— Ну и много ты ими углядел? — огрызнулся первый. — Арр! Ты даже не знаешь, чего ищешь.

— А кто виноват? — обозлился боец. — Точно не я! Все идет сверху. Сначала говорят, будто это могучий эльф в сияющей броне, потом — то ли гном, то ли маленький человечек, потом — шайка взбунтовавшихся урук-хай, а может, и все вместе.

— Арр! — прорычал разведчик. — Они там головы потеряли. Кое-кто из главарей может вдобавок шкурой поплатиться. Дошел до меня слушок — на крепость напали, сотни наших перебили, а пленник смылся. Довоевались, вояки! Неудивительно, что приходят дурные вести.

— Кто сказал — «дурные вести»? — взревел боец.

— Арр! А кто сказал, что нет?

— Такие разговоры ведут подлые мятежники! Заткни пасть, не то я тебя прикончу!

— Ладно, ладно! Ни слова больше не скажу, но думать-то все равно буду по-своему. Слушай, а при чем тут тот черный длиннорукий пролаза?

— Почем мне знать? Может, и ни при чем. Гаденыш паршивый! Лазит повсюду, что-то там вынюхивает, а отдуваться потом нам. Как отирался поблизости, никому до него дела не было, а только сбежал, тут тебе и приказ — доставить живым, и срочно!

— Надеюсь, его сцапают и ему не поздоровится, — проворчал разведчик. — Он мне охоту испортил, подобрал кольчугу, а все следы кругом затоптал и запах отбил своей вонью. Когда я подоспел на место, было уже поздно.

— Кольчуга-то его и спасла, — заметил боец. — Я ведь не знал еще, что его ищут, и запустил стрелу ему в спину с полусотни шагов. Но он удрал.

— Грр! Упустил! — рассмеялся разведчик. — Сначала стреляешь не целясь, потом бежишь — еле ноги переставляешь, а под конец посылаешь за нами. Ну, с меня хватит! — он повернулся и зашагал прочь.

— Назад! — рявкнул боец. — Вернись, не то я на тебя донесу!

— Кому? Уж не твоему ли драгоценному Шаграту? Так он свое откомандовал.

— Я сообщу твое имя и номер назгулу, — прошипел боец. — Сейчас в крепости распоряжается один из них.

Мелкорослый орк остановился и обернулся. Теперь и его голосе ненависть мешалась со страхом.

— Мерзкий доносчик! Грозишься, а сам ни на что не годен! Какой из тебя урук?! Убирайся к своим вонючим крикунам, пусть они выморозят твое мясо, если только враги не разделаются с ними раньше. С главным-то, как я слышал, уже покончили. Надеюсь, это правда.

Огромный орк прыгнул к нему, замахиваясь копьем, но разведчик, мгновенно скользнув за камень, всадил стрелу ему прямо в глаз, и боец тяжело рухнул наземь. Стрелок бросился бежать и пропал из виду.

Некоторое время хоббиты сидели молча. Наконец Сэм шевельнулся.

— Ловко сладилось, ничего не скажешь, — ухмыльнулся он. — Была б такая дружба сердечная по всему Мордору, можно считать, что половина наших бед позади.

— Тише, Сэм, — шепнул Фродо. — Поблизости могут оказаться другие. Мы едва спаслись, видать, охота налажена посерьезнее, чем нам казалось. Да, Сэм, таков дух Мордора, и, как я думаю, он царит в каждом его уголке. Если верить преданиям, орки всегда затевают меж собой ссоры, особенно если над ними нет сильного вожака. Но не стоит возлагать на это надежду. Нас они ненавидят куда сильнее, чем друг друга. Попадись мы на глаза этим двоим, они стали бы действовать заодно.

Хоббиты умолкли. Через некоторое время Сэм заговорил снова, но на сей раз шепотом.

— Слышали, сударь, как они толковали про «длиннорукого пролазу? Помните, я ведь говорил вам, что Голлум жив?

— Да, помню, — отозвался Фродо. — Я тогда еще подумал, откуда у тебя такая уверенность. Знаешь, до темноты нам лучше отсюда не высовываться, так что давай выкладывай все, что тебе известно. Только прошу тебя, потише.

— Постараюсь, — кивнул Сэм. — Хоть оно и непросто: про этого Вонючку рассказывать, да на крик не сорваться.

Хоббиты сидели под колючим кустом, пока блеклый свет Мордора медленно таял, превращаясь в темную беззвездную ночь, и Сэм тихонько рассказывал обо всем, для чего мог найти слова: о предательстве Голлума, ужасной Шелоб и о собственной стычке с орками. Когда он закончил, Фродо, не сказав ни слова, крепко пожал ему руку.

— Что ж, — промолвил он спустя несколько мгновений, поднимаясь на ноги. — Кажется, пришла пора идти дальше. Интересно, долго ли мы проблуждаем, прежде чем нас изловят и все труды и мучения пропадут впустую? Знаешь что, Сэм, пусть светоч Галадриэли пока остается у тебя. Мне его и положить-то некуда, разве что в руке нести, но в такой темнотище руки лучше иметь свободными. А Жало я тебе дарю насовсем. Обойдусь орочьим мечом, хотя и этот мне вряд ли понадобится.

Час за часом, в кромешной тьме, без всяких троп, спотыкаясь о камни, хоббиты брели на север. Когда, уже после того как во всем мире начался день, над западными хребтами забрезжил рассвет, они снова нашли укрытие и по очереди поспали. Пока Сэм бодрствовал, ему не давала покоя мысль о пропитании. А когда Фродо, проснувшись, заговорил о завтраке, он не выдержал и задал давно мучивший его вопрос:

— Скажите, сударь, вы имеете хоть какое-то представление насчет того, сколько нам еще топать?

— Смутное, — вздохнул Фродо. — В Разлоге, перед уходом, мне показывали карту Мордора, составленную еще до возвращения Врага, но я мало что запомнил. Могу лишь сказать, что где-то на севере, лигах этак в двадцати от моста у крепости, есть место, где западный и северный кряжи сходятся очень близко, чуть ли не смыкаются. Перебраться через равнину там, наверное, проще, но, с другой стороны, добравшись дотуда, мы окажемся дальше от Горы, чем сейчас. Лигах, я думаю, в шестидесяти. От моста мы пока отошли не больше чем на дюжину лиг, вот и выходит, что даже если все пойдет хорошо, нам не добраться до Горы раньше чем через неделю. Боюсь, Сэм, под конец моя ноша сделается такой тяжелой, что я не сдюжу…

— Чего я и опасался, сударь, — горестно покачал головой Сэм. — Целая неделя… Придется нам, сударь, есть поменьше или, пока можем, двигаться пошустрее. Скоро от всех припасов останутся только эльфийские лепешки.

— Постараюсь не отстать, — пообещал Фродо. — Ну, поднялись и в путь!

Выступив в полумраке, хоббиты, с редкими и короткими передышками, ковыляли по бездорожью всю ночь, а с первыми признаками рассвета забились в темную впадину под скальным выступом. Занялось утро, куда более ясное, чем в предыдущие дни. Сильный западный ветер упорно гнал прочь дымные мордорские тучи, и вскоре хоббиты смогли отчетливо разглядеть местность на несколько миль вокруг. Ущелье, разделявшее хребты Эфел-Дуат и Моргэй, становилось все уже, дно его поднималось все выше, и в конце концов оба кряжа срастались, так что внутренний превращался в длинный уступ, который лепился к более высокому внешнему, хотя с востока он так же круто обрывался к равнине Горгорот. Высохшее русло сходило впереди на нет, пропадая среди скал, ибо там от главного хребта отходил протянувшийся на восток, как стена, голый каменистый отрог. Навстречу ему, от туманно-серого северного массива Эред-Литуи, выступал Айсенмут, за которым начиналась глубокая долина Удун. В этой котловине за Моранноном находились глубокие тоннели и подземные склады оружия, устроенные слугами Мордора для обороны Черных Врат. Ныне Властелин Тьмы поспешно собирал сюда несметные воинства, дабы отразить удар вождей Запада. На горных отрогах высились башни и горели сигнальные огни, а теснину перегораживали земляной вал и глубокий ров с одним-единственным узким мостом.

В нескольких милях севернее, на западном отроге, стоял древний замок Дуртанг, ставший теперь одним из многих окружающих Удун орочьих укреплений. Отходившая от него, ясно видимая в утреннем свете дорога сворачивала к востоку всего в паре миль от того места, где залегли хоббиты, и по карнизу сбегала на равнину к Айсенмуту. Чем больше хоббиты видели, тем яснее им становилось, что путь на север они проделали напрасно. На задымленной равнине не замечалось ни лагерей, ни перемещения войск, но вся она находилась под неустанным наблюдением крепостей Карах-Ангрена.

— Тупик, Сэм, — прошептал Фродо. — Отсюда нам ни на запад не подняться, ни на восток не спуститься. А единственная дорога ведет прямиком к крепости.

— Значит, напрямую и пойдем, — отозвался Сэм. — Испытаем удачу, ежели в Мордоре можно говорить об удаче. Назад-то нам уже всяко не вернуться, припасов не хватит. Стало быть, остается одно, идти вперед.

— Хорошо, Сэм, — уныло согласился Фродо. — Если у тебя еще осталась надежда, веди меня. Я просто пойду следом.

— Прежде чем идти, сударь, вам нужно подкрепиться и поспать.

Сэм дал Фродо лепешку, напоил водой и устроил для него подушку, подложив под голову свернутый эльфийский плащ. Фродо слишком устал, чтобы возражать, во всем подчинился другу и даже не заметил, что съел двойную порцию лембаса, за себя и за Сэма, и выпил всю воду до последней капли. Сэм об этом предпочел промолчать. Когда Фродо уснул, он долго сидел, склонившись над хозяином, прислушивался к его дыханию и вглядывался в его лицо. Исхудалое, испещренное морщинами, во сне оно все же выглядело мужественным и спокойным.

— Вы уж не обессудьте, сударь, — прошептал Сэм, — но я попытаю удачу. Без воды мы с вами далеко не уйдем, так что придется мне ненадолго оставить вас одного.

Он выбрался из укрытия и, переползая от камня к камню, с осторожностью, необычайной даже для хоббита, спустился к сухому руслу и некоторое время шел по нему вверх, к скальным уступам, по которым некогда каскадом сбегал небольшой поток. Теперь нигде не было видно и пятнышка влаги, но Сэм не желал сдаваться, лелея надежду, что источник, прежде питавший реку, не иссяк до конца. Он припал к земле, напряженно вслушался и, к полнейшему своему восторгу, действительно уловил слабое журчание. Вскоре он разыскал тонюсенькую темную струйку: вытекая из расщелины, она наполняла маленькую впадину, переливаясь через край, и терялась под россыпью камней.

Сэм попробовал воду, и она оказалась очень даже вкусной. Напившись вволю и наполнив флягу он повернулся, чтобы возвратиться назад, и в этот миг заметил мелькнувшую среди камней, неподалеку от убежища Фродо, черную тень. Едва сдержав крик, хоббит стремглав помчался к спящему другу, перепрыгивая с камня на камень. Успев приметить лишь мимолетное движение, он ничуть не сомневался в том, кто там движется, слишком уж хорошо он знал повадки этой опасливой и юркой твари.

— На сей раз удача меня не подвела, — пробормотал Сэм, убедившись, что Фродо цел и невредим. — Но, кажется, она на исходе. Мало того, что тут от орков не продохнуть, так теперь и этот паршивец вновь объявился. Какая жалость, что его так и не подстрелили!

Он долго сидел рядом с Фродо, не смея ни отойти, ни вздремнуть, и разбудил друга, лишь когда глаза стали закрываться сами собой.

— Боюсь, сударь, нас опять выследил Голлум, — первым делом предупредил Сэм. — А ежели то был не он, значит, их таких двое. Я тут за водой отошел, глянул назад, а он шасть — и пропал. Одновременно нам теперь спать нельзя, а у меня, прошу прощения, уже веки слипаются.

— Милый Сэм, — пробормотал Фродо. — Знаешь, по-моему, лучше уж Голлум, чем орки. Он нас не выдаст, по крайней мере, пока его не поймают.

— Ему и самому убить да ограбить ничего не стоит, — проворчал Сэм. — Держите ухо востро, сударь. Вот вам фляжка. Она полна, пейте вволю, потом еще наберем, — с этими словами он провалился в сон.

Проснулся он уже в сумерках. Фродо сидел, привалившись спиной к скале, и спал. Фляга опустела. Голлума поблизости не было.

Когда над Мордором снова сгустилась тьма и на горах яростно запылали красные сторожевые костры, хоббиты продолжили путь. Впереди ждал самый опасный отрезок. Сперва направились к источнику, а потом, осторожно поднявшись вверх, вышли к дороге там, где она сворачивала на восток к Айсенмуту, до которого оставалось миль двадцать. Дорога была неширокой, без всякого ограждения, и чем дальше, тем глубже становился обрыв у ее края. Хоббиты помедлили, напрягая слух, не уловили ничего тревожного и двинулись на восток.

Отшагав дюжину миль, они сделали короткий привал. Незадолго до этого места дорога сделала небольшой изгиб к северу, и пройденный отрезок пути уже скрылся из виду. Это обернулось бедой. Отдохнув несколько минут, друзья пошли дальше, но почти сразу же позади раздался звук, услышать который они боялись все время: топот множества ног. Он был еще не слишком близок, но, оглянувшись, хоббиты увидели, как из-за поворота появляются огни — множество факелов. Огни приближались быстро, слишком быстро, чтобы можно было спастись бегством.

— Этого я и боялся, Сэм, — сказал Фродо. — Мы положились на удачу, и она подвела нас. Вот мы и в ловушке.

Он растерянно смерил взглядом скальную стену, гладко обтесанную древними строителями, перебежал дорогу и заглянул в черную пропасть.

— Все пропало! — воскликнул он, в отчаянии опустился на землю возле отвесной стены и уронил голову на грудь.

— Похоже на то, — вынужден был согласиться Сэм. — Но ведь где наша не пропадала, сударь? Подождем, посмотрим… — с этими словами он сел в тени скалы рядом с Фродо.

Ждать пришлось недолго. Орки приближались широким шагом, шедшие впереди несли факелы. Сэм тоже склонил голову в надежде скрыть лицо, когда факельщики поравняются с ними, а щит выставил перед коленями, чтобы загородить совсем не орочьи ноги.

«Небось спешат, — думал он. — Что бы им пройти скорехонько мимо, да оставить в покое двух усталых воинов». Некоторое время казалось, что так и случится.

Орки в голове колонны шли, тяжело дыша, понурясь и не глядя по сторонам. Этих выходцев из низкорослых племен согнали в войско Темного Властелина против их воли, и у них было лишь одно желание — поскорее закончить переход и не угодить под кнут. Два огромных свирепых урука носились вдоль колонны взад и вперед, щелкая кнутами и подгоняя медлительных злобной бранью. Ряд проходил за рядом, факелы удалялись. Сэм затаил дыхание. Больше половины отряда уже прошло. Но тут один из надсмотрщиков заметил у обочины две фигурки.

— Эй, там! — заорал он, замахиваясь кнутом. — Встать!

Хоббиты не ответили, и он приказал колонне остановиться.

— Эй, вы, а ну сюда! — ревел урук. — Я вам покажу, как отлынивать! — он шагнул вперед и даже в темноте разглядел знаки на их щитах.

— Сбежать задумали, вот как! — прорычал он. — Или приказа не знаете? Всем вашим велено было собраться в Удуне еще вчера! Живо в строй!

Хоббиты с трудом поднялись и, сгорбившись, хромая, как пехотинцы, сбившие ноги во время долгого марша, заковыляли к хвосту колонны.

— Не туда! — рявкнул надсмотрщик. — В четвертый ряд от конца! И глядите у меня! Отстанете — пожалеете!

Он щелкнул над их головами длинным кнутом, и колонна быстрым шагом двинулась вперед.

Идти было нелегко даже бедному усталому Сэму, но для Фродо переход стал подлинным мучением. Стиснув зубы, он заставлял себя двигаться и ни о чем не думать. Потные орочьи тела невыносимо смердели, а вскоре хоббит стал задыхаться и от жажды. Приходилось напрягать всю свою волю для того, чтобы дышать, переставлять ноги и отгонять мысль о том, к какому страшному концу неизбежно приведет этот полный страданий и тягот путь. Отбиться от колонны было невозможно. Надсмотрщик то и дело подбегал к ним и осыпал злобными насмешками.

— Что, лентяи, прибавилось прыти? — гоготал он, хлеща по ногам. — Где добрый кнут, ноги сами бегут! Держитесь! Это только начало. В вашем лагере вас так выпорют за опоздание, что вы темной ночи не взвидите. Может, поумнеете, а то вы вроде забыли, что сейчас война.

Через несколько миль, когда дорога стала полого спускаться к долине, Фродо окончательно выбился из сил. Ноги заплетались, он спотыкался на каждом шагу. В отчаянии Сэм пытался помочь хозяину, поддержать его, хотя чувствовал, что и сам недолго сможет поспевать за орками. Теперь он знал, что конец может наступить в любой момент: как только Фродо лишится чувств и упадет, все откроется и все их немыслимые усилия пойдут прахом.

«Хоть доберусь напоследок до этого урода-кнутобойца», — подумал Сэм, но в тот самый миг, когда он уже нащупал рукоять меча, пришло неожиданное спасение. Они уже находились на равнине и приближались к проходу в Ундун. Немного впереди, у ворот перед мостом, дорога с запада сходилась с двумя другими, с юга и из Барад-Дура. По всем трем спешно двигались войска, ибо вожди Запада наступали, и Темный Властелин стягивал силы к северу. Случилось так, что к утопавшей в темноте развилке, куда не достигал свет костров со стен, одновременно подошли несколько отрядов. Тут же началась толчея и сумятица. Каждый отряд порывался пройти за ворота первым, ведь за ними ждал отдых. Никто не хотел уступать. Командиры орали, в воздухе свистели кнуты, перебранка быстро переросла в свалку: кое-где дело дошло до мечей. В довершении всего во фланг колонны из Дуртанга с ходу врезался отряд тяжело вооруженных уруков из Барад-Дура.

Боль и усталость не помешали Сэму смекнуть, как можно использовать возникшую неразбериху и давку. Он бросился на землю, увлекая за собой Фродо. Орки спотыкались и падали на них, рыча и ругаясь. На четвереньках хоббиты незаметно выбрались из толпы, с трудом перевалили через шедшую вдоль другого края дороги ограду и затаились.

Искать в темноте укрытие казалось делом бесполезным, однако Сэм понимал, что от дороги и от света факелов нужно убраться хоть немного подальше.

— Ну же, сударь, — шепнул он. — Отползем самую малость, а там отдохнем.

Последним отчаянным усилием Фродо приподнялся и прополз шагов двадцать, пока не наткнулся на какую-то неглубокую канаву. Он скатился туда и замер на каменистом дне, неподвижный, словно мертвец.

Глава 3

РОКОВАЯ ГОРА



Свой рваный орочий плащ Сэм свернул и подсунул Фродо под голову, а лориэнским, улегшись поближе к хозяину, укрыл и его, и себя. Мысли хоббита тотчас унеслись в прекрасную страну эльфов — он надеялся, что даже в этой пустыне страха вышедшая из-под эльфийских рук ткань не утратила своих чудесных свойств и поможет им остаться незамеченными.

Крики и шум, доносившиеся с дороги, стихали по мере того, как войска проходили через Айсенмут. Беглецов, похоже, до сих пор не хватились — в сутолоке разноплеменных отрядов было не до того.

Сэм отпил глоток, влил несколько капель в рот Фродо, а когда тот немного пришел в себя, уговорил хозяина попить еще и даже съесть целую лепешку. Потом оба уснули, усталость пересилила страх. Спали, впрочем, недолго и беспокойно, все время ворочаясь. Жесткие камни впивались в тело, к тому же на марше хоббиты вспотели, а теперь начали зябнуть. С севера, от Черных Врат, через Кирит-Горгор веяло холодом.

Рассвет был серым и хмурым. Западный ветер по-прежнему продувал высокогорье, но в обнесенных, укрытых за скальной оградой Темной Страны долинах воздух оставался неподвижным и затхлым. Несмотря на прохладу, было душно.

Осторожно высунувшись из канавы, Сэм окинул взглядом унылую, плоскую, безжизненную равнину. Дороги опустели, но Сэм боялся, что зоркие часовые могут заметить хоббитов с высившейся не более чем в миле к северу стены Айсенмута. Вдалеке, на юго-востоке, темной тенью вырастала Гора. Она дымилась: клубящиеся тучи поднимались к небу, и их сносило на восток, или стекали вниз по склонам и стелились над землей. В нескольких милях к северо-востоку мрачными серыми призраками вставали Пепельные горы, а за ними почти сливались с небосклоном мглистые северные кряжи.

— Миль пятьдесят будет, никак не меньше, — хмуро пробормотал Сэм, прикинув расстояние до грозной Горы. — Быстрее, чем за неделю, не добраться, Фродо-то совсем плох… — он тоскливо покачал головой.

До сих пор, даже в самые тяжкие минуты отважный и стойкий хоббит ни разу не расставался надолго с надеждой на возвращение домой, но сейчас ему открылась горькая истина — в самом лучшем случае припасов могло хватить только до Горы. Осуществив задуманное, они останутся посреди ужасной пустыни без пищи и крова. Пути назад нет.

«Ну что ж, — подумалось Сэму, — что-то такое я чувствовал с самого начала. Взялся за дело, чтоб помогать хозяину, а коли в конце придется умереть вместе — так тому и быть. Жаль, конечно. Мне бы страшно хотелось увидеть еще хоть разок Заручье и Рози Сдружень с братьями, и Старбеня моего, и тетушку Бархатец, и всех прочих… Но нет, не может быть, чтоб Гэндальф этак вот взял да и послал Фродо на верную погибель. Была надежда вернуться, как пить дать была. Эх, кабы не сунулся старина Гэндальф в эту проклятущую Морию, не сгинул бы там, он нас отколь угодно бы вытащил».

Рассчитывать было не на что, но хоть Сэму казалось, что в его сердце затухла последняя искорка надежды, она вдруг, нечаянно-негаданно, вспыхнула вновь. Простоватое лицо сделалось строгим, почти суровым, воля окрепла, а тело напряглось, словно хоббит превратился в некое существо из камня и стали, над которым не властны ни отчаяние, ни усталость, ни несчетные мили.

Он еще раз оглядел равнину, обдумывая следующий шаг. К тому времени стало чуточку светлее, и Сэм с удивлением обнаружил, что местность вокруг отнюдь не такая ровная и гладкая, как казалось поначалу. Рытвин и ям имелось более чем достаточно. Горгорот выглядел так, словно, прежде чем здешняя почва окаменела, на нее обрушился град чудовищных валунов, оставив в память о себе множество воронок. От самых больших, окруженных валами вывороченной породы, во все стороны разбегались широкие трещины. Двигаясь где ползком, где перебежками, можно было рассчитывать укрыться и от самого зоркого глаза, хотя такой способ больше годился для того, кто силен, бодр и не слишком спешит. Голодным, усталым, загнанным хоббитам он сулил мало хорошего, но не помирать же, сидя на месте.

Обдумав все это, Сэм повернулся к Фродо. Тот лежал навзничь, с открытыми глазами, уставясь в облачное небо.

— Сударь, — привлек его внимание Сэм. — Я тут осмотрелся, малость пораскинул мозгами и скажу вам вот что: не худо бы нам убраться отсюда, пока на дорогах пусто. Вы как, идти-то сможете?

— Смогу, — вяло отозвался Фродо. — Должен смочь.

И снова начался изматывающий путь. Прячась по расщелинам, таясь за холмиками, где ползком, где перебежками, хоббиты медленно продвигались к подножию северной гряды. Довольно долго рядом с ними тянулась восточная дорога, но потом она стала отклоняться, держась предгорий, и наконец ушла в черневшую далеко впереди тень. Но ней не появлялось ни людей, ни орков, ибо Темный Властелин почти закончил передвижение войск и, кроме того, даже в собственных владениях предпочитал действовать под покровом ночи. Он боялся обратившихся против него ветров свободного мира, что неустанно разрывали завесы мрака, и был слегка обеспокоен донесениями о проникновении в его страну дерзких, сумевших преодолеть все преграды вражеских лазутчиков.

С огромным трудом хоббитам удалось одолеть несколько миль, а когда они остановились, Сэм по изможденному виду Фродо понял, что путь по бездорожью, то ползком, то рывком, скоро доконает хозяина.

— Сударь, вернемся-ка на дорогу, пока светло. Положимся на удачу. В последний раз она чуть нас не подвела, но ведь не подвела же. По ровному месту идти не то, что по колдобинам, еще несколько миль оттопаем, а там и отдохнем.

Пожалуй, это было слишком рискованно, но Фродо возражать не стал: истомленный непосильной ношей, доведенный до крайности внутренней борьбой и отчаянием, он уже не обращал внимания на опасность. Взобрались на насыпь и устало поплелись по твердой, беспощадно открывавшей их всякому взору дороге, что вела прямиком к Черной Башне. И снова удача не изменила: за весь день не встретилось никого живого, а с приходом ночи хоббиты с дороги свернули и затерялись во мраке. Между тем в воздухе чувствовалось напряжение, словно местность предчувствовала грозную бурю. Вожди Запада уже миновали Перекресток и предали огню мертвые луга Имлад-Моргула.

Отчаянное путешествие продолжалось: Кольцо двигалось на юг, а знамена короля Гондора — на север. Силы хоббитов убывали: каждый новый день был горше предыдущего, каждая миля давалась труднее и труднее. Днем враги не появлялись, зато ночами, укрывшись в стороне от дороги, Фродо и Сэм слышали доносившиеся с нее крики, топот множества ног или цокот копыт. Но пугало не это: с каждым шагом все острее становилось ощущение затаившейся впереди угрозы, что исходила от недремлющей Силы, погруженной в злобные раздумья за темной завесой вокруг своего трона. По мере приближения стена мрака становилась все непрогляднее и чернее, словно близилась последняя ночь мира.

В тот вечер, когда вожди Запада приблизились к рубежам мертвых земель, несчастные путники дошли до полного изнеможения. От орков они ускользнули четыре дня назад, и все это время осталось у них в памяти как беспрерывный кошмарный сон, с каждым мигом становившийся все страшнее и страшнее. За последний день Фродо не вымолвил ни слова. Он шел, сгорбившись и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, словно не видел земли под ногами. Сэм догадывался, что превыше прочих невзгод хозяина тяготила возрастающая тяжесть Кольца, терзавшего и сердце, и тело. С тревогой замечал он, как левая рука Фродо все чаще поднимается, словно для того, чтобы прикрыться от удара или заслонить глаза от силящегося заглянуть в них ужасного Ока. Правая рука прижималась к груди, нащупывая цепочку, но всякий раз опускалась, будто воля хоббита возвращалась и снова брала верх.

Сейчас, когда вернулась ночная тьма, Фродо сидел, свесив голову до колен и бессильно уронив руки. Сэм не отрывал от него сочувственного взгляда, пока ночь не сделала хоббитов невидимыми друг для друга. Он не знал, как приободрить хозяина, не находил слов утешения, а потому обратился к собственным невеселым раздумьям. У самого-то у него, несмотря на усталость и постоянный страх, еще оставались кое-какие силы. Лембас обладал свойством, без которого хоббиты, пожалуй, давно легли бы посреди пустыни и стали дожидаться смерти. Голода лембас не утолял, и порой Сэм подолгу не мог думать ни о чем другом, кроме как о ломте хлеба, не говоря уж о кусочке мяса, но в отсутствие какой-либо другой пищи все ярче проявлялась способность эльфийских дорожных галет укреплять волю, поддерживать терпение и придавать духу силу повелевать изможденным телом.

Пришло время принимать новое решение. Путники не могли и дальше держаться дороги, ибо она уходила на восток, под завесу Тени, тогда как Гора теперь высилась по правую руку от них, почти прямо на юге. Нужно было сворачивать. И путь туда пробегал через мертвую, дымящуюся, засыпанную пеплом равнину.

— Вот бы воды! — пробормотал Сэм, едва ворочая пересохшим, распухшим языком.

Он давно ограничивал себя в питье, но воды оставалось уже не больше половины фляжки, а идти предстояло еще не один день. Впрочем, вода давно бы кончилась, не решись они воспользоваться орочьей дорогой, вдоль которой для проходящих безводной пустыней войск через каждые несколько миль были устроены колодцы. Прошедшие в последнее время многочисленные отряды вычерпали их почти досуха, но все же в одном Сэм ухитрился набрать воды — мутной, грязной, однако же пригодной для питья. Но с той поры прошел целый день, а найти воду в пустыне нечего было и надеяться. Наконец утомленный своими заботами, Сэм отложил их на утро и заснул. Во сне ему виделись огни, похожие на горящие алчной злобой глаза, и темные ползучие тени. Звериные шорохи сменялись душераздирающими криками, наводившими на мысль о пытках. Путая сон и явь, Сэм несколько раз вскакивал, но видел вокруг лишь непроглядную тьму. Лишь единожды он, озираясь, приметил поодаль бледные, смахивающие на глаза огоньки, но, возможно, то было лишь продолжение сна. Спустя мгновение огоньки исчезли.

Ненавистная ночь отступала медленно и неохотно. Рассвет был блеклым и тусклым, ибо вблизи Горы ему противились извергаемые ею дымные тучи и наплывавшие со стороны Барад-Дура тени, свитые вокруг Сауроном. Фродо лежал на спине, не двигаясь. Сэм стоял над ним: он предпочел бы дать хозяину отдохнуть подольше, но знал, что должен пробудить его волю, чтоб тот смог сделать еще одно усилие. Наконец он наклонился, погладил Фродо по лбу и шепнул ему на ухо:

— Проснитесь, сударь. Пора идти.

Фродо поднялся, первым делом поглядел на юг, но, увидев Гору и лежащую перед ней пустыню, горестно вздохнул.

— Я не могу, — дрожащим голосом произнес он. — Это такая тяжесть, такая тяжесть…

Сэм понял, что слова делу не помогут, разве что навредят, но его терзала жалость, а ничего лучшего в голову не приходило.

— Позвольте, сударь, я его за вас понесу, — неуверенно предложил он. — Я бы с радостью, покуда сил хватит…

— Прочь! — закричал Фродо с безумным блеском в глазах. — Прочь! Не прикасайся ко мне! Оно мое! Убирайся!

Рука его дернулась к рукояти меча, но в следующий миг голос изменился.

— Нет, Сэм, — печально промолвил он. — Пойми, это моя ноша, и я ни на кого не могу ее переложить. Сэм, дорогой, слишком поздно. Ты мне уже не поможешь. Оно почти овладело мной. Самому мне от него не отказаться, а попробуешь отобрать — я сойду с ума.

— Понятно, — кивнул Сэм. — Но вот что я, сударь, думаю: есть ведь и другие вещички, от которых мы отказаться можем. Нам ведь теперь прямиком туда… — он взглянул на Гору… — так почему бы слегка не облегчить путь? Какой смысл тащить с собой то, что нам наверняка не понадобится?

Фродо тоже посмотрел на Гору.

— И то сказать, — согласился он. — На этом пути нам мало что понадобится. А в конце так и вовсе ничего.

Он отшвырнул орочий щит, снял и отбросил в сторону шлем и расстегнул тяжелый пояс, который упал на землю вместе с висевшим на нем мечом. Черный плащ Фродо порвал в клочья и пустил по ветру.

— Все! — воскликнул он. — Не буду я больше орком! И не возьму никакого оружия, ни злого, ни доброго. Пусть хватают меня, если хотят!

Сэм тоже снял орочье снаряжение, а потом вынул кое-что из свой котомки. Каждая вещица была ему дорога, хотя бы потому, что он проделал с ними такой долгий и опасный путь. Тяжелее всего было расставаться с кухонной утварью — при одной мысли к глазам подступали слезы.

— Помните того кролика, сударь? — спросил он. — Которого я стушил для вас в Итилиэне, в тот день, когда мы встретили Фарамира и увидели олифанта?

— Боюсь, что нет, — грустно отозвался Фродо. — Я, конечно, знаю, все это было, но для меня как бы и не наяву. Ничего подобного мне уже не представить. Вкус еды, травы, цветы, деревья, свет луны или звезд — все стало ненастоящим. Настоящее — это огненное колесо. Я словно голый, и между мною и им ничего нет. Теперь я вижу его постоянно, а все прочее тускнеет.

Сэм взял руку Фродо и прижал ее к своим губам.

— Значит, чем скорее мы избавимся от него, тем скорее отдохнем, — пробормотал он и, добавив уже для себя, что «болтовня делу не подспорье», принялся собирать разбросанные вещи. Оставлять их на виду ему не хотелось.

— Вонючка уже разжился кольчугой, — рассуждал он, — не хватало теперь, чтобы ему достался еще и меч. Ручонки у него даром что тощие, а бед могут натворить без всякого оружия. И котелков моих он не получит.

С этими словами Сэм отнес весь скарб к одной из зияющих расщелин и зашвырнул туда. Лязг падавших во тьму драгоценных котелков звучал для него погребальным звоном.

Вернувшись к Фродо, он подпоясал хозяина отрезом эльфийской веревки, а остаток бережно свернул и убрал в котомку, где лежали фляга с водой да остатки лембаса. Сэм не стал снимать с пояса Жало, а во внутреннем нагрудном кармане оставил спрятанный фиал и коробочку, которую подарила ему Галадриэль.

Приготовления закончились. Путники обратили лица к Горе и двинулись вперед, не заботясь больше о скрытности — вся их воля, все помыслы были сосредоточены на том, как дойти до цели. Впрочем, чтоб увидеть хоббитов в покрывавшем равнину мглистом сумраке, надо было на них наткнуться. Предупредить Темного Властелина об опасности, о том, что к самому сердцу его владений приближаются с неведомой целью маленькие, но отважные враги, могли бы назгулы, но они находились далеко. Их черные крылья реяли над головами воинов Запада, там, куда были обращены мысли Властелина Темной Башни.

Сэму казалось, что в тот день Фродо обрел новые силы, и не просто потому, что избавился от лишней поклажи. Хотя идти приходилось по каменистой, в рытвинах и трещинах пустыне, Гора приближалась быстрее, чем он рассчитывал. Но ближе к вечеру, едва стал убывать и без того слабый свет, Фродо снова начал горбиться и спотыкаться, словно дневной бросок стоил ему слишком больших усилий.

На последнем привале он просто рухнул на землю, с трудом пролепетал:

— Я хочу пить. Сэм, — и тут же умолк.

Сэм дал ему глоток; воды во фляге теперь оставалось на донышке. Сам он даже не смочил губ и потому, когда над ними снова сомкнулась кромешная мордорская тьма, мог думать только о воде. В ушах стоял плеск речных волн и звон струй, мысленному взору представали все виденные им в жизни водоемы — реки и озера, ручьи и колодцы, лужицы и болотца. Солнечный свет дробился на их поверхности, яркие блики резали глаза под опущенными веками. Ступни ощущали влажный прохладный ил, как бывало в Заручье, когда он шлепал по мелководью в компании молодых Сдружней — Джолли, Тома, Нибса да их сестрицы Рози.

— Давненько это было, — вздохнул Сэм, — и далековато. А дорога домой, ежели она вообще есть, никак не минует Гору.

Сон не шел, и хоббит говорил сам с собой, а точнее, спорил с каким-то гадким внутренним голосом. «Что ж, дело пошло лучше, чем я ожидал, — уверял себя Сэм, — начало, во всяком случае, недурное. Мы сегодня, пожалуй, половину пути отмахали. Еще один день, и…» — тут он осекся. «Не будь дураком, Сэм Гужни, — встрял его собственный голос, — еще одного такого дня хозяину не выдержать. Неизвестно, сможет ли он вообще идти. Да и тебя надолго не хватит, если будешь отдавать ему всю воду и почти всю еду». — «А вот и хватит. Я могу идти и пойду!» — «Куда?» — «К Горе, куда же еще?» — «А дальше что, Сэм Гужни? Что дальше? Ну доберетесь вы до Горы, а что ты там делать будешь? Сам-то он уже ни на что не способен».

Со страхом Сэм понял, что ответа на этот вопрос у него нет. Фродо на сей счет особо не распространялся; Сэм только и помнил, что Кольцо надлежит бросить в огонь. «Там Бездна какая-то, — пробормотал он, припоминая где-то слышанное название, — где ее искать, я без понятия, может, хозяин знает». «То-то и оно! — послышалось в ответ. — Тужитесь, тужитесь, а все попусту. Он сам так говорил, разве нет? Только ты и надеешься невесть на что, а какой от твоей дурацкой надежды прок? Кабы не твое упрямство, все мучения для вас давно бы закончились. Все едино помрете, если не хуже. Чем страдать, не лучше ли лечь прямо здесь, заснуть и не просыпаться? Все равно до вершины вам нипочем не добраться». «Я доберусь! — упорствовал Сэм. — Пусть от меня одни кости останутся, я доберусь. А хозяина понесу, и буду нести, пока сердце не лопнет или хребтина не переломится. И хватит, разговор окончен!»

В этот миг земля под ним содрогнулась, и хоббит услышал отдаленный рокот, словно раскат заточенного под землей грома. Красный отблеск озарил тучи и угас. Гора тоже спала беспокойно.



Сэм даже вообразить не мог, каким мучительным окажется последний день пути к Ородруину. Болело у него решительно все, а во рту пересохло так, что он не мог проглотить ни крошки. Далеко на юго-востоке и черном небе сверкали молнии — похоже, надвигалась гроза. Но хуже всего было то, что с каждым шагом становилось все труднее дышать. Извергаемый Горой едкий дым обжигал горло и ноздри.

Глаза у хоббитов слезились, головы шли кругом, то и дело они спотыкались и падали. Но несломленная воля продолжала вести их вперед. Гора вырастала: скоро она заслонила собой все и вздымалась над ними чудовищным нагромождением пепла, застывшей лавы и опаленных камней, из которого к облакам возносился остроконечный конус. Прежде чем длившиеся весь день сумерки сменились настоящей ночью, хоббиты доковыляли до самого подножия.

Задыхаясь, Фродо рухнул на землю. Сэм сел рядом и, хотя усталость не проходила, с удивлением почувствовал странное облегчение. Голова прояснилась, никакие споры его более не занимали. Зная, какие доводы приводит отчаяние, он попросту не желал их слушать, и остановить его могла одна только смерть. Ему больше не требовался даже сон, а мысли сводились к одному — следующий день решит все. Только вот когда он настанет, этот день?

Ночь казалась нескончаемой, словно само время прекратило свой ход. Минута за минутой, час за часом уходили в ничто, не принося перемен. Сэм начал подумывать, что вернулась Сауронова Тьма и утро больше не наступит. Нашарив руку Фродо, он почувствовал, что хозяин дрожит от холода.

— Эх, зря мы выбросили одеяла, — сокрушенно пробормотал Сэм.

Он крепко прижался к Фродо, пытаясь согреть того своим телом, и незаметно уснул. Так, лежащими рядом в обнимку, их и застал тусклый рассвет последнего дня пути. Ветер переменился. Теперь, постепенно усиливаясь, он дул с севера, а свет невидимого солнца просачивался сквозь дымную мглу.

— Пора! — сказал Сэм, с трудом поднимаясь на ноги. — Последний рывок!

Склонившись над Фродо, он мягко потряс хозяина за плечо. Тот застонал, привстал, но тут же упал на колени. Некоторое время он смотрел на мрачные склоны высившейся над ним Роковой горы, а потом молча пополз вперед на четвереньках. У Сэма сердце зашлось от жалости, однако покрасневшие, воспаленные глаза остались сухими.

— Я сказал, что буду нести его, пока хребтина не переломится, — пробормотал он, — и понесу! Сударь! — окликнул он Фродо. — Если мне нельзя нести его вместо вас, так я понесу вас вместе с ним. Вставайте, да залезайте мне на спину. Сэм доставит вас куда нужно, только скажите, куда.

Фродо слабо ухватился руками за шею, Сэм прихватил покрепче под мышками его ноги и с трудом поднялся, но дивясь тому, сколь легка его ноша. По правде сказать, он не был уверен в том, что осилит даже собственный вес хозяина, и с содроганием представлял, как навалится на него чудовищная тяжесть Кольца, но ничего подобного не произошло. То ли Фродо от голода, скитаний и страхов иссох так, что стал легче перышка, то ли самому Сэму была дарована некая новая сила, но Фродо он нес играючи, как, бывало, на лужайках Хоббитании нашивал на закорках хоббитят.

Подойдя к Горе с севера, Сэм слегка отклонился к западу, где склоны, хоть и сильно разрушенные, были довольно пологими. Фродо молчал, и Сэму не оставалось ничего другого, как попытаться подняться как можно выше. Пыхтя и спотыкаясь, он пробирался между нагромождениями камней, и даже когда подкосились вконец уставшие ноги, некоторое время карабкался на четвереньках, как улитка с домиком на спине. Лишь когда не осталось сил даже ползти, Сэм остановился и бережно пустил Фродо наземь.

Тот открыл глаза и вздохнул полной грудью, благо хоббиты уже поднялись над стелившимся по равнине дымом и воздух здесь был заметно чище.

— Спасибо, Сэм! — послышался прерывистый шепот. — Еще далеко?

— Не знаю, — отозвался Сэм, — потому как понятия не имею, куда мы идем.

Он оглянулся, потом посмотрел вверх и поразился тому, как далеко завело его последнее усилие. Зловещая Гора в действительности была ниже, чем казалось с равнины, явно ниже высоких перевалов Эфел-Дуат, которые они с Фродо преодолели. Изрезанные, загроможденные скальными обломками склоны поднимались над равниной тысячи на три локтей, а под ними, подобно увенчанной зазубренным колпаком дымовой трубе, примерно на половину этой высоты возносился центральный конус. Сэм осилил уже более половины склона, и задымленная, окутанная тенями долина Горгорота осталась далеко внизу. А когда хоббит поднял глаза, с его пересохших губ едва не сорвался крик — наверху, среди расщелин и глыб, отчетливо виднелась тропа. Она поднималась с запада, петлями обвивала Гору и заканчивалась где-то на восточной стороне конуса. Сэм понял, что стоит им вскарабкаться чуть повыше, и дальше они смогут идти ровной дорогой. И смогут-таки взойти на Гору. В сердце вернулась надежда.

— Ее как нарочно для нас устроили, — пробормотал он себе под нос, — иначе бы нам нипочем доверху не добраться.

Конечно, тропу проложили отнюдь не для хоббитов. Сэм и не догадывался, что смотрит на Сауронову Дорогу, что вела от Барад-Дура к Саммат-Наур, Огненному Чертогу. Выбегая из огромных западных ворот Темной Башни, она проходила по перекинутому через бездонную пропасть стальному мосту, лига за лигой тянулась по равнине меж двумя дымящимися провалами, спиралью взбиралась на Гору и ныряла в темный проем в стене конуса, смотревший на восток, прямо на Бойницу Ока в окутанной тенью твердыне Саурона. Потоки лавы и камнепады нередко загромождали тропу, но бесчисленные рабы снова и снова приводили ее в порядок.

Сэм глубоко вздохнул. До дороги еще предстояло как-то добраться. Решив, что первым делом следует отдохнуть и успокоить ноющую спину, он растянулся на земле рядом с Фродо. Некоторое время оба лежали молча. Светлело. И вдруг — откуда это взялось, Сэм так и не понял — он остро ощутил необходимость действовать немедленно, словно кто-то настойчиво взывал к нему: «Сейчас, а не то будет поздно!». Собравшись с духом, он встал. Фродо, как будто вняв тому же призыву, с трудом поднялся на колени.

— Я поползу, Сэм, — выдохнул он.

Как маленькие букашки, они, цепляясь за каждый выступ, вскарабкались по склону и достигли тропы. Она оказалась широкой, вымощенной плотно утрамбованным щебнем и пеплом. Выбравшись на нее, Фродо, словно повинуясь какому-то приказу, медленно повернулся лицом к востоку. В тот самый миг яростный порыв ветра из внешнего мира сдвинул темневшую вдали густую завесу мрака, и он увидел черные — чернее скрывавших их теней — остроконечные шпили и железный венец высочайшей из башен Барад-Дура. Багровый всплох — отблеск всепрозревающего Ока — ударил на север из находившейся на невероятной высоте бойницы, и твердыня снова скрылась во тьме. Устрашающее видение исчезло. Око не обратилось к Горе, ибо внимание Темной Силы было приковано к северу, к выжидавшим у Мораннона вождям Запада, на которых вот-вот должен был обрушиться сокрушающий последний удар. Но Фродо хватило и увиденного. Он упал как подкошенный, и рука его сама собой потянулась к цепочке на шее.

Опустившись рядом с ним на колени, Сэм с трудом разобрал еле слышный шепот.

— Помоги мне, Сэм! Помоги! Удержи мою руку! Мне с ней не справиться!

Сэм взял его руки, сложил ладонь к ладони, поцеловал, а потом ласково, но крепко сжал их между своими. «А вдруг Он заметил нас? — пришло ему в голову. — Коли так, Сэм Гужни, конца ждать недолго. И это будет конец всему».

Он снова поднял Фродо на спину, прижал покрепче его руки к своей груди, согнулся и зашагал вверх по дороге. Идти оказалось не так-то просто. По счастью, извержение, которое Сэм видел с Кирит-Унгола, затронуло в основном западные и южные склоны. С этой стороны дорогу не завалило камнями и не залило лавой, но во многих местах ее пересекали широкие трещины. Там, где дорога резко сворачивала на запад, она проходила сквозь выветренный утес — глыбу застывшей магмы, извергнутой Горой в незапамятные времена. Задыхавшийся под своей ношей Сэм уже миновал было поворот, когда краешком глаза приметил, как с утеса сорвалось что-то похожее на маленький черный камень.

Отскочить хоббит не успел. Обрушившаяся сверху тяжесть сбила его с ног. Он упал ничком, ободрав тыльные стороны рук, и тут же понял, что произошло, ибо услышал ненавистный голос.

— Гадкий хоззяин! Обманул насс, обманул Ссмеа-голла, голлум, голлум. Он не ссмеет ходить ссюда, не ссмеет вредить прелессти. Пуссть отдасст!

Вскочив, Сэм мгновенно выхватил меч, но сделать ничего не мог. Фродо и Голлум сцепились в схватке. Голлум отчаянно порывался сорвать цепочку и завладеть Кольцом, но, наверное, только это — нападение, попытка силой отобрать сокровище — могло пробудить угасавшие волю и отвагу Фродо. Он отбивался с яростью, неожиданной ни для Сэма, ни тем паче для Голлума. Да и Голлум уже был не таким, как прежде. Гонимый всепожирающим вожделением и беспощадным страхом, он прошел ужасными тропами голода, жажды и одиночества, превратившими его в изможденное, иссохшее существо, более всего походившее на обтянутый кожей скелет. Дикое пламя еще полыхало в его глазах, злоба оставалась прежней, но она больше не подкреплялась хваткой и силой. Фродо вырвался и дрожа вскочил на ноги.

— Прочь, прочь! — промолвил он, тяжело дыша и нащупывая Кольцо сквозь кожаную рубашку. — Прочь с дороги, ползучая тварь! Твое время вышло! Теперь ты не можешь ни предать меня, ни убить.

Внезапно, как уже было на Эмин-Мюил, Сэм увидел обоих соперников иным зрением. На земле, пресмыкалось нечто жалкое, едва ли большее, чем тень живого существа, а над этой поверженной, хотя все еще алчущей и злобствующей тварью возвышалась суровая, не ведающая жалости фигура, облаченная в белое и с огненным колесом на груди. И прямо из огня звучал властный голос.

— Сгинь и не тревожь меня больше! Посмей лишь прикоснуться ко мне, и падешь в Бездну Рока!

Припавшая к земле тварь попятилась. Глаза были полны ужаса, но в них все равно проглядывало неутолимое желание.

Тут видение исчезло, и взору Сэма предстали прижавший руку к груди Фродо и стоявший на четвереньках у его ног Голлум.

— Берегись! — крикнул Сэм. — Сейчас прыгнет! — он шагнул вперед, замахиваясь мечом, и снова закричал: — Скорее, сударь! Уходите! Не теряйте времени! С ним я разберусь! Идите!

Фродо взглянул на него будто издалека.

— Да, — отрешенно промолвил он, — я должен идти. Прощай, Сэм. Вот и конец. На Роковую гору падет рок. Прощай!

Он повернулся, выпрямился и медленно пошел вверх по тропе.

— Так! — произнес Сэм. — Наконец-то я с тобой разделаюсь! — сделав еще шаг, он занес меч.

Но Голлум не прыгнул, а припал к земле и заскулил.

— Не убивай насс! Не делай нам больно! Дай нам пожить, да, пожить чуть подольше. Все пропало! Насс нет! Без прелессти мы умрем, да, обратимся в прах! — длинными костлявыми пальцами он зачерпнул с тропы пригорошню пепла и еще раз прошипел: — В прахх…

Рука Сэма дрогнула. Сердце его полнилось праведным гневом: прикончить на месте гнусного предателя и убийцу казалось единственно правильным, разумным и справедливым исходом. Но в уголке сердца вдруг всколыхнулось нечто, не позволившее нанести удар. Лежавшее перед ним в пыли, раздавленное, лишившееся всего ничтожество больше не вызывало ненависти. Он сам, хоть и недолго, носил Кольцо, а потому смутно догадывался о муках Голлума, навеки порабощенного Кольцом и уже не способного освободиться и обрести покой. Только вот подходящих слов, чтобы выразить эти непростые чувства, у Сэма не было.

— Будь ты проклят, Вонючка! — сказал он. — Убирайся! Я тебе не верю, так что уматывай поживее, не то я непременно сделаю тебе больно, да, да, больно.

Голлум поднялся на четвереньки, попятился, повернулся и, прежде чем хоббит успел залепить ему на прощанье пинка, припустил вниз по тропе. Сэм тут же выбросил Голлума из головы — он вспомнил о Фродо. Того видно уже не было, и Сэм из последних сил заспешил вверх. Он не оборачивался, а иначе мог бы заметить, что Голлум повернул обратно и теперь, с безумным блеском в глазах, осторожно, но быстро крадется следом, тенью мелькая среди камней.

Некоторое время тропа шла прямо вверх, а потом, за поворотом к востоку, открылся склон конуса с темной пещерой — входом в Огненный Чертог. Вдали, за дымной пеленой, поднималось тускло-красное солнце, но Гору окружали мгла и мертвое безмолвие, словно весь Мордор замер в ожидании страшного удара.

— Фродо! Сударь! — позвал Сэм, заглянув в зияющий зев пещеры.

Там было темно. Изнутри тянуло жаром, воздух сотрясал глухой рокот. Ответа хоббит не получил. С бьющимся от безумного страха сердцем он замер на миг у входа, а потом ринулся в темноту. Неотступная тень проскользнула следом.

Поначалу Сэм ничего не увидел. Дрожащей рукой он достал фиал Галадриэли, но звездный светоч был бледен, холоден и не разгонял удушливого мрака. Здесь, в самом сердце владений Саурона, в кузнице древней, величайшей в Средиземье мощи, даже эльфийская магия не имела силы. Преодолевая страх, Сэм неуверенно сделал в темноте несколько шагов, и тут впереди вспыхнуло и взметнулось к черному высокому своду красное пламя. Хоббит увидел, что находится в длинной, наподобие тоннеля, пещере, уходящей глубоко в дымящийся конус Горы. Впереди, совсем неподалеку от входа, стены и пол рассекала глубокая трещина. Оттуда, то вздымаясь, то опадая, вырывались языки пламени, а снизу беспрерывно слышался мерный рокот, словно там работала какая-то чудовищная машина.

Пещеру осветил очередной сполох, и возле трещины, на самом краю Бездны Рока, Сэм углядел черневшую на фоне ослепительного багрового зарева фигуру Фродо. Тот стоял неподвижно, словно обратившись в камень.

— Хозяин! — позвал Сэм.

Фродо шевельнулся и заговорил. Голос его, могучий и звучный, какого Сэм никогда прежде не слышал, гремел, эхом отдаваясь от стен и перекрывая рокот Горы.

— Я пришел, — возгласил он, — но того, для чего был послан, делать не стану. Кольцо мое! — с этими словами Фродо надел Кольцо на палец и исчез.

Сэм и ахнуть не успел, как одновременно произошло множество событий.

Что-то ударило его в спину с такой силой, что он упал, ударившись головой о каменный пол. В глазах померкло, и он не видел перескочившей через него и метнувшейся в глубь пещеры темной фигуры.

А в Барад-Дуре в тот миг, когда Фродо в Огненном Чертоге надел Кольцо и объявил его своим, сам Темный Властелин содрогнулся, и вместе с ним, от основания до железного венца на высочайшей из башен, содрогнулась и его твердыня. Пронзая Тьму, Око обратилось к Саммат-Наур и узрело все. В ошеломляющем озарении Саурон постиг и замысел врагов, и свою собственную роковую оплошность. Ярость его была подобна неукротимому пламени, но страх душил Темного Властелина черным дымом, ибо он ведал, сколь гибельна угроза и сколь тонка нить, удерживающая ныне его судьбу.

Хитросплетения измен и коварства, запугивания и посулы, военные приготовления и планы — все это оказалось ненужным. Дрожь пробежала по всему Мордору — рабы затрепетали, войска остановились, а их вожди, неожиданно лишившись направляющей воли, заколебались и впали в смятение. Саурон забыл о них, выбросил из своего сознания, всей своей мощью обратившись к Горе. Туда, на юг, к Огненному Чертогу, повинуясь его мысленному приказу, с быстротой отчаяния понеслись на обгоняющих ветер крыльях назгулы.

Сэм встал. Еще наполовину оглушенный, он стер ладонью сочившуюся из ссадин на голове и заливавшую глаза кровь, шагнул вперед и увидел диковинное, жуткое зрелище. На самом краю бездны Голлум с безумным ожесточением сражался с невидимым противником. Он качался, чуть не срываясь в пропасть, отступал, падал, поднимался и снова падал. И все время шипел, но не произносил ни слова.

Огонь глубин пробудился и теперь грозно ревел, заполняя пещеру слепящим светом и нестерпимым жаром. Неожиданно Сэм увидел, как Голлум с усилием, словно подтаскивая что-то, поднес свои длинные руки ко рту. Блеснули и сомкнулись острые зубы, и в тот же миг раздался крик Фродо. Уже видимый, он стоял на коленях у края пропасти. А Голлум выплясывал, как сумасшедший, высоко держа Кольцо, все еще надетое на откушенный палец хоббита. Оно сияло, будто и впрямь было выковано из живого огня.

— Прелесть! Прелесть! Прелесть! — выкрикивал Голлум. — Моя прелесть! О моя прелесть! — не сводя жадных глаз с вожделенной добычи, он оступился, качнулся, застыл на мгновение на краю бездны и с пронзительным воплем полетел вниз. — Прелесть! — донесся в последний раз его крик.

В недрах Горы раскатисто громыхнуло, ревущие языки пламени взметнулись к самому потолку. Гора содрогнулась. Сэм побежал к Фродо, подхватил его и помчался к выходу. А там, на темном пороге Саммат-Наур, над равнинами Мордора, он замер, позабыв обо всем на свете, и только смотрел, каменея от страха и изумления.

Перед его взором вихрилась чудовищным смерчем туча, из глубин которой проглядывали могучие башни и бастионы, вырастающие прямо из горы и нависавшие над бездонными пропастями, глухие темницы, прорубленные в скалах ворота с огромными железными створами. В следующий миг все исчезло. Башни рухнули, горы осели, стены рассыпались. Исполинские столбы дыма и пара с ревом рванулись вверх, изогнулись, как гребень всепоглощающей волны, и эта волна с оглушительным, ни с чем не сравнимым грохотом обрушилась на равнину. Земля всколыхнулась и растрескалась, Ородруин зашатался. Из разверзшейся вершины взметнулось пламя. Небеса взорвались громом, полыхнули молниями. Неистовые потоки черного ливня хлестали, подобно чудовищным бичам. И туда, в самое сердце бури, разрывая в клочья облака, устремились назгулы. Устремились и сгинули, поглощенные бурлящим водоворотом разрушения.

— Ну, Сэм Гужни, вот и конец, — послышался рядом чей-то голос.

То был Фродо, бледный, изможденный, но снова ставший самим собой. В глазах его не осталось ни страха, ни безумия, ни напряжения воли, все исчезло вместе с тяжкой ношей. Перед Сэмом стоял прежний горячо любимый хозяин, и взор его, как в давние дни в Хоббитании, светился умиротворением и покоем.

— Хозяин! — вскричал Сэм, падая на колени. На его глазах рушился целый мир, но он чувствовал лишь великую, ни с чем не сравнимую радость. Бремя сброшено. Фродо спасен, свободен, снова стал прежним. И тут Сэм заметил искалеченную, кровоточащую руку. — Бедная рука, — простонал он. — А мне нечем ни боль унять, ни даже перевязать. Лучше бы он мою руку отхватил, хоть целиком. Но он сгинул, на сей раз навсегда.

— Да, — отозвался Фродо. — Недаром Гэндальф предупреждал, что даже Голлум может на что-то сгодиться. Так оно и вышло. Сэм, ведь сам я не смог бы уничтожить Кольцо. Все наши труды и мучения в последний миг едва не пропали впустую. Так что давай простим его. Цель похода достигнута, дело сделано. Я рад, что ты здесь, со мной, Сэм. Мы встретим конец вместе.

Глава 4

КОРМАЛЕННСКОЕ ПОЛЕ



Мордорские орды бушевали вокруг холмов подобно грозящему захлестнуть и поглотить войска Запада штормовому морю. Солнце покраснело, крылья назгулов отбрасывали на землю черные тени смерти. Арагорн стоял у знамени. Безмолвный и суровый, он казался погруженным в раздумья о чем-то давно минувшем или далеком, но глаза его блистали подобно звездам, что сияют тем ярче, чем глубже ночная тьма. На вершине холма холодным белым изваянием застыл Гэндальф. Тени не касались его. Яростные атаки следовали одна за другой, разбиваясь о холмы, словно волны. Неистовые крики сливались в гул, поднимавшийся над лязгом оружия, как шум прилива.

Неожиданно, словно что-то открылось вдруг его внутреннему взору, Гэндальф резко обернулся и посмотрел на север, где небо оставалось бледным и чистым. Затем он воздел руки и громовым, перекрывающим шум битвы голосом вскричал:

— Орлы летят!

— Орлы летят! Орлы летят! — подхватили на холмах. В мордорском войске многие недоуменно задрали головы, гадая, что бы мог означать этот клич.

Высоко в небе неслись Гваихир, Владыка Ветров, и его брат Ландровал — величайшие из орлов Севера, самые могучие потомки старого Торондора, строившего гнезда на недосягаемых пиках Круговых гор в пору юности Средиземья. За ними, подгоняемые крепнущим ветром, стройными рядами летели их сородичи. Круто спускаясь с высоты, они вихрем устремились прямо на назгулов, рассекая воздух широкими крыльями.

Но назгулы повернули вспять и исчезли в тенях Мордора. Они бежали, не приняв боя, ибо повиновались внезапному, отчаянному призыву из Темной Башни. В тот же миг войска Мордора дрогнули. Опускались руки, подгибались колени, торжествующие крики смолкали, а сердцами овладевало сомнение. Сила, доселе наполнявшая их ненавистью и ожесточением, заколебалась, а потом и вовсе исчезла. Не связанные более чужой всеподавляющей волей, они взглянули в глаза противникам и с ужасом увидели в них свою смерть.

В самом сердце Тьмы забрезжил свет новой надежды. Дружно и грозно грянул боевой клич вождей Запада. Сплотив ряды, рыцари Гондора, конники Рохана и дунадэйны Севера ударили по растерянному вражьему воинству и отбросили его от подножий осажденных холмов. Они готовы были перейти в наступление, но Гэндальф неожиданно поднял руку и снова громко возгласил:

— Стойте, люди Запада! Остановитесь и ждите! Грядет час судьбы!

Не успел он договорить, как почва под ногами содрогнулась. Далеко за Черными Вратами, высоко над горами взметнулся исполинский столб Тьмы, пронизанный огненными вспышками. Земля тряслась и стонала. Зубья Мордора закачались и рухнули, Черные Врата рассыпались, а издали, то стихая, то нарастая и поднимаясь до самых туч, докатился раскатистый грохот, долгий, рокочущий гром разрушения.

— Хранитель Кольца сделал свое дело, — молвил Гэндальф. — С владычеством Саурона покончено!

Все вожди обратили взоры на юг, в сторону Мордора, и им показалось, будто оттуда, угрожая закрыть собою все небо, вырастает на фоне облаков непроглядно черная, увенчанная молниями Тень. Все выше вздымалась она над миром, простирая гигантскую грозящую длань, ужасную, но бессильную, ибо в то время, как она уже опускалась, порыв ветра подхватил ее и развеял бесследно. Пала тишина.

Воины Запада невольно опустили головы, а когда снова взглянули на равнину, оказалось, что их враги обратились в паническое бегство. Мощь Мордора таяла на глазах, как сдуваемая ветром пыль. Подобно муравьям, которые, лишившись своей царицы, бессмысленно и бесцельно мечутся по разворошенному муравейнику пока, вконец не обессилев, умирают, создания Саурона — орки, тролли и звери-оборотни, — не чувствуя более властвовавших над ними чар, впали в безумие. Они носились по равнине, не разбирая дороги, забивались в темные щели и норы, бросались и провалы или набрасывались друг на друга. Однако люди, вастаки и харадримы, вели себя по-иному. Слишком долго служили они Злу, слишком сильна была в их сердцах ненависть к Западу. Даже поняв, что битва проиграна, они организовали отчаянное сопротивление: некоторые, сохраняя боевые порядки, стали отходить на восток, и лишь единицы побросали оружие и запросили пощады.

Гэндальф, предоставив завершать сражение Арагорну и другим вождям, громко воззвал с вершины холма, и спустя мгновение к нему спустился сам великий Гваихир, Владыка Ветров.

— Мне уже дважды доводилось быть твоей ношей, друг Гваихир, — обратился к нему маг, — но где два раза, там и третий. Сослужи последнюю службу: во мне нынче ненамного больше тяжести, чем было на вершине Зирак-Зигил, где сгорела моя прежняя жизнь.

— Да будь ты хоть сделан из камня, я отнесу тебя, куда пожелаешь, — ответил орел.

— Тогда летим, — сказал маг. — Только возьми с собой брата и еще кого-нибудь из сородичей, самого быстрокрылого. Мы должны опередить крылатых назгулов, а значит, нам надлежит мчаться быстрее ветра.

— Северный ветер скор, но мы обгоним его, — заверил Гваихир.

Он подхватил Гэндальфа, взмыл в воздух и устремился на юг. За ним последовали Ландровал и стремительный юный Менелдор. Они неслись над Удуном и лежащим в развалинах Горгоротом, а впереди яростно извергала пламя Роковая гора.



— Вот и конец всему, — сказал Фродо. — Признаюсь, я рад, что ты здесь, со мной.

— Конечно, сударь, — отозвался Сэм, бережно прижимая к груди раненую руку Фродо. — Я с вами, а вы со мной. И путешествие наше кончилось, это точно. Но насчет конца всему… Обидно забрести в этакую даль, сделать все как надо, а потом взять да и сгинуть. Такой конец не по мне, ежели вы меня понимаете.

— Меня он тоже не радует, — вздохнул Фродо, — но так уж устроен мир. Надежды умирают, и приходит конец. Нам осталось только его дождаться, и ждать недолго. Глянь, все вокруг гибнет, все рушится — отсюда нет спасения.

— Ладно, сударь, там видно будет… Но давайте хоть уберемся подальше от этой… как ее там… Роковой норы. Почему бы не спуститься вниз, по тропе?

— Хорошо, Сэм, — согласился Фродо. — Попробуем, раз тебе хочется.

Поднявшись на ноги, они стали медленно спускаться к подножию Горы. Тропа под ногами ходила ходуном. Потом Саммат-Наур изверг чудовищный столб дыма, восточная сторона конуса раскололась, и раскаленный поток лавы, выплеснувшись в образовавшуюся трещину, пополз вниз по склону Горы.

Силы стремительно покидали хоббитов. Они уже не могли идти дальше, да и идти было некуда. Добравшись до невысокого, усыпанного пеплом холма у подножия, друзья оказались словно на острове, еще державшемся, но обреченном на неминуемую гибель в страшной агонии Ородруина. Земля вокруг лопалась, из открывавшихся провалов валил дым и вырывались языки пламени. Гора корчилась в судорогах, на склонах, то здесь, то там, открывались новые щели. Оттуда изливались огненные реки. Медленно, неотвратимо текли они вниз, к утлому прибежищу беглецов. Сверху валил дождь горячего пепла.

Сэм по-прежнему бережно держал руку Фродо.

— Да, сударь, — со вздохом пробормотал он. — Похоже, наша история и впрямь подходит к концу. А мне так хотелось бы ее послушать! Как думаете, скажут ли когда-нибудь: «Внемлите повести о Фродо Девятипалом и Кольце Судьбы», а все притихнут, ну как мы в Разлоге, когда слушали про Берена Однорукого и Великий Камень?.. Только ведь на нас с вами история не кончается. Вот бы узнать, что потом!

Сэм говорил без умолку, пытаясь отогнать страх, говорил и все время поглядывал на север. Оттуда дул ветер. Вдали тьма уже развеялась, и разлетевшиеся обрывки облаков открыли взору ясное, холодное небо.



Только зоркий взгляд Гваихира мог углядеть на вершине содрогающегося, обтекаемого реками лавы холма, среди клубов дыма и пепла две крохотные темные фигурки. Как раз в тот миг, когда орел заметил хоббитов, они упали — то ли их сбил с ног подземный толчок, то ли свалил нестерпимый жар, то ли отчаяние заставило броситься наземь, чтобы не видеть, как надвигается неминуемая смерть. Подобно трем стремительным молниям, орлы устремились вниз: Ландровал и Менелдор подхватили хоббитов крепкими когтями и взмыли в небо, прочь от огня и дыма, разрушения, тьмы и погибели. Но Фродо и Сэм не поняли, что с ними случилось: в тот миг, когда их подняли в воздух, оба лишились чувств.



Придя в себя, Сэм обнаружил, что лежит на мягком ложе. Над ним мерно покачивались ветви буков. Сквозь нежно-зеленую молодую листву пробивался золотистый солнечный свет. Воздух был свеж и полон чарующих ароматов.

Запах вспомнился сразу: так пахло в Итилиэне.

— Ну и дела, — пробормотал хоббит. — Хотелось бы мне знать, сколько времени я проспал?

Благоухание вернуло его в тот час, когда он развел маленький костерок на солнечном склоне, но все случившееся потом выскользнуло из памяти.

— Похоже, мне снился дурной сон, — сказал себе Сэм, потянувшись и глубоко вздохнув. — Хорошо, что я наконец проснулся.

Он сел, огляделся и увидел рядом спокойно спавшего Фродо. Одну руку тот подложил под голову, другая, правая, лежала поверх одеяла. На ней не хватало третьего пальца!

Память о пережитом ужасе нахлынула с такой силой, что Сэм, не сдержавшись, громко вскричал:

— Так это был не сон! Где же мы?!

— В Итилиэне, — послышался сзади ласковый голос. — В гостях у государя. Он ожидает вас.

Сэм обернулся и вытаращил глаза: облаченный в белое, с белоснежной, поблескивающей на солнце бородой перед ним стоял Гэндальф.

— Как себя чувствуешь, добрый Сэмиус? — спросил маг.

Ошалевший от радости и изумления Сэм некоторое время так и сидел с отвисшей челюстью, не в силах вымолвить ни слова.

— Гэндальф! — выговорил он наконец. — Я думал, ты помер! Я и про себя думал, что помер! Выходит, все, что было грустного, — неправда? Что же такое случилось?

— Великая Тень исчезла, — ответил маг и рассмеялся, и смех его был подобен музыке или журчанию прохладного ручейка, питающего свежестью иссохшую землю.

Хоббит и припомнить не мог, когда в последний раз слышал что-то подобное — чистый, радостный, веселый смех. Правда, сам он ни с того ни с сего ударился в слезы, но они высохли мигом, сами собой.

— Как я себя чувствую? — звонко воскликнул Сэм, вскакивая с постели. — Да так, так… словами не опишешь! — от избытка чувств он взмахнул руками. — Как весна после зимы, как солнце на листьях, как грубы, арфы и все-все песни, какие мне доводилось слышать!

Тут он спохватился и с жалостью посмотрел на друга.

— Я-то что, а вот как бедный господин Фродо? Видишь, что у него с рукой? Вот уж кому досталось так досталось!

— Да все со мной в порядке! — сказал Фродо, садясь на постели и широко улыбаясь. — Соня ты этакий, я тут ждал, ждал, когда ты глаза откроешь, да и сам уснул. Первый-то раз я проснулся спозаранку, а сейчас небось уже полдень.

— Полдень? — Сэм попытался подсчитать в уме, но бросил это занятие. — А какого дня?

— Сегодня четырнадцатый день Нового Года, — весомо ответил Гэндальф. — По-вашему, по-хоббитански, будет восьмое апреля, вы ведь в марте считаете тридцать дней. Но в Гондоре Новый Год теперь всегда будут отмечать двадцать пятого марта, в день, когда пал Саурон, а вас вынесли из огня и доставили к королю. Это он вас выходил, а теперь ждет к своему столу. Как будете готовы, я вас отведу.

— К столу короля? — смутился Сэм. — Какого короля?

— Короля Гондора и верховного владыки Западных Пределов, — отозвался маг. — Нынче он вернул под свою руку все исконные владения. Скоро он отправится на коронацию, только вас и дожидается.

— Что мы наденем? — беспокойно спросил Сэм.

Рядом с постелями на земле были сложены изношенные лохмотья, в которых хоббиты проделали весь путь.

— То, в чем шли в Мордор, — твердо заявил Гэндальф. — Никакие шелка, гербы и доспехи не могут быть почетнее. Для торжества лучше одеяний не сыскать, а потом что-нибудь подберем.

Маг протянул им руки, и хоббиты приметили, что одна из них словно испускает свет.

— Что это там? — спросил Фродо. — Неужто?..

— Да, ваши сокровища. Их нашли у Сэма, когда вас спасли. Дары Галадриэли целы: и твой фиал, Фродо, и твоя коробочка, Сэм. Берите и радуйтесь.

Хоббиты умылись, оделись, слегка перекусили (королевского-то обеда еще когда дождешься) и последовали за Гэндальфом. Из буковой рощицы вышли на длинную, залитую солнцем лужайку, окруженную величавыми деревьями с темной блестящей листвой, усыпанной алыми цветами. Позади шумел водопад: ручей с веселым журчанием струился по цветущему лугу, убегая вдалеке под лесную сень. На лугу собралось множество рыцарей в сверкающих доспехах и рослых воинов, облаченных в черное с серебром. Все приветствовали хоббитов почтительными поклонами. Запела труба, Гэндальф, Фродо и Сэм в сопровождении почетной стражи прошли под деревьями вдоль ручья, и перед ними открылось широкое поле. За ним в серебристой дымке текла река, из воды выступал лесистый остров. Там стояли корабли, а на поле, блистая вооружением, стройными шеренгами по-отрядно выстроились войска. Стоило появиться хоббитам, как меченосцы разом выхватили из ножен мечи, копейщики склонили к земле копья. Грянули рога и трубы, и люди, на разных языках, но в едином порыве запели:



     Слава, слава хафлингам! Великая слава!
     Куийо и периан ананн! Аглар\'ни Перианнат!
     Великая слава хафлингам, Фродо и Сэмиусу!
     Даур а Берхаэль, Конин эн Аннун! Эглерио!
     Слава!
     Эглерио!
     А лайта те, лайта те! Андаве лайтувалмет!
     Слава!
     Кормаколиндор, а лайта тариэнна!
     Слава! Слава Хранителю! Великая слава!



Фродо и Сэм залились краской, но глаза их сияли от изумления и восторга. Пройдя вперед, они увидели посреди поля три возвышения, сложенные из зеленого дерна. Над правым реяло знамя с могучим белым конем без всадника, мчавшимся по зеленому полю, над левым — стяг с изображением серебристого челна-лебедя, рассекающего синие волны, а посредине, над самым высоким из трех, развевалось на ветру большое черное полотнище с белым цветущим древом, блистающим венцом и семью яркими звездами. Под этим полотнищем сидел человек в кольчуге, но без шлема и с длинным мечом на коленях. По приближении хоббитов он встал, рослый, темноволосый и сероглазый, с радостной улыбкой на лице. Он сильно изменился, но они узнали его.

Фродо бросился ему навстречу, Сэм бежал следом.

— Ну и чудеса! — кричал он на бегу. — Вот так радость! Это ж Бродяжник, или я еще сплю!

— Бродяжник и есть, — откликнулся Арагорн. — Что, Сэм, далековато забрались мы от Пригорья, где я тебе так не глянулся? Всем нам пришлось проделать нелегкий путь, но на вашу долю выпал самый мрачный.

Затем, к величайшему изумлению и смущению Сэма, Арагорн преклонил перед хоббитами колено, взял обоих за руки, усадил на зеленый трон и, обернувшись к войскам, громко крикнул:

— Славьте! Честь и хвала героям!