– Они, несомненно, не очень-то умны, – пробормотал Юстас.

– Послушай, Лу, – сказал Эдмунд, – мы действительно не можем позволить тебе это сделать. Спроси Рипа, я уверен, что он скажет тоже самое.

– Но ведь этим я спасу жизнь не только вам всем, но и себе, – ответила Люси. – Я же не больше, чем все остальные, хочу, чтобы меня разрезали на кусочки невидимыми мечами.

– Ее Величество права, – произнес Рипичип. – Если бы у нас была хоть малейшая уверенность в том, что при сражении мы спасем ее, наш долг был бы совершенно ясен. Мне кажется, что такой уверенности у нас нет. И та услуга, о которой они ее просят, никоим образом не противоречит королевскому достоинству, а, напротив, является благородным и геройским подвигом. Если сердце Королевы побуждает ее отважиться на встречу с чародеем, я не стану ей препятствовать.

Так как никто не мог припомнить случая, чтобы Рипичип когда-нибудь чего-нибудь испугался, то он вполне мог сказать это, не испытывая ни малейшей неловкости. Однако мальчики, которым довольно часто случалось пугаться, очень сильно покраснели. Тем не менее, было совершенно очевидно, что это разумная мысль, так что им пришлось сдаться.

Невидимки громко закричали «ура», когда им объявили решение, и Главный Голос, которого с большой теплотой поддержали остальные, пригласил гостей поужинать и переночевать. Юстас не хотел принимать приглашение, но Люси сказала:

– Я уверена, что они не замышляют предательства. Они вовсе не такие,

– и остальные согласились.

И, таким образом, сопровождаемые диким топотом, который стал еще громче, когда они добрались до вымощенного плитками гулкого дворика, все они вернулись к дому.

10. КНИГА ЧАРОДЕЯ

Невидимки устроили поистине королевский пир для своих гостей. Очень забавно было наблюдать, как тарелки и блюдца подплывают, как будто сами по себе, к столу. Можно было ожидать, что в невидимых руках они будут двигаться параллельно полу: одно это уже выглядело бы достаточно забавно. Но нет. По длинной обеденной зале тарелки продвигались сериями прыжков и скачков. В самой высокой точке каждого прыжка тарелка взлетала в воздух на пятнадцать футов, затем она опускалась и внезапно останавливалась примерно в трех футах от пола. Если при этом в тарелке было что-нибудь вроде супа или тушеного мяса в соусе, результат часто оказывался плачевным.

– Я начинаю испытывать большое любопытство по поводу этих людей, – прошептал Юстас Эдмунду. – Как ты думаешь, может, они вовсе и не люди? Я бы сказал, что они больше смахивают на огромных кузнечиков или гигантских лягушек.

– Похоже на то, – ответил Эдмунд. – Но ты только Люси не говори насчет кузнечиков. Она не очень-то любит насекомых, особенно больших.

Трапеза протекала бы гораздо приятнее, если бы она не была такой беспорядочной, а также если бы беседа не состояла исключительно из поддакиваний. Невидимки соглашались со всем. И в самом деле, с большинством их замечаний трудно было бы не согласиться. Вот несколько образчиков: «Я всегда говорю, что когда человек голоден, он любит поесть», или: «Начинает темнеть. И так всегда, каждый вечер», – или даже – «А, вы приплыли по воде. Довольно мокрая штука, не так ли?»

Люси же не могла не поглядывать на темный зияющий проем двери, которая вела к началу лестницы, – ее не было видно с того места, где она сидела, и не раздумывать о том, что же она там обнаружит, когда следующим утром взойдет по этой лестнице. Во всех других отношениях это был вполне приличный ужин: с грибным супом, вареными цыплятами, горячим окороком, крыжовником, красной смородиной, творогом, сливками, молоком и медом. Мед понравился всем, кроме Юстаса, который потом долго жалел, что пил его.

Пробуждение Люси на следующее утро было таким же, как в день экзамена или в день, когда надо идти к зубному врачу. Утро было прекрасным. Жужжали пчелы, влетая и вылетая через открытое окно комнаты. Лужайка за окном весьма напоминала лужайку где-нибудь в Англии. Люси встала, оделась и постаралась за завтраком есть и разговаривать самым обычным образом. Затем Главный Голос проинструктировал ее относительно того, что она должна сделать наверху. Она попрощалась с остальными, молча подошла к лестнице и, не оглядываясь, начала всходить по ступеням.

Было уже совершенно светло, и это радовало. Прямо перед ней, на первой площадке, находилось окно. Пока Люси поднималась туда, ей было слышно, как высокие напольные часы внизу в зале стучали: тик-так, тик-так. Затем, когда она добралась до площадки, ей пришлось повернуть налево на следующий марш, после этого тиканье часов уже не доносилось до нее.

И вот Люси оказалась наверху лестницы. Оглядевшись, она увидела длинный, широкий коридор с большим окном в дальнем конце. Очевидно, коридор шел вдоль всего дома. Стены его были покрыты резными деревянными панелями, на полу лежал мягкий ковер. По обеим сторонам коридора было очень много дверей. Люси стояла очень тихо, но не могла услышать ни мышиного писка, ни жужжания мухи, ни хлопания занавески – ничего, кроме стука собственного сердца.

– Последняя дверь налево, – напомнила она себе. Ей стало немного неприятно оттого, что это должна была быть последняя дверь. Чтобы добраться до нее, ей придется пройти мимо всех остальных комнат. А в любой из них может находится чародей, спящий или бодрствующий, или невидимый, или даже мертвый. Но лучше не думать об этом. И она отправилась в путь. Ковер был настолько мягок, что заглушал шум ее шагов.

– Пока что бояться совершенно нечего, – уговаривала себя Люси. Ведь это действительно был тихий, залитый солнцем коридор, может быть, даже чересчур тихий. Он был бы гораздо приятнее, если бы не странные пурпурные знаки на дверях – какие-то сложные, переплетенные значки, которые явно имели какой-то смысл и, возможно, означали что-нибудь не очень приятное. Коридор был бы еще лучше, если бы не висящие на стенах маски. Не то, чтобы они были сильно безобразными, но пустые глазницы выглядели страшно, и, если не держать себя в руках, можно было бы легко вообразить, что, как только вы поворачиваетесь к ним спиной, маски тут же начинают заниматься каким-то своим делом.

Где-то за шестой дверью Люси в первый раз сильно испугалась. На мгновение она была почти уверена, что небольшое злое бородатое лицо выскочило из стены и состроило ей гримасу. Она заставила себя остановиться и посмотреть на него. Но это оказалось вовсе не лицо. Это было маленькое овальное зеркало величиной с ее собственное личико. Сверху зеркала были приделаны волосы, снизу свисала борода, так что, когда вы смотрелись в него, волосы и борода обрамляли ваше собственное лицо, и выглядело это так, будто вам они и принадлежат.

– Я просто краем глаза заметила, проходя мимо, свое собственное отражение, – сказала себе Люси. – Вот и все. Это совершенно безвредно.

Однако, вид ее лица, в обрамлении этой бороды и волос, ей не понравился, и она пошла дальше. Я не знаю, для чего было нужно это Бородатое Зеркало, поскольку я не чародей.

Прежде, чем Люси добралась до последней двери, она уже стала было удивляться, не удлинился ли коридор с того времени, как она отправилась в путь, и не является ли это частью колдовства дома чародея. Однако, в конце концов она дошла до своей цели. А дверь была открыта.

За ней находилась большая комната с тремя высокими окнами, заставленная книгами с полу до потолка, там было больше книг, чем Люси видела за всю свою жизнь. Там были и крохотные книжечки, и невысокие толстые книги, и фолианты, больше, чем любая церковная Библия. Их кожаные переплеты пахли временем, наукой и волшебством. Однако, из инструкций, которые Люси получила внизу, она знала, что по поводу этих книг ей не нужно ломать голову. Ибо та самая Книга, Волшебная Книга, лежала на пюпитре в самом центре комнаты. Люси поняла, что ей придется читать стоя, да и, в любом случае, там не было стульев. Кроме того, ей придется стоять спиной к двери, пока она будет читать. Осознав это, она сразу же повернулась, чтобы закрыть дверь.

Дверь не желала закрываться.

Кое-кто может не согласиться с Люси в этом отношении, но я считаю, что она была совершенно права. Она рассказывала, что ничего не имела бы против, если бы смогла закрыть дверь, но стоять в таком месте с открытой дверью прямо у тебя за спиной – достаточно неприятно. Я бы себя чувствовал точно так же на ее месте. Однако, тут ничего не поделаешь Еще ее довольно сильно беспокоила величина Книги. Главный Голос ничего не смог ей подсказать относительно того, где именно в Книге находилось заклинание, которое сделает всех видимыми. Казалось, он даже был несколько удивлен ее вопросом. Он полагал, что она начнет с самого начала и будет читать до тех пор, пока не найдет нужное заклинание: совершенно очевидно, он никогда не подозревал, что может существовать другой способ отыскать в книге интересующее место.

– Но это же может занять у меня дни и даже недели! – воскликнула Люси, глядя на огромный том, – а мне и так уже кажется, что я провела здесь много часов.

Она подошла к пюпитру и положила руку на книгу. Когда она прикоснулась к ней, пальцы стало покалывать, как будто книга была полна электрических зарядов. Люси попыталась открыть ее, но сначала не смогла это сделать, однако, только из-за того, что переплет скрепляли две свинцовые пряжки. Когда Люси расстегнула их, открыла книгу довольно просто. И что это была за книга!

Во-первых, она была написана от руки, а не напечатана. Почерк писавшего был четким и ровным. Очень большие буквы с толстыми хвостиками и тонкими палочками казались более простыми, чем печатные. Все это было так красиво, что Люси почти целую минуту глядела на ее страницы, совершенно забыв о своей цели. Бумага была хрустящей и гладкой, от нее исходил приятный аромат, на полях и в начале каждого заклинания вокруг больших заглавных букв были цветные картинки.

Во-вторых, в книге не было титульного листа или названия. С первой страницы начинались заклинания. Вначале в них не было ничего особенно важного. Там описывалось, как излечиться от бородавок, вымыв руки в лунном свете в серебряном тазике, от зубной боли и колик, как спастись от укусов целого роя пчел. Изображение человека с зубной болью было так реалистично, что, если бы вы долго глядели на него, у вас тоже заболели бы зубы, а золотые пчелки, которыми было испещрено четвертое заклинание, на мгновение показались Люси действительно живыми и летящими на нее.

Люси с трудом смогла оторваться от первой страницы, но перевернув ее, обнаружила, что следующая еще интереснее.

– Однако, я должна читать дальше, – сказала она себе.

И она прочла еще тридцать страниц, которые, если бы она смогла их запомнить, научили бы ее, как найти спрятанные сокровища, как вспомнить забытое, как забыть то, что хочешь забыть, как распознать, правду ли говорит собеседник, как вызвать или предотвратить ветер, туман, снег, мокрый дождь со снегом, просто дождь, как погрузить в очарованный сон и как превратить человека в существо с ослиной головой, что и произошло с бедным ткачом Основой. И чем дальше она читала, тем чудеснее становились оживающие картинки.

Затем она добралась до страницы, где текст был почти незаметен среди картинок. Почти… но первые слова Люси все-таки заметила. Они гласили: «Безотказное заклинание, которое сделает ту, кто произнесет его, прекраснее всех смертных». Люси, низко склонившись над страницей, принялась рассматривать картинки и, хотя вначале они ей показались очень пестрыми и беспорядочными, выяснилось, что теперь она может без труда их разглядеть. На первой из них была нарисована девочка, стоящая у пюпитра и читающая огромную книгу. Девочка была одета в точности, как Люси. На следующей картинке Люси, ибо девочка оказалась именно ею, стоя с открытым ртом, что-то пела и декламировала с отрешенным выражением на лице. На третьей картинке она стала прекраснее всех смертных. Учитывая то, какими маленькими казались картинки вначале, странно было, что эта Люси выглядела теперь такой большой, как и настоящая. Они посмотрели друг другу в глаза, и настоящая Люси отвернулась на несколько секунд, ослепленная красотой второй Люси, однако, она все же заметила какое-то сходство с собой в этом прекрасном лице. А затем картинки разом нахлынули на нее, быстро сменяя друг друга. Она увидела себя на турнире в Калормэне на высоком троне, и короли всего мира сражались за ее красоту. После этого они перешли от турнира к настоящим войнам, и все земли – Нарнию и Аркенлэнд, Тельмар и Калормэн, Галму и Тарабинтию – опустошила ярость королей, герцогов и великих лордов, боровшихся за ее благосклонность. Затем изображение изменилось, и Люси, все еще прекраснее всех смертных, снова очутилась в Англии, а Сьюзен, всегда считавшаяся в семье самой хорошенькой, возвратилась из Америки. Сьюзен на картинке выглядела в точности, как настоящая Сьюзен, только некрасивее, и с противным выражением на лице. И она завидовала ослепляющей красоте Люси, но это не имело никакого значения, потому что теперь Сьюзен никого не интересовала.

– Я прочитаю это заклинание, – воскликнула Люси. – Мне все равно. Я это сделаю.

Она сказала «все равно», потому что ее не покидало ощущение, что она не должна этого делать.

Но когда она снова посмотрела на начальные слова заклинания, то в середине текста, там, где, как она была совершенно уверена, раньше не было никакого рисунка, теперь она увидела большую львиную морду, морду Льва, самого Аслана, который пристально смотрел прямо на нее. Он был нарисован так ярко, что, казалось, он сейчас выйдет к ней из страницы. И впрямь, потом она не могла бы поклясться, что он не пошевелился. В любом случае, она очень хорошо знала выражение его морды. Он грозно рычал, обнажив клыки. Люси ужасно испугалась и тут же перевернула страницу.

Немного позже она наткнулась на заклинание, которое позволяло узнать, что думают о тебе твои друзья. Люси ужасно хотелось прочитать предыдущее заклинание, то, которое делало прекраснее всех смертных. Так что она решила, что уж это-то заклинание она прочитает, хотя бы в качестве компенсации за предыдущее. И, в спешке, боясь, как бы не передумать, она произнесла его (ничто не заставит меня сказать, какие именно это были слова). Затем она стала ждать, когда что-нибудь произойдет.

Так как ничего не происходило, она стала разглядывать картинки. И внезапно увидела то, что меньше всего ожидала увидеть – изображение вагона третьего класса, в котором сидели две школьницы. Она сразу же из узнала – это были Марджори Престон и Анна Фэзерстоун. Только теперь рисунок ожил. Люси могла видеть телеграфные столбы, мелькающие за окном вагона, слышать смех и разговор двух девочек. Затем, постепенно, как будто по радио, которое еще не до конца включилось, она смогла разобрать, о чем они говорят.

– Я хоть смогу с тобой видеться в этой четверти, – спросила Анна, – или ты по-прежнему собираешься проводить все время с Люси Пэвенси?

– Ну, не знаю уж, что ты подразумеваешь под «проводить все время», – ответила Марджори.

– Да, все ты прекрасно знаешь, – сказала Анна. – В прошлой четверти ты ею просто бредила.

– Нет, не бредила, – возразила Марджори. – У меня достаточно здравого смысла, чтобы этого не делать. Она по-своему неплохая маленькая девочка. Однако, я еще задолго до окончания четверти здорово устала от нее.

– Ну, уж в следующей-то четверти у тебя не будет такой возможности! – закричала Люси. – Двуличное маленькое животное!

Но звук ее собственного голоса тут же напомнил ей, что обращалась она к картинке, а настоящая Марджори находилась очень далеко, в другом мире.

– Ну, – сказала себе Люси, – я о ней лучше думала. В прошлой четверти я все для нее делала и поддерживала ее тогда, когда мало кто из девочек стал бы это делать. И она это тоже знает, но все равно говорит так, да еще кому? Анне Фэзерстоун! Интересно, все ли мои друзья такие же? Тут еще много других картинок. Нет. Не буду я их больше разглядывать. Не буду, не буду, – и с большим усилием Люси перевернула страницу, но прежде все-таки уронила на нее большую сердитую слезу.

На следующей странице она наткнулась на заклинание «для освежения духа». Здесь картинок было меньше, зато они были очень красивые. Люси обнаружила, что все это больше смахивало на рассказ, чем на заклинание. Он продолжался на протяжении трех страниц, и, прежде чем Люси дочитала первую из них до конца, она забыла, что просто читает. Она жила в этом рассказе, как будто все происходило на самом деле, и все картинки были тоже настоящими. Когда она добралась до третьей страницы и дочитала ее до конца, она сказала:

– Это самая лучшая история, которую мне доводилось когда-либо читать. О, как бы я хотела все читать и читать ее десятилетиями. Ну, по крайней мере, я сейчас прочитаю ее снова.

Но тут начало действовать волшебство Книги. Повернуть назад было невозможно. Правые страницы, те, что впереди, можно было пролистать, левые же – нет.

– О, какая жалость! – воскликнула Люси. – Я так хотела снова ее прочесть. Ну, по крайней мере, я должна ее вспомнить. Подождите-ка… это был рассказ о… о… ну вот, я опять все забыла. И даже последняя страница исчезает. Действительно, это очень странная книга. Но как же я могла все позабыть? Там шла речь о кубке, о мече, дереве и зеленом холме, это я еще помню. Но я не могу вспомнить все остальное, и что же мне теперь делать?

– И она никогда не смогла вспомнить. И с того самого дня, говоря «хороший рассказ» Люси всегда подразумевает тот, который напоминает ей забытую историю из книги Чародея.

Она перевернула лист и обнаружила, к своему удивлению, страницу, где вовсе не было картинок, но первые слова гласили: «Заклинание для того, чтобы сделать спрятанные вещи видимыми». Она вначале прочитала его про себя, чтобы не запинаться во всяких трудных словах, а затем произнесла вслух. И она сразу поняла, что оно подействовало, потому что, пока она говорила, заглавные буквы страницы обрели цвет, а на полях стали появляться картинки. Это было похоже на то, как постепенно появляются буквы, когда вы подносите к огню что-нибудь, написанное невидимыми чернилами; только здесь все стало не тусклым, как от лимонного сока, это самые простые невидимые чернила, а золотым, синим и пурпурным. Это были странные картинки; на них было изображено много фигур, вид которых не очень-то понравился Люси. И тут она подумала:

– Подозреваю, что я сделала видимым вообще все, а не только Топотунов. В таком месте, как это, могло болтаться много всяких невидимых существ. Я не уверена, что хочу встретиться со всеми.

Тут она услышала позади мягкие, тяжелые шаги, приближающиеся по коридору, и, конечно же, вспомнила все, что ей рассказывали о том, как Чародей ходит босиком и шуму от него не больше, чем от кошки. Всегда неприятно, если что-то подкрадывается к тебе за спиной. Люси повернулась к двери.

И тут лицо ее засветилось, и на мгновение, но, конечно, сама она этого не знала, она стала почти такой же прекрасной, как та, другая Люси на картинке. Вскрикнув от радости, она кинулась вперед с распростертыми объятиями. Ибо на пороге стоял сам Аслан, Лев, Светлейший изо всех Светлейших Королей. И он был настоящим, плотным и теплым, и позволил ей поцеловать себя и зарыться лицом в сверкающую гриву. А по низким, утробным звукам, доносившимся до нее, Люси даже осмелилась предположить, что он мурлычет.

– О, Аслан, – воскликнула она, – как хорошо, что ты пришел!

– Я был здесь все время, – ответил он, – просто ты только что сделала меня видимым.

– Аслан! – вскричала Люси чуть ли не с упреком в голосе, – Не смейся надо мной! Как будто я могла заставить тебя стать видимым!

– И все-таки заставила, – ответил Аслан. – Как ты думаешь, неужели я не подчиняюсь своим же собственным правилам?

После короткого молчания он снова заговорил.

– Дитя мое, – сказал он, – мне кажется, что ты подслушивала.

– Подслушивала?

– Ты слушала разговор о тебе двух твоих школьных подруг.

– Ах, это? Я совершенно не думала, что подслушивала, Аслан. Разве это не волшебство?

– Подглядывать за людьми с помощью волшебства – это в точности то же самое, что и подглядывать за ними любым другим способом. И ты неверно осудила свою подругу. Она слабая, но любит тебя. Она побоялась старшей девочки и сказала не то, что думала.

– Я не думаю, что смогу когда-нибудь забыть слова, которые услышала из ее уст.

– Нет, ты их не забудешь.

– Боже мой! – воскликнула Люси. – Неужели я все испортила? Ты хочешь сказать, что, если бы не это, мы по-прежнему остались бы друзьями? А мы ведь действительно крепко дружили, может быть, на всю жизнь, и теперь этого больше не будет.

– Дитя мое, – сказал Аслан, – разве я уже однажды не объяснял тебе, что никто никогда не знает, что могло бы произойти?

– Да, Аслан, ты говорил, – ответила Люси. – Прости меня. Но, пожалуйста, скажи…

– Продолжай, дорогая моя.

– Смогу ли я когда-нибудь снова прочитать эту историю: ту, которую я не могу вспомнить? Ты мне расскажешь ее, Аслан? О, пожалуйста, прошу тебя.

– Да, конечно, я буду тебе рассказывать ее в течение многих лет. А теперь пойдем. Мы должны познакомиться с хозяином этого дома.

11. ОСЧАСТЛИВЛЕННЫЕ ДАФФЛПАДЫ

Люси последовала в коридор за великим Львом и почти сразу же увидела направляющегося к ним старика в красном одеянии, босого. Его белые волосы были увенчаны гирляндой из дубовых листьев, длинная борода спускалась до пояса. Старик опирался на искусно вырезанный посох. Увидев Аслана, он низко поклонился и промолвил:

– Добро пожаловать, Сир, в самый недостойный из Ваших домов.

– Не устал ли ты, Корайэкин, править такими глупыми подданными, каких я дал тебе здесь?

– Нет, – ответил Чародей, – они, конечно, очень глупы, но в них нет настоящего зла. Эти существа начинают даже нравиться мне. Возможно, я не всегда терпелив с ними, но это оттого, что я жду не дождусь дня, когда ими можно будет управлять с помощью мудрости, а не с помощью этого грубого волшебства.

– Все в свое время, Корайэкин, – сказал Аслан.

– Да, Сир, каждому овощу – свое время, – был ответ. – Намерены ли Вы показаться им?

– О, нет, – ответил Лев, тихонько зарычав, что, как подумала Люси, означало примерно тоже самое, что смешок у людей. – Да они насмерть перепугались бы, увидев меня. Много звезд состарится и спустится отдохнуть на острова, прежде чем твой народец будет готов к такой встрече. А сегодня до заката я еще должен посетить Гнома Трампкина. Он сидит в замке Кер Перавел и считает дни, остающиеся до возвращения своего господина Каспиана. Я расскажу ему обо всех ваших приключениях, Люси. Не печалься так. Мы скоро встретимся снова.

– Аслан, пожалуйста, скажи, – попросила Люси, – что ты называешь «скоро»?

– Для меня «скоро» может наступить когда угодно, – ответил Аслан и вдруг исчез, и Люси осталась одна с Чародеем.

– Исчез! – воскликнул тот, – а мы с тобой упали духом. Вот всегда так, его невозможно удержать: он совершенно не похож повадками на ручного льва. А как тебе понравилась моя книга?

– Отдельные места очень понравились, – ответила Люси. – А вы все это время знали, что я здесь?

– Ну, конечно, когда я позволил Дафферам сделаться невидимыми, я уже знал, что когда – нибудь ты приедешь, чтобы расколдовать их. Однако, когда именно, я точно не знал. А как раз этим утром я особенно-то и не следил: понимаешь, меня они тоже сделали невидимым, а в невидимом состоянии мне всегда очень хочется спать. Эге, вот я и опять зеваю. Ты голодна?

– Ну, может быть, чуть-чуть, – ответила Люси. – Понятия не имею, сколько сейчас времени.

– Пойдем, – сказал Чародей. – Для Аслана «скоро» может быть, когда угодно, но в моем доме, если человек голоден, когда угодно бывает час дня.

Он провел ее немного дальше по коридору и открыл дверь. Войдя, Люси оказалась в приятной комнатке, уставленной цветами и залитой солнечным светом. Когда они вошли, стол был пуст, но, конечно же, это был волшебный стол, и по слову старика тут же появилась скатерть, а на ней – серебряные приборы, тарелки, стаканы и еда.

– Надеюсь, это тебе понравиться, – сказал он. – Я постараюсь угостить тебя тем, что больше походит на кушанья твоей родной страны, чем то, что ты ела в последнее время.

– Это восхитительно! – воскликнула Люси, – и это действительно было восхитительно: ужасно горячий омлет и холодная баранина с зеленым горошком, земляничное мороженое, лимонный сок, чтобы запивать все это, а на десерт – чашка шоколада. Сам чародей, однако, пил только вино и ел только хлеб. В нем не было ничего страшного, и вскоре они с Люси болтали, как закадычные друзья.

– Когда подействует заклинание, – спросила Люси, – Дафферы сразу же снова станут видимыми?

– О, да, они сейчас уже видимы. Но они, наверное, еще все спят: они всегда отдыхают в середине дня.

– И теперь, когда они стали видимыми, вы позволите им перестать быть безобразными? Вы сделаете их такими, как раньше?

– Ну, это довольно деликатный вопрос, – ответил Чародей. – Понимаешь ли, это только они считают, что раньше на них было так приятно смотреть. Они говорят, что их обезобразили, но я бы так не сказал. Большинство людей сказало бы, что они изменились в лучшую сторону.

– Они что, ужасно тщеславны?

– Да, по крайней мере, Главный Даффер таков, и он заразил этим всех остальных. Они всегда верят каждому его слову.

– Это мы заметили, – сказала Люси.

– Да, в некотором роде, нам всем без него было бы лучше. Конечно, я мог бы превратить его во что-нибудь еще или даже наложить на него заклятье, при котором они не верили бы ни единому его слову. Но я не хочу это делать. Пусть лучше восхищаются им, чем вообще никем.

– А разве они не восхищаются Вами? – спросила Люси.

– О, нет, только не мной, – ответил Чародей. – Мной они не станут восхищаться.

– Почему Вы их обезобразили – я имею в виду, что они под этим подразумевают?

– Ну, они не делали того, что им было приказано. Их задачей было следить за садом и выращивать овощи – не для меня, как они воображают, а для них самих. Если бы я их не заставлял, они бы вообще не стали этого делать. Ну, а для сада, конечно же, нужна вода. На холме, примерно в половине мили отсюда, есть прекрасный источник, из него выбегает ручей и течет рядом с садом. Единственное, что я просил их сделать – это брать воду прямо из ручейка, вместо того, чтобы таскаться с ведрами к источнику по два-три раза в день, ужасно уставая и, кроме того, половину разливая на обратном пути. Но они не желали этого понять. В конце концов они попросту наотрез отказались работать.

– Они настолько глупы? – спросила Люси.

Чародей вздохнул.

– Ты не поверишь, сколько у меня с ними проблем. Несколько месяцев тому назад они все собирались мыть ножи и тарелки перед обедом: они говорили, что таким образом потом сэкономят время. Затем я их поймал на том, что они сажали вареную картошку, чтобы, вырывая ее, не тратить времени на варку. Однажды в маслобойню залез кот: не меньше двадцати Дафферов занялись переноской масла и молока в другое место – выгнать кота никто не догадался. Но, я вижу, ты уже покушала. Пойдем, посмотрим на Дафферов, раз уж они теперь видимы.

Они перешли в другую комнату, заполненную различными непонятными инструментами: такими, как астролябии, модели планетных систем, хроноскопы, поэзиметры, хориямбусы и теодолинды и тут, когда они подошли к окну, Чародей сказал:

– Вон они, вон твои Дафферы.

– Я никого не вижу, – удивилась Люси. – А что это там за грибы?

Коротко подстриженная трава была усеяна странными предметами, на которые она указывала. Они и впрямь очень походили на грибы, но были слишком уж велики – ножка высотой почти с три фута и шляпка примерно такого же диаметра. Когда Люси присмотрелась повнимательнее, она также заметила, что ножка росла не из середины шляпки, а сбоку, что придавало им какой-то неуравновешенный вид. И еще что-то – вроде небольшого свертка лежало на траве у каждой ножки. Чем дольше Люси смотрела на них, тем менее похожими на грибы казались ей эти предметы. На самом деле шляпка вовсе не была такой уж круглой, как показалось Люси вначале. Она скорее была удлиненной, и расширялась к одному концу. Этих странных предметов на траве было много, больше пятидесяти.

Часы пробили три.

Тут же случилось нечто совершенно невероятное. Каждый «гриб» внезапно перевернулся вниз шляпкой. Маленькие свертки, лежавшие внизу, у ножки, оказались головами и туловищами. Сами ножки действительно были ногами. Но на каждое туловище приходилось не две ноги. Из середины каждого туловища, а не сбоку, как у одноного человека, росла единственная толстая нога, а на конце ее – единственная огромная ступня с широкими, слегка загнутыми кверху пальцами, так что ступня довольно сильно смахивала на маленькое каноэ. В ту же секунду Люси поняла, почему они были похожи на грибы. Каждый из них лежал на спине, подняв вверх свою единственную ногу и вытянув над собой свою огромную ступню. Впоследствии Люси узнала, что они всегда так отдыхали: ступня защищала их от солнца, и от дождя. Для Монопода лежать под своей собственной ступней – все равно, что находиться в палатке.

– О какие они забавные, какие смешные, – расхохоталась Люси. – Это Вы сделали их такими?

– Да, да, я превратил Дафферов в Моноподов, – ответил Чародей. Он тоже смеялся до слез. – Но смотри дальше, – добавил он.

А зрелище стоило того. Конечно, эти маленькие человечки не могли ходить или бегать, как мы. Они передвигались прыжками, как блохи или лягушки. И что за прыжки это были! Как будто каждая большая ступня была сделана из пружин. И с какой силой они приземлялись: именно это и производило тот топот, что накануне так озадачил Люси. Теперь они скакали во все стороны и кричали друг другу:

– Эй, ребята! Мы снова видимы.

– Да, мы видимы, – произнес некто в красном колпаке с кисточкой, очевидно, Главный Монопод. – И, как я говорю, когда мы видимы, мы можем видеть друг друга.

– Да, именно так, именно так, Главный, – закричали все остальные. – В этом-то вся суть. Ни у кого нет такой ясной головы, как у тебя. Проще ты бы не мог это сформулировать.

– Эта малышка, она явно застала старика дремлющим, – сказал Главный Монопод. – На этот раз мы обхитрили его.

– Именно это мы и сами собирались сказать, – подхватил хор. – Ты сегодня еще правее, чем обычно, Главный. Так и продолжай, так и продолжай.

– Но как они смеют так отзываться о Вас? – спросила Люси. – Не далее чем вчера они, казалось, так Вас боялись. Разве они не знают, что Вы можете их услышать?

– Вот это одна из самых забавных черт Дафферов, – ответил Чародей. – Иногда они могут представлять дело так, будто я всем командую, все слышу и исключительно опасен, а в следующий момент они думают, что могут меня обмануть такими уловками, которые и младенец-то разгадает. Благослови их, Господь!

– Нужно ли превращать их обратно в их прежнюю форму? – спросила Люси.

– О, я надеюсь, что оставить их такими, какие они сейчас, не будет слишком жестоко. Неужели им это действительно так не нравиться? Они кажутся вполне счастливыми. Вы только поглядите на этот прыжок. А на что они походили раньше?

– Обычные маленькие гномы, – ответил Чародей. – Совершенно не такие симпатичные, как та разновидность, что у вас в Нарнии.

– Очень жалко будет, если придется снова превратить их, – сказала Люси. – Они такие смешные и даже довольно милые. Как Вы думаете, если я им скажу об этом, это будет иметь какое-нибудь значение?

– Я уверен, что будет, если ты сможешь вбить это в их головы.

– А Вы не пойдете со мной, чтобы попытаться это сделать?

– Нет, нет. Без меня у тебя гораздо лучше получится.

– Большое спасибо за завтрак, – сказала Люси и побежала прочь.

Она быстро сбежала по лестнице, по которой этим утром всходила с таким испугом, и прямо внизу налетела на Эдмунда. Все остальные ждали вместе с ним, и Люси почувствовала угрызения совести, увидев их взволнованные лица и осознав, как надолго она о них позабыла.

– Все в порядке! – крикнула она. – Все в полном порядке! Чародей – молодчина, и я видела его – Аслана…

После этого она унеслась от них со скоростью ветра и выбежала в сад. Там дрожала земля и звенел воздух от прыжков и криков Моноподов. Как только они заметили ее, их старания удвоились.

– Вот она, вот она! – закричали они. – Трижды «ура» в честь малышки! Ах! она должным образом, основательно разобралась со старым джентльменом.

– И мы очень сожалеем, – сказал Главный Монопод, – что не можем доставить Вам удовольствия увидеть нас такими, какими мы были до того, как нас обезобразили, потому что Вы бы просто не поверили, насколько велика разница, и это чистая правда, потому что невозможно отрицать, что мы сейчас жуткие уроды, так что мы и не будем Вас обманывать.

– Эх, Главный, мы именно такие и есть, именно такие, – раздались эхом другие голоса, причем все их обладатели подпрыгивали, как детские мячики.

– Ты верно сказал, ты верно сказал.

– Но я вовсе не считаю вас уродами, – попыталась перекричать их Люси.

– Мне кажется, вы очень симпатичные.

– Слушайте, слушайте! – воскликнули Моноподы. – Вы правы, Мисси. Мы очень симпатично выглядим. Трудно найти больших красавцев.

Они сказали это без всякого удивления, очевидно, не заметив, что переменили свое мнение на противоположное.

– Она говорит, – заметил Главный, – о том, какими мы были симпатичными до того, как нас обезобразили.

– Ты прав, Главный, ты прав, – подхватили остальные. – Именно об этом она и говорит. Мы сами слышали.

– Да, не об этом! – закричала Люси. – Я сказала, что вы теперь очень симпатичные.

– Именно так, именно так, – заявил Главный Монопод, – она сказала, что мы раньше были очень симпатичные.

– Слушайте, слушайте их обоих, – сказали Моноподы. – Вот это пара. Всегда правы. Лучше они не могли бы все сформулировать.

– Но мы же говорим совершенно противоположные вещи! – воскликнула Люси, топая ногой от нетерпения.

– Именно так, совершенно верно, именно так, – откликнулись Моноподы.

– Ничего нет лучше противоположностей. Так и продолжайте оба.

– Да вы кого угодно сведете с ума, – сказала Люси, сдавшись.

Однако Моноподы казались совершенно удовлетворенными, и она решила! что в целом беседа удалась.

Прежде чем этим вечером все отправились спать, случилось еще кое-что, отчего Дафферы стали еще больше довольны своим одноногим состоянием. Каспиан и все Нарнианцы, как можно скорее, отправились обратно на берег, чтобы сообщить новости Ринсу и всем остальным, находившимся на борту «Рассветного Путника» и к этому времени уже довольно сильно беспокоившимся о них. И, конечно же, Моноподы отправились с ними, прыгая, как футбольные мячики, и громко соглашаясь друг с другом до тех пор, пока Юстас не сказал:

– Хотел бы я, чтобы Чародей сделал их не невидимыми, а неслышимыми.

О н вскоре пожалел о своих словах, потому что ему тут же пришлось объяснять, что неслышимый – это тот, кого невозможно услышать, и, хотя он очень старался, он так до конца и не был уверен, что Моноподы действительно поняли его. А что ему больше всего не нравилось, так это то, что в конце концов они заявили:

– Э, да он не умеет формулировать мысли так, как наш Главный. Но Вы научитесь, молодой человек. Прислушивайтесь к нему. Он Вам покажет, как нужно говорить. Уж он-то настоящий оратор!

Когда они добрались до залива, у Рипичипа возникла блестящая идея. Он попросил спустить на воду свою маленькую плетеную лодочку и плескался в ней до тех пор, пока Моноподы не заинтересовались достаточно основательно. Тогда он встал в лодочке и сказал:

– Почтеннейшие и разумнейшие Моноподы, вам не нужны лодки. Каждый из вас может использовать ногу для этой цели. Попробуйте просто прыгнуть так легко, как только сможете, на воду, и вы увидите, что произойдет.

Главный Монопод отошел назад, предупреждая остальных, что вода довольно-таки мокрая, но двое или трое из молодежи все-таки рискнули; затем еще некоторые последовали их примеру, и в конце концов все сделали тоже самое. Дело пошло. Единственная огромная ступня Монопода выступала в качестве естественного плота или лодки, и, когда Рипичип научил их вырезать для себя грубые весла, они стали грести по всему заливчику вокруг «Рассветного Путника» и выглядели при этом совершенно, как флотилия маленьких каноэ, на корме каждого из которых стоит по толстому гному. Моноподы в конце концов даже устроили гонки, а с корабля им спустили бутылки вина вместо призов, и все моряки перегнулись через борт и смеялись до упаду.

Еще Дафферам очень понравилось их новое имя – Моноподы – оно казалось им просто великолепным именем, хотя они ни разу не смогли произнести его правильно.

– Именно такие мы и есть, – оглушающе кричали они. – Монипады, Помоноды, Поддимоны. У нас и у самих точно такое же название вертелось на кончике языка.

Но скоро они перепутали его со своим старым именем – Дафферы – и в конце концов остановились на том, чтобы называть себя Даффлпадами. И вполне возможно, что именно это имя и закрепилось за ними на века.

Этим вечером все Нарнианцы ужинали в доме Чародея, и Люси заметила, несколько по-другому выглядел весь верхний этаж теперь, когда она уже не боялась его. Таинственные знаки на дверях по-прежнему оставались таинственными, но теперь они выглядели так, как будто у них был добрый и радостный смысл, и даже бородатое зеркало казалось скорее забавным, чем страшным. За обедом, как по волшебству, каждый получил то, что он больше всего любил есть и пить. А после обеда Чародей показал им очень полезное и красивое колдовство. Он разложил на столе два чистых листа пергамента и попросил Дриниэна в точности описать, как до сих пор протекало их путешествие, и по мере того, как Дриниэн говорил, все что он описывал, появлялось на пергаменте в виде тонких ясных линий, пока в конце концов каждый лист не стал великолепной картиной Восточного Океана, на которую были нанесены Галма, Тарабинтия, Семь Островов, Одинокие Острова, Остров Дракона, Сожженный Остров, Остров Мертвой Воды и сама Земля Дафферов – все в точном масштабе и на своих местах. Это были первые карты этих морей, и они отличались лучшим качеством, чем те, которые были сделаны потом, без помощи Волшебства. На первый взгляд города и горы на этих картах выглядели совершенно также, как и на обычных, но, когда Чародей одолжил им лупу, они увидели, что это были поразительные по точности, только уменьшенные, изображения реальных предметов. На них можно было видеть и замок, и рынок рабов, и улицы в Нерроухэвене – все очень четко, хотя и очень далеко, как выглядит весь мир, если смотреть на него в подзорную трубу с обратной стороны. Единственным недостатком было то, что береговая линия большей части островов была неполной, так как карта показывала только те места, которые Дриниэн видел собственными глазами. Когда они закончили, Чародей оставил один экземпляр себе, а другой подарил Каспиану. Карта до сих пор висит в его Палате Измерений в Кер Перавел. Однако, Чародей ничего не смог рассказать о морях или землях дальше на восток. Зато он поведал, им что семь лет тому назад Нарнианский корабль вошел в его воды, и на борту были лорды Ревилиен, Аргоз, Мавраморн и Руп. Поэтому они решили, что золотая статуя, которую видели лежащей в Мертвой Воде – это, должно быть, несчастный лорд Рестимар.

На следующий день Чародей с помощью волшебства починил корму «Рассветного Путника» в том месте, где ее повредил Морской Змей, и нагрузил корабль дарами, весьма полезными. Расставались они самым дружеским образом, и, когда, в два часа пополудни, корабль отплыл, все Даффлпады гребли за ним до выхода из гавани и кричали «ура» до тех пор, пока их могли слышать.

12. ОСТРОВ ТЬМЫ

После этого приключения «Рассветный Путник» в течение двенадцати дней плыл на юго-восток, подгоняемый легким ветром. Небо было ясным, а воздух – теплым. Они не видели ни рыбы, ни птицы, и лишь однажды вдалеке по правому борту появились фонтанчики китов. Все это время Люси и Рипичип довольно часто играли в шахматы. Затем, на тринадцатый день, с верхушки мачты Эдмунд заметил по левому борту что-то, поднимавшееся из моря, как огромная темная гора.

Они изменили курс и направились к этому острову на веслах, ибо ветер не пожелал гнать их корабль на северо-восток. Когда наступил вечер, они были все еще далеко от суши, и им пришлось грести всю ночь. На следующее утро погода была ясной, но стоял полный штиль. Впереди был темный массив. Теперь он казался гораздо больше и ближе, но был виден все еще не ясно, так что одни думали, что корабль еще далеко от него, а другие решили, что они плывут прямо в туман.

Внезапно, в девять утра, они оказались так близко от цели, что смогли наконец разглядеть ее: это было вовсе не землей и даже не туманом, в обычном смысле этого слова. Это была Тьма. Довольно трудно ее описать, но вы сможете представить себе, на что это было похоже, если вообразите, что смотрите в железнодорожный туннель – настолько длинный или извилистый, что в другом его конце не видно света. А на что это похоже, вы, должно быть, уже знаете. На расстоянии нескольких футов в свете дня видны рельсы, шпалы и гравий; затем они оказываются как бы в сумерках; а затем, внезапно, хотя, конечно, там нет четкой разделяющей линии, они полностью пропадают во тьме, плотной и ровной. Тут все выглядело точно так же. На расстоянии нескольких футов от носа корабля они еще могли видеть рябь на сине-зеленой воде. Далее вода выглядела бледной и серой, как поздним вечером. А еще дальше была полная чернота, как будто они подошли к самому краю безлунной и беззвездной ночи.

Каспиан крикнул боцману остановить корабль и все, кроме гребцов, ринулись на нос, всматриваясь во тьму. Однако, как бы они не всматривались, ничего не было видно. Позади них были море и солнце, впереди – Тьма.

– Стоит ли нам плыть туда? – В раздумьи спросил Каспиан.

– Я бы не советовал, – ответил ему Дриниэн.

– Капитан прав, – раздалось несколько голосов.

– Я почти согласен с ним, – заметил Эдмунд.

Люси и Юстас не сказали ничего, но в глубине души очень обрадовались повороту, который, похоже, принимали события. Но внезапно в тишине раздался чистый голосок Рипичипа.

– А почему не стоит? – спросил он. – Пусть кто-нибудь объяснит мне, почему?

Но давать объяснения никто не торопился, тогда Рипичип продолжил:

– Если бы я обращался к крестьянам или рабам, – заявил он, – я еще мог бы предположить, что такое предложение продиктовано трусостью. Однако, я надеюсь, в Нарнии никогда не смогут сказать, что целый отряд благородных рыцарей королевской крови, в расцвете сил, бросился наутек, испугавшись темноты.

– Но какой смысл тащится сквозь эту черноту? – спросил Дриниэн.

– Смысл? – ответствовал ему Рипичип. – Смысл, Капитан? Ну, если под смыслом вы понимаете набить брюхо или кошелек, то я признаю, что в этом нет никакого смысла. Но, насколько мне известно, мы отправились в плаванье в поисках доблестных приключений. И вот перед нами величайшее приключение из всех, о которых я когда-либо слышал, и, если мы теперь повернем назад, то этим нанесем немалый урон нашей чести.

Некоторые матросы пробурчали что-то весьма похожее на:

– К черту такую честь, – но Каспиан сказал:

– О, Рипичип, черт тебя побери! Я почти жалею, что мы не оставили тебя дома. Ладно! Если ты ставишь вопрос так, боюсь что нам придется плыть дальше. Разве вот только Люси станет возражать?

Люси чувствовала, что станет возражать очень сильно, но, тем не менее, вслух сказала:

– Я готова.

– Может быть, тогда, Ваше Величество, по крайней мере прикажет зажечь свет? – осведомился Дриниэн.

– Обязательно, – ответил Каспиан. – Позаботьтесь об этом, Капитан.

После этого зажгли все три корабельных фонаря: на носу, на корме и на вершине мачты. И Дриниэн приказал еще зажечь два факела посередине палубы. В солнечном свете огни казались слабыми и бледными. Затем всю команду, кроме матросов, сидевших на веслах, вызвали на палубу, раздали оружие и приказали занять боевые позиции с обнаженными мечами. Люси и двое лучников, держа наготове стрелы и натянув тетиву своих луков, уселись в гнездо на верхушке мачты.

Райнелф стоял на носу со своей веревкой, приготовившись мерить глубину. С ним, блистая доспехами, находились Рипичип, Эдмунд, Юстас и Каспиан. Дриниэн встал у руля.

– А теперь, во имя Аслана, вперед! – вскричал Каспиан. – Медленно, ровно опускайте весла. Пусть все соблюдают тишину и ожидают дальнейших приказов.

Гребцы взялись за дело, и «Рассветный Путник» со скрипом и стоном медленно пополз вперед. Люси, на верхушке мачты, имела прекрасную возможность наблюдать, как именно они вошли во тьму. Нос уже исчез, но на корму все еще падало солнце. Она видела, как солнечный свет померк. Сперва позолоченная корма, синее море и небо были отчетливо видны в ярком свете дня, но уже в следующую минуту море и небо исчезли, и лишь фонарь на корме, который раньше был едва заметен, теперь показывал, где заканчивается корабль. Под фонарем она могла разглядеть темные очертания фигуры Дриниэна, застывшего над рулем. Внизу, под мачтой, два факела освещали маленькие клочки палубы, отбрасывая слабые блики на мечи и шлемы. Впереди, на носу, был еще один островок света. Верхушка мачты, освещенная фонарем, прямо над головой Люси, казалась маленьким мирком, одиноко плывущим в непроглядной тьме. И сами огни казались зловещими и неестественными, как бывает всегда, когда приходится зажигать их днем. Люси заметила также, что ей очень холодно.

Как долго продолжалось это путешествие во тьме, никто не знал. Кроме скрипа уключин и всплесков воды под веслами, ничто не показывало, что они вообще движутся. Эдмунд, вглядываясь во тьму с носа корабля, не видел ничего, кроме отражения фонаря в воде. Это отражение казалось каким-то скользким: нос корабля, как будто с трудом рассекал воду, поднимая небольшую рябь, какую-то безжизненную. С течением времени все, кроме гребцов, начали дрожать от холода.

Внезапно откуда-то – к этому моменту большинство уже потеряло ориентацию – послышался крик, изданный либо нечеловеческим голосом, либо человеком, дошедшим до таких пределов ужаса, что он почти перестал быть человеком.

Каспиан пытался что-то сказать, горло у него пересохло, когда раздался тонкий голосок Рипичипа, в этой тишине звучавший громче, чем обычно.

– Кто зовет нас? – пропищал он. – Если ты враг, мы не боимся тебя, но если ты друг, твои враги научатся бояться нас.

– Сжальтесь! – прокричал голос. – Сжальтесь! Даже если вы всего лишь еще один сон, сжальтесь! Возьмите меня на борт! Только возьмите, даже если потом убьете меня! Но, ради всех святых, не растворяйтесь во мраке, не оставляйте меня в этой ужасной стране!

– Кто вы?! – крикнул Каспиан. – Поднимайтесь на борт, добро пожаловать к нам!

Раздался еще один крик, полный то ли радости, то ли ужаса, и они услышали, как кто-то плывет к ним.

– Ребята, помогите ему подняться, – попросил Каспиан.

– Есть, Ваше Величество, – откликнулись матросы. Несколько человек столпились с веревками у левого борта, а один, перегнувшись через борт, держал факел. Из темноты появилось дикое, бледное лицо, и незнакомец начал карабкаться на борт, ухватившись за протянутые веревки. Дружеские руки втащили его на палубу.

Эдмунд подумал, что никогда еще не видел человека, выглядящего так дико. Тот, похоже, был не очень стар, но беспорядочная копна его волос была совершенно белой, лицо – усталым и изможденным. Из одежды на нем остались лишь обрывки каких-то мокрых тряпок. Но самым заметным были глаза незнакомца, застывшие в агонии сильнейшего страха, открытые настолько широко, что, казалось, у него нет век. Как только ноги его коснулись палубы, он воскликнул:

– Бегите! Бегите! Поворачивайте корабль и бегите! Гребите изо всех сил ради спасения ваших жизней, прочь от этого проклятого берега!

– Успокойтесь, – сказал Рипичип, – и расскажите нам, в чем опасность. Мы не привыкли убегать.

Незнакомец с ужасом вздрогнул при звуке голоса Мыши, которую он не заметил раньше.

– И тем не менее, вы должны бежать отсюда, – задыхаясь, проговорил он. – Это остров, где сны становятся явью.

– Значит, этот остров я и ищу так давно, – обрадовался один из матросов. – Думаю, если здесь бросить якорь, я обнаружил бы, что женат на Нэнси.

– А я снова встретил бы Тома живым, – сказал другой.

– Идиоты! – воскликнул незнакомец, в ярости топая ногой. – Подобные разговоры привели меня сюда, но лучше бы мне было утонуть или вовсе не родиться. Вы слышите, что я говорю? Это остров, где сны – понимаете, сны – воплощаются, становятся явью. Не мечты, а сны.

Примерно с полминуты было тихо, а затем, громко лязгая доспехами, вся команда кинулась со всех ног по лесенке главного люка в трюм и, схватившись за весла, начала грести с невиданной ранее силой. Дриниэн поворачивал руль, боцман же задавал гребцам такой быстрый темп, какого еще никогда не видало море. Каждому потребовалось ровно эти полминуты, чтобы вспомнить некоторые сны, которые он когда-либо видел – сны, после которых боишься снова заснуть и осознать, что значит высадиться на острове, где эти сны становятся явью.

Одного Рипичипа не затронула вся эта суета.

– Ваше Величество, Ваше Величество! – воскликнул он, – неужели вы собираетесь терпеть этот бунт, эту трусость? Это же паника, мятеж!

– Гребите, гребите! – кричал Каспиан. – Налегайте на весла: наши жизни зависят от этого. Все ли в порядке с мачтой, Дриниэн? Рипичип, можешь говорить все, что угодно. Есть вещи, которые человек не в силах вынести.

– В таком случае, я счастлив, что не являюсь человеком, – ответил Рипичип, холодно поклонившись ему.

Люси, сидящая наверху, слышала все происходящее. Моментально ей вспомнился один из ее собственных снов, который она сильнее всего старалась забыть, и вспомнился так ясно, будто она только что пробудилась от него. Так вот что ожидало их позади, во тьме на острове! На секунду ей захотелось оказаться внизу на палубе, вместе с Эдмундом и Каспианом. Но что толку? Если бы сны начали сбываться, Эдмунд с Каспианом сами могли превратиться во что-нибудь ужасное, прежде чем она смогла бы добраться до них. Люси схватилась за поручни мачтового гнезда и попыталась взять себя в руки. Они гребли назад, к свету, со всей скоростью, на которую были способны: через несколько секунд все будет в порядке. Ах, если бы все было в порядке уже сейчас!

Даже довольно сильный шум весел не мог скрыть полной тишины, окружавшей корабль. Каждый знал, что лучше не вслушиваться, не напрягать уши, чтобы не слышать звуки, доносящиеся из тьмы. Однако, мало кто смог удержаться от этого. Вскоре все начали что-то слышать, причем каждый слышал что-нибудь свое.

– Вы не слышите, вон там, шум… как будто пара гигантских ножниц открывается и захлопывается? – спросил Юстас у Райнелфа.

– Тише! – ответил Райнелф. – Я слышу, как они ползут по бокам корабля.

– Оно как раз собирается усесться на мачте, – проговорил Каспиан.

– Брр! – воскликнул один из матросов. – Вон, начинают бить в гонги. Я так и знал.

Каспиан, стараясь ни на что не глядеть, и в особенности, не оборачиваться, отправился на корму к Дриниэну.

– Дриниэн, – очень тихо спросил он, – сколько времени нам потребовалось на то, чтобы догрести вперед – я имею в виду, до того места, где мы подобрали незнакомца?

– Ну, может, минут пять, – прошептал в ответ Дриниэн – А что?

– Мы уже дольше пытаемся выбраться отсюда.

Лежавшая на руле рука Дриниэна задрожала, холодный пот заструился по его лицу. Всем на борту пришла в голову одна и та же мысль.

– Мы никогда, никогда не выберемся отсюда, – застонали гребцы. – Он неправильно ведет корабль. Мы все время движемся по кругу. Мы никогда не выберемся отсюда.

Незнакомец, сжавшись в комок, лежал на палубе, но внезапно он сел и разразился ужасным истерическим хохотом.

– Никогда не выберемся! – завопил он. – Вот именно. Конечно. Мы никогда не выберемся отсюда. Каким же я был идиотом, когда подумал что они вот так просто меня отпустят. Нет, нет. Мы никогда отсюда не выберемся.

Люси прижалась головой к перилам и прошептала:

– Аслан, Аслан, если ты хоть когда-нибудь любил нас, помоги нам в эту минуту.

Темнота не начала рассеиваться, но она почувствовала себя немножко – самую чуточку, лучше.

– В конце концов, с нами еще пока ничего не случилось, – подумала она.

– Смотрите! – внезапно раздался с носа корабля хриплый голос Райнелфа. Впереди появилась маленькая светлая точка и, пока они смотрели на нее, широкий луч света упал на корабль. Он не рассеял окружающую тьму, но весь корабль как будто осветился прожектором. Каспиан заморгал, огляделся вокруг, но увидел лишь неподвижные лица своих товарищей. Взгляды всех были направлены в одну точку: за спиной у каждого пряталась его черная, изломанная тень.

Люси, глядя вдоль луча, вдруг что-то заметила в нем. Вначале оно выглядело, как крест, потом как аэроплан, затем стало похоже на воздушного змея, а затем, хлопая крыльями, оно оказалось прямо над ними и стало видно, что это альбатрос. Альбатрос три раза облетел вокруг мачты, а затем присел на мгновение на гребень позолоченной головы дракона на носу корабля. Сильным голосом он прокричал что-то, похожее на слова, но никто не смог понять их. После этого альбатрос раскинул крылья, поднялся в воздух и медленно полетел вперед, держа курс направо. Дриниэн направил корабль за ним, не сомневаясь в том, что это хороший проводник. Но никто, кроме Люси, не знал, что, когда альбатрос кружил вокруг мачты, он шепнул ей:

– Не бойся, дорогая моя, – и голос его, она была уверена, был голосом Аслана, и при этих словах благоуханный ветерок овеял ее лицо.

Через несколько секунд темнота впереди стала сереть, а затем, когда они уже почти осмелились надеяться, корабль ворвался прямо в потоки солнечного света, и они снова очутились в теплом, голубом мире. И вдруг все поняли, что бояться нечего, да и вообще не было причин для страха. Они заморгали и осмотрелись. Яркость самого корабля поразила их, они почти ожидали увидеть, что тьма, как какая-нибудь грязь или накипь, пристала к его белым, зеленым и золотым краскам. И тут вначале кто-то один, а за ним и все остальные, рассмеялись.

– Полагаю, что мы сваляли большого дурака, – заметил Райнелф.

Люси, не теряя времени, спустилась на палубу, где все остальные уже обступили незнакомца. Долгое время он был слишком счастлив, чтобы говорить, и мог лишь смотреть на море и солнце да щупать фальшборт и канаты словно, чтобы убедиться, что все это действительно не сон. Слезы катились у него по щекам.

– Спасибо, – промолвил он наконец. – Вы спасли меня от… но я не хочу говорить об этом. А теперь позвольте рассказать вам, кто я такой. Я Тельмарин из Нарнии, и когда я еще был на что-нибудь годен, люди называли меня Лорд Руп.

– А я, – сказал Каспиан, – Каспиан, Король Нарнии, и я отправился в это плавание, чтобы найти Вас и Ваших товарищей, которые были друзьями моего отца.

Лорд Руп упал на колени и поцеловал руку Короля.

– Сир! – воскликнул он, – вы тот человек, которого я хотел видеть больше всего на свете. Исполните мою просьбу.

– Но какую? – спросил Каспиан.

– Никогда не возвращайте меня туда, – ответил тот, указывая за корму. Все обернулись, но увидели лишь ярко-синее море и ярко-голубое небо. Остров Тьмы и сама тьма исчезли навсегда.

– Как! – вскричал Лорд Руп. – Вы уничтожили их!

– Не думаю, чтобы это сделали мы, – заметила Люси.

– Сир, – сказал Дриниэн, – дует попутный ветер, как раз чтобы плыть на юго-восток. Может, я выпущу наших бедняг из трюма, и мы поставим парус? А после этого каждый, кто не нужен сейчас, пусть отправляется к своему гамаку.

– Да, – ответил Каспиан, – пусть всем раздадут по стакану грога. Хей-хо, я и сам чувствую, что смогу проспать хоть целые сутки подряд.

И так весь вечер корабль радостно плыл на юго-восток, подгоняемый попутным ветром. Но никто не заметил, когда исчез альбатрос.

13. ТРОЕ СПЯЩИХ

Ветер не прекращался, но с каждым днем становился все слабее, так что в конце концов волны превратились в мелкую рябь, и корабль час за часом неторопливо, как по озеру, скользил вперед. И каждый вечер они видели, как на горизонте встает какое-нибудь новое созвездие, которого не было на небе в Нарнии, и которое, как думала Люси со смешанным чувством радости и страха, еще не видели глаза никого из живущих. Новые звезды были большими и яркими. Ночи стали теплыми. Путники укладывались спать на палубе и вели долгие разговоры, заканчивающиеся далеко за полночь. Многие, перевесившись через борт, задумчиво наблюдали танец светящейся пены, разрезаемой носом корабля.

Одним удивительно красивым вечером, когда закат был красно-фиолетовым, и, казалось, само небо стало шире, по правому борту они увидели землю. Корабль медленно приближался к ней, и в свете заходящего солнца казалось, что весь остров пылает огнем. Но вскоре они уже плыли вдоль берега. За кормой корабля на фоне красного неба западный мыс вздымался острым черным силуэтом, словно вырезанный из картона. Теперь они лучше смогли рассмотреть, на что похожа эта страна. Там не было гор, зато было много пологих холмов с мягкими склонами.

С острова долетал довольно приятный запах – «смутно-пурпурный», как сказала Люси, на что Эдмунд заметил, а Ринс подумал, что давно не слышал такой чуши, но Каспиан задумчиво проговорил:

– Я понимаю, что ты хочешь сказать.

Они плыли еще довольно долго, огибая мыс за мысом в надежде найти уютную глубокую бухточку, однако в конце концов им пришлось удовольствоваться широким мелким заливом. С моря он казался спокойным, но о песок разбивался бурный прибой, и им не удалось подвести корабль так близко к берегу, как хотелось бы. В конце концов, якорь бросили довольно далеко от песчаного пляжа, и, пока путешественники плыли до него в качавшейся на волнах шлюпке, они успели промокнуть насквозь. Лорд Руп остался на борту «Рассветного Путника». Он не хотел видеть больше никаких островов. Все время, что они находились там, в ушах у них стоял шум прибоя.

Двоих матросов оставили стеречь шлюпку, а всех остальных Каспиан повел вглубь острова, но недалеко, так как было уже слишком поздно для изучения местности – скоро должно было стемнеть. Однако, для того, чтобы найти приключение, и не потребовалось идти слишком далеко. В ровной долине, начинавшейся от самого берега, не было ни дорог, ни колеи телеги, ни других признаков присутствия человека. Под ногами расстилался мягкий пушистый дерн, усеянный тут и там низкой кустистой порослью, которую Эдмунд с Люси приняли за вереск. Юстас, очень хорошо разбиравшийся в ботанике, сказал, что это не вереск и, возможно, был прав; но во всяком случае, это было что-то очень похожее на вереск.

Не успели они отойти от берега и на расстояние полета стрелы, как Дриниэн воскликнул:

– Смотрите-ка! Что это такое? – и все остановились.

– Это что, такие большие деревья? – спросил Каспиан.

– Скорее, я думаю, башни, – ответил Юстас.

– Это могут быть великаны, – тихо проговорил Эдмунд.

– Единственный способ выяснить, что это такое – это отправиться прямо к ним, – заявил Рипичип, вытаскивая свою шпажку и прыгая впереди всех.

– Я думаю, это развалины, – сказала Люси, когда они подошли достаточно близко, и ее предположение, похоже, было самым правильным.

Им открылось большое, вытянутое пустое пространство, вымощенное гладкими камнями и окруженное серыми колоннами, на которых, однако, не было крыши. Между ними стоял длинный стол, который был покрыт ярко-красной скатертью, спускавшейся почти до самого пола. По обеим сторонам были расставлены искусно вырезанные из камня кресла с шелковыми подушками на сидениях. А сам стол был украшен такими яствами, каких не видали в Нарнии, даже когда Светлейший Король Питер со своими придворными правил в Кер Перавел. Там были индейки, гуси, павлины, кабаньи головы и оленьи бока, там были пироги в форме кораблей под парусом, драконов или слонов, там были орехи и виноград, ананасы и персики, гранаты, дыни и помидоры. Там стояли кувшины из золота и серебра и из причудливо раскрашенного стекла. Запахи фруктов и вина, доносившиеся до путешественников, были как обещание возможного счастья.

– Вот это да! – воскликнула Люси.

Очень тихо они стали приближаться.

– Но где же гости? – спросил Юстас.

– Это, сэр, мы можем обеспечить, – ответил ему Ринс.

– Смотрите! – внезапно воскликнул Эдмунд.

К этому моменту они уже стояли на вымощенном плитами полу между колоннами. Все посмотрели в ту сторону, куда указывал Эдмунд. Не все кресла были пусты. Во главе стола и по обе стороны от него сидело непонятное существо – или, возможно, это трое существ.

– Что это такое? – шепотом спросила Люси. – Оно похоже на три бороды, сидящие за столом.

– Или на огромное птичье гнездо, – добавил Эдмунд.