Гордон Корман
39 КЛЮЧЕЙ: ФАЛЬШИВАЯ НОТА
Впервые состязание таит в себе такие невиданные надежды… и неведомые опасности.
Всем, от Моцарта до Кэхилла, у кого есть братья и сестры, от того, у кого их нет, с благодарностью.
Глава 1
Голодовка была объявлена два часа назад в восточном пригороде Парижа.
Саладин нехотя подошел к банке с кошачьим кормом, брезгливо понюхал ее и с презрением отвернулся.
— Ну, давай, Саладин, ешь, до Вены еще далеко, — уговаривала его Эми Кэхилл, юная барышня четырнадцати лет. В ответ египетский мау мяукнул, что на кошачьем языке, видимо, означало: «Ты, наверное, издеваешься надо мной, хозяйка».
— Понимаешь, он привык к красному окуню, — защищала своего кота Эми.
Однако на Нелли, компаньонку Кэхиллов, это не произвело должного впечатления.
— Ты знаешь, сколько стоит красный окунь? А мы должны экономить. Неизвестно, сколько нам еще придется мотаться по свету в поисках этих ключей.
В ответ Саладин недовольно промурлыкал:
— М-р-р…
Брат Эми, одиннадцатилетний Дэн Кэхилл, оторвался от нот:
— Держись, чувак. Я с тобой. Кто ж знал, что это будет самый медленный поезд в Европе. Ну когда же мы, наконец, нормально поедем?! Кое-кто летает на собственных реактивных самолетах, а мы трясемся в этих экспрессах для лузеров! Он что, останавливается в каждой деревне Франции?
— Пока нет, но скоро он начнет останавливаться в каждом населенном пункте Германии, а потом и Австрии. Зато так мы сэкономим кучу денег, ведь, в конце концов, я не для того согласилась стать вашей няней…
— Не няней, а компаньонкой, — поправил ее Дэн.
— …чтобы потратить все ваши деньги на красного окуня и дорогие билеты, а потом бросить все на полпути и вернуться домой.
— Да нет же, Нелли, мы тебе очень благодарны за все, что ты для нас делаешь. Ты же знаешь, мы без тебя — никуда, — успокаивала ее Эми.
Эми все еще не могла прийти в себя после круговорота событий, происшедших с ними за последние две недели.
«Вот так. Сегодня ты круглый сирота, а завтра — представитель самой могущественной семьи в мире».
Какой удивительный поворот судьбы! Сначала эти дети, брат и сестра, оказываются на руках у бесчувственного опекуна, затем у непрестанно сменяющих друг друга нянь и вдруг — раз! — неожиданно узнают такое о своем происхождении! Оказывается, их родственниками были многие выдающиеся личности, например Бенджамин Франклин и Вольфганг Амадей Моцарт!
«Мы были простыми сиротами, и вдруг у нас появился шанс оказаться на вершине мира…»
И это вполне реальный шанс, надо только выиграть состязание, устроенное согласно последней воле их любимой бабушки Грейс. Суть его состоит в том, чтобы найти спрятанные по всему миру тридцать девять ключей от тайны могущества семьи Кэхилл. Итак, они оказались участниками весьма необычной охоты за сокровищами, ведь приз, который должен получить победитель, — мировое господство.
Но кто делает высокие ставки, многим рискует. Их соперниками были личности, способные на любую подлость. И детям уже пришлось узнать это на собственном опыте.
«Что ж, то ли еще будет».
Эми украдкой посмотрела на своего брата.
«…Надо же, еще две недели назад мы с ним как идиоты дрались из-за телевизионного пульта».
Ей казалось, что Дэн как-то недостаточно проникся всем происходящим. Он был невозмутим и не видел ничего особенного в том, что они, оказывается, происходили из такой знатной семьи. Для него все это было само собой разумеющимся. В самом деле, что плохого в том, чтобы править миром? Значит, они такие. У этого одиннадцатилетнего парнишки не было ни родителей, ни гроша за душой, а теперь от них ушла и их любимая Грейс Кэхилл. Но в то же время бабушка сама затеяла всю эту опаснейшую игру и втянула туда своих внуков. Порой Эми совсем ничего не понимала.
Она встряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей, и постаралась сосредоточиться на Дэне. Он все еще не отрывался от нот, в которых тщетно пытался найти какие-нибудь зашифрованные послания.
— Ну, как дела, Дэн? — спросила она.
— Пусто, — ответил он. — Слушай, а ты уверена, что этот чувак Моцарт тоже Кэхилл? В том смысле, что вот Бен Франклин не мог даже просто высморкаться, не оставив на платке какого-нибудь зашифрованного послания, а здесь — ничего, одни ноты.
Эми закатила глаза:
— Чувак Моцарт? Ты родился уродом или пока только учишься? Да знаешь ли ты, что Вольфганг Амадей Моцарт — величайший классический композитор всех времен и народов?
— Вот именно — классический. Тоска зеленая.
Тут Нелли все-таки пришлось вмешаться:
— А вы знаете, что ноты соответствуют первым буквам английского алфавита от А до G? Может, это даст какой-то ключ?
— Ага, а то мы это не проходили. Я даже буквы пытался переставить на тот случай, если это анаграмма. Слушайте, никакой это не ключ, зря нас из-за него чуть на тот свет не отправили.
Эми не сдавалась:
— Нет, ключ. Это должен быть ключ, и все тут.
Тридцать девять ключей! Казалось, не было еще в истории человечества столь опасного состязания, где победитель получал бы все. И кто в этой сумасшедшей гонке за мировое владычество заметит гибель двух никому не нужных сирот?
«Но ведь мы живы. И мы нашли самый первый ключ». В биографии Бенджамина Франклина. Эми не сомневалась, что второй ключ был связан с жизнью Моцарта. Но как бы там ни было, разрешение всех сомнений ждало ее в конце дороги, по которой долго и тягостно шел поезд, — в Вене, там, где жил, работал и писал свою гениальную музыку великий Вольфганг Амадей Моцарт.
Оставалось только надеяться, что их соперники не прибудут туда первыми.
— Ненавижу Францию, — мычал Гамильтон Холт, держа в огромной руке тонюсенький гамбургер. — Здесь вся страна сидит на диете.
Холты стояли за прилавком маленького кафе на небольшой станции в тридцати километрах к востоку от Дижона. Им казалось, что со стороны они выглядят как типичная американская семья в отпуске, но на самом деле Холты, включая их одиннадцатилетних дочек-близняшек, скорее смахивали на шеренгу нападающих американской футбольной сборной.
— Равнение на приз, Хэм! — без устали повторял своему сыну глава семейства Эйзенхауэр Холт. — Вот найдем все тридцать девять ключей и скажем «прощай» этой голодной диете. Рванем во все самые огромные фаст-фуды Соединенных Штатов. Но пока, сынок, мы должны найти этих болванов Кэхиллов.
Мэдисон прожевала кусочек и скорчила гримасу:
— Здесь одна горчица!
— Идиотка, мы в Дижоне, — ответила ее сестра Рейган. — А это горчичная столица мира.
За это Мэдисон дала ей пинка в живот, да такого, что им вполне можно было бы уложить носорога, но та, как истинный Холт, даже не поморщилась, только язык высунула, дразня сестру. Крепкие орешки эти ребята Холты.
— Девочки, не ссорьтесь! — заверещала их мамаша Мэри-Тодд. — Кажется, я вижу поезд!
Все семейство изумленно уставилось на локомотив, который, кряхтя и подрагивая, вползал на перрон.
Мэдисон брезгливо сморщила носик:
— Я думала, в Европе поезда быстрее.
— Нет, эти Кэхиллы не так просты, как мы думаем, — заявил папаша Холт. — Они специально сели в самый медленный поезд, чтобы никто не догадался. Айда! Команда, стройся!
Все семейство уже давно привыкло к тренерскому жаргону Холта-старшего. Может, его и выгнали когда-то из Военной академии Вест-Пойнт, ну и что с того? Зато он был отличным организатором. И лучшей мотивации, чем стать равными своим благородным кузенам, для Холтов не было. Это состязание давало им шанс доказать, кто здесь истинные Кэхиллы. И они должны первыми найти все тридцать девять ключей, даже если для этого им придется сделать отбивные из своих противников.
Они по команде бросились врассыпную и спрятались за зданием вокзала.
Отфыркиваясь и чихая, поезд наконец остановился у платформы. Несколько пассажиров вышли, кондукторы поспешили помочь им вынести багаж, и никто не заметил странного вида семейство, состоящее из пяти человек, запрыгивающих в последний вагон поезда. Холты были на борту.
Не откладывая дела в долгий ящик, они тут же начали обыскивать вагоны. Конечно, поначалу они планировали действовать незаметно и аккуратно, не привлекая к себе внимания других пассажиров. Но на деле такой хитроумный план оказался для их семейства, чьи размеры одежды можно было найти только в «Мире больших людей», невыполнимым. Сбившись в тесную кучу, они пробирались по проходу, то и дело застревая и мешая друг другу, задевая своими могучими телами чьи-то плечи, выворачивая чужие колени, наступая кому-то на ноги, оборачивая на себя ненавистные взгляды разгневанных пассажиров и вызывая проклятия на всех языках мира.
Когда они всей толпой вторглись в третий вагон, Гамильтон ненароком задел дамскую шляпку, которая слетела с головы своей владелицы и приземлилась на пол; дама наклонилась за ней, уронив с колен клетку с попугаем. Клетка застучала по полу, попугай возмущенно захлопал крыльями и страшно закричал. Этот шум привлек внимание Саладина, сидевшего через шесть рядов от попугая; кот вскочил на спинку сиденья, чтобы получше разглядеть, что там происходит. Эми обернулась узнать, куда смотрит Саладин…
— Х-хо… — она, как всегда, начала заикаться от волнения.
— Холты, — остолбенел Дэн.
К счастью, хозяйка попугая бросилась в проход, спасая своего питомца, и заблокировала движение. Дэн мигом схватил Саладина и засунул его вместе с нотами в багажное отделение на верхнюю полку.
— Ну, давайте же, леди, — нетерпеливо подгонял Холт даму с попугаем, когда вдруг он увидел Дэна.
Верзила одним махом перешагнул через клетку, а заодно и через ее владелицу. Дэн схватил Эми и потащил ее в противоположный конец вагона.
Нелли бросила свой рюкзак под ноги великану, и он всем своим брюхом распластался на полу между сиденьями.
— Excuser-moi, monsieur, — на идеальном французском извинилась Нелли и протянула джентльмену руку.
Неблагодарный Эйзенхауэр ударил девушку по руке, в ответ на что Нелли вскочила ему на спину, оседлав, словно дикого мустанга.
— Психованная иностранка! Ты что делаешь?! — завопил Эйзенхауэр.
— Она не иностранка, папочка! — Гамильтон поднял Нелли в воздух, как былинку, и швырнул на сиденье. — Это же нянька болванов Кэхиллов!
— Я буду кричать, — пригрозила им Нелли.
— А я выкину тебя в окно, — ответил ей Холт-младший, и слова его прозвучали так убедительно, что в них можно было не сомневаться.
С трудом поднявшись, папаша Холт выпрямился и приготовился к новой атаке.
— Присмотри за ней, Хэм! — крикнул он и, сопровождаемый всей своей стаей, бросился догонять добычу.
Пробежав вперед, Эми с Дэном с размаху влетели в вагон-ресторан. Вокруг них за маленькими столиками чинно сидели люди, и к потолку поднимался аппетитный пар от блюд. Дэн посмотрел назад и увидел за стеклом двери искаженное гневом лицо Эйзенхауэра.
Он бросился к официанту и, показывая пальцем на человека в дверном проеме, тоном борца за справедливость заявил:
— Этот человек говорит, что вы подсыпали ему в суп стероиды!
Эми дернула Дэна за рукав:
— Ты еще можешь шутить в такое время! Ты что, совсем забыл, какие они опасные?!
— Да мне и самому страшно! Если б можно было спрятаться на верхней полке, как Саладину! Неужели у них в поездах нет охраны? Разве здесь закон не запрещает пятерым неандертальцам преследовать двух несчастных детей?
Эми совсем запаниковала:
— Какой еще охраны? Ты что, забыл, что никто не должен знать, кто мы и откуда?! Запомни: нас все еще разыскивают социальные службы Бостона.
Эми открыла дверь в тамбур, втолкнула вперед себя Дэна и оказалась в почтовом вагоне, где высились кучи полотняных мешков, до отказа набитых письмами, а также коробки, посылки и упаковки всех мыслимых и немыслимых размеров и конфигураций.
— Эми, помоги мне! — Дэн тут же взял руководство на себя. Он начал подтаскивать к двери вагона тяжелые коробки, создавая мощнейшую баррикаду. Самую тяжелую посылку, а точнее огромный замороженный окорок, они подвесили к дверной ручке. Дэн попробовал дернуть — отлично, дверь не поддавалась. Тут из соседнего вагона послышались крики: Холты были на подходе.
Эми с Дэном испуганно ринулись в следующий вагон, но дверь оказалась заперта. Эми из всех сил начала стучать по исцарапанному стеклу, за которым находились купе, но там было совершенно пусто. Она попробовала стучать громче — ни одной живой души.
А в противоположном окне уже показалась суровая, как скала, физиономия Эйзенхауэра. Он с такой силой забарабанил в дверь, что, казалось, весь вагон вот-вот разлетится на мелкие кусочки.
Эми пыталась взять себя в руки:
— Они же наши кузены, они не посмеют нас тронуть.
— Да? Но в Париже они чуть не отправили нас на тот свет! — закричал Дэн, схватив с пола завернутую в почтовую бумагу хоккейную клюшку.
— Дэн, ты серьезно?..
В этот момент Холт-старший с разбегу вышиб дверь, она распахнулась и ударила Дэна так, что он упал, а клюшка застучала по полу.
— Дэн! — вскрикнула Эми. Ослепленная яростью, она схватила клюшку и стукнула ею папашу Холта по голове. Верзила принял удар, немного покачнулся и, сраженный, рухнул без чувств на пухлый почтовый мешок.
— Bay! Вот это нокаут! — придя в себя, произнес ошеломленный Дэн.
Но победа была недолгой. В следующий момент вся стая Холтов ворвалась в вагон. Мэдисон вцепилась в Эми, а Рейган прижала к стене Дэна.
Они снова оказались в западне.
Глава 2
— Мой пончик! — склонилась над мужем Мэри-Тодд Хольт. — С тобой все в порядке?
Эйзенхауэр сел на пол, потирая огромную, размером с куриное яйцо, шишку, выросшую у него на голове.
— Ну, разумеется, я в порядке. Ты что, думаешь, я такой слабак, что какое-то насекомое может меня опрокинуть?
Но у Рейган все же оставались некоторые сомнения:
— Не знаю, не знаю, пап, все-таки это бейсбольная бита.
— Скорее хоккейная клюшка, — поправил ее Дэн.
— Считай, что это были твои последние слова, щенок!
Жертва клюшки поднялась с пола, слегка покачнулась и чуть было не упала снова, но преданная супруга помогла Эйзенхауэру удержать равновесие. Однако он грубо оттолкнул ее руку и проворчал:
— Я же сказал тебе, что я в порядке, это просто поезд трясется. Или ты думаешь, что я не умею держать удар? Это они так думали в Вест-Пойнте, но ты-то прекрасно видишь, каков я на самом деле.
— Что вам от нас надо? — вдруг раздался голос Эми.
— Какой умный вопрос, девочка. Просто дайте нам то, что вы взяли в Париже, и тогда мы не сделаем вам ничего плохого.
— Да. И можете считать, что вы еще легко отделались, — пообещал папаша Холт, потирая растущую шишку.
— Но у нас ничего нет, все у Кабра, это они все взяли, — защищалась Эми.
— Э, нет, у них всего лишь бутылка, но можешь за них не беспокоиться, они тоже за это скоро ответят. Нам известно, что ноты у вас, — злобно прошипела Мэдисон.
— Какие такие ноты? — с невинным видом переспросил Дэн.
В ответ Эйзенхауэр легко, словно котенка, поднял Дэна, брезгливо придерживая его двумя пальцами за воротник.
— Послушай, ты, насекомое, ты что, думаешь, что ты такой крутой, да? Потому что ты был любимчиком старухи Грейс, да? Ну, так знай, что для меня ты не более чем то, что выскребают со дна птичьей клетки!
И он, словно железными щупальцами, обвил своими пальцами тоненькую шею Дэна, который, почувствовав, что начинает задыхаться, стал, словно рыба, хватать ртом воздух и искать глазами Эми, но видел лишь искаженное от удушья собственное отражение в стекле.
Что ж, над Холтами приятно было иногда поиздеваться, они были идеальным объектом для насмешек с их неуклюжими повадками, медвежьей фактурой, тренерским жаргоном и неизменно одинаковыми спортивными костюмами. Но теперь было не до шуток. Это были враги, и очень опасные, способные…
Но Эми не собиралась смотреть, на что они были способны.
— Прекратите сейчас же! — закричала она. — Вы получите то, что хотите!
У Мэдисон наступил момент триумфа:
— Вот видите, я же говорила вам, что стоит только надавить на них по-настоящему…
— Перестань, детка, — увещевала ее мать. — Ты же видишь, что Эми умница. Ах, если бы только все Кэхиллы были такими же разумными.
Эми подбежала к Дэну, лежавшему ничком на почтовых мешках. Он был в шоке:
— Зачем ты это сделала?
— Грейс не для того все это затеяла, чтобы нас убили в каком-то почтовом вагоне. Мы должны что-то придумать.
Под конвоем Холтов они медленно направились к своему вагону.
— Только посмейте! — угрожающе прошипел Эйзенхауэр, когда они проходили мимо проводника.
Наконец они дошли до своих мест. Гамильтон плюхнулся в кресло рядом с Нелли, едва не впечатав ее в окно. Но она даже не обратила на это внимания, ее взгляд был прикован к детям:
— Что они с вами сделали?
— Все нормально, — мрачно ответила Эми. И, посмотрев на Эйзенхауэра, сказала: — Они там, на верхней полке.
Все Холты дружно бросились открывать багажник, причем каждый изо всех сил старался оказаться самым первым и самым главным, они буквально карабкались друг по другу, образовывая живую двигающуюся гору. Но тут, лениво позевывая, с полки высунулась голова Саладина; кот спрыгнул на пол, потянув за собой шлейф мелких бумажных крошек, легко и безмятежно, словно маленькое облачко, рассеявшихся в воздухе. Это было все, что осталось от таинственных нот, написанных рукой самого Моцарта.
— Наш ключ! — закричала Нелли.
— Как, это и был ваш ключ? — взревел Эйзенхауэр. Он схватил Саладина и начал трясти его вверх тормашками, надеясь, что кот изрыгнет ключ, но он лишь издал какой-то непонятный звук, похожий на икоту, и выплюнул комок шерсти вперемежку с изжеванными и изорванными огрызками старой бумаги.
Это был конец, и ничего нельзя было спасти. Сплошное конфетти.
Эйзенхауэр Холт буквально взорвался от негодования, при этом выяснилось, что его голосовые связки по силе ничуть не уступают его мышцам, но тут перед ним возник кондуктор, с трудом протиснувшийся сквозь толпу бросившихся врассыпную пассажиров.
— Что здесь происходит? — с сильным французским акцентом строго поинтересовался он. — Немедленно предъявите ваш билет на поезд.
— Что? И вы смеете называть это поездом? — взревел Эйзенхауэр. — Да у себя в Штатах я бы не посадил в этот драндулет даже своего хомяка!
Лицо кондуктора стало красным:
— Сейчас же предъявите ваш паспорт, месье! На следующей станции вам придется иметь дело с властями!
— Зачем же так далеко ходить? — Тут Эйзенхауэр швырнул кота в Эми. — Забирай свою крысу! Полный вперед, Холты!
И вся пятерка Холтов дружно выпрыгнула из поезда и, к великому изумлению Эми, кубарем покатилась вниз по железнодорожной насыпи.
— Ну и ну! Не часто такое увидишь, — восхищенно пробормотала Нелли.
Но Эми была на грани срыва:
— Ненавижу их. Из-за них мы потеряли наш единственный ключ.
— Никакой это не ключ, Эми, а самая обыкновенная музыка, хоть и написанная большой шишкой — Моцартом.
— Но он и правда большая шишка, — рыдала Эми, — и если мы ничего не нашли, это не значит, что там ничего нет. А я еще хотела сыграть ее. Вдруг ключ был в самой музыке?
— Так тебе нужны просто ноты? — удивился Дэн. — Это же легко!
И он раскрыл складной столик, вытащил из него салфетку и начал что-то писать. Эми в изумлении смотрела, как ее брат начертил пять линий и начал записывать на них ноты.
— Но ты же никогда раньше не сочинял музыку!
— Может, и так, — согласился Дэн, не отрываясь от салфетки. — Но зато я смотрел на них все время с самого Парижа. Вот и все. Достоверность гарантирована.
Эми даже не собиралась с ним спорить, она знала, что ее брат обладал фотографической памятью. Когда-то ей об этом говорила бабушка Грейс. Но могла ли она тогда догадываться, что этот дар сыграет в их жизни такую важную роль.
К тому моменту, когда поезд пересек немецкую границу, у Эми уже были ноты, восстановленные со всеми нюансами. И надо ли говорить, что Саладина к ним даже близко не подпустили.
Выходя с венского вокзала Вестбанхоф, ни Эми, ни Дэн, ни Нелли даже не подозревали о том, что за ними кто-то наблюдает.
На заднем сиденье шикарного черного лимузина, припаркованного напротив центрального входа в здание вокзала, сидела Натали Кабра и внимательно следила в бинокль за каждым их шагом.
— Я вижу их, — сообщила она своему брату Иану, сидевшему рядом с ней, и брезгливо поморщилась: — Почему они всегда выглядят, как какие-нибудь бродяги? И у них что, совсем нет багажа? Одна котомка и рюкзаки. Неужели они и правда такие нищие?
— Это не оправдание для Кэхиллов, — безучастно заметил Иан, обдумывая следующий шахматный ход. С самого Парижа его партнером был электронный шахматист из Владивостока. — Какой глупый ход, я думал, что программа умнее, — ворчал он всю дорогу.
Это уже начинало действовать Натали на нервы:
— Иан, послушай меня. Быть суперумным еще не означает не делать глупостей.
Да, Иан был известным интеллектуалом и считал, что умнее его нет никого на всем белом свете. Но порой здравый смысл бывает важнее самого высокого IQ, особенно учитывая, что умственные способности Иана были на максимальном уровне. И хотя Натали ценила своего брата за это, она знала, что с ним всегда надо быть начеку.
Иан презрительно ухмыльнулся, отдал противнику слона, но в уме уже просчитывал игру на семь шагов вперед.
— В наших руках бутылка из Парижа, у всех остальных нет никаких шансов, и уж тем более у этих клиентов благотворительных заведений, — успокоил он сестру. — На этой дистанции мы точно будем первыми.
— Или последними, если кто-то и дальше будет таким же самоуверенным. Смотри-ка, они берут такси! — Она постучала в окошко водителю: — Шофер, следуйте за этой машиной.
Глава 3
Когда дело касается гостиниц, то большее не всегда значит лучшее. Вот только их номер в отеле «Франц Иосиф» был и вовсе размером со спичечный коробок. Но по крайней мере они могли его себе позволить, что без устали повторяла Нелли.
Дэн все время ныл, повторяя, что хочет в отель «Винец».
— Не «Винец», а «Венец», — занудствовала Нелли. — Так называют жителя Вены, это то же самое, как в Бостоне — бостонец.
Но Дэн не унимался:
— Все равно смешно. Пойду лучше поищу что-нибудь для своей коллекции.
— Мы не для этого сюда приехали. — Эми раздраженно опустила Саладина на пол, и кот тут же принялся обнюхивать все углы в поисках красного окуня. — Мы в Вене, но у нас по-прежнему нет никаких идей, что делать дальше.
Дэн вытащил из рюкзака свой ноутбук и подключил его через адаптер к розетке:
— Можешь до ночи смотреть в свои ноты, а я попробую найти ответ в Сети.
— Это отвратительно. Неужели ты думаешь, что можешь найти в Гугле решение всех мировых проблем?
— Вовсе нет, но я могу найти в Гугле Моцарта. Ух ты! Тридцать шесть миллионов страниц! Посмотри на это: «Моцарт — самый знаменитый в мире житель Вены». Спорим, Оскар Майер, изобретатель хот-догов, круче!
Нелли все это время не отрывала взгляд от вида из окна:
— Так, я чувствую, мне пора заняться вашим воспитанием. Вы знаете, что Вена — один из самых красивых городов мира? Посмотрите на эти здания, некоторые из них были построены в тринадцатом веке!
— Скорее всего, это колокольня собора Святого Стефана, — сказала Эми, указывая на одно из них. — Удивительно, она, должно быть, такая же высокая, как небоскребы в Штатах!
Украшенные барельефами и горгульями, все дома сверкали покрытой золотом лепниной фасадов. Прямо под ними шумел широкий и оживленный бульвар Рингштрассе.
Однако Дэна вся эта красота совершенно не трогала, и он продолжал сидеть в Сети.
— Слушай, Эми, я сейчас скачал всю эту музыкальную дребедень. Тут можно найти что угодно. Напомни, как называлось то произведение?
Эми мгновенно оказалась рядом с Дэном:
— KV-617. Это одно из самых последних его произведений, он его написал незадолго до смерти. Вот оно!
Дэн открыл нужную страницу:
— Ага, вот оно, но только… как странно. Здесь оно другое, а здесь такое же.
Эми достала салфетку:
— Как другое? Где?
— Вот смотри, здесь оно такое же, потом идет повторение. В Сети нет вот этих трех строк посередине, между началом и повторением. Странно, не может же что-то пропасть из Интернета.
И тут глаза Дэна засверкали огнем первооткрывателя:
— Я понял! Значит, Моцарт специально вставил эти три строчки в своем тайном послании Бэну Франклину в Париж!
— Так значит, Дэн, эти ноты и есть часть тайной переписки между двумя великими людьми, а эти три строчки и есть ключ! — воскликнула Эми.
Но Дэн был невозмутим:
— А что это дает нам, если мы даже не знаем, что могут означать эти строчки?
Эми словно подрезали крылья. Ее брат был совершеннейшим ребенком и все время ее раздражал, но самое противное в нем было то, что он почти всегда был прав.
Моцартхаус, или Дом-музей Моцарта, находился по адресу улица Домгассе, 5. При нем располагалась старинная семейная библиотека. Так как из всех зданий, в которых жил и работал великий композитор, это было единственным сохранившимся, к нему всегда, начиная с девяти часов утра, вела огромная очередь.
Дэн был в шоке:
— Что здесь делают все эти люди? Это же Моцарт, а не Диснейленд!
Эми сделала огромные глаза:
— Это квартира Моцарта, ты понимаешь? Может, он спал на этой кровати, сидел вот на этом стуле, обмакивал перо в эту самую чернильницу, когда создавал свою бессмертную музыку.
Дэн сразу погрустнел:
— Мне что, придется стоять в этой очереди, чтобы увидеть старую мебель?
— Да, — заявила Эми строго. — Ты будешь стоять здесь столько, сколько нужно. До тех пор, пока мы не поймем, что значит этот ключ. Нам надо узнать о Моцарте все, ведь разгадка его тайны может оказаться где угодно.
— Ага, в каком-нибудь стуле, — робко пробормотал Дэн.
— Может, и в стуле. Слушай, ты же знаешь, что за нами гонятся Холты, и все остальные, скорее всего, тоже у нас на хвосте. И они старше, опытнее и богаче нас с тобой. Нам ни на секунду нельзя расслабляться, понимаешь?
Они простояли в очереди еще минут сорок, и надо ли говорить, что Дэн не был от этого в восторге, но зато как только они вошли в музей, он понял, что очередь была все же самой интересной частью программы.
Оказавшись в тесной толпе противных туристов и восторженных меломанов, они со скоростью черепах двигались вдоль бархатного каната, протянутого по всему дому. Один турист из Австралии был настолько растроган присутствием Маэстро, что начал рыдать.
— Не плачь, дружище, — пробормотал Дэн, — скоро все закончится.
Оставалось только самому в это поверить.
Детям на шести языках было сказано нигде ничего не трогать. Да и одного взгляда на Дэна было достаточно, чтобы понять, какую он представлял угрозу для музея. Плечи Дэна опускались все ниже и ниже с каждым новым охом и ахом благоговейной публики. У Эми настроение было не лучше, но по другой причине. Нельзя искать то, не знаю что. Она до боли в глазах обыскивала взглядом каждый экспонат, каждый квадратный сантиметр стен в надежде найти зашифрованное послание или какой-нибудь тайный знак, пока, наконец, ее глаза не начали вылезать из орбит, а в висках не затрещали пулеметы.
Однако довольно скоро стало ясно, что Моцартхаус — это всего лишь музей, вернее, превращенная в музей старинная квартира, которой более двухсот лет.
«И что я здесь собиралась увидеть? — мрачно размышляла Эми. — Неоновую вывеску, гласящую: „Внимание, Кэхиллы! Ключ за подзеркальником“?»
Да, все-таки жизнь не такая простая штука.
Когда, наконец поток туристов вынес их к выходу, Дэн облегченно вздохнул:
— Слава богу, этому конец. У Бэна Франклина хотя бы были разные прикольные изобретения, а этот парень целыми днями только и писал музыку. Пойдем отсюда, Эми, мне нужен глоток свободы.
Эми неохотно признала, что он прав, тут нечего искать.
— Нам пора в гостиницу. Вдруг Нелли все-таки удалось накормить Саладина?
Дэн и сам все время беспокоился за кота:
— Знаешь, я думаю, нам надо продать какое-нибудь бабушкино украшение и купить Саладину на эти деньги красного окуня.
Эми охнула и крепко схватила Дэна за руку.
— Хорошо, хорошо, не будем трогать ожерелье, продадим что-нибудь другое, — поспешил успокоить ее брат.
— Я не об этом. В подвале ведь осталась библиотека Моцарта!
— Эми, прошу тебя, не делай этого! Ты хочешь найти противоядие от скуки в еще большей скуке!
Они спустились по темной лестнице и оказались в небольшой мрачной комнате. Поразмыслив немного, Дэн решил, что Эми, в конце концов, была права, ведь свои самые главные открытия они сделали именно в библиотеках. И потом, если они там что-нибудь найдут, получится, что он не зря страдал все это время.
Библиотека оказалась не совсем обычной. На столе стоял единственный компьютер двадцатилетней давности, в котором находился весь перечень материалов. Чтобы получить нужную информацию, нужно было сделать запрос и передать его библиотекарше, которая выглядела так, словно сама была бабушкой Моцарта.
Пока дети дожидались своей очереди, Эми занялась компьютером. Переключив язык на английский, она набрала KV-617 и имя Бэна Франклина. Не найдя ничего нового, она перешла к биографии Моцарта. И тут она впервые обнаружила имя Марии Анны «Наннерль» Моцарт.
— Представляешь! У Моцарта тоже была старшая сестра!
— Мои ей соболезнования, — зевнул в ответ Дэн.
— Кажется, я припоминаю, что Грейс мне что-то о ней рассказывала. Ну, конечно! Она была такой же одаренной, как и Моцарт, но с ней не занимались и не устраивали для нее выступлений, так как она была девочкой. — Она стала листать дальше. — Дэн! Оказывается, здесь хранится оригинал ее личного дневника!
Дэну все это уже давно начало действовать на нервы. Конечно, у Эми всегда были более близкие отношения с бабушкой, но все равно его каждый раз раздражало, когда она вспоминала, как много у них с Грейс общего.
— Мне кажется, мы ищем что-то о Моцарте, а не о его сестре.
— Но если Моцарт был Кэхиллом, то, значит, и Наннерль была Кэхилл, — заметила Эми. — Дело не в этом. Понимаешь, все, что мы с тобой сейчас увидели, останется в твоей памяти каким-то смутным воспоминанием, а в моей голове сохранится каждая подробность, каждая мелочь. Что, если и Моцарт с Наннерль были такими же, как мы с тобой?
Дэн был оскорблен:
— Приехали. Значит, ты хочешь сказать, что Моцарт был полным идиотом и я такой же?
— Ну почему сразу идиотом? Просто у мальчиков и девочек голова устроена по-разному. Я просто уверена, что Наннерль записывала в своем дневнике то, чего Моцарт никогда бы даже не заметил.
Она быстро заполнила заявку и передала ее библиотекарше. Та в свою очередь с удивлением воззрилась на двух детей:
— Но этот дневник написан от руки и на немецком языке. Вы, дети, умеете читать на немецком?
— Н-н-ну… — начала мямлить Эми.
— Нам необходимо его увидеть, — бойко ответил Дэн.
Когда, шаркая своими библиотечными тапочками, строгая дама скрылась за шкафами, Дэн прошептал:
— А вдруг там будет что-то вроде зашифрованных посланий и рисунков Франклина?
Эми пришлось с ним согласиться, ведь, в конце концов, что-то все же лучше, чем ничего.
Им показалось, что прошло уже довольно много времени, а старушки все не было видно. Вдруг они услышали какой-то сдавленный крик, и в комнату белее снега, с глазами огромными, как блюдца, вбежала старушка-библиотекарша.
Дрожащими руками она набрала какой-то номер и страшным голосом быстро заговорила по-немецки, из чего дети поняли только одно слово — polizei.
— Это значит «полиция», — перевела Эми.
Дэн испуганно посмотрел на сестру:
— Ты думаешь, она как-то догадалась, что нас разыскивают социальные службы Массачусетса?
— Да откуда? Она даже не знает, как нас зовут.
Ответ пришел от самой библиотекарши:
— Прошу меня простить, но произошла ужасная трагедия! Дневник Наннерль Моцарт исчез! Его похитили!
Глава 4
Нелли Гомес никогда не была кошатницей. Во всяком случае, до того как стать главной хозяйкой египетского мау, объявившего голодную забастовку. Она выключила айпод и обеспокоено посмотрела на Саладина. Поразительно, но кот до сих пор ничего не ел. Да, видимо, он был крепче, чем казался. Она слышала, что у Грейс Кэхилл был удивительно твердый характер, и видимо, он перешел по наследству ее коту.
Более того, Саладин все время чесал себя вокруг шеи и за ушами. Нелли взяла кота на руки:
— Что с тобой, котяра? Может, у тебя блохи?
Сказав это, она вдруг замерла и поспешно опустила кота на пол. Нелли была способна бродить с двумя чужими детьми по свету, искать сокровища, подвергаться смертельной опасности и даже построить целую школу неуправляемых детей.
Но она ненавидела насекомых.
Вдруг она услышала скрип двери, и в комнату, еле волоча за собой ноги, ввалились Эми с Дэном.
— Ну как, тяжелый выдался денек?
— О, просто офигенный! — съязвил Дэн. — Представь себе старый дом, которому тысяча лет в обед, без единой видеоигры, и где то, что ты долго ищешь и потом, наконец, находишь, вдруг прямо у тебя из-под носа куда-то исчезает. Куча безмозглых тупиц! Представляешь, они вызвали целую армию, чтобы найти какой-то пропавший дневник, которым наверняка уже сто лет назад позавтракали термиты!
— Термиты питаются деревом, а не бумагой, — заметила Эми. — Зато мы раздобыли еду.
И она бросила на пол сумку с продуктами.
— Бургер Кинг? И вы это называете едой? Мы же в Австрии, дети, а это страна сочных шницелей, квашеной капусты и белой спаржи. А еще здесь продаются самые вкусные в мире булочки! И вы покупаете американский фаст-фуд? Ну ладно — Дэн, но ты, Эми, как ты могла? — запричитала Нелли.
На что Дэн, как ни в чем не бывало схватил бургер, включил телик и плюхнулся на диван.
— Белая спаржа! Им мало зеленой? Не угодно ли отведать мокрых сигар, сэр? — не унимался Дэн.
Но тут зажегся экран, и у всех троих разом отвисли челюсти.
Во весь экран, больше, чем сама жизнь, на них смотрел изумительной красоты тинэйджер в шикарнейшем супер-пупер-модном рэперском прикиде.
Он улыбался, щедро выставляя напоказ все свои у тридцать два сверкающих идеальной белизной зуба. Молодой человек давал пресс-конференцию, и вокруг него была целая толпа журналистов и поклонников.
По всему было видно, что этот тип чувствовал в себя совершенно непринужденно в лучах собственной славы. А впрочем, почему бы и нет? Ведь у него уже было собственное самое рейтинговое реалити-шоу на телевидении, его сингл стоял на первой строчке хит-парадов, у него вышла своя линия модной одежды, серия популярных детских книг, экшен-мэны, сувенирные ножички для стейков и, наконец, собственные игрушки-конфеты. Вот так.
Звали это чудо природы Йоной Уизардом, или Йоной-Волшебником. Магнат и мировая звезда, кузен Кэхиллов и их соперник в поисках тридцати девяти ключей.
— Йона! — воскликнула Эми и тут же осеклась.
Ну почему с теми, у кого было все — слава, сила, опыт и куча денег, вынуждены состязаться двое никому не нужных сирот? Она заметила дату в нижнем углу экрана:
— Так это было вчера! Что он здесь делает? В Вене!
Нелли, как всегда, была больше информирована:
— На этой неделе выходит европейская версия его альбома «Кто хочет стать гангстером?», так что это, скорее всего, рекламная кампания.