– Раньше Трейси не была такой боевой… – пробормотал он себе под нос.

Однако Лоренс расслышал.

В эту холодную февральскую ночь все полицейские Мисбаха были на охоте. Лара Эверс, подозреваемая в убийстве, убежала во второй раз. Это ставило под угрозу честь полиции. Если не хочешь стать общенациональной забавой, то нужно немедленно найти девушку. И особенно веские причины снова ее поймать имел некий полицейский.

– Боевой? Отлично сказано! Думаю, ты заметил, что она сильно изменилась за прошедшие годы. Девочка быстро повзрослела – ей пришлось это сделать. Хотя, в общем-то, детства у нее почти что не было, разве не так?

– Прекрасно. – Грайнер покачал головой. Только что пришло сообщение о том, что найдена машина Майка. – Стибренная машина Ханке.

– Трейси рассказала тебе об этом? – Дэниел был немало удивлен последними словами старика.

– Долбанутая сука, да? – Зеннляйтнер, сидя на пассажирском сиденье патрульной машины, похлопал Грайнера по бедру. – Но кому я это говорю?

С ним она иногда говорила о своей семье, но предпочитала делать это как можно реже.

Грайнер только издал тихий рык и нахмурился, глядя на ночное шоссе.

Трейси считала, что лучше думать о том, что можно изменить, чем о том, чего изменить нельзя. Похоже, она и сейчас придерживалась этого принципа.

– Куда она направится? Как ты думаешь?

– Трейси рассказала мне обо всем, – подтвердил Лоренс. – И хотя просила не лезть в ее дела, хочу сказать тебе еще кое-что… Она тебя любила.

– Я этого не знаю.

– Она меня бросила, – упрямо сказал Дэниел.

– Куда бы ты пошел на ее месте?

Его разум до сих пор отказывался понять, как любимая женщина могла с ним так жестоко поступить. Уйти и вычеркнуть его из своей жизни, а заодно и из жизни их общего ребенка.

– Домой она не пойдет. К родственникам – малёк рискованно. Это полиция проверит первым делом.

– Как думаешь, почему? – неожиданно мягко спросил Лоренс.

– Кроме того, у нее нет родственников. Так куда?

– Из-за дурацкой истории с помолвкой, которую устроил мой отец.

Зеннляйтнер молча пожал плечами:

Старик покачал головой.

– Она часто подрабатывала на мельнице Мангфалль. А больше я ничего не знаю о ней.

– Я старше тебя и могу сказать со всей ответственностью: нужно смотреть в корень проблемы. Я уже говорил тебе, что труднее всего на свете для этой девушки было уехать от тебя. И ты, зная, как она провела свое детство и юность, понимаешь, что это не пустые слова. Если хочешь знать правду во всей полноте, тебе придется копать куда глубже.

Грайнер затормозил, заехал на следующую боковую улицу и развернул машину.

– Я, я не понимаю.



– Поймешь, если постараешься.

Прибытие Лары Эверс на мельницу Мангфалль должно было оставаться тайной. Но когда она шла от стоянки к боковому входу, Йозеф Шинкингер, широко известный как Шинкинджер Джо, взглянул в окно, заметив какое-то движение. Как завсегдатай, он знал Лару и был немало поражен, увидев ее. Все местные знали, что полиция ищет девушку за убийство. Поэтому многие испытывали к ней симпатию. Большинство постоянных клиентов пивной «Мельница Мангфалль» имели плохой опыт общения с полицией.

Лоренс направился к двери, но остановился на пороге.

Когда Кройтнер вошел в комнату с мотоциклетным шлемом под мышкой, Шинкингер прошептал, что малышка наверху. Кройтнер был слегка удивлен, что об этом известно, но поблагодарил и пошел к лестнице, которая вела наверх. При этом он прошел мимо мужчины лет шестидесяти, который пил кофе и не выглядел так, как будто он местный. А на мельнице Мангфалль редко попадались чужаки.

– Помнишь, что я сказал? Не обижай ее. Я говорю так не потому, что хочу унизить тебя недоверием. Просто я действительно знаю, как Трейси ранима во всем, что касается тебя. Когда я впервые увидел ее в этом городе, то подумал, что никогда не встречал существа несчастнее ее. Все, что привязывало ее к жизни, – это ребенок и забота о нем. Теперь у тебя появился второй шанс – не упусти его.



И с этими словами старик вышел, затворив за собой дверь.

Они сидели друг напротив друга, Кройтнер на стуле, в трещинах которого, вероятно, было немало затушенных окурков, а Лара на диване. Раскиданное нижнее белье Линтингера она собрала в угол. Некоторое время оба молча изучали ковровое покрытие.

Дэниел остался стоять посреди гостиной, не зная толком, куда ему теперь идти. Хотелось зайти к Шейле, посмотреть, как она там. Но он опасался, что сейчас не самый удачный момент для общения с дочерью. Нельзя торопиться, чтобы у девочки не создалось впечатления, будто он насильно вламывается в ее жизнь и нарушает ее личное пространство.

– Прошу прощения за пожар.

Тогда Дэниел попытался поразмыслить над словами Лоренса, прозвучавшими только что.

Кройтнер кивнул.

Он никак не мог в них поверить. Образ несчастного существа с разбитым сердцем никак не вязался у него с представлением о Трейси, которое он пронес через все эти годы. Он-то думал, что красотка просто отряхнула со своих стоп прах Стерлинга и их общего прошлого и отправилась искать приключения. А заодно и вырвала с корнем из сердца его, Дэниела.

– Сильно пострадал?

Но откуда же тогда стремление старика защитить ее, не дать ему в обиду? Ведь по-настоящему обидеть может только тот, кого ты любишь.

– Терпимо. – Кройтнер закатил глаза, сунул руку под собственный зад и вытащил вилку с доисторическими остатками мяса, нанизанного на ее зубцы. Он бросил ее на груду нижнего белья. – Почему бы тебе не вернуться?

– У тебя небезопасно.

Трейси все время заявляла, что не желает общаться с его семьей, ходить с ним на вечеринки. Кажется, ей претила светская жизнь как таковая. Разве он должен был настаивать? Хотя если бы настоял и везде водил ее с собой, открыто называя своей невестой, родителям было бы труднее состряпать псевдопомолвку. А так они не воспринимали интрижку сына с «этой девицей» всерьез.

– Они не приходят дважды.

«Эта девица»… Как часто Дэниелу приходилось слышать подобное определение Трейси! Особенно из уст отца. Марк Эйвери вообще никогда не называл ее иначе. Всякий раз, заговаривая с сыном о его возлюбленной, он кривился, будто упоминал что-то гадкое и непристойное.

– Думаешь?

«Эта девица мешает твоему социальному росту». «Эта девица себе на уме, знает отличные способы заработать. Надеюсь, ты не настолько наивен, чтобы ей доверять?». «Эта девица, дочь алкоголика Мелоуна… Ты уверен, что она сама не злоупотребляет спиртным?». «Эта девица не твоего круга. Ты можешь развлекаться как угодно, но однажды придется повзрослеть…»

Кройтнер пожал плечами.

«Эта девица, эта девица…»

– Куда же ты собираешься пойти?

На внезапный отъезд Трейси его отец отреагировал единственной фразой: «Скатертью дорожка». После чего о Трейси уже не говорили в открытую. Только порой, к слову, отец, морщась, произносил: «После той истории, ну, вы понимаете, о чем я говорю…»

– Тут один тип сказал, что я могу пожить с ним несколько дней. Здесь где-то есть уединенный домик.

Однако это не мешало Дэниелу думать о ней.

– Что за тип?

За семь лет не было дня, когда бы он не вспоминал ее лицо, вьющиеся волосы, дивный смех.

– Того же возраста, что и Клаус. На самом деле он вполне милый.

Этот смех иногда мерещился ему на улице, и Дэниел резко оборачивался, почти уверенный, что сейчас увидит свою Трейси… И всякий раз ошибался.

Когда же замечал в толпе девушку с короткими темными волосами, сердце его невольно пропускало несколько тактов, а потом начинало бешено биться. На долю секунды Дэниелу казалось, что она наконец-то вернулась. Но и это тоже было самообманом.

– Серебряный папик, что сидит у бара?

А теперь он знал, что у них родилась дочь, и старик по имени Лоренс объяснял ему, что он разбил Трейси сердце. Было от чего сойти с ума!

Лара кивнула.

Дэниел чувствовал себя как в самолете на крутом вираже или во время исполнения «мертвой петли». Его мир изменился всего за несколько дней, и он больше не знал, куда лететь.

– Это мне не нравится.

Дэниел все еще пытался привести мысли в порядок, когда в гостиную вернулась Трейси.

– Ты-то при чем? Это только мое дело.

– Как Шейла? – немедленно спросил он.

– Ты его даже не знаешь.

Может, он и не знал точно, чего ждет от отношений с бывшей возлюбленной, но относительно дочери у Дэниела не было сомнений.

– У тебя есть сигареты?

От Шейлы он хотел любви и взаимопонимания. И еще – наверстать упущенное время.

Кройтнер дал ей сигарету и взял себе одну.

– Она плачет… Не может разобраться в происходящем.

– На здоровье, ты можешь жить с ним. Парню шестьдесят, а тебе двадцать. Как ты думаешь, что у него в голове?

– Можно мне поговорить с ней?

Лара курила, поддерживая руку с сигаретой другой рукой, и смотрела на Кройтнера насмешливым взглядом.

– Лучше не надо. Подожди, пока она сама обратится к тебе, ладно? Не форсируй события.

– Ты очень расстроен.

Дэниел кивнул.

– Я… Да, я расстроен, потому что ты в чертовом дерьме, и я не собираюсь… – Кройтнер не знал, как нужно закончить эту фразу.

– Как скажешь. Слушай, уже почти девять часов. Мне завтра рано на работу.

– Да? – Девушка удивленно вскинула брови.

Трейси внезапно положила руку ему на плечо. Она впервые прикоснулась к нему с момента их встречи – и по всему телу Дэниела прокатилась волна полузабытого тепла. Тело помнило прежнюю связь, несмотря на прошедшие годы.

– Ничего смешного. То, что ты задумала, опасно. Ты исчезнешь, и никто не узнает, что с тобой случилось.

И похоже, Трейси тоже это почувствовала.

– Ты беспокоишься обо мне? – Насмешливый взгляд Лары стал теплее.

– Дэн, – мягко сказала она, убирая руку, – я поговорю с Шейлой… Постараюсь ей объяснить. Она непременно поймет.

– Да не беспокоюсь я!.. Просто не хочу… чтобы ты вляпалась в новое дерьмо.

– Хорошо. А сейчас, всего доброго.

Лара наклонилась вперед.

Он повернулся, чтобы уйти. Но Трейси неожиданно окликнула его.

– Значит, беспокоишься.

– Да? – произнес он, оборачиваясь, и увидел слезы в ее глазах.

Кройтнер колебался необычно долго для него.

Дэниел мог выдержать что угодно, только не это. Даже сейчас, через семь лет, для него не было страшнее зрелища, чем Трейси в слезах.

– Я? – Он посмотрел на нее. Она была молода, у нее были веснушки на носу и небольшой промежуток между верхними резцами. Но манера держать сигарету делала ее старше, и Кройтнер был удивлен, что ребенок курил так по-взрослому. Да, она была ребенком и не должна ехать с шестидесятилетним мужчиной в не известный Кройтнеру дом. Вот что он хотел бы сказать ей сейчас. – Нет, я не волнуюсь. Мне все равно. О’кей?

– Не надо, – прошептал он, протягивая руку, чтобы смахнуть слезинку с ее щеки, но не осмелился к ней прикоснуться. – Успокойся.

Лицо Лары снова стало серьезным. Она потушила сигарету о блюдце, отвернулась от Кройтнера.

– Спасибо, – прошептала молодая женщина.

– Что теперь?

– За что?

– Ничего. – Подбородок Лары слегка дрожал. – Ты не мог просто сказать… «да»?

– Ты мог бы обвинить меня во всем. И постараться убедить в этом Шейлу…

Кройтнер не хотел отвечать. По щеке Лары скатилась слеза. Это заставило Кройтнера заволноваться. Во-первых, он не понимал, что сделал не так, а во-вторых, плачущие женщины всегда делали его беспомощным. Добавьте к этому ощущение, что, возможно, сейчас он видел девушку в последний раз. От этой мысли у него перехватило горло.

– Но это ведь не так. Пойми меня правильно: я до сих пор обижен на тебя, но на себя я тоже злюсь. Мы оба совершили много ошибок, которые привели нас сюда… Однако мы встретились и теперь можем вместе исправить ситуацию. Сделать все возможное для блага нашей дочери.

– Позвони мне. – Кройтнер откашлялся. – Просто чтобы я знал, что у тебя все в порядке.

– Все равно спасибо.

Лара кивнула и вытерла слезы.

Он кивнул, не в силах ничего сказать. Нужно было хорошенько подумать. Подумать о том, как он все-таки относится к Трейси. А пока следовало сосредоточиться на благе Шейлы.

В этот момент из зала донесся шум и громкие голоса. Там что-то происходило. Они посмотрели друг на друга. Телефон Кройтнера зазвонил. Это был Гарри Линтингер.

– Тебе лучше спуститься сюда, – сказал он.

– Я уйду на работу очень рано и вернусь в середине дня, – сообщил он. – Тогда и встречусь с дочерью. Надеюсь, к тому времени она немного успокоится.

На заднем плане кто-то спорил.

– Я постараюсь помочь ей в этом, – пообещала Трейси.

Шейла не задавала вопросов, больше не плакала и не казалась особенно несчастной. Однако она замкнулась в себе и молчала, словно пытаясь восстановить свой рухнувший внутренний мир.



Глава 37

После нескольких тщетных попыток разговорить девочку Трейси предложила рассказать ей на ночь сказку.

Грайнер бдительно осматривал зал пивной «Мельница Мангфалль». За его спиной Зеннляйтнер сдержанно приветствовал клиентов. Он знал многих, потому что бывал здесь регулярно.

Но Шейла ответила:

– Привет! – Грайнер встал перед Гарри Линтингером, который пил пиво за стойкой. – Как дела?

– Не сегодня, мам. Ладно? Я не хочу.

– Все замечательно. – Линтингер поставил пивные стаканы и шнапс на поднос. – Почему должно быть иначе?

– Как скажешь. – Молодая женщина внимательно посмотрела на дочь и спросила:

– Информация небогатая.

– Ты помнишь, что я тебя люблю, малышка?

– У меня тут кабак, а не Википедия. – Линтингер позаимствовал фразу у Чувака, находя ее крутой, хотя не имел понятия, что такое Википедия.

Ей казалось необходимым дать понять дочери, что некоторые вещи не меняются, даже если мир переворачивается вверх дном.

– Тут будь здоров движуха сегодня, а? – Грайнер огляделся. За столом завсегдатаев сидели Шинкинджер Джо и трое его корешей, в том числе Иоганн Линтингер, владелец свалки и отец хозяина заведения, много раз несправедливо обвинявшийся в скупке краденого. Остальная часть общества также создавала впечатление занимающей очередь в полицию.

Шейла кивнула и улыбнулась уголками губ.

– Я тебя тоже, мамочка.

Грайнер оценил ситуацию. Ни от кого не приходилось ждать помощи. Только седой господин лет шестидесяти производил достаточно приличное впечатление. Другие, вероятно, поведут себя непредсказуемо, если он заведет с ними беседу. Его взгляд упал на стол, за которым перед ноутбуками сидели четверо молодых людей. Это был массивный Чувак, длинный худой мужчина по имени Шелдон, мелкий Агилер с носом как у Сирано де Бержерака и рогочущий, как козел, молодец по прозвищу Спок. С ними была Франци, похотливого вида девица со скобяной лавкой среднего размера на лице, которую кто-то когда-то назвал пухлой кузиной Лизбет Саландер. Эти четверо формировали так называемый мангфалльский хакерский совет и использовали бесплатный Wi-Fi заведения – они сами создали его для Гарри Линтингера. С этой стороны тоже ощущались враждебные взгляды. Но эти ботаники вряд ли могли пустить в ход кулаки.

Трейси поцеловала ее в лобик и вышла из детской. Ее охватило сильнейшее чувство беспомощности. Куда там помочь Шейле разобраться в отношениях с Дэниелом, если и в собственных чувствах к нему она не была уверена!

– Я ищу беглую убийцу. – Грайнер повернулся к Линтингеру.

Ей хотелось пойти и проверить, как он устроился на ночь. Может быть, как-то утешить его. Просто увидеть… Мысль, что Дэниел находится всего-навсего этажом ниже, странным образом волновала ее. Однако Трейси была твердо уверена, что не пойдет к нему. Пусть для этого надо всего лишь спуститься по лестнице – не пойдет! Тот факт, что отец Шейлы снова появился в ее жизни и не собирается исчезать, ее одновременно пугал и завораживал.

– Я думал, вы ее арестовали, – усмехнулся тот.

Вместо того чтобы навестить его перед сном, молодая женщина пошла к себе в спальню, достала чистые листы бумаги и принялась писать. Обо всем, что приходило в голову. Как тяжело ей было при сегодняшнем разговоре отца с Шейлой и позже, в детской, когда дочь впервые отказалась слушать сказку. Как горько она жалеет об утраченном времени. Даже о том, как ей хотелось бы зайти к Дэниелу в комнату и пожелать ему спокойной ночи…

– Эти простофили упустили девчонку! – крикнул Шинкингер из-за своих карт, создавая в зале очень веселое настроение.

За семь лет Трейси стала мудрее, обрела уверенность в себе, научилась бороться с трудностями… Словом, самостоятельная жизнь, несомненно, пошла ей на пользу. Однако если бы можно было вернуться в прошлое, обладая всеми нынешними знаниями, Трейси никогда бы не поступила так, как поступила. Не бросила бы Дэниела, осталась бы рядом, чтобы бороться за свою любовь.

– Нужно же быть таким недоумком, – ухмыльнулся старый Линтингер и шлепнул бубновую девятку на стол.

Молодая женщина задремала над страницей и проснулась только от звонка будильника. Около ее руки лежала ручка, до сих пор горела лампа, хотя за окном уже было светло. И самое печальное – Трейси не чувствовала себя отдохнувшей. Однако нужно было вставать, провожать Шейлу в школу и приниматься за ежедневную работу.

Грайнер пытался игнорировать все это и обратился к хозяину.

– Я официально вас спрашиваю: находится ли разыскиваемая Лара Эверс в этом здании?

Надев халат, молодая женщина побрела в кухню и сварила себе очень крепкий кофе. Она как раз уселась за стол с чашкой в руке, когда неожиданно вошел Дэниел. Полностью одетый, чисто выбритый, с волосами, еще чуть влажными после утреннего душа. Выглядел он свежим и очень привлекательным. Трейси почувствовала неловкость, что не успела привести себя в порядок и встречает его в халате и домашних тапочках, без малейших следов макияжа и с растрепанными волосами.

Линтингер широким жестом обвел своих клиентов.

– Доброе утро, – сказала она, плотнее запахивая полы халата.

– Посмотрите вокруг. – Линтингер вытянул шею. – Есть здесь Лара Эверс?

Дэниел поспешно отвел глаза от ее стройных ног.

Помимо нескольких вспышек смеха другого ответа не последовало. Линтингер жестом показал Грайнеру, что он сделал все от него зависящее.

– Доброе… Как наша девочка?

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я взгляну и в оставшейся части дома?

По тому, как быстро с его губ слетел этот вопрос, Трейси поняла: он думал о дочери всю ночь.

Линтингер неуверенно посмотрел на Грайнера. Конечно, он был против, но не понимал, как ему следует себя вести. Тогда Шинкинджер Джо присоединился к Грайнеру у стойки.

– Немного успокоилась, – ответила она. – Но я не знаю, что малышка на самом деле думает. Она молчит и отказывается говорить на эту тему – должно быть, размышляет. Шейла всегда так поступает: пока у нее не выработалось мнение по какому-то вопросу, отмалчивается целыми днями. Все, что мы можем сделать, – это дать ей время… И вести себя так, чтобы она поняла: все изменения в ее жизни ко благу.

– Полагаю, у вас есть ордер, на основании которого вы собираетесь обыскать здание.

Дэниел кивнул и сел за стол напротив нее.

Грайнер раздраженно взглянул на Шинкингера.

– Я говорю с ним, ясно? – Он указал на Линтингера.

– А где она сейчас? Насколько я понимаю, ей скоро в школу?

– Я его адвокат.

– Умывается. Скоро придет завтракать. Она по утрам свежая и бодрая, чего не скажешь обо мне.

– Ах так? Вы совсем не похожи на адвоката.

Вот и еще одно качество, которым Шейла походит на отца, – умение быстро просыпаться.

– Внешность бывает обманчива. Я действительно юрист.

Утро для нее всегда было периодом повышенной активности, в точности как у Дэниела. Зато вечером она начинала засыпать, когда Трейси еще была полна сил. В отличие от дочери молодая женщина очень любила поспать по утрам.

– Он три семестра изучал юриспруденцию! – воскликнул Иоганн Линтингер от карточного стола и хрипло рассмеялся.

– Этим дочь напоминает меня. – Дэниел словно прочитал мысли Трейси. – А ты, если я правильно помню, по утрам похожа на сонную муху, зато вечером тебя никак не уложишь в кровать!

– Придержи язык, если ничего не знаешь, – отозвался Шинкингер и повернулся к Грайнеру: – Итак, ордер на обыск, или ты идешь лесом!

– Да, все так и осталось. Я совершеннейшая «сова». Некоторые вещи не меняются.

– Мне не нужен ордер на обыск. Это называется опасностью по умолчанию.

Дэниел бросил на нее взгляд, явственно означающий: зато многое другое меняется, и очень сильно. Но ничего не сказал вслух.

Кройтнер подошел к двери, ведущей к лестнице в зал. И сразу же встретился взглядом с Грайнером.

– Может, я провожу ее? – через некоторое время предложил Дэниел. – Мне нужно быть на курсах в девять, так что я успею.

– Какая честь! Что вы здесь делаете? – Кройтнер подошел к своим коллегам и приветствовал их рукопожатием. Затем он повернулся к Линтингеру: – Налей-ка по чашке кофе для моих коллег. – Он сел на табурет возле стойки. – Что привело вас сюда?

– Не стоит. Я отведу ее, как обычно. Все равно это по дороге к моему ателье. А уж там мы займемся твоим костюмом.

– Лара Эверс. Она снова убежала.

– Спасибо. – Дэниел рассеянно кивнул. – Сама видишь, мой нынешний недостаточно строг, не подходит к образу умудренного опытом преподавателя… Может, мне тогда встретить Шейлу из школы?

– Ах так? Вы опять ее поймали?

– Ее заберет Лоренс около двух часов дня. Не стоит нарушать привычный ход вещей, Дэн. Пусть в жизни малышки пока все идет, как прежде, – это ее поддержит.

Кройтнер проверял, в какой мере Грайнер был осведомлен о новом побеге. Насколько он знал Валльнера, тот выдавал только абсолютно необходимую информацию.

– Как думаешь, когда мне можно будет провожать и встречать ее без риска огорчить?

– Ханке почти ее поймал. Но затем она украла у него драндулет.

– Уж точно не на этой неделе. Может быть, на следующей… Посмотрим, как пойдут ваши дела.

В то время как полицейские разговаривали в баре и Линтингер сервировал кофе, в зале стало шумно.

В этот момент в дверях кухни появилась Шейла. Бодрая и умытая, в строгом синем платьице с широким воротником, она походила на идеальную маленькую школьницу с рекламной картинки.

– Это интересно, – сказал Кройтнер.

– Мам, я… Ой! – Девочка замерла на пороге, заметив Дэниела.

– Да, да, еще как интересно. – Грайнер окинул Кройтнера презрительным взглядом. – Например, я спросил бы себя, как Эверс получила шмотье доктора. Ты был в ее палате вместе с ней?

Тот постарался ей как можно приветливее улыбнуться.

– Теперь внимание! Это официальная клевета.

– Доброе утро, Шейла!

– Это клевета, по-твоему?

– Ты будешь с нами завтракать? – подозрительно осведомилась та, не отвечая на приветствие и не трогаясь с места.

– Если ты не можешь этого доказать, то клевета. Нарываешься на дисциплинарное взыскание?

– Ну да. А потом мы встретимся за обедом. Я же говорил, что теперь буду жить вместе с вами. Я специально для этого приехал из другого города.

Грайнер отодвинул кофейную чашку, не выпив ни глотка, и повернулся к хозяину:

– А вечером ты не пил с нами чай, – обвиняющим тоном заметила Шейла.

– Теперь прекрати бардак. Я хочу увидеть оставшуюся часть здания.

– Я подумал, что, может быть, ты захочешь поговорить с мамой вдвоем, – мягко ответил Дэниел. – И сейчас, если ты меня смущаешься или не желаешь, чтобы я с вами завтракал, я могу уйти.

– Это туда, – сказал Кройтнер, указывая на дверь, ведущую на лестничную клетку.

Он приподнялся, готовый исполнить ее желание. Такая покорность успокоила девочку, она наконец вошла в кухню и уселась за стол.

Тем не менее карточный стол, за которым играли Шинкингер, Иоганн Линтингер и двое их корешей, стоял как раз у двери. Линтингер сидел прямо в дверном проеме, как будто его расположили так при строительстве дома. Лицо Грайнера помрачнело, и он медленно пошел к столу.

– Ладно, оставайся… А скажи: у меня есть бабушка и дедушка?

– В чем дело?

Трейси чуть не поперхнулась кофе. Она ожидала чего угодно, только не этого вопроса.

Четверо за столом были погружены в игру.

К тому же в голосе дочки слышалось неподдельное волнение. Конечно, малышка всегда завидовала подругам, у которых много любящих родственников, в то время как у нее есть только мама!

– Лезь через окно, – отрезал Шинкингер. – Имеем право играть. До победного конца.

– Да, у тебя есть бабушка и дедушка, – спокойно ответил Дэниел.

– Убирайте стол. Это приказ.

– А им про меня известно? – быстро спросила Шейла.

– Вы, – сказал Шинкингер, разыгрывая трефу, – находитесь на частной территории, где у вас нет никаких дел. – Он повернулся к стойке: – Гарри, мы должны убрать стол?

Ее отец покачал головой.

– Да нет. Все в порядке! – крикнул хозяин.

– Пока нет.

Грайнер посмотрел на Зеннляйтнера. Но ожидать от него поддержки не приходилось.

– Вы у меня дождетесь, – пригрозил Грайнер. Уходя, он дал знак Зеннляйтнеру следовать за ним. Тот послал Кройтнеру виноватый взгляд и также покинул заведение.

Трейси знала, что это не правда. Марку Эйвери отлично было известно, что у него есть внук или внучка. По этой причине он и вынудил ее уехать из города! Молодая женщина подумала было, что Дэниелу не мешало бы узнать правду о своих родителях. Но не могла сказать ему горькой истины. Потому что такое знание не сулило ему ничего хорошего.

На автостоянке народ глазел на Грайнера, разговаривающего по рации патрульной машины.

Если Дэниел узнает о подлом поступке своего отца, сердце его будет разбито. У него и так не особенно хорошие отношения с родителями. А кто такая она, Трейси Мелоун, чтобы разрушать то немногое хорошее, что связывает Дэниела с отцом? Если для того, чтобы обелить себя, нужно обвинить другого человека, лучше уж пожертвовать собой…

– Что он там делает? – спросил Шинкингер, стоя рядом с Кройтнером и Линтингером у окна.

Она догадывалась, что Марк никогда не скажет сыну о происшедшем. Значит, и она должна молчать. Чтобы не причинять Дэниелу еще большей боли – он и так достаточно настрадался по ее вине…

– Вызывает подкрепление.

– А ты собираешься им рассказать обо мне? – снова спросила Шейла.

– Эй! Облава! – весело крикнул Шинкингер.

– Обязательно. Они сейчас уехали во Францию, но, когда вернутся домой, я тут же позвоню им.

Кройтнер огляделся очень задумчиво, и, когда его взгляд упал на стол с ботаниками мангфалльского хакерского совета, его посетила внезапная идея.

– Они обрадуются? – продолжала девочка свой допрос.

– Мне нужны два автомобильных домкрата и пара людей, не обделывающихся от страха.

– Шейла, кто угодно будет счастлив узнать, что у него в родне есть такая прекрасная девочка, как ты. Я был очень рад, и бабушка с дедушкой будут.

Около трех четвертей клиентов сочли необходимым ответить на призыв.

* * *

Ох, вот это вряд ли, подумала Трейси и принялась готовить завтрак, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Краем глаза она заметила, что Шейла уже не так напряжена в присутствии своего отца. Она положила локти на стол, повозилась, устраиваясь поудобнее, что было добрым знаком.

Через семь минут перед мельницей Мангфалль были припаркованы еще два патрульных автомобиля.

– Мам, положи в яичницу побольше бекона, – попросила она, глядя, как Трейси орудует сковородкой.

Грайнер принял на себя командование операцией и вел обыск в доме. Даже Шинкингер и его тупоголовые кореши не сопротивлялись. Они были на испытательном сроке, а в таком случае не хочется понапрасну рисковать. Грайнер уже готов был подумать, что они слишком гладко получили доступ. Двое полицейских следили за домом снаружи, четверо прочесывали здание.



Потом, запивая завтрак апельсиновым соком, она внезапно спросила Дэниела:

Кройтнер использовал это время для разработки плана битвы и расстановки участников по позициям. Затем он поднялся наверх к Ларе и поискал подходящее укрытие. Гостиная Гарри Линтингера была заставлена старой мебелью и завалена поношенной одеждой и посудой в мало аппетитном состоянии. В прилегающей спальне был только матрас на полу, так что заползти под кровать было невозможно (да и кровать вряд ли послужила бы надежным укрытием), и ванная комната тоже ничего не дала. В любом случае они будут обыскивать и склад, а подвала в доме не было. Но имелся старый холодильник магазинного формата, который стоял в углу гостиной. Напитков тут не было, Линтингер держал их внизу. Зато нарезанная колбаса хранилась в достаточном количестве, потому что, когда ночью, просыпаясь, Линтингер жаждал салями или сервелата, ему не хотелось спускаться по лестнице. Поразмыслив, Кройтнер посадил девушку в холодильник и завалил колбасой.

– А когда я приду из школы, ты будешь дома?

– Непременно буду, – ответил он, не понимая, радует или огорчает девочку подобное известие.

Грайнер лично инспектировал жилые помещения Гарри Линтингера. В гостиной он открыл два старых шкафа, стучал по стенам и заглядывал за диван. Ларе перестало хватать воздуха в холодильнике. Когда Грайнер уже хотел уйти, он обнаружил на грязной тарелке несколько порций нарезанной колбасы, переложенной бумагой. Он заинтересованно притронулся к ним – они были на удивление холодными. Он снова позволил своим глазам бродить по комнате, пока взгляд не застрял на холодильнике. Грайнер снова потрогал колбасу и пошел к холодильнику. В тот момент он услышал, как кто-то кричит на улице: «Вон! Быстро! Она убегает через окно!» Еще когда Грайнер мчался вниз по лестнице, тот же голос окликнул: «Стоп! Остановитесь! Полиция!» Затем последовал предупредительный выстрел.

Она больше ничего не сказала, только кивнула, глядя в тарелку. Не так все плохо, подумал Дэниел с надеждой. И еще подумал, что никто не готовит завтрак так вкусно, как Трейси. Этот ее талант тоже не изменился за семь лет.

Грайнер и Зеннляйтнер выбежали из пивной одновременно. Другой коллега указал на лес:

Он протянул тарелку и попросил добавки. И с удовольствием заметил, что Трейси это польстило.

– Она из Клофенстера. Туда и убегает!

Шестеро полицейских неслись по ночному зимнему лесу, пробирались сквозь сугробы, спотыкались о корни деревьев, падали и помогали друг другу. Молодая женщина бежала во весь дух, но, естественно, уступала преследователям, которые светили в ее сторону фонарями. Охота продолжалась недолго – молодой полицейский обхватил ее в футбольной манере сзади, сжимая ноги, и девушка рухнула в снег, как опустившийся шлагбаум. Сразу после этого двенадцать рук схватили беглянку, надели на нее наручники и поставили на ноги.

– Итак, барышня, ты думала, что опять сможешь нас обдурить! – воскликнул молодой полицейский, сбивший девушку с ног.

4

Грайнер был очень тих. Он посмотрел на Зеннляйтнера. Тот тоже охранял Лару Эверс в больнице.

Дэниел помешивал свой «фирменный» соус в кастрюльке, ожидая, когда вернутся домой Трейси и Шейла. Идея приготовить спагетти появилась сама собой, когда он проходил мимо итальянского ресторанчика. И теперь он понимал, что совершил серьезную ошибку.

– Это она?

Запах напомнил ему о потрясающем дне, который они с Трейси некогда провели в родительском коттедже. Это был прекрасный сельский дом у реки, с огромным камином в гостиной. Тогда он тоже приготовил спагетти. Они с Трейси выпили бутылку красного вина и разговаривали о будущем. Он, помнится, спросил: как насчет того, чтобы пожениться сразу после окончания учебы? Ему не хотелось шумного и многолюдного торжества, больше привлекало тихое венчание в маленьком городке.

Зеннляйтнер покачал головой:

Дэниел все рассчитал: в конце весны он приступает к поискам работы в Кардиффе и через торгового агента покупает там дом тайно от родителей. Трейси будет работать модельером, а он устроится в Кардиффское летное училище.

– Она выше и блондинка. И у нее не столько хрени повсюду. – Имелся в виду металлический пирсинг.

Они станут жить вместе, заведут новых друзей, а родителям он разрешит приезжать в гости при условии, что те примут Трейси как свою невестку.

С автостоянки послышалось, как кто-то завел машину.

Дэниел до сих пор помнил ее радостный смех, прозвучавший в ответ. Трейси тогда прыгнула к нему на колени и подтвердила свое согласие поцелуями.

– Она нас обманула! – воскликнул Грайнер и побежал назад к мельнице Мангфалль. Коллеги последоввали за ним.

– Да! – восклицала она, целуя его в губы, в щеки, в нос. – Да, да, да!

– Эй, вы, задницы! – заорала Франци. – Снимите с меня браслеты, мать вашу!

Смех и поцелуи разожгли в них огонь страсти. И скорее всего Шейла была зачата именно той ночью… Шейла, ребенок их любви.



А потом все пошло наперекосяк…

Когда Грайнер и пятеро его коллег прибыли на стоянку, все клиенты собрались перед заведением, чтобы наблюдать следующее зрелище.

Дэниел накрыл крышкой кастрюльку с соусом и постарался так же прихлопнуть разыгравшееся воображение. Задвинуть воспоминания в самый дальний уголок сознания…

Самый молодой полицейский и его коллега сели в свою машину, потому что добежали первыми. При посадке что-то пошло не так, как обычно, но в спешке не было времени подумать об этом. Прямо за ними двери машины захлопнули Бенедикт Шартауэр и его коллега. Шартауэр точным, быстрым движением затянул ремень и нажал кнопку запуска двигателя. У Шартауэра также создалось впечатление, что не все в порядке. Если бы он отреагировал правильно, автомобиль со стороны водителя не завалился бы вниз, так же как и с пассажирской стороны. Еще до того, как понял, что это может означать, он услышал безумный хохот снаружи, слегка приглушенный кузовом машины. Завсегдатаи пивной «Мельница Мангфалль» веселились от души, некоторые складывались пополам от смеха, а старый Иоганн Линтингер так шлепнул Шинкинджера Джо по плечу, что тот потерял равновесие и рухнул на землю. Все это произошло в течение секунды. Вскоре Шартауэр смог разглядеть причину всеобщего счастья: автомобиль младших коллег не трогался с места, хотя двигатель завывал, а коллега за рулем ушиб грудь в бесполезной попытке подтолкнуть машину. Что-то пошло не так, подумал Шартауэр. Но он не мог заниматься своими коллегами, ему нужно было преследовать беглянку. Поэтому он дал газу. Машина Шартауэра двигалась, в отличие от машины коллег. Она прыгнула вперед, а затем завалилась на сторону водителя, и Шартауэр потерял контроль над автомобилем, тем временем машина резко свернула влево и через несколько метров врезалась сбоку в другую патрульную машину. Та, в свою очередь, рухнула с кирпичных блоков, на которые ее поставили, и – коллега как раз дал полный газ – рванула вперед и, до того как водитель успел ударить по тормозам, врезалась в большую кучу дров.