Болдырева Наталья Анатольевна

Жаркое лето. Первый поток



Глава 1

Проваленные тесты как средство добиться своего

Обработка результатов тестирования заняла не меньше двух недель, и к тому моменту, когда списки счастливчиков, распределенных воспитателями на элитную базу отдыха \"Водолей\", появились на электронной доске объявлений университета, всеобщее напряжение достигло своего пика.



Stranger: Серый, собирай чемоданы! Мы летим!

Серый: Я на них сижу

Шпилька: Когда стартует челнок? У меня не готова медицинская карта!!!

Stranger: Через неделю- начало практики. Не успеешь

Капитан Очевидность: Успокойся, Шпилька. Мы летим экспрессом, у тебя есть еще три дня как минимум.

Шпилька: Stranger, не пугай меня так. Спасибо, Капитан Очевидность!!! Ребята, давайте все заранее соберемся на космодроме!



Я свернула окно чата. Взгляд задержался на собственной фамилии — Камнева Татьяна — и красной цифре 79 рядом. Не добрала один балл. Еще чуть-чуть, и я тоже обсуждала бы с ребятами предстоящую практику: и перелет на шикарном межзвездном экспрессе, и уникальную природу планеты, и целебные воды её океана, и комфортабельные комнаты в ультрасовременных корпусах… Вздохнув с сожалением, я выключила компьютер, нажав на клавишу в корпусе. Экран моментально погас. Поднявшись и прихватив с кровати плотно набитый семидесяти литровый рюкзак, я в последний раз обвела взглядом общежитскую комнату, с которой прощалась на долгих полтора месяца летней педагогической практики. В нагрудном кармане куртки лежал билет на пассажирский звездолет, следующий транзитом через нужную мне систему, а рядом — подписанный контракт на работу помощником воспитателя в детском лагере отдыха \"Аквамарин\".

— Законсервировать, — негромко сказала я вслух, и Домовой немедленно погасил свет, через пару секунд отключились часы над кроватью, погасло табло шеф-повара, спрятался в стойло робот-уборщик, а на окна опустились жалюзи. Стало совсем темно, и я вышла, закрыв за собой дверь. На замке у входа загорелся зеленый сигнал.

Закинув рюкзак за спину, я поправила лямки, нацепила наушники и, врубив музыку, поспешила вниз по лестнице. До старта челнока, отправлявшегося на орбиту, где ждал меня мой корабль, оставалось меньше часа.

— Не могу поверить. Ты всё-таки сделала это, — голос Макса прорвался сквозь дребезжание электрогитар, стал громче и, наконец, плеер окончательно стих, позволив мне отвечать на звонок, не отвлекаясь.

Я невольно поморщилась.

— Сделала что? — за спиной хлопнула тяжелая входная дверь, а глазок камеры проводил меня безразличным взглядом. Перед подъездом уже стояло такси.

— Ты провалила тесты. Бьюсь об заклад, ты летишь уже в этот свой лагерь!

— Почти угадал. — Выйдя из машины, водитель помог мне уложить рюкзак в багажник. — В космопорт, пожалуйста, — сказала я, присаживаясь на переднее сиденье.

— Ты едешь в космопорт?

— Да.

— Возвращайся. Тебе не хватило одного балла. Пойдем в деканат, я все устрою.

— Макс, не надо ничего устраивать. Я и так две недели боялась, что пройду. Контракт у меня в кармане, я уже купила билет, мой корабль отходит сегодня. Я лечу туда, где работали мои родители! Мне не нужен \"Водолей\", Макс. Я хочу работать в \"Аквамарине\".

— Этот твой \"Аквамарин\" — пятнадцать бараков модульной сборки, заброшенных на планету еще до начала терраформирования. Я понимаю, твои родители работали там. Но, извини меня, сделать из этого дешевую базу отдыха для детей шахтеров? Ты хоть представляешь, какой тебя там ждет контингент, я молчу уже про условия?

— Я не боюсь трудностей, — ответила я, глядя в окно, на стремительно мчащиеся мимо высотки. Машина покинула нижние ярусы улиц, поднявшись на оплетающий город хай-вей. Отсюда было видно идущее на закат солнце. Челнок будет стартовать в сумерках, когда зажгутся уже огни города. Я улыбнулась.

— Ты не боишься. Я боюсь за тебя.

— Я предлагала тебе поехать со мной.

Наушник замолчал надолго, и плеер, уловив паузу, вновь выкрутил музыку на полную громкость. Город несся мимо под бешенные ритмы спид-метал.

— Ты можешь сколько угодно ломать свою карьеру, но даже ради тебя я не откажусь от стажировки в \"Водолее\", — голос Макса был так тих, что я едва различила его в грохоте ударных.

Я втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— С-с-с-с-с! Макс! Пожалуйста, Макс, только не принимай это на свой счет!

Но он уже отключился.

Стихшая было музыка загрохотала вновь. Избегая любопытствующего взгляда шофера, я отвернулась к окну и, опершись о подлокотник, принялась грызть и без того короткие ногти.

Глава 2

Первые трудности. Задержка рейса. Полёт на орбиту

Старт задерживался. Зал ожидания был битком набит волнующимися пассажирами, и служащий за толстым стеклом терминала беззвучно шевелил губами, скользя взглядом по лицам. Я погладывала на взлетную полосу: хорошо был виден удлиненный корпус самолета-разгонщика и короткое цилиндрическое тело орбитального самолета над хвостовой его частью. Служебная техника давно уже не крутилась у шасси, под серебристой стрелой носа. Едва различимая на таком расстоянии, угадывалась одинокая человеческая фигурка. Я отчего-то подумала, что человек этот курит, щурясь на багряные отсветы в темнеющих облаках.

Захотелось так же: затянуться. Но последняя пачка сигарет отправилась в мусорное ведро вчера. Я собиралась поменять кое-что в собственной жизни.

Наконец рассредоточенный взгляд служащего сфокусировался, он закончил разговор и вышел из своей будки. В ту же минуту к выходу подкатил серебристый автобус космопорта.

— Администрация приносит свои извинения, — утомленные ожиданием люди вставали с мест, подхватывая ручную кладь, спешили скорее к выходу, — в связи с задержкой рейса, вызванной техническими неисправностями на борту вашего космического корабля. — Кто-то замер, остановленный этими словами, еще несколько голов повернулись к служащему. — К счастью, — человек в серебристой форме космических служб широко улыбнулся, — нам удалось решить возникшие проблемы, предоставив вам посадочные места на других судах аналогичного класса или классом выше. По прибытии на орбиту вы сможете без доплаты обменять свои билеты у администратора. — Успокоенные, люди вновь потянулись к выходу. — Еще раз прошу прощения за причиненные неудобства и благодарю за понимание.

Закончив, служащий развернулся, готовый вновь спрятаться в своей будке.

— Минуточку, — позвала я, судорожно вспоминая сетку рейсов, которую изучала так внимательно всю последнюю неделю перед отлетом. Служащий обернулся, сверкая дежурной улыбкой. — Чем могу помочь?

— Извините, но если я правильно помню, ближайший корабль на Акварис отправляется не раньше чем через сутки?

— Не беспокойтесь, это время вы сможете провести на орбите, в гостинице космопорта, в самых комфортабельных условиях…

— Нет, — я невольно поморщилась, — вы не поняли. У меня контракт, я должна быть на Акварисе через неделю и ни днем позже.

Улыбка служащего стала слегка натянутой.

— Мы отправим ваш запрос на орбиту и, думаю, сумеем найти какой-нибудь вариант. Может быть рейс с пересадками…

Он замолчал, встретив мой недоверчивый взгляд. Я знала, как мало судов отправляется туда, на окраину обитаемого космоса. Пассажирские спец-рейсы на уникальную планету-курорт — для отдыхающих и немногие служебные маршруты обеспечения сектора, не вставшего еще твердо на ноги — для колонистов. Я обернулась. Последние пассажиры выходили в широкий створ открытых дверей — к автобусу. Сейчас я рисковала опоздать к вылету на орбиту.

— Ну, хорошо, — кивнула я, — только обязательно, обязательно информируйте орбиту о том, что я требую срочного вылета. Камнева Татьяна. Рейс на Акварис.

— Непременно, — ответил служащий, не переставая улыбаться.

Войдя в автобус, я первым же делом развернула окно наладонника. Полупрозрачная голограмма подсвечивала кожу синим. Многие стояли так же, одной рукой держась за поручни, другою — листая страницы с расписанием рейсов. Я быстро прокручивала страницу, понимая, что не ошиблась, подходящего рейса просто не было.

Оглянувшись на удаляющееся здание порта, я тихо выругалась. Оставалось одно — те самые корабли обеспечения, доставляющие на планету все, что не производила еще её только-только начавшая развиваться промышленность.

Когда автобус подкатил к трапу, я свернула раскрытые окна, и выключила КПК, сжав кулак.

Внутри орбитальный самолет ничем не отличался от обычных аэробусов, на которых я летала не раз. Те же узкие ряды кресел, тесный салон, рассчитанный на тридцать шесть пассажиров. Даже овальные экраны, выводящие изображение с внешних камер, располагались вдоль стен, имитируя иллюминаторы. Точно так же стюард, дождавшись пока все пассажиры устроятся в креслах, прочел инструкцию по технике безопасности и попросил пристегнуть ремни и не отстегивать их до конца полета.

Самолет-разгонщик выходил на взлетную полосу. Мелькнуло в окне ярко-освещенное здание космопорта, в сплошную линию слились огни трассы, и, мягко качнувшись, самолет стал на крыло.

Поднимаясь над городом, пилот заложил вираж, и я смотрела вниз, на паутину разбегающихся огней. Свет ночных улиц дрожал и переливался, как дрожат и переливаются капли росы, пронизанные идущим на закат солнцем.

Когда мы поднялись над облаками, я увидела его огненный край, снова вынырнувший из-за горизонта, а затем самолет мягко дернуло, и, прильнув к экрану, я наблюдала, как разгонщик уходит резко вниз и в сторону. С пассажирами на борту, он направлялся теперь к какому-нибудь городу земли. Нас же ждала орбита.

Я была уже там однажды, но воспоминания раннего детства стерлись почти что и возвращались лишь в снах — невероятных в своей ирреальности. И хотя в сети можно было найти сотни тысяч записей, подобных той, что транслировалась сейчас на фальш-илюминаторы корабля, я смотрела в экран так напряженно, что побелели впившиеся в кресло пальцы. Я отправлялась в космос. Туда, где семь лет работали и жили мои родители. Покидая Землю, я возвращалась на Акварис — к себе, на родину.

Однако долго любоваться видом стремительно удаляющейся планеты не получилось. Вскоре я обессилено откинулась в кресло. Перегрузка, слабенькая перегрузка, не выше полутора G, вызвала быстрое утомление. Кресло погасило и без того едва ощутимое, но постоянное давление на тело. Я нажала кнопку в подлокотнике, как уже сделали многие рядом. Спинка медленно откинулась под углом в сорок пять градусов, а ноги приподнялись. В положении полулежа давление стало совсем незаметным. Я повернула голову, глядя на проекцию.

Далеко внизу стояло неподвижное море облаков. Подсвеченные розовым, они вздымались застывшими волнами и опрокидывались в синюю бездну меж гребнями. Закручивались спирали циклонов, солнце, поднявшееся было над горизонтом, снова ушло за него, сверкнув на прощание ослепительно ярким последним лучом, а широкая дуга, разделившая небо и Землю засияла вдруг мягким голубоватым светом. Бежала стремительно тонкая полоска, пока не заняла половину экрана. Самолет вновь вздрогнул, сбросив топливные баки, поднялся еще выше. Земля отчего-то становилась всё больше, превращаясь в темную, сверкающую тысячами огней, укутанную пеленой сизых облаков полусферу, а потом вдруг начала уменьшаться в размерах, и уже можно было угадать удаляющийся от нас шар планеты. Мы выходили на орбиту.

А затем вдруг наступила невесомость.

Сначала стало легче дышать. Едва ощутимый пресс, незаметно давивший на грудь всё это время, мягко отпустил, на какое-то мгновение закружилась голова, легкая дурнота подступила к горлу, а тело, став невесомым, приподнялось над креслом. Я испуганно вцепилась в ручки, но ремни удержали меня на месте.

Поднялись в воздух и поплыли по салону, над головами мелкие предметы: ручки, брелоки, блокноты. Кто-то тщетно пытался расстегнуть ремни безопасности.

— Вас приветствует первый пилот орбитального самолета. Выход на околоземную орбиту состоялся в двадцать три часа семнадцать минут по Московскому времени. В ближайшие часы будет осуществлен подлет к орбитальной станции, маневрирование и посадка. В иллюминаторы вы сможете увидеть переданное с камер наружного наблюдения изображение станции, а также пришвартованных кораблей дальнего космоса. В спинке кресла, расположенного перед вами, вы найдете еду и напитки в специальных контёйнерах. Приятного полёта!

Судя по бледным, чуть зеленоватым лицам, не многие на борту были настолько голодны, чтобы попытаться съесть хоть что-нибудь. Я прислушалась к своим ощущениям.

Может быть сработали препараты, принятые еще в порту, сразу после спешного медицинского освидетельствования штатным врачом компании, а может быть организм помнил это странное состояние отсутствия \"верха\" и \"низа\" и быстро адаптировался к нему. Я чувствовала себя просто прекрасно. Стюард парил по салону, возвращая хозяевам убежавшие от них вещи, спрашивая о самочувствии, успокаивая самых нервных.

Вернув кресло в вертикальное положение, я открыла контейнер. Крышка откинулась, превратившись в столик, на котором, разложенные по пластиковым секциям термобоксов и закрытые прозрачной пленкой, лежали прессованные брикеты и запаянные тубы космической еды — экзотика, оставшаяся в наследство от первой космической эпохи. Производимая когда-то в космических масштабах, космическая еда теперь использовалась сравнительно редко. Орбитальные станции, города на Луне, Венере и Марсе могли поддерживать постоянную силу тяжести, а все основные продукты питания производили на месте, в гидропонных садах и на фермах.

Вскрыв пленку, я надломила один из брикетов. Плотно спрессованный, он был поделен на маленькие порции, которые отламывались легко и аккуратно. Закинув кубик в рот, я вновь перевела взгляд на экран.

Земля ушла из поля зрения. В угольной черноте космоса висел серый диск Луны. Я знала, что и он уйдет скоро за край иллюминатора, но пока мы не начали маневры, я смотрела на его поверхность, сплошь испещренную кратерами. Отсюда не различить было городов. Луна-Сити и множество мелких шахтерских поселений. Там, под куполами, живут и работают люди. У многих из них есть семьи, их дети видели Землю всего пару раз в жизни — на каникулах, в летних лагерях отдыха или в гостях у родственников. Едва ли на Акварисе будут дети из солнечной системы — дешевле и проще возить их на Землю. \"Мои\" дети прилетят с планет периметра. И я могла лишь догадываться, какой жизнью живут они там.

Звезды, нестерпимо яркие, кололи глаза, но когда показалось солнце, его свет затмил их сияние. Захваченное камерами, обработанное программой, спроецированное на экран, солнце всё равно оставалось нестерпимо ярким. Оно перемещалось в аспидно-черном пространстве: орбитальный самолет маневрировал, подходя к станции, но её еще не было видно.

Наконец, когда ослепительный солнечный диск ушел за пределы \"иллюминаторов\" с другой стороны показалась неподвижная серая громада — корпус космического корабля. Пассажиры оживились. Даже те, кто лежал беспомощно в креслах, дыша глубоко и медленно в попытках справиться с приступами тошноты, приподнимали головы, посмотреть на проплывающие мимо колоссы. Орбитальная станция терялась меж ними, как Гулливер потерялся бы меж великанов. Корабли пришвартовывались к станции, шел быстрый обмен грузом и пассажирами, а затем они уходили за пределы солнечной системы, чтобы оттуда уже нырнуть в подпространство. Всё это до сих пор я знала только в теории.

Глава 3

Орбитальная станция. Капитан

Маневры заняли времени столько, что мы успели детально изучить и космические суда, пришвартованные к посадочным терминалам или стоящие в многочисленных ремонтных доках, и саму орбитальную станцию, напоминающую вращающуюся юлу. Её масштабы терялись на фоне сгрудившихся рядом кораблей, но станция обеспечивала жизнедеятельность пятисот человек обслуживающего персонала, и порядка тысячи путешественников находилось на ней постоянно. Кто-то возвращался на Землю, кто-то покидал пределы Солнечной системы, и жизнь на орбите если и не била ключом, то по крайней мере текла ровно и размеренно.

Станция, выглядевшая небольшой поначалу, всё увеличивалась и увеличивалась в размерах. Потом орбитальный самолет развернулся носом к открытому зеву посадочного ангара, и экраны уже не показывали больше ничего, кроме сплошной серой стены — внешней обшивки.

Ровный гул, точно такой же, как и гул любого работающего самолета, едва уловимо изменил тембр, машина стала на шасси, подпрыгнула, понеслись стремительно мимо стены ангара, увитые переплетениями кабелей, мелькнули свитые кольцами огромные шланги, самолет побежал медленнее, миновал вторые ворота ангара, и остановился внутри. Только тут я заметила, что тело плавно опустилось в кресло, и не парит больше, удерживаемое ремнями. Сила тяжести, несколько меньшая, чем на Земле, вернулась. Пассажиры заволновались, но стюарды прошли по салону, призывая к терпению. Впрочем, блок, всё это время не позволявший расстегнуть ремни безопасности, был снят, и кто-то уже встал, принялся вынимать ручную кладь из полок над сидениями. Все мои вещи были в багаже, и я снова выглянула в \"иллюминатор\". Ангар был пуст. Сновали деловито меж контейнерами погрузочные машины, но людей не было видно. Лишь когда один из погрузчиков прошел совсем рядом, я заметила, что управляет им человек в легком скафандре.

— Прошу на выход, — объявил стюард в ту же минуту, и я поняла, что машину мы покинем через шлюз. Взлетно-посадочный ангар явно был закрыт для посторонних.

Мои догадки подтвердились, когда, пройдя короткий тамбур шлюза, я сразу же очутилась в просторном зале космопорта, полном снующего туда-сюда народа. Лишь малая часть спешивших мимо людей была облачена в серебристую форму работников космических служб.

У стойки регистрации прибывающих уже толпилась куча народу. Я оглянулась беспомощно. Ощущение времени, стремительно утекающего сквозь пальцы, покинувшее было меня в самолете, вернулось с новой, пугающей силой. Каждый момент бездействия ставил под угрозу всю мою затею с поездкой в \"Аквамарин\". Придется еще, чего доброго, остаться на Земле.

Я решительно шагнула к стойке, надеясь на то, что служащий космопорта передал на орбиту мою просьбу.

— Камнева Татьяна? — мужчина, тронувший меня за плечо, был облачен в рабочую спецовку безо всяких эмблем, бейджев или других знаков различия. — Это вы торопитесь на Акварис? — поспешил продолжить он, заметив недоумение в моем взгляде.

— Да, — ответила я обрадовано.

— На здоровье не жалуетесь, — вдруг спросил он, отступив на шаг и смерив меня оценивающим взглядом.

— Н-нет, — от такого поворота событий я даже опешила.

— Вес какой? — он продолжал рассматривать меня, словно кобылу на торгах.

— Пятьдесят один килограмм…

— Нормально, — подытожил он и, не дав мне опомниться, закончил, — биологическим грузом в состоянии искусственной гибернации полетишь?

— Что? — переспросила я, действительно не понимая, что именно имел он в виду.

— Козочки, овечки. Биологический материал для колонии на Акварисе, — пояснил человек, отходя в сторону от толпы пассажиров, ближе к зеленой зоне с развесистыми листьями пальм и тихим журчанием бегущей воды. — Транспортное судно, пассажирских мест нет, зато есть сотня боксов искусственной гибернации. Скажи спасибо, что ты не мужик восьмидесяти кило весом. Тогда б вообще без вариантов. Ну так как? Ты летишь? Времени в обрез, вылет через полтора часа ровно.

— Не припомню, когда именно мы перешли с вами на \"ты\", — ответила я, не столько желая поставить собеседника на место, сколько пытаясь представить себе эту \"искусственную гибернацию\" в боксе для \"биологического материала\". По рукам табуном пробежались мурашки. — Но если говорить по существу вопроса, то да.

— Что \"да\"? — не понял и, кажется, удивился он.

— Да, лечу.

— Ты это серьезно?

— Что \"серьезно\"?! — заорала я, чувствуя, как меня колотит всю мелкою нервною дрожью. — И прекратите мне тыкать.

— Девонька, — сказал он вдруг, присаживаясь на скамейку и беря меня за руку, — кончай дурить. Бери билет на космолет класса \"люкс\". Полетишь через два дня со всеми удобствами.

Еще минуту я глядела, как он смотрит на меня снизу вверх, сжимая мою ладонь обеими руками. Именно в эту минуту ко мне пришло понимание происходящего.

— Я лечу сейчас, — сказала я тихо, выскользнув из его ладоней и отступив на шаг. — И если вы действительно предлагаете мне лететь биологическим грузом в состоянии искусственной гибернации, а не просто пугаете, рассчитывая, что я не стану больше требовать срочного вылета, то вы напрасно теряете время. Если мы вылетаем через полтора часа, то нам лучше поторопиться. Мои вещи еще в багаже. Надеюсь, место для багажа у вас найдется?

Он ухмыльнулся криво, а затем встал, хлопнув себя по коленям.

— Жаль. А я думал и вправду тебя напугать. Мне совершенно не улыбается брать на себя лишнюю ответственность в виде пассажиров на борту. — Он двинулся к ленте, на которой крутился багаж, и я пошла за ним, наконец немного успокоившись. — Кстати, учти, про гибернацию я не врал. — Он оглянулся через плечо, но я ответила ему совершенно бесстрастным взглядом. — Это конечно не бокс для зверушек, а вполне себе индивидуальная капсула, но как по мне, так разницы ноль. И то, и другое паршиво на вкус. Где он тут, твой багаж?

Я сглотнула и, пройдя чуть дальше, подхватила рюкзак, впряглась в лямки.

— Ведите, — сказала я, — застегивая пряжку на поясе.

— Не тяжело? — спросил он, иронически усмехаясь.

— Нет. Так мы идем или нет? — Я не собиралась позволять ему дразнить себя.

— Идем, — вдруг резко помрачнел он и развернулся, зашагал прочь так быстро, что мне пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его. Я старалась держаться чуть позади и не мозолить глаза человеку, который так явно не хотел везти меня куда бы то ни было. — Билеты с собой? — бросил он через плечо всё в том же мрачном тоне.

— Да, — ответила я, хлопнув себя по нагрудному карману.

— Готовь. Зайдем в диспетчерскую, предъявишь. Наш круизный лайнер билетов не выдает, так что обменять их тебе не обменяют, просто шлепнут сверху штемпель и перепрошьют чип. — Я немедленно расстегнула карман и вынула пластиковую карту с эмблемой Космофлота, сжала её в ладони. Ладонь была влажной, и карта едва не выскользнула вон. — На борту, — продолжал он, — идешь в медблок. Там тебя просканируют, настроят капсулу.

— А разве мы не будем еще несколько дней лететь к границам системы? — спросила я, несколько разочарованная тем, что полет на орбиту — это все космические приключения, которые мне суждено пережить в сознательном состоянии.

— У нас, — ответил мужчина, и на слове \"нас\" в его голос вернулась ехидца, — трюмы уже загружены под завязку, и пайка для тебя в них, как ни странно нет.

Я вспыхнула и заткнулась, пытаясь убедить себя в том, что мне и так невероятно везет.

— В гибернацию надо ложиться хорошо заранее, — добавил он вдруг мягко. — Чем раньше до входа в подпространство, тем лучше. Поверь мне. Пассажирские лайнеры оборудованы дорогущими компенсаторами перехода не потому, что компании хотят предоставить клиентам \"незабываемые впечатления гиперпространственного прыжка\", а потому, что гибернация в сочетании с гипером — весьма мерзкая штука.

Глава 4

Гибернация и гиперпереход. Акварис

Первое, что я услышала, проснувшись, был высокий, прерывистый свист. Будто кто-то стравливал воздух сквозь узенькую щель, пережимая её время от времени. Еще мгновение мне потребовалось чтобы понять: свист этот вырывался из моих легких.

— Лежи, лежи, лежи, — повторяли где-то рядом, но звук казался приглушенным, и только руки, вновь и вновь укладывающие меня в ложе индивидуальной капсулы гибернации, подсказывали, что говорящий стоит прямо надо мной.

Я не видела его.

Я ничего не видела в мутной пелене набегающих на глаза слез. Грудь разрывало, я глотала воздух, дыша неестественно часто, сердце колотилось где-то в горле, грозя выскочить наружу. Голова горела. Сухой распухший язык казался лишним во рту. Он царапал нёбо.

— Пей, — что-то коснулось запекшихся губ, и я инстинктивно сглотнула в сухую, а потом снова глотнула, чуть тёплой подслащенной воды.

— Пульс падает, дыхание приходит в норму, температура стабилизируется… Хороший выход, молодец.

— Гликоген на нуле. Пусть поспит, восстановится, — отвечает кто-то, и я понимаю, что узнаю оба голоса, но никак не могу вспомнить беседующих.

— Пей, пей еще. Тебе надо восстановиться, — снова обращаются ко мне, и я хочу возмутиться, сказать, что и так умираю от жажды и не нужно меня уговаривать, но незаметно для себя проваливаюсь в сон.



Когда я проснулась во второй раз, рядом никого не было.

Невероятная слабость разливалась по телу, а к горлу подкатывала легкая тошнота. Первые несколько минут я просто лежала, глядя в потолок медицинского блока, пока не заметила, что тот кружится тихонько, вызывая приступы дурноты. Я попыталась встать, и поняла, что кружится не потолок, а моя голова.

Мышечное усилие вызвало рвотный спазм, и я затихла, зажмурившись, борясь со слабостью. Не знаю, сколько я пролежала так, полуприкрыв дрожащие веки, балансируя на грани между бредом и реальностью, пока не почувствовала озноб.

Это был не холодный, липкий озноб лихорадки. Я просто замерзла в хорошо вентилируемом отсеке корабля. Тонкое белье никак не согревало, и кожа скоро покрылась мурашками. Это значило, что температура тела пришла в норму окончательно. А ещё я почувствовала острый, режущий голод.

Всё это заставило меня вновь открыть глаза и попытаться сесть во второй раз. Попытка была удачной. Я перекинула ноги через край капсулы и, привалившись спиной к её откинутой крышке, огляделась.

Медблок был пуст. Семь капсул гибернации стояли отключенные. Экипаж уже покинул их, а это значит, что мы достигли Аквариса. Я улыбнулась.

— Чему улыбаешься? — спросил капитан, появившийся в створе распахнувшейся двери.

— Так, — ответила я и поразилась, как тих мой голос. Я хотела спросить, далеко ли мы от орбитальной станции Аквариса, когда состоится стыковка, а может быть мы уже дрейфуем над планетой искусственным спутником, но не смогла произнести и слова.

— Мы в системе. Трое суток полёта до планеты. — Человек, так нелюбезно встретивший меня в космопорте, скинувший на руки медикам и не потрудившийся даже представиться сейчас казался на редкость предупредительным.

— А я думала, паёк для меня не предусмотрен, — я нашла в себе силы пошутить.

— Будешь помогать выводить из гибернации животных. Козочки, овечки, — он усмехнулся, — биологический материал для колонии. — И добавил после паузы, — ты хорошо вышла. Молодец.

Я пожала плечами, не понимая, за что меня вот уже дважды похвалили.

— Есть будешь?

— Да!

Он расхохотался моему громкому и звонкому ответу, а потом пересек блок и вынул из ниши в стене сверток, протянул мне.

— Одевайся. Это корабельная форма. Ты теперь вроде как член экипажа, да и работа тебе предстоит грязная, так что в своё переоденешься перед стыковкой. Закончишь — выходи в кубрик. Думаю, к тому моменту ты оклемаешься окончательно.

И ушел, не дождавшись ответа.

Я развернула пакет. Внутри лежал аккуратно сложенный комбинезон безо всяких эмблем или прочих знаков различия, белая майка, носки и обувь на плоской подошве и липучках.

Опасаясь вставать, я надела майку, носки, продела ноги в штанины, обулась и, наконец, коснулась ступнями пола.

Вопреки ожиданиям колени не подогнулись. Наверное, я и вправду очень быстро восстанавливалась. Придерживаясь за капсулу одной рукой, я натянула верх комбинезона и застегнула молнию. В коридор я шагнула, уже не хватаясь за стены.

На первом же повороте обнаружилась схема корабельных помещений, не отличавшаяся сложностью, и я быстро нашла кубрик. Там собрался весь экипаж.

Капитан. Медтехники Стела и Наталья. И еще четыре человека, которых я видела впервые. Они сидели за большим овальным столом, заставленным подносами и контейнерами, от которых растекался по комнате умопомрачительный запах. Я сглотнула невольно и пошатнулась от внезапно накатившей слабости.

— Привет! Садись скорее сюда, — Стела помахала мне рукой и похлопала по сидению рядом. — Ешь, тебе надо набираться сил, — сказала она, как только я села, и сразу придвинула ближе термобокс с супом. — Потребляй больше жидкости, тебе надо восстановить водный баланс. И фруктозу, — рядом стал пластиковый стаканчик, в котором тоже что-то плескалось, — восполняй гликоген в печени…

Этим я и занималась все оставшиеся дни полета. Ела шесть раз в день по составленному Стелой расписанию, помогала Наталье поить и кормить просыпающихся животных. \"Козочки, овечки\", казавшиеся издевательством в устах капитана, обернулись настоящими козлятами и барашками. Молодняк легче было перевозить, он проще переносил гибернацию и быстрей адаптировался к условиям новых планет.

Козлята уже через несколько часов после пробуждения прыгали высоко, отталкиваясь копытцами от стен вольеров, и глядели задорно и весело. Барашки блеяли жалобно, жались, дрожа, друг к дружке и затихали лишь от прикосновений человеческих рук. Но на третий день и они пришли в норму.

Я всё чаще заходила в капитанскую рубку — комнату с панорамным окном, расположенную в передней части корабля. Судно, не предназначенное для полётов в атмосфере, могло позволить себе такую роскошь. Носившая столь громкое имя, капитанская рубка была на самом деле рекреационной зоной, управление же кораблем осуществлялось из ходовой части, где и пропадали капитан, навигатор и борт-инженер. Так что компанию мне составлял только стажер, проходивший на судне свою первую практику.

Он так же заворожено смотрел на яркое, стремительно увеличивающееся в размерах солнце чужой системы и её планету — такую же пронзительно голубую, как и Земля.

Круглое панорамное окно, представляющее собой торец постоянно вращающегося цилиндрического корпуса корабля, тоже вращалось вместе с ним. И Акварис крутился вокруг стоящего неподвижно в центре солнца, кружились прочие планеты системы, кружились звезды. От этого непрестанного коловращения кружилась голова.

Потом нос корабля, сориентированного по солнцу, устремился к водному миру, миру-океану, и скоро уже Акварис неподвижно завис в центре, становясь всё больше и больше, а звезды, планеты и солнце завели вокруг него свой хоровод. Это было потрясающее зрелище, на которое я могла любоваться часами.

На утро третьего дня я увидела орбитальную станцию Аквариса. Чудо инженерной мысли, она была соединена с планетой тонкой нитью космического лифта, обеспечивающего связь поверхности с геостационарной орбитой. Основание подъемника покоилось на одном из островов дрейфующего архипелага. Снабженный системой управления и двигателями, остров представлял собой гигантское судно, способное увести сложнейшую конструкцию прочь от ураганов и бурь, бушующих на поистине безграничных просторах планеты-океана. Единственный материк планеты занимал едва десятую часть от всей её поверхности. Именно там планировалось создать сложнейший лечебно-оздоровительный комплекс, в основу которого пока что были положены всего две базы: \"Водолей\" — ультрасовременный, дорогой санаторий и \"Аквамарин\" — лагерь отдыха для детей шахтеров на базе первого поселения планеты.

В ожидании стыковки я ходила из каюты в рубку и обратно, проверяла и регулировала ремни рюкзака, ни одна вещь из которого мне пока так и не понадобилась.

Я прибывала на Акварис на целый день раньше срока, предусмотренного контрактом.

Я возвращалась домой.

Глава 5

Орбитальный лифт. Окончательный выбор

Орбитальная станция Аквариса, строившаяся с расчетом на интенсивный грузовой и пассажирский поток, казалась пустой. Можно было часами бродить сложными маршрутами, переходя с уровня на уровень, подниматься к куполу сферы, чтобы взглянуть оттуда на звезды и пару спутников планеты — поменьше, но поярче нашей луны — или спускаться вниз, к основанию, и смотреть на закручивающиеся спирали облаков, плывущих над океаном, бросающих на него свои синие тени, но так и не увидеть ни одной живой души рядом.

Судя по всему, я единственная дожидалась прибытия орбитального лифта. Нет, конечно были и многочисленные грузы, ждущие отправки с орбиты, и техники, сопровождающие их, но пассажиров кроме меня больше не было.

Задержись я на станции на сутки, и можно было бы воочию наблюдать швартовку огромного круизного лайнера — частного экспресса, на котором прибывали на планету отдыхающие и обслуживающий персонал базы \"Водолей\". Маленькое грузовое судно, доставившее меня в систему, выиграло сутки, прыгнув в подпространство без подготовки к прыжку. Дорогие пассажирские корабли убивали день на включение и выключение компенсаторов, позволявших не погружать пассажиров в гибернаторы на момент прохода тоннеля. Пройдя процедуру выхода из гибернации, я поняла то, что знали все без исключения космолетчики, но о чем и не подозревала основная масса Землян. Без компенсаторов гиперпрыжка туристический космос просто не состоялся бы.

Завтрашним рейсом на станцию прилетали и мои однокурсники. Это была еще одна причина, по которой я стремилась скорее вниз. Я не хотела видеться сейчас с Максом. Он непременно попытался бы пристроить меня в \"Водолей\".

После того, как показалась ползущая по нити орбитального лифта бусина транспортной капсулы, я уже не покидала зала ожидания, следя, как та стремительно увеличивается в размерах прямо у меня под ногами. Умопомрачительная высота геостационарной орбиты не позволяла адекватно оценить размеры лифта, и только когда тот подошел совсем близко, закрыв собой практически всю поверхность планеты, стало ясно, как же он велик. На меня надвигалась горошина поистине космических масштабов. Я поняла, наконец, зачем в основании шарообразной станции была вырезана огромная полусфера: именно туда заходил лифт, и многочисленные шлюзы по периметру этой полусферы позволяли быстро и без препятствий производить погрузку как людей, так и оборудования.

Прозрачный пол под ногами позволял увидеть всю процедуру от начала до самого конца. Серая, иссеченная поверхность капсулы становилась всё ближе, казалось, лифт сейчас врежется прямо в станцию. Лифт чуть замедлил своё движение, а потом тихо вошел в возвышающийся прямо посреди нижнего яруса купол. Было видно, как дрожат, стабилизируя положение капсулы, тросы, как выстреливают спрятанные в стенах захваты, фиксируя лифт, как распрямляются гармошки шлюзов, стыкуясь с выходами по ободу сферы.

Когда капсула окончательно состыковалась, внутрь хлынули многочисленные машины-погрузчики, а наружу — прибывшие с поверхности планеты пассажиры.

Загорелые до черноты люди растеклись по всему нижнему ярусу, и орбитальная станция сразу наполнилась жизнью. Кто-то тут же спешил к информационным терминалам, которые могли подсказать кратчайший маршрут в любой сектор, другие присаживались в кресла, ожидая, когда разгрузят их багаж, третьи собирались в группы, договаривались о времени и месте встречи и расходились кто куда по своим делам.

Я ощутила радостное возбуждение. Захотелось задержаться здесь, среди людей еще не на долго, и я задержалась. Встала с кресла, лишь когда погрузка лифта подошла к концу, а зал ожидания покинули почти все прибывшие.

На планету я возвращалась практически одна. Пожилой мужчина, появившийся в зале ожидания как раз в ту минуту, когда я собиралась войти, наконец, в лифт, быстро нагнал меня. Мы прошли вместе через шлюз, миновали короткий коридор, спустились вниз по пандусу и очутились в просторной комнате, похожей не на салон транспортного средства, а на гостиную с многочисленными креслами, диванами, журнальными столиками и большим голографическим экраном, на котором сменяли друг друга виды Аквариса.

— Впервые к нам? — спросил человек, улыбнувшись, и раскрыл компьютерный терминал, встроенный в столешницу одного из журнальных столиков. Замерцала полупрозрачная проекция экрана.

— Да, — ответила я, не желая вдаваться в подробности. Ведь в некотором смысле я действительно была здесь впервые. Семнадцать лет назад тут не было ни орбитальной станции, ни лифта, ни цивилизации вообще.

— Отдыхать? — сняв с шеи флешку, он подключился к терминалу.

— Нет, работать.

— О! — он взглянул мельком, снова блеснув белозубой улыбкой, — уважаю. Ну, — продолжил он, снова склонившись к терминалу, — работа в \"Водолее\" это практически отдых, так что у вас есть все возможности совместить приятное с, как говорится, поле-е-езным.

Он склонился еще ниже, вчитываясь во что-то, и я, сев в кресло, поближе к экрану, надела гарнитуру.

— Акварис. История колонизации, — произнесла я негромко ключевые слова поиска. Просмотрела двухстраничный список доступных фильмов и выбрала один наугад.

Часы спуска на орбитальном лифте тянулись как патока. Мужчина работал, не отвлекаясь больше на разговоры. Свидание с планетой, которого я ждала так долго, должно было вот-вот произойти, и нервное напряжение не давало сосредоточиться на содержании фильма. Так дети ждут праздников и подарков: испытывая всё большее и большее беспокойство.

Когда я поняла, что не могу уже сидеть так, то, извинившись, вышла в коридор. На стене висела электронная схема лифта. Я нашла еще четыре помещения для пассажиров и многочисленные грузовые отсеки. Те либо не были соединены с пассажирской частью лифта, либо эта информация просто не была обозначена на плане. И скинув схему на наладонник, я пошла бродить по коридорам. Все четыре гостиные обнаружились очень скоро и не смогли ничем удивить. Исследовав одну внимательнее, я нашла полки с настоящими бумажными книгами, небольшой бар с безалкогольными напитками, санузел.

Покидая комнату, я увидела прямо рядом с выходом клавишу вызова экстренной помощи и переговорник. Окантованные флуоресцентной красной лентой, они резко выделялись на фоне богатой деревянной отделки помещения. Я подумала, что и камеры слежения здесь наверняка тоже есть. Эта мысль заставила меня вернуться назад.

— Прогулялись? — спросил мужчина, не отрываясь от работы.

— Да, — улыбнулась я.

— Скоро уже прибудем на место, — сказал он успокаивающе. — Хотите, подвезу вас до \"Водолея\"? У меня быстроходный катер.

— Нет, спасибо, — смутилась я. — Мне в \"Аквамарин\".

— А разве вы не с Земли? — он поднял удивленный взгляд. — У вас такой выговор…

— С Земли, — ответила я, смущаясь еще больше. И добавила с вызовом, — а разве земляне не могут работать в \"Аквамарине\"?

— Теоретически, — ответил он, рассматривая меня внимательно. — Я могу помочь вам устроиться в \"Водолее\".

Я закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти.

— Нет, спасибо. Я хочу работать в \"Аквамарине\", — на слове \"хочу\" я сделала ударение.

Он хмыкнул, как мне показалось, пренебрежительно и снова уткнулся в раскрытое окно терминала. Я опять надела наушники, но теперь мне всё время казалось, что человек этот поглядывает на меня, бросая украдкой косые взгляды, и усмехается.

Едва не впервые за все время я усомнилась в разумности собственного предприятия. Я прилетела на Акварис. Так чего же еще мне было нужно? Много лет прошло с тех пор, как \"Аквамарин\" стал первым земным поселением на Акварисе. Сейчас их были сотни по всей планете: на материке и на дрейфующих островах. В океане строились подводные фермы и надводные платформы. Велась подготовка к разработке богатейших природных запасов планеты. Строительство шло такими темпами, что любое людское поселение изменялось до неузнаваемости за считанные месяцы. Что найду я в \"Аквамарине\"? Какую память? Память о чем?

\"Неужели ты пойдешь на попятный?\" — внутренний голос отрезвил. Не испугавшись прыжка в состоянии гибернации, я спасовала перед какими-то еще неведомыми трудностями. А может быть их и нету вовсе. Просто деньги за работу в \"Аквамарине\" платят довольно небольшие по земным стандартам, и даже возможность пожить в уникальных оздоровляющих условиях планеты не привлекает квалифицированных специалистов с Земли. Наверняка дело обстоит именно так.

— Работают же там люди, — пробормотала я под нос, стараясь убедить себя окончательно.

Глава 6

Детдом. Ильсур Айсович. Мамонтёнок

— Ну, удачи! — крикнул мне мой попутчик на прощание.

— Спасибо! — ответила я, но он уже вышел на яркое солнце Аквариса. Там его ждали какие-то люди. Один подхватил багаж, другой протянул руку для приветствия. Очень может быть, что этот человек действительно мог бы помочь мне устроиться в \"Водолее\"…

Я отвернулась и прошла к кассам.

Катера на материк ходили достаточно часто. Следующий ожидался не позже, чем через пол часа. Когда я оформляла билет на кассовом терминале, в здание порта вошла толпа разновозрастных детей, сопровождаемая несколькими взрослыми. Дети выглядели необычно. Смуглые, скуластые, с раскосыми глазами, практически все они, тем не менее, были светловолосыми. И вели они себя тоже необычно для группы школьников на каникулах: никто не кричал, не разговаривал громко, не смеялся.

— Ша! — крикнул один из взрослых, выйдя вперед и обернувшись к детям. Низкий, широкий в кости, покрытый буграми мускулов и сплошь поросший жестким черным волосом, он стоял, воздев руки с раскрытыми ладонями, и напоминал шамана какого-то дикого племени. Только кричаще-яркие шорты-бермуды с торчащими из них кривыми ногами выглядели неуместно. — Ша! — повторил он уже тише, опуская руки. — Вы все наказаны. Все проходят в зал и рассаживаются. Никто не встает с места. Сидеть тихо! Чтоб я вас не слышал.

— А в туалет можно? — робко спросил, выйдя вперед, маленький мальчик с рюкзачком за спиной.

Взрослый, скользнув по нему взглядом, бросил другому мальчику немногим старше:

— Мамонтёнок, проводи, — и, развернувшись, направился к кассам.

Дети послушно потянулись к рядам кресел зала ожидания. Я, забрав билет, отошла в сторонку, с интересом наблюдая, как молча и сумрачно идут они мимо. Мальчик, названный Мамонтёнком, взял младшего за руку и повёл к маячившему невдалеке указателю. Пацан и вправду походил на мамонтёнка — плотно сбитый, с копной падающих на глаза медно-золотистых волос. Волосы были густые, прямые и жесткие.

Дети расселись, заняв добрую половину кресел. Я прикинула, что их должно быть с пол сотни человек, если не больше. Но вели они себя поразительно тихо. Сидели, даже не пытаясь поговорить друг с другом. Многие сразу же устраивались спать. Взрослые присели на скамейки среди кадок с местной растительностью. Человек, напомнивший мне шамана, присоединился к ним, как только оформил билеты. Они сидели голова к голове и шептались о чем-то, поглядывая на детей. Вернулся Мамонтёнок со своим подопечным. Устроив малыша в одном из кресел, пацан задремал рядом, а малыш, вынув из своего рюкзачка альбом, раскрыл его и принялся рисовать.

Эта картина притихших детей производила гнетущее впечатление. И хотя до отхода катера оставалось еще немного времени, я подхватила рюкзак и пошла к причалам. Я ведь не видела еще океана.

Выйдя из здания, я первым делом запрокинула голову. Теоретически я знала, что я увижу там. Но на практике оказалось, я просто не представляла себе этого.

В неоглядную высь устремлялся колосс орбитального лифта. Вид на нить, соединяющую поверхность орбиты и планету, существенно отличался в зависимости от точки зрения. Там, на орбитальной станции, глядя на неё сверху вниз, я понимала умом, всю грандиозность этого сооружения. Но когда титанический столп возвышается прямо над тобою, и приходится задирать голову в попытках увидеть его весь… Наверное, первые небоскрёбы производили схожее впечатление. Я подумала вдруг, что эту штуку должно быть видно с любой точки планеты. По крайней мере — в этом полушарии.

К причалам я шла, оглядываясь поминутно. Неохватных размеров колонна пронизывала легкие перистые облачка. Их тени бежали по ее поверхности, а выше та сияла отраженным солнцем. Это было что-то потрясающее.

Зрелище завораживало настолько, что океан я увидела, лишь когда дохнуло в лицо свежим бризом. Обернулась и уперлась взглядом в эту безбрежную тихую синь. Волны мягко бились о причал, вскипали маленькими белыми барашками у дальнего волнореза, играли на воде солнечные зайчики.

— Ох, — выдохнула я. Захотелось немедленно искупаться или хотя бы намочить ноги.

Вокруг покачивались на волнах, тихонько стукаясь бортами о пирсы, лодки, катера, яхты. Полдень был в самом разгаре, солнце палило во всю, и причалы были безлюдны. Лишь где-то далеко слышался рокот работающего мотора и неясный гул голосов. Я быстро нашла нужный номер причала и села под навесом. Я долго сидела, слушая шум набегающих волн, глядя на воду, пока не поняла, что же не так во всем этом великолепии.

Не было слышно криков птиц, и ни одна чайка не парила над волнами, готовая выхватить добычу. Есть ли на Акварисе птицы? Я не могла вспомнить.

Когда из-за горизонта показался большой пассажирский катер, из здания порта вышли дети, нагруженные сумками, чемоданами, рюкзаками и предводительствуемые все тем же шаманом. Я сообразила, что это — не просто дети, эти дети из моего лагеря. Они шли к причалу, куда должен был пристать катер, следующий до \"Аквамарина\".

— В \"Аквамарин\"? — спросил шаман едва поравнявшись с полупрозрачным поляризационным навесиком, и, кинув свою большую спортивную сумку рядом с моим рюкзаком, присел возле. — Только приехали?

— Да, — ответила я, разглядывая его с любопытством. У него были черные смешливые глаза в многочисленных лучиках морщинок. Но сейчас он глядел мрачно.

— И мы тоже, — он поскрёб заросшую темным волосом грудь и вздохнул тяжело, — в \"Аквамарин\". Хорошо еще не за пределы системы, — добавил он и оглянулся на детей, рассыпавшихся вдоль ограждавшей причал решетки, сплошь облепивших её. Остальные взрослые тоже подошли к нам, свалили свой багаж рядом, присели кто на скамейку, кто просто на корточки. — Ильсур Айсович, — представился шаман, протягивая ладонь. — Детский дом \"Улыбка\", луны Минеры, один гиперпрыжок от системы Аквариса.

— Таня, — ответила я рукопожатием. — Земля.

Число прыжков от Земли до Аквариса в моем случае зависело не столько от расстояний, сколько от класса корабля и числа промежуточных остановок. А я понятия не имела, что за корабль доставил меня на место, и как именно мы летели. Но шаману этого и не надо было. Все знали, где находится Земля.

Он посмотрел удивленно.

— Так плохо сдали тесты?

Я кивнула.

— Да, не добрала баллы.

— Сочувствую, — вздохнул Ильсур Айсович и снова поскреб волосатую грудь. Наверное, ему было жарко. — А впрочем, сколько б вы ни набрали… специалисты с Земли здесь очень большая редкость. Только в \"Водолее\" их и найдешь. Так что вы, как ни крути — ценный кадр, — он улыбнулся, наконец, и всё его лицо преобразилось, став вдруг радостным и открытым.

— Спасибо, — я улыбнулась в ответ.

— Знаете, что? Не сочтите за наглость, но такой шанс — грех не воспользоваться… Давайте к нам в пед. состав? Два отряда, дети от шести до шестнадцати, опыта наберетесь… хоть отбавляй, — последнее прозвучало зло. — Людей у нас как раз не хватает. В \"Водолее\" должны были дать по одному помощнику на отряд, для обмена опытом, да только…, - он сокрушенно махнул рукой и вновь посмотрел на оживившихся при виде океана детей.

— И что они натворили в \"Водолее\"? — спросила я, кивая на весело переговаривающихся ребят.

— Автомобиль разобрали. И продали по частям, — Ильсур Айсович сплюнул, добавил желчно, — и ладно бы просто какую-нибудь машину, так нет же… — Я терпеливо ждала продолжения. И пауза не затянулась на долго. — К директору чинуши какие-то приехали, подписывать крупный контракт. Машины во дворе припарковали, прямо перед административным корпусом…. И каких-то двадцати минут стервецам хватило! — последнее он в сердцах почти крикнул. Дети заоглядывались и притихли.

— Ладно тебе, Ильсур. Проехали, — мужчина, сидевший на корточках рядом и куривший крепкий табак, похлопал его по колену, успокаивая. — Они себя сами уже наказали хуже некуда.

— Да уж, наказали, — согласился Ильсур. — Столько денег на путёвки угрохали, думали дети отдохнут по человечески… А теперь вот будут торчать всё лето в этом… \"Аквамарине\". Стоимости всех путёвок едва-едва хватило на оплату ущерба, — пояснил он, обернувшись ко мне.

— А кто разобрал? Не может же быть, чтобы все поголовно участвовали?

— А это не важно, — ответил Ильсур Айсович совершенно серьезно. — Они семья. У них нет никого ближе друг друга, и каждый должен понять: гадить своим — последнее дело. Теперь, прежде чем сотворить что-нибудь этакое, может быть подумают о других… Ну так как? Пойдете к нам?

Я кивнула медленно.

Глава 7

Проблемы со связью. Аквамарин. Первый сюрприз

\"Аквамарин\" располагался у самого побережья, но, подобно ласточкиному гнезду, притулившись на склоне горы, нависал метрах в ста над океаном. Его прекрасно было видно с борта несущегося по волнам катера.

Разноцветные корпуса утопали в зелени, на пляж сбегала, резко прыгая с уступа на уступ довольно крутая лестница. Я тут же подумала, как тяжело, должно быть, подниматься по ней сразу после купания, когда натружены все без исключения мышцы тела.

Голый причал с крохотной будочкой-кассой виднелся чуть в стороне — как раз на полпути между лагерем и каким-то вторым поселением, лежащим меж подошв двух соседствующих гор. Крупный, пёстрый посёлок, в котором, наверное, не было и двух домов одинаковой сборки. Интересно, что за люди жили там. Судя по маленькому, пустому причалу — не рыбаки и не фермеры. Строители? Геологи? Исследователи? — всё это требовало постоянного грузового сообщения, которое на Акварисе осуществлялось в основном по воде, а не по воздуху или суше.

Я стояла, опершись о борт катера, и смотрела на приближающийся берег. Дети, тесно толкавшиеся рядом, явно избегали меня: я чувствовала достаточно свободное пространство вокруг. Никто не задевал меня локтем и уж тем более — не наступал на ноги.

Подошел Ильсур Айсович и тоже стал, облокотившись о поручни.

— Что за посёлок? — спросила я, кивнув на берег.

— А черт его знает, — ответил тот, вглядываясь в россыпь разномастных домов. — Я здесь тоже впервые.

Крепко сжав, а затем раскрыв ладонь, я развернула наладонник. Ильсур Айсович взглянул заинтересовано, и дети, зашептавшись, подвинулись чуть ближе.

— Карта, Акварис, Аквамарин, — скомандовала я.

— Занятная штучка, — сказал Ильсур Айсович, когда над моей ладонью развернулась, замерцав, карта побережья.

— Не должно здесь быть никаких поселений, — пробормотала я, большим пальцем прокручивая карту, увеличивая и уменьшая масштаб.

— Может карта старая? — спросил Ильсур Айсович, рассматривая изрезанную береговую линию, сквозь которую просвечивала моя ладонь. — А изображение как проецируется?

— Всё здесь, — я постучала по браслету на запястье. — Нет, карта из последних… Во всяком случае из тех, что доступны на Земле, — тут же исправилась я, сообразив, что не могу ручаться, насколько быстро свежие карты доходят до информационного центра обитаемого космоса. — Погодите, сейчас загрузим что-нибудь из сети… Посвежее.

Но наладонник не видел ни сети, ни вращающихся на орбите спутников, которых над нами должно было быть не меньше десятка.

— Однако, — сказала я через десять минут бесплодных попыток и, крепко сжав кулак, свернула окно.

— Ненадежная вещь, — кивнул Ильсур Айсович на браслет.

— Не думаю, — ответила я, снова окидывая взглядом уже совсем близкий берег. Отсюда уже не было видно ни лагеря, ни поселка. Они скрылись за скалами, далеко выступающими в океан. — Я без проблем подключалась к информационному полю планеты и на орбите, и в порту. Здесь что-то другое…

— Вам лучше знать, — Ильсур Айсович пожал плечами. — В электронике, я, честно говоря, разбираюсь не очень. Как-то не приходилось сталкиваться. Мы все больше по старинке…

Я не успела спросить, как это: \"по старинке\" — катер начал замедлять ход и разворачиваться. Ильсур Айсович хлопнул дважды в ладоши, привлекая внимание, и прокричал громко:

— Так, все быстренько нашли свои вещи! Ничего не забываем! Разбиваемся по двое, быстренько находим свою пару! Никого не теряем! Раз! Два! На счет три все уже должны собраться!

На палубе моментально воцарился хаос. Дети ринулись к оставленным в салоне катера вещам. Выждав немного, я тоже спустилась вниз, за рюкзаком. Когда я вернулась обратно, оба отряда стояли уже более-менее организованной толпой, разбившись в пары, где старший держал за руку младшего.

\"Разумно\", подумала я, понимая, что так шансов не досчитаться кого-то из детей гораздо меньше, чем если бы друг за другом присматривали одногодки.

— Три! — крикнул Ильсур Айсович, как только увидел, что хаотическое метание по палубе прекратилось. — Молодцы, — добавил он, обведя палубу взглядом. — Так же организовано сходим на берег и идем к лагерю. Ведущие, замыкающие, всё как всегда. По кустам не лазить! Успеете еще. Это вам не город под куполами, здесь могут быть дикие звери.

Толпа детей заволновалась, переговариваясь возбужденно. Судя по всему, перспектива встречи с хищниками их ничуть не смущала.

Судно окончательно сбавило ход, борт мягко стукнулся о покрышки, развешанные по краям причала, матросы, перепрыгнув к швартовым тумбам, споро принайтовили катер и перекинули трап. Мы сошли на берег и потянулись длинной нестройной цепочкой по направлению к лагерю. Впереди шел Ильсур Айсович и еще несколько взрослых, я и другие воспитатели замыкали процессию. Ноги утопали в глубоком, чисто-белом песке. В этом песке присутствовала изрядная доля известняка — породы, составлявшей основу не только плавучих островов, но и самого материка. И хотя до лестницы было всего-то километра два-три, увидели мы её лишь через час. Подъем занял почти столько же времени. Лестница взбегала на скалу, петляя меж уступами, поросшими буйной неизвестной мне растительностью. Низенькие раскидистые деревца служили домом грибам-сапрофитам, лианам и длинным, ярко-зеленым ящеркам. Дети, сперва оживленные, радующиеся каждому новому повороту, каждому яркому цветку, приуныли. Долгий путь наверх утомил окончательно, да и солнце шло уже на закат, и когда показались первые корпуса, мы невольно прибавили шаг, надеясь на отдых.

Вход в лагерь обозначала подковообразная арка, изогнувшаяся прямо над дорожкой. \"Аквамарин\" было написано на ней. Ни заборов, ни каких-либо других знаков, обозначивших бы территорию лагеря, больше не было видно. Только деревья здесь росли чаще и среди них попадались знакомые породы, явно завезенные с Земли: сосны, акации, пальмы, увитые длинными плетьми лиан.

Ровные, мощеные песчаником дорожки были пусты. Яркие насекомые, похожие на стрекоз, вились над клумбами, раздавался стрёкот цикад, а где-то вдалеке гремела музыка, и невнятно разносились усиленные и искаженные громкоговорителем голоса.

Голова растянувшейся за время долгого подъема цепочки остановилась. Кинув спортивную сумку под большой стенд у края дорожки, Ильсур Айсович поджидал всю группу.

— Оставайтесь пока здесь, а я схожу, узнаю, где все, и куда нам идти дальше. Вожатская, и административный корпус вроде выше по центральной аллее, — он кивнул на стенд за своей спиной, на котором красочно была изображена схема лагеря.

— Я с вами, — сказала я, выходя вперед.

— Рюкзак не оставишь? — спросил Ильсур Айсович.

— Давай, — подхватил кто-то.

— Нет… Нет, — повторила я не вполне уверенно. Мне не хотелось никого обидеть, однако я чувствовала, что вещи мне следует забрать с собой.

Но Ильсур Айсович лишь безразлично пожал плечами и пригласил:

— Тогда идем.

Мы скоро и молча — сказывалась накопленная за день усталость — шли по центральной аллее. Миновали ряд беседок, с десяток тропинок, бегущих к спрятанным в низинах или возвышающимся на грядах корпусам. Я насчитала ровно пятнадцать штук. Пятнадцать бараков модульной сборки. Тех самых, в которых жили здесь первые колонисты Аквариса. Обогнув по касательной стадион, мы вышли к просторной круглой площадке, на которой разворачивалось театрализованное действо.

Невозможно было вот так с ходу понять, что означали все эти персонажи, облаченные в самодельные маскарадные костюмы, но было видно, что и дети, и взрослые веселятся от души.