Дмитрий Глуховский
Кормление тайских сомиков
— А обязательно надо? — заикнулся Президент.
— Обязательно, — сухо ответил Премьер.
— Я просто от предыдущей командировки не отойду еще никак, — пожаловался Президент. — Адский джет-лэг. Такая огромная страна у нас, столько этих часовых поясов… Хоть возьми их и отмени к черту. Летаю, летаю, летаю… Иногда вот, знаешь… Проснусь ночью и не могу понять, где же я. Дома? В отеле? В самолете? В каком городе?
Премьер полуофициально кивнул и не таясь посмотрел на часы, по-борцовски мужественно надетые на правое запястье. Брегет уже звонил обед, а Президент все разводил нюни.
— Так надо, — сжато объяснил Премьер. — Я тоже в мою бытность тобой этим занимался. Все делают это.
— Я сначала думал, это чтобы мне лучше владения узнать, — поделился Президент. — Ну, познакомиться с поданными там. Вникнуть в местные проблемы. Ведь Краснодар — одно, а Красноярск — как бы другое… А потом смотрю — ведь вся-то страна, сука, одинаковая: везде дороги пустые, коробки пятиэтажные, везде губернаторы окопались в бывших райкомах, везде гаишники стоят и честь отдают…
— Ну так она такая и есть, — согласился Премьер. — Ничего. Не развлекаться ездишь.
— А смысл какой? — умоляюще улыбнулся Президент. — И ведь опять этот маскарад: то врачебный халат напяливать, то бронежилет, то строительную каску… Зачем? Может, я бы больше полезных дел сделал, если бы сидел себе в Кремле, работал с бумагами, а?
— Послушай! — Премьер нетерпеливо взмахнул рукой. — Я тебе и раньше это говорил, да ты, видно, мимо ушей пропустил. Президент в нашей большой стране — это не должность. Это сакральный сан. Ты сейчас помазанник божий. Избранник небес. Священный символ. Понимаешь? А с бумагами я сам поработаю, к чему тебе руки марать…
— Ну да… Но летать-то столько зачем? — уныло спросил Президент. — У меня тут вот у сына день рождения, а меня в Хабаровск отправляют… Как назло…
Премьер утомленно вздохнул и подошел к распятой на бескрайней стене своего кабинета карте Родины. Взял со стола гербовый лазерный целеуказатель и почикал им страну.
— Видишь, какая она здоровая? — со смесью раздражения и восторга сказал он.
— А то…
— Самая большая страна в мире, между прочим, — сообщил Премьер.
— Да я как бы…
— Будь на нашем месте хоть англичане, хоть французы, хоть американцы — давно бы уже развалилось все к едрене фене, — уверенно заявил Премьер. — Они привыкли потому что: распределение власти, вы-ыборы, прости господи, федерализм… У нас попробуй введи такое! Сразу всю страну спиздят. Попилят — и по офшорам!
— Ну а что же тогда Россию вместе держит? — кажется, впервые задумался Президент. — Как единое целое?
— Нашу Родину, — отчеканил Премьер, — удерживает единым целым только ощущение, что наша Родина является единым целым.
— То есть?
— А вот так. Пока есть у народа ощущение, что Владивосток и Владикавказ — одна страна, так и будет. Как пропадет это ощущение — все, хапай и беги.
— Но летать-то столько зачем?! — взмолился Президент.
— Да затем, — с неудовольствием объяснил Премьер. — Что на тебе вся страна и держится! Представь так: Родина наша скроена из тысячи лоскутов. Но нить, которой эти лоскуты были сшиты воедино, старая и гниет. И твой Ил-96 — как бы игла, в ушко которой продета новая нитка, суровая. Где садишься — там прокол, туда стежок. Дальше летишь — новый стежок. Так страну вместе и стягиваешь, чтобы не расползлась. Все понял?
— Понял, — на всякий случай сказал Президент. — Но как?
— Со временем и это поймешь, — пообещал Премьер. — Все, иди, чемодан собирай.
* * *
Величавый Президентский Ил-96, распластав свои лебединые крылья, заходил на посадку на уютно устроившийся в окруженье мшистых сопок аэропорт. Тень от лайнера стлалась по зеленой земле, небесным благословением прикасаясь к лоскутным наделам местных пейзан, к серой паутинке дорог, к спичечному коробку аэровокзала…
Спустившись с облаков, Президент готовился сойти в противоположность рая — в Хабаровск.
Борт Номер Один, зловеще поскрипывая новыми технологиями, шмякнул резиной шасси о шершавый бетон взлетки, шумно встопорщил закрылки, загудел, хватаясь за густой воздух, и остановился.
Президент выглянул в окошко.
У аэровокзала выстроилась шеренга солидных черных катафалков: местные феодалы примчались на поклон к своему прибывшему из далекой столицы суверену. Сотрудники ФСО пока еще как-то сдерживали их энтузиазм в рамках приличия, но волна чиновного ликования грозила вот-вот перехлестнуть через парапет оцепления.
Президент поежился и полез переодевать походное поло с крокодильчиком на строгий черный костюм и черную водолазку, подобранные стилистами специально для этой поездки.
В Хабаровске система ротации власти работала исправно: здесь государственные чиновники и братва циклически сменяли друг друга, обеспечивая постоянный приток в государственный аппарат людей со свежим мышлением и незамыленным взглядом. Одна беда: в вопросах лайфстайла вкусы у здешней элиты были гангстерскими, и даже Президент, посещая этот удивительный край, должен был выглядеть как настоящий пацан.
К трапу подкатил бронированный пульман без номеров — свой, родной, из Москвы привезенный, — и Президент, неискренне, без души расцеловавшись с губернатором и прочими авторитетами, юркнул в уютный полумрак салона. Пульман заурчал и покатил по пустым улицам мимо отдающих честь гаишников в бывший Хабаровский райком партии, ныне превращенный в губернаторский бастион.
— Для такой огромной страны, как наша, Интернет имеет неизмеримое значение, — говорил Президент, отчаянно вцепившись в свой второй Айпэд.
Рассевшиеся вкруг дубового стола суровые хабаровские чиновники согласно хмурили обветренные лица и неловко подражали своему суверену, тыча в собственные Айпэды — первые, конечно, дабы не нарушать субординации, — натруженными заскорузлыми пальцами. На экране Президентского Айпэда ползли вниз какие-то обличающие графики; экраны прочих были пусты и черны. Из местных феодалов мало кто понимал, к чему нужна эта диковинная штуковина, но ходили упорные слухи, что она подобно талисману защищает своего обладателя от Президентского гнева и от увольнения. И еще ей хорошо было бить клопов.
— В том числе и в вопросах повышения эффективности деятельности власти, — оглядывал вассалов Президент — справа налево.
Словно подсолнухи, поворачивающие головки вслед за лучами солнца, чиновники отрывали взгляд от своих талисманов, чутко угадывая, когда Президентские очи коснутся их, и покорными взглядами встречали его глаза, податливо принимая пронзительный Президентский взор. Но, как только взгляд Его миновал их и двигался далее, набрякшие было феодалы переставали держать головку и бессильно опадали в свои кресла.
— Нам как воздух необходима модернизация, внедрение инновационного мышления! — заклинал Президент, снова оживляя своим взором собрание големов — на сей раз по часовой стрелке.
И феодалы просыпались, дергались, кивали, со всем соглашаясь, будто и вправду понимали, о чем речь.
— Интернетизация власти поможет сделать ее более открытой, прозрачной, поможет бороться с коррупцией! — обещал Президент.
Феодалы переглядывались многозначительно.
— Только так мы сможем построить новую, современную, сильную Россию! — читал с Айпэда Президент.
С выражением читал.
А потом вдруг оторвался на секунду — и подсмотрел исподлобья: а что делают собравшиеся, когда он не буравит их взором? Понимают ли, о чем он?
Глаза у собравшихся были как оловянные пуговицы на старых шинелях. В них нельзя было проникнуть, их нельзя было прочесть. За их мутной ороговевшей поверхностью ничего не было, ничего: олово и олово.
И как-то кольнуло Президента: а вдруг им неинтересно?
— Именно поэтому мы решили выделить на улучшение коммуникационной инфраструктуры края и интернетизацию аппарата бюджет в восемьсот миллионов рублей, — закончил Президент.
И тут пуговицы разом вспыхнули и засияли, будто начищенные суровым сукном, будто отражая лучи яркого майского солнца на параде!
Президент торжествующе улыбнулся: сумел-таки достучаться до их мозолистых сердец! Прав Премьер, есть в этих перелетах смысл! А ведь можно, можно из этой страны сделать еще современное государство! Можно еще и догнать, и перегнать, а?!
Он отложил свой Айпэд и боевито хрустнул пальцами.
И десятки заскорузлых пальцев эхом хрустнули вслед.
* * *
Десять часов в небесах — и вот под крылами Ил-96 простерся бездонный Сочи, заколдованный город.
Город от природы хмурый, жадный и к веселью не склонный — но от обычной нашей безальтернативности предложенный в качестве столицы Олимпиады и теперь силами всего могучего государства расфуфыриваемый, подготавливаемый к своей священной миссии, к растерзанию Международным олимпийским комитетом и миллионами любителей спорта.
Можно было бы сравнить Сочи со стеснительной греческой девушкой, которую прихорашивают, собираясь принести в жертву Минотавру… Но точнее будет сказать, что Сочи — как угрюмый кобель из женской колонии, которую тюремное начальство пытается накрасить кой-как, чтобы подложить проверяющему из Москвы. Можно замазать морщины и шрамы, но вот характер — поди замажь!
Сочинский аэропорт — стеклянный, зеркальный, будто из воздуха сотканный, — дышал, жил. На летном поле — самолеты свиты: служебный с пульманом, передовой с журналистами; поодаль видны силуэты отжатых охраной на запасную полосу рейсовых лайнеров вроде бы даже западных авиакомпаний.
По краям поля громоздились колонны черных катафалков, то тут, то там разбавленных ярко-красными спорткарами: ничего не поделать, Юг; темперамент у местных феодалов иногда берет верх над чувством меры. А потом, и в этом крае ротация власти осуществляется по знакомому принципу. С пониманием надо относиться к тому, что иной авторитет не успеет сразу остепениться, по призыву Родины надевая на лацкан тесного пиджака значок с триколором. Ну, погоняет еще и депутатом на «Феррари» по колдобинам родной станицы по старой памяти, ну, проломит из обретенного чувства превосходства над человеками пару-другую черепов верной битой… Все это и понятно, и простительно.
Подали трап, подъехал пульман, поднесли хлеб-соль модельные казачки в истовых кокошниках.
— А добро пожаловать в наш суперсовременный, имени князя Потемкина сочинский аэропорт! — радушно улыбнулся загорелый губернатор, поблескивая черноморским солнцем, отраженным от итальянских темных очков.
Президент кивнул, изучая здание аэровокзала, айсбергом высящееся над головами встречающих. За зеркалящими его стеклами бурлила жизнь: силуэты деловых людей в костюмах и с чемоданами trolley сновали взад-вперед, спеша на посадку или с энтузиазмом посещая магазины duty free.
— А аэропорт уже введен в эксплуатацию! По мнению Европейской ассоциации гражданской авиации, наш аэропорт — самый…
Бронированный пульман распахнул двери, маня Президента в свое ласковое нутро, и тот нехотя поддался… А так слушал бы еще и слушал.
Поехали по пустым улицам смотреть Олимпийские объекты — похожие на Дрезден после бомбардировки развороченные гектары истерзанной плоти сочинской земли, в которых жадными опарышами возились бульдозеры, то ли что-то раскапывая, то ли, наоборот, стремясь поскорей заровнять разрытое.
Построено ничего не было, но загорелый и в дорогих итальянских очках директор корпорации «Олимп» глядел на открытые раны Сочи с оптимизмом, словно через его волшебные очки ему было видно многое, сокрытое от глаз смертных.
— Вот, — обводил он рукой, допустим, срытый холм, — тут у нас стадион на двадцать тысяч мест. Стеклянная крыша может открываться и закрываться, имитируя движение листков росянки… Архитектор — лауреат Притцкеровской премии… Вдохновение черпал в родной природе… Камбоджийской. А это — площадка для керлинга. Самая протяженная в мире!
Бодро возились синие муравьишки в котлованах, ритмично работала строительная техника, и казалось: так-то трудились бы в советские годы — точно б построили коммунизм к наступлению нового века.
А потом — у иллюзорной лыжной трассы, проходящей через пока реальный микрорайон, — через тройное кольцо ФСО вдруг метнулась к Президенту бабка, прокладывая через обсевших суверена феодалов путь авоськой с помидорами. Фэсэошники вскинули «Стечкины», Президент зажмурился, телевидение стыдливо отвернуло камеры…
— Голубь ты наш! — запричитала вдруг бабуся вместо того, чтобы взорваться. — Спасибо, приехал! А то ведь эти дармоеды без тебя ничегошеньки тут не делали!
Губернатор сжал было кольцо, особым движением брови приказывая ассистенту занести бабульку в расстрельные списки, но Президент вдруг рассмеялся добродушно.
— Для того и летаем! — сказал он.
Открылось ему: есть, есть тайный и святой смысл в нескончаемых перелетах. Нет, не показывать всяким там Бжезинским, что мы бдим, что рановато еще разевать роток на нашу половину шахматной доски, и не намекать вежливо китайским соседям, что в ближайший срок Сибирь мы им отдать не сможем.
А смысл в том, что лихорадочная эта круговерть перелетов, переездов, инспекций, примерок разных костюмов и масок — то врачебного халата, то футбольной формы, то летчицкого шлема, — есть непрекращающийся подзавод пружины, заставляющий всю Россию тикать и работать, на манер знаменитых часов в Детском мире.
Сюда прилетит Президент — здесь закопошатся. То дорогу починят, то в детсаду ребятишек умоют, то боевиков заарестуют в подарок Белому царю.
Туда обратит свой взор — и там сразу извечная дрема сменяется вдруг лихорадочной деятельностью: в больницу привезут томограф, в микрорайоне нет-нет, да и дадут горячую, а на завод вдруг поступит госзаказ на десятисантиметровые болты к приемникам «Глонасс»…
Где Президент — там и жизнь. К чему прикоснется тень его лайнера, там распускаются цветы и колосятся хлеба. Там и бюджеты свежей кровью пускаются, бурля, в дряблые и забитые бляшками сосуды местной власти, давая той молодость и силу и даря через свое чудесное присутствие и ей, корявой, тленной, умение делать чудеса.
Где Президент давно не был, там гибель и запустение, пыль и прах.
Молитесь, чтобы прилетел он к вам. Ибо только тем спасетесь.
Губернатор тоже засмеялся — не угодливо, а от души: отлегло.
— Кстати! — непринужденно ввернул он. — На завершение строительства олимпийских объектов нам понадобятся дополнительные вливания… Думаю, тридцати миллиардов рублей должно хватить.
Президент кивнул: легко! и подмигнул губернатору. Подмигнул ли тот в ответ, было не разглядеть через солнцезащитные итальянские очки. Но Президенту на миг показалось: сквозь коричневое стекло холодно блеснуло олово.
Да нет, просто почудилось!
* * *
— А я ведь понял, для чего летать! — объявил Президент, вытягиваясь в низеньком кресле для посетителей.
— Да ну? — настороженно отозвался Премьер из-за своего стола. — И для чего?
— Да чтобы феодалы видели: я действительно существую. Я не просто картинка в телике! Аз есмь, так сказать, и в случае чего могу навешать. Прилечу — и зашебуршат сразу! А если не метаться так вот хаотически по стране, забалуют ведь. Тут надо именно что наскоком брать. Р-раз! И в Оймякон. Не ждали, суки? Р-раз — и в Каменец-Подольск!
— Это на Украине, — поправил Премьер. — Хотя им тоже расслабляться не стоит.
— Ну так что? Правильно я понял? — голос Президента звенел мальчишеской радостью.
— Правильно, правильно, — рассеянно ответил Премьер, расслабленно улыбаясь. — Вот и думай так. Ну ладно, давай, мне еще с бумагами поработать надо.
* * *
— Ну, куда там у нас дальше? — бодро спросил Президент.
— Кемерово, — сверился с графиком первый пилот.
— А что в программе? — поинтересовался Президент у шефа протокола.
— Совещание у губернатора. Потом инспекция шахты. Надо будет одеться в шахтерский костюм для телекамер. Проверить условия труда работяг. Потом обсудить проблемы отрасли и подумать насчет финансирования…
— Разберемся и подумаем! — потер руки Президент.
Его переполняла кипучая энергия; будто электрический ток через члены шло вибрирующее ощущение всемогущества. Хотелось жить и творить. Президент откинулся сначала в кресле и смежил было веки, но спать не получалось. Он пружиной вскочил с места, походил взад-вперед, а потом двинулся через каюты челяди к самолетной кабине.
Командир судна обернулся к нему удивленно.
— Слушай, — Президент помялся немного. — А можно мне это… На место второго пилота, а? Вдруг приспичило — взаправду, без телекамер…
С высоты птичьего полета одинокая взлетка Кемеровского аэропорта напоминала лаконичностью форм милицейскую дубинку «Аргумент-1» — такую с уголочком, чтобы эффективнее в голову бить.
И уже с этой высоты хорошо были видны ряды черных катафалков местных феодалов, подобострастно сбившихся у самого летного поля в предвкушении сошествия суверена.
— Кормление тайских сомиков, — буркнул себе под нос командир.
— Что? — рассеянно спросил Президент.
— Да… Ездили вот в Таиланд с женой. Там есть такое развлечение: выходишь из гостиницы вечером на пирс с остатками ужина, садишься и бросаешь жрачку в воду, — стеснительно объяснил летчик. — И вода просто вскипает: на халяву приплывает такое количество рыбы тамошней, сомиков, что и воды уже не видно. Все этими сомиками кишит… С рукой отхватить могут, даром что декоративные. А закончится жрачка — они словно чувствуют. Р-раз — и пусто. Ни души, сука. И вода прозра-ачная такая… На десять метров вниз дно видно.
Президент внимательно посмотрел на командира, потом задумчиво оглядел летное поле… Нахмурился.
— У нас топлива сколько?
— Полшарика облететь хватит, — улыбнулся летчик. — Мы всегда как в последний раз готовимся… Ну, если завтра война и все такое.
— В Кемерово садиться не будем, — вдруг распорядился Президент. — Поворачиваем.
— Куда? — испугался командир.
— Земле говори, в Москву летим. А сами — в Сочи.
— Зачем в Сочи? Мы ведь уже были там…
— Хочу в воду поглядеть, — усмехнулся Президент.
* * *
Садиться пришлось по приборам.
Борт Номер Один неуверенно соскочил с неба на бетон взлетно-посадочной полосы, покатился по выщербленному покрытию и затих наконец неподалеку от здания аэровокзала.
Громадная стеклянная глыба была темна и казалась совершенно заброшенной. Угрожающе вздымаясь над приткнувшимся к зашитому рукаву телетрапа самолету, она и теперь представала айсбергом, но черным, ночным, опасным — тем, что раздавил «Титаник».
— Тут нет никого… — зябко озираясь, вымолвил командир борта. — Трап даже не подали…
— Давай аварийные! — решительно приказал Президент. — Я спускаюсь.
Съехав на попе вниз по оранжевой надувной горке, он отряхнулся и оглядел аэропорт. В отдалении виднелись фюзеляжи «Эйрбасов» с логотипами Люфтганзы — но почему-то распиленные пополам.
Больше глазу и зацепиться было не за что. Словно Президент был и не Президент никакой, а маленькая слепая девочка из романа Стивена Кинга «Лангольеры», которая вместе с другими пассажирами застрявшего между прошлым и настоящим самолета приземлилась в мертвом аэропорту, который вместе со всей Землей, оставшейся в мертвом отшелушившемся прошлом, вот-вот будет сожран легионами чудовищ, уничтожающих отжившую свое материю… Хорошая книжка. Президента даже озноб пробрал: вдруг чудовища-лангольеры и вправду сейчас появятся, чтобы пожрать мир? Он бы на их месте тоже начал с Сочи…
И тут внутри черных зеркал аэровокзала мелькнул огонек.
Президент в голос запел «Марсельезу», чтобы не страшно было, и зашагал на свет. Вслед запоздало заскользили по трапу заспанные фэсэошники, завертели головами — но тщетно. Президент уже растворился во мраке.
Призрачный огонь манил его, играл с ним: то пропадал, то появлялся вновь. Стараясь не упускать свет из виду, Президент нашел в стеклянном монолите одну дверь, нажал на ручку — та осталась у него в ладони. Отыскал другую — она оказалась попросту нарисованной на стене. Третья дверь была вроде бы совсем настоящей, но не открывалась нипочем. Тогда Президент нашарил на земле ржавую арматурину и с размаху, словно Копье Судьбы, метнул ее в слепое стекло.
По стене прошла удивленная волна, раздался певучий всплеск, и вдруг огромное зеркальное полотно взорвалось, стало стеклянным песком и осыпалось к ногам Президента, обнажая бетонную утробу, каркасы лестниц и ребра перекрытий.
Но огонек оказался всамделишным: на втором этаже и вправду что-то горело. Возможно, там были люди! Они-то и ответят Президенту за все.
Он вскарабкался по шаткой лестнице и почти бегом бросился вперед. Под ногами шуршала цементная труха и иногда деликатно причмокивали кучки кала, серые стены были исписаны безграмотной матерщиной и грустно дудел несвежий сквозняк, пойманный когда-то в этот стеклянный лабиринт и теперь обреченный скитаться в нем вечно.
Что же за огонь?
Может, это не люди вовсе? Призраки? Нечисть? Несчастные души тех, кого попросили переехать в другое место, потому что по их месту жительства нужно было строить самую протяженную в мире трассу для керлинга?
И наконец огонек приблизился довольно, чтобы Президент смог его рассмотреть. В огромном пустом зале с видом на заброшенное летное поле горел костер. Вокруг него сгрудились согбенные фигуры… Негромко слышалось заупокойное пение на незнакомом языке, и кровь от него холодило. Рядом с костром возвышался невысокий курган, черт знает из чего сложенный.
Президент поначалу сбился с шага, но потом набрался решимости и снова двинулся вперед. Будь то джинны, или охрана «Олимпа», или караванщики, занесенные сюда вихрями времени из средневекового Магриба, или губернатор со свитой — надо было разобраться с этим со всем.
— Человек! — вскочил со своего места один из сидящих. — Там человек!
— Человек! Человек идет! — подхватили остальные.
Людоеды? Президент остановился и в некотором сомнении даже сделал шаг назад.
— Нет! Подождите! Постойте! — сразу заголосили собравшиеся у костра. — Заберите нас отсюда!
И такое неподдельное отчаяние звучало в их крике, что Президент вернулся. От сидевших выступил вперед странный человек: внешностью он очень походил бы на закопченного киргизского чернорабочего, если б не строгий черный костюм, надетый прямо на голое тело. Так же выглядели и другие собравшиеся; впрочем, кому-то не хватало брюк, а другим — пиджаков.
Курган, высившийся рядом с костром, оказался сваленными в кучу пустыми чемоданами trolley.
— Вы кто такие? — остолбенел Президент.
И узнал: перед ним те самые люди, что сновали деловито во время давешнего визита за стеклами аэропорта, изображая его жизнь. Для этого их привезли специально из Таджикистана, обещав покормить и заплатить, как только роль будет сыграна.
С тех пор организаторов они больше не видели, а потому не знали, закончена уже их работа или еще нет. Выхода из мертвого аэропорта они найти не умели. Днем старательно бегали туда-сюда с чемоданами, ночью ловили крыс и грелись у костра… Именно за эту покорность судьбе русские рабовладельцы и любят таджиков.
— Не знаете, уважаемый, работа закончилась уже? Мы можем домой ехать? — нерешительно спросил таджикский парламентер.
— Можете, — севшим голосом ответил Президент. — Сим дарую вам волю.
* * *
— Докладывай!
Начальник Контрольного управления — человек надежный, свой, чуть ли не вырезанный из личного Президентского ребра, — неловко молчал.
— Что там в Хабаровске?! Что со средствами из государственного бюджета?!
— Н-ну… Что со средствами из государственного бюджета?.. — глуповато улыбаясь, повторил начальник.
— Да! Освоены?!
— Освоены, — улыбнулся Начальник.
— А где результаты интернетизации органов власти?!
— Да! Где? — поддакнул Начальник.
— А деньги, которые мы перечисляли в Воркуту?!
— В Воркуту?..
— Неужели просто расхитили?
— Расхитили?!
— Почему я должен все это проверять сам?!
— Почему сам?..
— Ты для чего на это место поставлен, а?! Ты контролировать их поставлен! — перебивая силящегося поучаствовать в разговоре Начальника, зачастил Президент. — А ты что делаешь? Может, ты в сговоре с ними, а?! Ты глаза-то не отводи, когда я с тобой разговариваю! В глаза мне смотри, я сказал!
Тот послушно поднял взгляд.
Неживой. Оловянный.
* * *
— Ты представляешь?! Аэропорт брошен сразу, как я улетел! Таджиков там этих забыли несчастных, не потрудились даже их выпустить! На Олимпийских объектах — ни души… Я оттуда — в самолет и в Кемерово. Прилетел на сутки позже плана… Пусто! Сел в «Ниву», проехал по городу… Такое впечатление, что немцы только что отбомбились… Дороги разбиты… Пробки… Ни единого постового ДПС… Какие-то дебилы в лицо Нокией тычут, на ютьюб снимают… Беспредел! Ну, я в самолет и в Хабаровск хотел…
Возмущенно размахивая руками, Президент расхаживал по премьерскому кабинету. Он уже совершенно очевидно закипел, но Премьер отчего-то не собирался помогать ему выпустить пар, смотрел на него с прохладцей, отстраненно.
— Контрольное управление ничего не контролирует! Но ничего, я сам тогда… Сейчас вот прикажу в Находку… Потом в Калининград… Потом — в Тикси… Потом — в Питер…
— Хватит! — резко оборвал его Премьер. — Да что ты как баба?
— Что… Почему? — ошарашенно обернулся к нему Президент.
— Не сможешь ты всю страну проверить! Я тебе же говорил — посмотри, какая она! — Премьер ткнул в страну пальцем. — Она же гигантская! Пока летать будешь, в Москве олигархи cто раз сговорятся!
— Так ведь… Без ручного управления… Оно все… Все, понимаешь? Нет разве? — произнес Президент.
Премьер глубоко вздохнул, беря себя в руки, и потом — уже спокойно, мягко ответил:
— Не так. Не совсем так.
— Так зачем же летать тогда? — спросил Президент опустошенно.
— Так просто не объяснишь… — помолчав, промолвил Премьер. — Слышал про кормление тайских сомиков?
— Ну… Слышал.
— Сомики эти — дикие и безмозглые рыбины. Но если регулярно их подкармливать, по графику выходить на пирс… В общем, даже они в тебе хозяина признают. Так и у нас…
— Погоди-погоди… Погоди… Это что же… Все эти нацпроекты… Олимпиада… Строительство дорог…
— Программа вооружений… Доступное жилье… Нанотехнологии… — продолжил за него Премьер.
— И нанотехнологии?.. — жалобно спросил Президент.
— В особенности — нанотехнологии! — подчеркнул Премьер. — Все это — кормление тайских сомиков. По графику, понял? Чтобы не расплылись кто куда. График этот не ты устанавливал, и не тебе его сбивать!
— Ну хорошо… Ну допустим… Их в чем интерес, я понимаю… Но нам-то что? Нам-то их зачем кормить?
— Нам тоже интересно, — улыбнулся Премьер. — Ты иди, отдыхай. Потом как-нибудь сам поймешь. А мне пока с бумагами поработать надо.
Президент покорно кивнул, глядя в его оловянные глаза, и понуро побрел к выходу. На пороге он застыл, оглянулся на титаническую карту Родины, пришпиленную к стене, и пробормотал:
— Какая же она, сука, огромная… Была бы у нас маленькая страна, как Бенилюкс какой-нибудь… Тогда вот можно было бы порядок в ней навести… А так… Прям сбежать хочется, — совсем уже неслышно сказал он сам себе.
И тут его осенило.
* * *
— Быть тут иннограду, и имя ему — «Сколково»!
Нанотехнологический камень лег в ямку, и Президент принялся засыпать его бесплодным глинистым грунтом.
— Только высокие технологии! — шепотом обещал Президент своему Айпэду. — Никаких налогов… Небоскребы… Западные компании — все к нам… Все лучшие умы страны… Мира! Остановим утечку мозгов… Идеальный инвестиционный климат… Никаких административных барьеров! Сам все, лично! Никому не доверю… Можно даже границы сделать, пограничников поставить… Визы… Ни один из этих обормотов не въедет… Можно даже и валюту свою… «Инно»… Ничего, что небольшая… Монако вон тоже… Зато порядок можно будет… Европейцы еще позавидуют… Американцы позавидуют еще, будут из своего Купертино к нам мотаться за опытом…
Наконец нанотехнологический камень был окончательно погребен, и Президент, радостно улыбаясь, подошел к журналистской фаланге, будто копьями ощетинившейся длинными микрофонами-удочками.
— Мы еще и догоним, и перегоним! — пообещал телевизионщикам Президент. — Вот увидите!
— А скажите… — робко и явно вне регламента мекнул корреспондент Огурцов. — А какова примерная стоимость сооружения иннограда «Сколково»?
— Ну, — развел руками Президент. — Это еще надо будет посчитать! Но скупиться на такой проект нельзя. Престиж страны на карте!
И глаза его задорно блеснули.
Оловом.