Кевин Андерсон

Темный подмастерье



Школа Джедаев-2

(Звездные войны)

ГЛАВА 1

Огромный рыжий шар газовой планеты Явин уже поднялся над горизонтом своей четвертой луны. Беспрестанно шевелящиеся джунгли и неподвижные громады древних храмов были пронизаны его мягким дымчатым светом.

Обычно Люку Скайвокеру для снятия усталости и восстановления сил хватало сеанса расслабления по старинной джедайской методике. Сегодня он к тому же прилично отоспался, но, несмотря на это, мысли о будущем Новой Республики и судьбе Галактики неотступно тяготили его.

Люк стоял на вершине квадратной пирамиды Великого Храма, который был выстроен тысячу лет тому назад тогда же исчезнувшей расой массаси. В начальный период сражений Союза с Империей Повстанцы разместили в руинах Храма свою секретную базу, откуда они совершали первые боевые вылеты к Звезде Смерти. И вот одиннадцать лет спустя Люк снова здесь.

Теперь он — Джедай. Джедай-Мастер. Первенец нового поколения Ордена Джедаев, так же как и тысячу поколений назад призванного защищать Республику. В старину Джедай пользовались всеобщим уважением и были наделены значительной властью, но Дарту Вейдеру и Императору после многолетней облавы удалось выследить и уничтожить почти всех рыцарей Ордена. Уцелели считанные единицы.

Глава Новой Республики Мон Мотма оказывала Люку поддержку в поиске тех, кто обладал даром Силы. После соответствующего обучения эти одаренные личности должны были пополнить ряды возрожденного Ордена Джедаев. Люку удалось заполучить дюжину учеников в свою Академию на Явине-4, но он не был уверен в том, что окажется безупречным наставником.

Те занятия, которые проводили с Люком Оби-ван и Йода, были вынужденно непродолжительны и отрывочны. Со временем в учении Джедаев ему открылись совершенно новые грани, о существовании которых прежде он даже не подозревал. Это новое знание состояло скорее из вопросов, чем из ответов, его невозможно было разложить по полочкам — и тем не менее Люк брал на себя ответственность за судьбы двенадцати — пока двенадцати — разумных существ. А ведь даже такой выдающийся Джедай, как Оби-Ван Кеноби, не избежал ошибки — именно его ученик Анакин Скайвокер стал чудовищем по имени Дарт Вейдер.

Но коль скоро Люк, зная все это, берется учить других, у него нет права на ошибку. «Никаких „попробую“ — сделай или не берись вовсе», — как говорил Йода.

Люк стоял на гладких прохладных камнях верхнего яруса Храма и вглядывался в пробуждающиеся джунгли. По мере того как воздух прогревался в утренних лучах, джунгли наполнялись мириадами ароматов: вот свежий пряный запах синелистого кустарника, вот одуряюще-сладкий — орхидеи, вот коричный — дерева массаси.

Глаза Люка были закрыты, руки свободно опущены, пальцы разжаты. Его раскрепощенное сознание широко распахнулось. Он впитывал Силу, остро ощущая биение каждой жизни, населяющей джунгли, — шуршание миллионов листьев, скрип ветвей, копошение крошечных существ в колючем кустарнике.

Заверещав от боли и ужаса, забился в агонии какой-то грызун, настигнутый мощными челюстями хищника. На верхушках деревьев летающие существа пели друг другу нескончаемые любовные песни. Крупные травоядные млекопитающие флегматично жевали листья, обрывали с ветвей молодые, нежные побеги, копались в перегное, выискивая съедобные грибы.

Теплая широкая река, обогнув Великий Храм, терялась, заслоненная толстоствольными деревьями. Сапфирно-синюю водную гладь кое-где нарушали грязновато-коричневые пятна водоворотов. Река раздваивалась, и один из ее рукавов уходил к старой гидростанции Повстанцев, которую Люк и Арту-Дету отремонтировали к началу работы Академии Джедаев. Внимание Люка привлекло торчавшее из воды полусгнившее дерево, он чувствовал там, под морщинистой рябью, присутствие крупного водяного хищника, притаившегося в тени и подстерегающего жертву.

Растения росли. Животные жили. Проснувшаяся луна вступила в свой новый день. Явин-4 был воплощением самой жизни — Люк Скайвокер чувствовал себя преисполненным сил.

Внимательно вслушавшись, он различил сквозь толщу леса близкое присутствие двух человек. Они шли бесшумно, молчаливо, но Люк ощущал их приближение по тем изменениям, которые происходили в джунглях.

Закончив, с медитацией. Люк улыбнулся и решил спуститься вниз и пойти навстречу тем двоим.

Прежде чем спуститься обратно в гулкие каменные залы Храма, Люк поднял глаза к небу и увидел там белую нитку тумана и шаттл, продернувший ее сквозь влажную атмосферу. Люк сразу же понял, что это дополнительная партия провизии и оборудования, посланная руководством Новой Республики.

В последнее время Люк был настолько занят обучением новых Джедаев, что совсем отошел от политики. Увидев шаттл, он вдруг понял, как соскучился по Лее, Хэну, племянникам. Он надеялся, что пилот порадует его хорошими новостями.

Люк откинул капюшон своего коричневого джедайского плаща. Плащ был слишком плотным для влажного климата четвертой луны, но Люк не обращал на это внимания. Он прошел сквозь огонь на Эол Ша и побывал в страшных катакомбах Кессела. После всего этого его вряд ли могла беспокоить заурядная испарина.

Обустраивая секретную базу в храме массаси, Повстанцы с большим трудом очистили его помещения от буйных зарослей местной флоры. На противоположном берегу реки высился еще один внушительных размеров храм; кроме того, согласно орбитальным съемкам, множество построек было погребено под вековой толщей растительного покрова. Впрочем, Союзу тогда все равно было не до раскопок: вовсю шла война с Империей. Судьба народа, воздвигнувшего эти храмы, до сих пор оставалась столь же загадочной, как и в момент прибытия Повстанцев на Явин-4.

Плиты, которыми были выложены коридоры Храма, были грубы и шероховаты, но они почти не пострадали от времени. Люк воспользовался турболифтом, чтобы спуститься на третий ярус, который занимали ученики. Было еще совсем рано, и некоторые из них еще спали, другие медитировали. Откуда-то вырулил Арту-Дету, чтобы поприветствовать Люка. Колесики дройда дробно простучали по неровным стыкам плит; полусфера его головы поворачивалась влево-вправо, круглые окуляры возбужденно блестели.

— Да, Арту, совершенно верно, я тоже видел этот шаттл. Будь так любезен, спустись на площадку и встреть его вместо меня, а я пойду к Ганторису и Стрину, они возвращаются из похода и мне не терпится узнать, что они там обнаружили.

Бибикнув в знак согласия, Арту покатил вниз по наклонному пандусу, а Люк шагнул в темную прохладную глубину Храма, ощущая плесневую затхлость воздуха с пыльным привкусом осыпающейся кладки стен, на которых все еще висели старые штандарты Союза.

Академия Джедаев, любимое детище Люка Скайвокера, мягко говоря, не блистала роскошью, по сути дела, здесь не было самых элементарных удобств. Но это мало беспокоило Люка и его учеников. Их занимали куда более серьезные проблемы. Люк не восстанавливал те разрушения, которые были вызваны временем, но тщательно следил за состоянием обогревательных панелей, водопровода и пищеблока, то есть систем, установленных бывшим Повстанческим Союзом.

Люк достиг нижнего яруса и оказался перед воротами ангара. Они были приподняты и напоминали темный зев военного прошлого, из которого на Люка веяло слабыми запахами горюче-смазочных веществ, хладагентов, металлической пылью, засевшей в щелях между каменными плитами. Он вышел наружу, щурясь в солнечном свете, который то сверкал, то затенялся клочьями испарений, поднимающихся над пропитанными влагой джунглями.

Люк идеально рассчитал время. Едва шагнув в буйную зелень подлеска, он услышал, что оба его ученика уже совсем близко.

Отправив учеников в джунгли. Люк преследовал две цели: дать им возможность, с одной стороны, выявить свои энергетические ресурсы и, с другой стороны, испытать, что такое непрерывная концентрация внимания. Оставаясь там в совершенном уединении и полагаясь исключительно на самих себя, они вырабатывали умение сосредоточиваться на восприятии и исследовании проявлений жизни и в конечном счете входить в Силу.

И вот они возвращались, пробираясь сквозь перистые папоротники и густые кусты, покрытые синими листьями, и за секунду до их появления Люк уже поднял руку для приветствия. Раздвинув тяжелые ветки, навстречу Люку шагнул высокий смуглый мужчина — Ганторис. Кожа его безбрового лица была обветренной и шершавой. Этот человек, живший ранее на Эол Ша, среди гейзеров и магматических потоков, и привыкший хладнокровно относиться к любой опасности, был явно застигнут врасплох появлением Мастера Люка, но уже через мгновение его лицо снова приобрело непроницаемое выражение.

Суровые условия существования на родной планете Ганториса сильно поспособствовали очень раннему проявлению у него задатков Джедая. Сила позволила ему сохранить жизни обитателей всеми забытой колонии на Эол Ша. Ганторису часто снились кошмары — ужасный «черный человек», который вначале овладевает его волей, а потом уничтожает. Этим человеком ему и показался Люк, впервые появившийся перед ним в своем темном джедайском плаще и предложивший место в своей Академии.

Недоверчивый Ганторис, прежде чем дать свое согласие, подверг Люка серьезному экзамену, заставив его сначала выкупаться в кипящей воде гейзера, а затем сразиться с огненным червем, обитателем магматического озера.

Позади Ганториса шел Стрин — второй кандидат в Джедаи. До того как его нашел Люк, Стрин был газоразведчиком и почти всю сознательную жизнь провел в заброшенном небесном городе на планете Беспин. Он умел предугадывать выброс ценных газов из нижних слоев атмосферы. До встречи с Люком Стрин страдал странным недугом: когда он оказывался среди людей, его начинали преследовать голоса, оглушительно звучавшие в его голове; Люк сумел избавить его от этого проклятия и с тех пор расположил его к себе.

На почтительные поклоны учеников Люк ответил крепкими рукопожатиями.

— Ну, с возвращением! Разузнали что-нибудь новое?

— Мы обнаружили еще один храм массаси! — ответил еще не успевший отдышаться Стрин.

Он взволнованно озирался по сторонам. Его редкие седые волосы, с застрявшими в них обрывками растений, сбились в колтун. Старик явно нуждался в отдыхе.

— Да, — подтвердил Ганторис. После похода в джунгли его красноватое лицо и заплетенные в косу темные волосы были покрыты пылью и грязью. — Тот храм, что мы нашли, поменьше этого, но выглядит более крепким. Он сделан из вулканического стекла и стоит в самой середине прозрачного озера, а наверху у него статуя какого-то древнего правителя.

— Там такая силища…— заметил Стрин.

— Да, он прав, я тоже это почувствовал, — добавил Ганторис. Он выпрямился, откинув на спину свою толстую косу. — Мы должны сделать все, чтобы как можно больше узнать о народе массаси. Вероятно, они были очень могущественны, но почему же они исчезли? Что с ними случилось? Может быть, и нам это угрожает, но что?

Люк озабоченно слушал. В этих храмах он тоже ощущал энергию. Когда он попал на Явин-4 впервые, он был желторотым юнцом, решившим посвятить свою жизнь борьбе против Империи. Тогда слово «Сила» мало что говорило ему, потому что впервые он услышал о ее существовании буквально накануне своего прибытия на секретную базу.

Теперь, вернувшись на луну джунглей Джедай-Мастером, он знал множество таких вещей, которые ранее были недоступны его пониманию. Ему уже приходилось сталкиваться с темной силой, которую обнаружил Ганторис, и хотя он и советовал ученикам делиться с товарищами своими открытиями, Люк чувствовал, что определенные знания могут иметь гибельные последствия.

Первым на этот скользкий путь ступил Дарт Вейдер. Люк не исключал возможности, что кто-то из его учеников тоже поддастся соблазну Темной Стороны.

Люк положил ладони на плечи учеников:

— Пойдемте внутрь. Выпьете чего-нибудь. Там прибывает грузовой шаттл. Надо поприветствовать гостя.

На идеально чистой посадочной площадке их уже поджидал Арту-Дету, стоя у кабинки диспетчерской связи, он передавал координаты начавшей снижение космобарже «Звездный Работяга» Х-23.

Подняв голову. Люк наблюдал за снижением корабля, сопровождавшимся гулом двигателей и ревом реактивных струй. Космобаржа «Звездный Работяга» Х-23 представляла собой трапецеидальный грузовой контейнер, снабженный сверхзвуковыми двигателями «инком». Этот внутрисистемник знавал и лучшие дни: теперь же его серый металлический корпус выцвел под огнем бластеров, а многочисленные бугры и вмятины на обшивке говорили, что Х-23 не раз мок под метеоритным дождем. Но при всем при том его посадочные двигатели наполняли воздух на удивление мощным и ровным, чуть ли не музыкальным звуком.

Шаттл замигал гирляндой бортовых огней и мягко опустился на посадочную площадку. Люк попытался заглянуть через крошечное лобовое окно в кабину пилота, но тут с вершин деревьев взлетели крылатые твари, пронзительно крича и ругая по матери этот металлический предмет, так некстати, в самый разгар брачного сезона, нагрянувший в их родные джунгли.

Тяжелые упоры из сталепластика вонзились в грунт с оглушительным гидравлическим свистом. Во влажном воздухе повис запах перегретой смазки, странно смешиваясь с терпкими и сладкими ароматами цветов и листвы.

Этот запах напоминал Люку суматошный Имперский город — политико-административный центр Новой Республики. Несмотря на мир и спокойствие, царившие здесь, на Явине-4, все эти месяцы, Люка охватило прежнее волнение, от которого рубашка у него на спине моментально взмокла. Ему нельзя расслабляться ни на секунду — он здесь не в отпуске, а выполняет задание Новой Республики.

Корпус корабля продолжал издавать гул и после посадки. С шипением раздвинулись задние дуговые двери, как будто бы их одним рывком толкнули два гиганта. Освещенные голубовато-белым светом, в грузовом отсеке громоздились тюки и коробки, упакованные в специальные сетки для перевозки и прикрепленные к стенам: продукты, переговорные устройства, одежда и прочая нужная в быту утварь.

Мягко ступая по грунту посадочной площадки, Ганторис и Стрин подошли к барже и стали рядом с Люком. Темное от загара безбровое лицо Ганториса, благодаря которому он казался всем угрюмцем и мизантропом, на сей раз приняло особенно мрачное выражение.

— Разве нам нужно все это барахло. Мастер? — спросил он.

Люк стал осматривать груз. Судя по бестолковому подбору предметов, список их, вероятно, Лея составляла сама. Здесь были синтезаторы экзотической пищи, удобная одежда, обогреватели, нейтрализаторы влажности и многое другое.

— Разберемся, — улыбнулся Люк.

Под шум поршней и роликов из поднятой кабины пилота выдвинулся трап. На нем возник силуэт человека: высокие башмаки, складки и швы утепленного костюма из ярко-оранжевой простеганной ткани, на его перчатках был вытеснен герб Республики — голубая дуга. Пилот спустился, рывком отбросил белый шлем и встряхнул головой, чтобы немного привести с порядок свои короткие темные волосы.

— Видж, ты — и на грузовике? — улыбаясь воскликнул Люк. — Разве Новая Республика не может подобрать своим генералам занятия поприличней?

Видж Антилес сунул шлем под мышку и протянул Скайвокеру руку. Друзья обнялись.

— Но согласись же — ведь я очень неплохо справился с этой работой, — улыбнулся Видж. — Кроме того, мне порядком надоело фаршировать взрывчаткой развалины и таскать с орбиты на орбиту раскуроченные космопланы. Я решил, что работать на грузовике всяко лучше, чем возиться с рухлядью.

Видж взглянул через плечо Люка, его лицо расплылось в широкой улыбке. Он увидел Ганториса, выходящего из грузового отсека космобаржи. Ганторис подошел к Виджу и резко, почти грубо, пожал ему руку. Встретившись взглядом с пилотом, он спросил:

— Генерал Антилес, что вам известно о моем народе? Надеюсь, они благополучно добрались на Дантуин?

— Конечно, Ганторис. Они там уже хозяйничают вовсю, и дела у них идут прекрасно. У них там вырос целый поселок из самовозводящихся жилых модулей. Недавно подбросили им комплект. Они получили новейшие программы, агротехнику, в том числе сельскохозяйственных дройдов, так что жизнь в поселке бьет ключом. Климат на планете райский, куча всяческой дичи и съедобных растений. Поверь мне, им там куда удобней, чем на Эол Ша.

Ганторис хмуро кивнул:

— В этом я и не сомневался.

Он перевел взгляд с лица Виджа на верхушки деревьев. Рыжее зарево, пылавшее над горизонтом газового гиганта, наполнило глаза Ганториса магматическим свечением.

— Ганторис, Стрин, пожалуйста, приступайте к разгрузке, — сказал Люк. — Я думаю, это вас не особенно затруднит. Будем считать это закреплением ваших навыков по использованию Силы. А ты, Арту, позови, пожалуйста, Кирану Ти и Дорска-81, пусть тоже помогут.

Стрин и Ганторис направились к гофрированному скату, спускавшемуся из грузового отсека. Арту-Дету прожужжал по посадочной площадке и исчез в темном ангаре Великого Храма, чтобы привести других учеников.

Люк похлопал друга по плечу:

— Я с нетерпением жду новостей, Видж. Ведь ты же наверняка привез какие-нибудь сплетни.

Видж поднял брови. Благодаря узкому подбородку и более мягким чертам лица он выглядел моложе Люка. Связывало их многое: Видж прикрывал Люка во время его триумфального перелета по коридору Звезды Смерти, был его помощником при обороне Базы Эхо на ледяной планете Хот, так же как и Люк, он принимал участие в штурме второй Звезды Смерти при Эндоре.

— Сплетни? — переспросил Видж, посмеиваясь. — Джедай-Мастера интересуют сплетни? Не верю ушам своим!

— Да ладно тебе, не тяни. Как поживают Лея с Хэном? Что Мон Мотма? Что делается на Корусканте? Когда Хэн наконец пришлет в мой учебный центр Кипа Даррона? У этого мальчика огромный потенциал, и я хочу с ним работать.

Видж лишь покачал головой на этот град вопросов:

— Да успокойся. Люк, никуда он от тебя не денется. Парнишка, можно сказать, всю сознательную жизнь провел на спайс-разработках. Он же в этих ужасных шахтах, на Кесселе, в буквальном смысле слова света белого не видел. Всего месяц прошел, как он оттуда вырвался. Пускай Хэн с ним еще повозится, должен же парень узнать, что такое нормальная жизнь и с чем ее едят.

Темноволосый подросток, вызволенный Хэном из мрачных подземелий, произвел на Люка неизгладимое впечатление. Когда Люк попытался устроить ему Джедай-тест, определить его силовой потенциал, результат превзошел все ожидания: Люка так швырнуло, что очнулся он в противоположном конце комнаты. За все время поисков Джедай-кандидатов Люк ни разу не встречался с такой энергией.

— А как насчет Леи?

Видж призадумался: было ясно, что здесь не обойтись простым: «Да, все в порядке».

— Кажется, она все больше и больше времени тратит на свои министерские обязанности.

Мон Мотма переложила на Лею множество важных дел, сама же почти не появляется на люди и руководит на расстоянии. Многих это очень тревожит.

Такое поведение казалось в высшей степени необычным для сильного, отзывчивого правителя, какой запомнилась Люку Мон Мотма.

— И как же Лея со всем этим управляется? — У него на языке вертелись десятки вопросов, как ни мил его сердцу был покой Явина-4, Люку явно хотелось снова оказаться в гуще событий.

Видж присел на край гофрированного ската. Упершись одной ногой в стойку поручня, он нахлобучил шлем на колено.

— Лея пашет как вол, но, честно говоря, я боюсь, что она может надорваться. Ладно малыш Анакин — его все еще нужно прятать, но у нее же на руках двойняшки. Трипио, конечно, ей помогает, но Джесину-то с Джайной сейчас пять лет на двоих. На это одно целого рабочего дня не хватит, ума не приложу, как она выкручивается.

— Прилететь бы ей сюда, отдохнуть бы как следует, — вздохнул Люк. — Да с детьми. Я бы тут с ними позанимался. А, Видж?

— Я думаю, вряд ли ее пришлось бы особенно уговаривать.

В это время из грузового отсека, неся здоровенные тюки, появились Стрин и Ганторис. Казалось невероятным, что человеку под силу сдвинуть с места такую тяжесть, а эти двое шли себе как ни в чем не бывало, разве что не посвистывали. На этот раз Видж не мог поверить своим глазам.

— Ну и силища — эта ваша Сила. С дройда, пока он погрузил все это добро, наверное, семь потов сошло. А если бы я под такой тюк подлез, как твои ребята, был бы у тебя не друг, а портрет друга, притом не очень похожий.

— Должен же я был похвастаться успехами моих учеников, — отозвался Люк.Ну ты, Видж, ты-то как? Так и собираешься до пенсии гонять эту старую калошу?

Видж улыбнулся и, не глядя, легким движением баскетболиста послал шлем в отверстие люка; шлем пролетел над трапом и, угодив в открытую кабину, стукнулся там об пол и укатился, вероятно, на отведенное ему место.

— Нет, я прибыл сюда попрощаться с тобой, дружище, я получил новое назначение, и мы вряд ли будем часто видеться в ближайшем будущем. Совет Новой Республики считает, что доктору Кви Ксукс угрожает опасность. К сожалению, неизвестно, где сейчас находится адмирал Даала с имперским флотом Звездных Разрушителей; в любой момент они могут начать взрывать планеты, наносить беспорядочные удары по принципу «ударь и беги». Адмирал может попытаться снова прибрать к рукам Кви.

Люк мрачно кивнул. Кви Ксукс была крупным ученым-разработчиком имперского исследовательского комплекса «Черная Прорва». Именно Кви помогла выбраться оттуда Хэну Соло.

— Я уверен, если не Даала, то какой-нибудь другой самозваный властелин мира попытается заполучить ее на должность придворного пиротехника.

— Конечно, — согласился Видж. — Вот поэтому меня и сделали ее личным телохранителем. — Совет пока еще не решил, что делать с Поджигателем,вздохнул Видж. — Зверская машинка — нашим инженерам она не по зубам. А Кви молчит и, надо сказать, правильно делает.

Ганторис и Стрин продолжали освобождать грузовой отсек, и легкость, с которой они ворочали непомерно огромными тюками, казалось, возрастала с каждой новой ходкой. Из Храма со скрежетом появился Арту-Дету и с ним еще двое учеников.

— Похоже, в этом твоем новом деле новые Джедаи тебе тоже не помешали бы, — задумчиво произнес Люк.

— Ой как не помешали бы…

ГЛАВА 2

Лея была совершенно вымотана затяжным перелетом. В настоящее (Время переоборудованный дугокрылый истребитель совершал скачок в гиперпространстве. Лея Органа Соло беспокойно ерзала, сидя в кресле рядом с адмиралом Акбаром. Единственным ее желанием было поскорее выбраться из тесной, пахнущей металлом кабины дипломатического шаттла.

Должность министра иностранных дел вынуждала Лею постоянно находиться в движении, переходя от дипломатических совещаний к приемам иностранных делегаций, а затем к неотложным политическим вопросам. В результате она сновала безумным челноком по всей Галактике, пытаясь кое-как притушить горячие точки и тем самым помогая Мон Мотме удерживать от распада хрупкое содружество в том хаотическом вакууме, который возник после падения Империи.

Лея уже в который раз просматривала голографический путеводитель по планете Вортекс, но ей все равно никак не удавалось сосредоточить свои мысли на предстоящем Концерте Ветров. Ее голова практически постоянно была забита дипломатией, и, как только появился какой-то просвет, она погружалась в невеселые думы о своем муже Хэне и двойняшках: Джесине и Джайне. О малыше Анакине, которого прятали на засекреченной планете Анот. Уж бог знает сколько времени она не держала его на руках.

Лее казалось, что стоит ей только подумать о том, чтобы провести какую-нибудь недельку, да что недельку — день или даже час, в кругу семьи, как в ту же минуту кто-нибудь непременно нарушит ее планы. Каждый раз она кипела от гнева, но не могла позволить проявиться своим чувствам, поскольку должна была сохранять маску спокойного политика.

Свою юность она посвятила борьбе с Империей. Она выступала в роли альдераанской принцессы, будучи дочерью сенатора Бейла Органа; она сражалась против Дарта Вейдера и Императора, а в последнее время — Великого Адмирала Трауна. Теперь же она разрывалась между обязанностями министра иностранных дел и обязанностями жены Хэна Соло и матери троих детей. И вот опять на первом месте оказалась Новая Республика.

Рукоплавники адмирала Акбара ловко перебирали рычаги управления. «Выходим из гиперпространства», — объявил он своим ровным, каким-то сыпучим голосом. Семужнокожий каламари явно чувствовал себя вполне сносно в белом форменном комбинезоне. Его огромные рыбьи глаза деловито вращались из стороны в сторону, без устали следя за показаниями множества приборов. За все время их совместного путешествия Лея ни разу не замечала на его лице каких-либо признаков беспокойства.

Он и другие обитатели водного мира Каламари претерпели множество бед и невзгод в годы иностранного засилья. Но нет худа без добра: мон-каламари научились быть спокойными, внимательными к мелочам, самостоятельно принимать решения и доводить до конца начатое дело. Сочувствуя Восстанию, Акбар принимал участие в разработке дугокрылых истребителей, благодаря которым Повстанцам удалось нанести весьма значительный урон флоту имперских истребителей класса «сид».

Этот долговязый, неуклюжий с виду истребитель Акбар пилотировал настолько профессионально, что казался Лее столь же неотъемлемой частью своего корабля, как крылья и турболазерные орудийные башни, видневшиеся за иллюминаторами двухместной кабины. Команда механиков, состоявшая из рыбообразных обитателей Каламари и руководимая главным конструктором космических кораблей Терпфеном, переоборудовала одноместный истребитель и превратила его в личный шаттл Акбара, добавив еще одно пассажирское место, чтобы корабль мог использоваться в качестве дипломатического транспорта.

Сквозь выпуклые стекла смотровых окон кабины Лея наконец увидела, как многоцветные узлы гиперпространства снова рассыпались в сверкающую соль созвездий и туманностей. Включились субсветовые двигатели, и дугокрыл устремился к Вортексу.

Какая все-таки духота! Лее казалось, что ее форменное платье стало отвратительно влажным и липким. Она попыталась разгладить под собой складки скользкого материала, чтобы почувствовать себя более комфортно, но в такой тесноте это было делом не из легких. Акбар сосредоточил все свое внимание на сближении с Вортексом, а Лея в который уже раз вынула из кармана серебристую пластинку голографического путеводителя и положила ее на колени.

— Какая все-таки красота! Замечательно, — проговорила она, выравнивая поле индикации относительно находящейся под ними планеты.

Голубой, с металлически-серым отливом шар висел в безлунном одиночестве пространства. Атмосфера планеты представляла собой замысловатое кружево переплетающихся облачных масс и вихревых потоков.

Лея перебирала в памяти астрономические сведения о планете Вортекс. Крутой наклон оси вращения планеты вызывал резкие сезонные изменения. С наступлением зимы над полюсом в ее атмосфере стремительно намерзала шапка из кристаллизовавшихся газов. Резкий перепад давления порождал своего рода атмосферные паводки, когда бурлившие в ущельях отвердевшего воздуха тучи и пар стремились к югу.

Ворсы — гуманоиды с полыми, как у птиц, костями и кружевными крыльями — опускались на поверхность с началом сезона штормов и погребали себя на многие месяцы в подземных укрытиях. В ознаменование начала сезона ненастий они устраивали ежегодный фестиваль, который был центральным событием их культурной жизни и пользовался заслуженной известностью во всей Галактике.

Решив еще раз уточнить кое-какие детали до того, как они прибудут на место и начнется дипломатический прием, — ведь будет очень досадно, если министр иностранных дел Новой Республики допустит какой-нибудь ляпсус — Лея коснулась условных обозначений, выгравированных на искусственном мраморе корпуса голографической панели.

На серебристом экране замерцало изображение — миниатюрная проекция Собора Ветров. Назло всем ураганам, бушующим в атмосфере Вортекса, легкокрылым обитателям планеты удалось возвести высокое, стройное сооружение, которое за многие столетия нимало не пострадало от жестокого натиска ветров. Изящной и неимоверно сложной архитектурой Собор Ветров напоминал фантастический хрустальный замок, стены которого были не толще яичной скорлупы. Тысячи трубчатых соединений связывали между собой его пустые залы, башенки и шпили. Солнечный свет сверкал на гранях Собора и рассыпался радужными бликами по волнам окружающей его травянистой равнины.

С началом сезона ненастий порывы ветра, проникая в тысячи разноразмерных отверстий сотовых стен и проходя через резонаторные трубы, наполняли сырой воздух зыбкой, печальной музыкой.

Музыка ветра не знала повторов, к тому же ворсы позволяли своему Собору звучать лишь раз в году. Во время концертов тысячи гуманоидов слетались к Собору и рассаживались на шпилях и ветровых трубах, на устьях и раструбах воздуховодов с тем, чтобы превратить музыку в скульптуру — произведение искусства, создаваемое взаимодействием стихийных климатических явлений и разумных обитателей штормовой планеты.

Лея перешла к следующим файлам голографического блокнота. Многие десятилетия музыка ветров не звучала вовсе, — а именно с тех пор, как сенатор Палпатин объявил о введении Нового Порядка и провозгласил себя Императором. В знак протеста ворсы замуровали отверстия в своем Соборе и отказывались нарушать его вопиющую немоту, кто бы их ни просил об этом.

Но Империя пала, и в этом году они наконец пригласили представителей Новой Республики стать свидетелями возобновления традиционного музыкального священнодействия.

Акбар открыл канал связи и придвинул свое рыбье лицо к микрофону. Лею всегда очень забавляло то, как подрагивают его колючие усики. Наконец он начал передавать сообщение: «Посадочная площадка Собора Ветров, говорит адмирал Акбар. Мы на орбите, начинаем снижение».

В громкоговорителе раздался голос ворса, который доносился из-за спины говорившего и напоминал тихий треск хвороста в пустом осеннем лесу:

— Корабль Новой Республики, мы передаем координаты посадки с поправкой на неизбежные вихревые смещения. Турбулентность нашей атмосферы совершенно непредсказуема, и во избежание осложнений, пожалуйста, точно следуйте нашим указаниям.

— Вас понял. — Акбар откинулся в кресле, коснувшись широкой спиной его ребристой спинки, и закрепил на груди пристяжные ремни.

— Лея, вы бы тоже пристегнулись, — сказал Акбар. — Дорога, говорят, будет ухабистая.

Лея выключила топографическую панель и положила ее рядом с собой на сиденье. Она для страховки затянулась ремнем и глубоко вдохнула спертый рециркулированный воздух. В призрачном рыбьем полушепоте Акбара звучали беспокойные нотки.

Глядя вперед, Акбар ввел шаттл в вихревую атмосферу Вортекса, держа курс на самый эпицентр одной из штормовых систем.

Акбар знал, что люди не всегда понимали выражение широких лиц каламариан. Он надеялся, что Лея не догадается о том, как ему непросто вести корабль через этот ад.

Лея не знала, что Акбар вызвался добровольно участвовать в этом полете, поскольку никому, кроме себя и своего истребителя, не мог доверить безопасность такого важного лица, как министр иностранных дел.

Он пристально вглядывался своими коричневыми глазами в тугую вату несущихся им навстречу облаков. Корабль продирался сквозь верхние слои атмосферы, содрогаясь всем корпусом под ударами турбулентных потоков. Крылья истребителя, словно остро отточенные бритвы, вспарывали воздух, закручивая его в пульсирующие буруны, и были раскалены до вишнево-красного свечения.

Акбар, вцепившийся в рычаги управления своими перепончатопалыми руками, являл собой живое воплощение непоколебимой уверенности в том, что все идет нормально. При такой посадке нет места ошибке. Его правый глаз был слегка скошен вниз, чтобы следить за поправками к координатам, которые методично сообщались ему с поверхности планеты крылатым диспетчером.

Но положение ухудшалось: корабль начал раскачиваться и вибрировать. Корпус шаттла накренился, и неожиданный удар подбросил его на несколько сот метров вверх. Затем корабль упал в глубокую воздушную яму, и Акбару стоило неимоверных усилий сделать его вновь управляемым. Расплывчатые скопления прорезаемых облаков оставляли на иллюминаторах следы конденсированной влаги, которые тут же смывались потоком воздуха или выкипали.

Левый глаз Акбара бешено вращался, следя за показаниями приборов. Красных сигналов не было. Его правый глаз остановился на Лее, которая сидела в напряженном молчании, перетянутая пристяжными ремнями. Ее темные глаза казались такими же большими, как и у каламарианина, а губы сжались в тонкую белую ниточку. По-видимому, Лея была напугана, но, доверяя командиру корабля, не хотела обнаружить своей тревоги. Она не произнесла ни слова, чтобы не отвлечь ненароком Акбара от решения головоломной навигационной задачи.

Корабль с B-образным расположением крыльев спускался вниз по спирали, создавая мощное циклоническое возмущение. Ветер изгибал вибрирующие крылья истребителя, бросая его из стороны в сторону. Акбар убрал резервные стойки элерона и развернул башни лазерных пушек с тем, чтобы свести до минимума сопротивление воздуха.

— Корабль Новой Республики, вы сбились с курса, — захрустело в динамике сквозь завывание ветра. — Пожалуйста, проверьте координаты, — настаивал диспетчер.

Левым глазом Акбар стал производить вторичную проверку координат на дисплее. Увидев, что истребитель действительно сбился с курса, каламарианин спокойно и сосредоточенно пытался заново сориентировать корабль. Трудно было поверить, что истребитель так далеко уклонился от курса, — разве что с самого начала координаты были заданы неверно.

Когда он резко направил машину на скопление спиралевидных облаков, сильный порыв штормового ветра затянул их в штопор и центробежная сила оторвала Акбара от пульта и вжала в кресло. Истребитель закрутился волчком, избиваемый неистовым штормом.

Лея негромко вскрикнула, но тут же еще крепче сжала зубы. Акбар уже вовсю орудовал рычагами, выпуская стабилизирующие реактивные струи против направления вращения.

Корабль послушался и замедлил наконец свой сумасшедший спуск. Акбар поднял глаза вверх и увидел, что их окружают вихри тумана. Он не имел ни малейшего представления о том, где был верх, а где — низ. Он отрегулировал наклон крыльев и надежно их зафиксировал. Корабль отреагировал на это с задержкой, но сигналы с панели управления подсказали ему, что крылья встали на место.

— Корабль Новой Республики, как меня слышите? Прием, — невозмутимо звучало из динамиков.

Акбару удалось наконец овладеть ситуацией и заставить истребитель лететь, а не падать, но он обнаружил, что вновь забыл сверить координаты. Он старался сделать это как можно спокойнее, и все же во рту у него пересохло, когда он проверил датчики высоты, — снижение корабля было катастрофически сильным.

Металлические пластины корпуса дымились и светились оранжевым цветом — он буквально проламывался через атмосферу. Световые сигналы озаряли шаттл со всех сторон. На кончиках крыльев вспыхивали синие шарики атмосферного электричества. Показания приборной панели нарушались прерывистыми спиралями статического искрения, затем вновь восстанавливались. Энергетические системы в кабине замирали, потом — при подключении резервной энергии — опять оживали.

Акбар рискнул еще раз взглянуть на Лею: широко раскрыв глаза, она изо всех сил пыталась подавить свой страх и отчаяние. Он знал, что Лея человек действия и сделала бы все, чтобы помочь ему в этой ситуации, — но в данном случае она ничем помочь не могла. В крайнем случае Акбар сможет катапультировать ее, но не себя — сам он ни за что не покинет корабль и все-таки сумеет осуществить безаварийную посадку.

Вдруг облака разошлись, как будто с глаз спала влажная пелена. Под ними показались исхлестанные ветрами равнины Вортекса, покрытые золотисто-коричневыми и пурпурными травами. Порывистый ветер будто невидимыми пальцами ерошил, расчесывал и снова спутывал их пряди. Вокруг центра равнины в поле зрения появились расположенные концентрическими кругами курганчики подземных убежищ ворсов.

Акбар услышал, как Лея ахнула от изумления, на миг пересилившего страх. Огромный Собор Ветров то вспыхивал светом, то покрывался мутными тенями, когда над ним проплывали тучи. Высотное кружево его невесомой громады казалось слишком хрупким, чтобы выдерживать такие штормы. Крылатые создания перепархивали вверх и вниз по стенкам помещений с рифленой поверхностью, открывая отверстия, чтобы ветер проходил через них, превращаясь в чудесную музыку? Акбару казалось, что он слышит эти очень отдаленные фантастические звуки.

— Корабль Новой Республики, с вами говорит аварийная служба. Вы сбились с курса и должны отменить посадку.

К своему огромному удивлению Акбар увидел, что отображаемые на дисплее координаты опять изменились. Корабль не реагировал ни на какие команды. Собор Ветров с каждой секундой увеличивался в размерах.

Скосив глаз на верхний край куполообразного иллюминатора, Акбар увидел, что одно из поперечных крыльев вывернуто под большим углом, что создавало максимальное сопротивление ветру. Вывернутое крыло содрогалось под напором вихревых потоков, и шаттл неумолимо заваливался на левый бок.

Сигналы панели управления упорно показывали, что оба крыла функционируют нормально, в то время как его собственные глаза убеждали в противоположном.

Акбар вновь начал перемещать рычаги управления, пытаясь выпрямить крыло. В тот момент все энергетические ресурсы его организма были направлены к мозгу, и поэтому он почувствовал холод и полное онемение, разлитое по всему телу.

— Очень мне все это не нравится, — с трудом проговорил он.

Лея смотрела в иллюминатор:

— Мы идем прямо на Собор!

Одна из стоек элерона изогнулась и оторвалась от стального корпуса, таща за собой силовые кабели. Летели искры, и все большее количество пластин обшивки корабля лопалось. Акбар едва сдерживал в горле крик. Вдруг аварийные сигналы вспыхнули и погасли, при этом послышался нарастающий скрежещущий гул. Акбар включил двигатель заднего хода, который он сам сконструировал.

— Ничего не понимаю. — Его голос глухо звучал в небольшой кабине.Корабль был только что модернизирован. И прикасались к нему только мои механики с Каламари.

— Корабль Новой Республики…— настаивал голос по радиосвязи.

А в это время в кристаллоидном Соборе Ветров началась паника. Разного цвета обитатели планеты Вортекс стали спускаться с его стен и спасаться бегством — они поняли, что корабль несется прямо на них. Некоторые существа взлетали, а другие застывали на месте. В огромной стеклянной конструкции их набились тысячи.

Акбар поворачивал рычаги управления то вправо, то влево, делая все, чтобы заставить корабль изменить направление, но тщетно — энергетическая система вышла из строя окончательно.

Акбар не мог поднять или опустить крылья корабля, который стал просто огромной грудой металла, падающей на Собор. В отчаянии Акбар включил на полную мощность резервные батареи. Понимая, что они не окажут никакого влияния на механические подсистемы, он рассчитывал на замыкание вокруг истребителя мощного защитного экрана.

А перед этим он должен был обеспечить свободу и безопасность для Леи.

— Простите, Лея, — сказал Акбар, — передайте им, что мне очень жаль. — Он нажал клавишу на панели управления. Правая часть кабины с треском открылась, и в то же мгновение сработало катапультирующее устройство.

Когда Лея катапультировалась, открытую кабину наполнило зловещее рычание ветра. Затем оглушительно зарокотал защитный экран, столкнувшийся с огромной кристаллоидной структурой. Двигатель задымился и вспыхнул.

Своими огромными, никогда не мигающими глазами Акбар смотрел прямо перед собой до самого конца.

Лея поняла, что она летит в воздушном пространстве. При катапультировании у нее перехватило дыхание.

Она не могла даже вскрикнуть, когда ветер рвал и крутил ее волосы. Средства обеспечения безопасной посадки удерживали кресло своими мягкими щупальцами и плавно опускали его вниз, на колышущиеся от ветра волны поблекшей травы.

Она взглянула вверх, чтобы в последний раз увидеть корабль. Истребитель дымился и пронзительно выл, неуклонно приближаясь к Собору подобно железной частице, притягиваемой мощным магнитом.

Через какое-то мгновение она услышала громкое траурное стенание ветров, дующих сквозь тысячи кристаллических отсеков. Легкий ветерок сменяли яростные порывы, и музыка зазвучала как неожиданно тяжелый вздох ужаса. Крылатые существа карабкались по стенам и пытались взлететь, но не многим из них это удавалось.

Корабль Акбара врезался в нижнюю часть Собора Ветров подобно метеориту. От гулкого удара хрустальные башни разлетелись градом острых осколков. Вой ветра, крики раненых обитателей Вортекса — все сливалось в единый агонизирующий крик, ничего страшнее, чем этот крик, Лея никогда не слышала.

Лее было ясно, что хрустальное чудо погибло — башни одна за другой рушились и падали внутрь Собора.

Ветры продолжали бушевать, извлекая из пустых помещений мрачные звуки, меняющиеся по высоте. По краям груды стеклянных обломков осталась горстка нетронутых ветровых трубок, и музыка напоминала все более ц. более тонкий вой.

Лея разразилась рыданиями, которые, казалось, разорвут ее на части. Автоматическая катапульта мягко приблизилась к земле и опустилась в волнующуюся под ветром траву.

ГЛАВА 3

Полярные районы Корусканта напоминали Хэну Соло ледяную планету Хот, но с одной существенной разницей. Хэн находился здесь по собственному желанию: он проводил отпуск со своим юным другом Кипом Дарроном, в то время как Лея, сопровождаемая генералом Акбаром, выполняла дипломатическую миссию.

Хэн стоял наверху угловатых бело-синих утесов. Несмотря на мороз, он прекрасно себя чувствовал в утепленной парке угольно-серого цвета и красных рукавицах с подогревом. Постоянное северное сияние в багряных облаках испускало многочисленные радужные сполохи, мерцающие и отражающиеся ото льда. Он глубоко вдохнул колючий, морозный воздух, от которого защипало в носу.

Хэн повернулся к стоящему рядом Кипу:

— Ну что, сынок, ты готов?

Темноволосый восемнадцатилетний юноша в который раз нагнулся, чтобы отрегулировать крепления турболыж.

— Почти, — ответил он с улыбкой. Хэн чуть подался вперед, чтобы взглянуть на круто уходящую вниз лыжную трассу. Его охватило волнение, но он старался не подавать виду, что встревожен.

Сине-белые ледники сияли в призрачном свете длящихся месяцами сумерек. Чуть ниже с помощью буровых установок и экскаваторов были проделаны глубокие туннели в мощных напластованиях льда и вырублены широкие террасы на утесах. Вековые скопления снега и льда взрывали, затем растапливали в плавильных печах, после чего талая вода по гигантским водоводам подавалась в густонаселенные районы метрополии с умеренным климатом.

— Ты действительно думаешь, что у меня получится? — спросил Кип, выпрямляясь и подхватывая дефлекторные палки.

Хэн рассмеялся:

— Парень, если ты буквально одной левой провел Поджигатель через Черную Прорву, то, я думаю, с ухоженной турболыжной трассой на самой цивилизованной планете в Галактике ты уж как-нибудь справишься.

Кип улыбаясь взглянул на Хэна своими черными глазами. Мальчик напоминал Хэну молодого Люка Скайвокера. С тех пор как Хэн вызволил Кипа из рабства в ужасных шахтах Кессела, юноша привязался к нему. По прихоти Империи Кип, не совершивший никакого преступления, провел лучшие годы жизни на каторге. И Хэн поклялся себе, что отомстит за ото.

— Поехали, малыш. — Хэн наклонился вперед и не спеша включил двигатели турболыж. В руках Хэн держал дефлекторные палки и слегка постукивал ими. Он чувствовал, как при каждом тычке образуется поле отталкивания, заставляющее палки пружинить в воздухе и таким образом обеспечивать равновесие.

— Поехали, — откликнулся Кип и завел свои лыжи. — Только не с этой детсадовской горки. — Он отвернулся от широкой ледовой дорожки и вместо нее показал на боковую, которая разветвлялась на несколько опасных лыжных трасс по неровному льду выветрившегося ледника и, наконец, проходила через замерзший водопад к спасательной станции. Красные вспышки лазерных вышек четко отмечали этот опасный путь.

— Постой, Кип! Это слишком\" — Но Кип уже стремглав несся вниз по склону.

— Эй! — крикнул Хэн. Внутри у него все похолодело — он был уверен, что через несколько минут ему придется тащить на станцию бездыханное тело Кипа. Но все, что ему оставалось, мчаться вслед за юношей. — Парень, кончай дурить!

Кристаллики пушистого снега рассыпались за турболыжами Кипа, а он, наклонившись вперед, мчался как угорелый, изредка почти лениво касаясь поверхности дефлекторными палками. Он держал равновесие как профессионал, инстинктивно понимающий, что надо делать. Спустя лишь мгновение после спуска Хэн понял, что у Кипа явно больше шансов остаться в живых.

Хэн ракетой летел со склона, и снег и лед свистели за ним как струя реактивного вихря. Натолкнувшись на встречный каменный выступ, он взлетел и перевернулся в воздухе, размахивая палками. Он плюхнулся в снег, но стабилитроны на аварийном ремне вовремя его выпрямили, и он продолжал спуск со скоростью стремительно несущегося всадника Бантха.

Хэн смотрел сквозь защитные очки, из всех сил стараясь держаться прямо. Ландшафт, казалось, состоит из колюще-режущих предметов — зазубренная кромка наста, острая, как нож рубанка, трещина в поверхности льда — любая из этих мелочей могла привести к трагедии.

Кип с радостным воплем «Оба-на» повернул налево, где начиналось опасное ответвление турболыжни. Его возглас трижды прокатился эхом над островерхими утесами.

Хэн начал проклинать парня за безрассудство, но затем несколько успокоился, потому что понял, что ничего другого от Кипа ожидать и не следовало. Он решил, что лучшее в этой ситуации — крикнуть «Оба-на» и тоже свернуть за ним.

Красные лазерные огни мигали, предупреждая и направляя безрассудных турболыжников по трассе. Ее волнистая поверхность шептала что-то в ответ на мягкие, скользящие прикосновения амортизирующего поля турболыж.

Оказалось, что ледяной путь впереди резко обрывался и продолжался уже где-то внизу. Хэн осознал опасность за мгновение до того, как достиг пропасти: «Обрыв!»

Кип низко наклонился, сливаясь с турболыжами в единое целое. Затем он прижал дефлекторные палки к бокам и запустил задние двигатели лыж. Перелетев через край обрыва и опустившись по плавной кривой, Кип вновь вписался в лыжню.

Как раз в это время Хэн тоже включил двигатели и преодолел пропасть. Внутри у него все оборвалось и полетело вниз куда быстрее, чем это предписывают законы гравитации. Напор ветра неистово терзал края капюшона его парки.

Кип, приземлившийся впереди Хэна довольно плавно и уверенно, уже опять мчался вниз по склону. Хэн едва успел перевести дыхание, а его лыжи уже с громким треском соприкоснулись с ровной ледяной гладью. Он схватился за палки, отчаянно пытаясь сохранить равновесие.

Сзади вилась порошкообразная лента снега. Киль с силой оперся о дефлекторные палки и, поднявшись в воздух, пропустил под собой надвигающийся на него огромный сугроб. Хэн же, не рассчитав, врезался в эту кучу снега. Белые брызги залепили стекла защитных очков и ослепили беднягу Хэна. Он беспорядочно замахал палками, пытаясь восстановить равновесие. Наконец, проклиная неуклюжие рукавицы, он умудрился смахнуть снег с очков — и, как оказалось, вовремя: резкий поворот влево спас его от столкновения с мощным ледяным монолитом.

Прежде чем ему удалось окончательно восстановить равновесие, Хэн перелетел еще через одну зияющую пропасть в полувыветренном леднике. На короткий миг он увидел ущелье глубиной в миллион километров. Затем Хэн опустился на другой стороне, услышав позади себя удар — это сорвалась и рухнула в расселину глыба старого, слежавшегося снега. Впереди Кипа расстилалось каменистое поле ледника. Установленные с большими, чем раньше, интервалами, лазерные вешки, казалось, теперь предоставляли лыжникам право выбирать путь по собственному усмотрению. Кипу мешали продвигаться бугры снега и льда, поэтому он увеличил поле отталкивания и теперь просто проскальзывал над ними.

Корявая поверхность ледника стала еще более жесткой от зернистого снега, Хэну было уже все равно, и он попросту матерился сквозь зубы. Его болтало из стороны в сторону, било и мотало. Тем не менее Хэн подбирался к Кипу все ближе и ближе и внезапно с удивлением обнаружил, что в нем снова проснулся азарт. Позже, сидя в столовой и беззаботно беседуя с Кипом, он убедит себя в том, что все это было довольно забавно.

Чувствуя в себе то же безрассудство, за которое он упрекал Кипа, Хэн включил двигатели на полную мощность и тут же ощутил прилив адреналина в своей крови. Но в результате он оказался рядом со своим другом.

Перед ними раскинулось ослепительно белое снежное поле. Следов от турболыж нигде не было видно, хотя климат здесь был резко континентальный и снег не выпадал месяцами. Это говорило о том, как мало было людей достаточно безумных для того, чтобы попытаться пройти этот опасный маршрут.

Впереди уже виднелась окруженная канатом станция — этакий заполярный рай, где было все: системы связи, отапливаемые домики, сверхсовременные медицинские дройды, которых можно было мгновенно привести в действие, и магазинчик по продаже горячительных напитков, который давно уже был не у дел. В общем, полное раздолье.

Кип лукаво покосился на Хэна, затем пригнулся и включил лыжи на полную мощность. Хэн втянул голову в плечи и подался вперед, чтобы устоять под напором турбореактивных струй. Вокруг, обжигая лицо и уши, проносился со свистом девственно-белый снег.

Линия лазерных сигнальных вешек отключилась, как бы накрепко зажмурив свои металлические очи. Хэн не успел как следует удивиться этому, потому что ровное одеяло снега, расстилавшееся перед ним, вдруг вспучилось и провалилось.

Хрустяще-чавкающий звук сопровождал напряженную работу каких-то больших двигателей. Клубы пара вырывались из сокрушаемой толщи слежавшегося снега. Неожиданно показался докрасна раскаленный винтообразный нос термического бура. Без устали вращая им, машина прокладывала себе путь сквозь ледник.

«Берегись!» — завопил Хэн, но Кип уже повернул налево, оттолкнувшись одной палкой и взмахнув другой. Хэн нажал на стабилизаторы и пронесся справа, в то время как огромная машина по переработке льда делала туннель все шире, вгрызаясь в стенки своими когтистыми гусеницами.

Хэн проскользнул через глубокую впадину, почувствовав, как струя горячего пара коснулась его щек. Очки вновь запотели, но он нашел дорогу к крутому заледеневшему водопаду — последнему препятствию перед финишной прямой. Край обрыва плавно переходил в длинную бахрому свисавших, подобно концам световодов, сосулек, которые нарастали здесь в течение многих столетий во время коротких весенних оттепелей.

Кип перескочил через край замерзшей реки, включив двигатели обеих лыж. Плотно прижав к бокам палки, Хэн сделал то же самое. Пласт слежавшегося снега, взлетев в воздух, ударился снизу о лыжи с громким хлопком, который разнесся эхом по ледяным полям в унисон со звуком приземления Кипа.

Прокатившись по гладкой прямой лыжне, они повернули к стоянке перед группой сборных стандартных домиков. Кип стянул капюшон своей парки и рассмеялся. Хэн продолжал держаться за палки, чувствуя, как его тело все еще дрожит от перевозбуждения. Затем, успокаиваясь, он тоже начал посмеиваться.

— Какой ты все-таки еще глупый, сынок, — проговорил наконец Хэн.

— Да? — пожал плечами Кип. — А по-моему, кто-то уже начинает выживать из ума — раз решает делать то, что считает глупостью. Да ладно, Хэн, вспомни шахты Кессела и сравни с этой горкой для турболыж. Когда вернемся, давай попросим Трипио, чтобы он расписал всем, какие мы лихие горнолыжники.

Хэн покачал головой и криво усмехнулся:

— Да чего тут расписывать. Кости целы — и ладно.

Кип окинул взглядом расстилающуюся морозную даль. Прямые, как стрелы, линии водоводов перемежались насосными станциями.

— Я так счастлив, Хэн, — сказал Кип, всматриваясь во что-то, видимое только ему. — Мне даже кажется, что благодаря тебе я заново родился. Так все здорово.

Хэна сильно смутило то, насколько серьезно и даже мрачно были произнесены эти слова, и попытался придать своему голосу беспечность.

— Да ну, парень, ты сделал столько же, сколько и я, для нашего освобождения. Казалось, что Кип его не слышит.

— Я все время думаю о том, что сказал Люк Скайвокер, когда обнаружил мою способность использовать Силу. Я знаю об этом очень немного, но чувствую в этом свое призвание. Я могу оказать помощь Новой Республике. Империя разбила мою жизнь, разрушила семью — я не упущу возможности отомстить за это.

Хэн слегка оторопел, когда до него дошел смысл сказанного Кипом.

— Так ты думаешь, что пора отправиться на Явин-4?

Кип кивнул:

— Конечно, можно остаться здесь и кайфовать себе потихоньку до конца своих дней, но…

— Кип, куда ты торопишься? Вспомни, где ты был месяц назад…— мягко заметил Хэн. Но Кип отрицательно покачал головой:

— Я думаю, настало время браться за дело. Если у меня есть дар использовать Силу, я не имею права сидеть сложа руки.

Хэн крепко сжал плечо парня, почувствовав сильные мускулы даже через свои толстые рукавицы.

— Я постараюсь, чтобы ты удачно долетел до Явина-4.

Жужжащий звук антигравитационного подъемника нарушил тишину. И тут же Хэн увидел несущегося к ним над ледяным полем, подобно хромированному снаряду, дройда-посыльного. Дройд воткнулся в снег прямо у их ног.

Хэн проворчал:

— Если это представитель турболыжной базы, я пожалуюсь на эту дурацкую буровую машину— Рано или поздно она кого-нибудь угробит.

Дройд-посыльный подпрыгнул и завис над ними, постепенно опускаясь до уровня глаз Хэна. Он выдвинул сканирующую панель и сказал монотонным бесполым голосом:

— Генерал Соло, пожалуйста, удостоверьте вашу личность. Предъявления голоса будет достаточно.

— Я в отпуске и не хочу сейчас думать о каких-либо дипломатических штучках, — прорычал Хэн.

— Голосовая идентификация произошла. Спасибо, — сказал робот. — Получите ваше сообщение.

Робот спроецировал топографическое изображение на чистый снег, и Хэн увидел лицо Мон Мотмы, обрамленное огненно-рыжими волосами. Он удивленно выпрямился — глава государства редко связывалась непосредственно с ним.

— Хэн, — сказала Мон Мотма тихим взволнованным голосом.

Он сразу же заметил, что она назвала его просто по имени вместо официального обращения. От дурных предчувствий у него засосало под ложечкой.

— К сожалению, я вынуждена сообщить вам, что произошел несчастный случай. Корабль адмирала Акбара потерпел крушение на планете Вортекс. Лея была с ним, но она цела и невредима. Адмирал катапультировал ее до того, как потерявший управление корабль врезался в Собор Ветров, крупнейший культурный центр планеты. Адмирал Акбар успел выпустить защитные экраны, но Собор разрушен до основания. По крайней мере триста пятьдесят восемь местных жителей погибло в этой катастрофе. Это трагический день для нас, Хэн. Возвращайтесь к себе домой в Имперский город. Я думаю, вы можете понадобиться Лее, когда она вернется. — Изображение Мон Мотмы стало волнистым, затем рассыпалось в неподвижные снежинки, которые постепенно растаяли в воздухе.

Дройд-посыльный сказал:

— Спасибо, вот ваша квитанция. — Он выплюнул крошечный синий счет на снежный холмик у ног Хэна.

Хэн проследил, как робот развернулся и отправился обратно на турбазу, и вдавил синюю квитанцию в снег своей турболыжей. И почувствовал себя не совсем хорошо. Все возбуждение, которое он только что пережил, вся радость от общения с Кипом испарились, оставив внутри лишь тяжелое беспокойство и тревогу.

— Ну, Кип, пошли.

Си-Трипио все думал о том, что не будь у него настолько безупречно отлажен двигатель, то все его тело такого красивого, золотистого оттенка сотрясалось бы от холода. Внутренние термоблоки дройда не были приспособлены к морозным полярным регионам Корусканта.

Он был протокольным дройдом, специалистом по ведению протоколов на дипломатических приемах и встречах, бегло владевшим шестью миллионами форм коммуникации. Он мог выполнять неимоверное количество различных задач — и все они казались привлекательнее, чем нянчить двух детей двух с половиной лет от роду, которые смотрели на него как на игрушку.

Трипио отвел близнецов на площадку для игры в снежки у подножия ледяных склонов. Там же они могли. кататься на прирученных таунтаунах. Маленькому Джесину и его сестре Джайне нравились эти фыркающие неуклюжие создания, а хозяину ранчо — умгулианину, который и содержал этих пушистых зверей, тоже доставляло удовольствие видеть радость детей.

Трипио стоически сохранял спокойствие, когда близнецы захотели сделать из него дройда-снеговика и стали обкладывать снегом его сверкающее тело. В его шарнирных суставах похрустывали кристаллики льда. А когда он увеличил мощность своих оптических датчиков, ему показалось, что золотистый сплав его покрытия самым натуральным образом посинел от холода.

Дети катались с горы на карусельных санках, с визгом и хохотом врезаясь в невидимые подушки ограждений. Трипио то поджидал их внизу, то отправлял их наверх, и так много-много раз. Лучше бы он был низкоинтеллектуальным дройдом, вычислительные возможности которого малы, чтобы не мог осознавать нудности существования. «Ах, скорей бы уж вернулся Мастер Соло», — думал он.

Добравшись до вершины горки, Трипио рассадил Джесина и Джайну по местам. Розовощекий тандем выжидательно смотрел на беднягу-протоколиста. Люди почему-то считают, что мороз приятно бодрит; он же мечтал о более эффективном антифризе.

— Дети, будьте предельно осторожны, горка очень крутая, — напомнил он. — Буду ждать вас внизу, а потом поднимусь наверх. — Он помолчал и добавил: — Снова. — Дройд закрепил детей в креслах санко-карусели. Джесин и Джайна засмеялись и завизжали, когда закрутились по склону. Трипио припустил вниз по склону.

Когда он закончил спуск, близнецы уже были внизу и пытались выбраться. Джайна расстегнула один ремень, хотя служитель проката уверял Трипио, что детям ни за что с этим не справиться.

— Джайна, больше так не делай, — сказал он, вновь пристегнул ее ремень и включил антигравитационное поле под санко-каруселью. Сам же, схватившись за поручни, опять стал подниматься на площадку запуска.

Когда он достиг верха, малыши одновременно закричали: «Еще!» Тогда Трипио решил, что как раз настало время, чтобы прочитать им лекцию о вреде чрезмерных удовольствий, но прежде, чем ему удалось составить свою речь, запоминающуюся и убедительную, прибыл маршрутный скиммер.

Появился Хэн Соло, в своей серой парке с откинутым капюшоном и турболыжами на плече. Следом шел Кип.

Трипио поднял вверх отливающую золотом руку:

— Кого я вижу?! Мастер Соло!

— Папа! — обрадовалась Джайна. Секундой позже отозвался и Джесин.

— Слава Богу, — проговорил Трипио и начал расстегивать ремни.

— Быстренько собирайтесь, — заявил Хэн, проходя вперед с необычайно озабоченным выражением лица. Дройд пошел следом за ним, готовый начать свои бесконечные жалобы, но Хэн сбросил ему на руки турболыжи.

— Что-то неладно, Мастер Соло? — Трипио пытался удержать выскальзывающие из рук громоздкие лыжи.

— Мне очень жаль, дети, что получился такой короткий отпуск, но нам надо срочно возвращаться домой, — сказал Хэн, не обращая внимания на дройда.

Трипио выпрямился:

— Очень рад слышать это, сэр. Я не собираюсь жаловаться, но я не рассчитан на такие температурные перепады.

В этот момент он почувствовал удар по затылку, как если бы в него бросили большим комком снега.

— Ах, — воскликнул он, в испуге поднимая руки и с трудом удерживая лыжи. — Мастер Соло, я должен заявить протест!

Джесин и Джайна засмеялись и вновь скатали по снежку, чтобы бросить в дройда.

Хэн обернулся к двойняшкам:

— Оставьте Трипио в покое. Пошли собираться.

Стоя глубоко под землей, в ремонтных помещениях модернизированного Имперского Дворца на Корусканте, Ландо-калриссит все силился вообразить себе, как это Чубакке удалось протиснуть свое огромное лохматое тело в узкий эксплуатационный люк космического корабля «Тысячелетний Сокол». Отсюда Ландо видел вуки — этакий клубок коричневой шерсти, разместившийся между генератором аварийной энергии, компенсатором ускорения и генератором защитного поля. Неожиданно Чубакка уронил гидравлический гаечный ключ и громко взвыл. Инструмент отскочил и упал и после серии рикошетных ударов оказался в совершенно недоступном месте. Вуки зарычал и взвыл еще громче, ударившись своей косматой головой о патрубок охладителя.

— Нет, Чубакка, не так, — сказал Ландо, отбрасывая на спину капюшон своей щегольской накидки и просовывая руку в эксплуатационный лаз. Он попытался объяснить Чубакке схему соединения:

— Это идет сюда, а это — сюда.

Вуки что-то проворчал, не соглашаясь.