Вольфганг Хольбайн, Торстен Деви

«Месть нибелунгов»

Посвящается семье Альтеманн
ПРОЛОГ

КАК МНОГО ГОВОРЯТ О ДРЕВНИХ ВРЕМЕНАХ…

Меня зовут Эльза Тронье, хотя уже много лет никто меня так не называет. Это имя сейчас чуждо мне, как и тот грех, что возлежит на нем. То, что я Тронье, не моя вина, и все же мне пришлось нести это бремя много лет до той поры, пока не пришел человек, подаривший мне свое имя и свою любовь. Гернот, принц Бургундии, король Исландии, мужчина моей жизни.

Я хочу написать нашу историю, прежде чем она превратится в легенду, над которой будут смеяться в тавернах, прежде чем моя память откажется служить мне и последние свидетели навечно сомкнут глаза. Я хочу рассказать об этом не только ради мира, но и ради Сигурда, чьим наследием должна стать правда. Болезненная и неопровержимая, эта правда должна лечь на пергамент. Он не захочет обладать ею, но все же она будет ему нужна. За счастье многих лет мы заплатили ложью, и мне больно осознавать это. Если я чему и научилась благодаря этой истории, то лишь одному: ложь приходится оплачивать страданиями, а нередко и кровью.

Многое, о чем мне придется писать, — это пересказ чужих слов. Я была ничем не примечательной девочкой при дворе в Вормсе, и двери, за которыми принимались решения, были для меня закрыты. Короли и герои… Обычно я видела их только с балкона, когда они въезжали и выезжали из замка. Однако теперь, будучи властительницей Исландии, я приказала поведать мне о прошлом. Приказала Эолинду, который служил этому двору пятьдесят лет, приказала воинам, когда-то шедшим плечом к плечу с Гунтером и Зигфридом. Приказала монахам, собиравшим в городах и селениях легенды и истории. Поведал мне об этом и Гернот, который холодными зимними вечерами пытался избавить свою память от болезненных воспоминаний прошлых лет.

Теперь я знаю историю кольца нибелунгов. Знаю ее настолько хорошо, насколько ее вообще кто-то может знать.

Я расскажу эту историю для Сигурда, которому при рождении было дано имя Зигфрид, сын Зигфрида.



Все это началось в тумане, развеять который теперь уже не представляется возможным. Как меч Нотунг попал в руки рода королей Ксантена, кто из королей шел с этим мечом на битву… лишь боги знают ответы на эти вопросы. Много поколений Нотунг был символом власти на берегах Рейна. Невозможно было победить короля, сжимавшего этот меч в руках. Выкованный кузнецом богов Виландом на наковальне при помощи молота Тора, он дарил честь и гордость королевству Ксантен. Так шли годы, пока однажды король Зигмунд не сошелся в битве с Хъялмаром Датским. Тогда меч на глазах воинов сломался — боги отняли у него свое благословение. Тысячное войско сошлось с тысячным войском, и ни один бог не защитил Зигмунда. Предводитель датчан Хъялмар зарубил гордого ксантенца холодным мечом. Небо заплакало дождем, и земля поглотила мертвое тело.

Ксантен достался Хъялмару Датскому — жестокому правителю, не приемлющему справедливости. Однако это уже совсем другая история. По крайней мере, нас она почти не коснулась…

История, которую я хочу рассказать, — это история женщины. Если хорошо подумать, то история нибелунгов — это вообще история многих женщин. И начинается она с Зиглинды, королевы Ксантена, потерявшей свой трон со смертью супруга. Перед той ночью, когда Зигмунд умер на поле боя, королева пришла к нему в шатер и они в последний раз соединились в страсти. Таков был ее дар и ее прощание. При свете одного-единственного факела на ложе из мехов было заложено начало будущего Ксантена. И мести…

Еще до того, как новость о смерти короля распространилась, Зиглинда и верный воин короля Лоренс бежали вверх по Рейну. Я не могу сказать, какой путь они избрали, где останавливались и было ли беглецам известно место их будущего пристанища. Зиглинда умерла очень давно, еще раньше Лоренса, и никто из них не доверил эту историю ни единому слушателю. Знаю лишь, что однажды они пришли к лесному кузнецу Регину и попросили у него помощи. Здесь королева и преданный воин были в безопасности от шпионов Хъялмара, желавшего найти Зиглинду, чтобы показать ее отрубленную голову униженному народу Ксантена.

Задолго до того, как королева родила младенца, сильного мальчика Зигфрида, Лоренс отправился в путь, чтобы все последующие годы собирать вокруг себя противников Хъялмара и готовить восстание против тирана. Однако ему еще найдется место в нашей истории — позже.

Кримгильда — о ней нам тоже придется говорить — когда-то рассказала своему брату Герноту, который теперь является моим мужем, о том, что мать Зигфрида Зиглинда умерла при родах. Об этом ей поведал сам Зигфрид, и у меня нет оснований сомневаться в ее словах. Мальчик рос в кузнице со старым Регином, учился ремеслу и не уставал охотиться на лесных зверей, используя лишь свои руки и умение. Судьба быстро сделала из него мужчину, так что Регин видел: перед ним не кузнец, а принц. Я не знаю, почему Регин не решился рассказать Зигфриду о его происхождении. Как бы то ни было, он поехал с ним не в Ксантен, а совсем в другую сторону — в Бургундию.

С этого момента мое повествование будет более подробным, ведь последующая история происходила на моих глазах. Пусть прошло много лет, однако моя память чиста, как горная вода, и светла, как утренний свет.

Молодой Зигфрид был очень красив, когда приехал со своим учителем кузнечного дела к бургундскому двору. Высокий, мускулистый из-за работы у наковальни, со светлыми волосами, ниспадавшими мягкими волнами на плечи, с восторженной страстью в глазах, он вызывал у мужчин уважение, а у женщин желание. Если бы мое одинокое сердце в тот момент уже не принадлежало застенчивому принцу Герноту, оно бы, скорее всего, остановилось при виде молодого кузнеца. Его и Регина приняли при дворе благосклонно, потому что хорошее оружие, изготовленное кузнецами, было нужно как никогда…

В то время в Бургундии дела шли не очень хорошо. Над страной долгие месяцы на своих кожистых крыльях кружил дракон Фафнир, сжигая дыханием дома, пожирая детей и уничтожая скот. Сколько бы воинов ни посылали против чудовища, они не могли победить его, и герои великих битв падали на влажную землю, даже не получая достойного их погребения. То, что сеял монстр, прорастало внутри страны: народ жил в страхе и авторитет короля Гундомара, который не мог защитить своих людей, падал день ото дня.

Тут, пожалуй, следовало бы упомянуть о моем отце, Хагене Тронье, советнике короля Гундомара. Мне пришлось бы долго думать, если бы меня попросили сказать о нем что-то хорошее. Его душа была темной, а от рук, на которых он укачивал меня в детстве, всегда исходил холод. Этот мужчина, вызывающий у людей страх и уважение, обладал острым умом, но был способен лишь на презрение к изнеженной жизни при дворе. Хаген Тронье был тем, кем он был, и гордился этим. Королевский советник посвятил свою жизнь Бургундии, и его нельзя было упрекнуть в том, что он забыл о долге. Поэтому его ненависть к кузнецу Зигфриду, которому принцесса Кримгильда подарила свое сердце, не была завистливой ненавистью старика к молодому противнику. Это была политическая ненависть советника, видевшего, как угасает свет его короля рядом с новым солнцем. Зигфрид с его светлой, невинной душой воспринимался моим отцом как узурпатор, который не желал довольствоваться любовью Кримгильды и стремился завладеть троном Бургундии. Хаген не нуждался в подтверждении своего мнения, но, когда принцесса Кримгильда отказала гуннскому принцу Этцелю, что привело Бургундию на край пропасти, у отца появился и повод, и доказательства. В глазах Хагена Зигфрид был бедствием для королевства.

Однако в тот момент победа над драконом была важнее, чем придворные интриги. Чтобы вернуть уважение своих подданных, король Гундомар, его сыновья Гунтер и Гизельгер, а также десять воинов отправились в лес, чтобы победить Фафнира. В замке остался лишь нежный принц Гернот, чья рука не была создана для меча и чье сердце медленно начинало стремиться навстречу мне.

Придворные с напряжением в душе ожидали возвращения воинов и славной победы. Однако утро принесло не славу, а безмолвный ужас: король погиб в когтях чудовища, как и кронпринц Гизельгер. Испуская последний вздох, Гундомар передал печальному Гунтеру корону. У Бургундии появился новый правитель. Правитель, в королевстве которого люди не осмеливались выйти из своих домов.

Гунтер и Зигфрид, столь разные по происхождению и столь похожие в чистоте своих сердец, стали друзьями. Моему отцу не нравилось, что молодой король прислушивается к мнению чужеземца. А еще больше ему не нравилось, что Гунтер с пониманием относится к любви Зигфрида и принцессы Кримгильды. И все же Хагену Тронье было легко придумать способ, как избавиться от «несчастья». Ему потребовалось лишь несколько хорошо подобранных слов: почему бы не пообещать молодому кузнецу принцессу, если тому удастся победить дракона? Пускай этот дурак сам бежит навстречу гибели, и тогда проблема решится сама собой. К сожалению, мой отец, которого мне вовсе не хочется называть отцом, не мог предусмотреть появления Лоренса, преданного ксантенского воина, который когда-то увел мать Зигфрида с поля боя. Хотя Регин вскоре лишил его жизни, Лоренс успел позаботиться о том, чтобы Зигфрид узнал о своем наследстве, о своем отце и королевстве Ксантен, которое принадлежало ему по праву! Эта новость придала ему силы перековать меч Нотунг, который Лоренс привез с собой. Когда небо посерело в предрассветных сумерках, кузнец Зигфрид превратился в наследника трона Ксантена, в обладателя Нотунга и в человека, способного победить Фафнира!

Такова была его судьба. Слава Зигфрида всегда была связана с кровью…

Итак, оставив в замке плачущую Кримгильду, Зигфрид отправился в лес к Фафниру, чтобы с триумфом вернуться на праздничную коронацию Гунтера. Лишь чудовищные раны всех жертв дракона позволяют предположить, какую борьбу пришлось вынести молодому кузнецу, и представить, как его плоть противостояла огненному дыханию, как его меч в конце концов разрубил череп чудовища. Но Зигфрида сделали героем не меч и не мужество, а его неукротимое желание обладать Кримгильдой.

Много лет спустя я узнала, что все это время далеко-далеко от Бургундии в тоске изнывало еще одно сердце: гордая Брюнгильда Исландская ждала в своем замке жениха, так и не приехавшего к ней. Она ждала единственного мужчину, который мог ее победить. Будучи юной девушкой, она повстречала кузнеца на берегах Рейна, и молодые люди пообещали любить друг друга. И если чувство Зигфрида к Брюнгильде сгорело в пламени любви к бургундской принцессе, то отчаяние и ненависть в сердце королевы Исландии год от года становились все больше и больше. Она посылала на верную смерть многих претендентов, добивавшихся ее руки, чтобы удерживать свободным место возле себя для мужчины, который ее забыл.

Как это связано с Бургундией и драконом? Пока никак, однако пытливый читатель этих строк должен помнить о буре на горизонте, буре, которая надвигалась с севера…

Тем временем в Вормсе из церкви вышел коронованный король Гунтер, и народ, несмотря на тяжкие времена, приветствовал его ликованием. Сквозь эту ликующую толпу пробирался Зигфрид, везя на деревянной тачке золото нибелунгов и голову побежденного им дракона Фафнира. В этот день Бургундия чествовала двух героев — короля и спасителя страны, которые на самом деле должны были быть одним человеком. Мой отец знал это. А еще он знал, что нельзя взять золото нибелунгов, не обретя при этом их проклятия…

И все же в то время казалось, что мрачным мыслям нет больше места. Дракон был мертв, любовь Кримгильды и Зигфрида получила благословение, а король Гунтер мог править свободной страной.

Действительно ли мир — это лишь время между двумя войнами? Или же война — это время между мирными годами? Как бы то ни было, знание о происхождении Зигфрида заставило бургундских воинов взять в руки оружие, ведь наследный принц Ксантена хотел вернуть свое королевство и увенчать свою голову законной короной, чтобы жениться на принцессе. Ему казалось недостаточным быть богатым и всеми любимым. Он жаждал королевского трона. Он жаждал слишком многого…

Несмотря на дружбу Зигфрида и Гунтера, моему отцу было несложно посеять недоверие: король Зигфрид Ксантенский женится на принцессе Бургундской… Как легко было бы объединить тогда королевства и как быстро Гунтер стал бы помехой, ведь Кримгильда могла дать продолжение новой династии! Чтобы укрепить свою власть, власть Гунтера, нужно было найти для короля королеву, которая родила бы ему наследника. Лишь равновесие власти обеспечивало продолжительный мир. Такие слова нашептывал мой отец на ухо королю.

В то время как Гунтер и Зигфрид ехали с бургундским войском в Ксантен, Хаген уже планировал очередную поездку для своего короля: путешествие в Исландию к одинокой королеве Брюнгильде, которая могла бы стать достойной супругой королю, заняв вместе с ним бургундский трон.

Еще долго будут звучать песни о встрече Зигфрида и Хъялмара. О том, как сошлись два войска на поле боя и не обнажили при этом оружия. О том, как Зигфрид вызвал великолепного воина Хъялмара на поединок и как скрестились их мечи. О том, как меч Хъялмара скользнул по коже Зигфрида, словно по гладкому железу. До сих пор говорят, что Зигфрида хранили боги, обещавшие ему трон Ксантена. Благодаря одному-единственному удару меча по телу Хъялмара это обещание воплотилось в жизнь: Зигфрид стал королем Ксантена.

Весть об этой победе шла в Бургундию достаточно долго, ведь гонцам потребовались недели, чтобы доскакать до Вормса. В это время я каждую ночь стояла на стенах замка, молясь о возвращении принца Гернота, которому я подарила свое сердце. Каждую ночь я готовила миску супа, чтобы встретить ею любимого. Иногда рядом со мной стояла Кримгильда, чье сердце обливалось кровью от тоски по Зигфриду.

Однако недолгим оказалось то время, когда мы смогли заключить своих возлюбленных в объятия. Став королем Ксантена, Зигфрид в знак своей дружбы поехал с Гунтером в Исландию. Ходят легенды о невероятных происшествиях, ждавших их на этом пути: бури, которые были сильнее гнева богов, обрушивались на корабли во время морского путешествия. Стена огня преграждала исландскую гавань. А еще рассказывают о том, что Зигфрид благодаря своей хитрости сумел пробраться в замок и просил Брюнгильду выйти замуж за его друга Гунтера.

Я так и не познакомилась с Брюнгильдой, сердце которой пылало ненавистью, но все же осмелюсь представить себе, что чувствовала королева Исландии, когда любимый ею Зигфрид пришел к ней, чтобы просить ее выйти замуж за другого. И что должен был чувствовать Зигфрид, узнав в королеве девушку, с которой он случайно встретился на берегах Рейна… Я могу лишь догадываться об этом. И все же я знаю, сколь чистой была любовь Зигфрида к Кримгильде в этот момент. И еще я знаю, что он ни секунды не сомневался в этой любви. Зигфрид был хорошим человеком, и я готова поверить в то, что он изо всех сил уговаривал Брюнгильду принять вещи такими, какие они есть, такими, какими их сделали боги: Кримгильда — для Зигфрида, Брюнгильда — для Гунтера. Две пары — для двух королевств.

Зигфрид и не подозревал о том, на какую ненависть способна отвергнутая женщина.

Чтобы завоевать Брюнгильду, Гунтер должен был победить ее в поединке. Ему удалось совершить это на Поле Огня и Льда благодаря помощи Зигфрида, использовавшего магию нибелунгов. Конечно, я не могу утверждать этого наверняка, однако последующие события позволяют сделать именно такой вывод.

Брюнгильда покорилась Гунтеру, поставила Эолинда наместником в Исландии и уехала в Вормс, где стала королевой Бургундии — на той же церемонии, на которой Кримгильда стала женой Зигфрида и королевой Ксантена.

Все могло бы сложиться хорошо. В то время казалось, что эта история завершится счастливо. Два королевства с сильными и мудрыми королями, с красивыми и умными королевами. Два королевства, объединенные дружбой. Однако Зигфрид украл золото нибелунгов и предал любовь Брюнгильды. Слишком много лжи было в его жизни, а ведь ложь приходится окупать не только страданием, но и очень часто кровью.

Брюнгильда покорилась Гунтеру, так как думала, что это он победил ее на поле боя, но уже в первую брачную ночь тайное стало явным — Гунтер не сумел повторить победу над своей женой в супружеской постели. Брюнгильда победила его с подозрительной легкостью, и Гунтер не нашел иного способа разрешения этой проблемы, как снова обратиться за помощью к Зигфриду. Я даже думать не хочу о том, что произошло этой ночью, поскольку уверена: ни одна женщина не должна выносить того, что, по слухам, пришлось пережить Брюнгильде. Но это чудовищное злодеяние не сломило королеву. Она покорилась во второй раз, однако теперь ее сердце и душа жаждали мести.

Зигфрид надеялся скрыть тайну, связывавшую его с Гунтером, от своей супруги, но Кримгильда оказалась умнее, чем он предполагал. Конечно, они с Брюнгильдой не были подругами, но преступление, совершенное двумя королями, вызвало у Кримгильды праведный гнев. Ей было стыдно как за мужа, так и за брата, и она решила срочно покинуть Бургундию. Если бы они с Зигфридом закончили свои сборы поскорее, их жизнь, возможно, сложилась бы по-другому.

Я уже слишком стара, чтобы стыдиться того, что в те дни я проводила часы напролет, целуясь с Гернотом в лесу. Любовь между нами не могла снискать одобрение при дворе — слишком уж разным было наше положение, — но это чувство было чистым и безупречным. Нас не пугали интриги, а то, что происходило в замке, представлялось слишком незначительным по сравнению с нашими прикосновениями. Мы обнимались под старым дубом, когда услышали ожесточенный спор между королем Гунтером и моим отцом Хагеном. Было понятно, что Зигфрид недопустимо много знал о том, что могло бы уничтожить честь и брак короля Бургундии. Гунтер доверял другу, но мой отец умело сеял раздор между ними. Он убеждал короля в том, что лишь смерть закроет Зигфриду рот вечной печатью. Я до сих пор помню ужас Гунтера, услышавшего это утверждение, но помню также и то, что я сразу поняла: придет день, когда король согласится со своим советником…

Многие участники тогдашних событий уже давно мертвы, и мне сложно описать происходящее во всей его полноте, но, судя по всему, мой отец сплел сеть интриг, в результате чего Зигфрид отправился с Гунтером на охоту. Держа под рукой Нотунг, Зигфрид наклонился попить воды из ручья, и тут его спину пронзило копье моего отца. Меч рода королей Ксантена раскололся. Подоспевшему Гунтеру оставалось лишь собственноручно убить Хагена. Если бы я не слышала их разговор, я приняла бы этот поступок за праведное деяние, но на самом деле это была лишь трусливая попытка убрать последнего свидетеля.

В тот день не только Ксантен потерял своего короля — Бургундия потеряла королеву. Брюнгильда хотела рука об руку с Зигфридом въехать в Валгаллу и спровоцировала своего супруга на убийство. Разум Гунтера, виновного в смерти лучшего друга и жены, не выдержал тяжелого бремени. Король превратился в тень и стал заливать свою тоску вином. Его дух был измучен, а разум затуманен. Говорят, что в одиночестве король говорил с моим отцом, чей труп он приказал сбросить в Рейн.

Брюнгильду и Зигфрида сожгли на погребальных кострах, следуя древнему обычаю северян.

Мы все надеялись на то, что проклятие нибелунгов будет снято, что уже пролито достаточно крови, дабы смыть вину с королевства. Но мы ошибались, поскольку весь мир был заполонен ложью. Гунтер заставил Кримгильду поверить в то, что он покарал Хагена за подлое убийство Зигфрида, но король не подозревал, что нам с Гернотом известна правда. Признаюсь, что Гернот сам был виноват в дальнейшем развитии событий, но что он мог поделать? Он поступил так из любви ко мне, из отчаяния и неспособности порождать новую ложь.

В конце концов Кримгильда решила отправиться в Ксантен, чтобы занять опустевший трон. Гернот, как ее брат, должен был стать королем Дании, которая после гибели Хъялмара перешла в руки Зигфрида, а значит, и Кримгильды. Смерть Зигфрида вызвала у Кримгильды ненависть ко всем Тронье. Узнав, что Гернот хочет взять меня с собой, она запретила ему это делать. В Ксантене не должно было остаться никого из рода Тронье! Мой возлюбленный, придя в отчаяние, рассказал Кримгильде о том, что Гунтер знал о плане Хагена. Именно тогда добро, которое еще оставалось в душе Кримгильды, исчезло без следа и она, подобно Брюнгильде, стала думать только о мести, напрочь позабыв о ценности собственной жизни.

Хотя Гернот умолял ее дать всему идти своим чередом, Кримгильда придумала план, вполне достойный королевы Брюнгильды. Она стала мудрой и справедливой правительницей Ксантена и укрепила королевство. Затем она родила наследника своего умершего супруга, Зигфрида-младшего, которого мы называем Сигурдом, дабы имя отца не стало его долгом. Вскоре после этого Кримгильда обручилась с Этцелем, которому когда-то отказала из-за своей любви к Зигфриду. В честь их бракосочетания в Гране, столице гуннов, был устроен большой праздник. Кримгильда пригласила туда своего брата Гунтера, который все больше опускался в бездну безумия и пьянства. Гернота она видеть не хотела, и мы думали, что причиной тому была ее ненависть ко мне. Несмотря на то что Кримгильда не желала терпеть его присутствия, принц все же отправился на свадьбу, полный решимости помириться с сестрой.

И снова потянулись долгие недели, когда я стояла на крепостной стене, обратив свой взор на восток.

Гернот рассказывал мне, что после некоторого напряжения в самом начале праздник пошел своим чередом, люди становились все более раскрепощенными. Гунны любили и умели веселиться, и у костров рекой лились экзотические напитки. Этцель хотел, чтобы его признали королем. Он готов был отказаться от жизни степняка ради руки королевы Кримгильды и признать ее сына Зигфрида своим собственным сыном.

Никто и не подозревал, что той ночью Кримгильда замыслила не примирение, а кровавую резню. И вот, когда большинство бургундских воинов опьянели от вина и меда, верные королеве ксантенцы обнажили мечи. Празднество перешло в бойню, жестокость которой заставила даже богов отвратить свои взоры. Ксантенцы перерезали бургундам горло, отрубали им руки и ноги, и тела погибших воинов с застывшими глазами падали на чужую землю. Гунны не решались вмешиваться, но, когда Этцель понял, что стал жертвой интриги, его сердце остыло, отвратившись от Кримгильды. Королева добилась того, чего хотела, и упокоилась в смертельных объятиях Гунтера, пронзенная его мечом. Точно так же, но от кинжала сестры умер король Бургундии. Они навечно закрыли глаза, крепко обнявшись, словно узы семьи никогда не нарушались. Благородный нрав Этцеля удержал его от ярости и отчаяния, и после неслыханного предательства он не приказал убить всех выживших ксантенцев. Тот, над кем насмехались, называя варваром, проявил добродетель, давно нами утраченную. Предводитель гуннов отдал ребенка Кримгильды и Зигфрида Герноту и позволил бургундскому принцу уехать, взяв с него обещание, что тот никогда больше не появится в их краях. Этцель хотел оградить свою страну от проклятия нибелунгов.

Так Гернот вернулся в Бургундию и пришел ко мне, неся на руках маленького Зигфрида. Дания, Ксантен, Бургундия и Исландия — все эти страны остались без короля. Мы долго думали, что же нам делать. Гернот показал мне кольцо, которое раньше носил Зигфрид, а затем и Кримгильда. Я слышала легенды о кольце нибелунгов, но не верила им, и все же теперь у нас не осталось повода, чтобы отдать свою судьбу в руки богов. Пытаясь снять с себя проклятие, мы отнесли кольцо обратно в лес и отдали нибелунгам то, что издревле принадлежало им. Затем мы взяли Зигфрида, взнуздали двух лошадей и, прихватив немного провианта, отправились на север, в Исландию. Там, на краю мира, вдали от ненависти и зависти, мы надеялись обрести покой. Эолинд управлял своим скромным королевством мудро и справедливо, и мы помогали ему вести дела при дворе.

Прошло семнадцать лет. Семнадцать чудесных лет, прожитых в мире и покое. Зигфрид, которого мы назвали Сигурдом, превратился в прекрасного юношу. Мой сын мужает день ото дня, и я думаю, что когда-то он станет мудрым королем.

Но ложь продолжает существовать. Ложь о его происхождении.

Я часто спрашивала Гернота, не следует ли нам рассказать Сигурду правду. Правду о его отце и матери, о королевствах, погибших из-за их борьбы. Но мы так и не решились на это. Сигурд любит нас как родителей, и мы не сможем жить без этой любви, такой же великой, как и страх за то, что мальчик потребует наследство отца, накликав на себя беду — проклятие богов.

В глубине души я боюсь, что наступит день, когда боги обнажат прошлое и мерзкий свет чудовищной правды обрушится на нас. Я молюсь о том, чтобы Сигурд простил нас. Молюсь, чтобы в этот раз, один-единственный раз в нашей жизни, ложь не пришлось оплакивать.

1

БУРЯ НА ГОРИЗОНТЕ

Эльза была одна. Она всегда была одна. Она стояла на скале, о которую разбивались огромные волны. Брызги пены падали на камни, орошая время от времени ее платье, которое постепенно пропитывалось влагой. Ее ноги не касались земли, и так было всегда. Она висела в воздухе настолько высоко, что влажная трава щекотала ей ступни. На горизонте проступали очертания континента, который наяву увидеть было невозможно. Но все же она видела его, видела стену из дыма и огня. Там, далеко на суше, сотрясалась земля, раскалываясь на части, а огонь пожирал все на своем пути, хотя, казалось, сжигать больше нечего. Через море до нее доносился гул голосов, слабый отголосок миллионов криков, приглушенных расстоянием.

Волна жара подкатилась ближе, воздух задрожал, и Эльза почувствовала дыхание смерти на своей коже. В ее душе не было страха. Зло и разрушение были очень далеко. Далеко как во времени, так и в пространстве. Пусть континент погибнет от огня — в Исландии она была в безопасности.

Эльза прищурилась, заметив крошечный огонек на горизонте, выпущенный огненным морем, словно зажженная стрела с посланием. Описав пылающую дугу на небе, огонек стремительно приближался к земле. Напоминая комету, летящую с чудовищной скоростью, он кричал. Да, он кричал — громко и озлобленно.

Но Эльза знала, что это была не комета. Кометы не поднимаются с земли, и они не кричат. Чем ближе было пламя, тем сильнее сжимала черная рука сердце королевы Исландии. Она уже могла разглядеть фигуру всадника и огненный след, который оставляли копыта его коня. Быстрый конь прокладывал путь из пламени, и по этому пути разрушения двигалась валькирия.

Брюнгильда.

Эльза хотела бы никогда больше не видеть лица исландской королевы. Она присутствовала при сожжении тела Брюнгильды в Бургундии, и все же… к ней летела эта служительница Одина — в полном боевом облачении. С боевым криком на устах она обрушилась из облаков на Исландию. Сжимая в руке меч с широким лезвием, валькирия была готова повергнуть любого противника.

Буря, которую несла с собой Брюнгильда, растрепала Эльзе волосы и высушила ее платье. Королева Исландии закрыла глаза, ожидая смерти от руки воительницы. Но смерть, которая была бы избавлением, так и не пришла, и валькирия, пролетев мимо Эльзы, направилась в центр Исландии.

Открыв глаза, Эльза обернулась. Вся Исландия была в огне. Горели поля, замок и даже скалы, защищавшие фьорд. Эльза заплакала, и ее слезы лились быстрее, чем их успевала осушить волна жара. Ее Исландия!

Она побежала, но ее ноги по-прежнему не касались земли. Она плыла над землей, как корабль по морю. Гернот! Лиля! Сигурд!

Едва в ее мыслях всплыло имя сына, как она услышала справа от себя полный ярости звон металла, предвещающий несчастья. Эльза невольно повернула голову и увидела мускулистую фигуру Сигурда, стучавшего молотом по наковальне из трупов. На трупах исландцев Сигурд ковал меч, власть над которым была судьбой его рода — Нотунг! Тела хрустели и распадались от каждого удара, а Нотунг прожигал мертвую плоть.

— Сигурд! — закричала Эльза, но ни единого звука не слетело с ее уст.

Она не могла добежать до него, не могла обнять. В его взгляде читалось безумие, а в его сердце — месть. Рядом с ним стояла Брюнгильда, гордая и величественная. Она держала под уздцы коня.

Уже через секунду Сигурд закончил ковать Нотунг, но без воды лезвие продолжало накаляться. Брюнгильда обняла его за плечи и сказала:

— Зигфрид…

Эльза снова выкрикнула имя мальчика, которого она воспитала как собственного сына. Его правильное имя:

— Сигурд!

Ее никто не заметил.

Брюнгильда поспешно вскочила на спину коня, и из-под его копыт вновь стало вырываться пламя. Она мчалась сквозь огонь в направлении материка, а Сигурд следовал за ней, сжимая меч в руке. Он был готов к убийству.

Когда юноша пробежал мимо Эльзы, она попыталась остановить его, задержать, но ее слабые руки лишь скользили по его потному телу. Наконец ей удалось схватить его за руку с мечом. Сигурд остановился.

— В конце пути мести тебя ожидает смерть. — Королева произнесла эти слова тихо, хотя ей хотелось кричать.

Сигурд взглянул на нее, не узнавая. Он что-то недовольно проворчал и дернулся, пытаясь высвободить руку. Руки Эльзы вновь соскользнули с его тела, и ей пришлось ухватиться за лезвие меча. Раскаленное железо въедалось в плоть, но Эльза не разжимала пальцы.

— Сынок, — прошептала королева, и ее руки невольно разжались: она увидела, что Сигурд повернулся лицом к ночи.

— Он не твой сын и не твоя судьба! — услышала Эльза голос Брюнгильды.

Эльза взглянула на свои руки. Раны не кровоточили — из них текло жидкое золото. Тяжелые густые капли стекали по ее коже, врастая в тело, словно блестящий мох. Они стекали по пальцам, запястьям, предплечьям.

Эльза стояла и беспомощно наблюдала, как ее тело поглощается золотом, как ее руки каменеют, словно у статуи, а блестящий слой уже распространяется по плечам. В воздухе послышалось чье-то злое шипение, принесенное ветром. Шипение трех-четырех голосов. У Эльзы шумело в ушах, а бесплотные тени танцевали вокруг нее, насмехаясь и злорадствуя. Их голоса приходили из воспоминаний, и в них звенел холод.

— Это было тааак давнооо… Тааак давнооо… но оно все равно нашшшеее…

Ее мучили нибелунги. Это их золото уже начало покрывать ее горло.

А затем наступила темнота и Эльза закричала. Она кричала довольно долго, пока не проснулась от собственного крика. Гернот нежно взял ее мокрое от пота лицо в ладони, а потом обнял жену и не выпускал из своих объятий, дожидаясь, когда утро избавит Эльзу от кошмарного сновидения.



— Он здесь! — закричал Гелен, размахивая руками. — Дрык здесь!

Сигурд и Ион, стоявшие на берегу, неподалеку от валунов, повернулись на крик. Их друг выбежал из леса и остановился в двух сотнях шагов от них.

В подтверждение его слов до них донеслось рычание зверя, напоминавшее одновременно возмущенный рев оленя и презрительное хрюканье кабана. Вот только звуки, которые издавал этот зверь, были громче и страшнее.

Дрык, король исландской тундры, даже не пытался прятаться, ибо любая попытка помериться с ним силами была безумием, если не смертью.

Сигурд и Ион хотели помочь другу, но Сигурд сперва повернулся к Эолинду, опиравшемуся на посох у большого камня.

— А ты идешь?

Старик мягко улыбнулся:

— В мои-то годы я и сам могу переломать себе кости. Так что лучше не подвергать их такому риску.

Рассмеявшись, Сигурд бросился вперед. Земля была каменистой и неровной, и ему приходилось идти размашистым шагом, почти прыгать. Его приятель пытался угнаться за ним. Времени терять не следовало, ведь они уже два дня искали дрыка. На твердой исландской земле следов почти не оставалось, а Сигурд поклялся не возвращаться в замок, не победив зверя. Трое друзей собрались в одном месте. Дыхание Сигурда постепенно выровнялось. Гелен горел от нетерпения, и его мясистая шея немного подергивалась. Присоединившийся к ним Ион прислушивался к каждому шороху.

Сигурд прищурился и осторожно осмотрелся. Кривые от сурового климата деревья жались к земле. Листвы почти не было, и они могли легко разглядеть любое движение. Единственное, что требовалось от охотников, — это умение внимательно смотреть.

— Вон он! — воскликнул Ион, показывая направо.

Какая-то тень пронеслась среди деревьев, но она была далеко, и разглядеть ее как следует не удалось. Земля дрожала, и треск ломавшихся веток выдавал дрыка, который не привык быть добычей.

— Ну что, окружаем? — спросил Ион.

Сигурд кивнул и жестом показал Иону, чтобы тот шел вдоль берега, с левой стороны. Это было очень важно, поскольку им не хотелось случайно загнать дрыка за край скалы. Заполучить разбившегося о камни зверя не очень-то славный подвиг. Гелен должен был заходить справа — там лес примыкал к полю, где дрык мог действовать намного быстрее любого человека. На гладкой почве и при больших расстояниях лохматое чудище превосходило в скорости и выносливости любую лошадь.

Сигурд решил бежать прямо на дрыка, чтобы вступить с ним в борьбу.

— Сигурд, — спросил вдруг Ион, — а где твой нож?

Он сам уже сжимал в руке длинный нож с зазубренным лезвием.

Сигурд улыбнулся:

— Какой же я принц, если буду бросаться на невооруженного дрыка с ножом в руке?

— Без оружия?! — возмутился Гелен. — Мой принц, у дрыка сорок две смерти во рту, и каждая смерть ждет именно вас!

Сигурд отмахнулся. В его голубых глазах уже горел огонь от предвкушения битвы. Он с нетерпением ждал честного боя.

Ион и Гелен переглянулись.

Дерзость Сигурда сама по себе была не нова, но король Гернот приказал им беречь принца. И что теперь делать? Безрассудство Сигурда, затмевающее даже его храбрость, заставляло юношу противиться любым хорошим советам.

Итак, они разделились, чтобы загнать дрыка. Сигурд медленно пошел по направлению к тени, не особо стараясь быть незаметным. Обладающий великолепно развитыми органами чувств зверь наверняка уже учуял его — в тот самый момент, когда принц и его друзья появились на плато. Кроме того, в этом животном было так же мало страха, как и в охотнике.

Дрыков в Исландии осталось не очень много. Раньше среди молодых воинов считалось большим достижением убить этого зверя и сделать из его кожи крепкие сапоги, а из его рога — горло для бурдюков с вином. Коренной зуб дрыка на кожаном шнуре носили на шее в знак отваги. Многие слуги при дворе хромали или не могли пользоваться рукой из-за давней встречи с дрыком. Во время гуляний воины любили рассказывать, что у исландских мужчин больше шрамов от чудовищных челюстей свинобыка, чем от ран, полученных в славных битвах.

Сигурд уже приблизился настолько, что мог как следует рассмотреть дрыка. Похоже, им попался великолепный экземпляр. Ростом он был с Сигурда. Его сильные конечности покрывал жесткий черно-серый мех, а два слегка загнутых рога на плоском черепе могли легко проткнуть человека насквозь. Челюсти неспешно пережевывали степную траву, а темные глаза на влажной морде внимательно осматривали все вокруг. Несмотря на внешнее спокойствие, дрык всегда был готов к атаке. Этому зверю было лет восемь-девять. Весом с небольшой корабль, он по величине превосходил двух быков.

Зная, что застать его врасплох практически невозможно, Сигурд медленно приближался к зверю с какой-то само собой разумеющейся уверенностью, благодаря которой у дрыка не возникало подозрений. Руки юноши свободно свисали вдоль тела, словно он хотел доказать, что не вооружен.

Дрык тихонько хрюкнул, делая предупредительный знак, и из его ноздрей вырвалось горячее дыхание.

Сигурд замер и начал тихонько напевать какую-то песню о древних временах и утраченной любви, которую частенько пели долгими ночами у костров. Его голос оставался тихим, чтобы дрык, сосредоточившись на нем, не обращал внимания на все остальное. Кроме того, Сигурд принялся размахивать руками, но не агрессивно, а делая легкие, почти осторожные движения. Так его научил отец — король Гернот.

Дрык перестал хрюкать — он зарычал, исторгая из глубокой глотки угрожающие звуки и разбрызгивая в осеннем воздухе пенистую слюну. Сигурд стоял как раз на таком расстоянии, на которое дрык еще мог его подпустить. Их разделяло тридцать-сорок шагов. Принц стал петь громче, а его руки задвигались быстрее, молотя воздух. Это был хорошо изученный ритуал, который принц испробовал много раз.

Краем глаза Сигурд увидел, что Ион уже приготовился к атаке. Товарищ стоял справа, шагах в двадцати от дрыка. Если им удастся отвлечь зверя, Ион одним быстрым движением, возможно, сумеет нанести дрыку решающий удар.

Гелена не было видно, но сейчас это не имело значения. Обстоятельства и так складывались неплохо. Сигурд сжал руки в кулаки, чтобы подать знак Иону о том, что он готов. Товарищ поднял длинный нож, чуть присел, согнув ноги, и приготовился к нападению. Но в этот момент Сигурд совершил ошибку: он бросил на Иона взгляд, чтобы убедиться в том, что все в порядке. По глазам принца дрык догадался, что рядом есть кто-то еще. И этот кто-то находится прямо за ним.

Уже в следующее мгновение Сигурд понял, что охота приняла нежелательный оборот.

— Гей-гу! — крикнул принц как можно громче, чтобы привлечь внимание дрыка к себе, но это, к сожалению, не помогло Иону.

Парень бежал на полной скорости, а свинобык, повернув свою огромную голову, смотрел на исландца, который, даже если бы захотел, уже не мог остановиться. Прерывать атаку было бессмысленно, и Ион понял, что ему придется прыгнуть не на открытый бок зверя, а на его увенчанную острыми рогами голову. Ион выставил руку с ножом как можно дальше вперед, пытаясь повредить мышцы на шее дрыка, поскольку череп животного был непробиваемым.

Сигурд бросился бежать, чтобы помочь другу. Тем временем дрык с ревом направил рога на тело атакующего его исландца. К счастью, зверь недостаточно наклонил голову и не смог поднять Иона на рога. Со стороны казалось, что от сильного удара тело молодого человека обернулось вокруг головы дрыка, но зверь сразу же сбросил его со своей шеи.

Нож Иона упал на землю, а сам парень со стоном повалился на низкорослое дерево.

Ярость дрыка нарастала, и он, решив окончательно расправиться с противником, начал бить копытом о твердую землю. Жить Иону оставалось лишь пару секунд, ведь он лежал без сознания прямо перед дрыком.

Но до них успел добежать Сигурд. Принц изо всех сил бросился на зверя, ударив того в бок. Все знали, что эти животные из-за их высокого роста и огромного веса были не очень устойчивы. И действительно, задние ноги свинобыка скользнули по каменистой почве и его тело сдвинулось в сторону. По крайней мере, Сигурду удалось отвлечь зверя от Иона.

Теперь дрык повернулся к принцу, который стоял от него всего в двух шагах. В этот момент Сигурд понял, почему исландцы считают охоту на дрыка испытанием мужества. Свинобык казался существом, которое невозможно победить даже целой армией.

Дрык наклонил голову, и Сигурд увидел заостренные кончики рогов, направленные прямо ему в грудь. Сейчас он пожалел о том, что не взял с собой нож. Может, ему стоит помолиться? Но Сигурд не очень-то верил во всемогущего Бога своего отца, а вот воинственные боги матери в этот момент могли бы ему помочь.

Свинобык оскалил зубы, жаждая человеческой плоти. Сигурд напряг все мышцы, хотя и не знал, что ему делать.

В этот момент в воздухе послышался свист и камень размером с детский кулачок ударил прямо в левый глаз дрыка. Свинобык взвыл от боли и отступил на пару шагов.

Гелен со своей пращой!

— Отойдите от него на безопасное расстояние! — закричал друг принца, вкладывая еще один камень в кожаную пращу.

Сделав пару шагов, Сигурд оказался возле Иона, который тихонько постанывал.

— Ты как?

Ион попытался что-то ответить, но в горле у него забулькало.

Дрык уже пришел в себя, и со всей неистовой яростью бросился на Сигурда, присевшего возле Иона на корточки. Второй камень Гелена попал в мускулистый бок животного, но дрык не обратил на это никакого внимания. Сигурд заметил, как под копытами дрыка начал подпрыгивать гравий, как задрожала земля. Принц понимал, что должен отпрыгнуть в сторону, но это было немыслимо, потому что тогда Ион остался бы один на один с разъяренным животным.

Обхватив товарища за спину, Сигурд притянул его к себе, как в дружеском объятии, и резко откатился в сторону, спрятавшись за стволом старого дерева. Что ж, по крайней мере, теперь между ними и дрыком была преграда.

Уже через секунду чудовище всем своим весом обрушилось на дерево; оно затрещало, и его обломки полетели в разные стороны. Дерево упало, корни толщиной в человеческую руку вывернулись из земли. Казалось, что дерево отчаянно цепляется за почву, при этом заботливо склоняясь над Сигурдом и Ионом.

Было ясно, что дрык сдаваться не собирается — ему понравилась битва и он разгорячился, почувствовав запах крови. Зверь с ревом вырвал рога из ствола и резким движением стряхнул с них щепки.

Сигурд затравленно огляделся. Он не видел места, где они могли бы спрятаться от нападения свинобыка. А с раненым Ионом на плечах отступать будет трудно. Нужно было срочно что-то делать, не допустив пролития исландской крови. Поддерживая друга, испачканный кровью принц стал взглядом искать Гелена. Тот как раз подкрадывался к ножу Иона. Хотя пухленький миловидный Гелен нисколько не напоминал воина, мужества ему было не занимать.

Глаза дрыка были направлены на Сигурда.

— Гелен! — закричал принц. — Защити Иона!

Вскочив, он стремительно побежал вперед, увлекая за собой животное.

Поначалу быстрый бег по лесу принес Сигурду ощущение свободы, но вскоре принц услышал треск — огромное тело зверя проламывалось сквозь заросли. Дрык бежал быстрее, чем Слейпнир, восьминогий конь Одина. Легкие Сигурда уже пылали огнем, а узловатые ветки деревьев хлестко били по телу.

До следующей поляны оставалось шагов триста-четыреста. На самом деле Сигурд очень слабо представлял, что он будет делать дальше, но понимал, что главное — это увести дрыка от раненого товарища.

Вперед, только вперед! Нужно петлять, метаться между мощными стволами, надеясь, что они задержат дрыка. Ногой в холодный ручей… Может, побежать вверх по течению, чтобы замести следы? Нет, это безнадежно… Дрык учует его на любом расстоянии.

Споткнувшись, Сигурд вылетел на поляну. Тут было много больших валунов, но ни одного дерева. Когда-то здесь проводились церемонии, о которых предпочитали молчать даже самые храбрые воины. А сегодня никто не мог сказать, были ли эти камни разбросаны богами или их сюда принесли люди.

Сигурд вскарабкался на валун размером в человеческий рост. Это далось ему с трудом — он все время оскальзывался на мягком мху. На валуне он опустился на корточки — так же, как склонялись великие воины перед королем.

Дрык, ломая деревья, вырвался на поляну и увидел Сигурда. Бока зверя дрожали от возбуждения. Он начал медленно приближаться к камню, на котором сидела его добыча. Сигурд чувствовал себя относительно спокойно. На земле дрыка победить было почти невозможно, но ни в одной из историй, рассказанных у костра, не говорилось о том, что эти звери умеют карабкаться вверх, взбираясь на деревья или камни. А такому огромному валуну не страшна была сила и тысячи дрыков.

Свинобык начал медленно ходить вокруг валуна, принюхиваться ко мху и царапать рогами камень.

— А ты молодец, — запыхавшись, прошептал Сигурд. — Придворные воины не лгали. Ты действительно достойный противник.

Свинобык хрюкнул в ответ.



Эльзе нравилось смотреть вдаль и вдыхать соленый запах ветра с морского побережья. Ей нравилось чувствовать под своими ладонями грубую поверхность каменных стен. Но сегодня это не доставляло ей прежнего удовольствия, ведь ночью она так сильно впилась ногтями в ладони, что на коже выступила кровь.

Холод исландской осени заползал ей под платье, и ее кожа покрылась пупырышками. И все же Эльзе не хотелось кутаться в меха или прятаться в своей комнате. Ее взгляд был прикован к горизонту. Время от времени она прищуривалась, напряженно вглядываясь в сторону юго-востока, и ей даже казалось, что она видит материк по ту сторону моря. Было тихо.

Замок, давным-давно вырубленный в скале в бухте на южном берегу Исландии, возможно, не каждому показался бы прекрасным домом. Черная вулканическая порода была столь же неприступной, как и эта земля, с которой иногда даже летом не сходил лед. Каждый урожай был победой в битве, но часто победителем выходила земля. Люди приспособились к такой жизни, они тяжко работали, не требуя многого взамен. В этом королевстве не привыкли к блеску и роскоши.

Именно поэтому Эльза так любила Исландию. В Бургундии она всегда чувствовала себя изгоем, белой вороной. Это чувство исчезло в тот самый момент, когда ее ноги коснулись гравия на берегу пустынного островного королевства. Пускай ее семья три поколения назад уехала из Тронье — все равно сердце Эльзы принадлежало Исландии.

Внезапный порыв ветра растрепал гладкие черные волосы королевы, но она не успела отбросить их с лица, так как в этот момент чья-то рука показалась над ее левым плечом и нежно отбросила пряди волос в сторону. Эльза коснулась этой руки и поцеловала ее.

— Тоскуешь о родине? — тихо спросил Гернот, обнимая ее за плечи и укрывая своей накидкой.

Эльза мягко улыбнулась:

— Моя родина там, где ты.

Она никогда не рассказывала ему об этом повторяющемся ночном кошмаре.

Король Исландии, который на самом деле должен был стать наследником престола Бургундии, взглянул на море.

— А что же тогда? Неужели ты снова ждешь молодого воина, которому собираешься разбить сердце, когда он вернется из битвы?

Она повернулась к нему:

— Но ведь тогда я должна была бы взять с собой миску с супом, не так ли?

Гернот улыбнулся:

— Кто знает, может, за прошедшие годы твои привычки поменялись…

Эльза нежно поцеловала его в губы, как тогда, когда они, еще почти дети, стояли на стене замка в Вормсе.

— Ничего никогда не меняется. Моя любовь к тебе вечная, как это море.

Гернот притянул жену к себе, полностью укутывая ее в меховую накидку. Коснувшись губами кончика ее носа, а затем лба, он спросил:

— Тебе уже лучше?

Эльза заставила себя улыбнуться.

— Да, лучше. Что тебе рассказали гонцы? — осведомилась она, заранее боясь ответа.

Гернот попытался сделать вид, что все в порядке, но она почувствовала, что король озабочен.

— А что они могут рассказать? Все как обычно — неурожай там, свадьба сям. Король франков умер в постели своей любовницы. В общем, обычные сплетни, — нахмурившись, ответил Гернот.

— Если все было, как всегда, то почему беседа с гонцами продолжалась так долго? — Эльза старалась говорить спокойно, без упрека и досады.

Она была права. За ужином король и его советники принимали гонцов, собиравших для Исландии новости на материке. Эльза уже спала, когда Гернот пришел к ней в постель. Теперь день уже клонился к вечеру, а король с советниками еще не закончил свое совещание. Неужели случилось что-то важное, достойное того, чтобы обсуждать это несколько часов?

Гернот глубоко вздохнул.

— Ходят… слухи. Глупая болтовня пьяной черни.

— Из Бургундии?

Он покачал головой.

— О Бургундии ничего больше не слышно с тех пор, как на Рейне всем заправляют римляне. Нет, речь идет о Ксантене.

Хотя ей было тепло под накидкой мужа, Эльза начала дрожать. Ксантен — это Зигфрид. А раз Зигфрид, значит, это касается Сигурда. Хотя он об этом и не знает.

— Вульфгар, — прошептала Эльза.

Они уже много лет не упоминали это имя. Хотя они и не были знакомы с правителем Ксантена, его имя вызывало у них страх.

Гернот постарался придать своему лицу беззаботное выражение.

— Вульфгар всего лишь провинциальный король, жаждущий власти глава рода, который заполучил в свои руки осиротевшее королевство, нуждавшееся в сильном правителе. Ему повезло — он даже не воевал за него. Оно само упало в его руки, как спелый плод. Прошло более десяти лет, а он не принес Ксантену счастья.

— Так что же произошло? — поинтересовалась Эльза.

Гернот откашлялся. Холодный воздух всегда вредил его легким, хотя он и притворялся, что все в порядке.

— Говорят, Вульфгар собирает войско.

В том, что сказал Гернот, не было никакой опасности. Со времени падения королевств от Бургундии до Дании повсюду велись войны — большие и маленькие, приграничные и захватнические, войны за наследство и во имя отмщения. Не проходило и дня, чтобы одно королевство не шло войной на другое. И все же Ксантен…

Гернот словно прочитал мысли Эльзы и, ласково погладив ее по голове, сказал:

— Не переживай. Это всего лишь маленькое королевство среди других маленьких королевств. Вульфгар, может, и сумеет завоевать пару соседних замков, но для большого похода он не сможет вооружиться.

— А если ему захочется напасть на Исландию? — тихо спросила Эльза. Она не решалась задать этот вопрос во весь голос.

Гернот засмеялся, громко и фальшиво.

— Зачем ему это? Вряд ли он хочет присоединить к своим жалким владениям другие, не менее жалкие. Это бессмысленно. Нет, если кровь Вульфгара кипит от жажды власти, то он нападет на Саксонию. Или Данию. А король Дагфинн хорошо подготовлен.

— Но мы-то не подготовлены, — заметила Эльза.

Гернот расправил плечи.

— За всю историю Исландии на нее еще никогда не нападали. Здесь нет ничего, что могло бы заинтересовать завоевателя. И ты ведь знаешь, что мы пообещали…

— Больше никакой войны, — пробормотала Эльза.

— Больше никакой войны, — повторил Гернот.

Изнутри замка донесся чей-то высокий звонкий голос, звавший Эльзу.

Гернот улыбнулся:

— Пойдем внутрь, дочка требует твоего внимания. Кроме того, я не хочу потерять тебя на войне. Но это не значит, что я готов потерять тебя из-за холода.

Эльза позволила ему увести себя, как делала это всегда. И все же она остановилась на секунду и обвела взором свою землю.

— Интересно, где же Сигурд?

Гернот рассмеялся. На этот раз его смех был теплым, наполненным отцовской гордостью.

— Я уверен, что он развлекается. Кроме того, с ним Эолинд и двое его друзей. Что там может произойти? Скорее всего, они уже несут домой свою добычу.



Дело было плохо.

Сигурд немного отдохнул, его дыхание выровнялось, сердце уже не так бешено билось, а кровь не стучала в ушах. Что же теперь делать? Самое неприятное заключалось в том, что у него не было с собой оружия, а выбраться отсюда не представлялось возможным. Дрык мог бегать без устали целыми днями. Сидеть и ждать? Надеяться, что зверь утратит интерес к своей добыче? В это Сигурд не верил. Кроме того, ему придется возвращаться в замок проигравшим. Конечно, он не ценил воинскую честь настолько высоко, как другие мужчины, но трусом его никто не мог назвать. Сигурд взглянул на валун, находившийся на три-четыре шага дальше, чем расстояние, которое он мог преодолеть одним прыжком. Одним прыжком…

Дрык по-прежнему топтался неподалеку, не выпуская своего противника из виду. Сигурд повернулся к нему спиной, внимательно рассматривая валун, до которого он хотел допрыгнуть. Всего через пару секунд массивное тело дрыка оказалось между двумя камнями.

Ну!

Принц прыгнул, и, прежде чем дрык успел отреагировать, Сигурд почувствовал под подошвами позвоночник противника, но это длилось всего лишь секунду, а затем он совершил еще один прыжок и очутился на соседнем валуне.

— Ха! — с облегчением и триумфом воскликнул юноша.

Дрык чувствовал себя обманутым, даже опозоренным. Он принялся яростно мотать головой из стороны в сторону. В безрассудстве зверь задел рогом валун, на котором сидел Сигурд. Рог ударился о камень и… проиграл эту битву, с треском сломавшись о монолит. Дрыку наверняка было больно.

Разъярившись, свинобык стал бешено бить копытами. Рев животного был настолько громким, что его, наверное, слышали даже в замке.

Сигурд решил воспользоваться сложившейся ситуацией. Он прыгнул на спину дрыка, схватил его за рога и резко дернул влево. Свинобык напряг свои сильные мышцы, и юноша, почувствовав, что противодействие зверя стало достаточно большим, неожиданно ослабил хватку, позволив дрыку стряхнуть себя вниз, но сам при этом не отпустил его рога. Это был храбрый маневр, поскольку принц очутился между камнем и чудовищно сильным зверем, который мог запросто раздавить его своей огромной тушей.

Однако Сигурд хорошо понимал, что у него появился шанс повернуть битву себе на пользу. Он потянул дрыка за рога и, когда зверь сдвинулся с места, ударил его по передней опорной ноге.

Тяжелое тело дрыка, будто срубленное дерево, повалилось на землю, оказавшись между двумя валунами. Сигурд знал, что теперь ему будет трудно встать, и бросился на тяжело ворочавшегося свинобыка, прижав коленями его шею. Принц изо всех сил рванул голову зверя вверх, чтобы дрык не мог опереться на морду. Под челюстью зверя лежал очень острый камень. Если дрык ударится об него головой, то у него, скорее всего, сломается шея.

Это будет конец борьбы, из которой Сигурд выйдет победителем. Все при дворе возликуют.

— Делайте это поскорее, — раздался вдруг голос Эолинда. — Ведь ваша сила постепенно иссякает. Когда дрык немного отдохнет, он стряхнет вас с себя.

Сигурда уже давно не удивляла способность Эолинда мгновенно перемещаться из одного места в другое, как и осведомленность наставника о том, чего, казалось бы, он не мог знать. Как Эолинд догадался, что Сигурд будет драться с дрыком именно на этой поляне?

Пот катился по лицу принца. Ладони были влажными.

— А что с Ионом? — спросил он.

Эолинд отмахнулся.

— Ион будет жить. Конечно, некоторое время ему придется терпеть достаточно сильную боль, но его жизнь вне опасности. А вам нужно было бы последовать его примеру.

Массивное тело под Сигурдом начало дрожать: дрык собирался с силами.

— Я его победил, — прорычал Сигурд.

— Да, это так, — подтвердил Эолинд. — К тому же это был честный бой. Если вы вернетесь домой с головой дрыка, об этом еще долго будут говорить.

Сигурд взглянул на камень, с помощью которого он мог быстро и безболезненно оборвать жизнь дрыка.

— А ведь их не так уж много и осталось, — неожиданно произнес он. — Я имею в виду дрыков.

— На каждой охоте должна быть жертва, — улыбнулся Эолинд. — Мы охотимся на дрыков с давних времен.

— Но что… если мы убьем их всех? На кого же будут охотиться наши потомки? — спросил Сигурд, упершись ногой в валун, чтобы удержать зверя на земле. Битва была неравной, и он знал, что вот-вот проиграет.

Эолинд огладил свою бороду. Казалось, вопрос его удивил.

— Такова наша природа, — ответил старик. — Человек больше думает о том, что было, а не о том, что будет.

Дрык выгнулся, и Зигфрид чуть не упал с его спины. Он чувствовал напряжение мышц, чувствовал, как силы покидают его.

— Я хочу, чтобы мои сыновья в будущем имели возможность поохотиться на дрыка.

Эолинд любовался своим когда-то богато украшенным посохом, как будто битва принца его совершенно не касалась.

— Что ж, тогда вам следует позаботиться о том, чтобы у ваших сыновей был отец, который сумел бы их зачать. Думайте своим умом, а не умом противника, если хотите достичь победы.

Несколько секунд Сигурд сражался не только со зверем, но и с самим собой. Вложив оставшуюся силу в движение, он резко вздернул голову дрыка и заглянул зверю в глаза.

— Слышишь, что говорит Эолинд? — шепнул он. — В этой игре может быть только один победитель. И если ты хочешь им стать, мне придется тебя убить.

Это было странное зрелище и, несомненно, уникальный случай в истории острова. Дрык, глупое и жестокое животное, которого нельзя было ни приручить, ни выдрессировать, внезапно расслабился и прекратил давить головой на руки Сигурда. Принц тихо сказал дрыку прямо в ухо:

— Уважай бой, но не смерть.

Затем он тоже ослабил хватку.

Дрык не двигался.

Сигурд вскочил на ноги и отошел на пару шагов назад, следя за тем, чтобы Эолинд оставался у него за спиной: он хотел защитить наставника своим телом в случае нового нападения со стороны зверя.

Одним сильным рывком дрык поднялся на ноги. Он взглянул на Сигурда, и в его глазах не было понимания. Неуклюжий зверь не понял слов принца, но он почувствовал близость смерти и милость своего палача. Повернувшись, дрык неспешно пошел в лес. Лишь теперь Сигурд позволил себе облегченно вздохнуть и, дрожа всем телом, прислонился к валуну, поцарапанному рогами дрыка. Его руки горели огнем, а из мелких царапин сочилась кровь, пачкая рубашку.

Эолинд подошел поближе и помог Сигурду удержаться на ногах. Из сумки, которую он нес на плече, старик вытащил грубую, но чистую рубашку.

— Держите.

Сигурд стянул с себя остатки разодранной ткани, отер кровь и пот и надел свежую рубашку.

— Не знаю, случалось ли когда-нибудь, чтобы исландский воин отпустил побежденного им дрыка, — пробормотал Эолинд. По его голосу невозможно было определить, одобряет он этот поступок или нет.

— Но ты ведь сам говорил, что их осталось мало, — возразил Сигурд. — Я победил. Какой еще триумф искать мне в смерти?

— А какой триумф в жизни? — спросил Эолинд.

Сигурд ухмыльнулся.

— Этот зверь должен старательно производить на свет потомство, как, впрочем, и я. Тогда будущие поколения тоже смогут находить радость в охоте. — Юноша на мгновение замер. — Это… глупо, да?

Эолинд рассмеялся:

— Почему вы спрашиваете меня об этом? Я что, должен обладать даром мудрости лишь потому, что стар?

— Нет, — улыбнулся Сигурд. — Дело не в возрасте. Твоя мудрость — это твое достижение.

— Годы проверят ваше решение, — сказал Эолинд. — И вы узнаете результат.

Они собрались уходить, но тут Сигурд заметил отломанный рог дрыка. Подняв его, он бросил его Эолинду.

— Держи. Раз уж я не несу домой голову дрыка в качестве трофея, то пусть хотя бы этот рог послужит доказательством моей успешной борьбы.



Они обнаружили Иона и Гелена там, где дрык бросил молодого исландца на дерево. Гелен положил пару целебных листьев другу на грудь и закрепил их кожаными ремнями. Когда Ион увидел Сигурда и Эолинда, его боль, казалось, усилилась.

— Только не говорите мне, что дрык от вас ушел! Не зря же я так пострадал!

Сигурд поднял отломанный рог.

— Не просто ушел, — сказал принц. — Мы со свинобыком мирно разошлись.

— Что? — опешив, спросил Гелен.