Суворов Арсений
Поверьте один раз (части 1 и 2)
Суворов Арсений
Поверьте один раз
(части 1 и 2)
Пролог
Яркое солнце разбудило меня. Удивительный факт! Каждый раз в таких случаях настроение становится бодрое, хочется жить! И кажется все невозможное достижимо. И маленькая комнатушка, в которую кроме кровати, табуретки и маленького комода ничего не вмещается, превращается во дворец. И старушенция, у которой я снимаю квартиру, вечно брюзжащая, с глубокими разъедающими лицо морщинами, длинным неестественно большим носом, маленькими косыми глазками и ростом, позволяющим думать, что \"мальчик с пальчик\" существует, хочется верить, наконец-то, перестанет панически бояться, что когда она уезжает в деревню к сестре (чрезвычайно редко) на день-два, я приведу к себе девушку или выпью с друзьями.
Легко встав и приняв душ, я долго-долго с огромной ненавистью чищу зубы. Вбившие в меня с детства мысль об этой обязательной процедуре, так и не смогли придумать, как ее сделать приятной. Вечная яичница и вчерашний чай на общей кухне не смогли отбить чудесного настроения, подаренного ярким летним утренним солнцем.
Сегодня понедельник, но мне не нужно идти на работу. Уже полгода слоняюсь без дела - кому нужны люди с такой странной профессией. На улице отличная погода. Легкие летние наряды непрерывно поворачивают мою голову совсем не туда, куда разрешила бы поворачивать взгляд моя жена, будь я женат.
В парке за скульптурой, на лавочках, вдоль аккуратных клумб, ухоженных чьей-то заботливой рукой, сидит разноцветное, весьма интересное множество девиц, изображающее страстное несгибаемое (отсутствующим ветром) желание прогрызть гранит науки. Но я уже вышел из того возраста, когда еще верят в этот трюк. Со спокойным отсутствующим взглядом обхожу дозором нестройные ряды прекрасных, а местами кривых, но все равно притягивающих, женских ног, слегка прикрытых разнообразными кусочками материала, именуемого мини-юбками.
- Извините, у вас закурить не найдется? - жесткий настороженный взгляд голубых глаз. Лицо сразу становится серьезным. Такое ощущение, будто золотые локоны на ее голове начинают закручиваться от возмущения.
- Я не курю! - хлестко и зло. \"Явно злюка, придется потрудиться овчинка выделки стоит\".
- Я и не думал, что вы курите. Просто все скамейки заняты. Если вы не возражаете, я присяду, - произнес я, присаживаясь. - Не люблю курить стоя.
- А зачем вы спрашиваете, если у вас есть?
- Чтобы быть уверенным, что мне не придется угощать!
В ответ раздался легкий иронический смех: \"Значит на правильном пути\".
- Неужели интересно среди лета сидеть и читать в парке, когда можно, с такой божественной внешностью, лежать на пляже, под ласкающими взглядами окружающих?
- Они совсем не ласкают, а нагло рассматривают. И вообще, молодой человек, я вам не мешаю, не мешайте и мне.
Она, по-видимому, решила так просто отделаться.
- А что, если не секрет, ты так зачарованно читаешь? - спросил я как можно серьезней.
- Американского короля ужасов, - ответила так словно к ней пристала муха и никак не отвяжется.
- Я, правду сказать, писатель, - в жизни не нес подобной чепухи, часто прихожу в парк. Встречаю первого попавшего и рассказываю свою очередную историю, если человек дослушивает до конца, я записываю ее в дневник, если нет, забываю. - На ее лице появляется сомневающийся интерес. Не выдерживает.
- Это правда? А о чем вы пишете?
- Когда хорошее настроение - ужасы, когда плохое - сказки. - И то и другое всегда можно сочинить, все мы помним \"страшные\" детские истории, а сказку всегда можно сложить из двух ранее слышанных.
- А сейчас вы что написали? - Она уже отошла и стала просто обворожительной.
- Видишь ли, - вошел я в роль, - писатели делятся на сочинителей - это которые садятся за пишущую машинку и \"бьются\" головой об стенку, ожидая вдохновения, и тех, кто перерабатывает кучу материала, прежде чем выйти к читателю. Я долго изучал народный фольклор. И пришел к выводу, что не все народные сказки и предания являются вымыслом. Некоторые на больших расстояниях в точности воспроизводят описания отдельных явлений. Так я столкнулся с лунатизмом. В народе давно это не подвергается сомнению. Но как ты знаешь - это всегда называлось \"бабьими сказками\". Сейчас это общеизвестно. Я подумал, а может есть что-то подобное? Спустя некоторое время, а точнее почти одновременно, передо мной вызрела проблема упырей.
- Что такое \"упырь\"? - перебила она меня. \"Значит \"наживка\" заглочена, осталось лишь надеяться на прочность лески!\"
- Упыри - это люди, подобные лунатикам, только сосущие кровь, - ответил я.
- Но ведь их называют вампирами.
- Вампиры это иностранное слово, а упыри - русское. И потом, вампиры выдуманные персонажи для развлечения людей. Упыри же - заболевание, вызванное до сих пор не известными причинами. Я много ездил, выявляя наиболее сходные детали, и пришел к выводу: невозможно, чтобы в каждой деревне было столько совпадающих фактов и все это - выдумки? Но изложить все это документально, а не художественным путем, естественно, представляется невозможным. Не желая, чтобы мракобесы прозвали меня сумасшедшим, я написал повесть. А поверят или нет - каждому свое.
- Меня зовут Наталья Монкуро. Я учусь на филологическом факультете и подрабатываю рецензентом. И могла бы дать даже профессиональную критику. Выражение ее лица приняло героическо напыщенный вид.
- Ну что ж, давай, попробуем. - Она мне нравилась все больше и больше, и я был уже готов на самом деле стать писателем.
Часть 1.
НОЧЬ.
I.
- Весь день работал. Начальство взгрело. Прошлой ночью спал мало. Лег и упал в сон, как обычно. И вдруг какое-то непонятное вращение в ушах, переходящее в затылок. Голова начинает крутиться по спирали со все возрастающей скоростью. Появляется изматывающий, непередаваемо гнетущий звон. Сквозь сон чувствую, как будто неизвестной природы поле тянет куда-то. Тело охватывает ни с чем не сравнимый ужас. Хочу проснуться - не получается. Я все вижу, пытаюсь кричать. Крик остается в груди. Всей силой души напрягаю мышцы - бесполезно. Обессиленно открываю глаза и резко просыпаюсь. Но страх еще стоит. Разум отказывается верить, что все прошло. И темнота давит неопределенностью. Несколько минут лежу с открытыми глазами. Страх уходит, но, прикрывая веки, физически чувствую, что мозги погружаются в кошмарную вращающуюся бездну. Через некоторое время незаметно засыпаю, и больше уже ничего не чувствую.
- И как давно это началось?
- Доктор, мне трудно объяснить, раньше бывало что-то подобное, но не это. А в последнее время происходит чуть ли не каждый день. Я думаю, все началось недели две назад. После похода.
- Успокойтесь, такое бывает. Вы перетрудились, возник стресс. Организм не может расслабиться и посылает тревожные сигналы. Возьмите отпуск. Отдохните. Старайтесь почаще бывать на свежем воздухе. Совершенно не употребляйте спиртного. Постарайтесь меньше курить. Желательно завести роман. И через некоторое время все встанет на свои места.
- Вы уверены, доктор?
- Конечно. Вы не первый. В последнее время участились подобные случаи.
Длинный узкий коридор привел к лестнице. Больница внушала отвращение. Обшарпанная снаружи, она была еще хуже внутри. \"Непонятно, как они поддерживают чистоту при таких условиях .Хорошо хоть сумасшедшим не признали. А то бы без вины за решетку. Да, много работаю, надо взять отпуск. Поехать в деревню. Отдохнуть. Рыбку поудить. Дров поколоть. Молочко парное вспомнить. Свежий воздух - вот что главное! А то ведь так можно и докатиться ненароком. В одно прекрасное утро просыпаешься - \"Привет! Я белая горячка\".
II.
- Леночка! Кошма-ар, это просто ужас какой-то. Что мне сегодня снилось!? Ты не поверишь! Еще раз приснится, не проснусь. - Прелестная, милая, слегка заспанная улыбка во все лицо превращала всю фразу в призыв поиграть
- Татьяна, ну что тебе опять приснилось? - вопрос с укоризной. Лена была старше сестры всего на шесть минут, но всегда и везде опекала сестру, давая понять, что она старшая. Хотя им стукнуло уже по двадцать, детская привычка осталась.
- Представляешь, сплю, и мне кажется, что не сплю. И не могу открыть Глаза. А кто-то рядом стоит. Хочу от страха закричать, открыть глаза, но своего голоса не слышу. Это продолжается так долго, что чуть с ума не схожу от страха. Наконец, просыпаюсь. И еще страшней. Думаю, до твоей комнаты не дойду Зарываюсь под одеяло. Просыпаюсь - солнце, - у нее на лице вспыхивает искреннее недоумение. - Сейчас мне кажется, что это и не сон. Я точно помню, под одеяло пряталась! - Татьяна села на кровать, прижала двумя руками одеяло к груди и задумалась.
- Врушка ты у меня! Приснилось это тебе все. Не бери в голову.
- Ничего не приснилось. Я уверена, что-то было, -она немного рассердилась.
- Ладно, вставай, а то к завтраку как всегда опоздаешь. А потом, не поев толком, в университет понесешься.
- А все равно что-то было, - упрямо произнесла Татьяна.
На кухню Татьяна пришла как всегда последней. Немного свободная блузка скрывала красивую грудь. Длинные прекрасные ноги в обтягивающих брюках, черные, спадающие до пояса волосы делали ее бесподобной. Большие глаза и правильные черты лица не оставляли сомнений - она явно не страдала от отсутствия поклонников. За столом сидели отец, мать и сестра. Сестры мало чем отличались друг от друга. Лена смотрелась более серьезно. Взрослое лицо Строгая одежда. Волосы до плеч. Однако они не были близнецами.
Святослав Николаевич - солидный черноволосый мужчина, без единого седого волоса. Антонина Владимировна - стройная светловолосая женщина, сохранившая былую красоту.
- Пороть тебя надо было в свое время! Чай уже остывает, - почти строго произнес отец.
- Надо было, - в тон ему ответила Татьяна. - А то теперь приходится холодный чай по утрам пить.
III.
- Татьяна! - молодой высокий парень, с чисто студенческой внешностью и в аналогичной одежде, окликнул девушку. Она заулыбалась, увидев его.
- Здравствуй, Александр! - она всегда называла его полным именем. Про себя решив, что когда выйдет за него замуж (Дело твердо решенное, пусть даже он о том не догадывается), будет звать его Сашенькой, а на людях - Александр Артурович.
- Слушай, Танюш! Сегодня, кроме лекций, ничего нет. А завтра суббота. Мы с ребятами хотим днем дернуть к Хомуту. У него в деревне \"дворец\" пустует. Устроим уик-энд. Три дня на природе - сказка! Мясо для шашлыков уже маринуется.
- А что я скажу родителям? Дочь на две ночи исчезла, ни слуху ни духу!
- Скажешь, у подруги родители уехали. Одна сидеть боится. Телефона нет.
- Они скажут, возьми с собой сестру. Она вам такую подругу устроит про шашлыки забудете!
- Ну что, отболтаться не сумеешь? - обиженно.
- Сам ничего придумать не можешь, а я опять виновата?
- Скажи, это твоя дальняя подруга, сестра ее не знает. И вообще, поговори с сестрой. Она сама откажется.
- Жди, дожидайся - откажется! Она еще расскажет, что на лекциях в университете не была. Тогда не то, что подруга, всю субботу и воскресенье лекции читать заставят.
- Ну, объясни, мол, кружок открылся - по гипнотическому обучению разговорному английскому, за три дня. Тебя по знакомству берут. Ты всю жизнь мечтала.
- Ладно, ты у нас, конечно, гений. Но придется снова самой выкручиваться, - она обняла его за талию. - За мной заходить не надо. А то можно все испортить. Где встречаемся?
- У пристани в двенадцать.
- Я еще успею в университете посидеть. Они попрощались.
IV.
На пристани матросы проверяли билеты. Немногочисленный народ неторопливо рассаживался по салону. Метеор плавно повторял движение миролюбивых волн. За окнами чайки вели обычную перекличку. Четыре парня и две эффектные молодые девушки, перегруженные пакетами и сумками, громко разговаривали, привлекая внимание. Но никто не возмущался. И когда метеор тихо отчалил и, лениво выйдя на фарватер, встал на подводные крылья, всем почему-то стало жаль удаляющийся берег. Легкая грусть быстро прошла, она не способна долго задерживаться в таком возрасте.
- Смотрите, какой огромный пес, - воскликнула Татьяна. Добродушный меланхоличный сенбернар прошествовал мимо, даже не взглянув на компанию.
- Хомут! - окликнул Дима.
- Сам ты Хомут, - огрызнулся Олег, маленький, пухленький, вечно улыбающийся, с короткими рыжими волосами в защитном костюме. Прозванный так за то, что вечно отставал от остальных. - А я Вещий Олег. Лада, скажи ему, кто он есть, укосина несчастная.
Дима - полная противоположность ему, худой и длинный голубоглазый блондин в протертых джинсах и спортивной куртке, никак не среагировал на выпад и продолжал:
- Хомут, расскажи-ка лучше анекдот, а то твоя пустая болтовня уже начинает надоедать.
- Не люблю анекдотов, - заметила Лада. Жгучая блондинка, в обтягивающих брюках и кофточке с расстегнутой пуговицей, словно случайно приоткрывающей кое-что. Как будто только что сошедшая с обложки западного журнала. Разбудите лучше Славу, а то он словно спать сюда приехал?!
Слава, красивый бугай с задумчивым взором, был из тех, кто обычно нравится девушкам.
- Саш, что они ко мне пристают?! Едем на природу. Шашлыки. Шампанское. Ночь при кострах, с ведьмами в обнимку. А она, разбудите, - с деланной укоризной. - Ну, разве так можно? Может быть ты, Лада, разбила мою лучшую грезу? И теперь я всю оставшуюся жизнь буду страдать. Коварная звезда моих очей! - добавил он жеманно.
- Я? Коварная? - смеясь. - Город еще виден с корабля, а он - коварная! И с ним я поехала. Уж лучше мне было умереть, не родившись или провести оставшиеся дни в монастыре. Не подходи ко мне больше. И вообще отодвинься! Она капризно отвернулась.
- Ребята, давайте лучше выпьем бутылочку за отъезд, - Александр всегда знал, когда и как разрядить атмосферу. - Кто за? Кто против? - обежав всех глазами и не получив никакого ответа: - Единогласно!
Они выпили чуть-чуть. Дамы, естественно, поломались для приличия. Но пили как все. Одной бутылки показалось мало за отъезд. Открыли еще. Второй было тоже мало, но приближался берег.
V.
Дом представлял собой двухэтажный, солидный, с элементами роскоши особняк, что по местным понятиям свидетельствовало о зажиточности. Окруженный массивной, кое-где сгнившей оградой из заостренных сверху стволов, он напоминал древний острог. Сходство еще более усиливалось отдаленностью от деревни.
- Да у тебя не дом. Хомут, а хоромы! - воскликнул Слава. - Мы сюда на пикник приехали или на постоянное место жительства?
- Нужны вы мне здесь на постоянке, - довольно произнес Олег. - Лада, бросай его, будем сюда каждый день ездить, - продолжил он шутя.
- Я подумаю над вашим предложением, - кокетливо глядя на Славу, ответила Лада. Они стояли во дворе, оглядывая добротные хозяйственные строения, утопающие в сени молодых, но уже высоких дубов. Деревья тихо шелестели над обычным деревенским колодцем - с длинным журавлем, украшенным головой какой-то птицы, сильно смахивающей на ворону.
- Заходите, рассаживайтесь! - Олег открыл дверь и вошел в дом.
- Какая красота! Кто это сделал? - воскликнула Татьяна.
- Я не знаю. Отец купил его совсем недавно, прошлой осенью. Старик, который здесь жил, отдал дом со всей мебелью почти даром.
Дима плюхнулся на диван. Легкий скрип старой мебели возвестил, что они прибыли.
- А мне здесь нравится, - произнес он. - Только непонятно, зачем напротив дивана это подозрительное дупло в огне? С перепоя может показаться черт знает что!
После того, как разложили припасы, взятые на три дня, но явно на целый партизанский отряд, Дима и Олег пошли готовить шашлыки, остальные разбрелись осматривать достопримечательности. Первый этаж был из камня с огромной русской печью, двумя комнатами, сенями, кладовкой. Резная лестница в прихожей плавно переходила на второй, деревянный этаж, с тремя довольно большими комнатами. Вместительный подвал, сделанный как подземный этаж из массивного необлицованного камня, больше напоминал офис из трех помещений. Все помещения были со вкусом обставлены мебелью ручной работы. Весь дом был украшен резьбой. Чувствовалось, что здесь работал выдающийся мастер. Стены прихожей являлись картиной, застывшей в дереве и составляли единый пейзаж, изображающий охоту на волка. Большая комната, предоставив свои стены не менее талантливому произведению, продолжала тему - сгорающим в адском костре дубом, расколотым огромным, притягивающим своим непонятным мраком дуплом. Пламя уже пожирало исполина, и он склонялся, не в силах бороться с неистовым торнадо. Малая комната создавала ощущение глухого девственного леса. Густой бурелом, заросший неимоверно плотно, передавал неприступность природы, не подвластной человеку.
Второй этаж являлся единой картиной, переходящей из комнаты в комнату. Черепа в шлемах, изломанные копья, холмы из заросших скелетов лошадей веяли тягучей безысходностью. И только одинокий ворон в центральной комнате, смотревший единственным живым глазом, создавал иллюзию угасающей жизни.
В сгущающихся сумерках комплекс смотрелся либо гнетуще, либо меланхолически, в зависимости от настроения и времени суток. Подвальный этаж, лишь местами облагороженный резными картинами, являл странный дисбаланс с наземными этажами. Палач, рубящий голову, украшал входную дверь. Картина была написана словно маслом, так четко и ясно художник выразил агонию жертвы и желания палача. Внутри открывалась вместительная комната с дверями слева и справа, на которых были вырезаны лишь простые подковы. На всю центральную стену изображался костер инквизиции. Резчику явно удавались костры. Монахи с крестами рождали неприятные ощущения. Каждый колышек в костре, словно дьявольской рукой доведенный до совершенства, спешил внести свой вклад в уничтожение, возможно, невиновной жертвы. Остальные стены украшали лишь неотесанный камень и не к месту прекрасная мебель.
VI.
- Извините, здесь свободно? - спросил вошедший мужчина. Немолодая женщина с усталым, тронутым временем лицом, тяжело вздохнув, ответила:
- Да, конечно, присаживайтесь, - ей явно не хотелось ехать одной. Поезд дернулся, как бы раздумывая. Попробовал еще раз - не получилось. И с третьей попытки, тихо грохоча, стал набирать скорость.
- А вы далеко едете, - спросила она голосом, которым обычно обращаются друг к другу люди в такой ситуации, чтобы в задушевной беседе провести время, а затем забыть все на нужной остановке.
- Нет, недалеко, на тридцать шестой километр. Хочу немного отдохнуть от городской суеты. Порыбачить. На спокойных людей посмотреть. Озер там много. Хоть и маленькие, да рыбные.
- А как деревня называется? - спросила она для поддержания разговора.
- Синюки. - Вооруженный трехколенной бамбуковой удочкой, металлическим спиннингом и рюкзаком внушительных размеров, он выглядел обычным дачником, которых полным-полно передвигается на всех пригородных дорогах в весенне-осенний период.
- Родителей навестить или на дачу?
- У меня там дом. Родители в город переехали. Хочу один побыть. А то заботы довели. Спокойно спать не могу. Всякая чертовщина в голову лезет. Жизнь стала нынче скоростная. Здоровья не напасешься.
- Да, со здоровьем стало плохо. Всякие стрессы, болезни новомодные.., и они повели обычный бесконечный разговор. Между кресел пробежал огромный сенбернар, на него никто не обратил никакого внимания.
VII.
- Смотри, Слава, как живой, - Лада была слегка ошарашена. - Я бы здесь одна спать ни за что не согласилась. Мне кажется, этот ворон по ночам здесь летает. И ищет, чем поживиться.
- Успокойся, дорогая, - ответил он, притягивая Ладу к себе. Руки обняли прекрасный стан, пошли выше. Губы соприкоснулись с губами. Мурашки неведомого, переходящие в электрический ток, усиливая движение и силу рук, понесли в мир грез. Волны страсти, от губ и сросшихся языков, разлились по всему телу. Не в состоянии противостоять восставшей природе, они рухнули на ковер. Одежда, словно повинуясь неведомой воле, невидимо глазу покидала тела. Грудь приятно ощутила прикосновение другой груди. Волнение перехватило дыхание, и стыдливое обоюдное желание повисло в воздухе. Две разные противоречащие себе силы вступили в борьбу. Но разум отключается в подобных ситуациях, и последняя одежда полетела отдыхать.
- Слава! Лада! Где вы? Все уже собрались, - жизнерадостный голос Олега вернул к действительности. Завеса спала. Лада вырвалась и стала быстро смущенно одеваться.
- А что б его, - недовольно воскликнул Слава. Его можно было понять. Подобные вещи и в более солидном возрасте вызывают бурю не самых приятных пожеланий, а в данном могут убить.
- Шашлыки, наверное, уже готовы, - произнесла Лада, глядя из-под опущенных слегка неловких глаз и поправляя кофточку.
Все собрались у костра. Характерный запах шашлыка, пробуждающий аппетит даже у сытых, неуловимо возбуждающе бодрил и радовал. Как это всегда бывает, все скопом бросились хватать шампура, сделанные из веток, очищенных от коры, отдавая некоторый приоритет дамам. Рассевшись, кто куда мог, некоторое время молча, и сосредоточенно удовлетворяли жгучее желание.
- Шашлыки полагается запивать красным вином, - еще не прожевав, произнес Дима. - Я случайно прихватил пару бутылок.
- Дима, ты гений! Дай я тебя поцелую. - Татьяна освободила одну руку, обхватила его затылок и звучно поцеловала.
- Я тоже хочу, - улыбаясь, произнес Олег.
- Тебе вредно, - ответил Дима. - Лучше достань вино вон из того пакета.
- Вот всегда так, как что-то сделать, так Хомут. А как целоваться - так с соседом, - обиженно пробурчал он, вытаскивая бутылки.
- Иди сюда, мой маленький, я тебя поцелую, - позвала его Лада.
- Ладно уж, а то бобо будет, - произнес он, театрально глядя на Славу.
- Что-то он не жуется?! - произнесла Татьяна, задумчиво разглядывая недожеванный кусочек.
- Это последний писк, - Хомут никогда не умел делать шашлыки, но скрывал очевидный факт. - Ты что? Не знаешь? Все европейцы кушают только так. А японцы вообще сырые предпочитают. Пока жуешь, вырабатывается желудочный сок и улучшается пищеварение.
- Лучше замолчи, а то тебя переварю, - угрожающе произнесла Татьяна.
- А мне нравится, - сказал Александр.
Татьяна резко выхватила у него шампур и сунула ему свой. Смех всей компании стал ответом на его недоуменное выражение лица. Александру пришлось покориться своей тяжелой судьбе и он со страдальческим выражением продолжил трапезу. Наслаждаясь ароматным мясом, попивали терпкое вино. Разговоры прекратились. Костер начал потухать, и Александр подложил хвороста. Поднялся густой сизый дым. Александр дунул, появились слабые языки пламени дернулись и потухли. После нескольких попыток огонь весело побежал по веткам, дыма стало меньше.
VIII.
Длинные летние дни пролетают словно птицы. Незаметно опускаются сумерки. Деревья начинают отбрасывать тени. Сначала неясные, затем все более четкие и, наконец, растворяющиеся в темноте. Слабый, едва заметный ветерок, такой желанный днем, начинает вызывать легкую дрожь. И непроизвольно все смещаются к слабо тлеющему огню. Глаза, уставшие от пламени, чуть вдали ничего не видят. И непрозрачный лес наполняется необъяснимыми страхами.
- Хомут, расскажи что-нибудь, скучно, - попросила Татьяна.
- Люди с древних пор почему-то боятся ночи. Причем, если кто, даже не верящий в предрассудки, проснется случайно ночью, то чувствует внезапный прилив страха. А с полночи до пяти - возможно ужас. Какое-то гнетущее ожидание чего-то неминуемого. Каждый шорох вызывает подозрение, любой скрип кажется шагами. Раньше врачи отрицали, что есть лунатики. Говорили, бред, бабьи сказки. Сейчас пишут диссертации. Какая сила движет ими? Что позволяет им переходить по проводам с крыши на крышу? Даже цирковые артисты, постоянно совершенствующие своё мастерство, этого не могут делать. А ведь кто-то поверил! Не испугался молвы. Вы никогда не задумывались, почему многие верят в Бога (даже не верующие) и никто, якобы, не верит в Дьявола? Почему когда кто-то говорит, что там-то пропал человек или в какой-то деревне возникла неизвестная болезнь, - туда устремляется море народу? Но когда человек говорит, будто что-то видел ночью, а тем более на кладбище, хоть чуть-чуть выходящее за общепринятые рамки, над ним в лучшем случае посмеются, а в худшем упекут куда подальше. Сейчас много говорят об упырях. Пишут книги, показывают фильмы. Изгаляются, кто во что горазд! Но никто не задумывается, почему у всех народов всех континентов существует примерно один сказ о них? Что у них удлиняются клыки, один клык постоянно сточен, глаза в момент действия светятся неземным светом, кровь пьют из артерии, а не из вены и так далее. Почему религии любых вероисповеданий высшим актом искупления считают кровавое жертвоприношение? В различных видах. Иисус взошел на Голгофу и, истекая кровью, снял со всех первородный грех. В других религиях приносили в жертву самых лучших юношей и девушек. Ну ладно, не буду забивать ваши мозги слишком большим количеством задач. Упыри это обычные люди, которые после двенадцати часов ночи, подобно лунатикам, встают и идут к своей цели. Науке не известно, каким образом они, не имея ключей, входят в дверь. И на какое расстояние они могут совершать походы. Подойдя к спящему человеку и сделав легкий надкус, выпивают немного крови, достигая тем самым \"единения\". Тот, кому сподобилось быть выбранным, испытывает в этот момент дискомфорт, близкий к шоку. Но, согласитесь, чтобы получать удовольствие, всегда вначале приходится страдать. Чем больнее вначале, тем более сильное оно будет потом. Девушка, становясь женщиной, испытывает боль. Мальчик становится мужчиной лишь после хорошей драки. Чтобы не разгружать вагоны в старости, надо в юности учиться. И так далее. Они существуют с давних времен. И у человека выработался защитный рефлекс. При подходе упыря он впадает в сон, близкий к трансу (или, возможно, попадает под его воздействие). И в момент духовного соития он не просыпается. Представьте, вы проснулись в такой момент! Я думаю, мало кто бы выжил. Некоторые упыри по тем или иным причинам не достигают цели или приходят к одной жертве вдвоем. Жертва иногда просыпается. Болезнь, будем это называть так, начинает прогрессировать. Упыри превращаются из ночных друзей в ненасытных кровососов. Становятся своеобразными наркоманами. Каждый раз им нужно все больше и больше. Некоторые перестают получать оргазм или биоэнергию, если хотите. И в силу того, что другим способом получить ее не могут, выпивают всю кровь донора. Но и обессиленные такой дозой, хотят еще. Если жертва проснулась, то остаться живой практически невозможно. Упыри очень хорошо видят сквозь закрытые глаза, я имею в виду первых, вторые ходят с открытыми. Заразна эта болезнь или нет - неизвестно. Хотя из фольклора известны две точки зрения на эту проблему. Первая - болезнь передается по наследству, вторая - через укус. Некоторые считают, что бешеный упырь - это укушенный упырь, еще не пробовавший крови; другие, что это кто-то из детей больной пары. Лучшая защита от упырей - это женитьба. Упырь не может воздействовать на мужчину и женщину одновременно и поэтому к парам не приходит. Основное отличие упырей от других людей - стертый клык. У людей их четыре, но у упырей, непонятно по какой причине, неестественно стерт один, в то время как остальные словно новенькие. Упыри, как правило, сосут кровь у противоположного пола. Они есть везде и всегда. Поскольку свидетелей нет, а те, что-видели, или думают приснилось, или умирают, серьезная наука не скоро ими займется.
Ночь уже спустилась. Костер практически потух. Лишь угли, засыпанные золой, слегка подавали признаки жизни. Черная стена слегка расступилась от лунного света. Большая медведица величаво указывала путь морякам.
- Схожу за дровами, - произнес Александр.
- Не ходи! Я боюсь, - Татьяна напуганно прижалась к нему.
- Сама просила, сама испугалась, - усмехнулся Слава.
- Мне на днях приснился сон, будто я проснулась, а не могу открыть глаза. Кричу, а никто не слышит. Наконец, проснулась. И стало так страшно, что залезла под одеяло и боялась дышать. А теперь его послушала и уже думаю, а сон ли это?
- Ну, все теперь будем спать при свете и упырей ловить, - съязвил Дима.
- Зря смеетесь, - почти серьезно произнес Хомут. -В этой деревне, старый хозяин рассказывал, разные неприятные вещи случались.
- Ну ладно, хватит, - вмешалась Лада. - У тебя дома итак мурашки По коже бегают. Мы сюда отдыхать приехали? Или ужасы слушать? Мне уже давно холодно. Может, в дом пойдем? - произнесла она вставая.
На небе по-летнему быстро начали наползать тучи. Кроны деревьев затрепетали в предчувствии влаги. Тьма властно входила в свои права.
IX.
Девушки расположились на втором этаже, ребята - на первом. Электричества не было. Его все время обещали подключить еще со дня приобретения \"замка\". Проснувшись наутро, как это обычно бывает на новом месте, все почувствовали плохое настроение. Но погода была хорошей. Посвежевший после легкого ночного дождя лес весело шуршал листвой молодых дубков. Большая компания быстро расставила все по своим местам. День прошел своим чередом. К вечеру поднялся сильный пронизывающий ветер, ощутимый даже в лесу. Нагнал огромные свинцовые тучи, которые, повисли столь низко, что, казалось, верхушки деревьев вот-вот начнут их задевать. Вдали засверкали первые сполохи молний, доносящиеся в виде далеких глухих раскатов грома. Стало темно и холодно. После небольшого затишья начался ливень. Сильный дождь бушевал и бушевал. Огромные массы воды извергались на землю водопадом. Словно управляемый невидимой силой, он то ударял землю, пригибая траву, то как бы успокаивался перед новым броском. Земля не успевала впитывать воду. Тропинки быстро превратились в одну гигантскую лужу. Ручейки, сливаясь на склонах и образуя мутные потоки, устремились к реке, прорывая по пути новые овраги и срываясь с отвесных прибрежных стен. Все живое попряталось от воли стихии. Молния с треском рассекла дерево. И оно, с хрустом падая, перегородило овражек. И столь мощная преграда не смогла устоять перед напором гуляющей природы. Медленно повернувшись, оно, беспомощно ломая ветки, устремилось по водостоку. Ночь досрочно вступила в свои права. Одинокий путник, застигнутый неожиданной грозой, попытавшись переждать под деревом и окончательно промокнув, спотыкаясь и проваливаясь в темноте, обреченно побрел дальше. Ледяные струи, непрерывно стремясь за шиворот, вероятно, хотели доставить удовольствие. А обвисшие ветки деревьев просто хлестали по лицу, когда ноги проскальзывали или находили корень. Дождь уже не просто пускал струи, а обрушивался резервуарами с уставших деревьев. Впереди показался неясный свет.
При свете свечей и ярких отблесках молний все в доме приобретало нереальный оттенок. Ребята, подобно сектантам запрещенной религии, собравшиеся в свой секретный молельный дом на черную мессу, устало развалившись в комнате, наблюдали за пляшущими тенями на барельефе, невольно уставились на мертвый костер. Человеческое творение, усиленное грозой и переливами беспокойных свечей, рождало мрачные мысли. Огромное зияющее дупло словно скрывало кого-то, непрерывно наблюдающего за людьми. Начинало казаться реальностью, что туда можно войти.
- Слушайте, - не выдержав тишины, обратился Дима. - Мне кажется, если здесь вызывать духов, то без проблем. Давайте попробуем!
- Нет, не надо, - возразила Татьяна. - И хватит, я здесь не хочу оставаться. Поехали домой, - добавила она решительно.
- Ты что! Сейчас нет никакого транспорта. На улице кошмар какой-то, произнес Александр.
- Окстись, ты бредишь, - присоединился Слава.
- Ребята, мне кажется, сегодня что-то произойдет, - не глядя ни на кого, произнесла Татьяна - Если мы не можем уехать, то давайте или вообще не спать или спать вместе.
- С этого бы и начинала, - усмехнулся Хомут.
Татьяна метнула на него гневный взгляд. В наружную дверь раздался стук. Все вздрогнули, Лада схватилась за грудь. Даже в неярком свете свечей показалось, что все побледнели. Александр, подавляя неловкость, спросил:
- Кто там?
Стук повторился. Александр подошел, открыл дверь комнаты и снова спросил:
- Кто там?
- Пусти переждать, хозяин, на улице ураган, - раздался голос из-за входной двери.
Он подошел и впустил гостя. В дом вошел довольно молодой мужчина, примерно лет тридцати. Ростом под метр девяносто, с короткой прической, в брезентовой куртке и резиновых сапогах. Казалось, что он только что вынырнул из воды. В комнате возникла естественная неловкость.
За окном мелькнула молния. Раздался треск и, спустя мгновение, сильный удар и скрежет. Дерево, упав, обрушило колодец. Ветер бросил охапку дождя в окно Что-то кольнуло в сердце. Дождь не хотел кончаться. Пришедший оказался молчуном. И, посидев в напряженной обстановке некоторое время, все разошлись спать, оставив его на диване. Двоим, из-за нежданного гостя, пришлось спускаться в подвал.
..Палач улыбнулся ребятам живой улыбкой. Жертва прокричала скрипнувшей дверью. Свеча, капая на руки обжигающим парафином и грозя потухнуть на каждом шагу, дрожала, оживляя мрак. Монахи спокойно смотрели в страшный огонь, как бы обещая сойти по окончании. Шум дождя и грохот молний довершали представление, превращая его в затянувшийся фарс, вызывающий днем смех, а ночью мурашки. Ночь только начиналась. При каждой вспышке молнии ворон оживал. Его единственный глаз зажигался каким-то неестественным светом. Весь дом стонал и кряхтел как живой, гордо сопротивляясь ударам стихии. Под действием ветра прощально прокричал журавль.
- Что это? - испуганно спросила Татьяна.
- Спи, дождь, - засыпая, протянула Лада. Прижавшись поплотней, Татьяна заснула. Проснулась она оттого, что кто-то терся об нее мягкой головой. Слабый причмокивающий храп чем-то не понравился, и она открыла глаза.
Ливень кончился, и полная луна освещала комнату мягким светом. Склонившись головой на шею Ладе, незнакомый, судя по волосам мужчина, с присвистом нагло целовал ее. Татьяна отодвинулась. Незнакомец приподнял голову. Волны паники сковали душу. Горящие кошачьи зрачки и слабо поблескивающие клыки оказались прямо перед ней. Открыв рот и не в силах крикнуть, она отдалась воле судьбы. Он протянул руки, придвинул ее к себе и нежно приник к ее сонной артерии. Она почувствовала, как миллион маленьких иголочек наполнили ее кровь. Затем резко заболела голова и сознание погрузилось в черный бездонный омут. Вдруг стало хорошо. Потом очень хорошо. Ни с чем не сравнимое наслаждение охватило тело. Разноцветные шарики закружились в малиновом облаке. Она стала легкой, бесконечно легкой. Ее понесло навстречу солнцу.
X.
- Ты что улыбаешься во сне? - голос Лады вернул ее на землю. Она уже встала и укладывала волосы. Яркое солнце разлилось по комнате. Ворон добродушно охранял поле битвы. За окном раздавалось веселое щебетание птиц. Взгляд Татьяны случайно упал на подушку подруги. Легкий след от помады немного испачкал наволочку. Татьяне всегда не нравился этот коричневый цвет.
XI.
- Лена! У меня всю ночь было состояние, будто я не сплю и сплю. Голова сама в себя вкручивается по крутой спирали со все возрастающей скоростью и непонятным звоном. И становится очень страшно. Я уже устала кошмары смотреть.
- Татьяна, ты у нас всегда чего-нибудь придумаешь. Вставай! Уже поздно.
Солнце всходило над городом. Народ валил на пляж, потея в троллейбусах и изнывая под тяжестью захваченного груза. Волга лениво несла свои мутные воды в не менее ленивый Каспий. Чайки крикливо и жадно дрались за добычу. Палящее солнце растопляло мозги. Безгранично ленивое спокойствие разряжало атмосферу. Пивнушки как обычно штурмовали завсегдатаи с носами, служившие им паролем. Трехлитровые банки прямо тут же лихо перетекали в желудки. Никто не замечал худого человека со стеклянным взглядом. Задев кого-то и не извинившись, он скрылся в подъезде невысокого дома. Двери не открывались и не закрывались. В подъезде его не было. Вечером громко выла собака. Ночью дикий крик то ли разрываемой на куски собаки, то ли ребенка потряс жильцов.
XII.
Летняя ночь, недолгая и прекрасная, спустилась на землю. Притихший город величаво глядел на белоснежную луну. Звезды словно бисером разукрасили небо.
Неброско одетый человек вышел и остановился. Резкая боль заставляла дрожать руки. Чуть сгорбившись, он пошел по пустынной дороге. Обходя квартал за кварталом и никого не встречая, он время от времени, не сдерживаясь, вскрикивал от боли и обреченно шел дальше. Боль усиливалась. Вдруг вдали мелькнула тень. Зрение напряглось. Уши насторожились. Сердце учащенно забилось. Луч надежды успокоил боль. Он ускорил походку. Ноги сами перешли на бег. Почти нагнав, он увидел его. Тот шел, если не сказать парил, как мумия. Руки незнакомца бессмысленно болтались по сторонам. Движение ног создавали впечатление, что кто-то дергает за веревочки. В нос ударил резкий запах. Он знал, что это такое. В бессильной злобе, издав яростный крик, бросился бежать. Остановился, когда понял, что находится в лесу. Осмотрелся. В лунном свете надгробия могил поблескивали металлическим блеском. Тени решеток рисовали полосатые пейзажи. Крылья на могилах летчиков пытались взлететь. Покосившиеся кресты словно вылезали из земли. Протяжно прокричала сова. Уу-ууу, уу-ууу, у-ууу! Завядшие цветы на венках вызывали отвращение. Немного пройдя, он открыл калитку и сел на лавочку. Никто сюда не придет. Снова дикий голод. Значит, весь день жестокий мороз будет терзать его плоть. Но почему ему так не везет? Как трудно стало находить добычу. После каждого раза их все меньше и меньше. Стало жалко себя. Заскулив, он вцепился зубами в металл решетки. Хрустнул голодный зуб. Вдруг сердце радостно забилось. Ноздри почувствовали сладковатый запах. Неужели? Не может быть. Он тихо и осторожно встал. Нет, нюх не подвел. Уши различили голоса. Незаметно подкравшись и превозмогая голод, он прислушался.
- Ну вот, а ты боялась, - говорил звонкий юношеский голос. - Все это байки, никакие мертвецы здесь не бродят. А свет, про который все рассказывают, это на старых кладбищах светится фосфор.
- Да ничего я не боюсь, - юная, с наивной детской улыбкой, в шортах и майке, с копной черных ниспадающих волос и упругой грудью, узкой гибкой талией и до неприличия длинными ногами, она напоминала молодую березу. Ее зеленые глаза, казалось, светились в лунном свете.
- Хочешь на спор, ты здесь сиди, а я спрячусь на какой-нибудь могиле и пока ты меня не найдешь, не подам голоса. - И, не дождавшись ответа, убежала.
Оставалось меньше часа. Нестерпимый голод жег желудок. Он знал, что этого делать нельзя. Нужно выследить, дождаться, когда заснет и только тогда устроить пир. Опасность слишком велика. Но он уже не мог рассуждать здраво. Одна рука обхватила лицо, зажав ладонью рот и нос, другая, обхватив тело, обезвредила руки. Клыки мягко вошли в нежную шею. Она перестала сопротивляться. В голове родились образы, как в те времена, когда женщины еще интересовали его с другой стороны. Еще мальчишкой он впервые узнал, какое удовольствие может дать женщина. На самом деле сейчас он испытывал большее удовлетворение. Тело наполнилось необычайной легкостью. Голова погрузилась в мир райских грез. Огромный бескрайний космос носил его по неизведанным далям иных миров. Вот он погружается внутрь солнца, катается на кольцах Юпитера. Кассиопея. Вега. Лира. Странные существа, напоминающие наших гидр, перекрещенных с улитками. Все дальше и дальше. Находясь в состоянии прострации, он отпустил ее и радостно побрел домой. Сегодня ему больше ничего не надо. Со стороны он производил впечатление простого человека, который беззвучно сам с собой разговаривает, втягивая и вытягивая губы со слабым причмокиванием.
Очнувшись, он ужаснулся. \"Что я натворил? Ничего нельзя исправить\". Теперь ему стало совершенно ясно, что он стал ненасытным. \"Пить кровь у неспящего да еще в присутствии кого-то еще - значит терять дар парализатора. Последний шаг в бездну!\" Дикий вой уже ничем помочь ему не мог.
XIII.
- Александр, в последнее время чуть ли не каждую ночь мне снится сон, будто кто-то тащит меня в угол кровати. При этом весь мой разум начинает вращаться по закручивающейся спирали, все быстрее и быстрее. Давящий звон заполняет меня и становится очень страшно. - Татьяна была явно встревожена.
- Меньше надо читать всякие ужасы. Да еще душевно больные фильмы по видику насмотришься. И хочешь, чтоб кошмары не снились.
- Но я таких страхов не смотрела! И притом снится одно и то же. Во сне себя видишь, я же могу видеть руки, ноги, тело, но не лицо.
- Давай прекратим дурной разговор. Лучше скажи, ты и вправду считаешь, что нам сегодня ночью не нужно быть вдвоем?
- Александр! Разве можно быть таким идиотом? У девушек такие вещи не спрашивают. Если девушка сказала - нет, если любимая девушка сказала - нет, это может быть. Если может быть - это да!
- А если да?
- Это не девушка. - Татьяна весело рассмеялась своей шутке. Но это была не ее острота, - она только что прочитала ее в популярной газете. От этого ее радость не уменьшилась.
- Значит, ты не возражаешь сегодня вечером пойти ко мне?
- Ты просто чудовище! - Она патетически схватилась за грудь. - Желаешь моей смерти? - Лицо приняло страдальческий вид.
- Ну, если ты не хочешь, тогда конечно, - Александр был явно смущен.
- Ладно, зайди за мной вечером, - Татьяна улыбнулась своей милой улыбкой. Обняв, она поцеловала его в губы, и Александр подумал, что она бог.
XIV.
Александр и Татьяна сели в троллейбус. Он был почти пустой. Но даже если бы он был полный, они не прекратили бы обниматься. Вырываясь, она сама же прижималась к нему. Объятия нередко заканчивались поцелуями. Продолжая держать друг друга, они вышли. Прошли мимо садика, школы. Обогнув дом и войдя в подъезд, Александр, глядя ей в глаза, тихо произнес:
- Я люблю тебя, - он сказал это очень медленно. Его глаза, подернутые влюбленной пеленой, глядели проникновенно - просительно.
- Я тоже, - она обняла его шею и наградила долгим страстным поцелуем. Поднявшись на третий этаж, Александр вытащил ключи.
- А точно никого нет дома? - на всякий случай поинтересовалась она.
- Нет. Родители уехали к сестре отца за Волгу и раньше чем послезавтра не вернутся. - Они вошли в квартиру. Положив сумочку на трюмо и сняв туфли, Татьяна, хотя у нее все было на месте, поправила прическу. Как делают это все женщины на свете, желая перестраховаться и дать слегка остыть партнеру, чтобы потом довести его до безумия. Они прошли в комнату Александра. Она представляла собой обычную комнату молодого холостяка. Кругом все валялось (на ее взгляд), хотя он естественно убирался перед ее приходом. В глаза бросалось обилие музыкальной аппаратуры. Студийный магнитофон и огромные акустические колонки, электрофон и мощнейший усилитель, и другие какие-то ящики, название которых она не знала. Маленький телевизор, ковры на стене и на полу, раскладной диван и письменный столик явно не являлись спальней принца. Но ей этого было и не нужно. Александр молча включил музыку и полилось что-то страшно знакомое, но что - они оба забыли.
- Хочешь чего-нибудь попить?
- Нет. - Никто ничего не хотел. Он обнял ее, она с радостью прильнула к нему. Поцелуи становились все более и более страстными. Он робко попробовал расстегнуть ей кофточку. Возражений не последовало. Когда пальцы нащупали замок бюстгальтера, она напряглась. Александр сразу оробел. Осознав свою ошибку, она так прижалась к нему, что дух замер у него в груди Когда перед ним возникла упругая нежная грудь, разум перестал мешать чувствам. Одним рывком подняв ее на руки и ласково касаясь ее аккуратных сосков, он перенес ее на диван. Все остальное делалось словно не наяву. Он не помнил, расстилал диван или он был расстелен. Снимал он одежду или она сама каким-то образом снялась. Он помнил только, как губы медленно касались тела Как он поцеловал ее вдруг отвердевшие соски - его затрясло какой-то странной дрожью. Поцеловал ее в губы - и почувствовал, как ее ноги обняли его.
XV.
- Тебе было хорошо?
- Я не знаю, что это было. Мне показалось, мы улетели далеко-далеко Гуляли по необыкновенным садам, я был Адам, а ты Ева!
- Мы теперь поженимся? - капризно спросила она.
- Конечно.
- Завтра пойдешь и скажешь это моим родителям? - Сладкий сон кончился, началась проза жизни.
- Если ты этого хочешь.
- А ты не хочешь? - спросила она ревниво.
- Хочу, конечно. Я люблю тебя, - целуя ее, - но просто не подумал, что так скоро.
- Так ты идешь завтра или нет?
- Торжественно клянусь прийти завтра к твоим родителям и просить руки твоей дочери, тьфу ты, и просить твоей руки у твоих родителей. - Он рассмеялся
- Если ты не хочешь, можешь не идти, - она обиженно отвернулась. Обняв ее и целуя в шею, он произнес:
- Татьяна, ну что ты в самом деле. Я люблю тебя. Ты самая красивая на свете! Пойду я к твоим родителям или не пойду, мне не важно. Ты все равно будешь моей женой. Если хочешь, пойду прямо сейчас!
- Иди! - Она с силой обняла его, поцеловала и положила голову ему на плечо. Потом счастливо уснула. Он не стал мешать ей, хотя ему было неудобно. И заснул так, положив ей руку на талию.
Александр проснулся оттого, что Татьяна пыталась встать. Он убрал руку. Она, пошатываясь, пошла к двери. Какие-то смутные подозрения закрались в его душу. Накинув рубашку, он пошел за ней. Она добрела до наружной двери, дверь бесшумно открылась. Совершенно нагая она вышла в подъезд. Наслышавшись о лунатиках, он не стал ее будить. Она прошла в дверь напротив, вошла в спальню и наклонилась над детской кроватью. Глаза стали большими. Ужас пронзил все тело. Чмокающий звук сковал голос и сломил волю. Пятясь назад, он упал в кровать.
XVI.
- Александр! - Татьяна провела рукой по его волосам. Он дернулся как от укуса змеи. И широко открыл глаза. Светило солнце. Она с любовью смотрела на него. Ее волосы пушистой волной обняли грудь.
- И приснится же такое, - пробормотал Александр, окончательно проснувшись. - Я уже приняла душ. А ты спишь как убитый. Уже девять часов! Она была уже одетая и ему было стыдно вставать. Тем более от ее близости кое-что никак не хотело успокаиваться.
- Сходи на кухню и приготовь мужу завтрак, - произнес он нарочито приказным тоном.
- Слушаюсь, мой генерал! - Она встала по стойке смирно и приложила руку к воображаемому козырьку. Повернулась и строевым шагом отправилась на кухню. Зайдя в ванную и придя на кухню, он обнаружил, что за такое короткое время можно приготовить, оказывается, не только яичницу. Обычно по утрам у него не было аппетита. Но нынче он ел за троих. Она почти не притрагивалась, а только задумчиво смотрела на него. Когда голод был утолен и почти ничего не осталось, две прекрасные руки обвили его шею. Мощная волна желания захлестнула его.
- Нет, мне нужно домой, - мягко отстраняя его, произнесла Татьяна. - Я сказала, приду утром, когда к подруге пойдет сестра.
- Я хочу тебя, Татьяна.
- Об этом ты и скажешь сегодня моим родителям, - произнесла она, участливо - иронично глядя на него.
- Угу, - страдальчески произнес он носом. Он пошел провожать ее. Шли беззаботно разговаривая. Но какая-то мысль не давала расслабиться. Уже у ее дома, когда они поцеловались на прощание, Александр спросил:
- Татьяна, а ты можешь улыбнуться американской улыбкой?
- Зачем тебе это?
- Хочу представить тебя Мисс Америка!
- Пожалуйста! - Она обнажила два ряда маленьких, ослепительно белых зубов.
- Ты лучше, - сказал он, со вздохом опуская глаза.
- Что-нибудь не так? - спросила она испуганно. Она глядела на него словно ребенок, который хватает третью конфету со. стола, а родители запрещают, боясь диатеза.
- Да нет, все в порядке, - произнес он, обнимая ее. Я должен был с утра зайти к Хомуту. Хоть он парень и простой, но ужасно обидчивый.
- Ну ладно, до вечера, - бросила она и растворилась.
XVII.
Город продолжал жить своей размеренной жизнью. Люди шли на работу, возвращались с работы. Брели на пляж и с него. \"Штурмовики\" лихо передавали банки с пивом через головы таких же выпивох. Народу на улицах, как всегда в такое время, было мало. \"Им не до упырей\". Слово промелькнуло в мозгу. Обожгло. Только сейчас он понял, это не сказка. Это кошмар. Это его кошмар. Никто не поможет. Никуда нельзя обратиться. \"Не схожу ли я с ума? Может, такое бывает, когда впервые у мужчин? Я сегодня иду к родителям девушки, которая самая красивая на свете. Она согласна. Что еще надо? Чертовщина какая-то\". Если человек сильно хочет, он всегда себя убедит. И почти успокоившись, он ускорил шаг. Вдруг словно молния пронзила его. Со стороны можно было подумать - приступ. Быстро идущий молодой человек резко останавливается и хватается за сердце. \"Рубашка! Я же снял ее вчера вечером\". Он ясно представил себе, она мешает ему касаться ее кожи. Как, яростно сорвав, он, скомкав, бросает ее на стул. \"Сомнений быть не могло. Но что делать? Я люблю ее. Это конец. Конец всему. Нет! Я не могу без нее\". Ее красивые, улыбающиеся глаза предстали перед ним. Она встала по стойке смирно и поднесла руку к козырьку. Ему стало грустно. Затем возникла ярость. \"Нет! Что бы ни случилось, она будет моей женой!\". Решив так, он сразу успокоился и бодро зашагал вперед. \"Так. Вначале надо составить план. Первое: надо сходить к Хомуту и узнать, откуда он все это наплел. Второе: надо пообщаться со всеми этими колдунами и экстрасенсами. Если все это ерунда, то хуже. Должен же быть какой-то выход?! Да и потом люди болеют и более страшными болезнями, и то ничего\". Он шел, размахивая руками, доказывая сам себе. \"Стоп! Хомут говорил, у них в деревне судачат что-то про бескровных. Надо съездить в деревню. С людьми я говорить могу, общий язык как нибудь найду. Дом! Этот дом явно строил маньяк. Надо узнать все о старых хозяевах\". Мысли роились, словно пчелы. \"Как я сразу не догадался! Охота на волка, сжигание чертовой норы, и, наконец, чистый лес. Да. Но у меня задача посложнее. Мне нельзя сжигать - мне нужно спасти! Не раскисай. Сейчас идешь к Хомуту. Под любым предлогом выманиваешь его в деревню. Так. Завтра утром. Сегодня нельзя. Вечером надо быть у Татьяны. Татьяна!? Сказать ей или не сказать? Если не сказать, то болезнь может прогрессировать. Если сказать, она может подумать, что я виляю. Да и вряд ли поверит. И легче все равно не станет. Нет, пока подожду. Определенно подожду. Сейчас главное Хомут. Его надо растормошить. Пусть расскажет все, что знает. Чем бы его заинтересовать, чтобы не отбрыкнулся? Ладно, в \"рабочем порядке\".
Он подошел на троллейбусную остановку. Сел в подошедший транспорт и встал у заднего стекла. Билет он не взял. Хотя у него не было проездного. Как и большинство студентов, летом он льготные проездные, не получал. Но, привыкнув не брать билеты, с этой привычкой не расставался. На выходе стояли контролеры. Ему пришлось проехать одну остановку. Выйдя, он почему-то задержался взглядом на памятнике Герою. В этот момент его кто-то грубо толкнул плечом. Чуть не упав и едва устояв на ногах, он попытался понять, что произошло. Ноги без спросу пошли за наглым типом. Хотя это было в другую сторону. В кассе тип взял билет до Синюков. Когда он выпрямился и посмотрел на него, Александр увидел его глаза. То ли от мыслей в голове, то ли от стеклянного блеска в глазах, то ли от какой-то угрозы, исходившей из его взгляда, Александр бросился бежать. Остановился он только у труб, загадивших некогда красивую улицу.
XVIII.
Хомут открыл дверь и хмуро сказал:
- Заходи. Я только что встал. Сегодня всю ночь видик смотрел. Динозавры во сне замучили!
Александр вошел. Разделся в коридоре. И прошел в комнату Олега. Несобранная кровать. Два захламленных кресла. Стол, на который навалили все, что смогли. Недвусмысленно говорило - здесь живет творческая неженатая личность.
- Че пришел? - поинтересовалась \"неженатая личность\".
- У соседки сочинение на носу. Вот она меня и попросила написать что-нибудь ужасное. Я и подумал, дай зайду к тебе, про упырей послушаю.
- Кто ж с утра про упырей рассказывает? Приходи ночью. Я на тебя такого страху нагоню! Сочинение отгрохаешь, хоть в журнале штампуй!
- Нет, я серьезно. Ты мне только расскажи, кто они такие, как появляются, чем от людей отличаются? - спросил Александр.
- Что я тебе, упырь что ли? - подозрительно промычал Хомут. - Поймай кровососа да пообщайся! -Он саркастически улыбнулся.
- Я к тебе через весь город перся. А ты поймай упыря, пообщайся. Где я его поймаю? - с обидой спросил Александр.
- Езжай ко мне в деревню, там тебе любой столько расскажет! Не унесешь!
- Давай завтра съездим! - воспрянул Александр.
Хомут посмотрел на него с сомнением.
- Ты, часом, не рехнулся? А то слышал я про одного такого. Говорят, до тех пор напился, что, когда увозили, все кричал: \"Отпустите меня, упыри поганые! Люди добрые! Спасите невинную душу!\". А эта невинная душа за полдеревней с ножом побегала в предыдущие запои. Ну ладно, говори, что мне рассказывать?
- Ну, как они появляются. И все такое.
- Тут всякого много. Одни говорят, что если тебя упырь укусит - ты сам упырем станешь. Другие, что передается по наследству.
- Они опасны?
- Ты сегодня видать того. Что они, на самом деле что ль? Сказка это, а в сказке как? Есть зло, есть добро. Раз кровь сосут - значит опасны.
- Тогда, у костра, как Цицерон пел, а сейчас двух слов связать не можешь!
Кровать заскрипела. Александр пересел в кресло. Хомут перестал бродить по комнате и развалился на кровати.
- Тогда, тогда. Тогда стимул был.
- Слушай, может съездим к тебе завтра, в деревню? Пивка возьмем!
- Из-за сочинения в деревню?
- Понимаешь, у нас с этими соседями отношения очень хорошие. А у них дочка болела. Вот учительница и велела написать сочинение. Но не обычное, а чтобы народный фольклор про страхи. Точнее про ведьм и леших. На десять листов, не меньше. Она отличница. На десять листов, что кровь сосут, мало!
- Хочешь, давай съездим, - миролюбиво. - Только у меня \"мани\" отсутствуют.
- Деньги у меня есть, - обнадежил Александр. - Тогда завтра без тридцати семь я зайду за тобой.
- Зачем так рано?
- На первый метеор народу мало, а на автобусе не хочу.
- Ну ладно, как знаешь.
XIX.
Ровно в девятнадцать ноль-ноль Александр позвонил в дверь. Открыла сестра. По тому, как она посмотрела на него, он понял - уже знает. Ведомый, словно бык на корриду, он прошел в зал. За большим овальным столом сидели родители. Стенная мебель, заполненная книгами от пола до потолка, занимала одну стену. Телевизор у окна, пианино и диван составляли единое целое. От всего веяло монументальностью. Стол был уже накрыт - надо сказать, не без роскоши. Подозревать, что они каждый день тушили осетров, он не стал. Пить шампанское, закусывая красной икрой, обычно тоже не принято. Святослав Николаевич сразу разрушил неловкость.
- Садись, жених дорогой. Я сам таким когда-то был, вроде даже помню. Татьяна только что к соседке на минуту вышла Сейчас придет Так что мы с тобой пару партий в шахматы разыграть успеем, - он улыбнулся. Судя по его веселому настроению, он сам принял для смелости. Александр сел. Пришла Татьяна
- Ой, Саш, прости! Тебя ждала, ну, думаю, успею. На секунду вышла. Ты тут как тут. - Она принарядилась и выглядела просто превосходно. Из нее лучилась жизненная сила. Но Александру стало как-то не по себе.
- Святослав Николаевич и Антонина Владимировна! Мы с Татьяной решили пожениться, - выдохнул он и посмотрел на Татьяну в поиске поддержки.
- Я думаю, по этому поводу надо открыть шампанское, - Татьяна невинно посмотрела на отца.
- Раз дело решенное, то не грех и выпить. Открывай, зятек, - он протянул бутылку Александру. Тот открыл бутылку. Мощная струя пены, вырвавшись, словно джин на свободу, облила скатерть, понемногу обрызгала всех и зловредно пролилась ему на брюки, образовав пятно прямо на том месте где скрывается мужское достоинство.
- Все нормально, это бывает, - успокаивающе произнес Святослав Николаевич.
- К счастью, - вторила Антонина Владимировна.
- Впредь мне наука. Студентов надо угощать только водкой, - улыбаясь, продолжил отец. Несколько смущаясь, Александр разлил, что осталось, по фужерам.
- Чтобы у вас все было хорошо! - произнесла тост мать. Выпили.
- И когда свадьбу надумали? - спросил отец.
- Мы еще не решили, - вмешалась Татьяна.
XX.
В пять тридцать Александр позвонил в дверь Олега. В шесть тридцать судно отправилось в путь. Около восьми они уже взбирались по отвесной прибрежной стене, вдоль живой изгороди, неизвестно каким чудом произрастающей на срезе земной твердыни. Поднявшись, со сбитым дыханием и сильно бьющимися от перегрузки сердцами, они пошли по узкой лесной тропинке, местами заросшей мхом и папоротником. Листва тихо разговаривала с ветром. Птичьи трели успокаивающе ласкали слух. Дыхание выравнивалось. Все стало казаться далеким-далеким. Летнее солнце и прохлада леса завораживающе уносили в меланхолию. Орешник своими распущенными изогнутыми ветвями не давал пройти, и приходилось искать обходные пути, от чего лесная дорожка выписывала невообразимее пируэты. Одетые в шубы из мха пни приглашали отдохнуть.