— Ты уверен, что нам стоит туда лезть? — спросила Триллиан, нервно вглядываясь во тьму. — Мы уже пережили одно нападение.
— Послушай, детка, говорю тебе: на всей планете нас только четверо, и больше ни души. Эй, э-э… землянин!
— Артур, — напомнил Артур.
— Вот именно… Ты посторожи здесь с роботом у входа, хорошо?
— Посторожи? — переспросил Артур. — Зачем? Ведь, кроме нас, на планете никого нет.
— Просто так, знаешь, для спокойствия. Хорошо?
— Для моего спокойствия или для твоего?
— Ну и молодец. Все, идем.
Зафод, пригнувшись, скользнул в туннель, за ним последовали Триллиан и Форд.
— Чтоб вам тошно было! — в сердцах воскликнул Артур.
— Не волнуйся, — заверил его робот. — Будет.
Артур в припадке раздражения несколько раз обошел вокруг кратера, потом решил, что могила кашалота не лучшее место для прогулок, и устало опустился на землю.
Марвин окинул его выразительным взглядом и демонстративно отключился.
Зафод быстро шел по туннелю. Он был взвинчен, но виду не подавал, упрямо шагая вперед и посвечивая в разные стороны фонариком. Стены, холодные на ощупь, были выложены кафельной плиткой.
— Ну, что я вам говорил? — повторял Зафод. — Обитаемая планета Магратея.
И продолжал уверенно шагать по заваленному мусором кафельному полу.
Триллиан казалось, что она в лондонской подземке.
Время от времени на стенах вместо плитки появлялись мозаичные картины — простые строгие узоры, выполненные в ярких тонах. Триллиан остановилась и внимательно рассмотрела одну из картин, но не смогла постичь ее смысла. Она обратилась к Зафоду:
— Ты не знаешь, что означают эти странные символы?
— Полагаю, просто какие-то странные символы, — бросил Зафод, едва удостоив их взгляда.
Триллиаи пожала плечами и поспешила за ним.
Порой слева и справа открывались маленькие комнатки, заваленные компьютерным хламом. В одну из таких клетушек Форд и затащил Библброкса, чтобы спокойно поговорить. Подошла Триллиан.
— Послушай, если это Магратея…
— Ну, — перебил Зафод. — Ты голос слышал?
— Хорошо, допустим, я согласен. Но как, во имя Галактики, ты ее отыскал?! Не в атласе же звездного неба?
— Кропотливые исследования. Правительственные архивы. Сыскная работа. Несколько счастливых догадок. Ерунда!
— И ради поисков Магратеи украл «Золотое сердце»?
— Мне много чего надо искать.
— Много чего? — удивленно просил Форд. — Например?
— Не знаю.
— Что?!
— Я не знаю, что ищу.
— Почему?
— Потому… потому, что если бы знал, то, полагаю, не мог бы искать.
— Ты свихнулся?!
— Такую возможность я не исключаю, — тихо проговорил Зафод. — В конце концов я знаю о себе лишь то, что может сказать мне мой мозг в его текущем состоянии. А его текущее состояние не из лучших.
В наступившей тишине Форд смотрел на Зафода с тревогой и состраданием.
— Дружище, если хочешь…
— Нет, погоди, дай объяснить, — перебил Зафод.
— Я люблю покуролесить. Приходит в голову какая-нибудь шальная идея — а почему бы и нет? Бах, готово! Решил стать Президентом Галактики; решил украсть корабль — и дело в шляпе! Все легко, все просто… Но стоит мне остановиться и задуматься, почему я так решил, как я этого добился, — и тут же возникает сильнейшее желание прекратить об этом думать. Вот как сейчас — даже говорить трудно.
Зафод умолк, потом нахмурился и продолжил:
— Вчера ночью я вновь задумался. О том, что часть мозга у меня работает как-то неправильно, словно кто-то пользуется исключительно в личных интересах, снимает сливки, а мне об этом ни гу-гу. Не иначе, отгородили участок моего мозга и лишили меня туда доступа. «Надо проверить», — подумал я. Отправился в корабельный лазарет и подключил себя к энцефалографу. Провел все возможные тесты — ничего. Ничего неожиданного, по крайней мере. Обнаружилось, что я умен, одарен богатым воображением, легкомыслен, ненадежен, бесшабашен… Словом, все, что и так прекрасно известно. Никаких отклонений… Тогда стал я изобретать новые тесты — ничего. Попытался наложить результаты, полученные от проверки одной головы, на результаты проверки другой. Снова ничего. Наконец мне это надоело до чертиков, я плюнул и посмотрел на ситуацию через зеленый фильтр. И все стало ясно, как светлый день, — медленно проговорил Зафод. — Большой участок в обоих. моих мозжечках изолирован. Какой-то ублюдок выжег вокруг все синапсы.
Форд разинул рот, Триллиан побелела.
— Ты не представляешь, кто это сделал? И зачем?
— Зачем — можно лишь гадать. Но я точно знаю, чьих рук это дело.
— Знаешь? Откуда?
— В моих синапсах выжжены инициалы этого ублюдка. На самом видном месте.
В глазах Форда застыл дикий ужас, по телу поползли мурашки.
— Инициалы? Выжженные у тебя в мозгу?
— Да.
— Не томи же, ради Бога, что за инициалы?!
Зафод вперил в него долгий взгляд, потом медленно отвернулся.
— З.Б. — тихо обронил он.
В эту секунду сзади опустилась стальная переборка, и в камеру стал поступать газ.
— Позже я вам расскажу еще кое-что, — прохрипел Зафод перед тем, как все трое потеряли сознание.
Глава 21
Артур нервно расхаживал по бугристой почве Магратеи.
Форд предусмотрительно оставил ему «Путеводитель по Галактике», чтобы было с чем коротать время, и Артур наугад ткнул несколько кнопок.
Надо заметить, что «Путеводитель по Галактике» по своему составу весьма неоднороден. Многие статьи попадали туда по прихоти какого-нибудь редактора, которому могло взбрести в голову что угодно.
Так Артуру случайно попалось изложение истории некоего Виита Вуурджагига, студента Максимегаланского университета. Сей перспективный молодой человек старательно изучал древнюю филологию, трансформативную этику и волновую теорию гармоничного исторического восприятия до тех пор, пока после бурной ночи в компании Зафода Библброкса, когда Пангалактический Грызло дер лился рекой, не завладело им навязчивое стремление установить судьбу исписанных за последние годы шариковых ручек.
Последовал длительный период кропотливой исследовательской работы, в течение которого он посетил крупнейшие в Галактике бюро находок шариковых ручек. В конце концов Виит Вуурджагиг представил на рассмотрение общественности элегантную теорию: в необъятном космосе наряду с мирами, где обитают гуманоиды, рептилоиды, рыбоиды, ходячие древоиды и сверхразумные оттенки цвета маренго, существует планета, заселенная исключительно шарикоручечными формами жизни. Именно туда стекаются все брошенные на произвол судьбы шариковые ручки, в то единственное место, где можно вести достойный шариковых ручек образ жизни.
В теории это, конечно, хорошо, но Виит Вуурджагиг неожиданно заявил, что он нашел искомую планету и, более того, посетил ее, в результате чего написал книгу и был посажен за неуплату налогов. Таким образом, его постигла участь тех, кто всенародно пытается строить из себя шута.
Экспедиция, в конце концов направленная по его следам, обнаружила маленький астероид, где жил старик. Старик делал вид, что ничего не знает, и лишь твердил, как заведенный, что на свете правды нет (впрочем, позднее его уличили во лжи).
Тем не менее остался открытым вопрос, кто ежегодно переводит на его счет шестьдесят тысяч альтаирских долларов; ну и, разумеется, загадка в высшей степени прибыльного дела Зафода Библброкса по торговле подержанными шариковыми ручками.
Артур отложил «Путеводитель», поднялся на гребень кратера и стал прогуливаться. Над Магратеей величественно садились два солнца. Налюбовавшись вечерней зарей, он вновь спустился на дно и разбудил Марвина, потому что лучше уж страдающий маниакальной депрессией робот, чем вообще никого.
— Приближается ночь, — сказал Артур. — Смотри, звезды на небе.
Робот покорно поднял глаза.
— Знаю, — проговорил он. — Мерзкое зрелище.
— Но каков закат! Мне и привидеться не могло… Два солнца! Будто бы потоки раскаленной лавы извергаются в космос!..
— Видали и похлестче, — презрительно бросил Марвин. — Это все ерунда.
— У меня дома только одно солнце, — продолжал Артур. — Я с Земли. Прекрасная была планета.
— С океанами?
— О да, — вздохнул Артур. — Безбрежные, голубые…
— Терпеть не могу океаны, — сообщил Марвин.
— Скажи мне, — поинтересовался Артур, — ас другими роботами ты ладишь?
— Я их ненавижу, — процедил Марвин. — Ты куда?
Артур не мог больше выдержать.
— Пойду прогуляюсь, — ответил он и, похлопывая себя руками, чтобы согреться, вышел на гребень кратера.
Ночь на безлунной Магратее опускалась очень быстро, и в сгустившейся тьме Артур едва сделал несколько шагов, как налетел на старца.
Глава 22
Облаченный в длинную серую тогу старец стоял к Артуру спиной, созерцая, как тонут во мгле за горизонтом золотые искры. Когда он повернулся, Артур увидел его благородное лицо с утонченными чертами, изборожденное морщинами, но не лишенное доброты. Но пока старец еще не повернулся, даже не отреагировал на восклицание удивленного Артура.
Наконец последние лучи окончательно рассеялись, и старец повернулся. На его лицо падал тусклый свет, и Артур, оглядевшись, заметил поблизости маленький летательный аппарат, излучающий слабое сияние.
Старец посмотрел на Артура; в его взгляде сквозила печаль.
— Холодную ночь ты избрал для посещения нашей мертвой планеты, — молвил он.
— Кто… кто вы? — выдавил Артур.
Старец отвел взгляд, на благородное лицо легла печать грусти.
— Мое имя ничего тебе не скажет.
Казалось, что-то занимает его мысли. Артур почувствовал смущение.
— Я… вы напугали меня, — промямлил он.
Старец будто очнулся и слегка нахмурил брови.
— Ммм?
— Я говорю, вы меня напугали.
— Не тревожься, я не сделаю тебе ничего дурного.
— Он помолчал и мрачно добавил: — Вообще-то, по сути своей, я ученый.
— Вот как? — пробормотал Артур. Необычная манера поведения собеседника сбивала его с толку.
— О да, — ответил старец и вновь замолчал.
— Э, — начал Артур, — ммм…
— Что, человек, не по себе? — вежливо осведомился старец.
— Нет-нет… Хотя, собственно, да. Видите ли, мы никак не ожидали кого-нибудь здесь встретить. Я так понял, что все давно мертвы.
— Мертвы? Боже милосердный, мы всего лишь спали!
— Спали? — недоверчиво переспросил Артур.
— В связи с экономическим кризисом, — пояснил старец, явно не задумываясь, понимает ли Артур хоть слово из сказанного.
Артур был вынужден подстегнуть его.
— В связи с экономическим кризисом?
— Пять миллионов лет назад в экономике Галактики наметился спад, а мы, как тебе известно, создаем предметы, в некотором смысле, роскоши — строим на заказ планеты… — Он замолчал и посмотрел на Артура. — Тебе известно, что мы строим планеты?
— Э-э…
— Увлекательнейшее занятие! — с тоской сказал старец. — Мой конек — береговые линии. В общем, — продолжил он, стараясь подхватить нить рассказа, — разразился кризис, и мы рассудили: чего ждать впустую? Запрограммировали компьютеры, связанные с индексами цен на Галактической бирже, чтобы нас разбудили, когда дурные времена останутся позади, и… — старец подавил зевок и махнул в сторону кратера. — Это твой робот?
— Нет, — раздался высокий металлический голос со дна кратера. — Я свой собственный.
— Если это создание можно назвать роботом, — пробормотал Артур. — Скорее, электронное устройство для воплощения тоски и уныния.
— Приведи его, — велел старец, и Артур с удивлением отметил прозвучавшую в тоне решимость. Он подозвал Марвина, и тот заковылял наверх, трогательно прикидываясь хромым.
— А впрочем, — произнес старец, — лучше оставить его здесь. Ты же пойдешь со мной.
Он подал знак, и летательный аппарат медленно поплыл к ним навстречу.
Артур посмотрел на Марвина. Робот с таким же трогательным усердием повернулся, явно терзаясь адскими муками, и вновь побрел на дно кратера, горько бормоча что-то себе под нос.
— Идем! — позвал старец. — Идем же, не то будет поздно.
— Поздно? — откликнулся Артур. — Для чего поздно?
— Как твое имя, человек?
— Дент. Артур Дент.
— «Поздно» — это угроза, — сурово произнес старец, и в его мудрых усталых глазах засветилась печаль. — Лично мне угрозы никогда не давались, но я слышал, что иногда они бывают очень кстати. Прошу в машину. Мы углубимся в самые недра этой планеты, где мой народ сейчас выходит из дремоты. Магратея пробуждается.
Садясь рядом со старцем в летательный аппарат, Артур невольно поежился. Странность происходящего, безмолвное колыхание взмывшей в небо машины подействовали на него угнетающе.
— Э-э… простите, — молвил он, глядя на лицо старца, освещенное тусклым светом приборной панели, — а как ваше имя?
— Мое имя? — спросил старец, и весь его облик озарился уже знакомой внутренней печалью. — Мое имя, — произнес он, помолчав, — Слартибартфаст.
Глава 23
Хорошо известно, что предметы и явления на самом деле не всегда такие, какими они на первый взгляд кажутся. К примеру, люди планеты Земля полагали себя много умнее дельфинов, аргументируя этот тезис своими достижениями — колесо, Нью-Йорк, войны и так далее, — в то время как дельфины только беззаботно плескались в воде. Дельфины, в свою очередь, были уверены в своем превосходстве над людьми — по тем же соображениям.
Любопытно, что дельфины давно знали о нависшей над Землей угрозе уничтожения и неоднократно пытались предупредить человечество. Однако все их сообщения ошибочно истолковывались как игра с мячом или прочие дельфиньи шалости, поэтому в конце концов они плюнули и незадолго до прибытия вогонов покинули Землю своим собственным способом.
Самое последнее сообщение дельфинов было признано человечеством как особо изящный прыжок с кувырком через кольцо с одновременным высвистыванием гимна США. В действительности же послание гласило: «Всего доброго, и спасибо за рыбу!»
Были на Земле существа и поумнее дельфинов, но большую часть времени они проводили в биологических лабораториях, ставя пугающе элегантные и изощренные эксперименты на людях. То, что люди, естественно, совершенно ошибочно истолковывали характер их отношений, полностью отвечало планам этих существ.
Глава 24
Аппарат бороздил студеную ночь, его пассажиры были погружены в свои думы. Затем вдали появился крохотный огонек, который так быстро рос в размерах, что Артур только сейчас понял, с какой огромной скоростью они летят. Аппарат клюнул носом и помчался вниз с явным курсом на столкновение. Артур испуганно вскрикнул и едва успел вздохнуть, но все уже было позади. Их окружало безумное серебристое мерцание. Артур повернулся и увидел стремительно удаляющееся черное пятнышко. Через несколько секунд он понял, что произошло: машина нырнула в подземный туннель.
Артур в ужасе закрыл глаза.
Через какой-то промежуток времени, оценить который он и не пытался, скорость аппарата стала уменьшаться. Они постепенно останавливались.
Артур открыл глаза. Аппарат висел в небольшой металлической камере, где сходились еще несколько туннелей. В противоположном конце камеры виднелся круг тусклого раздражающего света. Свет был раздражающим, потому что выкидывал какие-то фокусы: все время расплывался в глазах, и нельзя было сказать, далеко он или близко. Артур предположил (совершенно ошибочно), что это ультрафиолет.
— Землянин, — торжественно произнес Слартибартфаст, — мы находимся в самом центре Магратеи.
— Как вы узнали, что я землянин? — спросил Артур.
— Многое станет тебе ясным, — загадочно молвил старец. — По крайней мере, — добавил он с долей сомнения, — понятнее, чем сейчас. Я должен предупредить, что место, куда мы вскоре попадем, строго говоря, вовсе не в недрах нашей планеты. Оно слишком велико. Мы воспользуемся гиперпространственными воротами. Возможно, это не пройдет для тебя незамеченным.
Артур нервно хмыкнул.
Слартибартфаст коснулся какой-то кнопки и доверительно произнес:
— Лично у меня душа уходит в пятки. Держись!
Аппарат ринулся прямо в круг света, и внезапно Артур четко представил себе, как выглядит бесконечность.
На самом деле это была не бесконечность. Сама бесконечность выглядит довольно скучно и заурядно.
Камера, в которую попал аппарат, была отнюдь не бесконечной, а просто очень, очень большой, такой большой, что создавала впечатление бесконечной куда успешнее, чем сама бесконечность.
Гигантская стена, совершенно плоская (лишь точнейшие лазерные измерения установили бы ее исчезающе малую кривизну), образовывала внутреннюю поверхность пустотелой сферы трех миллионов миль в поперечнике, сферы, залитой невообразимым светом.
— Добро пожаловать! — объявил Слартибартфаст, когда крошечная точка мчащегося с бешеной скоростью летательного аппарата вползла в умопомрачительную сферу. — Добро пожаловать в наш сборочный цех. Здесь мы строим планеты.
— Вы хотите сказать, — с трудом выдавил из себя Артур, — что снова начинаете это занятие?
— Нет, Боже упаси! — воскликнул старец. — Галактика еще недостаточно богата. Мы проснулись, чтобы выполнить всего один необычный заказ для… для особых клиентов из другого измерения. Возможно, это тебя заинтересует. Смотри.
Артур проследил, куда указует перст старца, и разобрал вдали некую висящую конструкцию. В этот миг сверкнула яркая вспышка, и высветился шар с до боли знакомыми очертаниями. Лишившись дара речи, Артур завороженно молчал, и самые дикие мысли лихорадочно носились в его голове, пытаясь найти место, где можно отдохнуть и привести себя в порядок.
Какая-то часть его сознания твердила, что он прекрасно знает этот шар и понимает значение очертаний, в то время как другая часть с полным основанием отказывалась воспринимать эту идею и запрещала даже думать о ней.
Еще одна вспышка, и сомнений не осталось.
— Земля… — прошептал Артур.
— Точнее, Земля-2, — бодро сообщил Слартибартфаст. — Мы выполняем по старым чертежам второй экземпляр.
— Вы хотите сказать, — медленно проговорил Артур, — что моя Земля была… сделана?
— Разумеется, — ответил Слартибартфаст. — Не доводилось бывать в местечке… кажется, оно называлось Норвегия?
— Нет, — произнес Артур, — не доводилось.
— Жаль, — сказал Слартибартфаст. — Перед тобой автор ее береговых линий. Между прочим, приз получил. Я ужасно расстроился, услышав об уничтожении Земли.
— Вы расстроились?!
— Да. Хотя бы на пять минут позже, и уже не так обидно… Мыши были в ярости.
— Мыши — в ярости?.. Ну да, так же, как и собаки, кошки, утконосы…
— Разве можно сравнивать? Они же не платили!
— Послушайте, — взмолился Артур, — по-моему, мы сэкономим уйму времени, если я сойду с ума прямо сейчас.
На секунду в летящей машине воцарилось неловкое молчание. Потом старец терпеливо принялся объяснять:
— Землянин, вашу планету заказали, оплатили и контролировали мыши. Она была уничтожена за пять минут до достижения цели, ради которой ее построили. Теперь нам приходится начинать все заново.
Артур воспринял лишь одно слово.
— Мыши? — повторил он. — Прошу прощения, мы говорим о маленьких, серых, помешанных на сыре зверьках? О тех, на кого визжат, стоя на столах, женщины из телекомедий начала шестидесятых?
Старец вежливо кашлянул.
— Землянин, мне порой трудно разобраться в во твоей манере излагать мысли. Не забывай: я пять миллионов лет спал в недрах планеты Магратея и мало что знаю о телекомедиях начала шестидесятых. Создания, которых вы зовете мышами, вовсе не такие, какими они вам кажутся. Вы замечаете лишь, так сказать, отпечаток в нашем измерении огромных сверхразумных панпространственных существ. — Старец замолчал и участливо добавил: — Боюсь, они ставили на вас опыты.
Артур глубоко задумался. Потом его лицо прояснилось.
— Тут явное недоразумение. Понимаете, это мы ставили на них опыты. Бихевиоризм, Павлов и прочее… Мыши проходили всякие тесты, учились звонить в колокольчик, бегали в лабиринтах. На поведении мышей мы изучали…
Голос Артура затих.
— Такая изощренность… — проговорил Слартибартфаст. — Поневоле можно прийти в восхищение. Как еще лучше замаскировать истинные цели? Внезапно пройти лабиринт не в том направлении, съесть не тот кусок сыра, неожиданно умереть от миксоматоза… Неподражаемое хитроумие! Видишь ли, землянин, вы и ваша планета являлись, в сущности, органическим компьютером, десять миллионов лет выполняющим исследовательскую программу. Впрочем, расскажу все по порядку. Это займет немного времени.
— Время, — тихо проронил Артур. — Вот уж с чем, а со временем у меня пока хлопот нет.
Глава 25
У жизни, разумеется, много непознанных сторон, но, пожалуй, чаще других встают вопросы типа: «Почему люди рождаются?», «Почему умирают?» и «Почему стремятся в этом промежутке носить электронные часы?»
Миллионы лет назад неким сверхразумным панпространственным существам (чье физическое проявление в их собственной панпространственной Вселенной несильно отличалось от нашего) эти вопросы так надоели, что они решили раз и навсегда разобраться в смысле жизни.
С таковой целью они построили колоссальнейший суперкомпьютер, который был настолько разумен, что еще до полного объединения банков памяти начал с тезиса: «Я мыслю, следовательно, существую» — и логически вывел необходимость рисового пудинга и подоходного налога, прежде чем его успели отключить.
Компьютер был величиной с небольшой город.
Пульт управления располагался в специально возведенном здании в особом кабинете, окна которого выходили на обсаженную с трех сторон деревьями площадь.
В день Великого Включения в кабинет вошли два строго одетых программиста. Они отдавали себе отчет в торжественности момента, но вели себя хладнокровно и с достоинством: степенно сели за стол, открыли свои чемоданчики и достали записные книжки в кожаных переплетах.
Их звали Ланквилл и Фук.
Несколько секунд они благоговейно молчали. Затем Ланквилл, взглянув на Фука, подался вперед и коснулся маленькой черной клавиши.
Едва слышное гудение свидетельствовало о том, что гигантский компьютер заработал наконец в полную силу. А через миг он обратился к программистам зычным голосом:
— Я, Пронзительный Интеллектомат, второй по грандиозности компьютер во всей Вселенной пространства времени, желаю знать: какая труднейшая задача вызвала меня к жизни?
Ланквилл и Фук с удивлением переглянулись.
— Твоя задача, о, Компьютер… — начал Фук.
— Нет, постой-ка, — обеспокоенно перебил Ланквилл. — Мы определенно конструировали компьютер, не имеющий себе равных, и удовлетворимся только самым лучшим! Ответь, разве ты не величайший и мощнейший компьютер всех времен?
— Я назвал себя вторым по грандиозности! — провозгласил Пронзительный Интеллектомат. — И таков я есть.
Программисты вновь обменялись тревожными взглядами. Ланквилл прочистил горло.
— Тут, должно быть, какая-то ошибка, — сказал он. — Разве ты не превосходишь даже Неохватный Гаргантюмозг Максимегалона, который за миллисекунду сосчитывает все атомы в звезде?
— Неохватный Гаргантюмозг? — произнес Пронзительный Интеллектомат с нескрываемым презрением.
— Простые счеты, не заслуживающие упоминания.
— И разве ты не лучший аналитик, — порывисто подался вперед Фук, — чем Хитроумный Мыслитель из Седьмой галактики Света и Откровения, который может вычислить траекторию каждой песчинки на всем протяжении пятинедельной песчаной бури на Бете-Даграбада?
— Пятинедельная песчаная буря? — насмешливо переспросил компьютер. — Что за вопрос для того, кому известны векторы атомов Большого Взрыва! Не унижайте меня сравнением с карманным калькулятором!
Программисты на миг пристыженно замолкли, а потом Ланквилл вновь вопросил:
— И разве ты не переспоришь даже такого отчаянного спорщика, как Гиперболический Всеведущий Полемист с Цицероникуса-12, сладкоречивый и неутомимый?
— Гиперболический Всеведущий Полемист, — отчеканил компьютер, — может уговорить артурианского мегаосла отбросить все четыре копыта, но только я способен подбить его после этого на прогулку.
— Так в чем же дело? — вскричал Фук.
— Ни в чем, — сказал Пронзительный Интеллектомат. — Просто я второй по величию компьютер во всей Вселенной пространства-времени.
— Почему же второй? — не унимался Ланквилл. — Уж не имеешь ли ты в виду Мультиизвилинного Потнохитрона? Или Семипядного Умномета? Или…
Презрительные огни зажглись на терминале компьютера.
— Я и думать не думаю об этих кибернетических простаках! — взревел он. — А говорю не о чем ином, как о компьютере, который грядет после меня!
Фук тяжело вздохнул и посмотрел на Ланквилла.
— Может, оставим это и обратимся к нему с тем вопросом, ради которого его создали?
— Что ж, — программисты пожали плечами и собрались с силами. — О, Пронзительный Интеллектомат! Мы создали тебя с одной лишь целью: чтобы ты сообщил нам… — Ланквилл перевел дух. — …Ответ!
— Ответ? — повторил компьютер. — Какой ответ?
— Смысла жизни! — страстно воскликнул Фук.
— Вселенной! — страстно воскликнул Ланквилл.
— И Всего Остального! — вскричали они дуэтом.
Сверхкомпьютер задумался.
— Сложно, — наконец проронил он.
— Но ты можешь это сделать?\'
Вновь наступила исполненная значения тишина.
— Да, — молвил он. — Могу.
— И ответ есть? — задыхаясь от волнения спросил Фук.
— Простой ответ? — добавил Ланквилл.
— Да, — сказал компьютер. — Жизнь, Вселенная и Все Остальное… Ответ есть. Однако, — прибавил он, — мне придется подумать.
Торжественность момента была нарушена самым неожиданным образом. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались двое разгневанных мужчин в выцветших синих робах Круксуанского университета. Они яростно отбивались от пытающихся их задержать служащих.
— Мы требуем, чтобы нас впустили! — вскричал младший, отпихивая локтем хорошенькую секретаршу.
— Вы не имеете права нас задерживать! — вскричал старший, выталкивая за дверь помощника программиста.
— Мы требуем, чтобы вы не имели права нас задерживать! — надрывался младший, хотя никто его уже не задерживал.
— Кто вы такие? — встав, грозно спросил Ланквилл. — Чего хотите?
— Я Маджиктиз! — заявил старший.
— А я требую, что я Врумфондель! — заорал младший.
Маджиктиз повернулся к Врумфонделю.
— Все в порядке, — с досадой бросил он. — Тебе нет нужды этого требовать.
— Ну у вас и порядки! — тут же отозвался Врумфондель, молотя кулаками по столу. — Я Врумфондель, и это не требование, а научный факт. Мы требуем научных фактов!
— Нет, не требуем! — раздраженно воскликнул Маджиктиз. — Именно этого мы и не требуем!
— Чего угодно, только не фактов! — едва переведя дух, закричал Врумфондель. — А требуем мы как раз полного отсутствия научных фактов. Я требую, что я либо Врумфондель, либо нет!
— Но кто вы такие, черт побери?! — не выдержал Фук.
— Мы, — ответил Маджиктиз, — философы.
— А может, и нет, — зловеще сказал Врумфондель, погрозив программистам пальцем.
— Философы, философы, — заверил Маджиктиз.
— Мы находимся здесь в качестве полномочных представителей Объединенного союза философов, мудрецов и титанов мысли. Мы требуем, чтобы эту машину немедленно выключили!
— А в чем дело? — спросил Ланквилл.
— Я вам скажу, — пообещал Маджиктиз. — В разделении функций, вот в чем дело!
— Мы требуем, — взревел Врумфондель, — что дело, возможно, в разделении функций!
— Пускай машины занимаются вычислениями, — предупредил Маджиктиз, — а уж о Вечном и Непреходящем позаботимся мы! Согласно закону, поиски Абсолютной Истины — наша прерогатива. А если проклятая машина действительно найдет ее? Мы же лишимся работы. Иначе говоря, какой смысл ночи напролет спорить о существовании Бога, если эта поганая железяка к утру выдаст номер его телефона?
— Верно! — заорал Врумфондель. — Мы требуем жестко установленных границ Сомнения и Неопределенности!
Неожиданно зычный голос потряс комнату.
— Не угодно ли выслушать мое мнение?
— Мы объявим забастовку! — завопил Врумфондель.
— Правильно! — поддержал Маджиктиз. — Еще узнаете, чем пахнет всеобщая забастовка философов!
— Я лишь хотел сказать, — оглушающе взревел компьютер, — что все мои цепи заняты сейчас поисками ответа на Основной Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального. — Он замолчал и, удостоверившись, что владеет вниманием безраздельно, тихо продолжил: — Но на такую программу понадобится некоторое время.
Фук нетерпеливо взглянул на часы.
— Сколько же?
— Семь с половиной миллионов лет, — произнес пронзительный Интеллектомат.
Ланквилл и Фук мигнули и дружно воскликнули:
— Семь с половиной миллионов лет!
— Я ведь сказал, что мне придется подумать, не так ли? Но главное вот в чем: такая исполинская задача, такой исполинский размах неизбежно вызовут шумиху в печати, привлекут всеобщий интерес к философии в целом. У каждого появится своя собственная точка зрения на то, к какому ответу я в конце концов приду. И пока вы будете спорить друг с другом, считайте, что ваше дело в шляпе.
Философы переглянулись.
— Светлая голова! — восхищенно прошептал Мад-жиктиз.
Они повернулись на носках и вышли за дверь навстречу такой жизни, которая не могла им привидеться и в самых смелых мечтаниях.
Глава 26
— Занимательная история, — признал Артур, когда Слартибартфаст закончил повествование. — Но я никак не возьму в толк, какое все это имеет отношение к Земле и мышам.
— Ты выслушал лишь начало, — молвил старец. — Если хочешь знать, что произошло семь с половиной миллионов лет спустя, в день Великого Ответа, изволь пройти в мой кабинет. Там ты сможешь лично пережить все события, запечатленные на ленте. А пожелаешь — можешь ступить на поверхность Земли-2. Правда, мы еще не закончили: надо закопать скелеты динозавров и…
— Нет, спасибо, — покачал головой Артур, — не хочу. Это будет совсем не то.
— Что верно, то верно, — согласился старец и, развернув летательный аппарат, направил его к громадной стене.
Глава 27
В кабинете Слартибартфаста царил кавардак, словно после оргии в публичной библиотеке. Старец нахмурился, увидев этот хаос.
— Очень неприятно, — сказал он. — Полетел диод в одном из компьютеров жизнеобеспечения. Попробовали оживить уборщиц, а они, оказывается, мертвы уже тридцать тысяч лет. Кто уберет их тела, хотел бы я знать… Садись, сейчас я тебя подключу. — Старец указал Артуру на стул, сделанный, казалось из ребер стегозавра.
— Он сделан из ребер стегозавра, — пояснил Слартибартфаст, выуживая из-под грозно накренившейся бумажной кипы какой-то оголенный проводок. — Ну, наконец! Возьми!
Едва Артур взял проводок, как воспарил, словно птица.
Он летел где-то в небесах, совершенно невидимый для самого себя. Под ним лежала красивая, обрамленная деревьями городская площадь, до самого горизонта тянулись светлые изящные постройки, не первой, однако, молодости, — на многих виднелись трещины и дождевые потеки. Сейчас, впрочем, светило яркое солнце, листву весело колыхал легкий ветерок, а странное ощущение, что весь город тихонько гудит, было вызвано, очевидно, толпами радостных возбужденных людей, заполнившими площадь и прилегающие улицы. Играл оркестр, бились на ветру красочные стяги, везде царила атмосфера большого праздника.
Артуру было очень тоскливо торчать где-то в воздухе, наблюдая за всеобщим весельем, но не успел он как следует об этом подумать, как, перекрывая все шумы, над площадью раскатился голос.
На разукрашенной трибуне перед большим зданием появился человек с мегафоном.
— О, ждущие речений Пронзительного Интеллектомата! — провозгласил он. — Достойные потомки замечательных ученых мужей Врумфонделя и Маджиктиза! Время Ожидания подошло к концу!
Толпа взорвалась радостными криками, закачались флаги и транспаранты. Узкие улицы казались опрокинутыми на спину сороконожками, отчаянно шевелящими в воздухе всеми лапками.
— Семь с половиной миллионов лет наш народ жаждал Великого Дня Просвещения! — продолжал человек с мегафоном. — Дня Ответа!
Толпа безумствовала.
— Никогда более, — вскричал оратор, — никогда более не проснемся мы поутру с мыслью «Кто я такой? В чем смысл моего существования? Изменится ли что-нибудь в космическом масштабе, если я не пойду на работу?» Сегодня мы наконец раз и навсегда узнаем простой и ясный ответ на все эти маленькие, но не дающие покоя загадки Жизни, Вселенной и Всего Остального!
Артур почувствовал, что плывет над всеобщим ликованием, спускаясь к одному из окон здания за трибуной. Потом, пережив миг паники, он прошел сквозь толстое стекло, словно того и в помине не было.
Кабинет выглядел точно так, как его описал Слартибартфаст, только ковры малость выцвели. На протяжении семи с половиной миллионов лет за ним заботливо ухаживали и примерно раз в столетие убирали. Два строго одетых человека важно восседали за огромным столом, на котором возвышался терминал компьютера.
— Время настало, — промолвил один из них, и Артур с удивлением увидел, как прямо из воздуха над его головой возникла надпись «ЛУНКУАЛ». Надпись замигала и потухла. Не успел Артур опомниться, как заговорил второй человек, и у его головы возникло слово «ПФОУК».