Вольфганг Хольбайн, Хайке Хольбайн

«Зеркальная комната»

Парк аттракционов

Сколько Ребекка себя помнила, она никогда не была большой любительницей всяких ярмарок и аттракционов. Она даже не знала почему. Они могли бы ей понравиться, но разноцветные, быстро вращающиеся карусели, павильоны, где выигрывали всякую чепуху, тир с ружьями, из которых сам Вильгельм Телль смог бы попасть разве что в дверь сарая, да и то с трудом, «Пещера ужасов» с резиновыми пауками и скелетами из папье-маше, не способными напугать даже трёхлетнего малыша, — всё это было для неё слишком назойливым, шумным и каким-то фальшивым. Её родители раздували целое событие из похода в праздники на ярмарочную площадь, но Ребекка обычно чувствовала облегчение, когда это мероприятие заканчивалось. Вот и сейчас, в эту пятницу, после обеда, она тоже настроилась на то, что выходные будут скучными. Однако… получилось иначе.

Ребекке по-прежнему не слишком нравилась ярмарка, но на этот раз кое-что привлекло её внимание. Она то и дело останавливалась и оглядывалась: её взгляд словно магнитом притягивало к дальнему краю небольшой площади. Там находились маленькие будочки с лотереей, крошечная карусель, на которой детишки до пяти лет могли покружиться на потёртых лошадках, пивной ларёк, возле которого околачивались местные парни, и павильон, в котором нужно было бросать кольца на бутылки с шампанским и другие предметы, чтобы их выиграть. Но был тут ещё один странный шатёр, у которого была видна только обратная сторона — обшарпанная и неприглядная. И всё же Ребекку влекла туда какая-то непонятная сила.

Будто чей-то беззвучный голос звал её по имени, и…

— Ребекка! Тебе нужно персональное приглашение или ты соизволишь уделить нам своё драгоценное внимание?





Ребекка вздрогнула как от удара электрическим током. Быстро обернувшись, она увидела строгое лицо Фелиции Осакус, директрисы интерната Драгенталь, по прозвищу Оса. К несчастью, она была также и её классной руководительницей. Ребекка никогда не видела директрису в хорошем настроении, но сейчас Оса просто кипела от злости. А за её спиной стояла дюжина злорадно ухмыляющихся одноклассниц во главе с Самантой фон Таль — заклятым врагом Ребекки.

— Хм… да, госпожа Оса… кус!

Лицо Осы ещё больше помрачнело, а наглая ухмылка Саманты между тем растянулась до ушей.

— Как это очаровательно, что барышня всё ещё помнит, как меня зовут, — едко заметила Оса, в то время как в её глазах загорелись огоньки, предвещающие бурю. — Ну теперь-то мы можем продолжить нашу прогулку? У нас остаётся всего час, и я не думаю, что твои одноклассницы хотели бы потратить это время на то, чтобы стоять на одном месте и играть в гляделки.

Улыбка Саманта растянулась до такой степени, что Ребекка стала опасаться, что она проглотит свои собственные уши, но на других лицах появилась досада.

— Конечно, — поспешно сказала Ребекка. — Извините. Я… задумалась.

К её удивлению, Оса на этот раз воздержалась от колкостей. Только Саманта буркнула, словно про себя, но всё же достаточно громко, чтобы все слышали:

— Наверное, она снова разговаривала с эльфами и феями.

Раздались смешки, но они тут же стихли под сердитым взглядом Осы, и группа двинулась дальше.

— Не обращай внимания, — сказала Таня, соседка Ребекки по комнате и — так уж получилось — единственная подруга из сотни учащихся интерната. — Графиня фон Таль просто выпендривается, вот и всё.

Ребекка ничего не ответила. И к чему? Они с Самантой с самого первого дня терпеть не могли друг друга и не в последнюю очередь из-за того, что Сэм постоянно давала понять, что школа принадлежит её отцу, состоятельному промышленнику. Сейчас между ними установилось своего рода временное «перемирие», что не мешало Саманте втихаря настраивать всех против Ребекки.

Таня, не дождавшись от подруги ответа, скорчила обиженную гримасу. Ребекка и сама уже об этом пожалела, но она никак не могла сосредоточиться, хотя и пыталась изо всех сил. Её мысли постоянно возвращались к странному шатру. Ей приходилось заставлять себя не останавливаться и не оглядываться назад.

Но она должна была пойти туда.

Ребекка не могла объяснить это чувство, но была уверена: если она не пойдёт в тот шатёр, произойдёт что-то ужасное.

В последующие полчаса Оса делала всё, чтобы увести воспитанниц в другую сторону. Единственным утешением для Ребекки было то, что они рано или поздно туда вернутся, так как маленькая парковка, на которой их ждал Антон со своим драндулетом — интернатским автобусом, — находилась как раз рядом с этим местом.

Но случилось то, чего она опасалась. Оса повела класс к аттракциону, о котором уже неделю рассказывала с горящими глазами — к «Пещере ужасов». Директрису не волновало, что она единственная, кому это интересно.

Ребекка и Таня были последними, кто встал в очередь за билетами. В порыве внезапной щедрости Оса заплатила за всех, но «Пещера ужасов» была не только очень старой: там было всего три вагончика, поэтому пришлось ждать, пока каждый из них сделает круг и вернётся.

— Вот тоска, — проворчала Таня. — Если так пойдёт дальше, то мы не успеем на скутеры!

Разумеется, Саманта со своей подружкой Ульрикой заняла первый вагончик, и никто не отважился им возразить.

У Саманты фон Таль была неограниченная власть над Драгенталем — не потому, что она была такой милой и вежливой, а потому, что с ней никто не хотел связываться.

Ребекка с первой секунды раскусила Саманту и её обеих приспешниц — Ульрику и Регину. И в этой необъявленной маленькой войне Оса оказывала Ребекке негласное покровительство. Почему — Ребекка по сей день не могла до конца понять, и это отнюдь не способствовало тому, чтобы девочки относились к ней лучше.

Она всё ещё предавалась грустным мыслям, когда на своих ржавых колёсиках подкатил вагончик с Самантой и Ульрикой. Ульрика выглядела бледной, а Сэм явно скучала.

Потом Саманта и её подружки незаметно отделились от группы и направились прямиком к скутерам. К ним подошли несколько мальчиков и стали их в чём-то горячо убеждать. В то время как Регина и Ульрика без всяких церемоний приняли их приглашение покататься вместе, Сэм завела беседу с высоким темноволосым типом в кожаной куртке.

Разумеется, Ребекка не могла слышать, о чём они говорят, но Саманта — и прежде всего парень — поглядывали в её сторону и это ей совсем не понравилось.

Подошла очередь двух девочек, стоящих перед ними. Ребекка и Таня двинулись вперёд и под строгим надзором Осы остановились на безопасном расстоянии, когда дряхлый дребезжащий вагончик тронулся в путь. Оса посмотрела ему вслед, пока он не скрылся за чёрным навесом, закрывающим вход в аттракцион. Потом повернулась и поглядела на них сияющими глазами.

— Видите, как здорово!

— Разве? — отозвалась Таня.

На лице Осы отразилось разочарование.

— А тебе разве не интересно?

Тане хватило ума не ответить, но Оса, очевидно, правильно расценила её молчание, потому что обернулась к Ребекке и почти умоляющим тоном спросила:

— А тебе?

Честным ответом было бы слово «нет», но Ребекке не хотелось обижать учительницу.

— Я ещё никогда не была в «Пещере ужасов», — уклончиво ответила она.

— Никогда? — переспросила Оса, будто не могла в это поверить.

Потом её лицо просияло.

— Тогда для тебя это будет особенно увлекательным приключением. Раньше мы больше всего любили «Пещеру ужасов». Она была самым интересным развлечением на ярмарке. Конечно, тогда она не была такой современной, как сейчас.

— Современной? — вырвалось у Тани.

Оса осуждающе взглянула на неё, но снова обратилась к Ребекке уже другим тоном:

— Я знаю: вы, дети, привыкли совсем к другому — однако, возможно, ты удивишься, каким захватывающим может быть старый аттракцион.

Вместо ответа Ребекка украдкой посмотрела мимо Осы на скутеры, где Сэм всё ещё разговаривала с парнем в кожаной куртке. Она могла и ошибаться, но ей показалось, что Саманта ему что-то дала. Неужели деньги?

Видимо, Ребекка вела наблюдение недостаточно осторожно, так как Оса обернулась, и, несмотря на то что лица её не было видно, можно было почувствовать, что она нахмурилась.

— Саманта фон Таль! — строго крикнула она. — Кто тебе позволил отойти от группы? Немедленно подойди сюда!

Сэм так и дёрнулась, даже темноволосый парень испугался и поспешил удалиться. Но почему-то он не пошёл к своим друзьям. Когда Саманта и её подружки, опустив головы, возвращались к одноклассницам, он направился в противоположную сторону и исчез в углу аттракциона, откуда появился следующий вагончик. Ребекка не придала этому особого значения, но что-то ей показалось странным.

Теперь наступила их очередь. Они с Таней быстро сели, защёлкнули страховочную металлическую скобу, тронулись, и темнота «Пещеры ужасов» поглотила их.

Кочевой народ

— К-к-коч… — Папильотка, как всегда, от волнения сильно заикалась и кружила над Фемистоклом, размахивая своими переливающимися стрекозьими крылышками, шумно хватая ртом воздух и пытаясь успокоиться.

— К-к-коч…! — ещё раз выдавила она из себя и пронеслась мимо Фемистокла так быстро, что чуть не задела крылышками кончик его носа, но в самый последний момент уклонилась от опасного столкновения, сделав в воздухе крутой вираж. При этом она, к несчастью, не заметила большую настольную керосиновую лампу с зелёным абажуром, с громким стуком врезалась в неё и плюхнулась на письменный стол, где и осталась сидеть с удручённым видом.

Фемистокл — старейший и мудрейший маг Сказочной Луны (мира, в котором легенды становятся действительностью, а действительность — легендами), а также по совместительству директор Университета волшебников Драгенталь — вздохнул и покачал головой, стараясь скрыть улыбку. Папильотка довольно неудачно ударилась о лампу, но всё же он знал, что за это крошечное существо можно не беспокоиться.

Размером эльфы не больше колибри, но зато они очень выносливые.

— Кочан? — спросил Фемистокл. — Какой кочан?

— М-м-мастер Фемистокл, — продолжала заикаться эльфа и с упрёком посмотрела снизу вверх на волшебника. — Там, снаружи, п-п-перед замком. К-к-ко…

Фемистокл снова постарался скрыть улыбку, глядя на Папильотку: эльфа не только заикалась, когда была взволнована, у неё ещё ужасно косили глаза, отчего она, вероятно, и врезалась в лампу. И тем не менее он постарался придать своему лицу серьёзное выражение.

— Ты должна постараться выражаться чётко, моя дорогая, — сказал волшебник. — Я всё-таки директор твоей школы. Если ты имеешь в виду Ффаффарилла, то надо сказать так: король Огненных драконов Ффаффарилл. И ты должна называть его мастер Ффаффарилл.

Он задумчиво наморщил лоб:

— Но ведь он прибудет с визитом только на следующей неделе.

— Н-н-но это к-к-ко… — с отчаянием пыталась выговорить Папильотка, и Фемистокл наморщил лоб ещё больше.

— Король Огненных драконов, — перебил её волшебник. — Я уже понял.

Тут дверь резко распахнулась, стукнувшись о стену, и Фемистокл быстро обернулся. Сначала он ничего не увидел: можно было подумать, что дверь открылась с помощью волшебства. Но потом раздался низкий скрипучий голос:

— Кочевой народ.

Фемистокл опустил взгляд и удивлённо посмотрел на Кьюба — маленького (полметра в высоту и столько же в ширину) гнома с лицом землистого цвета — именно он только что ворвался в кабинет.

— Кочевой народ? — переспросил он, растерянно оглянувшись на Папильотку. Эльфа как раз неуверенно поднялась на ноги и попыталась разгладить свои крылья, и, несмотря на то, что она демонстративно смотрела в сторону, ей не удалось скрыть, что смущение волшебника её обрадовало.

— Ты говоришь — кочевой народ?

Гном кивнул.

— Они разбили свой лагерь прямо перед крепостью, — ответил он и показал большим пальцем себе за спину. — Они вообще-то хотели попасть в замок, чтобы расположиться во дворе, но я не думаю, что вы бы согласились, мастер Фемистокл.

— Можешь не сомневаться! — прогремел Фемистокл.

Кьюб испуганно отпрянул, и волшебник мысленно приказал себе успокоиться. Гном-то ведь ни при чём.

Фемистокл быстро встал, подошёл к большому зеркалу рядом с дверью и разгладил руками своё чёрное одеяние. Его остроконечная шляпа сидела немного криво. Он снял её, провёл ладонью по волосам, потом снова надел шляпу — на этот раз ровно. В конце концов, он ведь директор школы и должен выглядеть так, как полагается уважаемой персоне.

Бродячие артисты и балаганщики прямо у стен его школы? Это невозможно. Когда он прибыл сюда, уехал последний учитель, так что Фемистоклу в одиночку пришлось преподавать почти сотне учеников. Это было недисциплинированное, дикое сборище драконов, кобольдов, гномов, фей, троллей и других всевозможных существ, которых объединяло лишь одно: они все были наделены магическим даром и пребывали в том возрасте, когда с помощью магии делают всякие глупости, вместо того чтобы применять её с пользой. За последние три месяца Фемистоклу более-менее удавалось поддерживать какую-то видимость дисциплины и порядка, а это бродячее племя балаганщиков могло разрушить всё одним махом.

Но это была всего лишь маленькая проблема. Большая проблема находилась на его письменном столе в кабинете, располагающемся в самой высокой крепостной башне. «Проблема» была размером с футбольный мяч, сделана из волшебного стекла и называлась Магический Шар. Как раз вчера Фемистокл смотрел в него, пытаясь предсказать будущее, но, к сожалению, Шар немного барахлил с тех пор, как пару недель назад упал на пол и разбился. Фемистокл его сумел склеить, но с тех пор эта треклятая штуковина повадилась на чёткие вопросы давать расплывчатые ответы. К примеру, Шар предсказал, что в Университете Драгенталь случится что-то новое и волнующее, что принесёт с собой опасность. Фемистокл полночи и весь сегодняшний день ломал себе голову над значением этих слов и был совсем не уверен, относится ли это к бродячему племени.

Быстро, насколько позволяли его старые ноги, он сбежал по крутой винтовой лестнице во двор, подбежал к воротам и остановился, чтобы оглядеться. Как и сообщил Кьюб, на большой площади перед замком расположился неожиданно большой лагерь из шатров, деревянных будок и помостов. Всюду шла работа: стучали молотки, слышался звук пилы. Фемистокл увидел десятки, а может, сотни мужчин и женщин, которые носили грузы, что-то строили, разворачивали большие разноцветные полотна. Здесь были и другие существа — великаны, карлики, тролли, даже один единорог, который находился в дальнем конце лагеря в клетке, на которой кое-как были нарисованы золотистые стебли бамбука. Было ещё несколько гарпий и грифов.

Фемистокл ещё больше помрачнел. Каждое живое существо любит свободу, а наделённое магическим даром — тем более (о чём Фемистокл за прошедшие три месяца смог убедиться на собственном плачевном опыте), и у него сжималось сердце при виде этих гордых умных созданий, томящихся в плену ради того, чтобы на них могли глазеть зеваки.

При этом он был далеко не первым обитателем интерната, который сейчас находился на площади. А точнее, он был последним, кто сюда пришёл. Ещё несколько минут назад Фемистокл полагал, что его воспитанники сидят за учебниками, однако всех до единого он обнаружил между шатрами и будками бродячих артистов. Многие просто с любопытством смотрели, другие беседовали с жонглёрами и глотателями огня, но большинство окружило клетку с единорогом.

Потом он увидел то, от чего по-настоящему забеспокоился. Среди повозок и шатров он обнаружил двух юных драконов. У одного, покрытого сверкающей тёмно-красной чешуёй, были до смешного маленькие крылышки, а другой, наоборот, был обладателем пары больших серо-зелёных крыльев. С ними был красно-коричневый в человеческий рост паук с мохнатыми ногами. Огонь, Ураган и Паучиха — самые большие шалопаи во всём интернате, которые уже доставили чародею немало неприятностей и головной боли. Огонь и сам чуть не поплатился жизнью, когда однажды в своих выходках хватил через край. Но его обломанный рог уже снова почти отрос, и, лишь приглядевшись, можно было заметить, что юный дракон слегка хромает. Как только он оправился от пережитого, к нему тут же вернулись и все его гадкие привычки. Фемистокл уже, наверное, давно отчислил бы Огня из Университета, если бы тот не был единственным сыном Ффаффарилла, могучего короля всех драконов.

Фемистокл отогнал эту мысль, захлопал в ладоши и громко крикнул, чтобы привлечь внимание. Но с таким же успехом он мог бы беседовать с крепостной стеной. Два-три ученика повернули головы и со скучающим видом поглядели в его сторону, а остальные не обратили на него никакого внимания. Фемистокл откашлялся, пробормотал заклинание и ещё раз похлопал в ладоши. На этот раз звук пронёсся над площадью словно удар грома.

— Что тут происходит? — крикнул он голосом, усиленным с помощью магии. Может быть, он немного переусердствовал, так как земля под ногами начала дрожать, из ветхой крепостной стены вывалились несколько камней и упали вниз, так что ему пришлось отпрыгнуть в сторону. Один из ближайших шатров, ещё не до конца установленный, рухнул прямо на сидевших в нём людей, которые начали ругаться. А на другом краю лагеря испуганно заржали и забили копытами лошади. Фемистокл быстро пробормотал другое заклинание, приглушающее громкость, и продолжил:

— Кто вам позволил прийти сюда? Сейчас учебное время! Немедленно возвращайтесь в свои комнаты!

Но и на этот раз никто не отреагировал. Половина учеников, наверное, и не смогли, так как его голос буквально сбил их с ног. Одни сидели на земле, ошарашено глядя на него и друг на друга, а другие, зажав руками уши, искали укрытие или безуспешно притворялись, что их тут нет. Даже многие балаганщики смотрели на волшебника, вытаращив глаза, и на некоторых лицах было неприкрытое раздражение и гнев. Когда Фемистокл приблизился к лагерю, полог сваленного его голосом шатра приподнялся и оттуда выбрался упитанный человек — лысый, но зато с густой взъерошенной бородой и диким взглядом. Сверкая глазами, он точно выявил Фемистокла как причину своего несчастья и подошёл к нему, сердито выставив вперёд подбородок.

— Что это вы себе позволяете?! — набросился он на волшебника. — Вы представляете хотя бы, что натворили?

Он возбуждённо жестикулировал, одной рукой показывая в сторону рухнувшей палатки, а другой туда, где его люди пытались успокоить лошадей, и продолжил ещё более властным тоном:

— Кто вы вообще такой, старый призрак?

Папильотка, порхающая рядом с левым ухом волшебника, от такой наглости даже поперхнулась.

— К-к-какое б-б-бесстыдство! — пискнула она. — Х-х-хотите я за это о-о-оторву ему г-г-голову?

— А может быть, я? — вставил Кьюб, который тоже сопровождал Фемистокла.

Волшебник махнул рукой своим маленьким друзьям, чтобы они успокоились, расправил плечи и подошёл к лысому.

— Если позволите, я представлюсь, — сказал он с достоинством. — Моё имя — Фемистокл. Я старый призрак, руководящий этим учебным заведением. А с кем имею честь говорить?

Толстяк вытаращил на него глаза.

— Фемистокл? — переспросил он. — Тот самый Фемистокл?





Он побледнел и отступил на шаг.

— Я действительно такой старый, что меня многие уже могут принять за призрак, — ответил волшебник. — Но смею вас уверить, что я им не являюсь. А кто вы такой?

— Я мастер Бернвард, — ответил лысый. — Пожалуйста, простите, что я вас сразу не узнал, но…

— Ничего, — перебил его Фемистокл.

Он оторвал взгляд от своего собеседника, лицо которого побледнело от удивления и страха, и с неодобрительным видом прошествовал по площади. Большая часть учеников уже последовала его приказу и находилась на пути к замку, но некоторые пытались незаметно улизнуть, даже став невидимыми с помощью магии, — Фемистокл эту уловку сразу же раскусил. Имена этих учеников он взял на заметку. Не для того, чтобы потом отчитать или наказать. Наоборот, всё-таки это была школа, в которой обучали магии. Этим немногим ученикам, которые действительно с помощью магии вышли из затруднительной ситуации, он хотел потом поставить хорошую оценку в классный журнал — разумеется, не сказав им об этом.

— Я полагаю, что это ваша… — он подыскивал слова, обращаясь к лысому.

— Труппа, — помог ему мастер Бернвард. — Да, я… для них, как вы для своих учеников, уважаемый мастер Фемистокл.

Фемистоклу такое сравнение не слишком понравилось, но он лишь ограничился косым взглядом и продолжал наблюдать за удаляющимися воспитанниками. На другом конце площади он узрел Огня с двумя дружками, которые делали вид, будто не слышали его слов, и о чём-то горячо беседовали с горбатым троллем, не внушающим доверия. Фемистокл снова почувствовал озабоченность. Впрочем, всё, что бы ни делал Огонь, внушало ему беспокойство, но сейчас его охватило особенно неприятное чувство. Только бы этот треклятый Шар функционировал как надо!

— Ну что ж, мастер Бернвард, — сказал он. — Что привело вас в это захолустье? Да ещё без предупреждения?

— Без предупреждения? — Бернард недоумённо заморгал. — Но разве мастер Ганвас вам ничего не говорил?

— Мастер Ганвас? — Фемистокл на минуту задумался, но потом вспомнил, что так звали его предшественника. Он покачал головой. — Боюсь, что он не успел по причине своего слишком поспешного отъезда. Так вы утверждаете, что договаривались с ним о визите?

— Не то чтобы договаривался, — Бернвард опечалился. — Но мы каждый год приезжаем сюда в это время. И ваши ученики всегда были нам очень рады.

Он потёр руки с короткими толстыми пальцами.

— Это давняя хорошая традиция, которую вы, надеюсь, не станете нарушать? Ваши ученики огорчились бы.

Взгляд Фемистокла стал ледяным. В словах Бернварда, собственно, не было ничего плохого, но ему не понравился тон упитанного хозяина этого балагана, отчего обычная фраза прозвучала как угроза.

— Посмотрим, — холодно сказал он. — Вообще-то в моём учебном плане подобные легкомысленные развлечения не предусмотрены.

— Но, мастер Фемистокл… — начал Бернвард, однако Фемистокл не дал ему договорить.

— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал он. — Сначала установите ваши шатры и аттракционы. Я, возможно, ещё раз приду сюда, и мы поговорим.

Бернвард посмотрел на него с явной досадой, но в то же время Фемистокл разглядел в его глазах коварный огонёк. Однако он никак не мог сосредоточиться.

Его взгляд беспрестанно следил за Огнём и его дружками, которые, само собой, вели себя так, будто не слышали его приказа, и продолжали беседовать с троллем. Этот тип Фемистоклу не понравился, он не любил троллей: из всех существ, населяющих Сказочную Луну, они считались самыми хитрыми и коварными. Бернвард хотел ещё что-то сказать, но Фемистокл тихо произнёс заклинание и свистнул. Ни артисты, ни кто-либо другой не услышали этого свиста, потому что, благодаря заклинанию, он прозвучал только для Огня и его приятелей.

Юный дракон испуганно подпрыгнул почти на два метра и, не успев толком расправить крылья, камнем шлёпнулся на землю. Его перепончатое крыло влепило троллю пощёчину, от которой тот попятился и плюхнулся на свой толстый зад. Ураган и Паучиха испуганно взвизгнули и закружились, отчего последняя запуталась в собственных многочисленных ногах и неуклюже упала набок, увлекая за собой Урагана.

— Немедленно отправляйтесь в свои комнаты и ждите меня там! — громовым голосом велел им Фемистокл.

Для Бернварда и остальных эти слова прозвучали совсем тихо.

Паучихе хватило нескольких секунд, чтобы подняться и привести в порядок конечности. Ураган тоже быстро вскочил и пустился во весь дух к крепостным воротам. Только Огонь вызывающе медленно повернулся и смерил Фемистокла долгим злым взглядом своих кроваво-красных глаз. Наконец и он отправился обратно в крепость. А тролль поднялся с земли и побрёл восвояси.

— Как я уже сказал, — обратился Фемистокл к хозяину табора, — я приду позже. А теперь мне надо кое-что обсудить со своими учениками.

Он попрощался с Бернвардом сухим кивком головы, убедился, что Огонь тоже направился в сторону ворот, затем повернулся и степенным шагом последовал к замку. Не дойдя до него, он ещё раз остановился и обернулся. Бернвард стоял на том же месте и глядел ему вслед. Тролль тоже не ушёл и смотрел на него, стоя в тени большого замызганного шатра. Волшебнику даже показалось, что в его глазах сверкнули злобные огоньки.

«Пещера ужасов»

В первую секунду вокруг была кромешная тьма, даже стало немного боязно, но лишь в самую первую секунду. Потом вагончик дёрнулся вправо, и Ребекка больно ударилась боком о его край, отчего у неё даже перехватило дыхание. Тут перед ними вспыхнул синий мерцающий свет. Очевидно, его предназначением было напугать, но Таня только презрительно хмыкнула, и даже Ребекка, которая не слишком всем этим интересовалась, догадалась, что это — всего-навсего обыкновенная неоновая лампа, обёрнутая синей бумагой, а не какой-то там призрачный свет. Вагонетка тряслась по неровным рельсам, продолжая разгоняться, а из спрятанных громкоговорителей доносился якобы «зловещий», а на самом деле дурацкий смех призраков.

Хотя Ребекка не смотрела на Таню, она догадывалась, что её подружка с презрением закатила глаза, и сама усмехнулась, когда вдруг рядом с ними открылась заслонка и оттуда выскочило резиновое привидение. Они проехали ещё немного, и из отверстия в потолке выпал паук из папье-маше, до того обветшавший, что, когда он резко затормозил, у него отвалилась одна из болтающихся ножек. Упав прямо перед вагончиком, она была тут же раздавлена железными колёсами.

— Да что же это такое! — сказала расстроенная Таня. — За кого нас Оса принимает? Это же просто детский сад!

Ребекке нечего было возразить. Теперь перед ними возник дракон, изрыгающий пламя из подсвеченных бумажных лент, которые трепетали на сквозняке. При виде его Ребекке даже стало слегка не по себе, — но не из-за того, что она испугалась этого нелепого искусственного чудовища. Оно пробудило в ней воспоминания о настоящем драконе, которого ей хотелось позабыть раз и навсегда. Дракон исчез в своей нише на потолке как раз в тот момент, когда они, казалось, должны были с ним столкнуться, и на рельсах появился одноглазый пират с деревянной ногой и крюком вместо правой руки. Таня притворно взвизгнула. Пират исчез, а вагончик, сделав поворот, снова разогнался…

…и рухнул в пропасть!

На этот раз Ребекка вынуждена была признать, что трюк на самом деле удался. Перед ними вдруг оказалась полнейшая тьма, и благодаря удачному сочетанию света и декорации всё выглядело так, будто рельсы вдруг оборвались и перед ними открылась бездна. Ребекка инстинктивно схватилась руками за ржавую страховочную скобу и закричала с преувеличенным испугом, когда искусно спрятанный вентилятор обдал её лицо воздушной волной, — создавалось впечатление, будто они в самом деле падают. Вагончик тоже сильно накренился вперёд — в общем, была полная иллюзия падения.

Только это не было иллюзией. Ветер стал сильнее. Ощущение падения не прекращалось, а, наоборот, усиливалось, и вдруг девочкам стало совсем не до смеха. Под ними не было твёрдой поверхности. Они на самом деле падали вниз!

Таня тоже вдруг вскрикнула, осознав, что иллюзия стала страшной реальностью, и изо всех сил ухватилась за железную скобу, удерживающую их. Вагончик нёсся в бездну всё быстрее и быстрее, и сердце Ребекки заколотилось как бешеное. Падение длилось уже секунд пять-шесть, и когда оно завершится, им неизбежно придёт конец!

Вдруг она увидела внизу конец пропасти. Это было уже не нагромождение старых досок и грязных опилок, среди которых тянулись рельсы, а чёрная растрескавшаяся пустыня из сверкающей застывшей лавы, среди которой торчали шипы и острые, как бритва, скалы. Рельсы исчезли. Целая сеть из красных, переплетающихся трещин и расщелин пронизывала эту долину, — будто жуткая светящаяся паутина. Вдруг стало ужасно жарко.

Ребекка ещё крепче уцепилась за железную скобу и, закрыв глаза, стала ждать удара, которым неизбежно должно закончиться это ужасное падение. Приземление было достаточно жёстким, но отнюдь не таким страшным, как она ожидала.





Их только сильно закрутило, вагончик стонал и кряхтел, будто собираясь развалиться на куски. Но, несмотря на отсутствие рельсов, он продолжал мчаться дальше и разгонялся всё сильнее, продвигаясь зигзагами между кусками лавы и расщелинами, наполненными пылающей жидкой магмой. Таня что-то прокричала, но слов не было слышно из-за свистящего встречного ветра, и Ребекка изо всех сил сдерживалась, чтобы не завопить от ужаса.

В сильном волнении она посмотрела вверх. Чёрная парусина, служащая небом в «Пещере ужасов», исчезла. На её месте были жуткие низко висящие тучи, в которых сверкали зловещие молнии. Время от времени молния ударяла в землю, иногда далеко от них, иногда совсем рядом, так что были видны искры и можно было почувствовать запах гари. То и дело справа и слева ввысь взлетали гейзеры, но это была не кипящая вода и пар, а красная расплавленная лава — несколько её горящих капель упали на вагончик и с шипением прожгли его деревянную обшивку.

— Что это? — крикнула Таня. — Ребекка! Где мы?

Ребекка этого не знала. Это был уже не первый раз, когда она и её подруга оказывались в другом мире, но ничего подобного они обе ещё не видели.

Это была явно не Сказочная Луна, страна легенд и грёз. Это было похоже на ад, о котором иногда говорили взрослые и в существование которого она, разумеется, никогда не верила.

И эта ужасная страна была обитаемой…

Таня вдруг громко вскрикнула и показала вдаль. Ребекка посмотрела туда, и сердце подпрыгнуло у неё в груди.

Уже во второй раз за сегодняшний день они видели дракона.

Только этот был настоящий! И огромный. Каждая чешуйка на его коже была больше ладони, и весь он сверкал жутким мрачно-красным цветом. Его глаза вспыхивали ярко-жёлтым огнём, а зубы были длинные, словно мечи, и такие же острые. Когда он расправил свои огромные крылья, они ещё больше заслонили свет, а под его огромными лапами дрожала земля.

И вагончик летел прямо в его сторону!

В отчаянии Ребекка стала дёргать металлическую скобу. Несмотря на то, что вагончик нёсся со скоростью экспресса, она была готова выпрыгнуть из него на ходу, чем попасть в пасть этого чудовища! Но хотя на вид страховочная скоба была старой и ненадёжной, она не поддавалась.

Даже общими усилиями они не смогли её открыть и продолжали нестись вперёд — всё быстрее, прямо в открытую пасть дракона.

В самое последнее мгновение, когда Ребекка уже ни на что не надеялась, они вдруг резко свернули в сторону, и огромные челюсти дракона щелкнули прямо рядом с ними, оторвав изрядный кусок от пёстрого вагончика. На девочек обрушился град из щепок и обломков, они пригнули головы, и их обдало зловонным дыханием чудовища. Дракон зарычал от разочарования и тут же начал их преследовать. Теперь высокая скорость вагончика оказалась спасительной.

Насколько элегантны драконы в воздухе, настолько неуклюжи они на земле. Но благодаря огромному росту дракон бежал за ними на удивление быстро. И всё же вагончик оказался быстрее. Расстояние между ними быстро увеличивалось, наконец дракон остановился, взревел от ярости и — выпустил в их сторону жёлтый язык пламени!

Закричав от смертельного ужаса, Ребекка закрыла лицо руками, и вдруг на девочек обрушился поток ледяной воды с отвратительным запахом.

В первое мгновение Ребекка ничего не видела: вода попала ей в глаза и даже в рот, отчего она закашлялась. Но она заметила, что они снова очутились в «Пещере ужасов», завешенной чёрным полотном. Вагончик пронёсся на полной скорости мимо узкой деревянной платформы, на которой стоял резиновый скелет, у которого был глупо улыбающийся череп и растопыренные пальцы, словно он пытался схватить пассажиров, и рядом с ним — высокий парень в кожаной куртке с цинковым ведром. Раскрыв рот, парень с изумлением глядел на дымящийся вагончик, в котором сидели перепуганные девочки.

Они проехали мимо. На головокружительной скорости вагончик преодолел последний поворот, Ребекка даже решила, что он сойдёт с рельсов. И вдруг вокруг стало светло. Изъеденная молью чёрная ткань, закрывающая вход, откинулась в сторону. Вагончик вылетел наружу и остановился с пронзительным неприятным звуком.

Таня стала ругаться на чём свет стоит, кашляя и выплёвывая грязную воду. Ребекка тоже с отвращением вытирала руками лицо. Судя по всему, в ведре была не только вода.

— Что здесь происходит? — сердито и в то же время растерянно спросила Оса.

Ребекка взглянула на неё, но ей пришлось зажмуриться, так как в глаза продолжала стекать вода, поэтому о сердитом выражении лица директрисы она могла лишь догадываться. Однако невозможно было не услышать её пронзительный голос, который недаром внушал страх всем ученикам интерната.

— Что за свинство! — ругалась Таня. — Какой-то гад устроил нам душ! Брр!

За спиной Осы, которая, уперев руки в бока, рассматривала мокрых насквозь девочек и их вагончик, послышались злорадные насмешки одноклассниц. Они становились всё громче, и среди них особенно выделялся голос Саманты. Ребекка с трудом отодвинула страховочную скобу, встала и выбралась из вагончика. Оса уже открыла рот, чтобы отчитать своих учениц, но лишь испуганно охнула. Ребекка инстинктивно обернулась, и ей стало понятно состояние её учительницы.

Там, где сидели они с Таней, на полу блестели две отвратительные бурые лужицы, но не это было самое ужасное. Весь вагончик был усеян многочисленными выжженными маленькими дырочками, многие из которых всё ещё дымились, а от борта был отломан огромный кусок.

Однако нельзя сказать, что он был именно отломан. Приглядевшись, можно было заметить на деревянной обшивке следы огромных зубов.

— Что… — госпожа Осакус поперхнулась от волнения, перевела дыхание и спросила: — Что произошло?

Ребекка только грустно пожала плечами, но смешки вокруг стали тише и внезапно прекратились. Когда она оглянулась и посмотрела Саманте прямо в глаза, она заметила в них помимо нескрываемого злорадства и нарастающий страх. Почти ужас.

— Я… я не хотела, — пробормотала Сэм.

Она говорила совсем тихо, однако Оса всё же расслышала её слова. Она подскочила, будто от укуса тарантула, и пронзила взглядом свою «любимицу».

— Что ты не хотела? — прошипела она.

— Я… эээ… ммм, — пролепетала Сэм. — Я имею в виду…

— Могу себе представить, что ты имеешь в виду, барышня, — перебила её Оса.

Ребекка тоже вполне могла себе представить. Она вспомнила того парня, с которым Сэм говорила некоторое время назад: без сомнения, она дала ему тогда деньги. И легко можно было догадаться для чего.

Но Ребекке теперь это было уже совершенно безразлично.

Под взглядом наставницы Саманта сжалась почти до размера почтовой марки, и Оса устроила ей допрос, по сравнению с которым средневековые пытки могли бы показаться детской игрой. Ребекка между тем незаметно отделилась от своей группы.

— С меня достаточно, Саманта, — услышала она за спиной. — Я позвоню Антону, чтобы он подготовил автобус к отправлению. Но прежде мне надо сказать пару слов хозяину этого заведения.

Проговорив это, она с воинственным видом направилась к будке, в которой продавались билеты.

Ребекка разочарованно посмотрела ей вслед. Сердце всё ещё громко стучало, а в голове мелькали страшные картинки: извергающиеся вулканы, молнии и огромный дракон. Если бы она не видела на вагончике следов горящей лавы и драконьих зубов, она могла бы убедить себя в том, что всё придумала. Значит…

Нет, эта мысль была слишком пугающей, чтобы додумать её до конца. Кроме того, её внимание привлекло нечто другое — шатёр на другом краю площади.

— Меня тошнит, — сказала она одной из одноклассниц. — Когда Оса вернётся, скажи, что мы пошли в туалет.

Не дожидаясь ответа, Ребекка схватила Таню за руку и потащила её за собой. При этом она не забыла приложить другую руку ко рту, будто ей на самом деле плохо.

Ей и в самом деле было нехорошо, но не настолько, как она изображала. Зато её вдруг стало знобить, и Таню тоже, кажется, трясло. Их мокрые, слипшиеся волосы свисали на грязные лица, одежда тоже была влажной и отвратительно пахла.

— Слушай, а что это было? — спросила Таня, оглядевшись и убедившись, что они одни. — Может, мы всё это придумали?

— Конечно, придумали, — усмехнулась Ребекка. — И дырки, и кусок тележки, который откусил дракон.

Таня побледнела.

— Но… как такое вообще могло произойти?

Ребекка многое отдала бы за то, чтобы узнать ответ на этот вопрос. У неё была одна догадка, только слишком страшная, чтобы произнести её вслух. Не ответив, она пошла ещё быстрее, так что Таня уже почти бежала, чтобы не отстать.

Через пару минут они оказались у бытовки, переделанной в туалет. Таня порылась в кармане брюк и достала монету, чтобы открыть кабинку, но Ребекка покачала головой.

— Мне не надо, — сказала она. — Только последи, чтобы никто не вошёл.

Таня удивлённо взглянула на неё.

— Что ты собираешься делать?

Ребекка пробежала мимо туалета и устремилась к тому самому шатру с замызганной, неприглядной задней стороной. Неслышный зовущий голос, доносящийся изнутри, теперь уже приказывал — и она не могла ему противиться, даже если бы захотела.

— Ребекка! — позвала Таня. — Ты с ума сошла? Знаешь, что Оса с тобой сделает, когда тебя…

Но Ребекка её не слушала. Она стремительными шагами достигла палатки и, не снижая скорости, повернула за угол.

Принц в Шаре

Фемистокл был в растерянности. Прошло два часа после его беседы с мастером Бернвардом и с тех пор как он загнал своих учеников обратно в комнаты, а лагерь балаганщиков возле крепостных ворот стремительно разрастался. Волшебник наблюдал за ним из окна своего кабинета в самой высокой башне замка. Как выяснил он из дневников своего предшественника, мастер Бернвард сказал правду: ежегодно в один и тот же день это кочевое племя прибывало сюда и разбивало лагерь у крепостных ворот и это на самом деле становилось большим событием для учащихся Университета. И всё же с каждой секундой нарастало неприятное ощущение опасности.

Фемистокл подумал, что, возможно, он просто слишком подозрителен. Ему больше всего хотелось отправить куда-нибудь подальше и Бернварда, и его труппу. Но он предполагал, что это может привести к небольшому бунту среди учеников. И несмотря на то, что он был довольно старомодный волшебник и придерживался мнения, что детей следует воспитывать в строгости, он также знал, что не следует лишать их всех свобод и поощрений.

Но, с другой стороны, он привык доверять своим предчувствиям. Они уже не раз спасали его от больших неприятностей.

От этих мыслей его отвлёк какой-то звук. Фемистокл настороженно и слегка испуганно оглядел свой кабинет. Каждому, кто не знал эту комнату так же хорошо, как он, она могла бы показаться невероятно захламлённой, так как Фемистокла нельзя было назвать аккуратным. И всё же он хорошо ориентировался в этом хаосе и знал, что где лежит. Вроде бы ничего не изменилось…

Но… что-то было не так. Может быть, это проделки Папильотки и гнома?

Фемистокл собрался уже позвать эльфочку, но странный звук повторился. На этот раз он был более отчётливым. Как будто кто-то царапал ногтями по стеклу. Этот звук был таким жутким, что у него по спине пробежал холодок.

Фемистокл оторвался от окна и начал медленно, шаг за шагом, обходить свою комнату. И снова услышал тот самый звук: на этот раз он был таким чётким, что волшебник смог распознать, откуда он идёт, — прямо от письменного стола. А точнее, изнутри мерцающего хрустального шара, стоящего на своём каменном постаменте.

Сердце волшебника сильно забилось, когда он увидел тень, движущуюся внутри шара. Но это же совершенно невозможно! Магический Шар был его собственностью. Ни один человек, чародей или какое-либо другое существо на Земле не могли включить Шар, кроме Фемистокла, и сам по себе он не мог заработать. Во всяком случае, не должен…

В чрезвычайном волнении Фемистокл поспешил к своему письменному столу и склонился над ним. Так и есть. Внутри, за мерцающим стеклом, шевелилась фигура, которая выглядела так, словно хотела превратиться в человека, но ей это не удавалось. Вероятно, Шар после падения повредился больше, чем предполагал волшебник.

Фемистокл озабоченно покачал головой и порылся в памяти, чтобы подобрать подходящее заклинание, которое могло бы усмирить вышедший из-под контроля Шар. Ему вспомнились два-три заклинания, но ни одно из них не показалось ему достаточно надёжным: волшебные шары были весьма мощными инструментами магии — и обращаться с ними следовало с большой осторожностью, чтобы не допустить огромной беды. Он подошёл к одному из больших книжных стеллажей и достал тяжёлый фолиант в твёрдом, словно камень, кожаном переплёте. Его пальцы быстро пролистывали старинный пергамент, а за спиной снова раздалось отвратительное царапанье ногтями по стеклу, и он совершенно отчётливо услышал, как кто-то зовёт его по имени.

Фемистокл испуганно вздрогнул, книга выпала у него из рук, но он этого даже не заметил. Во все глаза он смотрел на Шар.

Из серо-чёрной пелены, колышущейся в нём, вырос силуэт. По крайней мере, часть фигуры — голова и плечи темноволосого юноши, который как будто пытался выбраться из туманного нутра Шара, — словно человек, который угодил в смертельно опасное болото и отчаянно барахтается, чтобы его окончательно не утащило на дно. И самое ужасное: Фемистокл узнал лицо этого юноши!





— Пэр? — прошептал он. — Пэр Андерматт?

— Мастер Фемистокл! — крикнул юноша. — Вы должны… вернуть!

Фемистокл ничего не понял. Несмотря на то, что лицо Пэра было искажено от напряжения и он пытался кричать так громко, как только мог, волшебник слышал лишь приглушённый шелест, искажённый стеклом. Но даже если бы он понимал его лучше, он не смог бы сконцентрировать внимание на его словах.

Пэр Андерматт! Это имя было окружено легендами в замке Драгенталь. Фемистокл знал его когда-то, но с тех пор прошло много времени — около ста лет. Юный принц Степных Всадников был одним из учеников, подающих большие надежды, но его судьба сложилась трагически, и Фемистокл был тому свидетелем. В поисках девушки из мира людей, в которую Пэр был безнадёжно влюблён, он вопреки всем предупреждениям и предостережениям отправился в опасное путешествие в другой мир — туда, где жила та девушка.

Обратно он не вернулся, так как заблудился в царстве теней между мирами, и с тех пор он отчаянно и безуспешно искал путь назад. Даже магии самого Фемистокла не хватило, чтобы отворить врата в заповедное царство за зеркалами, и единственным ключом к ним было магическое Зеркало невероятной волшебной силы. Но оно разбилось, а осколки были разбросаны там, куда не мог попасть ни один житель Сказочной Луны.

С тех пор дух Андерматта блуждал, не зная покоя, вдоль стен древней крепости. Лишь иногда по ночам его жалобный голос слышался в завывании ветра, или, проходя мимо зеркала, можно было заметить краем глаза его тень.

Теперь Фемистокл видел его перед собой совсем отчётливо, несмотря на то, что его лицо было искажено страхом.

— Пэр Андерматт? — спросил он ещё раз. — Это ты?

— Опасность… — разобрал Фемистокл. — Вы… зеркало…

— Я тебя не понимаю, — сказал волшебник.

Он вплотную подошёл к столу и склонился над ним, так что его лицо коснулось потрескавшейся стеклянной поверхности Шара. Странно: Фемистокл был уверен, что устранил все повреждения и царапины. Но сейчас на стекле снова виднелись трещины.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Ужасная опасность… — шёпотом кричал Пэр Андерматт. — Вы должны… Шатёр… Зеркало…

— Я знаю, что ты всё ещё в плену за зеркалами, — ответил Фемистокл. — Но как я могу тебе помочь?

Лицо, прижавшееся к стеклу изнутри Шара, выражало такое отчаяние, что сердце Фемистокла сжалось. Он видел, с каким усилием Пэр Андерматт упирается в стекло, но этого было недостаточно, чтобы разбить Шар. Наоборот — внутри начались помехи, и очертания юноши стали расплываться.

— Осколок… Огонь… — расслышал Фемистокл, затем туманная пелена внутри Шара заклубилась, и через мгновение лицо юного принца Степных Всадников окончательно исчезло.

Потом случилось нечто совсем ужасное. Вихрь теней внутри Шара прекратился, но Шар не стал прозрачным, как прежде. К тому же он оказался пронизанным сетью тончайших линий, словно горящих зловещим внутренним огнём. Для кого-то это был бессмысленный узор, но для Фемистокла в нём заключался ужасный смысл: это были всё те же трещины и царапины, которые он недавно с таким трудом устранил. Он вновь видел осколки, на которые тогда разлетелся его Шар. Но это было ещё не всё.

Среди них был один осколок, горящий жутковатым тёмно-красным светом. И Фемистокл увидел в нём чужой, опасный мир: бесконечную пустыню с бурлящими вулканами и реками лавы, над которой летали драконы и другие, ещё более ужасные чудовища.

И это было ещё не самое страшное, что увидел в Шаре Фемистокл…

— О боги! — прошептал седой волшебник, и на минуту его словно парализовало.

Потом он резко повернулся на каблуках и выбежал из кабинета с такой скоростью, на какую только был способен.

Среди зеркал

А если посмотреть с фасада, шатёр был не таким потёртым, как сзади, к тому же это был не совсем шатёр. Когда Ребекка завернула за угол, она внезапно оказалась перед стоящими в ряд стёклами двухметровой высоты, тянущимися вдоль всего фасада. Стёкла были безнадёжно исцарапаны. В будке, в которой находилась касса, дремала седая женщина, и по её виду нельзя было сказать, что она продала хотя бы один билет.

Ребекка ничего этого не замечала: она всё ещё слышала беззвучный голос, который призывал её войти внутрь.

Женщина в окошке кассы пробудилась и, сонно щуря глаза, протянула руку. Ребекка, пригнувшись, прошла мимо кассы и понеслась к входу в зеркальный кабинет. Впопыхах она не успевала следить за всеми крутыми поворотами и врезалась прямо в одно из запылённых стёкол, составляющих настоящий лабиринт из ходов и перекрёстков, которые вели в никуда или по кругу либо оканчивались до блеска отполированными стеклянными стенами. В конце концов, в том и заключался смысл аттракциона — как можно больше усложнить путь посетителя к центру. Но Ребекка неслась с уверенностью лунатика между стеклянными стенками, даже не дотронувшись до них ни разу. Не прошло и минуты, как она, запыхавшись, но без единой царапины добежала до середины стеклянного лабиринта и остановилась.

Она находилась в маленьком восьмиугольном помещении, пол которого был посыпан опилками. Вдоль стен стояло с полдюжины зеркал в человеческий рост.

Сзади что-то зазвенело. Ребекка чуть повернула голову и заметила тень, которую не сразу смогла увидеть сквозь все эти потускневшие стёкла, — возможно, это была седая тётенька из кассы и у неё явно были трудности со своим собственным лабиринтом. Вот и хорошо: ведь если кассирша здесь появится, начнутся неприятности и Ребекке придётся ответить на вопрос: «Что, скажи на милость, ты здесь ищешь?» А ответить на него она не смогла бы при всём своём желании.

Она огляделась. Сердце громко стучало от волнения. Помещение было совсем пустым, не считая больших зеркал, а в них не было ничего особенного.

Во всяком случае, для такого места, как это.

Это были все без исключения кривые зеркала. Из них глядели одновременно шесть Ребекк, и все они были ужасно искажены и искривлены: одно отражение было тонюсенькое словно спичка, другое — круглое как воздушный шар, третье — разделённое на несколько частей. Были и другие, ещё более причудливые.

Ребекка лишь мельком взглянула на них. Она никогда не любила подобных вещей, и уж точно пришла сюда не ради этих странных зеркал.

Но из-за чего же тогда?

Снова за её спиной что-то задребезжало. Ребекка даже не обернулась, однако узнала в одном из отражений преследовавшую её тётку. Оставалось всего лишь несколько секунд. Но для чего?





Отчаяние нарастало. Она растерянно оглядывала стёкла и зеркала — и вдруг вскрикнула, а глаза её расширились от удивления.

Она ошибалась. Её отражения не были отражениями. Во всяком случае, они вели себя не так, как подобает нормальному отражению…

Вместо того чтобы в точности передавать все движения Ребекки, они стали отражать всё, что им вздумается. В одном зеркале Ребекка была маленькая, «поперёк себя шире», с короткими ножками и ручками, напоминающими обрубки: она подпрыгивала словно резиновый мяч. А другая Ребекка была тощей, как щепка: скрестив руки на груди, она стояла, прислонившись к краю зеркала.

Одна невероятно уродливая Ребекка прижималась широкой как блин физиономией к зеркальной поверхности, а другая — с обычным лицом и нормальной верхней частью туловища, зато с толстым, как у бегемота, задом и слоновьими ногами — стучала кулаками в стекло, будто изо всех сил пыталась разбить свою темницу.

Но это было ещё не всё.

Пока Ребекка собиралась с мыслями, пытаясь осознать эту невероятную картину, её вдруг охватило неприятное чувство. Что-то в этих зеркалах было не так. И это относилось не только к отражениям, которые пугающим образом вдруг стали вести себя по-своему. Было ещё что-то — но прежде чем Ребекка смогла это понять, она краем глаза уловила какое-то движение и обернулась. И то, что она увидела, показалось ей совершенно невероятным.

Одно из отражений было абсолютно нормальным — без всяких искажений. И тем не менее оно было самым жутким из всех: эта Ребекка просто стояла и смотрела на неё… А потом подняла руку и помахала ей, будто подзывая к себе!

Ребекка почувствовала, как у неё на голове зашевелились волосы и кровь отхлынула от лица.

А девочка-двойник не побледнела, и на её лице появилась улыбка, а рука снова повторила зовущий жест: иди сюда!

Ребекка почувствовала, что ноги сами несут её к этому зеркалу. Против её воли. Она понимала, что произойдёт что-то ужасное, если она подойдёт к этому зловещему отражению слишком близко (а тем более если к нему прикоснётся!), но она просто не могла остановиться. Таинственная сила, которая привела её в зеркальный лабиринт, заставляла подойти и протянуть руку своему двойнику по ту сторону зеркала.

Шаги, доносившиеся до неё, становились всё громче. Что-то дребезжало, и кто-то звал её по имени, но она была просто не в состоянии отреагировать или оторвать глаз от гипнотизирующего взгляда её призрачного двойника. А теперь, когда было уже слишком поздно, она поняла то, что прежде только чувствовала: это были не просто странные отражения, ведь зеркала и без того искажали действительность.

Вместо восьмиконечной комнаты со стеклянными стенами и кривыми зеркалами Ребекка увидела пейзаж, какой бывает только в кошмарных снах: под мрачным грозовым небом, в котором беспрестанно сверкали молнии, простиралась бесконечная равнина, покрытая застывшей лавой и чёрным гранитом, всю её прорезали рвы, наполненные пылающей жидкой лавой. Мощные вулканы выбрасывали в небо раскалённую горную породу, а среди туч парили огромные крылатые существа, высматривающие сверху, что бы ещё спалить своим огненным дыханием.

Это был тот самый кошмарный ландшафт из аттракциона «Пещера ужасов», по которому прокатились они с Таней.

Этот вид внушал такой страх, что Ребекка испуганно остановилась, чтобы перевести дыхание. Её сердце громко стучало. Шаги за спиной всё приближались, кто-то звал её, но она ничего не слышала. А в лице её зеркального двойника что-то изменилось: та Ребекка сердито нахмурила брови и смотрела на неё с неприязнью.

Иди сюда!

На этот раз Ребекка не смогла противостоять её приказу, как ни старалась. Против собственной воли она продолжала идти и тоже протянула руку. Её пальцы были уже в сантиметре от той руки — из зеркала, — и ей показалось, что на стекле появились волны, будто это было не зеркало, а вертикальная поверхность жидкой ртути. От зеркала исходил жуткий холод, и вдруг в глазах её двойника появилось что-то мрачное и чрезвычайно злое. Она видела уже не собственное лицо, а копию своего лица, только злую, коварную и подлую. При одной мысли, что она дотронется до этой ужасной карикатуры, её охватила паника. Она вскрикнула, но продолжала идти. Она просто не могла остановиться.

— Ребекка! Остановись!

Голос прозвучал прямо за спиной, и в нём было такое же отчаяние, как и в ней самой. Шаги приближались, и к злому выражению на отражённом лице примешалась растерянность, потом испуг.

Отражение снова подняло руку, и Ребекке показалось, что оно сейчас выйдет из зеркала и схватит её.

Но и её собственная рука тянулась к той руке. Ещё несколько миллиметров и…

Госпожа Осакус сделала такой прыжок, который можно было бы ожидать разве что от Джеки Чана, а не от почтенной классной наставницы, и в самый последний момент оттащила Ребекку назад.

Рывок был таким сильным, что они обе потеряли равновесие и рухнули на пол. Девочка, взмахнув руками, задела зеркало, оно тоже потеряло устойчивость.

Пока они с Осой падали на усыпанный опилками пол, зеркало медленно накренилось вперёд, ещё раз покачнулось и — грохнулось на соседнее зеркало.

То зеркало тоже упало.

И другое.

И следующее.

Словно костяшки домино, зеркала падали одно за другим и разбивались со страшным грохотом. Осколки дождём посыпались на пол.

Ребекка медленно выбралась из-под Осы, которая оказалась неожиданно тяжёлой, встала на колени и провела ладонью по волосам. С них посыпались крошечные осколки. Зеркала не просто раскололись, они разлетелись вдребезги. Пол был усеян сверкающими осколками, и Ребекке показалось чудом, что она осталась живой и невредимой.

— С вами всё в порядке, Ос… — начала Ребекка, но в последний момент поправилась, — госпожа Осакус?

Ответа не последовало. Охваченная недобрым предчувствием, она обернулась к учительнице.