Хихикнув, девушка застонала от удовольствия.
- Это мне напоминает расистские басни, что дескать от негров смердит,- заговорила Надин.- Сначала они поставили негров в ужасные условия - не давали регулярно мыться, надлежащим образом следить за зубами, плохо кормили, а затем стали утверждать, что негров нельзя допускать в общество белых из-за дурного запаха. Сегодня мы уже с рождения принадлежим к какой-либо из каст. И если даже аристократ по своему уровню развития не соответствует высшей касте, он все равно в ней остаётся. Сам факт рождения в этой касте делает его аристократом; окружение, семья, воспитание, образование, друзья, традиции и законы укрепляют его в этом положении. А какой-нибудь простолюдин, потенциально представляющий большую ценность для общества, с самого рождения поставлен в безвыигрышную ситуацию, и ему трудно не торчать перед телевизором, балдея от транков, а заниматься чем-нибудь полезным. Разумеется, он отупеет, ведь ему никогда не предоставят возможности для саморазвития.
Кальдер научился так заниматься сексом, чтобы при этом замечать все, что происходит вокруг. Мир был слишком опасен, в особенности если предаешься радостям свободной любви. Поэтому он мгновенно отреагировал, когда дверь конюшни распахнулась и внутрь вбежал громила с вилами.
«Да,- подумал Джо,- вот это был вечерок». За тридцать с лишним лет своей жизни он еще никогда не встречал человека столь радикального, как Надин Хаэр. Джо хмыкнул.
— АХ ТЫ, СУКИН СЫН!
Он восставал только против своего положения в обществе, а не против структуры этого общества. Весь смысл его существования заключался в возвышении до высшей касты. Его шокировал тот факт, что девушка, в которую он влюбился и которая от рождения принадлежала к высшей касте, мечтала разрушить эту классовую систему до основанья.
Кальдер отпрыгнул от чьей-то любимой доченьки, которая сейчас была не очень-то мила своему отцу, и уклонился от вил. В мгновение ока он успел натянуть штаны и бросился наутек. Открытое окно приняло его так же радостно, как только что лоно девушки, и, прокатившись по грязной земле небольшого дворика, Кальдер вмиг поднялся на ноги.
Его мысли прервало появление Макса Майнца, распахнувшего дверь и с ухмылкой уставившегося на Джо. То, что денщик вошел без стука, слегка удивило Джо. Наверняка Максу еще многому следовало поучиться.
— Вернись! — в ярости закричал крестьянин, размахивая кулаками. — Ты обесчестил мою дочь! Придется тебе жениться!
Девушка нисколько не чувствовала себя обесчещенной. Кроме того, теперешние планы Кальдера ни в коем случае не включали в себя свадьбу, да и вообще этой девушке предшествовали тридцать других похотливых бабенок. Он спал с чьими-то дочерьми, матерями, сестрами, тетками и племянницами и совершенно не собирался отступаться от своих привычек. Пара сильных пощечин и два дня рыданий — вот и все, что после него оставалось.
- Вставай, Джо,- сказал коротышка.- Пошли в город!
Уколовшись о камешек, Кальдер кое о чем вспомнил.
Башмаки! Он забыл свои башмаки. Дорогой получился перепихончик! Интересно, стоила ли того эта малышка? Ладно, нужно найти Данаина. Он наверняка сидит в каком-нибудь трактире и обыгрывает глупых торговцев, жульничая в карты. Может быть, он подзаработал пару монеток на новую обувь из хорошей кожи и с плотной подошвой. Ботинки Кальдеру не помешают.
- Джо? - Мозер приподнялся на одном локте, пристально глядя на Макса.- Даже если отбросить в сторону всю неприемлемость твоей идеи в данный момент, неужели ты считаешь, что можешь обращаться к офицеру по имени?
Убедившись, что крестьянин-громила его не преследует, Кальдер перешел на размеренный шаг и радостно вдохнул свежий воздух. На конюшне сильно воняло.
Дорогу ему перебежала служанка — уже не очень молодая, наверняка за двадцать. Женщина отвернулась, но когда Кальдер свистнул, застенчиво посмотрела на него. У нее было круглое личико, пухлые щеки и маленькие, как у поросенка, глаза. Кальдеру тут же стало интересно, запищит ли эта девица, как свинья, когда он ей вставит.
Макс Майнц, продолжая широко ухмыляться, прошел в комнату:
А Данаина можно поискать и позже.
- Ты забыл! Сегодня день выборов!
Время страданий прошло, потому что богов больше не интересовали раздоры и смерть. Все варианты были проиграны, все выигрыши поделены. Возможно, впервые можно было с определенностью сказать, кто победил, а кто проиграл.
- О,- Джо Мозер откинулся на подушку.- В самом деле. На сегодня никакой службы, да?
Милостью богов Брюнгильда вновь обрела свои глаза и стройное тело — такое же, как в те времена, когда она правила Исландией. Она стояла по колено в снегу на самой высокой горе королевства и любовалась окружением. Ее плечи покрывала накидка, вывернутая нежным мехом внутрь. Холодный ветер играл в ее густых волосах.
- Никакой службы ни для кого,- громко подтвердил Макс.- Как ты смотришь, чтобы поехать в город и выпить в каком-нибудь баре для высших?
Рядом с ней стоял Зигфрид, в кожаных штанах и роскошной куртке с гербом своей родины — Ксантена. Он тоже обрел молодость. Его глаза сияли. Все шрамы исчезли, а широкие плечи расправлялись при каждом вдохе.
Джо буркнул что-то нечленораздельное, но начал подниматься.
— Все стало так, как и должно быть, — сказала Брюнгильда. — Наступил мир.
Зигфрид кивнул.
- Что это даст? В день выборов большинство высших переодевается в старье и слоняется по. кварталам для низших.
— Кто бы мог подумать, что на это уйдет так много времени и людям придется столько страдать?
Но от Макса не так-то легко было отделаться.
— Я сражалась бы еще тысячи лет, чтобы получить то, что принадлежит мне по праву, — ответила бывшая королева. — Тысячи лет, чтобы ты был рядом со мной.
- Ну, пойдем куда-нибудь, лишь бы не сидеть на месте. Господи, я готов спорить, что сегодня в городе полно фанатов, наверное даже из Филадельфии приехали. А в день выборов можно знакомиться с кем угодно. А что, если я встречу какую-нибудь дамочку из высше-высших, и к тому же заядлую болельщицу сражений?
Он обнял ее за бедра жестом человека, которому уже не надо доказывать кому-то свою любовь.
— Когда мы встретились в лесу, мы были детьми. Откуда ты могла это знать? Откуда ты могла знать, что мы уготованы друг другу не в жизни, а в вечности?
Направлявшийся в ванную Джо рассмеялся. Его самого вообще-то больше привлекала перспектива поехать в город на спектакль.
— Я всегда это знала, — ответила Брюнгильда. — Еще до того, как познакомилась с тобой. А когда мы встретились в первый раз, я лишь вспомнила об этом.
- Макс,- сказал он, не оборачиваясь,- ты будешь сильно разочарован. Все они одинаковые: и высшие, и средние, и низшие.
Зигфрид нежно поцеловал ее в висок.
- Да? - ухмыльнулся Макс в ответ.- Но я бы с удовольствием убедился в этом на собственном опыте.
— За каждый ложный путь, которым я уходил от тебя, я буду молить о прощении, пока солнце не прекратит вставать над миром.
Она потянулась к нему губами.
— Мой воин.
Он склонился к ней.
— Моя королева.
И они превратились в вечный лед, слившись в идеальном поцелуе.
ЭПИЛОГ
7
НОВАЯ ИГРА В ДРУГОЕ ВРЕМЯ
Меч найти было нетрудно. Людям на это понадобились бы недели, но Регин просто выпрыгнул из небольшой лодки и прислушался к своим ощущениям. Он мог запретить своему телу дышать и проводить много часов под водой. Течение Северного моря толкало его, сбивая с ног, но нибелунгу это не мешало. Целеустремленно загребая руками, он двинулся по морскому дну. Можно было оглядываться, ведь соленая вода не жгла ему глаза.
Вот он!
Нотунг. Возле меча кружили рыбы, в воде танцевали песчинки, однако водорослей рядом с мечом не было. Вокруг Нотунга образовалось свечение, хотя на такой глубине всегда царит тьма. Создавалось впечатление, что океан воздвиг для меча алтарь.
В далеком прошлом Кингстон некоторое время был столицей Соединенных Штатов - когда армия Вашингтона отступила из Нью-Йорка, потерпев поражение, и правительство Объединенных Колоний провело свое заседание в этом городке на Гудзоне. Это был звездный час в истории города, после чего Кингстон отошел на задний план, как захолустный городок близ Кэтскилла, где-то на полпути между Нью-Йорком и Олбани.
Регин протянул к нему руку, но, прежде чем он успел коснуться рукояти, из морского дна показались покрытые чешуей пальцы. Схватив нибелунга за запястье, множество рук опутало меч, словно корни дерева. Либо боги уважали желание Зигфинна избавиться от этого меча, либо же темные силы стремились заполучить Нотунг для себя. Регин предпочел объяснить это как проделки зла и, сняв кинжал с пояса, начал обрубать чешуйчатые руки. Борьба была ожесточенной и долгой. Она длилась много часов, и исход этого поединка был не определен, но упорство нибелунга победило, и в конце концов он забрал Нотунг себе. Не чувствуя усталости, он поднялся на поверхность к своей лодке.
Регин подумал, не будет ли исполнение его плана предательством, но затем покачал головой. Зигфинн уже много лет был мертв, а дети, которых родила ему Бруния, не знали ни древних легенд, ни той роли, которую сыграл в истории страны их отец. Всю свою жизнь Зигфинн предпочитал не вспоминать о пережитом в черном столетии.
В последние годы в городке разместился один из двух вербовочных центров, граничивших с военной резервацией. Всего таких резерваций в стране набиралось с десяток, и представляли они ненаселенную местность, где соперничающие компании и синдикаты могли выяснить отношения в бою - для этого требовалось разрешение Военного ведомства. И получить такое разрешение становилось все проще.
На быстром корабле можно было доплыть до Британии за две недели, Регину же с его лодкой потребовалось больше двух месяцев. У него не было карт, и приходилось ориентироваться по звездам и течениям, но нибелунга это не останавливало. Его мышцы не знали усталости, а море не решалось поглотить его даже во время шторма. Он был благословлен богами…
В конце концов он пристал к отвесному побережью на юго-востоке острова. Вместо того чтобы искать тропинку, нибелунг стал взбираться наверх по скале. Нотунг болтался у него за спиной на кожаной перевязи, раскачиваясь из стороны в сторону и время от времени ударяясь о камни. Нибелунг шел по лугам, полям и лесам. Он не знал пути и не ведал цели своего путешествия. Часто шел дождь. Нибелунг огибал человеческие селения и для развлечения ловил кроликов и вепрей голыми руками, а затем поедал их, поджаривая на костре. В какой-то момент он начал разговаривать с мечом, потому что поговорить больше было не с кем. Нотунг стал ему верным другом и соратником, как никакое другое живое существо. На пути Регину попался лес, напомнивший ему о родине. К небу тянулись могучие дубы, неподалеку находилось побережье, сквозь лес текла широкая чистая река. Тяжелые валуны поросли густым мхом, грибы тут были размером с голову, по лесу скакали пугливые олени.
Спорные вопросы все чаще решались между соперничающими сторонами - будь то компании, корпорации или союзы,- не путем судебного разбирательства, а на поле брани. Тенденция усиливалась медленно, но неуклонно. С самого начала первой промышленной революции конфликты между этими структурами зачастую сопровождались вспышками насилия, сравнимыми иногда по масштабу с боевыми действиями. Одним из первых таких случаев явилось столкновение между вооруженным отрядом Западной Федерации Шахтеров и также-вооруженными «детективами», нанятыми шахтовладельцами, а затем и с федеральными войсками, посланными на защиту второй стороны.
Но самое главное — в лесу не было голосов. Ни шипения, ни шепота, ни завистливых фраз. Когда Регин опустил ладонь на мягкую почву, он не почувствовал присутствия здесь своих братьев. Нибелунги остались на Рейне, трусливые и злые.
Это был девственно-чистый лес.
В дальнейшем сражения участились, а с развитием телевидения стали происходить буквально на глазах у всей нации. Вездесущие репортеры из кожи вон лезли, чтобы донести подлинное насилие до телезрителей, и никогда еще их усилия не вознаграждались столь щедро.
Подходящее место для новой игры. Эта игра будет элегантной и сложной, но в ней не будут участвовать нибелунги, которых Регин винил в том, что целые поколения утонули в крови. Новая игра должна быть другой, с ясными правилами и меньшим количеством ловушек. Появятся герои и злодеи. Наступит золотое время и время тьмы, но все будет в равновесии, как того требует игра. Ни одна сторона не сможет потребовать для себя целую вечность.
Общество, основанное на частном предпринимательстве, так же заполняет вакуум, как и мать-природа. Стоит появиться желанию, которое можно было бы удовлетворить, получив при этом прибыль,- и пути к удовлетворению такого желания будут изысканы. На определенном этапе развития страны экономикой заправляли владельцы железных дорог, затем их сменили нефтяные магнаты Техаса, но к концу двадцатого столетия командные высоты постепенно захватили телекомпании. Ничто не пользовалось таким спросом, как зрелища, ежечасно подаваемые ненасытным телефанатикам, и решительно ничто не давало компаниям большей прибыли.
Регин нашел валун, доходящий ему до пояса. Камень столь глубоко врос в землю, что его нельзя было сдвинуть с места. Поверхность светло-серого валуна была шершавой, но ровной. Крепкий камень. Вечный камень.
Постепенно зрители пристрастились к наиболее жестоким из программ, представляемых телевидением. Уже в ранние годы развития телеиндустрии было замечено, что самыми популярными темами у зрителей являются убийство и нанесение увечий, война и перестрелки. Музыку вытеснили звуки стрельбы, танцы заменила возня ковбоев, палящих друг в друга из шестизарядных револьверов на пыльных улицах.
Он как раз собирался выполнить задуманное, но остановился. Внезапно Регин засомневался, все ли он просчитал.
Но со временем стал возрастать спрос на прямые телерепортажи об аресте преступника, желательно убийцы, о столкновениях соперничающих гангстерских группировок или крупномасштабной потасовке портовых рабочих с большим числом госпитализированных.
Несомненно, Нотунг был роскошным мечом, который вызывал благоговение, но сумеют ли британцы с ним обращаться, не зная легенд континента? А что, если они подумают, что это обычный меч, не имеющий ценности и истории? Что, если они не обратят на него внимания?
Когда же были предприняты попытки запретить такие передачи, то поднялась шумиха об ущемлениях свободы слова и права на информацию, которая финансировалась магнатами телеиндустрии, прекрасно понимающими всю выгодность таких телепередач.
Но вакуум, потребность, неудовлетворенные желания все равно оставались. Всё население имело хлеб насущный; транки были доступны всем. Оставалась потребность в зрелищах, свирепых, садистских зрелищах, и постепенно, в течение десятилетий, был найден путь, как в обход законов и традиций все же удовлетворить эту потребность.
Итак, путь был найден. Последнее соглашение по разоружению - Всеобщий Пакт о Разоружении - запрещало все виды оружия, изобретенные после 1900 года и предусматривало тщательные инспекции, но так и не избавило от страха перед войной. Этот страх явился поводом, чтобы дать возможность будущим солдатам, потенциальным защитникам страны, приобретать практические навыки на случай межгосударственного конфликта.
Нет, Регин не готов был пойти на такой риск! К тому же клинок Зигфрида заслуживал лучшего. Нибелунг развел огонь, стараясь, чтобы жар в нем был, как в кузнице. Накалив Нотунг в точке перехода лезвия в рукоять, он размягчил сталь, а затем нашел камень, при помощи которого смог вбивать острие своего кинжала в клинок меча. Работа была кропотливой, но Регина это не пугало. Он рисовал символ за символом. Никто не мог этого прочитать, но любой бы понял, что это значит. Теперь Нотунг нес послание.
Постепенно общество все терпимее относилось к сражениям между корпорациями с использованием наемников. Вырабатывались правила проведения таких боев. Потом возникло соответствующее министерство, а затем - и Военная категория. Наемник стал ценным членом общества, его почитали как героя. Участие в битвах стало практически единственным способом повышения в касте при существующей социоэкономической системе, направленной на сохранение у каждого члена общества его статус-кво, обретаемого с момента рождения.
«Истинному королю».
Джо Мозер и Макс Майнц брели по улицам Кингстона, на которых царил дух всеобщего веселья.
Но не более того. Большего писать не стоило. Точное значение этих слов людям придется определить самостоятельно. Фантазия подскажет им, как подчинить эти два слова своей жажде власти. Слова могут означать войну и погибель, блеск и славу.
Это объяснялось не только близостью крупного, на уровне дивизий, сражения, но также и свободой дня выборов. Карнавал, праздник, фиеста - День выборов, когда каждый аристократ становится обычным человеком, а любой человек - аристократом, свободным от всех искусственно созданных ритуалов и табу, направленных на увековечение каст.
Остудив клинок в реке, Регин позаботился о том, чтобы его нельзя было сломать. Легко забравшись на валун, нибелунг на закате прекрасного дня занес меч над головой и всадил его в камень, насколько ему позволяли силы.
Карнавал! День только начинался, но на улицах было полно гуляк, танцоров, пьяных. Играла дюжина оркестров, жарилось мясо, было много пива.
На ночь Регин уселся рядом с мечом и стал думать, не следовало ли ему написать имя клинка. Нотунг. Вряд ли британцы догадаются назвать меч таким непривычным словом. С другой стороны, пускай называют меч как хотят. Слова… да, слова — это всего лишь дым.
Макс с воодушевлением предложил:
Утром Регин спрыгнул с камня и пошел по лесу не оборачиваясь. Новая игра. Вот самое главное.
- Хочешь выпить, Джо? Или ты, наверное, больше любишь транки?
Он не скрывал, что ему нравится называть своего начальника по имени.
Джо призадумался на секунду, часто ли выпадала коротышке такая возможность - называть средне-среднего по имени.
- Транков не надо,- ответил он.- Я предпочитаю алкоголь, старинного друга человечества.
- Неужели,- усомнился Макс.- После спиртного на следующее утро страдаешь от похмелья, а после транков - просыпаешься с улыбкой.
- И с желанием принять еще транков, чтобы поддержать хорошее настроение,- сказал Джо с кривой усмешкой.- От алкоголя, даже если переберешь, не такие уж тяжкие страдания.
- Ну, это смотря как считать,- спорил со счастливым видом Макс.- Что ж, давай что-нибудь быстренько выпьем в баре для высших.
Джо огляделся по сторонам. Он не очень хорошо знал Кингстон, но, судя по фасаду здания, они были перед самым шикарным отелем города. Он пожал плечами. Конечно, бары, рестораны и отели для средней касты были более удобны, чем те заведения, которые он посещал, будучи низшем. Однако Мозер не испытывал желания немедленно попасть в место, предназначенное для высших,- не ранее, чем он законно, повысившись в касте, получит такое право.