Джеймс УАЙТ

ДВОЙНОЙ КОНТАКТ

Глава 1

Закатное солнце, затуманенное жарким маревом и непрерывными ядовитыми вихрями, проносившимися над планетой, колыхалось в коричневом небе подобно изодранному флагу, и то появлялось, то исчезало. После заката через несколько часов должна была наступить непроглядная тьма. Луна светила слишком тускло, чтобы ее можно было рассмотреть сквозь бушующую и почти непрозрачную атмосферу, а звезд с поверхности этой планеты не было видно уже почти три столетия.

Планета под названием Троланн бушевала, стонала и издавала премерзкие запахи вокруг двоих существ, которые на миг остановились около первой из серии детоксикационных камер, которые вели к их подземному жилищу. Им хотелось в последний раз полюбоваться знакомым, хотя и отвратительным зрелищем.

Датчики их скафандров показывали, что кругом кишат насекомые и переносимые ветром споры и что эти насекомые и споры тщетно, но упрямо пытаются проникнуть в тонюсенькие зазоры в местах соединения между собой элементов механизмов, обеспечивающих передвижение по поверхности планеты, и заботились о том, чтобы лицевые пластины скафандров оставались чистыми. В результате те двое, что находились в скафандрах, почти ничего не видели, но зато не видели – сквозь безукоризненно чистые лицевые пластины.

– Ни одного друула поблизости, – сказал Джасам. – Можно смело входить.

Он нажал на кнопку на крышке первого люка передним манипулятором скафандра, затем развернул манипулятор и указал на тусклое колеблющееся солнце, на мятущийся ядовитый туман, на неясные холмики – очертания соседних жилищ. Он взглянул на Кит и вздохнул.

– Нам там хорошо жилось вместе, – сказал он. – А теперь на несколько дней эта оборудованная по последнему слову техники землянка будет для нас счастливым, очень счастливым домом.

Он так сказал, потому что всеми силами старался подбодрить Кит.

– Пока мы не найдем новой землянки, – проворчала Кит.

Она всегда злилась на Джасама, когда тот утверждал очевидное.

– Я голодна и мне не терпится выбраться из этих штуковин.

– Мне тоже, – с готовностью подхватил Джасам и добавил более сдержанно:

– Но голодать ни к чему. Еда внутри скафандра не хуже, чем из кладовой. Ведь мы с тобой выбрали только самое лучшее. Так что ты не стесняйся, ешь. Глядишь, и время детоксикации быстрее пролетит.

– Нет, – решительно отказалась Кит. – Я хочу, чтобы мы ели вместе, пока еще можем это делать, а не по отдельности, будто какая-то парочка сотрудников по работе. Порой, Джасам, ты становишься сентиментальным, словно перегревшийся на солнце друул.

Джасам не стал отвечать на это, худшее из личных оскорблений – они оба понимали, что Кит шутит, а насчет существа под названием друул, обитавшего на проклятой планете Троланн, местные жители прохаживались только тогда, когда им нужно было унять непреодолимый страх перед этой тварью и отвращение, которое они к нему испытывали. Кроме того, на шутку Кит Джасам чуть позже намеревался ответить не словами, а действиями.

Так что они оба не прикоснулись к встроенным внутрь скафандра контейнерам с припасами продовольствия, покуда подвергались медленной, нудной, но совершенно необходимой многоэтапной процедуре чистки поверхности скафандров – отмыванию дезинфицирующими аэрозолями, облучению, тепловой обработке. Многие из микроорганических существ и насекомых, которые недавно расплодились на поверхности, случись им проникнуть внутрь жилища троланнцев, могли бы за несколько минут сожрать их обитателей заживо. Но когда Джасам и Кит наконец добрались до жилой камеры, они могли быть абсолютно уверены в том, что здесь они одни-одинешеньки, и с ними нет никакой незваной органической компании.

Джасам немного постоял, глядя на Кит – вернее, на ее скафандр с изящными очертаниями головы, стройного тела и короткими ножками. А она смотрела на скафандр Джасама, имевший более мужественные очертания. Скафандры троланнцы всегда для себя выбирали самые красивые, какие только могли позволить. Будучи еще юными, Кит и Джасам достигли такого совершенства в своей области, что смогли позволить себе приобрести самые лучшие скафандры. Но внутри скафандров всегда находились существа, по всем внешним данным значительно уступавшие прекрасным оболочкам.

Но зато, выбравшись из скафандров, троланнцы могли прикасаться друг к другу без помощи кибернетического интерфейса или грубого усиления всех тактильных ощущений.

Испытывая сильнейшее нетерпение, но стараясь сдерживаться, Джасам отключил зрительные, слуховые и тактильные реле, системы подачи воды и питания. Затем, еще более осторожно, отсоединил глубоко имплантированные системы удаления органических отходов. Он выбрался из скафандра раньше Кит и потом любовно наблюдал за тем, как его подруга открывает длинную герметичную застежку на животе и выбирается из защитной оболочки подобно новорожденному младенцу, покидающему материнскую утробу.

На теле Кит, как и на теле Джасама, кое-где краснела сыпь, а кое-где кожа обесцветилась. Местами виднелись шрамы – следы давнишних разрывов кожи, явные свидетельства того, что троланнцы жили в среде, которая давно ополчилась против них. И все же Кит не так уж сильно изменилась со времени их первой брачной ночи. Она была красива. Когда она наконец освободилась, их красивые и безупречно пропорциональные скафандры остались лежать на полу, а они, обуреваемые страстью, поползли навстречу друг другу.

Когда они ослабли и прервались для необходимого отдыха, Кит приготовила еду. К стандартному, асептическому, промышленно произведенному блюду она добавила приправы и украсила его, чтобы оно не выглядело так непривлекательно.

Но глава проекта по испытанию поискового скафандра говорил им о том, что вместе без скафандров они смогут пробыть только трое суток, а вместе им больше всего хотелось не есть и не отдыхать. Они старались не разговаривать о проекте, но порой, когда они уставали и становились уязвимыми для эмоций, они все-таки сбивались на эту тему.

– Пойми, я не жалуюсь, – сказала Кит. – Но если так пройдут все трое суток, мы будем не в самой лучшей форме для хирургов. Мы будем, скажем так, изможденными.

– Для них это не важно, – успокоил ее Джасам. – Ты просто невнимательно слушала во время нашей последней беседы. Хирургическая операция по приживлению к поисковому скафандру, особенно такому сложному, экспериментальному, будет долгой, неприятной процедурой, для осуществления которой те, кто ей подвергается, должны быть в здравом уме, отдохнувшими и способными к сотрудничеству. Не волнуйся. По крайней мере к тому времени, как они за нас примутся, мы успеем сбросить физическое напряжение.

Хотя они и так уже лежали, крепко прижавшись друг к дружке, Кит попыталась прижаться к супругу еще теснее.

– Вот так зачинаются дети, – тихо проговорила она.

– Это не для нас, – резко откликнулся Джасам и, без особого успеха стараясь говорить более нежно и заботливо, продолжал:

– Если бы это было возможно, если бы мы оба были достаточно здоровы и способны к зачатию, нам бы ни за что не позволили стать добровольцами и уж тем более не отобрали бы для участия в проекте по испытанию поискового скафандра номер три. Тогда бы нам пришлось уйти еще глубже под землю, в еще более далекую камеру, чем эта. Там у нас были бы все удобства, о которых только могут мечтать смертные троланны, и целые бригады врачей старались бы оказать нам лечебную и психологическую помощь, чтобы мы, как и прочие болезненные представители нашего вида, дали потомство, и наша отравленная цивилизация продержалась еще на протяжении жизни нескольких поколений. При этом никто бы не стал учитывать, влечет нас друг к другу или нет. Главное – выживание вида, искусственно поддержанный эволюционный императив, а не радость и удовольствие.

Видно было: Кит неприятно, что супруг снова напоминает ей о том, что она и сама прекрасно помнит, а он не хотел огорчать ее в те мгновения, что им оставалось пробыть вместе.

– Тогда мы стали бы еще более слабыми, чем сейчас, – поспешно добавил он, – и лишились бы любой радости.

Честь стать избранными для участия в проекте по испытанию поискового скафандра была поистине немыслимой: такого почета прежде не доводилось удостоиться ни одной паре троланнов. Кит и Джасам так гордились этим, что ничего не боялись. Но больше они о проекте не говорили и старались не смотреть на контейнер, внутри которого находилась маленькая, герметически закупоренная сфера с тремя выступами, оборудованная системой для краткосрочного жизнеобеспечения.

В эту сферу они должны были перебраться, когда инженеры, участники проекта, сигнализировали бы им о том, что они готовы к их приему. Несколько часов, которые им предстояло провести внутри этой сферы, пока ее будут транспортировать в условиях максимальной защиты от убежища в операционную, станут последними, которые им суждено провести вместе в состоянии физического контакта.

Первый поисковый скафандр был перехвачен и уничтожен друулами, когда он еще не успел покинуть атмосферу, а второй, которому, быть может, и удалось провести успешный поиск, так и не вернулся. Он пропал без вести. Поисковый скафандр номер три был самым совершенным и технически сложным творением троланнской науки. Учитывая то, что экологическая обстановка на планете все сильнее ухудшалась, а ресурсы почти иссякли, он мог стать последним. В успех этого проекта были вложены последние надежды сородичей Кит и Джасама.

Этот скафандр был создан для них двоих и приспособлен под их физические потребности. Внутри него они должны были прожить намного дольше, чем прожили бы на Троланне в самом лучшем случае. Внутри скафандра они смогут переговариваться, пока будут живы. Но скафандр был огромен, он был намного больше своих предшественников, он был оснащен намного более совершенными аппаратурой, системой управления и датчиками, чем его предшественники. Он был настолько велик, что, оказавшись внутри него, Кит и Джасаму уже не суждено было больше прикоснуться друг к другу ни разу в жизни. Несмотря на то, что этот новый скафандр был оснащен самыми новыми и самыми мощными средствами защиты от друулов, несмотря на то, что психологи должны были позаботиться о том, чтобы Кит и Джасам предварительно подверглись мощной подготовке, Джасам думал о том, что жизнь внутри скафандра станет для них с Кит тяжелым испытанием – скорее психологическим, нежели физическим.

– По крайней мере, – сказала Кит, словно читая его мысли, – мы сможем играть с нашими куклами.

Глава 2

Кабинет нового администратора и по совместительству Главного психолога госпиталя с виду напоминал средневековую камеру пыток из истории Земли. Именно эти воспоминания возникли у того донора мнемограммы, ДБДГ, носителем которой сейчас являлся Приликла. Однако сходство было не окончательным – отчасти благодаря коллекции со вкусом подобранных фоторепродукций с изображениями пейзажей самых разных планет, а отчасти потому, что «орудия пытки» на самом деле были не чем иным, как экзотическими предметами мебели, предназначенными для тех существ, принадлежавших к различным видам, которые время от времени заглядывали на прием к администратору. На этих предметах мебели они могли размещаться с необходимым удобством – сидеть, лежать, висеть, лишь бы не вызвать осуждения самого могущественного существа в госпитале.

В данном случае совесть Приликлы была чиста. Будучи эмпатом, он знал, что никакие угрызения совести не мучают и его спутника, капитана Флетчера, обряженного в безукоризненно чистую, с иголочки, форму. Флетчер стоял, вытянувшись по струнке, перед большим письменным столом администратора. Эмоции, излучаемые сородичем Флетчера, землянином, администратором Брейтвейтом, представляли собой странную смесь тревоги и такого сильного волнения, связанного со срочностью дела, что Приликла понял: воспользоваться каким-либо из предметов мебели в кабинете им с Флетчером вряд ли будет предложено. И все же почему-то администратор пребывал в растерянности и никак не мог начать разговор.

– Сэр, – проговорил капитан, взглянув на Приликлу, который парил над самым его плечом и, помахивая крылышками, заставлял шевелиться пряди каштановых волос Флетчера. – Мне передали, что вы срочно желаете меня видеть. По пути к вам я встретил Старшего врача Приликлу. Ему передали то же самое распоряжение. Вместе мы трудимся только на борту корабля-неотложки «Ргабвар» во время выполнения спасательных экспедиций, так что, видимо, у вас есть новое задание для «Ргабвара».

Брейтвейт молча склонил голову. До недавнего назначения на пост администратора он, как и Флетчер, был офицером Корпуса Мониторов и ближайшим ассистентом О\'Мары – в ту пору Главного психолога. В то время Брейтвейт носил военную форму так, словно она приросла к его коже, и производил впечатление человека, безукоризненного во всех отношениях. Теперь он был облачен в безупречно скроенный цивильный костюм и все равно производил такое впечатление, что целиком и полностью владеет собой и пребывает в полной готовности к любому обследованию, как физическому, так и психологическому.

– Пожалуй, что так, – наконец изрек Брейтвейт.

Приликла начинал разделять озадаченность, владевшую капитаном Флетчером.

– Администратор, – сказал Приликла, – ощущает растерянность, друг Флетчер. Вам известно, что я способен читать эмоции, но не мысли, но я не сомневаюсь: друг Брейтвейт предпочел бы, чтобы мы выразили добровольную готовность к исполнению задания, которое он нам намерен поручить.

– Понимаю, – изрек Флетчер и, не спуская глаз с администратора, продолжал:

– Мы безмерно ценим проявления вежливости, сэр, но вы можете нисколько не сомневаться в том, каков будет наш ответ, так что вы могли бы сэкономить время и попросту сказать нам, по какому поводу мы должны выразить добровольную готовность. «Ргабвар» всегда готов к выполнению любых заданий, как вам отлично известно. Экипаж и бригада медиков уже почти шесть месяцев не совершали вылетов, и если задание срочное… скажем так: в гиперпространстве торопиться нельзя, поэтому время мы можем сэкономить – это то время, которое у нас уйдет на путь от вашего кабинета до дока и удаления от госпиталя на расстояние длины точки, от которой мы сможем совершить прыжок в гиперпространство. – Флетчер замолчал и бросил взгляд на Приликлу, стараясь сдержать овладевшую им неуверенность и придать ей характер уважительности. Наконец он произнес:

– Мы готовы выполнить любое задание.

Приликла, не отличавшийся физической крепостью, принадлежал к виду, для представителей которого трусость являлась главным и неотъемлемым условием выживания. То, что Приликла обладал высочайшей способностью улавливать чужие эмоции, вынуждало его соглашаться со всеми, дабы он был постоянно окружен как можно более благоприятным эмоциональным излучением.

– Друг Брейтвейт, – проговорил он опасливо, – не подскажете ли, к выполнению какого именно задания мы готовы?

– Благодарю вас обоих, – отозвался администратор, излучая явное облесение, нажал на кнопку на клавиатуре компьютера и продолжал:

– Я передал всю имеющуюся информацию на ваш бортовой компьютер для последующего изучения.

Сведений немного, и все, что нам известно наверняка, это то, что в точке с одинаковыми координатами восемнадцатого сектора галактики с промежутком в один стандартный день сдетонировали три аварийных маяка. Как и следует ожидать, когда речь идет о не до конца исследованной территории, первые два радиационных следа оказались нам незнакомыми. Кроме того, они значительно отличались друг от друга по силе и длительности сигнала. Третий сигнал поступил, как мы предполагаем, от поискового крейсера Корпуса Мониторов «Террагар», который занимался картированием этого сектора. Судя по всему, «Террагар» ответил на два предыдущих сигнала бедствия. Наши связисты не знают, как объяснить первые два сигнала, если это на самом деле были сигналы бедствия. Поэтому я и пребывал в некоторой растерянности, не зная, поручать ли «Ргабвару» задание разобраться с этим происшествием.

И голос, и эмоциональное излучение капитана Флетчера отразили ту озадаченность, которая владела ими обоими, но Приликла промолчал, поскольку чувствовал, что его спутник собирается задать те самые вопросы, которые задал бы он сам.

– Сэр, – уважительно проговорил Флетчер, – вы – крупный специалист в области многовидовой психологии, поэтому у вас нет опыта в сфере многовидовой космической техники.

Но если вам покажется, что я напрасно читаю вам лекцию, пожалуйста, без всякого стеснения остановите меня.

Точно так же, – продолжал он, – как нам известен единственный способ путешествий через гиперпространство, существует и один-единственный способ отправки сигнала бедствия в тех случаях, когда происходят серьезные аварии и звездолеты зависают в обычном пространстве между звездами.

Подпространственное радио – это не слишком надежный способ межзвездной связи для пострадавшего корабля, поскольку такой радиосигнал подвержен всевозможным наложениям и искажениям вследствие воздействия попадающихся на его пути звезд. Кроме того, чтобы послать такой сигнал, требуется чудовищный энергетический импульс, а у пострадавших звездолетов такой энергии нет. А вот аварийный маяк вовсе не должен передавать какую-либо вразумительную информацию. Он представляет собой всего-навсего автономное одноразовое устройство с маленьким ядерным реактором, которое передает только собственные координаты. Фактически это подпространственный крик о помощи, который затихает через несколько минут или часов, когда маяк сгорает.

Ответы на такие крики о помощи из регионов, где пострадавшие корабли почти наверняка принадлежат неизвестным в Федерации существам, владеющим техникой для совершения межзвездных перелетов, – закончил он, – это та самая причина, по которой в свое время был создан «Ргабвар». Так что я не понимаю, почему вы растеряны, сэр.

– Спасибо, капитан, – сказал администратор и, слегка приоткрыв рот, обнажил зубы в оскале. Так земляне выражали состояние, испытываемое ими в ответ на что-либо смешное. – Ваши пояснения были ясными, четкими и совершенно ненужными. Растерянность моя вызвана тем фактом, что три отдельных сигнала бедствия, два из которых говорят о достаточно низком уровне конструкции их источников, были поданы из одного и того же места. Возможно, там находятся три разных, расположенных близко друг к другу корабля, и два из них принадлежат неизвестным разумным существам. При этом очень может быть, что все три корабля в беде. Однако мои специалисты по связи утверждают, что первые два устройства слишком примитивны, и сигналы могли поступить не от аварийных маяков, а явиться побочным радиоактивным продуктом, образовавшимся при использовании какого-то гиперпространственного оружия. Образно говоря, эти сигналы могли быть не призывами на помощь, а воплями гнева. Не исключено, что вам предстоит заняться спасением раненых представителей новых видов, которые втянуты в вооруженный конфликт. Поэтому будьте осторожны и постарайтесь сберечь как наш корабль-неотложку, так и ваши жизни. Ваши – в том случае, если Приликла по-прежнему согласен принять участие в экспедиции.

Два глубокопосаженных (по цинрусскийским понятиям) глаза землянина пристально смотрели на Приликлу. Излучая эмоции, характерные для существа, которое что-то скрывает, он продолжал:

– Подумайте. В госпитале вас, быть может, ждут более важные дела. Пост старшего медика на «Ргабваре» требует повышенной ответственности. Быть может, сейчас самое время подыскать для вас замену, доктор.

Приликле официально предлагалось отказаться от участия в потенциально опасной экспедиции и при этом не утратить достоинства. Он был благодарен Брейтвейту за участие, но ему был задан вопрос, на который, учитывая обстоятельства, он был обязан ответить немедленно.

Он ответил:

– Мой главный заместитель, патофизиолог Мэрчисон, обладает богатейшим опытом спасательных операций, и она вполне могла бы меня заменить, но… надеюсь, вы простите меня за то, что я заговорю о вашем эмоциональном излучении в присутствии друга Флетчера, но вы излучаете необычайно высокий уровень тревоги по поводу этой экспедиции. В связи с этим я полагаю, что вы предпочли бы, чтобы я согласился участвовать, и я согласен… О, я чувствую, что вы испытываете облегчение, друг Брейтвейт.

Администратор медленно выдохнул, снова дружелюбно оскалился, нажал клавишу на панели настольного коммуникатора и торопливо проговорил:

– Благодарю вас. Члены экипажа «Ргабвара» уже подняты по тревоге и сейчас находятся на пути к месту стоянки корабля, поэтому я не смею вас дольше удерживать. Удачи вам, господа.

Приликла не был уверен в том, рад ли он тому, что его назвали «господином». Это обращение было в ходу у людей, землян, а он и человеком-то не был, но он понимал, что это обращение администратор употребил из вежливости. Кроме того, он ощущал, что Брейтвейт искренне тревожится за него.

Приликла исполнил порывистый вираж и поспешно полетел к выходу из кабинета, зная по опыту: какую бы скорость он ни набрал, двери обязательно откроются, чтобы выпустить его.

Знал Приликла и о том, что капитан не обидится на него за то, что он, умея летать, преодолеет шесть уровней и уйму пересекающихся коридоров быстрее и окажется у дока, где стоял корабль-неотложка раньше. Сейчас все члены экипажа «Ргабвара» совершали такой же бег наперегонки со временем, а не друг с другом. Флетчер был вынужден топать по коридорам на своих двоих, время от времени подключая голос и даже локти для того, чтобы протолкаться по многолюдным коридорам, а Приликла всю дорогу мог лететь или ползти по потолкам, передвигая шестью лапками, заканчивавшимися присосками.

По пути он встречал, облетал или пролетал над головами невообразимого числа существ, которые выглядели отвратительно, привлекательно и пугающе – пугающе, поскольку обладали весьма внушительными размерами и были наделены целым арсеналом оружия, которым их одарила природа. Но, будучи цивилизованными членами медицинского братства, все эти существа пользовались своей природной амуницией крайне редко. Кроме того, все они были коллегами Приликлы и чаще всего – его друзьями.

В который раз Приликла мысленно спросил у себя: как же это могло выйти, что он, цинрусскиец, невероятно хрупкое, насекомоподобное существо, наделенное эмпатическим талантом, решил связать свою профессиональную карьеру с Главным госпиталем сектора, страшнее и опаснее которого для ГНЛО не найти было рабочего места во всей галактике. Но сколько бы раз он ни задавал себе этот вопрос, ответ всегда был один и тот же.

Несмотря на то что все время, что Приликла не спал, он пребывал в тревоге, граничащей со страхом, от которого большинство его сородичей утратили бы рассудок, он обнаружил, что только здесь он хотел бы работать и только такой работой заниматься. Несомненно, какой-нибудь целитель разума (так цинрусскийцы именовали психиатров), высказываясь на его счет, пустился бы в рассуждения о глубоко зарытой суицидальной направленности, о профессиональном мазохизме и патологической потребности в постоянном ощущении опасности и заключил бы, что цинрусскиец страдает психическими нарушениями, если бы не объявил его безо всяких обиняков законченным сумасшедшим. Но в таком случае данный диагноз можно было бы поставить большинству существ, которые так стремились попасть на работу в многовидовую психушку под названием «Главный Госпиталь Двенадцатого Сектора».

Учитывая способность Приликлы беспрепятственно летать у всех над головами, можно было не удивляться, что до «Ргабвара» он добрался первым. Там он отрапортовал о прибытии и поспешно удалился в свою крошечную каютку, где стены были обиты толстым слоем мягкого амортизирующего материала. Там Приликла удостоверился в том, что оба устройства понижения гравитации включены и работают нормально. Его каюта очень напоминала похожие на коконы жилища цинрусскийцев на родной планете эмпата. Показатели гравитации уже были выведены на цинрусскийскую норму, которая составляла чуть менее одной четвертой от стандартного земного <G>. Приликла расправил крылья и лапки и уложил их в наиболее удобное положение для сна.

Цинрусскийцы, существа хрупкие, но необычайно подвижные, нуждались в продолжительном сне, а Приликла точно знал: за время многочасового полета в гиперпространстве не должно было произойти ничего сверхважного.

Через несколько минут Приликла услышал, как по стыковочному туннелю прошел капитан и поднялся по центральной шахте в отсек управления. Почти сразу же за ним проследовали еще трое офицеров Корпуса Мониторов и медики. Медики ушли на медицинскую палубу. Все они громко жаловались на то, что их оторвали от работы или отдыха, однако излучали при этом эмоции, говорящие о том, что они умеренно взволнованы, но уж никак не недовольны.

Еще несколько мгновений Приликла прислушивался к волнам эмоционального излучения, доходившего до него со стороны отсека управления и медицинской палубы. Все понимали, что не делать этого цинрусскиец не может, поскольку был не способен отключить свой эмпатический орган, поэтому все старались владеть своими чувствами, сдерживать их. Все понимали, что надо воздержаться от проявления неприятных эмоций в то время, когда босс пытался уснуть.

Глава 3

Ознакомительная запись, присланная администратором Брейтвейтом, уже была просмотрена, но ее пока не обсуждали, и на медицинской палубе царили чувства любопытства, тревоги и нараставшего с каждым мгновением нетерпения. Приликле казалось, что он окутан густым эмоциональным туманом.

Капитан Флетчер сидел на краешке мягкого кельгианского гамака. По обе стороны от него расположились лейтенанты Доддс и Чен, первый из которых был связистом, а второй – бортинженером и заведовал энергетическим обеспечением корабля. Находившийся на вахтенном посту лейтенант Хэслэм занимался трансляцией видеоматериалов из отсека управления. Патофизиолог Мэрчисон сидела на вертящемся стуле спиной к экрану диагностического монитора, Старшая сестра Найдрад свернулась пушистым вопросительным знаком на ближайшей кровати, а мимикрист доктор Данальта, способный по желанию принимать какую угодно форму, уселся посреди палубы. В данный момент он выглядел, как маленький зеленый стожок, из которого торчали наружу одно ухо и один глаз на тоненьком стебельке. Приликла, во избежание столкновения с кем-либо, ровно парил под самым потолком. Все смотрели на настенный экран.

– Как мы только что убедились, – сказал Приликла, – нам предстоит столкнуться с поистине уникальной ситуацией, и всем надо вести себя очень осторожно…

– Мы всегда ведем себя осторожно, – прервала его Найдрад, и ее серебристая шерсть заходила нетерпеливыми, раздраженными волнами. – Что значит – «очень» осторожно?

Кельгиане всегда говорили либо только то, что думали, поскольку испытываемые ими чувства выражались движениями шерсти, либо вообще молчали. По крайней мере их чувства по шевелениям шерсти всегда мог прочесть другой кельгианин. Чувства, испытываемые Найдрад, Приликла ощущал прекрасно, и непосредственно на ее вопрос отвечать не стал, поскольку и так ответил бы на него, даже если бы он не был задан.

Приликла продолжал:

– Имеющиеся в нашем распоряжении сведения скудны и умозрительны. Скорее всего нам предстоит заниматься извлечением уцелевших существ, в данный момент находящихся на борту двух пострадавших кораблей. В отношении одного из этих кораблей сложностей возникнуть не должно, поскольку речь идет о поисковом звездолете Корпуса Мониторов «Террагар», экипаж которого целиком состоит из землян-ДБДГ.

Код физиологической классификации существ, находящихся на борту второго корабля, нам пока неизвестен. Когда нам предстоит спасение существ, относящихся к двум различным видам, один из которых…

– Мы оцениваем обстоятельства на месте происшествия и спасаем пострадавших, к какому бы виду они ни принадлежали, прежде всего оказывая помощь тем из них, кто в ней более всего нуждается, – негромко закончила за Приликлу начатую им фразу патофизиолог Мэрчисон. Она излучала ожидание, любопытство и уверенность профессионала, привыкшего встречаться с любыми неожиданностями. – Я не вижу проблемы, сэр. Это наша обычная работа – то, что мы делаем всегда…

– …вероятно, повинен в аварии на другом корабле, – решительно закончил фразу Приликла. – А быть может, во всем виноват один непострадавший корабль или несколько кораблей, находящихся в этом районе. Так что нам следует приготовиться и к такому варианту, и начать надо с уточнения иерархии командования.

Несколько минут все молчали. Общий уровень эмоционального излучения вырос и по силе, и по сложности, но все же не достиг такого уровня, чтобы удручать эмпату физически. Трое офицеров Корпуса Мониторов реагировали с подобающей сдержанностью, предвидя возможность опасности – такие чувства были вполне типичны для людей военных. Излучение Мэрчисон было сложным и негативным, как и у Найдрад, но ни та, ни другая не испытывали достаточно сильных чувств для того, чтобы облечь свои возражения в словесную форму. В отличие от остальных, которые ощущали легкое, неопределенное волнение и сомнения, Данальта излучал спокойную уверенность мимикриста, защищенного от любых типов физических травм.

– Обычно, – продолжал Приликла, – присутствующий здесь друг Флетчер командует «Ргабваром» до тех пор, пока корабль не прибывает к месту катастрофы, после чего командование переходит к старшему медику, то есть ко мне. Однако в данном случае все может сложиться так, что военная тактика окажется предпочтительнее медицинского опыта. Я чувствую, что вы согласны с этим, друг Флетчер, и еще я чувствую, что вы хотите высказаться. Прошу вас.

Капитан кивнул.

– Подумали ли вы и остальные медики о том, о чем на самом деле у нас сейчас идет речь? Понимаю, пока наши разговоры носят чисто спекулятивный характер, но если нам придется столкнуться с ситуацией вооруженного конфликта, то мне придется принять трудные решения, которые вам, медикам, могут и не понравиться. И если мне придется такие решения принимать, приказы мои будут носить окончательный характер и никакому обжалованию подлежать не будут, какими бы спорными они ни показались. Это должно быть понято и принято всеми уже сейчас – до прибытия на место, а не во время операции или после нее. Надеюсь, это понятно?

– Во время работы на месте катастроф в космосе и на поверхности планет мы точно так же исполняем распоряжения доктора Приликлы, – сказала Найдрад, озадаченно шевеля шерстью. – Это для нас привычно. Почему же вы делаете такой упор на очевидное? Или я что-то упустила?

– Упустили, – кивнул капитан. Его эмоциональное излучение, как и голос, были спокойными и сдержанными, хотя он произносил слова, которые очень не хотел произносить. – Этот корабль не имеет на борту оружия, но при этом не лишен средств защиты и нападения. Лейтенант Чен.

Бортинженер шумно прочистил свои дыхательные пути и сказал:

– На ограниченное время – не более чем на несколько часов – наше противометеоритное поле может быть усилено до такой степени, что обеспечит нам защиту от шрапнели, выпущенной из ракет с взрывными боеголовками. Но если ракеты будут оснащены ядерными боеголовками, нам не выстоять.

Лейтенант Хэслэм, астронавигатор, отвечавший за управление кораблем на близких и дальних расстояниях, высказался без просьбы капитана:

– Мое гравилучевое оборудование, которое обычно используется для захвата и сбора обломков пострадавших кораблей для дальнейшего исследования, может быть модифицировано для применения в качестве оружия не слишком большой разрушительной силы. Если нам удастся выдержать необходимую дистанцию до объекта и точно уравнять нашу скорость с его скоростью, фокус действия прессорного луча можно сузить, доведя его диаметр до нескольких футов, и тогда с его помощью можно пробить дыру в обшивке объекта. Но на это придется истратить такое количество энергии, что сразу упадет мощность противометеоритного поля, и мы станем беззащитны против всего, что на нас пожелают обрушить противники.

– Благодарю вас, лейтенант, – сказал капитан и продолжал:

– Теперь вы видите, как слабо мы готовы к военным операциям. Я хочу, чтобы все вы отчетливо осознали тот факт, что если мы столкнемся с ситуацией военного конфликта или его последствиями, я оценю тактическую картину, и все решения, принятые затем, будут моими решениями. Если в месте назначения будет идти бой, «Ргабвар» уйдет в гиперпространство. Если боя не будет и если мы обнаружим пострадавшие корабли, ни один из которых, на мой взгляд, не способен будет нам угрожать, я прислушаюсь к советам старшего медика относительно того, каких пострадавших в первую очередь спасать, хотя и не обещаю, что обязательно последую его советам. Уверен, в первую очередь нужно будет приступить к оказанию помощи офицерам Корпуса Мониторов, а не пострадавшим представителям неизвестного вида, поскольку…

– Капитан Флетчер! – пылко прервала его Мэрчисон, сопроводив свое восклицание таким взрывом изумления и гнева, что Приликле показалось, будто он ударился о жесткую стену. Эффект был в значительной степени усилен эмоциональным излучением остальных медиков. – Это не то, чем мы призваны заниматься!

Капитан немного помолчал, чтобы привести в порядок собственные чувства, которые во многом напоминали чувства тех, кто его слушал, и сдержанно ответил:

– Обычно – нет, мэм. Я хотел сказать, что есть серьезные тактические и психологические причины, согласно которым следует прежде всего оказать помощь нашим людям.

Они по крайней мере точно знают, кто мы такие и кого представляем, и смогут снабдить нас последними сведениями о происшедшем, в то время как неведомые пострадавшие скорее всего окажутся напуганными, обескураженными и почти наверняка ранеными инопланетянами, которые только посмотрят на нас, – он обвел взглядом ассорти окружавших его существ, – и тут же решат, что мы желаем им зла. Вы должны согласиться с тем, что для начала лучше хоть что-то узнать о незнакомцах, а потом уж спасать и лечить их.

Может случиться и так, – продолжал он, глядя на неровно порхающего под потолком Приликлу, – что никакого решения не понадобится и никакого выбора совершать не придется. Но если придется, то я прошу медиков морально приготовиться к тому, что принимать пострадавших они будут в том порядке, который определю я. Все понятно?

Приликла чувствовал, что на этот вопрос все готовы ответить положительно, поскольку он не ощущал исходящих от кого бы то ни было возражений. Окружающее его эмоциональное излучение постепенно достигло уровня, при котором он мог ровно парить под потолком. Затянувшуюся паузу нарушила Найдрад, крупная специалистка в спасении самых тяжелых раненых.

– Если больше никто не желает высказаться, – проворчала она, нетерпеливо шевеля шерстью, – то лично мне хотелось бы просмотреть видеозаписи предыдущих спасательных операций. Пробыв шесть месяцев в госпитале, где пациенты смирно полеживают на своих кроватках, можно напрочь забыть навыки спасательной работы.

Не сказав больше ни слова, капитан покинул медицинскую палубу. За ним последовали двое младших офицеров. Найдрад включила видеомагнитофон и стала смотреть записи предыдущих спасательных операций, в которых принимал участие «Ргабвар» и во время которых зачастую применялись самые неортодоксальные методы работы. Мэрчисон и Данальта тоже разместились перед экраном – вероятно, потому, что только там и можно было наблюдать хоть что-то движущееся, помимо движения крылышек Приликлы. Эмоциональное излучение его подчиненных было сложным, но в нем прослеживалась сдержанность: будто бы все очень хотели что-то сказать, но не говорили. Приликла извинился и, взлетев вверх по центральной шахте, отправился в свою каюту, чтобы там поразмышлять без помех, вызываемых близостью чужого эмоционального излучения – ну и, конечно, для того, чтобы дать коллегам возможность выразить свои чувства словесно.

«Это не то, чем мы призваны заниматься», – так в запальчивости сказала Мэрчисон.

Приликле не нужно было просматривать видеозаписи для того, чтобы освежить в памяти все то, чем они занимались, вылетая по срочным вызовам на «Ргабваре», включая и нарушения или серьезные отклонения от правил. Воспоминания возвращались к нему так ярко, свежо, что ему казалось, будто бы, глядя в иллюминатор на серую мглу гиперпространства, он смотрит те самые видеозаписи. У Приликлы была на редкость хорошая память.

Прежде всего он вспомнил о том ознакомительном материале, который в свое время просмотрел перед самым первым своим вылетом на неотложке. Там говорилось о том, что за последнее столетие Корпус Мониторов, став исполнительным и правоохранительным органом Галактической Федерации, был наделен ответственностью за поддержание мира. Однако в связи с тем, что для поддержания этого самого мира требовался минимум усилий, Корпусу Мониторов были приданы дополнительные функции и выделялись головокружительные бюджетные средства на наблюдение за исследованным межзвездным пространством и изучение неисследованного. В тех крайне редких случаях, когда поисковым кораблям удавалось обнаружить обитаемую планету, населенную разумными существами, на плечи офицеров Корпуса Мониторов ложилась ответственность за деликатные, сложные и длительные процедуры установления контактов.

Со времени образования Корпуса работающие в его составе специалисты по коммуникации и контактам обнаружили три таких планеты и установили с их обитателями настолько хорошие отношения, что представители этих видов выразили жгучее желание вступить в Федерацию.

Между тем нередки случаи, когда одни путешественники встречаются с другими путешественниками, причем порой это происходит, когда одни из них находятся далеко от дома и попали в беду. Преимущество знакомства одних путешественников с другими заключается в том, что и для тех, и для других не является дикой мысль о том, что где-то в глубинах космоса могут обитать разумные существа, зачастую страшноватые внешне.

Совершенно иначе могут отреагировать на появление чужаков обитатели тех планет, представители которых сроду не покидали ее поверхности.

Однако при странствиях по космосу не обходилось без неприятностей. Одна из них заключалась в том, что существовал один-единственный способ перемещения в гиперпространстве и один-единственный способ позвать на помощь, если при этом происходила авария, в результате которой пострадавший корабль был вынужден в беспомощности зависать посреди звезд. Способ этот заключался в выбрасывании аварийного маяка. В итоге в свое время было обнаружено большое количество существ, принадлежащих к самым разным видам, существ, представляющих высокоинтеллектуальные и технически развитые виды, с которыми никаких контактов установить не удавалось, поскольку в то время, как их обнаруживали, они уже были мертвы или умирали посреди обломков своих звездолетов. Офицеры-медики со спасательных кораблей, естественно, не могли оказать доселе неведомым существам адекватной помощи и переправляли их в Главный Госпиталь Двенадцатого Сектора, где некоторых из этих пострадавших в свое время успешно вылечили. Остальные же, которых было намного больше, оказывались не на больничных койках, а в патоморфологическом отделении в качестве образцов для исследования. Кто они были такие и откуда родом – это так и оставалось неизвестным.

Именно по этой причине и был создан специализированный корабль неотложной помощи, «Ргабвар». Командование космической неотложкой было поручено капитану Флетчеру, признанному специалисту в области космической техники, создаваемой на разных планетах, а в состав бригады медиков вошли существа, обладающие опытом не только в области оказания первой помощи жертвам космических аварий, но и в области многовидовой физиологии. В результате, начиная с первого вылета «Ргабвара», на его счету было обнаружение и установление контактов с семью новыми видами существ, родные планеты которых затем вошли в состав Федерации.

Во всех случаях все обошлось без медленного и осторожного налаживания и укрепления взаимоотношений, доведения их до той стадии, когда становится возможным обмен сложными философскими и социологическими понятиями, а всего лишь за счет наглядной демонстрации доброй воли Федерации путем спасения и оказания медицинской и прочей помощи больным, раненым или неспособным выбраться из своих полуразрушенных звездолетов существам.

Воспоминания, образы не покидали Приликлу. Во многих случаях, в отличие от нынешней экспедиции, главная ответственность за спасение и лечение пострадавших лежала не на Приликле, а на докторе Конвее, который в ту пору носил звание Старшего врача и возглавлял бригаду медиков «Ргабвара». Тогда Приликла ассистировал Конвею, исполняя роль кого-то вроде эмпатической ищейки, обязанность которой состояла в вынюхиваний и отделении живых от мертвых. Приликла вместе с Конвеем участвовал в спасении жестоких и абсолютно неразумных Защитников Нерожденных, в чьих матках находились зародыши, наделенные телепатией и высоким интеллектом. Вместе с Конвоем они обнаружили Слепышей, у которых слух и осязание были настолько развиты, что они научились изготавливать устройства, позволявшие им ощущать излучение звезд, которых им не дано было увидеть, хотя они и странствовали между ними. А еще были дуветы, дверлане, гоглесканцы и много, много других.

У всех этих существ были свои медицинские проблемы, и всем им грозили свои собственные опасности, особенно таким хрупким, как и ему самому, которого в буквальном смысле могло унести прочь порывом ветра.

Приликла думал о том, как бы повел себя в нынешней ситуации Конвей, ставший Диагностом, – теперь, когда его любимая космическая неотложка того и гляди могла превратиться в боевой корабль. Уж конечно, он не улетел бы и не заперся в своей каюте.

Глава 4

Прошло четыре дня. За иллюминаторами и на экране монитора в последний раз заклубился на прощание серый туман гиперпространства, рассеялся и сменился обычным космическим пейзажем. Через несколько минут послышался голос лейтенанта Доддса, который наблюдал за показаниями датчиков. Доддс оповестил всех живых существ на борту и бортовые записывающие устройства о том, что же они на самом деле видят.

– Мы вынырнули в обычное пространство в непосредственной близости от планеты, капитан, – скороговоркой доложил Доддс. – Окраска ее поверхности и особенности облачного слоя говорят о том, что здешняя атмосфера пригодна для жизни теплокровных кислорододышащих существ и растительности, способной поддержать жизнь такой фауны. На орбите, расположенной на небольшой удаленности от поверхности планеты, находятся два звездолета, на расстоянии пятидесяти миль друг от друга. Один из них – «Террагар», второй имеет незнакомую конфигурацию. Ни у того, ни у другого корабля не наблюдается серьезных наружных повреждений.

– Дайте максимальное увеличение, – распорядился Флетчер. – Хэслэм, вызовите на связь «Террагар».

Экран монитора на медицинской палубе вдруг затуманился, а затем на нем возникло изображение обоих кораблей. Изображение быстро увеличилось и заняло почти весь экран.

– «Террагар» явно не имеет повреждений, – продолжал комментировать Доддс. – Между тем он медленно снижается, при этом заметно вращаясь вдоль продольной оси. Иллюминаторы темные. Сэр, похоже, у них дефицит энергии. По крайней мере ее не хватает на контроль высоты…

– И на систему связи тоже, – добавил Хэслэм. – Они не отвечают на наши сигналы.

– Второй корабль тоже не освещен, – с заметным напряжением продолжал Доддс. – Хотя это может объясняться повышенной чувствительностью к свету членов его экипажа. Обшивка цела, только в самой середине корпуса видны два отверстия диаметром три-четыре метра, имеющие вид глубоких воронок, что может объясняться воздействием высокой температуры при взрывах. Испарений из этих отверстий, которые бы свидетельствовали об утечке воздуха или еще чего-либо, чем они там дышат, не видно. То ли у них сверхпрочная внутренняя обшивка, то ли весь воздух уже вытек и внутри все погибли.

На обшивке, – продолжал он, – нет ничего похожего на устройства для пуска ракет или снарядов и даже кожухов, под которыми таковые устройства могли бы располагаться. Первое впечатление такое, сэр, что данный корабль скорее жертва, чем зачинщик конфликта.

Несмотря на то, что от отсека управления медицинскую палубу отделяла половина длины «Ргабвара» и эмоциональное излучение, исходившее оттуда, было в значительной степени приглушено, Приликла почувствовал, что капитан близок к принятию решения.

– Хорошо, – сказал он. – Идем на сближение. Продолжайте вызывать «Террагар». Я хочу узнать, что тут стряслось…

Энергетический отсек, Чен, мы слишком близко от планеты для того, чтобы совершить прыжок, поэтому выдайте мне максимальную скорость обычных двигателей. Хэслэм, будьте готовы ретироваться при первых признаках агрессии. Мне нужна самая быстрая реакция.

– Вас понял, сэр, – откликнулся Хэслэм.

На медицинской палубе все ощутили едва заметный толчок – система искусственной гравитации компенсировала резкое увеличение скорости. На экране монитора изображение уменьшилось. Теперь там демонстрировалась картинка, отражавшая истинное расстояние до кораблей, а вырастать в размерах они стали по мере приближения к ним «Ргабвара».

Приликла плавно опустился на палубу, аккуратно сложил крылышки и лапки и принялся облачаться в скафандр. Мэрчисон, Найдрад и Данальта уже занимались тем же самым, и все они излучали смесь волнения, ожидания и осторожности. Проверив запас воздуха, исправность антигравитационной системы и двигателей, Приликла обвел своих подчиненных взглядом.

– Бригада медиков и антигравитационные носилки готовы, друг Флетчер, – доложил он капитану.

– Благодарю вас, доктор, – отозвался Флетчер. – Приближаемся к «Террагару».

Приликла начинал волноваться. Несмотря на то, что «Ргабвар» был лишен вооружений, построен он был на базе тяжелого крейсера Корпуса Мониторов – класса судов, которым конфигурация широких дельта-крыльев позволяла осуществлять динамическое маневрирование в атмосфере планет. Но все же Приликла боялся того, что «Ргабвар» слишком массивен для того, чтобы изящно развернуться и затормозить на расстоянии двухсот метров от другого корабля. Если бы «Ргабвар» при своей массе и инерции налетел на «Террагар», неотложка бы получила только небольшие вмятины, а вот «Террагар» был бы пробит насквозь и членам его экипажа весьма бы непоздоровилось.

Космическая неотложка ни в коем случае не должна была оправдывать поговорку: «Сама едет, сама давит, сама помощь подает».

Между тем со стороны отсека управления исходило эмоциональное излучение, говорившее о той уверенности, которую испытывали офицеры, производя маневрирование. Поэтому Приликла приблизился к иллюминатору, чтобы посмотреть на выраставшую в размерах планету и два корабля на орбите, подсвеченные ярким, немного рваным слоем облаков.

Приликла успокаивал себя мыслью о том, что сфера его деятельности – многовидовая медицина, а не астронавигация, и гадал, какие физиологические новости ожидают его на этот раз.

– На чужом корабле по-прежнему никаких признаков жизни, – сообщил Хэслэм. Голос его звучал спокойно, без эмоций, но и он сам, и все остальные, кто находился в отсеке управления, излучали значительное облегчение. – Датчики улавливают невысокое остаточное напряжение в двух областях посередине корабля, но, на мой взгляд, такого напряжения недостаточно для энергетической установки, обеспечивающей функционирование орудий. У меня такое впечатление, что корабль уже несколько дней подряд остывает, и никто не предпринимает попыток поддержать температуру внутри него на нужном для жизни уровне, каким бы он ни был для членов его экипажа. Я бы сказал, что с чужим кораблем можно подождать, сэр.

– Согласен, – откликнулся капитан. – Но на всякий случай держите его в поле зрения. Медицинская палуба?

– На связи, друг Флетчер, – ответил Приликла.

– Через одиннадцать минут мы займем неподвижное положение в ста метрах от «Террагара». Я понимаю, это крайний предел действия ваших эмпатических способностей, доктор, но все-таки постарайтесь оценить эмоциональное излучение членов экипажа, если таковое имеет место.

– Конечно, друг Флетчер.

Собственное эмоциональное излучение капитана противоречило спокойствию его голоса, в противном случае он бы ни за что не стал просить Приликлу проделать то, ради чего он, собственно, здесь и находился. Но экипаж корабля «Террагар» целиком состоял из землян-ДБДГ. Вероятно, у капитана там были друзья.

Приликла вместе с остальными медиками наблюдал за происходящим, глядя в иллюминатор. Расстояние до «Террагара» стремительно сокращалось. «Террагар» не только вертелся вдоль горизонтальной оси – он еще и медленно разворачивался вдоль вертикальной. Совсем рядом с иллюминатором проплыл неосвещенный отсек управления, но под таким углом, что разглядеть было ничего невозможно. Но вот «Ргабвар» снова поравнялся с отсеком управления «Террагара», и Приликла заметил, как внутри отсека что-то мелькнуло.

– Друг Флетчер, – торопливо проговорил цинрусскиец. – Похоже, я видел движение внутри отсека управления. Никто, кроме меня, ничего не заметил, в противном случае я уже уловил бы их эмоции. Пока мне удалось различить лица, руки и торсы по меньшей мере троих землян. Они живы, но расстояние до них экстремальное в плане оценки их эмоционального состояния.

– Мы тоже ничего не заметили, – признался Флетчер. – Вдобавок в отличие от вас, доктор, эмпатическая чувствительность у нас такова, что мы в сравнении с вами как бы в толстых перчатках и с шорами на глазах. Хэслэм, включите гравилучевую установку и зафиксируйте этот корабль так, чтобы мы имели возможность хорошо разглядеть отсек управления.

Затем подсоедините к обшивке «Террагара» в области отсека управления коммуникатор-рацию. Нам отчаянно нужны сведения о том, что там происходит. Очень важно также узнать, нуждается ли кто-то из членов экипажа в медицинской помощи.

Туманно-голубые гравилучи, померцав, сосредоточились на носовой и кормовой части «Террагара». «Террагар» постепенно замедлил вращение. Немного погодя более тонкий луч поднял коммуникатор, но поднес его к обшивке «Террагара» только тогда, когда тот окончательно замер. Приликла за это время успел лучше разглядеть людей в отсеке управления.

– Друг Флетчер, – поспешно проговорил он, отвечая на эмоции, которые, как он знал, ему не принадлежали. – Я разглядел четверых офицеров. Это все члены экипажа поискового корабля. Все они махали нам руками и яростно качали головами – такими знаками вы, земляне, выражаете отрицание.

Кроме того, они держали руки, развернув их ладонями к нам.

Один из них несколько раз указал в направлении чужого корабля и нашего коммуникатора. Как ни экстремален уровень эмпатического чтения, я все же ощутил, что земляне излучают крайнюю степень волнения.

– Я их тоже разглядел, – ответил капитан. – Не похоже, чтобы они были ранены. Их в самом скором времени спасут\" так что волноваться им положительно не о чем. И все же… Хэслэм, как там чужой звездолет? Ничего агрессивного?

– Нет, сэр, – отозвался лейтенант. – Тише воды, ниже травы, если можно так выразиться.

Приликла немного помолчал, готовясь к тому, чтобы сказать нечто такое, что могло вызвать у его собеседника возражения, а следовательно, доставить ему самому неудобство.

– Я уловил их чувства, – осторожно произнес он. – Их было трудно дифференцировать в связи с тем, что я окружен эмоциональным полем моих сотрудников. Между тем это было волнение, и оно наверняка очень сильное, если достигло меня на таком расстоянии. Могу ли я высказать предположение и попросить об одолжении?

Капитан ощущал раздражение, типичное для существа, чьи соображения и авторитет были поставлены под вопрос. Однако он быстро овладел собой и сказал:

– Говорите, доктор.

– Благодарю вас, – отозвался Приликла и обвел взглядом сотрудников, давая тем самым понять, что его слова обращены и к ним. – Попросить я хочу вот о чем. Не могли бы вы сказать вашим подчиненным, чтобы они постарались, по возможности, умственно расслабиться и отказаться от напряженной мыслительной деятельности и проистекающих от такой деятельности чувств? Мне хотелось бы лучше уяснить для себя, что именно так беспокоит экипаж «Террагара». У меня нехорошее чувство по поводу этой ситуации, друг Флетчер.

– А когда бывало такое, – негромко проговорила Мэрчисон – но так, чтобы ее мог услышать капитан, – чтобы чувства обманывали Приликлу?

– Сделайте то, о чем вас просит доктор, – распорядился капитан, сделав вид, что ничего не слышал. – Опустошите ваш разум, – тут он негромко, по-землянски, гавкнул, – чуть сильнее, чем обычно.

По всему кораблю все живые существа уставились кто на переборки, кто в пол, кто вообще закрыл глаза – словом, все, как могли, постарались сделать все возможное, чтобы понизить свою мозговую и эмоциональную активность. Никто лучше Приликлы не знал, как трудно отключить мышление и стараться думать ни о чем, но все очень старались.

Отсек управления «Террагара» скрылся из глаз, но это никак не сказалось на эмоциональном излучении членов его экипажа: в нем читалось напряжение и смятение чувств. Сила излучения была минимальной, но теперь, когда Приликла не ощущал помех со стороны своего ближайшего окружения, он мог лучше дифференцировать чувства, испытываемые отдельными членами экипажа «Террагара». Чувства эти были какими угодно, только не радостными.

– Друг Флетчер, – взволнованно проговорил Приликла, – я ощущаю страх и сильнейшее отрицание. При том, что я улавливаю эти чувства на таком расстоянии, они должны быть сильнейшими. Страх, испытываемый этими землянами, представляется мне как личным, так и беспредметным, причем последняя эмоция характерна для существ, которые полагают, что существует некая угроза не только для них самих, но и для других. Я эмпат, а не телепат, но я бы сказал… Смотрите, они снова появились в поле зрения.

Он видел лица землян не слишком ясно, но различал открывающиеся и закрывающиеся рты. Земляне отчаянно жестикулировали и указывали на чужой звездолет, но еще чаще – на «Ргабвар» и коммуникатор, который по-прежнему парил в пространстве на ниточке гравилуча между двумя кораблями.

Кроме того, земляне то и дело прижимали бледные ладони к иллюминатору.

Что же они такое пытались сказать?

– …Они указывают на чужой звездолет и на наш «Ргабвар», – быстро продолжал Приликла, – но гораздо больше их беспокоит коммуникатор. Руками они производят отталкивающие движения. Страх и волнение нарастают. Я уверен, что они хотят, чтобы мы улетели.

– Но почему, проклятие! – не выдержал капитан. – Что они там, с ума сошли, что ли? Я всего лишь пытаюсь зафиксировать их корабль и наладить с ними связь!

– Чем бы вы ни занимались, – решительно ответил Приликла, – это вызывает у них страх, и они очень хотят, чтобы вы это прекратили.

Один из четверых жестикулировавших членов экипажа вдруг резко пропал из поля зрения. Приликла еще не успел оповестить об этом капитана, а тот уже заговорил снова. На этот раз голос его обрел спокойствие и уверенность, характерные для человека, привыкшего командовать.

– Прошу прощения, доктор, – сказал Флетчер, – но какие бы чувства вы у них ни выявили, пока все это выглядит бессмысленно и будет выглядеть именно так, пока мы не поговорим с ними и они не втолкуют нам, что с ними стряслось и что здесь вообще происходит, будь оно неладно. Эти сведения нам необходимо получить прежде, чем мы решимся взойти на борт чужого звездолета. Хэслэм, поднесите коммуникатор вплотную и будьте готовы присоединить его к их обшивке, как только окончательно прекратится вращение.

– Прошу вас, подождите, – в тревоге проговорил Приликла, – и задумайтесь. Члены экипажа «Террагара» не ранены, они не излучают чувств боли или физического дискомфорта. Они всего лишь испытывают сильнейшее волнение в связи с нашим появлением. Следовательно, срочная медицинская помощь им не нужна. Поэтому не случится ничего ужасного, если вы отлетите немного назад хотя бы для того, чтобы их немного успокоить. Друг Флетчер, у меня очень нехорошие чувства по поводу всего этого.

Он ощутил нарастающее раздражение капитана, к которому теперь примешивалась растерянность.

– Прошу прощения, доктор, – тем не менее решительно объявил Флетчер, – но прежде всего я должен поговорить с ними, как только…

– Сэр! – прервал его Хэслэм. – Они уходят из радиуса действия наших гравилучей. Включили двигатели… о Господи, на три <G>! Система управления набором высоты у них не работает, иначе они бы уже сами остановили вращение. Это глупо, это самоубийство! Сейчас они нырнут в атмосферу, а когда поток ионов ударит по нам, мы поджаримся, как…

Жаркое синее копье пламени, вырвавшегося из сопл «Террагара», угасло. Вместе с ним остыли и чувства, которые успели разбушеваться на борту «Ргабвара».

– Друг Флетчер, – негромко проговорил Приликла. – Я ведь говорил вам, что они не хотят, чтобы мы к ним приближались. Но и убивать нас они тоже не хотят…

Капитан употребил какое-то землянское выражение, которое транслятор наотрез отказался переводить.

– Вы были правы, доктор, – сказал он затем. – И все же нам придется подойти к ним очень близко, если мы не желаем полюбоваться на то, как они сгорят в плотных слоях атмосферы.

Глава 5

«Террагар» принадлежал к классу судов, разработанных для работы в условиях невесомости и вакуума, и стыковаться мог только с другими кораблями или орбитальными заправочными или ремонтными комплексами. Его нельзя было назвать идеальным объектом с точки зрения аэродинамики.

Из-за всевозможных наружных конструкций, на которых монтировались многочисленные датчики и картографические камеры, он напоминал нечто среднее между насекомым под названием «палочник» и причудливо разломанным камнем. Отличавшаяся извечным отсутствием тактичности Найдрад нашла в конфигурации «Террагара» явное сходство с внешностью своего шефа.

Приликла не сомневался в том, что он, цинрусскиец, отличается прекрасным, изящным телосложением, но и не подумал обидеться на Найдрад. Кельгиане всегда говорили только то, что думали, лгать им бы и в голову не пришло. Для эмпата имели значение только чувства, которые к нему питали коллеги, – верность, восхищение, забота, глубочайшее уважение. К тому же сейчас важнее было то, о чем говорили в отсеке управления.

– Идите на сближение и сделайте так, чтобы они перестали вертеться, – нервно распоряжался капитан. – Хватит уже нежничать, проклятие! Надо остановить их, вывести гравилучи на полную мощность и потянуть «Террагар» назад. У нас есть для этого необходимый запас энергии?

– И да, и нет, сэр, – уважительно, но торопливо проговорил Хэслэм. – Гравилучи воздействуют на ближайшую поверхность. Если мы слишком резко рванем к себе «Террагар», мы сорвем часть их обшивки вместе с наружными конструкциями. Приходится, как вы выражаетесь, «нежничать», чтобы не разорвать на части весь корабль.

– Ладно, – буркнул капитан. – Нежничайте, только побыстрее.

– Мы нагреваемся от трения обшивки в атмосфере, – сообщил Доддс. – Они тоже.

Глядя в иллюминатор, Приликла видел, как бледно-голубая дымка гравиполя окутала величественно вращающийся «Террагар» и повлекла его ближе к «Ргабвару». Снижение «Террагара» замедлилось, но оба корабля слишком быстро входили в плотные слои атмосферы, и потому «Террагару» грозила опасность. Несмотря на окружавшее Приликлу эмоциональное поле экипажа «Ргабвара», он улавливал и эмоции тех, кто находился на борту «Террагара» – страх вкупе с жутким упрямством.

Но что было толку от того, что он читал их эмоции? Не в первый раз Приликла пожалел о том, что умеет читать чужие чувства, но не мысли.

– Неплохо, – похвалил Хэслэма капитан. – Как только окончательно остановите их вращение, постарайтесь разместить их так, чтобы они встали хвостом вперед к поверхности планеты. Обшивка кормы более прочная, и гореть будет дольше, чем нос, где находится отсек управления. Сможете остановить их раньше, чем это произойдет?

– Отвечаю по порядку, – отозвался Хэслэм. – Да, сэр. Нет, сэр. Я пытаюсь, сэр.

«Террагар» застыл в неподвижности впереди «Ргабвара».

Главный иллюминатор отсека управления теперь все время был в поле зрения. Было видно, что члены экипажа облачились в тяжелые скафандры, только шлемы были откинуты. Люди широко открывали и закрывали рты – судя по всему, кричали.

Кроме того, они продолжали производить руками отталкивающие жесты. При нынешнем размещении кораблей Приликла не мог видеть, горит ли корма «Террагара», но паутиноподобные конструкции, на которых крепились наружные датчики, стали ярко-красными и выгнулись назад под воздействием почти вакуумного шквала, проносившегося вдоль кораблей.

Неожиданно одна из конструкций оторвалась и с громким звоном ударилась об обшивку «Ргабвара», не причинив тому, впрочем, никакого вреда.

– Почему они снова не включат главные двигатели? – гневно и взволнованно проговорил Доддс. – Это помогло бы нам снизить их скорость.

– Понятия не имею, – отозвался капитан и чуть погодя спросил:

– Доктор, вы не можете ответить на этот вопрос?

– Могу, сэр, – сказал Приликла. – Невзирая на испытываемый ими страх и уверенность в неминуемой гибели, они не станут вам помогать, потому что не хотят, чтобы мы к ним приближались. Не знаю, почему они так поступают, но, по всей вероятности, для этого есть какая-то веская причина.

На миг Приликла ощутил циклонический вихрь эмоций, зародившийся в отсеке управления. Эпицентром этого циклона являлся разум капитана Флетчера. Затем, не успев разгуляться, вихрь стих и наступил штиль, характерный для ситуации, когда решение принято и мысли пришли в порядок.

– Не понимаю, почему они решились на явное самоубийство, доктор, – сказал Флетчер, – но тот факт, что они облачились в скафандры, позволяет предположить, что все-таки некое желание остаться в живых у них наличествует. Но хотят они этого или нет, я из кожи вон вылезу, чтобы их спасти.

Или у вас есть другие предложения?

– Других предложений у меня нет, друг Флетчер, – ответил Приликла. – Хочу только предостеречь вас относительно испытываемых ими чувств. Ни одно здравомыслящее существо никогда не поймет до конца, почему другое существо желает покончить с собой, но представители всех известных нам цивилизаций считают своим священным долгом помешать подобным попыткам.

Капитан ничего на это не ответил, но Приликла ощутил его благодарность, когда тот сказал:

– Хэслэм, держите их крепче. И уж теперь безо всяких нежностей.

Корабль-неотложка располагался позади и чуть выше «Террагара». Приликле было видно, как корма другого звездолета из металлически-серой стала сначала тускло-красной, а затем – ярко-оранжевой. Паутинные конструкции, на которых крепились картографические датчики, сморщились, подправились, а потом их унесло атмосферным шквалом. С пугающей уверенностью Приликла ждал того момента, когда «Террагар» взорвется и уподобится распадающейся на части шаровой молнии. Но как ни странно, кто-то в отсеке управления «Ргабвара» излучал весьма оптимистические чувства.

– Сэр, – проговорил Хэслэм, – кажется, нам таки удалось кое-чего добиться. Через несколько секунд их скорость будет снижена до такой величины, что они перестанут разогреваться. Но их беды еще не миновали окончательно…

От перегретой кормы «Террагара» перестали отрываться раскаленные докрасна металлические частицы, но для Приликлы пока ничего не изменилось.

– ..Потому что, – продолжал Хэслэм, – по моим подсчетам, примерно через двадцать минут температура от раскаленной кормы начнет распространяться по обшивке вперед и уравняется по всей поверхности корабля. Тогда тем, кто находится внутри, будет невесело.

– В таком случае вытаскивайте нас из атмосферы, – распорядился капитан. – Пусть их обшивка останется в безвоздушном пространстве. Вы сможете сделать это, не разодрав их корпус в клочья?

Голоса в отсеке управления звучали спокойно, чего нельзя было сказать об испытываемых членами экипажа чувствах, как и о чувствах окружавших Приликлу медиков. Но еще неприятнее было излучение, исходящее от членов экипажа «Террагара».

– Смогу, сэр, – ответил Хэслэм. – Но на то, чтобы их обшивка окончательно остыла, потребуется не меньше часа, а до того она будет слишком горячей для того, чтобы к «Террагару» могла отправиться бригада спасателей, а члены экипажа за это время там сварятся в собственном соку, если уже не сварились.

– Пожалуйста, не обращайте внимания на лейтенанта, доктор, – посоветовал Приликле Флетчер. – Тактичности у него порой, как у вдребезги пьяного кельгианина. Как там наши пострадавшие?

Приликла ответил не сразу. Он не отрывал глаз от жаркого красного пятна, которое неумолимо ползло вверх по обшивке «Террагара». То, как оно ползло, было хорошо видно, несмотря на то, что ниже хорошо просматривался ковер облаков, а в прорехи между ними – синяя гладь океана. Но вдруг ощущаемое Приликлой отчаяние сменилось волнением и надеждой.

– Они живы, – сообщил он, – но их эмоциональное излучение характерно для существ, испытывающих страх и сильнейший дискомфорт. Я не специалист по управлению звездолетами, друг Флетчер, но не мог бы я высказать предложение?

– Хотите попытаться вытащить их, – недоверчиво проговорил капитан, – из раскаленного докрасна корабля? И вы, и ваши подчиненные погибнете. Мой ответ: «нет».

– Друг Флетчер, – ответил Приликла, – с эмоциональной точки зрения я просто не способен совершить такого отважного и одновременно глупого поступка. Я не способен даже помыслить ни о чем таком. Я намеревался предложить вам посадить оба корабля на поверхность планеты, как можно скорее.

Сейчас мы находимся менее чем в пятидесяти милях над экваториальным океаном, где много островов. У одного из них, который виден на горизонте, похоже, имеется песчаное побережье.

Если у нас есть время, мы могли бы охладить «Террагар» путем погружения его в воду.

Лейтенант Хэслэм громко выругался. Приликла редко слышал, чтобы тот позволял себе что-либо подобное в присутствии капитана и уж тем более при включенных записывающих устройствах. Выругавшись, Хэслэм сказал:

– О Боже, он хочет, чтобы мы утопили их в океане!

– Мы сможем сделать это, лейтенант? – спросил Флетчер. – Времени хватит?

– Может хватить, – ответил Хэслэм. – Но прямо скажем, его будет в обрез.

– В таком случае сделайте это, – сказал капитан. – Скорость нашего снижения нужно будет привести к нулю к тому моменту, когда мы достигнем поверхности, но для экономии времени не снижайте скорость до тех пор, пока мы не будем в нескольких милях от воды. При резком торможении возникнет перегрузка для гравилучей, не говоря уже о «Террагаре».

Сосредоточьтесь максимально и постарайтесь не разорвать их на части на последнем этапе. Отличная мысль, доктор. Спасибо. Как пострадавшие?

Приликла ясно ощущал благодарность, надежду на лучшее и волнение, испытываемые Флетчером, поэтому тому не было нужды выражать все эти чувства словесно. Но «Ргабвар» находился в ситуации, когда могло произойти все, что угодно, и когда следовало записывать каждое слово, каждый инструментальный параметр на случай любой неожиданности. Мышление капитана всегда отличалось честностью и скрупулезностью, и потому тот решил поставить записывающие устройства в известность о том, кто автор данной идеи, и о своей благодарности этому автору.

– Они живы, друг Флетчер, – официальным тоном отозвался Приликла. – Их эмоциональное излучение отражает сильный страх и отчаяние, но не панику, а также нарастающий физический дискомфорт. Я их не вижу, но судя по всему, трое их них находятся близко друг к другу в отсеке управления, который, вероятно, сейчас остается самым прохладным местом на корабле, а четвертый – за пределами отсека. Бригада медиков готова приступить к работе по вашему приказу.

Приликла чувствовал, что окружен смесью волнения, тревоги и нетерпения. Его сотрудники проверяли оборудование, которое уже было проверено много раз. Он молчал, потому что не мог сказать ничего полезного, и не отрывал глаз от «Террагара», от тускло-красного прилива, который медленно, но верно приближался к носу корабля. Он вздрогнул от неожиданности, когда «Террагар» неожиданно исчез из виду. Оба корабля оказались в непроницаемом мраке тропической бури.

Через несколько мгновений «Террагар» снова появился в поле зрения. Струи проливного дождя, ударяясь о его обшивку, окутали ее облаком пара. Впереди, внизу, стали видны озаренные солнцем воды океана. Уже были различимы крупные волны. Торможение не ощущалось, поскольку система искусственной гравитации «Ргабвара» поддерживала постоянную силу притяжения – одно <G>. А вот на «Террагаре» торможение сказывалось. Два небольших участка обшивки неожиданно выпучились под воздействием торможения и гравилучей, но все же обшивка выдержала, не оторвалась. Скорость вместо сотен миль в секунду теперь снизилась до десятков.

– Не назвал бы я это скрытным приближением к неизвестной планете, – сказал капитан, излучая сильнейшее волнение, – но у нас не было иного выбора. Проверили, есть ли здесь признаки наличия разумных существ?

– Проверил, сэр, во время снижения, весьма поспешно, – ответил Хэслэм. – Но датчики включены на запись, которую можно будет изучить попозже. Судя по их показаниям, в здешней атмосфере напрочь отсутствуют промышленные выбросы, нет признаков движения транспорта ни на видео-, ни на аудиочастотах. Короче говоря, никаких данных, говорящих о наличии разумной жизни. Высота пятьсот метров. Продолжаем снижение. Приближаемся к береговой линии.

– Вас понял, – отозвался капитан. – Следите за скоростью, чтобы мы коснулись воды не далее чем в трехстах метрах от берега. Было бы очень славно, если бы под нами оказался хороший, ровный шельф.

– Так и есть, – ответил Хэслэм. – Датчики определяют наличие хорошо утрамбованного песка. Нет ни рифов, ни подводных камней.

– Отлично, – сказал Флетчер. – Энергетический отсек, через пять минут мы будем держать не только самих себя, но и второй корабль. Мне нужна максимальная энергия на гравилучи.

– Вы ее получите, – пообещал Доддс.

Движение вперед постепенно прекратилось. Корабль медленно опускался, и вскоре от него осталось не более пятисот метров до высоких гладких волн, каждая из которых, закругляясь, отражала солнце, из-за чего смотреть на воду было больно. Краснота обшивки «Террагара» на фоне этого слепящего блеска поблекла и снова приобрела почти обычный серый, металлический оттенок. Увы, эмоциональное излучение членов экипажа оставляло желать лучшего.

Подчиненные Приликлы, давно облачившиеся в скафандры, наблюдали за ним, тревожась из-за дрожи, сотрясавшей лапки маленького хрупкого эмпата. Приликла ощущал сочувствие патофизиолога Мэрчисон. Она хотела поговорить с ним, утешить его – быть может, заговорив, она попыталась бы отвлечь его от мыслей о несчастных членах экипажа «Террагара» и завела бы разговор о чем-либо более приятном. Но заговорила Мэрчисон не на отвлеченную тему.

– Сэр, – сказала она, – ранее вы утверждали, что, судя по картине эмоционального излучения, никаких травм у членов экипажа «Террагара» нет. А не было ли признаков психологических отклонений? Почему они были готовы на добровольное самоубийство, лишь бы только не подпустить нас к себе? Ведь сейчас они бы уже получили общие ожоги, либо, если бы они загерметизировались в скафандрах, пострадали бы от обезвоживания и получили массированный тепловой удар. При всем уважении к вам, сэр, должна заметить, что что-то с ними не так, и при том очень не так. Чего еще мы можем ожидать?

– Не знаю, друг Мэрчисон, – ответил Приликла. – Не забывайте, никакой попытки самоубийства не было, а было только решительное нежелание позволить нам приблизиться к их кораблю. Они всеми силами старались уйти от нас, но только высота, на которой находился их корабль, вынудила их оказаться в атмосфере, а это была случайность.

Пока у Приликлы не было четких предположений – только догадка, но чутье подсказывало ему, что на «Террагаре» может оказаться что-то или кто-то неживой, и именно поэтому члены экипажа так не хотели, чтобы кто-либо с «Ргабвара» к ним приближался. Об этой догадке Приликла решил пока не распространяться. Патофизиолог промолчала. Молчали и все остальные. Тишину нарушил капитан.

– Удлинить радиус действия гравилучей, – сказал он. – Опускайте «Террагар», но мягко. Погрузите их в воду на пять минут.

«Ргабвар» теперь висел прямо над «Террагаром» и держал его в горизонтальном положении над водой единственным гравилучом. Неожиданно «Ргабвар» выбросил еще четыре прессорных гравилуча широкого охвата. Теперь вес «Ргабвара» покоился на этих лучах-опорах, которые вонзились в воду и уперлись в морское дно. «Террагар» медленно двинулся навстречу волнам.

Послышалось оглушительное шипение пара, вода закипела. «Террагар» коснулся воды и исчез под волнами. На несколько минут все вокруг заволокло белесым туманом, который затем быстро развеял сильный бриз, дувший с океана в сторону суши. Но смотреть было положительно не на что, кроме круга кипящей и булькающей воды.

– Вытаскивайте, – распорядился капитан.

В том, что появилось над водой, с трудом можно было признать «Террагар». Из здоровенных дыр в обшивке струилась вода. Отсек управления был вообще лишен какой бы то ни было обшивки. Было такое впечатление, что гравилучи не просто извлекли корабль из воды, но и вытащили только некую его часть. Приликла ответил на вопрос до того, как капитан его задал.

– Они все еще внутри, друг Флетчер, – сказал он. – Но они без сознания и при смерти. Нужно как можно скорее добраться до них.

– Прошу прощения, доктор, – ответил Флетчер, – но не прямо сейчас. Судя по показаниям наших датчиков, внутри корабля еще слишком жарко, чтобы ваша бригада могла туда проникнуть без риска для жизни. Хэслэм, окуните их еще разок. На этот раз – на десять минут.

«Террагар» погрузили снова, и на этот раз вода над ним уже не кипела – только дымилась. Эмоциональное излучение членов экипажа оставалось неизменным. Когда «Террагар» наконец показался над поверхностью, изо всех дыр в его обшивке, судя по показаниям датчиков, вытекал уже не кипяток, а теплая вода. Угрозы для работы бригады медиков больше не было.

– Какие будут распоряжения, доктор? – спросил капитан.

Он явно пришел к выводу о том, что военной угрозы больше не существует, и согласно уставу, передал бразды правления на месте проведения спасательной операции старшему медику.

– Друг Флетчер, – торопливо заговорил Приликла, – пожалуйста, переместите «Террагар» на мелководье, на такой глубине, чтобы вода продолжала охлаждать его, но чтобы при этом волны не создавали для нас помех. Мы приступим к операции с четырьмя автономными герметичными носилками, а друг Мэрчисон останется на борту и будет руководить доставкой нашего полевого медпункта и прочего оборудования, которое нам может понадобиться. Медицинскую палубу мы прибережем для тех существ, которые, возможно, уцелели на борту неизвестного корабля. Друг Мэрчисон, прошу вас, позаботьтесь о том, чтобы полевой медпункт и все оборудование с помощью гравилучей как можно скорее доставили на берег и разместили на расстоянии не менее трехсот метров от «Террагара». Если вам придется взлететь или по каким-то причинам изменить местоположение «Ргабвара», ни в коем случае не приближайтесь к полевому медпункту и самому «Террагару» ближе, чем на указанное мной расстояние вплоть до получения других распоряжений.

Капитан излучал полнейшую озадаченность, и это чувство исходило буквально ото всех на борту «Ргабвара».

– Это как-то странно, доктор, – наконец проверился Флечер. – Наверняка вы проявляете излишнюю предосторожность в отношении лишенной энергии, беспомощной развалины.

Приликла немного помолчал, а когда заговорил, постарался придать своему голосу решительность и непоколебимость, чего было крайне трудно добиться цинрусскийцу-эмпату даже при том, что он являлся носителем мнемограмм других существ, принадлежащих к более внушительным по габаритам видам и отличавшихся завидной психологической стабильностью.

– Когда мы оказались на орбите, – сказал он, – «Террагар» использовал последние резервы энергии для того, чтобы уйти от нас. Его команда была готова скорее погибнуть, чем подпустить нас к себе. Скорее всего они не хотели, чтобы хоть кто-то из членов нашего экипажа до них дотронулся. Мы, медики, в самом скором времени до них дотронемся – осторожно, разумеется. Но до тех пор, пока мы не установим, какой причиной – физической, психологической или какой-либо еще – могло объясняться их самоубийственное или жертвенное поведение, я решительно запрещаю кому-либо еще приближаться к пострадавшим.

Глава 6

В том месте, где сравнительно недавно находился прозрачный колпак над отсеком управления, зияла рваная дыра.

На дисплеях тех приборов, которые вода не успела сорвать и присоединить к грудам другого оборудования, валявшегося на палубе, застыли бессмысленные цифры. Остатки четырех кресел у пульта управления были пусты. Теплая вода медленно струилась между ними и утекала в дыры в потрескавшемся полу. И все же здесь теплилась жизнь, и хотя Приликле было трудно сориентироваться из-за того вихря эмоций, которым он был окружен, он все же чувствовал, что те, кого им предстояло спасти, где-то рядом.

– Найдрад, Данальта, – взволнованно проговорил он, – пожалуйста, сдерживайте ваши чувства. Вы, образно выражаясь, мутите эмоциональную воду.

Буквально через мгновение он указал в сторону дальней стенки, у которой стояли четыре высоких объемистых шкафа.

Дверца одного из этих шкафов под воздействием высокой температуры покоробилась и была слегка приоткрыта, а три остальных шкафа, казалось, накрепко заплавились. В таких шкафах на всех звездолетах хранили скафандры. Теперь же в них находились и члены экипажа. Судя по всему, они забрались туда, спасаясь от жара, воцарившегося внутри отсека.

Приликла снова напомнил себе о том, что эти люди почему-то упрямо желали погибнуть, но при этом столь же упрямо жаждали выжить.

Найдрад быстро взялась за работу и срезала дверцы всех четырех шкафов лазерным резаком. Занятыми оказались только три шкафа – четвертый член экипажа должен был находиться на корме, куда ушел, чтобы включить главные двигатели в то время, когда «Террагар» предпринял отчаянную попытку оторваться от «Ргабвара». Однако пока эмоциональное излучение было слишком массированным для того, чтобы Приликла мог определить, где и на каком расстоянии от отсека управления находится четвертый пострадавший. И все же он чувствовал, что тот жив, хотя источник излучения был настолько слаб, что ощущения Приликлы скорее напоминали надежду, нежели истинные ощущения. Но сейчас заниматься его поисками времени не было, потому что трое обнаруженных медиками людей нуждались в срочной помощи. Найдрад и Данальта уже извлекали их из шкафов. Приликла хотел взглянуть на лица людей, но это было невозможно, потому что лицевые пластины шлемов запотели изнутри, и скафандры на ощупь были горячими.

– Перенесите их на носилки, – распорядился Приликла, осторожно прикоснувшись лапкой к скафандрам каждого из людей по очереди, – затем снимите с них скафандры и все, что одето под ними. Друг Мэрчисон, видеопередатчик включен. Вы видите нас? Вы готовы принять пострадавших?

– Да, сэр, – ответила патофизиолог. – Заранее собранный медицинский пункт вместе со мной и противоожоговыми средствами, предназначенными для лечения людей, уже находится на берегу выше уровня прилива. До настоящего момента я была слишком занята, чтобы поинтересоваться, есть ли у этой планеты луна, а следовательно, бывают ли здесь приливы. Луна есть, и приливы здесь бывают. Буду готова принять пострадавших через пятнадцать минут. Можете ли дать предварительное заключение об их состоянии, доктор?

Приликла медленно пролетел над троими землянами. Найдрад и Данальта очень осторожно сняли с них скафандры и срезали ту одежду, что была под ними. На теле людей остались только накрепко прилипшие клочки ткани. Все трое землян были без сознания, и их эмоциональное излучение не могло беспокоить Приликлу, но одних только мыслей о том, что этим несчастным довелось пережить, вполне хватало для того, чтобы полет эмпата стал неустойчивым. В госпитале Приликле доводилось видеть блюда из синтетического мяса, приготовленные главным диетологом Гурронсевасом, которые выглядели куда более привлекательно.