Александр Авраменко

Я не сдаюсь…

Когда человечество пожелает остаться в собственной колыбели, тогда оно подпишет себе смертный приговор. Яур эр-Грайри.Год двести пятый со дня Исхода. Росс
Пролог

Племя спало. Там, за массивными стенами пещеры красного гранита бушевала буря, невиданная до сей поры самыми старыми из членов стаи. Впрочем, не было смысла спорить, племя это было или стая. От других подобных им зверей эти существа отличались тем, что использовали орудия труда: палки, грубо отёсанные каменные обломки, а ещё то, что их тела прикрывали шкуры. Не только те, что дала им мать-природа, конечно, а снятые с других животных. Кроме всего перечисленного, у них был высший знак отличия разумного – они использовали огонь. Вот и сейчас сгорбленная фигура встрепенулась и подбросила в угасающее пламя ещё несколько веток, собранных накануне молодыми членами сообщества. Затем принюхалась, задрав выше голову и с шумом втягивая воздух. Пахло вроде как обычно. Немытыми телами, экскрементами, старой едой. А ещё – водой. Ни один хищник не высунет нос в такую погоду из своего убежища! Существо почесалось, потом вновь прикрыло массивные веки и застыло в прежней позе стража. Оно не заметило, как еле заметный прозрачный туман стал сочиться от входа тоненькой струйкой… Только едва ощутимый чужой запах коснулся ноздрей, как охранник встрепенулся, попытался вскочить, но члены уже не слушали его, и неуклюжее тело рухнуло на усыпанный пеплом пол обиталища и, чуть вздрогнув, вытянулось. Могучий храп доносился изо всех концов пещеры, и никто не заметил, как возле входа, расположенного на недосягаемой для хищников высоте застыло нечто невиданное: огромный грибовидный купол. Испуская неслышимое человеческим ухом гудение, он застыл на месте, выпустив металлический трап. По ребристой поверхности из зеленоватого металла простучали пластиковые лапки матовых пауков-автоматов, поспешивших за добычей. Роботы исчезли в темноте пещеры, а затем потянулись назад, бережно неся в манипуляторах обитателей чёрного зева. Несколько мгновений, и только угасающие угли да разбросанные кости и старые шкуры говорили о том, что здесь когда-то обитало племя. Племя первобытных людей… Гудение стало чуть громче, зелёный столб пламени, поддерживающий таинственный гриб, стал ярче, а через миг совсем ослепительным, и огромный космический корабль начал медленно набирать высоту, уходя за пределы атмосферы маленькой голубой планеты с единственным спутником на орбите. В это же время десятки других точно таких же аппаратов покинули кислородный мир, получивший в будущем название Земля, и устремились в неизведанные ещё человечеством глубины Галактики. Впрочем, и человечества ещё не было как такового…

Часть первая

Какая-то

Глава 1

По разбитой до невозможности, когда-то покрытой асфальтом дороге устало брёл человек. Одинокий, измотанный почти до потери сознания, голодный человек. За спиной болталась тощая котомка, на плече висел вытертый до белизны, устаревший, но надёжный автомат Калашникова калибра 7,62 мм. Сбоку из-под порванной, хотя аккуратно заштопанной грубыми мужскими стежками куртки выглядывала потёртая кобура с массивным пистолетом неизвестной системы. На другом боку висел нож. Не просто нож, а настоящий тесак. Военного образца. Сам путь представлял собой нагромождение ям. Уже несколько лет его никто не ремонтировал, и не один водитель, оставивший на колдобинах подвеску, высказывался в адрес чиновников, курирующих ремонт трассы непечатными выражениями…

…Всё началось сразу после начала двадцать первого века. Новый мировой гегемон, Соединённые Штаты Америки, получившие власть над миром после разгрома в холодной войне второго гиганта планеты, СССР, начали железной рукой устанавливать новый мировой порядок. В Вашингтоне единолично решали, кто из государств поборник демократии, а кто – Империя Зла. Продемонстрировали это на Сербии, попутно задержав и ослабив введение единой европейской валюты, евро. Ну и заодно засыпав половину Европы обедненным ураном. Потом уничтожили репутацию швейцарских банкиров, нарушив гарантируемую тайну вкладов. Якобы в поисках счетов террористов. Надо сказать, что Штаты были последовательны в своих делах, не пожалев даже собственных граждан, что было продемонстрировано 11 сентября, когда спецслужбы АНБ взорвали два нью-йоркских небоскрёба торгового центра. Затем настала очередь Ирака, обладающего вторыми в мире запасами чёрного золота после Саудовской Аравии. Его диктатор, Саддам Хуссейн был обвинён в создании ядерного и химического оружия, армия небольшого и плохо вооружённого государства, преданного всеми, почти мгновенно разгромлена, сам Саддам – повешен. Только вот США просчитались, не взяв в расчёт фанатизм мусульман: они не дали транснациональным корпорациям вывезти ни барреля нефти. Каждый день взрывались нефтепроводы, горели цистерны с топливом. Отчаянные смельчаки-смертники взрывали себя и танкеры с ворованным добром…

Страшные дела творились и в Европе. Бывший Советский Союз распался, преданный купленными с потрохами правителями. Под прикрытием громких лозунгов страна была отдана на растерзание. Закрывались заводы и фабрики, разрушалась инфраструктура. Кучка отщепенцев, захватившая ресурсы страны, хищнически их разбазаривала, торопясь набить собственные карманы. Страну наводнили наркотиками, оболванивали с экранов телевизоров, отупляли бесконечной музыкой радиостанций. Начался по существу настоящий геноцид населения, далеко превзошедший все ужасы Второй мировой войны. Организовывались войны на Кавказе, славянские погромы, словом, делалось всё, чтобы уничтожить навсегда даже призрак возможного сопротивления. Публичные дома Европы и обеих Америк наводнили проститутки, говорящие с русским и украинским акцентом. Люди продавали собственные органы, чтобы просто выжить… А затем вспыхнул кризис. Его почти не заметили на Западе, но СЛИШКОМ хорошо ощутили в России. Никто не сомневался, что всё это организовано по указке сверху и является поводом для смены власти. На престол уничтожаемой страны должен был вернуться прежний президент, для которого уже готовили почву. Новый преемник должен был довести страну до крайности, тогда предыдущий явился бы Мессией, спасителем нации, и без помех сел бы на возрождённый царский трон. Но там, где это планировали, не учли одного фактора, а именно, что даже бесконечное терпение славян подойдёт к концу… Было ещё достаточно крепких людей пожилого и среднего возраста, помнящих величие СССР, а в братоубийственных войнах на Кавказе выросло целое поколение, прекрасно знающих истинных виновников бойни, в которую их кинули. И вот, когда в Кремле уже праздновали победу, протащив через послушную Думу указ об увеличении срока правления президента, полыхнуло… Да так, как никто не ожидал. Шли жуткие бои на истребление. Не щадил никто и никого. Уж слишком НАЕЛИСЬ граждане России демократии… Армия перешла на сторону народа, даже верные псы власти, внутренние войска и милиция посчитали, что в Кремле перестарались, и отказались стрелять по огромным толпам. Обоих президентов вздёрнули на фонарях при колоссальном стечении народа, их тела были растерзаны. К власти в России пришла военная хунта. Или Комитет, как его потом назвали. Вспыхнула настоящая охота на старых чиновников, богачей, перекупщиков. Словом, страна залилась кровью. США попытались было надавить, пугая военной мощью, но в России ещё хватало ядерных боеприпасов, чтобы устроить всемирный апокалипсис. А тем временем и до Запада докатился кризис. Теперь по-настоящему. Если раньше ТАМ могли существовать за счёт уничтожаемой России и постсоветских стран, то теперь, лишившись этого источника существования, на Западе начался НАСТОЯЩИЙ обвал всего… Зашатались и США, и поскольку для её спасения требовались срочные меры, то они очень быстро нашлись. Естественно – война. На этот раз Империей Зла стал сосед Ирака, Иран, так же владеющий колоссальными запасами нефти. Но это была огромная страна. И богатая. Россия помогла ему с оружием, невзирая на эмбарго, поскольку вышла из ООН. США потерпели сокрушительное поражение. Из Белого Дома раздались вопли об использовании ядерного оружия, но быстро замолкли, одёрнутые корпорациями, правившими Штатами в реальности – атомная бомбардировка вызвала бы потерю ВСЕХ аравийских месторождений чёрного золота, в том числе – в Кувейте, Саудовской Аравии и прочих. С трудом выживающему бывшему хозяину планеты пришлось смириться. Между тем Россия объявила о возобновлении космической программы, тут спохватились и США, посчитав, что русские опередят их в разработке полезных ископаемых в космосе, поскольку уже было ясно всем, что ресурсы старушки Земли подходят к концу, сожранные безудержным западным обществом потребления… Но Иран не забыл нападения американцев, и через некоторое время с минаретов раздались вопли муэдзинов, призывающих к истреблению неверных. И НАЧАЛОСЬ… Европейцев убивали по всему Востоку. Беспощадно. Жутко. Не щадя ни женщин, ни детей. Поскольку основным принципом демократии была так называемая толерантность, то есть – терпение, то в годы торжества демократии города Европы наводнили толпы эмигрантов, категорически отказывающихся работать. Зато ускоренными темпами проедающими бюджет старых стран в виде всяческих пособий, которые они ТРЕБОВАЛИ от местных жителей, словно оккупанты у покорённого населения. Если же власти пытались приструнить распоясавшихся нахлебников, то горели автомобили, летели выбитые стёкла, вспыхивали дома добропорядочных бюргеров. И так до тех пор, пока власть имущие не сдавались. В общем, в Европе наступил настоящий беспредел. Примерно то же самое творилось и в Штатах. А когда в Америке пришёл к власти первый чернокожий президент, то началась абсолютная вакханалия афроамериканцев, как же – Чёрный Брат у власти! Ну, мы теперь этим «снежкам» покажем! И массовые погромы белого населения прокатились по всей стране. Пытающаяся навести порядок армия и Национальная Гвардия получили грозный окрик президента, и чёрная Америка почувствовала свою власть… В ООН же всё говорили и говорили, говорили и говорили, пока, в один прекрасный день, банда чернокожих громил просто не ворвалась в здание организации и не перерезала всех депутатов, кроме тех, кто не отличался от бандитов цветом кожи… Весь мир погрузился в хаос… Обескровленная Россия ещё как-то держалась, железной рукой пресекая все попытки арабских экстремистов ворваться в её пределы, подавляя вылазки банд с Кавказа при помощи авиации и танков. Европа – пылала в огнях мусульманских погромов. Америка – умирала от негритянских банд. И настал день, когда вспыхнул весь мир в огне и крови, и обагрились камни жилищ алым цветом, и начался Страшный суд…

Человек шёл по так хорошо знакомой дороге. По ней он шагал в детстве в школу, расположенную в соседнем посёлке. По этому же пути бегал на свои первые свидания… Потом – армия, Третья Кавказская война, революция, и вот он спешит домой, где не был почти десять лет… Внезапно пахнуло палёным. Резкий тошнотворный запах ударил по ноздрям, заставив остановиться и замереть на месте. Слишком знакомый аромат горелой человеческой плоти… Мгновенно автомат перекочевал в руки, лязгнул взведённый затвор, и усталая походка путника сменилась на бесшумный шаг охотника за головами… Человек опоздал. На один день. Его деревни не было. Уже едва чадили груды развалин на месте сгоревших домов, уже стервятники успели выклевать глаза у груды отрезанных голов, а волки или собаки обгрызли ноги распятых на воротах стариков. От большого склада, где когда-то хранилось колхозное зерно, тошнотворно несло горелым. Те, кого бывший солдат не нашёл распятыми или без снятой заживо с тела кожи, были там… Под грудой развалин. Он долго стоял возле жуткого белесого пепелища, затем аккуратно снял автомат с боевого взвода и пошёл дальше. Живых в деревне не осталось. Всех вырезали новые мюриды. Не в первый раз солдат натыкался на подобное, но в глубине души надеялся, что его дом минует жуткая участь. Он ошибся. Что-то белело чуть в стороне от дороги. Человек подкрался поближе и замер – на траве лежало обнажённое женское тело. Убитая была беременной. Примерно на седьмом-восьмом месяце. Уже большой живот выдавался вверх над грудью. Точнее, над кровавыми ямами на месте отрезанных грудей. А ещё выше красовался кол, вбитый прямо в не рождённого ещё ребёнка… Солдат долго стоял над телами, потом выдернул предмет убийства… Он похоронил их в выкопанной ножом яме. Это была единственная могила, которая осталась в стёртой с лица земли деревне…

Глава 2

– Господин профессор! Это просто невероятно! Вы только посмотрите!

Довольный до невозможности археолог освещал фонарём стену грота, на котором было изображение непонятного предмета. Довольно заурядный случай для Земли здесь был сенсацией мирового масштаба. Здесь – это на Марсе. Всё началось с того, что абсолютно случайно в марсианской пустыне сфотографировали сфинкса. Самого настоящего. Как в Египетской пустыне, в Долине Пирамид. Но КТО мог изготовить ТАКОЕ за миллионы километров от населённой планеты? Зелёные человечки? Поэтому фотографию объявили подделкой и потихоньку дело замяли. До того момента, пока вновь возрождённая космическая программа не привела людей прямо на поверхность Красной планеты. Первая же экспедиция в нарушение программы исследований выяснила, что данная скульптура – искусственное сооружение. Но это было единственным успехом. Никакие просвечивания, прослушивания и прочие методы исследования не дали ничего сенсационного. Так, стандартный марсианский базальт, из которого состоят местные горы. Впрочем, повышенное содержание металла в песке также было обычным для окружающей местности. В бесплодных попытках прошло несколько лет, основанная колония разрослась из нескольких модулей в большой городок. С Земли прилетали металлурги, математики, инженеры, радиоастрономы, биологи и представители других научных и технических направлений. Прогресс также не стоял на месте, и на планете обнаружили залежи редких полезных ископаемых, которых либо не было на Земле, либо они уже иссякли. А все разговоры насчёт посещения Солнечной Системы пришельцами из космоса быстро затихли. Учёные были заняты делом. Изо всех сил они старались оправдать своё присутствие на Марсе, поскольку дела на родной Земле с ужасающей быстротой шли всё хуже и хуже. Неуклонно и беспощадно падал жизненный уровень населения. Многочисленные местные конфликты, до этого момента бессильно тлеющие под спудом власти, вдруг вырвались наружу, образовав целые фронта национальных и религиозных войн. «Марсиане», как их звали там, внизу, прекрасно понимали, что ещё пять, максимум десять лет, и человечество навсегда покинет космос и деградирует на материнской планете до каменного века. Если, конечно, от самой Земли что-нибудь останется после массового применения ядерного оружия… Всё реже и реже стартовали челноки с Канаверала и Плесецка, всё меньше и меньше на Марс поступало оборудования, воды, медикаментов. Зачастую, получив заявки от колонии, чиновники разводили руками, не задумываясь над тем, что нехватка чего-либо, вроде фильтров для воздуха или жидкого кислорода для восстановления атмосферы могла привести к смерти всех. Они не понимали, каково это, экономить каждый вздох, не иметь воды, чтобы помыться после смены в шахте или отсидев двенадцать часов за пультом электронного планшета. Зато очень хорошо умели считать деньги, получаемые в качестве взятки, а также премии за «экономию» средств. То, что рано или поздно из-за этой «экономии» люди на Красной планете просто погибнут – никого не волновало. Зато могло послужить прекрасным поводом для очередной информационной шумихи на тему опасностей других планет и заодно и к закрытию космической программы…

…Профессор Штейнглиц подошёл к молодому коллеге и всмотрелся в рисунок, затем ахнул:

– Это же наш сфинкс! Неужели вы не видите, Андрей?

Ярцев вновь направил луч мощного фонаря на картину и замер от неожиданности – под толстым слоем пыли, нанесённой жуткими марсианскими ветрами, проглядывали едва-едва ещё знаки… Осторожно, едва дыша, учёные смахивали мельчайшие крупинки колонковыми кистями, постепенно обнажая всю картину. Отвлекаться на замену баллонов не приходилось, поскольку вход в пещеру был закрыт импровизированным шлюзом, и в ней царила кислородная атмосфера. Время за работой летело незаметно. Взмах, другой…

– Так, коллега… Ещё раз… Стоп! Тащите сюда фотоаппарат. Сделаем снимок.

– Профессор, а сильный свет не повредит рисунку?

Старик вздохнул:

– Не думаю, коллега. Простоять столько лет в таком климате… Но, на всякий случай, снимем в инфракрасных, рентгеновских и обычных лучах. Для гарантии…

…После сложных манипуляций, наконец, фотографии были сделаны. Все сразу заторопились в герметичный модуль, ощутив нечеловеческую усталость. Ещё бы – почти четырнадцать часов без перерыва! Пусть и в воздухе, но дрожали колени, тряслись руки. Неосторожное движение, и чудо может быть утеряно навсегда! И человечество не узнает, что оно не одиноко в космосе… Ещё несколько минут на одевание скафандров, торопливые прыгающие из-за уменьшенной почти в два раза силы тяжести шаги. И вот он, дом! Лёгкий алюминиевый герметичный вагончик с оборудованием, прицепленный к тягачу на больших металлических колёсах. Штейнглиц едва сдерживал нетерпение, ожидая загрузки компьютера и перегона на винчестер отснятых кадров. Ну наконец-то! И едва сдержал вопль изумления: перед ним была карта! Самая настоящая карта! Пусть и изменившаяся за тысячелетия. Он быстро вывел проекцию Марса, имеющуюся у него в компьютере и наложил на фотографию, бормоча себе под нос:

– На экваторе находится самая крупная возвышенность – Гора Фарсида. Над ней возвышаются три потухших вулкана: гора Аскрийская, гора Павлина и гора Арсия, расположенные на одной линии. Если мысленно соединить вершину горы Олимп с вершинами горы Аскрийской и горы Арсия, то получится почти равнобедренный треугольник со сторонами в 1800 км и основанием в 1600 км. Фарсиду окружает обширная система трещин. В приэкваториальной зоне Марса находится гигантская система разломов с обрывистыми склонами – Долины Маринера протяженностью более 4000 км с запада на восток, глубиной до 6 км и поперечником в самой широкой части около 700 км. Крутизна склонов некоторых каньонов здесь достигает двадцати градусов. На западной окраине Долин Маринера находится система пересекающихся долин – Лабиринт Ночи. Этот знак – без сомнения мера длины. Похоже, что у наших друзей двенадцатиричная система исчисления. Смотрим… Смотрим… Диагональ? Две? Тогда… Это – ЗДЕСЬ!..

Он ткнул пальцем в центр Лабиринта Ночи. Ему показалось, или на фотографии, сделанной из космоса, здесь действительно что-то темнеется? Едва только хотел включить увеличение, как в его каморку ворвался Андрей, русский учёный:

– Профессор! Это ужасно!

– В чём дело, Андрей?

– Только что с Земли пришло сообщение – иранские смертники взорвали космодром мыса Канаверал! Теперь нас могут снабжать только из Плесецка!

– Боже… Мы же умрём! Хотя… Хотя… Смотрите, Андрей!

Он вновь открыл файл и показал то, что ему удалось найти. Русский замер, потом вдруг полоснул Штейнглица острым взглядом:

– И что вы думаете делать, профессор?

– Прежде всего – сообщить на Землю.

– Кому?

– Что значит, кому? Естественно, в НАСА…

– НАСА больше нет, профессор… И Правительства России тоже больше нет… Как и Вашингтона. Я не успел вам сказать – террористы применили ядерное оружие. Одновременно с диверсией на космодроме были взорваны атомные заряды в Вашингтоне и Москве. Больше нет ни столиц, ни правительств. И с Плесецка нас никто снабжать не будет. Просто некому отдать приказ запустить корабль… Мы уже покойники. Кислорода у нас хватит на три недели. Наши оранжереи смогут продлить этот срок ещё дня на четыре. Пусть – месяц, если сядем на горную норму. Потому что корабль, который должен был привезти кислород, взорвался в пути. Хакеры раскололи код самоуничтожения. Продуктов у нас больше. Благо последним рейсом их завезли как раз из расчёта на полгода. Вода? На две недели. И всё. Потом – медленная смерть.

– Но, Андрей! Вы же не понимаете! Это уникальный случай! Мы не одни во Вселенной!

– И что? КОМУ сейчас нужны пришельцы? Поймите, профессор, внизу – хаос, паника – словом, настоящий ад на Земле. Люди пытаются спастись из заражённых мест, их некому организовать, самая настоящая анархия и безвластие! Сейчас нам необходимо прежде всего одно: выжить! И ваша карта – это единственный шанс из миллиона! Да что там миллиона – это как один атом в кубическом метре вещества! Что-то ТАМ есть. Это бесспорно. Тут я с вами полностью согласен. Но что? ТО, что спасёт нам жизнь? Или просто груда черепков, на которые мы будем смотреть угасающим от недостатка воздуха взглядом? ЧТО, профессор?

Штейнглиц задумался:

– Я не знаю, Андрей… Но я верю, что там – чудо! И оно спасёт нас…

Русский махнул рукой:

– Эх, профессор… Если бы ваши слова оказались действительностью…

– Послушайте, Андрей, ведь отсюда до вычисленной мной точки всего пятьсот километров. Почему бы нам не отправиться туда на вездеходе? Два дня – и мы на месте.

– Два дня? Вполне реально… Сообщим на базу, что работаем, а сами – в Лабиринт…

– Тогда – заводите машину, Андрей!

– Понял, профессор! Как говорят у нас, русских – ПОЕХАЛИ!..

Двигатель взревел во все свои киловатты. На Красной планете обычные земные моторы применять было нельзя, поскольку для их работы необходим был драгоценный здесь кислород. Использовались электрические средства передвижения, а для полётов в воздухе – небольшие лёгкие реактивные планеры… Русский неожиданно перекрестился левой рукой и нажал на педаль контроллера тяги. Громадные, в рост человека колёса на пружинах медленно провернулись, стряхивая с широких плоских ободьев вездесущую красную марсианскую пыль, легко освободились от нанесённого песка. Маленький автопоезд тронулся в путь. Навстречу либо смертному приговору крошечной колонии с Земли, либо – надежде на продолжение жизни… Вести машину было тяжело: поднялся ветер, взметнувший в разреженную атмосферу тысячи тонн мелкой взвеси, и видимость упала почти до ноля. Огромные щётки «дворников» едва успевали стряхивать с панорамного лобового стекла грязь, фильтры едва справлялись с очисткой, но тягач неуклонно двигался вперёд. Вскоре начало темнеть, и пожилой профессор задремал. Несколько раз он просыпался от толчков и дрожания кабины, но всякий раз в свете мягкого мерцания приборной панели видел одно – сосредоточенное лицо русского коллеги. Андрей, прикусив от напряжения нижнюю губу и упрямо наморщив лоб, вперил свой взгляд в пляшущую в суматошном свете фар, с трудом пробивающих мглу, поверхность Марса. Малейшая оплошность могла оказаться роковой. Уже несколько раз в марсианской колонии хоронили неосторожных, попавших в песчаную бурю, а также тех, у кого в поиске ломался транспорт… И не всегда у мёртвых раньше кончался запас воздуха для дыхания…

– Устали, Андрей?

Этим вопросом при наступившем красном рассвете Штейнглиц приветствовал Ярцева. Тот, осунувшийся от беспрерывного напряжения смертельной гонки, отрицательно кивнул головой.

– Кофе хотите?

– Конечно, профессор…

Немец нырнул в отсек за сиденьями, где было оборудовано место для отдыха экипажа. Быстро налил из цистерны воды, высыпал в пластиковую кружку пакетик сахара, затем – такой же – напитка, поставил ёмкость в обычную земную микроволновую печь. Через несколько секунд звякнул сигнал готовности, и спохватившись, задумавшийся над чем-то человек подхватил кружку с ароматным кофе и вернулся в кабину:

– Готово, Андрей. Держите.

– Один момент, профессор. Сейчас остановлюсь…

Караван замедлил свой бег и замер на месте. Сеченов с трудом разжал затёкшие пальцы, отлепляя их от руля. Жутко болели запястья и сухожилия, вздувшиеся на тыльной стороне ладоней. Он потряс кистями в воздухе, затем залпом осушил уже чуть остывшую кружку, вздохнул.

– Спасибо, профессор! Но мне бы пару часиков поспать, иначе не дотяну.

Его собеседник улыбнулся:

– Конечно, геноссе. Отдыхайте. А поведу пока я. Конечно, до русского аса мне далеко, но думаю, что некоторое количество километров я смогу проехать.

Андрей зевнул, затем махнул рукой. Всё тело болело от долгого сидения в одной позе.

– Хорошо, профессор. Только не гоните и будьте аккуратнее. Энергии у нас достаточно, я перед выездом новые элементы поставил.

– Не волнуйтесь, Андрей. Отдыхайте нормально…

Глава 3

Буквально через несколько мгновений, после того как молодой коллега исчез за спинками сидений, из отсека отдыха послышался негромкий храп. Немец улыбнулся про себя – ему нравился этот русский упрямец. Профессор взглянул на панель навигационного планшета, по которому вчера он собственной рукой прочертил электронным пером маршрут и чуть не присвистнул от удивления – Андрей умудрился проехать почти триста километров! Ночью, в пыльную бурю, по незнакомой местности! Колоссаль!.. Осмотрел внимательно приборы – всё было в норме. Заряд аккумуляторов почти на семидесяти процентах. Можно ехать. Вздохнул, устраиваясь удобней на нагретом за ночь сиденье водителя, затем вжал контроллер тяги. Караван вновь двинулся с места, и так же медленно по планшету поползла световая точка, отмечающая их местоположение…

Они были на вычисленном профессором месте вечером. Хорошо отдохнувший Ярцев после обеда сменил Штейнглица за «баранкой» и с новыми силами принялся за дело. Русский превзошёл самого себя, выжимая из машины всё что можно и что нельзя. Вздымая клубы пыли, он гнал вездеход по каменистой поверхности, рискуя разбить пружинчатые колёса. Аксель просиживал оставшиеся часы в будке, пытаясь рассмотреть что-то, упущенное при первом взгляде. Его компьютер никогда ещё не работал с такой нагрузкой. Самое странное, что не было никаких вызовов с Базы, почему? Непонятно… Неужели там, услышав новости с Земли, опустили руки? Или народ погрузился в последнюю вакханалию? Что творится сейчас в герметичных алюминиевых куполах? Между тем вездеход мчался по пустыне, и чем ближе они приближались к нужным координатам, тем тяжелее приходилось. Сказывалась близость разломов. Всё чаще попадались огромные глыбы базальта и гранита, местами путь пересекали бездонные трещины, которые приходилось объезжать, делая крюк. Но тем не менее оба человека неуклонно приближались к нужному им месту. И вот, когда уже стемнело, в пляшущем свете фар в сплошной отвесной стене камня мелькнул провал. Они прибыли. Указатель курса застыл чётко в центре отмеченной точки. Андрей остановил транспорт и, потянувшись, хрустнул запястьями. Ему не терпелось поставить все точки над «i».

– Приступим, профессор?

Тот неожиданно вдруг поёжился, передёрнув плечами.

– Я понимаю вашу горячность, коллега, но, думаю, что несколько часов ничего не изменят. А идти в такие места в темноте – просто верх безрассудства. Мы можем погибнуть и ничего не узнаем. Лишив одновременно шанса уцелеть остальных. Давайте подождём до утра, к тому же мне кажется, будто я нашёл ещё ряд указаний на более точные координаты…

Подумав мгновение, Ярцев понял, что немец говорит дело:

– Как знаете, профессор. Давайте подождём, хотя… Впрочем, вы абсолютно правы. Не стоит рисковать, места здесь страшные…

Ещё никогда в жизни оба учёных не ждали тусклый марсианский рассвет с таким нетерпением. Но, наконец, тусклый багровый шар Солнца озарил вершины скал, и Андрей вскочил со своей койки.

– Профессор, господин Штейнглиц, пора подниматься! Уже светло!

Тот, покряхтев, поднялся, протёр лицо гигиенической салфеткой, затем помассировал веки и потянулся к своему компьютеру.

– База не вызывала?

– Нет.

– Странно. Ладно, потом всё выясним. А теперь – за дело. Пещера в глубине каньона. Это точно. Думаю, что километрах в трёх отсюда. Мы сможем подъехать поближе?

Андрей всмотрелся в проход, потом вывел на экран данные космической съёмки.

– Думаю, что да, профессор…

Уселся за руль и решительно утопил педаль, подающую энергию на тяговый двигатель. По обнаруженному в стене базальта широкому каньону пришлось проехать ещё несколько километров, прежде чем перед учёными замаячил огромный провал.

– Здесь, профессор?

– Думаю, да… Впрочем, уверен, что здесь!

– Огромная какая…

– Интересно, что мы здесь найдём?

…Они вышли из вездехода, прицепив на всякий случай страховочные пояса, и медленно двинулись к провалу. Гигантская пещера неправильной формы с изъеденными ураганами краями. Вездесущий марсианский песок на неровном полу. Мелкие и крупные камни, занесённые ветром, всё это выхватывали лучи мощных фонарей, отбрасывая пляшущие густые тени. Непонятные впадины, напоминающие следы от протекторов неимоверных, не поддающихся человеческому восприятию колёс, тянущиеся даже по стенам, груды непонятно чего, то ли обломков, то ли останки тех циклопических механизмов, при помощи которых была создана эта пещера. Как уже стало ясно обоим землянам, искусственная. Вырубленная неизвестно чем в сплошной толще камня… Ещё несколько шагов. Всё дальше и дальше от входа, уже едва заметного светлой точкой далеко позади…

– Сколько нам ещё идти, профессор?

– Не знаю точно, но, кажется, уже почти пришли. Если моя расшифровка верна – то за тем углом должен быть искомый объект.

– Будем думать, что вы не ошиблись, про…

Фраза осталась незаконченной – в глаза исследователям ударил яркий розовый свет. Сработали поляризаторы скафандров, но это не помогло – источник был такой мощности, что пробивал все земные ухищрения. Казалось, что их просвечивают насквозь, такой был сильный, прямо ощущаемый физически поток фотонов. А затем послышался гул, дрогнул под ногами камень, свет пошёл на убыль. И когда к землянам вернулась способность видеть, перед ними возникли огромные створки чуть голубоватого в непривычном спектре освещения от полосы светильников по стенам и потолку металла. Андрей запрокинул голову:

– Боже… Они почти сто метров в высоту!

– Не меньше…

– Идёмте, профессор, кажется, нас приглашают…

Ни пылинки, ни песка не было за линией ворот. Матовый пол из неизвестного материала, на котором время не оставило никаких следов. По его поверхности скользили быстрые коричневые огоньки, образуя дорожку. Своим мельканием они будто говорили: иди за мной… Очень осторожно, пробуя пол ногой, Штейнглиц ступил на матовое, полупрозрачное, словно из стекла, покрытие. Ничего не произошло. Только по-прежнему огоньки убегали внутрь пещеры… Ещё шаг, и ещё… Андрей также последовал примеру старшего товарища, но едва оба учёных отдалились от входа метров на сто, как ворота вновь пришли в движение, и массивные, почти двенадцатиметровой толщины створки сомкнулись. На пол бессильно упал перерубленный страховочный канат. Люди не успели выскочить наружу…

В отчаянии Штейнглиц опустился на покрытие пола.

– Простите меня, Андрей… Я не догадался, что здесь может быть защитная система от несанкционированного доступа.

Русский покрутил головой.

– Не умирайте раньше времени, профессор. Не пора ли нам посмотреть, куда ведут эти огни?

– А если там ловушки? На случай, что мы минуем ворота?

– Чему быть, того не миновать. Что это?!!

Невольно Ярцев схватил профессора за рукав скафандра – медленно, едва-едва начали светиться длинные полосы на высоком потолке, затем из ряда отверстий повалили клубы газа. Ничем другим эти белесые облака не могли быть. Постепенно неизвестное вещество заполнило всё вокруг. Андрей похолодел – кажется, наступал их последний миг жизни. Поднёс руку с индикатором среды к глазам, пытаясь что-нибудь рассмотреть через быстро запотевающее стекло гермошлема, и с трудом разглядел показатели – давление в пещере неуклонно повышалось. Русский торопливо вытащил из сумки портативный газоанализатор, лихорадочно сделал пробу и заорал от восторга:

– Профессор! Кислород! Здесь КИСЛОРОД! Это – шлюз, чёрт меня побери! Смотрите!

Сунул руку с прибором прямо в глаза немцу и с удовольствием наблюдал, как у того расширились удивлённые зрачки.

– Не может быть… – прошептал тот, отодвинул загораживающую обзор руку Андрея в сторону, перевёл взгляд на собственный датчик давления, затем, чуть помедлив, решительно отщёлкнул застёжки шлема. Ошеломлённый мужчина рванулся, чтобы помешать, но было уже поздно – прикрыв глаза, Штейнглиц сделал первый вдох, затаил дыхание. Через мгновение второй, третий…

– Хм… Коллега, нормальный воздух. Правда, мне кажется, чуть густоват, но, вы же знаете, что мы тут сидим на «горной» норме…

И это было правдой. Для экономии драгоценных ресурсов содержание кислорода в колонии поддерживалось аналогичному на высоте трёх тысяч метров над уровнем моря Земли. А профессор продолжал делиться впечатлениями:

– Нормальная влажность. Никакого першения или сухости в горле. Запахов тоже нет. Хотя я ощущаю тепло, идущее откуда-то из глубины…

Андрей с ужасом смотрел на старика, ожидая, что тот в любой момент схватится за горло и упадёт, но шли секунды, потом минуты, а бормочущий монотонным голосом немец и не думал умирать. Решившись, Ярцев тоже разгерметизировал свой скафандр, и, взяв шлем на сгиб локтя, завертел головой во все стороны. По пещере прошла дрожь. Раз, другой, затем возник приглушённый гул, и через мгновение пропал. ОНО просыпалось после многотысячелетней спячки, почувствовав присутствие новых хозяев. Вновь вспыхнул свет, только уже не тот, с искусственным розовым оттенком, а более естественный. Ближе к солнечному по спектру, не так раздражающий глаза. Затем и стены тоже начали светиться. Вначале едва-едва, затем – всё ярче и ярче. Стали видны ряды забранных сеткой с двенадцатигранными ячейками отверстия в своде потолка, откуда бил лёгкий ветерок. Изумлёнными глазами оба учёных смотрели на всё это, не в силах тронуться с места. Наконец, Штейнглиц тронул коллегу за руку:

– Что, Андрей, идём дальше?

Тот спохватился:

– Да, профессор. Отступать некуда, позади – Москва…

И удивился острому взгляду учёного и его усмешке в седые усы… Первые сто метров. Вторые. А затем к уже привычным бегущим огням добавилось нечто новое – гораздо более яркая синяя вспышка, убегающая вдаль. Раз, другой, третий… На четвёртый раз к светлячку добавился и сигнал – заунывное гудение, похожее на человеческие сирены, раздававшиеся всякий раз, когда люди отступали от проложенного светлячком маршрута. Ярцев не выдержал:

– Кажется, нас куда-то зовут.

– Вы правы, коллега. Наверняка в зал управления. Либо туда, где стоят автоматы, могущие нам каким-либо образом всё объяснить.

– Что – всё?

Тот вздохнул:

– Думаю, что нам покажут нечто вроде фильма, где будет объяснено, зачем и для кого построено это вот… Хранилище или убежище. Узнаем, когда исследуем всё. Помните фантастические фильмы? Там тоже каждый раз при встрече с пришельцами непонятливым землянам крутили обучающие фильмы.

– Ха, профессор! Скажете тоже! Это, сами сказали – фантастика!

– А разве это место, где мы сейчас находимся, не фантастика?

Крыть было нечем, и Андрей замолк. Он испытывал к пожилому немцу настоящее уважение, впрочем, как и все остальные колонисты, независимо от должности, национальности, возраста. Акселю Штейнглицу было уже под семьдесят, когда он впервые три года назад ступил на поверхность Марса. И с той поры профессор ни разу не был дома, на Земле. Близких родственников, кажется, на голубой планете у него тоже не было. Во всяком случае, Ярцев ни разу не видел, чтобы тот пользовался сеансами связи с Землёй, отдавая выделенное ему время другим людям. А вообще для немца не существовало ничего, кроме работы. И практически всё время, кроме сна и еды, он отдавал изучению древнего Марса…

– Хорошо, профессор. Идёмте. Раз вы считаете, что нас зовут.

– Не зовут, а приглашают.

Невозмутимо парировал тот и последовал туда, куда манил огонёк…

Глава 4

…Михаил аккуратно выложил перед собой, в любовно сделанную накануне нишу гранаты, запасные рожки. Оставалось только ждать. Ждать неизбежного…

До соседней деревни добрались. Хорошо, что их смогли предупредить. Соседский мальчишка, Василий, собрался в гости к подружке. Но, слава богу, заметил дым над поймой. А когда принюхался – понял, что к чему. Благо ума хватило сразу назад рвануть…

…Тогда, месяц назад демобилизованному солдату казалось, что всё кончилось. Все эти ужасы, те кошмары, которые он находил на своём длинном пути. Эти вырезанные до последнего человека деревни, сожжённые дотла города… ЭТИ словно взбесились – они не щадили никого. Ни детей, ни стариков. Женщин умерщвляли с особой жестокостью. Практически ни одной он не встречал, чтобы несчастная не прошла все муки ада. Почему? Вначале не мог понять, пока не поймал одного из бандитов, отставшего от своих по причине переизбытка гашиша в организме. После короткого упрямства пленный признался, что так повелел их духовный вождь. Мол, эти гяуры уже совсем ослабли, так зачем истинным воинам щадить их самок? Нельзя смешивать чистую горскую кровь с той жижей, что течёт у жителей равнин. И надо уничтожить равнинных всех, до единого. Не щадить никого и ничего, разрушать и жечь всё, что только можно. Тогда, через обновление восстанет их род, и горные племена вновь займут своё место и положение под солнцем…

…Поправил ветки, маскирующие позицию. Ещё раз проверил сектор обстрела. Слева и справа – растяжки. С фронта – самодельная мина. Бутылки со смесью бензина и сахарного сиропа, между которыми прикреплена граната со снятой чекой. Если заденут – рванёт, и тогда огненная купель нападающим обеспечена. Заодно и сигнал своим – уходить в лес… Поправил на боку нож, последнюю надежду. Справа, под рукой – пистолет. Старенький «макаров» с тремя патронами. Два – им. Последний – себе. В плен солдат сдаваться не собирался. Знал, чем всё кончится… Он почти доехал до Москвы, поезд уже шёл по санитарной зоне, проводница закрыла туалеты. В столице нужно было пересесть на другой состав, идущий на Север, там было спокойнее. Но… Дрогнула земля, ощутимо тряхнуло даже в вагоне. Машинист включил экстренное торможение, и когда состав замер на месте, все бросились из вагонов – над городом медленно вставало облако дыма и пыли… Потом полыхнула Капотня. Огромные нефтеперегонные заводы вспыхнули, словно спичка. Пламя перебросилось на рядом находящиеся очистные сооружения, и оттуда очень быстро поднялось гигантское белое облако, медленно ползущее в сторону. Спас боковой ветер. Дым от горящих складов с хлором, который до сих пор по бедности применяли для обеззараживания воды, ушёл на восток. Что там творилось, он мог только догадываться. И ни капли дождя, чтобы прибить заразу к земле…

…Лесные птицы беззаботно чирикали. Значит, пока спокойно. ИХ ещё нет. Но скоро придут. И он их встретит. Там, позади, живут те, кто приютил его. Накормил, обогрел. Его ровесников в деревне почти не было. Так, четверо спившихся полубомжей. Остальные – кто подался в город, кто уже умер от палёной водки. Словом, старики, женщины, несколько детей. Человек десять молодок с привычной печатью вечной усталости на лице, до этого дня рьяно пытавшихся обратить на себя его внимание. Михаил поправил старикам заборы, помог вычистить единственный уцелевший в когда-то богатой деревне колодец. У своих хозяев, бездетных стариков, переложил печь, починил крышу. Дел на деревне здоровому непьющему мужику хватало. Всех не переделать. Казалось, что нашёл себе дом, поскольку родных краёв больше нет. Все убиты, дома – сожжены. Да и кто там ждал бывшего сироту? Ушёл в армию из детского дома. Шесть лет войны. Уцелел. Выжил, короче. Повидал всякого. И научился многому. Мог в темноте попасть на звук. Снять бесшумно часового. Поставить растяжку. Отлично стрелял. Пожилой прапорщик, потом бесследно пропавший в плену, научил работать топором, немного плотничать. Соседняя строительная часть, поскольку новое российское Правительство вновь решило возродить разрушенные беспрерывной войной города – класть кирпичи, ставить электрическую проводку. Жадно учился сам всему, что пригодится на «гражданке», благо боевые и стройбатовские офицеры не стеснялись рядового, а помогали. Ему везло с людьми. С теми, кто его окружал все эти годы…

…Кажется, гудит вдалеке. Очень осторожно пошевелился, чтобы размять затёкшие от неподвижного сидения суставы. Снова приник к мушке. И чуть ли не на пределе видимости уловил движение. Едут. Два грузовика. Ну что же, значит, пришла пора. Эту деревню новые мюриды даром не возьмут. Ещё умоются кровью, суки… Я жду вас. Давайте скорее… Единственное, чего боялся Михаил, это шальной пули. Не потому, что умрёт. К смерти он был давно готов. Боялся, что погибнет до того, как заберёт с собой на тот свет нескольких потерявших человеческий облик существ, которых он уже не мог называть людьми…

Первая очередь хлестнула по капоту старого разбитого грузовика, заставив запарить разбитым радиатором и уткнуться в кювет. Через борта стали спрыгивать боевики, но короткие злые очереди быстро убрали их за обшитые сталью бока кузова. Вторая машина прибавила скорость, обходя подбитый грузовик. Михаил выругался сквозь зубы – никак не удавалось попасть в водителя. То ли тот пригнулся, то ли борта были бронированы. Но пули бессильно исчезали в корпусе машины. Над головой свистнула первая пуля, вторая… Пора менять позицию. Он быстро перекатился в сторону, и, прикрываясь могучими соснами, быстро перебежал влево. Залёг на второй лежке, снова упёр приклад в плечо и нажал курок. Обрадованные было короткой передышкой, бандиты полезли из-под машины, чтобы вытолкнуть грузовик из канавы, но тут автомат вновь заговорил, отправив к праотцам сразу троих. Вновь раздалась беспорядочная стрельба в ответ. И тут Михаила обожгло – вторая машина, не останавливаясь для помощи своим, прорывалась к деревне. Он на мгновение замер – вот этого никак не мог предусмотреть… А если… Задыхаясь, солдат рухнул перед мостом. Ему удалось срезать путь через лес, пока дорога петляла между холмов. Последняя граната… самодельная рубашка из насечённых в кузне гвоздей. Ну, я вас жду, сволочи… Где-то там позади мелькнула чья-то белая рубашка уходящих в лес жителей деревни. Они не стали ждать сигнала, а двинулись в путь сразу, как только услышали стрельбу. Правильно… Грузовик разогнался с горы и мчался на полной скорости, рассчитывая проскочить опасное место. Михаил молча ждал. Все эмоции остались там, в горах. Шесть лет назад. Он был спокоен до бесчувствия. Ага! Паришь, скотина! Значит, не все пули прошли мимо… Пятьдесят метров. Уже можно разглядеть бледные лица над кабиной, пулемётчика, упершего сошки своего оружия в кабину. Сорок, двадцать пять, пора! Тяжёлая граната угодила точно между передних колёс, машина немного проскочила вперёд, и взрыв полыхнул прямо под баками. Грузовик словно подкинуло, он весь вспух огненным шаром… Из огня выкатилась пылающая фигура, закрутилась слепо, потом рухнула, слабо шевелясь. Михаил не стрелял. Милосердия у него не было. Что хотел для других, получил сам. Гулко ревело пламя в неожиданной тишине. Огненные ручейки потекли к мосту, поджигая на своём пути сухую осеннюю траву, солдат ждал, но из огня больше никто не выскакивал, не открывал по нему стрельбу. Неужели всех? Он не знал, что осколки прошили ранцевый огнемёт одного из убийц, специально приготовленный для нового «развлечения»… И в этот момент по мосту защёлкали пули. Это вторая машина, которую вытащили из кювета и заменили убитого водителя, добралась до места. Чёрный дым, в котором сгорали тела и души несостоявшихся палачей, насторожил их, и, спешившись перед скатом, убийцы развернулись в цепь и начали прочёсывание… Короткая, на три патрона очередь, перекат. Снова очередь. Перебежка. Опять огонь… Он заманивал нападающих за собой, не давая ни секунды расслабиться. Шестнадцатый… Семнадцатый… Да сколько же вас тут, суки!.. Смена магазина. Это – последний. Больше патронов нет. Только в пистолете… А вы, орлы, сосунки. Это не с беззащитными гражданскими воевать. Привыкли, что вы короли, раз у вас оружие. Нет, скоты! Здесь вас ждёт волк! Настоящий волк, битый, опытный… Получи! Размахивающий автоматической винтовкой бородач в папахе рухнул навзничь, получив пулю точно между глаз. Выскочивший за ним напарник на мгновение опешил, и тут же свалился рядом, завыв от разворотившей живот очереди… Запнулся и улетел с разнесённым затылком, окрасив белую бейсбольную кепку алым очередной… Последний из уцелевших, обезумев от страха, поскольку понял, что УБИВАЮТ их, а не они, выбежал на середину деревенской площади и завыл, сжимая в трясущихся руках ручной пулемёт. На его губах выступила пена.

– Обкурился, гадёныш. Что же, наркомания лечится радикально. Свинцом…

Одинокий хлёсткий выстрел поставил точку. Боевик рухнул в пыль, забился, хрипя, потом вдруг выгнулся, упираясь головой в землю, и рухнул вновь. Уже навсегда… Солдат ждал, прислушиваясь. От стрельбы звенело в ушах, но слух быстро восстанавливался. Раздался злобный лай попрятавшихся было при звуках боя деревенских псов, потом рычание и снова лай. Значит, живых нет, понял он. Но бережёного бог бережёт… Прячась, осторожно проверял каждый труп. Раненых не было. Уж слишком давно он воевал. Тем более что это не война. Это там на каждого задетого по куче санитаров и врачей, да ещё пока доставишь до санчасти… А здесь – если зацепили, то твои проблемы. Либо перевязывайся сам, либо сдыхай. Помогать никто не станет. Если только потом, когда досыта развлекутся с захваченными пленниками… И совсем не опьянеют от крови…

Главное, патроны. С десяток гранат. Пригодятся. Ещё как! Ого! Блок сигарет. Давно уже не курил ничего, кроме деревенского самосада… Консервы. А это что? Попробовал на язык и тут же сплюнул – афганский героин. Много. Почти целый пакет. В реку его!.. Неплохой арсенал получается. Автоматы, пистолеты, два пулемёта. Много патронов. Эх, сейчас бы пару ребят из его взвода, и никакие бандиты не страшны. Но… Раскидала судьба кого куда. Кто пропал без вести. Кого достали бандиты или затерялся на бескрайних просторах страны. Самые счастливые те, кто успел перебраться через границу. Впрочем, вряд ли… В Европе сейчас тоже заваруха… Михаил сплюнул и закурил трофейную сигарету. Откинулся к забору, наслаждаясь ароматным дымом. Надо бы за деревенскими сходить. Впрочем, успеет ещё. Отдохнуть бы надо… И оружие убрать лишнее. А то пацаны вездесущие ещё стащат чего, для интереса, и подстрелят друг дружку, не дай бог! Не хотелось бы такой грех на душу брать. Но винтовочка хороша! И как только она сюда попала? Не иначе, как инструкторы доставили. Не сами же эти гады полезли вдруг на тех, с кем соседствовали сотни лет… Значит, кому-то нужно это было… Он мгновенно перекатился в сторону и вскинул трофейную винтовку к плечу, услышав слабый треск ветки под ногой.

– Дядя Миша! Это я, Василий!

– Тьфу, чёрт!

Он смахнул выступивший на лбу пот.

– Повезло тебе, пацан! А то лежал бы сейчас рядом с этими…

Солдат кивнул на груду сваленных в кучу тел. Затем распечатал трофейный блок, вытащил пачку сигарет, вскрыл и с наслаждением сделал первую затяжку. Самую вкусную после работы или боя… Сегодня не повезло им, завтра – может быть, мне. Жизнь пока есть – нужно жить…

Глава 5

…Подземный город был просто колоссален. Настолько огромен, что обойти его пешком было практически невозможно. Кому, зачем нужно было строить такую махину, чтобы затем бросить, пока так и не выяснилось. Зато обнаружилось самое главное – создатели подземного комплекса оказались существами, которым требовалась такая же атмосфера, как и людям. Когда ворота шлюза закрылись, тот неизвестный газ из стен оказался мощнейшим антисептиком, очистившим скафандры исследователей от бактерий и микробов. А потом, когда почти мгновенно обеззараживающий состав всосался обратно в стены, и на его место стала накачиваться нормальная земная атмосфера и индикаторы показали наличие кислорода, Штейнглиц решился снять шлем защитного костюма. Первый вдох учёный сделал с опаской. Потом чуть постоял, прислушался к своим ощущениям. Всё оказалось нормально. И он решился… Освещение было немного чужим для глаз, но не вызывало отторжения. Так, пара линий в непривычную сторону спектра. Посмотрев на коллегу, Андрей решился последовать примеру немецкого товарища. Чуть закашлялся поначалу, но всё быстро прошло. Между тем комплекс начал оживать, просыпаться после тысяч лет ожидания. Умные автоматы быстро отрегулировали освещение до привычного солнечного, вызвав удивление обоих землян, затем раскрылись такие же огромные ворота в другом конце гигантского шлюза, приглашая внутрь. Отступать было поздно, и исследователи вошли внутрь… На стене у входа была огромная план-схема, понятная даже неискушённому взгляду. Следуя заботливо оставленным указаниям, коллеги обнаружили центральный зал управления, с непонятными человеческому взгляду приборами, тем не менее весело подмигивающими разноцветными индикаторами пришельцам. Машинный зал, где находились колоссальные агрегаты, снабжавшие убежище воздухом, тоже нашёлся легко. Его очертания терялись за трубопроводами овального сечения, гофрированными коридорами воздуховодов и фильтров. Но самое драгоценное учёные нашли потом, после того как прошагали несколько километров вдоль ряда грибовидных аппаратов, в которых легко угадывалось изображение в пустыне. За ними была шахта, ведущая вниз, на второй ярус, где плескалось целое море чистейшей питьевой воды… Старый Аксель долго смотрел на убегающую в темноту поверхность воды, а потом заплакал…

Выходов наружу из комплекса оказалось четыре: первый, исполинских размеров, для приёма космических кораблей. Двое ворот поменьше, через которые мог выехать колёсный транспорт. И последние, на другом конце ущелья, практически рядом с марсоходом. Только пришлось помахать лопатами, чтобы расчистить занесённый вход… Сделав множество фотографий, оба учёных поспешили домой, в исследовательский центр, где сообщение об их находке вызвало вначале шок, а потом бурную эйфорию. Потом наступило отрезвление. И различные слухи, когда с Земли долетели панические сообщения о происходящем. Ядерные диверсии в двух столицах вызвали хаос. Полный мировой экономический коллапс. Впрочем, и политический… Власть никому не принадлежала. И научная колония на Марсе, составлявшая почти триста человек, была брошена. Во избежание смуты на базе её руководитель собрал общее совещание, где единогласно было решено перебраться в найденный подземный город и начать его исследование. А уже исходя из результатов обнаруженного, действовать дальше. Предложение вызвало бурные дебаты, но деваться было некуда. Либо умирать от нехватки воздуха, либо – рискнуть и выжить, пусть и вдали от дома. Те два челнока, что имелись у учёных, были способны совершить пару-другую рейсов на орбиту Марса. До Земли же добраться на них просто технически было невозможно. Не хватило бы ни топлива, ни воздуха, ни воды. Так что марсианская колония была отрезана от материнской планеты… Между тем продолжали поступать страшные сведения, терзая разум людей: из Африки ринулись толпы чернокожих, убивая всех подряд. Китай нанёс ядерный удар по Америке и Австралии. В ответ выросли исполинские грибы над крупнейшими городами Поднебесной. Пылали мегаполисы Европы, где эмигранты истребляли всех, кто отличался от них цветом кожи, разрезом глаз или одеждой. Русские истекали кровью в борьбе с ринувшимися на них из бывших республик Средней Азии, Кавказа, Китая. Наступал последний день земной цивилизации…

Переселение в подземный город заняло неделю. Все вездеходы, все челноки. Всё, что могло передвигаться и тащить на себе какой-либо груз или людей. Вопреки ожиданиям, всё прошло успешно. Никто не погиб, не потерялся, не был ранен. Удалось перевезти всё, что было. Самое главное – вывезли оранжерею с растениями. Это давало возможность продержаться неограниченно долго, поскольку возле водяного резервуара обнаружились пещеры, словно специально предназначенные для устройства в них ферм и огородов. Нашлись и жилые ячейки: небольшие, метров по двенадцать комнаты с практически не отличающейся от земной сантехникой. Их было неимоверное количество… Как потом выяснилось, весь комплекс был рассчитан на десять миллионов человек, а землян оказалось всего триста… Вскоре решилась и загадка тех пятидесяти грибовидных устройств в зале возле шлюза. Это были космические корабли. Межпланетники. Для полётов в дальний космос эти машины не предназначались. Так, только в пределах системы. Сохранность планетолётов была просто удивительной. Практически все они были готовы стартовать в любой момент. Что уже через две недели и было проверено. Новоиспечённые пилоты подняли их в красное небо, совершили пробные полёты и высадки на лунах Марса – Фобосе и Деймосе, и заявили, что готовы лететь на этих судах хоть на Землю, хоть на Плутон. Вновь стал извечный вопрос человека: Что делать? Да, есть возможность вернуться на материнскую планету. Вновь ощутить под ногами родную почву, искупаться в воде, обнять близких и родных. Но… Бушует война. Всюду голод, разруха, хаос. Царствуют смерть и разрушение. Стоит ли возвращаться, чтобы умереть? Может, лучше забрать своих близких и вернуться вновь назад, на Марс? Переждать апокалипсис, и уже тогда прийти вновь на Землю, принести свет новой цивилизации? Парадокс, но планета, носящая имя древнего бога войны, стала, пожалуй, единственным мирным и спокойным местом для людей. А там, внизу применяется ядерное оружие. И это значит, что возвращение предстоит ещё не скоро. Пока рассеется радиация, осядут пылевые облака, восстановится почва… Малая колония деградирует очень быстро, за одно, два поколения. Значит, следует эвакуировать не только родственников и знакомых, но и других! И как можно больше, поскольку малый социум просто обречён на деградацию… Дебаты были бурными. Долгими, яростными, злыми. Кого спасать? Всех подряд? А стоит ли? Хватит ли пищи до нового урожая? Завозить ли земные растения и животных, и где их содержать? Все споры прекратил профессор Штейнглиц, старейший из всех присутствующих, и пользующийся заслуженным уважением. К его мнению прислушивался даже начальник колонии. Старый немец справедливо заметил, что в этой колонии триста учёных из всех концов Земли, но все они принадлежат к одной расе. И ни разу среди них не было ни конфликтов, ни отказов от работы. Они – учёные. Принадлежащие к касте мыслителей. Выше конфликтов, выше социальных преград. Все, кто сейчас находится на Марсе – изгои. И не они должны задумываться над тем, как прекратить развернувшуюся на материнской планете бойню. Их задача, задача как учёных, как людей – сохранить род человеческий. И, возможно, сделать его лучше. Не стоит спасать всех подряд. Это вызовет новые конфликты в дальнейшем. Лучше вывозить только тех, кто принадлежит к их виду, к их расе… После выступления профессора воцарилась гробовая тишина. Уж слишком это напоминало… Недоброй памяти одного диктатора… Но… в его словах был своя правда: внизу шла война на истребление. Расовая и религиозная. Пленных в этой войне не брали. И белые проигрывали эту битву. Уж слишком они зажрались, обленились, превратились в расу потребителей…

В ангаре Убежища, как с чьей-то лёгкой руки стали называть подземный комплекс, кипела работа. Среди космических кораблей, очертания которых были чужды человеческому взгляду, сновали вполне привычные жёлтые электрокары. Суетились люди, таская ящики, пакеты, оружие. К вылету готовились все корабли, каждым из которых управлял один человек, настолько чужая техника была автоматизирована. Да и расчетное время пути позволяло это сделать – шестнадцать часов. От Марса до Земли. Вмешательство человека требовалось только при взлёте и посадке. Конечно, вначале, пока толком не освоились, было сложно, но потом, когда разгадали при помощи нехитрых пиктограмм все функции управления, стало проще. Особенно порадовала система невидимости, искривлявшая непостижимым образом световые лучи так, что они огибали корпус, создавая иллюзию полной прозрачности…

Никого не требовалось подгонять, все и так спешили, сознавая, что каждая потерянная на подготовке минута может быть последней для тех, кого учёные оставили на Земле. Радио и перехваченные немногие земные телепередачи внушали подлинный ужас и беспокойство за судьбу близких. Наконец прозвучали последние команды, грибовидные корпуса задрожали, извергая струи зелёного пламени и приподнявшись над матовой поверхностью пола, зависли, терпеливо ожидая открытия шлюза. С гудением разошлись первые ворота, и суда, миновав их по очереди, вновь застыли на месте. Дрогнув, голубоватые створки, от которых, несмотря на все усилия, не удалось отпилить ни кусочка на пробу, вновь сомкнулись. Пришли в движение насосы, откачивающие драгоценный воздух, через несколько минут давление упало до нуля, и с хлопком внутрь шлюза проникла марсианская атмосфера. Снаружи было на удивление тихо: ни ветерка, ни пыли… Впрочем, первый же корабль, вышедший на свет, взметнувшаяся от работы неимоверной мощи двигателей пыль скрыла из глаз. Майкл подал непривычной формы рукоятку на себя, добавляя мощности, и его гриб, плавно набирая скорость, пошёл под острым углом ввысь. Несколько секунд, и вот в глаза с обзорных экранов ударил свет звёзд, лёгкое движение рукояткой, и в секторе обзора появилась Земля. Чуть помедлив, англичанин надавил на треугольную клавишу включения маршевых двигателей. Ощутив сильный толчок, пробормотал:

– Боже, храни королеву…

Проводив первую экспедицию, оставшиеся лихорадочно готовились к приёму беженцев: обустраивали как могли жилые ячейки, строили оранжереи и фермы, но, самое главное – корпели над теми загадками, которые задал комплекс. Кто и зачем его построил? Из-за чего сделан такой щедрый подарок? Если первые дни всё носило прикладной характер под общим девизом «лишь бы выжить», то теперь настала пора наконец задуматься и поразмыслить всерьёз, попутно продолжая изучение подземного Убежища. Андрей уже привычно занял место в огромном зале управления и окинул взглядом гигантские вогнутые панели, усеянные непривычными взгляду шестигранными приборами, покрытыми неизвестными символами, и треугольными клавишами управления… Вот здесь – управление энергией из колоссальных ребристых генераторов, работающих неизвестно на чём. Тут – состав атмосферы Убежища и его регулировка. С трудом удалось это выяснить. А что там? Пищевые конвертеры или синтезаторы топлива для планетолётов? А может, устройства связи для сообщений между неведомыми мирами? Кто знает… Здесь разбираться не одному поколению людей. Впрочем, времени у них хватит. Пожалуй, единственное, в чём можно себя не ограничивать… Он полез в карман и достал фотографию, поставил перед собой на приборную панель. Это всё, что у него осталось от семьи. Только фото… Он был на симпозиуме во Франции, когда автобус, в котором его жена и ребёнок возвращались из города домой, остановили бандиты… Они убили всех пассажиров. Трёхлетней дочке всадили две пули в голову, жена умерла потом, в больнице. Хотя бандитов и поймали, но до суда дело не дошло, поскольку те оказались «борцами за свободу» какого-то горского народа, о котором до этого случая никто ничего не слышал. Правозащитники добились полного оправдания палачей. Именно тогда Ярцев и дал согласие на полёт в марсианскую исследовательскую колонию…

Глава 6

…Майкл посадил корабль ночью, недалеко от своего городка, в заброшенной старой каменоломне. Включил маскировку, сразу спрятавшую под непроницаемым куполом грибовидный корпус, быстро оделся в обычную земную одежду. Длинная куртка, поскольку наступила осень, спрятала от любопытных глаз армейский автомат… Дорога до дома прошла спокойно. Едва рассвело, как он уже шагал по родной улице. Вроде бы тихо. Даже слишком тихо… Открыл калитку, взбежал по ступеням старого дома, увитого плющом, позвонил. Как всегда, два длинных, один короткий. Тишина… Он занервничал. Бетти с детьми должны быть дома. Почему же они не открывают? Опустился на колени, сунул руку под доску, нащупал ключ, который он всегда клал туда, если отъезжал надолго. Есть! Вставил в скважину, открыл. Вошёл внутрь. Первое, что бросилось в глаза – пустота. Словно обитатели куда-то ушли. Но… В пробивающемся сквозь плотно зашторенные окна свете смог рассмотреть, что дома всё же идеальный порядок, которым славилась его жена. Взбежал по лестнице на второй этаж. В спальне – никого. В детских тоже. Уехали? Не оставив записки? Но Элизабет была известна в городке не только манией чистоты, но ещё и своей педантичностью: даже уходя на десять минут к соседке и то оставляла записку, где находится в данный момент. И нет никаких следов борьбы. Ни пятен крови, ни поломанной мебели. Ничего… Внезапно его осенило – подвал! Точно! Сбежал вниз, отбросил коврик с пола, да! Массивный люк был на месте. Ухватился за ручку, потянул – бесполезно. Зато услышал приглушённый вскрик, словно бы кому-то зажали рот. Не выдержав, крикнул:

– Бетти! Милая! Это я, Майкл!

Снизу донёсся чуть слышный дрожащий голос:

– Кто это? Майкл на Марсе. Не обманывайте меня. Уходите, пожалуйста! Пощадите нас!

– Бетти, милая, это я, твой муж! Я только что прилетел!

– Вы не обманываете?

– Солнышко, это я! У тебя есть маленький шрам на спине возле лопатки, когда тебе было десять лет, ты упала с велосипеда на разбитую бутылку! Я любил целовать его, вспомни!

…Чуть слышный вскрик. Торопливые шаги, лязг запора. Изо всех сил рванул створки, поддались. Из подвала на него смотрело любимое испуганное лицо, из-за которого выглядывали напуганные мордашки детей. Майкл протянул руки им навстречу. Элиза выползла наружу, он обнял её. Женщина вдруг разрыдалась и упала ему на грудь…

Она с детьми торопливо собирала вещи, одновременно рассказывая о том, что творилось в старой доброй Англии. Как бывшие эмигранты устраивали настоящие массовые казни, как насиловали женщин и детей, убивали стариков, подвергали нечеловеческим пыткам и истязаниям тех, кто оказывал хоть малейшее сопротивление…

Майкл слушал, сжимая кулаки с такой силой, что белели костяшки пальцев. Он всё больше убеждался в том, что старый профессор Штейнглиц был прав… Вещи, документы, продукты, которых было чуть. Несколько семейных вещиц на память. Наконец всё было собрано. Чемоданы погрузили на хозяйственную тележку, дети забросили за спину свои рюкзаки.

– Пошли.

Уиндэм отбросил в сторону пустую фляжку из-под масла, которым он щедро полил колёсные оси и выпрямился. Ухватился за ручку, потащил груз. Жена и дети молча шли рядом. В калитке он замешкался, посмотрев в последний раз на свой уютный коттедж. Удастся ли увидеть его ещё раз? Сохранится ли он до их возвращения, или этот старый дом сожгут озверевшие бандиты? А может, всемогущее время разрушит стены, служившие приютом их семейству уже несколько поколений? Кто знает… Громкий шёпот, прорезавший тишину, заставил мужчину схватиться за пояс, на котором висел тяжёлый кольт.

– Мистер Уиндэм, это вы?!

Сосед, старый Билли Паркер стоял возле забора.

– Да, мистер Паркер, я, Майкл Уиндэм.

– Вот и я смотрю, малыш Майкл. Но откуда? Впрочем, ужасно рад, что ты вернулся с Марса домой. Хотя времена сейчас не самые лёгкие… Слышал, Салли Мосли убили. И всю её семью.

– Как?!

Салли была его школьной любовью, не один вечер они просидели под старыми вязами на берегу городского пруда, целуясь под луной…

– Они поехали в Лондон, к родственникам, и там их… Сожгли в доме. Подперли двери, забили окна, и подожгли. Там почти сто человек погибло. Об этом даже в газетах писали. Ой, Майкл… Не вовремя ты приехал. Не вовремя… На днях сожгли Сопвич, неподалёку отсюда. Вчера – Даунтон. Сегодня эти варвары должны к нам приехать. Так что это ты правильно делаешь, что уходишь. Только куда бежать? Эта мразь повсюду. А правительство бездействует. Одна говорильня. «Мы не можем ограничивать права британских граждан по цвету кожи, поскольку это будет расовая сегрегация…»

Старик в порыве бессильной злости махнул рукой, передразнив кого-то из политиков, затем хриплым голосом, поскольку погибшая жуткой смертью женщина была его племянницей, продолжил:

– Армии приказали не вмешиваться. У бандитов – оружие. А нас заставили сдать даже охотничьи ружья, чтобы не дай бог белый не пристрелил какого-нибудь занзибарца или араба…

Майкл замер на месте, выслушивая откровения соседа. Конечно, он слышал передачи, в которых рассказывалось о ситуации на Земле, но что в его старой доброй Англии творится такой кошмар, даже не мог себе представить. Элизабет, устав ждать, потянула его за рукав:

– Дети волнуются. Нужно спешить.

– Сейчас, милая. Подожди…

Он чуть постоял под недоумёнными взглядами семейства, потом отпустил ручку тележки, на которые были погружены их вещи, погладил дочь и сына по головам:

– Джонни, Сара, бегите по всем домам и будите людей. Пусть срочно собираются на площади возле ратуши. Все.

Перевёл взгляд на жену, замершую от удивления:

– Дорогая, тебе не кажется, что бросать тех, кто прожил с нами столько лет бок о бок, в беде, будет не по-соседски? Не по-людски, в конце концов?

Та чуть помолчала, потом ответила:

– А на твоём корабле хватит места? До него ещё нужно добраться, побережье не близко…

– Всё будет хорошо, не волнуйся.

А про себя подумал: «Бедная моя, ты так и не поняла, что корабль, о котором ты говоришь – космический, а твоё побережье находится за миллионы миль отсюда, на Марсе…»

Жители собрались быстро, буквально за час. Небольшая толпа гудела, народ, ёжась в рассветном полусумраке от холода, волновался. Все знали, что сегодня к ним наведаются бандиты, неожиданно педантично уничтожающие все городки и деревни… А тут пронёсся слух, что появился Майкл Уиндэм, бывший в экспедиции в космосе, с кораблём, и есть возможность эвакуироваться в безопасное место. В это время виновник собрания вспрыгнул на пустую бочку:

– Все собрались?

Нестройный хор был ему ответом:

– От всех семей…

– Тогда слушайте! Я прилетел с Марса. За своей семьёй. За городом стоит большой космический корабль, и я готов забрать вас всех с собой. У нас там огромный подземный город, где хватит воздуха и пищи на всех. А главное – там нет ни банд, ни убийств, ни разгула преступности.

Народ загудел, переварив первые фразы. Люди стали переглядываться между собой, зашептались… Надсаживая горло, Уиндэм прокричал что было сил:

– Тихо!!! Дайте мне договорить!

Когда шум чуть поутих, продолжил:

– Я готов забрать с собой всех. Но это нужно делать быстро. У вас два часа, собираемся здесь, а потом двигаемся. Идти недалеко. Часа за три доберёмся, если пешком. Но если у кого есть бензин для машин – заправляйте себя и соседей, грузите всё, что можете взять с собой, вещи, инструменты, продукты, сажайте людей, и едем. Я не говорю, что на Марсе легко. Там придётся много работать. Планета сурова, но в подземном городе спокойно и, главное, безопасно. Так что, кто желает – может лететь со мной. Повторяю – встречаемся через два часа здесь. И выходим.

…Когда люди разошлись, а Майкл остался один со своей семьёй, то Элиза провела по его голове рукой, взъерошив волосы.

– Что, милая?

Непривычно серьёзным голосом женщина произнесла:

– Я горжусь тобой, муж…

Через некоторое время городок наполнил звук множества моторов: негромко шуршали двигатели разномастных легковушек, стучали дизели тракторов и грузовиков. Жители повытаскивали свои заначки, не жалея драгоценного топлива. У кого не было – тем одалживали соседи. Впрочем, о возврате разговоров не было. Пожалуй, горожане впервые за многие годы ощутили себя единым целым, одним большим кланом. Постепенно площадь заполнялась народом и машинами. Прицепы, трейлеры, школьный автобус, забитый детьми… Не захотел оставаться никто. Правительству не было веры, поскольку оно допустило ТАКОЕ… И лучше другая планета за миллионы километров от Земли, чем смерть от рук цветных подонков. Да, впереди неизвестность, тяжкий труд. И жизнь для себя и своих родных. Гарантированная жизнь в безопасном месте. А это стоит того, чтобы оставить дом… Майкл взобрался на первый грузовик и махнул рукой, подавая знак к началу движения. Мотор его машины рявкнул, выбросив облачко чёрного дыма, и водитель спросил:

– Куда ехать-то?

– В старый карьер, знаешь дорогу?

– Спрашиваешь!

Со звоном воткнул передачу, наддал ещё газу, и гружённый до отказа «Бедфорд» тронулся с места, за ним потянулась разномастная колонна, сопровождаемая двумя полицейскими машинами…

Путь до указанного места прошёл спокойно. Правда, когда все выехали в большой провал, из которого когда-то брали песок, и никто не увидел обещанного корабля, люди чуть не взбунтовались, заподозрив ловушку. Уиндэм вовремя отключил систему невидимости, и появившийся из воздуха огромный, неземного вида аппарат мгновенно успокоил всех. И, как ни странно, внушил уверенность тем людям, которые колебались до последнего. Мягко, бесшумно опустилась широкая аппарель, и учёный торопливо взбежал по ней, встав в проходе:

– Все поднимаемся, грузим вещи на свободные места, сами проходим дальше, до большого зала и располагаемся там, понятно?

Короткие кивки в ответ. Первыми потянулись женщины, дети, старики. Мужчины и подростки, засучив рукава, принялись за работу. Тяжёлые ящики и чемоданы, словно пушинки, плыли по воздуху, передаваемые из рук в руки. Одна машина, едва разгрузившись, тут же отъезжала в сторону, освобождая место для ждущей своей очереди. Работа шла споро, но Уиндэм с тревогой посматривал в сторону восходящего солнца – по рассказам, банды прибывали на рассвете… Наконец последний тюк был уложен в коридоре, последний ящик поставлен в штабель. Майкл поднялся в рубку управления, где ждала его семья, и сел в кресло пилота. Бросил взгляд на детей, неожиданно для себя подмигнул жене. Утопил нужную комбинацию клавиш для запуска двигателя, а когда тот заработал, дождался выхода на горячий режим, затем положил руки на облитые губчатым пластиком непривычной формы рукоятки и потянул их на себя. Он не видел, как со стороны Лондона к его родному городку двигался караван размалёванных, отчаянно дымивших легковых машин. Не видел, как толпа налётчиков из остановившейся на площади у ратуши колонны ринулась к домам и коттеджам, увитым зеленью. Не видел и того, как обезумевшие от злости и наркотиков бандиты, не найдя никого из жителей, бросились поджигать всё на своём пути. Майкл был занят другим, ведя свой корабль на Марс. На душе было легко. Пожалуй, впервые за все прожитые годы он не чувствовал себя таким счастливым… Это было абсолютно незнакомое ему до этого ощущение – гордость за то, что он совершил. Первый шаг к спасению человеческой расы…

Глава 7

Длинная очередь из пулемёта свалила сразу четверых. Какие-то не те пошли бандиты. Раньше, пока одного завалишь, так семь потов сойдёт, а тут – лезут, словно заговорённые или дурные. Но от пули ещё заклинаний ни один колдун не придумал, или кто там у них, а от дурости только свинец помогает. Как испокон веков на Руси говорили – заставь дурака Богу молиться, так он лоб разобьёт… Михаил торопливо, но без суеты заменил накалившийся ствол старенького «ПК» на запасной и вновь приник к мушке. Жители его деревни, где он так удачно разжился оружием, решили не оставаться на месте, пока лихо не добралось до них, и подались на Север. Неизвестно, кто первый выдвинул эту идею, мол, южане далеко от своих мест не уйдут, но бабки подхватили, и немногим деревенским мужикам ничего не оставалось, как послушать своих жён и сняться с места. До слёз жалко было покидать ухоженные дома, в которых до сего дня жило не одно поколение, огороды и леса. Но… Если захочешь жить, то бросишь всё, кроме собственной шкуры. Так и ушли. Звали с собой и Мишку, но он решил остаться. Нет, не в деревне, поскольку жители-то правы были – убийцы их в покое не оставят, раз дорожку нашли. Ещё наведаются. Первых он положил, так другие мстить явятся. И лютовать станут пуще прежнего. Вот и поневоле скажешь, что выхода другого, как уходить из родных мест – нет…

Михаил вышел из деревни через день после ухода местных. И вскоре их нагнал… Недалеко ушли деревенские. Может, километров на двадцать… Перехватили их у райцентра… Всех. Почти сто человек. Может, чуть больше. Михаил насчитал сто восемь голов на кольях. А тел так и не нашёл. Наверное, убивали в самом городе, но туда он не сунулся. Обошёл, хоть и тяжело было тащить на себе пулемёт со всеми принадлежностями, винтовку автоматическую с патронами, ну и прочие нужные вещи: гранаты, нож, пистолет… Без оружия теперь – если только сразу горло под нож подставлять… Так что скрипнул зубами, посмотрев на жуткую аллею, и двинул налево. Райцентр большим оказался, пришлось в лесу заночевать, благо нашёлся стожок неизвестно какого времени на поляне. Пусть и сено наполовину трухой стало, но зарылся, и вроде не замёрз, пусть и уже ближе к осени. Так и переночевал… Хотя… Что там убийцы творили, не видел. Но слышал… Всю ночь огни в городе полыхали, и вопли нечеловеческие доносились… Как ни зажимал уши солдат, а седых волос прибавилось, пусть и молод совсем ещё…

Так поднялся почти до больших болот и попал в засаду. Буквально перед второй столицей его прихватили, хорошо, дурачок попался какой-то, вместо того чтобы сразу стрелять, окликнул, да ещё на своём гортанном языке. Михаил и ответил… Из станкача, с обеих рук, на половину ленты. Чуть ли не расплав ствола бил, но – удачно. Что крикуна, что напарников его двух, всех положил. И ноги! Пока подмога к часовым не подоспела… Ушёл в болота, там слегу вырезал, и прямо по трясине. Выбрался на пустой островок, сплёл себе мокроступы, двинул дальше… На пятые сутки в сплошные леса вошёл, и вдоль старой железной дороги и двинулся. И не он один. Подстрелил лося, и на выстрел ещё попутчики пожаловали. Семья. Муж, жена, двое детишек. Пять и семь лет, пацаны. Да сестра жены, беременная. На седьмом месяце. Измотанные, грязные, голодные… Мишка как посмотрел на них, так молча тесак мужику протянул и на тушу кивнул, мол, режьте. Тот мясо отпиливает, и сразу видно, что неприспособленные они. Горожане. Ни ножом не владеют, ни по лесу идти не могут. С голоду помрут там, где селянин или лесовик сыты будут, да ещё и отрыгивать… И точно. Переговорили – мужик тот инженером оказался. Конструктором. И супруга его из этих же. Интеллигентов. То ли учительница, то ли – библиотекарша. Словом, что-то с книгами связано. Сестра её и замужем не побыла толком. Только сошлась с парнем – залетела, как говорится. Но тот, видно, честный оказался, расписались. И в эту же ночь, когда свадьбу гуляли, его горные жители и прирезали. Вышел покурить, докопались, и кинжал в спину, как у них заведено… Так и овдовела. А когда совсем страшно стало, после Москвы, решили тоже на Север подаваться, тоже рассудили, что южанин туда, где снег, не пойдёт… Сплюнул тут Мишка с досады, а что делать? Не по-людски это, убогих кидать в беде. Только вот одно непонятно – дойдёт ли молодка на сносях? Или в пути рожать придётся? Но пока двигается… И месяц почти шли вместе. Пацанята привыкли к нему, и мужик тот вообще. Да и жена его, с уважением, словом, относятся. А молодуха вообще глазки строить начала. С её-то пузом! Но тут уж генная память говорит. Испокон веков женщина к самому сильному тянется. Чтобы защитил, обогрел, накормил. Так что Мишка на молодуху особо внимания не обращал, чем обижал её несказанно…

Через месяц, когда уже белые мухи кружить в воздухе стали, вышли к городу. И жители вроде есть, но какие-то странные. Косятся на чужаков, не разговаривают. Спрашиваешь, что дальше за ними – молчат. А что перед ними – и сам знаешь. Но поесть дали. И одеждой обеспечили. Пусть и со старых военных складов штаны ватные да телогрейка, но не шкура звериная непросохшая, которая и воняет, и гремит по кустам. Там солдат и расстался со своими попутчиками. Беременная рыдала, будто на смерть его провожала, знать, чуяла, что больше не увидятся. А может, и действительно в сердце запал, кто его, женское сердце, знает? Да никто. Словом, отправили их ещё дальше, на Мурманск. По слухам, там командующий Северным флотом чуть ли не собственное государство основал, и всех, кого можно, под свою руку гребёт. Тем более, специалистов. А Мишка так и остался. Его сразу местная комендатура под ружьё поставила. И на службу определила. Получил он обмундирование, опять же со складов, жильё в казарме, паёк. И стал там жить. Обязанности невелики были. Сутки – дежурить в дотах вдоль железки, которые уже при нём построили. Отбиваться от бандитов. Ну и беженцев, когда выходят, проверять и отправлять дальше, на Север. Вот и всё, в принципе. А когда от службы отдыхаешь – то своими делами заниматься можно. Словом, почти гражданский человек…

И Новый год здесь встретил. Беженцев-то видимо-невидимо было. Это он с инженером и его семьёй чуть ли не первыми вышли, потому и повезло им. А потом… В иные дни по сотне человек выходило на Медвежьегорск-то. Уже и не знали, куда девать их. Старались дальше отправить, на Кольский полуостров… Но чем дальше шло, тем хуже становилось. И с продуктами, и вещами, и с прочим… Зима прошла, и весна уже заканчивалась, к лету близко. А в мире кошмар всё больше поднимается… Зашевелилась Азия, и двинулись они туда, куда раньше и нос высунуть боялись… И Китай вновь поднялся. А чего землям Сибирским простаивать, если у них уже два миллиарда населения, и скоро, куда ни плюнь, узкоглазый гражданин Социалистической Республики стоит? Зачистим Сибирь от белых дьяволов, и сами станем жить. Там радиации не в пример меньше, чем сейчас у них после ответных-то ударов. Так вот в Пекине рассудили. И сделали. Тоже не щадили никого и ничего. Чтобы потом претензии никто предъявить не смог. А уж Поднебесная страна древняя. У них цивилизации ещё задолго до христиан были. И специалисты по казням и пыткам тоже имелись. И та же тактика – запугать до потери сознания. Чтобы сами сбегали, не тратить на них ни пороха, ни свинца, ни людей, тем паче. Такое вытворяли, что и описать нельзя человеческим языком. У этих забава излюбленная была – поймают кого, и живьём на листе железа жарят. Или ещё хлеще чего придумают… В общем, народу всё прибывало и прибывало, и жить становилось всё хуже и хуже. И бежали люди отовсюду: и с Курска, и со Ставрополя, и с Иркутска, и с Казани… Со всех краёв необъятной Руси-матушки… Как-то начальство проболталось, что одних беженцев через их городок почти три миллиона прошло… Призадумался Михаил от таких цифр. Страшновато стало. А что делать? Бежать-то – некуда… Вообще… А тут ещё слухи, что исчезать народ стал. Тёмные такие. Жуткие. Мол, был городок или поселение. А ночью вдруг гул, огонёк по небу проходит, и утром – дома стоят, а народ – исчез. И вещи тоже. Пустой город стоит. Совсем. Словно в воздухе растворились. Страшно…

А ближе к весне вообще гости странные пожаловали: вначале поляков толпа нагрянула, почти десять тысяч. С девками, с детьми, со стариками и старухами. А потом и чехи следом. Те вообще, можно сказать, скелеты ходячие. Как выяснили, вышло их почти пятьдесят тысяч, целый город, когда германские турки и их резать начали. А дошло до России – только три тысячи. И то – неполных… Ну а под конец и сами немцы пожаловали. Шли через Калининград, бывший Кенигсберг, и Балтию. Резались с лимитрофами поначалу жутко. Потом, когда из России бандиты полезли и к ним, те попритихли. Под конец даже помогать стали. Делились едой, медикаментами. А некоторые и в дорогу собрались заодно. Так вот и добрались до Медвежьегорска. Почти семьдесят тысяч всех: настоящих немцев, которых и в самой Германии-то не осталось практически, латышей, эстонцев, литовцев, ну и своих, русских тоже… И получилось, что вся Европа уже на Кольском полуострове да в Карелии сидит. И идут, идут беженцы со всего мира каждый день… И бандиты лезут часто. Почитай – день беглецы, на следующий день – эти… Убийцы… Как слоёный пирог. Патронов, правда, хватало. Не жалели. Везли из Мурманска. Видать, склады там большие были… Потом вообще приказ пришёл – пускать своих и чистых европейцев без ограничения. А то уже кое-кто ворчать начал, мол, земля-то не бездонная. Она прокормить всех не сможет. И то верно – беженцы уже и кору на деревьях вдоль железки ободрали с голодухи…

После, где-то к середине лета, началось самое странное – сами бандиты косяком пошли. Раньше наших резали где ни попадя да издевались люто. И кожу сдирали живьём, и руки-ноги рубили… Словом, зверствовали, а тут… Мишка первых запомнил на всю жизнь: шли молча. Узенькой такой цепочкой. Одни женщины. С детьми. Причём все дети не старше пяти-семи лет. Или груднички вообще. На спине у матерей платками привязаны. Старухи тоже с ними. А ни мужчин, ни стариков, ни подростков нет… Нарвались горные жители на палку о двух концах. Когда их пророки призвали христиан убивать, поднялись, обрадовались. Мол, христиане – овцы. Их резать – одно удовольствие. Поскольку им Христос приказывает покорными быть. И с превеликим удовольствием принялись воплощать приказы самозваных наставников в жизнь… Да никто из имамов не ждал, что из своих границ выйдет Китай, и за компанию с ним остальные пожалуют. Вспомнили в Пекине старый лозунг, не свой, правда, а соседский: Азия для азиатов! Ну и прилегающие земли заодно. К Азии. Их тоже бы освоить не мешало. И пошли… Осваивать. Да так, что взвыли горцы. А потом и выть некому стало. Когда из пустынь да джунглей ещё и Африка повалила… Их там тоже море расплодилось. И все – жрать хотят… Вот и полёг практически весь Кавказ под штыками Социалистического Китая да чёрного, вечно голодного братства… Хорошо хоть кто-то догадался женщин к русским отправить. Мол, они, хотя и злые, но отходчивы. Есть надежда, что пощадят, не тронут. Может, даже спасут… Дети должны рождаться, пусть и от гяуров. А то пропадёт сама память о том, что жили такие племена на Кавказе… Так что – полегли горцы до последнего, но с честью. Впрочем, выбора-то у них и не было. Как говорится – не рой другому яму, сам в неё попадёшь. К русским идти – не пощадят. А жёлтые – в плен не берут. Так что… Пришлось умирать… А горянки – головы платками замотаны, лица тоже. Глаза чёрные, блестящие. И дети такие же. Смотрят, словно старики. Видать, запомнили на всю оставшуюся жизнь, ЧТО там творилось…

Словом, когда караван из леса на поле вышел, Мишка за пулемёт, и едва успел руку с курка сбросить, а то бы полоснул очередью на все двести пятьдесят патронов. Разглядел, что женщины… Доложил начальству по рации, а там уже все на уши встали. Как такое может быть?! Короче, загнали вначале в депо, в пустой ангар всех. Охрану выставили. Хотя дров и воды дали. Люди всё-таки… А те молча костры разожгли, воду в котлах кипятят. Что-то сварили, накормили детей. Уложили спать. Сами собрались в кружок. Молчат. Ждут…

Утром из Мурманска большие начальники на вертолёте прилетели. Долго разговаривали с горской старшей. Почти до обеда. Потом вышли, головами покрутили, улетели. Но, правда, перед этим велели паёк дать. Михаил и раздавал. На всю жизнь запомнил, как у них руки тряслись… Не от жадности. От стыда. От горя. От безысходности. Одна ему запомнилась, глаза карие, а из-под платка волос русый чуть выбивается. Так смотрела, что он чуть за автомат не схватился. В общем, просидели горянки в этом ангаре почти неделю. Потом новый приказ пришёл: всех отправить в Мурманск под конвоем. И состав пригнали. Товарный. За беженцами из своих так пассажирские вагоны присылали. Королёв в конвой и попал… Посадили, словом, в теплушки всех. Закрыли. Благо окошки решётками забраны. Не выпрыгнешь. На каждую площадку тормозную – по охраннику с оружием. И – вперёд. Паровоз древний пыхтит. Еле тащится. А вдоль дороги – поля, поля, поля…

Народ исхудалый, но весёлый: ещё бы – лето наступило, дожили. Точнее – выжили. Сажают всё, что можно. На себе – пашут, новые площади расчищают. Кое-где – дома строят. Но вот что странно, заметил Михаил, народу на Север прошло немерено. А особо-то и не видно, что прибавилось населения. И города полупустые, и деревни. Может, дальше люди? У самого Мурманска? Или за ним? Но и северная столица тоже пустынная стоит. Проехали через весь город, и дальше поезд пошёл. К флотской столице. В Североморск. Тут Михаил на корабли полюбовался. Стоят вдоль причалов. И военные, и гражданские. Всякие разные… И флаги тоже у всех… Португальские, английские, польские, немецкие… Даже звёздно-полосатые… И серая громадина авианосца у входа в залив в память врезалась… То ли «Энтерпрайз», то ли «Нимитц»… Не разглядеть. Одно понятно, что атомник. Но народ-то где? Люди? Вымерли, что ли?!

…А состав тем временем уже и Североморск миновал, останавливается посреди громадного поля, бетонными плитами выложенного. А на поле том здоровенные такие, словом, грибы. Зелёного металла. По километру, наверное, шляпа у каждого. И встречают уже их специальный поезд, стоят ребят крепкие, с оружием наизготовку. Ну, Миша, ты своё дело сделал. Доставил конвой, куда положено. Надо бы назад возвращаться. Да не тут-то было. Не кончилась твоя дорога, солдат… Дальше следовать нужно. На Марс! Вот, и корабли тебя ждут. Вперёд, парень, жизнь-то – продолжается!

Глава 8

Межпланетный транспорт был огромен. Пассажиров разместили в просторном трюме, выставили охрану возле ворот. Сопровождавших их конвойных провели наверх и распределили по другим помещениям. Михаил никогда в жизни не летал. Ни на самолётах, ни на других воздушных кораблях, тем более – космических. Ждать неизведанного пришлось недолго. Через полчаса корпус начал чуть заметно вибрировать, потом послышался низкий, непередаваемо мощный гул, под ногами чуть дрогнула палуба. И всё. По-прежнему – гул. И ничего больше. Ещё через двадцать минут после начала работы двигателей ожил небольшой динамик над дверью и мужской голос произнёс:

– Прошу пройти в каюту два на четвёртой палубе.

Михаил опешил и невольно вслух проговорил:

– И где мне искать эту четвёртую палубу?

Видимо, связь была двусторонней, потому что тот же голос ответил:

– Выйдя из своей каюты, следуйте по стрелкам-указателям…

Едва солдат вышел наружу, как перед ним прямо на полу вспыхнули переливающиеся огни, указывающие путь… Несколько подъёмов, пара автоматически открывшихся дверей, наконец он оказался в небольшой комнатке, где сидя в кресле его ждал мужчина лет тридцати. При виде вошедшего парня, он поднялся с кресла и указал на сиденье перед собой:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Подождав, пока Михаил сядет, уселся сам, взял со стола небольшой электронный планшет и пристально посмотрел на парня:

– Ну-с, приступим. Ваше имя и фамилия?

– Королёв Михаил.

– Возраст?

– Двадцать пять лет.

– Профессия?

– В смысле?

– Гражданская? До распада?

– Не было её у меня.

– Нигде не учились?

– Я после детского дома сразу в армию попал. С той поры – там…

– Ого! И где, если не секрет?

– Сначала – учебное подразделение. Потом – Кавказ. Специальная штурмовая бригада. Потом, где-то год назад, вернулся сюда… И здесь уже год.

– Шесть лет?

– Вообще-то, если считать последние дни, то семь.

Спрашивающий покрутил вдруг головой, словно ему стало тяжело дышать, потом снова взглянул на Михаила:

– Семь лет войны… Не тяжело?

– Как сказать… Привыкаешь ко всему.

– Ранения? Награды?

– Два раза в госпитале лежал. Награды? Что-то там было. Уже не помню. Да и к чему?

– Стреляешь хорошо?

– Не жалуюсь. А спрашивать, как понимаете, не у кого.

– Ясно… И не надоело воевать?

– Рад бы, да пока оружие сложить не дают. То одни, то другие…

– Что же… У меня к вам предложение: нам нужны такие люди, как вы, Михаил. Сейчас развёрнута эвакуация. Сами видите. Спасаем, кого можем. Но это с северянами повезло, что вы так вот, собрались все вместе. Прилетел, загрузил, вывез. В других местах намного хуже. И рисковать имеющимися у нас кораблями мы не имеем права. Приходится посылать специальные команды, собирать людей в группы, и тогда уже вывозить их на Марс. Так что… Словом, предлагаем вам поработать в такой группе. Само собой, отдельный блок, в смысле – жильё на Марсе и специальный паёк, плюс ещё кое-какие льготы вам гарантированы. Дополнительно – повышение по службе и право на трофеи, точнее, на долю трофеев. Как?

– Подумать, как я понимаю, долго нельзя?

– Конечно. Правильно. Время работает против нас. С каждым днём людей всё меньше и меньше. Их убивают, они умирают от голода и эпидемий. Так что… Насчёт оружия у нас проблем нет. Кроме того, есть и ещё кое-что: защитное снаряжение, приборы, рации, прочие хитрые штуки. Словом, если придётся воевать, то на другом уровне. Как, согласны?

Михаил вздохнул, одновременно быстро просчитывая варианты. По всему выходило, что это самое лучшее, на что можно рассчитывать. Затем кивнул головой.

– Идёт. Когда приступать?

– Сейчас прилетим, выгрузимся. Вас отведут в ваш блок, где вы будете жить. Затем пройдёте курс специальной подготовки, для освоения нового снаряжения, и вперёд, как говорится, с песнями. А пока – отдыхайте. Теперь у вас не скоро выдастся выходной…

– А можно взглянуть на космос? Знаете, никогда не летал…

Марсианин улыбнулся, уж больно сидевший перед ним старый вояка стал вдруг похож на пацана, в первый раз в жизни пробующего шоколадку.

– Смотри.

Что-то нажал на планшете, и вдруг стена сбоку от них стала прозрачной… Огромные, немигающие холодные звёзды, бешеное солнце с языками протуберанцев и пустота… Бездонное величие Вселенной, завораживающее и подавляющее своей неизведанностью и безграничностью…

Михаил застыл, зачарованный, не замечая течения времени. И когда всё вдруг снова стало зеленоватой стеной обшивки, невольно испустил вздох разочарования. Но марсианин усмехнулся:

– Не переживай. Не в первый раз, и не в последний, даст Бог. Иди лучше, поспи. Нам ещё двадцать часов лететь. Потом – некогда будет. Уж поверь…

…Марс поразил солдата до глубины души. Низкое лиловое, переходящее в алое небо. Две небольшие луны на бескрайнем небосводе. Колючие звёзды, и крохотное, по сравнению с земным, солнце. Бешеные пылевые бури до самого неба, в мгновение ока отшлифовывающие человеческое тело до костей, и багровые пески пустыни. Впрочем, всё это Михаил увидел уже позже. А сейчас, едва смолкли двигатели, как прозвенел гонг, призывающий покинуть корабль. Он торопливо подхватил оружие и бросился к выходу, благо дорогу запомнил хорошо. Горянки выходили опять молча. И опять цепочкой. Солдат поймал себя на мысли, что ещё ни разу не слышал их голосов. Внезапно вновь поймал на себе ненавидящий взгляд той, светловолосой, которую сразу вычленил взглядом, невольно поёжился. Но к нему уже спешили. Невысокий плотный человек в полевом, нелепо выглядевшем среди огромных матовых, каких-то НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИХ стен ангара комбинезоне.

– Ты Королёв?

– Я.

– Капитан Верховцев. Давай за мной. Служить будешь под моим началом…

Они шли длинными, ярко освещёнными коридорами, по пути капитан задавал разные вопросы, Михаил отвечал. Потом офицер стал рассказывать про местные условия…

– В общем, сам видишь. Сидим под землёй. Точнее, под скалами. Здесь места на десять миллионов человек. Поэтому вывозим с Земли всех, кого можем. Так что, тамошнюю обстановку более-менее знаем. Там сейчас… Мрачно, короче. А тут… Свет у нас работает по типу день-ночь. Интенсивность потока, то есть яркость, меняется в зависимости от времени. Чем светлее – тем значит, времени меньше. Так что засекай автоматически. Насчёт воды – нормально. Хватает. Питаться будешь в нашей столовой. Ну а в кубрике, мы так блоки называем, можешь чайку, кофейку сам сварить, сообразить пару-другую бутербродов. Особо мы за этим не смотрим. Паёк у нас усиленный. Служба – круглосуточно. Если по тревоге поднимают – бежим все. Один день из семи – выходной. А вообще тут спокойно. Эксцессов не бывает практически. Так, раз в месяц если. Ну, учебный сбор для профилактики, само собой. Народ у нас спокойный. Да и то, из геенны огненной, можно сказать, вырвались, так что по большей части в себя приходят. Да и работы у них… Немерено. Твоё дело – как можно быстрее окончить курс подготовки, освоить оружие, и вперёд. За людьми на Землю. Скоро легче будет, кстати. На Луне заканчивают строить временную базу. Тут учёные подсчитали, что если там накапливать беженцев, а потом перевозить их сюда, на Марс, полными кораблями – то рентабельнее получится.

– В смысле, рентабельнее?

– Ну как бы это тебе объяснить… Эффективнее. В общем, они тут недавно раскопали ещё ангар. С кое-какой техникой. Нашли двигатели. Космические. Можно теперь не сами здоровые транспорты гонять, а поменьше. И топлива не столько уходит, и оперативнее получается. От Луны до Земли на таком челноке – три часа полёта до любой точки. А с Марса – сутки пилить. Вот и посмотри сам. Да тем более, что транспортник берёт минимум четыреста человек, а челнок – десять-двадцать, если прижмёт. Можно и за мелкой группой прилететь и доставить в безопасное место, на Луну. Уж там-то до них не дотянутся. А люди будут уже спасены. Понял?

– Понял…

– Вот и пришли. Твой кубрик. Устраивайся, в общем. Держи будильник с местным временем. На отдых тебе – два часа. Потом – уровень десять. Блок – 1564. Не опаздывай. Лифт – за углом направо. Заходишь, набираешь номер, и на месте.

– Ясно…

Михаил осмотрелся – небольшая комнатка примерно четыре на три метра. Естественно, без окон. Но не мрачная, а даже тёплая. То ли из-за светлых стен, то ли – из-за освещения. Светился весь потолок. Поискал выключатель – нашёл. Обрадовался, когда увидел, что можно яркость регулировать. В углу – ещё дверка. Чуть меньше. Заглянул – ага, понятно. Туалет, душевая кабинка. А это что? Здорово! Кладовочка! Вот и чудненько! Кровать, тумбочка, пара стульев. По-спартански живём, скромно. Понятно. Марс, насколько известно, планета безжизненная. Здесь пшеница на поверхности расти не будет. А это что? Он открыл пакет – постельное бельё. Вот это роскошь! Он и забыл, когда спал на простынях… Повернул загогулину – вода пошла. Это – горячая, а так – холодная. Во втором пакете нашёл новенькую форму. Недолго думая, сбросил свои тряпки, вытащил из своего мешка кусок мыла, старенькое, но чистое полотенце, и прошагал в душ… просто какое то волшебство… Что-то такое… Он несколько раз намыливался, пока вода не стала чистой стекать с тела, а кожа не заскрипела. И прикосновение такого же стерильного белья к телу было непередаваемым… Потом долго скоблил бритвой подбородок и щёки. Как сумел, подравнял волосы. Попытался рассмотреть себя в лезвии ножа – вроде ничего. Глянул на часы, и спохватился – время! За душем да приведением себя в порядок отпущенные ему часы пролетели незаметно. Чуть ли не бегом помчался по коридору, вскочил в лифт, нажал кнопку нужного уровня и ввалился в блок одновременно со звонком, означающим начало всего…

Это была так называемая «молельня», где бойцы Вооружённых сил Марсианской Республики получали задания. Михаил быстро прошагал к свободному месту и, усевшись в неожиданно удобное кресло, осмотрелся. Народа было немного. И в основном, как он понял, новички. Это означало два варианта: либо все старослужащие были на задании, либо – солдат было просто ОЧЕНЬ МАЛО. Как выяснилось чуть позже, верным оказался второй вариант… Командиром оказался тот самый, плотный, чуть выше среднего роста капитан. Приветственных речей не толкал, просто поздоровался, потом провёл перекличку. Явились все. Кто-то прибыл чуть раньше, кто-то, как и Михаил, только что. Командир всех построил вдоль кресел, прошёлся вдоль строя. Потом снова рассадил по местам и уже тогда начал выяснять у каждого, кто на что способен. Все оказались ветеранами. Не первый год смотрящими на мир через мушку ствола. И это, откровенно говоря, Михаила радовало. Значит, напарник будет надёжным, не бросит, если что. Из всех новичков в глаза бросались двое. Непонятно почему, Королёв как-то понял, что это не наши. В смысле, не русские. И точно – один оказался немцем, Гюнтером Штрассером, бывшим бойцом спецназа бундесвера. Второй – Биллом Сандерсом, когда-то – «зелёным беретом», американцем. Впрочем, что тот, что другой русский немного освоили, и общаться кое-как могли. После представления и расспросов все двинулись в арсенал, и тут у Михаила разбежались глаза – чего-чего, а подобного изобилия он никак не ожидал. Здесь стояли и автоматы, и винтовки, и пулемёты, и всякие полезные штуки вроде гранатомётов, переносных зенитных комплексов, станковых огнемётов и прочих прелестей военной мысли. Всем предложили выбрать оружие по себе. Королёв остановил свой выбор на последней модели русского производства – скорострельном автомате со шнековым магазином крупного калибра. По мелочам – пистолет, новенький тесак. В придачу к этому пришлось ещё получить броню в виде щитков и специального кевларового комбинезона, особый шлем, неожиданно лёгкий с тактическим комплексом и лазерным дальномером. Рацию. Особую обувь. Разгрузочный жилет, и кучу всяких полезных штук вроде компаса, часов, дозиметра и остального. Вплоть до специальной аптечки и носового платка защитного цвета. Но всё подогнали сразу на месте и вес практически не ощущался. Кроме всего прочего, чувствовал себя Михаил в этом необыкновенно комфортно и удобно. Он попрыгал – ничего не звенело, не болталось. Словом, было здорово ощутить себя экипированным от и до. Всех удивил Гюнтер – он колебался недолго, выбрав себе в качестве штатного оружия русский «Печенег». Машинку жуткую и надёжную. Правда, он ещё попросил к ней ранец от штатовского «минигана». Учитывая ёмкость ранца в две тысячи патронов, получалось весело…

После этого все прошли в тир, где началась пристрелка и подгонка оружия. Впрочем, опытные солдаты с этим справились довольно быстро. И после чистки оружия все направились в столовую… Потом была физическая подготовка. В большом спортзале стояли спортивные тренажёры, различные снаряды. Качались все. Никто не сачковал. Правда, удивлённый Сандерс спросил у командира, почему здесь сила тяжести не отличается от земной, ведь на Марсе она должна быть в два раза меньше? На что тот, пожав плечами, заявил, что это сделали строители убежища. И эту тайну до сих пор разгадать не могут… Уже поздно вечером Михаил вернулся в свой кубрик. Разделся, снова принял душ. Потом улёгся на кровать. С отвычки долго не мог уснуть, всё ворочался. Ведь столько всего произошло за это короткое время! Впрочем, неожиданно для себя понял, что всё это ему нравится, и, улыбнувшись, мгновенно провалился в сон…

Глава 9

…Андрей Ярцев потёр воспалённые красные глаза и отвалился на спинку стула. Всё, хватит! Глаза уже не могут различить светящихся символов на экране компьютера. Нужно отдохнуть! Он и так просидел за монитором почти двадцать часов, не вставая, и ни на йоту не приблизился к разгадке шестнадцатого блока панели управления в командном центре. Абсолютно непонятные агрегаты и знаки…

С трудом поднялся, затёкшие суставы хрустнули, и от неожиданности мужчина чуть не рухнул обратно на стул, но удержался. Сунул руку в карман, проверил наличие карточки от своего блока и, тяжело передвигая ноги, двинулся к лифтовой кабине. Вставил шифрокарту в прорезь, набрал код уровня. Несколько мгновений, писк сигнала прибытия, раскрывающиеся вверх и вниз, а не в стороны, как на Земле, дверные створки. Вышел наружу, нащупывая в кармане сигареты и замер – по рассеянности, задумавшись, набрал не тот номер, и оказался не у себя. Развернулся, желая вызвать кабину обратно, но на консоли горел синий огонёк, знак того, что лифт уже занят. Пришлось ждать…