«От меня он об этом не узнает. Он никогда не мог тягаться со мной в ментатике».
Тахион вдруг осознал, как ослабла его ментальная защита. Он укрепил барьеры, и она с облегчением кивнула.
«Так-то лучше».
«Нет, все ужасно. Вся ситуация — просто кошмар. Я не собираюсь возвращаться на Такис».
Они дошли до каюты, и корабль предупредительно распахнул перед Тахионом двери.
Она положила руки ему на плечи и подтолкнула ко входу.
«Придется. Ты нужен нам».
Двери за ним захлопнулись, и он подумал, что, наверное, поспешил записывать ее в союзники.
* * *
Том Тадбери переживал один из худших дней в своей жизни. Самым поганым было восьмое марта, когда Барбара вышла замуж за Стива Брудера, но этот день претендовал на второе место. Он вез в клинику Тахиона странную штуковину, которую отобрал у малолетнего бандита, когда странный корабль, похожий на затейливую ракушку, вынырнул из облаков, завис перед ним и пригласил его внутрь. Пожалуй, слово «пригласил» было здесь не вполне точным: вернее было бы сказать «загнал». Казалось, ледяные когти сжали его сознание, и он собственными руками преспокойно завел свой панцирь в разверстый люк грузового отсека. После этого в его памяти зиял провал вплоть до того момента, когда Том очутился посреди гигантского зала, в сравнении с которым панцирь у него за спиной казался мухой.
Несколько стройных людей в шутовской бело-золотой форме выступили вперед и обыскали его, а еще один нырнул в его панцирь и появился на пороге со странным черным шаром и наполовину распотрошенной упаковкой пива. Он махнул жестянками, отчего они глухо звякнули, а его товарищи дружно расхохотались. Затем последовал осмотр странной штуковины, сопровождаемый потоком мелодичных слов, который время от времени прерывался странными и необъяснимыми паузами. Прибор в конце концов с недоуменным жестом был отложен на полку, тянувшуюся вдоль стены изогнутой комнаты. Один из захватчиков вежливо кивнул в сторону двери. Эта любезность отмела самое ужасное подозрение Тома: кто бы его ни захватил, они явно не принадлежали к Рою. Почему-то вежливость никак не вязалась в его сознании с чудищами.
Они вышли в длинный змеистый коридор, стены, пол и потолок которого сияли, как перламутровая раковина. Изогнутый потолок вспыхивал при их приближении и темнел, когда они проходили мимо. Одну стену украшал воздушный узор из розовых линий в виде цветочных лепестков. Вдруг стена раздвинулась, и Тома ввели в роскошную каюту.
Его встретил сухой женский смех, и он с изумлением уставился на красавицу, возлежавшую в центре огромной круглой кровати.
— Да, вид у тебя, прямо скажем, не очень, — подвела она итог, окинув его оценивающим взглядом. Том втянул живот и пожалел, что не догадался сменить футболку. — Я — Аста Лензер. А ты кто такой? — Он был испуган, страх заставил его покачать головой. — Ой, да брось ты! Мы в одной лодке.
— Я — туз. Мне приходится быть осмотрительным.
— Ха, нашел чем удивить! Я тоже туз.
— Правда?
— Угу. Я исполняю танец семи покрывал. — Ее длинные гибкие руки замелькали в замысловатом танцевальном движении. — Пересаломеиваю Саломею. — Вид у него стал озадаченный. — Ты что, никогда не был на балете?
— Ни разу.
— Деревенщина. — Она порылась в большой бесформенной сумке и извлекла оттуда пакетик белого порошка, зеркальце и соломинку. Руки у нее так тряслись, что отмерить порошок ей удалось лишь с пятой попытки. Женщина втянула кокаин носом и издала протяжный вздох облегчения. — Ну и где мы? Ах, да, я рассказывала о своих способностях. Я зачаровываю людей своими танцами. Особенно мужчин. Но когда тебя похищают инопланетяне, что в этом проку? Хотя ему нравилось. Благодаря моим способностям я раздобыла ему уйму нужной информации и поддерживала его… в тонусе.
Она сделала непристойный жест.
Том не имел ни малейшего понятия, о ком и о чем она болтает, но, честно говоря, это его не очень интересовало. Он пересек комнату и рухнул на невысокую скамью, которая, казалась, росла прямо из пола. Едва он устроился на мягкой расшитой подушке, как послышался шорох, словно шелестели сухие листья или лепестки, и в воздухе разлился сильный пряный запах.
Он не знал, сколько времени он сидел на скамье, мучительно обдумывая ситуацию. Неужели такисиане! Боже правый! Что с ними будет? Захочет ли Тахион помочь? Сможет ли? Да знает ли он вообще об этом? Вот черт.
— Эй! — позвала Аста. — Прости, пожалуйста. Послушай, мы ведь оба тузы, должны же мы придумать что-нибудь, чтобы выбраться отсюда.
Том пожал плечами. Как объяснить ей, что его силы остались там, в грузовом отсеке, вместе с его панцирем?
* * *
В тишине каюты звук чиркнувшей о коробок спички показался странно громким. Tax с преувеличенным вниманием следил за тем, как разгорается огонек свечи. Стены корабля заиграли красками, в воздухе повеяло легким цветочным ароматом. Тахион вытащил из кармана четвертак и положил его на алтарь, среди золотых такисианских монет он выглядел нелепо. Торопливо пробормотав молитву о душе его отца, Тахион сделал небольшой надрез на подушечке указательного пальца ножиком с перламутровой рукояткой, На коже нехотя выступила кровь, и он прижал блестящую каплю к монете. Потом, поджав под себя ноги, уселся перед семейным алтарем, лизнул порезанный палец и принялся поигрывать двухдюймовым ножичком.
— Разве это оружие?
На пороге, прислонившись к двери, стоял Забб со скрещенными на груди руками. Высокий — почти шести футов ростом — и худой как щепка, он, однако, обладал массивной грудной клеткой и развитыми плечами, как у пловца на длинные дистанции или борца. Волнистые, с серебристым отливом волосы оставляли открытым высокий бледный лоб и ниспадали на ворот бело-золотого мундира. Холодные серые глаза усугубляли исходившее от него ощущение металла и кремня. В нем не чувствовалось даже искры теплоты. Зато явственно чувствовались властность и сила — и ошеломляющая притягательность.
— Я и не думал о нем как об оружии.
— А следовало бы.
Было что-то такое во всем происходящем, в развороте плеч Забба или, быть может, в снисходительном наклоне его головы, что заставило Тахиона вспомнить прошлое… еще до того, как в их отношения вмешалась семейная политика, до того, как он начал прислушиваться к толкам, которые намекали на причастность матери Забба к смерти его матери… Тогда пятилетний Тахион обожал своего обаятельного старшего кузена.
— Я вдруг вспомнил, что это ты подарил мне моего первого щенка. Из помета старой Ту\'шулы.
— Не стоит, Тис. Все это — далекое прошлое.
— К которому ты собираешься причислить и меня? Их глаза встретились — серые и лиловые. Тахион отвел взгляд первым.
— Да. — Изящная холеная рука нервозно пощипывала густые усы и баки. — Я намерен убить тебя еще до того, как мы приземлимся на Такисе, — буднично сообщил Забб.
— Мне не нужна семья. Я хочу остаться на Земле.
— Это ничего не меняет. Пока ты жив, я не смогу получить то, чего я хочу.
— А люди?
— Они — просто подопытные существа. Они пригодятся нам, если мы перейдем ко второму этапу.
Он развернулся к выходу.
— Забб, что случилось?
Плечи его кузена поникли, потом вновь распрямились и обрели прежнюю военную выправку.
— Ты дожил до совершеннолетия.
Дверь с шорохом сомкнулась за ним.
* * *
Том и Аста вздрогнули, когда дверь открылась и в каюту вошли двое, волоча за собой бесчувственную долговязую фигуру в мешковатом пурпурном костюме. Более молодой из двоих опустился на одно колено, быстро пошарил в карманах свободного пальто жертвы и вытащил небольшой пузырек, наполненный голубовато-серебристым порошком. Старший взял бутылочку в руки, открыл ее и с любопытством понюхал содержимое.
— И он был с Тисианном? — спросил он по-английски.
— Да, Рабдан.
— И они были в хороших отношениях?
Его бледные глаза перескочили на Тома.
— Д-да.
— Это какой-то наркотик. А любой наркотик в чрезмерных количествах может привести к ужасающим последствиям. Искренне надеюсь, мой досточтимый кузен знает, что делать при передозировке. А не то его дружок может отдать концы.
Он бросил еще один вороватый, какой-то кошачий взгляд на Тома. Его спутник поспешно приложил палец к губам, потом неуверенно спросил:
— Может быть, лучше обратиться к Заббу?
— Ерунда. Какое ему дело до того, что случится с земным дружком Тисианна!
Он присел и всыпал содержимое пузырька в безвольный рот мужчины. Том приподнялся, готовый возмутиться, но один взгляд Рабдана заставил его упасть обратно на скамью. Все взгляды устремились к тощей фигуре на полу: Аста смотрела возбужденно, слегка прикусив язычок, Том — с ужасом, младший такисианин — с беспокойством, а Рабдан — с радостным оживлением.
Человек забился в судорогах и вдруг начал преображаться, и все ахнули от ужаса при виде сияющей голубой фигуры, которая величественно поднялась с пола. Из-под капюшона темного как ночь плаща двумя щелками белого огня горели глаза, а на подкладке сверкали звезды, туманности, завихрения галактик. Такисиане бросились вперед, но успели схватить только воздух, а причудливая фигура в мгновение ока бесследно просочилась сквозь пол.
* * *
Тахион вернулся к себе в каюту, улегся на кровать и принялся размышлять над ситуацией. Краткий разговор с Заббом дал ему понять, что в опасности находится не только он сам, но и все человечество.
Итак, судя по всему, он находится на «Мегере», любимом корабле его кузена. Попытка захватить звездолет заведомо обречена на провал, с этим судном ему не справиться. Он хорошо помнил тот день, когда воспитатели корабля связались с ними, чтобы сообщить, что новый корабль его кузена лучше всего уничтожить и начать все заново. Звездолет получился необузданным, заносчивым и совершенно необучаемым. Забб, напротив, обрадовался, так как имел репутацию самого выдающегося укротителя кораблей на всей планете даже у других семей, которые всегда были скупы на похвалы. Это был вызов, и он не смог устоять против него.
Девятилетний Тисианн вместе с отцом отправились посмотреть на корабль, находившийся в орбитальном тренировочном центре. Дверь за Заббом закрылась, мощные лучевые захваты отключили, и звездолет сломя голову понесся к центру галактики. Никто и не надеялся снова увидеть Забба, но две недели спустя он вернулся, и с тех пор не было корабля более послушного, чем «Мегера», — когда ею управлял ее покоритель. Она признавала лишь его одного.
«Как „Малютка“ — меня», — подумал Тахион.
«Мегера» была военным судном, а это означало, что в его обшивку была встроена специальная панель управления, чтобы экипаж мог оттранспортировать его на базу в том случае, если он получит серьезные повреждения.
Но если Тахион попытается захватить корабль при помощи этой панели, «Мегера» просто откажется повиноваться его приказам и предупредит Забба. Он, конечно, сможет одолеть Забба в ментальном поединке, но на корабле еще девятнадцать такисиан.
И что же делать? Заправляла всем определенно Бенаф\'сай. Значит, если она даст приказ вернуть Тахиона и пленников обратно на Землю… Он скатился с кровати и отправился на поиски старухи.
Она стояла на капитанском мостике и буравила взглядом молодого Андами, а Седжур хмуро проглядывал показания датчиков, которые «Мегера» любезно выводила прямо на пол. Андами явно чувствовал себя неуютно.
— Будь так добр, объясни, зачем ты дал пленнику неизвестное вещество?
— Это Рабдан, — хмуро оправдывался Андами.
— Значит, вы оба недоумки: он сделал глупость, а ты позволил ему. Теперь по нашему кораблю разгуливает инопланетное существо, обладающее неизвестными способностями.
— Он снова переместился! — рявкнул Седжур. — Теперь он на пятом уровне. Нет, опять на втором… А теперь он в вашей каюте.
— Понятия не имею, с чего все так переполошились. «Мегера» сообщит нам, где он находится.
— Этот мерзавец перемещается сквозь стены и полы, и пока мы доберемся до него, он снова окажется где-нибудь в другом месте, — преувеличенно терпеливо, будто разговаривая с непонятливым ребенком, пояснила Андами старая женщина.
Тахион шагнул вперед, стараясь не привлечь к себе внимания троицы на мостике, ухватился за спинку противоперегрузочного кресла и выметнул крошечное щупальце мысли. Он обладал поразительной способностью проникать в чужое сознание, минуя барьеры, но у Бенаф\'сай было больше двух тысяч лет, чтобы отточить свою защиту. Во рту у него пересохло, сердце готово было выскочить из груди, но он осторожно проскользнул за первый барьер.
Второй уровень. Здесь все было куда сложнее. Неосторожных ждали ловушки, которые отправляли лазутчика бродить по нескончаемым ментальным кругам до тех пор, пока Бенаф\'сай не сочтет нужным освободить его.
Он пробил один барьер и поспешно сплел заплату, чтобы прикрыть свою промашку. Она опустилась, точно танцующая снежинка, посреди сознания старухи, и сгладила рваные края, оставленные его неосторожным взломом. Еще один. Да сколько же уровней в защите этой дьяволицы?
Бабах! Он даже не ожидал удара. Он вступил в искусно расставленную ловушку, ослепительно белая стена взметнулась, как огненная волна, и обрушилась на него. Ощущение было такое, будто все синапсы у него в мозгу одновременно возбудили, и он затрепыхался в черепе, как гнилой орех в скорлупе. Тахион осознал, что едет по полу на заднице, цепляясь пальцами за перламутровое покрытие «Мегеры». Его ударило о стену с такой силой, что он задохнулся.
Бенаф\'сай подняла на него глаза, и на ее лице отразилось изумление пополам с раздражением.
— Ты собирался установить ментальный контроль надо мной, глупый мальчишка? Да тебе не под силу создать такой барьер, который я не могла бы разрушить. Я меняла тебе подгузники, когда ты был сопливым младенцем! Я знаю тебя как облупленного!
Она отвернулась от него, каждой черточкой своего хрупкого тела давая понять, что разговор окончен, и к его горлу подступило унижение.
— Уведи его, — через плечо бросила она Седжуру. — И на этот раз запри в каюте. — Последняя команда была адресована кораблю.
Седжур с каменным лицом протянул ему руку, помог подняться и проводил до каюты. Тахион шел впереди, повесив голову и ссутулившись, и чувствовал себя так, как будто ему было пять лет. Когда старик ушел, Tax от души угостился из фляги, которая висела у него на бедре. Бренди слегка успокоил его натянутые нервы, но ни на йоту не продвинул вперед мыслительный процесс. Пленник принялся ходить кругами по своей роскошной каюте пытаясь придумать какой-нибудь план, но ничего так и не приходило ему в голову, и он запаниковал. Должно же у этого корабля быть какое-то слабое место!
Он решил выяснить, что за людей держат на корабле. Женский разум, к которому он прикоснулся, был ему знаком. Аста Лензер, прима-балерина Театра американского балета. Она думала о мужчине. О мужчине, которого и мужчиной-то можно было назвать с большой натяжкой. Когда его грузная, липкая от пота туша бестолково елозила по ее телу, женщина думала: ну не забавно ли, что человек, наделенный такой силой и властью, в постели — полный ноль. И ведь это человек, который внушает всем такой страх…
Смущенный Тахион почувствовал себя так, как будто его застали за подглядыванием в замочную скважину. Он покинул ее сознание и продолжил поиск. Однако никого похожего на того дружелюбного психа, который привязался к нему на крыльце клиники, не уловил. Оставалось только надеяться, что капитана Глюкса не сочли бесполезным и не избавились от него. Он наткнулся на что-то странное — сознание было так сильно блокировано, что казалось почти непроницаемым. Tax никогда не почувствовал бы его, если бы не внезапный приступ ужаса, который, впрочем, был очень быстро подавлен. Возможно, это и был его назойливый знакомец. Он продолжил поиски и обнаружил…
— Черепаха! — воскликнул он, до того удивленный и встревоженный, что даже подскочил на месте.
Он сузил и уточнил круг поиска, создал полутень, чтобы у любого ментального шпиона создалось впечатление, будто он спит, и вступил в контакт. Это оказалось труднее, чем он предполагал. Первое краткое прикосновение открыло ему Черепаху, которого он совсем не знал, и потом, Тахиону совершенно не хотелось перепугать его до полусмерти своим внезапным появлением у него в голове. Он принялся искать способы дать Черепахе понять о своем присутствии постепенно и с каждым мгновением чувствовал себя все более и более подавленным. Мрачные и гнетущие эмоции, словно вязкие темные волны, тяжело колыхались в душе Тахиона: страх, гнев, чувство утраты, одиночество — и всепоглощающее ощущение безысходности и отчаяния.
Чувствуя себя нарушителем, вторгшимся на чужую территорию, и не желая давать повод упрекнуть его во вмешательстве в личные, не касающиеся его дела, он решительно постучал в примитивные щиты Черепахи, и вспышка удивления, смешанного с осторожным интересом, сказала ему, что он привлек внимание туза.
«Черепаха?»
«Тахион, это вы?»
«Да. — Он уловил недоверие и подозрительность. Это задело его, и он снова задумался, что же произошло с его самым старым земным другом. — Я — пленник, как и ты».
«А-а. Это один из тех кланов, о которых вы вечно толкуете?»
«Нет, это моя собственная семья. Они прилетели сюда взглянуть на результаты эксперимента и найти меня. — Сомнение Черепахи ранило, как острый клинок. — Как мне убедить тебя, что я не имею к этому никакого отношения?»
«Наверное, никак».
«Друг мой, ты никогда таким не был».
«Точно. — Эта мысль была окрашена горечью. — А еще я никогда не был человеком за сорок, одиноким и никому не нужным, у которого впереди нет ничего, кроме смерти».
«Черепаха, да что с тобой такое? Что случилось? Позволь мне помочь тебе».
«Так же, как вы с вашими родственничками помогли нам всем, когда занесли вирус на Землю? Нет уж, спасибо».
Застарелая боль и чувство вины вновь нахлынули на Тахиона с такой силой, как давно уже не случалось все эти годы, за которые он построил клинику, из отрицательного героя стал положительным, завоевал любовь и уважение многих своих «детей». За годы, которые притупили остроту угрызений совести. Сейчас все его чувства были перед Черепахой как на ладони. Таху показалось, что его боль доставила тузу какое-то извращенное удовольствие.
«Каким образом они захватили тебя?»
«Это было несложно. Должно быть, они захватили контроль над моим сознанием, потому что я сам прилетел к ним в руки».
«Какого черта ты шлялся по улицам?» — разозлился Тахион, против всякой логики пытаясь переложить вину на Черепаху.
«Я вез вам шар для боулинга, решил, что вы будете не против сыграть пару партий, что же еще?»
«Не знаю, поэтому и спрашиваю!»
«Этот шар был чертовски странный, я отобрал его у одного малолетки на улице».
«И где он сейчас?»
«Они забрали его из панциря и положили на полку в зале».
«Что это был за зал? Покажи мне».
Черепаха был недоволен — его раздражение обжигало сознание, словно кислота, — но подчинился. Tax и сам не мог бы сказать, почему он так прицепился к этому устройству. Возможно, просто пытался отвлечься и не думать об их плачевном положении.
«Я раздумываю о возможности побега, — сказал он после долгого молчания. — Пожалуй, с помощью твоего телекинеза, моих способностей к ментальному контролю и кинжала, который передала мне моя праправнучатая племянница Талли, у нас может что-то получиться. Я рад, что ты не попытался вырваться отсюда сам».
«Я… я не могу».
«Прошу прощения?»
«Повторяю, я не могу».
Словно и не было всех этих лет, и это не Черепаха, а он сам произносил эти слова. Дрожащий и всхлипывающий, Тахион стоял на ступенях мавзолея Джетбоя и пытался объяснить, что он и хотел бы помочь, но не может.
Тогда Черепаха ударил его; нечеловеческая сила туза обрушилась на него как гигантский незримый кулак, и он кувырком покатился по ступеням. Но он не хотел бить Черепаху, он хотел понять.
«Почему, Черепаха? Что произошло?»
«У меня нет панциря. Великая и Могучая Черепаха мог бы превратить этих недоносков в фарш, но мне это не под силу. Я просто старина Том…»
Он запнулся, но Тахион уже уловил всю мысль до конца.
«Том Тадбери».
К счастью, это имя ничего не говорило Тахиону. Поэтому парень мог не опасаться за тайну своей личности.
«Ничего страшного, — принялся он утешать Тома. — Не исключено, что все равно у нас ничего бы не вышло. Чтобы план сработал, нам пришлось бы уничтожить их по одному, но если бы ты взломал дверь, „Мегера“ в тот же миг сообщила бы об этом Заббу и нас бы засекли. Но даже если бы у нас все получилось, я уткнулся бы носом все в ту же проблему: как справиться с „Мегерой“».
«С кем?»
«С кораблем. Он обладает разумом».
«Тогда он сейчас, должно быть, очень удивляется — потому что сквозь его переборки разгуливает человек».
«Ты видел? Что…»
— ТЫ! — прогремел вдруг незнакомый голос, вложив в это короткое слово все оскорбительное высокомерие, какое только можно было представить.
Tax распахнул глаза, мгновенно утратив необходимую концентрацию, чтобы поддерживать столь конфиденциальную телепатическую связь. В центре каюты возвышалась горящая зловещим синеватым светом фигура. Такисианин поспешно скатился с постели; спрятанный в рукаве клинок скользнул в ладонь. Он принял боевую стойку для драки на ножах, и лезвие в руке замелькало в воздухе, вычерчивая замысловатый узор, призванный сбить противника с толку. Из-за ментальных щитов он выметнул испытующее щупальце мысли, но наткнулся на мощную блокировку.
— Даже не думай, мерзкий коротышка! Тебе не под силу причинить мне вред.
— Об этом я сейчас не думаю. Меня куда больше беспокоят твои намерения в отношении меня.
Необычный посетитель как будто стал выше ростом, странные глаза на невыразительном лице сверкали, как два бенгальских огня.
— Это все из-за тебя. Я попытался удержать этого об долбанного хиппи, но у него хоть кол на голове чеши! Отец тузов, тоже мне. У него и без тебя есть замечательный отец, который никогда не стал бы подстрекать его к столь безответственному поведению. Наш мир превосходно обошелся бы без твоего вмешательства!
Мало тебе было занести на Землю чудовищный неизвестный вирус, так ты еще и семейку свою сюда притащил! Все свое племя! Нам остается лишь надеяться, что они — такие же слабаки и мямли, как и ты! Сначала ты теряешь вирус, потом допускаешь, чтобы его распылили, потом помогаешь упечь своих друзей и любимых по тюрьмам и психушкам, и…
— МОЛЧАТЬ! — взревел Тахион. «Ох, Блайз», — воскресла в душе старая боль, и одна мысль о ней подействовала на него как ледяной душ, погасив огонь гнева и оставив после себя лишь холодную липкую кашу из грязи и пепла.
И все же его вспышка, похоже, произвела на нежданного гостя впечатление. Губы его сжались в тонкую полоску, узкие ноздри с шумом втягивали маленькими порциями воздух. Затем он с ледяным достоинством начал просачиваться сквозь пол. Tax на миг остолбенел — но всего лишь на миг. Этот человек мог принести им неоценимую пользу, а он так опрометчиво оттолкнул его. Он, Тахион, который так гордился своей проницательностью, способностью проникать в людские души и управлять их движениями. Настала пора проверить, чего стоит эта его хваленая способность.
Он пошел напролом.
— Нет-нет, великодушный господин, прошу вас, подождите. Позвольте мне принести извинения за свою грубость и недостойное поведение. — Призрак замер; над полом виднелись лишь его голова и верхняя часть туловища. — Я не имел чести быть вам представленным. Меня зовут доктор Тахион.
— Космический Странник.
— Я прошу вас меня простить. Я… мне сегодня пришлось пережить немало треволнений. Когда вы появились, я пребывал в задумчивости, иначе я непременно заметил бы ваше всезатмевающее присутствие.
Странник расплылся в улыбке, затем черты его приняли выражение олимпийского спокойствия и мудрости. И Тахион понял, что мог и не изощряться. Этот человек проглотил бы и самую грубую лесть.
— Прошу вас, останьтесь, пожалуйста. Моя душа охвачена смятением, но я уверен, что даже несколько минут разговора с вами пойдут мне на пользу.
Космический Странник милостиво вынырнул из пола обратно и устроился в кресле. Едва он сделал это, как линии его тела обозначились четче и определеннее.
«Значит, он может стать материальным», — отметил Тахион.
— Вы видели других узников?
— Да. Когда этого жалкого неудачника Глюкса принесли в каюту, я заметил приземистого человечка в голубых джинсах и футболке и ослепительно красивую молодую женщину. — Между тонкими губами показался кончик языка, облизнул верхнюю губу и снова исчез.
— Где вы были?
— Я был… там, — ответил он уклончиво. — К счастью, мне удалось вырваться. Я содрогаюсь при одной мысли о том, что произошло бы, появись там кто-нибудь из этих нахальных невеж. Мое благополучие их нисколько не волнует. — Он пронзил Тахиона злобным взглядом, явно причисляя к рядам «их» и его.
Разговор о «нахальных невежах» и «обдолбанном хиппи» привел Таха в замешательство. Возможно, под последним он имел в виду Медоуза? Но в данную минуту метафизические проблемы, о которых вещал Космический странник, интересовали Тахиона куда меньше, чем его уникальные способности.
— Странник, я думаю, с вашей помощью мы могли бы сбежать и вернуться на Землю.
— Правда?
Сколько недоверия в одном слове!
— Возвращайтесь в каюту, где держат Черепаху, капитана и женщину…
— Капитана там больше нет.
— Как это?
— Я здесь.
— Э-э… да… ну, не важно. В любом случае, возвращайтесь в каюту и предупредите их, чтобы были наготове. Потом уведите Забба с его головорезами в дальний конец корабля. — Тахион склонил голову набок и задумчиво взглянул на своего необычного союзника. — О выполнении можете не докладывать: это сэкономит время. Не будете ли вы так любезны снять свой ментальный блок, чтобы я мог поддерживать с вами телепатический контакт?
— Нет уж! Чтобы я пустил к себе в голову лазутчика с другой планеты? Даже речи быть не может.
Тахион раздраженно воззрился на него.
— Меня не слишком интересует, что творится в вашей голове. Меня интересует…
Дверь распахнулась, и Странник исчез, эффектно провалившись сквозь кресло и пол прямо так, как сидел. В каюту ворвался Забб с пятерыми приспешниками. Tax закрыл рот и изобразил на лице выражение простодушного интереса.
— Где он? — проскрежетал Забб.
Тахион ткнул пальцем в пол.
— Он пошел туда.
Чем дальше, тем страннее. Сначала куда-то делся хиппи, потом исчезло горящее синеватым огнем видение, и такисиане пустились в яростную, хотя и несколько бестолковую погоню, затем с ним связался Тахион, а теперь исчез так же внезапно, как и появился, прямо посередине их телепатического разговора. Том не оставлял попыток возобновить связь с доктором, дошел даже до того, что несколько раз пробормотал вполголоса:
— Tax?
Он поднял глаза, наткнулся на подозрительный взгляд Асты и неловко пригладил ладонью волосы.
— Я… я пытался связаться с Тахионом.
— Ну да.
В ее глазах ясно читалось, что она считает его психом, и это ничуть не поддержало его и без того упавший дух.
Если бы на его месте был Черепаха, она бы не стала смотреть на него с таким видом, подумал он, раздираемый обидой и усталостью. Она цеплялась бы за его панцирь в поисках безопасности, а он бы вырвался из каюты, расшвыряв такисиан, словно кегли, спас Тахиона, а потом с триумфом возвратился домой. Вернее, заставил бы такисиан вернуть их всех домой. В панцире не хватило бы места для пассажиров, и потом, Том понятия не имел, насколько он герметичен. Он выставил бы себя полным идиотом, если бы все они задохнулись.
Он грохнул кулаком по бедру, заставляя себя прекратить мучительные, но бесцельные размышления. Он — не Черепаха, он всего лишь Том Тадбери, мальчишка из Нью-Джерси, единственное достижение которого — переезд в другой квартал. Он закрыл глаза и стал смотреть на темные призрачные силуэты кораблей, плывущих по Киллу, и на отражения ходовых огней в темной незримой воде. В конце концов он все-таки отправился в путешествие, да и то не по собственной воле.
Визг Асты заставил его вскинуть голову. Призрак вернулся.
— Я — Космический Странник, — объявил тот и умолк, как будто ожидал грома фанфар. Аста и Том смотрели на него как завороженные. — Тот смехотворный коротышка послал меня сюда выяснить местонахождение наших тюремщиков и сообщить вам, что он готовит какой-то, вне всякого сомнения, совершенно неосуществимый и крайне опасный план побега.
Аста поерзала на постели, плавным движением поднялась на колени.
— Ты можешь свободно передвигаться по всему кораблю, — прошептала она. — А на Землю тоже можешь вернуться?
— Могу.
Она протянула к нему руки, и под белой кожей выступили острые ключицы.
— Не согласишься ли ты взять меня с собой? — промурлыкала она.
Тому очень хотелось заметить ей, что, во-первых, призрак совершенно не обязательно говорит правду, а во-вторых, даже если он сам и может преодолеть холод и безвоздушное пространство космоса, ей это вряд ли окажется под силу.
Женщина выгнула лебединую шею и обеими руками приподняла волосы. Трико обтянуло маленькие упругие груди, и под тонким материалом отчетливо выступили твердые соски.
— Я могу быть очень щедрой с теми, кто мне помогает, а мой работодатель может сделать очень заманчивое предложение человеку ваших способностей.
У Тома перехватило дух от нелепости всего происходящего. Интересно, эта девица действительно собирается соблазнить странного незнакомца прямо у него на глазах? Да нет, должен же он соображать, что у них сейчас есть куда более неотложные дела. Но Космический Странник явно загорелся этой идеей. Телодвижения Асты не оставили его равнодушным: он тяжело дышал и судорожно сжимал кулаки, затем метнул через плечо нерешительный взгляд на дверь, и Том увидел, как на его гладком синеватом лице вожделение борется со страхом. Победило вожделение.
С прерывистым «я согласен», которое он скорее простонал, чем произнес, призрак проковылял к постели. Аста уже стягивала голубые джинсы. Под ними оказались бледно-розовые колготки. От них, как и от трико, она очень быстро освободилась и протянула к нему руки. Простонав, Странник рухнул на ее худое бледное тело, и они принялись исступленно ласкать друг друга.
Том, который, несмотря на смущение, не мог отвести от них глаз, заметил (с тем странным вниманием к мелочам, которое появляется всякий раз, когда оказываешься в страшно неловкой ситуации), что у нее ужасно некрасивые ступни. Они были стерты до крови и покрыты загрубелыми мозолями, а большой палец одной ноги представлял собой сплошной синяк от постоянных прыжков на пуантах.
Десять минут спустя они все еще барахтались, и Аста с растущим раздражением начала покрикивать:
— Давай же! Давай!
С губ Странника время от времени срывались невнятные хриплые звуки, синий зад усердно и отчаянно двигался вверх-вниз, вверх-вниз.
Послышался звон шпор, и Аста ахнула, а Странник с диким воплем провалился сквозь ее распластанное тело и исчез в глубинах кровати. Том, который сам едва сдержался, подскочил к ней, чтобы убедиться, что Аста жива. Женщина лежала совершенно неподвижно, он протянул руку и коснулся ее обнаженного плеча. Она снова вскрикнула, и Том, не ожидавший такой реакции, потерял равновесие и уткнулся головой в подушку. Такисианин некоторое время таращился на постель, потом закричал:
— Он был…
Захлопнувшаяся дверь заглушила окончание фразы.
Космический Странник вернулся.
— Да уж! Искренне надеюсь, что такисиане не сделают тебя своей сексуальной игрушкой. Ты начисто лишена даже самых элементарных эротических навыков.
— Это я-то? — взвизгнула Аста, отпихнув Тома. — Да это ты ни на что не годен!
— А ты что смеешься, коротышка несчастный? — напустился на Тома Странник.
Том не смеялся — и даже не собирался, но курьезность положения заставила его издать сдавленный звук.
— А знаешь, что они тебе уготовили? — не унимался Странник. — Вивисекцию! Знаешь, что это такое? Понятия не имею, зачем они тебя захватили. Ты, наверное, самый никчемный из всех тузов. Трясешься, как студень в миске, и хнычешь, как перепуганная девственница.
Он метнул возмущенный испепеляющий взгляд в Асту, которая в ответ скорчила язвительную гримасу.
Том не выдержал.
— Слушай, катись отсюда, а? Выметайся! Думаешь, ты здесь самый умный? Ты застрял на этом вшивом корабле, как и все мы. Тебе никуда не деться отсюда. Если бы ты мог, то давно уже свалил бы. А теперь пошел вон! Вон!
Том набросился на него и принялся размахивать руками, как будто гонял кур. Странник счел за лучшее убраться подобру-поздорову, и вид у него был определенно напуганный.
* * *
— Где ты шлялся? — Тахион прекратил нервозно расхаживать туда-сюда. — Сколько нужно времени, чтобы обойти корабль… — Странник, уже наполовину просочившийся сквозь стену в каюту, дернулся в обратную сторону. — Нет, пожалуйста, постойте. Прошу прощения. Это все волнение. Что вам удалось выяснить?
— Наши тюремщики рыщут по кораблю в поисках меня. Просто ума не приложу, как им удается меня выслеживать. Вне всякого сомнения, они скоро будут здесь.
— А Бенаф\'сай? Пожилая женщина с драгоценными камнями в волосах, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Странника.
— Понятия не имею.
Tax придержал язык, решив, что местонахождение старухи сейчас, пожалуй, не так уж и важно.
— Ладно, не беда. Давай попробуем. Слева от двери каюты в стене есть небольшой выступ. Это панель принудительного управления дверью. Открой ее, и тогда мы…
— Нет.
— Прошу… — начал он вежливым тоном, но запнулся и прорычал: — Что?
— Я сказал: нет. Не испытываю ни малейшего доверия к вашей способности успешно исполнить этот план и не желаю в нем участвовать. Кроме того, пока я буду стоять там, материальный и беззащитный, эти головорезы нападут на меня и что-нибудь со мной сделают.
— Это займет всего одно мгновение.
Странник скрестил руки на груди и вперил царственный взор в дальнюю стену.
— Нет.
— Пожалуйста.
— Нет.
Тахион стиснул руки.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
— Нет.
— Ах ты жалкий презренный трус! — взревел Тахион. — Ты подвергаешь опасности нас всех. Ты единственный, кто…
Но Странник уже уходил. Тахион бросился к нише в стене, схватил изящную мембрийскую вазу и запустил ею в стремительно исчезающего туза. Она пролетела сквозь него и разбилась о стену, и Странник одарил его взглядом, полным жгучего презрения и отвращения. Таха затрясло — не то от ярости, не то от отчаяния, которым наполнила его собственная бурная реакция. Он ослабил узел кружевного галстука и дернул себя за ворот, хватая ртом воздух. Долгие годы он старался не выходить из себя и относиться ко всем людям одинаково терпеливо и мягко. И все насмарку. Он вел себя как… Он задумался, подыскивая достаточно омерзительное сравнение.
Как Забб.
Короткий приступ самобичевания пошел ему на пользу, но не разрешил их главную трудность. Они по уши в дерьме, как говорят земляне.
«И это тоже моя вина», — сказал Тахион, даже не задумавшись над тем, не удастся ли лестью или посулами смягчить несговорчивого туза.
* * *
Кляня несправедливость бездушной вселенной, по милости которой он оказался заперт в теле человека, лишь немногим отличающегося от овоща, он блуждал по такисианскому кораблю. Поисковые группы, от которых Странник скрывался, свирепствовали все больше. Но так не могло больше продолжаться. Если он протянет еще немного, ему волей-неволей придется вернуться в тело этого недоумка Медоуза, и тогда инопланетяне могут что-нибудь ему сделать. И сколь бы сильно Странник ни презирал тело своего хозяина, он понимал, что без Марка не было бы и его. Он заметил, что двери оставляют еле видный след на стенах — как окаменевшие отпечатки доисторических цветов. Одни из них открывались автоматически, другим, по-видимому, требовалась телепатическая команда, а третьим — команда с панели, о которой говорил Тахион. Странник отправился на поиски двери, которая открывалась бы не автоматически. Той, которая была бы крепко-накрепко заперта снаружи.
* * *
Марк медленно пришел в себя. Заморгал… еще раз заморгал, потому что вокруг было темно. Он принялся судорожно ощупывать лицо и голову, пока окончательно не убедился, что находится в сознании. Но темнота не отступала. Он шагнул вперед и больно ткнулся длинным носом в стену. Потирая одной рукой ушибленный нос, он вглядывался в кромешную тьму. Медленно вытянул руки, ощупывая границы своей тюрьмы. Она оказалась крошечной — размером со шкаф или гроб.
Эта мысль была безрадостной, поэтому он отогнал ее и сквозь дымчатую призму памяти Странника попытался сложить воедино картину произошедшего.
— Пришельцы из космоса, дружище. Дело дрянь.
И Тахион… Пленник? Да, похоже на то. Он разозлился на Странника, потому что тот сделал… или не сделал… что именно? Марк вздохнул и потер лицо руками. Да, это очень в духе Странника. Какое-то время он мрачно размышлял о социальных и эмоциональных недостатках его альтернативной личности.
Интересно, сколько сейчас времени? Наверное, Детка уже вернулась из садика. Пока «Тыква» работает, можно рассчитывать, что Сьюзен приглядит за ней, но кто посидит с ней, когда магазин закроется? Не может же Сьюзен просто взять и бросить ее, если Марк не вернется вовремя? Он попытался ходить по своей тесной камере, но в непроницаемой темноте постоянно переоценивал ее размеры и то и дело натыкался на стены.
— Нужно выбраться отсюда и помочь доктору Тахиону. Он придумает, что делать.
Он порылся в кожаной сумочке и вытащил оттуда маленький пузырек. Потом поднес его к самым глазам и напряженно пригляделся, но совершенно без толку. В его тюрьме было слишком темно, чтобы можно было разглядеть склянку, не говоря уж о цвете ее содержимого.
— Ох, вот невезуха. Если бы я вызвал Джека-Попрыгунчика, он мог бы сжечь эту дверь, но Звездный Свет не может работать в темноте. А Дочь Луны… — Он ткнул неподатливую стену. — Не знаю, сможет она сломать это или нет.
Он спрятал пузырек в сумочку и выудил другой — и содрогнулся. После чего вернул этот пузырек на место и вытащил третий. В конце концов пришел черед двум последним. Марк покрутил головой, как озадаченный аист, пытаясь выбрать между двумя бутылочками. Потом убрал обе на место и схватился за голову.
— Я должен что-то сделать. Я же туз. От меня зависит жизнь людей. Это что-то вроде испытания, и я должен доказать, чего я стою.
Марк снова принялся рыться в сумочке. Ему казалось, что он чувствует, как движется корабль, унося его за пределы орбиты Нептуна, унося его от Детки — хорошенькой золотоволосой дочурки, которая по умственному развитию никогда не поднимется выше четырехлетки. От его милой Алисы-в-стране-чудес, которой он так нужен. А ему необходимо быть нужным. Его пальцы конвульсивно сжали пузырек, и он вытащил его со словами:
— А, пошло все к черту.
Он откупорил бутылочку и проглотил ее содержимое. Скоро он узнает, правильный ли сделал выбор.
* * *
Талли принесла ему еду. Блинчики с нежнейшей мясной и фруктовой начинкой, которые он очень любил когда-то в прошлом. Однако стоило ему откусить от одного, как к горлу подступила тошнота, и все остальное он спустил в туалет. Беспрестанная ходьба по комнате не принесла никакого результата, если не считать сведенной судорогой икры, поэтому он схватил со столика в ванной щетку и попытался успокоиться, расчесывая волосы. Щетина приятно массировала кожу головы, и его напряженные плечи слегка расслабились.
Неожиданно «Мегера» вздрогнула, и в его сознании промелькнуло громкое обиженное: «Ой!» По всей видимости, этот корабль не считал молчаливое страдание добродетелью.
Неужели Странник? Неужто этот ноющий трус наконец-то на что-то решился? Или это Черепаха преодолел свой психологический блок, выломал двери и сплющил Забба в лепешку?
«Мегера» производила такой ментальный шум, что Тахион решил: его незащищенный разговор с Черепахой все равно никто не услышит. Он выметнул щупальце мысли.
«Черт побери!»
«Прости, я не хотел тебя напугать».
В сознании Черепахи не было ощущения опасности, и Тахион вздохнул.
«Я так понимаю, что ты не занимаешься нашим спасением».
«Я не могу, — подавленно ответил Черепаха. — Я же вам говорил».
«Том, — начал он мягко и, только услышав испуганное восклицание Черепахи, вспомнил, что ему не полагалось знать, как того зовут в обычной жизни. — Просто попробуй. Я уверен, если бы ты попробовал, у тебя бы получи…»
«Я не могу! Сколько раз вам говорить: не могу. И вообще, я припоминаю одного опустившегося пьяницу, который все скулил, что ничего не может, а потом оскорбился, когда я не проявил понимания. Что ж, Тахи, теперь роли переменились. Пора вам проявить понимание».
Удар достиг цели. Он отдавал себе отчет в том, чем обязан Черепахе, но ему не нравилось, когда его тыкали носом в грехи прошлого. Все это осталось… в прошлом.
«Вирус закодирован в самых твоих клетках».
«Я это знаю. Как я могу об этом забыть? Из-за этого вся моя жизнь пошла под откос! Из-за вас, Джетбоя и ваших поганых такисиан. Черт возьми, да оставьте же вы наконец меня в покое!»
Чтобы блокировать Тахиона, Черепахе недоставало навыков, но он мог скрыть все разумные мысли под таким слоем гнева, сквозь который их почти невозможно было прочесть. Такисианин сделал несколько глубоких вдохов через нос и напомнил себе, что разговаривает с самым старым своим другом на Земле. Нельзя ли подчинить себе разум Черепахи и заставить его преодолеть свой ментальный блок? Но нет, его травма крылась слишком глубоко, чтобы можно было излечить ее таким топорным методом. Вот отец с его мастерством мог бы… Tax обхватил себя за плечи и начал раскачиваться вперед-назад, снова раздавленный горем.
Вопли, грохот и брань вернули его к действительности. Он недоуменно взглянул на дверь, потом начал медленно пятиться к кровати: звуки приближались. Быстро. Очень быстро. Здоровенный серый кулак проломил дверь. Похожие на лопаты пальцы сомкнулись на неровных краях дыры, напряглись, и обширный кусок двери с треском полетел на пол. «Мегера» завизжала, из раны хлынула прозрачная вязкая жидкость — кровь мыслящего корабля. Вскоре она превратилась в прозрачные застывшие ручейки. Тахион расширенными от ужаса глазами смотрел, как от двери отдирают секцию за секцией. Сквозь рваную дыру виднелся коренастый великан с безволосой сероватой кожей и лысой головой с неимоверно раздутым лбом. На нем, как игрушки на новогодней елке, висели такисиане.
— Уничтожьте его разум! — завопил Забб и кулаком ударил гиганта в лицо.
И тут же отскочил назад: гигант стащил со спины солдата и запустил им в Забба.
Среди такисиан был один, которого не заставила дрогнуть даже невиданная сила существа. Его тонкое, с изящными чертами лицо казалось нелепым по сравнению с громадным телом, и на нем застыло выражение лютой ярости. Это был Дург ат\'Морах бо Забб — дрессированное страшилище Забба. У Тахиона перехватило горло от отвращения. Он ринулся к выбитой двери. В душе у него царило полное смятение.
«Только не от его руки. Можешь искупаться в моей крови, Забб, но только не…»
И уткнулся в три ноги из закаленной стали. Он медленно поднял глаза и встретился взглядом с глазами кузена.
«От моей руки».
Печальная, но от этого не менее хищная улыбка скользнула по губам Забба, и он бросился вперед. Тахион отскочил, нога его поехала на скользком полу, и он упал. Падение спасло ему жизнь: лезвие прошло в считанных дюймах над его головой. Послышались удары и грохот: нелепое серое видение металось по каюте, стряхивая с себя такисиан и без толку пытаясь схватить Дурга когтями. В каюту вошла Бенаф\'сай, и Забб опустил клинок; по-видимому, он пока не готов был совершить самое настоящее убийство в ее присутствии. Никогда еще в своей жизни Тахион так никому не радовался.
Старая женщина испустила залп ментальной энергии, от которого нервные синапсы всех присутствующих задребезжали, а серое существо рухнуло как подкошенное. Покрытые синяками и шишками члены экипажа сгрудились над поникшим призраком и надежно связали его веревками.
Бенаф\'сай пронзила Забба холодным взглядом серых глаз.
— Не будешь ли ты так любезен объяснить, что это за переполох?
— Мы нашли это существо!
— Неужели?
Тон ее был просто ледяным.
Забб закусил губу, избегая смотреть на бабку.
— Ну, он, похоже, снова изменил форму.
Пронзительный взгляд Бенаф\'сай переместился на Рабдана.