Вольфганг Хольбайн

«Вампир»

1

Ему уже доводилось лишать человека жизни, но привыкнуть к убийству он так и не мог, и оно всегда было для него глубоким потрясением. Однако иногда у него не оставалось другого выхода, как только преодолеть свои сомнения.

Затаив дыхание, Андрей слился с непроглядной тенью под трапом и прислушался. Ему было холодно. Его бил озноб. Сердце стучало так громко, что, казалось, заглушало все остальные звуки, и каждый его мускул был напряжен до крайности. Он сжимал рукоять своего меча с такой силой, что у него заныли пальцы.

Вокруг было абсолютно темно, но Деляну знал, что кровь с клинка капает и собирается у его ног в грязную лужу. Ему казалось, будто он чувствует запах крови, но в то же время он допускал, что так пахнет корабль, мрачный дух которого проникал в него.

Это был неправильный запах. Андрею приходилось бывать на многих кораблях, и он знал, чем они должны пахнуть: морем, соленой водой и ветром, иногда рыбой, подгнившим деревом и полуистлевшим такелажем, мокрыми парусами или экзотическими пряностями и дорогими тканями, которые они перевозили.

Однако этот корабль нес в себе запах смерти.

Впрочем, никогда прежде ему не доводилось бывать на борту невольничьего корабля.

Шаги приближались. В какой-то момент они были слышны у него над головой, на палубе, потом приблизились еще больше и снова отдалились. Андрей перевел дух. Он убил бы матроса быстро, беззвучно и, главное, милосердно, но был рад, что не пришлось этого делать. Отчим Михаил Надасду обучил его блистательно владеть мечом и в случае необходимости молниеносно наносить смертельный удар, но Андрей был тут не для того, чтобы устраивать кровавую бойню.

Он был полон решимости сделать все так, как они договорились с Фредериком, начав преследование невольничьего корабля. Если бы они сразу или на другой день догнали работорговца Абу Дуна, то он, наверное, попытался бы постепенно уничтожить всю команду работорговца. Но этого не случилось, и Андрей благодарил за это Бога. В последние дни было слишком много смертей, и сам он делал такие вещи, которые были намного страшнее всего, что можно себе представить. С содроганием думал Андрей о Мальтусе, золотом рыцаре, и о том, что произошло с ним самим после того, как он его убил…

Андрей гнал прочь эти мысли. Когда здесь, на корабле, все будет позади, у него появится достаточно времени все обдумать — или исповедаться, что, впрочем, он едва ли сделает. А сейчас ему предстояло решить более важные вопросы: как овладеть кораблем, на котором находится не менее двадцати хорошо вооруженных человек, и при этом не уничтожить их всех?

Он знал, что пребывает в отличной форме. Не зря его меча так боятся. Но знал он и свои возможности. Один против двадцати — это невозможно, даже если этот один бессмертен. К несчастью, «бессмертный» еще не означало «неуязвимый».

Андрей бесшумно вышел из своего укрытия и посмотрел наверх. Люк, ведущий на палубу, был открыт. Стояла глубокая ночь. Небо затянули облака. Они заслоняли звезды и месяц. За исключением шагов, которые снова приближались к трапу, было абсолютно тихо. Это был патрульный. Он прохаживался по палубе пузатого парусника, чтобы разогнать тоску и не уснуть, а возможно, и для того, чтобы согреться, потому что от воды поднимался холод, который проникал во все члены.

Невольничий корабль бросил якорь на песчаной отмели посреди реки. Абу Дун был осторожным человеком. Ему необходимо действовать осмотрительно, коль скоро он промышлял работорговлей. Такая опасливость чуть не нарушила планов Андрея. Для него не составляло особого труда доплыть до середины реки. Вода в Дунае была ледяной, а течение гораздо сильнее, чем он ожидал. Любой другой человек не смог бы это сделать и утонул бы на полпути, но Андрей не был обычным человеком, и потому ему удалось — правда, только с третьего раза, потому что течение сносило его с песчаной отмели, — бесшумно взобраться на борт корабля. Обмануть вахту на палубе было нетрудно. Андрей умел передвигаться бесшумно, как кошка, и сливаться с тенью, так что оставалось только улучить подходящий момент, прошмыгнуть по темной палубе и исчезнуть в открытом люке.

По заранее продуманному плану Андрей должен был проникнуть в каюту Абу Дуна и захватить работорговца, чтобы затем обменять его жизнь на жизнь рабов, которых держали в трюме закованными в цепи. Примитивный план, но именно это и нравилось Андрею. Большинство хороших планов отличаются как раз простотой.

Однако под люком, который он нашел, находилась не каюта Абу Дуна, а помещение с одной-единственной, чрезвычайно массивной дверью, за которой, возможно, и находился трюм, набитый рабами. Два стражника охраняли это помещение. Андрею пришлось убить одного из них, а второго сбить с ног, связать и заткнуть ему рот кляпом. Он был удивлен не меньше, чем часовые, которые в столь поздний час утратили бдительность. Отреагируй он мгновением позже, все могло бы завершиться иначе…

Андрей отогнал и эту мысль.

Еще раз осмотревшись, он задержал взгляд на обитой железом двери по другую сторону трапа. Он не знал, что находится за ней, но догадывался. Темное душное помещение, разделенное решетками на тесные клети, в которых держат не менее полусотни пленников, скованных друг с другом цепями и утопающих в собственных нечистотах. Тех, кто выжил после нападения на долину Борсы, которая и для него когда-то была родиной. Людей, по большей части приходившихся ему родственниками, хоть и дальними. Тех, кого ищейки отца Доменикуса продали по дешевке, чтобы на вырученные деньги совершить инквизиторский налет на мнимых колдунов и ведьм.

Таких, как его семья.

Впрочем, не совсем. В конце концов, ведь именно эти люди давным-давно изгнали его, объявив еретиком и вором, когда прошел слух, что он — пусть и не по своей воле — замешан в истории с ограблением церкви в Роттурне. И тем не менее Андрей не мог вести себя так, будто они ему совсем чужие. Возможно, он старался бы освободить их даже в том случае, если бы ничто не связывало его с этими людьми, просто исходя из того, что они — люди, а рабство — одно из самых отвратительных преступлений.

Кроме того, он обещал своему воспитаннику Фредерику сделать все возможное для спасения его родных.

Трудно было устоять против искушения открыть дверь и немедленно освободить пленников, тем более что замка на двери не было, лишь тяжелый железный засов. Но было исключено, что, выпустив людей, он сможет увести их так, чтобы никто этого не заметил. И потом, они так долго находились взаперти, что вывести их за несколько минут было невозможно.

Еще раз убедившись в том, что его пленник по-прежнему без сознания, связан и с кляпом во рту, Андрей опустился на колени перед убитым и снял с него одежду. При этом он старался не шуметь, чтобы не привлечь внимания охранника, того, что наверху, на палубе. Не без труда он натянул на себя простой кафтан, мокрый, тяжелый и к тому же вонючий: стражник потерял много крови, а в момент смерти — и контроль над своими естественными отправлениями.

С тюрбаном пришлось повозиться. Андрей понятия не имел, как его соорудить, поэтому просто обмотал ткань несколько раз вокруг головы, в надежде, что неудачный результат в темноте не бросится в глаза. Потом, приготовив меч, он быстро и легко поднялся наверх, низко наклонив голову, чтобы скрыть лицо.

Патрульный находился на другом конце судна, но скоро должен был вернуться назад, чтобы начать обход второй половины охраняемой территории. Судно было небольшим, всего шагов тридцать в длину. Андрей не мог пойти на риск столкнуться с патрульным; не торопясь он перешел на другой борт и непринужденно облокотился на леер. Сердце его учащенно билось. Он старался незаметно, не поднимая головы, наблюдать за патрульным. Не все шло как хотелось. Деляну чувствовал это. Большая часть команды, расположившись на низких нарах, спала; некоторые так громко храпели, что он отчетливо слышал это. Постовой повернул назад. Было заметно, что он смертельно устал и боится заснуть на ходу. Казалось бы, все в порядке.

Но что-то было не так. Не так, как должно было быть. Ловушка?

Абу Дун мог не знать, что он здесь. Пират избежал западни, которую приготовил ему граф Баторий, с помощью гениального и рискованного парусного маневра. Он сразу же взял курс на Босфор, как будто намеревался пройти через Мраморное море в Эгейское и попасть прямо на большой арабский невольничий рынок. Однако затем внезапно развернул свое плотно набитое пленниками судно и пошел на север: мимо Констанцы, которую они незадолго до того покинули, и до дельты Дуная. Видимо, он хотел пойти вверх по течению в направлении Тульцеи, города столь же старого, как Рим, и в силу своего благоприятного расположения контролировавшего подходы ко всем трем рукавам Дуная.

Почти целую неделю Андрей с Фредериком, оставаясь на берегу, следили с безопасного расстояния за кораблем, что было отнюдь не просто, так как дельта Дуная — это большая запутанная область переплетающихся между собой проток, озер, поросших тростником островов, тропических лесов и песчаных дюн. Пиратское судно медленно вошло в нижний из трех рукавов, а один раз даже полдня стояло на месте, так что Андрей предположил, что пират-работорговец кого-то поджидает — возможно, другого пирата или покупателя, которому он собирался продать свой живой товар.

Андрей не мог допустить, чтобы дело зашло так далеко.

Постовой крикнул ему что-то, но он ничего не понял; это мог быть турецкий или арабский язык, один из двух, на котором говорило большинство членов команды. И все же, почувствовав шутливую интонацию, Андрей поднял левую руку и что-то хмыкнул, не надеясь, впрочем, что это будет принято как ответ.

Очевидно, он не промахнулся, потому что постовой засмеялся. Андрей облегченно перевел дух. Он не мог затевать борьбу тут, на палубе. И не важно, когда он убьет пирата; не исключено, что тот издаст предупредительный крик, который разбудит спящую на корме команду.

Постовой прошел мимо, не обратив на него внимания, и вскоре Андрей продолжил свой путь. Спустившись в ложный люк, он, по крайней мере, получил приблизительное представление о том, что находится под палубой. Несколько раз он видел издалека, как Абу Дун исчезал в люке и появлялся оттуда, один раз полуодетый. Поэтому Андрей и предположил, что пират спит там, где на самом деле содержались рабы. Эту ошибку теперь следовало исправить. И все же каюта Абу Дуна должна была находиться там, внизу.

Быстро и бесшумно спустился Андрей по трапу, остановился, чтобы сориентироваться, что, впрочем, в полной темноте сделать было почти невозможно. Он оказался в узком и коротком, всего в несколько шагов, проходе, настолько низком, что стоять в нем можно было только сгорбившись. Проход заканчивался стеной из толстых бревен, что показалось Андрею слишком громоздким для такой небольшой шхуны, как эта, но он тут же понял, что подошел с другой стороны к помещению, в котором держали рабов и которое, по всей видимости, занимало большую часть судна.

Это открытие только подогрело его гнев; оно означало, что Абу Дун не просто пират, которому безразлично, какая добыча ему досталась. Его шхуна была специально приспособлена для перевозки живого груза. Рабов. Решение Андрея было твердым: он отправит на дно невольничий корабль Абу Дуна. Команду он пощадит, хотя она представляет собой, видимо, банду убийц и головорезов, но сам корабль потопит непременно.

Но сначала надо найти Абу Дуна и расправиться с ним.

У Андрея снова возникло чувство тревоги. Он попытался разобраться в этом ощущении, но не сумел и сконцентрировал внимание на том, что его окружало. На корабле он находился уже довольно продолжительное время. Оставив Фредерика на берегу, Деляну наказал ему не двигаться с места, что бы ни происходило, но у него не было уверенности, что тот послушается. Фредерик сильно изменился с тех пор, как они покинули Констанцу, и Андрей с каждым днем все больше сомневался, нравятся ли ему эти перемены.

Послышался какой-то стук. Андрей испуганно вздрогнул, но быстро понял, что звук доносится сверху, а в непосредственной близости от него все тихо. Перед ним были две двери. За одной из них находился Абу Дун.

Андрей перехватил покрепче меч, открыл, не выбирая, дверь слева и вошел в каюту.

Ему повезло.

Небольшое помещение казалось еще меньше оттого, что было битком набито ящиками, сундуками, мешками и узлами. Маленькая, но, видимо, изготовленная из чистого золота масляная лампа, висевшая под темным, закопченным пятном на потолке, распространяла мерцающий красный свет, которого хватало как раз для того, чтобы наполнить каюту скользящими тенями и иллюзией движения. Окно было крохотное, со свинцовым стеклом. Полуобнаженный Абу Дун в коротких, до колен, хлопчатобумажных штанах спал на узкой, но обитой шелком тахте возле окна. Рот у него открылся, и он храпел. На столике рядом стоял пузатый кувшин и лежал перевернутый кубок, тоже золотой, богато украшенный драгоценными камнями и искусной чеканкой. Красное вино разлилось и образовало липкую, темно поблескивающую лужу. Судя по всему, Абу Дун не вполне придерживался заповедей Корана, когда дело касалось маленьких радостей жизни.

Однако он был не в такой мере пьян, как надеялся Андрей. И хотя Деляну не производил никакого шума, Абу Дун открыл глаза. Ему понадобилось не больше мгновения, чтобы оценить ситуацию и принять решение. Он вскочил и схватил со стола кувшин, чтобы запустить им в Андрея.

Андрей, не пытаясь увернуться, молниеносным движением поднял вверх меч и приблизился к столу. Кувшин с такой силой ударился об оружие, что выбил его из руки Деляну. Но наступление имело последствия. Стол из твердого дуба опрокинулся. Его край ударил Абу Дуна по колену. Исполинского роста пират, вскрикнув от боли, отлетел в сторону, и Андрей использовал представившуюся ему возможность, чтобы броситься на врага.

Смесь удивления, страха и презрения вспыхнула в глазах Абу Дуна. Пират был на ширину ладони выше Деляну и мощнее в плечах. Теперь, когда Андрей впервые видел работорговца раздетым, он понял, насколько мускулистым и тренированным тот был: медведь, с которым голыми руками нет никаких шансов что-нибудь сделать. Казалось, Абу Дун разделял это мнение, поэтому хладнокровно ждал нападения.

Андрей не совершил ошибки: он не нагнулся за упавшим мечом, а нанес пирату удар коленом в лицо. От боли у Абу Дуна перехватило дыхание, он отпрянул назад, схватив при этом Деляну обеими руками, и они упали вместе. Андрей застонал, поняв, что недооценивал противника. Тот оказался намного сильнее, чем он думал. Пират поднял Деляну и с высоты швырнул на пол. Ребра Андрея трещали. Он чувствовал, что два или три сломаны. Горький медный вкус крови заполнил рот, и в какой-то момент боль была такой сильной, что он едва не потерял сознание.

В отчаянии Андрей, еще пытаясь сопротивляться, ударил Абу Дуна кулаком в лицо раз, потом другой и наконец попытался выколоть ему глаза. С диким рычанием пират отклонил голову в сторону и сильно стиснул Андрея. Его ребра трещали, как сухие ветки. Потом раздался громкий сухой треск. Ниже пояса Деляну не чувствовал теперь ничего. Даже боли.

Абу Дун вскочил, раскрутил Андрея и отшвырнул его через всю каюту к противоположной стене. Тот беспомощно свалился на пол, ударился головой о железный край большого деревянного ящика и потерял сознание.

Когда через мгновение он пришел в себя, огромная рука держала его за волосы и с силой отводила голову назад. Другая рука была стиснута в кулак.

— Нет, — прошипел Абу Дун, — так легко ты от меня не отделаешься.

Он отпустил Андрея, выпрямился и нанес ему удар такой силы, что, будь у него на ногах сапоги или хотя бы башмаки, сломал бы ему остальные ребра. Андрей взвыл.

Абу Дун был доволен:

— Что, больно? А будет еще хуже. Это ничто по сравнению с тем, что тебя ждет.

Дверь распахнулась, и двое вооруженных головорезов ворвались в каюту, привлеченные, вероятно, шумом борьбы.

Абу Дун развернулся, как на пружинах, сверкнул на них глазами и бросил несколько слов на родном языке. Андрей не понял, что он сказал, но догадался по лицам пришедших. Абу Дун не был в восторге от того, что вооруженному преступнику удалось не только проникнуть на судно, но даже добраться до его спальной каюты. Он накажет обоих, и Андрей не сомневался, что дело не ограничится несколькими ударами плетки.

Гневным движением руки Абу Дун отправил обоих поспешивших ему на помощь из каюты, бросил на Деляну презрительный взгляд и исчез из его поля зрения.

Андрей попытался пошевелиться, но ему не удалось. Спину пронзила острая боль. Он мог поводить руками и ногами, но это стоило ему отчаянных усилий и было скорее дрожанием, чем настоящим движением.

Деляну не видел пирата, но слышал стук, а затем шуршание грубой материи. Он снова сделал попытку пошевелиться, и на этот раз ему удалось сдвинуть с места правую руку, но совсем чуть-чуть и не в определенном направлении, которое давало бы какое-то преимущество.

Абу Дун, по-видимому, понял намерения Андрея и грубо засмеялся:

— Лежи спокойно, колдун. Я сломал тебе крестец. Твои дьявольские уловки больше тебе не помогут.

Из его слов Деляну понял, что Абу Дун уже не впервые расправляется с противником таким образом и, так же как и он сам, больше рассчитывает на физическую силу, чем на оружие. Андрей стиснул зубы, когда вновь почувствовал боль в спине. У него зачесались ноги.

Абу Дун подошел к нему. На нем был теперь серый кафтан, поверх него белый, в цветах длинный плащ, тюрбана на голове пока не было.

— Я не уверен, — сказал он задумчиво, — должен ли я наказать своих людей или выразить уважение к тебе, что ты сумел забраться так далеко, как еще никому не удавалось. Или Аллах лишил их зрения, или ты опасен, как змея. Инквизитор предупреждал меня. Он говорил, что ты связан с дьяволом. Признаться, я ему не поверил. Они несут такую чушь, эти самозваные святые… Однако на этот раз он, возможно, сказал правду. — Вздохнув, пират пожал плечами. — Я, пожалуй, не стану их наказывать. Велю высечь и потом дам возможность разобраться с тобой. Как ты считаешь?

Вместо ответа Андрей так стиснул зубы, что они скрипнули. Абу Дун посчитал это проявлением его страданий и был недалек от истины: спина Деляну болела так, как будто ее рвали на куски, хотя в действительности все было наоборот. Жизнь возвращалась в его ноги и в его тело, но это был мучительный и чрезвычайно болезненный процесс.

Склонившись, пират наблюдал за ним.

— Ты скверно пахнешь, гяур, — сказал он, употребив арабское слово, которым называют неверных.

Андрей ничего не ответил. Ему едва удавалось теперь подавить крик, и он должен был проявить всю свою силу воли, чтобы не двигать ногами. Регенерация была почти завершена. Если бы Абу Дун понимал, что Деляну не так беспомощен, как кажется, то он бы уже расправился с ним.

— Ты пришел один или Баторий дал тебе в помощь своих игрушечных солдатиков? — спросил Абу Дун и сам же ответил: — Нет, ты бы не стал рисковать. Будь у тебя помощники, ты бы не полез сюда сам… А что с мальчишкой? Этот сорванец снова с тобой? Мне говорили, что он мертв, но то же самое я слышал и о тебе. Думаю, он тоже где-то здесь, поблизости. Пожалуй, будет лучше, если этих двух ни на что не годных дураков я отправлю на берег, чтобы они поискали его.

Теперь Андрей уже не контролировал себя, как прежде, чтобы не показать Абу Дуну, как близок тот к истине. Фредерик действительно остался на берегу и ждет его. Конечно, он увидит, что пришел не Андрей, а люди Абу Дуна, но это слабое утешение. Фредерик еще ребенок, склонный к тому, чтобы идти на риск, что присуще всем детям. Андрей рассчитывал на его неуязвимость.

Абу Дун рассмеялся:

— В таком случае ты скоро снова увидишь своего юного друга. Вы умрете вместе. — Он повернулся к двери. — И не вздумай убежать, — сказал он насмешливо и вышел из каюты.

2

Когда Андрей остался один, он позволил себе протяжно и глубоко застонать от боли. Его ноги самопроизвольно вздрагивали. Жизнь мучительно возвращалась в его члены. Он уже не раз бывал ранен, но так серьезно — впервые.

Попытка расслабиться и отключиться от любых мыслей могла ускорить его выздоровление. Таким путем он давал своему организму возможность направить всю энергию на восстановление разорванных мышц и поломанных костей. Однако этот процесс требовал времени. Как долго Абу Дун будет давать указания своим людям? Когда вернется обратно? Несколько минут это, как-никак, должно занять. И этого времени ему хватит.

Андрей впал в своеобразный транс, во время которого последовательно освободился от мыслей, от чувства времени и даже от боли. Его тело отдыхало, черпало энергию из таинственных источников, природа которых и самому Андрею не была ясна, и вернулось к исходному состоянию. Услышав шаги за дверью, Деляну открыл глаза и сосредоточенно прислушался к самому себе. Травмы зажили, но он был еще слаб. Выздоровление потребовало от него необычно много сил. Он был не в состоянии вступить в новую борьбу с Абу Дуном.

Пират вошел, к радости Андрея, один, хлопнул за собой дверью и злорадно засмеялся, увидев, что Деляну тянется к мечу, но не может дотянуться.

— В одном тебе не откажешь, колдун, — сказал работорговец. — Ты упорный и выносливый. Не сдаешься, а?

Потом ему пришла в голову легкомысленная идея: он вытащил из-под кафтана саблю и подтолкнул ею сарацинский меч к Деляну.

— Хочешь сразиться, гяур? — насмехался Абу Дун. — Так сделай это. Бери свой меч и защищайся!

Андрей ухватил рукоять дорогого ему оружия — единственной ценной вещи, остававшейся у него в память об отчиме Михаиле Надасду. Абу Дун продолжал смеяться, и Андрей наступил ему на ногу с такой силой, что тот потерял равновесие и упал на стол, который при этом разлетелся на куски. Пират еще не успел прийти в себя от неожиданности, а Деляну уже стоял над ним. Сделав молниеносное движение мечом, он нанес Абу Дуну резаную рану на тыльной стороне ладони. Сабля пирата упала, а сарацинский меч продолжал свое безостановочное движение. Андрей царапнул Абу Дуна по горлу, не сильно, без намерения убить, но все же достаточно глубоко, чтобы оставить след, быстро наполнившийся кровью. Не веря своим глазам, работорговец едва переводил дыхание.

— Тебе лучше было бы примкнуть к отцу Доменикусу, Абу Дун, — холодно сказал Андрей. — Святые люди иногда говорят вовсе не чушь.

Абу Дун смотрел на него, вытаращив глаза. Его била дрожь.

— Но… как? — спросил он, запинаясь. — Это невозможно! Я сломал тебе крестец!

Андрей шевельнул мечом, заставив тем самым пирата поднимать голову все выше и выше, пока он предельно не откинул ее назад и не оказался в немыслимой позе.

— Дьявол! — выдавил он из себя. — Ты… дьявол! Или в союзе с ним!

— Не совсем, — возразил Андрей. — Но ты довольно близок к истине.

На лице Абу Дуна отразился еще больший ужас, и Андрей почти пожалел о том, что сказал. Ему было неприятно думать, что придется убить пирата. Но тайну своей неуязвимости надо сохранить любой ценой!

Несмотря на это, он продолжал:

— Пожалуй, тебе стоит лучше подумать о том, что ты сейчас сказал. Ты должен больше заботиться о своей душе, чем о горле, пират.

— Убей меня, — упрямо повторил Абу Дун. — Делай со мной что хочешь, но я не стану ползать перед тобой на коленях.

— Ты храбрец, Абу Дун, — сказал Андрей, продолжая с помощью меча теснить пирата, пока тот не упал в конце концов навзничь на тахту. — Но я не собирался убивать тебя.

Абу Дун молчал. В его глазах был такой безграничный страх, какого раньше Андрею не приходилось видеть ни у кого, но именно это заставляло его быть особенно осторожным. Страх может сделать из отважного мужчины труса, но случается, что труса он превращает в героя.

— Ты знаешь, почему я здесь, — сказал Деляну.

Абу Дун продолжал хранить молчание, хотя Андрей заметил, как его тело слегка напряглось под одеждой. Он пошевелил мечом, и на шее Абу Дуна появилась вторая красная полоса.

— Ты освободишь пленников, — сказал Андрей. — Ты прикажешь своим людям сняться с якоря и плыть к берегу. Как только пленники окажутся на берегу и на безопасном расстоянии, я отпущу тебя.

— Это невозможно, — с трудом выдавил из себя Абу Дун. — Очень опасно в темноте подходить к берегу этого непредсказуемого рукава Дуная. Как думаешь, почему мы встали на якорь посреди реки?

— Мы надеемся, что твои люди — хорошие моряки, как обычно говорят о турецких пиратах, — продолжал Андрей.

Он знал, что Абу Дун прав: тут были песчаные косы, отмели и даже подводные скалы. Но до восхода солнца далеко. Так долго он не может ждать.

— Они не послушают меня, — сказал Абу Дун. — Пленники… Мои люди ждут за них большое вознаграждение, когда мы доставим их на место.

— Доставите? — насторожился Андрей. — Куда? Кому?

Абу Дун стиснул зубы. Очевидно, он сказал уже больше, чем собирался.

— Кому? — Андрей повторил вопрос, на этот раз громче. Ему было нелегко совладать с собой, чтобы не подкрепить свой вопрос мечом. У него не было большего желания, чем перерезать горло этому чудовищу в обличье человека. И он сделает это. Но не сейчас. И он не станет его мучить.

Абу Дун упрямо скривил губы:

— Убей меня, колдун. От меня ты больше ничего не узнаешь.

Андрей не стал убивать его. Но молниеносным движением он ударил Абу Дуна плоской стороной клинка в висок. Пират закатил глаза, тихо вздохнул и потерял сознание.

Он недолго пробудет в обмороке. Андрей быстро обыскал каюту и нашел две подходящие веревки. Одной из них он связал пирату ноги, так, чтобы тот мог переступать маленькими беспомощными шажками, затем не без труда обвязал его тяжелое тело; подняв ему руки, скрутил запястья, а конец веревки закрепил на его горле. Если Абу Дун попытается освободиться, то неизбежно задушит сам себя. Это было не актом жестокости, а всего лишь предусмотрительной мерой, необходимой, когда имеешь дело с таким человеком, как Абу Дун.

Едва Андрей закончил, как Абу Дун пришел в себя. Он сразу же попытался освободиться, но тут же у него перехватило дыхание. Хмуро посмотрев на него, Андрей спокойно произнес:

— Оставь это. Если, конечно, не хочешь избавить меня от труда перерезать тебе горло.

Абу Дун бросил на него гневный взгляд. Страх в его глазах сменился столь же неистовой яростью. Он было заартачился, однако справился с собой и глубоко втянул в себя воздух.

Андрей отошел на два шага назад, положил меч и скинул с себя грязную одежду. Нижнее белье было все еще влажным и тоже усиливало исходивший от него скверный запах. Абу Дун был прав: от него плохо пахло.

Андрей спрятал меч, вытащил вместо него отлично отточенный обоюдоострый кинжал и сделал приглашающий жест.

— Давай поднимемся наверх, — предложил он. — Интересно узнать, сколько людей считают твою жизнь ценной.

Абу Дун обиженно надул губы, но послушно встал. По крайней мере, попытался сделать это. Видимо, он не заметил, что и ноги у него связаны, так как, вскрикнув от неожиданности, упал на колени и был на волосок от того, чтобы разбить себе лицо. Когда же он сделал усилие, чтобы обрести равновесие, веревка сильнее затянулась у него на горле. Абу Дун мучительно закашлялся. Андрей подождал, пока он не придет в себя и не встанет, потом осторожно открыл дверь, отошел на шаг в сторону и сделал легкое движение кинжалом.

— Почему я должен делать то, что ты требуешь? — упрямо спросил пират. — Ты все равно убьешь меня.

— Вполне возможно, — холодно ответил Андрей. — Вопрос лишь в том, съем ли я при этом и твою душу.

Абу Дун засмеялся. Но смех вышел неестественным, а страх в глазах усилился. Он не стал больше возражать, только наклонил голову, чтобы пройти в низкую дверь. Андрей шел за ним, касаясь острием кинжала его лопаток.

— Позаботься о том, чтобы твои люди не слишком испугались, увидев нас, — сказал Андрей.

Хотя проход, по которому они шли, был пуст, но через открытый в верхней части трапа люк доносились взволнованные голоса и шум. Вся команда невольничьей шхуны уже проснулась и была на ногах. Безумие появляться сейчас на палубе, но у Андрея не было другого выхода.

Маленькими шажками Абу Дун добрался до трапа, остановился и прокричал несколько слов на своем родном языке. Сверху ответил голос, затем в сером прямоугольнике появилась тень, и послышался возглас удивления. Тень исчезла, и на палубе на краткий миг стало тихо. Абу Дун еще раз что-то крикнул, и в люке снова появилась тень.

— Они разорвут тебя на куски, глупец, — сказал Абу Дун. — На меня они не обратят никакого внимания.

— Значит, мы оба одинаково рискуем, не правда ли? — спросил Андрей. — Тогда вперед!

С помощью кинжала он придал своим словам убедительность, и Абу Дун стал медленно, бочком, опираясь о стену, взбираться по трапу. Его ноги были связаны так тесно, что он с трудом одолевал каждую ступеньку. Добравшись до самого верха, он упал на колени. Один из его головорезов хотел помочь, но Андрей помахал кинжалом, и Абу Дун резко приказал человеку отойти.

Когда они вышли на палубу, сердце Андрея забилось сильней. Однако никто не сделал попытки прийти Абу Дуну на помощь.

— Теперь отдай команду сняться с якоря и идти к берегу, — приказал Андрей.

Абу Дун действительно что-то сказал, но никто из матросов не отреагировал. Пираты окружили их. У многих в руках было оружие.

— Я же говорил. Они не подчинятся.

Мысли Андрея неслись галопом. Ему предстояло сделать выбор из того немногого, что он мог сделать. Если он убьет Абу Дуна, пираты набросятся на него и разорвут в клочья. Он приставил кинжал к горлу Абу Дуна.

— Они послушаются, если я воткну тебе в щеку первую суру Корана? — спросил он.

Пират промолчал, но Андрей почти физически ощутил запах его страха. Он прикоснулся клинком к щеке Абу Дуна и царапнул ее, но так легко, что работорговец почти не ощутил боли, хотя кровь и выступила. Испуганный ропот прошел по рядам пиратов, и Абу Дун сказал:

— Хорошо. Теперь они послушаются.

Он повторил свое требование громче и в приказном тоне. И на этот раз реакция последовала не сразу. Но Абу Дун заговорил еще громче, даже прикрикнул, и тогда наконец некоторые из его людей опустили оружие и стали расходиться. Андрей перевел дыхание. Он еще не одержал победы, но первый и важнейший барьер взял. Власть Абу Дуна оказалась не столь безграничной, как тот утверждал.

— Молись своему Богу, чтобы никто из твоих людей не сделал ничего необдуманного, — сказал Андрей. — Тогда, возможно, ты останешься живым.

Он не стал лучше относиться к Абу Дуну, но ведь и мир не стал бы лучше, убей он пирата. Он не был судьей. А что Абу Дун станет потом рассказывать о человеке, чьи раны таинственным образом моментально заживали и он был поэтому бессмертным, было ему безразлично. Мир полон рассказов о волшебниках, демонах и колдунах, которым, по сути, никто не верит. Какое значение имеет тот факт, станет ли их больше? Если бы Абу Дун дал ему возможность, он не стал бы его убивать.

Андрей незаметно огляделся по сторонам. Большинство пиратов продолжали стоять с оружием в руках, мрачно глядя на него, некоторые ушли и занялись чем-то, но он не знал чем. Андрей не впервые находился на борту корабля, но моряком он не был, да и вообще было слишком темно, чтобы различать детали. Он мог только надеяться, что люди делают то, что приказал Абу Дун, а не готовят какую-нибудь чертовщину. Пятясь назад и держа перед собой Абу Дуна как живой щит, Андрей подошел к бортовому ограждению и слегка перегнулся через него. Так никто, по крайней мере, сзади не подкрадется к нему. Его взгляд внимательно шарил по сторонам. Палуба тихо поскрипывала, и ему казалось, что он ощущает вибрацию, которой раньше не было. Он догадывался, что один из пиратов поднимал якорь. Двое других уже забрались на такелаж.

Андрей всматривался в берег, но различить ничего не мог; ничего, кроме темной линии. Тучи тем временем покрыли все небо. Даже река казалась бесконечной черной плоскостью, на которой не было ни единого огонька. Было темно, как в преисподней, и очень холодно.

Словно подслушав его мысли, Абу Дун спросил:

— Куда пойдешь, если действительно избавишься от нас?

— Тебя это не касается, — проворчал Андрей.

— Я спрашиваю себя, что ты станешь делать с таким количеством пленников, которые ближе к смерти, чем к жизни? Хочешь вернуть их домой? — Он засмеялся. — Для этого понадобятся недели, если не месяцы. Ни у кого из них нет сил, чтобы вынести это. И даже если бы вдруг тебе все удалось… Ведь идет война. Ты забыл об этом?

— Какое отношение имеет ко мне ваша война? — удивился Андрей.

Он знал, что, ответив, совершил ошибку. Абу Дун хотел втянуть его в разговор, чтобы пираты получили возможность освободить хозяина.

— До самых Карпат земля находится в руках султана Селика, — ответил Абу Дун. — А земли, которые не заняли его войска, опустошают банды валахов, куманов и мадьяров, воюющие между собой не менее ожесточенно, чем турки и христиане. Ты всерьез считаешь, что проведешь караван полуживых мужчин, женщин и детей домой через эти территории? — Он покачал головой. — Ты не так глуп, колдун.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вам нужен корабль, — ответил Абу Дун. — И у меня он есть.

— Это неплохая идея, — согласился Андрей. — Мы можем выбросить за борт тебя и твоих людей и на этом судне продолжить путь.

Абу Дун засмеялся:

— Не будь глупцом. Даже если бы вам это удалось, далеко ли вы уйдете, прежде чем встретитесь с войсками султана? Или с мадьярами — что для вас, собственно, одно и то же. — Он попытался пошевелиться, но замер, потому что Андрей сильнее надавил на клинок. — Не будь таким наивным, колдун, — продолжал он. — Я предлагаю тебе сделку. Ты заплатишь мне столько, сколько я получил бы за рабов, и я с гарантией доставлю тебя и твоих людей домой. Или наиболее близко к дому.

Андрей чуть не рассмеялся:

— Как пришла тебе в голову идея, что я тебе поверю?

— Потому что ты достаточно сообразителен, — ответил Абу Дун тоном, который звучал убедительнее, чем хотелось бы Андрею. — Я деловой человек. Мне безразлично, за что я получаю золото. К тому же полсотни пассажиров перевозить приятнее, чем полсотни рабов, которых надо охранять. Кроме того, — добавил он, ухмыляясь, — у тебя в настоящий момент есть, безусловно, веские аргументы.

Вопреки желанию, предложение Абу Дуна показалось Андрею привлекательным. Вопрос, как доставить смертельно измученных пленников домой, в последние дни мучил его постоянно, но ответа на него он не находил.

Конечно, было бы странно думать, что пирату можно доверять.

— А отец Доменикус? Он не обрадуется, услышав, что ты его предал.

— Какое мне дело до лживого попа? Он предложил партию рабов для продажи, не предупредив меня, что они находятся под защитой настоящего демона. Разве это не ложь — оболгать лжеца?

— Можно ли доверять предателю? — снова поинтересовался Андрей.

— Я не предатель, — возразил Абу Дун. — Я деловой человек. Но я понимаю, что ты мне не доверяешь. На твоем месте я бы вел себя так же. Ладно. Тогда я предъявлю тебе доказательство моей честности. Посмотри на нос шхуны.

Андрей посмотрел, и его сердце дрогнуло. Из люка возле мачты появились два человека Абу Дуна. С ними был Фредерик.

— Боже мой, — пробормотал Андрей.

— Он тебе, пожалуй, не сможет больше помочь, — сказал Абу Дун спокойно. — Ты играешь в шахматы, колдун?

Андрей не ответил, продолжая, не веря глазам, смотреть на Фредерика. Мальчик то ли спал на руках одного из пиратов, то ли был без сознания. Второй пират держал обеими руками саблю, пытаясь принять устойчивое положение — видимо, для того, чтобы одним ударом отсечь ребенку голову, что означало бы верную смерть и для Андрея. Деляну спрашивал себя, было ли это случайностью, или же Абу Дун все время обманывал его и знал намного больше, чем показывал.

— Такая ситуация называется патом, — продолжал Абу Дун. — Неприятно, не правда ли? Если ты убьешь меня, они убьют его, а если они убьют его, ты убьешь меня. Вопрос лишь в том, чья жизнь ценнее — мальчишки или моя?

Мысли Андрея смешались. Случись что, пираты, безусловно, без почтения отнесутся к его собственной жизни. Такое понятие, как пиратская честь, существовало разве что в преданиях. Но если он уступит, это будет означать верную смерть для обоих: и для него, и для Фредерика. Он не знал, на что решиться.

— Я облегчу тебе задачу, — сказал Абу Дун. — Отпустите мальца!

Последнюю фразу он выкрикнул на языке Андрея, чтобы тот понял. Пираты повиновались не сразу. Их лица выражали неудовольствие.

— Отпустите его, или я спущу с вас шкуру! — проворчал Абу Дун.

Пираты колебались еще минуту, потом один опустил свой меч, а второй отступил на полшага назад и отпустил Фредерика. Тот упал на колени, завалился на бок, не отдавая себе отчета в том, что делает, встал на четвереньки и снова упал. Сознание еще не вполне вернулось к нему. Лишь с третьей попытки он поднялся на ноги, осмотрелся по сторонам мутным взглядом и, пошатываясь, направился к Андрею.

— Теперь твоя очередь, — сказал Абу Дун, обращаясь к Деляну. — Решай, доверяешь ты мне или нет.

Разумеется, Андрей не доверял ему. С таким же успехом он мог положить руку в пасть крокодила и надеяться на то, что хищник сыт. Самое худшее, что Абу Дун прав. Высадить пленников на берег не означало конца, скорее было началом их проблем. Каким бы странным ни казалось это обстоятельство, он до сих пор закрывал на него глаза.

— Я не могу доверять тебе. — Голос Андрея выдавал его сомнения больше, чем он хотел.

— Тогда тебе придется убить меня, — сказал Абу Дун. — Решайся! Прямо сейчас. Я устал ждать, когда ты наконец перережешь мне горло.

Андрей не знал, что делать.

— Есть еще кое-что, — произнес он. — Куда вы хотели доставить пленных? Что говорил тебе отец Доменикус?

— Ничего, — ответил Абу Дун неохотно. — Я собирался плыть вверх по Дунаю и перепродать людей другому торговцу. Идет война. Каждому нужны рабы. Они приносят хорошую выручку.

Андрей чувствовал, что это правда.

— Ты знаешь, что с тобой будет, если ты обманешь, — сказал он. — Ты можешь меня убить, но я приду снова и тогда уже отправлю на тот свет тебя и всех твоих людей, а ваши души пошлю в ад.

— Боюсь, что они в любом случае туда попадут, — вздохнул Абу Дун. — Но я не особенно стремлюсь к тому, чтобы это произошло сегодня же. Давай заключим сделку.

Андрей колебался бесконечно долго и мучительно. Потом быстрым движением разрезал связывавшие Абу Дуна веревки и опустил кинжал.

— Ну? — спросил Андрей. — Мы заключили сделку?

В течение какого-то времени Абу Дун разглядывал кончики своих пальцев. Потом поднял голову, еще больше нахмурился и наконец кивнул:

— Да. Заключили.

С этими словами он с такой силой ударил Андрея кулаком в лицо, что тот на месте лишился чувств.

3

Он очнулся на чем-то мягком и теплом. Попробовал потянуться — руки и ноги не были связаны. Открыв глаза, не сразу сообразил, что с ним, но уже через мгновение узнал каюту Абу Дуна и понял, что лежит на той же обтянутой шелком тахте, на которой недавно обнаружил пирата. Он был не один. Возле него на табуретке сидел Фредерик, бодрый и невредимый.

— Как?.. — начал Андрей, но Фредерик перебил его.

— Тебя притащил сюда пират, — поспешно сообщил он. — Ты совсем недолго пробыл без сознания. За дверью стоит охрана.

Андрей не собирался ни о чем спрашивать. Он сел, опершись локтями о колени и наклонившись вперед. Из губы шла кровь. Он вытер ее рукой, поднял голову и долго смотрел на Фредерика.

В ответном взгляде мальчика была смесь упрямства и сознания своей вины. Его одежда насквозь промокла и висела клочьями.

— Что происходит? — спокойно спросил Андрей.

— Я хотел помочь, — ответил Фредерик. Он говорил быстро, громко и агрессивно.

Андрей не сразу понял, о чем речь.

— Помочь?

— Все было бы в порядке, если бы из-за тебя пираты не проснулись и не собрались на палубе, — сказал Фредерик. — Никто бы меня не заметил.

Андрей широко раскрыл глаза:

— Значит, ты…

— Я поплыл вслед за тобой, — перебил его Фредерик. — И никто меня не видел!

— И что ты собирался делать? — полюбопытствовал Андрей.

— Почему ты не перерезал пирату горло? — спросил Фредерик. Его глаза блестели. — Мы могли перебить их всех! Они же спали! А теперь не рассказывай, что ты был не в состоянии одолеть охранников на палубе! Я знаю, как быстро ты умеешь действовать!

Андрей растерянно смотрел на мальчика:

— Там было двадцать человек, Фредерик.

— Двадцать пиратов, — раздраженно возразил Фредерик. — Какие могли быть сомнения! На шхуне полсотни наших людей! Или их жизнь стоит меньше? Не думаю, что у Абу Дуна были проблемы, если бы понадобилось убить их.

— В этом и заключается разница между нами, — тихо сказал Андрей.

Он был не сердит, а растерян. Строго-настрого наказав Фредерику оставаться на берегу и не двигаться с места, что бы ни происходило, Андрей не особенно удивился, что Фредерик не послушался. Он был ребенком. И действовал из лучших побуждений. Мальчик хотел помочь ему — и тем самым приговорил их обоих к смерти.

— Обидно, — протянул Фредерик упавшим голосом. — Я только хотел помочь тебе.

— Ладно, все равно ничего не получалось, — сказал Андрей примирительно.

Дверь открылась, и вошел Абу Дун. Андрей инстинктивно напрягся, но тут же расслабился. Если бы он и одолел Абу Дуна, чего бы он добился?

Пират закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и скрестил руки на груди. Несколько мгновений он молча смотрел на Андрея, потом спросил:

— Что с твоим лицом, колдун? Болит?

— Андрей. Меня зовут Андрей Деляну. А на твой вопрос я отвечаю отрицательно: нет, работорговец, не болит.

— Жаль, — развеселился Абу Дун. — Впрочем, я так и думал. Но этот удар я тебе задолжал.

Он потрогал кончиками пальцев след, оставленный на его шее кинжалом, снова засмеялся, вытащил из-под плаща сарацинский меч и протянул его Андрею рукоятью вперед.

Ничего не понимая, Андрей смотрел на свою драгоценность.

— Бери. Он принадлежит тебе.

Андрей нерешительно протянул руку, все еще неуверенный, что Абу Дун не сыграл с ним злую шутку. Но пират выпустил из рук меч и молча наблюдал, как Андрей, покрутив его минуту, сунул за ремень.

— Ты… возвращаешь мне мое оружие? — спросил он.

— Ведь мы заключили сделку, правда? — ответил Абу Дун. — Теперь мы партнеры. И тебе негоже оставаться без оружия. Вот так. А ты думал, что я предам тебя?

— Да, — честно признался Андрей.

— Это ты мог предать, — ухмыльнулся Абу Дун. — После всего, что ты сделал со мной, не помешало бы немного попугать тебя. Но я свое слово держу.

— Особенно когда это приносит хорошие доходы, — вмешался Фредерик.

Абу Дун не удостоил его взглядом.

— Так о чем мы? — продолжал он. — Наша договоренность. Прежде чем я дам указание освободить пленников, ты мне ответишь на один вопрос, Деляну: как ты собираешься оплатить эту перевозку? Денег-то у тебя при себе никаких нет, в этом я мог убедиться.

— У нас есть много денег, в деревне, — сказал Фредерик. — Вы будете щедро вознаграждены.

— Фредерик, помолчи, — попросил Андрей. Их деревня была бедной, как большинство деревень и городов в военное время. То немногое, что у них было, отобрали люди Доменикуса. Андрей не сомневался, что Абу Дуну это известно. — У нас ничего нет. Ни у моих людей, ни у меня.

— Хорошо, что ты не пытаешься обмануть меня, — похвалил его Абу Дун. — Значит, денег у тебя нет, но, несмотря на это, ты предлагаешь заключить сделку.

— Точнее говоря, это ты предложил, — возразил Андрей. — Я предполагаю, ты забыл, что я бросил твою жизнь на чашу весов.

— Так много это не стоит. — Абу Дун кивнул на дверь. — А ты ступай к своим, парень. Там есть больные. Может быть, ты поможешь им. Больные рабы никому не нужны. Это балласт, который мы выбросим за борт.

Фредерик возмущенно посмотрел на него.

— Я не собираюсь… — начал он.

— Ступай, — сказал Андрей тихо.

Гнев Фредерика мог обратиться на него, но мальчик все же встал и стремительно вышел из каюты. Абу Дун подождал, когда за ним захлопнется дверь, потом повернулся и вопросительно взглянул на Андрея.

— Ты торгуешься со мной, хотя ничего не можешь предложить, Деляну! — Он покачал головой. — Ты разочаровываешь меня.

— Ты знал об этом, когда делал мне свое предложение.

— Возможно. — Глаза Абу Дуна сузились; он изучал Андрея способом, который был тому не по нраву.

— Чего же ты хочешь? — спросил Андрей. — У меня ничего нет.

— Кое-что у тебя есть, — настаивал на своем Абу Дун. — Ты сам…

— Я? — удивился Андрей. — Ты требуешь меня? Как раба?

— Это глупо. — Было заметно, что пират немного волнуется. — Кто станет держать раба, который способен делать вещи, неподвластные тебе? Да и продавать тебя было бы неумно. Мертвые клиенты — не самые довольные клиенты.

— Чего же ты хочешь? — У Андрея возникло дурное предчувствие.

— Я хочу стать таким, как ты, — выпалил Абу Дун.

— Если я правильно понимаю, — начал Андрей, тщательно подбирая слова, — ты считаешь меня демоном, но тем не менее ты хочешь, чтобы…

— Ты такой же демон, как я, — перебил его Абу Дун. — Я не верю всей этой чуши о демонах и духах, я не верю в бессмертную душу. Если существует нечто подобное дьяволу, то моя душа принадлежит ему. Так что терять мне нечего. Но приобрести я могу много. В общем, я хочу понять твою тайну, Деляну.

— Даже если бы я хотел этого, все равно не мог бы ничего объяснить, — сказал Андрей.

— Это почему же? — вспыхнул Абу Дун.

— Потому что я сам ничего не знаю. Я такой, какой есть. Но я не знаю, кто сделал меня таким. Или зачем. Или как.

— А если бы знал, то все равно не сказал бы мне, — кивнул Абу Дун. — Я понимаю. Я слышал о таких людях, как ты, Андрей Деляну. О людях, которые могут стать невидимыми, которые спокойно проходят сквозь огонь, перемещаются со скоростью ветра, которые бессмертны и неуязвимы. Я думал, это сказки, но вот теперь стою перед одним из них.

— Большая часть из того, что ты слышал, несомненно, преувеличена, — осторожно заметил Андрей.

— Ты скромничаешь, Деляну, — не согласился Абу Дун. — Я знаю, я видел.

Он подошел ближе и сделал молниеносное движение рукой, так что один из перстней на его пальцах, украшенный тяжелым драгоценным камнем, поранил щеку Андрея. Царапина не причинила сильной боли, но кровь проступила.

Андрей хотел поднести руку к щеке, но Абу Дун быстро схватил его за локоть. Глаза пирата ничего не выражали, когда он смотрел, как затягивается ранка.

«Я знаю, я видел».

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я могу тебе помочь, — сказал Андрей, вырывая руку. — С таким же успехом я мог бы ждать от тебя, чтобы ты сделал меня черным, как ты сам.

— Я верю тебе, — сказал Абу Дун. — Вот мое предложение: я высаживаю твоих людей в ближайшей гавани, откуда они наверняка смогут вернуться в родную деревню. А пока они останутся в трюме и им будут давать есть и пить. С них снимут цепи, если ты этого хочешь, но я не желаю видеть их наверху. Дорога займет четыре или пять дней, самое большее — шесть. Там, внизу, им лучше, чем было бы на палубе.

— Чего ты требуешь взамен? — недоверчиво спросил Андрей.

— У меня большие расходы. Я заплатил за твоих людей, Деляну. Они едят и пьют, и я ничего за них не получу. Моя команда требует своей части от выручки, которой у меня не будет, и только черный ангел знает, что ждет нас на пути вверх по Дунаю. Ты говорил: Доменикус не обрадуется, если узнает, что твоя семья отправлена домой, вместо того чтобы быть проданной на невольничьем рынке.

— Наверное, все это правда, что говорят об арабских торговцах, — подытожил Андрей. — Так чего же ты хочешь?

— Тебя, — улыбнулся Абу Дун. — На год. Ты останешься у меня как мой раб и телохранитель.

— Я не пират, — произнес Андрей решительно.

— Я тоже не пират, — ответил Абу Дун. — Во всяком случае, не всегда. Я не буду требовать, чтобы ты воевал с земляками. Ты будешь моим телохранителем, больше ничего. Я буду год наблюдать за тобой и постараюсь проникнуть в твою тайну. Через год ты будешь свободен.

— А если я не приму твоего предложения?

— Тогда мы продолжим то, что временно прекратили, — равнодушно ответил Абу Дун. — Будем с тобой воевать. Возможно, ты меня убьешь, но тогда мои люди убьют тебя, мальчишку и, очевидно, всех твоих людей. Может случиться, что победителем окажусь я, и тогда мои головорезы проверят, на самом ли деле ты неуязвим.

Он говорил абсолютно спокойно. В его голосе не было угрозы. Но смысл его слов в точности соответствовал тому, как он их произносил.

— Во всяком случае, ты честен, — сказал Андрей и встал. — Один год, не больше?

— Начиная с сегодняшнего дня.

— Считай, что мы договорились.



Уже близился рассвет, когда Фредерик вернулся из трюма, где содержались пленники. Он был непривычно тих, и, насколько мог разглядеть Андрей в блеклом свете утра, его лицо приобрело цвет висящего над ними серого неба.

— Ну? — спросил Андрей.

Он спустился к этому времени в носовую часть шхуны и теперь сидел, подтянув колени к подбородку. Его одежда высохла, Абу Дун принес ему еще и одеяло, но его тем не менее знобило. Он не был болен и знал это, но его способность сострадать была столь же велика, как у всякого другого человека. Голос его дрожал, он уговаривал себя, что это от холода, который волны поднимали с поверхности воды.

Прежде чем присоединиться к нему, Фредерик бросил тоскливый взгляд на корму. Ни один из пиратов этой ночью не спал. Они собрались вокруг железного ящика с пылающим углем, и Андрей мог представить себе, что происходило в душе Фредерика. Он и сам много отдал бы за то, чтобы погреться возле огня. Мысль о том, что эти люди в предстоящем году станут его товарищами, казалась ему абсурдной.

— Это ужасно, — сказал Фредерик. — Много больных. Я думаю, некоторые умрут.

— Деляну стойкие, — отозвался Андрей.

— Ты. И еще я, — возразил Фредерик. — А другие нет. Почему ты не пошел со мной в трюм?