Олегу Ефремову

Мы из породы битых, но живучих,Мы помним все, нам память дорога.Я говорю как мхатовский лазутчик,Заброшенный в Таганку — в тыл врага.Теперь в обнимку, как боксеры в клинче,И я, когда-то мхатовский студент,Олегу Николаевичу нынчеДокладываю данные развед…Что на Таганке той толпа нахальная,У кассы давятся — Гоморр, Содом! —Цыганки с картами, дорога дальняя,И снова строится казенный дом.При всех делах таганцы с вами схожи,Хотя, конечно, разницу найдешь:Спектаклям МХАТа рукоплещут ложи,А мы, без ложной скромности, без лож.В свой полувек Олег на век моложе —Вторая жизнь взамен семи смертей,Из-за того, что есть в театре ложиТы можешь смело приглашать гостей.Артисты мажутся французским тончиком —С последних ярусов и то видать!А на Таганке той — партер с балкончиком,И гримы не на что им покупать.Таганцы ваших авторов хватают,И тоже научились брать нутром,У них гурьбой Булгакова играют,И Пушкина — опять же впятером.Шагают роты в выкладке на марше,Двум ротным — ордена за марш-бросок!Всего на десять лет Любимов старше,Плюс «Десять дней…» — но разве это срок?!Гадали разное — года в гаданиях:Мол, доиграются — и грянет гром.К тому ж кирпичики на новых зданияхНапоминают всем казенный дом.Ломали, как когда-то Галлилея,Предсказывали крах — прием не нов,Но оба добрались до юбилеяИ дожили до важных орденов.В истории искать примеры надо —Был на Руси такой же человек,Он щит прибил к воротам ЦареградаИ звался тоже, кажется, Олег…Семь лет назад ты въехал в двери МХАТа,Влетел на белом княжеском коне.Ты сталь сварил, теперь все ждут проката —И изнутри, конечно, и извне.На мхатовскую мельницу налилиРасплав горячий — это удалось.Чуть было «Чайке» крылья не спалили,Но слава богу, славой обошлось.Во многом совпадают интересы:В Таганке пьют за старый Новый год,В обоих коллективах «мерседесы»,Вот только «Чайки» нам недостает.А на Таганке, там возня повальная,Перед гастролями она бурлит —Им предстоит в Париж дорога дальняя,Но «Птица синяя» не предстоит.Здесь режиссер в актере умирает,Но — вот вам парадокс и перегиб:Абдулов Сева — Севу каждый знает —В Ефремове чуть было не погиб.Нет, право, мы похожи, даже в споре,Живем и против правды не грешим:Я тоже чуть не умер в режиссереИ, кстати, с удовольствием большим…Идут во МХАТ актеры, и едва лиЗатем, что больше платят за труды.Но дай Бог счастья тем, кто на бульваре,Где чище стали Чистые пруды!Тоскуй, Олег, в минуты дорогиеПо вечно и доподлинно живым!Все понимают эту ностальгиюПо бывшим современникам твоим.Волхвы пророчили концы печальные:Мол, змеи в черепе коня живут…А мне вот кажется, дороги дальние,Глядишь, когда-нибудь и совпадут.Ученые, конечно, не наврали.Но ведь страна искусств — страна чудес,Развитье здесь идет не по спирали,И вкривь и вкось, вразрез, наперерез.Затихла брань, но временны поблажки,Светла Адмиралтейская игла.Таганка, МХАТ идут в одной упряжке,И общая телега тяжела.Мы — пара тварей с Ноева Ковчега,Два полушарья мы одной коры.Не надо в академики Олега!Бросайте дружно черные шары!И с той поры, как люди слезли с веток,Сей день — один из главных. Можно встатьИ тост поднять за десять пятилеток —За сто на два, за два по двадцать пять!

x x x

{М. Барышникову}

Схвати судьбу за горло, словно посох,И па-де-де-держись все гала кряду!Я въеду в Невский на твоих колесах,А ты — пешком пройдешь по Ленинграду.

1978 год

Попытка самоубийства

Подшит крахмальный подворотничокИ наглухо застегнут китель серый —И вот легли на спусковой крючокБескровные фаланги офицера.Пора! Кто знает время сей поры?Но вот она воистину близка:О, как недолог жест от кобурыДо выбритого начисто виска!Движение закончилось, и сдулоС назначенной мишени волосок —С улыбкой Смерть уставилась из дулаНа аккуратно выбритый висок.Виднелась сбоку поднятая бровь,А рядом что-то билось и дрожало —В виске еще не пущенная кровьПульсировала, то есть возражала.И перед тем как ринуться посметьОт уха в мозг, наискосок к затылку, —Вдруг загляделась пристальная СмертьНа жалкую взбесившуюся жилку…Промедлила она — и прогадала:Теперь обратно в кобуру ложись!Так Смерть впервые близко увидалаС рожденья ненавидимую Жизнь.

x x x

Много во мне маминого,Папино — сокрыто,Я из века каменного,Из палеолита.Но по многим отзывам —Я умный и не злой,То есть, в веке бронзовомСтою одной ногой.Наше племя ропщет, смеяВслух ругать порядки.В первобытном обществе яВижу недостатки.Просто вопиющие! —Довлеют и грозят,Далеко идущие —На тыщу лет назад.Собралась, умывшись чисто,Во поле элита.Думали, как выйти из то-Го палеолита.Под кустами ирисаВсе передрались.Не договорилися,А так и разбрелись.Завели старейшины, аНам они примеры, —По две, по три женщины, поДве, по три пещеры.Жены крепко запертыНа цепи да замки,А на крайнем ЗападеОткрыты бардаки.Перед соплеменниками,Вовсе не стесняясь,Бродят люди с вениками,Матерно ругаясь,Дрянь в огонь из бака льют,Надыбали уют,Ухают и крякают,Хихикают и пьют.Между поколениямиСсоры возникают,ЖертвоприношениямиЗлоупотребляют.Ходишь — озираешьсяИ ловишь каждый взгляд.Малость зазеваешься —Уже тебя едят.Люди понимающиеЕздят на горбатых,На горбу катающиеГрезят о зарплатах.Счастливы горбатые,По тропочкам несясь.Бедные, богатые —У них, а не у нас.Продали подряд все сразуПлеменам соседним,Воинов гноят образо-Ваньем этим средним,От повальной грамотыТе начали орать.Поглядели мамонтыИ стали вымирать.Дети все с царапинамиИ одеты куце,Топорами папинымиДень и ночь секутся.Скоро эра кончится —Набалуетесь всласть!В будущее хочется?Да как туда попасть?!Колдуны пророчили, деБудет все попозже…За камнями — очереди,За костями — тоже.От былой от вольностиДавно простыл и след:Хвать тебя за волосы! —И глядь — тебя и нет.Притворились добренькими,Многих прочь услалиИ пещеры коврикамиПышными устлали.Мы стоим, нас трое, нам —Бутылку коньяку…Тишь в благоустроенномИ каменном веку.Встреться мне, молю я исто,Во поле, элита!Забери ты меня из то-Го палеолита.Ведь по многим отзывам —Я умный и не злой,То есть, в веке бронзовомСтою одной ногой.

x x x

Пародии делает он под тебя,О будущем бредя, о прошлом скорбя,Журит по хорошему, вроде, любя,С улыбкой поет непременно,А кажется будто поет — под себя —И делает одновременно.Про росы, про плесы, про медкупоросы,Там — осыпи, осы, мороз и торосы,И сосны, и СОСы, и соски, и косы,Усы, эскимосы и злостные боссы.А в Подольске — раздолье:Ив Монтан он — и только!Есть ведь и горькая доля,А есть горькая долька.Тогда его зритель ПодольскийВозлюбит зимою и летом,А вот полуостров наш КольскийВесьма потеряет на этом.Настолько он весь романтичный,Что нечего и пародировать,Но он мне в душе симпатичен,Я б смог его перефразировать.Нет свободной минуты и, кстати,Спать не может он не от кошмаров,Потому что он все время тратитНа подсчеты моих гонораров.

Песня Гогера-Могера для спектакля «Турандот или Конгресс обелителей»

Прохода нет от этих начитанных болванов:Куда ни плюнь — доценту на шляпу попадешь!Позвать бы пару опытных шамановИ напустить на умников падеж!Что за дела — не в моде благородство?!И вместо нас — нормальных, от сохи, —Теперь нахально рвутся в руководствоТе, кто умеют сочинять стихи.На нашу власть — то плачу я, то ржу:Что может дать она? — По носу даст вам!Доверьте мне — я поруковожуЗапутавшимся нашим государством.Кошмарный сон я видел: что без научных знанийНе соблазнишь красоток — ни девочек, ни дам!Но я и пары ломаных юаней —За эти иксы, игреки не дам.Недавно мы с одним до ветра вышлиИ чуть потолковали у стены, —Так у него был полон рот кровищиИ интегралов — полные штаны.С такими — далеко ли до беды?!Ведь из-за них мы с вами чахнем в смоге.Отдайте мне ослабшие бразды —Я натяну, не будь я Гогер-Могер!И он нам будет нужен — придушенный очкарик:Такое нам сварганит — врагам наступит крах!Пинг-понг один придумал, — хрупкий шарик…Орешек крепкий в опытных руках!Искореним любые искривленьяПутем повальной чистки и мытья!А перевоспитанье — исправленье —Без наших крепких рук — галиматья.Я так решил: он мой — текущий век,Хоть режьте меня, ешьте и вяжите!Я, Гогер-Могер, — вольный человек,И вы меня, ребята, поддержите!Не надо нам прироста — нам нужно уменьшенье,Нам перенаселенье — как гиря на горбе.Все это зло идет от женя-шеня:Ядреный корень! Знаю по себе.Сметем на свалки груды лишних знаний —Метлой по деревням и городам!За тридцать штук серебряных юанейЯ Ньютона с Конфуцием продам.Я тоже не вахлак, не дурачок —Цитаты знаю я от всех напастей.И я устрою вам такой «скачок»,Как только доберусь до высшей власти!

x x x

Новые левые — мальчики бравыеС красными флагами буйной оравою,Чем вас так манят серпы да молоты?Может, подкурены вы и подколоты?!Слушаю полубезумных ораторов:«Экспроприация экспроприаторов…»Вижу портреты над клубами пара —Мао, Дзержинский и Че Гевара.Не [разобраться], где левые, правые…Знаю, что власть — это дело кровавое.Что же, [валяйте] затычками в дырках,Вам бы полгодика, только в Бутырках!Не суетитесь, мадам переводчица,[Я не спою], мне сегодня не хочется!И не надеюсь, что я переспорю их,Могу подарить лишь учебник истории.

x x x

Другу моему Михаилу Шемякину

Открытые двериБольниц, жандармерий —Предельно натянута нить, —Французские бесы —Большие балбесы,Но тоже умеют кружить.Я где-то точно наследил, —Последствия предвижу:Меня сегодня бес водилПо городу Парижу,Канючил: \"Выпей-ка бокал!Послушай-ка гитары!\" —Таскал по русским кабакам,Где — венгры да болгары.Я рвался на природу, в лес,Хотел в траву и в воду, —Но это был — французский бес:Он не любил природу.Мы — как сбежали из тюрьмы, —Веди куда угодно, —Пьянели и трезвели мыВсегда поочередно.И бес водил, и пели мы,И плакали свободно.А друг мой — гений всех времен,Безумец и повеса, —Когда бывал в сознанье он —Седлал хромого беса.Трезвея, он вставал под душ,Изничтожая вялость, —И бесу наших русских душСгубить не удавалось.А то, что друг мой сотворил, —От бога, не от беса, —Он крупного помола был,Крутого был замеса.Его снутри не провернешьНи острым, ни тяжелым,Хотя он огорожен сплошьВраждебным частоколом.Пить — наши пьяные умыСчитали делом кровным, —Чего наговорили мыИ правым и виновным!Нить порвалась — и понеслась, —Спасайте наши шкуры!Больницы плакали по нас,А также префектуры.Мы лезли к бесу в кабалу,С гранатами — под танки, —Блестели слезы на полу,А в них тускнели франки.Цыгане пели нам про шальИ скрипками качали —Вливали в нас тоску-печаль, —По горло в нас печали.Уж влага из ушей лилась —Все чушь, глупее чуши, —Но скрипки снова эту мразьЗаталкивали в души.Армян в браслетах и серьгахИкрой кормили где-то,А друг мой в черных сапогах —Стрелял из пистолета.Набрякли жилы, и в кровиОбразовались сгустки, —И бес, сидевший визави,Хихикал по-французски.Все в этой жизни — суета, —Плевать на префектуры!Мой друг подписывал счетаИ раздавал купюры.Распахнуты двериБольниц, жандармерий —Предельно натянута нить, —Французские бесы —Такие балбесы! —Но тоже умеют кружить.

Осторожно! Гризли!

Михаилу Шемякину с огромной любовью и пониманием.

Однажды я, накушавшись от пуза,Дурной и красный, словно из «парилки»,По кабакам в беспамятстве кружа,Очнулся на коленях у француза —Я из его тарелки ел без вилкиИ тем француза резал без ножа.Кричал я: «Друг! За что боролись?!» — ОнНе разделял со мной моих сомнений.Он был напуган, смят и потрясен,И пробовал прогнать меня с коленей.Не тут-то было! Я сидел надежно,Обняв его за тоненькую шею,Смяв оба его лацкана в руке,Шептал ему: \"Ах! Как неосторожно!Тебе б зарыться, спрятаться в траншею,А ты рискуешь в русском кабаке!\"Он тушевался, а его женаПрошла легко сквозь все перипетии:\"Знакомство с нами свел сам Сатана,Но — добрый, ибо родом из России\".Француз страдал от недопониманья,Взывал ко всем: к жене, к официантам, —Жизнь для него пошла наоборот.Цыгане висли, скрипками шаманя,И вымогали мзду не по талантам,А я совал рагу французу в рот.И я вопил: \"Отец мой имярек —Герой, а я тут с падалью якшаюсь!\"И восемьдесят девять человекКивали в такт, со мною соглашаясь.Калигулу ли, Канта ли, Катулла,Пикассо ли — кого еще не знаю,Европа-сука тычет невпопад.[Меня] куда бы пьянка ни метнула,Я свой Санкт-Петербург не променяюНа вкупе все, хоть он и Ленинград.В мне одному немую тишинуЯ убежал до ужаса тверезый.Навеки потеряв свою жену,В углу сидел француз, роняя слезы.Я ощутил намеренье благое —Сварганить крылья из цыганской шали,Крылатым стать и недоступным стать.Мои друзья — пьянющие изгоиМеня хватали за руки, мешали,Никто не знал, что я умел летать.Через Pegeaut я прыгнул на FaubourgИ приобрел повторное звучанье:На ноте «до» завыл Санкт-Петербург,А это означало «До свиданья».Мне б по моим мечтам — в каменоломню:Так много сил, что все перетаскаю, —Таскал в России — грыжа подтвердит.Да знали б вы, что я совсем не помню,Кого я бью по пьянке и ласкаю,И что плевать хотел на Interdite.Да! Я рисую, трачу и кучу!Я даже чуть избыл привычку к лени.Я потому французский не учу,Чтоб мне не сели на колени.

Конец «Охоты на волков», или Охота с вертолетов

Михаилу Шемякину

Словно бритва рассвет полоснул по глазам,Отворились курки, как волшебный сезам,Появились стрелки, на помине легки, —И взлетели стрекозы с протухшей реки,И потеха пошла — в две руки, в две руки!Вы легли на живот и убрали клыки.Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,Чуял волчие ямы подушками лап;Тот, кого даже пуля догнать не могла б, —Тоже в страхе взопрел и прилег — и ослаб.Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал, —Зря мы любим ее, однолюбы.Вот у смерти — красивый широкий оскалИ здоровые, крепкие зубы.Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу —Псам еще не намылены холки!Но — на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,К небесам удивленные морды задрав:Либо с неба возмездье на нас пролилось,Либо света конец — и в мозгах перекос, —Только били нас в рост из железных стрекоз.Кровью вымокли мы под свинцовым дождем —И смирились, решив: все равно не уйдем!Животами горячими плавили снег.Эту бойню затеял не Бог — человек:Улетающим — влет, убегающим — в бег…Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,В равной сваре — за нами удача.Волки мы — хороша наша волчая жизнь,Вы собаки — и смерть вам собачья!Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу,Чтобы в корне пресечь кривотолки.Но — на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!К лесу — там хоть немногих из вас сберегу!К лесу, волки, — труднее убить на бегу!Уносите же ноги, спасайте щенков!Я мечусь на глазах полупьяных стрелковИ скликаю заблудшие души волков.Те, кто жив, затаились на том берегу.Что могу я один? Ничего не могу!Отказали глаза, притупилось чутье…Где вы, волки, былое лесное зверье,Где же ты, желтоглазое племя мое?!…Я живу, но теперь окружают меняЗвери, волчих не знавшие кличей, —Это псы, отдаленная наша родня,Мы их раньше считали добычей.Улыбаюсь я волчей ухмылкой врагу,Обнажаю гнилые осколки.Но — на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!

Белый вальс

Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов!Сердца стучали на три счета вместо двух.К тому же дамы приглашали кавалеровНа белый вальс традиционный — и захватывало дух.Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам,Давно решился пригласить ее одну, —Но вечно надо отлучаться по делам —Спешить на помощь, собираться на войну.И вот, все ближе, все реальней становясь,Она, к которой подойти намеревался,Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс, —И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса.Ты внешне спокоен средь шумного бала,Но тень за тобою тебя выдавала —Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей.И бережно держа, и бешено кружа,Ты мог бы провести ее по лезвию ножа, —Не стой же ты руки сложа, сам не свой и — ничей!Если петь без души — вылетает из уст белый звук.Если строки ритмичны без рифмы, тогда говорят: белый стих.Если все цвета радуги снова сложить — будет свет, белый свет.Если все в мире вальсы сольются в один — будет вальс, белый вальс.Был белый вальс — конец сомненьям маловеровИ завершенье юных снов, забав, утех, —Сегодня дамы приглашали кавалеров —Не потому, не потому, что мало храбрости у тех.Возведены на время бала в званье дам,И кружит головы нам вальс, как в старину.Партнерам скоро отлучаться по делам —Спешить на помощь, собираться на войну.Белее снега белый вальс, кружись, кружись,Чтоб снегопад подольше не прервался!Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь, —И ты был бел — белее стен, белее вальса.Ты внешне спокоен средь шумного бала,Но тень за тобою тебя выдавала —Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей.И бережно держа, и бешено кружа,Ты мог бы провести ее по лезвию ножа, —Не стой же ты руки сложа, сам не свой и — ничей!Если петь без души — вылетает из уст белый звук.Если строки ритмичны без рифмы, тогда говорят: белый стих.Если все цвета радуги снова сложить — будет свет, белый свет.Если все в мире вальсы сольются в один — будет вальс, белый вальс.Где б ни был бал — в лицее, в Доме офицеров,В дворцовой зале, в школе — как тебе везло, —В России дамы приглашали кавалеровВо все века на белый вальс, и было все белым-бело.Потупя взоры, не смотря по сторонам,Через отчаянье, молчанье, тишинуСпешили женщины прийти на помощь нам, —Их бальный зал — величиной во всю страну.Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез, —Припомни этот белый зал — и улыбнешься.Век будут ждать тебя — и с моря и с небес —И пригласят на белый вальс, когда вернешься.Ты внешне спокоен средь шумного бала,Но тень за тобою тебя выдавала —Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей.И бережно держа, и бешено кружа,Ты мог бы провести ее по лезвию ножа, —Не стой же ты руки сложа, сам не свой и — ничей!Если петь без души — вылетает из уст белый звук.Если строки ритмичны без рифмы, тогда говорят: белый стих.Если все цвета радуги снова сложить — будет свет, белый свет.Если все в мире вальсы сольются в один — будет вальс, белый вальс.

x x x

Давайте я спою вам в подражанье рок-н-роллу,Глухим и хриплым тембром из-за плохой иглы,Пластиночкой на ребрах, в оформленьи невеселом,Какими торговали пацаны из-под полы.Ну, например, о лете, — которого не будет,Ну, например, о доме, — что быстро догорел,Ну, например, о брате, — которого осудят,О мальчике, которому — расстрел!Сидят больные легкие в грудной и тесной клетке.Рентгеновские снимки — смерть на черно-белом фоне.Разбалтывают пленочки о трудной пятилеткеИ продлевают жизнь себе, вертясь на патефоне.

Запись в книге почетных гостей ледового дворца Северодонецка

Не чопорно и не по-светски —По человечески меняВстречали в СеверодонецкеСемнадцать раз в четыре дня.

Ю. Яковлеву к 50-летию

Москва. Театр Вахтангова. От Таганки.Любимцу публики, рампы, руля.Желаем дома, в лесу и в загранкеУдач, оптимизма, добра и рубля.Юрий Любимов и его команда.Ты ровно десять пятилеток в драке,В бою за роли, время и блага.Все Яковлевы — вечно забияки:Еще в войну повелевали «ЯКи»И истребляли в воздухе врага!Дела их — двояки и трояки,Якшаться с ними славно и дружить.Актеры — Яки, самолеты — «ЯКи»,И в Азии быки — все те же яки…Виват всем ЯКам — до ста лет им жить!Желаем с честью выйти из виража и пьянки,И пусть тебя минует беда, хула, молва…Як-50, желают тебе друзья с ТаганкиСчастливого полета, как «ЯКу-42»!

1979 год

x x x

В белье плотной вязки,В шапчонке неброской,Под буркою бати —Опять шерстяной —Я не на Аляске,Я не с эскимоской, —Лежу я в кроватиС холодной женой.Идет моей НадеВ плетеной рогоже,В фуфайке веселой,В китайском плаще,И в этом нарядеОна мне дорожеЛюбой полуголой,А голой — вообще!Не нашел сатана денька,Все зимы ему мало! —Нет, напакостил в праздник точь-в-точь!..Не тяни же ты, Наденька,На себя одеялоВ новогоднюю ночь!Тьфу в нас, недоенных,Чего мы гундосим!Соседу навесить —Согреться чуток?В центральных районахВ квартирах — плюс восемь,На кухне — плюс десять,Палас — как каток.Сожгем мы в духовкеВенгерские стульяИ финское креслоС арабским столом!Где надо — мы ловки:Все прем к себе в улья,А тут, интересно,Пойдем напролом?Вдруг умы наши сонныеПосетила идея:Десять — это же с водкой полста!Наливай же граненые,Да давай побыстрее!..Вот теперь красота!

x x x

Слева бесы, справа бесы,Нет! По новой мне налей!Эти — с нар, а те — из кресел:Не поймешь, какие злей.И куда, в какие дали,На какой еще маршрутНас с тобою эти вралиПо этапу поведут!Ну, а нам что остается?Дескать — горе не беда?Пей, дружище, если пьется,Все пустыми невода.Что искать нам в этой жизни?Править к пристани какой?Ну-ка, солнце, ярче брызни!Со святыми упокой…

Лекция о международном положении прочитанная человеком, посаженным на 15 суток за мелкое хулиганство, своим сокамерникам

Я вам, ребяты, на мозги не капаю,Но вот он — перегиб и парадокс:Ковой-то выбирают римским папою —Ковой-то запирают в тесный бокс.Там все места — блатные расхватали иПришипились, надеясь на авось, —Тем временем во всей честной ИталииНа папу кандидата не нашлось.Жаль, на меня не вовремя накинули аркан, —Я б засосал стакан — и в Ватикан!Церковники хлебальники разинули,Замешкался маленько Ватикан, —Мы тут им папу римского подкинули —Из наших, из поляков, из славян.Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.Когда б ты знала, жизнь мою губя,Что я бы мог бы выйти в папы римские, —А в мамы взять — естественно, тебя!Жаль на меня не вовремя накинули аркан, —Я б засосал стакан — и в Ватикан!При власти, при деньгах ли, при короне ли —Судьба людей швыряет как котят.Но как мы место шаха проворонили?!Нам этого потомки не простят!Шах расписался в полном неумении —Вот тут его возьми и замени!Где взять? У нас любой второй в Туркмении —Аятолла и даже Хомейни.Всю жизнь мою в ворота бью рогами, как баран, —А мне бы взять Коран — и в Тегеран!В Америке ли, в Азии, в Европе ли —Тот нездоров, а этот вдруг умрет…Вот место Голды Меир мы прохлопали, —А там — на четверть бывший наш народ.Плывут у нас по Волге ли, по Каме лиТаланты — все при шпаге, при плаще, —Руслан Халилов, мой сосед по камере, —Там Мао делать нечего вообще!

x x x

Меня опять ударило в озноб,Грохочет сердце, словно в бочке камень.Во мне живет мохнатый злобный жлобС мозолистыми цепкими руками.Когда мою заметив маету,Друзья бормочут: «Скоро загуляет», —Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!Он кислород вместо меня хватает.Он не двойник и не второе \"я\",Все объясненья выглядят дурацки, —Он плоть и кровь — дурная кровь моя —Такое не приснится и Стругацким.Он ждет, когда закончу свой виток,Моей рукою выведет он строчку, —И стану я расчетлив и жестокИ всех продам — гуртом и в одиночку.Я оправданья вовсе не ищу, —Пусть жизнь уходит, ускользает, тает.Но я себе мгновенья не прощу,Когда меня он вдруг одолевает.Но я собрал еще остаток сил,Теперь его не вывезет кривая:Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —Пусть жрет, пусть сдохнет — я перехитрил.

x x x

Мой черный человек в костюме сером!..Он был министром, домуправом, офицером,Как злобный клоун он менял личиныИ бил под дых, внезапно, без причины.И, улыбаясь, мне ломали крылья,Мой хрип порой похожим был на вой,И я немел от боли и бессильяИ лишь шептал: «Спасибо, что живой».Я суеверен был, искал приметы,Что мол, пройдет, терпи, все ерунда…Я даже прорывался в кабинетыИ зарекался: «Больше — никогда!»Вокруг меня кликуши голосили:\"В Париж мотает, словно мы в Тюмень, —Пора такого выгнать из России!Давно пора, — видать, начальству лень\".Судачили про дачу и зарплату:Мол, денег прорва, по ночам кую.Я все отдам — берите без доплатыТрехкомнатную камеру мою.И мне давали добрые советы,Чуть свысока похлопав по плечу,Мои друзья — известные поэты:Не стоит рифмовать «кричу — торчу».И лопнула во мне терпенья жила —И я со смертью перешел на ты,Она давно возле меня кружила,Побаивалась только хрипоты.Я от суда скрываться не намерен:Коль призовут — отвечу на вопрос.Я до секунд всю жизнь свою измерилИ худо-бедно, но тащил свой воз.Но знаю я, что лживо, а что свято, —Я это понял все-таки давно.Мой путь один, всего один, ребята, —Мне выбора, по счастью, не дано.

x x x

Я никогда не верил в миражи,В грядущий рай не ладил чемодана —Учителей сожрало море лжиИ выплюнуло возле Магадана.Но свысока глазея на невежд,От них я отличался очень мало —Занозы не оставил Будапешт,А Прага сердце мне не разорвала.А мы шумели в жизни и на сцене:Мы путаники, мальчики пока!Но скоро нас заметят и оценят.Эй! Против кто?Намнем ему бока!Но мы умели чувствовать опасностьЗадолго до начала холодов,С бесстыдством шлюхи приходила ясностьИ души запирала на засов.И нас хотя расстрелы не косили,Но жили мы, поднять не смея глаз, —Мы тоже дети страшных лет России,Безвременье вливало водку в нас.

x x x

А мы живем в мертвящей пустоте —Попробуй надави, так брызнет гноем…И страх мертвящий заглушаем воем —И вечно первые, и люди, что в хвосте.И обязательное жертвоприношенье,Отцами нашими воспетое не раз,Печать поставило на наше поколенье,Лишило разума, и памяти, и глаз.И запах крови, многих веселя…

x x x

Мне скулы от досады сводит:Мне кажется который год,Что там, где я, — там жизнь проходит,А там, где нет меня, — идет!А дальше — больше, каждый день яСтал слышать злые голоса:— Где ты — там только наважденье,Где нет тебя — все чудеса!Ты только ждешь и догоняешь,Врешь и боишься не успеть,Смеешься меньше ты и, знаешь,Ты стал разучиваться петь!Как дым твои ресурсы тают,И сам швыряешь все подряд.Зачем? Где ты — там не летают,А там, где нет тебя, — парят.Я верю крику, вою, лаю,Но все-таки, друзей любя,Дразнить врагов я не кончаю,С собой в побеге от себя.Живу, не ожидая чуда,Но пухнут жилы от стыда —Я каждый раз хочу отсюдаСбежать куда-нибудь туда.Хоть все пропой, протарабань я,Хоть всем хоть голым покажись,Пустое все: здесь — прозябанье,А где-то там — такая жизнь!Фартило мне, Земля вертелась,И взявши пары три белья,Я шасть — и там! Но вмиг хотелосьНазад, откуда прибыл я.

x x x

Я верю в нашу общую звезду,Хотя давно за нею не следим мы:Наш поезд с рельс сходил на всем ходу —Мы все же оставались невредимы.Бил самосвал машину нашу в лоб,Но знали мы, что ищем и обрящем, —И мы ни разу не сходили в гроб,Где нет надежды всем в него сходящим.Катастрофы, паденья, — но между —Мы взлетали туда, где тепло…Просто ты не теряла надежду,Мне же — с верою очень везло.Да и теперь, когда вдвоем летим,Пускай на ненадежных самолетах, —Нам гасят свет и создают интим,Нам и мотор поет на низких нотах.Бывали «ТУ» и «ИЛы», «ЯКи», «АН»…Я верил, что в Париже, БарнаулеМы сядем, — если ж рухнем в океан,Двоих не съесть и голубой акуле!Все мы смертны — и люди смеются:Не дождутся и нас города!Я же знал: все кругом разобьются,Мы ж с тобой — ни за что никогда.Мне кажется такое по плечу —Что смертным не под силу столько прыти! —Что налету тебя я подхвачу,И вместе мы спланируем в Таити.И если заболеет кто из насКакой-нибудь болезнею смертельной,Она уйдет, — хоть искрами из глаз,Хоть стонами и рвотою похмельной.Пусть в районе Мэзона-ЛаффитаУпадет злополучный «Скайлаб»И судьба всех обманет — финита, —Нас она обмануть не смогла б!

Через десять лет

Еще бы — не бояться мне полетов,Когда начальник мой Е. Б. Изотов,Жалея вроде, колет как игла.\"Эх, — говорит, — бедняга!У них и то в ЧикагоТри дня назад авария была!..\"Хотя бы сплюнул, все же люди — братья,И мы вдвоем и не под кумачом, —Но знает, черт, и так для предприятьяЯ — хоть куда, хоть как и хоть на чем!Мне не страшно, я навеселе, —Чтоб по трапу пройти не моргнув,Тренируюсь уже на землеТуго-натуго пояс стянув.Но, слава богу, я не вылетаю —В аэропорте время коротаюЕще с одним таким же — побратим, —Мы пьем седьмую за деньЗа то, что все мы сядем,И может быть — туда, куда летим.Пусть в ресторане не дают на вынос,Там радио молчит — там благодать, —Вбежит швейцар и рявкнет: \"Кто на Вильнюс!..Спокойно продолжайте выпивать!\"Мне лететь — острый нож и петля:Ни поесть, ни распить, ни курнуть,И еще — безопасности для —Должен я сам себя пристегнуть!У автомата — в нем ума палата —Стою я, улыбаюсь глуповато:Такое мне ответил автомат!..Невероятно, — в Ейске —Почти по-европейски:Свобода слова, — если это мат.Мой умный друг к полудню стал ломаться —Уже наряд милиции зовут:Он гнул винты у «ИЛа-18»И требовал немедля парашют.Я приятеля стал вразумлять:\"Паша, Пашенька, Паша, Пашут.Если нам по чуть-чуть добавлять,То на кой тебе шут парашют!..\"Он пояснил — такие врать не станут:Летел он раз, ремнями не затянут,Вдруг — взрыв! Но он был к этому готов:И тут нашел лазейку —Расправил телогрейкуИ приземлился в клумбу от цветов…Мы от его рассказа обалдели!А здесь все переносят — и не зря —Все рейсы за последние неделиНа завтра — тридцать третье декабря.Я напрасно верчусь на пупе,Я напрасно волнуюсь вообще:Если в воздухе будет ЧП —Приземлюсь на китайском плаще!Но, смутно беспокойство ощущая,Припоминаю: вышел без плаща я, —Ну что ж ты натворила, Кать, а, Кать!Вот только две соседки —С едой всучили сетки,А сетки воздух будут пропускать…Мой вылет объявили, что ли? Я быНе встал — теперь меня не поднимай!Я слышу: \"Пассажиры на ноябрь!Ваш вылет переносится на май!\"Зря я дергаюсь: Ейск не Бейрут, —Пассажиры спокойней ягнят,Террористов на рейс не берут,Неполадки к весне устранят.Считайте меня полным идиотом,Но я б и там летел Аэрофлотом:У них — гуд бай — и в небо, хошь не хошь.А здесь — сиди и грейся:Всегда задержка рейса, —Хоть день, а все же лишний проживешь!Мы взяли пунш и кожу индюка — бр-р!Снуем теперь до ветра в темноту:Удобства — во дворе, хотя — декабрь,И Новый год — летит себе на «ТУ».Друг мой честью клянется спьяна,Что он всех, если надо, сместит.\"Как же так, — говорит, — вся странаНикогда никуда не летит!..\"…А в это время гдей-то в Красноярске,На кафеле рассевшись по-татарски,О промедленье вовсе не скорбя,Проводи сутки третьиС шампанским в туалетеСам Новый год — и пьет сам за себя!Но в Хабаровске рейс отменен —Там надежно засел самолет, —Потому-то и новых временВ нашем городе не настает!

x x x

Я спокоен — Он мне все поведал.«Не таись!» — велел. И я скажу —Кто меня обидел или предал,Покарает Тот, кому служу.Не знаю, как: ножом ли под ребро,Или сгорит их дом и все добро,Или сместят, сомнут, лишат свободы…Когда? Опять не знаю, — через годыИли теперь. А может быть — уже…Судьбу не обойти на виражеИ на кривой на вашей не объехать,Напропалую тоже не протечь.А я? Я — что! Спокоен я, по мне — хотьПобей вас камни, град или картечь.

x x x

Мы бдительны — мы тайн не разболтаем,Они в надежных жилистых руках.К тому же этих тайн мы знать не знаем —Мы умникам секреты доверяем,А мы, даст бог, походим в дураках.Успехи взвесить — нету разновесов,Успехи есть, а разновесов нет.Они весомы и крутых замесов,А мы стоим на страже интересов,Границ, успехов, мира и планет.Вчера отметив запуск агрегата,Сегодня мы героев похмелим:Еще возьмем по полкило на брата,Свой интерес мы побоку, ребята, —На кой нам свой, и что нам делать с ним?Мы телевизоров понакупали,В шесть — по второй — глядели про хоккей,А в семь — по всем — Нью-Йорк передавали —Я не видал, мы Якова купали.Но там у них, наверное — о\'кей!Хотя волнуюсь, в голове вопросы:Как негры там? — А тут детей купай! —Как там с Ливаном? Что там у Сомосы?Ясир здоров ли? Каковы прогнозы?Как с Картером? На месте ли Китай?«Какие ордена еще бывают?» —Послал письмо в программу «Время» я.Еще полно… Так что ж их не вручают?Мои детишки просто обожают, —Когда вручают, плачет вся семья.

Из детства

Посвящено Аркаше

Ах, черная икорочкаДа едкая махорочка!..А помнишь — кепка, челочкаДа кабаки до трех?..А черенькая НорочкаС подъезда пять — айсорочка,Глядишь — всего пятерочка,А — вдоль и поперек…А вся братва одесская…Два тридцать — время детское.Куда, ребята, деться, а?К цыганам в «поплавок»!Пойдемте с нами, Верочка!..Цыганская венгерочка!Пригладь виски, Валерочка,Да чуть примни сапог!..А помнишь — вечериночкиУ Солиной Мариночки,Две бывших балериночкиВ гостях у пацанов?..Сплошная безотцовщина:Война, да и ежовщина, —А значит — поножовщина,И годы — без обнов…На всех клифты казенные —И флотские, и зонные, —И братья заблатненныеИмеются у всех.Потом отцы появятся,Да очень не понравятся, —Кой с кем, конечно, справятся,И то — от сих до сех…Дворы полны — ну надо же! —Танго хватает за души, —Хоть этому, да рады же,Да вот еще — нагул.С Малюшенки — богатые,Там — «шпанцири» подснятые,Там и червонцы мятые,Там Клещ меня пырнул…А у Толяна РваногоБратан пришел с «Желанного» —И жить задумал наново,А был хитер и смел, —Да хоть и в этом возрасте,А были позанозистей, —Помыкался он в гордости —И снова загремел…А все же брали «соточку»И бацали чечеточку, —А ночью взял обмоточку —И чтой-то завернул…У матери — бессонница, —Все сутки книзу клонится.Спи! Вдруг чего обломится, —Небось — не Барнаул…

x x x

Куда все делось и откуда что берется? —Одновременно два вопроса не решить.Абрашка Фукс у Ривочки пасется:Одна осталась — и пригрела поца,Он на себя ее заставил шить.Ах, времена — и эти, как их? — нравы!На древнем римском это — «темпера о морес»…Брильянты вынуты из их оправы,По всей Одессе тут и там канавы:Для русских — цимес, для еврейских — цорес.Кто с тихим вздохом вспомянет: «Ах, да!»И душу Господу подарит, вспоминаяТот изумительный момент, когдаНа Дерибасовской открылася пивная?Забыть нельзя, а если вспомнить — это мука!Я на привозе встретил Мишу… Что за тон!Я предложил: «Поговорим за Дюка!»\"Поговорим, — ответил мне, гадюка, —Но за того, который Эллингтон\".Ну что с того, что он одет весь в норке,Что скоро едет, что последний сдал анализ,Что он одной ногой уже в Нью-Йорке?Ведь было время, мы у Каца БорькиПочти что с Мишком этим не кивались.{Кто с тихим вздохом вспомянет: «Ах, да!»И душу Господу подарит, вспоминаяТот изумительный момент, когдаНа Дерибасовской открылася пивная?}

x x x

Стареем, брат, ты говоришь?Вон кончен — он недлинный —Старинный рейс Москва-Париж…Теперь уже — старинный.И наменяли стюардесс —И там и здесь, и там и здесь —И у французов, и у нас!Но козырь — черва и сейчас.Стареют все — и ловелас,И Дон Жуан, и Греи.И не садятся в первый классСбежавшие евреи.Стюардов больше не берут,А отбирают. И в БейрутТеперь никто не полетит —Что там? Бог знает и простит.Стареем, брат, седеем, брат.Дела идут, как в Польше.Уже из Токио летятОдиннадцать, не больше.Уже в Париже неуют,Уже и там витрины бьют,Уже и там давно не рай,А как везде — передний край.Стареем, брат. А старикамЗдоровье — кто устроит?А с элеронами рукамРаботать и не стоит.И отправляют [нас], седых,На отдых, то есть — бьют под дых.И все же этот фюзеляжПока что наш, пока что наш…

{К 15-летию Театра на Таганке}

Пятнадцать лет — не дата, так —Огрызок, недоедок.Полтиник — да! И четвертак.А то — ни так — ни эдак.Мы выжили пятнадцать лет.Вы думали слабо, да?А так как срока выше нет —Слобода, брат, слобода!Пятнадцать — это срок, хоть не на нарах,Кто был безус — тот стал при бороде.Мы уцелели при больших пожарах,При Когане, при взрывах и т.д.Пятнадцать лет назад такое было!..Кто всплыл, об утонувших не жалей!Сегодня мы — и те, кто у кормила,Могли б совместно справить юбилей.Сочится жизнь — коричневая жижа…Забудут нас, как вымершую чудь,В тринадцать дали нам глоток Парижа, —Чтобы запоя не было — чуть-чуть.Мы вновь готовы к творческим альянсам, —Когда же это станут понимать?Необходимо ехать к итальянцам,Заслать им вслед за Папой — нашу «Мать».«Везет — играй!» — кричим наперебой мы.Есть для себя патрон, когда тупик.Но кто-то вытряс пулю из обоймыИ из колоды вынул даму пик.Любимов наш, Боровский, Альфред Шнитке,На вас ушаты вылиты воды.Прохладно вам, промокшие до нитки?Обсохните — и снова за труды.Достойным уже розданы медали,По всем статьям — амнистия окрест.Нам по статье в «Литературке» дали,Не орден — чуть не ордер на арест.Тут одного из наших поманилиТуда, куда не ходят поезда,Но вновь статью большую применили —И он теперь не едет никуда.Директоров мы стали экономить,Беречь и содержать под колпаком, —Хоть Коган был неполный Коганович,Но он не стал неполным Дупаком.Сперва сменили шило мы на мыло,Но мыло омрачило нам чело,Тогда Таганка шило возвратила —И все теперь идет, куда ни шло.Даешь, Таганка, сразу: «Или — или!»С ножом пристали к горлу — как не дать.Считают, что невинности лишили…Пусть думают — зачем разубеждать?А знать бы все наверняка и сразу б,Заранее предчувствовать беду!Но все же, сколь ни пробовали на зуб, —Мы целы на пятнадцатом году.Талантов — тьма! Созвездие, соцветье…И многие оправились от ран.В шестнадцать будет совершеннолетье,Дадут нам паспорт, может быть, загран.Все полосами, все должно меняться —Окажемся и в белой полосе!Нам очень скоро будет восемнадцать —Получим право голоса, как все.Мы в двадцать пять — дай Бог — сочтем потери,Напишут дату на кокарде нам,А дальше можно только к высшей мере,А если нет — то к высшим орденам.Придут другие — в драме и в балете,И в опере опять поставят «Мать»…Но в пятьдесят — в другом тысячелетьи —Мы будем про пятнадцать вспоминать!У нас сегодня для желудков встряска!Долой сегодня лишний интеллект!Так разговляйтесь, потому что Пасха,И пейте за пятнадцать наших лет!Пятнадцать лет — не дата, так —Огрызок, недоедок.Полтинник — да! И четвертак.А то — ни так — ни эдак.А мы живем и не горим,Хотя в огне нет брода,Чего хотим, то говорим, —Слобода, брат, слобода!

{С.Я.Долецкому в день 50-летия}

С.Я.Долецкому посвящается

Поздравляю вовсю — наповал!Без опаски и без принужденья,Ради шутки, за счет вдохновеньяСел писать я — перо пожевал…Вышло так: человек ВозрожденьяНа Садовом кольце проживал.Ихним МедгосдумумС их доверием детскимЗнамо все, что у нас бестолково,Но исправлен бедламСтаниславом ДалецкимИ больницею им. Русакова.Интересов, приятелей кругТак далек еще от завершенья! —Каждый день — за прошеньем прошенье.Утром Вы — непременный хирург —Операции на воскрешеньеНоворожденных, с болью старух.Шесть часов погодяВы скрипите зубами…Да! Доносчик сработал на славу!Недалецким людямНе сработаться с Вами,Что делить с ними Вам — Станиславу?Я из Вашей души и из устСлышал разное, неоднократно,С вечной присказкой: «Это понятно?!»Мне — понятно: про косточек хруст,И про то, \"до чего аккуратноСбил Прокрустово ложе Прокруст\".Как от этих детейУтром смерть отсекая,Приходилось поругивать ВамВзрослых разных мастей:\"Ах, ты дрянь ты такая!Этим скальпелем — руки бы вам!\"Что-то я все «про ТО», да «про ТО» —Я же должен совсем про другое, —Вы ведь ляпнете вдруг: \"Пудру ГойяНикогда не снимал. А пальтоВ Вашем фильме не то, А нагоеМне приятней на ощупь, а что?!\"Вам не столько годков, —Вы уж мне не вертите!Бог с ней, с жизнею, старой каргой!Видел сон я — во снеВам дала Нефертити…Так старейте назад, дорогой!

1980 год

Гимн бузовиков из телефильма «Наше призвание»

Из класса в класс мы вверх пойдем как по ступеням,И самым главным будет здесь рабочий класс.И первым долгом мы, естественно, отменимЭксплуатацию учителями нас.Да здравствует новая школа!Учитель уронит, а ты подними!Здесь дети обоего полаОгромными станут людьми.Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко.Мы все разрушим изнутри и оживим,Мы серость выбелим и выскоблим до блеска,Все теневое мы прикроем световым.Так взрасти же нам школу, строитель! —Для душ наших детских теплицу, парник.Где учатся — все, где учительСам в чем-то еще ученик.

Песни для кинофильма «Зеленый фургон»

1. {Песня Сашки Червня}

Под деньгами на кону —Как взгляну — слюну сглотну! —Жизнь моя, и не смекну.Для чего играю,Просто ставить по рублюНадоело — не люблю:Проиграю — пропылюНа коне по раю.Проскачу в канун Великого постаНе по вражескому — ангельскому — стануПред очами удивленного ХристаПредстану.Воля в глотку льетсяСладко натощак —Хорошо живетсяТому, кто весельчак,А веселее пьетсяНа тугой карман —Хорошо живетсяТому, кто атаман!В кровь ли губы окунуИли вдруг шагну к окну,Из окна в асфальт нырну —Ангел крылья сложит,Пожалеет на лету —Прыг со мною в темноту,Клумбу мягкую в цветуПод меня подложит…Проскачу в канун Великого постаНе по вражескому — ангельскому — стануПред очами удивленного ХристаПредстану.Воля в глотку льетсяСладко натощак —Хорошо живетсяТому, кто весельчак,А веселее пьетсяНа тугой карман —Хорошо живетсяТому, кто атаман!Кубок полон, по винуКрови пятна — ну и ну! —Не идут они ко дну —Струсишь или выпьешь!Только-только пригубил, —Вмиг все те, кого сгубил,Подняли, что было сил,Шухер или хипеш.Проскачу в канун Великого постаНе по вражескому — ангельскому — стануПред очами удивленного ХристаПредстану.Воля в глотку льетсяСладко натощак —Хорошо живетсяТому, кто весельчак,А веселее пьетсяНа тугой карман —Хорошо живетсяТому, кто атаман!

2. {Песня инвалида}

Проскакали всю страну,Да пристали кони, буде!Я во синем во ДонуНамочил ладони, люди.Кровушка спекласяВ сапоге от ран, —Разрезай, Настасья,Да бросай в бурьян!Во какой вояка,И «Георгий» вот,Но опять, однако,Атаман зовет.Хватит брюхо набивать!Бают, да и сам я бачу,Что спешит из рвани ратьВолю забирать казачью.Снова кровь прольется?Вот такая суть:Воли из колодцаИм не зачерпнуть.Плачут бабы звонко…Ну! Чего ревем?!Волюшка, Настенка, —Это ты да дом.Вновь скакали по степу,Разом все под атаманом,То конями на толпу,То — веревкой, то — наганом.Сколь крови не льется —Пресный все лиман.Нет! Хочу с колодца,Слышь-ка, атаман.А ведерко бьетсяВольно — вкривь и вкось…Хлопцы, хлопцы, хлопцы,Выудил, небось!Есть у атамана зуй,Ну а под зуем — кобыла…Нет уж, Настенька, разуй,Да часок чтоб тихо было.Где, где речь геройскаПротив басурман?Как тебе без войскаХудо, атаман!Справная обновка,Век ее постыль:Это не винтовка,Это мой костыль.

3. {Одесские куплеты}

Где девочки? Маруся, Рая, Роза?Их с кондачка пришлепнула ЧеКа,А я — живой, я — только что с Привоза,Вот прям сейчас с воскресного толчка!Так что, ребята! Ноты позабыты,Зачеркнуто ли прежнее житье?Пустились в одиссею одесситы —В лихое путешествие свое.А помните вы Жорика-маркераИ Толика — напарника его?Ему хватило гонора, напора,Но я ответил тоже делово.Он, вроде, не признал меня, гадюка,И с понтом взял высокий резкий тон:\"Хотите, будут речь вести за Дюка?Но за того, который Эллингтон\"…

x x x

Мог бы быть я при теще, при тесте,Только их и в живых уже нет.А Париж? Что Париж! Он на месте.Он уже восхвален и воспет.Он стоит, как стоял, он и будет стоять,Если только опять не начнут шутковать,Ибо шутка в себе ох как много таит.А пока что Париж как стоял, так стоит.

x x x

Однако, втягивать животПолезно, только больно.Ну! Вот и все! Вот так-то вот!И этого довольно.А ну! Сомкнуть ряды и рты!А ну, втяните животы!А у кого они пусты —Ремни к последней дырке!Ну как такое описатьИли еще отдать в печать?Но, даже если разорвать, —Осталось на копирке:Однако, втягивать животПолезно, только больно.Ну! Вот и все! Вот так-то вот!И этого довольно.Вообще такие временаНе попадают в письмена,Но в этот век печать вольна —Льет воду из колодца.Товарищ мой (он чей-то зять)Такое мог порассказатьДля дела… Жгут в печи печать,Но слово остается:Однако, втягивать животПолезно, только больно.Ну! Вот и все! Вот так-то вот!И этого довольно.

x x x

В стае диких гусей был второй,Он всегда вырывался вперед,Гуси дико орали: «Встань в строй!»И опять продолжали полет.А однажды за Красной Горой,Где тепло и уютно от тел,Понял вдруг этот самый второй,Что вторым больше быть не хотел:Все равно — там и тутНепременно убьют,Потому что вторых узнают.А кругом гоготали: \"Герой!Всех нас выстрелы ждут вдалеке.Да пойми ты, что каждый второйОбречен в косяке!\"Бой в Крыму: все в дыму, взят и Крым.Дробь оставшихся не достает.Каждый первый над каждым вторымНепременные слезы прольет.Мечут дробью стволы, как икрой,Поубавилось сторожевых,Пал вожак, только каждый второйВ этом деле остался в живых.Это он, е-мое,Стал на место свое,Стал вперед, во главу, в острие.Если счетом считать — сто на сто! —И крои не крои — тот же крой:«Каждый первый» не скажет никто,Только — «каждый второй».…Все мощнее машу: взмах — и крикНачался и застыл в кадыке!Там, внизу, всех нас — первых, вторых —Злые псы подбирали в реке.Может быть, оттого, пес побрал,Я нарочно дразнил остальныхЧто во «первых» я с жизнью играл,И летать не хотел во «вторых»…Впрочем, я — о гусях:Гусь истек и иссяк —Тот, который сбивал весь косяк.И кого из себя ты не строй —На спасение шансы малы:Хоть он первый, хоть двадцать второй —Попадет под стволы.

x x x

Общаюсь с тишиной я,Боюсь глаза поднять,Про самое смешноеСтараюсь вспоминать,Врачи чуть-чуть поахали:«Как? Залпом? Восемьсот?»От смеха ли, от страха лиВсего меня трясет.Теперь я — капля в море,Я — кадр в немом кино,И двери — на запоре,А все-таки смешно.Воспоминанья кружатсяКак комариный рой,А мне смешно до ужаса,Но ужас мой — смешной.Виденья все теснее,Страшат величиной:То — с нею я, то — с нею…Смешно! Иначе — ной.Не сплю — здоровье бычее,Витаю там и тут,Смеюсь до неприличияИ жду — сейчас войдут.Халат закончил описьИ взвился — бел, крылат…«Да что же вы смеетесь?» —Спросил меня халат.Но ухмыляюсь грязно яИ — с маху на кровать:\"Природа смеха — разная,Мою — вам не понять.Жизнь — алфавит, я где-тоУже в «це», «че», «ша», «ще».Уйду я в это летоВ малиновом плаще.Попридержусь рукою яЧуть-чуть за букву \"я\",В конце побеспокою я, —Сжимаю руку я.Со мной смеются складкиВ малиновом плаще.«С покойных взятки гладки», —Смеялся я вообще.Смешно мне в голом виде литьНа голого ушат,А если вы обиделись,То я не виноват.Палата — не помеха,Похмелье — ерунда!И было мне до смеха —Везде, на все, всегда.Часы тихонько тикали,Сюсюкали: сю-сю…Вы — втихаря хихикали,А я — давно вовсю.

x x x

Жан, Жак, Гийом, Густав —Нормальные французы, —Немного подлатавРасползшиеся узы,Бесцветные, как моль,Разинув рты без кляпа,Орут: \"Виват, Жан Поль,Наш драгоценный папа!\"Настороже, как лось,Наш папа, уши — чутки.Откуда что взялось —Флажки, плакаты, дудки?Страшась гореть в аду,Поют на верхней ноте.\"А ну-ка, ниспадуЯ к вам на вертолете!\"\"Есть риск — предупредилПилот там, на экране, —Ведь шлепнулся одинНе вовремя в Иране\".\"Смелее! В облака,Брат мой, ведь я в сутане,А смерть — она покаЕще в Афганистане!\" —И он разгладил шелкТам, где помялась лента,И вскоре снизошелДо нас, до президента.Есть папа, но былаКогда-то божья мама.Впервые веселаХимера Нотр-Дама.Людским химер не мерь —Висит язык, как жало.Внутри ж ее теперьЧего-то дребезжало.Ей был смешон и видТолпы — плащи да блузки…Ан, папа говоритПрекрасно по-французски.Поедет в Лувр, «Куполь»И, может быть, в Сорбонну,Ведь папа наш, Жан Поль,Сегодня рад любому.Но начеку был завОтделом протокола:Химере не сказавНи слова никакого,Он вышел. Я не дамГроша теперь за папу.Химеры Нотр-Дам,Опять сосите лапу!

Две просьбы

М. Шемякину — другу и брату — посвящен сей полуэкспромт.

I.

Мне снятся крысы, хоботы и черти. ЯГоню их прочь, стеная и браня,Но вместо них я вижу виночерпия,Он шепчет: \"Выход есть — к исходу дняВина! И прекратится толкотня,Виденья схлынут, сердце и предсердияОтпустят, и расплавится броня!\"Я — снова — я, и вы теперь мне верьте, яНемного попрошу взамен бессмертия, —Широкий тракт, холст, друга, да коня,Прошу покорно, голову склоня:Побойтесь Бога, если не меня,Не плачьте вслед, во имя Милосердия!

II.

Чту Фауста ли, Дориана Грея ли,Но чтобы душу дьяволу — ни-ни!Зачем цыганки мне гадать затеяли?День смерти уточнили мне они…Ты эту дату, Боже, сохрани, —Не отмечай в своем календаре илиВ последний миг возьми и измени,Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реялиИ чтобы агнцы жалобно не блеяли,Чтоб люди не хихикали в тени.От них от всех, о, Боже, охрани,Скорее, ибо душу мне ониСомненьями и страхами засеяли!

x x x

Неужто здесь сошелся клином свет,Верней, клинком ошибочных возмездий…И было мне неполных двадцать лет,Когда меня зарезали в подъезде.Он скалился открыто — не хитро,Он делал вид, что не намерен драться,И вдруг — ножом под нижнее ребро,И вон — не вынув, чтоб не замараться.Да будет выть-то! Ты не виновата —Обманут я улыбкой и добром.Метнулся в подворотню луч закатаИ спрятался за мусорным ведром…Еще спасибо, что стою не в луже,И лезвие продвинулось чуть глубже,И стукнула о кафель рукоять,Но падаю — уже не устоять.

x x x

По речке жизни плавал честный ГрекаИ утонул, иль рак его настиг.При Греке заложили человек,А Грека — «заложил за воротник».В нем добрая заложена основа,Он оттого и начал поддавать.«Закладывать» — совсем простое словоА в то же время значит: «предавать».Или еще пример такого рода:Из-за происхождения взлетел,Он вышел из глубинки, из народа,И возвращаться очень не хотел.Глотал упреки и зевал от скуки,Что оторвался от народа — знал,Но «оторвался» — это по науке,На самом деле — просто убежал.

x x x

Михаилу Шемякину — чьим другом посчастливилось быть мне!

Как зайдешь в бистро-столовку,По пивку ударишь, —Вспоминай всегда про Вовку —Где, мол, друг-товарищ?!И в лицо трехстопным матом —Можешь хоть до драки!Про себя же помни — братомВовчик был Шемяке.Баба, как наседка квохчет(Не было печали!)Вспоминай!!! Быть может, Вовчик —«Поминай как звали!»M.Chemiakin — всегда, везде Шемякин.А по сему французский не учи!..Как хороши, как свежи были маки,Из коих смерть схимичили врачи!Мишка! Милый! Брат мой Мишка!Разрази нас гром!Поживем еще, братишка,По-жи-вь-ем!Po-gi-viom.

x x x

И снизу лед, и сверху — маюсь между:Пробить ли верх иль пробуравить низ?Конечно, всплыть и не терять надежду!А там — за дело в ожиданьи виз.Лед надо мною — надломись и тресни!Я весь в поту, хоть я не от сохи.Вернусь к тебе, как корабли из песни,Все помня, даже старые стихи.Мне меньше полувека — сорок с лишним, —Я жив, тобой и Господом храним.Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,Мне будет чем ответить перед Ним.

Грусть моя, тоска моя (Вариации на цыганские темы)

Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка, —Чувствую — дышу и хорошею…Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,Изловчась, мне прыгнула на шею.Я ее и знать не знал, меняя города, —А она мне шепчет: «Как ждала я!..»Как теперь? Куда теперь? Зачем да и когда?Сам связался с нею, не желая.Одному идти — куда ни шло, еще могу, —Сам себе судья, хозяин-барин.Впрягся сам я вместо коренного под дугу, —С виду прост, а изнутри — коварен.Я не клевещу, подобно вредному клещу,Впился сам в себя, трясу за плечи,Сам себя бичую я и сам себя хлещу, —Так что — никаких противоречий.Одари судьба, или за деньги отоварь! —Буду дань платить тебе до гроба.Грусть моя, тоска моя — чахоточная тварь, —До чего ж живучая хвороба!Поутру не пикнет — как бичами не бичуй,Ночью — бац! — со мной на боковую:С кем-нибудь другим хоть ночь переночуй, —Гадом буду, я не приревную!

x x x

Я не спел вам в кино, хоть хотел,Даже братья меня поддержали:Там, по книге, мой Глеб где-то пел,И весь МУР все пять дней протерпел,Но в Одессе Жеглова зажали.А теперь запылает моя щека,А душа — дак замлеет.Я спою, как из черного ящика,Что всегда уцелеет.Генеалоги Вайнеров бьются в тщете —Древо рода никто не обхватит.Кто из них приписал на Царьградском щите:\"Юбилеями правят пока еще те,Чей он есть, юбилей, и кто платит\"?Первой встрече я был очень рад,Но держался не за панибрата.Младший брат был небрит и не брат —Выражался как древний пират,Да и старший похож на пирата.Я пил кофе — еще на цикории,Не вставляя ни слова,Ну а вайнеры-братики спорилиПро характер Жеглова.В Лувре я — будь я проклят! — попробуй, налей!А у вас — перепало б и мне там.Возле этой безрукой — не хошь, а лелей,Жрать охота, братья, а у вас — юбилейИ наверно… конечно, с банкетом.Братья! Кто же вас сможет сломить?Пусть вы даже не ели от пуза…Здоровы, а плетете тончайшую нить.Все читали вас, все, — хорошо б опроситьЧленов… нет, — экипажи «Союза».Я сегодня по «ихнему» радиоНе расслышал за воемЧто-то… \"в честь юбилея АркадияПривезли под конвоем…\"Все так буднично, ровно они, бытово.Мы же все у приемников млеем.Я ж скажу вам, что ежели это того…Пусть меня под конвоем везут в ВТО —С юбилеем, так уж с юбилеем.Так о чем же я, бишь, или вишь?Извини — я иду по Аркаде:МУР и «зря ты душою кривишь» —Кончен ты! В этом месте, малыш,В сорок пятом работал Аркадий.Пусть среди экспонатов окажутсяЭти кресла, подобные стулу.Если наши музеи откажутся —Увезу в Гонолулу.Не сочтите за лесть предложенье мое,Не сочтите его и капризом,Что скупиться, ведь тут юбилей, е-мое! —Все, братьями моими содеянноеПредлагаю назвать «вайнеризмом»!

x x x

Граждане, ах, сколько ж я не пел, но не от лени —Некому: жена — в Париже, все дружки — сидят.Даже Глеб Жеглов — хоть ботал чуть по новой фене —Ничего не спел, чудак, пять вечеров подряд.Хорошо, что в зале нетНе наших всех сортов,Здесь — кто хочет на банкетБез всяких паспортов.Расскажу про братиков —Писателей, соратников,Про людей такой души,Что не сыщешь ватников.Наше телевидение требовало резко:Выбросить слова «легавый», «мусор» или «мент»,Поменять на мыло шило, шило — на стамеску.А ворье переиначить в «чуждый элемент».Но сказали брат и брат:\"Не! Мы усе спасем.Мы и сквозь редакторатВсе это пронесем\".Так, в ответ подельники,Скиданув халатики,Надевали тельники,А поверх — бушлатики.Про братьев-разбойников у Шиллера читали,Про Лаутензаков написал уже Лион,Про Серапионовых листали Коли, Вали…Где ж роман про Вайнеров? Их — два на миллион!Проявив усердие,Сказали кореша:«Эру милосердия»Можно даже в США\".С них художник ШкатниковНаписал бы латников.Мы же в их лице теряемКлассных медвежатников.

Письмо торговца ташкентскими фруктами с центрального рынка

Жора и Аркадий Вайнер!Вам салям алейкум, пустьМы знакомы с вами втайне, —Кодекс знаем наизусть.Пишут вам семь аксакаловГиндукушенской земли,Потому что семь журналовВас на нас перевели.А во время сбора хлопка(Кстати, хлопок нынче — шелк)Наш журнал «Звезда Востока»Семь страниц для вас нашел.Всю Москву изъездил в «ЗИМе»Самый главный аксакал —Ни в едином магазинеВаши книги не сыскал.Вырвали два старших братаВсе волосья в бороде —Нету, хоть и много блатаВ «Книжной лавке» — и везде.Я за «Милосердья эру» —Вот за что спасибо вам! —Дал две дыни офицеруИ гранатов килограмм.А в конце телевиденья —Клятва волосом седым! —Будем дать за продолженьеКаждый серий восемь дань.Чтобы не было заминок(Любите кюфта-бюзбаш?)Шлите жен Центральный рынок —Полглавы — барашка ваш.Может это слишком плотски,Но за песни про тюрьмы(Пусть споет артист Высоцкий)Два раз больше платим мы.Не отыщешь ваши гранкиИ в Париже, говорят…Впрочем, что купить на франки?Тот же самый виноград.Мы сегодня вас читаем,Как абзац — кидает в пот.Братья, мы вас за — считаем —Удивительный народ.Наш праправнук на главбазе —Там, где деньги — дребедень.Есть хотите? В этом разеПриходите каждый день.А хотелось, чтоб в инъязе…Я готовил крупный куш.Но… Если был бы жив Ниязи…Ну а так — какие связи? —Связи есть Европ и Азий,Только эти связи чушь.Вы ведь были на КАМАЗе:Фрукты нет. А в этом разеПриезжайте Гиндукуш!