— То, что я вам и говорил! — с нажимом ответил ван Вельден. — Оставить солдат в Париже и привести их сюда только после того, как мы найдем путь через пустыню. Нельзя маршировать с войском по пустыне Мохаве наугад. Это же убийство!

— Мы идем не наугад, — возразил Балестрано, и в его голосе зазвучали металлические нотки. — И ты это знаешь. К тому же мы не могли оставить солдат в Париже. Как только Некрон заметит, что мы здесь, он закроет врата или превратит их в ловушку.

— Дай мне хотя бы один день! Оставайся здесь с войском и подожди, пока я вернусь. Поверь, я найду путь. Только знай: если я пойду один, у меня намного выше будут шансы…

— …Быть убитым? — перебил его Балестрано и покачал головой. — Нет, брат Нильс. Я понимаю и уважаю твои мотивы, но мы пойдем все вместе. Учитывая нашу задачу, ты становишься центральной фигурой всей этой операции, а потому я не могу позволить себе подвергать тебя опасности.

— Даже в том случае, если на карту поставлена жизнь пятисот наших братьев? — спросил ван Вельден.

— Дело не в количестве. Их могло бы быть и пять тысяч, — ответил Балестрано. — Если мы проиграем эту войну, брат Нильс, то на карте окажется нечто большее, чем наша жизнь или даже существование ордена.

Он не стал продолжать, но в этом и не было необходимости.

Без лишних слов Нильс ван Вельден повернулся и вскоре скрылся в палатке. Проводив его озабоченным взглядом, Балестрано неожиданно ощутил страх. Тергард. Де Ври. Сарим де Лоре… Кто же будет следующим?



Зал был огромен. Потолок устремлялся ввысь, словно крыша готического собора, достигая высоты в сто пятьдесят футов. В двух из четырех стен даже были окна, но в воздухе висело что-то мрачное, невидимое, и это что-то поглощало свет уже в нескольких ярдах от окна, поэтому зал приходилось освещать факелами и камином, так что он оказывался погруженным в неприятный багровый свет.

В центре зала находилось… Собственно говоря, что это было?

Этот предмет напоминал увеличенный до абсурда алтарь, черный монолит из впитывавшего в себя свет камня, настолько большой, что к его вершине вели двенадцать ступеней. Над камнем нависало некое подобие каменного балдахина, возвышавшегося на четырех мощных черных колоннах, которые казались живыми и вызывали омерзение — на их поверхности, вернее, под ней, что-то непрерывно подрагивало. На какой-то миг у меня сложилось впечатление, будто я различил в этом дрожании лица, человеческие лица, искаженные страшными гримасами.

Отвернувшись, я сосредоточился на том, что находилось между этими живыми колоннами, но уже через секунду пожалел о своем решении. Сколь отвратительными ни были эти черные камни, то, на что с улыбкой указал Некрон, было еще хуже.

Гробы.

Гробы длиной в два ярда, стоявшие на матовых черных пьедесталах, изготовленные из странного блестящего стекла, немного затуманенного, так что обнаженные тела людей, лежавшие в них, казались лишь размытыми пятнами.

Это были мужчина и женщина.

На мгновение я сконцентрировался на бледном лице юноши, который лежал в левом гробу. Я боялся, что сойду с ума, если взгляну на второй гроб.

Это был Шеннон.[8] Сейчас, без варварской одежды драконоборца, без своего оружия и приветливой улыбки, всегда оживлявшей его лицо, Шеннон казался еще моложе и уязвимее, чем обычно. Спящий, неподвижный, он выглядел как мальчишка, с мягкой складкой у рта, почему-то делавшей его более мужественным.

После нескольких секунд я уже просто не мог сдерживаться, и мой взгляд против воли устремился ко второму стеклянному гробу.

На голубых бархатных подушках лежала женщина.

Девушка. Стройная, с мальчишеской фигурой, темноволосая, с узким, уже не детским, но еще и не женским лицом. Присцилла.

Присцилла.

Шок, которого я ждал, ужас, радость, страх, ненависть, облегчение — какие бы чувства я ни должен был испытывать, их не было. Я ничего не чувствовал. Совершенно ничего. Почти не видя, я смотрел на застывшее тело Присциллы и осознавал, что во мне нет никаких эмоций, — лишь невероятная, засасывающая пустота.

Перехватив взгляд Тени, я понял, что это она защищает меня. Используя свои телепатические силы, она мешала моему подсознанию ввергнуть меня в пучины безумия. И за это я был благодарен ей.

— Зачем… вы мне это показываете? — с трудом разлепив губы, спросил я.

Во рту у меня пересохло, и я едва мог говорить. «Сейчас что-то случится, — промелькнуло у меня в голове. — Я чувствую это. Что-то ужасное. О Боже, сколько еще мне выносить эти муки? Неужели снова придется защищаться от самого себя?»

— Вероятно, для того чтобы посмотреть на вашу реакцию, мой дорогой Роберт, — ответил Некрон, и в его голосе зазвенела сталь: — А теперь к делу. Я предлагаю вам сделку. Вам, Крейвен, и вам, Тень.

— Сделку? — быстро переспросила Тень, чтобы я не успел сказать ничего лишнего, о чем бы впоследствии пожалел. — Не знаю, что вы можете предложить нам и что мы можем предложить вам.

— Мир, — коротко ответил Некрон.

— Мир? — Тень прищурилась.

— Что здесь смешного, дорогая? — вполне серьезно поинтересовался Некрон.

Вздохнув, он покачал головой и опустился на край гроба, в котором лежал Шеннон. Взгляд его глаз показался мне честным.

— Видите ли, вы пришли сюда для того, чтобы освободить эту девушку и, по всей вероятности, убить меня. — Он вопросительно посмотрел на меня, но ответа не получил. — Но зачем вам это?

— Зачем? — Я просто опешил.

— Вот именно, зачем? — повторил Некрон. — Ну, я серьезно. Мы оба допускали ошибки, Роберт. Я пытался возложить на вас ответственность за преступления вашего отца. С моей стороны было глупо пускать по вашему следу Шеннона. И уж совсем непростительной ошибкой стало мое решение напасть на вас и похитить эту девушку. Поверьте, я согласен признать, что все это делалось из жалкой жажды мести. — Старец улыбнулся. — Я ничего не выиграл и лишь добился того, что вы начали против меня свою маленькую личную войну. Честно говоря, это доставило мне немало неприятностей, Роберт.

— И что теперь? — раздраженно спросил я.

— Теперь вы в моей власти, — с милой улыбкой ответил Некрон. — Я мог бы убить вас. Но это было бы глупо. Глупо и бесполезно. Кроме того, это стало бы пустым расточительством. Вы талантливый юноша, Роберт.

— Встаньте, и я покажу вам, насколько я талантлив, — прошипел я.

Некрон вздохнул.

— Вот видите, Роберт, именно это я и имел в виду. Все мы — вы, я и эта прелестная элохим — тратим наши силы на то, чтобы бороться друг с другом. Я не хочу вас убивать. Я хочу вас купить.

— Вы…

— Не отвечайте, не дослушав мое предложение, — поспешно перебил меня Некрон. — И не надо мне тут рассказывать о всяких глупостях, чести и принципах. Любого можно купить. Я предлагаю вам жизнь. Жизнь вместе с вашей невестой. Жизнь в достатке и безопасности. А вдобавок бессмертие — по крайней мере, по человеческим меркам. И власть, намного большую, чем вы когда-либо могли себе представить.

— Вы сошли с ума, — пробормотал я. — Жизнь в качестве вашего вассала, Некрон? В качестве слуги ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ?

— Да, слуги ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, — подтвердил Некрон. — Но не в качестве моего вассала, а в качестве союзника. Что дурного в том, чтобы работать со мной? Я не потребую от вас ничего, что противоречило бы вашей глупой человеческой сущности. Я не стану просить вас кого-то убивать или причинять кому-то горе. Что плохого в ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ? — Сузив глаза, он чуть наклонился вперед и спросил: — Вы христианин, Роберт?

Я кивнул.

— Глубоко верующий человек?

— Если вы хотите спросить, хожу ли я в церковь, то нет, — ответил я. — Но у меня есть вера.

— Вера в Бога, которого вы никогда не видели и о действиях которого даже не имеете представления, — продолжил Некрон. — Вера в жестокого равнодушного Бога. Я мог бы убить вас сейчас, Роберт. Вы могли бы умереть в пустыне от жажды, погибнуть достойной жалости смертью, и ваш Бог не шевельнул бы и пальцем для того, чтобы спасти вас. Я же предлагаю вам кое-что другое. Я предлагаю вам служить богу, которого вы можете увидеть, богу, с которым вы можете встретиться и поговорить. И он вам ответит! И за веру в него он не потребует ничего, Роберт. Вам не нужно ничего делать, чтобы добиться его расположения. Все, в чем мы по-настоящему заинтересованы, это ваше бездействие.

— И все? — Я усмехнулся.

— И все, — подтвердил Некрон. — Прекратите бороться с нами.

— Он лжет, — спокойно сказал Сидящий Бык.

Некрон перевел взгляд на Сидящего Быка, и на мгновение его лицо исказилось от ненависти, но затем ему вновь удалось взять себя в руки. Впрочем, мне не нужны были подсказки Сидящего Быка, чтобы увидеть нестыковку в речах Некрона.

— Если все обстоит именно так, то почему бы вам просто не убить меня, Некрон? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

Некрон в ярости уставился на меня, но затем кивнул.

— Ну ладно, — раздраженно произнес он. — Это не все. Вы правы, Роберт. Есть кое-что, в чем мне действительно нужна ваша помощь. Но эта помощь потребуется не сейчас. Возможно, пройдет пятьдесят лет, пока вы разовьете свои задатки настолько, чтобы они могли мне пригодиться. Возможно, сто. А может, это время не наступит никогда. Как бы то ни было, до этого момента я предлагаю вам жизнь в счастье и безопасности. Хорошенько подумайте над ответом, Роберт. Счастливая человеческая жизнь — это больше, чем получают многие люди. — Он улыбнулся одними уголками губ. — А когда придет время, вы всегда сможете передумать.

— Один раз попадешься на его уловки, и с тобой все кончено, Роберт, — с невозмутимым видом предупредила меня Тень.

На этот раз Некрон предпочел смолчать. Но зато он сделал кое-что другое.

Выпрямившись, он резко повернулся и вытянул руки над гробом, в котором лежала Присцилла. С его пальцев посыпалась какая-то серебристая пыль и, попав на затуманенное стекло, начала просачиваться внутрь.

Через полминуты девушка, лежавшая в гробу, открыла глаза.



В сумерках появился мягкий ветерок, принесший мелкий песок и пыль. Воздух был наполнен неприятным шуршанием и шорохами, и создавалось впечатление, будто множество жуков потирают лапки.

Тамплиеры подняли щиты, закрывая лица, чтобы песок не попадал им в глаза. Вперед продвигались с трудом. Песок, казалось, засасывал в себя; воины проваливались в него по щиколотку, а пару раз кое-кто даже попал в зыбучие пески и едва не погиб. В последний момент товарищам удалось их спасти.

Они шли уже час, но сумели преодолеть не больше двух миль. Судя по всему, скорость их продвижения могла лишь замедлиться, так как буря набирала силу, а с темнотой на землю опустился холод, что ослабило рыцарей, распаренных дневным жаром.

Де ла Круа предложил остановить ветер, но Балестрано запретил ему использовать свою силу, хотя это наверняка принесло бы воинам определенное облегчение. Внутренний голос подсказывал ему, что сейчас нельзя задействовать особые способности четырех магистров. Если они хотели получить хоть какой-то шанс на то, чтобы добраться до Драконьего Замка Некрона живыми, следовало скрывать свою истинную мощь. К тому же магистрам нужно было беречь силы, которые им понадобятся в дальнейшем.

Балестрано, стараясь заставить себя думать о чем-нибудь другом, немного опустил тяжелый деревянный щит и окинул взглядом фон Шмида и трех других магистров. Они шли в нескольких шагах впереди него, что противоречило приказу Великого магистра. Впрочем, Балестрано был готов к этому. Даже строй, которым они шли, не был случайным. Балестрано настоял на том, чтобы с ним обращались так же, как и со всеми остальными рыцарями, но, конечно же, подобные требования были лишь пустыми словами. Хотя Великий магистр относился к ним всерьез, никто не собирался выполнять эти требования. Фон Шмид, де ла Круа, ван Вельден и Хейворти готовы были пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его.

Как и тридцать воинов, выбранных Хейворти для личной защиты Балестрано. Лучшие из лучших.

И все же с каждым шагом, по мере того как они двигались на восток, углубляясь в пустыню, Жан Балестрано ощущал нарастающее беспокойство. Это не был страх перед смертью или неведомыми чудовищами и ловушками Некрона, а какой-то новый, ранее не испытываемый Великим магистром страх, прилетевший к нему с ветром, заползший на паучьих лапках в его душу и отравивший ее. Этому страху тамплиер не мог сопротивляться. Балестрано даже не был уверен, действительно ли этот страх связан с Некроном. Возможно, он просто боялся пустыни, о которой ему рассказывал ван Вельден.

Из авангарда колонны донесся пронзительный крик, сменившийся визгом. Взрезав ясный ночной воздух, он оборвался с пугающей внезапностью. И тишина, последовавшая за ним, была еще страшнее. Но эта тишина длилась лишь секунду. Послышался второй крик, третий, четвертый.

Резко остановившись, Балестрано опустил свой щит. Колонна замерла, и стало слышно, как где-то впереди под покровом ночи двигались чьи-то тела. Тяжелые подошвы шуршали, проваливаясь в песок, раздавались чьи-то возгласы и звон металла. Крики не прекращались.

Кто-то преградил Балестрано путь, когда он попытался выбежать вперед.

— Оставайся здесь, брат, — услышал он голос фон Шмида. — Брат Руперт и брат Нильс отправились в голову колонны.

Балестрано хотел обойти герцога, но фон Шмид не пропустил его. Вид у него был настолько решительный, что Балестрано понял: брат Бото готов даже применить силу, чтобы не подвергать жизнь Великого магистра опасности. Крики не затихали.

— Что там происходит? — спросил Балестрано. — На нас что, напали?

Фон Шмид, прислушавшись, покачал головой. Несмотря на темноту, Балестрано увидел страх, вспыхнувший в глазах магистра.

— Нет, — прошептал брат Бото. — Это не… нападение. Это… — Замолчав, он уставился широко раскрытыми глазами в одну точку и вдруг вздрогнул. — Пойдемте, — выдохнул он.

Они побежали вперед. К ним присоединились Андре де ла Круа и тридцать воинов элитного отряда.

Строй войска был нарушен, превратившись в настоящий хаос. Около двух сотен человек толпились у подножия большой пологой дюны. Возбужденные голоса разрывали тишину ночи. Фон Шмиду и его тридцати воинам пришлось распихивать людей, чтобы Балестрано мог пройти сквозь толпу.

Дойдя до подножия дюны, Жан Балестрано понял, почему фон Шмид испугался.

Ван Вельден и Хейворти сидели на корточках на песке, а прямо перед ними лежали трупы четырех тамплиеров с перерезанным горлом. Балестрано склонился над ними, и в это мгновение брат Хейворти, набрав пригоршню песка, вытер кровь с лезвия своего меча. Балестрано догадался, что это он убил четырех рыцарей. Не желая верить в происшедшее, Балестрано с ужасом уставился на магистра войны, а затем пошел вперед, но тут Хейворти предостерегающе поднял руку.

— Не иди дальше, — сказал шотландец. — Или с тобой случится то же самое, что и с этими четырьмя. — Он мотнул головой в сторону трупов, и глаза его потемнели от боли. — Для них уже не было спасения.

— Но что… что произошло? — беспомощно пробормотал Балестрано.

— Здесь ловушка, брат Жан, — ответил на этот раз ван Вельден.

Балестрано растерянно огляделся по сторонам. В пустыне было совершенно спокойно, так же, как и раньше.

— Пойдем. — Руперт протянул ему руку. — Нам нужно показать тебе кое-что. Только иди медленно.

Балестрано замешкался, бросив взгляд на лица четырех мертвых тамплиеров. В остекленевших глазах рыцарей он увидел безумие — и вдруг понял, что Хейворти убил их из милосердия. Но что же здесь случилось?

Вздохнув, Великий магистр последовал за Хейворти. Сделав несколько шагов, Балестрано почувствовал, как тот сжал его руку. Однако пока ничего не происходило. Не говоря ни слова, Балестрано взглянул на Хейворти, но он тоже молчал. В этот момент приблизился ван Вельден и взял Балестрано за левую руку.

И вдруг один из мертвецов шевельнулся. Сердце Великого магистра камнем упало вниз. По спине побежали мурашки. Ведь совершенно очевидно, что этот человек был мертв! И все же он шевелился! Медленно, невероятно медленно мертвец поднялся, вытянул вперед руки и уставился на Балестрано своими остекленевшими глазами. Рот его был открыт, словно разверзшаяся рана, а внутри шевелилось что-то черное и блестящее. И тут он начал говорить!

— Ты убил меня, брат Жан! — хриплым клокочущим голосом произнес мертвец. — Ты убил меня! Ты отнял у меня жизнь, дарованную мне Господом.

Внезапно заговорили и все остальные, присоединившись к монотонной речи живого мертвеца, вновь и вновь повторяя ужасные слова.

— Ты убил нас, брат Жан…

Балестрано хотелось бежать, но ужас парализовал его. Он не мог пошевелиться и лишь молча смотрел на кошмарные фигуры. Чудовищный ужас заполонил все его мысли, страх, превосходивший все, что ему когда-либо довелось пережить, сковал тело.

И тут мертвецы начали меняться. Их лица стали разлагаться, и то, что длилось обычно в течение месяцев, сейчас произошло за считанные секунды. Их кожа посерела, потрескалась и рассыпалась в прах. Плоть искрошилась, словно зачерствевший хлеб, но под плотью не было человеческого черепа — нет, там показалось багровое лицо дьявола, в глазах которого горели насмешка и триумф.

— Они мои! — хихикнул дьявол. — Теперь они принадлежат мне. Это ты подарил мне их! Я благодарю тебя, брат Балестрано. Вскоре ты тоже отправишься ко мне.

Взвился песок, и алый ужас разлился в душе Жана Балестрано. Темные чешуйчатые лапы демонов начали хватать его за ноги, пытаясь утянуть за собой, сквозь песок, в ад. Завопив, Балестрано почувствовал, как Хейворти и ван Вельден изо всех сил дернули его назад. И тут все закончилось. Перед ним, как и прежде, простиралась спокойная пустыня, и не было ни горящих ненавистью глаз дьявола, ни хватких демонов, а мертвецы по-прежнему лежали на том же месте, где он их увидел.

— О Боже… что это было? — охнул Балестрано, тщетно пытаясь изгнать ужасные видения из своего сознания. — Что это было?

— То же самое произошло и с нашими воинами, — ответил Хейворти и указал на мертвецов. — Это ловушка, брат Жан. Черная магия. Каждый, кто попадает в зону ее действия, теряет рассудок. И граница этой зоны, — отпустив руку Балестрано, он повернулся и провел острием меча линию на песке, — проходит здесь.

Жан Балестрано в изумлении уставился на седовласого магистра.

— Магия? — прошептал он. — Ты уверен? Хейворти, не скрывая раздражения, поджал губы.

— Магия или дело рук дьявола. Называй как хочешь. Это воздействие энергии Некрона. Ловушка. — Мрачно кивнув, он издал звук, отдаленно напоминавший смех. — Мы ближе к нему, чем предполагали. Брат Бото и я уже давно ощущали это, но мы не знали, что именно. И мы не знали, насколько приблизились к замку.

— Вы это знали? — Балестрано попытался не выдать своего страха, но дрогнувший голос подвел его.

Хейворти, почувствовав невысказанный упрек в словах Великого магистра, почти зло подтвердил:

— Мы знали, что тут что-то есть, это правда. Но не знали, что именно. К тому же, начиная войну, всегда приходится рассчитывать на человеческие жертвы, — добавил он.

Балестрано сглотнул. Горькая желчь начала скапливаться у него под языком. «Господи, что же с нами происходит», — в ужасе подумал он. Ему еще никогда не приходилось видеть брата Руперта таким. Магистр войны говорил о смерти четверых своих братьев так, как будто они были лишь пешками в шахматной партии. Но он решил оставить свои мысли при себе и, бросив последний взгляд на мертвецов, повернулся к фон Шмиду и де ла Круа.

— Пускай рыцари отступят немного, — приказал Балестрано. — Выставите стражу, чтобы никто по ошибке или из любопытства не зашел в опасную зону. Сделаем здесь привал. Как только лагерь будет разбит, вы и два других магистра зайдете ко мне в палатку. Мы должны обсудить, что нам теперь делать.



Не знаю, сколько я простоял там, глядя на Присциллу, — минуты, часы или целую вечность. Время не имело никакого значения, ведь я все равно не ощущал его течения, не говоря уже о том, чтобы прояснить свои мысли.

Я знал лишь, что все происходило не так, совершенно не так, как я ожидал.

Сколько же раз я представлял себе эту сцену? Тысячу? Наверняка больше, ведь ради этого мгновения я жил весь последний год, объехал полмира и вступил в схватку с силами, об истинной мощи которых до сих пор не догадывался.

Присцилла!

Передо мной стояла моя Присцилла, единственный в мире человек, которого я когда-либо любил. Конечно же, я сомневался — в себе, в ней, в моей любви к ней, и это происходило не раз. Но теперь все это осталось в прошлом, я позабыл обо всех сомнениях в тот самый момент, когда она, выпрямившись, встала передо мной.

Она проснулась.

Бледная, закутанная в черно-зеленую накидку Некрона, едва державшаяся на ногах, так что магу пришлось взять ее под руку, девушка смотрела на меня пустыми глазами. Честно говоря, это нисколько не пугало меня, поскольку я знал, что она почти год находилась в глубокой коме. Заговори я с ней сейчас, она вряд ли узнала бы меня. Но я не стал этого делать. Я просто не мог. Да, я часто представлял себе, как все это произойдет, как я освобожу Присциллу из плена Некрона, как заключу ее в объятия, прижму к себе и почувствую ее близость, почувствую великолепное, неописуемое счастье от того, что она рядом. Но сейчас я стоял будто парализованный и неотрывно смотрел на нее.

Она проснулась!!!

Вот и все, о чем я мог думать. Эта мысль заполнила все мое сознание.

— Ну, Роберт Крейвен?

Прошло довольно много времени, прежде чем я понял, что Некрон обращается ко мне, ожидая ответа. С трудом оторвав взгляд от лица Присциллы, я посмотрел на Некрона. Лицо старого мага оставалось равнодушным, и лишь в глазах светился триумф зла.

— Как видишь, я сдержал свое слово, — продолжил он.

Я хотел ответить, но Тень поспешно опустила ладонь на мою руку и сжала пальцы. Я понял ее намек, но заметил также, что от Некрона не ускользнул этот жест. Триумф в его глазах сменился насмешкой.

— Что все это значит, Некрон? — резко спросила Тень. — Что означает это представление?

— Умный вопрос, элохим. — Некрон тихо рассмеялся. — Но его проще задать, чем на него ответить.

Помолчав, он прислушался, а затем хлопнул в ладоши. Словно из ниоткуда за спиной старца появились две фигуры в черных одеждах. Один из драконоборцев подошел к Присцилле и осторожно обнял ее за плечи, чтобы она не упала. Некрон, повернувшись, подошел ко мне с Тенью.

— Давайте перейдем в более удобное место, где мы сможем поговорить.

Я не сдвинулся с места.

— Не волнуйся, Роберт, — сказал Некрон. — Твоя подружка пойдет с нами.

Он вновь хлопнул в ладоши, и второй драконоборец, подойдя к Присцилле, взял ее под руку. Девушка попыталась сделать шаг, и я сразу увидел, что ее движения были движениями марионетки. Взгляд Присциллы по-прежнему оставался пустым, и без помощи слуг Некрона она тут же упала бы.

— Что вы сделали с ней, чудовище? — спросил я, и мой голос показался мне чужим.

— Я ничего с ней не делал, Роберт, — серьезно ответил Некрон. — Она в том же состоянии, в каком и попала ко мне. Для нее течение времени остановилось.

Не имея на то никаких оснований, я все же поверил ему. Когда Некрон выкрал Присциллу из моего дома по адресу: площадь Эштон-плейс, 9 в Лондоне, Присцилла была больна. Тяжело больна. Но я об этом забыл. Как бы смешно это ни звучало, все действительно так и было. Я искал ее целый год, и за этот год не прошло и дня, чтобы я не думал о ней, но память сыграла со мной злую шутку. Я помнил все, что любил в При — ее волосы, нежный голос, хрупкость, взгляд раненой косули, ее уязвимость… И это вытеснило из моей памяти образ другой Присциллы, девушки, одержимой духом ведьмы. Ей так и не удалось справиться с этой одержимостью.

— А он? — Тень указала на второй гроб, в котором лежал Шеннон, погруженный в такой же магический сон, как и Присцилла.

На этот раз Некрон лишь покачал головой.

— Нет, — резко заявил он. — Это не входит в мое предложение. Этот человек меня предал. Он принадлежит мне.

— А если мы будем настаивать на том, чтобы ты его отпустил?

Некрон не ответил, но на самом деле его молчание и так сказало нам все.



В маленькой палатке в центре поспешно разбитого лагеря было тихо. Несмотря на то что пятьдесят коричнево-белых шатров сгрудились у невидимой линии смерти, эту палатку отделяли от соседних пять-шесть шагов. Конечно, этого было недостаточно, чтобы кому-то показалось, будто она отличается от других палаток, тем не менее никто, даже по ошибке, не мог бы услышать разговоры, которые велись внутри. Над входом в палатку висела эмблема ордена: конь с двумя всадниками, один из которых сжимал в руке копье и алый крест с расщепленными краями на золотом фоне.

Это был шатер Балестрано. Перед входом не было стражников — Великий магистр, убедившись в том, что вокруг никого нет, лично отослал их прочь. Войдя в шатер вместе с четырьмя другими магистрами, он тщательно закрыл вход. Магистры заметили, с какой дотошностью Жан Балестрано выполнял все эти действия. Его движения были резкими, как у человека, который не может себе позволить ни единой ошибки и знает об этом.

Магистр открыл ящик — единственную вещь, которую он взял с собой из Парижа. Это был маленький ящик из ветхой древесины, ничем не примечательный извне, но, как оказалось, отделанный дорогим багровым бархатом внутри. На бархате тонкими золотыми нитями были вышиты странные символы, неизвестные четырем магистрам. На бархатном дне лежал невероятно глубокой черноты камень размером с монетку, круглый и гладкий.

— Что все это значит, брат Жан? — осведомился Хейворти.

Он заговорил первым, и сейчас его голос звучал чуть неувереннее, чем обычно. Как и три других магистра, он чувствовал, что стал свидетелем того, что не входило в привычную деятельность ордена. Черный камень, лежавший в ладони Балестрано, был окутан неприятной аурой, которую едва ли можно было описать словами.

Глава ордена тамплиеров подошел к небольшому столику, стоявшему в центре палатки. Других предметов мебели здесь не было. Балестрано спрятал камень в кулаке правой руки. На его лице читалось крайнее напряжение — «Нет, не страх», — с дрожью подумал Хейворти, — но что-то, весьма похожее на него.

Балестрано помолчал секунд десять-пятнадцать, показавшихся его спутникам вечностью. В комнате сгустилась тишина, так что до нее, казалось, можно было дотронуться кончиками пальцев. Подняв руку, Великий магистр опустил камень на стол и прикрыл его ладонью.

— Сейчас вы увидите то, о чем кроме меня знают лишь три человека в этом мире, — тихим срывающимся голосом начал Балестрано. — Это величайшая тайна нашего ордена. Если бы наше положение было менее серьезным, я не стал бы обременять вас этим, братья. Но у нас, к сожалению, нет выбора.

Никто из присутствующих ничего не сказал, но на их лицах отразилось любопытство, смешанное со страхом.

Без лишних слов Балестрано убрал руку. Ничего не произошла. Камень в форме монетки лежал неподвижно, безжизненный, как и любой камень. Прошли секунды. Минута. Две. Три. И тут…

Первым перемену заметил Хейворти, хотя и он поначалу не был уверен в том, что это действительно происходит. Темнота сгустилась. Красное пламя факелов, освещавших лагерь, стало менее интенсивным. «Такое впечатление, будто камень поглощает свет», — подумал Хейворти.

Герцог Бото фон Шмид попытался что-то сказать, но Балестрано быстрым, почти испуганным жестом приказал ему молчать и, подняв руки, вытянул их над столом ладонями вниз.

Черный диск начал расти.

По крайней мере, так брату Хейворти показалось в первый момент. Но миг спустя он заметил, что это не так. Сам камень остался таким же, как и был, однако над ним сгустилась аура тьмы и холода, и эта черная аура росла, изгоняя из шатра свет. Беззвучно и быстро она распространилась по палатке, так что теперь рыцари видели лишь очертания друг друга.

— Что… что ты делаешь, брат Жан? — прошептал ван Вельден, который, судя по его голосу, едва сдерживал панику.

— Молчите! — испуганно велел Балестрано. — Все еще не закончилось. Молчите и смотрите.

И они увидели… Тьма все сгущалась, хотя Хейворти и остальным казалось, что это невозможно. И эта тьма уже не была отсутствием света, нет — она свидетельствовала о присутствии чего-то другого, неописуемо чуждого и злого. У тамплиеров появилось ощущение, будто шатер со всеми, кто в нем был, вышвырнуло из этого мира в космос пустоты и непроглядной тьмы.

Сердце Хейворти выскакивало из груди. Его дыхание участилось. И тут он почувствовал, как что-то, пришедшее из извечного Ничто, начало воплощаться перед ним. Над столом возникли чьи-то лица, едва видимые, проступавшие сквозь тьму мрачной преисподней, а также вполне различимые адские морды, на которых застыла злобная насмешка над человеческой сущностью. Магистр увидел осколки красного, мгновенно поглощенные тьмой, и омерзительную фигуру с ужасными козьими копытами вместо ступней, мощными изогнутыми рогами и хвостом с кисточкой. Хейворти хотелось кричать, бежать из палатки, но он не мог даже шевельнуться. Ужас, будивший в душе безумие, парализовал его, сделав неспособным ясно мыслить, не говоря уже о том, чтобы двигаться.

— Время пришло, братья! Откройтесь! — приказал Балестрано. — Откройте ваше сознание!

Хейворти и три других магистра повиновались.

Это было ужасно.

Сэр Руперт Хейворти не мог бы объяснить, что ему пришлось пережить, но это было самое ужасное, с чем ему когда-либо приходилось сталкиваться. Что-то вошло в его сознание, гигантской раскаленной рукой сжало мысли и опустилось в скрытые глубины естества, считывая самые сокровенные тайны, выворачивая душу наизнанку. И что-то в нем погибло. Хейворти не мог бы иначе описать это кошмарное чувство. Нечто наполняло его силой, невероятной сверхчеловеческой мощью, однако за это оно требовало свою цену и украло что-то из его души, хотя рыцарь и не мог сказать, что именно. И когда чуждое сознание отступило, что-то, бывшее в нем всю его жизнь, о чем он даже не догадывался, исчезло. На мгновение Хейворти, вероятно, потерял сознание, потому что, придя в себя, он увидел, как фон Шмид поднимает его с пола. Лицо герцога было совсем близко, и их взгляды встретились.

Посмотрев в глаза магистра животных, Хейворти понял, что с ним произошло то же самое. Глаза фон Шмида были холодными, словно отполированная сталь, и в них читалась неописуемая сила. Та же сила пульсировала и в нем — мрачное, чудовищно могущественное нечто, ускользавшее от осознанного восприятия, но готовое выполнять его приказы. Эта сила жила в нем, в фон Шмиде, в ван Вельдене и де ла Круа. Что бы это ужасное создание ни забрало у них, оно оставило что-то взамен. Хейворти похолодел от страха. Только сейчас он понял, что в шатре опять стало светло. Страшный черный свет сменился багровыми отблесками костра. Тишина тоже развеялась, и сквозь тонкое полотно доносились привычные звуки лагеря, громкие, настойчивые, будто пытавшиеся изгнать демоническую тишину.

— Что это было, брат Жан? — заплетающимся языком спросил фон Шмид.

Выражение ужаса не сходило с его лица, и все же Хейворти уловил в словах фон Шмида угрожающие нотки. Он, как и все остальные, увидел, как правая ладонь фон Шмида опустилась на рукоять меча.

Балестрано уставился на него невидящим взглядом. Медленно вытянув руку, он спрятал черный камень обратно в ящик и лишь после того, как тщательно закрыл его, вновь повернулся к фон Шмиду и всем остальным.

— Я требую ответа! — выдохнул фон Шмид. — Что ты сделал, брат Жан?!

— Я надеялся, что мне никогда не придется вновь совершать это, — тихо ответил Балестрано. — Но у меня не было другого выхода. Мне очень жаль, братья.

— Тебе очень жаль? — Голос фон Шмида дрожал от волнения. — За что ты просишь прощения, брат Жан? За то, что ты продал наши души Антихристу?

Хейворти вздрогнул как от удара, и в ужасе уставился на фон Шмида. Затем он повернулся к Балестрано, но Великий магистр не проронил ни слова.

— Это неправда, — растерянно пробормотал ван Вельден. — Скажи нам, что это… это неправда. Это не был…

— Вы видели Бафомета,[9] а не дьявола. Одного из низших демонов ада, — после довольно продолжительной паузы ответил Балестрано.

Охнув, фон Шмид отпрянул, словно ему дали пощечину, и выпученными глазами уставился на главу ордена. Ван Вельден замер на месте, да и у Хейворти было такое чувство, словно его окатили ведром ледяной воды. И только де ла Круа оставался спокоен. На его лице не было даже удивления.

— Так, значит, это правда, — пробормотал он. — Все, что рассказывают об ордене тамплиеров. Слухи, которыми обмениваются люди и о которых нам говорили, будто все это ложь, направленная на то, чтобы дискредитировать наш орден. Все это правда!

— Эти истории — ложь! — отрезал Балестрано. — По слухам, наш истинный бог не Господь, а Бафомет. Но это не так. Мы служим Господу Богу, и никому другому!

— А что это за… — спросил было фон Шмид и осекся.

Балестрано помолчал.

— Я не хотел втягивать вас в это, братья, поверьте мне, — тихо произнес он, и в его взгляде появилась грусть.

— Во что ты не хотел нас втягивать? — рявкнул фон Шмид. — В богохульство, свидетелями которого мы стали? — Наполовину обнажив меч, он сделал шаг в сторону Балестрано.

Но сколь бы быстрым он ни был, Хейворти оказался быстрее. В мгновение ока он очутился перед фон Шмидом и, подняв левую руку, опустил правую на пояс в сантиметре от рукояти меча. Фон Шмид замер на месте, на его лице отразилась целая череда эмоций. В какой-то момент сам Балестрано чуть было не бросился на хрупкого шотландца, но разум все же взял верх. Тем временем фон Шмид, поняв, что у него нет ни единого шанса в поединке с Хейворти, опустил голову.

— Оставь его, брат, — ровным голосом сказал Балестрано. — У него есть право на гнев. Я его понимаю.

— У него нет права поднимать на тебя оружие, брат, — отрезал Хейворти, не выпуская немца из виду. — Он даже думать об этом не должен.

— И все же я его понимаю, — прошептал ван Вельден.

Хейворти в ярости оглянулся, но Балестрано усталым жестом заставил его замолчать.

— Прекратите, братья. Послушайте меня. Вы видели не Антихриста, и забрал он у вас вовсе не душу.

— Дьявол или его слуга, — прошипел фон Шмид, — какая разница?

— Разница есть, брат, — со всей серьезностью произнес Балестрано. — И она больше, чем ты думаешь. Антихрист — наш враг, желающий лишь нашей смерти.

— А Бафомет нам что — друг? — насмешливо осведомился фон Шмид.

Балестрано покачал головой.

— Нет. Но он и не друг Люциферу. Он не является ничьим союзником. Но он дает нам силу. Силу, которая нам потребуется для победы над Некроном. Наших ограниченных человеческих сил недостаточно, чтобы снять барьер безумия, которым Некрон окружил свой проклятый замок.

— Вот оно что, — подал голос де ла Круа, который оставался таким же холодным и равнодушным, как и раньше. — Ты поэтому решился на этот шаг?

Балестрано кивнул.

— Да, — признался он. — У меня не было выбора, братья. Жизнь пятисот наших рыцарей или союз с Бафометом. Я выбрал вас для того, чтобы вы стали носителями его силы, поскольку надеялся, что вам хватит сил вынести это испытание. При помощи Бафомета вы сможете развеять заклинание Некрона. Лишь вы четверо, и больше никто. — Он обвел своих собратьев долгим взглядом. — Неужели вы не чувствуете? Не чувствуете силу, которую он вам подарил? Воспользуйтесь ею. Соедините ее с собственной мощью, и тогда вы сумеете победить Некрона. Без этого нам не выстоять.

Хейворти ощущал то, о чем говорил Балестрано — бурление силы в глубине его души, скопление темной, деструктивной энергии, ждавшей своего часа для того, чтобы вырваться наружу и уничтожать все вокруг, чтобы убивать, убивать, убивать… Ему стало страшно.

— И… что нам пришлось отдать ему за это? — запнувшись, спросил Хейворти. — Наше благочестие? Безгрешность наших душ?

— Нет. — Балестрано покачал головой. — Когда все закончится, я исповедую вас и благословлю. Святые таинства защитят вас от Бафомета. Вашим душам никогда не угрожала опасность.

— Так что же тогда? — фон Шмид почти кричал. — Что мы ему отдали, брат Балестрано?

Великий магистр вздохнул. Хейворти видел, как тяжело ему отвечать на этот вопрос.

— Энергию, — тихо ответил он. — Сущность, которую вы называете Бафометом, дает вам силу, но требует что-то взамен. Энергию. То, что делает вас живыми. Обычный человек от прикосновения Бафомета умер бы сразу же. Но у вас есть особая сила, и потому вы можете пережить встречу с ним. Однако вы получили силу не просто так. Вы все же потеряли часть жизненной энергии.

— Сколько? — спросил фон Шмид. — Насколько раньше мы теперь умрем, брат Жан? Сколько времени ты у нас украл?

Балестрано опустил глаза.

— Десять лет, братья. Десять лет вашей жизни.



— Вы видите, что мое предложение серьезно, Роберт? — Старый колдун произнес эту фразу уже не в первый раз с тех пор, как мы покинули чудовищный зал под Драконьим Замком и пришли в одну из бесчисленных башен.

Комната, куда привел нас Некрон, была небольшой. Простой деревянный стол, пять неудобных табуретов и вмурованный в южную стену комнаты трон, на который уселся хозяин замка, — вот и все, что здесь было. Рядом с троном стоял маленький столик, сделанный из какого-то странного материала, напоминавшего человеческие кости. На нем лежали три предмета, завернутые в белую ткань. Я прекрасно понимал, о чем идет речь, но по-прежнему не мог отвести взгляд от Присциллы. Даже сейчас мне приходилось заставлять себя слушать Некрона, чтобы сосредоточиться на его словах.

И вновь вместо меня ответила Тень.

— Все, что мы увидели до этого момента, — злобно заявила она, — это кукла, в которую ты вдохнул некое подобие жизни.

— Ну что вы, дорогая! К чему мне обманывать вас какими-то цирковыми представлениями? — Некрон рассмеялся. — Если бы я хотел этого, вы все были бы уже мертвы, поверьте мне. — Продолжая смеяться, он поерзал на своем троне и несколько раздраженным жестом указал на Присциллу: — Забирайте ее, Роберт. Она принадлежит вам. Скажем так… это подарок, призванный продемонстрировать мою добрую волю.

Слова старца взбесили меня.

— Вы говорите о человеке, Некрон! — в ярости выпалил я. — А не о вещи, которой вы можете распоряжаться, как вам заблагорассудится.

— Неужели? — скучающим тоном произнес Некрон. — Вы уверены, Роберт?

Охваченный гневом, я чуть было не вскочил со своего табурета, но, встретившись глазами с Сидящим Быком, сумел сдержать свой порыв.

— Простите, — продолжил Некрон. — Конечно же, вы правы, Роберт. Это было бестактно с моей стороны. Но вы должны признать, что ваша невеста… — Помедлив, он посмотрел на Присциллу и перевел взгляд на меня: — Ну, в общем, женщина, которую я похитил из вашего дома в Лондоне… не более чем пустышка. Я могу отдать вам то, что забрал, иначе говоря, ее тело, однако при этом не несу никакой ответственности за происшедшие в ее сознании перемены. — Старый маг склонился вперед, уставившись на меня, и в этот момент чем-то напомнил мне ворона. — Тем не менее я готов кое-что сделать. Я знаю, что вы консультировались с лучшими, самыми авторитетными врачами Англии, чтобы помочь вашей возлюбленной, и знаю также, что никому не удалось разобраться в ее болезни. Я могу ей помочь.

— Вы можете… что? — охнул я.

— Я вылечу ее, — спокойно ответил Некрон. — Ее разум нарушен, но не разрушен. Поверьте мне, Роберт, я довольно много времени провел с ней. То, что вы видите, — он с важным видом указал на Присциллу, по-прежнему стоявшую рядом с его троном, — это не более чем темница, в которую заточен ее дух. Сила так называемых врачей ей не поможет. Я же способен вернуть ее к прежней жизни. И сделаю это, если вы захотите.

— Это ловушка, Роберт, — предупредила меня Тень, окинув взглядом Присциллу, которая, опираясь на одного из одетых в черное воинов, пустыми глазами смотрела в одну точку. — Не верь ему.

Глаза Некрона зло блеснули.

— Это еще почему? — рявкнул он. — Вы не хуже меня знаете, что я говорю правду.

— Но цена была бы слишком высока, — возразила Тень.

— Цена? — Некрон хрипло рассмеялся. — Какая еще цена, дорогая моя Тень? Я ничего не собираюсь требовать от Роберта. Я просто хочу, чтобы он прекратил сражаться со мной. Большего мне не нужно. Как и от вас тоже.

В глазах Тени мелькнуло какое-то странное выражение. Некрон кивнул.

— Вы правильно меня поняли. Предложение, которое я хочу сделать Роберту, распространяется и на вас. Ну и… на вас, конечно, вождь. — Он посмотрел на Сидящего Быка.

— Какое еще предложение? — тихо спросила Тень.

— Сменить сторону, — просто объяснил Некрон. — Переходите ко мне. Отрекитесь от своего Господа и переходите ко мне на службу. Я думаю, что очень скоро вы убедитесь в том, что в моем предложении нет ничего необычного.

— Вы с ума сошли, — слетело с моих губ, — Тень же…

— …вовсе не та, за которую вы ее принимаете, — перебил меня Некрон и повторил: — Вовсе не та. — Упершись ладонями в столешницу, Некрон наклонился вперед. — Неужели вы действительно считаете, что Хастур на вашей стороне, жалкий глупец? — раздраженно спросил он. — Только потому, что он помог вам пару раз?

Рассмеявшись, старый колдун внезапно вскочил и резким движением сорвал белое льняное покрывало со столика, стоявшего рядом с его троном.

Там лежали три ПЕЧАТИ, которые ему удалось заполучить. Признаться, я не очень удивился, увидев их.

— Вот что ему нужно! — возбужденно продолжил Некрон. — И ничто другое. Хастур помогал вам, но это вовсе не означает, что он на вашей стороне, Роберт. Неужели вы считаете, что сущности, подобные Хастуру, будут интересоваться судьбой человека? Да, вы играли какую-то роль в его планах, но не более того. Если вы когда-нибудь помешаете ему, он раздавит вас, как жалкого жука.

— Мне странно слышать ваши заявления, ведь речь идет о существе, которое вы сами же и призвали, — спокойно произнес я.

На этот раз Некрон действительно опешил, но уже через мгновение ему удалось взять себя в руки. Он кивнул, и на его вороньем лице появилась заинтересованность.

— Вы не перестаете меня удивлять, Роберт, — признался он. — С каких пор вам это известно?

— С тех пор как я поговорил с Шенноном.

— Что ж, я допустил ошибку, — помолчав, протянул Некрон. — Когда я призвал его, чтобы он уничтожил корабль «Дегон»,[10] я не знал, какому созданию открываю врата в наш мир.

— Вы? — вмешался Сидящий Бык. — Человек, написавший «Некрономикон», утверждает, что не знал, что там написано?

— Написавший «Некрономикон»? — повторил Некрон со странной интонацией. — Вы правы, вождь. Но в то же время вы ошибаетесь. Я написал его, и все-таки… — Старый маг запнулся и развел руками. — Кто написал Библию? Или Коран? Я лишь собрал и записал знания, но часть этих знаний осталась непонятна мне самому. Я призывал одну сущность, а пришла другая. Я не знал, что придет Хастур, а если бы знал, то предпочел бы сжечь эту книгу, не открывая. — Помолчав, старец задумчиво посмотрел на три ПЕЧАТИ, а затем вновь повернулся ко мне. — Ему нужны эти три ПЕЧАТИ, Роберт, — со всей серьезностью произнес он. — И те четыре ПЕЧАТИ, которых еще не хватает. Они нужны ему, чтобы уничтожить ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ.

— Но он же один из вас, — возразил я.

— И среди людей есть братья, ненавидящие друг друга, — спокойно ответил Некрон. — Да и какая разница, кто из богов с кем сражается? — Он снова опустился на свой трон и продолжил: — Я позвал вас сюда, чтобы показать вам это. Вам, Роберт, и вам, Тень. Мы с вами союзники, нравится вам это или нет.

— Союзники? — я почти кричал. — Вы сошли с ума, Некрон!

— Да, многие считают меня сумасшедшим, — усмехнулся Некрон, — но это не так. Я просто вижу больше остальных. И у меня есть знания.

— Не так уж много вы и видите, — возмущенно заявил я. — Иначе вы и подумать не могли бы о том, что я стану помогать вам призывать ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ.

— А какова альтернатива? — сохраняя спокойствие, осведомился Некрон. — Возможно, с вашей точки зрения, эти обвинения вполне оправданны. Да, я призвал Хастура, хотя и против своей воли. Так уж вышло. Но я скажу вам, что произойдет, если вы и дальше будете сражаться против меня. Хастур попытается уничтожить своего брата Ктулху[11] и других богов, а это сущность, которая в наименьшей степени способна к состраданию и другим чувствам. По вашему мнению, Роберт, ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ — ужасные боги, но мы нужны им. Они не станут уничтожать человечество. Мы даже не заметим их господства, поверьте мне, а если и заметим, то какая разница, будем ли мы поклоняться Христу, Будде или Ктулху? Мы будем слугами, однако роль слуги и господина нераздельна, ведь благодаря господству ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ мы сможем владеть другими планетами, причем в ближайшем будущем.

— Прекратите! — возмутился я. — Это богохульство.

— Нет, — возразил Некрон. Его голос звучал серьезно. — Я не верю в вашего Бога, Роберт, но если он существует, то Ктулху и его братья — такие же порождения вашего Бога, как и мы с вами.

— Вы требуете невозможного, — запротестовал я эмоциональнее, чем хотел на самом деле. — Вы хотите, чтобы я помог вам превратить людей в рабов!

— В слуг, — поправил меня Некрон. — Разве не лучше быть слугой короля, чем королем народа нищих? — Он хлопнул ладонью по столику с ПЕЧАТЯМИ. — Должен ли я напоминать вам о том, что произошло, когда Хастур нанес свой первый удар? — спросил он. — Вы что, забыли о Кракатау?[12] Сколько невинных людей погибло тогда? Десять тысяч? Пятнадцать? Сколько, Роберт?

— Тридцать шесть тысяч, — пробормотал я. — Но это же была…

— Природная катастрофа? — Некрон злобно рассмеялся. — Вы знаете, что это не так. Кракатау взорвался вовсе не из-за того, что я забрал эту ПЕЧАТЬ. Извержение произошло по той простой причине, что такова была воля Хастура. И ему совершенно все равно, сколько человек тогда погибло. Как вы думаете, что произойдет, когда он вступит в бой с одним из ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ или с ними всеми? Может, тогда эта планета вообще исчезнет, Роберт. Может, она останется, но мы с вами ее не узнаем. Хастур уничтожит Землю, и вашей фантазии наверняка хватит на то, чтобы представить себе последствия битвы богов. А может, наш мир превратится в раскаленный шар. Для Хастура это не имеет никакого значения.

— Вы… вы лжете, — охнув, сказал я.

Но мой голос дрогнул, ибо в глубине души я знал, что Некрон прав. Кракатау… Я пережил эту чудовищную катастрофу и собственными глазами видел смертоносную мощь Хастура. Перед моим внутренним взором вновь возникли ужасные видения: берег, усыпанный мертвыми телами, горящий город, кипящая река, море, испарявшееся от жара, и тучи, из которых на выжженную землю лился огненный дождь…

— Вы лжете, — пробормотал я, все еще не желая соглашаться с ним.

— Нет, Роберт, это не так, — тихо произнес Некрон и повернулся к Тени: — Ну, скажите же ему, что я говорю правду.

Тень промолчала, но когда я встретился с ней взглядом, опустила голову.

— Мое предложение касается и вас, — вновь обратился к Тени Некрон. — Переходите на нашу сторону. Я сумею защитить вас от мести Хастура.

— Вы… вы сошли с ума, — пробормотала Тень. — Я его творение.

— Чушь! — отмахнулся Некрон. — Вы стали человеком в большей мере, чем вам самой бы хотелось. — Внезапно он рассердился. — Скажите ему, Тень. Скажите Роберту, что произошло, когда элохим в последний раз пришли сюда и сразились с Ктулху и его братьями.

Тень промолчала, но что-то дрогнуло в ее лице, и я почувствовал, как у меня мурашки побежали по коже. Этого выражения, исказившего ее черты, мне не забыть уже никогда.



Ночь стала еще темнее. Луна укрылась за серебристо-черными облаками, испуганно спрятав свой бледный лик, чтобы не видеть того, что должно произойти. Как будто в насмешку над жестоким дневным жаром, с востока повеяло холодным ветром и ледяные порывы стали швырять песок в лицо воинам.

Войсковая колонна, похожая на огромную, состоящую из пятисот белых сегментов змею, огибающую дюны и горы пустыни, продвигалась вперед, на восток, и неуклонно приближалась к своей цели.

Тамплиеры шли уже целый час по ту сторону невидимого барьера безумия, выставленного Некроном вокруг Драконьего Замка, и хотя ночь была так темна, что Балестрано не видел даже конца колонны, он все же чувствовал, что они подобрались к замку совсем близко. Великий магистр ощущал присутствие темного мага, словно зловоние, распространявшееся в ночной пустыне. Балестрано чувствовал его силу, смесь темных деструктивных энергий, окружавшую Драконий Замок мага, как смертоносная раковая опухоль на теле реальности…

Звук тихих, но торопливых шагов по мягкому песку отвлек Жана Балестрано от его мыслей. Подняв голову, он увидел Нильса ван Вельдена, магистра пустыни. Несмотря на темноту, он разглядел озабоченное выражение на узком лице фламандца.

— Что произошло? — встревоженно спросил Балестрано.

— Разведчики кое-кого заметили. — Ван Вельден указал на начало колонны.

— Кого?

— Шпионов, — ответил ван Вельден и тут же улыбнулся, осознав, насколько странно прозвучали его слова. — Шпионов Некрона, брат. Их двое.

— Они видели наших рыцарей? — осведомился Балестрано.

— Еще нет. — Ван Вельден покачал головой. — Но меня беспокоит само их присутствие.

— Некрон — осторожный человек, — возразил Балестрано.

— Их не должно быть здесь. Пустыня опасна даже для тех, кто ее знает. К тому же Некрон должен чувствовать себя в безопасности благодаря своему барьеру безумия. По крайней мере, настолько, чтобы не подвергать жизнь своих людей бессмысленной опасности.

— Что ты хочешь сказать этим, брат? — Балестрано повернулся к магистру пустыни.

Ван Вельден опустил голову.

— Ничего, — слишком уж поспешно ответил он. — У меня плохое предчувствие. Если Некрон выставляет разведчиков так далеко от своего замка, у него на это должна быть причина. Возможно, он уже знает, что мы идем.

— Ты слишком пессимистично настроен, брат. Он не может об этом знать. Но я допускаю, что ты прав. Нам нельзя рисковать. Прикажи колонне остановиться. Мы с тобой и братом Шмидом должны обдумать ситуацию.

Фламандец вновь хотел возразить, но затем, передумав, послушно кивнул и скрылся в темноте. Вскоре послышался чей-то тихий возглас, и небольшое войско тамплиеров остановилось на месте. Балестрано быстрым шагом вышел из рядов своих стражников.

Уже через минуту Жан Балестрано и оба магистра ордена тамплиеров пошли вперед мимо остановившихся рыцарей. Хейворти и де ла Круа, как и всегда, начали возражать, не желая отпускать Великого магистра ордена, но Балестрано приказал им остаться, чтобы проследить за безопасностью войска. На самом деле это не было настоящей причиной того, что он пошел только с фон Шмидом и ван Вельденом. Он не хотел рисковать, оставляя их четверых вместе, поскольку боялся, что это закончится сражением.