— Ладно, если нас поимеют и в том случае если мы будем драться и поимеют и в том случае если мы драться не будем, то что же именно Вы предлагаете делать? — Потребовал Колокольцев. Ему самому не хотелось слышать такого раздражения в собственном тоне, но он ничего не мог с собой поделать. Видимо это понимал и Кингсфорд, судя по тому, что тот никак не отреагировал на этот выпад.

— Сэр, как я уже говорил, я считаю, что у нас другого выбора, кроме как драться. В то же самое время, как я тоже уже говорил, я не считаю, что мы можем позволить себе выставить собственную боевую стену против их стены. Так что, Сэр, это оставляет нам только войну на торговых коммуникациях. Стратегию рейдеров.

— Объясните… пожалуйста, — попросил Колокольцев.

— В настоящее время проблема манти состоит в том, что Лига очень и очень большая, а у них в наличии только конечное число межзвёздный кораблей и ограниченные мобилизационные возможности, — отозвался Кингсфорд. — Способность управлять и объединять территории зависит от отношения вашей доступной военной мощи к той, которая требуется для управления и объединения уже подчинённых территорий, и эти задачи, как правило, оттягивают на себя больше трудовых ресурсов и больше тоннажа, чем имеющие конечную продолжительность боевые действия. Я — Боевой Флот, господин Постоянный Старший Заместитель Министра, но, по правде говоря, считаю, что именно Пограничный Флот должен иметь больше корпусов — больше гиперпространственных кораблей — чем Боевой Флот именно потому, что его основная миссия и заключается в установлении и обеспечении такого контроля.

— Кроме того, даже учитывая планеты Силезии, Сектора Талбот и все хевенитские звездные системы, их союз всё равно насчитывает гораздо меньше звездных систем по сравнению с нами. Они не смогут, в отличие от нас, позволить себе войну на истощение, но всё же их количество достаточно велико для того, чтобы отвлечь для их защиты, если у нас это получится заставить их сделать это, значительную часть их ударного флота.

— Более того, как капитан Гвеон только что указал, сама возможность выдержать ими военное противостояние с нами во многом зависит от их способности воспользоваться теми экономическими ресурсами, что мы теряем. Так что было бы очень неплохо сделать так, чтобы поглощение ими этих ресурсов не пошло бы им впрок. Нападения на их коммерческие линии и средства технической поддержки в областях, торгующих с ними — и то и другое являются законными целями в соответствии с правилами ведения войны — это один из способов замедлить это поглощение. Если в процессе этого нам удасться причинить достаточно проблем людям пытающимся перебежать в их лагерь, то тем самым мы могли бы воспрепятствовать дальнейшему дезертирству. И, пожалуй, самое главное, реальный упор в стратегии надо сделать на то, чтобы заставить их атакующие силы переключиться с нападения на защиту. Если мы где только возможно будем использовать тактику рейдов типа «ударь-и-беги», то они будут вынуждены связать миллионный тоннаж военных кораблей для защиты систем и конвоев сопровождения.

Он сделал паузу, и Колокольцев медленно, с задумчивым выражением на лице, кивнул.

— Что ж, это имеет смысл, — сказал он. — Я только не понял, почему Вы считаете, что мы будем в состоянии проделать всё это, несмотря на то, что и Вы и капитан Гвеон только что рассказали о текущих тактических преимуществах манти.

— Сэр, стратегия, которую я предлагаю, зависит прежде всего от линейных крейсеров и более легких единиц, а не «кораблей стены». Это означает, что мы будем избавлены от расходов на попытки активации огромного тоннажа крупных боевых кораблей, которые только связали бы трудовые ресурсы, высосали бы средства, и фактически ничего не добавили бы к реальной боевой мощи. Мы уже имеем значительное количество линейных крейсеров в Пограничном Флоте, плюс привлечённые в Боевой Флот, разумеется. И мы можем построить больше линейных крейсеров намного быстрее, чем добавочные супердредноуты. Кроме того, я думаю, что мы должны предположить, что «преувеличенные сообщения» об увеличении эффективности инерционных компенсаторов манти, возможно, скорее всего, истинны. Если это так, то ускорения наших линейных крейсеров, вероятнее всего, приблизительно равны характеристикам ускорения их супердредноутов. Наши крупные боевые корабли, естественно, на это не способны.

— Один из пунктов, по которым у меня были разногласия с Раджани, было его убеждение в том, что, даже если манти и способны генерировать большие ракетные залпы, то противоракетная оборона достаточно большого количества супердредноутов будет в состоянии существенно ослабить эту атаку. Я чувствовал, что произошедшее с адмиралом Крэндол, не соответствует этому предположению, а то, что, по моему мнению, произошло с адмиралом Филарета подтверждает, что оно было ошибочно. Пока мы не можем спроектировать и построить крупные боевые корабли, которые смогут противостоять тем огромным залпам, что Харрингтон обрушила на Одиннадцатый Флот — и мне жаль говорить это, Сэр, но это займёт некоторое время — крупные боевые корабли по сравнению с линейными крейсерами не будут иметь преимущества выживаемости против тяжелых ракет манти или хевов. Или, другими словами, линейные крейсера столь же устойчивы к боевым повреждениям, как и супердредноуты в тех же обстоятельствах.

— Учитывая всё это и принимая во внимание то, что Технодайн сделал доступными для Одиннадцатого Флота ракетные подвески, я полагаю, что наилучший вариант для нас в данный момент состоит в том, чтобы выбрав стратегию войны на коммерческих коммуникациях и по уничтожению инфраструктуры с помощью линейных крейсеров и более легких единиц, оборудованных ракетными подвесками, одновременно со всей возможной безотлагательностью способствовать дальнейшему совершенствованию новых птичек Технодайна. Мы знаем, что манти и хевы сумели разработать ракеты, которые даже на поверхностный взгляд имеют большую дальность активного участка полёта, гораздо более тяжелые боеголовки и существенно лучшие возможности РЭБ, чем у Технодайна. Зная это, мы тем самым знаем, что есть возможность для разработки таких ракет, и, я уверен, что, дублируя ход их инженерной мысли, мы спроектируем их аналоги быстрее, чем они создавали их с нуля.

— То, что я предлагаю, то, во что я верю — это наш наилучший вариант для того, чтобы принудить их к обороне или, по меньшей мере, приостановить их собственные активные действия против нас, тем самым дав нам время, чтобы усовершенствовать существующий прототип Технодайна до, как мы надеемся, уровня примерно соответствующего их результатам. Я думаю, что, скорее всего, эффективность нашей каждой отдельно взятой ракеты всё ещё будет уступать их образцам, но при достаточном превосходстве в количестве это приемлемо.

— И Вы полагаете, что это достижимая стратегия? — поинтересовался Колокольцев.

— Сэр, я полагаю, что данный вариант является самым близким к «достижимой стратегии», доступной нам, — решительно ответил Кингсфорд. — Очевидно, что существуют политические и экономические вопросы этого решения, которые я не в состоянии решить. Например, предложение капитана Гвеона о возможном прямом налогообложении, так как нам определенно потребуются крупные суммы денег. Суммы и рядом не стоявшие с теми, что нам потребовались бы в случае расконсервации и модернизации Резерва или строительства новых крупных боевых кораблей, но всё же значительно большие, чем бюджет Флота мирного времени. Хоть я и недостаточно компетентен в этих вопросах, но я прекрасно понимаю, какую кучу совершенно новых проблем это поставит перед политическим руководством.

Колокольцев еще раз кивнул и, крепко задумавшись, откинулся на спинку кресла.

«Жаль, что Раджани не застрелился несколько месяцев назад», — подумал он кисло. — «Конечно, Кингсфорд, будучи на месте Раджани и зная то, что Раджани знал в то время, скорее всего также бросился бы в авантюру. Даже если это и так, то, тем не менее, сейчас Кингсфорд стал явно благоразумнее и предусмотрительней. Вопрос только в том, достаточно ли он компетентен?»

— Хорошо, Адмирал Флота, — сказал он наконец. — Вы дали мне много пищи для размышлений. Как Вы говорите, есть политические нюансы, лежащие вне компетенции Вооруженных Сил. Мои коллеги и я должны будем обсудить их прежде, чем решим последовать схематически изложенной Вами стратегии. Я попытаюсь решить поставленные Вами вопросы как можно быстрее. Однако, я хотел бы чтобы тем временем Вы — и возможно капитан Гвеон — разработали бы более подробный стратегический план. Такой, что покажет нам какие именно силы вы собираетесь использовать, в каком месте и как именно, требования логистики и тому подобное.

— Сэр, адмирал Дженнингс, мой начальник штаба в Боевом Флоте, работает над чем-то подобным уже несколько недель. Я вполне уверен, что мы могли представить Вам то, что Вы просите не позднее, чем через несколько дней.

— Хорошо. — Указывая на конец встречи, Колокольцев, встав, протянул Кингсфорду руку через стол, которую тот, поднявшись с кресла, крепко пожал.

— Я не буду утверждать, что мне понравилось то, что я услышал от Вас и капитана Гвеона, — продолжил Колокольцев. — Но я, однако, оценил доходчивость сказанного вами.

* * *

— Итак, как всё прошло?

Капитан Кэсвелл Гвеон, оторвав взгляд от бокала мартини, с улыбкой наблюдал как чрезвычайно привлекательная рыжеволосая женщина скользнула в высокое кресло на противоположенной стороне его маленького уединённого столика.

— Прекрасно, дорогая. А как ты провела этот день? — поприветствовал он её.

— Как обычно, скучала, — отозвалась она. — И не меняй тему.

— Вообще-то это называется светской беседой, дорогая, — указал Гвеон. — Именно это, как правило, делают парочки, которые встречаются с серьёзными намереньями или, я не знаю, помолвленные, что ли, когда приходят на свидание.

— Очко за тобой, — улыбнувшись, признала она, затем, перегнувшись через стол и нежно взяв его лицо в ладони, поцеловал его с тщательностью, которая вызвала по меньшей мере один одобрительный смешок со стороны других посетителей бара.

— Уже лучше! — он сказал ей с еще более широкой улыбкой. Он перевёл взгляд вглубь слабо освещенного бара, как будто выискивая человека, позволившего себе смешок. Никто не признался, но несколько человек улыбнулись ему, и он, покачав головой, взмахом руки подозвал одного из официантов.

— Да, капитан?

— Есть возможность получить нам одну из приватных кабин? — Гвеон достал кредитный чип словно по волшебству телепортировавшийся в руку официанта.

— О, сэр, я думаю, что мы можем, вероятно, устроить кое-что, — с лучезарной улыбкой уверил его официант. — Если бы Вы и леди последовали бы за мной, пожалуйста?

Гвеон встал и, придерживая кресло своей спутницы, помог выбраться ей из-за стола. Затем, взявшись за руки, они проследовали вслед за официантом, продемонстрировавшему им большую и удобную кабинку в задней части ресторана — единственную с оборудованием первого класса защиты частной жизни.

— Эта подойдёт, капитан?

— Выглядит прекрасно, — одобрил Гвеон. — Не будете ли Вы так любезны предоставить нам несколько минут прежде, чем принять наш заказ? Мы позовём, — он указал на панель рядом со столом, — когда будем готовы.

— Разумеется, Сэр.

Официант, ещё раз улыбнувшись, поклонился и оставил их одних.

Гвеон, проследив за ним взглядом, сопроводил свою спутницу в кабинку и, усаживаясь напротив неё, активизировал систему защиты частной жизни. Их столик был немедленно окружён пузырём, который, позволяя им самим беспрепятственно видеть ресторан вокруг них, скрывал всё происходящее внутри себя. Этот «пузырь», как предполагалось, также был непроницаем для любого известного подслушивающего оборудования, но Гвеон всё равно активизировал вынутое им из кармана и положенное на стол между ними небольшое устройство.

— И насколько это разумно? — немного резко поинтересовалась его спутница, и он пожал плечами.

— Эли, я — руководитель одного из основных отделов УРФ, а через несколько недель стану адмиралом. В ФСЛ у обладателей подобных званий есть определённые привилегии, в число которых входит и использование официально выданного оборудования против внешней прослушки для обеспечения приватности свиданий с собственной невестой. Поверь, никому и в голову не придёт посчитать это хоть как-то подозрительным — конечно, если нет каких-либо других оснований для подозрений. А в последнем случае — если мы уже попались — то и вообще нечего волноваться по этому поводу.

— Ненавижу твои логичные умозаключения, — пожаловалась она, надув губы, заслужив в ответ хихикс своего спутника.

Он расслабился в кресле, рассматривая девушку, и думал о том, как ему повезло со связным. Элизабет Пельтье была столь же умна, как и привлекательна. Обладала спортивной, приятной на ощупь в постели, фигурой. Мало того, что они хорошо ладили, но ещё он знал, что она и в правду была влюблена в него. На самом деле, эти отношения могли зайти и немного дальше, хотя они оба должны были помнить о риске слишком сильного эмоционального вживания в свои роли.

— Хорошо, — продолжала тем временем Елизабет. — Ты сказал тому вежливому молодому человеку, что мы сделаем заказ через несколько минут — так почему бы не покончить с этим и не заняться наконец делами?

— Мня это устраивает, — согласился он.

Ему было жаль, что они не могли поговорить обо всём в своей удобной квартире, но, к сожалению, та прослушивалась. Не сказать, что плотно — служащих Управления Контразведки контр-адмирала Яу нельзя было назвать асами своего дела, жучки были установлены ими скорее для проформы, так как было чрезвычайно маловероятно, что кто-то в УКР питал хоть какие-то подозрения в отношении Гвеона. К сожалению, не было никаких разумных оснований для использования выделенных ему «глушилок» дома, тогда как в публичном месте сделать это находилось множество вполне обоснованных причин. Таким образом, как это ни странно, для них обоих имело больше смысла обмениваться важной информацией в «общественном» месте встречи.

— Во-первых, — начал он, — нет никаких признаков того, что кто-то считает самоубийство Раджампета чем-то подозрительным, — пожал плечами он. — Учитывая всё что произошло и ожидающие его пристрастные разборки со стороны Колокольцева и компании, нетрудно предположить, что у Раджампета было более чем достаточно причин избрать для себя такой выход.

— Так ты считаешь, что мы сработали чисто? — поинтересовалась она.

— Разумеется. В конце концов, ведь это был его пульсер, — он внезапно усмехнулся; ему никогда не нравился Раджампет. — Было очень предусмотрительно с его стороны хранить чёртову железку в одном и том же месте в течение очень многих лет. Этот чистюля и аккуратист сделал всё для того, чтобы застрелиться из оружия, которое мы знали где найти. Бог знает, сколько шума поднялось бы, если вместо этого нам пришлось бы заставить его шагнуть из окна небоскрёба!

— Верно, — в голосе Елизабет определенно чувствовалась нотка неприязни. Она не намного больше Гвеона любила Раджампета и также была довольна тем, как аккуратно его устранение обрубило все концы, но она не разделяла ироничного отношения своего компаньона к обстоятельствам смерти теперь уже бывшего начальника штаба Флота.

Гвеон, почувствовав её неудовольствие, примиряюще улыбнулся.

— Извини, Эли. Возможно я не должен был настолько откровенно злорадствовать по поводу его смерти, но, Эли, если бы и тебе, как всем нам, кто имел удовольствие работать на него, пришлось бы сносить придирки этого высокомерного маленького болвана, то ты, скорее всего, поняла бы что я чувствую.

— Может быть ты и прав, и, предполагаю, что я должна радоваться, что мне не пришлось общаться с ним. Так или иначе, нас сейчас должно волновать совсем другое — курьер отправляется на Мезу завтра вечером, так что давай вернёмся к твоему отчёту.

— Прекрасно, — кивнул он. — Прежде всего, я вполне уверен, что начал налаживать доверительные отношения с Колокольцевым. Я представил ему хороший анализ, и он знает это. То же самое в отношении Кингсфорда, хотя я пересмотрел свою оценку его IQ в сторону увеличения. Я всегда знал, что он умнее Раджампета, но я начинаю думать, что он может быть даже более умным, чем я предполагал, а потому мне придётся удвоить осторожность.

— Я не присутствовал при том, когда Кингсфорд излагал Колокольцеву свою новую стратегическую концепцию, но, судя по задачам заказанного им после окончания встречи в кабинете Колокольцева дополнительного анализа, это, по-моему, похоже на…

Глава 32

— Таким образом, мы договорились? — спросил Колокольцов и оглядел лица своих товарищей.

— Я все еще не уверена, что так будет лучше — печально промолвила Агата Водославски.

— Мне самому это дико не нравится, — сказал ей Малакай Абруццо — но, проклятье, нам нужно что-то делать. И желательно что-то, что выглядит по крайней мере умеренно агрессивным. После того, что случилось с Филеретой, я не вижу много альтернатив».

— И по крайней мере Кингсфорд будет более практичным, чем был Раджани, — вставил Натан МакАртни. Старший постоянный заместитель министра внутренних дел был непривычно покорным. Самоубийство Раджампета ударило его особенно сильно. Было не так, что ему сильно нравился командующий операциями флота, но они работали вместе на протяжении слишком многих лет, контролируя протектораты, и у них было слишком много общих приоритетов, чтобы МакАртни принял его внезапную кончину — и ее обстоятельства — спокойно.

— Да, кажется это действительно так, — согласился Колокольцов в преднамеренное занижение тоне и Макартни покраснел. Он выглядела так, будто он хотел что-то сказать, но потом передумал и закусил губу. Колокольцов смотрел на него на мгновение дольше, потом вздохнул.

— Я сожалею, Натан, — сказал он. МакАртни быстро поднял взгляд, и Колокольцев пожал плечами. — Мы находимся в адском хаосе, и Раджани сделал многое, с нашей помощью, для этого. И, да, ты и он были нашей главной командой по протекторатам. Но вы двое не действовали в одиночку, и это очевидно, что Раджани не держал тебя полностью проинформированным больше, чем он держал всех нас полностью проинформированными. Поэтому я полагаю, настало время, чтобы я оставил в прошлом беспокойство о своем собственном страхе и неуверенности — и я боюсь, не сомневаюсь ни на миг — что и для тебя. — Он тонко улыбнулся. — Поверьте мне, там более чем достаточно, чтобы испоганить, вовлекая в происходящее нас, до такой точки, чтобы вернуться. И многое из этого вызовет проблемы прямо сюда.

Он похлопал по своей груди, его выражение помрачнело. МакАртни смотрел на него несколько секунд, затем кивнул. Никто не сказал ничего, и Колокольцев не винил их. Квартермейн и Водославски настойчиво предостерегали их всех о потенциальных экономических последствиях конфликта со Звездной Империей Мантикора, но все они — включая Квартермейн и Водославски — катастрофически недооценили военный потенциал манти. Это была вина Раджампета, во многом, но это не освобождает их от их собственной катастрофической ошибки в принятии его заверений, что численности Боевого Флота более чем достаточно, чтобы компенсировать любые «незначительные» мантикорские преимущества.

Особенно не тогда, когда мы должны знать — когда я должен знать — как сильно наши собственные позиции оказываются под влиянием желаемого и высокомерного (принятием желаемого за действительное). Мы сделали этот один шаг — шаг, которого можно избежать — тогда, и теперь мы увязли в нем.

— Единственное, что меня интересует, — сказала Квартермейн тотчас, ее тон был более нерешительный, чем обычно, — это то, что не должны ли мы все еще положить в долгий ящик дипломатическое урегулирование? — Она посмотрела на других. — После того что случилось на Ассамблее, в частности, я больше чем когда-либо беспокоюсь о долгосрочных последствиях блокады манти. Политических последствиях, я имею в виду. Если есть какой-либо способ заставить их отступить от этого…

Ее голос сорвался, и она поморщилась несчастно.

— Мы все знаем, что ты имеешь в виду, Омосупе, — сказал ей Колокольцев. — Но если бы я был манти, я не был бы реально заинтересован в проведении переговоров с нами в данный момент. Не тогда, когда они знают, как сильно эта блокада причиняет боль нам. И не тогда, когда они, так же, получили инициативу и военное преимущество. Я уверен, они были готовы предоставить нам условия, но я также почти уверен, что любые условия, которые они были готовы принять, сделают нам больше вреда, чем пользы в Ассамблеи. Не говоря уже о том, что люди, которые думают, что Беовульф был прав относительно того, что случилось бы с Цанг, если бы они пустили ее через свой проклятый терминал, могут сделать, если выйдут новости, что мы вели переговоры с одной стороны, пока «жертвовали флотскими кораблями и жизнями» с другой.

Квартермейн медленно кивнула, хотя он не был уверен, что она полностью согласилась с ним. Впрочем, он не был уверен, что он полностью согласен с самим собой. Но он был уверен, что они не смели показать какие-либо признаки слабости.

— Мы должны быть готовы сесть с ними за стол, — продолжил он. — Фактически, я думаю, важно чтобы мы собрали предложения, которые мы могли бы осуществить и постоянно обновлять, сохраняя их актуальными, так что мы сможем отправить их манти, так скоро как представиться возможность.

— «Так скоро как представиться возможность?» — повторила она, и он пожал плечами.

— Прежде чем мы можем ожидать, дать им какие-либо основания рассматривать мирное урегулирование, мы можем допустить, что без внутренней политической ситуации разваливающейся полностью, мы должны добыть по крайней мере, какие-либо победы.

— Простите меня, но это, кажется, не может произойти в ближайшее время, — отметила Водославская немного резко, а Колокольцев снова пожал плечами.

— Ни в каком-либо сражение между флотами, нет, — признал он. — С другой стороны, это не та кампания, которую предлагает Кингсфорд, не так ли? Если мы сможем избегать их боевого флота и начать бить их звездные системы и их торговлю, нанося некоторые повреждения, которая их блокада наносит нам, они могут стать более восприимчивыми к доводам. И если мы сможем это сделать и продать нашей общественности, как доказательство, что мы на самом деле выполняем что-то военное, то мы могли бы, вероятно, рискнуть начать переговоры без отправки морального состояния и уверенности Лиги еще дальше в выгребную яму.

Обе женщины выглядели подозрительными, и он наклонился вперед, его лицо стало напряженным.

— Прямо сейчас, много барахтанья в Ассамблее и на новостных каналах. Если движение Рида добьется успеха, я думаю это так и будет, оно должно, все же, переориентировать многое из той болтовни и позерства. По крайней мере, оно будет переориентировать его на Беовульфа и подальше от нас, по крайней мере, на несколько стандартных месяцев, и это должно сильно помочь. Если ничего другого не случиться, это должно увести Хэдли обратно в оборону и понизить температуру дебатов о нашей политики и компетентности. И я думаю, напоминание людям о «предательстве» Беовульфа позволит заполучить немало других системных правительств, которые испуганно начали искать повсюду угрозы вне Лиги. Те, которые являются самыми удобными с существующей системой, забеспокоились о примере, что представляют собой действия Беовульфа. Фактически, они, вероятно, увидят решение Беовульфа, пропустить манти, как акт агрессии, направленный непосредственно на них, поскольку это угрожает целостности — и обороне — системы, в которую они делали инвестирования. А еще лучше, с нашей точки зрения, неопределенность, чувство, что вся галактика разваливается, должны заставить даже те системы, чьи правительства недовольны нашей политикой, нервничающие по поводу раскачивания лодки в такое время. Мы можем больно получить, и им может не нравится все, что мы делаем, но мы до сих пор самая большая, самая влиятельная гавань вокруг, так что стадный инстинкт работает в нашу пользу в данный момент. Но мы должны достигнуть чего-то, или, по крайней мере, быть в состоянии продать что-то, как достижение, если мы хотим сохранить этот инстинкт работающим на нас, а не против нас. Вот почему подход Кингсфорда предлагает нам наилучшие шансы с точки зрения военных возможностей.

— И насколько действительно, как вы думаете, этот шанс реален? — тихо спросила Квартермейн.

— Откровенно, я не знаю. Я не думаю, что кто-либо знает. — Колокольцев откинулся назад еще раз, подняв руки, когда он признал свою неуверенность. — Я только знаю, что каждый другой вариант выглядит еще менее успешным. А если это позволит нам купить достаточно времени, чтобы подтолкнуть развитие этих новых ракет Технодайна, то ситуация собирается измениться радикально. Мы все еще чертовски слишком огромны для них, чтобы они, возможно, думали, что могут оккупировать все наши звездные системы. Мы просто должны держаться все вместе достаточно долго, чтобы получить достаточно хорошее оружие, которое даст нам шанс против них, в эксплуатацию. Если мы сможем сделать это, то соотношение сил в объеме, о чем говорил Кингсфорд, вступает в игру на нашей стороне, а не их.

Он снова оглядел стол и глубоко вдохнул.

— И так, я повторяю вопрос. Мы согласны, что мы должны разрешить торгово- и инфраструктуро-рейдерсткую стратегию адмирала Кингсфорда?

Никто не заговорил. Но потом, постепенно, одна за другой, головы вокруг стола закивали.

* * *

Палата Звезд, официальное место заседания Ассамблеи Солнечной Лиги, была огромна. Это должно было быть чем-то, что разместит делегацию каждой отдельной звездной системы, которая претендовала на членство в Лиге. Каждая система имеет право как минимум на одного делегата; дополнительные делегаты распределяются на основе численности населения. Большинство делегаций состояло не более чем из двух или, возможно, трех членов. В самом деле, почти треть всех делегаций, могло похвастаться только один членом. Более населенные системы, очевидно, имели большее представительство, однако, и делегация Беовульф состоял из девяти членов, возглавляемая Фелицией Хэдли.

На данный момент все девять из них были на заседании палаты. Большинство собрались вокруг Хэдли в их комнате делегации, но трое из них вышли, чтобы пораспрашивать. Сотрудники делегации пересматривали каждый результат голосования, фиксировали каждую редакцию статьи и пересматривали большинство публицистических статей каждый день, но Хэдли была твердо убеждена в необходимости держать руку на пульсе Ассамблеи один на один и лицом к лицу.

Особенно в дни как этот.

— Фелиция.

Хэдли повернулась и оказалась перед Гамильтоном Бринтон-Массенгейлом, третьим по старшинству членом делегации. Он был приятным, скромным человеком, с каштановыми волосами, легкой улыбкой и несомненным дружелюбным недостатком внимания, который был очень обманчив. Это делало его одним из лучших пульсомеров Хэдли, и она почувствовала, что ее нервы напряглись, когда она уловила его выражение. Обычная быстрая улыбка не считалась в качестве доказательства.

— Да Хэм?

— Я думаю, что слух правдив, — сказал Бринтон-Массенгейл тихо. — Очень много людей казалось не видели меня, когда я звал их поговорить. — Он поморщился. — Я не думаю, также, что они все были слепы.

— Зависит от того, что ты подразумеваете под слепы, не так ли? — Хэдли тонко улыбнулась.

— Я приложил особые усилия, чтобы проверить это с Хеймдаллем, Циклопом, Тромбоном, Стратмором и Кеничи, — сказал ей Бринтон-Массенгейл, и она кивнула. Все пять из этих звездных систем были в тридцати пяти световых годах от Беовульфа. Фактически, Хеймдалль был всего лишь в четырнадцати световых годах, и все были торговыми партнерами и (обычно) политическими союзниками десятилетия.

— И? — спросила она, когда он приостановился.

— И Роутгер, Райхер и Таннербаум были одними из тех людей, которые, кажется, имеют проблемы со зрением. Фанг Чин-вэнь, по крайней мере была готова обменяться несколькими словами, но у меня такое чувство, что она все время смотрит через плечо. Фактически, только одним, кто, казалось, готов для реального разговор был Гук Янг Ки.

Хэдли снова кивнула, хотя и не счастливо. Кьелл Роутгер был одним из делегатов Циклопа. Аурели Райхер был из Хеймдалля, Шарлотта Таннербаум была из Кеничи, в то время как Фанг Чин-вэнь была помощником главы делегации с Тромбона, а Гук Янг Ки был младшим членом делегации Стратмора.

Хэдли не была удивлена Таннербаум, так как отношения Беовульфа с Кеничи никогда не были особенно близки. Роутгер был большим разочарованием, особенно после того, что Хэдли и ее делегация помогли смазать салазки для руководителя его делегации, чтобы лично встретиться с постоянным старший заместителем министра Колокольцевым несколько стандартных месяцев назад. Реальным разочарованием, однако, была Аурели Райхер. Хеймдалль и Беовульф заключали огромное количество сделок друг с другом, учитывая их близость, и не было больше браков между беовульфцами и хеймдалльцами, чем почти любой другой звездной системой, за исключением самой Мантикоры.

Мне не нравится возможность того, что Хеймдалль решил махнуть рукой на нас, думала Хэдли. Тем не менее, Райхер это боль в заднице даже в лучший день. И она обижается на то, что наша делегация получила на два представителя больше, чем ее. Поговорим о мелочности! Поэтому вполне возможно, что она просто решила по своему, что нет никакого смысла поднимать волну, если мы собираемся получить по полной.

— Что Фанг сказала? — спросила она.

— Не много, в основном, только повседневные банальности. У меня было впечатление, что она разговаривает, чтобы быть вежливой. С другой стороны, это может было для пользы остальной ее делегации.

— Почему ты говоришь так? — глаза Хэдли пристально сузились.

— Потому что она та, кто сказал мне пойти поговорить с Янг Ки… и она сделала это очень тихо, когда никто другой из ее делегации не был в пределах слышимости.

— Хорошо. — Хэдли кивнула в понимании.

Несмотря на размер палаты и тысяч человеческих существ, населявших ее, когда в Ассамблеи была сессия (и ее члены потрудились участвовать), ее великолепный дизайн включал звуковые перегородки вокруг каждой официальной комнаты делегации. Перегородки не могли полностью заглушить бесконечный, шелестящий прибой тех многих человеческих голосов, но это уменьшало фоновый шум до просто того — фона — внутри каждой комнаты, вопреки чему голоса внутри комнаты были отчетливо слышны. Поэтому это имело смысл для Фанг, бормотать бессмысленно, просто убивая время, пока она не могла найти момент, чтобы никто не был достаточно близко, чтобы услышать ее.

Предполагая, что она что-то сказала, чего не хочет знать остальная ее делегация, по крайней мере.

— Так что же Янг Ки сказал, когда ты его нашел? — спросила она.

— Не так уж чертовски много, — ответил Бринтон-Массенгейл откровенно. — Но это потому, что он не знал чертовски много. Он говорит, что старшие члены делегации кажутся обеспокоенными, и никто, кажется, действительно не стремится, так же, поговорить с любым из них. Хотя есть одна вещь, которую он выяснил.

— Какая?

— Он не включен в официальный список, но Тайрон Рейд собирается выдвигать специальное предложение.

— Янг Ки уверен в этом? — Хэдли почувствовала, что сама склоняется к Бринтон-Массенгейлу, выражение ее лица было скупым. Она знала, что язык ее тела показал бы слишком многое любому, кто смотрел на нее внимательно, но она не могла ничего поделать.

— Так уверен, как он может быть. — Бринтон-Массенгейл пожал плечами. — Ты знаешь, как это бывает, Фелиция. Но он говорит, что договоренность определенно есть. Рейд не включенн в список спикера, а Юнг-Томас включен, и Юнг-Томас собирается уступить в пользу Рейда. Это то, что Янг Ки получил от кого-то из персонала Ненг.

— Я вижу. — Хэдли подумала несколько секунд, затем глубоко вздохнула. — Хэм, я хочу, чтобы ты вернулся в резиденцию.

— Могу я спросить, почему? — В тоне Бринтон-Массенгейла не было аргумента, но он выглядел удивленным.

— Я хочу, чтобы официальный член делегации, а не только один из сотрудников, находился около сэра Лимана. Кто-то, чтобы никто с официальной позицией не собирался пытаться спихнуть его с пути.

— Ты думаешь, кто-то будет пытаться надавить на посла? — Бринтон-Массенгейл выглядел еще более удивленным, и Хэдли покачала головой.

— Нет, на самом деле, но я не хочу рисковать. Убедитесь, что ты указал свой код полномочий в мою пользу, прежде чем ты уйдешь, чтобы я могла распорядиться твоим голосом, если мне понадобиться. Не то что бы он сможет сделать много полезного.

— Конечно, — снова сказал Бринтон-Массенгейл. Он ввел соответствующий код, затем посмотрел на нее, прежде чем покинуть комнату делегации. — Что ты думаешь обо всем этом? Другие что-то знают, что нам не понравится, я имею в виду?

— Это может быть несколько вещей, — сказала Хэдли мрачно. — С Рейдом служащим ширмой для них, все же, они, вероятно, используют что-то достаточно тяжелое. Возможно… — Она замолчала и покачала головой. — Нет, я не собираюсь делать предположения. Мы узнаем достаточно скоро. Теперь поторопись!

* * *

Жасмин Ненг, спикер Ассамблеи, была родом из Солнечной Системы (спикеры, как правило, избирались из домашней звездной системы человечества). Родившись и выросши в одном из поясных орбитальных поселений, она была высокой и очень тонкой, с бледным лицом и поразительно темными глазами. Она также точно знала, где реальный баланс сил пролегает в Солнечной Лиге, или она никогда бы не была выбрана для своей текущей должности.

Она сидела в роскошном кресле спикера на центральном подиуме Палаты Звезд. Позиция спикера была возвышающейся башенкой установлена на скручивающейся, граненой колонне разноцветного мрамора — медового и сливочного, обсидиано-черного и золотого, тепло-зеленого и темно-коричневого — восьми метров в высоту. Она нависла над ближайшими, на уровне пола комнатами делегаций, хотя верхний периметр палаты поднялся еще выше над ней. Непрямое освещение палаты было разработано, чтобы обеспечить мягкую, приглушенную атмосферу под большим, полусферическим куполом потолка, где Старая Луна поднялась на востоке, и сверкающее изобилие звезд бесконечно простиралось над головой. Посреди этого тусклого освещения, мраморная колонна спикера блестела, выделялась и освещалась напольными светильниками, а прекрасно детализированная голограмма сине-зеленого шара Старой Земли плыла над консолью Ненг.

Хэдли всегда считала, что у палаты был прекрасный, величественный внешний вид. И так и должно быть, как место встречи демократически избранных делегатов самых сильных человеческих наций когда-либо существовавших. Но хотя он был прекрасен, хотя он был сооружен величественным, все это было обманом, и женщина сидящая на вершине того мраморного шпиля это знала.

Делегат, который говорил — гудел о чем-то, что один из его избирателей хотел в ОРА, Официальный Регистр Ассамблеи — подошел к концу предоставленного ему времени, и снова сел. Хэдли понятия не имела, закончил ли он то, что хотел сказать, но он всегда может зарегистрироваться для дополнительного времени и продолжить именно там, где он был прерван. Этого не было, словно большинство делегатов не имело ничего более важного, как тратить свое время.

Она снова осмотрела палату. Всегда было трудно сказать, поскольку многие делегации не освещать свои комнаты или даже решали включить экраны конфиденциальности, но для нее выглядело так, как будто присутствовало больше делегатов, чем обычно. Обычно это было угадыванием, было ли или нет достаточно посетителей, чтобы создать законный кворум, хотя посещаемость стала в среднем выше, с тех пор как кризис со Звездой Империей увеличился. Если ее впечатление, однако, было правильным, больше делегатов, чем даже то, что можно объяснить, были либо в комнатах, либо бродили по палате.

— Благодарю вас, мистер Терри, — сказала Ненг делегату, который только что сел. У нее был сильный, звучный голос, который всегда казался немного странным, придя от такого стройного тела, но, вероятно, был одной из причин, что она была выбрана для своей должности. Ее сильно увеличенное изображение в голографической проекции, парящее прямо под потолком палаты, посмотрело на дисплей на ее консоли.

— Председатель палаты предоставляет слово мистеру Гернико Юнг-Томасу, Старая Земля. Почтенный делегат попросил десять минут времени Ассамблеи. Мистер Юнг-Томас.

Ее изображение исчезло, замененное изображением несколько дородного, смуглого человека с песочно-светлыми волосами и серо-зелеными глазами. Он был привычным зрелищем для большинства Ассамблеи, и более чем один делегат тяжело вздохнул, когда они увидели его и решили, что следующие десять минут будут отличным временем для них, чтобы посетить мужскую комнату или дамскую комнату или что-то еще в равной степени важное. Юнг-Томас имел настоящую страсть слушать собственный голос, и он мог рассчитывать на занесение своего имени в список спикера, по крайней мере, каждые две стандартные недели. Хуже того, его стаж в Ассамблее означал, что он обычно получал время, когда он просил. Которое он затем использовал, чтобы представить то, что он наивно представлял как звон речей на самые скучные из вообразимых тем.

Хэдли никогда по-настоящему не понимала, что делал Юнг-Томас. Он просто хочет войти в историю как делегат, который в одиночку занес больше слов в официальный регистр? Он пытается доказать, что действительно возможно надоесть тысячам человеческих существ до смерти? Или он на самом деле верит, что он величественный оратор, когда он выглядел карикатурно, всякий раз, когда он поднимался говорить? Она не знала, но факт, что ему было разрешено использовать время Ассамблеи — независимо от его мотивации — было еще одним доказательством, что совершенно не имеет значения то, что Ассамблея действительно существует.

Но сегодня выражение Юнг-Томаса было другим. Оно более полно решимости, почти возбужденно, и Хэдли почувствовала, что ее нервы напрягаются.

— Благодарю вас, мадам спикер, — сказал он, затем посмотрел из голоизображения на зал палаты. — Я благодарю вас за возможность выступить перед вами, моими коллегами делегатами, но вопрос некоторой срочности был доведен до моего внимания. Соответственно, мадам спикер, я уступаю баланс своего времени почтенному Тайрону Рейду.

Ненг действительно удалось выглядеть немного удивленной, когда ее изображение заменило Юнг-Томаса на голограмме. Возможно, актерские способности были другим требованием для ее должности.

— Мистер Рейд, — сказала она, — мистер Юнг-Томас уступил баланс своего времени вам. Вам слово.

— Благодарю вас, мадам спикер. И благодарю вас, мистер Юнг-Томас.

Изображение Рэйда появилось — высокий, с бронзовым цветом кожи лыжника и яхтсмена, аккуратно уложенные черные волосы и нордические голубые глаза, которые, как знала Хэдли (хотя она не должна была), он изменил с их оригинальной коричневой окраски. Он был, безусловно, физически впечатляющим. Она отдала ему должное. И новостные агентства любили его.

— Коллеги делегаты, — сказал он тотчас, своим глубоким серьезным голосом, его выражение было мрачным, — я приношу извинения что, предстаю перед вами в несколько нарушающих правила обстоятельствах. Я понимаю, это время официально предназначено для обращения к Ассамблее, а не для ведения бизнеса. Тем не менее, я чувствую, что должен требовать привилегий для экстренного предложения.

Фоновое журчание разговоров внезапно ослабело. Оно не прекратилось совсем — Хэдли не могла представить ничего, кроме удара кинетическим оружием, что могло бы сделать это! — но оно, безусловно, упало на один из самых низких уровней, который она когда-либо слышала. Не удивительно. Было очень немного обстоятельств, при которых предложение брало привилегию поверх запланированных обращений из списка спикера.

— Может председатель палаты спросить о основе вашего привилегированного требования, мистер Рэйд? — спросила Ненг.

— Основанием для моего привилегированного требования, мадам спикер, является угроза безопасности Солнечной Лиги, — ответил Рейд здраво. — И серьезный вопрос конституционного права.

Молчание усилилось, и Хэдли пришлось сдерживать резкий, жестокий кашляющий смех. Конституционное право? Колокольцев и его сообщники стали внезапно обеспокоены конституционным правом? Если от этой идеи ей бы не захотелось тошнить, это было бы весело.

— Почтенный делегат попросил привилегий для предложения на основе угрозы безопасности Лиги, — произнесла Ненг. — Кто-нибудь поддержит его запрос?

— Поддерживаю! — объявил голос из комнаты делегации Сикреста.

— Запрос привилегий был сделан и поддержан, — объявила Ненг. — Председатель палаты призывает к голосованию.

Хэдли думала о голосовании по запросу, но это не дало бы никакой разницы, в конце концов. Договоренность, как Бринтон-Массенгейл сказал, очевидно, была.

Прошло несколько минут, пока делегаты, которые были побеспокоены голосованием, жали кнопки в своих комнатах. Компьютеры подсчитали результаты, и Ненг посмотрела на них.

— Запрос привилегий предоставлен, — сказала она. — Почтенный делегат может продолжать.

Ее изображение исчезло еще раз, уступая Рейду. Он осматривал палату в течение нескольких секунд, затем откашлялся.

— Коллеги делегаты, — сказал он, — я уверен, что нет необходимости перечислять тяжкие события последних нескольких стандартных месяцев. Лига оказалась в противоречии с так называемой Звездной Империей Мантикора в том, что должно было быть относительно небольшими спором о границах. К сожалению, Звездная Империя решила принять более агрессивный и воинственный ответ на усилия Лиги по отстаиванию неприкосновенности государственных границ, для обеспечения справедливых и беспристрастных выборов, и для защиты нейтральной третьей стороны от односторонней агрессии со стороны видимо империалистических флотских сил.

Он сделал паузу, и Хэдли закатила глаза. Она полагала, что это был один из способов описать то, что происходит.

— Как вы знаете, оперативная группа адмирала флота Сандры Крэндал подверглась нападению и фактически уничтожена мантикорскими флотскими силами в системе Шпиндель в том, что Звездная Империя назвала Квадрантом Талботта и сочла нужным аннексировать как результат весьма сомнительного «конституционного собрания» в кластере Талботт. Мы по-прежнему стремимся точно определить, что произошло в Шпинделе, но факт уничтожения кораблей адмирал флота Крэндал и массовых потери, нанесенные мантикорцами, не подлежат сомнению. Они сами признают шокирующее число погибших. Действительно, их лидеры, их средства массовой информации, и даже некоторые из их друзей здесь в Лиге, действительно хвастались подавляющим характером своей победы. Как будто смерть столь многих мужчин и женщин была предметом для радости, а не сожаления и печали.

— Перед лицом таких тяжелых потерь и очевидной непримиримости мантикорцев, их отказ встретить предложения Лиги для нахождения компромисса по нашим встречным требованиям, Адмиралтейство направило флот к двойной системе Мантикоры под командованием адмирала флота Массимо Филарета. Все мы знаем, что случилось с этим флотом потом, он был обманут в процессе сдачи и уничтожения ракетных подвесок, которые представляли его лучшее оружие для нанесения ущерба своим врагам. По словам мантикорцев, одиннадцатый флот не послал команду самоуничтожения на свои ракетные подвески. Вместо этого, по неизвестной причине, адмирал флота Филарета, хотя полностью осознавал окончательную безнадежность своего положения, решил стрелять… не оставив «Саламандре» выбора, кроме как открыть огонь и хладнокровно совершить массовое убийство почти двух миллионов — двух миллионов! — соларианских космонавтов.

Звук исходивший от палаты был своего рода низким глубоким рычанием, и челюсть Хэдли сжалась.

— Я понимаю, есть некоторые апологеты мантикорцев, кто будет спорить с моей интерпретации событий, — продолжил Рейд. — И в традиции презумпции невиновности, пока вина не доказана, Адмиралтейство отказалось официально заявлять, что визуальные записи, так любезно предоставленные нам Звездной Империей, были отредактированы. Несмотря на это, я убежден, что большинство из нас слышали мнения признанных технических экспертов, согласно которому они были отредактированы. В свое время, я уверен, правда об этом вопросе будет выяснена, и Лига отплатит достойно за заклание столь многих наших военнослужащих. Я оставлю это на будущее, и для беспристрастного проведения официального расследования всех обстоятельств дела.

— Существует, однако, другой вопрос. Который не требует доступа к записям неприятельского звездного государства для решения. Я имею в виду, конечно же, отказ звездной системы Беовульфа разрешить соларианской оперативной группе под командованием адмирала флота Имоджи Цанг совершить транзит через терминал Беовульфа мантикорского Центрального Узла для поддержки флота адмирал Филарета. Это, конечно же, невозможно узнать теперь, как внезапное появление дополнительных ста супердредноутов повлияло бы на смертоносные намерения мантикорцев. Мы никогда не узнаем, потому что Беовульф отказался разрешить ей проход. Не только это, также Беовульф сознательно допустил мантикорские боевые корабли через терминал Беовульфа без предупреждения адмирал флота Цанг об их присутствии. И Беовульф сделал это с целью активного сотрудничества с теми мантикорскими боевыми кораблями для препятствования транзита флота адмирала Цанг.

Его прекрасно подготовленный голос становился постепенно жестче, когда он говорил, а его мрачное выражение лица превращалось в сплошной гнев.

— Я не флотский офицер. У меня нет специальных знаний в этих вопросах. Тем не менее, мне кажется вероятным, что внезапное и неожиданное появление двадцати пяти процентного увеличения в боевой мощи адмирала Филарета, по крайней мере, заставило бы мантикорцев остановиться и подумать. И, если ничего иного, это обеспечило бы нас независимыми свидетелями — записи, которых, мы знаем, были надежными — того, что именно произошло, когда печально известная адмирал Харрингтон призвала адмирала флота Филарета сдаться и затем открыла огонь.

— Ничего из этого не случилось, потому что звездная система член Солнечной Лиги сотрудничала с неприятельским звездным государством, чтобы не допустить этого. Это было сделано на том основании, что его конституционная автономия в пределах своей собственной территории заменила федеральную власть. Это, заметьте, несмотря на то, что терминал Беовульфа не является территориальным пространством системы Беовульф — момент, который системное правительство само представило адмиралтейскому посланнику, направленному чтобы ознакомить их с деталями планируемого движения адмирала флота Цанг заблаговременно. Во время такой критической неотложности, Беовульф решил предъявить благовидный аргумент, что его автономия продолжается до объема пространства за пределами двенадцати-минутного лимита, и затем активно предоставил свои воинские подразделения, чтобы содействовать неприятельскому звездному государству, для подразделений угрожающих Флоту Солнечной Лиги, действующему как жизненно важный компонент крупной операции.

Противный звук, исходящий от палаты, был громче, чем он был до этого, отметила Хэдли.

— Мы не можем доказать, что действия Беовульфа непосредственно привели к массовому убийству столь многих храбрых мужчин и женщин адмирала флота Филарета, — продолжал Рэйд тягостно. — Возможность, несомненно, существует, однако. И может ли это быть правдой или нет, нет сомнений о действиях Беовульфа. И поэтому я встаю для предложения того, чтобы эта Ассамблея составила специальную комиссию для расследования, которая определит основания и полные последствия действий Беовульфа. Чтобы конкретно изучить, представляют ли или нет эти действия собой — как я полагаю, что представляют — предательство по соларианской конституции. И точно определить, что Беовульфу было обещано Мантикорой в обмен на возможность вонзить кинжал в спину Одиннадцатого Флота, препятствуя адмиралу флота Цанг в перемещении для его поддержки!

— Поддерживаю предложение! — прокричал кто-то, а потом разразился бедлам.

* * *

Спикеру Ненг потребовалось некоторое время, чтобы навести порядок, и Фелиция Хэдли сидела неподвижно, ожидая, глядя прямо перед собой и игнорируя крики и громкие разговоры, возникающие там и тут по всему залу палаты.

Предложение Рейда не было на самом деле неожиданностью, даже если они смогли удержать ее от ознакомления, оно было бы представлено сегодня. И она ждала, что он представит его эффективно. Но она не рассчитывала на уровень подлинного гнева, который она услышала, идущего от зала. Она была уверена, там было больше делегатов, которые не кричали, чем которые кричали, но это было удивительно слабое утешение в данный момент.

Она уже нажала свою кнопку для привлечения внимания, запрашивая слово. Фактически, она нажала ее до того как Рэйд встал говорить, так как она получила достаточное предупреждение, чтобы понять, что произойдет. Правила Ассамблеи требовали того, что первый запрос для получения слова, получил его, и ее собственная панель показала, что она сделала это раньше всех. Несмотря на это, она хотела знать, собирается ли Ненг подчиниться правилам на этот раз.

Она была почти удивлена, когда изображение Ненг заменило изображение Рэйда, и спикер посмотрела прямо на комнату делегация Беовульфа.

— Председатель палаты предоставляет слово почтенному делегату с Беовульфа, — объявила Ненг, и внезапная тишина опустилась на палату. Обширное помещение утихло, так близко к молчанию, которого Фелиция Хэдли никогда не слышала, и ее изображение появилось на огромной голограмме.

— Мистер Рейд, — начала она решительно, без обычных церемониальных формул, — выдвинул серьезные и подстрекательские обвинения против моей звездной системы и ее правительства.

— Прячущийся за видимостью объективности и беспристрастности, он очевидно уже вынес свое собственное суждение о том, что именно произошло с войсками под командованием адмирала Филарета, когда они вторглись в двойную систему Мантикоры без привилегии любого формального объявления войны, и после неоднократных предупреждений со стороны Звездной Империи Мантикоры, что она осведомлена о приближении адмирала Филарета и была готова уничтожить весь его флот, если будет необходимо, для защиты своего народа и суверенитета. В случае если любой из вас имеет какие-либо сомнения об этом, то мантикорский посол обнародовал записи всей своей дипломатической переписки со старшим постоянным заместителем министра Колокольцевым, в которой он неоднократно просил — почти умолял — Лигу, отправить офицера на Мантикору с приказами для Филарета отступить, пока искалось дипломатическое решение споров между Звездной Империей и Лигой.

— Федеральное правительство отказалось отправить такого офицера. Запросы посла Кармайкла, его официальные дипломатические ноты, не получили, так же, даже ответа. Насколько нам известно, никто из официальных министров Солнечной Лиги никогда даже не видел их! Хотя никто не в состоянии доказать это на данный момент, твердое убеждение Планетарного Совета Директоров Беовульфа состоит в том, что решения касающиеся тех нот — и перемещения адмирала Филарета и адмирала Цанг — были сделаны бюрократами на уровне постоянных старших заместителей министра. Мужчины и женщины, которые никогда не были избраны на свои должности, без каких-либо открытых обсуждений, предоставили Флот Солнечной Лиги для военных действий против суверенного звездного государства даже без запроса об официальном объявлении войны, как того требует наша собственная Конституция!

Она осознала, что ее голос повысился, став острым, как боевой стальной клинок, как ярость на цинизм Рейда и возможность, наконец, ясно говорить то, что думала, без любых иносказаний, подпитывала ее гнев. Она заставила себя остановиться, сделала глубокий вдох, и услышала, как раздались один или два одиноких голоса в сердитом протесте на то, что она сказала. Кроме этих голосов, Палата молчала, и она желала поверить, что это молчание задумчивости, а не тишина угрюмого гнева.

— Совершенно независимо от любых действий со стороны Беовульфа, — продолжила она через мгновенье, — действия тех бюрократов в подталкивании Солнечной Лиге — без конституционно требуемого объявления войны — к войне против звездной нации, чьи боевые возможности намного превзошли возможности Лиги, несомненно, является предательством по отношению к Лиге.

— Я замечу, однако, что мистер Рэйд не предложил исследовать их поведение. Нет, он решил обвинить Беовульф в предательстве и сотрудничестве с врагом. Хотя он был очень осторожен, ни разу не назвав Мантикору «врагом», разве нет? Он упоминал Звездную Империю неоднократно как «неприятельское звездное государство», но не в качестве официального врага. И причина, что он избегал этот термин, в том, что это было не формальное объявление войны.

Последние семь слов вышли медленно, точно расставленные и провозглашенные, и она дала им падать в тишине палаты.

— Я напомню всем вам, что пока конституция признает первостепенную власть федерального правительства во время войны, в мирное время, силы самообороны звездных систем членов Лиги не являются субъектами федеральной власти. Они по-прежнему подотчетны звездной системе, которая строит, укомплектовывает личным составом, и обслуживает их. И территориальная автономия звездной системы абсолютно исключается во время войны. Как именно предполагается, что Беовульф совершил измену, действуя исключительно и полностью в соответствии с буквой Конституции в мирное время?

— Но давайте этот вопрос отложим на секунду. Вместо этого, давайте рассмотрим вопрос о системной автономии и наших действиях в сочетании с оперативной группой адмирала Трумэн препятствующей проход адмирал Цанг через терминал Беовульфа.

— На платформе управления терминальным движением был беовульфский персонал. Соларианские граждане, нанятые Беовульфской Службой Астроконтроля Терминала, совместной беовульфской и мантикорской корпорацией. Они были гражданскими лицами, не подпадающие под действие приказов соларианских военных, и со всеми гражданскими правами соларианских граждан. Тем не менее, адмирал Цанг ясно дала понять, что намерена взять контроль над платформой с помощью силы и заставить тех граждан — против их воли — пропустить ее суда через терминал. В самом деле, она специально подчеркнула это столь многими словами. Мало того, когда адмирал Холмлн-Сандерс объявила о своем намерении защищать своих сограждан от нападения своих собственных военных, адмирал Цанг сообщила ей, что ее сто с лишним супердредноутов откроют огонь по тридцати шести адмирала Холмон-Сандерс. Очевидное решение бесстрашного флотского офицера полностью осведомленного о ее конституционных обязанностях и необходимости избежать потери солариансиких жизней.

Тон Хэдли резал, как скальпель, и ее ноздри раздувались в презрение, которое вовсе не было притворным.

— Единственное, что помешало адмиралу Цанг от приведения в действие ее смелых угроз против врага, которого она превосходила три к одному, было внезапное открытие присутствия мантикорской оперативной группы. Мантикорская оперативная группа, которая могла, если бы была, хоть доля правды в том странном представление о том, что адмирал Филарета был жестоко убит без уважительной причины после того, как он сдался, уничтожить все войска под командой адмирала Цанг скрываясь, прежде чем она бы даже узнала, что эти корабли существовали. Вместо этого, мантикорский командующий предупредил о своем присутствие и позволил адмиралу Цанг отойти без потери жизней с обеих сторон.

Она приостановилась еще раз, позволяя ее словам оседать, затем выпрямилась и расправила плечи.

— Мистер Рэйд привел то, что он, очевидно, считает, выразительным случаем, как внезапное появление флота адмирала Цанг в мантикорском тылу, возможно, как-то предотвратить разрушение Одиннадцатого флота. Он был очень осторожен, чтобы избежать однозначного упоминания, что это произошло бы, но он явно подразумевал, что внезапное появление двадцати пяти процентного увеличения силы адмирала Филарета оказало бы влияние на Звездную Империю и ее союзников. Он также осторожно говорит, что он не флотский офицер. Это очень, по меньшей мере, очевидно… так как любой квалифицированный флотский офицер знал бы, что не более тридцати, тридцати пяти, крупных кораблей — менее десяти процентов увеличения силы адмирала Филарета — можно было бы пропустить через терминал Беовульфа в едином переходе. И, что пропускание тех многих судов дестабилизировали бы терминал в течение многих часов, прежде чем любые дополнительные суда могли быть пройти через него.

— Было бы возможно пропускать их в последовательном переходе, вместо одновременного перехода, конечно, не препятствуй этому адмирал Холмон-Сандерс и адмирал Трумэн. Если бы адмирал Цанг сделала это, однако, ее корабли появились бы один за другим, с интервалом в несколько секунд, в сосредоточенный огонь мантикорских крепостей защищающих Центральный Узел. Крепости, каждая из которых имеет во много раз большую огневую мощь, чем обычный мантикорский корабль стены. Правда в том, что это не имело бы значения, попыталась ли она одновременный или последовательный переход; в любом случае, все, что прошло бы через тот терминал, как мое правительство неоднократно указывал с начала события, было бы уничтожено. Удерживая ее от совершения перехода вообще, адмирал Холмон-Сандерс и адмирал Трумэн спасли жизни более чем ста тысячам соларианских военнослужащих. Если вам интересно, какие недоброжелательные, макиавеллевские мотивы мы, возможно, преследовали, предоставляя тем мантикорским боевым кораблям совершить транзит через терминал Центрального Узла Мантикорской Туннельной Сети, без уведомления адмирала Цанг об их присутствия, смотрите не дальше, чем те жизни. Если бы мы рабски повернулись перед неконституционным утверждение федеральной власти над соларианскими граждан и автономией правительства звездной системы в мирное время, эти люди были бы мертвы сегодня.

Она взглянула через всю палату, огромные голографические глаза смотрели презрительно на мужчин и женщин сидящих в комнатах простиравшихся по залу, и покачала головой.

— Мы все знаем, что здесь происходит. Мы все знаем, сценарий, хотя точный график еще может быть под некоторым сомнением. И все мы знаем, где эта маленькая игра возглавляется, кто направляет и чего добивается. Поэтому я не ожидаю, что истина и рациональность будет какой-либо эффективной защитой. Но запись покажет, что на самом деле произошло на Беовульфе в тот день. Когда-нибудь, запись того, что именно произошло с адмиралом Филарета также будет четко и бесспорно доступна любому, кто оглядывается на мистера Рэйда и его предложение и их последствия. Чистая совесть и уважение к истине может не пользоваться большим спросом в этой Ассамблее сегодня, но и то, и другое очень востребовано в системе Беовульфа. Таким образом, возвращаясь к вашему запросу. Представьте ваше дело, и мы представим наше. Не потому, что мы даем только одно единственное отдельное проклятие за ваши расфасованные, подготовленные «беспристрастные выводы», а потому что мы заботимся об истории. Потому что в отличие от вас, мы заботимся об истине. И потому, что однажды ваши преемники, кем бы они ни были, будет иметь запись того, что вы на самом деле делали здесь, и будут поносить память о вас со всем презрением и пренебрежением, которые все ваши действия будут настолько полностью заслуживать.

Глава 33

Музыка органа усилилась, и многочисленные голоса хора возвысились в словах древнего гимна, который объявлял о каждом браке в семье жениха, на протяжении более четырех веков:

«Хоть я могу и говорить со смелостью огня,

и есть талант уже внушенный всем,

но без любви, мои слова напрасны,

как медь звенящая и нарастающая безнадежность. «*

Жених, одетый в синее с серебром цветах дома Винтонов, стоявший перед перилами алтаря, повернул лицо вниз у нефу в притворе собора Короля Майкла, когда музыка взмыла к его высоким сводам. Сам собор был переполнен, как никогда, не считая случая с несколько преждевременными государственными похоронами некоей Хонор Харрингтон. Который был довольно нелеп, так как герцогиня Харрингтон был членом свадебной процессии, а теперешние представители звездной нации, которая, как предполагалось, казнила ее, сидели на скамье, отведенной специально для них, и они тоже поворачивались, чтобы наблюдать, как свадебная процессия спускает вниз по центральному проходу собора по направлению к ожидающему ее алтарю.

Собор походил на огромную шкатулку для драгоценностей, заполненную аристократами в официальных одеждах цветов своих домов и простыми людьми, портновский блеск нарядов и драгоценности которых обычно имели тенденцию, оставлять элегантность дворцовых одежд в тени. Сквозь витражи струился поздний утренний свет, наполняя интерьер собора и образуя медленно движущиеся лужицы блестящих узоров. Стены, обшитые многовековыми деревянными панелями пылали в этом свете, бронзовые трубы сознательно сохраненного старинного органа сияли от блеска ручной полировки, одеяния сверкали богатой вышивкой. Внезапно вспыхнули подсвечники, вернув освещение, и толпы репортеров были осторожно препровождены на закрытые балконы, находящиеся в притворе.

Среди всего этого визуального великолепия, что богатство фактуры и цвета, света и звука, выделилось тонкое белое видение с охапкой цветов в самом сердце свадебной процессии, выделилось с чистотой, заставляющей замирать сердце, когда оно грациозно двигалось сквозь музыку.

Невесты, и особенно королевские невесты, всегда были красивыми. Это неопровержимый закон природы, просто спросите любого публициста или просто любопытного человека. В этом случае, однако, все это было верно, решила Хонор. И не потому, что Ривка Розенфельд была потрясающей красавицей, она таковою не являлась, хотя и была бесспорно привлекательной, с лицом, полным остроумия и интеллекта подчеркнутым расцветом своей молодости. И не потому, что в ее внешний вид были вложены часы усилий лучший стилистов Звездной империи. Нет, это было из-за свечения в ее глазах, когда она встретилась с Роджером Винтоном в этом длинном-предлинном проходе собора.

И, Хонор признала, что это было также из-за собственного безупречного вкуса Ривки. Как подруга невесты, Хонор была глубоко вовлечена в планирование свадьбы. Ее обязанности, возможно, и были менее обширны, чем у лорда-камергера Вундта или Дамы Ареты Харт, но они были сосредоточены на официальных аспектах дня свадьбы. Хонор была сосредоточены на самой Ривке, и она более чем один раз действовала как главный защитник молодой женщины, когда та восставала против отдельных требований государственного официоза.

Ривка стойко добивалась права на простое элегантное свадебное платье, без гламура и сложной вышивки, без сверкающих драгоценностей, а Хонор, чьи собственные вкусы, по правде говоря, были сориентированы в том же направлении, очень сильно ее поддержала. Конечно же нельзя сказать, что простота подразумевает дешевизну. Хонор стала гораздо более осведомлена в вопросах моды и дизайна платьев, чем когда-либо раньше ожидала, и она знала, как было дорого на самом деле, это обманчиво простое и безупречно пошитое платье. Все же оно прекрасно выглядело на тонкой, темноволосой и темноглазой молодой женщине продвигавшейся на встречу к своему жениху.

Одну уступку она все же сделала, это был ее свадебный кортеж, который протянулся далеко вниз по проходу позади нее, когда она двинулась вперед, чтобы встретить ждущего ее жениха. Хонор и другие подруги невесты последовал за ней, и, по настоянию Ривки, Вера Харрингтон возглавляла всю процессию, рассеивающую с торжественной сосредоточенностью цветочные лепестки на ковер богатой расцветки. Ее брат Джеймс следовал за нею, неся королевскую синюю подушку с ожидающими молодоженов обручальными кольцами и диадемой принцессы.

При подготовка всего этого всем нам пришлось проделать долгий путь и выполнить много тяжелой работы, размышляла Хонор, стоя за Ривкой в своем собственном платье грейсонского стиля, по тунике глубокого и богатого, «зеленого Харрингтоновского» цвета струилась малиновая лента, на которой сверкала звезда Грейсона, это была ее единственная драгоценность. И долгожданное отвлечение внимания, после того, что случилось с Массимо Филаретой и его флотом, подтверждение жизни и обещание надежды, было ей остро необходимо. Будучи с Ривкой, она помогала выбирать свадебную тему, подобрать дизайн для приглашения, поддерживала ее в борьбе за простоту платья, которая та захотела, выбирала цветы и подарки для подружек невесты. Раньше ей никогда не приходилось иметь дело с что-либо подобным. Ее собственная свадьба была гораздо более… импровизированным действом, и она обнаружила, что планирование свадебной церемонии стало душем, который помог исцелить сердце уставшее от убийств и кровопролитий.

Конечно, не всегда удавалось найти время для тех, у кого возникало чем-то вроде проблем, связанных «всего лишь» с выполнением служебных обязанностей в качестве командующего Великим Флотом. К счастью, большинство ее подчиненных радостно и тайно замыслили брать в максимально возможной степени часть того груза ответственности, который лежал на ней, и она была благодарна им всем за это. Она всегда любила Ривку, а за последние несколько месяцев она наконец поняла, почему именно Елизавета так сильно одобряла выбор сына.

Она собирается преуспеть, подумала Хонор. Она именно то, в чем нуждается Роджер. Если кто-либо и сможет сохранить его нормальным к тому времени, когда он окажется на троне своей матери, то это будет Ривка.

Не то, чтобы у Ривки не было некоторых сомнений и приступов растерянности. Даже сейчас, Хонор могла прочувствовать затаенное чувство трепета в мыслесвете молодой женщины. Стать будущей королевой-консортом Звездного Королевства Мантикоры в возрасте двадцати лет было достаточно сложно для любого, а стать будущей императрицей-консортом Звездной империи Мантикора было и того хуже. А тот факт, что Звездной империи придется столкнуться в борьбе за свое существование против всей огромной мощи Соллерианской лиги делал ее положение совершенно ужасающим. Но так или иначе Ривка справился со всем этим, и чистый, сфокусированный вкус ее мыслесвета, был наполнен радостью и желанием которые переполняли ее и Роджера, несмотря на все эти заботы, все эти будущие угрозы, и то как они смотрели друг на друга подсказало Хонор, насколько хороший они оба сделали выбор.

Процессия достигла ожидающего жениха с его свитой и сопровождающие лица разошлись в стороны с прекрасно отрепетированным изяществом, и Хэмиш Александр-Харрингтон, стоящий рядом с Роджером, улыбнулся жене, когда она подошла вместе с Ривкой и взяла свадебный букет, составленный из родных цветов с каждой из пригодных для обитания планет Старого Звездного Королевства. Хонор улыбнулась, вспомнив, насколько более простой (точнее неожиданной) была ее собственная свадьба, и отступила с цветами, чтобы позволить Ривке взять руку Роджера, и в этот момент они оба повернулись к лицом к Епископу Роберту Телмахи.

Архиепископ Мантикоры не просто улыбался — он сиял. Его глаза горели от счастья, и Хонор могла физически вкусить радость царящую в нем. Она хорошо его узнала за несколько последних лет, и она видела его личную радость, его радость за двух молодых людей, которые были очень важны для него, и почти столь же мощное чувство, как и эта радость, он ощущал целительную силу этой свадьбы для всего Звездного государства. Это был огромный и, в конечном итоге, несправедливый вес возложенный на плечи такой молодой пары, но, как всегда в трудные времена, народ Звездного Королевства обращал с надеждой свои взоры на дом Винтонов. Они были частью этого дома сами, каждый из них, особенно когда дело доходило до престолонаследия, так как требования Конституции состояли в том, чтобы наследник женился вне аристократии. И династия Винтонов сделала гораздо больше хорошего, чем было на виду у публики, потому что из этой связи с простыми людьми Королевства и вытекали их обязанности. Глубокое согласие между субъектами Звездного Королевства и их правителями, выходило далеко за рамки простой буквы закона, и оно превращало Роджера — и особенно Ривку — в обещание будущего.

— Возлюбленные, — начал Телмахи — Мы собрались здесь, перед лицом Бога, и перед лицом всех здесь присутствующих, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака, который является является благородным состоянием, установленным Богом, означающим мистический союз, установленный между Христом и его Церквью: каторый украсило святое состояние Христа, как украсил он своим присутствием и первым чудом, которое сотворил в Кане Галилейской, как рекомендовал Св.Павлу быть благородным среди всех людей, и поэтому, никто не может вступиться необдуманно и легкомысленно, но почтительно, осторожно, обдуманно, трезво, и в страхе Божием. В этот святом состоянии эти два человека теперь соединятся. Если какой-либо человек может сказать и доказать, почему они не могут на законном основании быть соединены вместе, пусть теперь говорить, или иначе здесь и с этих пор пусть замолкнет навсегда.

Древние, древние простые слова разливались по беззвучному, слушающему залу, и Хонор Александр-Харрингтон также мысленно потянулась вслед за звуками. Она коснулась мыслесвета Хэмиша, стоящего подле нее, и мыслесвета Эмили, сидящей в кресле жизнеобеспечения в конце передней скамьи собора со стороны невесты. Она потянулась дальше, касаясь чувств счастья своей матери. Касаясь своего отца, она продегустировала его боль все еще горящую в глубине его души… и ощутила исцеление, которое несли эти вечные, радостные слова, рассеивая его боль, как рассеивали и ее собственные печали. Весь собор был заполнен до взрывного состояния и не сколько от обилия человеческих тел, сколько человеческим разумом, мыслями, надеждами и радостью. Это давило на нее со всех сторон, впитывалось ею, целое море, но это было море света, энергии, понимания и целей и перспектив. Оно вливалось в нее, как само солнце, и наконец слезы сняли это видение, поскольку ей было отчаянно жалко, что все остальные в том соборе не могли испытать того, что испытывала и знала она в этот момент.

* * *

— Я был на некоторых замечательных свадебах в свое время, — сказал Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу — но это…

Он махнул своим бокалом шампанского на блестящую толпу, переполнившую территорию горы Королевского Дворца. Обеспечение безопасности было очень жестким, и наличие большого количества древесных котов служило этому доказательством. Многие из них сидели на плечах своих людей располагаясь посреди всей этой толпы, а другие, десятки других котов, бодро взгромоздились на ветвях ландшафтных деревьев, на декоративных беседках и крышах. Время от времени их можно было услышать, даже сквозь устойчивый прибой человеческих голосов и музыку живого оркестра, так как они весело «чирикали», переговаривались друг с другом, поскольку они наслаждались жаром мыслесветов человеческих разумов циркулирующих вокруг них, как богатым, пьянящем вином. Но они были в постоянной готовности, их бдительность не снижалась даже в самый разгар их восторгов, а вооруженные аэромобили и истребители слонялись наверху, в то время как персоналы служб безопасности полдюжины звездных наций наблюдал за котами, также внимательно, как в некоторых древних угольных шахтах шахтеры наблюдали за своими канарейками.

Возможно никто на приеме не смог настроиться на этот режим вездесущий безопасности, но большинство гостей уже привыкли к присутствию своих опекунов. Всегда могли существовать новые варианты угрозы, для борьбы с которыми и были развернуты их опекуны, и никто не собирался позволить этому пониманию расхолаживаться в такой день.

Хонор, наконец, удалось ускользнуть, чтобы украсть несколько минут, чтобы пообщаться со своим дядей и своей семьей. Она дала своей матери честное слово вернуться. Затем с помощью многочисленного персонала из офиса Дамы Ареты, она удостоверилась, что тысячи свадебных подарков, которые получили Ривка и Роджер, был все должным образом сохранены и маркированы. Ривка же объявила о своем намерении отправить личные благодарственные письма для каждого из них, и Хонор был уверена, что эта, внушающая уважение, молодая женщина будет делать именно то, что… однако на это потребуется слишком много времени.

Отложив в сторону эти проблемы, она исчезла вместе с Ривкой на достаточно долгое время, чтобы помочь ей переодеться из свадебного платья в не менее дорогое (но столь же простое и изящное) вечернее платье цветов дома Винтонов, синее с серебром, носить которые она теперь имела полное право. Конечно, «помощь» Хонор состояла главным образом в оказании моральной поддержки, поскольку Ривка с нетерпением ожидала своего первого дня, в качестве наследной принцессы-консорта Мантикоры. Было бы несправедливо утверждать, что у Ривки холодели ноги от такой перспективы, но пальцы ее ног определенно чувствовали холод, когда она готовилась взять на себя исполнение общественных обязанностей, которые будут возложены на нее до конца жизни.

Хонор чувствовала, как молодая женщина готовила себя, мысленно выпрямляя плечи, чтобы выдержать это бремя. А поскольку она поняла, что одной из причин, почему Ривку так сильно тянуло к ней было то, что Хонор тоже родилась в простой йоменской семье. И ни один из них никогда и не мечтал в детстве восхождения к таким, вызывающим головокружение, высотам, и, поскольку чувствовался растущий трепет Ривки, она обняла плечи молодой женщины в кратких, успокаивающих объятьях.

— Все это не настолько плохо, на самом деле, — сказала она, и Ривка повернула голову, чтобы улыбнуться в ответ, правда эта улыбка получилась несколько кривой.

— Что, моя дрожь так очевидна?

— Ну, вы же знаете, что я всю жизнь была окружена древесными котами, — улыбнувшись ответила Хонор. — В этом отношении я точно не начинала самостоятельно приспосабливаться к этой толпе.

— Тем не менее Ваша мать успешно справилась с этим, — указала Ривка.

— Ну да, она убежала бы от всего этого с неприличной поспешностью, как только получила бы такую возможность. И я обещаю Вам, что она не воспитывала меня, чтобы стать королевой бала, тоже! — Хонор фыркнула, развеселившись от такой мысли. — Я не утверждаю, что не было никакой помощи, ведь кое-кто является потомком семьи Бентон-Рамирес-и-Чоу, но я никогда не видела ничего похожего пока Бенджамин не сваливал на меня обязанности Землевладельца. А потом Королева — Ваша теща, как теперь я думаю обо всем этом, решила открыть свою коробку с игрушками! — Она покачала головой. — Поверьте мне, все это можно пережить. И причина, почему вы сегодня здесь, в том что Вы вышла замуж за Роджера такая, как Вы есть, а не то, что Вы или кто-либо другой ожидают от Вас, кем Вы станете в будущем. — Она улыбнулась еще раз, более мягко. — Вы просто продолжайте оставаться сама собой, и все получится прекрасно. Поверьте мне.

Теперь, когда Хонор смотрела туда, где Роджер и Ривка стояли на террасе, легко улыбаясь и смеясь, болтая то с одним гостем то с другим, она убедилась, как она была права.

— Я думаю Жак, что это очень внушительный список гостей, — сказал Хэмиш разумным тоном.

— «Внушительный»? — повторил другой голос. — Что? Это Ваше самое преднамеренное преуменьшение за весь день?

Хонор с усмешкой обернулась, когда кресло жизнеобеспечения скользнуло рядом с ней.

— Эмили, я думаю, что это, вероятно, столь же хорошее описание дяди Жака, как «замечательный» — сказала она. — И Вы должны помнить источник. Вы же знаете, что ни один из них не является тем, кто хорошо владеет языком.

— Вы заплатите за это позже, — пообещал ей Хэмиш с дьявольским блеском в глазах, и Нимиц, сидящий на плече Хонор, залился смехом.

— Я с трепетом жду этого момента, — сообщила сладким голосом своему мужу Хонор, потом повернулась к дяде. — Однако, я должна сказать, что несмотря на вызов брошенный Вашему родному языку, Вы оба правы. Интересно, была ли когда-либо свадьба похожая на эту?

— Я сильно сомневаюсь в этом, — заявила Эмили. — На самом деле, я чертовски уверена в том, что такого не было никогда, по крайней мере после расселения со Старой Земли! Давайте посмотрим, кто у нас есть, это императрица Мантикоры, Президент Республики Хевен, Протектор Грейсона, председатель совета директоров Беовульфа, королева Берри и двоюродный брат императора Андерманской империи. Не говоря уже о такой скромной персоне как о Землевладельце Харрингтон командующей Великого Флота, сопровождаемой рассыплю простых планетарных Великих Князей, Герцогов, Графов, членов кабинета министров Хевена, трех других членов совета директоров Беовульфа, председателя Объединенного комитета начальников штабов Альянса, первого Космического Лорда, начальника военно-морских операций Хевена, начальника военно-морских операций Беовульфа, Гранд-адмирала Янакова, адмирала Ю, двух или трех дюжин послов, и один только Бог знает кого еще. Я уверена, что были и другие свадьбы с таким же количество гостей или даже больше, но разве когда-нибудь собрались все эти люди в одном месте?

Она покачала головой, и Хонор кивнула в знак согласия.

— Мне очень жаль, что эти кретины из Старого Чикаго не смогли увидеть этого, — сказал ее дядя гораздо более мрачным тоном. Она подняла бровь, и он пожал плечами. — Они до сих пор просто не получили записей. Но я думаю, что истинная проблема состоит в том, что для них не существует ничего вполне реального за пределами их собственного небольшого мира. Мы все для них — только лишь неудобные и беспокойные символы, которые они перемещают на игровой доске в нужном им направлении. Все, что для них действительно имеет значение, это то, как отражаются неприятности в палатах где они проживают.

— Это то, из-за чего мы попали в наши неприятности, — согласился Хэмиш, — но я гарантирую Вам, что есть некоторые другие звуки, которые просачиваются в эту звуконепроницаемую «палату», к настоящему времени Вашу, Жак! Им не нравится это, и они пытаются заткнуть свои уши пальцами, но они не смогут поддерживать текущее состояние длительное время.

«Они продолжали это достаточно долго, чтобы оставить всех нас убирать этот чертов беспорядок, — ответил Бентон-Рамирес-и-Чоу, и Хэмиш кивнул в ответ.

— У них нет аргументов. Вопрос, на мой взгляд, состоит в том как долго они будут в состоянии оставаться на спине гексапумы. Я думаю, что они достаточно четко продемонстрировали то, что они преисполнены решимости продолжать попытки играть с нами до тех пор, пока не возникнет ситуация, когда их корабль пойдет ко дну. Но когда это случается, тогда кто-то другой придет на их место, и как этот кто-то другой будет на все это реагировать? Это станет верным путем к тому, что все это дело вытряхнет их с насиженных мест в конце концов, Жак.

— И сколько еще людей мы должны убить прежде все будет закончено. — Рот Хонор сжался от холода ее собственных слов, который омрачил теплоту и радость этого дня, тогда Нимиц издал мягкий звук и зашевелился на ее плече.

— И это так, — согласился ее муж, обвил ее руками и крепко обнял. — Хотел бы я сказать вам, что мы не должны убивать или не потеряем кого-нибудь еще, но это не сработает, таким путем проблем не решить.

— Я знаю. — вздохнула она и тоже обняла мужа. — Я знаю. И я обещаю, что постараюсь не заливать дождем слез всю свиту Роджера и Ривки.

— О, доверие этой счастливой парочки к Вам, Хонор, находится на довольно высоком уровне, — заявила ей Эмили с хихиканьем. — Я не думаю, что они будут вынуждены выдержать незначительный дождь или два от Вас. Никаких ливней, хотя бы теперь!

— Нет, мэм, — послушно, со скромной улыбкой пообещала Хонор, а ее дядя засмеялся.

— Вы три заслуживаете друг друга, — сказал он, тепло улыбаясь им всем. — И я рад, что Вы есть друг у друга. Поддерживайте это, потому что, поверьте мне, это что-то особенное.

— Я согласна, — тихо сказала Хонор, она опустилась вниз и прикоснулась к рабочей руке Эмили, потом обнаружила, что оркестр прекратил играть и начался еще один раунд официальных тостов. Предложить первый тост была очередь Чайанга Бентон-Рамиреса, когда он поднял свой бокал, золотой свет солнечного дня горел в сердце его вина. Их защищенный уголок находился слишком далеко от говорившего, чтобы услышать его подлинные слова, но, как он закончил, они услышали громкие аплодисменты.

— Что? — услышала она, и посмотрела на своего дядю.

— Что, «что»? — спросила она, слегка подняв голову.

— Ты снова погрузились в глубокие раздумья, — обвинил ее Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу. — На сколько я тебя знаю, ты готовишься найти что-то еще о чем придется беспокоиться!

— Это не так! — запротестовала она.

— О, да, это так, — выпалил он. — Нимиц?

Он, Хэмиш, и Эмили все уставились на Нимица, который на мгновение задумался, глубокомысленно глянул на них… а затем кивнул.

— О, ты предатель! — заявила она коту.

— Давай, выкладывай! — скомандовал Жак. — Открыто изложи свои подозрения, чтобы избавиться от них, прежде чем придется вернуться назад и обнаружить, что у подруги невесты есть проблемы.

Хонор на мгновение впилась в него взглядом, а затем пожала плечами.

— У Вас на самом деле, наверное, есть некий пунктик, хотя мне трудно поверить, что я это говорю вслух.

— У меня всегда есть пунктик, — ответил ее дядя с достоинством. — Это увы, просто моя судьба, находиться в окружении людей не способных в полной мере осознать точность иглы и быстроту рапиры моего интеллекта. Теперь давай излагай!

Хонор поморщилась глядя на него, а затем вздохнула.

— Ну хорошо. Просто я наблюдала за Председателем Бентоном-Рамиресом, глядя на то, каким веселым и беззаботным он кажется, и при этом постоянно думающим о голосовании по движению Рида.

Остальные посмотрели на нее. Одновременность была скользкой концепцией, когда она применялась к межзвездным расстояниям, так голосование по движению Тайрона Рейда, расследовавшее «измену» Беовульф против Соллерианской лиги, будет происходить на далекой Старой Земле менее чем через двадцать четыре часа.

— Пока нет особого смысла беспокоиться об этом, — сказал ее дядя сказал через секунду или две. — Мы все знаем, как в конце концов пройдет голосование. И у Фелисии есть свои инструкции по тому, что надо сделать, когда это произойдет. — Он передернул плечами. — И это не такой уж и большой вопрос, как собирается реагировать электорат. Каждый отдельный опрос общественного мнения и электронные конференций с горожанами, которые мы провели, подчеркивают это, Хонор. И вы уже видели редакционные статьи и публичные комментарии к ним!

— Я знаю. Помните, я же наполовину беовульфянка, дядя Жак. Но это просто такой большой шаг, и я очень беспокоюсь по поводу того, как собираются Мандарины реагировать на него.

— Не так уж и много, они могут делать с этим, — указал Жак.

— Проблема и состоит в том, понимают они это или нет, — возразила Хонор, — а их послужной список до настоящего времени точно не внушает мне уверенности в адекватности их суждений. Я постоянно напоминаю себе, что они на самом деле не такие и глупые. Они слепы, высокомерны, нетерпимы, и до сих пор потеряли связь с нами, нахальными «неоварварами», кажется что они действуют глупо, но, в рамках их мировоззрений, они на самом деле не являются идиотами. А это означает, что они должны быть в состоянии увидеть зловещее предзнаменование, особенно когда их нос достаточно жестко потыкали в него, не так ли?

— Возможно. — кивнул Жак. — Во всяком случае, вы можете предположить, что это так, согласны?

— Вот именно это меня и беспокоит, — откровенно сказал Хонор. — Для меня, для нас всех очевидно, какие действия собирается вести Беовульф. Я думаю, что мы должны предположить, что это является достаточно очевидным и для них тоже. А если это так, то на основании анализа их действия до сегодняшнего дня, я думаю, мы обязаны считать, что они обязательно попытаются что-нибудь сделать прежде, чем это произойдет.

— Я не думаю, что у них есть много вариантов действий по этому поводу, по крайней мере в краткосрочной перспективе, — ответил дядя.

— Может быть и нет, но я чувствовал бы себя намного лучше, если бы мы имели пару дюжин кораблей стены класса Инвиктус на орбите Беовульфа.

— Я не уверен, что не соглашусь с Вами, — медленно проговорил Жак, — Но это было всего лишь политическое решение, и я вижу их точку зрения. Одно дело, когда мы обращаемся за помощью к Мантикоре с просьбой о предотвращении насильственного захвата Цангом контроля над терминалом Беовульфа. И я не думаю, что у кого-либо на Беовульфе возникла проблема в понимании того, что Ваш флот собирается защищать терминал и разворачивает достаточно большой количество кораблей, которые смогут обеспечить это. Но если мы начнем размещать «корабли стены» Манти на орбите вокруг планеты, это будет выглядеть как принудительный акт. Беовульфовцы, у которых есть сомнения в нашем присоединении к Альянсу, а есть и такие, то некоторые из них, вероятно, будут чувствовать угрозу себе, а это совсем не то, чего мы хотим добиться в преддверии голосования. Впрочем, если бы у нас была стена Манти, вращающаяся вокруг Беовульфа, то это могло бы сделать работу Рида и Ненга в Ассамблеи только еще проще. Намного легче осудить нас в государственной измене при таких обстоятельствах, разве не так?

— Но, как вы только что отметили, мы уже знаем, как пройдет это голосование, и что получится в конце, в любом случае, — выпалила Хонор.

— Я и сказал, что не уверен, что не согласен с Вами. — покачал головой Бентон-Рамирес-и-Чоу. — Но есть еще одно соображение по этому поводу. Фелисия собирается бросить свою маленькую атомную бомбу в Ассамблее, как только закончится подсчет голосов за движение Рейда, и мы не можем позволить, чтобы мандарины и поддерживающие их депутаты смогли бы поставить под сомнение легитимность ее действий или результатов голосования. Как Вы знаете, если на орбите Беовульфа будут находиться какие-нибудь корабли, то независимо от результатов голосования или того, что скажет Совет Директоров, они будут утверждать, что все это результат принуждения угрозой исходящей от мантикорских боеголовок.

«Мне очень не хочется это говорить, но я думаю, что они попали в точку, Хонор», — указал Хэмиш, и даже Эмили кивнула в знак согласия.

«Я не говорю, что они не правы, Хэмиш» — сказала Хонор немного едко. «Как я сказал — это означает я подвергаю сомнению, независимо от того, достаточно ли это хороший момент, чтобы оставить все наши современные корабли стены слишком далеко от внутренней системы, чтобы вмешаться, если случится что-то… плохое».

«Именно поэтому мы работаем над системой Майкрофт», — отметил Хэмиш, и Хонор была вынуждена кивнуть в знак согласия. Трусливо ?? с его стороны использовать Майкрофт, так как она была первой, кто предложил этот концепт Соне Хемпхилл.

Одной из проблем, с которой Альянс должен был столкнуться, если ситуация продолжит ухудшаться — была необходимость высвобождать линейные корабли для мобильных операций, а не связывать их в статической обороне. Хонор, несклонная устраивать проверку для системы (нежелающая тестировать систему?) Мориарти, разработанную Шеннон Форейкер, развила глубокое признание (уважение?) к эффективности использования большого количества подвесок с МДР в роли системы обороны. Успех Мишель Хенке на Шпинделе подтвердил это признание еще ​​до впечатляющего разгрома Филареты. Именно поэтому Хонор посвятила много своих размышления способам, как рассеянные по всей системе датчики в и станции управления огнем системы Мориарти, могут быть обновлены, чтобы использоваться для управления ракетами Марк–23 и Марк–23–E. В ответ Хемпхилл придумала Майкрофт, названную в честь персонажа из того же детектива докосмической эры, откуда Форейкер взяла Мориарти.

По сути, Майкрофт был просто несколькими десятками платформ «Замочная скважина–2» размещенных в разных точках звездной системы. Это создавало некоторые сложности, так как платформы были разработаны, чтобы получать энергию, передаваемую с их материнских кораблей, поэтому было необходимо обеспечить каждую платформу собственным источником энергии. И это также ставило необходимость разместить на платформе базовую (raw) систему управления огнем и другое необходимое оборудование (остальную поддержку аппаратного и программного обеспечения?), которое было обычно размещено на борту корабля стены. Это были относительно простые проблемаы в области проектирования, тем не менее с целой планетой для работы, и технических команд, работающих в головокружительном темпе, даже как Хонор поддерживала […] с помощью своего дяди и супруга для их удовлетворения.

Преимущества Майкрофта над Мориарти будет глубоким. Майкрофт, не ограниченный каналами управления Мориарти, работающими со скоростью света, сможет в полной мере воспользоваться преимуществом ракет Марк–23–E и сверхсветовых платформ разведки, которые были также густо рассеяны по всему объему системы. И в отличие от Мориарти, которые были безоружны и беззащитны, когда Хонор использовала Baldur Хемпхилл, чтобы взять его, платформы замочной скважины–2 были просто задавлены с помощью (при?) активной противоракетной обороны. Без сомнения, они тоже могут быть разрушены, но это будет трудной задачей, и достаточное их количество было развернуто в составе Майкрофта для обеспечения живучести с помощью явной избыточности.

«Я согласен, что однажды Майкрофт заработает, любой, кто идет после Беовульфа собирается выйти окровавленным быстро […]»,  — говорит она теперь. «Я думаю, мое основное беспокойство из-за того, что Майкрофт не является видимым сдерживающим фактором, тем более, что мы держим его в тайне, пока он на самом деле работает, и, во-вторых, что он не запущен еще и не будет по крайней мере еще несколько месяцев. А возможно и дольше. «Она покачала головой. «Это то окно, что меня беспокоит», сказала она трезво. «На месте Мандаринов, я предположила бы, что мы должны знать об уязвимости Беовульфа и что-нибудь делать с этим, но я не уверена в этом».

«Хорошо», — сказал Бентон-Рамирес у Чоу пожав плечами, что было чуть более философским, чем ощущение его мыслесвета. «Я думаю, есть один способ узнать».

«И это то, чего я боюсь, дядя Жак,» — сказала она. «Это то, чего я боюсь».

Глава 34

Фелиция Хэдли в очередной раз сидела в ложе делегации Беовульфа в Палате Звезд.

Ее голова была поднята высоко, а плечи расправлены, и каждому, смотревшему на неё, было бы простительно не заметить смесь гнева, усталости, разочарования, горя, и… пустоты за этими внешне спокойными глазами. В конце концов, она не могла разобраться во всех этих чувствах сама, так откуда мог взяться кто-то другой способный понять, что она чувствовала?

Две недели дебатов, назначенных по ходатайству Таурона Рейда, были самыми ужасными в жизни Хэдли. Едва ли это было удивительным, учитывая позицию Колокольцева и остальных Мандаринов. Они сняли все ограничители, чтобы сфокусировать страхи и тревоги Лиги на ком-то для того, чтобы спасти себя, и они знали все приемы игры. Тщательно спланированные атаки, направленные со всех мыслимых направлений, бесконечно повторялись объединённой стаей журналистов и говорящих голов, призванных обеспечить им максимальное доверие со стороны общественности. Существовало несколько репортеров, таких как Одри О’Ханрахан, которые, по-видимому, искренне решили дать слово обеим сторонам дискуссии, также, как некоторые делегаты Ассамблеи, которые пытались узнать истину. Но эти делегаты, как и журналисты, пытавшиеся работать честно, утонули в волне нападавших. Существовало слишком много членов Ассамблеи — и слишком много журналистов — которые были обязаны Мандаринам слишком многим (и о которых оперативники Малахая Абруцци знали слишком много) чтобы добиться какого-нибудь иного результата.

Две вещи её, однако, удивили. Одной из них была степень подлинной ненависти, которую некоторые из ее коллег-делегатов извергали нападая на Беовульф. Союзники Рейда тщательно нацелили свои стрелы, спрятав холодный расчет в обертку пламенных разоблачений, а другие присоединились к нападениям сами по себе, исторгая почти бессвязную брань, совершенно не интересуясь законной точкой зрения, и не разбираясь, почему Беовульф мог сделать то, что он сделал. Нет, эта ярость подогревалась исключительно паническими докладами о мантикорском супероружии и опасениями, что «государственная измена» Беовульфа каким-то образом приведет к опустошению этим оружием всей Солнечной Лиги. Конечно, никто не потрудился объяснить, как согласие Беовульфа на гибель флота Имоджин Цанг могло бы предотвратить эту угрозу?

Ладно, нужно быть объективной, Фелиция, сказала она себе. Это не только боязнь того, что способно сделать оружие Манти, не так ли? Некоторые из этих людей начали получать сообщения от грузоотправителей из своих домашних систем. Осознание того, что на самом деле означает отзыв всех мантикорских торговых судов и закрытие гипертоннелей начинает приходить, и им это весьма не нравится. Они хотят, откреститься от лиц, причастных к людям, собирающимся нанести настолько большой ущерб их корпоративным спонсорам.