Я начал писать ее вскоре после окончания «Хоббита», точнее, перед тем, как «Хоббит» был сдан в печать в 1937 году. Но потом я отложил этот труд, потому что хотел сначала собрать воедино и упорядочить мифы и легенды Незапамятных Времен, которые уже несколько лет накапливались в моем воображении, — мне это нужно было для собственного удовлетворения; на то, что моя работа кого-нибудь заинтересует, было мало надежды, тем более, что вначале она носила характер лингвистического исследования: я занялся созданием «исторического» фона, необходимого для понимания… эльфийских языков!..
К эпопее я вернулся, в основном, потому, что читатели требовали новых сведений о хоббитах и их приключениях. Но она по своему характеру увлекла меня в Незапамятные Времена и стала повестью об их закате и конце раньше, чем я смог заговорить о начале и расцвете. Этот процесс заметен еще в «Хоббите», где есть намеки на более ранние события: Элронд, Гондолин, Эльфы Высокого Рода, орки… через поверхностную канву рассказа проникают непрошеные упоминания о делах более высоких, глубоких и тайных: Дарин, Мория, Гэндальф, злой чародей Саурон, Кольцо… Значение этих понятий и вовлекаемых ими эпизодов, а также их связь с древней историей проясняется по ходу повествования и помогает полнее раскрыть смысл середины Третьей Эпохи и Войны за Кольцо, которая стала кульминационным событием этой эпохи.
Читатели, ожидавшие продолжения и подробных сведений о хоббитах, в конце концов получили свое, хотя ждать им пришлось долго, потому что работа над «Властелином Колец» продолжалась с перерывами с 1936 по 1949-й год…
…С момента выхода из печати «Властелин Колец» имел много читателей. Я хотел бы здесь кое-что сказать по поводу различных мнений и догадок, высказанных в письмах и рецензиях касательно мотивов и основной идеи моей книги.
Основным мотивом было желание автора отдельных басен и сказок попробовать свои силы в произведении с широким размахом; я хотел написать длинное повествование, которое бы приковало внимание читателей, развлекало бы их, захватывало, а иногда вдохновляло и до глубины души волновало. Пытаясь заинтересовать и взволновать читателя, я руководствовался только своим чутьем; я, конечно, понимаю, что многих вел не туда, куда они хотели бы: некоторые в своих рецензиях называли мою книгу скучной, нелепой и бестолковой… Но самым строгим читателем являюсь я сам и вижу в своей работе множество крупных и мелких недостатков, к счастью, мне не надо ни рецензировать, ни повторно писать всю книгу, следовательно, я обойду молчанием замеченные недостатки, а назову лишь один, на который мне указывали другие: книга слишком сжата.
Что же касается основной идеи этого произведения, то заявляю, что у автора не было никаких особых намерений на этот счет. Мой рассказ не является аллегорией и в нем нет намеков на действительные события или ситуации. Первоначально фабула была обозначена выбором Кольца в качестве центра сюжета и связующего мотива — Кольцо проходит из «Хоббита» через всю трилогию; повесть пустила корни в прошлое, а, начав расти, стала выбрасывать ветви в самые неожиданные стороны. Очень существенная глава «Тень Прошлого» написана раньше других, задолго до того, как собрались грозные тучи, возвестившие катаклизм 1939 года; если бы миру удалось избежать военной катастрофы, нить моего рассказа в своей основе развивалась бы точно так же.
Книжка родилась из мыслей, давно меня занимавших и частично уже высказанных в других моих произведениях. Война, начавшаяся в 1939 году, а также ее результаты не повлияли на содержание книги, а если в мелочах что-то из-за этого изменилось, то совсем не многое.
Настоящие и легендарные войны ведь непохожи друг на друга ни в своем течении, ни в итогах. Если бы действительность вмешалась в легенду и стала ее формировать, то противники Саурона наверняка бы захватили кольцо, использовали бы его в борьбе с Врагом, а его самого не уничтожили бы, а поработили…
Можно было придумать множество разнообразных вариантов сюжета, в угоду вкусам любителей намеков на действительность, но я ненавижу иносказания в любых проявлениях и всегда стараюсь их избежать, особенно с тех пор, как с возрастом обрел предусмотрительность, которая помогает мне их обнаруживать. Я предпочитаю историю, настоящую или выдуманную, которая дает читателю возможность строить различные ассоциации в меру его интеллекта и опыта…
…Надеюсь, что те, кто прочитал «Властелина Колец» с удовольствием, поймут, как я им признателен. Главной моей целью было доставить им это удовольствие; убедиться, что цель достигнута — для меня большая награда. Пусть в книге чего-то не хватает и есть что-то лишнее, она — результат многолетнего труда, и я, как простодушный хоббит, считаю, что пока я жив, она — моя.
Дж. Р. Р. Толкин.
ТРИ КОЛЬЦА ― ВЛАДЫКАМ ЭЛЬФОВ ПОД ВЫСОКИМ НЕБОМ; СЕМЬ — ДЛЯ ГНОМЬИХ КОРОЛЕЙ В КАМЕННЫХ ДВОРЦАХ; ДЕВЯТЬ — СМЕРТНЫМ, ОБРЕЧЕННЫМ МАЛО ЖИТЬ И КАНУТЬ В НЕБЫЛЬ, И ОДНО ― ДЛЯ ВЛАСТЕЛИНА, ЧЕЙ ПРЕСТОЛ — ЧЕРНЫЙ ПРАХ В МОРДОРЕ, ГДЕ ЗАЛЕГАЕТ МРАК. ЕДИНОЕ, ЧТОБ ВСЕМИ ПРАВИТЬ, ЕДИНОЕ, ЧТОБ ВСЕ СЫСКАТЬ, ЕДИНОЕ, ЧТОБ ИХ СОБРАТЬ И В ЦЕПЬ СКОВАТЬ В МОРДОРЕ, ГДЕ ЗАЛЕГАЕТ МРАК.
ПРОЛОГ
1. О хоббитах
Немало страниц этой книги отведено хоббитам. Здесь и о них самих изрядно сведений, и об их истории.
О народе этом уже рассказывалось в избранных главах Красной Книги Новой Марчии, изданных ранее под названием «Хоббит». Начал Красную Книгу сам Бильбо, первый хоббит, прославившийся за пределами Хоббитшира в широком мире. Свои записки он назвал «Туда и обратно», ибо они повествуют о его путешествии на Восток и возвращении домой. А после того самого Путешествия все хоббиты вдруг оказались участниками великих событий Эпохи, о которых говорится здесь.
Может быть, многим захочется с самого начала побольше узнать об этом удивительном народе; наверное, не у всех есть предыдущая книжка. Для таких читателей здесь собраны выписки из Хоббитских хроник о самых важных событиях и вкратце пересказывается давнее приключение хоббита Бильбо.
Хоббиты — народ безобидный и очень древний. Некогда их было много, теперь осталось гораздо меньше, но живут они по-прежнему тихо и незаметно, любят покой и хорошо ухоженную землю и всего охотнее селятся там, где можно с успехом заниматься сельским хозяйством. Они никогда не любили и не понимали машин сложнее кузнечных мехов, водяной мельницы и прялки, хотя среди них попадались умелые ремесленники, и мелкими орудиями они пользовались ловко.
Людей они называют Громадинами и встречаться с нами, как правило, избегают. Они и в древности нас сторонились, а сейчас совсем пугливо прячутся, и обнаружить их не так-то просто. У них прекрасный слух, зрение острое, и, несмотря на склонность к полноте и нелюбовь к спешке, они умеют быть весьма проворными, если надо.
Искусством быстро и бесшумно исчезать при появлении неуклюжих Громадин они владеют с древнейших времен и так наловчились, что нам это кажется колдовством. Но хоббиты просто сроднились с землей и никогда они колдовству не обучались, а способность ускользать у них наследственное свойство, доведенное упражнением до совершенства, недоступного их большим и неуклюжим соседям.
Хоббиты ведь маленькие, меньше гномов: встречаются почти такие же, но не такие плотные, и в плечах поуже. Ростом они неодинаковы: от двух до четырех футов по нашим меркам. Сейчас редко кто вырастает до трех футов, выродились; а раньше были выше. В Красной Книге рассказывается, что Бандобрас Тук (он же Бычеглас), сын Исенгрима второго, был ростом четыре с половиной фута и мог сесть верхом на коня. Хоббитские Хроники говорят, что за всю историю только два богатыря переросли Бычегласа. Кстати, об этом интересном факте вы прочитаете в нашей книжке.
Что касается хоббитов из Хоббитшира, о которых пойдет наш рассказ, то в дни покоя и довольства это был веселый народец. Одевались они в яркие и светлые цвета, особенно любили желтое и зеленое; обувь почти не носили, потому что кожа у них на ступнях была толстая, а ноги обрастали густой волнистой шерсткой, чаше всего каштановой, и волосы на голове были такие же. Сапожное ремесло у них, понятно, не процветало, но длинными ловкими пальцами хоббиты умели делать множество полезных и красивых вещей. Красавцами их, пожалуй, не назовешь: широколицые, ясноглазые, краснощекие, с большими ртами, которые отлично годились для того, чтобы добродушно улыбаться, громко хохотать, есть и пить. Они и смеялись, и ели, и пили с удовольствием в любое время (по шесть раз на день, если еды хватало), любили простую добрую шутку, очень любили принимать гостей, а дарить подарки обожали не меньше, чем получать!
Понятно, что, несмотря на теперешнюю оторванность от людей, хоббиты — родственное нам племя, гораздо ближе, чем эльфы и даже гномы. Некогда они говорили на языке людей, правда, переиначив его на свой лад; любили и ненавидели то же, что и мы. Но откуда взялись наши родственные связи, теперь не установишь. Хоббиты появились на свет в древнюю эпоху, давным-давно позабытую. Одни эльфы сохранили записи о том исчезнувшем времени, но их предания говорят только об их собственной истории, про людей там почти нет сведений, а о хоббитах и вовсе не упоминается. Отсюда вывод, что хоббиты жили себе тихо в Средиземье долгие века, и никто просто не знал об их существовании. В мире хватало странных созданий, среди которых маленькие невысоклики не имели особого значения, и никто их не замечал. Но во времена Бильбо и его наследника Фродо они вдруг, сами того не желая, получили известность, стали важны и значительны и привели в волнение советы Мудрых и Великих мира.
Те дни Третьей Эпохи Средиземья прошли давным-давно, и земля с тех пор изменилась; но хоббиты, по-видимому, по сей день живут в тех же местах, где они жили тогда: на северо-западе Старого Мира, к востоку от Моря. О своей исконной родине хоббиты уже во времена Бильбо никаких сведений не сохранили.
Особой любовью к знаниям (если не считать уважения к генеалогии) они никогда не отличались. Некоторые хоббиты из старых семей изучали рукописи о своем происхождении и иногда собирали у эльфов, гномов и людей сведения о давних годах и дальних странах. Собственные их летописи, за редким исключением, начинаются с заселения Хоббитшира. О событиях, происходивших до Дней Странствий, редко упоминается даже в древнейших преданиях. Однако из этих преданий и отдельных сохранившихся в народе слов и обычаев становится понятно, что хоббиты, подобно многим другим народам, в далеком прошлом пришли с востока.
Древнейшие летописи позволяют предположить, что в одну из давних эпох предки хоббитов жили в верховьях Великой Реки Андуин между Великим Зеленолесьем и Мглистыми Горами. О причинах трудного и опасного перехода через горы в Эриадор ничего точно не известно. Хоббитские источники говорят, что тогда в тех краях стали множиться люди, сообщают и о какой-то зловещей Тени, упавшей на Лес, после чего он стал называться Лихолесьем.
Еще до перехода через горы невысоклики делились на три племени, слегка отличавшиеся друг от друга: это были мохноноги, сторы и прятлинги.
Смуглые мохноноги были невысоки ростом и узки в плечах, не носили ни бород, ни сапог; ладони и ступни у них были небольшие и хорошей формы, пальцы гибкие; жили они большей частью в горах и на склонах холмов.
Сторы были массивного сложения, склонные к полноте, большеногие и большерукие. Жилища они себе строили на равнинах и по берегам рек.
Прятлинги были светлее других, выше ростом, стройнее и любили деревья и лес.
Мохноноги жили в дружбе с гномами у подножия гор, а затем раньше всех продвинулись на запад и расселились по всему Эриадору до самой горы Заверть, пока остальные продолжали обитать в Глухоманье. Самые типичные хоббиты, а также самые многочисленные происходят от мохноногое. Они первыми перешли к оседлой жизни, и до сих пор их потомки не любят переезжать с места на место и сберегают старые привычки, например рытье глубоких нор и подземных туннелей.
Сторы дольше всех держались на берегах Великой Реки Андуин и меньше всех прятались от людей. Они перебрались на запад позже мохноногов и, найдя лучшие земли уже занятыми, опустились по реке Гремучей к югу. Там большинство из них осело надолго, заняв долины между Тарбадом, Дубаином и Дунландом. Затем они двинулись на север к реке Берендуин, которую они потом стали называть Брендидуим.
Малочисленные прятлинги с самого начала жили севернее остальных. В отличие от других хоббитов, они дружили с эльфами, проявляли незаурядные способности к музыке и к языкам, но меньше занимались ремеслами, а земледелию предпочитали охоту. Они перешли горы севернее Райвендела и обосновались на берегах реки Хмурой. В Эриадоре они быстро смешались с хоббитами из других родов, а будучи храбрее и предприимчивее своих сородичей, часто становились вожаками мохноногов и сторов. Даже во времена Бильбо можно было заметить влияние крови прятлингов в самых знаменитых семьях, например, у Туков или старых Брендибаков.
В западной части Эриадора на пути от Мглистых Гор к Синему Хребту хоббитам встретились и эльфы, и люди. В ту пору еще жили здесь последние дунаданы[1],высокородные потомки мореходов с Заокраинного Запада; но их становилось все меньше, их Северное Королевство постепенно обращалось в руины и пустоши. Места хватало, пришельцев-хоббитов не обижали, и они быстро обжились на новых землях (большинство тех первых поселений уже во времена Бильбо сравнялось с землей, только одно уцелело — Пригорье, примерно в сорока милях от границ Хоббитшира, за Старым Лесом. Раньше оно было больше и занимало Прилесье тоже).
Вероятно, в те же далекие времена, когда складывался Хоббитшир, хоббиты освоили буквенное письмо, переняв его у дунаданов, которые когда-то давным-давно переняли письменность у эльфов. Научившись писать, хоббиты постепенно забыли свои прежние наречия и стали говорить на Всеобщем языке, или Вестроне, распространившемся повсюду — от Арнора до Гондора и от Золотистого Взморья до Великой Реки Андуин и Рунного Моря. Впрочем, отдельные древние слова хоббиты все же сохранили: названия месяцев, дней недели и, разумеется, имена собственные.
Примерно в ту же эпоху был введен счет времени. Легенды переходили в историю. История Хоббитшира началась с того, что в 1601 году Третьей Эпохи два прятлинга, братья Марчо и Бланко, вышли из Пригорья.
Получив разрешение Верховного Короля в Форносте[2], они с многочисленным отрядом хоббитов перешли бурную реку Берендуин по Мосту Каменных Арок, построенному во времена расцвета Северного Королевства, и заняли обширный район между рекой и дальними холмами. Обосновавшись там, они должны были содержать в порядке Главный Мост и другие мосты и дороги, оказывать помощь королевским гонцам и признавать свою подчиненность Властителю.
Год перехода через Брендидуимский Мост (так хоббиты его переназвали) и через реку Берендуин стал Первым Годом Хоббитского Календаря, и все дальнейшие даты стали считать от него[3]. Осев в западных землях, хоббиты сразу полюбили свою новую родину, и уже никуда не двигались; а так как жили они тихо, то вскоре оказались как бы выключенными из истории людей и эльфов.
Пока существовало Северное Королевство, хоббиты считались подданными Короля, но только номинально, потому что правили ими собственные выбранные правители, а в события, происходившие за пределами их земель, хоббиты старались не вмешиваться.
Во время последней битвы под Форностом против Чернокнижника, Хозяина Ангмара, хоббиты будто бы послали на помощь Северному Королю горсточку лучников; так, во всяком случае, они сами рассказывают, — в хрониках людей об этом нет ни слова. В той войне Северное Королевство пало. Земли, на которых жили хоббиты, остались им в полное владение, и они выбрали из своих достойнейших граждан Тана, который поддерживал порядок в отсутствие Короля.
Затем по меньшей мере тысячу лет хоббиты жили в неомраченном покое и мире. После Великого Мора (в 37 году по Хоббитскому Календарю) наступил период достатка и довольства, когда население Хоббитшира значительно увеличилось. Потом пришла трудная Долгая Зима, и после нее голод. Весь край почти вымер, погибло много тысяч, но хроники не очень подробно об этом рассказывают, только страшное название Голодные Годы сохранилось в них рядом с датами 1158–1160. Ко времени описываемых событий все это ушло в далекое прошлое, и хоббиты давно успели снова привыкнуть к благополучию. Земля была жирной, климат опять стал ласковым, они взялись за дело с удвоенным старанием, привели в порядок поля и восстановили фермы (Северные Короли некогда тоже имели здесь фермы, поля, виноградники и пасеки).
На сорок гонов простирались хоббитские земли от Западного Лисогорья до Брендидуимского Моста, а от северных холмов до южных болот — на все пятьдесят. Они назвали эту территорию Хоббитширом и в своем уютном закоулке жили по-своему, подчиняясь Тану, всячески поддерживая порядок и не обращая внимания на безобразия за рубежами, где появлялись темные твари. Хоббиты совершенно искренне считали, что мир и благоденствие — закон Средиземья, и что всякое разумное существо имеет на него право. Они забыли или намеренно не вспоминали то немногое, что им было известно о Стражах-Следопытах и трудах тех, кто обеспечивал длительный мир Хоббитширу. На самом деле хоббитов оберегали, но они давно не думали об этом.
Хоббиты — народец миролюбивый, их кланы никогда не враждовали между собой. В древности им, конечно, приходилось бороться за то, чтобы выжить, и иногда они дрались с соседями. Но уже при Бильбо войны стали для хоббитов древней историей. Последнее и единственное сражение, произошедшее на территории Хоббитшира, известно только из исторических хроник. Речь идет о Битве на Зеленых Полях в 1147 году по Хоббитскому Календарю, когда Бычеглас разбил и отогнал орков. С тех пор даже климат потеплел, и про волков, которые в снежные зимы приходили с севера, только сказки рассказывали.
В Хоббитшире от давних времен оставалось, правда, немного оружия, но им украшали стены над каминами или отдавали его в музей в главном городе Хоббитшира Мичел Делвинге. Музей так и называли Дом Сдачи, потому что туда сдавали все, что в данный момент не было нужно, но жалко выбрасывать. Кроме этого, в хоббичьих домах были свои чуланы-музеи, где громоздились кучи всякой «сдачи», в том числе подарков на день рождения, частенько переходивших из рук в руки.
Удивительно, что, несмотря на покой и сытость, невысоклики оставались сильными и выносливыми. Не то что убить, а и запугать хоббита было трудно. Может быть, они так сильно любили земные блага именно потому, что были времена, когда приходилось обходиться без них; во всяком случае то, как невысоклики переносили войны, горести и непогоду, неизменно поражало тех, кто судил о них по внешнему виду, круглым щекам и животикам. Разозлить их было непросто, охоту ради убийства живых существ они не признавали, но при необходимости становились хорошими бойцами и неплохо владели оружием. Они отлично стреляли из луков. Звери и птицы, забиравшиеся к ним в огороды, желая поживиться, знали также, что надо поскорее удирать, если хоббит нагибается за камнем.
Первоначально все хоббиты жили в норах, во всяком случае, они сами в этом уверены и до сих пор лучше всего себя чувствуют в вырытых жилищах; но со временем техника домостроительства у них менялась, ибо пришлось приспосабливаться к обстоятельствам. Старых обычаев во времена Бильбо придерживались только самые богатые и самые бедные хоббиты. Бедняки продолжали жить в примитивнейших норах, сущих ямах с одним окном или вовсе без окон, а зажиточные хоббиты выкапывали себе обширные жилища с разветвленной сетью переходов и множеством подземных помещений. Для строительства смайелов (так их называли) не везде можно было найти подходящее место, и поэтому на равнинах невысокликам пришлось возводить наземные постройки.
Хоббитов становилось все больше, и постепенно даже в холмистых областях и старых городах, как, например, в Хоббиттауне, в Бакленде, где Брендигорка, и в столице Хоббитшира Мичел Делвинге на Белых Холмах появилось много деревянных, кирпичных и каменных строений. Они оказались особенно удобными для мельников, кузнецов, канатчиков, каретников и прочих ремесленников; тем более, что и живя в норах, хоббиты порой строили мастерские отдельно. А на болотах и в низинах у Берендуина давно были хлева и сараи отдельно от нор, теперь опыт этого строительства пригодился и для жилых домов.
Хоббиты, жившие в Восточном Уделе, были плотного сложения, с толстыми ляжками, а в дождливую погоду носили сапоги, как гномы. В их жилах явно текла кровь сторов, об этом свидетельствовала растительность на лице: у мохноногов и прятлингов бород не было.
Большинство хоббитов, заселявших восточные болота и Бакленд, пришло в Хоббитшир с далекого юга и позже остальных. У них попадались особенные имена, в их речи были отдельные слова, незнакомые другим хоббитам. И они раньше начали строить дома.
Может быть, искусство строительства, как и многие другие ремесла, было перенято от дунаданов. А может быть, хоббитов научили эльфы, Первые Учителя Человечества на рассвете мира. Ведь эльфы Высокого Рода долго жили в Средиземье в Серой Гавани и в других местах по соседству с Хоббитширом. За болотами на западе до сих пор сохранились три эльфийские башни, выстроенные в незапамятные времена; при луне их очертания словно светились. Самая высокая башня стояла отдельно на зеленом холме. Хоббиты из Западного Удела утверждали, что с нее видно Море, но никто не слыхал, чтобы хоть один хоббит на нее влез. Правда, несколько хоббитов видели Море и даже плавали по нему, но таких, которые бы вернулись и об этом рассказали, было совсем уж раз-два и обчелся. Вообще, хоббиты с опаской относились к воде, к рекам и лодкам, мало кто умел плавать. И чем дальше, тем реже хоббиты выходили в свет. Они уже, можно сказать, не встречались и не разговаривали с эльфами, даже начинали их бояться и подозрительно смотреть на тех, кто продолжал с ними водиться: слово «море» чаще применялось в качестве пугала и было символом смерти; хоббиты стали отворачивать взгляд и от гор на западе…
Трудно сказать, кто научил их строить, эльфы или люди, но в любом случае они все делали на свой лад. Дома себе строили низкие, длинные и удобные, башен не возводили никогда.
Самые старые Хоббитские жилые постройки, были спланированы как норы, только не под землей, а на земле. Крылись они соломой или дерном, а стены были выпуклыми — в общем, получался наземный «смайел». Впрочем, от таких построек хоббиты давно отказались; сейчас они строят, как гномы, только округлые формы по-прежнему любят — характерной чертой хоббитской архитектуры остались круглые окна и двери.
Дома и норы в Хоббитшире обычно вместительны, и почти всегда в них собирается множество родственников (холостяки Бильбо и Фродо Торбинсы составляли исключение, как, впрочем, и во многом другом: они, например, позволяли себе дружить с эльфами). Иногда (как было у Туков в Больших Смайелах или у Брендибаков в Брендихолле) вместе жило несколько родственных семей, для родичей рыли боковые туннели или строили дополнительные помещения.
У всех хоббитов развито чувство родственной привязанности, и они прекрасно разбираются в своих сложных родословных. В каждой семье можно найти тщательно нарисованное генеалогическое дерево с запутанными ветвями. Общаясь с хоббитами, всегда не вредно помнить, кто из них кому родственник и в каком колене. В этой книге невозможно привести генеалогию, которая бы охватила все самые знаменитые семьи из описываемой нами эпохи. Несколько родословных в конце Красной Книги Новой Марчии сами составляют целую книгу, но ее только хоббитам интересно читать, а всем остальным было бы скучно. А хоббиты ужасно любят такие сведения, особенно если они поданы сжато, и вообще любят находить в книжках то, что им давно известно и при этом излагается ясно и подробно.
2. О трубочном зелье
Если уж зашла речь о старом Хоббитшире, стоит вспомнить о странном обычае хоббитов вдыхать через глиняные или деревянные трубки дым от горящих листьев растения, которое так и называлось трубочным зельем или просто зельем, вероятно, разновидность никотианы.
В глубокой тайне скрывалось происхождение этого обычая, или, как любили его называть хоббиты, искусства. Все, что в те времена удалось выяснить, тщательно собрал Мерриадок Брендибак (последний хозяин Брендихолла), а так как и он, и табак из Южного Удела играют определенную роль в нашем рассказе, то стоит обратить внимание хотя бы на Введение в его трактат «Хоббитширское Зелье».
«Мы можем с полной уверенностью утверждать, ― пишет Мерриадок Брендибак, — что это искусство — наше изобретение. Когда хоббиты впервые зажгли трубки — неизвестно, потому что уже в древних легендах и семейных хрониках этот обычай упоминается; значит, он сложился в давно минувшие времена. С незапамятных времен жители Хоббитшира курили различные травы; одни были горше, другие — слаще. Однако все свидетельства сходятся в том, что первое настоящее трубочное зелье вырастил у себя в саду Тобольд Дудстон из Долгодона в Южном Уделе. Это произошло во время правления Исенгрима Второго, около 1070 года по Хоббитскому летоисчислению. До сих пор самый лучшим отечественный табак поступает из тех мест, и больше всего славятся сорта «Долгодонский Лист», «Старый Тоби» и «Звезда Юга».
Как впервые старый Тоби добыл это растение, никто не знает, потому что он умер, никого не посвятив в свою тайну. Травы он знал и изучал, но никогда не путешествовал. В молодости, правда, частенько бывал в Пригорье, но точно известно, что нигде больше не был. Вполне возможно, что именно в Пригорье он впервые услышал об этом растении; говорят, что и в наше время оно попадается там в диком виде на южном склоне горы, и тамошние хоббиты уверяют, что они первыми закурили настоящее трубочное зелье.
Правда и то, что хоббиты из Пригорья считают себя во всем первыми, принижая заслуги хоббитов из Хоббитшира, которых называют «колонистами», но в данном конкретном случае они, похоже, правы. Не приходится отрицать, что именно у пригорян искусство курения настоящего трубочного зелья в последнем столетии переняли гномы и такие обитатели края, как Следопыты и Маги. Можно даже считать колыбелью и центром искусства курения старый пригорянский трактир «Гарцующий Пони», которым издавна владело почтенное семейство Медоваров.
Однако сделанные мною во время путешествия в южных краях наблюдения убедили меня, что настоящей родиной настоящего трубочного зелья является не наш Хоббитшир, а что привезено оно из долин в низовьях Великой Реки Андуин, куда его, вероятно, тоже завезли приплывшие из-за моря люди с Заокраинного Запада. Оно хорошо прижилось в Гондоре, где обильно растет и сейчас, и там оно пышнее и выше, чем у нас на севере. У нас ведь дикого зелья почти не встретишь; в основном его выращивают в тихих уголках вроде Долгодона. В Гондоре это растение называют Душистым Пасленом и ценят только за приятный аромат и красивые цветы. Оттуда его привезли к нам по Зеленому Тракту.
Даже дунаданы из Гондора признают, что в качестве трубочного табака это растение все-таки первыми применили хоббиты. Эта идея даже никому из магов в голову не пришла. Правда, один маг, с которым я был лично знаком, давно научился этому искусству и дошел в нем до великого совершенства, как, впрочем, и во всем, за что брался.
3. Об устройстве Хоббитшира
Хоббитшир делился на четыре части, именовавшиеся Уделами: Северный, Южный, Восточный и Западный; а в каждом Уделе было по нескольку Земель, названия которых хранили фамильные имена старинных кланов, хотя эти Кланы могли уже не жить на своих исконных землях. Почти все Туки, например, продолжали селиться возле Тукборо, но Торбинсы и Боффины давно оторвались от земли предков.
Кроме четырех Уделов было еще два больших края — Бакленд с центром в Бакбурге на востоке и Западная, или Новая, Марчия, — которые были официально присоединены к Хоббитширу в 1462 году по Хоббитскому Календарю.
В те времена, о которых идет речь, в Хоббитшире, собственно, не было правительства в обычном смысле этого слова. Чаще всего семьи-кланы сами управлялись со своими делами. Почти все время хоббиты тратили, чтобы вырастить мясо и овощи-фрукты — и чтобы съесть то, что вырастили.
Хоббиты-обыватели были, в общем, не жадными и даже щедрыми, но вместе с тем и бережливыми. Они привыкли удовлетворяться тем, что имели, а имели они большие и малые земельные участки, мастерские и невеликие торговые лавки, переходившие без особых изменений из поколения в поколение.
У хоббитов еще жила легенда о могущественном Короле Форноста, или Северной Крепости.
От Крепости остались одни развалины, Короля уже тысячу лет не было, но хоббиты всегда с ужасом говорили о диких и злых созданиях (например, троллях), что те, дескать, «не знают настоящих Королей». Своим же давно умершим Королям хоббиты приписывали «соблюдение законности», которая, впрочем, давным-давно соблюдалась по их собственной воле, ибо законы, а лучше сказать, правила, у них были справедливыми и помогали сохранить порядок без нововведений. Они так и назывались: Правила Порядка.
Долгие годы в большей части Хоббитшира главенствовал род Туков. Несколько сот лет тому назад к одному из Туков перешел титул Тана (от Старобэка), и с тех пор старший в роде неизменно наследовал этот титул.
Тан был главой Великого Всехоббитского Сбора, председательствовал на судах и собраниях, проводил наборы и руководил военными силами. Суды и собрания собирались очень редко, в исключительных случаях, а военные силы применения вообще не находили, так что прошло много лет, а титул Тана оставался только почетным титулом и ничем больше.
Семья Туков наслаждалась почетом и уважением, ибо была многочисленна и богата, и все было бы замечательно, если бы в каждом ее поколении не появлялись сильные характеры, склонные к чудачествам, авантюрам и приключениям. Последние качества снисходительно прощались богачам, поэтому Туков не только терпели, но и по обычаю главу рода по-прежнему называли Старым Туком и при необходимости добавляли к его имени порядковый номер, например, Исенгрим Второй.
Но в Хоббитшире был и почти настоящий правитель — бургомистр города Мичел Делвинг. Его выбирали раз в семь лет на свободной ярмарке, проводившейся на Белых Холмах ежегодно, в День Середины Лета, который назывался Лит.
Обязанности Бургомистра заключались, в основном, в сидении во главе стола на банкетах по поводу бесчисленных хоббитских праздников. Заодно Бургомистр считался и Главным Почтмейстером и Первым Ширрифом, то есть должен был руководить почтальонами и полицейскими. Это были единственные более или менее упорядоченные общественные организации в Хоббитшире, причем почтальонов было гораздо больше, чем полицейских, и они пользовались большим уважением. Служба посыльных, как чаще именовали почтальонов, ценилась еще и потому, что не все хоббиты умели писать, а те, кто этим искусством овладел, неутомимо писали множеству своих друзей и отдельным родственникам, жившим на расстоянии, которое невозможно преодолеть за время послеобеденной прогулки.
Полицейских хоббиты называли ширрифами. Это, собственно, была не совсем настоящая полиция. Форму ширрифы не носили (о таких вещах, как мундир, хоббиты и вовсе не слыхали), отличить их можно было по перу на шляпе. Были они скорее пастухами, чем полицейскими, ибо главным их делом было разыскивать и приводить домой заблудившуюся скотину, так как беспорядков среди хоббитов не случалось. Во всем Хоббитшире ширрифов было всего двенадцать, по трое в каждом Уделе — считалось, что для поддержания внутреннего порядка хватит.
Вместо армии был один отряд, он обходил границы, узнавал новости и следил, чтобы никакие чужеземцы, будь они большие или маленькие, не причинили вреда хоббитам.
В то время, которое описано в нашей повести, число обходчиков — так их привыкли называть — было значительно увеличено, ибо обстановка на границе начала меняться.
По Хоббитширу поползли слухи о странных чужаках. Неведомые твари появились на границах, а то и проникали в страну; это было первым признаком того, что мир вокруг уже не тот, каким был всегда. Но серьезные перемены у хоббитов до сих пор происходили только в старых легендах, поэтому очень немногие обращали внимание на подобные скверные новости, и даже Бильбо не понял смутной угрозы надвигавшихся событий.
Прошло уже шестьдесят лет после его незабываемого Путешествия, он был стар даже с точки зрения хоббитов, а они частенько доживали до ста лет; но, по-видимому, от привезенного богатства у него еще кое-что оставалось. Много или мало — никто не знал, даже его любимый племянник Фродо. А находку — Кольцо — он по-прежнему держал в секрете.
4. О том, как было найдено Кольцо
Как повествует книга «Хоббит», однажды к двери Бильбо подошел великий маг Гэндальф Серый, а за ним явились тринадцать гномов: сам гномий Король-изгнанник Торин Дубощит и двенадцать его соплеменников. С ними хоббит ушел, бесконечно удивляясь самому себе, апрельским утром 1341 года по хоббитскому летоисчислению, добывать великое сокровище Гномьих Королей из Одинокой Горы Эребор в Дейлских землях на востоке. Цель похода была достигнута, сокровище добыто, а Дракон, стерегший его, уничтожен. Хотя победа была одержана ценой гибели Торина в Битве Пяти Воинств и многих великих подвигов, эти события не изменили бы хода истории и в длинной летописи Третьей Эпохи были бы едва упомянуты, не случись по дороге незначительное вроде бы происшествие.
Переходя Мглистые Горы на пути в Глухоманье, гномы и хоббит подверглись нападению орков, и вышло так, что гномы потеряли Бильбо в черных орчьих пещерах глубоко под горами. Он пришел в себя в полной темноте, стал шарить руками по полу и наткнулся на колечко. Он его сунул в карман — просто как знак удачи.
В поисках выхода Бильбо опустился к корням гор и попал в тупик. Подземный ход привел его к холодному озеру, посреди которого на каменном острове жил Голлум, противный и скользкий, с белесыми светящимися глазами. Голлум плавал по озеру на лодочке, гребя плоскими лапами, ловил длинными пальцами слепую рыбу и ел ее сырой. Он всех ел, даже орков, если удавалось поймать и задушить жертву без борьбы. И была у него единственная ценность, которую он тайно берег много-много лет: золотое Кольцо, делавшее владельца невидимым. Он любил его, называя Прелестью и Сокровищем, разговаривал с ним, даже когда оставлял на острове, а надевал лишь в тех случаях, когда выслеживал орков.
Наверное, будь в тот момент Кольцо при нем, он бы тут же напал на Бильбо, но Кольца не было, а в руке у хоббита был эльфийский кинжал, который служил ему мечом. Поэтому, чтобы выиграть время, Голлум вызвал хоббита на состязание в загадках. Если Бильбо не отгадает хоть одну, значит, победа за Голлумом, и он его убьет и съест, а если победит Бильбо, Голлум выполнит его просьбу — выведет его из пещер.
Бильбо согласился, потому что безнадежно заблудился во мраке, и у него не было выхода ни вперед, ни назад. Они загадали друг другу множество загадок. В конце Бильбо выиграл, но его спасла не сообразительность, а случайная (как ему казалось) удача. Дошло до того, что он больше не мог вспомнить ни одной загадки, и, наткнувшись рукой на Кольцо, о котором уже было позабыл, произнес вслух: «Что там у меня в кармане?». А Голлум решил, что это загадка, потребовал три попытки, но все равно не отгадал.
Специалисты спорят, может ли такой заурядный вопрос считаться загадкой по всем правилам игры; но все сходятся в одном: согласившись отвечать, Голлум должен был выполнить уговор. И Бильбо стал требовать, чтобы Голлум сдержал слово, потому что догадывался, что скользкая тварь может обмануть, хотя подобные условия всегда свято соблюдались, и нарушать их осмеливались только самые злостные лиходеи. Но сердце Голлума почернело за века, проведенные во мраке и одиночестве, и в нем поселилось вероломство. Он бросил Бильбо и ускользнул на свой остров, где, как он думал, лежало Кольцо. Бильбо про остров не знал. Голлум был уже зол и голоден, а Кольцо могло спасти его от страшного меча.
Кольца на острове не оказалось: оно пропало, он его потерял! Голлум завизжал так, что у Бильбо мороз по коже прошел, хотя он все еще не понимал, что случилось. А Голлум, наконец, догадался, но было поздно. «Что у него в кармане?!» — вопил он. Глаза его загорелись зеленым огнем, он бросился назад, чтобы немедленно растерзать хоббита и отобрать свою Прелесть. Бильбо вовремя почувствовал опасность и бросился прочь от воды в черный туннель. Ему еще раз повезло: сунув руку в карман, он снова наткнулся на Кольцо, и оно тихонько скользнуло ему на палец. Голлум пронесся мимо, не заметив его, и поспешил к выходу, чтобы «вор» не удрал. Тогда Бильбо осторожно последовал за ним. Голлум бранился и ныл, разговаривал сам с собой, бормотал о своей Прелести, и из его бормотанья Бильбо, наконец, все понял, и ему блеснула надежда во мраке: он нашел Волшебное Кольцо, которое поможет ему удрать и от орков, и от Голлума.
Наконец, в полной темноте они остановились у прохода к Нижним Воротам пещер. Тут Голлум присел и насторожился, принюхиваясь и вслушиваясь. Бильбо чуть не поддался искушению пустить в ход меч и убить негодяя, но его удержала жалость.
В Кольце последняя надежда на спасение, он оставит его себе, но не воспользуется им для убийства жалкой твари, оказавшейся в еще худшем положении. Некоторое время он колебался, потом вдруг набрался храбрости, в темноте перепрыгнул через Голлума и побежал по коридору, а лиходей с отчаянной ненавистью вопил ему вслед: «Вор! Торбинс вор! Навсегда ненавидим!!».
Странно, что Бильбо сразу рассказал своим спутникам другую историю. Будто, если он победит, то Голлум, по уговору, отдаст ему подарок, а Голлум сплавал на свой остров и обнаружил, что сокровища там нет: пропало волшебное колечко, которое ему очень давно подарили на день рождения. Бильбо догадался, что это то самое колечко, которое он нашел, а раз он победил, так оно уже принадлежит ему по праву. Но находясь в очень тяжелом положении, он это скрыл, а Голлума заставил вместо подарка показать ему выход.
В таком виде Бильбо описал этот случай в своих мемуарах и ничего не изменил даже после Совета у Элронда. Таким он и остался в оригинале Красной Книги и в нескольких списках с нее. Наряду с этим существуют списки с правдивой историей, вероятно, скопированной с заметок Фродо или Сэммиума, которые знали правду, но, наверное, не хотели ничего вычеркивать из собственноручных записей старого хоббита.
Гэндальф же, как услышал рассказ Бильбо, так сразу и не поверил и стал еще больше интересоваться Кольцом. Без конца расспрашивая Бильбо, он постепенно узнал от него, как все было на самом деле; из-за этого у них временно получились натянутые отношения, но маг считал, что правда важнее всего. И еще очень важным и тревожным показалось ему то, что порядочный хоббит сразу соврал: это было совсем не в его привычках. Маг о своих подозрениях не сказал, а сам рассудил, что вранье было подсказано хоббиту подслушанным причитанием Голлума: тот ведь много раз назвал Кольцо своим «подарочком на день рождения». Это тоже было странно и подозрительно, но всю правду Гэндальф смог узнать лишь через много лет; об этом расскажет наша книга.
О дальнейших приключениях Бильбо здесь нечего много распространяться. С помощью Кольца он удрал от орков, карауливших Ворота, нашел своих спутников и присоединился к ним. Потом он не однажды применял Кольцо: чаще всего, чтобы помогать друзьям, но, пока мог, скрывал его даже от них. Вернувшись домой, хоббит никому не сказал о Кольце, кроме Фродо. Гэндальф тоже о нем знал, а больше никто во всем Хоббитшире, во всяком случае, Бильбо так думал. Заметки о Путешествии он тоже показывал только племяннику.
Свой меч, Жало, Бильбо повесил над камином, а чудесную кольчугу, дар гномов из драконьего сокровища, свез в музей, в Дом Сдачи в Мичел Делвинге. Старый плащ с капюшоном, в котором путешествовал, хоббит сунул в шкаф в Торбе-на-Круче, а для Кольца заказал красивую цепочку и носил его в кармане.
Домой в Торбу он вернулся 22 июня 1342 года по Хоббитскому Календарю, на 52-м году жизни; после этого в Хоббитшире ничего примечательного не происходило до тех самых пор, пока господин Торбинс не начал готовиться к празднованию своего стоодиннадцатилетия (год 1401 по хоббитскому счету).
С этого и начинается наша история.
5. Примечание о Хоббитских Хрониках
Хоббиты сыграли столь важную роль в великих событиях, которые завершились под конец Третьей Эпохи включением Хоббитшира в Воссоединенное Королевство, что среди них вдруг проснулся всеобщий интерес к собственной истории. В результате многие устные предания оказались записанными. Хоббиты из самых знаменитых семей, теперь связанных с делами всего Королевства, изучали древние легенды. В конце 1-го века Четвертой Эпохи в Хоббитшире даже появилось несколько библиотек, в которых было особенно много исторических хроник.
Самые богатые книжные собрания были Под Башнями, в Больших Смайелах и в Брендихолле. Описания событий конца Третьей Эпохи в основном опираются на Красную Книгу Западного Удела. Название этой Книги происходит от рукописи, которая долго хранилась Под Башнями, в усадьбе Золотородов, Попечителей Новой Марчии.
Сначала это были личные записки Бильбо, в книге и на отдельных листах, которые он увез с собой в Райвендел. Назад в Хоббитшир их привез Фродо, и Фродо же в 1420–1421 годах (по Хоббитскому Календарю) заполнил в них все пустые страницы, добавив собственный отчет о Войне. Получился целый том.
В одной красной папке с этими записками помещались и три толстых тома, переплетенных в алую кожу. Их Бильбо оставил племяннику в качестве прощального подарка. К этим четырем томам, уже в Западной, или Новой, Марчии был добавлен пятый, завершающий том комментариев, содержащий генеалогию и другие материалы о тех хоббитах, которые входили в Содружество Кольца. К сожалению, оригинал Красной Книги пропал, но осталось несколько копий, причем чаще других переписывался первый том — по заказам многочисленных потомков господина Сэммиума.
У самой подробной копии совсем интересная история. Она хранилась в Больших Смайелах, а переписана была в Гондоре, вероятно, по поручению правнука Тана Перегрина, и закончена в 1592 году по хоббитскому счету (172 год Четвертой Эпохи). Переписчик оставил в конце запись: «Финдегил, королевский писец, закончил этот труд в 172 году Четвертой Эпохи. Это самая полная копия Книги Тана, а она была списана в Минас Тирите по приказу Короля Элессара с Красной Книги Ферианов, подаренной Королю Перегрином по возвращении его в Гондор в 64 году Четвертой эпохи».
Эта копия оказалась самой первой и действительно самой полной и содержала много сведений, позднее забытых или утраченных.
В Минас Тирите в текст были внесены многочисленные примечания и поправки, исправлены ошибки в написании имен, уточнены цитаты, написанные на языке эльфов, добавлены в сокращенном варианте те части «Повести об Арагорне и Арвен», которые не касаются истории войны. Автором полного текста этой легенды был, вероятно, Барахир, внук Наместника Фарамира, а записана она была, наверное, после смерти Короля. Но самое большое значение копии Финдегила — в том, что только в ней помещены «Переводы с эльфийского наречия», сделанные Бильбо Торбинсом.
Мерриадок и Перегрин стали главами больших семей и продолжали поддерживать близкие отношения с Роханом и Гондором, поэтому в библиотеках Бакбурга и Тукборо тоже собралось много материалов, не вошедших в Красную Книгу.
В Брендихолле хранилось много трудов, касающихся Эриадора и истории Рохана. Некоторые из них составил или, во всяком случае, начал собирать сам Мерриадок, который в памяти земляков остался прежде всего автором знаменитого трактата о хоббитширском Трубочном Зелье и труда «Счет Времени», в котором подробно рассмотрены сходства и различия календаря, принятого в Хоббитшире и Пригорье, и календарей Райвендела, Рохана и Гондора. Мерриадок написал также небольшое исследование «Старые слова и названия в Хоббитшире».
Книгохранилище в Больших Смайелах было собранием книг не столько о Хоббитшире, сколько о мире за его пределами. Перегрин сам неважно владел пером, но, как и его потомки, собирал манускрипты, переписанные гондорскими писцами; больше всего его интересовали выписки из исторических хроник и легенды об Элендиле и его наследниках.
Именно в Хоббитшире, таким образом, были собраны богатейшие сведения об истории Нуменора и возвышении Саурона. «Хроника Западных Королевств», вероятно, была составлена в Больших Смайелах по материалам, которые собрал Мерриадок. В ней иногда вызывают сомнение даты, особенно даты событий Второй Эпохи, но вся «Хроника», безусловно, заслуживает внимания. Мерриадок, видимо, пользовался информацией, которую получал в Райвенделе, частенько туда наезжая.
Элронд покинул свои земли, но его сыновья вместе с некоторыми эльфами Высокого Рода остались там надолго. Говорят, что туда же после ухода Галадриэли приехал Келеборн; жаль, что неизвестна точная дата его отъезда из Лориэна, и неизвестно, когда этот последний свидетель Предначальной Эпохи покинул Средиземье, увозя из Серой Гавани последнюю живую память о Давних Днях.
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава первая. ДОЛГОЖДАННОЕ УГОЩЕНИЕ
Когда господин Бильбо Торбинс из Торбы-на-Круче объявил, что готовится вскоре отметить свой стоодиннадцатый День Рождения и устроит по этому поводу особо великое празднество, городок Хоббиттаун заволновался и загудел.
Бильбо был очень богат и славился чудачествами, удивляя хоббитов уже шестьдесят лет — с тех пор, как внезапно исчез, а потом неожиданно возвратился. О сокровищах, привезенных им из Путешествия, рассказывали легенды, и каждый верил, — что бы там ни говорили старики, — что Круча вокруг Торбы ну просто нашпигована тайниками, а в них всё сокровища! А взять его удивительную бодрость и здоровье! Время будто проходило мимо господина Торбинса. В девяносто лет он был похож на пятидесятилетнего, а с девяносто девяти его стали называть «хорошо сохранившимся», но правильнее было бы сказать, что он не изменился. Некоторые качали головами и про себя думали, что это уж слишком: где справедливость, когда одному достается и вечная молодость (очевидно), и неистощимое богатство (вероятно)…
— За все надо платить, — говорили они. — Это неестественно и добром не кончится!
Но пока ничего не кончалось, неприятности не начинались, а так как господин Торбинс был щедр, большинство соседей были готовы простить ему и его странности, и его удачу. С родственниками он доброжелательно обменивался положенными визитами (понятно, за исключением Сумкин-Торбинсов), а среди хоббитов из бедных и простых семей у него было много преданных поклонников. Но близких друзей долго не было, — пока не стали подрастать младшие племянники.
Больше всех Бильбо полюбил юного Фродо Торбинса. Когда Бильбо исполнилось 99 лет, он решил сделать Фродо своим наследником и пригласил в Торбу-на-Круче, разбив последние надежды Сумкин-Торбинсов.
Бильбо и Фродо родились в один день, 22 сентября.
— Переезжай ко мне, Фродо малыш! — сказал однажды Бильбо. — Вместе удобнее справлять дни рождения.
Фродо тогда был «двадцатиком» — так у хоббитов принято называть ответственный возраст между детством, которое длится до двадцати лет, и совершеннолетием, наступающим в 33.
Прошло еще 12 лет. Веселые вечеринки в совместные дни рождения Торбинсы устраивали на Круче каждый год, но в эту осень, похоже, готовилось что-то совершенно исключительное.
Бильбо собирался отметить 111 лет — три единицы — число интересное и для хоббита весьма почетное (даже Старый Тук дожил только до 130), а Фродо — тридцать три, очень важную дату: совершеннолетие.
В Хоббиттауне и Приречье заработали языки, слухи о предстоящем празднестве разнеслись по всему Хоббитширу. Господин Бильбо Торбинс со своими выходками снова стал главной темой разговоров, и, пересказывая в который раз его историю, старики с удовольствием отмечали, что слушателей у них все больше и больше.
Но никого не слушали с таким вниманием, как старого Хэмфаста Гэмджи, которого чаще всего называли просто Дедом. Дед обычно разглагольствовал в «Укромном Уголке», небольшом трактире у дороги в Приречье, и говорил он со знанием дела, потому что сорок лет ухаживал за садом в Торбе-на-Круче, а до этого служил там помощником садовника Холмана. Сейчас Дед был уже старым, и кости у него болели, так что он передал свое место садовника младшему сыну Сэммиуму. И отец, и сын были в самых дружеских отношениях с Бильбо и Фродо. Жили они на Круче, сразу за участком Торбинсов, в Исторбинке, что на Пронырной Улице в третьем номере.
— Господин Бильбо всегда был очень любезным и обходительным хоббитом, я это говорил и буду говорить, — объявил Дед Гэмджи.
Это была истинная правда: Бильбо относился к нему очень вежливо, всегда называл его «господин Хэмфаст» и часто советовался с ним по огородным делам: здесь уж Дед был знатоком из знатоков, особенно по части картошки, — так считали все соседи (и он сам).
— А как вам нравится этот Фродо, что живет вместе с ним? — спросил старый Ноукс из Приречья. — Он-то носит фамилию Торбинс, но говорят, что он больше Брендибак, чем Торбинс. Непонятно, зачем это Торбинсу из Хоббиттауна понадобилось искать жену в этом Бакленде, где живут одни чокнутые.
— А там другие никогда не водились, — вмешался папаша Двулап, ближайший сосед Деда. — И тот берег Брендидуима у Старого Леса — дурной, и живут там такие же. О тех местах такие россказни идут, — если хотя бы половина правда, и то жутко.
— Почти в точку, приятель, — поддержал его Дед. — Хотя Брендибаки жили не так уж и рядом со Старым Лесом, но вся семья у них, правда, немного чокнутая. Это что, нормально — возьмут лодку и давай по большой Реке туда-сюда кататься! Это что, нормально? От того-то и все беды. Но со своей стороны скажу, что господин Фродо — очень славный юный хоббит, лучшего хозяина трудно сыскать. Его отец, господин Дрого, был очень приличным и уважаемым хоббитом, из настоящих Торбинсов, и о нем-то никто не болтал. Пока он не утоп.
— Утоп?! — раздалось несколько голосов. Конечно, все знали и саму историю и прочие грустные рассказы и темные слухи в продолжение этой темы, но так как хоббиты обожают семейные сплетни, каждому захотелось услышать все заново.
— Ну да, — сказал Дед. — Вы ведь знаете, что господин Дрого женился на бедняжке Примуле Брендибак, двоюродной сестре нашего Бильбо Торбинса по женской линии, ее матерью была младшая дочь Старого Тука. Вот так они с Бильбо дважды породнились. Господин Дрого был троюродным братом господина Бильбо, а молодой господин Фродо стал ему одновременно двоюродным племянником по матери и троюродным по отцу, — как хотите, так и считайте. Однажды господин Дрого гостил в Брендихолле у своего тестя, старика Горбадока, к которому после женитьбы частенько захаживал (Дрого, знаете ли, любил хорошо покушать, а у Горбадока стол всегда ломился от еды). Ну, после обеда он выбрал себе лодочку, поплыл по реке, и оба утонули, и он, и его жена, а бедняга Фродо — совсем маленький — сиротой остался.
— Я слышал, что они пошли кататься после ужина, уже луна взошла, — сказал старый Ноукс, — и что лодка пошла ко дну, потому что Дрого был очень уж тяжелым.
— А я слышал, что его жена столкнула в воду, а он ее за собой потянул, — вставил Пескунс, мельник из Хоббиттауна.
— А ты не все слушай, что болтают, Пескунс! — обиделся Дед, который недолюбливал мельника. — И чего выдумывать, кто кого толкал, когда и так известно, что лодка — шутка коварная, даже если в ней совсем спокойно сидеть. И нечего виновных искать! Как случилось, так и случилось, а Фродо остался сиротой и, можно сказать, заблудился между родственниками у этих ненормальных Брендибаков из Бакленда. Его воспитывали в Брендихолле. А там толчея, как в кроличьей клетке: у старого господина Горбадока никогда меньше сотни родственников зараз не гостило. Господин Бильбо ничего лучшего и придумать не мог, — забрал мальца, тот, наконец, и вернулся в общество порядочных хоббитов.
— Ну, разумеется, для Сумкин-Торбинсов это было куда как огорчительно. Еще когда господин Бильбо надолго уехал, и все мы думали, что он умер, те-то считали, что Торба-на-Круче им достанется. А он вернулся и выгнал их из дома, и стал жить да жить, жить да жить, и все выглядит таким же, как когда… пусть здоров будет! А тут вдруг наследника себе нашел и все оформил, как полагается. Так что Сумкин-Торбинсам его дома не видать, как своих ушей. Во всяком случае, будем на это надеяться.
— В Торбе-на-Круче, слышно, большой клад закопан, — произнес заезжий хоббит, торговец из Западного Удела, из города Мичел Делвинг. — Мне рассказывали, что вся верхушка Кручи внутри изрыта, там туннели, набитые сундуками с серебром, золотом и драгоценностями.
— Ну так вы больше моего слышали, — отвечал Дед, — а я ничего не знаю ни про какие сокровища. Господин Бильбо никогда не скупился, и не похоже было, чтобы ему денег не хватало, но ни о каких туннелях и ходах в Круче мне неизвестно. Я видел, как господин Бильбо возвратился из Путешествия шестьдесят лет тому назад. Я еще тогда мальцом был. Старик Холман (он моему отцу двоюродный брат) как раз взял меня к себе учеником в Торбу-на-Круче, а в тот день меня позвали туда последить за клумбами и садом, чтобы их не вытоптали во время аукциона. Аукцион ведь устроили, потому как думали, что Бильбо не вернется. А он появился в самый разгар распродажи, так и пришел, и привел пони, навьюченного большими тюками и парой сундучков. Я не сомневаюсь, что там были сокровища, их господин Бильбо добыл в дальних странах, где, рассказывают, встречаются целые горы золота, но этих сундучков не хватило бы, чтобы туннели в Круче заваливать. Мой сынок Сэм об этих вещах, наверное, получше меня знает. Он все время крутится в Торбе-на-Круче. Любит всякие рассказы о давних временах, а уж господин Бильбо расскажет — он ничего не пропустит. Господин Бильбо его читать научил… Наверное, не по злому умыслу, и я думаю, что от этого ничего дурного не станет. А что до эльфов и драконов, так я всегда говорю сыну, что для меня и для тебя картофель и капуста важнее. И еще я ему говорю: «Не лезь в дела вышестоящих хоббитов, а то наживешь крупные неприятности на свою голову». И сыну я так говорю, и всем могу повторить, — добавил Дед, посмотрев на чужака и на мельника.
Но своих слушателей Дед, по-видимому, не убедил. Легенда о богатстве Бильбо уже крепко втемяшилась в головы молодого поколения.
— Ну, наверно, господин Бильбо добавил добра к тем богатствам, которые привез, — высказал мельник общее мнение. — Он ведь чаще других выезжал из дому. А еще все видели, какие заграничные гости у него бывают: по ночам к нему ходили гномы, и приходил этот старый странствующий маг Гэндальф, и много всяких других. Так что ты, Дед, говори, как хочешь, а Торба-на-Круче — место чудное, и живут там странные хоббиты.
— Вы можете молоть, что вздумается, но понимаете вы в этом не больше, чем в судоходстве, господин Пескунс, — ответил Дед, который в тот момент питал к мельнику еще меньше симпатии, чем обычно. — Если уж Торбинсов считать странными, то в наших местах многие по странностям их переплюнут. Не надо далеко ходить, у нас и такие есть, что кружку пива пожалеют для друзей, если сами переселятся в золотые норы. А Торбинсы не такие. И Торба-на-Круче — хозяйство хорошее. Мой Сэм говорит, что на Угощение всех до одного пригласят и каждому — понятно? — каждому дадут подарок. А Угощение в этом месяце будет.
Стоял сентябрь, и было тепло, как никогда.
Примерно через два дня после беседы в трактирчике разнеслась весть (распространенная, без сомнения, всезнающим Сэмом), что на Угощении у господина Бильбо будет фейерверк, да такой, какого в Хоббитшире сто лет не видели, с самой смерти Старого Тука.
Проходили дни за днями, все ближе была Дата. Как-то вечером в Хоббиттаун въехал странный фургон, нагруженный товаром в необычной упаковке, и с трудом вкатился на Кручу, к самой Торбе. Взбудораженные грохотом колес, хоббиты торчали в освещенных дверях и пялили глаза на чужестранцев, длиннобородых гномов в надвинутых капюшонах, которые пели незнакомые песни. Некоторые из них остались в Торбе, когда фургон уехал. В конце второй недели месяца по Приреченской дороге со стороны Брендидуимского Моста приехала повозка, в которой сидел старик в синей островерхой шляпе и сером плаще до пят. У него была длинная седая борода, и кустистые брови торчали из-под полей шляпы. За ним и его повозкой через весь Хоббиттаун на Кручу бежали хоббитята, правильно догадавшись, что старик везет ракеты для фейерверка.
У парадного входа в Торбу старик сгрузил большие связки ракет и шутих всех сортов и размеров, и на каждой связке — большая красная метка «Г» и эльфийский рунический знак.
Метка принадлежала магу Гэндальфу, а старик, конечно, был сам Гэндальф, прославившийся искусством устраивать фейерверки, зажигать огни и пускать цветные дымы. Его настоящие дела были гораздо труднее и опаснее, но хоббиты о них не знали, для них он был всего лишь частью предстоящего развлечения, поэтому и шумели хоббитята, для которых буква «Г» означала «Горячий», «Гэндальф» и «Гром».
— Горит-Гремит!.. — выкрикивали они, а старик улыбался.
Его узнали, хотя в Хоббиттаун он наведывался нечасто, и не только эти хоббитята, но даже их родители уже не видели знаменитых фейерверков, ставших легендарными.
Бильбо и несколько гномов помогли старому магу разгрузить повозку, и Бильбо раздал ребятишкам мелкие монеты — но ни одной ракеты, к разочарованию окружающих, они даже не развернули.
— Теперь марш отсюда! — сказал Гэндальф. — Будут вам ракеты, и предостаточно, но всему свое время.
И он вместе с Бильбо скрылся за дверью. Дверь они за собой заперли, хоббитята еще некоторое время не сводили с нее глаз, но, поняв, что ждать нечего, разошлись, вздыхая про себя, что праздник, наверное, никогда не начнется.
А Бильбо с Гэндальфом сидели у открытого окна в маленькой комнатке и смотрели на запад через сад.
Был мирный и светлый предвечерний час. Ярко-красные и золотые цветы горели на зеленых клумбах, — Бильбо любил подсолнухи и львиный зев, — а по стене, выложенной бархатным зеленым дерном, вились, заглядывая в окна, огненно-рыжие настурции.
— Веселенький у тебя садик! — сказал Гэндальф.
— Да, — сказал Бильбо. — Я очень люблю его и вообще весь родной Хоббитшир, но чувствую, что мне нужен отпуск.
— Все-таки стоишь на своем?
— Да. Я уже несколько месяцев назад все решил и ничего менять не собираюсь.
— Отлично. Значит, нечего и болтать. Делай, что задумал — только учти, делай все до конца! — и, как мне кажется, всем будет лучше, и тебе, и нам.
— Надеюсь. Но в любом случае в четверг я решил развлечься, готовлю одну шуточку.
— Интересно, кто над кем посмеется, — сказал Гэндальф, качая головой.
— Увидим, — сказал Бильбо.
На следующий день повозки подкатывали к Торбе одна за другой. Хоббиты начали было ворчать, что нечего заключать сделки только с чужаками, но на этой же неделе из Торбы повалили заказы на разнообразнейшие продукты и товары, даже предметы роскоши, которые только можно было найти в Хоббиттауне, Приречье и вообще во всей округе. Народ воодушевился. Хоббиты начали зачеркивать дни в календарях и нетерпеливо выпытывали у почтальонов, где приглашения.
Вот уже посыпались и приглашения, да так, что на Хоббиттаунской почте стало тесно, а в Приреченское отделение — не войти; почтальоны набрали добровольных помощников, и они, как муравьи, целый день сновали по Круче, доставляя в Торбу сотни вежливых карточек с вариациями на тему: «Спасибо, приду непременно…»
На воротах в Торбу появилась табличка: «Вход только по делу касательно Угощения». Но туда не всегда пускали даже тех, у кого такое дело (настоящее или вымышленное) было. Бильбо был занят: писал приглашения, отмечал в списках имена тех, кто ответил, заворачивал подарки и занимался какими-то собственными приготовлениями.
Проснувшись однажды утром, хоббиты обнаружили, что на широком лугу с южной стороны от дверей Торбы вкопаны столбы и натягиваются веревки для шатров и навесов. В насыпи, отделявшей усадьбу от дороги, раскопали проход, сделали широкие ступени и поставили большие белые ворота. Три хоббичьи семьи, жившие рядом, на Пронырной Улице, примыкавшей к лугу, вызывали всеобщую зависть, тем, что все время висели на заборах. Дед Гэмджи даже и не притворялся, что работает у себя в огороде.
Поднялись шатры. Один павильон был такой большой, что захватил дерево, росшее посреди луга, и оно оказалось как раз во главе стола. Все его ветки украсили фонариками. Самым многообещающим сооружением (с хоббичьей точки зрения) была огромная летняя кухня, возведенная на северном краю луга, в стороне от шатров. Готовить угощение прибыли повара из всех трактиров и харчевен на много миль вокруг, пополнив бригаду гномов и прочих странных чужаков, собравшихся в Торбе. Возбуждение достигло высшей точки.
Тут испортилась погода. В среду, накануне Угощения, все небо затянулось тучами. Хоббиты встревожено заволновались… Наконец, наступил рассвет 22-го сентября. Встало солнце, тучи уплыли, на шестах заполоскались флажки — и началось!
Бильбо Торбинс назвал свой праздник Угощением, но получилось множество разнообразных развлечений, слившихся в один счастливый День Забав. Приглашены были все, кто жил поблизости. Некоторым случайно забыли послать приглашения, но они все равно явились; съехались родственники и друзья из других Уделов Хоббитшира и даже из-за границы. Бильбо лично встречал гостей (приглашенных и неприглашенных) у новых Белых Ворот. Подарки дарились всем без исключения — даже тем, кто потихоньку выходил через задние двери и снова входил в Ворота. У хоббитов принято дарить друзьям подарки в свой день рождения. Как правило, подарки бывают недорогие и раздаются не столь щедро, как тогда в Торбе, но обычай неплохой. В Хоббиттауне и Приречье каждый день отмечается чье-нибудь появление на свет, так что каждому хоббиту достается хоть один подарок в неделю. Это им пока не надоело.
А в тот раз подарки были необычайно хороши. Хоббитята пришли в такой восторг, что даже про Угощение ненадолго забыли. В подарках были невиданные игрушки, одна лучше другой, а некоторые — явно волшебные. Многие игрушки заказывались за год вперед, их привезли из Дейла и Подгорного Королевства, а сделали их гномы.
Когда все гости прошли в ворота и оказались на лугу, начались песни, музыка и танцы, игры — ну и, конечно, еда и питье. По распорядку все вместе садились за стол три раза — были объявлены второй завтрак, чай и обед (он же ужин). А в остальное время ели и пили, кто что хотел и где хотел, — без перерыва с одиннадцати до полседьмого, а потом начался фейерверк.
Фейерверком занимался Гэндальф. Он не только все привез, но сам придумал и изготовил ракеты, а особо эффектные и красивые сам и запускал. Кроме этого он устроил щедрую раздачу ракетниц, шутих, хлопушек, петард, факелов, гномьих свечей, эльфийских искрометов и гоблинских грохоталок. Все были высшего качества, с годами Гэндальф становился искуснее.
В небо взлетали светящиеся птицы и пели звонкими голосами; вырастали огромные деревья со стволами из темного дыма — мгновенно распустив сверкающие зеленые кроны, они сбрасывали на хоббитов яркие цветы, которые гасли, не коснувшись поднятых лиц, оставляя в воздухе нежный аромат. Искрящиеся фонтаны рассыпались блестящими бабочками; цветные огни взвивались вверх и там превращались в орлов, корабли с парусами или стаи лебедей; были алые молнии и золотой дождь; потом раздался боевой клич, в небо взметнулся лес серебряных копий и обрушился в реку, шипя, как сотня рассерженных змей. Последний сюрприз в честь Бильбо совершенно потряс хоббитов, как, вероятно, и было задумано. Все огни погасли. Вверх поднялся мощный столб дыма, принял очертания дальней горы со светящейся вершиной, которая разгоралась, извергая зеленое и алое пламя. Из горы вылетел красно-золотой дракон — не такой большой, как настоящий, но совершенно как живой, — с огненной пастью и горящими глазами. Он взревел и трижды облетел луг. Все пригнули головы, многие упали ничком. Дракон мчался, как курьерский поезд, потом перевернулся и взорвался над Приречьем с оглушительным грохотом.
— Это сигнал к ужину! — произнес Бильбо.
Тут же все страхи пропали; лежавшие на траве хоббиты вскочили на ноги. Всех ждал великолепный ужин, а те, кто был приглашен на особое семейное торжество, направились в большой павильон с деревом.
В избранном кругу оказалось двенадцать дюжин хоббитов (это число — 144 — называлось гурт, хотя считать народ гуртами было бы не очень прилично); сюда попали ближние и дальние родственники Бильбо и Фродо и некоторые друзья (вроде Гэндальфа). Тут же крутилось много хоббитят с разрешения родителей. Хоббиты снисходительно относятся к молодежи и позволяют детям не ложиться спать, особенно если удается бесплатно поужинать в гостях: воспитание хоббитенка зависит от пропитания, а это дело серьезное и требует больших затрат.
За столом собралось множество Торбинсов и Боффинов, а также Туков и Брендибаков; были Ройлы (родня бабушки Бильбо), Ейлы и Пойлы (родичи деда со стороны Туков) были представители Закопансов, Болджеров, Тугобрюхов, Барсуксов, Дороднингов, Дудстонов и Шерстолапов. Некоторые вряд ли смогли бы точно определить свои родственные связи с Бильбо, а некоторые вряд ли бывали раньше в Хоббиттауне, так как жили на дальних окраинах Хоббитшира. Не были забыты даже Сумкин-Торбинсы: Отто с женой Лобелией. Бильбо они ненавидели, а Фродо презирали, но, получив роскошное приглашение, написанное золотыми чернилами, не смогли отказаться. К тому же двоюродный братец Бильбо слыл отменным кулинаром с многолетним опытом.
Все сто сорок четыре гостя предвкушали славный пир, хотя несколько побаивались послеобеденной Речи хозяина (обязательного приложения к еде). Вдруг он заговорит стихами, как он называл свои непонятные упражнения; а то еще, опрокинув стаканчик, начнет распространяться о нелепых приключениях в своем дурацком Путешествии.
Стол гостей не разочаровал, пир был очень славным, в самом деле лучшее развлечение дня: еда отличалась разнообразием, одно блюдо вкусней другого, всего полно, и есть можно долго. После него неделю во всей округе никто не покупал продуктов; но из торговцев никто не был в убытке, так как для обслуживания праздника Бильбо были опустошены почти все их погреба, подвалы и склады.
Пир подходил к концу, и подошло время Речи. Большинство гостей теперь пребывало в том благодушном состоянии, которое у них называлось «доливка до краешков».
Они потягивали любимые напитки, дожевывали любимые лакомства и забыли, чего опасались, готовые слушать все, что угодно, и одобрительно орать после каждой точки.
— Дорогие родственники!.. — начал Бильбо, вставая.
— Слушайте, слушайте!.. — закричали гости и принялись повторять свой призыв дружным хором, явно не спеша ему следовать.
Бильбо вышел из-за стола, прошел к Семейному Дереву и встал под ним на стул. Фонарики высветили его сияющее лицо, на вышитом шелковом жилете ярко блестели золотые пуговицы. Все видели, как он стоял, помахивая в воздухе одной рукой и держа другую в кармане штанов.
— Дорогие Торбинсы и Боффины, — начал он снова, — любезные Туки и Брендибаки, Ройлы, Ейлы и Пойлы, Закопансы и Дудстоны, Болджеры, Тугобрюхи, Дороднинги и Шерстопалы!..
— Шерстолапы! — заорал из дальнего угла пожилой хоббит, без сомнения, Шерстолап: лапы у него были крупные, невероятно заросшие, и он их обе вывалил на стол.
— Шерстолапы, — повторил Бильбо. — А также уважаемые Сумкин-Торбинсы, которых я рад снова видеть в Торбе-на-Круче. Сегодня мне стукнуло 111 лет: «Три Единицы».
— Ура! Урр-ра! Поздравляем! — закричали все и весело застучали кулаками по столам. Молодчина Бильбо: коротко и ясно, это всем понравилось.
— Надеюсь, что вы рады празднику не меньше, чем я!
Оглушительные хлопки, крики «Да!» (и «Нет!»), звуки труб, горнов, дудок и флейт, а также других музыкальных инструментов. Как уже говорилось, на пиру было полно хоббитят, которым достались музыкальные хлопушки с клеймом «Дейл». Что оно означало, большинству хоббитов было непонятно, но хлопушки были изумительные. Маленькие инструменты, спрятанные в них, прелестно звучали, так что несколько юных Туков и Брендибаков, решив, что дядя Бильбо кончил Речь, быстро собрали в углу оркестрик и заиграли веселый танец. Молодой Эверард Тук с юной Мелилот Брендибак влезли на стол и принялись плясать «Кольцепрыгу» с колокольчиками — довольно мило, но, пожалуй, чересчур энергично.
А Бильбо не кончил. Он выхватил у какого-то юнца рожок и трижды громко протрубил. Стало тихо.
— Я вас задержу! — крикнул он. Все захлопали. — Я вас всех не просто так собрал! У меня была Цель!
Что-то в его голосе произвело впечатление на собравшихся, они почти унялись, и пара Туков даже навострила уши.
— Точнее, три цели! Во-первых, сказать вам, что я вас всех весьма уважаю, и 111 лет среди столь замечательных и превосходных хоббитов — очень краткий срок, и для меня пролетел слишком быстро! — взрыв аплодисментов. — Половину из вас я знаю вполовину хуже, чем мне хотелось бы, и почти половину уважаю вполовину меньше, чем вы того заслуживаете.
Это было неожиданно и не совсем понятно. Раздались жидкие хлопки, но большинство недоуменно пыталось сообразить, можно ли считать сказанное комплиментом.
— Во-вторых, отпраздновать мой День Рождения! — снова возгласы одобрения. — Следовало бы сказать: наш день рождения. Ибо это также день рождения моего племянника и наследника Фродо. Сегодня он стал совершеннолетним и вступает в права наследования.
Небрежные хлопки отдельных взрослых перекрыли громкие крики молодежи:
— Фродо! Фродо! Старина Фродо!..
Сумкин-Торбинсы помрачнели и стали думать, что означает «вступает в права».
— Нам с ним вместе исполнилось 144 года, и вас я сюда пригласил ровно столько же, замечательное число, с вашего позволения, гурт!
Никакого одобрения. Это что, насмешка? Многие гости, особенно Сумкинсы, обиделись, решив, что, значит ими заполнили павильон для счета, как коробку с товаром в лавке: «В самом деле, гурт! Как грубо!».
— Кроме того, если вы разрешите мне вспомнить историю, сегодня годовщина моего приплытия на бочке в Эсгарот на Долгом Озере, хотя тогда я про свой день рождения совсем забыл. Мне был всего 51 год, а молодежь обращает на дни рождения меньше внимания. Пир, однако, устроили замечательный, несмотря на то, что я тогда сильно простудился и мог сказать только «Пребдого благодаред». Это же я хочу повторить сейчас, уже правильно и с выражением: премного благодарен вам за то, что пришли ко мне на день рождения!
Упорное молчание. Все боялись, что сейчас будет песня или стихи, а они уже устали слушать. Почему он не закругляется, чтобы они выпили за его здоровье? Но Бильбо не запел и стихи читать не стал, а вместо этого сделал небольшую паузу.
— В-третьих и в-последних, — продолжал он после паузы, — я хочу сделать объявление. — Последнее слово он произнес так неожиданно громко, что все, кто смог выпрямиться, подняли головы. — Весьма сожалею, но должен вам объяснить, что, как я уже сказал, 111 лет среди вас — очень короткий срок, и он кончился. Я ухожу. И ухожу сейчас. Прощайте!
Он шагнул со стула и исчез. Ослепительная вспышка заставила всех зажмуриться, а когда они открыли глаза, Бильбо нигде не было. Сто сорок четыре ошеломленных хоббита потеряли дар речи. Старый Одо Шерстолап спустил ноги со стола и затопал. Потом наступила тишина, а потом, очнувшись и глотнув воздуха, все Торбинсы, Боффины, Туки, Брендибаки, Ройлы, Ейлы, Пойлы, Закопансы, Болджеры, Тугобрюхи, Барсуксы, Дороднинги, Дудстоны и Шерстолапы разом заговорили.
Все соглашались, что шутка получилась неприличная, и чтобы опомниться от такого удара, надо бы заесть и запить досаду.
— Да он сумасшедший. Я всегда это знал, — повторяли они, будто сговорившись. Даже Туки (правда, за некоторым исключением) сочли поведение Бильбо нелепым. В тот момент, правда, большинство думало, что его исчезновение было просто вздорной проказой.
Так не думал только старый Рори Брендибак. Ясность мысли у него не пропала ни от возраста, ни от обильной еды, и он сказал своей невестке Эсмеральде:
— Очень это подозрительно, милочка! Кажется ненормальный Торбинс опять сбежал. Старый дурень. Ну, а нам-то что? Он же еду с собой не взял! — и он громко окликнул Фродо, прося еще вина.
Один Фродо ничего не произнес. Он долго молча сидел рядом с пустым стулом Бильбо, словно не слыша криков и не отвечая на вопросы. Он заранее знал про шутку и одобрял ее. Он с трудом удержался от смеха, глядя на удивленных и негодующих гостей. И одновременно глубоко взволновался и понял, что очень любит старого хоббита.
Большинство гостей продолжало есть, пить и обсуждать прежние и нынешние чудачества Бильбо Торбинса, одни Сумкинсы в гневе ушли. Фродо почувствовал, что устал от праздника и больше не хочет никого видеть.
Он приказал принести гостям еще вина, встал, молча выпил свой бокал за здоровье Бильбо и незаметно вышел из павильона.
Что же касается Бильбо Торбинса, то, произнося Речь, он трогал пальцами колечко в кармане: Волшебное Кольцо, которое столько лет от всех прятал. А когда шагнул со стула, то сунул в кольцо палец, и больше в Хоббиттауне ни один хоббит его не видел.
Он быстро пошел к себе в нору, постоял немного на пороге, с улыбкой прислушиваясь к шуму в павильоне и к праздничному галдежу на лугу, а потом ступил внутрь и закрыл за собой дверь.
Праздничный костюм он снял, вышитый шелковый жилет аккуратно сложил и завернул в бумажную салфетку, быстро надел старое потрепанное платье и затянул потертый кожаный пояс. К поясу прицепил короткий меч в бывших когда-то черными кожаных ножнах. Открыл ключом ящик комода (оттуда сильно пахло нафталином) и вытащил старый плащ с капюшоном, которые, по-видимому, хранил, как большую ценность. И плащ и капюшон были в пятнах и настолько выцвели, что остались лишь намеки на первоначальный темно-зеленый цвет. И они были ему великоваты. Потом он прошел в кабинет, достал из сейфа плотный сверток в старой тряпке и рукопись в кожаном переплете, и еще большой толстый конверт. Сверток и рукопись он засунул в большой заплечный мешок, который был почти полон, а конверт раскрыл, опустил туда Кольцо на цепочке, снова закрыл, заклеил и адресовал Фродо. Сначала он положил его на камин, но потом вдруг снова взял и затолкал в карман. В этот момент открылась дверь и быстро вошел Гэндальф.
— Привет! — сказал Бильбо. — Я как раз думал, появишься ты или нет.
— Хорошо, что ты появился, — ответил маг, садясь в кресло. — Я хотел сказать тебе пару слов. Ты, наверное, думаешь, что все прошло прекрасно и по плану?
— Конечно, — сказал Бильбо. — Только вспышка неожиданная. Я даже испугался, а остальные и подавно. Это ты добавил, да?
— Я. Ты столько лет благоразумно держал Кольцо в секрете, что, по-моему, твоим гостям надо было дать отвлекающий намек, чтобы они не догадались, как ты исчез на самом деле.
— И испортить мне шутку. Вечно ты суешься не в свои дела, — засмеялся Бильбо. — Но, наверное, тебе видней.
— Безусловно, — ответил маг. — Когда хоть что-то видно, то видней. Я еще не все понял, но не очень-то мне нравится твоя шутка. Это уже крайность. Ты пошутил, а народ испугался и обиделся, и будет болтать о тебе девять или девяносто девять дней. На этом остановишься или дальше пойдешь?
— Пойду. Отпуск нужен. Я же тебе говорил, что мне нужен долгий отпуск. Может быть, бессрочный. Я, наверное, не вернусь. Собственно, я не собираюсь возвращаться, и все к этому подготовил. Я старею, Гэндальф. По мне не видно, но я нутром чувствую, что старый стал. А они говорят: «сохранился»! — он фыркнул. — Мне кажется, что я стал худой, словно меня на все эти годы растянули, как маленький кусочек масла намазывают на большой ломоть хлеба. Тут что-то неладно. Надо менять жизнь или что-то делать.
Гэндальф смотрел на него со странным любопытством.
— Да, похоже, тут в самом деле неладно, — задумчиво произнес он. — Но ты, наверное, все правильно решил.
— Во всяком случае, решил. Хочу снова повидать горы, Гэндальф. Горы. А потом найти место, где можно отдохнуть. Спокойно и мирно, чтобы рядом не было кучи любопытных родственников и на звонке не висели бесконечные посетители, будь они неладны! Может быть, найду такое место, где смогу кончить мою книгу. Я придумал для нее хорошую концовку: «…и с тех пор он жил счастливо до конца дней».
Гэндальф засмеялся.
— Надеюсь, что у него именно так и получится! Только книгу читать никто не будет, как бы она ни кончилась.
— Со временем, может быть, будут. Фродо уже прочитал все, что написано. Ты за Фродо присмотришь одним глазком, хорошо?
— Обоими, как только дела позволят.
— Если бы я его позвал, он бы, конечно, со мной пошел. Он ведь однажды просился, перед Угощением. Но он еще не по-настоящему захотел. Я хочу увидеть Глухоманье, Пустоши и горы, пока жив, а он влюблен в Хоббитшир, его леса, луга да речки. Ему здесь хорошо, пусть остается. Я ему все оставляю, кроме некоторых мелочей. Надеюсь, он будет счастлив, когда привыкнет жить один.
— Все ли? — спросил Гэндальф. — И Кольцо? Ты же согласился, помнишь?
— Ну, да… к-конечно, — промямлил Бильбо.
— Где оно?
— В конверте, если хочешь знать! — воскликнул Бильбо с раздражением. — Там на камине. Хотя нет! Тут, в кармане… — он замялся. — Странно… — и тихо сказал сам себе: — Ну, а почему бы нет? Нельзя, что ли?
Гэндальф устремил на Бильбо тяжелый взгляд, и глаза его сверкнули.
— Бильбо, — проговорил он негромко, — лучше оставь его здесь. Или ты передумал?
— Ну да. То есть, нет. Как доходит до дела, так я чувствую, что не хочу с ним расставаться. И не совсем понимаю, зачем это нужно. А зачем тебе надо, чтобы я его бросил? — спросил он, и голос у него странно изменился, стал резким и раздраженно-подозрительным. — Ты все время ко мне из-за него пристаешь! А до остального, что я привез, тебе дела нет.
— Конечно нет, — сказал Гэндальф. — А приставать приходится. Мне надо было знать правду. Это очень важно. Магические Кольца — они, видишь ли, волшебные. Редкие и любопытные. У меня к твоему колечку, так сказать, профессиональный интерес — был и остался. Если ты опять уходишь, мне надо знать, где оно. И мне кажется, что ты им слишком долго владел. Вряд ли я ошибаюсь, говоря, что тебе пора с ним расстаться.
Бильбо залился краской, в его глазах блеснули злые огоньки, а добродушное лицо стало лицом скупердяя.
— А зачем? — вскрикнул он. — Тебе-то какое дело? Моя вещь, моя! Я его нашел. Оно само ко мне попало.
— Да-да, — сказал Гэндальф. — Но тебе незачем злиться.
— С тобой разозлишься, — сказал Бильбо. — Говорю же тебе, что оно мое. Собственное. Мое, моя Прелесть!
Лицо Гэндальфа оставалось суровым и спокойно-внимательным, только неожиданно блеснувшие глаза выдали тревогу.
— Его так уже называли, — сказал он. — Это не твои слова.
— А теперь их говорю я. Почему бы нет? Раньше Голлум так говорил, оно было его, а теперь мое. И я его не отдам, вот!
Гэндальф встал и заговорил строго и твердо.
— Не делай глупостей, Бильбо, — сказал он, — ты сейчас каждым словом подтверждаешь, что тебе нельзя брать Кольцо. Оно уже овладевает тобой. Брось его, а сам уходи — и освободишься.
— Что хочу, то и сделаю, как захочу, так и пойду, — упрямо возразил Бильбо.
— Ну-ну, не петушись! — сказал Гэндальф. — Всю долгую жизнь ты был мне другом и кое-что мне обязан. Давай, делай, как обещал, — оставь Кольцо!
— Если сам его хочешь, так сразу и скажи! — закричал Бильбо. — Но ты его не получишь! Не отдам мою Прелесть, слышишь? — и он потянулся рукой к рукояти меча.
Глаза Гэндальфа вспыхнули.
— Я скоро рассержусь, — сказал он. — Еще раз такое скажешь, будет плохо. Тогда увидишь Гэндальфа Серого без плаща!
Маг шагнул к хоббиту и будто вырос и стал грозным. Его тень заполнила всю комнату. Бильбо, тяжело дыша, отступил к стене, а его рука словно прикипела к карману. Некоторое время они, не двигаясь, стояли друг против друга, и было так тихо, что в ушах звенело. Гэндальф не отводил взгляда. Потом руки хоббита разжались, он весь обмяк и задрожал.
— Что ты, что ты, Гэндальф, — проговорил он. — Ты никогда таким не был. Из-за чего? Разве оно не мое? Я его нашел, а если бы не оставил себе, Голлум меня убил бы. Я не вор, что бы он ни говорил.