В тени деревьев за спиной ублюдка возник признак Иландара. Хаара украдкой взглянула на него. Брат презрительно усмехался. «Чего же ты не умоляешь? – прочитала она по губам. – Может, он даже обоссыт тебя из милости?» Такого развития событий девушка опасалась.

– Пусть попьет. Дохлая она бесполезна, – заметил другой мужик, уставший наблюдать за издевательствами товарища. Ублюдок усмехнулся и в следующую секунду брызнул воды девушке в лицо. Хаара зажмурилась, но тут же принялась слизывать стекающую на губы влагу. Мучитель наблюдал, получая от зрелища явное удовольствие, затем запрокинул девушке голову и влил в рот еще воды. От резкости движения Хаара едва не захлебнулась. Выплюнуть было нельзя – другой могли не дать. Она с трудом сглотнула и зашлась кашлем.

– Поднимайся, пора в путь.

Совершенно не так Хаара представляла себе одинокую жизнь. Она знала, что может умереть из-за нехватки сил или глупости, но не что при этом придется долго страдать… Знай она наперед об унизительном пленении, ни за что бы не отошла от Карлайла. Иландар, конечно, сводил с ума, но одно дело – слышать навязчивое осуждение и другое – стать безоружной заложницей.

Принцесса пыталась угадать, куда ее ведут, и когда сознание на миг прояснилось, обратила внимание на синие плащи, где желтым изображалось солнце, пронзенное стрелой. Хааре доводилось видеть такие, давно… в другой жизни. Захватившие ее люди – дозорные с ближайшего из пограничных замков – Лакуды. Мысль об этом одновременно обрадовала и насторожила. Пограничники служат государству и тому, кто им правит. Она законная наследница, однако сейчас в это трудно поверить. Даже если когда-то они были верны роду Дефоу, сейчас также подчиняются узурпатору. И лучше Лонгрену не знать, что кто-то из детей Сарвэйха выжил. Хаара планировала столкнуться с ним, но не при таких условиях.



Когда начало темнеть, мужчины остановились на ночлег. Хаару привязали к дереву, неподалеку развели костер. Девушка радовалась, что может хотя бы сидеть. Стопы горели, голову ломило. Терзали голод и жажда.

– На вот, – один из пограничников принес девушке корку хлеба и разрешил сделать пару глотков. Хаара попыталась разглядеть на его лице враждебность, но столкнулась лишь с равнодушием. Она с трудом разжевала черствую выпечку и услышала, как протяжно заурчало в животе.

– Зачем вы это делаете?

Мужчина не ответил и вернулся к остальным. Они долго шумели: со стороны костра доносились байки и пошлые анекдоты. Хаара прислушивалась, надеясь получить полезную информацию. Любую кроху, за которую можно уцепиться, но ничего подобного не прозвучало. Через час дозорные улеглись, оставив одного из своих на посту. Хаара присмотрелась к нему. Тот самый, что принес корку хлеба.

– Хэй… Дай мне воды… пожалуйста.

Мужчина взглянул на нее, но не сдвинулся с места.

– Не велено.

– Кем? Хозяином? Тебе проще выполнять приказы, чем просьбы? – Хаара выдержала паузу, наблюдая за тем, как сработает ее провокация. – Если я умру от жажды, вам точно не будет проку.

– Не умрешь.

– Я истощена и ранена. Почем тебе знать?

Мужчина не отвечал, но Хаара не собиралась сдаваться.

– Тебя зовут Седриус, верно? Кто сейчас командует Лакудой? Сир Ридесар?

Несколько секунд длилась пауза, но Хааре показалось, что она заинтересовала мужчину.

– Откуда знаешь это имя?

– Не говори, – рядом возник призрак Иландара, омерзительно отчетливый на фоне глухой чащи.

Хаара хотела блефовать: соврать о том, что они хорошие знакомые и мужчина будет недоволен тем, как с ней обошлись. Много лет назад принцесса и правда встречала человека по имени Ридесар, сурового воина границы, которого отец представлял храбрейшим из людей. Она была слишком мала, сейчас мужчина вряд ли узнает в ней Хизер Дефоу, но девушка надеялась, что до этого не дойдет, если правильно надавить. Рассчитывала на то, что Седрик, побоявшись наказания, отпустит ее, пока другие спят, но серое, тускло светящееся лицо брата заставило помедлить.

– Если поверит, что ты и правда важна для Ридесара, убьет, чтобы не рисковать. Твой труп уже не отыщут, а вот живая ты можешь сболтнуть лишнего.

Иландар беспокоился? Необычно. Но смысл в его словах был.

– Ходят слухи, что он благородный воин. Думаю, разозлится, когда увидит, как вы со мной поступили. Развяжи меня. Я просто уйду, и сделаем вид, что ничего не было.

– Заткнись.

– Кажется, ты неубедительна, – усмехнулся Иландар. Хаара сделала вид, что больше не видит его. – Предложи ему денег. Ах, стой… у тебя же их нет. Как и власти, чтобы обещать награду. Что насчет поединка? Хороший способ добиться правосудия. Если, конечно, способна победить.

Девушка плотно сжала губы.

– Что, сестра? Не сможешь убить человека? Даже такого ублюдка?

Хаара хотела убить его, однако покалеченная и измученная, трезво оценивала свои шансы. Неподалеку хрустнула ветка, и девушка вздрогнула. Она уставилась в темноту, опасаясь появления садала или другого заплутавшего хищника. Сейчас бы точно никто не пришел к ней на помощь. Хаара подумала о Карлайле. «Где он сейчас? Печалится или радуется оттого, что я сбежала?»

Из кустов никто не появился, так что принцесса немного расслабилась. Она слушала лес еще некоторое время, но он звучал все тише. Хаару тоже клонило в сон. Она закрыла глаза.

– Я умер быстро, но бесчестно. В этом минус подлых убийств. Когда перерезают глотку, посещает смятение. Долю секунды не понимаешь, что происходит: только чувствуешь – что-то изменилось.

Меньше всего Хааре хотелось слушать Иландара. Она попыталась абстрагироваться, заставить его исчезнуть, но призрак не умолкал:

– Помнишь, что такое удушье? Когда тонешь, испытываешь нечто подобное. Паника нарастает. Ты знаешь, что умрешь, но так не хочется. Наверное, на границе и понимаешь, что никакого покоя нет. Разве что для избранных. Ты вряд ли обретешь его. Хизер… почему ты просто не умерла в тот день?



Глава 9



Купальня

Мисора проснулась во мраке и поняла, что замерзла. Она повернулась на бок, ощутив под собой жесткую кровать, поморщилась и попыталась осмотреться. Помещение, в котором она находилась, напоминало камеру. Окна отсутствовали, пахло сыростью. Удивительно, что ее до сих пор не убили. Женщина взглянула на свои бледные исхудавшие руки. На них не осталось крови, но Мисора все еще чувствовала ее запах. Она сама убила, и уже не раз. «Слишком много раз», – подумалось ей.

Осторожно привстав, лисица вслушалась в тишину. Где-то там, за стенами, в отдалении раздавались шаги и голоса. Она соскользнула с кровати и прошествовала вперед по каменному полу, пока не уперлась в стену. Ощупала холодную шершавую поверхность. Сбоку находилась железная дверь. Мисора дернула ее. Заперто.

Сдерживая дрожь, женщина опустилась на пол. Как же она жалела о своей глупости и неосмотрительности. Как она позволила себя так просто схватить? Как допустила, чтобы ее лишили свободы? Мисора обхватила себя руками, чувствуя, что теперь знобит лишь сильнее. Она никого не будет звать, быть может, это продлит ей жизнь.

Сама того не заметив, Мисора вскоре задремала и резко проснулась, услышав скрип замка. В следующее мгновение дверь распахнулась, запустив в помещение небольшую полосу света. В проеме показался высокий худой человек, который сразу же заметил лисицу, сидящую у порога. Женщина хорошо различала его черты в полумраке: осунувшееся угловатое лицо, нелепо подстриженные темные волосы, грубо выпирающий кадык. Незнакомец смотрел на нее задумчиво и высокомерно, однако женщине так могло лишь показаться, ведь, сидя на полу, она была во много раз ниже его.

– А… ты проснулась, – нарушил он тишину после нескольких мгновений загадочного молчания. – Это хорошо, давно пора. Его величество наконец сможет удовлетворить любопытство. – Мужчина приблизился, и Мисора едва не зашипела на него. Она вовремя опомнилась и подавила рефлекс. Голос незнакомца был высоким и холодным, даже резал слух. Мужчина наклонился и подал ей руку. От него странно пахло. Редкий запах, ни с чем не сравнимый, принадлежащий магам.

– Давай, поднимайся. На полу легко застудиться.

Женщина протянула ладонь и вздрогнула от прикосновения. Ледяное, как и тон незнакомца. Мужчина помог ей подняться, и Мисора сильнее напряглась. В полумраке глаза ее светились янтарным огнем. Незнакомец заметил это и некоторое время всматривался, после чего хмыкнул и полез в кожаный мешочек, висящий на поясе.

– Любопытный у тебя взгляд.

Мисора внимательно следила за его движениями. Через мгновение мужчина достал небольшую черную веревку и жестом приказал девушке вытянуть руки.

– Веларов и рабов принято держать в заключении, сама понимаешь. К тому же ты, вроде как, опасна. Конечно, веревка не удержит, если решишь убить, но из замка тебе не выбраться, так что не делай глупостей.

Мисора молча подчинилась, и мужчина начал связывать ее запястья. Он делал это аккуратно, но с завидным усердием, как будто творил искусство.

– Вот так, хорошо. Ты умеешь говорить?

– Разумеется, – впервые отозвалась женщина. Незнакомец чуть повел бровями.

– Неужели? Я уж было подумал, что немая, а, выходит, просто плохо воспитанная. Идем, может, король согласится взглянуть на тебя сейчас.

Мужчина взялся за край веревки и повел Мисору за дверь. Лисица повиновалась. Они вышли в плохо освещенный коридор и некоторое время шествовали в тишине. Как только подошли к лестнице, Мисора тихо начала напевать: «На поле брани растерзано тело. Тело воина в качестве дани». Незнакомец бросил на нее заинтересованный взгляд, но не сбавил шагу.

– Какой древний гимн. Знаешь, в какие времена его пели?

– Во времена, когда небо было черным от пепла, а земля багровой от крови, когда на материке правил Шаах.

– Да, довольно давно.

– А вы кто? – решив потешить собственное любопытство, спросила Мисора.

– Придворный лекарь. Я следил за твоим состоянием.

– И давно?

– Два дня минуло.

– Ведри?[25] Зачем вам все это?

– Я следую приказам короля и ты тоже… Все лишь следуют его приказам.

– Разве все?

– Кто нет, тот мертв или страдает. Умным хватает здравого смысла подчиняться.

Мисора некогда пыталась представить себе дворец изнутри. Он рисовался ей просторным, роскошным, светлым. Она думала, это место сверкает золотом и драгоценными камнями, повсюду ковры и фрески, удивительные растения, фонтаны… Но в реальности все оказалось не так. Стены дворца были каменными и мрачными, потолки высокими, а окна узкими. На них висели синие с серебром шторы, а вместо картин на стенах изредка встречались рога или головы животных. Никаких ковров и фресок. Женщине показалось, что дворец отражает характер хозяина.

Периодически встречалась стража, и Мисора холодела от вида высоких широкоплечих мужчин с суровыми лицами. Они смотрели на нее словно ястребы, казалось – достаточно мелкого повода, и ее разорвут в клочья. Внезапно Мисора заметила знакомую худощавую фигуру. Она шла навстречу, облаченная в нежно-голубые шелка. «Эта девушка была с королем», – вспомнила Мисора. Лекарь вдруг притормозил и в почтении склонил голову.

– Ваше величество…

Златовласка остановилась, и Мисора встретилась с ней взглядом. В глазах юной особы читалось презрение.

«Она жена Лонгрена… совсем молодая».

– Периций… куда ты ведешь ее?

– К королю, почтеннейшая.

– Король сейчас в купальнях, он не может ее принять.

Мужчина слегка улыбнулся и снова склонил голову.

– Тогда не будете ли вы столь любезны узнать: когда и куда я должен привести девушку? Я следую приказу его величества, он хотел видеть рабыню, как только та очнется и…

– Хорошо, – оборвала его королева, – следуй за мной. Я узнаю, а ты обождешь в коридоре.

– Благодарю вас.

Мисора поймала на себе холодный взгляд. Женщина в голубых шелках быстро зашагала по коридору, и мужчина последовал за ней. Они повернули в другую сторону и очень скоро очутились в западном крыле дворца. Мисора старалась не отставать. Она все время осматривалась, но коридоров и различных ходов здесь было так много, что вскоре женщина забыла, откуда они пришли и сколько раз свернули. Они снова спустились по лестнице и прошли около тридцати шагов, прежде чем златовласка велела остановиться и ждать ее здесь. Тот, кого она ранее назвала Перицием, притормозил, и Мисора с ним едва не столкнулась. Женщина проследила за тем, как Наоми стучится, а затем скрывается за широкой дубовой дверью. Она прислушалась, но бурлящий шум мешал различать другие звуки за стеной.

* * *

Переступив порог купальни, Наоми сразу же почувствовала жар. В стенах замка она часто мерзла, но сейчас сердце напряженно стучало, гоняя по телу кровь. Она чувствовала себя неуютно с тех самых пор, как впервые оказалась в этом месте, как осознала, что вынуждена стать женой сурового и жестокого человека.

Ревердас никогда не заключал политических браков, но с тех пор как умер последний Дефоу, ситуация изменилась. Принцесса получила неожиданное предложение и не имела права отказаться. Поначалу это ввергло ее в шок. Не было сомнений, что однажды она послужит для Эндагона разменной монетой, однако Наоми рассчитывала на менее ужасающий брак. Одна лишь мысль о том, чтобы пересечь границу Ревердаса, вызывала ночные кошмары. Приказ отца не оспорить, его утешительные слова постепенно вернули надежду – с новым королем грянут перемены.

Но перемены не пришли. Наоми никогда не мечтала жить в стране, где столь часто проливают кровь, и, в отличие от своего благоверного, не получала удовольствия от неоправданно жестоких зрелищ. Она была слишком чужой в этих краях. Пыталась, но не могла принять культуру, не могла стать той, кем ее хотел видеть муж. Однако девушке хватало ума не показывать страха и отвращения в его присутствии. Пару раз испытав на себе гнев мужа, она больше всего на свете боялась вновь спровоцировать Лонгрена. Как поступил бы он, узнав, что королева дрожит от вида крови? Наверняка заставил бы ее смотреть, пока та не сошла бы с ума от ужаса.

Король отмокал в небольшом круглом бассейне. От горячей воды исходил пар, наполняя просторную комнату. Первое, что увидела Наоми, – широкие мужские плечи и спину. Лонгрен расслабленно потягивал красное вино, периодически покручивая бокал в руке. Иногда девушка воображала, что он пьет кровь своих жертв, но всячески гнала отвратительные мысли прочь. При виде этого человека все внутри нее начинало дрожать, но Наоми убеждала себя, что причина тому вовсе не страх, а сильная любовь. Она и сама до конца не верила, что может испытывать такое чувство к Лонгрену, однако пыталась его пробудить, ибо знала одно: если она не полюбит мужа, то непременно погибнет страшной смертью.

Услышав стук, Лонгрен развернулся и удивленно взглянул на свою королеву. Наоми показалось, что глаза его, налитые кровью, выражают только одно желание – уничтожать. Однако мужчина усмехнулся и сделал глоток вина.

– Решила составить мне компанию? Иди сюда, раздевайся…

Наоми похолодела от мысли, что ей нужно приблизиться к супругу. «Он причинит мне боль, он так любит ее причинять». Девушка неуверенно шагнула вперед.

– Мой король… Прошу простить за то, что потревожила, ваш слуга изволил интересоваться, когда и где вы захотите увидеть рабыню. Ту самую, что выжила. Она наконец пришла в себя.

Лонгрен рассмеялся, заставив Наоми занервничать сильнее, а затем залпом опрокинул в себя остатки алкоголя. Он указал на графин и поманил девушку пальцем. Она все поняла и поспешила наполнить его бокал.

– Бегаешь ко мне с вопросами от слуг? За кого они принимают мою королеву?

Наоми крепче сжала графин, боясь его ненароком обронить. Лонгрен испытующее на нее смотрел.

– Не смей молчать, когда я задаю вопрос.

– Мой король, я подумала, что это может быть важно для вас. Периций сказал, что вы приказывали…

– Я приказывал!

Наоми почувствовала, как сильная рука схватила ее за волосы, и уже в следующее мгновение голова девушки ушла под воду. Лицо сразу же обожгло. Наоми едва успела сделать вдох, прежде чем крепкая хватка Логрена лишила ее возможности вырваться из водного плена. Графин выпал из рук, и вино растеклось в воде, словно свежая кровь. Девушка забилась в панике. Неужели король и впрямь решил ее утопить? Однако уже через пару мгновений мужчина вытащил жену за волосы и оттолкнул в сторону. Наоми соскользнула и сильно ударилась бедром о каменный пол. Из глаз полились слезы, но девушка радовалась, что их не видно из-за стекающих по лицу струек воды. Прическа безнадежно испортилась, а страх только усилился.

Лонгрен, усмехаясь, наблюдал.

– Такого не должно повториться, Наоми. Прекращай выглядеть жалко, а то меня начинает тошнить.

– Прошу прощения, мой король… – подавляя слезы, девушка поспешила подняться на ноги, – такого больше не повторится.

Лонгрен сделал еще глоток.

– Скажи, что рабыня может войти. Лекаря отошли.

– Сюда, мой король?

– Прямо сюда, – строже повторил Лонгрен. Наоми колебалась.

– Я выгляжу неподобающе, мой король… Как могу я показаться перед слугами в таком виде?

Лонгрен отставил бокал и поманил к себе девушку. Наоми подумала, что сейчас ее снова начнут топить или ударят, однако не смогла противиться мужу и опустилась на ступеньки рядом с ним. Лонгрен осторожно распутал ее волосы и вытащил из них заколки. Вымокшие золотистые пряди свободно упали вдоль плеч.

– А теперь засмейся, Наоми, засмейся так, будто я рассказал хорошую шутку. Пусть подумают, что мы просто дурачимся, остальное их волновать не должно.

– Поняла, мой король.

Наоми засмеялась, пытаясь скрыть в дрожащем голосе фальшь, и поспешила к двери. Она не могла отделаться от жуткого чувства и больше всего боялась, что глаза или нелепые движения выдадут ее. Бедро отзывалось болью. «Ничтожество, – думала девушка, – я такое ничтожество». Громко хохоча и вкладывая в этот смех все свое отчаяние, Наоми приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

– Девушка может войти, – весело сообщила она, тут же добавив: – А ты, Периций, свободен. Королю не нужно твое присутствие.

Мисора с опаской взглянула на мужчину. Он отпустил веревку, связывающую ее запястья, и кивнул в сторону королевы.

– Иди, тебя ожидают.

Женщине пришлось повиноваться. Она медленно дошла до купальни, как будто хотела позлить королеву, и в легком недоумении взглянула на ее мокрые волосы. Что за дешевый спектакль? И это-то маска радости? Она вошла в купальню, устремив взгляд в пол: «Я не должна смотреть на короля. Он, наверное, обнажен и сочтет это за дерзость».

Наоми прикрыла дверь и вопросительно взглянула на Лонгрена. Что теперь? Ей нужно уйти или остаться? Одновременно хотелось и того и другого. Было бы прекрасно скрыться от чужих глаз, запереться где-нибудь и дать волю слезам, но нельзя же оставить мужа наедине с этой мерзкой женщиной. Наоми помнила, как та убивала себе подобных – без чувства жалости, будто бы даже получая удовольствие. Теперь рабыня стояла перед ним, склонив голову, но не более. Плечи и спина расправлены, будто безродная что-то из себя представляла. Наоми показалось, что этого недостаточно. Минуту назад она валялась на этом полу, так почему же рабыня не падает ниц? Неужто только ей, королеве, положено унижаться? Отдавшись секундному порыву гневного отчаяния, Наоми толкнула ее.

– На колени! Перед тобой король! Как смеешь ты выказывать дерзость?

Мисора опустилась. Она проделала это спокойно, почти грациозно, чем еще сильнее разозлила девушку.

– Прошу прощения, ваше величество, за мою бестактность…

Лонгрен смерил девушку взглядом. Волосы незнакомки были засаленными, одежда грязной и порванной в нескольких местах, на исхудавших руках виднелись синяки. И тем не менее она казалась красивее стоящей позади Наоми. Что-то невысказанное, резкое и пленительное было в чертах лица. Любой распознал бы в ней чужачку. Смугловатая для севера кожа, необычный, хитрый разрез глаз.

– Подними голову, – приказал король, и девушка повиновалась. – Как твое имя?

– Мисора, ваше величество…

– Кто учил тебя убивать, Мисора?

– Никто.

– Тебе доводилось делать это раньше?

– Да, ваше величество…

– Кого ты убивала?

– Лживых людей и… – она выдержала паузу, терзаясь в сомнениях о том, стоит ли говорить правду, – детей…

Сердце Наоми дрогнуло, она едва не шарахнулась назад. Детей? Эта мерзкая женщина убивала невинных? Стоило подумать об этом – и королеве захотелось бросить ее в костер.

– У тебя была на то веская причина?

– Да, ваше величество.

Лонгрен развернулся, чтобы лучше видеть собеседницу. Мисора наблюдала за движением широких плеч. Короля практически целиком скрывала вода, но он все равно внушал трепет. Женщине казалось, что мужчина красив и ужасен одновременно. Мокрые, слегка вьющиеся пряди спадали вдоль хмурого лица с треугольным, заросшим длинной щетиной подбородком. В карих глазах читалась не то заинтересованность, не то злость. Может, все сразу. Мисоре подумалось, что эти глаза не способны излучать радость. Они принадлежали садисту, человеку, чьи мысли трудно разгадать и от которого ждешь подвоха. Женщина никак не могла представить с ним ту, что стояла позади. Хрупкая, по-детски сложенная Наоми совсем не подходила королю. Не с ее блеклым, фальшиво-горделивым лицом и тонким, не умеющим обольщать голосом. Мисора отчетливо чувствовала запах страха – королева провоняла им.

– Если бы я снова приказал тебе сражаться, ты бы это сделала?

– Да, ваше величество.

– Ты бы убила невинного?

– Если бы такова была ваша воля.

– А если бы я велел тебе не защищаться, а твоему оппоненту тебя убить? Как бы ты тогда действовала?

Мисора молчала, думая, как правильно ответить. Лонгрен усмехнулся.

– Колеблешься?

– Думаю, я защищалась бы, ваше величество. В этом есть смысл, когда уже нечего терять.

Жалкое подобие улыбки мелькнуло на лице мужчины.

– Наоми… Пусть ее отмоют, дадут другую одежду и отправят на кухню. Там как раз не хватает рук.

– Конечно, ваше величество. – Девушка взглянула на рабыню с неприкрытым отвращением и досадой. Она только что призналась в убийствах, а теперь будет помогать слугам? И как Наоми должна есть, зная, что где-то поблизости крутится эта грязная грешница? – Благодари короля. Он сохранил тебе жизнь и отвел угол в замке. Ты будешь обязана ему до конца своих дней.

Мисора наблюдала за тем, как Лонгрен усмехается, как мелкие прозрачные капельки стекают по его шее и торсу. Он повернулся к женщинам спиной и ушел под воду с головой. Наоми велела встать, и Мисора охотно подчинилась.



Глава 10



Светоносцы

Эддут осмотрел дом четыре раза, трижды обошел деревню, но не нашел никаких следов. Собаки вели их до места, где обнаружили трупы, но дальше начинали суетиться, терялись. Возможно, виной тому дожди, шедшие последние дни. Если и были зацепки, теперь их смыло. Мужчине хотелось сыпать проклятиями, но он воздержался от богохульства. Эддут не особо любил деревушки: безбожные места, ни одного храма, только хилые домишки, отведенные под молельни. Невозможно чувствовать себя посланником божьим, когда стены давят, а вечно протекающая крыша криво залатана в пяти местах. Молиться в Арходре – другое дело, но Эддут не был в столице уже больше двух месяцев. Обзаведись он женой, она умерла бы от тоски.

Дорога отнимала большую часть жизни мужчины и тех, кто ему служил. Эддуту казалось, что он был частью Светоносцев всегда, хотя все обстояло иначе. Все они выросли из хилых мальчишек, которых били, которым указывали, что нужно делать и говорить, как двигаться. Но теперь картинка детства смазывалась, превращалась в неясное серое пятно.

Давно они не забредали так далеко на восток. И Эддут с удовольствием не делал бы этого, если б не тот пацан. Относиться к людям, приносящим дурные вести, можно по-разному. Долг велел мужчине вселять в них надежду. Вашу мать убили? Выпотрошили сестру? Не переживайте, Светоносцы придут, и все виновные будут наказаны. В большинстве случаев так и происходило. Убивать магов не слишком трудно, главное – по одному. Приятно лишать их силы, выжигая на груди позорное клеймо. Без магии они не представляют опасности, многие даже охотно соглашаются служить. Маг без силы – удобный раб. А строптивому магу лучше быть мертвым.

Ряды Светоносцев редко пополнялись. Их орден образовался тогда, когда в Льёс обнаружили металл, воздействующий на магов, способный подавлять их. Однако было его мало, и добыча стала настоящим испытанием. Люди редко заходят так далеко на север. Горы покрывал снег, растопить который не смог бы даже самый яркий костер. Там хотелось только одного – умереть. Эддуту понадобилось три года, чтобы вернуться с «красной карой» в достаточном количестве для меча – единственного в своем роде. Многие думали, что он сгинул в холоде, давно вмерз в лед, однако у мужчины были другие планы на жизнь.

– Что будем делать?

Эддут не закончил молитву, когда на пороге возник жующий яблоко Вильсон. Проклятый мужлан, не уважающий чужое личное пространство. Эддут проигнорировал его. Не хватало разборок в святом месте, пусть даже столь убогом. Вильсон ждал, пока командир поднимется. Сочный хруст и чавканье сбивали Эддута с мыслей. Наконец встав, он холодно посмотрел на подчиненного.

– Пришел, чтобы раздражать меня?

– Нет. Староста возмущался, что мы только жрем и бездействуем.

– Так и сказал?

– Возможно, чуть мягче.

Эддут хмыкнул.

– Здесь нечего ловить. Думаю, маг ушел. Либо еще восточнее, либо северней. Придется разделиться.

– Что думаешь насчет метода убийства? Очевидно, не оно было истинной целью.

– Геул пока не дал ответ. Если он или они готовятся к какому-то ритуалу, будем молиться за его провал. Я не хочу знать, какова цель этого извращения.

– Север или восток?

– Восток.

Эддуту не хотелось отправляться туда, но интуиция подсказывала: маг ушел в том направлении.

– Возьми шестерых, через час выдвигаемся.

– Так скоро?

– Разве не ты пришел сообщить о жалобах старосты?

– Я думал, ты разозлишься.

– Я зол. И успокоюсь только тогда, когда решим проблему.

Вильсон посторонился, выпуская Эддута из молельни. Капитан действительно был не в духе: мрачнее самого греха, он почти сливался со слезливым небом.



Глава 11



Лакуда

Дни медленно сменяли ночи. Казалось, время нарочно застопорилось, чтобы терзать. Если сначала боль досаждала, то постепенно Хаара перестала чувствовать ее. Она брела точно во сне, иногда представляя, как всадит нож в глотку каждому из ее похитителей. Колебалась бы она? Нет. Точно не с главным ублюдком. Девушке хотелось, чтобы он умирал подольше, а отходя в мир иной, хорошенько запомнил ее лицо. Наверняка неприятно, когда последнее, что ты видишь в жизни, – твой враг.

К середине пятого дня пути пограничный замок возник на горизонте, отчего Хаара одновременно обрадовалась и напряглась. Это оказалось не самое большое и высокое строение, обнесенное крепостной стеной с широкими воротами, расположенное у реки и с одного края упирающееся в густой лес. Развевающиеся на ветру знамена цвета охры были единственным украшением трех серых, одинаковых по размеру башен.

Лошади ускорились, почувствовав близость дома, сулящего отдых и корм, так что Хааре пришлось быстрее передвигать ногами. От каменного строения веяло угрозой.

«Неужели будет еще хуже? Все думают, что Хизер мертва. Могут ли меня узнать? Что тогда? Убьют сразу? Отдадут на суд королю? А может, помилуют? Не прикончит же меня судьба теперь, когда я наконец решила, что выжила не просто так? Или в этом вся суть издевательства?»

Врата Лакуды открылись, словно хищная пасть, готовая заглотить добычу. Всадники въехали во двор, и как только остановились, Хаара рухнула на разбитые колени. Ей хотелось просто опуститься, однако ноги подкосились так резко, что кости пронзила боль.

– Хэй, что у вас там?

Мужчины спешились, и главный ублюдок дернул за веревку.

– Это подарок Ридесару.

– Мне?

Девушка сморщилась от мысли, что придется встать. В других обстоятельствах она сочла бы свою позу унизительной, но сейчас ей было все равно. Стопы горели, отчаяние тщетно пыталось пробиться сквозь тупое смирение. Хаара подняла голову и без особого интереса осмотрелась. Источник звука обнаружился сразу. Он стоял на каменной лестнице, держа левую руку у пояса, а правой опираясь на незамысловатые перила. Мужчина среднего роста, не молод и не стар. Черноволос, небрит и, как подобает воину, отмечен кровью. Хаара сразу заметила длинный зарубцевавшийся шрам на его шее. Кажется, с их последней встречи мужчина порядком изменился, хотя образ в сознании был далек и расплывчат. Хаара не думала, что может вспомнить, как он выглядел раньше, однако ей казалось, что командующий должен быть выше. Наверное, будучи девчонкой, она все и всех воспринимала в увеличенных масштабах, а теперь мир приобрел нормальные размеры. Мужчина медленно спустился и обошел лошадь, к которой привязали девушку.

– Мой подарок замучен и идет пешком?

– Она буйная, – пояснил главный ублюдок, – и показалась странной. Забрали у нее меч. Шаталась с ним по дорогам. Встань! – Он потянул за веревку, а затем схватил Хаару за плечи и рывком поставил на ноги. Девушка пошатнулась. Ридесар приблизился и смерил ее оценивающим взглядом. Хаара ожидала прочесть в нем презрение, но увидела лишь любопытство и эмоцию, которую не смогла угадать. «Только бы он меня не узнал!» И Ридесар не узнал, несмотря на то что долго всматривался в перепачканное лицо и как будто был готов выпалить всем знакомое имя. Ложная тревога. Слишком много лет прошло.

– Ну… и как тебя зовут?

– Не все ли равно? Ваши люди напали на меня спящую. Трое вооруженных мужчин против одной девушки. Этому их здесь обучают? Наверное, нейтрализовали глобальную угрозу, ведь я выглядела так подозрительно. Больше бы таких ответственных людей, и Ревердас не будет знать горя.

– Тебе задали конкретный вопрос, сука… – Главный ублюдок схватил ее за волосы, но Хаара лишь поджала губы. Сейчас или повезет, или нет. Сделать ставку на воинскую честь – разумно ли это?

Ридесар едва заметно улыбнулся, затем протянул руку. Ублюдок отпустил волосы Хаары, вытащил клинок из ножен и отдал его командующему. «Сейчас ударит», – подумала девушка и уже мысленно прокляла себя за непослушный язык. Ридесар сжал рукоять, пристально смотря Хааре в глаза, затем перерезал веревку на запястьях. Девушка охнула от внезапной свободы, сморщилась и опустила взгляд. Как же больно! На руках остались багровые полосы. Онемевшие пальцы едва гнулись.

Ублюдок удивился, что командующий не наказал нахалку, но спорить не решился и протянул руку, чтобы забрать клинок. Резкий взмах – и лезвие прилетело ему в глотку. Кровь хлынула на руку Ридесара, и несколько капель брызнули на Хаару. От неожиданности девушка вскрикнула, а затем стиснула зубы, стыдясь собственной трусости. Пару секунд она не находила сил оторвать взгляда от зрелища, пока не почувствовала привычную тошноту.

Глаза ублюдка вылупились, он попятился, нелепо схватившись за горло, отчаянно захрипел и свалился на землю. Столько времени Хаара представляла эту сцену – и вот она воплотилась в жизнь. Главный мучитель сдыхал, пусть и не от ее руки. Командующий на него даже не посмотрел. Он протянул Хааре ладонь. Девушка почувствовала себя неуютно. Сир Ридесар… его имя было на слуху у многих, и оценить мужчину за несколько минут знакомства оказалось трудно. Вид крови отрезвил принцессу. Страх за собственную жизнь все-таки вырвался наружу. То, что ее не убили сразу, еще не значит, что не убьют вовсе. И почему командующий прикончил ублюдка? Из-за ее слов? Неужто проявление благородства? Нет, не может быть… Хаара уже не верила в его существование.

На лице Ридесара застыло равнодушие. Сколько человек нужно убить, прежде чем это перестанет беспокоить? Хаара не могла вообразить, что, отняв жизнь, отреагирует подобным образом. А для командующего проще, чем в кошку плюнуть. Стараясь не показать страха, девушка подала слабую дрожащую руку.

– Пойдем. – Ридесар шагнул к лестнице, увлекая Хаару за собой, а на ходу бросил оставшимся: – Приберитесь тут.

Дозорные сразу зашевелились, решив не испытывать терпение командира. Сцена молниеносной казни произвела на них должное впечатление. Хаара подавила приступ тошноты и взглянула в сторону Седриуса. На его лице читался неподдельный ужас. Затем ее взгляд скользнул по Нору, стоящему среди остальных скакунов. «Куда они денут моего коня?»

Ридесар молча провел Хаару по лестнице, затем по сети мрачных и однотипных на вид коридоров. Принцесса едва переставляла ноги, благо командир не торопился. Его понимание пробудило в девушке некую приязнь. Может, удастся разрешить конфликт благополучно? Худшее осталось позади? Коридоры окутывал холод, несмотря на то что на улице палило солнце. Замок продувал сквозняк, и Хаара поежилась от ледяного каменного пола. Она пыталась вспомнить, как попала сюда в первый раз. Память смешала все события, но, кажется, мрачная атмосфера, пыль и прохлада были постоянными атрибутами Лакуды. Складывалось впечатление, будто дозорные живут в тюрьме.

Хаара ожидала чего угодно: от камеры допросов, неволящей решетки до какой-нибудь относительно уютной комнаты, но Ридесар проводил ее в купальню. Перед девушкой открылось крохотное пространство, в котором не нашлось даже ширмы. У дальней стены стояла длинная низкая лавочка. Полумрак, сырость. Мужчина указал девушке на бочки с водой и кусок неказистого темного мыла, которым пользовались все обитатели замка.

– Холодная, но другой нет. Умойся. Выглядишь отвратительно.

– Благодарю.

Мужчина вышел из комнаты. Хаара услышала, как он запер дверь, вздохнула и осмотрелась. Окно слишком маленькое – не выбраться. Да и куда бы она бежала сейчас, если бы могла? Снаружи высокий забор. Через него не перебраться. И сил уже нет, каждую клеточку тела ломит.

Хаара сняла перепачканную одежду, брезгливо откинула ее и залезла в ледяную бочку. Тело сразу же покрылось мурашками, и она дернулась. Неприятно, но это лучшее, что ей предоставили. Хаара пыталась отмыться быстро, но в волосах застряло много мусора, кровь на разбитых коленях запеклась вместе с грязью, так что пришлось отрывать корочки. Из глаз снова катились слезы. Вода обжигала открывшиеся раны. Хаара не понимала, отчего плачет: от жалости к себе или счастья, что пытка почти завершилась.

Кое-как отмывшись, она прополоскала одежду, с трудом облачилась в нее и стала ждать. Рубашка и брюки прилипли к озябшему телу. Девушку знобило. Так хотелось к костру… или укутаться в сухое. Что будет, если она простынет? Умрет жалкой смертью?

Мужчина вскоре вернулся и вошел без стука. Хаара даже не удивилась. Он бросил ей полотенце и сменную одежду, великоватую, но держащуюся, если затянуть потуже ремень. Хаара вытерлась и быстро переоделась. Стало гораздо легче. Признательность лишь укрепилась, но она не знала, стоит ли нарушать молчание и благодарить.

Ридесар провел ее в небольшую залу, усадил за один из длинных столов и предложил скромный, но сытный обед: кусок вареной говядины и ломоть хлеба. В пути Хаару морили голодом, какие-то объедки перепадали через раз, и организм уже истосковался по нормальной пище. Девушка склонилась над тарелкой, едва не уронив туда мокрые волосы, и с жадностью уплела все, что ей дали. Ридесар уселся напротив, поставил два кубка и наполнил их вином из темного графина.

– Пьешь?

– Нет.

– Так… как тебя зовут? Мы попробуем начать знакомство заново. Как видишь, я постарался создать условия, чтобы ты не чувствовала себя пленницей. Откуда ты взялась? И почему привлекла внимание моих подчиненных?

Девушка помедлила с ответом, как-то дико смотря на мужчину, прожевывая мясо и пытаясь подобрать нужные слова.

– Хаара. Я помощница лекаря, ехала из Архорда. Сейчас самый сезон собирать травы. Запасы за зиму истощились. Ваши люди напали в лесу, пока я прилегла отдохнуть. Вы же не поверили, что я действительно вызвала подозрения?

– Помощница лекаря, значит… путешествующая с мечом.

– Как-то же надо обороняться. На дорогах, как видите, опасно, а я была одна.

– Я взглянул на вещицу, пока ты мылась. На ней нет печати столицы, стало быть… меч выкован где-то в другом месте. Видишь ли, я внимателен к деталям, в отличие от моих подчиненных. И мне хотелось бы, чтобы ты говорила правду.

Хаара внимательно разглядывала мужчину, пытаясь прочесть на его лице хоть какие-то эмоции. Но Ридесар оставался недосягаем. Нужно осторожнее подбирать слова. Прежде девушка не оказывалась в ситуациях, где нужно искусно лгать.

– Меч действительно был сделан не в Архорде, я ведь этого и не утверждала. Его привез мне отец из какой-то деревни, пока ездил к дальней родне.

– Кем был твой отец?

– Горшечником.

– А кто научил тебя владеть оружием?

– Никто. Я наблюдала в столице за сражениями, иногда тренировалась на чучелах. Мечом овладеть сложно, особенно девушке. Я не так уж хорошо с ним обращаюсь.

Мужчина понимающе кивнул.

– Значит… помощница лекаря, которая плохо обращается с мечом, решила поехать за травами, зная, что на дорогах опасно. И часто ты так делаешь, Хаара?

– Обычно я не уезжаю одна, однако в Архорд пришла странная лихорадка, и господину пришлось остаться. Сир Ридесар, я слышала о вас раньше… кое-кто в столице говорил, что вы честный и благородный воин.

– Кое-кто в столице хорошо врал.

– Так слухи о вас лживы?

– В большинстве случаев, – мужчина сделал глоток вина.

Хаара попыталась улыбнуться, чтобы не выдать беспокойства. Она плохо помнила этого человека, но лелеяла надежду снискать его расположение. Пока что он не сделал ничего, что могло бы ей навредить, но расслабляться в его присутствии девушка не собиралась.

– Вы бы описали себя как-то иначе?

– Пожалуй.

– Удивите меня.

Мужчина отставил кубок в сторону и некоторое время пристально смотрел принцессе в лицо. Хаара напряглась. Слишком в открытую ее рассматривали.

– Твои черты кажутся мне знакомыми.

– Уверяю, мы не встречались, хотя если вы бывали в столице, то не исключено, что я однажды могла пройти мимо.

– Сомневаюсь, что в моей памяти остался бы образ девушки, некогда случайно прошедшей мимо.

– Вы уклонились от вопроса. Как бы вы себя описали? – чувствуя опасность, Хаара попыталась сменить тему.

– Я достаточно жесток, раз дожил до сорока. Могу убить и женщину, и ребенка, и старика, если к этому принудят обстоятельства. – Ридесар смотрел Хааре в глаза, пытаясь разглядеть ужас или недоверие, но девушка осталась бесстрастна. – Мне все равно, кого убивать. И я не очень люблю слушать оправдания. Ты же хорошо рассмотрела ту маленькую казнь?

Хаара вспомнила, с какой легкостью командующий вспорол глотку подчиненному, и согласно кивнула.

– Это было заслуженно, мне следует вас поблагодарить. Но при всем уважении… вы прикончили ублюдка быстро – это милосердие, а не жестокость, если человек виноват.

– А ты лично предпочла бы его пытать?

Хаара задумалась. Да, ей хотелось. Но хотеть и делать – разные вещи.

– Возможно.

– Возможно?

– Да, я предпочла бы пытать.

– Любопытно.

Воцарилась недолгая пауза.

– Я благодарна вам за оказанное гостеприимство, но что теперь? Я смогу вернуться домой?

– Разумеется. Как только ответишь на последний вопрос.

Хаара облегченно выдохнула. Слава Геулу, ее не собираются держать в плену.

– Можно ли прикладывать смесь серого мха, караги и цветка плакуна к кровоточащей ране?

Принцесса задержала дыхание. Серьезно? Он решил проверить ее? Нет, быть не может… Хаара напрягла мозг, вспоминая книги, которые читала еще во дворце.

– Да, можно. Серый мох помогает предотвратить заражение, а карага останавливает кровь. Цветок плакун… он снимает боль.

– Верно. Вот только сок караги и цветка плакуна в сочетании образуют яд, быстро проникающий в кровь, вызывающий галлюцинации и судороги у раненого. Поэтому их не смешивают. Надеюсь, отдохнув, ты вспомнишь, кем являешься на самом деле, и будешь больше расположена к разговору. Я не люблю ложь, и очень не хотелось бы выспрашивать столь простые вещи по-другому.



Глава 12



Право на свободу

– Отдохнула? – Ридесар показался на пороге крохотной, скромно обставленной комнаты. Он по обыкновению зашел без стука и прикрыл за собой дверь. Сапоги шаркнули о каменный пол. Хаара, стоявшая в то время у окна и наблюдавшая за внутренним двором, обернулась. Отдохнула, как же… Ее так просто уличили во лжи, а придумать новую, чтобы командующий не задал провокационных вопросов, оказалось непростой задачей. Что случится, если Ридесар вновь поймет, что Хаара обманывает? Проверять не хотелось.

Спальня, в которой она находилась, немногим отличалась от других комнат в Лакуде. Четыре серые стены, безвкусный, совершенно безликий интерьер: односпальная кровать, застеленная темным шерстяным пледом, небольшой круглый стол, на котором лежали нераспечатанные письма и огарок свечи; под задвинутым железным стулом валялась пара старых сапог, а напротив стоял маленький, потемневший от времени комод. Судя по всему, комната принадлежала самому командующему, и девушка решила воздержаться от сладких снов на его ложе. Хотя предложение об отдыхе было заманчивым, Хаара знала, что не сомкнет глаз. Она внимательно присмотрелась к мужчине, что не был красавцем, но и особого отвращения не вызывал. Яркий шрам на шее притягивал взгляд, и девушка решила при удобном случае осведомиться об этом. Когда Ридесар успел его получить? Видела ли она этот шрам раньше, когда приезжала сюда с отцом? Или мужчина заработал его годами позже?

– Спасибо, не жалуюсь.

– Я думал, ты спишь.

– Не могу здесь спать. Послушайте, сир, я очень благодарна за все, что вы сделали, но мне нужно вернуться…

– Куда же?

Девушка задумалась, не решившись бездумно выпаливать ответ. Мужчина остановился в метре от нее, и Хаара насторожилась. Он снова пристально глядел, и от этого взора хотелось спрятаться. Внутри нарастало тревожное чувство.

– Я заложница в этой башне, сир?

– Ты здесь гостья.

– Гостья может уйти когда пожелает?

– Нет.

– Но разве таковы законы гостеприимства?

Ридесар лукаво прищурился.

– Ты слишком напряжена. Разве тебя что-то беспокоит? Кто-то обижает?

– Я чувствую себя в безопасности со столь благородным воином, но мне хочется домой, не обессудьте.

– Ты замужем?

– Нет, сир.

– Значит, тебе не к кому возвращаться. Идем, – он протянул ей загорелую мозолистую руку, – я покажу то, что тебе понравится.

Хаару предложение ввело в замешательство, но любопытство вынудило согласиться. «Чего он добивается? – недоумевала девушка, протягивая ладонь, – что хочет получить? Думает о выкупе? Или пытается соблазнить? А может, он меня узнал? Нет, невероятно… Это какая-то игра?»

Рука Ридесара оказалась шершавой, и Хаара слегка поежилась. Ее собственная кожа успела огрубеть, но не настолько. Мужчина вывел девушку из комнаты и провел по узкому, полнящемуся тенями коридору к лестнице. Принцесса озиралась по сторонам, стараясь делать это незаметно, и оценивала обстановку для возможного побега. Они миновали ступени, а оказавшись на первом этаже, вышли во двор. Хаара отметила, что построена башня немудрено.

– Здесь тренируются мои подчиненные, – похвастался мужчина, указав Хааре на небольшую огороженную площадку. – Чтобы достойно выполнять работу, воин не должен лениться, не должен забывать о том, как выглядит оружие и как его нужно применять. И главное, с какой целью. Даже в мирное время льется кровь. Известно ли тебе, Хаара, что каждый человек, хоть раз взявший в руки оружие, проклят?