– Да? – произнес он и, тут же побледнев, схватился за сердце. – Он у них! – воскликнул Гамильтон. – Бреннан свободен! – Временный хозяин Овального кабинета развернулся и взвизгнул, обращаясь к Деккеру: – Отмените запуск! Отмените немедленно!!

Деккер снял трубку с другого аппарата и отдал приказ «Теннесси» отменить пуск. Но через миг его лицо залила смертельная бледность.

– Что? Это невозможно.

Все смотрели на министра обороны.

Деккер – его лицо стало пепельно-серым – сказал:

– Атмосферные помехи над Атлантикой нарушили связь через спутник. «Теннесси» подтвердила получение приказа о запуске, но в данный момент Верховное командование не может установить связь с субмариной.

– Боже мой! – едва слышно прошептала Андреа Мейс.

Гамильтон, грубо оттолкнув Деккера в сторону, вырвал из его рук трубку и произнес:

– Говорит исполняющий обязанности президента Гамильтон. Вы должны вступить в контакт с этой треклятой подлодкой и отменить приказ о запуске, и мне плевать, как вы это сделаете! Выполняйте! – На его лбу выступили капельки пота, колени подогнулись, и он едва удержался на ногах, схватившись за край знаменитого письменного стола.

Потрясенный, Деккер стоял чуть в стороне, держась за плечо, которое ушиб о стену, после того как Гамильтон оттолкнул его от телефона.

Гамильтон, обретя равновесие, снова проревел в трубку:

– Если потребуется, взорвите эту проклятую лодку к чертовой матери! Но остановите запуск! Остановите!

Секунды мчались одна за другой, а в Овальном кабинете царила абсолютная тишина. Все напряженно ждали, затаив дыхание. Наконец Гамильтон положил трубку на место и опустился на колени. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

С трудом подняв глаза на подчиненных, исполняющий обязанности президента прошептал:

– Они остановили… ровно… за секунду до пуска.

Криков радости в Овальном кабинете не было. Все словно окаменели.

Но в глубинах Атлантического океана сто пятьдесят пять американских моряков, испытав невообразимое облегчение, разразились восторженными воплями.



Обнаружение президента Бреннана живым и здоровым на заброшенном складе в городе Медине, штат Огайо, повергло человечество в новый шок. Четырнадцать тысяч американских морских пехотинцев и бойцов спецназа, размещенных в той Медине, что в Саудовской Аравии, были без всякого шума возвращены на свои базы. В кармане президента была обнаружена записка, в которой было сказано:


«Великие жертвы открывают великие возможности».


Франклин Хемингуэй начертал эти слова тридцать лет назад, и его сын решил напомнить об этой заповеди лидерам всего свободного мира.

Картера Грея славили как национального героя за то, что он сумел правильно определить место, где должен быть освобожден Бреннан. Не вдаваясь в детали, Грей скромно пояснил, что его успех был результатом упорного труда, надежной информации и простого везения.

– Как бы то ни было, – сказал он, – но похитители сдержали слово, поскольку президент оказался в Медине, в семи тысячах миль от того места, где он, как все думали, находился.

Грей провел весьма эмоциональную ночь, пытаясь утешить сенатора Симпсона и его супругу, потерявших свое единственное дитя. Согласно официальной версии (это была та версия, которую услышали родители) Джеки погибла глубокой ночью в своей машине во время ограбления на скоростной трассе. Подозреваемых в преступлении на данный момент не было, но Картер Грей был уверен, что и в будущем арестов не последует. Никто не знал, куда пропали три агента Национального разведывательного центра, и Грей обещал взять расследование под личный контроль.

Одно из немногих позитивных событий заключалось в том, что Капитан Джек начал давать показания и Картер Грей получил в свои руки мощное оружие против Северной Кореи.



Джеймс Бреннан под восторженный рев толпы триумфально вернулся в Белый дом. Обратившись по телевизору к стране, он поблагодарил Картера Грея за его поистине выдающуюся работу, не ведая о том, что этот человек вполне серьезно намеревался его убить, возложив вину за это преступление на сирийцев. Бреннан выразил благодарность вице-президенту за успешное руководство страной в непростой обстановке. Заканчивая выступление, он поблагодарил американский народ за доблесть и силу духа, проявленные им во время кризиса.

Народу не дано было узнать, что всего лишь секунда отделяла человечество от всемирного апокалипсиса. Шеф президентского кабинета, стоя рядом с боссом, лучилась улыбкой. После благополучного завершения кризиса она вновь сосредоточила внимание на предстоящих выборах. Последние опросы общественного мнения показывали, что Бреннан пользуется поддержкой восьмидесяти шести процентов электората. Столь высокого рейтинга действующего президента история США еще не знала.

Если не случится ничего катастрофического, ее кандидат без труда выиграет выборы и еще на четыре года останется в Белом доме.

Бреннан получил полную информацию обо всех событиях, но никто так и не смог пролить свет на личность похитителей. К этому времени было совершенно ясно, что ни Сирия, ни «Группа шариата» не имели к данному событию никакого отношения. При более хладнокровном анализе оказалось, что «Группа шариата» не имеет в США достаточной базы для того, чтобы организовать операцию подобных масштабов. Было обнаружено тело одного из лидеров «Группы шариата». Экспертиза показала, что он умер от пыток. Никто не мог объяснить, почему все разведывательные службы страны остались в полном неведении относительно того, как в США сумело проникнуть такое количество подготовленных боевиков-арабов.

Дамаск по-прежнему оставался в разрухе, но эта разруха не шла ни в какое сравнение с тем, во что мог бы превратиться город, если бы его поразила ядерная ракета. Сирийцы и весь Ближний Восток по понятным причинам все еще оставались в шоке, но в целом создавалось впечатление, что, оказавшись на краю пропасти, люди стали смотреть друг на друга чуть более дружелюбно. Но было неясно, насколько устойчивым окажется это настроение.

Вице-президент Гамильтон взял несколько дней отдыха. Перспектива стать вторым после Гарри Трумэна президентом, приказавшим использовать ядерное оружие, могла потрясти психику любого человека. Не избежал этой участи и Гамильтон. Тем не менее, все искренне надеялись, что вице-президент быстро восстановит свое здоровье.

Бреннан был потрясен тем, что все похитители погибли, сознательно не лишив при этом жизни ни одного гражданина Соединенных Штатов. Размышляя об этом странном факте, он смотрел запись своего любимого политического ток-шоу, которое вышло в эфир во время его отсутствия. Все участвовавшие в представлении ученые мужи пришли к выводу, что это какой-то хитроумный трюк.

– А что, если президент будет возвращен живым и здоровым? – спросил ведущий.

Яйцеголовые в ответ заявили, что это тоже будет еще одним хитрым трюком.

– С какой целью? – поинтересовался ведущий. – Они пожертвовали более чем двадцатью людьми. Они в любой момент без труда могли убить президента. Но что они выиграют, вернув его целым и невредимым?

– Надо понять, что эти люди не останавливаются ни перед чем, – заявил один из ученых мужей. – Вначале они пытались нас убивать. Эта тактика не сработала. Мы дали им отпор и уже выигрываем битву с терроризмом. Теперь террористы вынуждены менять тактику.

– По-вашему, теперь они вступили в гнусный заговор, цель которого – не убивать врагов, то есть нас? – спросил потрясенный логикой эксперта ведущий.

– Именно, – ответил щеголеватый профессор.

Бреннан, получив экземпляр предъявленных похитителями условий, внимательно изучил их в домашней обстановке. Он испытал подлинный ужас, узнав во всех деталях, как Соединенные Штаты едва не нанесли ядерный удар по стране, которая не была причастна к тому, в чем ее обвиняли. Несмотря на то, что публично он хвалил вице-президента, Бреннан был потрясен тем, с какой легкостью Гамильтон позволил уговорить себя применить ядерное оружие и насколько близко подошел к нанесению ядерного удара. Бреннан начал серьезно подумывать о других кандидатах в вице-президенты.

Бреннан провел несколько длительных совещаний с экспертами по исламу и многократно советовался с другими лидерами западного мира. Также он стал проводить гораздо больше времени с женой и детьми. В течение одной недели он несколько раз побывал в церкви, надеясь, видимо, получить небесный совет о земных проблемах человечества.

После благополучного возвращения американского президента мировая пресса продолжала анализировать требования похитителей. В столицах Европы, Южной Америки и Азии общественность стала больше думать о сути требований, поскольку груда мертвых тел и угроза ядерной бойни уже не могли затемнить эту суть.

В конце концов Бреннан созвал на совещание всех членов кабинета, членов Совета национальной безопасности и ведущих военных советников. На совещании он зачитал требования похитителей.

Первым подал голос советник президента по вопросам национальной безопасности.

– Сэр, – сказал он, – это же полный абсурд. Мы не можем выполнить ни одного из условий. Они выходят за все разумные рамки!

– Мистер президент, – вступил в разговор министр обороны Деккер, – даже тот факт, что мы рассматриваем эти предложения, может быть знаком нашей слабости.

Никто не ожидал от Бреннана столь жесткого ответа.

– Мы находились лишь в секунде от того, чтобы на основе ложных свидетельств погубить шесть миллионов душ.

– Не мы все это начали. А риск ошибки существует всегда.

– Мы единственная оставшаяся на земном шаре сверхдержава, – глядя в глаза министру, сказал Бреннан. – Нашего ядерного арсенала хватит на то, чтобы уничтожить весь мир. И даже в том случае, когда другие не проявляют сдержанности, мы обязаны это делать!

Бреннан смотрел на Деккера так, что всем стало ясно – после выборов в правительстве США к новому вице-президенту присоединится и новый министр обороны.

Бреннан вынул из кармана листок бумаги. Это была записка, которую у него нашли после возвращения. Он прочитал про себя: «Великие жертвы открывают великие возможности». Бреннан знал, что великие жертвы часто порождают и великих президентов.

Отвернувшись от Деккера и других представителей Пентагона, он взглянул на государственного секретаря Андреа Мейс и сказал:

– Думаю, нам пора заняться делом.

Глава семидесятая

Жаклин Симпсон нашла упокоение на кладбище в северной части Виргинии. На закрытой церковной службе присутствовали убитые горем родители, самые близкие друзья семьи, некоторые политические тяжеловесы, представители секретной службы и ее крестный отец Картер Грей.

Неподалеку, невидимый за деревьями, стоял Оливер Стоун. На нем был совершенно новый, купленный друзьями черный костюм и галстук. Священник произносил слова религиозной мудрости и утешения, но Стоун его не слышал. Он не мог отвести глаз от гроба, в котором покоилась его дочь Бетти. Стоун не плакал. Он сам толком не знал, какие чувства должен в данный момент испытывать. Да, он ее отец, но в то же время таковым не является. Бетти провела с ним три года, а с Симпсонами – всю остальную жизнь. С учетом всех этих лет он имел на нее очень мало прав. И в то же время он не мог не прийти на похороны.

Когда церемония закончилась и все разошлись, Стоун покинул свое убежище и подошел к могиле. Могильщики уже готовились опустить гроб в землю, но Стоун попросил их подождать.

– Вы член семьи? – спросил один из них.

– Да, – ответил Стоун, – я член семьи.

Двадцать долгих минут он стоял на коленях перед гробом, положив ладонь на его гладкую полированную поверхность.

Наконец, поднявшись на непослушных ногах, Стоун поцеловал гроб и положил на крышку один цветок. Маргаритку.

– Прощай, Бетти, – сказал он, – я тебя люблю.



На следующий день в коттедже Стоуна состоялась встреча членов Верблюжьего клуба, Алекса и Кейт. Врачи уже позаботились о ранах Робина, а заодно и о постоянно тревоживших его камнях в почках. Частити успела полностью оправиться от пережитого, хотя, по правде говоря, ей вообще мало что запомнилось.

Алекс принес газету, в которой сообщалось о гибели Джеки Симпсон.

– Она была настоящей героиней, а запомнится всего лишь как жертва ограбления, – с горечью произнес он.

– Вы ошибаетесь, – уверенно произнес сидящий за письменным столом Стоун. – Ее будут помнить не только как жертву.

– Меня бесит то, что Картер Грей объявлен национальным героем, в то время как на самом деле он собирался убить президента, – сменил тему Алекс. – Нам необходимо что-то сделать.

– Но если мы об этом объявим, все остальное также вылезет наружу. Не уверен, что после всего случившегося страна сможет это выдержать, – заметил Робин.

– О Картере Грее позаботятся, – спокойно сказал Стоун. – Я сам за этим прослежу.

Все с любопытством взглянули на Стоуна, однако выражение лица последнего вовсе не располагало к вопросам.

– Слушай… а расскажи мне про Юлю.

– А что про нее рассказать? – удивилась Митрофанова.

– Ну, например, тем вечером она правда собиралась прыгать из окна?

– Черт его знает. Так и не поняла. То ли я ее убедила, то ли она рисовалась просто.

– Зачем?

– О\'кей, – сказал Робин, поднимаясь, – настало время перейти к официальной части. – Он откашлялся и торжественным тоном произнес: – Я объявляю специальное собрание Верблюжьего клуба открытым. Учитывая выдающийся вклад в благосостояние Соединенных Штатов и неоценимую помощь, которую эти люди оказали Верблюжьему клубу, я предлагаю принять в качестве полноправных членов клуба агента Алекса Форда и Кейт Адамс. Поддерживают ли меня члены клуба?

– Ну, как зачем? Чтобы я пожалела ее.

– А что вообще правда – из Ксюшиной статьи?

– Поддерживают, – одновременно сказали Милтон и Калеб.

Надя вздохнула:

– Все, кто за, крикните «да».

– Да все, кроме главного. Но народ, конечно, только наглое вранье и запомнил.

– Кто из вас первый заговорил про Асташину?

Последовало дружное «да!».

– Ну, Юлька, конечно. Я и не знала, что Феликс именно к ней ушел.

– О\'кей, – сказал Алекс. – Но я должен кое-что для себя прояснить. Почему «Верблюжий»?

– И ты ей пообещала – что?

– Да всякую чушь лепила. Только чтобы она с окна слезла.

– Потому что верблюды обладают бесконечной выносливостью. Они никогда не отступают, – ответил Стоун.

– Какую именно?

– Так утверждает Оливер, – вмешался Робин, – но настоящий источник названия не в этом. В двадцатых годах прошлого века существовал другой Верблюжий клуб. На каждом собрании того клуба его члены поднимали стаканы и клялись бороться с «сухим законом» до последней капли виски. Да, вот это по-настоящему мой клуб.

– Не помню уже точно! Обещала, что верну его.

– Как?

Когда собрание закончилось, Алекс задержался, чтобы поговорить со Стоуном наедине.

– Ну, просто. Говорила, что придумаю, как вернуть.

– А она что?

– Итак, Оливер Стоун на самом деле – Джон Карр, – начал он.

Надя замерла. Задумалась. И медленно произнесла:

– Был Джоном Карром. Джон Карр давно умер, – заявил Стоун.

– Юля спросила: «Но ты ведь ее не убьешь?»

– Ты обещала убить Асташину?

– Оливер, вы сказали, что Картер Грей и страна отняли у вас семью. Что вы имели в виду?

– Господи! Нет, конечно!

– А почему она так сказала?

Стоун уселся за письменный стол и сказал, машинально теребя листок бумаги:

– Не знаю…

– Скажем так. Мне в то время показалось, что я выполнил долг перед страной, но страна решила, что моя работа не такова, чтобы ее можно было оставить просто так, за здорово живешь. – Он помолчал и закончил: – До сих пор не могу простить себе, что моя семья так пострадала из-за меня.

– Но у тебя в памяти отложилось, похоже. Раз взялась копать именно под нее. Хотя ты могла придумать что-то другое.

– Вашу дочь звали Элизабет? – осторожно поинтересовался Алекс. – И она родилась в Атланте?

– Да я уж сто раз раскаялась. Дура была! И вообще только бросила пробный шар. Просто злой рок, что Марьяна сразу откликнулась!

– Откуда вам это известно? – в свою очередь, спросил Стоун.

– Очень интересно. Получается, на мысль убрать с дороги Асташину тебя Юля навела.

– Ну… в какой-то степени.

Алекс вспомнил о том, как Джеки указала Хемингуэю на ошибку в базе данных о месте ее рождения. На самом деле никакой ошибки не было. Она появилась на свет в Атланте, а не в Бирмингеме, откуда родом были Симпсоны. Алекс вновь представил себе двух высоких белокурых родителей и их невысокую черноволосую дочь. Теперь он знал, как когда-то выглядела жена Стоуна. Теперь он не сомневался, что Джеки Симпсон и Бетти Карр – одно и то же лицо.

– А она действительно после убийства приходила тебя благодарить?

– Это было в ее официальном файле, – ответил он.

– Ну да. Причем на весь зал орала. Как счастлива, что я ей любимого вернула.

Стоун рассеянно кивнул в ответ.

– Блин, Надька. Что-то вырисовывается, похоже. Расскажи-ка мне про эту твою Юлю. Вообще все, что помнишь.

* * *

– Я очень вам сочувствую, Оливер, – сказал Алекс, положив руку на плечо друга.

В пять лет Юля захотела себе куклу Барби. Мама сразу сказала: денег на дорогие игрушки нет. Папа туманно сказал: «Возможно».

– Не надо меня жалеть. В течение жизни мне пришлось совершить множество поступков, за которые я себя ненавижу. Я, конечно, мог бы найти себе утешение в словах «я служил стране». Но разве это меня извиняет?

– Когда? – вскинулась девочка.

– Если будешь спать днем в детском садике и стараться на танцах.



Тем же вечером Юля заболела. Термометр показывал тридцать девять, ребенок кашлял и задыхался. Прибежала педиатр, успокоила: обычное ОРЗ.

Картер Грей, закончив очередную встречу с президентом, направлялся к стоящему на лужайке перед Белым домом вертолету. Это была очень полезная встреча, хотя Бреннан и сделал в ее ходе несколько любопытных, но тревожных, с точки зрения Грея, замечаний о необходимости решительного изменения ближневосточной политики США. Грей перестал раздумывать на эту тему, увидев возле изгороди человека с внимательным взглядом. Оливер Стоун махнул рукой в ту сторону, где восседал на своем мотоцикле Робин, а затем показал на запад. Грей сразу догадался, чего хочет от него этот человек.

Родители выполнили все лечебные назначения, но Юля продолжала плакать, ее била дрожь. А в два часа ночи прошептала:

– Я, наверно, умру. Так ее и не увижу.

Несколько минут спустя Грей уже сидел в следующем за мотоциклом лимузине. Как он и ожидал, мотоцикл свернул на Арлингтонское кладбище, и через несколько секунд Король разведки стоял у могилы Джона Карра рядом со Стоуном. Охранники Грея держались чуть поодаль.

– О чем ты, доченька? – перепугалась мама.

– Я могу уделить тебе максимум десять минут, Джон, – сказал Грей.

– Вы мои самые-самые любимые, – пробормотала сквозь слезы. – Так не хочу от вас уходить.

– Меня зовут Оливер Стоун.

И уткнулась носом в подушку.

– Как пожелаешь, – раздраженно бросил Грей.

Мама ринулась звонить в неотложку. А отец побежал в круглосуточный магазин, выгреб всю наличность до копейки и принес своей любимой девочке куклу Барби.

Так Юля научилась манипулировать людьми.

Поначалу, в раннем детстве и младшей школе, действовала по наитию. Злую воспитательницу в садике называла «моей второй мамочкой» – тетка сразу гнев на милость сменяла. Когда родители наказывали, звонила бабушке, живописала в ярких красках, как над ней издеваются, и старушка всегда прибегала восстанавливать справедливость.

В старших классах девочка всерьез увлеклась психологией. И хотя официальная наука решительно клеймила так называемые «темные методы», Юлю приемы мошенников и гипнотизеров как раз очень интересовали. С интересом изучала и оттачивала мастерство на всех, кто под руку попадался. Впрочем, довольно быстро поняла: с иными, хоть льсти, хоть «зеркаль» или откровенно дави, результат нулевой. Но когда человек слаб и легко поддается влиянию, слепить из него можно все, что пожелаешь. Специально ставила эксперимент на влюбленном однокласснике. Хвалила и брала на слабо. Издевалась и подзуживала. В итоге парень – домашний, безвольный ботаник – по Юлечкиной прихоти стал курить, дерзить, выпивать, а она искренне наслаждалась своей над ним властью.

По статистике, в популяции не более одного процента тех, кем легко управлять. Но Юле хватало, и эксперименты девушка ставила все более и более смелые. Венцом стала кассирша из ларька по обмену валюты. Девушка смогла ей внушить, что протягивает стодолларовую купюру. И несчастная сотрудница честно отсчитала три тысячи сорок рублей, точно по тогдашнему курсу. Хотя получила всего-то бумажный доллар.

При желании Юля и мужа себе могла отыскать – из которого можно лепить, что угодно. Но беда в том, что мужчины-тряпки категорически ей не нравились. Западала только на сильных, успешных – а эти вертеть собой не давали. Наоборот, начинали сами прижимать. Обожглась в личной жизни раз, другой, третий, больше решила не пробовать. Да и дружить, что с девушками, что с парнями, особо не получалось. С безвольными – скучно. Но и подлаживаться под чужие характеры-причуды не хотелось. В итоге выбрала одиночество. Работала переводчиком. Для души вела блог по психологии (но тайны «темных методов» благоразумно своим подписчикам не раскрывала).

Феликс Шарыпов стал первым в ее жизни мужчиной, которому оказалась готова не только подчиниться безоговорочно, но жизнь за него отдать.

Осаду, впрочем, вела по правилам. Умирала от страсти – а разыгрывала из себя недотрогу. Готова была на коленях ползти – но решительно отказывалась от свиданий. Феликса ее недоступность, конечно же, распаляла. Но ни один успешный мужчина не станет ждать вечно. Юля до последнего тянула конфетно-букетный период и отдалась ему ровно в момент, когда поняла: еще день, и Феликс отступится, плюнет.

Далее последовали волшебные две недели сумасшедшей любви, восторгов и яркого секса. Юля сразу поняла: только с этим человеком она хочет быть в горе и в радости, в богатстве и бедности. До самой смерти. Но Феликсу – как и следовало ожидать – покоренная крепость быстро стала неинтересной. Девушка понимала: ему с ней становится скучно. Ходила с ним на вечеринки, с тоской примечала: то на одну с интересом посмотрит, то другой подмигнет.

Она еще месяц прилагала все силы. Но хотя дом ее – тихая гавань, в сексе – безудержна, Феликсу абсолютный психологический комфорт создала, тот все равно ее бросил. И ради кого!

Ангелина – злоязыкая, беспринципная, эффектная и богатая вдова – сразу стала врагом номер один. И не только потому, что отобрала мужчину мечты. Юлечка тайком наблюдала за Асташиной и прекрасно понимала: та такая же, как она. Тоже беспринципный манипулятор. Только куда более искусная. И пережить двойное унижение – и в любви, и в профессии – Юлия не смогла.

Ее нужно раздавить. Уничтожить. Только как?

Юля решила использовать все средства.

В союзницы решила привлечь тихоню Митрофанову, начальницу зала всемирной истории. Над Надькой Юля давно угорала. Всего-то на пяток лет ее старше – но строит из себя солидную, умудренную. Советы раздает, как одеваться, как с Феликсом себя вести.

Юля еще со школьных лет научилась незаметно наблюдать за людьми. Давно приметила: когда читателей у стойки нет, Митрофанова постоянно сидит на сайте «Кайроса».

Про существование сей «тайной структуры» Юля, конечно, знала. Проглядывала иногда – для жизненного опыта – слезные просьбы народа. А Надька – догадалась – там на руководящих должностях. Торчит на сайте с логотипом «Кайроса», но страница по-другому оформлена, не так, как для простых смертных. И пароль прежде, чем войти, всегда вводит.

Приглядывала за забавами Митрофановой Юля скорее из любопытства. Но когда неизбежное случилось и Феликс ее бросил, решила: надо попробовать Надины возможности использовать. Тем более библиотекарша сама себя назначила на роль ее крестной мамочки.

Срежиссировала спектакль. Вечер, пустая библиотека, подоконник, попытка самоубийства. Дико перетрусила – отлив после дождя скользкий, чуть реально не сверзилась. Но цели достигла. И разговор провела грамотно. Митрофанова ей пообещала ровно то, к чему ее и подталкивала: соперницу устранить.

Но только какие у библиотекарши возможности? Да и рассчитывать на единственную пулю никогда не стоит. Если устранять – то залповым огнем. Чтобы наверняка.

Собирать информацию Юля тоже прекрасно умела и начала формировать досье на Асташину, пока еще Феликс был с ней, а на телеведущую только поглядывал.

Конечно же, узнала про трагедию Шмелева и поначалу возлагала на него большие надежды. Мужчина считал Ангелину виновной в гибели дочки и телеведущей пытался всячески гадить. Неужели не понимал, что не возьмешь такую акулу судами да пикетами? Юля решила попробовать – подтолкнуть его в правильном направлении.

Подстроила якобы случайную встречу. Несчастный отец сочувствующей собеседнице только обрадовался. Несколько часов кряду разливался, как ему горько и до чего несправедлива жизнь. Юля тщательно выстроила алгоритм разговора и пришла к неутешительным выводам: Шмелев – тряпка. Жалкий пацифист. Но убеждений своих придерживается твердо. Влиять на такого бесполезно: к решительным действиям все равно не перейдет.

Нет, ей нужен такой Ангелинин враг, чтоб оказался смелым. И без твердых принципов.

На работе – среди редакторов и прочего персонала «Трех шагов до миллиона» – недоброжелатели у Асташиной тоже имелись. С одной из девушек, к которой телеведущая постоянно придиралась, Юля тоже встретилась. Но с сожалением осознала: потолок для бедняги – на форумах побухтеть. А в открытый бой вступить не осмелится.

Однако идея уничтожить Ангелину по-прежнему оставалась для Юлии форменной манией. Она забросила работу, перестала заниматься блогом. Часами пересматривала выпуски «Трех шагов до миллиона», читала отзывы зрителей и участников, изучала светскую хронику, где мелькала ненавистная соперница, анализировала публикации, посвященные ей.

В том числе внимательно изучила статью в журнале «Красивые интерьеры». Особняк у Ангелины оказался впечатляющим. Хозяйка, как поняла Юля, неприкрыто косила под барыньку. В кадр попало ее личное обеденное кресло, больше похожее на трон, серебряный колокольчик для вызова прислуги и собственно прислуга – смазливая девка в передничке, похожем на школьный из прошлого века. Не шибко умное лицо горничной на фотографии в журнале выражало исключительно служебное рвение. Но Юля не поленилась найти на сайте карточки, не вошедшие в глянец, и на одной из них снова увидела молодую прислужницу. Та держала в руках серебряную супницу, и губы ее кривились в нехорошей усмешке.

«А ведь они плюс-минус ровесницы. Только у одной есть все, а вторая вынуждена прислуживать. В идиотском фартучке».

Вот с кем нужно обязательно познакомиться!

Узнать адрес особняка труда не составило. К знакомству с Мартой Юля подготовилась тщательно. Человек всегда испытывает симпатию к тому, кто на него похож, поэтому пришлось наряжаться в вульгарные легинсы и блестящую куртку, волосы начесывать, лицо щедро красить. Хотя и знала, что хозяйка днем по будням всегда на работе, вламываться в дом не стала. Подкараулила Марту у продуктового магазина, попросила зажигалку. Сигареты у горничной увидела дрянные, поэтому предложила специально купленный гламурный «Вог». Девушки разговорились. Легенду Юля тоже продумала (она хоть и москвичка, а жизнь вкривь и вкось, бойфренд бросил, на работе сократили, приходится теперь домработницей), так что тем для беседы нашлось немало. К Ангелине даже подталкивать не пришлось: Марта сама с удовольствием заговорила про гадину-хозяйку. Юля сочувственно ахала, ужасалась. Когда горничная облегчила душу, пробормотала:

– Как же ты терпишь, бедненькая?!

– А ты, что ли, не терпишь, раз сама домработница?

– Я нанимаюсь только убирать. А самоутверждаться за свой счет никому не позволяю.

– Так выгонит ведь!

– Меня одна собиралась, – усмехнулась Юля. – Но человек очень уязвим перед теми, кого впускает в свой дом. Я сказала, что, конечно, уйду. Но на прощание ее муженьку аудиозапись оставлю. Как она с любовником в его отсутствие воркует.

– Неужели купилась?

– Даже денег предлагала, чтоб я ей запись отдала. Я предложила старое не поминать, но дальше работать исключительно в цивилизованных рамках. Так что теперь никакой «Юльки» – исключительно на «вы» обращается.

– Но это у тебя лохушка какая-то хозяйка, – вздохнула Марта. – Ангелинка бы за такое сразу в волоса вцепилась.

– К каждому человеку индивидуальный подход нужен. Нет людей без слабостей, ахиллесова пята у каждого найдется. Тем более вся ее жизнь перед тобой на ладони.

– Слушай, ты такая умная, – искренне восхитилась Марта.

Юля отмахнулась:

– Та, это у меня бойфренд был умный. Психолог. Когда съезжал, книжки свои оставил. Вот, почитываю со скуки. Иногда полезное нахожу.

– Я даже ее однажды задушить собиралась, – простодушно призналась Марта. – Но поймают ведь.

– Не, – серьезно ответила Юля, – душить – это глупо. Если совсем уж достала, можно какой-нибудь несчастный случай придумать.

Но увидела в Мартином взгляде искорки тревоги – и спешно отыграла назад:

– Хотя не стоит, конечно. Из-за какой-то дуры собственной судьбой рисковать.

Больше про Ангелину не говорили. Но уходить Марта не спешила. Жадно расспрашивала про модные московские кабаки, магазины, ночные клубы. У Юли некоторый опыт светской жизни благодаря Феликсу имелся, поэтому поддержать беседу смогла. И, конечно, всячески старалась расположить к себе горничную простыми приемами. Повторяла ее реплики, постоянно кивала, смотрела преданно в глаза.

Проболтали больше часа. Когда обе замерзли, Марта сказала:

– Ты такая клевая! Может, как-нибудь по рюмахе?

– А давай! У меня завтра тоже клиентка здесь, в деревне. И зарплата как раз. С удовольствием угощу. К обеду освобожусь.

Юля сразу поняла: Марта, к счастью, входит в тот самый один процент, кого можно заставить смотреть себе в рот.

К концу второй встречи горничная Ангелины уже считала Юлю своей закадычной подругой и выложила о себе многое. Как мыкалась по заграницам. Делала в Польше аборт от хозяина ресторанчика, где прислуживала официанткой. Как уже здесь чуть сдуру не выскочила замуж за мерзкого старикана. Поведала:

– Сейчас у меня другой. Тоже, правда, возрастной, но хотя бы мужик, а не тряпка. И на лицо норм.

– Так надо хватать.

– Работаю над этим. – Вздохнула: – Он вроде на крючке, но насчет замужа сомневается. Вообще по жизни нерешительный.

– Есть технологии, как подтолкнуть.

– Ой, а расскажи!

Юля выдала несколько классических приемов по надежной привязке мужчины. С Феликсом ни один из них не сработал, но горничная впечатлилась, даже что-то в блокнотик записала.

– Ты лучше книжки почитай. Как своих целей добиваться, – посоветовала Юля.

И, будто случайно, обнаружила в своем рюкзачке пару полезных, на ее взгляд, томиков.

Марта взяла.

– Как там твоя выдра? – словно между делом поинтересовалась Юля.

– Ой, да достала уже конкретно. Вчера проверяла, насколько чисто пол под кроватью вымыт. Моим фартуком белым.

Задумалась, сказала мечтательно:

– Так бы и прибила ее! Главное, и метод теперь знаю надежный!

– Ой, а какой?

Марта опасливо огляделась, но никто из посетителей кафе к их разговору не прислушивался. Однако все равно понизила голос:

– Грымза моя кокаин нюхает. И вот один знакомый… химик… он сказал, что туда можно яд подмешать. Не помню, как называется. Но это тоже белый порошок. На вкус никак не ощущается. И действует не сразу. А через пару дней вроде как от воспаления легких бы померла.

Юля слушала, затаив дыхание.

Что за химик знакомый, понятно. Марта уже поведала новой подружке, что обхаживает Шмелева.

А вот про кокаин – информация интереснейшая.

И, конечно, Юлечка чрезвычайно заинтересовалась, какой такой белый порошок можно подмешать к наркотику.

Изучила литературу, пришла к выводу: скорее всего, Шмелев имел в виду рицин. Тоже белый, без вкуса и запаха.

Синтезировать его в домашних условиях непросто, однако Евгений с его образованием и опытом справится. Но разве решится безвольный чистоплюй на реальные действия? Его потолок – пикеты устраивать да теоретические планы мести строить.

Юля попыталась сама изучить алгоритм производства яда в домашних условиях, но быстро признала: без серьезных знаний и специального оборудования даже пытаться не стоит.

Впрочем, в интернете имелось несколько магазинов, где продавали самую разнообразную отраву. Рицин среди нее занимал почетное место, и поставщики активно рекламировали его надежность, простоту в применении и доступную цену.

Марта запросто могла и купить, и к наркотику хозяйки подмешать. Но готова ли она – исключительно из личной неприязни – совершать преступление, а главное – подставляться?

Юля давно составила для себя подробный психологический профиль новой подруги и понимала: принципы, все эти «не убий», горничную совсем не волнуют. Но женщина она разумная, и в тюрьму только ради того, чтоб ненавистную хозяйку с лица земли стереть, идти не согласна.

А если это поможет ей заполучить Шмелева?

Марта ведь выложила как на духу: изначально обхаживала Евгения только ради статуса дамы замужней и его квартиры московской. Но чем больше общались, тем милее он ей становился. С искренним восторгом щебетала: «Женя такой умный! Чуткий! Беззащитный!»

И, в отличие от прежнего ее папика, кто замуж на втором свидании позвал, Шмелев свою подругу в ЗАГС вести не спешил. Выгуливал, говорил комплименты, затащил в постель, говорил, что хочет быть вместе всегда. Но фразы: «Будь моей женой!» – Марта пока так и не дождалась. Хотя продолжала надеяться.

Но если… она окажет своему любимому неоценимую услугу? Отомстит за его безвинно погибшую дочь?!

Профиль Шмелева Юля тоже составила и понимала: чистоплюй, скорее всего, ужаснется. Сам в полицию, наверно, не побежит, но жениться на убийце точно не захочет. Только Марте ведь можно сказать совсем другое! Шмелев не может строить новую семью, пока его дочь не отомщена! А как только возмездие произойдет – оковы прошлого спадут. И он сделает все ради той, кто без всякой выгоды для себя лично постояла за его любимую Аленку.

Человека мыслящего убедить в подобной лабуде будет нереально. Но глупенькую горничную – можно попробовать. Особенно если Шмелев не будет путаться под ногами.

* * *

С тех пор как познакомился с Мартой, Евгений Петрович к спиртному не притрагивался. Отношения с алкоголем у него всегда были непростые, а после гибели дочери осложнились до крайности. Иногда, конечно, удавалось выпить пару бокалов и на этом закончить, но чаще махал стопочку, другую, третью – и дальше тормоза совсем отказывали.

После смерти дочери он свято следовал традиции. Каждое воскресенье – их с Аленкой единственный день, когда отдыхали от наук, вместе посещали филармонии, выставки или спектакли, – теперь ездил на кладбище. Сидел подолгу возле могилы. Шептал, как ему тяжко без нее. Пару раз его сопровождала Марта, но ее щебет, столь милый в полумраке кафе, в юдоли скорби раздражал, разбивал и без того истончавшуюся с каждым днем связь с любимой Аленкой. Шмелев вытерпел посадку цветов, прополку сорняков и протирку памятника, но в дальнейшем подругу с собой не звал.

Осень стояла промозглая, ветреная, и каждый раз, когда наливал дочери поминальную стопку, выкладывал на гранитную плиту любимые ее конфетки, Евгению Петровичу все больше хотелось разделить с ней трапезу. Чтоб не поддаться искушению, специально ездил на кладбище на машине: пьяным он не садился за руль ни при каких обстоятельствах.

Но надо ж случиться, что на соседней могиле («Любимой вечно жене») в то воскресенье затеяли покраску оградки. Двое рабочих кляли дождливую погоду, хреновую краску, собачью работу и чрезвычайно Шмелева раздражали. Ровно до того момента, как один сказал:

– Баста. Перекур.

А второй извлек из рабочей сумки бутыль огненной воды, бутербродики и позвал:

– Мужик. Хорош тосковать. Иди, на троих разделим.

Евгений Петрович к тому моменту совсем продрог, а мысль, как холодно Аленке там, под землей, наполнила душу неизбывной тоской. Но все равно твердо ответил:

– Не пью.

– Ну и дурак, – усмехнулся работяга. – За помин души сто грамм принять – самое милое дело.

– Ты не думай, – похвастался напарник. – У нас не какая-то бормотуха. Тройная очистка! Как слеза младенца. Давай.

– За рулем я, – с тоской отозвался Шмелев.

– Ну и брось тут свой руль. На маршрутке доедешь.

А второй уже пластиковый стаканчик в руки сует.

И не удержался Евгений Петрович. Жахнул. Первую, вторую. Оградку решили сегодня не докрашивать – пошагали в магазин за добавкой. Ночевал у новых друзей в сторожке. В тумане алкогольном видел на мобильнике Мартины звонки – не отвечал. А ко второму дню запоя и вовсе на телефон не смотрел.

Новые знакомые оказались ответственными – следующим вечером гульбище завершили и даже отправили собутыльника домой на такси. Евгений Петрович продолжил пить – теперь в одиночку. Морок длился четыре дня. Когда наконец нашел силы остановиться, обнаружил двести восемнадцать пропущенных вызовов от Марты (и штук тридцать ее сообщений – сначала встревоженных, потом гневных).

Его терзало похмелье, на душе совсем тошно, поэтому немедленно кидаться с оправданиями не стал. Заварил чаю крепкого, включил телевизор. Бездумно пялился в картинку: женятся, примеряют наряды, спорят, готовят – что за жалкая жизнь! Но выключать не стал – дождался новостей. Про политику выслушал с отвращением: экономика ничтожна, культура смешна. Единственная хорошая новость – в подмосковных лесах грибы появились. Уже хотел выключать, но увидел на экране портрет Асташиной. Вздрогнул, прибавил громкость. Диктор сообщил:

– Продолжается расследование убийства известной телеведущей. Как нам стало известно, причиной ее смерти стал рицин. Яд оказался подмешан в кокаин, который Асташина употребляла.

Евгений Петрович в ужасе уставился в телевизор.

Его мечты ожили? Стали явью?

Вспомнил: Марта в уюте кафе поведала ему про тайную страсть хозяйки. А он – химик – не удержался от едкого:

– Кто б ей туда рицина добавил!

– Это что такое? – простодушно спросила девушка.

Он и рассказал – про яд без вкуса и запаха, который действует максимально эффективно, если его вдыхать.

– Ой, а ты можешь сделать? – оживилась Марточка.

– Зачем?

– Как зачем? Ей подсыплем.

Но Шмелев лишь горько усмехнулся:

– Забудь. Это неправильный метод.

Неужели Марта… нет, она не могла… да и где ей взять этот яд?

Потянулся к телефону – немедленно звонить. Уронил руку.

Включил компьютер.

Информации о ходе расследования мизер. Ангелина вроде как ночь накануне смерти в каком-то подозрительном клубе провела. И родственники мужа, оставшиеся без наследства, – как предполагали журналисты – могли отомстить. Про то, что горничная на подозрении, – ни слова.

Но вдруг это все-таки она?!

По телефону спрашивать нельзя. Надо срочно – очень срочно – с Мартой увидеться. И спросить – с глазу на глаз.

Хотел поехать немедленно, но выдохнул в кулак – выхлоп приличный. Да и вид совсем жалкий, почти как у Самоцветова. Придется до завтра ждать.

Выпил еще чаю. Подумал. Написал Марте сообщение:

«Прости, что не отвечал. Был болен. В лесу, говорят, грибы пошли. Давай сходим завтра?»

Ждал, что телефон немедленно затрезвонит. Но подруга отреагировала сдержанно. Отпечатала в ответ:

«Давай. Часиков в девять? На нашем месте?»

А он решил: раз почти сутки до встречи, можно еще выпить.

Зацепило, на вчерашние дрожжи, быстро. Смутно помнил: приходил к нему хмырь. Журналист. Что-то плел про Асташину, про Марту. В секретную комнату пытался ворваться. Евгений Петрович психанул. Журналюгу спустил с лестницы. Даже силы в себе нашел жалобу в полицию отправить по электронной почте.

И только потом уснул.

* * *

Марту никто не подозревал – допросили единственный раз и вопросы задавали формальные, но она все равно дико нервничала. Боялась не за себя. Причитала:

– Вдруг Женька не поймет?!