— Эй вы, кто там есть, открывайте! — крикнул он.

Ответа не последовало.

Рон Фаулер потянул ручку на себя, дверь была не заперта. Впрочем, он другого и не ожидал. Он распахнул ее левой рукой, крепко сжимая в правой рукоятку пистолета.

И сразу же отшатнулся назад, оцепенев.

Пол в пещере был покрыт кровью, густой и красной. Это была вязкая и липкая субстанция, которая выглядела, как застывшее «Джелло»,[14] а смердила, как протухшие испражнения. Кровью были облиты и деревянные бочонки с вином, и запах ее, смешанный с терпким ароматом бродящего вина, был почти непереносимым. Он сильно зажал себе ноздри пальцами, так что едва мог дышать, и приставил ногу к двери, чтобы держать ее открытой. По всей пещере — по полу, по днищам бочек, у известняковых стен — в беспорядке были разбросаны разодранные на части тушки большого количества мелких животных: белок, кошек, крыс, опоссумов. При слабом свете, сочащемся через дверной проем, он мог разглядеть шерсть на содранных шкурах, а на обратной стороне мясо с белыми жилами, потерявшие цвет сморщенные органы с обрывками артерий и кишечника, которые свисали гроздьями.

В пещере было тихо, но откуда-то что-то капало — скорее всего вино, — и эти капли гулко и мерно ударялись о цементный пол. Нос забивало опьяняющее зловоние. С сильно колотящимся сердцем он стал ощупывать пальцами каменную стену рядом, тщетно пытаясь найти выключатель, вглядываясь в темный дальний конец узкой пещеры и проклиная себя за то, что не захватил фонарь.

— Кто здесь? — опять крикнул он.

Ответа не было, но жидкость капать перестала. Теперь появился другой звук.

Кто-то жевал.

— Давай выходи! — скомандовал он, но голос его был не таким твердым, каким должен был быть.

Монстры.

— Ну, давай же!

Ответа не было. Только чавканье. И низкий смех.

Он пристально вгляделся в темноту и кое-что различил, потому что его глаза уже привыкли к мраку. Различил и пришел в ужас.

У дальней стены, скорчившись, медленно двигались карликовые фигуры. Низкие, волосатые, бесформенные, они сжимали в руках длинные острые дротики. Его сознание раздвоилось. Мысленно он мгновенно представил эту сцену в виде крупного заголовка на первой странице бульварной газеты — НА НОЧНОГО СТОРОЖА НАПАЛИ ЧУДОВИЩА, — но, повинуясь безотчетному страху, он вскрикнул и обмочился.

Теперь эти фигуры задвигались быстрее, стали больше похожими на людей, начали распрямляться, пока не вытянулись во весь рост. В воздухе висел крепкий запах крови и вина. Теперь к нему примешивался почему-то казавшийся ему знакомым запах мускуса. Одна из фигур что-то поедала. Вытащив это изо рта, она швырнула этим в него. Это был разодранный бурундук.

Рон Фаулер с криком повернулся. Надо бежать, спасаться, и он собирался это сделать, но… поскользнулся на покрытом кровью полу. Его правая нога подвернулась, он почувствовал острую боль, а дверь, которую он держал открытой своей левой ногой, начала закрываться. Свет еще проникал в помещение, и в эти последние несколько секунд он успел с гипертрофированной четкостью увидеть прямо перед своим носом цементный пол, влажный и красный от крови, и на нем обломок кости животного с обрывками мускулов. Во внезапно наступившей темноте он начал делать отчаянные попытки подняться на ноги, поползти по полу, но не успел.

Где-то совсем рядом, позади него, существа засмеялись, завизжали, забормотали.

Первый дротик угодил ему в промежность.

Глава 12

С десяти до двенадцати, то есть в промежутке между оживленными первыми часами работы и полуденной суматохой, банк замирал. В светлом зале, разумеется, снабженном кондиционером, были слышны негромкие реплики переговаривающихся друг с другом кассиров, глухие щелчки клавиш компьютеров и тихое бормотание постоянного музыкального фона. В данный момент это была рок-музыка, которая транслировалась по всему банку с помощью громкоговорителей, размещенных на потолке зала.

Это время дня Эйприл не переносила. Для большинства ее коллег, наоборот, это была самая приятная часть рабочего дня, когда они могли скинуть с себя на время маску подобострастной любезности, немного отдохнуть и перевести дух от бухгалтерских расчетов и другой рутинной бумажной работы, которой в банке предостаточно. У нее же эти два часа всегда вызывали чувство скуки и тревоги. Как бы там ни было, но дело свое она знала. Эйприл служила в отделе ссуд и была отличным клерком. У нее редко, если вообще когда-либо, оставалось что-то недоделанное. Таким образом, в эти два часа делать ей практически было нечего. В результате ей каждый раз приходилось отыскивать какое-нибудь занятие хотя бы для вида. Возможно, решила она, в будущем следует хоть изредка проявлять некоторую небрежность в работе, но в первые недели на новом месте плохо выглядеть перед начальством не хотелось.

Насколько она поняла, ее новый начальник был довольно милый, скучноватый педант. Фотография жены (супруга с явно избыточным весом) и двух дочерей-подростков стояла на столе в его кабинете. Он был весь погружен в свою работу, но все же не фанатик. В общем, с ним было приятно работать.

Дион бы его определенно одобрил.

Наверное, странно вот так мысленно советоваться с сыном, считаться с его вкусами и предпочтениями, как бы определяя тем самым свою линию поведения, но сына она уважала и его мнению доверяла. Несмотря на ее настойчивое стремление, — а надо отдать должное, она очень старалась — придавить его, подмять под себя, Дион каким-то образом превратился в личность, в юношу, твердо стоявшего двумя ногами на земле. Эйприл не только любила его, но и восхищалась им. Казалось, парень уже знал, кто он, куда и зачем идет. Она признавала тот факт, что по многим параметрам их отношения были полной противоположностью тому, какими они должны были быть. Она часто искала у него поддержки, совета, силы, которой сама не обладала, и ей это было приятно. Ей, но не ему — она это знала. Ему нужна была более нормальная мать, с которой он был бы по-настоящему счастлив. Они бы каждый вечер беседовали на кухне. По душам. Она бы готовила шоколадные пирожные с орехами и давала ему советы, у нее были бы ответы на все случаи жизни, и она могла бы прекрасно организовать не только свою собственную жизнь, но и его тоже.

Но Эйприл не была такой матерью.

И уж определенно у нее самой такой матери тоже не было.

Иногда она пыталась вспомнить свое детство, но это было очень трудно, его эпизоды непременно смешивались с фрагментами различных телевизионных сериалов. А мать свою, которая отказалась от нее при рождении, Эйприл даже и не знала. Несколько раз ее пытались удочерить, и она переходила из одного дома в другой, от одной равнодушной приемной матери к другой, и везде с ней обращались плохо, постоянные нотации и брань превращались в сплошной скандал, который длился целый день. В конце концов в семнадцать лет ей удалось удрать из последнего прибежища, а в девятнадцать она уже сидела кассиром в банке в Омахе, будучи беременной Дионом.

Если точно взвесить на весах, то не так уж и плохо все получилось. По крайней мере жить на пособие ей не пришлось, зарплата всегда была приличная, но независимой, какой ей всегда хотелось быть, она, конечно, по-настоящему никогда не была. Всегда были мужчины, много мужчин, которые поддерживали ее материально, но они исчезали при любой ее попытке получить образование.

И конечно, было сделано много ошибок.

Огромное количество ошибок.

Колоссальных ошибок.

Кливленд. Альбукерк.

Но теперь все это позади. Здесь она попытается начать все по-новому, попытается извлечь уроки из прошлого. Легко не получится, она это знала. Это ведь как при выздоровлении от наркомании — кругом столько искушений. Но она должна проявить стойкость, думать только о будущем, и всегда… всегда на первом месте для нее должно быть благополучие Диона. Благополучие во всем. Вот что самое главное.

Мистер Адамс, ее начальник, пересек зал с несколькими папками в руках, которые передал ей.

— Это задолженность по работе, — сказал он. — От вашей предшественницы.

— Слава Богу, — ответила она, принимая папки. — А я-то все думала, чем бы заняться.

Он улыбнулся.

— Здесь об этом заботиться не следует. Как только вам нечем будет заняться, нужно просто подойти ко мне, и я найду что-нибудь для вас. Обязательно найду.

Эйприл вскинула на него глаза, и в поле ее зрения оказалось его золотое обручальное кольцо.

«Это что же такое? Он что, забрасывает наживку? А может быть, просто мне хочется ее взять?»

В этом она пока еще не была уверена.

Эйприл мило улыбнулась ему.

— Спасибо, — произнесла она, кладя папки на стол, — я займусь этим сейчас же.

* * *

Время после полудня тянулось медленно, особенно в отделе ссуд, и все задания мистера Адамса Эйприл удалось закончить еще до конца рабочего дня. Она разобрала бумаги, разложила их по нужным ящикам и приготовилась идти домой, когда услышала знакомый голос:

— Привет.

Подняв голову, она увидела одну из своих новых приятельниц, с которой познакомилась в тот вечер, когда пришла поздно домой и у них с Дионом завязалась перепалка. Имя этой женщины она сразу вспомнить не могла, да и не потребовалось.

— Я Маргарет, — сказала женщина. — Помнишь? Подруга Джоан Пингхорн.

— Конечно, помню. Привет. — Эйприл посмотрела на будку кассирши, но Джоан находилась либо в подвале, либо в задних комнатах, на месте ее не было. Эйприл повернулась к Маргарет. — И что привело тебя сюда? Пришла повидаться с Джоан?

— Нет, я пришла повидаться с тобой. — Маргарет села на кресло, отодвинув папки с ссудными делами. — Мы неплохо повеселились в тот вечер, не правда ли? Но ты с тех пор ни разу не появилась. Почему? Обычно после работы мы заезжаем в «Красную террасу», чтобы немного расслабиться, прежде чем разойтись по домам, и хотелось бы надеяться, что ты станешь постоянным членом нашей компании. Ты нам всем очень понравилась, внесла в наше общение новую струю. В общем, нам с тобой показалось интересно. Я спрашивала Джоан о тебе, она сказала, что приглашала тебя, но ты отказалась, сославшись на занятость. Я пришла узнать, может, мы тебя тогда нечаянно обидели, или дело в другом.

— Нет.

— Так почему же ты нас избегаешь?

Эйприл смущенно пожала плечами.

— Видишь ли, я была занята на работе, и потом у меня сын. Мы ведь только недавно переехали…

Маргарет кивнула.

— Да, да, я знаю, как это бывает. Когда мы только начинали наше дело, я просто света белого не видела. Вставала до рассвета, а домой приходила, когда солнце уже садилось. Работа — еда — сон. Это и была моя жизнь. — Она улыбнулась. — Но теперь я стала жить по-другому. Надо хоть немного расслабляться. Ну так как насчет того, чтобы сегодня после работы? Я вижу, ты уже почти закончила. Может быть, пойдем выпьем по паре рюмочек?

— Я не уверена, что смогу.

— Пошли. Нам будет хорошо.

Эйприл повернулась к столу, принялась сосредоточенно перебирать папки. Предложение было заманчивым, давление сильным. Она поняла, что ее приглашали не просто приятно провести время — за этим крылось нечто другое, более тонкое, — ее призывали стать членом этой симпатичной компании, подружиться с ними. Они ведь так понравились ей в тот вечер. Эйприл посмотрела на Маргарет. Чего тут долго размышлять, разве можно отталкивать новую подругу?

Но тут же она подумала о том, что Дион будет сидеть дома и ждать ее, беспокоиться. Что же это такое, черт возьми? Мать она или не мать? Разве можно оставлять его одного, а самой развлекаться допоздна?

А почему нет? Он что, ребенок, что ли? Уже совсем большой и вполне может сам о себе позаботиться.

— Хорошо, — сказала она.

Маргарет улыбнулась.

— Чудесно! — Она заговорщицки наклонилась к ней. — У меня есть интересные новости. Помнишь, я рассказывала тебе о том парне, который работает на стройке?

— Это тот, который…

— Ага. Так вот, это еще не все. — Она комически вскинула брови и встала. — Я вынуждена прерваться, мне нужно поговорить с Джоан. Встретимся через несколько минут у входа, хорошо?

— Хорошо. — Эйприл смотрела, как новая приятельница решительно проходит через зал к окошку кассы, где уже появилась Джоан. Они поговорили некоторое время, Джоан повернулась в ее сторону, улыбнулась и помахала рукой.

Эйприл взмахнула в ответ, посмотрела на телефон, подумав, что надо бы позвонить Диону и предупредить, что немного задержится, но номера не набрала.

Через пять минут банк закрылся.

Через десять минут все три уже были в машине Маргарет. Покатываясь со смеху над историей с парнем, который работал на стройке, они направлялись по Главной улице в сторону «Красной террасы».

Глава 13

Неделя пролетела в том причудливом ритме, типичном для всех школ, когда отдельный день тянется до безобразия медленно, а в целом время проходит необычайно быстро. Дион продумал несколько вариантов разговорных тем с Пенелопой, но в понедельник она не пришла, а ко вторнику его решимость поубавилась, если вообще не пропала. Они кивнули друг другу, обменялись приветствием, но робкие шаги к более близкому знакомству, сделанные в пятницу за обедом, те скромные достижения перед уик-эндом, похоже, возобновить не удалось. Они вновь были далеки друг от друга и ощущали неловкость. Они вновь — всего лишь одноклассники. Тем не менее в четверг Дион поймал ее взгляд, и это его безмерно развеселило.

С начала недели, когда Эйприл пришла домой почти в одиннадцать, Дион с матерью не разговаривал. На этот раз она действительно напилась, как в «старые добрые времена», — речь была бессвязна, язык заплетался, она говорила сама с собой. В тот вечер она его просто не замечала, все его попытки объясниться с ней остались без внимания. Он игнорировал ее, пытаясь наказать своим подчеркнутым молчанием, хотя это, похоже, не действовало. Наступившая в доме тишина расстраивала юношу больше, чем что-либо еще. Лучше бы мать разозлилась. Ситуация сложилась очень напряженная, просвета впереди, кажется, не наблюдалось, и он с ужасом ожидал уик-энда.

После уроков Дион увидел Кевина. Тот стоял на автостоянке у красного «мустанга» и болтал с длинноволосым парнем, которого Дион не знал. Он намеревался прямым ходом направиться домой, но Кевин его окликнул и сделал приглашающий знак подойти. Дион подошел к ним.

Дождавшись, когда он приблизится, Кевин повернулся к нему.

— Итак, чем ты собираешься заняться сегодня вечером? Что будешь делать? Играть в карманный бильярд?

— Возможно. Я как раз недавно купил в киоске красивую картинку, девочка что надо.

Кевин засмеялся.

— Кроме шуток, если тебе нечего делать, поедем, покатаешься с нами. Кто знает, быть может, нам повезет, и мы найдем желающих путешествовать автостопом. — Он показал на номерной знак «мустанга». На тонком металле снизу было написано:[15] «Даром никого не подвожу. Беру натурой: спиртное, травка или трахнуться». А чуть ниже приписка: «К сведению желающих: у меня всегда полный бак, и я не курю».

Дион засмеялся.

— Ну, так что скажешь?

— Не знаю.

— Стало быть, ты кладешь на нас, так надо понимать?

Дион размышлял совсем немного. Кевин предлагает поехать с ними. Подразумевается, что в машине, на заднем сиденье, они будут распивать бутылку и курить марихуану, а вот это ему было ужасно неприятно. Но, с другой стороны, Кевин его единственный приятель, больше у него никого нет, и обижать его не хотелось. Он посмотрел на длинноволосого парня, прислонившегося к капоту машины, и повернулся в Кевину.

— А куда вы собираетесь ехать?

— Мы собираемся повеселиться с отцом Ральфом.

— А кто этот отец Ральф?

— Епископальный священник.[16]

Длинноволосый парень осклабился.

— Это мой отец.

Дион покачал головой.

— Вообще-то мне бы хотелось, но не сегодня. Может быть, как-нибудь в следующий раз.

Кевин посмотрел на него.

— А что ты планировал на сегодня? Сидеть дома со своей мамочкой? Брось ты все это! Давай, поехали с нами, повеселимся.

Дион понял, что придется согласиться.

— Куда все же вы собираетесь ехать?

— Увидишь, когда приедем, — ответил длинноволосый парень.

— Пол любит секреты, — объяснил Кевин, — любит, чтобы во всем присутствовал элемент сюрприза. Но я гарантирую, что все будет первый класс.

— Надеюсь, это не что-нибудь противозаконное?

— Пошел он куда подальше, — сказал Пол. — Этот парень пентюх, давай оставим его в покое.

— Нет. — Кевин решительно встал рядом с Дионом. — Я поеду только с ним.

— Хорошо, хорошо, все в порядке… — начал Дион.

— Нет, не в порядке. Ты что, хочешь сидеть дома со своей мамочкой и смотреть этот чертов телевизор, пока мы будем развлекаться с отцом Ральфом и заниматься поиском честных давалок?

Диону хотелось ответить «да», но он произнес:

— Нет.

— Чудесно. — Кевин кивнул Полу. — Мы встретимся с тобой в девять в «Бергер Кинге».

Снисходительно улыбаясь. Пол пожал плечами.

— Хорошо, увидимся там.

Он сел в «мустанг» и завел машину, а Дион с приятелем направились в противоположный угол стоянки к «тойоте» Кевина.

— Этот парень местами мудак, но в общем и целом с ним дело иметь можно. Ты к нему привыкнешь.

— А вы с ним часто вот так… чудите? — Сейчас не так часто, как прежде.

— А почему он так ненавидит своего отца?

— Он его не ненавидит. Просто… хм, словом, это длинная история. — Они дошли до машины, Кевин достал ключи и открыл дверь. — Сейчас мы поедем к тебе, и ты сообщишь матери о своих планах, затем мы смотаемся ко мне домой.

— Хорошо, — сказал Дион. — Согласен.

— Впрочем, можешь мать не предупреждать. Тоже хорошо. Отплати ей. Пусть она немного испугается, пусть подождет на сей раз тебя.

— Мне бы хотелось так сделать, но лучше не надо.

— Тебе решать, — сказал Кевин.

Они влезли в машину, и Кевин вставил ключ в гнездо зажигания.

— Ремень.

Прежде чем Дион успел это сделать, они отъехали.

* * *

Комната Кевина выглядела необыкновенной. Такие ему приходилось видеть только в кино. Стены были оформлены причудливо и с фантазией: обклеены, возможно, подлинными плакатами старых фильмов ужасов вперемешку с металлическими знаками различного назначения — дорожными указателями с названием улиц, этикетками от коки. С потолка свисала красочная реклама сэвен-ап. Над внушительных размеров кроватью с водяным матрацем висели полки, заполненные большим количеством компакт-дисков и кассет, стоявших в два ряда. Рядом с телевизором, установленным прямо на полу, возвышался светофор, на котором последовательно переключались сигналы — зеленый-желтый-красный, а около него располагался настоящий рекламный щит магазинов Бартли и Джеймса. Дион, пораженный, остановился у двери.

— Ого.

Кевин усмехнулся.

— Клево, да?

Дион вошел в комнату.

— И где ты все это достал?

— Да уж постарался.

— Ты их…

— Украл, ты хочешь сказать? Нет. Это сделал мой дядя. Не все, правда. Только кое-что из этого. Он работал в департаменте транспорта в Сан-Франциско, но его оттуда турнули под задницу. Прежде чем уйти, он прихватил с собой пару сувениров. — Кевин засмеялся, показывая на светофор. — Не знаю, как ему удалось это заполучить.

— Как здорово!

— Ага. — Кевин смахнул со столика в горсть кучку монет, а также небольшую пачку банкнот. — Пошли, пора отваливать.

— Я думал, мы не сейчас поедем, ведь встреча назначена в девять.

— Да, но я не хочу здесь околачиваться весь вечер. Мы, найдем, чем заняться. Пошли.

Все закончилось тем, что они просто поехали вперед без всякой цели. Дион спросил, где находится винный завод семьи Пенелопы, и Кевин повез его по узкой дороге, которая шла вдоль подножия невысоких гор на выезде из города. Он остановил машину на мгновение, показав на большие белые ворота из сварной стали.

— За этими стенами находится территория тех, кто любит чавкать друг друга в пипиську.

Дион попытался хоть что-то рассмотреть по другую сторону ворот, но уже было темно, а фонари зажжены не были. Единственное, что ему удалось разглядеть, — это какие-то здания, смутно вырисовывающиеся на фоне темнеющих гор.

Они проехали мимо еще раз, но ничего не заметили.

— Брось ты, — сказал Кевин. — Никого там нет. Кроме того, нам лучше поторопиться. Пол, наверное, ждет.

«Бергер Кинг» был взят как будто прямо из «Американских граффити».[17] Сверкающее хромом и никелем заведение, с полами, выложенными плиткой, где клиентов обслуживали прямо в автомобилях. Официанты все одеты в униформу. Пол, разумеется, уже ждал, а с ним трое парней, которых Дион видел впервые. Они сидели рядом с Полом на капоте «мустанга». Когда Дион с Кевином вылезли из машины, Пол осклабился.

— Кого я вижу, да это же наши знаменитые приятели, друзья-педики.

Кевин слегка хлопнул его по спине.

— А ты что, уже начал ревновать?

Пол засмеялся и спрыгнул с капота.

— Клево, значит, все собрались. Готов поутюжить асфальт?

— Ага, — сказал Кевин.

— Отлично. Нам, наверное, на этот раз лучше поехать на двух машинах. — Он многозначительно посмотрел на Диона. — Народу слишком много.

— Хорошо, я поеду за тобой, — безразлично произнес Кевин.

— Увидимся на месте.

Две машины быстро тронулись по улицам Напы, снижая скорость до разрешенной только у известных мест, где устраивала ловушки дорожная полиция, то есть у тех перекрестков, где парни в голубом сидели и ждали, чтобы подловить ничего не подозревающих водителей. Торговые кварталы сменились жилыми, яркие огни рекламы уступили место слабому свету, в основном из освещенных окон домов. Расстояния между домами увеличились, дорога стала более извилистой, начинался пригород. Наконец «мустанг» затормозил перед большим дубом, густые массивные ветви которого свисали на тротуар.

Пол подождал, пока его приятели выйдут из машины, затем вылез сам. В руках у него был коричневый продуктовый пакет.

Дион и Кевин встретили их на половине пути между двумя машинами.

— Надеюсь, вам одежды не жалко, — сказал Пол. — Похоже, придется немного поваляться в дерьме. — Он сделал жест в сторону двухэтажного здания в викторианском стиле по другую сторону дуба. — Мой старик расположился лагерем в гостиной, в задней части дома, и, чтобы добраться до окна, нам придется продираться через деревья и кусты.

Все кивнули в знак понимания.

— Давайте сделаем это быстро. — Пол нырнул под дерево и исчез в темноте, а остальная четверка последовала за ним. Идти в темноте Диону было неудобно, но Пол, несомненно, знал дорогу. Он стремительно двигался между деревьями, огибая кусты, пока перед ними внезапно не обозначилась задняя сторона дома.

Они низко пригнулись и полезли между ветвями олеандрового дерева. Сквозь просвечивающиеся шторы, закрывающие большое двойное окно, было видно мерцающее голубое сияние телевизора и рядом неясные контуры мужской фигуры.

— А что, собственно, мы должны делать? — прошептал Дион.

— Увидишь, — осклабился Пол. — Пошли. — Он начал крадучись пробираться через кусты. Остальные следовали за ним, пока все не оказались прямо под окном. Приложив палец к губам, Пол открыл пакет. Внутри был предмет, над изготовлением которого он трудился все время после обеда.

Огромный пенис, вылепленный из глины.

Диону было трудно удержаться от смеха. Этот гигантский фаллос Пол водрузил на оконный карниз и, ухмыляясь, оглядел всех по очереди.

— Будьте готовы поднять бузу, — прошептал он.

В груди у Диона сильно застучало сердце. Он и представления не имел, какую цель преследует Пол, что он собирается делать. Но глядя на предмет, силуэт которого вырисовывался на фоне освещенного окна, ему хотелось расхохотаться.

— Ни звука, — предупредил Кевин.

Внезапно Пол выпрямился и двумя кулаками постучал в окно. В вечерней тишине стук этот прозвучал, как взрыв.

— Пососи меня, отец Ральф! — завопил он что есть сил.

Остальные ринулись прочь, рассеявшись в темноте.

Дион нырнул под куст рядом с Кевином. Он увидел, как раздвинулись шторы, священник выглянул и, увидев глиняный член, замер в шоке. Через несколько секунд с шумом распахнулась входная дверь.

— Я вас достану, подонки! — закричал отец Ральф. В руке у него была бейсбольная бита, которой он угрожающе размахивал.

— Пососи меня, отец Ральф! — подал голос Пол из-за куста.

Остальные дружно подхватили:

— Пососи меня, отец Ральф!

— Пососи меня, отец Ральф!

— Пососи меня, отец Ральф!

Дион засмеялся.

— Пососи меня, отец Ральф! — закричал он.

Священник побежал к ближайшему кусту, на звук голоса Пола.

— Спасаем задницы! — крикнул Кевин, и все пятеро побежали к машинам. Только кусты трещали.

— Я сейчас вызову копов, — кричал священник им вслед.

Когда они выскочили на улицу, сердце Диона колотилось так, как будто было готово выпрыгнуть из груди. И он все еще продолжал смеяться.

— Вот это здорово!

— Сматываемся! — приказал Пол, вскакивая в свою машину. — Следуйте за мной!

— Поехали! — сказал Кевин.

Дион вскочил на сиденье рядом. Он не помнил, чтобы ему приходилось так веселиться. Такое случается только в фильмах. И уж определенно в его жизни подобного никогда не было.

Взвизгнули шины. Это два автомобиля одновременно рванули с места.

* * *

Когда Дион возвратился домой, огни все были погашены, хотя мамина машина стояла на своем обычном месте.

А рядом стоял красный «корвет».

Дион быстро глянул на исчезающие вдали огни стоп-сигналов машины Кевина. Слишком поздно. Он развернулся кругом.

«Ничего не случилось, — сказал он себе. — Она просто пригласила новую приятельницу, чтобы поболтать. Всего лишь поболтать. Вот и все».

Но если это так, то почему же везде погашен свет?

Осторожно ступая по гравиевой дорожке, на цыпочках он подошел к входной двери. Она была заперта, но у него был ключ. Он вытащил бумажник, достал ключ из кармашка позади банкнот и открыл дверь.

Теперь уже было совершенно ясно, что мать в своей спальне.

И не одна.

Он стоял не двигаясь. Значит, это все-таки оно. То самое. Она начала все сначала. А еще лапшу на уши вешала насчет того, что переворачивает новую страницу в своей жизни. Говорила и сама не верила ни одному своему чертову слову.

Значит, опять придется сматываться из этих мест. Куда же на сей раз?

И как скоро все это случится? Сколько пройдет времени, прежде чем она все здесь к черту поломает и ее опять выгонят с работы?

Он начал осторожно красться по деревянному полу к своей комнате. Двигался беззвучно, этому он научился уже давно. В застоялом воздухе чувствовался едкий запах виски. Как ему хотелось сейчас быть одним из тех крутых, которым все безразлично, которые могут просто плыть по течению и принимать вещи такими, какие они есть. Но он не был одним из таких, просто не мог.

Дион закрыл дверь своей комнаты, снял одежду и забрался в постель. Громкая беседа двух нетрезвых людей, обрывки которой он мог слышать вначале, когда вошел в дом, сейчас превратилась в нечто другое. Через тонкую стенку был отчетливо слышен гулкий скрип кроватных пружин, который сопровождался короткими высокими захлебывающимися нотками вскриков. Скоро мать начнет свою традиционную ночную серенаду: «О Господи, как мне хорошо! Какой ты хороший!.. Ты такой хороший!.. Да!.. Да!.. Хороший! О Господи!.. Ты такой… О Господи, ты такой большой!.. О Господи!» Он знал это все наизусть. Это никогда не менялось. Мать никогда не называла имен мужчин, которых приводила в дом, и он бы не удивился тому, что она просто их не знала.

Дион накрылся одеялом с головой и заткнул уши, пытаясь хотя бы приглушить звуки, но куда там. Вопли становились громче. «Это что, она так получает удовольствие? — размышлял он. — Эти выкрики что-то значат, она действительно так чувствует, или это просто ритуал, часть действия?» Он до сих пор не мог этого понять.

Закрыв глаза, он попытался сконцентрировать свое внимание на чем-нибудь другом, отвлечься от представления, разыгрывающегося в соседней комнате, но это было невозможно.

Сейчас он ненавидел свою мать.

Говорят, тинейджеры бунтуют против родителей, сознательно отказываясь от их системы ценностей в попытке сохранить свою собственную индивидуальность. Это звучит хорошо, но только на уроке психологии, а в действительности он совершенно не ощущал себя восстающим против чего-либо. Тем не менее у него были серьезные подозрения, что его постоянная неловкость и напряженность в общении с людьми, в особенности с девушками, есть реакция на «слишком свободный, до чрезвычайности» стиль жизни его матери.

Может быть, именно поэтому он до сих пор не имел ни с кем сексуальной близости.

Разумеется, Дион не признался бы в этом открыто, не поделился бы даже с Кевином, но это было правдой. Достаточно того, что он осознавал это. При этом юноша убеждал себя, что это даже хорошо, что лучше подождать, когда найдешь человека по душе, но ведь это было только оправданием, и он знал это. Конечно, прекрасно, что у него такие высокие моральные принципы. Он слегка успокаивал себя тем, будто он сознательно принял решение поступать именно так, но на самом деле он был такой же, как все остальные. Он никогда бы не отказался от секса, ухватился бы за это с радостью, если бы такой шанс представился.

Только такого шанса никогда еще не было.

Да к тому же, может, он бы и не воспользовался представившейся возможностью. Совсем не обязательно. Существует мнение, что дети так называемых либеральных родителей в вопросах секса чувствуют себя много свободнее, но Дион по себе знал, что не в этом дело. Напротив, зная интимную жизнь своей матери во всех деталях, он чувствовал отвращение к сексуальному акту, он отторгал его от себя, вместо того чтобы испытывать восторг и гореть желанием. А кроме того, сравнивая пошлые утренние реплики матери с восторженными ночными стонами, молодой человек приходил в ужас.

— Ты такой хороший! — снова раздалось из соседней комнаты. — Такой большой!

Он еще плотнее зажал уши и так уснул.

* * *

Дион проснулся среди ночи, чтобы сходить в туалет, и вышел в коридор, где… столкнулся с маминым «гостем».

И в испуге отскочил назад.

— Извини, — произнес «гость» сонно, ухватив Диона за плечи. — Я тебя не заметил.

Он выглядел очень неплохо — как все они, разве не так? — высокий, мускулистый, с черными, густыми, курчавыми волосами и с красивыми усами. Он был совершенно голый.

Дион смотрел, как он вошел в спальню матери и закрыл за собой дверь.

Утром он, видимо, ушел, поскольку, когда Дион проснулся и вышел на кухню к завтраку, мама была уже там, читала газету и пила кофе. Она подняла на него глаза, делая вид, что ничего чрезвычайного не произошло. Как будто абсолютно ничего не случилось.

— Во сколько ты пришел вчера вечером? — спросила она бодрым голосом.

— Около одиннадцати, — ответил он.

Он прошел к столу, отрезал два кусочка хлеба от лежавшего там батона, опустил их в тостер и нажал ручку вниз.

— Ну и как повеселился?

«Ну а ты?» — хотел спросить он, но просто кивнул и достал из холодильника масло.

— Ночью мне было трудно уснуть, — многозначительно добавил он. Мама, похоже, пропустила это замечание мимо ушей, и он налил себе стакан апельсинового сока.

Сегодня мать была с ним мила, все следы враждебности последней недели исчезли, но почему-то он чувствовал от этого себя даже хуже. Он вспомнил приятеля, оставшегося в Аризоне, который всегда повторял, что девушки обращаются с ним как с грязью и все, что им нужно, так это «хорошо потрахаться».

Его гренки выскочили из тостера, он намазал их маслом и сел за стол напротив мамы. Она улыбнулась ему.

— Чем ты хочешь заняться сегодня?

— Не знаю, — пробормотал он.

Она открыла страницу в газете, где были объявления о развлечениях, и углубилась в чтение.

— Мы сейчас найдем что-нибудь.

Продолжая медленно жевать, он кивнул.

Эйприл читала, а сын смотрел на нее. Его взгляд вдруг сконцентрировался на маленьком красном пятне на правом рукаве ее халата.

Это было похоже на кровь.

Глава 14

Лейтенант Хортон рассматривал то, что осталось от Рона Фаулера.

Рассматривал его останки.

С большим трудом это месиво из кровавого мяса и костей, которые были разбросаны по цементному полу, можно было назвать человеческим телом. Все это выглядело как объедки, остатки трапезы какого-то гигантского чудовища, которое, не прожевав до конца, выплюнуло свою пищу изо рта.

Он отвернулся, потому что в желудке начались спазмы. Вспыхнул свет — фотограф сделал очередной кадр. Хортон отошел немного назад, довольный по крайней мере тем, что здесь установили несколько вентиляторов, которые хоть как-то разгоняли зловонный запах.

— И как по-вашему, он давно мертв? — спросил он, повернувшись к следователю.

— Пока не произведена экспертиза, сказать трудно, но я предполагаю, дня два. От силы три.

Джек Хэммонд, детектив, присланный ассистировать Хортону в расследовании, продолжал допрашивать Джоверта Паулинга, полного коротышку, владельца завода.

— Как получилось, что вы не заметили этого два или даже три дня?

— Что значит «как получилось»? Не заметили, и все.

— Но машина Фаулера все это время находилась на стоянке.

— Что вы хотите от меня услышать? — Лицо коротышки стало красным. — В это время года у нас самая напряженная работа. Когда мы приехали утром, Рона здесь не было. Мы решили, что он уже ушел. Вечером он не появился, и нам пришлось вызывать охранника, чтобы его заменить. Но как только стало известно, что он пропал, мы немедленно позвонили вам.

— И что же, никто не заметил тело? Никто, несмотря на все ваши камеры и мониторы?

— В пещере камера не установлена. Мы как раз собирались забрать ее из ремонта. Но в это время года мы особенно не проверяем пещеру, не чаще раза в неделю. Вино бродит без нашего участия.

Хортон снова посмотрел на останки, потом отвернулся. Закрыв на секунду глаза, он попытался силой воли остановить головную боль, зарождающуюся где-то сразу за бровями у висков, зная, что ее можно снять только двойной дозой сильного аспирина.

Нет, для такого дерьма он становится слишком старым.

В соседнем цехе дистилляции собралась группа рабочих. Они мерили шагами цементный пол и мрачно поглядывали в сторону пещеры. Хортон увидел приближающегося шефа, Гудриджа, рядом шел капитан Фернер. Оба молча ему кивнули.

— Ну, так что здесь стряслось? — произнес капитан, доставая блокнот.

Хортон кратко изложил то, что ему было известно. Оба, Гудридж и Фернер, слушали не прерывая, не задавая никаких вопросов, хмуро взирая на кровавое месиво.

— Какие-нибудь версии? — проговорил шеф после небольшой паузы.

Хортон пожал плечами.

— По характеру преступления можно предположить, что мы имеем дело с отправлением какого-то культа, связанного с жертвоприношениями в виде животных и людей, хотя, как вы сами можете видеть, на месте преступления куда больше беспорядка, чем бывает после обычных ритуальных действий. Когда я вернусь в управление, то первым делом проверю на компьютере всех наших местных чокнутых, а Хэммонд опросит рабочих завода.

Шеф кивнул.

— Я хочу только, чтобы вы держали все это в строгом секрете, насколько это возможно, — сказал он. — Если газетчики пронюхают, они раззвонят повсюду и, конечно, все преувеличат…

— Что значит «раззвонят, преувеличат»? — спросил Паулинг, подходя к ним. — Что тут можно преувеличить? Тот факт, что на мой завод проникли сатанисты? Что они пили мое вино и в цехе брожения совершали жертвоприношения с животными? Или то, что они убили, да не просто убили, а разорвали на части моего охранника?

— Из этой истории легко раздуть сенсацию, — начал шеф.

— Это и есть сенсация! Господи, что вы собираетесь делать? Замять все это, сделать вид, что ничего не случилось? Но это случилось! И случилось на моем заводе! Мои чертовы ботинки перепачканы этой чертовой кровью и оставляют следы на этом чертовом полу. — Он наставил указательный палец на шефа. — Плевать я хотел, пронюхают про это газетчики или нет. Единственное, что мне надо, — это чтобы вы поймали эту мразь.

— Значит, вам плевать? — усмехнулся шеф. — А как же пойдет ваша торговля, когда покупатели узнают, что сатанисты для своих ритуалов облюбовали ваш завод?

— Джентльмены, — вмешался Хортон, почувствовав нарастающее напряжение, — спорить бессмысленно. Мы все хотим одного и того же. Нам нужно задержать тех, кто это сотворил, и поэтому я думаю, лучше всего действовать в согласии.

Шеф холодно посмотрел на него.

— Я не нуждаюсь в ваших советах, лейтенант. Представьте, я и без вас знаю, как себя вести при расследовании.

Хортон согласно кивнул, проглотив реплику, которая чуть не сорвалась с его губ. Она касалась в основном матери шефа. На секунду его ослепила вспышка фотографа, он зажмурился, а когда открыл глаза, то снова увидел бренные останки охранника, а среди них лоскут, оторванный от рубахи и вымокший в крови, который трепыхался на ветру, поднимаемом вентилятором. Хортон снова отвернулся.

«Да, — уже не в первый раз подумал он, — стар я становлюсь для такого дерьма. Стар».

Глава 15

— Ариадна, — проговорил мистер Холбрук хорошо поставленным голосом, вышагивая перед классом, — была принцессой Фив, и она…

— Крита, — сказал Дион.

Учитель замолчал, перестал ходить и уставился на него. Взгляды остальных проследовали за учителем.

— Что? — спросил мистер Холбрук.

— Крита, — робко повторил Дион. — Ариадна была принцессой Крита. А вы сказали Фив. — Он был смущен и смотрел вниз, на парту, на свои руки, уже жалея, что выскочил с этой поправкой. И зачем это нужно было вылезать, исправлять оговорку преподавателя? А кроме того, он не понимал, откуда ему стало известно, что учитель сказал неправильно.