Кассандра Клэр

Сара Риз Бреннан

Хроники Бейна -3

Вампиры, сконы и Эдмунд Херондэйл



Переводчик: Светлана Дорохова

Редактор и оформитель: Анастасия Антонова

Переведено для: http://vk.com/e_books_vk

Полное или частичное копирование текста без ссылки на группу запрещено!

Уважайте чужой труд!



Лондон, 1857 год



Со времен печальных событий Французской революции у Магнуса сложилось слегка предвзятое мнение о вампирах. Нежить все время убивала чьих-то слуг и подвергала опасности домашних обезьянок. Клан вампиров в Париже до сих пор слал Магнусу грубые послания об их небольшом недоразумении. Вампиры таили в себе обиду гораздо дольше, чем любое формально живое существо, и, будучи в плохом настроении, они самовыражались через убийство. Вообще Магнусу хотелось, чтобы его компаньоны были менее, никакого каламбура, кровожадными.

Кроме того, существовал тот факт, что иногда вампиры совершали преступления хуже убийства. Они совершали преступления против моды. Если ты бессмертен, то не стоит забывать о течении времени. Поэтому ношение шляпки по последней моде эпохи Наполеона I не может быть оправданием.

Однако Магнус начинал приходить к выводу, что он, должно быть, трижды поспешил, отвергнув всех вампиров.

Леди Камилла Белкорт была ужасно очаровательной женщиной. Кроме этого, она была одета по последней моде. У ее платья был прелестный кринолин, и когда в кресло опускалась голубая тафта в семь рядов, не меньше, то оно исчезало, и казалось, будто она поднимается из каскада сверкающей голубой воды. Хотя вокруг ее груди, бледной и округлой, как жемчужины, и вовсе не было материала. Идеальную бледность изгибов груди и прямой шеи нарушали черная бархатная лента и густые блестящие локоны, обрамляющие лицо. Одна золотистая прядь была настолько длинной, что лежала на тонком изгибе ее ключицы, которая снова приковывала взгляд Магнуса…

На самом деле, все дороги вели к груди Леди Камиллы.

Чудесно продуманное платье. Чудесно продуманная грудь.

Леди Камилла, столь же наблюдательная, сколь и красивая, заметила, что Магнус рассматривает ее, и улыбнулась.

 — Самое замечательное в том, чтобы быть созданием ночи, — понизив голос, призналась она, — это то, что тебе не нужно носить ничего, кроме вечерних нарядов.

 — Я никогда не задумывался о такой точке зрения, — сказал абсолютно сраженный Магнус.

 — Конечно, я обожаю разнообразие, поэтому пользуюсь любой возможностью, чтобы менять наряды. Я считаю, что во время полной приключений ночи для дамы находится множество поводов скинуть свою одежду. — Она наклонилась вперед, облокотившись на бледный гладкий локоть, лежащий на коричневато-красном столе Сумеречных охотников. — Что-то мне подсказывает, что вы мужчина, которому многое известно о полной приключений ночи.

 — Миледи, со мной каждая ночь — приключение. Прошу вас, продолжайте свой рассказ о моде, — настаивал Магнус. — Это одна из моих любимых тем.

Леди Камилла улыбнулась.

Магнус осторожно понизил голос:

 — Или если хотите, пожалуйста, продолжайте свой рассказ о раздеваниях. Я считаю, что эта тема моя самая любимая из всех.

Так они и сидели бок о бок за длинным столом в Лондонском институте Сумеречных охотников. Консул, занудный нефилим[1], возглавляющий всю деятельность, что-то бубнил о том, чтобы им были доступны все заклинания колдунов по сниженным ценам, а также о своих представлениях о правильном поведении вампиров и оборотней. Магнус не услышал ни одного способа, как это «Соглашение» предположительно может принести пользу представителям Нижнего мира, но он, безусловно, мог понять, почему Сумеречные охотники выказывали столь страстное желание одобрить его.

Он начинал жалеть о своем согласии на поездку в Лондон и его Институт, так как Сумеречные охотники тратили его драгоценное время. Консул, которого, как считал Магнус, звали Моргвотсит, казалось, был страстно влюблен в свой голос.

Хотя он вроде перестал говорить.

Магнус отвел взгляд от Камиллы, обнаружив менее приятную картину: Консул, на лице которого читалось столь явное неодобрение, как руны на его коже, глядел на него.

 — Может, вы и ваша… ваша вампирша могли бы прекратить свои лобызания хоть на минутку, — ядовитым голосом произнес он.

 — Лобызания? Мы едва радовали себя небольшим непристойным разговором, — обидевшись, сказал Магнус. — Когда я начну свои лобызания, уверяю вас, об этом будет знать вся комната. Мои лобзания вызывают чувства обожания.

 — Какая умная рифма, — рассмеялась Камилла.

Похоже, шутка Магнуса выпустила на волю недовольство всех остальных представителей Нижнего мира, сидящих за столом.

 — А что еще нам делать помимо того, что разговаривать друг с другом? — спросил юноша-оборотень, все еще молодой, но уже с напряженными зелеными глазами фанатика и худым решительным лицом. Его звали Ральф Скотт. — Мы здесь сидим уже три часа, и нам даже не дали возможности высказаться. Все время болтаешь только ты, нефилим.

 — Не могу поверить, — вмешалась Арабелла, очаровательная русалка с очаровательно расположенными ракушками, — что я переплыла Темзу и согласилась на то, чтобы меня вытащили с помощью подъемников и поместили в большой стеклянный аквариум, ради этого!

Говорила она довольно громко.

Даже Моргвотсит опешил. Магнусу хотелось бы знать, почему у Сумеречных охотников такие длинные имена, когда сами маги выбирали себе элегантные фамилии в один слог? Длинные имена явно были показателем большого самомнения.

 — Вы, жалкие, должны быть благодарны, что находитесь в Лондонском Институте, — прорычал седовласый Сумеречный охотник по имени Старквезер. — Я бы не позволил никому из вас находиться тут, пока бы не насадил одну из ваших грязных голов на копье. Так что помолчите и позвольте тем, кто лучше вас, говорить.

Последовала крайне неловкая пауза. Старквезер окинул комнату взглядом и остановился на Камилле, не потому что она была красивой женщиной, а потому что могла быть отличным трофеем на его стене. Камилла перевела взгляд на своего лидера и друга, светловолосого вампира Алексея де Квинси, но он не ответил на ее молчаливый призыв. Магнус протянул руку и взял ее ладонь.

Ее кожа была прохладной, но пальцы очень точно соответствовали его пальцам. Он увидел, что на них взглянул Ральф Скотт и побледнел. Он был даже моложе, чем думал Магнус. Огромные бутылочно-зеленые глаза, довольно прозрачные, чтобы сквозь них просвечивали все эмоции на худом лице. Они были прикованы к Камилле.

«Интересно», подумал Магнус и отогнал прочь это наблюдение.

 — Это должны быть мирные переговоры, — нарочито медленно, произнес Скотт. — Что означает, что все наши голоса имеют право быть услышанными. Я услышал, что от этого мира выиграют Сумеречные охотники. Теперь бы мне хотелось обсудить, что получат представители Нижнего мира. Нам будут предоставлены места в Совете?

Старквезер стал задыхаться. Поспешно встала одна из женщин Сумеречных охотников.

 — Боже мой, думаю, мой муж был так взволнован возможностью выступить с речью, что даже не предложил закуски, — громко сказала она. — Меня зовут Амалия Моргенштерн.

«Ах, вот оно что», подумал Магнус. Моргенштерн. Ужасное имя.

 — Я могу вам что-нибудь предложить? — продолжила женщина. — Я в один миг позову горничную.

 — Помните, не давайте сырого мяса собаке, — сказал Старквезер и захихикал.

Магнус увидел, как еще одна женщина Сумеречных тихо засмеялась, прикрыв ладонью рот. Ральф Скотт сел, бледный и спокойный. Он был движущей силой собравшихся здесь сегодня представителей Нижнего мира и единственным оборотнем, готовым прийти. Даже его младший брат Вулси не пришел, расставшись с Ральфом на крыльце Института, беззаботно встряхнув своей светлой головой и подмигнув Магнусу. («Интересно», снова подумал Магнус).

Феи отказались присутствовать, королева высказалась против этой идеи. Магнус был единственным пришедшим магом, а Ральф был вынужден преследовать его, зная о его связях с Безмолвными Братьями. Сам Магнус не питал надежд насчет этой попытки наладить мир с Сумеречными охотниками, но какой стыд — видеть, что легкомысленные мечты мальчика привели к такому.

 — Мы же в Англии, не так ли? — спросил Магнус и устремил свою очаровательную улыбку к Амалии Моргенштерн, которая выглядела довольно спокойной. — Я был бы рад отведать сконов[2].

 — О, конечно, — сказала Амалия. — Со взбитыми сливками, естественно.

Магнус посмотрел на Камиллу.

 — Некоторые мои самые любимые воспоминания касаются наказания сливками и красивых женщин.

Магнусу очень нравилось возмущать Сумеречных охотников. И казалось, что Камилле — тоже. На мгновение ее зеленые глаза чуть прикрылись от приятной удовлетворенности, будто она была кошкой, которая уже получила свою порцию сливок.

Амалия позвонила в колокольчик.

 — Пока мы ожидаем сконы, то можем дослушать остальную часть речи дорогого Родерика!

Повисло потрясенное молчание, и в этой тишине бормотание за дверью прозвучало громко и отчетливо:

 — Милосердный Ангел, дай мне силы вытерпеть…

Родерик Моргенштерн, который, по мнению Магнуса действительно заслуживал имени, звучавшего так, будто коза жевала гравий, счастливо встал, чтобы продолжить свою речь. Амалия попыталась бесцеремонно встать со своего места, Магнус мог сказать, что ее кринолин и уловка были безнадежны, и направилась к двери, которую она распахнула.

В комнату ввалились, словно падающие друг на друга щенки, несколько молодых Сумеречных охотников. Глаза Амалии округлились в комичном удивлении.

 — Что вообще…

Несмотря на имеющуюся у Сумеречных охотников стремительность ангелов, только одному удалось приземлиться грациозно. Это был мальчик или даже молодой человек, который завершил свой полет падением на одно колено, как Ромео, делающий предложение Джульетте.

Его волосы были цвета монет, то есть чистого золота, без примеси металла, а черты лица ровными и элегантными, как у профиля, выгравированного на одной из этих королевских монет. В какой-то момент, во время подслушивания, его рубашка растрепалась, а воротник расстегнулся, обнажая край руны, нарисованной на белой коже.

Самым же поразительным в нем были глаза. Смеющиеся глаза, радостные и в то же время нежные: бледно-голубые цвета неба, приближающегося к вечеру на небесах, когда ангелы, которые весь день были милы, оказались в соблазне греха.

 — Я больше не мог вынести разлуки с вами, моя дорогая, дражайшая миссис Моргенштерн, — произнес молодой человек, хватая руку Амалии. — Я тоскую по вам.

Он захлопал своими длинными золотистыми ресницами, и Амалия Моргенштерн тут же покраснела и улыбнулась.

Магнус всегда решительно предпочитал черные волосы. Казалось, что судьба намерена расширить его горизонты. Или в этом дело, или все блондины мира вступили в заговор, чтобы вдруг стать красивыми.

 — Простите, Бейн, — сказал Родерик Моргенштерн. — Вы слушаете?

 — Мне очень жаль, — вежливо ответил Магнус. — Просто в комнату только что зашел кое-кто невероятно привлекательный, что я перестал обращать внимание на ваши слова.

Возможно, это замечание было неразумным. Старейшины Сумеречных охотников, представители Клава — все, казалось, были в ужасе и смятении от того, что представитель Нижнего мира проявляет интерес к одному из их юношей. У нефилимов также имелись установленные мнения на тему гомосексуалистов и отклоняющегося поведения, так как в качестве группы их основными занятиями являлись размахивание огромным оружием и осуждением каждого, кого они повстречали.

Тем временем, Камилла выглядела так, будто посчитала Магнуса еще более интересным, чем раньше. Она переводила взгляд с него на молодого светловолосого юношу из Сумеречных охотников и скрывала свою улыбку ладонью в перчатке.

 — Он восхитителен, — прошептала она Магнусу.

Маг наблюдал за тем, как Амалия прогнала молодых Сумеречных: блондина, молодого человека постарше с густыми каштановыми волосами и выразительными бровями и маленькую темноглазую девочку едва старше младенца, похожую на птичку, которая оглянулась через плечо и сказала: «Папа?» чистым вопросительным тоном главе Лондонского Института, серьезному мрачному мужчине по имени Гранвиль Фэйрчайлд.

 — Иди, Шарлотта. Ты знаешь свой долг, — ответил Фэйрчайлд.

«Долг превыше всего — таков путь воина», отметил про себя Магнус. Конечно, долг превыше любви.

Маленькая Шарлотта, уже преданная долгу Сумеречная охотница, послушно убежала.

Низкий голос Камиллы вернул внимание Магнуса:

 — Я так полагаю, вы не хотели бы им поделиться?

Магнус улыбнулся ей в ответ.

 — В качестве еды — нет. Вы же это имели в виду?

Камилла рассмеялась. Ральф Скотт издал нетерпеливый шум, но на него зашикал де Квинси, который что-то раздраженно пробормотал ему. В то же время сквозь этот шум прорвалось недовольное ворчание Родерика Моргенштерна, человека, который явно хотел продолжить свою речь. А потом, наконец, прибыли закуски, которые нес целый ряд горничных на серебряных чайных подносах.

Русалка Арабелла подняла руку, энергично зашлепав в своем аквариуме.

 — Если позволите, — сказала она. — Мне бы хотелось скон.

***

Когда бесконечная речь Моргенштерна подошла к концу, все потеряли всякое желание разговаривать и просто хотели отправиться домой. Магнус расстался с Камиллой Белкорт с глубоким нежеланием, а Сумеречными охотниками — глубоким облегчением.

Прошло немало времени с тех пор, как Магнус последний раз был влюблен, и он уже начинал чувствовать эти последствия. Он помнил сияние любви ярче, а боль утраты нежнее, чем они были на самом деле. Он осознал, что вглядывается во многие лица в поисках потенциальной любви и видит множество людей в качестве сосудов этой возможности. Может, на этот раз будет что-то неописуемое, что заставит голодные сердца скитаться, жаждать и искать неизвестно чего, но все равно не сдаваться. Каждый раз в эти дни, когда внимание Магнуса привлекало лицо или взгляд, у него в груди просыпался припев, песня, звучащая в настойчивом ритме с его сердцебиением. Возможно, на этот раз, возможно, это оно.

Когда он шел по Темз-стрит, то начал придумывать различные способы, как снова встретиться с Камиллой. Ему нужно отправиться к вампирскому клану Лондона. Он знал, что де Квинси жили в Кенсингтоне.

И это только гражданские.

 — В конце концов, — размышлял вслух Магнус, размахивая тростью с набалдашником в виде головы обезьяны, — привлекательные и интересные личности просто так не падают с неба.

Именно тогда светловолосый Сумеречный охотник, которого Магнус заметил в Институте, перекувырнулся через верхнюю часть стены и грациозно приземлился на улице прямо перед ним.

 — Удивительные наряды с красными парчовыми жилетами, сшитые на Бонд-стрит, просто так не падают с неба! — в условиях эксперимента провозгласил Магнус небесам.

Молодой человек нахмурился.

 — Прошу прощения?

 — А, ничего, ничего, — сказал Магнус. — Я могу вам помочь? Не думаю, что имел удовольствие с вами познакомиться.

Нефилим наклонился и подобрал свою шляпу, которая упала на мостовую, когда он совершал прыжок. А потом он снял ее, чтобы взмахнуть ею в сторону Магнуса. Эффект от улыбки и его ресниц был похож на небольшое землетрясение привлекательности. Магнус не мог винить Амалию Моргенштерн за ее хихиканье, даже если юноша был слишком молод для нее.

 — Не меньше четырех из моих уважаемых старейшин сказали мне, что я ни в коем случае не должен разговаривать с вами, поэтому я поклялся, что уже знаю вас. Меня зовут Эдмунд Херондэйл. Могу я узнать ваше имя? Они отзывались о вас только как «это бесчестное посмешище мага».

 — Я глубоко тронут таким отзывом, — сказал Эдмунду Магнус и тоже поклонился. — Магнус Бейн к вашим услугам.

 — Теперь мы знакомы, — сказал Эдмунд. — Превосходно! Вы часто посещаете низменные притоны греха и разврата?

 — О, сейчас и тогда.

 — Так и сказали Моргенштерны, когда выбрасывали тарелки, — с таким энтузиазмом произнес Эдмунд. — Может, сходим?

Выбрасывали тарелки? Магнусу потребовалась минута, чтобы понять, а потом он почувствовал холод внутри. Сумеречные охотники выбрасывали каждую тарелку, которой касались представители Нижнего мира, боясь, что их фарфор будет испорчен.

С другой стороны, это не было виной Эдмунда. Единственное место, куда мог пойти Магнус, — это особняк, который он опрометчиво приобрел на Гросвенор-Сквер. Недавнее приключение заставило его на время стать богатым (состояние, которое он презирал и обычно старался избавиться от денег, как только они у него появлялись), поэтому он решил жить стильно. Светское общество Лондона называло его, как он считал, «нуворишем Бейном». Это означало, что многие жители Лондона стремились познакомиться с ним, и очень многие из них казались надоедливыми. Эдмунд, по крайней мере, этого не делал.

 — Почему бы и нет? — решил Магнус.

Эдмунд просиял.

 — Отлично. Так мало людей отваживается на настоящие приключения. Разве вы еще не поняли этого, Бейн? Разве это не грустно?

 — У меня в жизни есть всего несколько правил, и одно из них — никогда не отказываться от приключения. Остальные: избегать романтических связей с морскими существами; всегда просить то, что хочешь, потому что самое худшее, что может произойти, — это смущение, а самое лучшее — это нагота; требовать легкие деньги вперед и никогда не играть в карты с Катариной Лосс.

 — Почему?

 — Она жульничает, — объяснил Магнус. — Не обращай на это внимания.

 — Мне бы хотелось познакомиться с дамой, которая жульничает в картах, — задумчиво произнес Эдмунд. — Помимо тетушки Гранвиля — Миллисент, которая просто ужас пикета[3].

Магнус никогда по-настоящему не верил, что высокомерные Сумеречные охотники вообще играют в карты, не говоря уже о том, чтобы жульничать в них. Он предполагал, представлял, что весь их досуг состоит из тренировок с оружием и разговоров о бесконечном превосходстве над всеми остальными.

Магнус решился намекнуть Эдмунду:

 — Клубы смертных обычно не одобряют клиентов, которые имеют при себе, чисто в качестве случайного примера, очень много оружия. Так что это может быть помехой.

 — Абсолютно нет, — пообещал ему Эдмунд. — Отчего же? При мне сейчас самый незначительный ассортимент оружия. Всего лишь несколько жалких кинжалов, один стилет, парочка кнутов…

Магнус моргнул.

 — Едва ли оружейный завод, — сказал он. — Хотя, похоже, это будет самая веселая суббота.

 — Превосходно! — сказал Эдмунд Херондэйл, видимо, посчитав, что Магнус одобрил его присутствие на своей экскурсии. Он пребывал в восторге.

Переводчик: Светлана Дорохова

Редактор и оформитель: Анастасия Антонова

Переведено для: http://vk.com/e_books_vk

***

Белый клуб на Сент-Джеймс-стрит внешне вообще не изменился. Магнус с таким удовольствием рассматривал белый камень фасада: греческие колонны и арочные рамы высоких окон, будто каждое было само по себе часовней; чугунный балкон с таким сложным извивающимся узором, который все время заставлял Магнуса думать о веренице раковин улиток; полукруглый эркер, из которого когда-то выглядывали знаменитые люди, делающие ставки под каплями дождя. Клуб был создан итальянцем, являлся прибежищем преступников и непреодолимым проклятием английских аристократов более ста лет.

Всякий раз, когда Магнус слышал, как что-то называли «проклятием»[4], он понимал, что ему это понравится. Вот, почему он выбрал именно эту конкретную фамилию для себя, а также, почему несколько лет назад перед своим приездом в Лондон присоединился к Белому клубу, в основном потому, что его подруга Катарина Лосс поспорила с ним, что он этого не сделает.

Эдмунд обернулся вокруг одного из черных чугунных светильников, стоящих у двери. Свет, пробивающийся из-за стекла, по сравнению с его глазами казался тусклым.

 — В этом месте раньше пили горячий шоколад разбойники, — небрежно бросил ему Магнус, когда они вошли внутрь. — Горячий шоколад был очень вкусным. А чтобы быть разбойником, требовалось хладнокровие.

 — Вы когда-нибудь спрашивали у кого-нибудь «Кошелек или жизнь!»?

 — Сейчас спрошу, — сказал Магнус. — В элегантной маске и большой шляпе я выгляжу стильно.

Эдмунд снова засмеялся — у него был простой и счастливый смех, как у ребенка. Его взгляд блуждал по всей комнате: от потолка, построенного так, что казалось, будто они стояли в огромной каменной бочке; к люстре со свисающими сверкающими камнями, как у герцогини; к накрытым зеленым сукном столам, выстроившимися по правой стороне комнат, где люди играли в карты и тратили свое состояние.

Особенность Эдмунда в радостном удивлении и неожиданности делала его еще моложе своих лет — они придавали хрупкую атмосферу его красоте. Магнус же задавался вопросом, почему он, один из нефилимов, не осторожничал с представителем Нижнего мира. Он вообще сомневался, что в жизни Эдмунд к чему-то относился с осторожностью. Он жаждал развлечений, был готов к восторгу, чрезвычайно доверяя всему миру.

Эдмунд показал на двух стоящих мужчин, один что-то вносил в большую книгу дерзким движением пера.

 — Что там происходит?

 — Полагаю, они записывают пари. В Белом клубе есть прославленная книга пари. Принимаются все виды ставок, будь то: сможет ли джентльмен соблазнить даму на воздушном шаре на высоте тысячи футов от земли или сможет ли человек прожить под водой в течение суток.

Магнус нашел им пару кресел у камина и жестом показал, что он и его спутник сильно нуждаются в напитках. Их жажда была утолена в следующее же мгновение. Клуб обладал преимуществами действительно настоящих джентльменов.

 — Как вы считаете, это возможно? — спросил Эдмунд. — Не выжить под водой, я знаю, что смертным это не под силу. А другое.

 — Мой опыт на воздушном шаре с дамой был не очень приятным, — сказал Магнус, морщась от одного воспоминания. Королева Мария-Антуанетта была интересным, но не очень приспособленным для путешествий спутником. — Я не очень-то склонен предаваться плотским утехам на воздушном шаре с дамой или джентльменом. Независимо от их очарования.

Казалось, Эдмунда Херондэйла вовсе не удивило упоминание джентльмена в романтических размышлениях Магнуса.

 — У меня на шаре была бы дама, — сказал он.

 — Ах, — произнес Магнус, подозревавший именно это.

 — Но мною всегда готовы восхищаться и мужчины, — с обаятельной улыбкой сказал Эдмунд. — И всегда восхищаются.

Он сказал это с такой легкой улыбкой и еще одним взмахом золотистых ресниц точно так же, как обвел вокруг пальца Амалию Моргенштерн. Было ясно, что ему известно о своей возмутительности, и он ожидал, что людям это понравится. Магнус подозревал, что так оно и было.

 — Что ж, хорошо, — сказал Бейн, изящно уйдя от темы. — Какая-то конкретная дама?

 — Я не вполне уверен, что верю в брак. Зачем довольствоваться только одной конфетой, когда можно иметь целую коробку?

Магнус приподнял брови и сделал глоток отличного бренди. Молодой человек за словом в карман не лез и обладал наивным восторгом того, кому никогда не разбивали сердце.

 — Вам никогда не делали по-настоящему больно? — спросил Магнус, который не видел смысла в хождении вокруг да около.

Эдмунд встревожено взглянул на него.

 — А что, вы собираетесь?

 — Со всеми этими кнутами на вас? Вряд ли. Я просто хотел сказать, что, похоже, вам никто никогда не разбивал сердце.

 — Я потерял своих родителей, еще будучи ребенком, — откровенно признался Эдмунд. — Но среди Сумеречных охотников редкость — те, у кого есть полная семья. Меня взяла к себе семья Фэйрчайлд и вырастила в Институте. Его коридоры всегда были моим домом. А если вы имеете в виду любовь, то нет, мне никогда не разбивали сердце. И я не предвижу, что это произойдет.

 — Вы не верите в любовь?

 — Любовь, брак — все эти вещи слишком переоцениваются. К примеру, один знакомый парень по имени Бенедикт Лайтвуд недавно заковал себя в кандалы, и эта отвратительная ситуация…

 — С друзьями, двигающимися вперед к новому периоду своих жизней, может быть трудно, — сочувственно произнес Магнус.

Эдмунд поморщился.

 — Бенедикт мне не друг. Мне жаль бедную молодую леди. У человека довольно странные привычки, если вы понимаете, о чем я говорю.

 — Нет, не понимаю, — ответил Магнус.

 — Слегка девиантное поведение — вот, к чему я клоню.

Магнус разглядывал его с неприветливым выражением лица.

 — Мы зовем его Бенедикт Плохие Новости, — сказал Эдмунд. — Во многом благодаря его привычке общаться с демонами. Чем больше щупальцев, тем лучше, если вы улавливаете мою мысль.

 — Ох, — просияв, сказал Магнус. — Я знаю, что вы имеет в виду. У меня есть друг, у которого он покупал самые необычные ксилографии. А также парочку гравюр. Говорят, что этот друг просто честный торговец, сам же я никогда ничего у него не покупал, уверяю вас.

 — Как и Бенедикт Светоносец. И Развратный Бенедикт, — горько продолжил Эдмунд. — Но он утаивает об этом, пока остальные из нас устраивают честные забавы, а все в Клаве считают, что он ведет себя в высшей степени хорошо. Бедная Барбара. Боюсь, она так поспешила только из-за своего разбитого сердца.

Магнус откинулся в кресле.

 — И кто же, могу я поинтересоваться, разбил ей сердце? — удивленно спросил он.

 — Дамские сердца похожи на маленькие кусочки фарфора на каминной полке. Их так много, что очень легко разбить, даже не заметив. — Эдмунд немного печально, но все же весело пожал плечами, а потом в его кресло врезался мужчина в неуместном жилете.

 — Прошу прощения, — произнес джентльмен. — Полагаю, я несколько пьян!

 — Я снисходительно буду готов поверить, что ты пьян, когда разденешься, — сказал себе под нос Магнус.

 — А? — спросил мужчина. — Меня зовут Альванли. А вы не один из тех индийских нуворишей?

И хотя он никогда особо не пытался объяснить свое происхождение белокожим европейцам, которые даже не знают разницы между Шанхаем и Рангуном, учитывая проблемы в Индии, было не очень хорошо для Магнуса, что его принимают за индийца. Он вздохнул и признался, что нет, при этом представившись и поклонившись.

 — Херондэйл, — сказал Эдмунд, тоже поклонившись. Его золотистая уверенность и открытая улыбка сделали свое дело.

 — Новенькие в клубе? — вдруг доброжелательно спросил Альванли. — Ну и ну. Это же праздник. Могу я вам обоим предложить выпить?

Друзья Альванли, одни за карточным столом, другие, слоняющиеся вокруг, издали сдержанные приветливые возгласы. Как сообщалось в счастливом докладе, королева Виктория благополучно родила, и мама с дочкой чувствовали себя превосходно.

 — Выпьем за здоровье нашей новой принцессы Беатрис и королевы!

 — Разве у бедной женщины не девять детей? — спросил Магнус. — К девятому ребенку, мне кажется, она слишком истощена, чтобы думать о новом имени и, конечно же, слишком устала, чтобы управлять страной. Я во что бы то ни стало выпью за ее здоровье.

Эдмунд же был готов, чтобы его усиленно потчевали напитками, хотя в какой-то момент он ошибся и назвал королеву Ванессой, а не Викторией.

 — Ха-ха-ха, — рассмеялся Магнус. — Он сидит на Рун Тане[5], в этом никакой ошибки!

Эдмунду дали еще выпить и почти тут же втянули в карточную игру. Магнус также присоединился к игре Макао[6], хотя с некоторым беспокойством рассматривал Сумеречных охотников. Люди, которые беспечно считали, что мир задолжал им удачу, могут быть опасны за игровым столом. Добавьте к этому тот факт, что Эдмунд, несомненно, жаждал волнения, а его темперамент очень хорошо подходил неудаче за столом. Внезапно в глазах парня, которые изменились при свете восковых свечей клуба от цвета неба до цвета моря за мгновение перед бурей, промелькнула какая-то тревога.

Эдмунд, по мнению Магнуса, напоминал ему не что иное, как лодку — блестящую, красивую, зависящую от прихоти воды и ветра. Только время покажет, найдет ли он якорь и гавань или вся эта красота и очарование превратятся в обломки.

Отложим все соображения в сторону, Магнусу не было необходимости строить из себя няньку для Сумеречных охотников. Эдмунд — взрослый человек и может сам о себе позаботиться. В конце концов, именно Магнус заскучал и уговорил Эдмунда уйти из Белого клуба, отправиться на отрезвляющую прогулку и подышать ночным воздухом.

***

Они ушли недалеко от Сент-Джеймс-стрит, когда Магнус сделал паузу в своем рассказе о своем каком-то определенном событии в Перу, потому что чувствовал, что Эдмунд рядом с ним прислушивался очень внимательно, каждое очертание этого ангельского атлетического тела внезапно напряглось. Ему невольно на ум пришло сравнение с собакой, услышавшей в подлеске какое-то животное.

Магнус проследил за взглядом Эдмунда, пока не увидел то, на что смотрел Сумеречный охотник: мужчина в котелке, его рука твердо держится за дверцу экипажа, при этом казалось, что он ссорится с пассажирами.

Все происходящее было отвратительно неприличным, а мгновение спустя стало еще хуже. Магнус видел, что мужчина держал за руку женщину. Она была одета просто, как подобает служанке или камеристке. Человек силой пытался вытащить ее из экипажа.

И ему бы это удалось, если бы не вмешательство другого пассажира — невысокой дамы в темном, на этот раз шуршащем как шелк платье и со звучащим как гром голосом.

 — Отпусти ее, ты, негодяй! — прокричала дама, колотя мужчину по голове своей шляпкой.

От столь неожиданного нападения мужчина отпустил женщину, но переключил свое внимание на даму и вместо этого схватил руку, держащую шляпку. Женщина издала крик, скорее, от гнева, чем ужаса, и ударила его в нос. От удара лицо мужчины слегка развернулось, и Магнус с Эдмундом смогли увидеть его глаза.

Пустоту за этими блестящими ядовито-зелеными глазами нельзя было перепутать ни с чем. «Демон», подумал Магнус. Демон, да еще голодный, который пытается похитить женщин из экипажа посреди улицы Лондона.

Демон, да еще и очень неудачный, раз вытворяет такое прямо на глазах у Сумеречного охотника.

Ему и невдомек, что обычно Сумеречные охотники охотятся группами, и что Херондэйл пьян.

 — Очень хорошо, — сказал Магнус. — Давай на минуту остановимся и подумаем… О, ты уже убежал. Отлично.

Он обнаружил, что обращается к пиджаку Эдмунда, скинутого и брошенного кучей на мостовую, и шляпе, аккуратно вращающейся рядом с ним.

Эдмунд прыгнул и перевернулся в воздухе, аккуратно приземлившись на крышу экипажа. После этого он вытащил спрятанное в складках одежды оружие: два кнута, о которых говорил до этого, образовавших дугу света на фоне ночного неба. Он владел ими с точностью разреза, их свет пробудил золотистый огонь в его взъерошенных волосах и отбрасывал свечение на его очертания. И в этом свете Магнус увидел, как изменилось его лицо: от насмешливого мальчика до сурового лика ангела.

Один кнут обернулся вокруг запястья демона, как рука джентльмена вокруг талии дамы во время вальса. Другой — тугой проволокой вокруг его горла. Эдмунд крутанул рукой, и демон, перевернувшись, рухнул на землю.

 — Ты же слышал, что сказала дама, — сказал Эдмунд. — Отпустить ее.

Внезапно у демона стало зубов еще больше, чем было, он зарычал и бросился на экипаж. Магнус взмахнул рукой, и дверца кареты закрылась, а сама она дернулась вперед на несколько шагов, несмотря на то, что водитель отсутствовал — возможно, его съели, — а Сумеречный охотник по-прежнему стоял на крыше.

Эдмунд не потерял равновесия. Стоя уверенно на ногах, как кошка, он просто спрыгнул вниз на землю и ударил кнутом по лицу демона Эйдолона, опрокинув того назад. Эдмунд приземлился ногой прямо на горло демона, и Магнус увидел, что существо начало корчиться, его очертания стали размытыми из-за меняющейся формы.

Он услышал скрип открываемой дверцы экипажа и увидел, как женщина, ударившая демона, пытается выбраться из относительной безопасности на кишащую демонами улицу.

 — Мадам, — двинувшись вперед, произнес Магнус. — Я должен вам посоветовать не выходить из экипажа, пока продолжается убийство демона.

Она посмотрела прямо ему в лицо. У нее были большие синие глаза, цвета неба, которое вот-вот ночь сделает черным, и выбившиеся из замысловатой прически черные волосы, будто наступила беззвездная ночь. И хотя ее прекрасные глаза были расширены, она не выглядела напуганной, и ударившая демона рука по-прежнему была сжата в кулак.

Магнус молча пообещал себе в будущем приезжать в Лондон гораздо чаще. Он встречает самых восхитительных людей.

 — Мы должны оказать помощь этому молодому человеку, — с ритмичным музыкальным акцентом сказала дама.

Магнус глянул на Эдмунда, которого в этот момент отшвырнули к стене и который сильно истекал кровью, но потом, улыбаясь, достал одной рукой из своего ботинка кинжал, в то время как другой душил демона.

 — Не пугайтесь, дорогие дамы. У него все под контролем, — сказал он, когда Эдмунд вытащил кинжал из ножен. — Так сказать.

Демон булькал и бился в предсмертной агонии. Магнус решил игнорировать происходящий за его спиной шум и отвесил перед двумя женщинами превосходный поклон. Кажется, служанку это не утешило, она зажалась в затененном углу повозки и, в первую очередь, попыталась залезть в карман за носовым платком.

Дама с блестящими волосами цвета черного дерева и фиалковыми глазами отпустила удерживаемую дверцу и протянула Магнусу свою руку. Ладонь была маленькой, мягкой и теплой, она даже не дрожала.

 — Я Магнус Бейн, — представился Магнус. — Зовите меня на помощь в любое время смертельной опасности или срочной необходимости в сопровождении на вечер.

 — Линетт Оуэнс, — сказала дама, и у нее на щеках заиграли ямочки. У нее были просто восхитительные ямочки. — Я слышала, что в столице таится множество опасностей, но это чересчур.

 — Я знаю, что все это, должно быть, кажется вам странным и пугающим.

 — Тот человек — злобный фей? — спросила мисс Оуэнс. Она встретила испуганный взгляд Магнуса своим пристальным. — Я из Уэльса, — сказала она. — Мы до сих пор верим в старину и существование народа фей.

Она откинула голову назад, чтобы тщательно рассмотреть Магнуса. Ее корона из кос цвета полуночи казалась слишком массивной для такой маленькой головки, на такой тонкой шее.

 — Ваши глаза… — медленно произнесла она. — Думаю, вы могли бы быть хорошим феем, сэр. А кто ваш спутник, я не могу сказать.

Магнус оглянулся через плечо на своего товарища, о котором он практически забыл. Победив в честном бою своего врага, который теперь у ног Эдмунда превратился в темноту и пыль, он переключил свое внимание на экипаж. Магнус заметил, как при виде Линетт золотистое очарование Эдмунда тут же расцвело от сияния свечи до солнца.

 — Кто я? — спросил он. — Я Эдмунд Херондэйл и, миледи, всегда и во веки веков к вашим услугам. Если вы позволите.

Он улыбнулся, и эта улыбка была медленной и поразительной. На темной узкой улице глубоко за полночь его глаза казались разгаром лета.

 — Не хочу показаться нескромной и неблагодарной, — сказала Линетт Оуэнс, — но вы опасный сумасшедший?

Эдмунд моргнул.

 — Боюсь, я должна указать на то, что вы разгуливаете по улицам, вооруженный до зубов. Этой ночью вы собирались воевать с ужасным чудовищем?

 — Точнее не «ожидали», — сказал Эдмунд.

 — Тогда вы убийца? — спросила Линетт. — Вы переусердствовавший солдат?

 — Мадам, — проговорил Эдмунд. — Я Сумеречный охотник.

 — Я не знакома с этим словом. Вы можете творить магию? — спросила Линетт и положила ладонь на рукав Магнуса. — Этот джентльмен умеет творить магию.

Она одарила Магнуса одобрительной улыбкой. И тот был чрезвычайно доволен.

 — Для меня честь оказать вам помощь, мисс Оуэнс, — прошептал он.

Эдмунд выглядел так, будто его отхлестали по лицу рыбой.

 — Конечно, конечно, я не могу творить магию! — удалось ему проговорить, при этом прозвучав в истинном духе Сумеречного охотника, пришедшего в ужас от самой мысли.

 — Ну, ладно, — явно разочарованно произнесла она. — Это не ваша вина. Нам всем приходится обходиться тем, что есть. Я в долгу перед вами, сэр, что спасли меня и мою подругу от ужасной судьбы.

Эдмунд расцвел и к своему удовольствию заговорил осторожно:

 — Ну что вы, пустяки. Для меня было бы честью сопровождать вас домой, мисс Оуэнс. Ночью улицы возле Мэлл-Пэлла могут быть очень ненадежными для женщин.

Повисло молчание.

 — Вы имеет в виду Пэлл-Мэлл? — спросила Линетт и слегка улыбнулась. — Это не я перепила крепких спиртных напитков. Может, это мне нужно сопровождать вас домой, мистер Херондэйл?

Эдмунд Херондэйл потерял дар речи. Магнус подозревал, что для него это новый опыт, и он, возможно, будет ему полезен.

Мисс Оуэнс слегка повернулась от Эдмунда снова к Магнусу.

 — Мы с моей служанкой Ангарад приехали из моего поместья в Уэльсе, — объяснила она. — Мы собирались провести сезон в Лондоне с моими дальними родственниками. У нас было долгое и утомительное путешествие, и мне хотелось верить, что мы доберемся до Лондона до наступления ночи. С моей стороны было очень глупо и безрассудно, и это вызвало огромное волнение у Ангарад. Ваша помощь оказалась неоценима.

В словах Линетт Оуэнс, Магнус мог уловить гораздо больше, чем она сказала. Она в случайной манере человека, привыкшего к собственности, упомянула поместье не своего отца, а свое собственное. А в сочетании с дорогостоящим материалом ее платья и чем-то в ее манере держаться это только подтвердилось для Магнуса — дама была наследницей, и не просто наследницей огромного состояния, но и поместья. То, как она говорила об Уэльсе, заставило Магнуса задуматься, что даме не хотелось бы, чтобы о ее землях на удалении заботился какой-то управляющий. Общество посчитает возмутительным и позорным, что поместье находится в руках у женщины, особенно такой молодой и хорошенькой. Общество будет ожидать от нее заключения брака, чтобы ее муж мог управлять поместьем, владеть ею и землей.

Должно быть, она приехала в Лондон, так как имеющиеся уэльские женихи оказались ей не по вкусу, в поисках мужа, чтобы увезти его с собой в Уэльс.

Она приехала в Лондон в поисках любви.

Такое Магнусу импонировало. Он знал, что любовь не всегда являлась частью сделки в великосветских браках, но, похоже, у Линетт Оуэнс было свое мнение на этот счет. Ему казалось, что у нее была цель: правильный брак с правильным мужчиной, — и она ее достигнет.

 — Добро пожаловать в Лондон, — сказал ей Магнус.

В открытом экипаже Линетт сделала небольшой реверанс. Ее взгляд скользнул поверх плеча Магнуса и смягчился. Бейн оглянулся, а там стоял Эдмунд с обернутым вокруг запястья кнутом, будто так он себя утешал. Магнусу пришлось признать, что было подвигом выглядеть так восхитительно красиво и при этом печально.

Линетт заметно поддалась милосердному порыву и вышла из кареты. Она прошла по брусчатке и встала перед несчастным молодым Сумеречным охотником.

 — Мне так жаль, если я была груба или каким-то образом намекнула, что посчитала вас… twpsyn[7], — сказала Линетт, тактично не став переводить слово.

Она протянула руку, а Эдмунд — свою, ладонью вверх и со все еще обернутым кнутом вокруг покрытого рубашкой запястья. Внезапно в его лице появилась голодная прямота, мгновение вдруг стало тяжелым. Линетт помедлила, а потом вложила свою ладонь в его.

 — Я очень благодарна вам за спасение меня и Ангарад от ужасной судьбы. Правда, — сказала Линетт. — И я еще раз прошу прощения за свою невежливость.

 — Я позволю вам оставаться невежливой, сколько пожелаете, — сказал Эдмунд. — Если только смогу снова вас увидеть.

Он посмотрел на нее сверху-вниз, не хлопая своими ресницами. Его лицо было беззащитным и открытым.

И тут же все поменялось. Серьезность Эдмунда, его скромная честность сделали то, что не смогли бы ресницы и развязность, заставив Линетт Оуэнс смутиться.

 — Вы можете прийти на Итон-сквер, 26, к леди Кэролайн Харкорт, — сказала она. — Если утром вы все еще будете желать этого.

Она потянула на себя руку, и после одного неуверенного мгновения Эдмунд отпустил ее.

Прежде, чем подняться в экипаж, Линетт дотронулась до руки Магнуса. Она была такой же прелестной и дружелюбной, как и раньше, но что-то в ее поведении изменилось.

 — Пожалуйста, заходите тоже, мистер Бейн, если хотите.

 — Звучит восхитительно.

Он взял ее за руку и помог забраться в карету, выпуская ее легким грациозным движением.

 — И еще, мистер Херондэйл, — сказала мисс Оуэнс, высовывая свою чудесную насмешливую головку из окна экипажа. — Пожалуйста, оставьте свои кнуты дома.

Магнус сделал небольшой прогоняющий жест рукой, между его пальцами заплясали крошечные лазурные искорки. И карета покатилась без водителя в темноту лондонских улиц.

***

Прошло какое-то время прежде, чем Магнус посетил еще одну встречу о предполагаемом Соглашении, в основном, потому что высказывались разногласия по поводу выбора места проведения. Сам Магнус проголосовал за то, чтобы встретиться в другом месте, а не где-то в Институте, который был построен на неприкосновенной земле. Он чувствовал, что в этом месте раньше находилось жилище слуг. В основном потому, что Амалия Моргенштерн упоминала, будто эта область раньше была жилищем слуг Фэйрчайлдов.

Сумеречные охотники сопротивлялись идее посетить какое-нибудь логово представителей Нижнего мира (прямая цитата Гранвиля Фэйрчайлда), и на предложение остаться на открытом воздухе, и пойти в парк, было наложено вето, поскольку посчитали, что достоинству конклава повредит, если некоторые забывчивые смертные устроят пикник в их присутствии.

Магнус ни слову из всего этого не поверил.

После нескольких недель споров, их группа, наконец, сдалась и удрученно побрела в Лондонский Институт. Единственным ярким пятном там было буквальное яркое пятно — на Камилле была надета невероятно обворожительная красная шляпа и изящные красные кружевные перчатки.

 — Вы выглядите глупо и легкомысленно, — пробормотал себе под нос де Квинси, когда Сумеречные охотники заняли свои места за столом в большой темной комнате.

 — Де Квинси совершенно прав, — сказал Магнус. — Вы выглядите глупо, легкомысленно и потрясающе.

Камилла вскинула голову, и Магнус счел восхитительным и приятным то, как небольшой комплимент мог понравиться женщине, которая красива на протяжении веков.

 — Именно такой эффект я пыталась оказать, — сказала Камилла. — Хотите, я открою вам секрет?

 — Прошу вас. — Магнус наклонился к ней, а она склонилась к нему.

 — Я надела это для вас, — прошептала Камилла.

Тусклая величавая комната, ее окутанные гобеленами стены, украшенные мечами, звездами и рунами, которые носят нефилимы на своей коже, вдруг оживились. Кажется, весь Лондон оживился.

Сам Магнус жил сотни лет, и все же самые простые вещи могли превратить день в драгоценность, а череду дней в сверкающую непрекращающуюся цепь. И вот она эта самая простая вещь — он нравится красивой девушке, и день засиял.

Худое бледное лицо Ральфа Скотта стало еще бледнее и к нему добавились теперь и признаки боли, но Магнус не знал парня и не обязан был особо заботиться о его разбитом сердце. Если дама предпочла Магнуса, то тот не был склонен спорить с ней.

 — Как мы рады принять здесь всех вас, — сурово, как никогда, сказал Гранвиль Фэйрчайлд. Он сложил перед собой на столе руки. — В конце концов.

 — Как мы рады, что смогли прийти к согласию, — сказал Магнус. — В конце концов.

 — Полагаю, Родерик Моргенштерн приготовил несколько слов, — сказал Фэйрчайлд. Его лицо застыло, а глубокий голос звучал пустотой. Он слегка напоминал плач одинокого котенка в большой пещере.

 — Полагаю, я слышал достаточно от Сумеречных охотников, — произнес Ральф Скотт. — Мы уже слышали условия нефилимов о сохранении мира между нашими добрыми и вашими…