Роберт Альберт Блох

Хобби



Около десяти вечера я вышел из отеля. На улице было еще жарко, и меня мучила жажда. Но о том, чтобы получить выпивку в отеле, не могло быть и речи — расположенный в холле бар напоминал сумасшедший дом. В Кливленде проходил съезд любителей боулинга, и этот отель не был обойден их вниманием, как и все остальные.

Я шел по Эвклид-авеню, постепенно приходя к выводу, что город буквально кишит игроками в боулинг. Все забегаловки по пути моего следования были набиты крепкими мужиками в рубашках с короткими рукавами, с пластиковыми карточками участников съезда, и у каждого с собой была сумка классической круглой формы, где лежали мячи.

Просто смешно, как эти любители боулинга любят выпить. Царапни любого — и вместо крови выступит алкоголь.

Толпа шумела и веселилась так, что раскаты грома с вершин гор тонули в криках и хохоте.

Свернув с Эвклид-авеню, я побрел в поисках укромного местечка. Моя собственная сумка для боулинга казалась все тяжелее. Вообще-то я намеревался положить ее в ячейку камеры хранения до прихода поезда, но уж очень хотелось выпить.

Наконец я нашел подходящее заведение — неуютное, с тусклым освещением, зато пустое. Бармен в полном одиночестве слушал репортаж игры в бейсбол около радиоприемника в дальнем конце стойки.

Я сел на крайний к выходу стул, сумку поставил на соседний и обратился к бармену:

— Принесите пива, и лучше бутылку, чтобы я потом вас не отрывал.

Я хотел показаться вежливым, но, прежде чем бармен вернулся к любимому занятию, вошел еще один клиент.

— Двойное виски, и не трудись разбавлять.

Я посмотрел на него.

Грузный, лет пятидесяти, глубокие морщины прорезали высокий лысый лоб. Поверх рубашки пиджак и, разумеется, в руке неизменная круглая сумка, черная, очень похожая на мою. Пока я его разглядывал, посетитель поставил сумку рядом с моим стулом и взял стакан с виски, принесенный барменом.

Запрокинув голову, так, что заходил кадык, залпом опрокинул в себя содержимое и протянул бармену пустой стакан.

— Повтори. И сделай потише радио, приятель.

Он вытащил пачку мятых банкнот.

Мгновение бармен колебался. Но при виде брошенных на стойку денег пожал плечами и убавил громкость до предела. Я знал его мысли. Если бы он заказал пива, я бы послал его подальше. Но парень покупает виски.

Вторая порция виски исчезла вслед за первой.

— Плесни-ка еще.

Бармен налил, взял деньги, прозвонил в кассе и вернулся к радио. Склонив голову, пытался разобрать голос комментатора.

Я смотрел, как исчезает в глотке соседа третья двойная порция. Вскоре шея незнакомца побагровела. Шесть унций виски за две минуты сделали свое дело. И развязали язык.

— Проклятые игры, — пробормотал здоровяк, — не могу понять, как можно слушать этот бред. — Он вытер рукой пот со лба и подмигнул мне: — Они считают, что ничего на свете не существует, кроме бейсбола. Куча ненормальных идиотов все лето напролет орет и психует. Потом приходит осень, и начинается футбол. Господи, что они в нем находят?

— У каждого свое хобби.

— Согласен. Но что это за хобби, скажите мне! Ну какому идиоту нравится смотреть, как кучка горилл дерется, чтобы схватить некое подобие мяча. И вот что я вам скажу — на самом деле им наплевать, кто выиграет. Большинство ходят совсем не за этим. Вы бывали на игре, приятель?

— Ну, время от времени.

— Тогда вам понятно, о чем я говорю. Вы слышали, как они вопят? Вот зачем они ходят — поорать. А что они кричат? «Судью на мыло!», «Убить судью!»…

Быстро допив пиво, я стал слезать со стула. Здоровяк постучал по стойке.

— Выпейте, приятель. За мой счет.

Я покачал головой:

— Извините, мне надо успеть на двенадцатичасовой поезд.

Он посмотрел на часы:

— Еще масса времени.

Я открыл было рот, чтобы запротестовать, но бармен уже открыл новую бутылку и наливал виски. А незнакомец продолжал:

— Футбол всего хуже. Парня там могут сломать. Но толпе этого и надо. И, приятель, когда они начинают жаждать крови, становится просто противно.

— Я не знаю. В конце концов, это самый безобидный способ выпустить пар, всю накопившуюся агрессию.

— Это действительно снимает напряжение, только не уверен в безобидности способа. Возьмите бокс или рестлинг. Это вы называете спортом? Это вы называете хобби? Людям нравится смотреть, когда кого-то калечат. Только они в этом не признаются. А охота и рыбная ловля? То же самое. Берете ружье и стреляете в невинное, глупое животное. Или режете живого червяка, и ваш крючок вырывает рыбе…

— Постойте-ка… Почему вы думаете, что все люди такие садисты?

Он заморгал на меня.

— Не надо громких слов. Вы знаете, что это правда. У всех рано или поздно появляется это желание. Спортивные игры не удовлетворяют до конца. И поэтому люди идут воевать. Находится объяснение для убийств массовых. Гибнут миллионы.

Ницше думал, что он является философом. На самом деле им был этот пожиратель двойного виски.

— И какое же решение? — Я старался говорить без сарказма. — Или вы считаете, что надо отменить наказания за убийство?

— Может быть, — лысый задумчиво разглядывал пустой стакан, — зависит от того, кого убить. Например, бродягу, или потаскуху, или пьянь… Того, у кого нет ни кола, ни двора, ни семьи. Кого и искать не будут.

— А вы могли бы? — Я внимательно посмотрел на него.

Он отвел взгляд. И, прежде чем ответить, взглянул на свою сумку.

— Не надо меня ловить на слове, приятель. — Он криво усмехнулся. — Я не убийца. Просто вдруг подумал о том парне, который убивал… В этом городе лет двадцать тому назад.

— Вы его знали?

— Конечно, нет. Его никто не знал. Он всегда уходил. Его звали Маньяк из Кливленда. За четыре года тринадцать жертв. Полиция сошла с ума, пытаясь его схватить. Предполагали, что он появляется в городе на уик-энды. Находит бродягу и заманивает выпивкой. Среди жертв были и женщины. А потом в ход пускал нож. Резал со смыслом… Ему нравилось резать. Отрезать им…

Я встал и взял свою сумку.

Незнакомец расхохотался:

— Да не пугайся так, приятель. Это было в тридцать восьмом. Потом была война, может, он пошел воевать, вступил в коммандос и продолжал делать то же, что и раньше. Только теперь его считали героем, а не убийцей, понятно? По крайней мере, он не притворялся. Был не из тех дрожащих трусов…

— Эй, полегче. Не надо входить в раж. Это ваша теория, не моя.

Он понизил голос:

— Теория? Может быть. Но сегодня я влетел в такое, что потрясло бы тебя, приятель. Как ты думаешь, почему я глушу сейчас одну за другой?

— Все фанаты боулинга пьют. Но если вы так относитесь к спорту, почему занимаетесь боулингом?

Лысый наклонился в мою сторону.

— А кто сказал, что я занимаюсь боулингом? — тихо пробормотал он.

Я открыл было рот, но вдруг услышал вой полицейской сирены.

Бармен поднял голову от радио:

— Кажется, едут в нашу сторону.

Незнакомец был уже на ногах и двинулся к двери. Я догнал его.

— Вы забыли сумку.

— Спасибо, приятель.

Он вышел. Но не пошел по улице, а скользнул в темный переулок и исчез. Я стоял в дверях, вой сирены становился оглушающим. Подъехала патрульная машина. Из нее вылез сержант и, глядя себе под ноги, направился в сторону бара. Подошел, поднял голову и увидел меня.

— Не заметили высокого лысого мужчину с сумкой?

— Он вышел отсюда пару минут назад.

— Куда он пошел?

Я показал на темный переулок. Сержант что-то сказал шоферу, машина тронулась, а он вернулся и втолкнул меня обратно в бар.

— Расскажите-ка мне все.

— А в чем дело?

— Убийство. В отеле, где живут участники съезда любителей боулинга. Портье видел, как мужчина выходил из номера час назад. И решил, что это воришка, потому что он воспользовался черной лестницей.

— Воришка?

— Жулик. Знаете, сколько их в отеле сейчас крутится. Комнаты часто не закрывают, он незаметно проникает, крадет что под руку попало. Но портье хорошо рассмотрел его и рассказал детективу при отеле. Узнав, из какого номера выходил этот тип, детектив развеселился. Дело в том, что там поселилась одна дамочка… ну, из этих, она делала свой бизнес, завлекая любителей боулинга на короткие рандеву. Вот детектив и решил, что человек был ее клиентом. Но немного погодя одна из горничных заметила, что дверь в номер приоткрыта, и заглянула внутрь. И нашла эту дамочку на кровати. Ее зарезали, но как зарезали!

Я перевел дыхание:

— Человек, который только что отсюда выбежал… Он рассказывал о кливлендском маньяке. Я думал, он просто треплется спьяну…

— Это ваша сумка? — Сержант указал на стул.

Я кивнул.

— Откройте ее, — приказал он.

На это потребовалось некоторое время, потому что у меня дрожали руки.

Сержант заглянул внутрь и вздохнул:

— Все в порядке. Мужчина тоже был с сумкой?

Я опять кивнул.

— Значит, он тот, кого мы ищем. Описание портье сходится с описанием газетчика на углу, тот видел, как человек с сумкой шел сюда… И еще, его сумка. Она оставила след. Взгляните на пол… Теперь ясно, что в сумке у него был не мяч?

Комната вдруг закружилась перед моими глазами, и я сел на стул.

Вбежал патрульный. Лицо у него было серо-зеленого цвета.

— Взяли преступника? — спросил сержант.

— То, что от него осталось. Он перелез через стену в конце тупика и, не заметив товарного, спрыгнул прямо на пути.

— Насмерть?

Патрульный кивнул.

— Там сейчас лейтенант. И перевозка. Но его придется буквально соскребать с путей. Пока на месте ничего не найдено, что помогло бы его опознать.

Сержант тихо выругался.

— Что ж, может быть, он просто обыкновенный вор.

— Хэнсон несет сюда его сумку, ее при ударе отбросило в сторону.

В дверях появился патрульный Хэнсон. Сержант взял у него сумку и поставил на стул.

— Такая у него была?

— Да, — ответил я и отвернулся — не хотел смотреть, как сержант открывает сумку. Не хотел видеть их лица. Но все равно услышал испуганные возгласы.

Я хотел уйти, но меня не отпустили: полицейские должны были снять показания.

Пришлось рассказать им все: и об отношении преступника к болельщикам, к убийствам, и об его теории, что выбирать в жертвы надо бродяг, проституток и пьяниц, потому что их не станут искать.

— Звучит странно? Правда? Но я думал, он просто спьяну болтает.

Сержант взглянул на сумку, потом на меня.

— Нет, он говорил серьезно. Вероятно, такая у него была навязчивая идея. Он уехал из города двадцать лет назад, когда стало горячо и полиция вплотную обложила его. Может быть, отправился на войну в Европу и там оставался с оккупационными войсками до конца. Потом его потянуло в этот город на старые дела.

— Почему? — спросил я.

— Кто знает? Может быть, это было его хобби. Игра, которую он себе придумал. Ему нужны были трофеи. Вообразите, какие надо иметь нервы, чтобы такое совершить в отеле, где полно народу. Взять с собой сумку для боулинга, чтобы унести потом в ней голову на сувенир?

Сержант заметил выражение моего лица и положил руку мне на плечо.

— Извините. Я знаю, как вы себя чувствуете, ведь вы только что подверглись риску… Он был, вероятно, самым умным убийцей-психопатом, когда-либо жившим на свете. Так что считайте, вам повезло.

Кивнув, я направился к двери. Я все еще успевал на ночной поезд. И вполне был согласен с сержантом относительно самого умного убийцы. И относительно своего везения.

Я имею в виду, что в последний момент, перед тем как этот идиот выбежал из бара, я отдал ему ту сумку, которая протекала.

И мне дико повезло, что он так и не заметил, как я поменял сумки.