Эрих Кестнер
Е. Вильмонт
Зеебюль на Бюльзее — Детские пансионы как пчелиные ульи — Автобус с двадцатью новенькими — Локоны и косы — Может ли один ребенок откусить другому нос? — Английский король и его астрологический близнец — О том, как трудно заполучить морщинки от смеха
О разнице между миром и перемирием — Парикмахерская в умывалке — Две Лотты — Труда получает оплеуху — Фотограф Эйпельдауэр и жена лесничего — Моя мама, наша мама — Даже фройляйн Ульрика что-то почуяла
Открытие новых материков — Загадки, загадки — Поделенное имя — Серьезная фотографии и веселое письмо — Родители Штеффи разводятся — Как можно делить детей?
Глава первая
Знаете ли вы Зеебюль? Горную деревню Зеебюль на Бюльзее? Нет? В самом деле? Странно. Кого ни спросишь, никто не слыхал про Зеебюль! А может, про деревни, подобные деревне Зеебюль на Бюльзее знают именно те люди, которых не спрашивают? Меня бы это не удивило. Такое случается.
Ну, если вы не знаете Зеебюль на Бюльзее, вы вполне можете не знать и детский пансион, знаменитый летний пансион для девочек. Жаль. Ну да ничего. Детские пансионы похожи один на другой как четырехфунтовые ковриги хлеба или одуванчики. Кто знает один цветок, тот знает все. И если, гуляя, пройти мимо такого пансиона, можно подумать, что это исполинский пчелиный улей. Он весь так и жужжит от смеха, криков, шушуканья и хихиканья. Подобные пансионы — это ульи с сотами детской радости и веселья. Но их никогда не бывает столько, сколько хотелось бы.
Конечно, по вечерам серая ведунья Тоска-по-дому подсаживается иногда к той или иной кровати в общей спальне, достает из кармана серую тетрадку и серый карандаш и с серьезным видом записывает, кто плачет, а кто нет, и подсчитывает детские слезы.
Но утром ее словно и не бывало! Утром в пансионе слышится перестук молочных кружек. Девочки весело тараторят. А потом стайка маленьких любительниц купания мчится в прохладную бутылочно-зеленую воду озера, там они плещутся, визжат, вопят от восторга, плавают, или хотя бы делают вид, что плавают.
Вот так все и было в пансионе Зеебюль на Бюльзее, где началась история, которую я хочу вам рассказать. История довольно запутанная. И вам подчас придется быть очень и очень внимательными, чтобы понять все до тонкостей. Впрочем, поначалу все еще обстоит мило и просто, путаница начнется в более поздних главах. Там уже все сложно и довольно напряженно.
А пока что все купаются в озере. И как всегда, больше всех шумит и шалит маленькая девятилетняя девочка по имени Луиза, с длинными локонами и неистощимой фантазией. Луиза Пальфи. Из Вены.
Из дому доносится удар гонга. Потом еще один. И еще. Дети и воспитательницы вылезают на берег.
— Гонг — это для всех! — кричит фройляйн Ульрика. — Даже для Луизы!
— Да иду, иду! — откликается Луиза. — Старая женщина — это вам не скорый поезд!
И вправду вот она, идет!
Фройляйн Ульрика загоняет весь свой шумный табун в конюшню, ах нет, конечно, в дом. Двенадцать часов, самое время обедать. А потом, сгорая от любопытства, ждать вечера. Почему?
Вечером ожидается прибытие двадцати новеньких. Двадцати девочек из Южной Германии. Среди них, уж наверное, будут две-три жеманницы? Несколько сплетниц? А может, даже престарелые дамы лет тринадцати-четырнадцати? И они, конечно же, привезут интересные игрушки! Надо надеяться, среди игрушек окажется большой резиновый мяч. А то Трудин мяч лопнул. А Бригитта свой не дает, жалеет. Она заперла его в шкаф. Накрепко. Чтобы с ним ничего не случилось. Такое тоже бывает.
Итак, под вечер Луиза, Труда, Бригитта и другие девочки стоят у больших, настежь распахнутых железных ворот, с нетерпением поджидая автобуса, который должен привезти новеньких со станции.
Если поезд пришел вовремя, то вообще-то они должны…
Гудок!
— Едут!
Автобус катит по улице, осторожно сворачивает к воротам и останавливается. Выходит шофер и одну за другой вынимает девочек из автобуса. Но не только девочек, а еще и чемоданы, сумки, кукол, корзины и свертки, тряпичных собак и самокаты, зонтики, термосы, плащи и рюкзаки, скатанные в трубку шерстяные одеяла, книжки с картинками, ботанизирки и сачки для бабочек. Словом, всякую всячину.
Наконец в дверях автобуса появляется последняя, двадцатая девочка со своими пожитками. Вид у нее очень серьезный. Шофер с готовностью протягивает к ней руки. Малышка качает головой так, что косы мотаются из стороны в сторону.
— Нет, спасибо! — говорит она вежливо, но твердо, и со спокойной уверенностью спрыгивает с подножки. Смущенно улыбается окружившим ее девчонкам. Но вдруг глаза у нее от удивления лезут на лоб. Она смотрит на Луизу? Тут уж и Луиза на нее вытаращилась! С каким испугом глядит она в лицо новенькой!
Другие дети и фройляйн Ульрика ошеломленно уставились на обеих. Шофер, сдвинув кепку, чешет в затылке и стоит, открыв рот. Что же случилось?
Луиза и новенькая похожи друг на друга как две капли воды. Правда у одной длинные локоны, а у другой аккуратно заплетенные косы — но это и впрямь единственное различие!
Внезапно Луиза, круто повернувшись, мчится в сад, словно за ней гонятся львы и тигры.
— Луиза! — кричит фройляйн Ульрика. — Луиза! — Потом, пожав плечами, она ведет двадцать новеньких в дом. В хвосте, все еще не оправившись от изумления, плетется девочка с косами.
Фрау Мутезиус, директриса пансиона, в своем кабинете обсуждает со старой бойкой поварихой меню на ближайшие дни. В дверь стучат. Входит фройляйн Ульрика и докладывает, что новенькие прибыли в полном составе, бодрые и здоровые.
— Очень рада. Благодарю вас.
— Вот только…
— Что такое? — Весьма занятая директриса едва отрывает взгляд от меню.
— Речь идет о Луизе Пальфи, — с некоторой нерешительностью начинает фройляйн Ульрика. — Она там ждет, за дверью…
— Давайте сюда эту шалунью! — Фрау Мутезиус просто вынуждена улыбнуться. — Что она опять натворила?
— На сей раз ничего, — отвечает воспитательница, — просто…
Осторожно приоткрыв дверь, она зовет:
— Девочки, войдите обе! Только не бойтесь!
В комнату входят две девочки и останавливаются поодаль друг от дружки.
— Вот тебе и на! — бормочет повариха.
Фрау Мутезиус изумленно воззрилась на детей, а фройляйн Ульрика говорит:
— Новенькую зовут Лотта Кернер, она из Мюнхена.
— Вы родственницы?
Девочки качают головами, едва заметно, но убежденно.
— Они до сегодняшнего дня никогда даже не встречались, — докладывает фройляйн Ульрика. — Странно, правда?
— Что ж тут странного, — замечает повариха. — А как бы им встретиться, ежели одна из Вены, а другая из Мюнхена?
— Девочки, столь похожие друг на друга, — приветливо глядя на них, говорит фрау Мутезиус, — непременно должны подружиться. И не стойте так отчужденно, дети. Давайте, пожмите друг другу руки.
— Нет! — вопит Луиза, пряча руки за спину.
Фрау Мутезиус пожимает плечами и, немного подумав, говорит:
— Можете идти.
Луиза бросается к двери, рывком распахивает ее и убегает. Лотта же делает книксен и медленно и чинно направляется к выходу.
— Еще минутку, Лоттхен, — зовет ее директриса, открывая толстенную книгу. — Мне нужно записать твою фамилию, где и когда ты родилась и как зовут твоих родителей.
— У меня есть только мама, — шепотом отвечает Лотта.
Фрау Мутезиус обмакивает перо в чернильницу.
— Итак, когда ты родилась?
Лотта идет по коридору, поднимается по лестнице, открывает дверь и оказывается в гардеробной, в комнате со множеством шкафов. Ее чемодан еще не распакован. Она аккуратно убирает в указанный ей шкаф свои платья, рубашки, фартуки и чулки. В открытое окно доносится далекий детский смех.
Лотта держит в руках фотографию молодой женщины. Нежно глянув на нее, девочка прячет фотографию под стопку фартуков. Уже собравшись закрыть шкаф, она вдруг видит себя в зеркале на внутренней стороне дверцы. Девочка разглядывает себя, пристально и серьезно, словно впервые видит. Потом с внезапной решимостью перекидывает косы за спину и треплет волосы так, чтобы ее прическа напоминала прическу Луизы Пальфи.
Где-то хлопает дверь. И Лотта, словно застигнутая на месте преступления, поспешно опускает руки.
Луиза вместе с подружками сидит на низкой садовой ограде. Над переносицей у нее залегла суровая морщинка.
— Мне бы, например, это не понравилось, — говорит Труда, девочка из Вены, которая учится в одном классе с Луизой. — Надо же заявиться сюда с твоим лицом, какое нахальство!
— Что же мне теперь делать? — сердито спрашивает Луиза.
— А ты расцарапай ей всю морду! — предлагает Моника.
— А еще лучше — откуси ей нос! — советует Христина, — тогда у тебя сразу все зло пройдет.
При этом она так мило болтает ногами.
— Надо же так испоганить человеку каникулы! — ворчит Луиза, искренне раздосадованная.
— Она же не виновата, — говорит толстощекая Штеффи. — Если бы вдруг приехала девочка, похожая на меня…
— Невозможно поверить, — заливается смехом Труда, — что найдется дура, которая будет разгуливать с твоей рожей.
Штеффи дуется, остальные хохочут. Даже Луиза слегка скривила губы.
И тут звучит гонг.
— Кормление хищников! — объявляет Христина. И девочки спрыгивают с ограды.
В столовой фрау Мутезиус говорит фройляйн Ульрике:
— Надо нам наших двойняшек посадить рядышком. Может быть, радикальный метод лечения окажется действенным.
Дети с шумом врываются в зал. Двигают табуретками. Дежурные несут к столам дымящиеся супницы. Другие девочки разливают суп по тарелкам, которые им тянут со всех сторон.
Фройляйн Ульрика подходит сзади к Луизе с Трудой, легонько трогает Труду за плечо и говорит:
— Будь добра, сядь рядом с Хильдой Штурм.
Труда оборачивается, желая что-то возразить.
— Но…
— Не будем пререкаться, ладно?
Пожав плечами, Труда с недовольной миной пересаживается.
Слышен только стук ложек. Место рядом с Луизой пустует. Просто удивительно, сколько взглядов притягивает это пустое место.
Потом, как по команде, все взгляды обращаются к двери. В столовую входит Лотта.
— Вот, наконец, и ты, — говорит фройляйн Ульрика. — Пойдем, я покажу тебе твое место. — Она ведет к столу тихую серьезную девочку с косами. Луиза, не поднимая глаз, злобно вливает в себя суп, ложку за ложкой. Лотта покорно садится рядом с Луизой и берет ложку, хотя горло у нее словно шнурком перехвачено.
Остальные девочки глаз не сводят со странной пары. Даже теленок с двумя или тремя головами не вызвал бы большего интереса. У толстой Штеффи от волнения даже рот открылся.
Луиза просто не в силах больше сдерживаться. Да и к чему? Под столом она что есть силы бьет Лотту по ноге! Лотта вздрагивает от боли и только крепче сжимает губы.
За взрослым столом помощница воспитательницы фройляйн Герда, говорит, качая головой:
— Просто уму непостижимо! Две совершенно чужие девочки и такое сходство!
— А может, они астрологические близнецы? — задумчиво предполагает фройляйн Ульрика.
— Астрологические близнецы? — переспрашивает фройляйн Герда. — А это еще что такое?
— Случается, что люди, никаким родством не связанные, похожи друг на друга, как две капли воды. Но на свет они появились одновременно, с точностью до доли секунды!
— Скажите пожалуйста! — изумляется фройляйн Герда.
Фрау Мутезиус кивает.
— Я как-то читала об одном лондонском портном, который был безумно похож на Эдуарда VII, английского короля. Просто одно лицо! Тем более, что портной носил точь-в-точь такую же бородку. Король пригласил портного в Букингемский дворец и долго с ним беседовал.
— И они действительно родились в одну и ту же секунду?
— Да. Случайно удалось это установить с абсолютной точностью.
— Ну и что было дальше? — интересуется Герда.
— Мужской портной по воле короля вынужден был сбрить свою бородку!
Пока все смеялись, фрау Мутезиус задумчиво смотрела на стол, за которым сидели обе девочки.
Потом сказала:
— Лотту Кернер следует положить в спальне рядом с Луизой Пальфи! Пусть привыкают друг к другу.
Настала ночь. Все девочки спят. Кроме двух. Эти две лежат, повернувшись друг к дружке спиной, притворяются спящими, но глаза у обеих открыты.
Луиза сердито смотрит на серебристые кренделя, которые луна рисует на ее постели. Вдруг она настораживается. И слышит тихий, судорожно подавляемый плач.
Лотта зажимает руками рот. Что говорила ей мама на прощание? «Как я рада, что ты хоть немного побудешь среди веселых детей. Очень уж ты серьезна для своего возраста, Лоттхен! Чересчур даже серьезна! Я знаю, твоей вины тут нет. Это я виновата. Моя работа. Я слишком мало бываю дома. С работы прихожу усталая. А ты тем временем не играешь, как другие дети, а моешь посуду, готовишь, накрываешь на стол. Прошу тебя, возвращайся вся в морщинках от смеха, моя хозяюшка!» И вот она лежит тут, одна среди чужих, а рядом — эта злюка, которая ненавидит ее за то, что они похожи. Лотта тихонько вздыхает. Как же, будут тут морщинки от смеха! Лотта всхлипывает.
Вдруг чья-то маленькая рука неловко гладит ее по голове! Лоттхен замирает от страха! От страха? Рука Луизы продолжает робко гладить ее по волосам.
Луна, заглянув в окна спальни, приятно удивлена. Две девочки лежат рядышком, не смея взглянуть друг на дружку, и одна, все еще плача, нащупывает в темноте гладящую ее руку второй девочки.
Вот и славно, думает старая серебряная луна. Теперь я могу спокойно зайти. И в самом деле заходит.
Глава вторая
Окажется ли долгим и прочным перемирие между двумя девочками, пусть даже оно и было заключено без всяких переговоров, более того, без единого слова? Хотелось бы надеяться. Но от перемирия к миру путь еще долог. Даже у детей. Или, может быть?..
Наутро они не смели даже взглянуть друг на друга, и спросонья, и потом, когда в длинных ночных рубашонках бежали в умывалку, и в гардеробной, пока одевались, и потом, когда, сидя рядышком, пили молоко, и даже когда бок о бок, с песнями, мчались к озеру, и когда вместе с воспитательницами водили хоровод и плели венки из полевых цветов. Лишь один раз на какое-то мгновение их взгляды скрестились, и обе тотчас же испуганно отвели глаза.
Фройляйн Ульрика сидит на лужайке и читает восхитительный роман, где на каждой странице речь идет о любви. Иногда она роняет книгу и в мечтах уносится к господину Радемахеру, дипломированному инженеру, который снимает комнату в квартире ее тетки. Зовут его Рудольф. Ах, Рудольф!
Луиза играет в мяч с подружками. Но играет как-то рассеянно. Часто оглядывается, словно кого-то ищет и не может найти. Труда спрашивает:
— Ну, когда же ты, наконец, откусишь новенькой нос? А?
— Не будь дурой! — отрезает Луиза.
Христина смотрит на нее с удивлением.
— Ну и ну! Я-то думала, ты на нее злишься!
— Не могу же я всем, на кого злюсь, носы откусывать, — холодно поясняет Луиза. И добавляет: — К тому же, я вовсе на нее не злюсь.
— Но вчера-то ты злилась! — настаивает Штеффи.
— Да еще как! — поддает жару Моника. — За ужином ты так саданула ее по ноге, что она чуть не взвыла!
— Вот именно! — с явным удовольствием подтверждает Труда.
Луиза так и вскидывается.
— Если вы сейчас же не заткнетесь, — кричит она в сердцах, — сами по ноге схлопочете! — Поворачивается и убегает.
— Сама не знает, чего хочет, — замечает Моника, пожимая плечами.
Лотта с венком на голове сидит посреди лужайки и плетет второй венок. Вдруг на нее падает тень. Она поднимает глаза. Перед ней, смущенно переминаясь с ноги на ногу, стоит Луиза. Лотта отваживается слегка улыбнуться. Самую чуточку, так что и не разглядишь. Разве что через лупу. Луиза с облегчением улыбается в ответ.
Лотта протягивает ей только что сплетенный венок и робко спрашивает:
— Хочешь?
Луиза опускается на колени и страстным шепотом произносит:
— Только если ты сама мне его наденешь!
Лотта надевает венок на Луизины локоны, и одобрительно кивает:
— Красота!
И вот две почти одинаковые девочки сидят на лугу одни-одинешеньки, молчат и лишь осторожно улыбаются.
Наконец, тяжело вздохнув, Луиза спрашивает:
— Ты еще сердишься на меня?
Лотта отрицательно качает головой.
Луиза, не поднимая глаз, выпаливает:
— Это было так неожиданно! Автобус! И потом ты! Просто жуть!
Лотта соглашается:
— Правда, жуть!
Луиза наклоняется к ней:
— Но вообще-то это страшно весело, верно?
Лотта изумленно глядит в ее сверкающие жаром глаза:
— Весело? — потом тихо спрашивает: — А у тебя есть братья или сестры?
— Нет!
— У меня тоже нет! — признается Лотта.
Обе девочки стоят в умывалке перед большим зеркалом. Лотта, с великим усердием орудуя расческой и щеткой, приглаживает Луизины локоны.
Луиза то и дело взвизгивает:
— Ой! Ай!
— Да не вертись ты! — притворно сердится Лотта. — Когда мама заплетает тебе косы, ты наверно не кричишь!
— Да нет у меня мамы! — ворчит Луиза. — Вот потому-то я, ой, такой шумный ребенок, как говорит мой папа! Ой!
— А он никогда тебя не порет? — живо интересуется Лотта, заплетая косы.
— Да ты что! Он слишком меня любит!
— Это еще ничего не значит! — очень мудро замечает Лотта.
— И к тому же у него голова не тем занята.
— Для этого достаточно, чтобы руки были свободны.
Обе смеются. Наконец косы заплетены, и девочки горящими глазами смотрят в зеркало. Лица их сияют как рождественские елки. В зеркало глядятся две совершенно одинаковые девочки. И из зеркала на них тоже глядят две совершенно одинаковые девочки!
— Как две сестры! — восторженно шепчет Лотта.
Звучит гонг! Пора обедать!
— Вот будет потеха! — кричит Луиза. — Пошли скорей!
Девочки выбегают из умывалки. При этом, заметьте, они держатся за руки.
Другие дети уже давно сидят в столовой. Пустуют только места Луизы и Лотты. Вот открывается дверь, входит Лотта. И, ни минуты не мешкая, садится на место Луизы.
— Эй ты! — окликает ее Моника. — Это Луизино место! Побереги лучше ногу!
Девочка в ответ только пожимает плечами и принимается за еду. Дверь снова открывается и в столовую — да, да! — опять входит Лотта, собственной персоной. Она с неподвижным лицом приближается к единственному свободному месту и садится. У девочек за столом отвисает челюсть. И вот уже вся столовая смотрит на них. Потом все вскакивают и обступают обеих Лотт.
Обстановка разряжается, лишь когда обе девочки прыскают со смеху. Не проходит и минуты, как столовая оглашается многоголосым детским хохотом.
Фрау Мутезиус морщится.
— Это что тут за галдеж? — Она поднимается и, подобно грозной королеве, направляется к центру этого буйного веселья. Но при виде двух девочек с косами гнев ее тает, как снег на солнце. И она весело осведомляется:
— Итак, кто же из вас Луиза Пальфи, а кто Лотта Кернер?
— А мы не скажем! — заявляет одна Лотта, подмигивая, и вновь раздается громкий хохот.
— Ради всего святого! — в комическом отчаянии восклицает фрау Мутезиус… — Так что же нам теперь делать?
— А может, кто-нибудь все-таки угадает! — с удовольствием предлагает вторая Лотта.
Штеффи поднимает руку, как школьница, которой хочется непременно первой прочитать стихотворение.
— Я что-то знаю! — кричит она. — Труда учится с Луизой в одном классе, вот пусть Труда и угадает!
Труда, чуть помешкав, выходит на первый план, внимательно окидывает взглядом сперва одну Лотту, потом другую, и растерянно качает головой. Но вдруг лицо ее озаряется лукавой улыбкой. Она, что есть силы, дергает за косу стоящую с ней рядом Лотту и тут же получает в ответ оплеуху!
Держась за щеку, Труда в восторге кричит:
— Это Луиза!
Тут уж общее веселье достигает высшей точки.
Луиза и Лотта получили разрешение сходить в деревню. Следовало во что бы то ни стало сфотографировать этих двух Лотт. И послать фотографии домой. То-то там удивятся!
Фотограф, некий господин Эйпельдауэр, оправившись от удивления, взялся, наконец, за работу и сделал шесть разных снимков. Фотокарточки будут готовы через десять дней.
Когда девочки ушли, фотограф сказал жене:
— Знаешь что, а пошлю-ка я несколько глянцевых снимков в какой-нибудь иллюстрированный журнал. Они любят иногда такие штуки!
Выйдя от фотографа, Луиза прямо на улице распустила, наконец, свои «дурацкие» косы, так как полагала, что эта благонравная прическа вредит ее здоровью. И получив опять возможность встряхнуть своими локонами, она становится прежней, озорной Луизой. И приглашает Лотту зайти в деревенское кафе, выпить по стакану лимонада.
Лотта отнекивается. Луиза же энергично заявляет:
— Следуй за мной! Позавчера папа опять прислал денег на карманные расходы. Так что пошли!
Они направляются к дому лесничего, жена которого держит кафе, садятся за столик в саду, пьют лимонад и болтают. Сколько надо рассказать друг дружке, сколько задать вопросов, сколько выслушать ответов, когда две девочки заключают дружеский союз!
Между столиками, квохча, бродят куры. Старая охотничья собака, обнюхав обеих посетительниц, вполне примиряется с их присутствием.
— А твой отец давно умер? — спрашивает Луиза.
— Не знаю, — отвечает Лотта. — Мама никогда о нем не говорит… а я… я не люблю спрашивать.
Луиза понимающе кивает.
— Я тоже не помню свою маму. Раньше у папы на рояле стояла ее большая фотография. Но один раз он увидал, что я ее рассматриваю, и на другой день фотография исчезла. Наверно, он запер ее в свой письменный стол.
Куры квохчут. Охотничья собака дремлет. Маленькая девочка, у которой нет отца, и вторая, у которой нет матери, вместе пьют лимонад.
— Тебе тоже девять лет? — спрашивает Луиза.
— Да, — кивает Лотта, — четырнадцатого октября будет десять.
Луиза застывает на месте.
— У тебя день рождения четырнадцатого октября?
— Четырнадцатого октября.
Луиза наклоняется к ней и шепчет:
— У меня тоже!
Лотта цепенеет.
За домом кричит петух. Собака, раскрыв пасть, хватает пчелу, жужжавшую возле самого ее носа. Из открытого кухонного окна слышно, как поет жена лесничего.
Обе девочки, точно загипнотизированные, смотрят в глаза друг другу. Лотта, с трудом сглотнув, хриплым от волнения голосом спрашивает:
— А где… где ты родилась?
— В Линце, на Дунае.
Лотта облизывает пересохшие губы.
— Я тоже!
В саду совсем тихо. Только верхушки деревьев шевелятся. Вероятно, это судьба, пролетая над садом, задела их своим крылом? Лотта медленно произносит:
— У меня в шкафу есть фотокарточка моей… моей мамы.
Луиза вскрикивает.
— Покажи!
Она за руку стаскивает Лотту со стула, и они мчатся прочь из сада.
— Эй! Эй! — раздается чей-то голос. — Это что за новая мода? Выпить лимонад и не заплатить! — возмущается жена лесничего.
Луиза пугается. Дрожащими пальцами она вытягивает из кошелька многократно сложенную бумажку, сует в руку лесничихи и бегом возвращается к Лотте.
— Сдачу возьмите! — кричит им вслед лесничиха.
Но девочки ее не слышат. Они бегут, словно спасаясь от погони.
— Видно, у этих малюток совесть нечиста, — бурчит себе под нос женщина и возвращается в дом. Старая охотничья собака трусит за ней.
Лотта распахивает дверцы шкафа, выхватывает из-под стопки белья фотографию и подает ее дрожащей всем телом Луизе. Луиза робко, даже с некоторым страхом, смотрит на снимок. Взгляд ее проясняется. Она буквально впитывает в себя изображение молодой женщины.
Лотта в нетерпении глядит на Луизу. Луиза, изнемогая от счастья, опускает руку с фотографией и блаженно кивает головой. Потом вдруг судорожно прижимает фотографию к груди:
— Это моя мама!
Лотта обнимает Луизу.
— Наша мама!
Девочки прижимаются друг к дружке. Кроме тайны, которую они только что раскрыли, их поджидают еще новые загадки, новые тайны.
По дому разносятся удары гонга. Дети с криками и смехом несутся вниз по лестнице. Луиза хочет положить фотографию обратно в шкаф. Но Лотта говорит:
— Я тебе ее дарю!
Фройляйн Ульрика стоит перед письменным столом в кабинете директрисы. От волнения на щеках у нее выступили круглые пятна, красные как вареные раки.
— Я просто не в состоянии молчать! — выпаливает она. — Я должна с вами поделиться! Если бы я знала, что делать!
— Ну, ну, — говорит фрау Мутезиус. — Что же такое у вас на сердце, милочка?
— Они вовсе не астрологические близнецы!
— Кого вы имеете в виду? — улыбается фрау Мутезиус. — Английского короля и портного?
— Нет! Луизу Пальфи и Лотту Кернер! Я проверила по регистрационной книге! Они обе родились в Линце в один и тот же день. Это не может быть случайным совпадением.
— По всей вероятности, это не случайность, милочка. Я тоже думала об этом.
— Так вы знаете? — спрашивает фройляйн Ульрика, хватая ртом воздух.
— Разумеется! Когда Лотта приехала, я спросила у нее и записала все эти данные, потом сравнила их с данными Луизы Пальфи. И данные эти до некоторой степени совпадают. Обе родились в один и тот же день в одном и том же месте.
— И что же теперь будет?
— Ничего! Если вы, милочка, кому-нибудь только заикнетесь, я вам уши оборву.
— Но…
— Никаких но! Дети ни о чем не подозревают! На днях они сфотографировались и намерены послать эти карточки домой. Если таким образом клубок распутается, прекрасно! Но мы с вами… Боже нас упаси играть роль Провидения. Благодарю вас за вашу проницательность! А теперь, будьте добры прислать ко мне повариху!
Фройляйн Ульрика покидает кабинет, и лицо нее не слишком умное. Впрочем, это не новость!
Глава третья
Время проходит. И ничего лучшего оно сделать не может.
Получили девочки свои фотографии у господина Эйпельдауэра? Давным-давно! А фройляйн Ульрика спросила у них, отослали ли они эти снимки домой, на что Луиза с Лоттой сказали «да»? Давным-давно!
И уже давным-давно эти снимки, разорванные в клочки, покоятся на дне бутылочно-зеленого озера Бюльзее в деревне Зеебюль. Дети обманули фройляйн Ульрику! Они хотят сохранить свою тайну только для себя! Хотят вдвоем владеть ею, и, быть может, вдвоем же ее и раскрыть. Так что тот, кто слишком близко подступится к их тайне, будет беспардонно обманут. Ничего не попишешь. Лотта не раз уже ощущала укоры совести. А это что-нибудь да значит!
С некоторых пор Лотту и Луизу водой не разольешь. Труда, Штеффи, Моника, Христина и многие другие девочки иной раз даже злятся на Луизу, ревнуют ее к Лотте. Да что толку? Все без толку! И куда они опять вдвоем запропастились?
Они сидят в гардеробной. Лотта достала из шкафа два одинаковых фартука, дала один сестре, и, покуда та его надевает, она говорит:
— Фартуки мама покупала у Оберполлингера.
— Ага, — подхватывает Луиза, — это универсальный магазин на Нойхаузерштрассе, возле этих, как называются эти ворота?
— Карловы.
— Верно, у Карловых ворот!
Они уже довольно хорошо осведомлены о жизнь и привычках друг друга, об одноклассницах, соседях, учительницах и квартирах. Для Луизы все, связанное с матерью, чрезвычайно важно! И Лотта тоже горит желанием узнать все, ну буквально все, об отце! Все, что знает сестра! Изо дня в день они ни чем другом больше не говорят. И по вечерам еще часами шепчутся, и даже лежа в постелях. Открывают друг другу новые материки. Все, что до сих пор было миром их детства, как теперь выяснилось, было лишь половиной этого мира!