Рэндал Гаррет

Слишком много волшебников

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Эта комната лорду Эшли, командору, специальному агенту Его Величества Императорского военно-морского разведывательного корпуса, определенно не нравилась. Не спасало ее даже то, что поблизости находились Шербурские Императорские военно-морские доки. Не нравилась она ему потому, что в этом районе жили люди достатка среднего, это раз; во-вторых, дверь в комнату оказалась открытой; и наконец — и это было самое главное, — рядом с дверью на полу лежал тот, кто лорду командору был просто необходим. Из груди лежащего торчал большой — судя по рукояти — нож.

Его лордство отвел глаза от тела хозяина комнаты и принялся осматривать помещение. Комната была крошечной — футов восемь на десять, а дюймах в шести, не больше, над макушкой его лордства нависал потолок. У правой стены стояла приземистая кровать. Она была застелена, но дешевое синее покрывало оказалось слегка помятым. В дальнем левом углу расположился недорогой деревянный стол, а рядом — стул из того же, что и стол, гарнитура. Ближе к двери, у левой стены, раскорячилось древнее кресло, явно купленное на барахолке. Еще один стул, братец-близнец того, что составлял со столом компанию, сиротливо приткнулся в ногах кровати.

Другой мебели не было. На зеленых крашеных стенах не висело ни одной картины, не было в комнате и украшений. В общем, личность проживающего здесь человека в обстановке не выражалась никак.

Взгляд лорда Эшли снова обратился на хозяина. Его лордство осторожно закрыл за собой дверь и шагнул к лежащему. Осторожно поднял его руку и пальцами обхватил запястье.

Пульса не было.

Его лордство вернул руку покойника в первоначальное положение, сделал шаг назад и задумчиво посмотрел на тело. В кармане на поясе командора лежали сто золотых соверенов. Деньги были взяты из специального фонда, чтобы заплатить доброму человеку Жоржу Барбуру за услуги, оказанные им военно-морской разведке. К несчастью, добрый человек Жорж Барбур уже не будет обузой для специального фонда. Или к счастью?..

Командор Эшли перешагнул через тело, подошел к столу и принялся за бумаги. Внимательно просмотрел их. Убедился — нет ничего такого, что могло бы связать убитого с корпусом военно-морской разведки. Тем не менее он собрал бумаги и засунул в карман плаща: нельзя исключать возможность обнаружения секретных записей — либо в закодированном виде, либо написанных симпатическими чернилами. Распахнув дверцу небольшого стенного шкафа в правом углу комнаты, лорд Эшли обнаружил там запасной костюм — ничем не лучше того, что был на убитом. В карманах — воздух, за подкладкой — пустота. В двух ящиках — нижнее белье, чулки и прочие предметы личного пользования.

Командор снова взглянул на труп. Об учиненном обыске, конечно, придется доложить милорду адмиралу, но иного выхода нет: здесь могут оказаться предметы, которые безопаснее найти ему, а не местным стражникам.

Обыск оказался бесплодным. Лорд Эшли внимательным взглядом обежал стены. Жорж Барбур лишь день назад переехал в эту клетушку, и у него явно не было времени, чтобы сделать себе тайник, незаметный для цепких глаз и чутких пальцев командора имперской разведки. Несмотря на это, лорд Эшли еще раз обыскал комнату. И снова ничего не нашел.

Не дал результатов и осмотр тела убитого. Вывод был ясен: Барбур успел передать Зету всю имеющуюся у него информацию. Уже легче!..

Командор еще раз оглядел комнату, убедил себя, что ничего не мог пропустить, и вышел в коридор. Узкая темная лестница вела на нижний этаж.

Лорд Эшли одолел ее быстро, почти бегом.

* * *

Консьержка сидела в своей конторке, прямо перед входной дверью. Это была уже немолодая, но все еще ясноглазая женщина. Она смотрела на высокого, аристократично выглядящего командора с улыбкой, такой же ясной, как и ее глаза.

— Да, сэр? Чем могу вам помочь?

— У меня печальные новости, добрая женщина, — спокойно сказал лорд Эшли. — Один из ваших постояльцев мертв. Нужно срочно вызвать стражника.

— Мертв? Кто? Неужели добрый человек Жорж?

— Он самый, — подтвердил его лордство.

Всего несколько минут назад он сообщил консьержке, что идет повидать Барбура, живого Барбура, а теперь... Даже тело еще не остыло, и не успела свернуться кровь. Убийство явно произошло совсем недавно.

— У него были посетители в последние полчаса?

— Посетители? — Консьержка сощурилась, пытаясь собраться с мыслями. — Нет, сэр, кроме вас, никого не было... Хотя, я могла и не заметить. Я уходила на пару минут — всего на пару минут, не больше. Мне надо было в магазин доброго человека Фентнера, табачника. Только у него продается мой любимый сорт табака.

Глаза командора Эшли пронзали ее насквозь.

— Когда точно вы уходили и когда вернулись? Вспомните — это может быть чрезвычайно важно!

— Ну... ну... Я вернулась как раз перед тем, как пришли вы, сэр, — нервно сказала женщина. — Едва я зашла в дом, как Святой Денис пробил три четверти.

Командор Эшли взглянул на свои часы. Была минута двенадцатого.

— По-видимому, кто-то выждал, когда вы уйдете, поднялся наверх и успел уйти до вашего возвращения. Вы долго отсутствовали?

— Не дольше, чем нужно, чтобы дойти до угла и вернуться обратно, сэр. Я не имею привычки надолго исчезать днем, когда дверь открыта. — Она озадаченно нахмурилась. — Кто же поднимался наверх, сэр? И зачем?

— Кто бы он ни был, — сказал лорд Эшли, — но он успел ткнуть ножом в сердце вашего постояльца. Жорж Барбур убит, добрая женщина, и нам нужно срочно вызывать стражу.

Бедная консьержка была настолько потрясена, что командор понял: вряд ли стражникам удастся сейчас чего-нибудь от нее добиться. Слава Богу, он догадался спросить ее о посетителях до того, как сообщил о том, что Жорж Барбур умер не по своей воле. Иначе бы и эта скудная информация навсегда исчезла из ее памяти.

— Присядьте, добрая женщина, — мягко сказал командор. — Успокойтесь. Бояться вам нечего. Я сам позабочусь о том, чтобы вызвать стражников.

Консьержка в изнеможении рухнула в потертое кресло в своей конторке, а лорд Эшли открыл входную дверь и выглянул на улицу. Его оглушили звонкие голоса мальчишек.

Благодаря годам флотской службы, его лордство без труда мог выделить среди мальчишек лидера стаи.

— Эй, парень! — позвал он. — Да-да, ты, в зеленой шапке!.. Хочешь заработать шиллинг?

Мальчишка обернулся, и его хмурое лицо расплылось в улыбке.

— Конечно, милорд! — Он стянул с головы свою изрядно потускневшую шапку. — С большим удовольствием, милорд!

Юнец понятия не имел, кто с ним разговаривает, но стоящий перед ним хлыщ явно был джентльменом, а к таким людям следует обращаться «милорд».

Тем более, если речь идет о возможности зашибить монету.

Притихла и вся остальная компания — кто знает, а вдруг и им хоть что-то перепадет от этого богатого джентльмена.

— Очень хорошо, — быстро сказал командор Эшли. — Вот тебе полшиллинга. Если через пять минут приведешь сюда стражника, получишь вторую половину.

— С-с... стражника, милорд? — У мальчишки, похоже, не укладывалось в голове, как это может нормальный человек да еще по собственному желанию подпустить к себе стражника ближе, чем на тысячу ярдов.

— Да, стражника. — Командор улыбнулся. — Скажи ему, что лорд Эшли, королевский офицер, требует безотлагательной помощи, и веди его сюда. Все ясно?

— Да, милорд. Лорд Эшли, королевский офицер, милорд! Ясно!

— Отлично, парень!.. Теперь вы. Вот полшиллинга каждому. Если за пять минут приведете стражника, тоже получите вторую половину. Тот, кто вернется первым, получит целый шиллинг. Теперь вперед! Бегом!

Мальчишки вмиг разлетелись.

* * *

В тот же день, в два часа тридцать минут пополудни, три человека встретились в удобной, очень похожей на клубную, комнате в здании штаба Шербурской Его Императорского Величества военно-морской базы.

Командор лорд Эшли, в безукоризненной форме, с причесанными слегка вьющимися каштановыми волосами, сидел прямо и непринужденно. Он надел форму всего двадцать минут назад. Лорд адмирал намекнул ему: предстоящая встреча носит не совсем приватный характер, а поэтому гражданская одежда даст не тот эффект, что королевские — голубой с золотом — цвета формы командора.

Лорда Эшли вряд ли можно было назвать красавцем: его квадратная физиономия имела слишком неровный загар. Тем не менее женщины восхищались им, а мужчины его уважали за решительное выражение лица. Глаза лорда, серо-зеленые, в коричневых крапинках, были глазами моряка — казалось, что командор постоянно пристальным взглядом охватывает края горизонта.

По-видимому, в поисках шквала...

У лорда адмирала Эдви Бренкорта взгляд был точно такой же, только глаза голубые, а не зеленые, да годами он был чуть ли не вдвое старше двадцатисемилетнего командора. Впрочем, и в пятьдесят два признаки седины можно было заметить лишь на висках адмирала. Его голубая форма была немного помята — все-таки он носил ее с раннего утра, — но зато дополнительный золотой галун на рукавах и плечах придавал образу адмирала необычайную выразительность.

По сравнению с этим великолепием, черный с серебром китель шефа-мастера стражи Анри Вера, главы Департамента стражи Шербура, выглядел бледновато, хотя в другой компании производил достойное впечатление. Шеф Анри был мрачным, решительным и крепким человеком пятидесяти с небольшим лет, флегматичным бойцом по духу и поведению.

Первым заговорил шеф Анри:

— Милорды! Это убийство имеет гораздо большее значение, чем кажется со стороны. По крайней мере, гораздо большее, чем мне думалось.

Он говорил на англо-французском с той педантичной аккуратностью, которая сразу показывала, что такая манера выражаться для него непривычна.

Он многие годы тренировался, стремясь избавиться от влияния местного говора — акцента, выдававшего его скромное происхождение, — но усилия, с которыми он произносил правильно выстроенные фразы, все еще были заметны.

Шеф Анри посмотрел на милорда адмирала:

— Кем был этот Жорж Барбур, ваше лордство?

Прежде чем ответить на вопрос, милорд адмирал взял с низкого столика, за которым они сидели, графинчик с бренди и аккуратно наполнил три рюмки.

— Вы понимаете, шеф Анри... Дело осложняется тем, что оно связано с безопасностью флота. Все, услышанное вами в этой комнате, должно остаться в ее пределах.

— Разумеется, милорд, — сказал шеф Анри.

Он отлично знал, что это крыло здания штаба прекрасно защищено эффективными и дорогостоящими охранными заклинаниями. В бюджете вооруженных сил Его Величества имелась специальная статья, предназначенная для оплаты услуг наиболее квалифицированных экспертов в этой области — волшебников, занимающих высокое положение в гильдии магов. Результаты их работы всегда были гораздо более эффективны, чем обычные коммерческие заклинания, обеспечивающие уединенность в отелях и частных домах.

Такие предосторожности диктовались сложным международным положением.

Последние пятьдесят лет польские короли постоянно демонстрировали миру свои честолюбивые помыслы. В 1914 году Сигизмунд III приступил к целой цепочке аннексий, в результате которых от Русских государств был оттяпан изрядный кусок территории между Москвой и Киевом.

Пока Польша стремилась на восток, политика Англо-Французской империи была направлена на поощрение подобных аппетитов: имперские владения в Новом Свете быстро расширялись, а Азия казалась такой далекой...

Однако у сына Сигизмунда, Казимира IX, появились большие проблемы с созданной отцом квазиимперией. Ему пришлось изменить свою восточную политику: в начале тридцатых Русские государства сумели образовать некое подобие коалиции, и король Польши вынужден был прекратить свои поползновения. Да, если русские когда-нибудь объединятся по-настоящему, они станут грозным противником...

Теперь Казимир IX начал бросать взгляды на запад, на Германские государства, бывшие до сих пор буфером между польской и англо-французской границами. Немцы сохраняли независимость благодаря умной политике колебаний — а-ля перетягивание каната — между Польшей и Империей. Если бы армии Казимира IX попытались вторгнуться, скажем, в Баварию, принц Рейнхардт VI тут же попросил бы имперской помощи. И тут же получил бы ее.

С другой стороны, если бы король Джон IV вздумал обложить налогом ту же Баварию — размером хоть в один соверен — и с этой целью направил в нее свои вооруженные силы, Его Высочество принц Баварский не менее громко возопил бы о помощи со стороны Польши.

Поэтому Казимир, реализация честолюбивых планов которого притормозилась, из кожи вон лез, стремясь подорвать Англо-Французскую империю, по возможности ослабить ее, а затем и осуществить вооруженное вторжение в Германию.

Это была очень непростая задача. Еще Генрих II в XII веке дал процессу развития Империи очень хороший толчок. Сын его, Ричард Львиное Сердце, в первые десять лет своего правления совершенно не заботился о делах государства, предпочитая заниматься освобождением Гроба Господня, но, чудом избежав смерти при осаде Шалю, совершенно переменился.

Длительная борьба с лихорадкой, вызванной раной от арбалетной стрелы, напрочь изменила его характер. Король вернулся в Англию, и в течение следующих двадцати лет правление Ричарда I отличалось мудростью и благоразумием. Его племянник Артур стал королем в 1219 году, через три года после смерти изгнанного принца Джона, сумев в мудрости обойти даже Ричарда. Он вошел в историю под именем Артура Умелого, и в общественном сознании его часто путали с более ранним королем Артуром, жившим в VI столетии.

В течение канувших в Лету веков Плантагенеты — где тонкой дипломатией, а где острым мечом, — сменяя друг друга, наращивали мощь страны. Теперь она была уже вдвое старше Римской империи, но до сих пор не показывала никаких признаков загнивания.

У Казимира IX не было возможности использовать армию, а его военно-морские силы оказались блокированными в акватории Балтики. Ни один польский корабль не мог выйти в Северное море, не опасаясь встречи с имперским флотом или же с флотом Скандинавии — союзницы Империи. Северное море и Западная Балтика являлись территориальными водами Империи и Скандинавии. Польские торговые суда проходили через них только после тщательного досмотра. Искали, разумеется, оружие. В 1939 году Казимир попытался прорвать блокаду, но потерял бОльшую часть флота, не добившись даже тени успеха. С тех пор он таких попыток не делал.

Вместо боевых действий Казимир взялся за иные способы ведения войны: саботаж, терроризм, экономические диверсии и тысячи прочих хитроумных видов подрывной деятельности. До настоящего времени он так и не сумел нанести Империи реальный ущерб — его выпады были не более чем булавочными уколами. Впрочем, до настоящего времени хитроумию польских спецслужб противостояла бдительность королевских офицеров.

* * *

Прежде, чем продолжить беседу, адмирал Бренкорт аккуратно закрыл графин стеклянной пробкой.

— Боюсь, я должен принести вам свои извинения, шеф Анри. Исполняя мой приказ, командор лорд Эшли в разговоре с вашим сержантом, который расследовал обстоятельства убийства Барбура, придержал определенную часть информации. Разумеется, он был вынужден так поступить, исходя из интересов государственной безопасности. Однако теперь я уполномочил его рассказать вам обо всех обстоятельствах этого дела... Будьте так любезны, милорд!

Командор Эшли пробовал свой бренди. Шеф Анри почтительно ждал. Он знал, что о некоторых сторонах дела он все равно ничего не услышит — лорд Эшли наверняка проинструктирован, какие детали осветить, а какие, наоборот, покрыть дополнительным слоем мрака. Тем не менее шеф Анри знал и другое — в изложении лорда Эшли история будет существенно богаче подробностями, чем все то, что он слышал о ней до сих пор.

Командор Эшли аккуратно поставил рюмку на стол.

— Вчера утром, — начал он, — в понедельник, двадцать четвертого октября, я получил от Канцелярии лорда Верховного адмирала в Лондоне спецпакет. Мне было приказано вручить его адмиралу Бренкорту сегодня утром. Я выехал из Лондона дуврским поездом и около полуночи, переправившись через Канал на специальном пакетботе военно-морских сил, прибыл в Шербур. — Он замолк и в упор поглядел на шефа Анри. — Надо учесть, что будь на моем приказе гриф «Весьма срочно», я бы приложил все усилия, чтобы доставить пакет сразу по прибытии. Но мне было приказано вручить пакет сегодня утром. Даю вам честное слово, что с того момента, как я получил пакет, и до того, как он попал в руки адмирала, я не терял его из вида и не открывал.

— Могу подтвердить это, — сказал адмирал Бренкорт. — Как вам известно, шеф Анри, волшебники Адмиралтейства начитывают заклинания на конверты и печати таких пакетов. Эти заклинания, хоть и не предохраняют спецпочту от вскрытия посторонними лицами, однако позволяют перед вскрытием проверить пакет на целостность.

— Понимаю, милорд. — Шеф-мастер стражи кивнул. — Ваш волшебник проверил пакет. — Это было утверждение, а не вопрос.

— Разумеется, — сказал адмирал. — Продолжайте, командор!

— Благодарю, милорд! — Командор Эшли повернулся к шефу Анри. — Я провел ночь в отеле «Королева Джин». Сегодня в девять утра я доставил пакет милорду адмиралу. — Он замолк.

— Я вскрыл пакет, — немедленно продолжил адмирал Бренкорт. — Большая часть его содержимого к данному делу отношения не имеет. Однако там было приложение, которое я должен был передать командору лорду Эшли. Ему предписывалось вручить определенную сумму денег некоему Жоржу Барбуру. Так мы оба впервые узнали о существовании этого человека. — Он взглядом предложил командору Эшли продолжить повествование.

— Согласно полученным инструкциям, — сказал лорд Эшли, — я должен был немедленно доставить деньги Барбуру, который, судя по всему, был двойным агентом, официально работающим на Его Славянское Величество короля Казимира Польского, а фактически — на морскую службу разведки имперского военно-морского флота. Деньги Барбуру следовало передать в промежутке между четвертью и половиной одиннадцатого. Я отправился на явку, поговорил с консьержкой и поднялся наверх. Дверь в комнату оказалась чуть приоткрытой. Я постучал, она приоткрылась больше. Жорж Барбур лежал на полу с ножом в сердце. — Лорд Эшли развел руками. — Конечно, я был удивлен, но мне следовало выполнять свой долг. Я забрал все его бумаги — они там, на столе, — и обыскал комнату. Бумаги были доставлены адмиралу.

— Вы должны понимать, шеф Анри, — заметил адмирал Бренкорт. — Существовала вероятность, что в этих документах содержатся шифрованные сообщения, имеющие отношение к обеспечению безопасности. Однако, поскольку таковых там не оказалось, бумаги будут переданы вам. Лорд Эшли подробно расскажет, где и в каком состоянии он нашел каждый из документов.

Шеф Анри посмотрел на командора:

— Не могли бы вы представить письменный рапорт, включающий в себя эскиз, на котором было бы изображено, где лежали бумаги... ну и все прочее? — Он был весьма задет тем, как вольно представители военно-морского флота обращаются с уликами по делу об убийстве, но прекрасно понимал, что бороться с подобным обращением — все равно что плевать против ветра.

— Я буду рад представить страже такой рапорт, — сказал командор Эшли.

— Премного благодарен, ваше лордство!.. — Шеф Анри помолчал, раздумывая. — Скажите, не показалось ли вам, что бумаги были в беспорядке... как-то разбросаны?

Командор слегка нахмурился:

— Нет. По-моему, они не были раскиданы как попало. Но и не сложены в стопку. Я бы сказал, на столе наблюдался этакий... ну что ли — рабочий беспорядок. Вы понимаете, что я имею в виду. Как будто Барбур просматривал бумаги перед смертью.

— Или их просматривал кто-то еще, — задумчиво произнес шеф Анри.

— Да, такое, конечно, возможно, — согласился командор. — Вот только было ли у убийцы на это время?

— Представьте, что убийца искал один или, скажем, несколько документов, — медленно сказал шеф. — И представьте, что он был знаком с ними в достаточной степени, чтобы опознать их по внешнему виду. Ему потребовалось бы на поиски всего несколько секунд, не так ли?

Командор и адмирал переглянулись.

— Да, — быстро сказал командор, — пожалуй...

— А нет ли у вас каких-нибудь предположений насчет характера этих бумаг? — спросил шеф Анри с наигранным равнодушием.

— Нет! — твердо сказал адмирал. — Честное слово, я ничего не скрываю. Местная канцелярия даже о существовании этого Жоржа Барбура понятия не имела, и поэтому мы не имеем ни малейшего представления ни о направлении его деятельности, ни о характере находящихся у него документов. Впервые мы узнали о нем только сегодня, а из Лондона ничего пока больше не поступало.

Впрочем, Лондон еще и не знает, что Барбур мертв... Придет время, когда какой-нибудь волшебник сумеет придумать способ организовать телесонную связь через Канал, но до тех пор нам придется полагаться на курьерскую службу.

— Понятно. — Шеф Анри нервно потер руки. — Надеюсь, ваши лордства понимают, что я лишь исполняю свой долг. Совершено преступление. Оно должно быть раскрыто. Я обязан приложить все усилия, чтобы установить личность убийцы и привлечь его к ответственности. Закон требует, чтобы я предпринял определенные действия...

— Мы все понимаем, шеф Анри, — сказал адмирал.

Шеф проглотил остаток бренди:

— Наша служба не имеет ни малейшего желания мешать флоту, как, впрочем, и разглашать каким-либо образом информацию, которая может пойти на благо врагам Отечества.

— Разумеется. — Адмирал согласно кивнул.

— Однако дело представляется мне достаточно сложным, — продолжал шеф Анри. — Благодаря свидетельству консьержки, время убийства нам известно с точностью до десяти минут. Мы знаем, что Барбур провел в этой комнате всю ночь и что он ушел утром примерно в девять ноль пять, а вернулся примерно в десять двадцать. Остальные жильцы работают и отправились на службу гораздо раньше. В здании в это время находились только Барбур и консьержка... Казалось бы, неплохое начало, но дальше следуют сплошные «не». Мы понятия не имеем, что из себя представлял этот Барбур. Нам не известен круг его знакомых. Мы не знаем, с кем он встречался и с кем находился в деловых отношениях. У нас нет никаких идей о том, кому мог принадлежать нож, которым его зарезали. Нож, кстати, совершенно обычный...

А когда сюда приплетаются еще и сложности, связанные с международным положением, я вынужден сделать вывод, что происшедшее не по моему рангу. В подобных случаях я обязан уведомить следственный департамент Его Королевского Высочества в Руане.

Адмирал Бренкорт кивнул:

— Все ясно. Думается, любое должностное лицо из департамента Его Высочества будет готово оказать вам содействие. Можем ли мы еще чем-нибудь помочь страже?

— Да, милорд адмирал! Если это вас не затруднит... Наверняка кое-кто в Лондоне об убитом кое-что знает. Если в этом не будет нарушения режима секретности, я бы хотел узнать о Барбуре все, что только возможно. Мне бы очень хотелось получить информацию из Лондона.

— Конечно, шеф Анри, — сказал адмирал. — Я сделаю все возможное. Командор Эшли в ближайшие часы возвращается в Англию. Надо немедленно уведомить о случившемся Канцелярию лорда Верховного адмирала. Я отправлю с командором письмо, запрашивающее нужную вам информацию.

И тут шеф Анри, не сумев сдержаться, осклабился:

— Черт возьми! Все-таки лорд Дарси никогда не ошибается!

— Дарси? — Адмирал моргнул. — Кто это?.. Ах да! Вспомнил! Главный следователь Его Высочества. В прошлом году он вроде бы оказался на высоте, здесь, в Шербуре. Дело «Проклятие Атлантики»... Ведь это был он?

Шеф Анри деликатно кашлянул:

— Можно выразиться и так. Я не имею права обсуждать детали!

— Да-да, конечно! Но с чего вы взяли, что он никогда не ошибается?

— Потому что я ни разу не слышал о таких случаях! — резко сказал шеф Анри. — Когда я связался с Руаном и проинформировал его лордство об убийстве, он сказал, что сразу выехать не сможет и пришлет своего заместителя, сэра Элиота Меридита. Тот будет заниматься делом до прибытия самого лорда Дарси. Он также сказал, что вы несомненно почти сразу пошлете курьера в Лондон, и поинтересовался, не буду ли я любезен, по его выражению, попросить милорда адмирала, чтобы курьер доставил в столицу специальное послание лорда Дарси.

Адмирал Бренкорт удовлетворенно хмыкнул:

— Проницательный джентльмен, этот лорд Дарси! Мы так и поступим. Что в послании?

— Главный судебный маг лорда Дарси, мастер Шон О\'Лохлейн, присутствует на конвенции в Королевском управлении стражи. Лорд Дарси хотел бы, чтобы вы передали мастеру О\'Лохлейну: он должен немедленно покинуть Лондон, вернуться в Нормандию и отправиться прямо сюда, в Шербур.

— Непременно, — сказал адмирал. — Если вы напишете письмо, лорд Эшли доставит его сразу по прибытии в Лондон. Королевское управление недалеко от Адмиралтейства.

— Благодарю вас, — сказал шеф Анри. — Почтовый пакетбот покинет Шербур только вечером, и письмо вручили бы адресату не раньше завтрашнего полудня. Помощь курьера сэкономит массу времени. Могу я воспользоваться вашей ручкой и бумагой?

— Да, конечно.

Шеф Анри окунул адмиральскую ручку в чернильницу и начал писать.

Глава 2

Шон О\'Лохлейн, мастер-тауматург, член Королевского колдовского общества и главный судебный маг Его Высочества Ричарда, герцога Нормандского, прилагал все усилия, чтобы не показать окружающим своей злости. Усилия эти увенчались полным успехом: сказалась многолетняя тренировка в качестве служителя закона. Конечно, если бы он дал волю своей ирландской крови, она бы давно превратилась в пар, но маг обязан строго контролировать свои чувства.

Конкретного адреса его злость не имела. И уж во всяком случае, он злился не на себя. Он был в ярости на судьбу, случай и совпадение, а это не те персоны, на которые следует изливать гнев. Поэтому мастер Шон обуздал свою ярость, трансформировал ее и позволил ей проявиться милой улыбкой и изысканными манерами. И тем не менее он не столько слушал его лордство епископа Винчестерского, сколько думал о работе, на которую потратил почти полгода. Полгода ежедневного каторжного труда — и вдруг выясняется, что тех же самых результатов достиг не ты один. И пока епископ, который был не только превосходным чародеем и целителем, но и жутким занудой, насиловал своим брюзжанием правое ухо О\'Лохлейна, глаза мастера Шона ощупывали толпу в главном выставочном зале. Мастер Шон уделял голосу собеседника ровно столько внимания, чтобы к месту вставлять «Да, милорд» и «Конечно, милорд». Впрочем, епископу большего и не требовалось.

Значительная часть присутствующих в зале была в светло-голубых одеяниях, соответствующих званию мага, но встречались и клерикальные черные, и даже епископальные пурпурные цвета. В углу четыре целителя в одеждах раввинов с жаром беседовали с архиепископом Йоркским, чьи всклокоченные белые волосы образовывали некое подобие нимба вокруг его пурпурной ермолки. Возле двери с потерянным видом торчал командор флота, в полной парадной форме — китель с золотым галуном и узенький парадный клинок с позолоченным эфесом. Интересно, что мог забыть в такой компании флотский офицер? Тоже с докладом или просто гость?

Мастер Шон недолго ломал голову над этим вопросом: его внимание переключилось на ботаническую секцию выставки. Ему вдруг показалось, что он узнал человека, стоящего перед рядами горшочков с травами.

— А этот-то что здесь делает? — пробормотал он вслух.

— М-м-м? — Епископ повернулся к нему. — О ком вы?

— О, прошу прощения! Мне показалось, там стоит коллега моего начальника, лорда Дарси... Но я не уверен — он стоит к нам спиной.

— Где? — Епископ обвел глазами зал.

— Вон там, на ботанической выставке... возле трав... Не лорд ли это Бонтриомф, главный следователь Лондона? Уж очень похож!..

— Да, полагаю, это он... Вам, наверное, известно, что маркиз Лондонский в свободное время занимается выращиванием экзотических трав.

Вероятно, он послал Бонтриомфа посмотреть выставку. Ведь сам милорд маркиз редко покидает дворец... Уже десятый час?! Боже, я и не думал, что так поздно! В десять я должен произносить речь и обещал моему целителю, отцу Куинну, поговорить с ним перед выступлением. Простите, мастер Шон, но...

— Разумеется, милорд! Было очень приятно побеседовать с вами. — О\'Лохлейн наклонился и поцеловал кольцо на протянутой руке епископа.

— Беседа с вами, мастер Шон, была в высшей степени содержательной. До свидания!

— До свидания, милорд!

«Врачу, исцелися сам», — ехидно подумал мастер Шон. Фраза устарела только в том смысле, что целители больше не ограничиваются «врачебными» методами лечения. Когда в XIV веке гениальный Хилари Роберт сформулировал законы магии, «лекари» и «целители» услышали в звоне колокола маленького монастыря в Уолсингеме, где обитал Святой Хилари, похоронный звон по самим себе. Далеко не каждый мог использовать на практике законы Святого Хилари, они подчинялись лишь тем, у кого был Талант. С этого времени процедура наложения рук стала считаться столь же надежной, сколь ошибочной она считалась ранее. Однако и доныне было легче заметить соринку в глазу брата своего, чем бревно в собственном. К тому же, милорд епископ был уже очень старым человеком, а старость и смерть по-прежнему оставались неизлечимыми недугами — даже для самых лучших целителей.

Мастер Шон снова взглянул в сторону горшочков с травами, но, пока они с епископом обменивались любезностями, лорда Бонтриомфа и след простыл. И сколько толстячок-ирландец ни вглядывался в толпу, все было тщетно.

Конвенцию целителей и магов, проводимую каждые три года, мастер Шон ожидал, уже заранее предчувствуя блаженство от будущего триумфа, но блаженство оказалось изрядно подпорченным. Чему радоваться, если работа, над которой ты корпел целых три года и которую писал в течение шести последних месяцев, практически продублирована другим? Впрочем, ничего уже не изменишь, и к тому же, сэру Джеймсу Цвинге приходится расстраиваться по этому поводу не меньше, чем Шону О\'Лохлейну.

— Доброе утро, мастер Шон! — раздался резкий сухой голос. — Надеюсь, вы хорошо спали?

Мастер Шон обернулся и отвесил поклон средней глубины:

— Доброе утро, гроссмейстер! Я спал вполне прилично. А вы?

Мастер Шон спал неважно, и гроссмейстер знал не только это, но и причину его бессонницы. Однако даже мастер Шон О\'Лохлейн не станет перечить сэру Лайону Гандолфусу Грею, магистру естественных наук, доктору богословия, мастеру-тауматургу, гроссмейстеру древнейшей и славнейшей гильдии магов.

— Я спал не хуже вас, — сказал сэр Лайон, — но в моем возрасте было бы легкомысленным ожидать хорошего сна... Хочу представить вам весьма многообещающего молодого человека.

Гроссмейстер выглядел весьма внушительно — высокий, изможденный, но с яркой аурой силы, как физической, так и психической. Его волосы были серебристо-седыми, как и длинная борода — предмет его особой гордости.

Глубоко посаженные глаза с пронзительным взглядом, тонкий орлиный нос и кустистые, нависающие над глазами брови довершали картину.

Однако мастер Шон слишком давно знал гроссмейстера, чтобы любоваться его внешностью, и потому с интересом разглядывал молодого человека, стоящего рядом с сэром Лайоном.

Тот был среднего роста — выше коротышки-ирландца, но много ниже сэра Лайона Грея. Рукава голубого одеяния незнакомца были окантованы белым, и, в отличие от серебра мастера, это означало, что перед Шоном О\'Лохлейном стоит ученик-тауматург. Внимание мастера Шона привлекло лицо молодого человека. Его кожа была темного красно-коричневого цвета, нос — широким и рельефным, практически черные радужки почти скрыты за тяжелыми веками.

Незнакомец мило улыбался.

— Мастер Шон, — сказал сэр Лайон. — Позвольте представить вам лорда Джона Кецаля, четвертого сына Его Высочества герцога Мечиканского.

— Рад познакомиться с вашим лордством! — мастер Шон слегка поклонился.

Лорд Джон Кецаль поклонился заметно глубже — так, согласно приличиям, ученик должен кланяться мастеру.

— Я очень ждал этой встречи, мастер, — сказал он на почти безупречном англо-французском.

Шон О\'Лохлейн заметил лишь легкое присутствие акцента Мечики — одного из южных герцогств Новой Англии, расположенного к северу от перешейка, соединяющего этого материк с Новой Францией. Впрочем, было бы удивительно, если бы у отпрыска семьи Моктесумы вообще отсутствовал местный акцент.

— Лорд Джон Кецаль решил обучиться судебной магии, — сказал сэр Лайон. — Полагаю, он добьется на этом поприще замечательных успехов... А теперь, с вашего позволения, я должен пойти в подготовительный комитет и проверить повестку дня.

Мастер Шон, оставшись с лордом Джоном Кецалем наедине, улыбнулся молодому человеку своей лучшей ирландской улыбкой:

— Я вижу, ваше лордство, вы не только достаточно сообразительны, но и обладаете могучим Талантом.

На лице молодого мечиканца отразилось испуганное благоговение.

— Вы можете определить это на взгляд? — спросил он почти шепотом.

Улыбка О\'Лохлейна стала шире.

— Нет, я просто вычислил это.

«Слышал бы меня сейчас лорд Дарси», — подумал он.

— Вычислили? Каким образом?

— Да как вам сказать! — Мастер Шон усмехнулся. — Гроссмейстер охарактеризовал вас достаточно красноречиво. Он назвал вас многообещающим молодым человеком и сказал: «Полагаю, он добьется замечательных успехов».

Должен заметить, что сэр Грей и самого короля не представит так, если у него не окажется достойного Таланта. А раз вы произвели впечатление на гроссмейстера, значит, вы действительно хорошо себя зарекомендовали. К тому же, вы не из тех, кому похвала кружит голову, иначе гроссмейстер не говорил бы таких слов в вашем присутствии. — Мастер Шон заметил откровенное смущение молодого человека и тут же сменил тему разговора. — В чем вы специализируетесь?

Лорд Кецаль сглотнул:

— Ну... э-э-э... в черной магии.

Мастер Шон вытаращил глаза. Его бы меньше шокировало заявление целителя, сказавшего, что он специализируется в отравлении людей.

Молодой мечиканский аристократ несколько секунд выглядел таким же ошарашенным, но тут же взял себя в руки.

— Я не имел в виду, будто я занимаюсь черной магией... Боже правый! — Он оглянулся, словно испугавшись, что кто-нибудь услышал о такой мерзости, но убедившись в отсутствии поблизости любопытных, вновь обратил свое внимание на мастера Шона. — Я не сказал, что практикую ее, — повторил он почти шепотом. — понимаете, я изучаю черную магию с целью борьбы с нею. Я знаю, что в Европе она встречается не часто, но... В общем, Мечика — это не Европа. Даже спустя четыреста лет все еще существуют последователи Древней Религии, в особенности культа Хицилопочетля, древнего бога войны. Не в городах, конечно, и даже не в большинстве сельских областей... Но в отдаленных районах, в горах и джунглях.

— И что же он за бог, этот самый Как-Его-Там? — поинтересовался мастер Шон.

— Хицилопочетль. Это бог, весьма популярный у варварских народов, в особенности, воинственных. От его почитателей требуются высокая дисциплина, крайний аскетизм, добровольные лишения и жертвы, то есть налицо типичное сатанинское преувеличение добродетельности воздержания, бедности и повиновения. Принесение жертвы сопровождается вырезанием сердец у живых людей... Хицилопочетль — это злобный кровавый дьявол!

— Человеческие жертвы или, по крайней мере, их пропаганда небезызвестны и здесь, — заметил мастер Шон.

Лорд Джон Кецаль кивнул:

— Да, да, я понимаю. Вы имеете в виду так называемое священное братство Туманного Альбиона. Его главарей вычистили, насколько я помню, в мае тысяча девятьсот шестьдесят пятого... или в начале июня.

— Увы, — сказал мастер Шон, — если бы от них можно было избавиться подобным образом! Черная магия распространена гораздо шире, чем вы думаете. Есть истории, не ставшие достоянием публики... К примеру, будучи учеником гильдии, вы могли читать о деле лэйрда Дункана из Дункана, в шестьдесят третьем.

— О да! Я читал ваше изложение этого дела в «Протоколах». Оно было связано с таинственной смертью графа д\'Эвро... Хотелось бы мне оказаться там, когда лорд Дарси раскрывал это преступление! — Обсидиановые глаза молодого мечиканца загорелись.

— А с чем связан ваш интерес к черной магии? — поинтересовался ирландский волшебник.

— Ну как я уже сказал, культ Хицилопочетля достаточно распространен в отдельных районах герцогства... по сути, чем дальше к югу, тем шире. Моего благородного кузена, герцога Юкатанского, такое положение очень беспокоит.

Если бы это было обычное крестьянское суеверие, мы бы так не волновались, но у многих из этих людей — самый настоящий Талант... А некоторые из наиболее образованных нашли возможность применить Законы Магии к культовым ритуалам Хицилопочетля. И всегда со злыми намерениями. Это черная магия самого худшего пошиба, — голос лорда Кецаля дрогнул, — и я собираюсь приложить все свои силы, чтобы искоренить ее. Последователи культа не ограничивают свою активность отдаленными районами, где расположены их храмы. Агенты являются в деревни и терроризируют крестьян, а в городах пытаются выступать против правительства. Это безобразие должно быть прекращено, и я своими глазами увижу, как оно будет прекращено!

— Что ж, ваши амбиции похвальны! Вы не...

— Э, да тут мастер Шон, — донесся масляный голос из-за спины лорда Кецаля.

Шон О\'Лохлейн обратил внимание на мастера Юэна Макалистера еще минутой раньше и очень надеялся — как выяснилось, напрасно, — что тот его не заметит: у мастера Шона хватало проблем и без Макалистера.

— Мастер Юэн... — натянуто улыбаясь, начал О\'Лохлейн с намерением представить Джона Кецаля, но Макалистер, не обратив на ученика ни малейшего внимания, перебил коллегу:

— Слышал я, Шон, вы вчера поцапались с сэром Джеймсом? Хе-хе...

— Поцапались — это громко сказано. Мы всего-навсего...

— Я не имел в виду ссору. О чем вы с ним говорили? Похоже, это никому не известно.

— А это никого и не касается! — огрызнулся мастер Шон.

— Конечно, никого, хе-хе, конечно... Но, думается, это было что-то серьезное, иначе гроссмейстер не растащил бы вас.

— Он не растаскивал нас, как вы изволили выразиться, — процедил сквозь сжатые в фальшивой улыбке зубы мастер Шон. — Он просто выступил судьей в нашем споре.

— Да, хе-хе, естественно. — Долговязый шотландец пригладил песочного цвета волосы и улыбнулся во весь рот. — Я понимаю вашу злость на сэра Джеймса: иногда он бывает просто непереносим, хе-хе... Я имею в виду его язвительность. У сэра Джеймса острый язык.

— Весьма острый! — подтвердил лорд Джон Кецаль. — Я уже испытал его на себе.

Мастер Юэн Макалистер посмотрел на молодого мечиканца так, словно только сейчас его увидел.

— Не дОлжно ученику перебивать мастеров, — сказал он ледяным тоном. — А рАвно и критиковать мастера. И в любом случае, надо быть достаточно мудрым, чтобы не критиковать главного судебного мага города Лондона!

Лицо лорда Джона Кецаля превратилось в деревянную маску. Он церемонно поклонился:

— Прошу прощения, мастер! Я допустил бестактность... С позволения мастеров, меня ждут. Надеюсь, я могу снова с вами встретиться, мастер Шон?

— Конечно же! Как начет ленча? Есть определенные темы, которые мне хотелось бы обсудить с вами.

— Отлично. Когда?

— Ровно в полдень. В столовой.

— Я буду. До свидания, мастер Шон... Мастер Юэн! — Мечиканец повернулся и ушел с гордым и даже несколько чопорным видом.

— До свидания, ваше лордство! — сказал мастер Шон в удаляющуюся спину.

Мастер Юэн моргнул:

— Вы сказали «Ваше лордство»? Кто этот парнишка?

— Лорд Джон Кецаль, — с гнусной улыбочкой ответил мастер Шон. — Этот «парнишка» приходится сыном Его Светлейшему Высочеству Нецуалькойотлю, герцогу Мечиканскому.

Мастер Юэн заметно побледнел.

— О Боже! — прошептал он. — Надеюсь, его лордство не оскорбился...

— С вашими методами знакомства, — проникновенно сказал О Лохлейн, — у вас когда-нибудь будет очень много высокопоставленных друзей, мастер Юэн. А теперь простите — меня тоже ждут. — Он ушел, предоставив Макалистеру возможность смотреть вслед мечиканцу и кусать лошадиными зубами нижнюю губу.

Ох уж этот Макалистер, думал Шон. Каким бы талантливым магом он ни был, его снобизм не даст ему возможности занять какой бы то ни было пост в гильдии. У мастера есть полное право отчитать ученика, но за дело, а не по пустякам. А с другой стороны, уж если ты злоупотребляешь этим правом, так нечего дрожать, если у отчитываемого оказываются знатные родственники... И вообще, надо перебить чем-нибудь привкус во рту от этой встречи.

Мастер Шон взглянул на часы. Девять двадцать две. До встречи еще остается время — немного, но хватит вполне. Он направился в частный бар, арендованный для участников конвенции и их гостей.

Через пять минут, с пинтой доброго английского пива, уютно устроившейся в круглом ирландском брюшке, Шон поднялся по лестнице на второй этаж и двинулся по коридору к комнате, занимаемой мастером сэром Джеймсом Цвинге, главным судебным магом города Лондона.

Ровно в половине десятого Шон постучал в дверь. Ответа не было, но ему показалось, что внутри кто-то есть, и он постучал снова, уже погромче.

На этот раз ему ответили, но ответ оказался совсем не таким, какого он ожидал. И-за двери донесся хриплый, искаженный эхом крик:

— Мастер Шон! Помогите!

За криком последовал звук, услышав который, Шон О\'Лохлейн понял: в комнате что-то упало — или кто-то упал — на пол.

Шон схватился за ручку двери и попытался ее повернуть. Бесполезно: дверь была заперта.

Зато распахнулись двери соседних комнат.

Глава 3

Ровно в семь ноль три вечера лорд Дарси, главный следователь Его Высочества Ричарда Нормандского, вышел из кэба у парадной двери огромного городского дома-дворца, принадлежащего милорду маркизу Лондонскому. В руке лорда Дарси был дорожный саквояж, в глазах — целеустремленный блеск.

Охранник, наряженный в ярко-желтую форму личной гвардии маркиза, поинтересовался, с какой целью прибыл визитер. Лорд Дарси спокойным, хорошо контролируемым голосом ответил, что милорд маркиз ожидает лорда Дарси из Руана.

Гвардеец посмотрел на высокого симпатичного человека с узким лицом и прямыми каштановыми волосами удивленно: этот руанец говорил на англо-французском с явным английским акцентом. Тут охранник заметил в глазах незнакомца странный блеск и решил, что следует предварительно проконсультироваться с лордом Бонтриомфом.

Не прошло и минуты, как лорд Бонтриомф был у дверей.

— Это вы, Дарси? Мы вас не ждали, — сказал он, приветливо улыбаясь.

— Не ждали? — В ответной улыбке лорда Дарси была твердость закаленной стали. — Должен ли я предположить, будто вы полагаете что, получив послание милорда маркиза, я отправлюсь паломником в Рим?

Лорд Бонтриомф заметил сдержанный гнев гостя.

— Мы полагали, что вы вызовете нас по телесону из Дувра, — сказал он. — К прибытию поезда мы бы отправили на станцию экипаж.

— Милорд маркиз не сообщил мне, что оплатит все издержки, — холодно ответил лорд Дарси. — И поэтому я решил, что расходы лягут на мой собственный карман. Сравнив стоимость сообщения по телесону со стоимостью поездки в кэбе, я предпочел последний вариант.

— Хм-м... Понятно... Ладно, проходите в кабинет. Думаю, милорд маркиз ждет нас.

Бонтриомф провел гостя по коридору, открыл дверь и пропустил Дарси вперед.

Кабинет был просторным и хорошо обставленным. Здесь было несколько удобных на вид стульев и большое, обитое красной мавританской кожей, кресло. В углу, на резной подставке, стоял большой глобус, а на стенах висело несколько картин, в том числе великолепная репродукция Ванденбосха, изображающая водопад. Завершали обстановку два больших письменных стола.

За одним из столов восседал милорд маркиз Лондонский.

Маркиз занимал чуть ли не половину кабинета. Это был очень тучный мужчина с массивным лицом, тронутым печатью задумчивости. Взгляд его, казалось, был погружен в самое себя. Необъятная туша маркиза — не менее двадцати стоунов* [1] — создавала в кабинете атмосферу почти королевского величия.

— Добрый вечер, Дарси, — сказал маркиз, не вставая, но протягивая гостю широкую толстую руку, скорее напоминающую плавник тюленя.

— Милорд маркиз! — Дарси пожал и отпустил тюлений плавник. Затем, прежде чем хозяин успел что-либо ответить, лорд Дарси твердо уперся ладонями в стол, наклонился и спросил:

— А теперь скажите мне, какая часть из всего этого просто болтовня?

— Вы смеетесь надо мной, — мрачно проговорил маркиз. — Сядьте, будьте добры! Мне не нравится необходимость, глядя на вас, выворачивать шею.

Лорд Дарси, не отрывая глаз от маркиза, угнездился в кресле, обитом красной кожей.

— Это вовсе не болтовня, — продолжал маркиз. — Я признаю, что у меня нет полного перечня фактов, но и имеющихся, на мой взгляд, достаточно, чтобы оправдать наши действия. Не соблаговолите ли выслушать доклад лорда Бонтриомфа?

— Соблаговолю! — Дарси повернулся ко второму столу, за который сел Бонтриомф.

Лорд Бонтриомф был довольно высоким, приятной внешности мужчиной с квадратной челюстью, всегда хорошо одетым и производящим впечатление стопроцентной компетентности.

— Можете докладывать, Бонтриомф, — сказал маркиз.

— Обо всем?

— Обо всем. Разговоры — дословно.

Лорд Бонтриомф откинулся на спинку стула и на мгновение закрыл глаза.

Дарси приготовился внимательно слушать. У Бонтриомфа были две особенности, делавшие его, в глазах маркиза, незаменимым: умение рассказывать и эйдетическая память* [2].

Бонтриомф открыл глаза и посмотрел на лорда Дарси.

— По приказу милорда, — начал он, — я отправился на конвенцию магов и целителей посмотреть выставку трав. Его интересовали образцы польской дьяволовой травы, которую ему...

Маркиз фыркнул:

— Чушь! Это не имеет никакого отношения к убийству!

— А я не утверждал, что имеет... На чем я остановился? Ах да... которую ему удавалось пока вырастить только из черенков. Он хотел узнать, как культивируют проросшие семена.

Я явился в Королевское управление в самом начале десятого. Помещение было битком набито волшебниками всех мастей и рангов, а священников хватило бы, чтобы заполнить церковь от алтаря до паперти. Для начала мне пришлось убеждать двух охранников у дверей, что я не обыкновенный турист, желающий поглазеть на честнУю компанию, но с ними мне удалось справиться, и около десяти минут десятого я уже был на выставке. Довольно долго я рассматривал дьяволову траву — на мой взгляд, она чувствовала себя совсем неплохо, — а затем обошел и остальную экспозицию. Там нашлось еще несколько редких экземпляров, но они вас вряд ли заинтересуют, так что я опущу подробности.

Я бродил по выставке из чистого интереса, без какой-либо цели, и не встретил ни одного знакомого. Это меня вполне устраивало, потому что я отправился туда отнюдь не ради праздных разговоров. Так я гулял до девяти двадцати пяти. В девять двадцать пять меня хлопнули по плечу.

Я обернулся. Предо мной стоял лорд Эшли собственной персоной, в парадной флотской форме, озирающийся так, как должен озираться офицер военно-морского флота на конвенции магов.

«Бонтриомф! — сказал он. — Как я рад вас видеть!»

«Я тоже рад вас видеть, — ответил я. — Как поживает имперский флот? Вы, кажется, переквалифицировались в волшебника?»

Это была не просто шутка. У Тони есть зачатки Таланта, то, что маги называют «скачкообразные расплывчатые способности к предвидению». Эти способности время от времени помогают ему выбираться из переделок да от случая к случаю бывают полезны за игровым столом. А в общем он знает о магии не больше, чем страус об айсбергах.

Он немного посмеялся и говорит:

«Какой из меня волшебник!.. Я здесь по заданию флота. Ищу вашего приятеля, да вот не знаю, как он выглядит».

«И кого же вы ищете?» — спросил я.

«Мастера Шона О\'Лохлейна. Я узнал у регистрационной стойки номер его комнаты, но в комнате его нет».

«Если он даже и здесь, — сказал я, — то я его не видел. Впрочем, я его и не искал».

Я огляделся, но О\'Лохлейна поблизости не было. Зато я обнаружил другого знакомого мне человека.

«Если кто и знает, где мастер Шон, — сказал я командору Эшли, — так это гроссмейстер сэр Лайон Грей. Подойдем к нему».