Проза

Чарлз ХАРНЕСС. ОТМЫЧКА

Пропавшая распечатка

Джек как раз был в кабинете отца, когда зазвонил телефон. Именитый адвокат Бенджамин Келли снял трубку и через несколько секунд внезапно побледнел. Продолжая слушать, он бросил в трубку пять-шесть отрывистых несвязных слов. Лицо его постепенно утратило все краски и стало пепельным. Наконец он не глядя положил трубку, так что Джеку пришлось протянуть руку и поправить ее. Потом молодой адвокат озабоченно посмотрел на отца, который одновременно являлся его старшим компаньоном. Для своего возраста Бенджамин Келли был еще хоть куда: крупный представительный брюнет, не утративший грубоватой мужской красоты, с короткими, но по-прежнему густыми волосами, не слишком щедро тронутыми сединой. Его дружелюбный, внимательный взгляд из-под кустистых бровей, скромный, но дорогой костюм-тройка, слегка старомодная аккуратная стрижка и тщательно отшлифованные ногти внушали безотказное доверие клиентам. Бенджамин всегда держался очень прямо, сидел он или стоял, однако теперь странно сгорбился в своем кресле, словно из него вдруг вынули стержень.

Пауза драматически затянулась, и сын не выдержал:

— Отец!

— Да?

— Что-то случилось?

— Пожар… Пожар в лаборатории!

— Боже! А что с нашей распечаткой?

— Она осталась там… и погибла.

Это настоящая катастрофа, осознал Джек. Драгоценная распечатка представляла собой всего лишь один стандартный лист бумаги, заполненный двоичным кодом. Но это был единственный экземпляр полного описания изобретения самого важного клиента, оказавшего доверие частной юридической фирме «Келли&Келли».

И если говорить честно, то вина целиком лежала на Келли-старшем, который допустил серьезный просчет. Вчера, когда Бенджамин в последний раз посетил лабораторию компании «Криптон», он получил у клиента под расписку этот крайне важный документ, а вернувшись в свой офис, неожиданно обнаружил: распечатки в портфеле нет. Предположив, что он мог оставить ее в регистратуре, Бенджамин позвонил в компанию. И вот сейчас ему перезвонили, сообщив: в регистратуре этой распечатки определенно нет, так что адвокат, совершенно очевидно, оставил ее в лаборатории, где ночью, к несчастью, случился пожар (по всей видимости, из-за короткого замыкания).

Утраченная страничка компьютерных кодов содержала описание процесса выработки электрической энергии посредством холодного термоядерного синтеза. Технология была пригодна для коммерческой реализации, и потенциальная стоимость ее исчислялась в миллиардах долларов. Однако после подачи заявки в Бюро патентов внезапно выяснилось, что имеет место коллизия изобретений… Причем вторая сторона, выступившая с практически идентичным предложением, представлена не кем-нибудь, а правительством Соединенных Штатов в лице самого министра энергетики.

Имея на руках в качестве козырного туза эту распечатку, компания «Криптон» могла бы доказать свой приоритет и выйти победителем из коллизии. А затем честь по чести получить патент и заключить с министерством энергетики крайне выгодную сделку! Без распечатки ни о чем подобном нечего было и мечтать.

На бесцветном лице Келли-старшего постепенно начали проступать краски: мерзко-серая и розовато-лиловатая.

— С официальной точки зрения, — удрученно проговорил он, распечатка числилась у меня на хранении, когда сгорела. Боже мой… как я мог совершить такую глупость? Ума не приложу! Как я мог ее там позабыть? Преступная халатность — вот как это называется!

— Спорный момент, — пожал плечами Джек.

Но он знал, что отец, в сущности, прав. И что расплата за профессиональную некомпетентность дорого им обойдется, возможно, даже в целый миллион. Выходит, вследствие роковой ошибки Бенджамина частная юридическая фирма «Келли&Келли» попросту испарится, словно капля воды на раскаленной сковороде.

Кстати, о каплях: Келли-старший последнее время наделал целую кучу других ошибок. Он пропустил чтение итогового заключения в патентном бюро. Не явился на крайне важное предварительное слушание. То и дело опаздывал на встречи с изобретателями. На Бенджамина Келли стали поступать жалобы, от него начали уходить клиенты. Комитет регистрации пристально наблюдал за деятельностью их фирмы. И вот на тебе — этакая неприятность! Последняя капля, которая буквально убьет старика.

За себя Джек особо не беспокоился: он был молод, крепок, умен, весьма недурно подкован в патентном деле. У него имелись все шансы выжить и добиться благополучия.

— Вообще-то я видел ее однажды, — задумчиво сообщил он. — Распечатку, я имею в виду. Это было два месяца назад, когда мы готовили заявку.

— Ты что-нибудь помнишь оттуда? — с надеждой спросил Келли-старший. — Хотя бы несколько слов?

— Да нет, там же были просто нули и единицы. Чтобы получить человеческие слова, цифры надо скормить компьютеру.

— А ты, случайно, не запомнил эти нули и единицы?

Сын внимательно посмотрел на отца. Нет, старик не шутил, он пытался ухватиться за соломинку. Ситуация отнюдь не располагала к насмешкам, поэтому Джек ответил кратко:

— Нет, папа.

Потом он отвернулся и встал, чтобы не видеть, как отец с отсутствующим видом теребит кармашек жилета. Да, пора уходить. Джек был почти уверен: сердце Бенджамина снова забарахлило, однако упрямый старик нипочем не станет глотать свое лекарство при сыне. Так называемый невинный обман… Как глупо.

Можно ли вспомнить через пару месяцев беспорядочную последовательность нулей и единиц, которую ты видел лишь несколько секунд? Нет, вряд ли.

И все же, вернувшись в свой кабинет, Джек продолжал размышлять. Он слышал о людях с фотографической памятью, но сам таковой, увы, не обладал. Но допустим, ему тем или иным способом удастся на время припомнить проклятую распечатку. Вопрос: насколько быстро можно записать целую страницу единиц и нулей?

Джек сел за компьютер и уставился на клавиатуру. Клавиши «1» и «О» разнесены слишком широко, что довольно неудобно. Однако их можно заменить заглавными «I» и «О», а эти буквы расположены рядышком. Если нажимать на клавиши двумя пальцами, указательным и средним… Сколько получится ударов в минуту?

Он засек время: получилось 240 ударов, то есть бит. А сколько бит на странице? В одной строке примерно 80 бит. На стандартном листе 54 строки. Так что всего — чуть более 4000 бит. При скорости 240 бит в минуту ему понадобится около семнадцати минут, чтобы набрать всю распечатку… Ну хорошо, пусть будет восемнадцать.

Не так уж много, сказал себе Джек. Он поднялся и выглянул из окна: наискосок через улицу виднелось внушительное здание Бюро патентов.

— Ухожу в Бюро, вернусь примерно через час, — сообщил он секретарше, складывая свой лэптоп.

— По какому делу? — спросила девушка.

— «Криптон». Накладные расходы за их счет.

Под зданием Бюро патентов, которое было обращено фасадом к площади Кристал Плаза, скрывался чуть ли не целый подземный городок — со своими ресторанами, театрами, всевозможными магазинчиками, салонами красоты, гостиницами, бассейнами и даже крошечной, но первоклассной больницей. Для особых клиентов там были предусмотрены некие особые места, именуемые в обиходе посвященных «стиралками», «дырами» и «психушками». Это были комнаты действительно непростые, их посещение обходилось очень и очень недешево.

В одно из таких мест и направился молодой адвокат.

Вещество Ди-Три

Войдя в отведенную ему комнату, Келли-младший сунул универсальную карточку в кредитный приемник, сел, раскрыл свой лэптоп и вызвал меню ПСИХОЛОГИ. Они были перечислены в алфавитном порядке: АДЛЕР, БРИЛЛ, МАНИНГЕР, РАЙХ, САЛЛИВАН, ФРЕЙД, ФРОММ, ХОРНИ, ЮНГ Решив для начала пообщаться с кем-нибудь знакомым, Джек без раздумий выбрал Фрейда и надел проекционные очки. Программа заработала через секунду.

…Он лежал, расслабившись и сложив руки на груди, на знаменитом диване, обтянутом зеленым рытым бархатом. В воздухе витал слабый аромат сигарного дыма. Фигура бородатого патриарха приблизилась к нему почти беззвучно, ступая по толстому персидскому ковру, и на несколько секунд остановилась у дивана. Прославленный психиатр и его очередной пациент обменялись лаконичными приветствиями. Затем Зигмунд Фрейд непринужденно вынул из воздуха стул с плюшевой обивкой и уселся, закинув ногу на ногу.

Итак, герр Келли… Что вас беспокоит? В чем состоит ваша проблема? — Он говорил по-английски с резким немецким акцентом.

Джек обнаружил, что не может с ходу сформулировать суть своей проблемы.

— Дело в том, что… Не знаю, с чего и начать.

— Вы всегда такой нерешительный? — полюбопытствовал знаменитый психиатр.

— Не всегда, — честно признался Джек и подумал, что лучше приступить к делу издалека. — Сны, — решительно сказал он. — Меню СНОВИДЕНИЯ, пожалуйста.

— Извольте!

По потолку поползли крупные буквы меню: СЕКС, ПОБЕДА, СМЕРТЬ, РАЙ, НАНЕСЕНИЕ УВЕЧИЙ, ФРУСТРАЦИЯ…

— Стоп! Попробуем фрустрацию note 1, — скомандовал молодой адвокат, и приемная Фрейда моментально исчезла.

…Он бежал по лабиринту, совершенно голый, поворачивая то направо, то налево. Каждый поворот был отмечен цифрой: либо нулем, либо единицей. Он знал, что непременно погибнет, если не выберется из лабиринта, но и внешний мир тоже грозил ему опасностями. Там, снаружи, были люди, и все они потешались над ним.

— Глупец! Тебе ни за что не выбраться оттуда!

— Ну уж нет! — злобно огрызнулся Джек. — Я способен на все, и я это сделаю!

Он бежал, бежал… и вдруг увидел выход! Джек выскочил из лабиринта и… переступил кромку обрыва над бездной.

Теперь он падал… падал… падал… Все быстрее и быстрее. И наконец увидел, что глубоко внизу жутко бурлит и пенится вода. Или другая жидкость, похожая на воду? Испустив отчаянный вопль, он больно ударился о ее поверхность и погрузился с головой.

Это оказалась не вода.

Он разглядел молекулы странного вещества. Нет, это были какие-то скопления, группы… нечто вроде густого супа из цифр — единиц и нулей! Джек начал задыхаться, барахтаясь в цифровом хаосе… И понял, чту вот-вот утонет.

Джек очнулся на зеленом диване, весь в холодном поту. Сердце бешено колотилось, он слышал собственное тяжелое дыхание. Через некоторое время, успокоившись, он произнес:

— По-моему, речь идет о моей памяти, доктор.

— Я склонен с вами согласиться, — одобрительно кивнул Фрейд. — Продолжайте, прошу.

— Я работаю в юридической фирме, которая специализируется на патентном праве, — начал Келли-младший. — Недавно один из наших лучших клиентов был вовлечен в тяжбу, связанную с патентованием промышленной технологии холодного термоядерного синтеза. У нашего изобретателя были на руках документальные свидетельства, подтверждающие его приоритет, их наверняка бы хватило, чтобы выиграть дело. К несчастью, в лаборатории возник пожар, и почти все документы сгорели. В том числе и распечатка, содержавшая, по утверждению самого клиента, полное описание изобретения.

Джек печально вздохнул и, немного помолчав, продолжил свою речь:

— Дело в том, что несколько недель назад я посетил лабораторию и увидел эту распечатку. Она в машинных кодах, одна полная страница нулей и единиц. То есть общим счетом примерно 4000 бит информации, где за один бит считается один нуль или одна единица. — Он снова печально вздохнул и сказал: — Проблема, собственно, вот в чем: если предположить, что я действительно разглядел каждый бит на этой странице… Существует ли какой-нибудь способ восстановить увиденное?

— Правильно ли я вас понял? Вы хотите письменно зафиксировать эти нули и единицы в том порядке, в каком они следовали в оригинале?

— Именно так.

— И вы исходите из теоретического предположения, что человеческая память хранит абсолютно всю информацию, воспринимаемую посредством органов чувств? И что эту информацию можно извлечь, если знать правильный способ?

— Да, вроде того. Ну так как, доктор? Что скажете?

Комната немного изменилась: на стене перед Джеком возник метровый квадратный экран. Никак Зигги собирается рисовать?..

— Есть кое-какие наркотики, — задумчиво произнес Фрейд, — которые могли бы вам помочь. Однако побочные эффекты… Вы проходили курс органики в университете?

Молодой адвокат ухмыльнулся.

— Вообще-то я специализировался на химии.

— Превосходно! Тогда вы должны узнать это вещество. На экране тут же возникла химическая формула.

— Разумеется, — кивнул Джек. — Это карбамид.

— Отлично! Вам будет совсем нетрудно усвоить мои выкладки, герр Келли. Так вот, если добавить к карбамиду немного диэтилмало-ната и подогреть все это с небольшим количеством этилата натрия, то выпадет замечательный осадок. Этанол отщепляется, и что мы в итоге получаем? Барбитуровую кислоту!

На экране сразу появилась картинка.

— Я вижу, — кивнул Джек.

— Кислота, конечно, слабенькая, чуть-чуть кислее уксусной. Но в данном случае нас интересуют исключительно гомологи и аналоги. Если мы заменим пару атомов водорода этиловыми радикалами, то получим диэтил барбитуровой кислоты, более известный как веронал.

Это седативное средство, его можно купить по рецепту. Если взять радикалы этила и фенила, то получится фенобарбитал. Вы следите за моими мыслями?

— Угу, — покорно сказал Джек.

— Замечательно. Итак, вариант с этилом и изоамилом дает в результате амитал, в то время как аллил и изопропил приводят к получению аллонала. Кстати, вы помните знаменитую пациентку Райха и ее каламбуры в сновидениях? Для аллонала у нее были слова «ал» и «нал».

— Угу, — произнес Джек, который не слишком понимал, что следовало сказать по этому поводу.

— В принципе, герр Келли, существует более четырехсот достаточно полезных производных карбамида… И это — не считая серных аналогов! Вам знакомо такое название — пентотал?

— Разумеется, — внезапно оживился пациент.

— Полагаю, вы знаете, что его получают из тиокарбамида? Это серный аналог карбамида, где водород замещен радикалами этила и метилбутила.

Сыворотка правды, пробормотал молодой адвокат. Уже совсем тепло, Зигги, не так ли?

— Пентотал весьма эффективен, если необходимо вызвать сонливость, но иногда дело кончается ретроградной амнезией. Поэтому недавно были опробованы иные варианты замещения водорода в пятом звене кольца барбитуратов. Продукт, который называется Ди-Три, получен при замене водорода кольцами алкил-производных триазина. В некоторых необычных ситуациях с его помощью удалось добиться очень неплохих результатов.

— Беру! — поспешно воскликнул молодой адвокат. — И какова дозировка?

— Десять миллиграммов вещества разводят в нейтральной плазме. Артериальная инъекция. Яркие воспоминания возникают уже через несколько секунд. Стойкий эффект — до пятнадцати минут.

Джек озабоченно нахмурился.

— Нет, не годится. Мне нужно восемнадцать.

— Восемнадцать? Гм… Не рекомендую, герр Келли.

— Почему?

— В таком случае пришлось бы значительно увеличить дозу.

— Вы хотите сказать… что это опасно?

— Да.

— Тогда расскажите мне о самом печальном исходе.

— Разумеется. Я покажу вам на экране запись из архива разведслужбы. Человек, которого вы сейчас увидите… пусть это будет мистер Икс… получил возможность бегло просмотреть три страницы документа с информацией о расположении войск Китая. По-китайски он читать не умел, а условия инфильтрации не позволяли ему носить с собой даже пластиковый фотоаппарат. Дабы извлечь эти страницы из его памяти, пробовали применить гипноз, но тот не сработал. Пентотал и его ближайшие родственники также не принесли успеха. И тогда этого человека передали в Отдел эйдетики. Смотрите, вот он входит в комнату для дознаний…

На экране появился хорошо одетый мужчина лет тридцати, с прекрасной осанкой и уверенной легкой походкой.

— Лицо затемнено в целях сохранения тайны личности, — пояснил психиатр. — Мистеру Иксу ввели 15 миллиграммов Ди-Три. Теперь мы видим, как он сидит за столом примерно через десять минут после инъекции. В руке у него черный фломастер, и он на память воспроизводит три страницы китайских иероглифов. Эксперты потом объявили, что мистер Икс не сделал ни единой ошибки, а каллиграфию сочли просто идеальной… Так разведка получила свою информацию.

А теперь два часа спустя: видите, мистер Икс все еще копирует эти страницы, снова и снова! Ему такое позволили, поскольку это был первый эксперимент с Ди-Три, и медики хотели проследить побочные эффекты наркотика. Короче, к девяти часам следующего утра в отделе кончилась бумага, но мистер Икс этого даже не заметил. Он раз за разом повторял движения рук и пальцев, словно автомат, и в конце концов его пришлось отвезти в больницу Джорджтауна. Там несчастный и скончался на следующий день.

— Отчего он умер?

— Неясно. Остановка сердца, но по какой причине? Впрочем, нас больше интересуют результаты посмертного исследования мозга.

На экране появилась стрелка указателя, и Фрейд продолжил с неизгладимым акцентом:

— Здесь мы видим нейроны его мозга в восьмисоткратном увеличении. В норме эти нервные клетки не соприкасаются, хотя расстояние между их синапсами обычно очень мало. Но посмотрите как следует, герр Келли: тут нейроны не просто соприкасаются, их отростки тесно переплетены! А значит, мозг испытуемого перешел в состояние, подобное запоминающему устройству компьютера. Вот почему в оставшиеся до смерти часы мистер Икс был способен лишь воспроизводить страницы с китайским текстом… По сути, его убили лишние пять миллиграммов Ди-Три. Теперь, если надо сохранить «языка», разведка больше десяти миллиграммов не использует. Джек на секунду задумался.

— Похоже, что 12,5 миллиграмма Ди-Три должны обеспечить необходимые восемнадцать минут. Какова вероятность, что я переживу эту дозу?

— Я могу ответить на ваш вопрос лишь в рамках нечеткой логики.

— Валяйте.

— Я бы сказал, что шанс — от возможного до вероятного.

— Меня устраивает.

— Но стоит ли рисковать собственным рассудком и даже жизнью ради обычной казенной тяжбы?

— Честь фирмы, Зигмунд… Думаю, вы можете это понять.

— Черта с два! Все дело в вашем отце. Вы хотите оказать ему услугу? Так оставайтесь живым и здоровым! Впрочем, я практически уверен, что он не позволит вам провести столь опасный эксперимент.

— Вы так думаете, Зигмунд? Отец даже не узнает, что Ди-Три опасен. Для него это будет просто хитроумный маневр, а он готов на все, чтобы спасти фирму.

— Ну, значит, вам не позволят эксперты… — Эта фраза прозвучала довольно неуверенно.

— Ничего, мы добьемся своего.

— Хорошо ли вы обдумали ситуацию, герр Келли? Всегда есть вариант банкротства. Вы сохраните дом, машину, небольшой счет в банке и…

— Мой отец не переживет унижения.

— Понимаю.

Фрейд задумчиво извлек из воздуха тлеющую сигару. Колечко голубоватого дыма медленно проплыло над диваном, на секунду застыло над головой Джека и растаяло.

— Вы рискуете жизнью, — сказал он наконец. — Я настаиваю на дополнительной консультации.

— Согласен. Карл Юнг! Прошу вас.

Фигура Зигмунда Фрейда исчезла, а на ее месте возникла другая. Этот психиатр был ростом пониже, с приятным округлым лицом и крохотными забавными усиками.

— На сей раз коллега Фрейд не ошибается, друг мой. «Ди-Три — отведай и умри!» Как пить дать, тут мы оба сходимся. Но поскольку вы намерены упорствовать в своем безрассудстве… Примите полезный совет: в конце эксперимента НЕОБХОДИМО ОСТАНОВИТЬСЯ. Никаких лишних копий! Иначе вы пропали. Но чтобы вернуться в нормальное состояние, вам придется сделать серьезное усилие.

— Не проблема, — нетерпеливо сказал Джек, и швейцарское светило испарилось. Джек снял очки. Исчезла и приемная.

После небольшой паузы из принтера выполз листок бумаги. Бестелесный голос произнес:

— Ваш рецепт. Препарат можно получить в аптеке за углом. 12,5 миллиграмма в стерилизованном и запечатанном шприце. Колпачок с иглы снимите непосредственно перед инъекцией. Надеюсь, вы не забыли составить завещание? Желаю вам ни пуха ни пера.

— К черту!

Прошение

— Ты должен устроить так, чтобы мне разрешили дать свидетельские показания, — сказал Джек отцу. — За восемнадцать минут я успею извлечь из памяти всю распечатку… Если мне не помешают.

— Ты уверен, что сможешь? — взволнованно спросил Келли-старший.

— Думаю, да. А после мы с помощью компьютера получим исходный текст описания. Это как раз несложно. Самое трудное — за тобой, отец. Добейся, чтобы полученный результат без оговорок признали достоверным свидетельством, и тогда победа будет наша.

Бенджамин немного поразмыслил.

— Нам нужен человек, — сказал он, — во-первых, готовый отклониться от традиций ради пользы дела. Во-вторых, он должен обладать непререкаемым авторитетом и, в-третьих, возглавлять экспертную комиссию. По всему выходит, что это сам комиссар… Нет, сынок, вздохнул старый адвокат, — боюсь, ничего не получится! Согласно регламенту, комиссия состоит из трех экспертов, и ни слова о комиссаре. Тот вовсе не обязан разбираться с делом лично, и собственно, все комиссары так и поступают. Ручаюсь, за последние пятьдесят лет никто из них не посетил реального слушания.

— Семьдесят семь, — заметил Джек.

— О чем ты?

— Семьдесят семь лет, я специально проверял. И все же у нас есть шанс, если умело воспользоваться их же собственными правилами. Пункт 352 гласит, что устное слушание может быть проведено по усмотрению комиссара. Что сие означает? Что комиссар может присутствовать на любом слушании, если только ему заблагорассудится. А вот весьма примечательный пункт 183, цитирую: «Действие любого требования устава, в том случае, если оно не является предписанием законодательного акта, может быть приостановлено или изменено комиссаром». Ну как, годится?

Келли-старший с уважением взглянул на сына.

— Ладно, ты меня убедил. Я пошлю прошение факсом… Постой-ка, дай сюда устав. — Он быстро перелистал брошюру и воскликнул: — Нашел! Цитирую: «Комиссару вменяется в обязанность лично присутствовать при рассмотрении дела, если априорно существует вероятность серьезной судебной ошибки…» Как раз наш случай! Но ты все же будь готов к разочарованию, Джек.

Комиссар Мартин

Достопочтенный Дуглас Мартин, ныне исполняющий обязанности Главного комиссара Бюро патентов, держал на своем столе красивую рамочку, которая изящно обрамляла самый обычный, слегка захватанный проездной билет, выданный в городе Нью-Хейвен. Билет был помечен июлем 2057-го, но использован лишь частично. Скоро год, как Дуглас Мартин поступил на службу в Бюро, и все это время его сотрудники не уставали ломать голову над загадкой просроченного проездного в рамке из красного дерева. Но то была личная тайна Мартина, которую он никому не собирался раскрывать.

Когда-то он читал об ордене монахов-аскетов, которые по обету всегда носили с собой миниатюрные человеческие черепа, весьма реалистично выполненные из пластика. Череп должен был постоянно напоминать монаху о том, что, как ни трудна и тяжела его жизнь, это все-таки жизнь. Проездной билет за прошлогодний июль, вставленный в дорогую рамку, выполнял для Дугласа Мартина примерно ту же самую функцию.

Еще в прошлом году, сразу припомнил он, бросив взгляд на реликвию, ему приходилось тратить целых два часа, чтобы добраться из Коннектикута до своего рабочего места в одной из адвокатских контор Манхэттена. Поезд, которому следовало прибывать в Нью-Хейвен к 7.15 утра, почти ежедневно запаздывал, но зато приходил точь-в-точь по расписанию в те редкие дни, когда Мартин мог позволить себе задержаться.

А что уж говорить о дороге домой?.. Однажды, опоздав на обратный поезд в пятницу и коротая ночь за бриджем с мимолетными приятелями, Мартин в сердцах поклялся, что, будь у него выбор между адом и Нью-Хейвеном note 2, он предпочел бы снимать жилище в аду.

Он вспомнил о сточасовых рабочих неделях, из-за которых едва не лишился семьи. Подумал о своем последнем процессе и с досадой поморщился. Свидетельница противной стороны доказала благосклонным присяжным, что может вспомнить любой телефонный номер из длинного списка, который видела прежде только один раз. Тогда Мартин лишь усмехнулся, услышав ее слова, а зря. Процесс он проиграл с треском, и это была последняя капля, переполнившая чашу его терпения.

И все-таки судьба ему улыбнулась (а может, хихикнула?): в государственном Бюро патентов освободилась высокая должность. Второй комиссар! Замечательно, говорили все наперебой, настоящая синекура, тебе понравится. Конечно, иногда придется иметь дело с кучкой инженеров, но у этих типов все построено на формальной логике. Белое и черное, правое и левое. И никаких неоднозначных трюков с уникальной памятью. В конце концов Мартин, поразмыслив, воспользовался своими знакомствами и получил эту должность.

Десять минут пешком и шестнадцать минут на метро от нового дома в Вирджинии. Истинный рай, а не проклятый Нью-Хейвен!

И вот прошел почти целый год… Он взял в руки рамочку с напоминанием об ужасах прошлого и погрузился в задумчивость. Первый комиссар недавно вышел в отставку, так что на время именно он, Дуглас Мартин, исполнял обязанности Главного комиссара Бюро патентов. Перебравшись в просторный офис отставника, он обнаружил там любопытную юридическую библиотеку: на многочисленных полках пылились несчетные тома «Решений Комиссара» (в ссылках употреблялось сокращение РК). Мартин впервые увидел это издание собственными глазами, поскольку публикация его давно была прекращена.

Теперь он часто перелистывал тот или иной толстый том в переплете из натуральной кожи. Да, в былые времена комиссары Бюро патентов были могучими фигурами! Теперь все не так, современные комиссары не решают почти ничего. У них другие, не слишком интересные занятия, связанные преимущественно с иностранными чиновниками. В работе комиссара больше нет ни соли, ни перца. Из нее исчезли драгоценные изюминки.

Между прочим, вспомнил Мартин, через несколько месяцев произойдет смена администации. Назначат нового Главного комиссара, тот приведет свою собственную команду… И Мартин, наконец, догадался, что желает связать свое имя хотя бы с одним-единственным патентом, прежде чем уйдет отсюда.

Написать настоящее РК! Но сможет ли он вообще повлиять на решение по конкретному патенту? Ведь, по сути, комиссар скорее номинальная фигура, он фактически изолирован от реальных дел Бюро. И тем не менее…

Тем не менее на имя комиссара поступает за рабочую неделю в среднем два с половиной прошения! Правда, до сих пор они до Мартина не доходили, как, впрочем, и до двух его помощников. Давным-давно кто-то решил, что все обращения к комиссару следует передавать непосредственно экспертам в той области, с которой был связан предполагаемый патент. Принято было считать, что такая система повышает эффективность работы патентной комиссии.

Комиссар Мартин улыбнулся. Нажал кнопку селектора и спросил у своей секретарши:

— Мисс Стейблер, что там у нас в реестре прошений?

— Э-э… простите?

— В реестре прошений. В списке. В стопке бумаг у факса. Проверьте электронную почту. Есть что-нибудь?

— А-а… ну да. Сей момент, сэр… Вот оно. Сегодня только одно прошение.

— Срочно на мой монитор.

— Но, сэр… Да, сэр, разумеется.

Мартин уставился на свой монитор и прочел: «Столкновение патентных притязаний. Уотермен против Пинделла. Предмет разбирательства: холодный термоядерный синтез». Черт возьми, интересно!

— Мисс Стейблер, принесите мне это дело, — распорядился комиссар. — Я сам возглавлю комиссию. (Настоящее РК, его собственное!)

Потянулась долгая пауза. Мартин догадался, что шокировал секретаршу. Событие, конечно, из ряда вон, с точки зрения персонала. Как если бы Людовик XIV вдруг сказал своим слугам: «Бегите, развлекайтесь, ребятки, а я уж как-нибудь сам облачусь!»

— Да, сэр. Как прикажете, — выдавила наконец мисс Стейблер. Ровно в девять на следующее утро в его кабинете раздался зуммер селекторной связи, и неодобрительный голос секретарши официально произнес:

Сэр, участники разбирательства по столкновению притязаний уже собрались в зале для слушаний.

Разбирательство

Архитектор не слишком ломал голову над тем, как оформить помещение для слушаний, и сотворил из него миниатюрную копию зала суда. Там была кафедра на возвышении для трех членов комиссии, большие столы с компьютерными панелями — для двух команд претендентов и их вещественных доказательств — и кресло для свидетелей за низким барьерчиком. В добавление ко всему прочему имелся также небольшой стол для секретаря, ведущего протокол.

Когда вошел комиссар, все встали. Дуглас Мартин обменялся вежливыми приветствиями с обеими сторонами, сдержанно улыбнулся секретарю и занял место на кафедре между двумя экспертами. Он знал Гальперна и Левитта как матерых, уверенных в себе профессионалов, которые принимали участие в десятках, если не сотнях подобных заседаний. Сегодня эти воплощения мудрости и компетентности казались не на шутку озадаченными. «Какого дьявола ему здесь надо?» — без труда читалось на их лицах. Комиссар Мартин загадочно улыбнулся и с интересом оглядел собравшихся.

— Доброе утро, господа. Прошу всех сесть, в ногах правды нет. Начнем с представлений? Младшая сторона note 3, пожалуйста.

Келли-старший с достоинством поднялся с места. Сегодня он был в лучшей форме и буквально излучал деловую харизму.

— Я Бенджамин Келли, господин комиссар, — произнес он глубоким звучным голосом. — Представляю сторону Уотермен.

— Благодарю вас, господин Келли, — кивнул ему Мартин. Адвокат старшей стороны вскочил, лишь только Бенджамин сел. В импозантности он сильно уступал Келли-старшему.

— Я Дигби Винсон, господин комиссар, — представился он тенорком. — Сторона Пинделл.

— Благодарю вас, господин Винсон, — снова кивнул комиссар. Остальных присутствующих он определил как адвокатов. Должно быть, младшие компаньоны. Изобретателей в зале не оказалось. А впрочем, им здесь и не место, ведь это поле битвы законников.

— Итак, я просмотрел оба заявочных досье, — продолжил Мартин. — Сторона Уотермен, которую представляет господин Келли, подала заявку позже стороны Пинделл. И является, таким образом, младшей стороной. Чтобы выиграть тяжбу, младшая сторона должна доказать хронологический приоритет изобретения, сделанного Уотерменом, над изобретением Пинделла. Насколько я понял, с этой целью будет вызван свидетель Джек Келли. Но сначала я прошу господина Бенджамина Келли изложить суть открытия доктора Уотермена, чтобы комиссия четко представляла, о чем идет речь.

— С удовольствием, сэр, — Келли-старший снова поднялся с места, взял бумаги, которые протянул ему Джек, и начал читать вслух:

Настоящее изобретение имеет касательство к процессу, который традиционно называют холодным термоядерным синтезом. Однако этот термин, по сути, ошибочен, поскольку при процессе синтеза частицы материи принудительно сближаются в условиях невероятно высоких температур, какие существуют естественным образом только в чреве звезды.

Изобретение доктора Уотермена позволяет сохранять материю в состоянии исключительно горячей плазмы. Эта плазма должна оставаться под контролем достаточно долго, чтобы мог начаться ядерный синтез. Единственный способ, позволяющий осуществить такой контроль, связан с применением мощного магнитного поля, создание которого также требует крупных энергетических затрат.

Вплоть до открытия доктора Уотермена так называемый холодный синтез был невозможен. Никто не знал, как удержать под контролем разогретую до звездных температур плазму до тех пор, пока не начнется контролируемая реакция синтеза. Доктор Уотермен решил эту задачу, добавив второй источник тепла в виде пучка лазерных лучей. Сама идея применения лазера для холодного термоядерного синтеза не нова. Но если использовать один только лазер, подсчет калорий показывает, что тепла будет затрачено больше, чем получено. Иначе говоря, отрицательный тепловой баланс. Изобретение доктора Уотермена, сочетающее магнитное поле с лазерным облучением, позволяет сделать баланс тепла положительным.

Бенджамин положил бумаги на стол и взглянул на адвоката противной стороны.

— Как я понял, изобретение Пинделла по существу ничем не отличается.

— Господин Винсон, вы хотите что-нибудь добавить? — спросил Мартин.

— В общих чертах все. верно, сэр, — пожал плечами Винсон.

— Господин Келли, вы можете начать вступительную речь.

— Я предпочитаю воздержаться, господин комиссар, — покачал головой Бенджамин.

— Это ваше право. Вступительная речь, господин Винсон?

Хочу подчеркнуть только одно, — Винсон взвился со стула, как чертик из табакерки. — Доктор. Пинделл подал заявку первым. Следовательно, по закону он является предполагаемым изобретателем и старшей стороной в тяжбе. Чтобы опровергнуть это, представители доктора Уотермена должны предъявить неоспоримые свидетельства, доказывающие, что их клиент изобрел термоядерный синтез раньше, чем это сделал доктор Пинделл. Мы полагаем, и не без оснований, что младшая сторона таких свидетельств представить не может. Благодарю вас за внимание, господа! Он стремительно сел.

— Проясните для меня кое-какие вопросы, господин Винсон, обратился к нему комиссар. — Правильно ли я понял, что термоядерный синтез приводит к выделению огромного количества тепла?

Адвокат старшей стороны нетерпеливо кивнул.

— Да, это так. Но чтобы процесс приносил пользу, при синтезе должно выделиться больше тепла, чем было затрачено на создание плазмы. Что и позволяет сделать изобретение доктора Пинделла!

— Зачем вообще нужен ядерный синтез, если энергия уже производится на атомных электростанциях?

— АЭС извлекает энергию за счет расщепления ядер, а при этом неизбежно возникают радиоактивные отходы. Помимо того, весьма вероятны крайне опасные аварии. Вспомним, к примеру, Чернобыль. Холодный термоядерный синтез, который изобрел доктор Пинделл, полностью изменит ситуацию! При холодном синтезе не бывает радиоактивных отходов и нежелательных побочных эффектов.

Насколько мне известно, ядерный синтез уже существует, не так ли?

— Сэр, до сих пор единственным примером такого синтеза в заметных масштабах является водородная бомба. Но она дает настолько короткий и неконтролируемый выброс энергии, что не может быть использована для производства электричества. Изобретение Пинделла, напротив, позволяет получать много очень дешевой электроэнергии. — Адвокат сделал паузу и быстро оглядел аудиторию, но вопросов не последовало. — Благодарю за внимание, господа! — Он сел с триумфальной улыбкой.

— И вам спасибо, господин Винсон, — Мартин тонко улыбнулся ему в ответ. — Господин Келли, вы готовы продолжить?

— Разумеется, господин комиссар, — в свою очередь, ослепительно улыбнулся Бенджамин. — Я вызываю своего первого и единственного свидетеля, Джека Келли.

Келли-младший встал, при подсказке секретаря надлежащим образом произнес соответствующую клятву и занял свидетельское кресло за барьерчиком. Он выглядел немного бледным, но вполне спокойным.

— Я был в лаборатории доктора Уотермена около двух месяцев назад, — начал он. — Я видел там устройство, которое отвечает общему описанию, представленному здесь Бенджамином Келли. Доктор Уотермен сообщил мне, что подробное описание этого устройства содержится в распечатке, которую он также показал. У меня была возможность хорошо разглядеть эту страницу. Я увидел, что распечатка содержит двоичный код, иными словами, нули и единицы, которые в тот момент абсолютно ничего мне не говорили. Мы предполагали с помощью компьютера превратить эти единицы и нули в нормальный английский текст, чтобы представить его в качестве свидетельства хронологического приоритета изобретения Уотермена. К сожалению, на прошлой неделе в лаборатории компании «Криптон» произошел пожар. Распечатка сгорела. Таково положение вещей на нынешний день.

Немного помолчав, молодой адвокат произнес:

— Я предлагаю выйти из этого положения и знаю, как это надо сделать. Существует реальная возможность извлечь пропавшую распечатку из моей памяти и получить ее текстовый эквивалент. С этой целью…

Комиссар поморщился и поднял руку:

Минуточку, свидетель Келли! Мне понятно, что речь идет о полной странице двоичного кода из нулей и единиц. Уточните, пожалуйста: это американский стандартный код для обмена информацией, то есть ASCII?

— Именно так, сэр. Этот код и послужит нам отмычкой.

— Отмычкой? Ну что ж. А сколько бит на вашей странице?

— Примерно четыре тысячи.

— И вы предлагаете прямо здесь и сейчас извлечь из своей памяти и перевести в слова все эти четыре тысячи?

— Да, с позволения комиссии.

— Тогда поясните, как вы собираетесь это сделать.

— Охотно, сэр. Я стану набирать биты указательным и средним пальцами правой руки с помощью двух клавиш, соседствующих на клавиатуре. Заглавная буква «О» символизирует ноль, заглавная «I» единицу. Мои показания будут фиксироваться автоматически. Во-первых, пока я набираю строки нулей и единиц, они будут дублироваться на экранах ваших мониторов. В левой половине экрана вы увидите двоичные коды, в правой — соответствующие английские слова… Например, ASCII-последовательность 01000001 означает букву А, последовательность 01000010 — букву В, и так далее. Вся информация поступит также на принтеры: двоичные коды будут напечатаны в левой колонке, а в правой колонке — расшифрованный текст. Таким образом, мы получим конечную запись всех данных.

— И сколько это займет времени? — спросил комиссар.

— Я набираю около 250 бит в минуту. Так что, в принципе, мне понадобится восемнадцать минут. Если не отвлекаться.

Винсон покачал головой и саркастически рассмеялся.

— Протестую, господин комиссар! Идиотское публичное представление с целью оказать недозволенное давление на экспертов! Если так называемый свидетель действительно способен это сделать… Он мог бы сделать это в тишине своего собственного кабинета!

— Интересная мысль, господин Винсон. — Комиссар взглянул на Бенджамина: — А вы что скажете, господин Келли?

— Представьте, сэр, что я просто принес готовый результат и заявил, будто мой сын вспомнил всю информацию. Полагаю, мне пришлось бы столкнуться с законным недоверием, не так ли?

— Я понял вашу мысль. Продолжайте.

— Вот почему мы с сыном решили провести эксперимент публично. И если все получится, то у присутствующих в этом зале не будет оснований отрицать, что речь идет о подлинных воспоминаниях.

Винсон презрительно фыркнул.

— Я по-прежнему возражаю! Предположим, что доктор Уотермен передал распечатку вчера, и так называемый свидетель ее заучил?

Комиссар окинул холодным взглядом адвоката старшей стороны. Господин Винсон. Правильно ли я понял, что вы обвиняете Джека Келли в ложных показаниях еще до того, как он успел их дать?

— О, если вы так ставите вопрос, сэр… Нет, разумеется, нет. Но прошу отметить: здесь происходит нечто… гм, не вполне общепринятое.

— Боюсь, это действительно так, — решил внести свою последнюю лепту Джек, ухмыляясь. — Прежде чем начать, я приму эйдетический наркотик.

— Что за балаган! — взвизгнул побагровевший Винсон. — Какой позор! Теперь еще и наркотики? Взгляните на него — это же типичный наркоман. Еще и похваляется!

— Господин Винсон, — бесстрастно промолвил Мартин. — Я призываю вас не выходить за рамки приличия.

Бенджамин Келли встал и обратился к комиссару.

— Прошу прощения, сэр, но я хотел бы прокомментировать ситуацию.

— Разрешаю.

— Господин комиссар! Предполагая подобную реакцию, я заранее изучил кое-какие примечательные случаи. И в ответ на протест господина Винсона могу утверждать под присягой, что в этом зале присутствует, по меньшей мере, один человек, который регулярно принимает наркотики. Не станем называть имен, но этот человек — диабетик и кроме инсулина употребляет кое-какие наркотические препараты… В частности, кофеин, аспирин и прозак по утрам.

Не станем опять же называть имен, но еще одна персона из числа присутствующих принимает бета-блокатор от гипертонии, а супруга третьего имярек пользуется тамоксифеном для предотвращения рецидива рака грудной железы. Эти имена я могу озвучить в любой момент, если возникнет такая необходимость.

— Господин Винсон! Что вы можете на это сказать? — обратился комиссар к адвокату старшей стороны.

— Гнусный шантаж, — пробормотал обозленный Винсон. Келли-старший всем своим видом выразил священное негодование.

— Сэр! Я протестую!

— Ну ладно, ладно! — Винсон явно попал в затруднительное положение. — Прошу меня извинить. Без имен так без имен. Я отзываю все свои протесты и предлагаю перейти к делу.

— Свидетель Келли, вы готовы? — осведомился Мартин.

— Прошу прощения, господин комиссар, — снова вмешался Келли-старший. — Но тут есть еще один тонкий момент, который необходимо прояснить. Как прекрасно известно адвокату доктора Пинделла, если утерянная распечатка будет восстановлена и войдет в число свидетельств, то правота моего клиента окажется бесспорной. Согласно компетентным источникам, употребление наркотика Ди-Три приводит к серьезному физическому и психическому истощению. Таким образом, если по той или иной причине прервать процедуру, то повторить эксперимент можно будет лишь через несколько месяцев… Учитывая все это, мы настаиваем, чтобы противной стороне было указано на необходимость отложить возможные возражения до окончания показаний.

Бенджамин перевел дух, бросил взгляд на сына и с официальным видом продолжил свою речь:

Мы предполагаем, однако, что, даже получив такое указание, господин Винсон может случайно забыться и… скажем так, непреднамеренно прервать процесс каким-либо громким комментарием или протестом, например: «сколько это еще будет продолжаться», или «глупость какая», или «совершенно неслыханно», или еще что-нибудь в том же духе. Можно предположить также, что на адвоката противной стороны нападет громкий кашель, или он станет чихать, или, вероятно, даже выпадет из своего кресла.

Келли-старший глубоко вздохнул и пристально посмотрел в глаза всем членам комиссии по очереди.

Господа эксперты! Если нечто подобное произойдет, сторона Уотермен просит комиссию считать любой комментарий или жест стороны Пинделл доказательством того, что наша сторона имеет приоритет в рассмотрении заявки на патент.

Выражение, проступившее на лице комиссара, не поддавалось расшифровке.

— Господин Винсон? — сказал он.

Лицо адвоката побагровело пуще прежнего.

— Возмутительно! Это прямое оскорбление! Я… я подам жалобу в Комитет регистрации!

— Это ваше право. А пока?

— Как вам будет угодно, сэр…

— Соглашение достигнуто, — кивнул комиссар. — Свидетель может продолжать.

Эксперимент

Джек встал, снял пиджак и закатал левый рукав рубашки. Удалив колпачок с иглы шприца, он щелкнул по его корпусу и, убедившись, что пузырьков воздуха нет, ввел иглу. Потом он снова сел, закрыл глаза и… вдруг увидел страницу! Строки распались на отдельные биты, единицы и нули.

Внезапно его охватил ужас. Джек почувствовал, как его тело последовательно проходит через разнообразные стадии состояния тревоги: мышцы напряглись, ладони вспотели, дыхание стало прерывистым, сердце стучало чаще и чаще…

Но все исчезло. И тело, и кресло, и комната, и люди в ней. Все, кроме нулей и единиц. В порядке строгой очереди, одна за другой, цифры шествовали перед ним, и Джек набирал их на клавиатуре.

Время шло. Оно было бесконечным и одновременно приближалось к завершению. В этой завершающей точке надо было сделать что-то очень важное, но что? Он никак не мог припомнить…

Спринтер, разорвавший финишную ленту, пробегает еще несколько метров. Скаковая лошадь проносится галопом через финишную черту. А ему следует… ОСТАНОВИТЬСЯ. Но зачем, если ему так хорошо и весело!

Он ведь может продолжать до бесконечности, продолжать и продолжать… как мистер Икс, с которым что-то случилось. А что? Мистеру Иксу, он вспомнил, вскрыли мозги… о нет!

СТОП.

И Джек остановился. Отдернул руку от клавиатуры, помотал головой. Увидел обращенные к нему лица и слабо ухмыльнулся.

— Ну как, все в порядке?

Его отец глубоко вздохнул и вытер побледневшее лицо скомканным носовым платком. На столе перед ним лежала маленькая серебряная капсула, где хранилось лекарство. Колпачок был снят, капсула пуста.

— Идеально! — провозгласил он.

— Протестую! — немедленно вскричал Дигби Винсон.

— Протест отклоняется. Вы можете продолжать, господин Келли. Собственно, это все, покачал головой Бенджамин. В заключение мы просим комиссию обратить особое внимание на следующий факт. Представленный нами документ, воспроизведенный под присягой, показывает, что изобретение Уотермена существовало ранее любой даты, которую сможет доказать сторона Пинделл. Поэтому мы просим принять решение в пользу стороны Уотермен.

— Господин Винсон, каковы ваши аргументы?

— Наше главное и основное доказательство — дата подачи заявки, господин комиссар. Мы решительно протестуем против этого смехотворного представления с подозрительной мнемоникой! И просим не засчитывать его результат в качестве достоверного свидетельства. В заключение, принимая во внимание все произошедшее в этом зале, мы просим вынести решение по заявке доктора Пинделла в порядке упрощенного судопроизводства.

— Господа, — сказал комиссар, — прошу всех удалиться в комнату ожидания. Комиссия обсудит свидетельство, представленное стороной Уотермен, и вынесет решение по делу.

Триумф комиссара

Дуглас Мартин остался в зале с двумя экспертами.

— Итак, что мы будем делать?

— Полагаю, не стоило разрешать этот фокус с распечаткой, — резко произнес Гальперн. — Голосую за Пинделла.

— Прецедент для подобных экспериментов отсутствует, — холодно сообщил Левитт. — Сверх того, я просто не верю в такие чудеса. Не думаю, что человек способен без подсказки припомнить целую страницу нулей и единиц. Мой голос за Пинделла. И мы имеем два против одного. Не пора ли вернуть стороны в зал?

— Мы позовем их через пару минут, — пообещал Мартин. — А пока я хочу вам сказать, друзья мои, что наша память — штука изумительная. Люди помнят множество телефонных номеров и сложных адресов с девятизначными почтовыми индексами, но это почему-то никого не удивляет. Мы сохраняем в памяти номера социального страхования, буквенно-цифровые комбинации офисных сейфов, дни рождения родственников, друзей и знакомых, номера банковских счетов, адреса электронной почты… и так далее, и так далее. Конечно, этот случай, по которому мы должны принять решение, совершенно необычен для патентного ведомства. Однако законодательная база для воспроизведения по памяти существует уже давно.

И все-таки, учитывая размер распечатки… Нет. Полагаю, это совершенно невозможно, — ворчливо сказал Гальперн.

Мартин вздохнул. Тогда, в Нью-Йорке, он и сам не поверил, а в результате проиграл дело. И кто бы мог вообразить, что он опять столкнется с той же самой проблемой?

— Позволю себе не согласиться, Гальперн, — откликнулся он. — Поскольку я ЗНАЮ, что такое возможно. Не так давно проводились весьма примечательные исследования, связанные с эйдетикой.

— Связанные… с чем?