Филипс наклонилась к офицеру тактического сектора, и Хонор прислушалась.

– Есть какие-нибудь признаки того, что они держат оружие наготове?

– Никаких, мэм, – ответил лейтенант-коммандер. – Они даже дезактивировали узлы транспортов.

– Только транспортов? – нервно спросила Филипс.

– Минуточку... на транспортах и крейсерах. Но не линейных: на их узлах энергия сохраняется.

Буркнув что-то себе под нос, Филипс перевела взгляд на Хонор, которая с напускным спокойствием пожала плечами.

– Такая вероятность допускалась с самого начала. На их месте я поступила бы так не только с линейными крейсерами, но вообще со всеми кораблями. В конце концов, только это гарантирует спасение, если какая-то шальная мина все-таки среагирует на корабль. Но никак не поможет против той огневой мощи, которую мы им противопоставим.

– Согласна, миледи, – сказала Филипс со сдержанной усмешкой. – Но должна признаться, я все равно чувствовала бы себя спокойнее, если бы они поотключали все.

– Я тоже, коммандер, – призналась Хонор, после чего глубоко вздохнула и повернулась к сектору связи. Виртуальный «бригадир Трека», созданный Харкнессом и Тремэйном на основе видеозаписей покойного «черноногого» до сих пор оправдывал возлагавшиеся на него надежды, но пришло время пустить в ход и более материальные средства.

– Коммандер, – сказала она, – объявите «Крашнарку» и «Вакханке» готовность номер один.

– Есть, мэм.

* * *

– Странно, – пробормотала гражданка коммодор Янг.

Гражданин генерал-майор Торнгрейв прервал разговор с капитаном «Путешественника» и повернулся на ее голос. Командир транспорта еще отвечал на заданный вопрос, но гражданин генерал-майор его уже не слушал.

– В чем дело, гражданка коммодор? – спросил он, видя, как напряженно уставилась Янг на экран, – Что случилось?

– Возможно, что и ничего, сэр, – ответила она, не сводя глаз с дисплея, – но я не могу понять, чего ради база «Харон» продолжает держать нас под прицелом чертовой уймы сенсоров, радаров и лидаров.

– А и правда, какого черта им надо? – с легким раздражением сказал Торнгрейв, но волнения не ощутил. Лишь недоумение, усилившееся, когда Янг пожала плечами.

– Они вели нас под прицелом всю дорогу, сэр, но это, как я понимаю, обычная мера предосторожности. А вот зачем им поступать так, когда мы выполнили все требования и находимся на орбите, это выше моего понимания. Возможно, – она махнула рукой, – им взбрело в голову использовать нас как мобильные цели при проведении учений? Просто уж больно много средств слежения ими задействовано, не говоря уж о том, что лидары обычно используются для наведения огневых средств.

– Для наведения? – Торнгрейв даже привстал, но Янг, быстро обернувшись, покачала головой.

– Да, сэр, но из этого не следует, будто по нам собрались палить. Расчетам прицеливания тоже нужна тренировка, и из того, что средства наведения активированы, вовсе не следует, будто оружие непременно готово к бою. Более того, регламентом такого рода учений запрещается имитировать прицеливание, если установки пребывают в боеготовности: следует исключить возможность случайного выстрела. Нет, если меня что и смущает, так необычные масштабы этих учений. Как правило, такие...

Она осеклась, ибо офицер связи резко подскочила и остолбенело замерла над креслом. Янг дернулась было к ней, но, вспомнив о присутствии Торнгрейва, задержалась на середине движения. Инстинкт командира тянул ее в одну сторону, субординация и страх перед БГБ – в другую. Спустя секунду она вышла из ступора, но направила взгляд не на связиста или генерала, а в условную точку ровно посередине.

– Гражданин генерал, я... – потрясение пробормотала связист, потом встряхнулась, прокашлялась и заговорила более внятно: – Сэр, у нас вызов с планеты. Мне кажется, вам следует прослушать сообщение.

– Что еще за сообщение? – буркнул Торнгрейв. – Опять от коменданта Трека?

С бригадиром генерал вел долгий разговор по пути к орбите и отключился всего десять минут назад. Какого черта ему могло понадобиться так скоро?

– Нет, сэр... – Связистка сглотнула. – Это... Вот послушайте, сэр!

Торнгрейв аж заморгал от удивления. Протягивая наушники, офицер связи, совершенно перестав соображать, зашагала к нему через весь мостик. Генерал нетерпеливо фыркнул.

– Переведите изображение на мой дисплей! – раздраженно приказал он.

Она еще мгновение бессмысленно смотрела на него, продолжая тянуть к нему руку с наушниками, затем пожала плечами и вернулась к своей консоли.

– Есть, сэр. Воспроизвожу повтор записи.

Торнгрейв откинулся в кресле, гадая, что могло случиться с этим до сих пор вроде бы довольно разумным и компетентным офицером, но тут бровь его поползла вверх. На экране перед ним появилась другая женщина. Внешне она казалась смутно знакомой, но ее неизвестный генералу мундир сбивал с толку. Небесно-голубой китель, темно-синие брюки и погоны со звездами странной формы, не принятой ни в каких родах войск Народной Республики. Похоже, у нее нет левой руки. Из-под причудливой фуражки с козырьком выбивались короткие густые волосы, левая половина лица казалась парализованной Это о чем-то ему напомнило, но он не успел сообразить, о чем именно, поскольку над правым плечом женщины появилась усатая мордочка диковинного зверька. «Грейсон! – Генерал со свистом втянул воздух. – Это же грейсонский адмиральский мундир, а женщина перед ним...»

– Внимание кораблю Народного флота «Фарнезе», – холодно и сурово заговорила она. – Я адмирал Хонор Харрингтон, Грейсонский военно-космический флот. Планета Аид находится под моим контролем. Данное сообщение предназначено для генерала Торнгрейва и, во избежание прослушивания, передается по направленному лазерному лучу. Я хочу предоставить вам возможность ответить на мое предложение, прежде чем содержание моего обращения станет всеобщим достоянием и заставит кого-то из капитанов впасть в панику и совершить непоправимую глупость.

Она сделала краткую паузу. Торнгрейв оцепенело таращился на экран; его мысли роились в голове, сталкиваясь одна с другой, словно на скользком льду.

– Я веду передачу с командного пункта базы «Харон», – продолжила она с той же алмазной твердостью в голосе, – и все системы слежения, наведенные сейчас на ваши корабли, находятся под моим управлением. Вам надлежит немедленно отключить подачу энергии на узлы и подготовить корабли к приему абордажных команд. Любое сопротивление, любая попытка противодействия, равно как и невыполнение моих указаний, повлекут за собой самые тяжкие последствия. Я требую немедленного ответа.

С первым потрясением Торнгрейв кое-как справился, но не настолько, чтобы вернуть себе способность к здравому осмыслению происходящего. «Это невозможно! – истерично вопил неизвестно чей голос на задворках его сознания. – Хонор Харрингтон мертва! Она отправилась на тот свет задолго до того, как Комитет открытой информации выдал в эфир фальшивый репортаж о ее казни. А покойники не могут смотреть на живых людей с экрана и диктовать им ультиматумы. Она мертва, черт ее побери!»

Однако для покойницы женщина на экране была слишком уж исполнена решимости.

– Боже мой... – услышал Торнгрейв испуганный голос и, повернувшись, увидел стоявшую позади него Янг. – Но ведь это... не может быть, чтобы она... Я сама видела репортаж о ее казни! Если только...

Она осеклась, уставившись на Торнгрейва. Нетрудно было понять, что за мысли зарождались в ее голове.

Правда, это понимание ничего не меняло: какие, к черту, чужие мысли, когда в собственной голове царит полнейший сумбур!

И тут снова подала голос офицер связи:

– Прошу прощения, сэр. Снова вызов.

На этот раз вызов был переведен на его дисплей без приказа.

– Я все еще жду ответа, гражданин генерал Торнгрейв, – холодно произнесла Харрингтон. – Мое терпение не безгранично. Вы немедленно начинаете выполнять мои распоряжения, или я открываю огонь по вашим кораблям. У вас тридцать секунд на ответ!

– Сэр, мы должны что-то сделать! – торопливо произнесла Янг.

– Но мы... то есть... я не могу...

Он сглотнул и страшным напряжением воли заставил свой мозг включиться в работу.

– Гражданин коммандер! – рявкнул он офицеру связи.

– Да, сэр?

– Она не врет? Сообщение действительно недоступно остальным кораблям?

– Полагаю, что да, сэр. Сообщение передается нам по направленному лазерному лучу. Скорее всего, она и вправду не хочет, чтобы кто-то другой услышал ее раньше времени. – Коммандер сделала паузу, робко откашлялась. – Прошу прощения, сэр. Ответ будет?

– Нет! – отрезал Торнгрейв. – Когда будет принято решение – когда я приму решение! – ты получишь приказ. Ясно?

– Так точно, – безжизненным тоном ответила связистка.

Торнгрейв уперся в нее полыхающим взглядом. Отчасти он сознавал, что набросился на нее только для того, чтобы дать выход подступившей панике. Ну так и черт с ней! Если подвернувшаяся жертва помогает взять себя в руки и привести в порядок мозги, тем лучше, что она подвернулась!

– Гражданин генерал! – окликнула его Янг севшим от волнения голосом. – Время истекает, а мы у нее на прицеле, как сидячая мишень. Мы должны немедленно дать ответ...

– Я никому ничего не должен, гражданка коммодор! – резко оборвал ее Торнгрейв.

– Нет, должны, сэр! – неожиданно твердо возразила Янг. – Она дает нам шанс спасти тысячи людей. Один бог знает, что произойдет, если вы не дадите ответа!

– Не хватало, чтобы мне диктовала условия сбежавшая заключенная, которая...

– Она не сбежавшая заключенная, – грубо перебила его Янг. – Она человек, в распоряжении которого достаточно огневой мощи, чтобы отправить весь наш конвой в ад в одно мгновение!

– Вздор! Не сметь сеять панику!

– Это не паника! – уперлась в него взглядом Янг. – Ситуация в моей сфере компетенции, не вашей. Мы совершению беспомощны. У всех наших кораблей опущены клинья, отключены гравистены. Мы не в состоянии маневрировать. Бездействуют даже радиационные щиты! Если мы только попытаемся активировать огневой контроль, ее сенсоры засекут нас в то же мгновение, и нас прихлопнут, как мух, прежде чем мы успеем определить хотя бы одну цель или...

– Итак, гражданин генерал, – донесся из коммуникатора холодный голос, – ваше время истекло. Все, что произойдет сейчас, целиком останется на вашей совести. – Харрингтон повернула голову и приказала находившемуся за пределами экрана связисту: – Переключайтесь на общую частоту. Передача на все корабли.

– Что? Что она делает? – вскричал Торнгрейв.

Янг опрометью бросилась к посту связи, приказывая вызвать все корабли конвоя. Но опоздала.

– Всем кораблям на орбите Аида, – спокойно произнесла Харрингтон с экрана. – Я, адмирал Грейсонского военно-космического флота Хонор Харрингтон, сообщаю вам, что все планетарные и орбитальные средства обороны Аида находятся под полным моим контролем. В настоящий момент все вы находитесь под прицелом. Приказываю прекратить подачу энергии на двигатели, отключить все активные сенсоры и приготовиться к принятию на борт абордажных команд. Любое промедление или неисполнение приказа повлечет за собой немедленное уничтожение ослушавшегося корабля. Данное предупреждение является первым, последним и единственным. Харрингтон, конец связи.

– Всем кораблям! – выкрикнула Янг в микрофон. – Всем кораблям, приказ с флагмана! Приказываю немедленно выполнить все требования базы «Харон»! Повторяю, немедленно...

– Гражданка коммодор! «Аттила»!

Янг стремительно развернулась к главной голосфере и замерла от ужаса. Капитан «Аттилы» запаниковал, и его, как отстраненно подумала гражданка коммодор, трудно было винить. Если бы этот идиот Торнгрейв вместо того, чтобы психовать, вовремя отдал приказ по конвою, несчастья могло бы и не произойти. Но теперь каждому капитану приходилось принимать решение самостоятельно. «Аттила» не отключил свои импеллеры. Янг так и не суждено было узнать, на что рассчитывал гражданин капитан Снелгрейв: возможно, надеялся, что успеет поднять клин, установить гравистены и нанести ракетный удар по базе «Харон» прежде, чем спутниковые орудия уничтожат его корабль. А может быть, вообразил, будто сумеет под прикрытием клина совершить маневр уклонения и уйти из-под обстрела, хотя, конечно, столь бредовая мысль могла возникнуть только от сочетания паники и отчаяния. Скорее всего, бедняга вообще не успел ни о чем подумать: он среагировал автоматически.

Но как бы то ни было, эта ошибка явилась последней в жизни несчастного капитана. «Аттила» еще не пришел в движение, а активные сенсоры Харона уже засекли начальную фазу формирования клина. Гравитационный кокон был еще слишком слаб, чтобы защитить корабль даже от единичного выстрела, а отреагировали одновременно восемь гразерных установок. Все выстрелы попали в цель: лучи, способные прожечь не прикрытый защитным полем корабельный корпус с расстояния в три четверти миллиона километров, поразили его менее чем с двух тысяч. Словно чудовищные тараны, они рвали в клочья броневую сталь корпуса и переборок. Эмиссия линейного крейсера, впитав в себя энергию удара, резко усилилась. Его маневровые двигатели еще продолжали работать, вращая на месте уже потерявший управление, прошитый насквозь в нескольких местах корабль. А потом вырвалась на волю бушующая белая плазма термоядерных реакторов.

«Аттила» находился менее чем в четырехстах километрах от «Фарнезе», и визуальный дисплей Янг замигал, когда свирепое адское пламя ослепило световые фильтры. Энергетическая волна обрушилась на корпус флагмана, не прикрытый ничем, кроме постоянно поддерживаемых защитных экранов, предназначенных для отбрасывания космической пыли, и в нескольких отсеках одновременно взвыли аварийные сирены.

Много позже Янг поняла, что утечка плазмы произошла лишь в одной термоядерной установке «Аттилы». Аварийные системы отключения двух других сработали безукоризненно: в противном случае «Аттила» забрал бы с собой в небытие и «Фарнезе», и, возможно, «Валленштейна». В сложившейся же ситуации флагманский корабль получил лишь незначительные повреждения, главным образом наружных надстроек, антенн, энергетических установок, люков и портов правого борта. Он лишился двух правых бета-узлов носового кольца и трех кормового, но все устройства левого борта, равно как верхней и нижней палуб, остались целы и невредимы. И реши Янг оказать сопротивление, ее корабль, пожалуй, сумел бы открыть огонь... если бы гразеры, уничтожившие «Аттилу», не накрыли его раньше.

«Валленштейн» находился несколько дальше и был частично прикрыт корпусом «Хачимана», тяжелого крейсера класса «Марс», который пострадал от взрыва сильнее, чем «Фарнезе». Тот факт, что корпус корабля уцелел, можно было считать выдающейся заслугой проектировщиков и строителей, однако экипаж это не спасло. Крейсер превратился в мертвый, пробитый во многих местах и выжженный изнутри каркас, а поскольку никто на борту не был готов к такому повороту событий и не успел облачиться в скафандры, две трети экипажа погибли мгновенно, а половина уцелевших получила такую дозу радиации, что спасти их не смогли бы все чудеса современной медицины.

Правда, своей гибелью крейсер спас «Валленштейна» от судьбы «Фарнезе». Тот получил лишь легкие повреждения, а остальные линейные крейсера: «Кутузов», «МакАртур» и «Барбаросса», – находились на значительном расстоянии от «Аттилы» и остались практически невредимыми. Слава богу, их капитанам достало ума не совершить ни одного действия, которое могло бы спровоцировать стрельбу.

Остальные суда конвоя остались за пределами радиуса взрыва, и Янг с окрашенным горечью восхищением отметила: базу «Харон» захватили настоящие профессионалы. Они разместили военные и транспортные корабли на разных орбитах, предвидя возможность подобного развития событий: окажись «Дальнобойщики» рядом с погибшим кораблем, взрыв, только потрепавший «Фарнезе», их бы просто выпотрошил. Что же до легких крейсеров прикрытия, то «Сабинянка» осталась практически целой и невредимой, а вот «Морскому Коньку» повезло меньше. Внутренних повреждений корабль получил не так много, но лишился всего смонтированного на корпусе вооружения и сенсорного оборудования, а заодно и половины импеллерного кольца, включая два альфа-узла.

Спустя несколько минут, которые потребовались, чтобы рассеялось энергетическое эхо взрыва, лазерный луч снова вызвал «Фарнезе» на связь, и бледный как смерть Торнгрейв в ужасе уставился на женщину, только что отправившую в небытие четыре тысячи его подчиненных.

– Я сожалею о случившемся, – спокойно сказала она, – однако если еще какой-то корабль проявит неповиновение, я не колеблясь повторю те же действия. И буду повторять столько раз, сколько потребуется. Вам это понятно, гражданин генерал?

Торнгрейв попытался что-то сказать, во всяком случае, зашевелил губами, но не смог вытолкнуть из себя ни слова. Рэйчел Янг бросила на него быстрый взгляд – генерал был похож на выброшенную на песок рыбу – и решительно нажала переключатель, переадресовав разговор с базой «Харон» с коммуникатора генерала на свой.

– Говорит гражданка коммодор Янг, – спокойно принесла она, зная, что на планетарном командном пункте сейчас видят ее лицо. – Адмирал Харрингтон, ваши требования приняты и будут неукоснительно выполнены. Однако в настоящий момент, в результате недавних событий, связь между кораблями конвоя нарушена, и я прошу дать нам немного времени на ее восстановление. Тогда я смогу передать всем кораблям свой приказ и гарантировать его выполнение.

– Хорошо, гражданка коммодор, – незамедлительно ответила Хонор. – Даю вам пять минут: прикажите всем капитанам приготовиться к приему абордажных команд. Предупреждаю, мои люди прибудут в боевой броне, с тяжелым оружием и любая – подчеркиваю, любая! – попытка сопротивления будет подавляться немедленно и беспощадно.

– Я поняла, – выдавила Янг сквозь стиснутые зубы.

– Постарайтесь, чтобы это поняли и ваши люди, гражданка коммодор, – сказала Харрингтон. – Дело в том, что многие из тех, кто десантируется на ваши корабли, провели на Аиде долгие годы, а то и десятилетия. У меня есть основания полагать, что они не только не остановятся перед убийством любого, кто попытается преградить им дорогу, но втайне мечтают о такой возможности.

– Я поняла, – повторила Янг.

– Хорошо, – сказала Хонор, и правый уголок рта обнажил зубы в некоем подобии улыбки. – И вот еще что, гражданка коммодор: потрудитесь проинформировать ваших капитанов о том, что любая попытка вывести корабли из строя, включая физическое повреждение корпусов, уничтожение компьютерных сетей, минирование и все тому подобное, будет расценена как сопротивление. Ваши корабли являются призовыми, а прежде они принадлежали Госбезопасности. В свете того, что вытворяли сотрудники БГБ с пленными на этой планете, ни они, ни ваш персонал не вправе рассчитывать на защиту, гарантируемую Денебскими соглашениями. Настоятельно рекомендую иметь это в виду.

Адмирал Харрингтон ни разу не повысила голос. Она говорила обыденно, без нажима, но с таким ледяным спокойствием, что коммодора Янг, молчаливо кивавшую после каждой ее фразы, невольно пробирала дрожь.

Глава 47

– Все готово, миледи! – четко, официальным тоном доложила по коммуникатору капитан Гонсальвес.

В течение сорока восьми часов весь персонал трудился не покладая рук. И наконец настал долгожданный миг.

– Очень хорошо, капитан, – столь же формально ответила Харрингтон. – Отбытие разрешаю.

Голос ее потеплел, и она тихонько добавила:

– Счастливого пути, Синтия!

– Спасибо! – Гонсальвес удалось улыбнуться. – Встретимся у звезды Тревора, мэм. Не опаздывайте.

Она отключила связь. Хонор, вновь повернувшись к главной голосфере своего нового флагманского корабля, наблюдала за тем, как тяжелые транспорты, эскортируемые одним-единственным военным кораблем, набирая скорость, устремляются с орбиты Аида по направлению к гипергранице. На этих судах им удалось разместить двести восемьдесят шесть тысяч человек – даже больше, чем позволяли надеяться самые оптимистические расчеты Фрица Монтойи. Пассажирские и грузовые трюмы были забиты битком, однако ресурсов бортовых систем жизнеобеспечения в сочетании с возможностями объединенных с ними в единую сеть устройств малых судов, облепивших транспорты, должно было хватить, чтобы благополучно доставить людей к месту назначения.

Даже сейчас Хонор трудно было поверить в то, что они добились столь невероятного успеха, и при виде величаво устремлявшихся вдаль «Дальнобойщиков» она испытывала свирепую гордость.

Она искренне сожалела о демонстративном испепелении «Аттилы» и тяжелых повреждениях «Хачимана» и «Морского Конька». Люди, пусть и враги, погибли ни за что ни про что, а она лишилась остро необходимых ей кораблей. А ведь всего этого можно было избежать, если бы не этот идиот Торнгрейв. Она предоставила ему возможность избежать кровопролития, но он ею не воспользовался, а решил потянуть время и, как теперь стало известно, начал передавать по лазерным каналам на корабли совсем другие приказы. Конечно, шансов организовать успешное сопротивление он не имел никаких, но вполне мог поставить Хонор перед необходимостью уничтожить все его корабли. Но с еще большей вероятностью генерал мог приказать стереть все бортовые файлы до того, как с базы поступил запрет на уничтожение компьютерной информации. В этом случае попавшие в руки Хонор линейные крейсера, совершенно неповрежденные внешне, оказались бы непригодными к использованию в качестве боевых кораблей. Программное обеспечение «Крашнарка» ничем не помогло бы в решении этой проблемы, ибо, при всех его габаритах и мощи, «Крашнарк» был слишком мал в сравнении с линейным крейсером класса «Полководец», и его компьютерной начинки не хватало для полноценного управления последним. Разумеется, Хонор могла бы снять с кораблей вооружение и использовать их как транспорты, но в качестве боевых единиц они были бы потеряны.

Корректность логических выводов не вызывала сомнений, однако Хонор не была до конца уверена в том, что, отдавая приказ открыть огонь, имела в виду именно это. Она подозревала, что окончательной уверенности ей никогда и не светит, да в ней, по правде сказать, и не было необходимости. В суровых и жестоких условиях войны значение имел только результат, а результат был налицо: сокрушительный смертоносный залп подавил в зародыше все мысли о сопротивлении. Присланные Хонор абордажные команды были приняты чуть ли не с распростертыми объятиями, десантников буквально умоляли побыстрее взять всех под стражу и высадить на планету, пока эта Харрингтон не поубивала всех к чертовой матери.

Правда, высоко оценивая операцию в целом, она не могла не счесть досадной оплошностью ущерб, нанесенный «Фарнезе». Левый борт уцелел, все его оборудование функционировало. По правому борту люди Харрингтон сумели расчистить доступ примерно к двум третям боевых постов (главным образом, повыбивав заклинившиеся люки и повышвыривав их в космос), однако для полного восстановления боеспособности флагману требовался серьезный ремонт, который в системе Цербера произвести было попросту невозможно. Ну а пока сенсоры правого борта не действовали, защитные стены позволяли достичь лишь пятнадцати процентов мощности. Следовательно, в бою Хонор могла рассчитывать только на неповрежденную половину корабля, а при первом же попадании во вторую...

Однако даже в таком состоянии «Фарнезе» оставался линейным крейсером, достойным собратом «Валленштейна», «МакАртура», «Барбароссы» и «Кутузова». Помимо них сформированная Хонор эскадра располагала тяжелыми крейсерами «Крашнарк», «Хуанди», «Арес» и «Иштар» и легкой «Вакханкой». Поврежденную, но управляемую «Сабинянку» Хонор в качестве флагманского корабля Гонсальвес отрядила сопровождать «Дальнобойщики», но и без нее Елисейский флот, как окрестил их космофлот Рамирес, представлял собой внушительную силу. Хонор пришлось поднапрячься, чтоб обеспечить свой флот обученными экипажами.

«И честно говоря, – размышляла она, провожая взглядом удалявшийся караван, – эту проблему я так до конца и не решила».

На ее лице невольно возникла кривая усмешка. Учитывая тот факт, что половина вооружения «Фарнезе» была выведена из строя, адмирал Харрингтон уменьшила численность экипажа с определенных Монтойей тринадцати сотен до семисот человек, что позволило ей худо-бедно укомплектовать полуобученным персоналом все тяжелые крейсера и даже наскрести требуемые тринадцать сотен для каждого из остальных линейных. Правда, для этого ей пришлось оставить базу почти без персонала. Вахтенных на командном пункте хватало теперь лишь на несение дежурства у сенсоров и коммуникатора, но назвать их «обученными» можно было лишь с большой натяжкой. Работать всем приходилось без продыху, но никто не жаловался. Протесты вызвало лишь ее решение сделать «Фарнезе» флагманским кораблем.

Даже МакКеон не сразу поддержал ее, да и Лафолле поначалу не сообразил, чем она руководствуется. Оба категорически противились тому, чтобы она вообще лезла в драку, а уж тем более на борту наполовину выведенного из строя корабля. Однако Хонор переспорила не только их обоих, но и Рамиреса с Бенсон и Симмонсом. И дело было вовсе не в том, что она, как подозревал Лафолле, подсознательно искала смерти.

Причина заключалась в боевом опыте. Точнее, в его нехватке. Гарриет Бенсон освоила новое для нее оборудование с поразительной быстротой, однако из числа тех, кто пробыл на Аиде долгое время, лишь она одна могла претендовать на право командовать в бою современным межзвездным кораблем. Нашлось еще несколько человек, пригодных для того, чтобы возглавить расчеты или отсеки, но подготовить кого-либо из них на роль звездного капитана уже не было времени. К сожалению, не годились на эту роль и офицеры Альянса, попавшие в плен сравнительно недавно. Никто из них, за исключением коммандера Айнспана и лейтенант-коммандера Роберты Элис, никогда не командовал ничем крупнее ЛАКа. Айнспану довелось командовать легким крейсером «Адонай», а Элис водила в бой эсминец «Мелодия», поэтому Хонор рискнула доверить Айнспану «Арес», а Роберту назначила командовать «Вакханкой» вместо Бенсон.

Однако следовало распределить еще восемь капитанских вакансий. МакКеону выпало командовать «Валленштейном», Бенсон – «Кутузовым», Соломону Маршану – «МакАртуром», а Бенсон – «Барбароссой». На мостик «Иштар» поднялась Сара Дюшен, Энсон Летридж принял командование «Хуанди», Скотти Тремэйн сменил МакКеона на «Крашнарке». Хонор очень хотелось поручить один из тяжелых крейсеров Уорнеру Кэслету, который по всем мыслимым и немыслимым критериям был самым подходящим командиром для любого корабля, построенного на верфях Народной Республики, но многие из недавних узников возмутились бы, оказавшись под началом офицера Народного флота, пусть даже ему доверяла сама леди Харрингтон. Поэтому во имя сохранения мира и спокойствия она предпочла назначить его своим старшим помощником на борту «Фарнезе». В конце концов, ее покалеченный флагман нуждался в опытных офицерах больше, чем неповрежденные корабли. Хесус Рамирес, разместившийся на борту «Валленштейна», получил пост заместителя командира эскадры, однако отдавал себе отчет в том, что его навыки едва ли позволят ему командовать кораблями в бою. Контроль над Аидом Хонор возложила на Гастона Симмонса, а руководство базой «Харон» и командным пунктом – на коммандера Филипс.

Персонал, остававшийся в их подчинении, был подготовлен к решению предстоящих сложных задач далеко не лучшим образом, однако большинство людей успели притереться друг к другу, и Хонор надеялась, что спайка, взаимное доверие и энтузиазм в известной мере перевесят нехватку знаний и опыта.

Надеяться-то надеялась, однако отдавала себе отчет в том, что во главе группы хевов, которых занесет на Цербер в следующий раз, может оказаться вовсе не такой самонадеянный тупица, как Торнгрейв. Особенно если они нагрянут не случайно. Правда, по расчетам Хонор, тревогу по поводу неприбытия конвоя Торнгрейва к Сибрингу в расчетное время могли поднять лишь месяца через два-три, и она намеревалась использовать это время для самой беспощадной муштры своих новых команд.

К сожалению, судя по частоте посещений системы за последний год, ждать в оставшийся короткий срок большого числа случайных гостей уже не следовало. Иными словами, новых «Дальнобойщиков» ей, скорее всего, не видать, и к тому времени, когда хевы хватятся Торнгрейва и пошлют кого-нибудь выяснить, что с ним стряслось, многие тысячи узников по-прежнему будут оставаться на Аиде.

Кого пришлют, Хонор предугадать не могла. Наиболее вероятной представлялась отправка курьера с запросом, прибыл ли конвой Торнгрейва к Аиду, и если да, то когда отбыл. Этот вариант сулил возможность навести противника на ложный след, убедив его, что Торнгрейв благополучно покинул систему и, стало быть, пропал где-то на пути между Цербером и Сибрингом. Но даже при самом удачном раскладе времени в ее распоряжении оставалось совсем мало. В БГБ служат не только идиоты – и в конце концов они заметят, что система Цербера стала подозрительно смахивать на черную дыру для всего крупнее курьера.

Да, время поджимало, и Хонор знала это. Если ей повезет и она продержится те самые три месяца, то уж каждый дополнительный день сверх них станет самым настоящим чудом. И за этот убийственно короткий срок ей следовало раздобыть где-то транспорт для эвакуации оставшихся людей.

«И я его добуду, – угрюмо сказала себе Хонор. – Чего бы мне это ни стоило».

* * *

– Итак, приступим, – сказал гражданин контр-адмирал Пол Йермен, оглядев собравшихся за столом совещательной комнаты офицеров.

Тихие разговоры смолкли, все взоры обратились к командиру. Выждав еще несколько мгновений, он обернулся к человеку, сидевшему рядом с ним, и вежливо предложил:

– Не желаете ли начать, гражданин генерал?

– Спасибо, гражданин адмирал, – отозвался Сет Чернок и, эффектно выдержав паузу, обвел присутствующих командиров кораблей ледяным взором.

Аудитория была смешанная: четверо в черно-красных мундирах БГБ, четырнадцать, включая двух шкиперов транспортных судов, в серо-зеленой униформе Народного флота. Присутствовали и старшие офицеры наземных сил, поскольку для успешного осуществления операции все командиры должны были иметь представление о поставленных целях. В общем, компания получилась довольно пестрая. Гражданину генерал-майору БГБ Клоду Гисборну предстояло командовать наземными силами, наполовину – на две трети, если рассматривать отдельно старших офицеров, – укомплектованными морской пехотой.

«Н-да, – угрюмо подумал Чернок, – сплоченную работу этой команды даже представить не получается». К несчастью, это были все наличные силы, которые удалось наскрести в системе, и на то, чтобы собрать на орбите в относительной готовности все подразделения экспедиционного корпуса, ему потребовалось девять стандартных дней. Хорошо хоть, удалось раздобыть эскорт из десяти линейных (правда, один из них принадлежал к устаревшему классу «Лев») и шести тяжелых крейсеров, да еще морпехи выделили ему два скоростных штурмовых транспортника класса «Буян». Была и плохая новость: на борту этих транспортов размещалось всего двадцать семь тысяч солдат. Конечно, если его корабли установят контроль над орбитой, это не будет иметь никакого значения. Хотя силы мятежников на Аиде имеют двадцатикратное численное превосходство, его можно свести на нет несколькими кинетическими ударами. К тому же старина Гисборн сам раньше был морским пехотинцем, а значит, постарается свести трения между разными родами войск к минимуму. С учетом всех этих соображений Чернок признал результаты своих усилий по формированию экспедиции удовлетворительными.

Конечно, флотский персонал не внушал ему доверия, однако Чернок сознавал пределы своих возможностей. Его опыт ограничивался сферой администрирования и планирования, а участие в нескольких карательных рейдах никоим образом не позволяло ему взять на себя ответственность за оперативное руководство комбинированной операцией с участием кораблей и наземных подразделений. По этой причине Чернок назначил контр-адмирала Йермена своим заместителем, а фактически вверил ему военное командование.

Пока у Чернока имелись все основания удовлетвориться своим выбором. Йермен не был стратегическим гением, зато обладал замечательным чувством тактической реальности – и с ходу принялся сбивать разнокалиберный караван в некое подобие единой оперативной группы.

Конечно, времени у него было в обрез. Чернок подозревал, что из регулярных флотских подразделений за отведенный срок удалось бы сформировать более боеспособную группу, но тремя линейными крейсерами – «Иваном IV», «Кассандрой» и «Мордредом», а также тяжелым крейсером класса «Марс», носившим имя «Морриган», командовали офицеры БГБ. Эти командиры, в первую очередь капитан «Мордреда» гражданин капитан Ислер, не слишком обрадовались, когда по приказу Чернока оказались в прямом подчинении у флотского начальника, а тот факт, что совместные учения со всей очевидностью продемонстрировали явное отставание экипажей Госбезопасности от флотских стандартов, лишь усугубил взаимное неприятие и отчуждение.

Сам Чернок был доволен тем, что ему удалось выявить низкое качество подготовки сил БГБ. Насколько он знал, совместные учения подразделений Госбезопасности и Народного флота проводились впервые, и по окончании операции он намеревался направить Сен-Жюсту весьма нелицеприятный отчет об уровне боевой выучки «защитников народа». Если предполагается, что корабли БГБ могут быть использованы против мятежных подразделений регулярного флота, Госбезопасности следует обеспечить себе подавляющее превосходство либо в огневой мощи, либо в подготовленности личного состава, и Чернок считал своим долгом обратить на это внимание высшего руководства. Впрочем, столь дальние планы было делом будущего.

Йермен безжалостно муштровал своих подчиненных, сколачивая из них боеспособное соединение, но, едва дождавшись сбора на Данаке наземных сил, немедленно вылетел к Церберу. Обучение продолжалось и в полете, но, к сожалению, Данак и Цербер разделяло всего сорок пять световых лет, а «Буяны» (скорость конвоя всегда определялась транспортными судами) были очень быстроходны. Весь путь занимал каких-то восемь дней базового времени, и у Йермена, таким образом, на окончательную шлифовку навыков было не больше шести с половиной суток. После пяти суток непрекращающейся муштры начали роптать даже офицеры регулярного флота, а персонал БГБ и вовсе находился на грани бунта. Однако и прогресс в обучении был настолько очевиден, что этого не мог отрицать даже гражданин капитан Ислер, которого только присутствие Чернока заставляло соблюдать хотя бы внешние приличия.

– Я буду краток, – сказал наконец генерал ровным, спокойным голосом. – Наша боевая группа собрана наспех из людей, которым никогда прежде не приходилось работать вместе. Для меня очевидно, что весьма интенсивные усилия, предпринятые для того, чтобы сделать эту группу управляемой и способной к скоординированным действиям в боевых условиях, могли вызвать, да и наверняка вызвали у некоторых из присутствующих немалое раздражение. Мне известно, что за этим столом сидят и довольно вспыльчивые люди, а чье-то недовольство, вполне возможно, не лишено оснований. Тем не менее предупреждаю, что я не потерплю не только неповиновения, но и малейшего колебания или промедления в исполнении приказов старшего начальника. Провинившегося не спасет никакой мундир. То же самое относится к любым нарушениям субординации или культивированию соперничества. Мы все делаем одно общее дело. Я понятно выразился – или с кем-то следует поговорить особо?

Если в начале речи генерал еще видел недовольные лица, то в конце, после спокойного, но недвусмысленного предостережения, от недовольства не осталось и следа. Выждав несколько секунд, Чернок чуть заметно улыбнулся.

– Я надеялся на понимание, граждане, и вижу, что мои надежды оправдались. А теперь слово имеет гражданин адмирал Йермен.

– Да, сэр. Спасибо.

Йермен прокашлялся; он слегка нервничал, но недвусмысленная и твердая поддержка Чернока придала ему уверенности. Впрочем, держался адмирал хорошо и, хотя управление разношерстной командой давалось ему очень не просто, виду не подавал.

– Результаты последних учений внушают определенный, хотя, конечно, весьма умеренный оптимизм. Не стану кривить душой: общий уровень подготовки по-прежнему оставляет желать лучшего, и мне очень не хотелось бы повстречаться в космическом бою с регулярной вражеской эскадрой. Но перед нами, к счастью, стоит иная задача, и я верю в нашу способность с ней справиться. Напоминаю, однако, что завышенная самооценка является одним из самых опасных врагов, известных человеку...

Сделав паузу, адмирал обвел взглядом собравшихся, и Чернок потер верхнюю губу, чтобы скрыть улыбку, проявившуюся, когда этот взгляд задержался на Ислере.

– Параметры нашей задачи относительно несложны, – продолжил Йермен. – Мы изучили всю информацию, касающуюся орбитальной системы обороны, которую смог предоставить нам гражданин генерал Чернок, и я уверен, что недостатки и уязвимые места этой схемы для вас очевидны. За исключением стационарных стартовых площадок на Тартаре, Шеоле и Нифльхайме, все орбитальные батареи не снабжены устройствами пассивной защиты и фактически не способны к маневру. Кроме того, возможности их противоракетной обороны весьма ограничены по сравнению с наступательной огневой мощью. В этой области наблюдается серьезная диспропорция. Противоракетных батарей явно недостаточно, а способных поражать ракеты лазерных установок в защитной сети имеется едва ли треть от необходимого количества. Таким образом, их орбитальные комплексы чрезвычайно уязвимы, и мы можем почти с уверенностью утверждать, что прорвем оборонительную линию, не прибегая к ударам на субсветовой скорости. Конечно, с лунными и наземными базами будет сложнее, но их боезапас не безграничен, а мы, еще до выхода на дистанцию поражения лунных батарей, должны пробить в орбитальной системе защиты основательную брешь. Однако уничтожение орбитальных систем защиты – это наихудший из вероятных сценариев. Мне, как и всем нам, хочется верить, что подозрения генерала Чернока окажутся напрасными.

При этих словах Йермен взглянул на гражданина генерала, и тот кивнул. Сам он, к сожалению, на такой исход не надеялся.

– При благоприятном повороте событий, – продолжил Йермен, – никаких силовых действий не потребуется, и мы сможем вернуться к обычным обязанностям. Даже если заключенные и впрямь сумели захватить базу «Харон» и установить контроль над коммуникаторами, существует вероятность того, что защитники базы успели вывести из строя наземную систему управления огнем. Правда, вероятность эта меньше, чем хотелось бы, и полагаться на нее мы не станем... Наша задача заключается в том, чтобы благополучно высадить войска гражданина генерала Гисборна и обеспечить установление ими полного контроля над островом Стикс. С этой целью я намерен вторгнуться в систему всеми силами эскорта, за исключением «Рапиры» гражданки капитана Аркен. Гражданка капитан Аркен, – он кивнул в сторону темноволосой женщины, – останется в качестве эскорта при транспортах, которые будут держаться примерно в миллионе километров позади военных кораблей.

– А необходимо ли это, гражданин адмирал? – спросил гражданин капитан Фурман, офицер Народного флота и командир линейного крейсера «Явуз». Йермен поднял бровь, и гражданин капитан пожал плечами. – В имеющихся у меня данных ничто не наводит на мысль о необходимости внутрисистемного эскорта.

– Согласен, обойтись без этого, по всем имеющимся данным, можно. Однако пусть меня лучше назовут параноиком, но я не оставлю транспорты – и наши спины! – без прикрытия в то время, когда мы собираемся нацелить все имеющиеся ракетные установки на орбитальные батареи Аида. Вероятность того, что у них имеется свой корабль, пусть даже угнанный эсминец, ничтожна, но я не намерен допускать даже теоретической возможности того, что, пока я буду сосредоточен на решении основной задачи, этот чертов эсминец подкрадется к моей заднице. Полагаю, мы в состоянии выделить один тяжелый крейсер, чтобы он присматривал за тылами. Вы согласны?

– Согласен, гражданин адмирал, корабль класса «Меч» выделить вполне можно, никаких возражений, Элен. – Фурман подмигнул капитану Аркен. – Я просто подумал, что, возможно, пропустил что-то в поступившей вводной.

– Это вряд ли, но следует иметь в виду, что никакие вводные, как бы тщательно ни готовили их специалисты, не содержат всех данных, которые могут иметь отношение к делу. Поэтому давайте, хотя бы для собственного спокойствия, немножечко добавим бдительности. Пусть даже перебдим, хуже-то не будет, верно?

Два-три человека прыснули, некоторые другие заулыбались. Улыбнулся и сам Йермен.

– Итак, – продолжил он, прокашлявшись, – «Рапира» придается транспортам, тогда как из остальных кораблей я намерен сформировать ударную группу. Гражданин капитан Ислер назначается моим заместителем – и, если что-то случится с «Тамерланом», флагманским кораблем становится «Мордред». Следующим по старшинству, в случае необходимости, назначаю гражданина капитана Рутгерса на «Паппенхайме».

Снова сделав паузу, Йермен взглянул на Ислера. Офицер БГБ, похоже, озадаченный новым назначением, принялся искать глаза Чернока, явно полагая, что за этим решением мог стоять гражданин генерал. Но тот и сам удивился. Двое из флотских офицеров имели перед Ислером преимущество в старшинстве, и Чернок никак не ожидал, что Йермен сделает своим заместителем самого активного критика и недоброжелателя.

– Я понял, гражданин адмирал, – сказал спустя мгновение Ислер.

Йермен, кивнув, продолжил:

– Если нам все же придется пробивать себе путь огнем, тяжелые крейсера, во всяком случае в начале боя, будут располагаться на флангах. К сожалению, у нас нет подвесок, но, увы, чего-нибудь недостает всегда...

«Что особенно справедливо, когда операцию приходится организовывать в такой спешке», – терзался беспокойством Чернок. Конструктивные особенности «буянов» не позволяли им принять на борт громоздкие подвески, а два имевшихся под рукой огромных, но безнадежно устаревших грузовика увеличили бы время полета к Церберу больше чем вдвое.

– Линейные крейсера обладают большими погребами и располагают ракетами большей мощности, – сказал адмирал, – поэтому я предполагаю использовать их для нанесения первого удара с дальней дистанции, тогда как более легкие корабли займутся расчисткой уже пробитой бреши. Мой штаб будет координировать ведение огня с «Тамерлана», но я хочу, чтобы каждый из вас внимательно следил за ситуацией. Да, мы в состоянии разнести орбитальное заграждение в клочья, однако наш запас боеприпасов ограничен, возможность его пополнения отсутствует, и, следовательно, нам следует избегать разбазаривания ресурсов, вполне вероятного, если придется иметь дело со множеством огневых точек одновременно. Не исключено, что кто-то из ваших тактиков заметит цель, которую мы на «Тамерлане» пропустили. Если это произойдет, я хочу узнать о находке не из отчетов, которые получу после боя, а сразу же, чтобы внести изменения в схему ведения огня.

Сидевшие за столом закивали в знак подтверждения.

– Итак, в основных чертах мои намерения вам ясны. Через минуту офицеры моего штаба познакомят вас с деталями, но перед этим мне хотелось бы сказать вам кое-что еще. Мы, ребята, представляем собой оперативную группу, созданную с нуля, можно сказать, сколоченную наспех. В этом состоит наша основная проблема, но я делал все возможное для ее решения и, как мне кажется, в основном встречал с вашей стороны понимание. До совершенства нам далеко, но результатами нашей совместной работы я тем не менее доволен. Они внушают уверенность в том, что задача, поставленная перед нами генералом Черноком, будет выполнена. Прошу довести мою уверенность до сведения экипажей, ибо в конечном итоге именно от их слаженной работы зависит успех всего дела.

Он снова оглядел стол, встретившись глазами с каждым из офицеров, и кивнул начальнику своего штаба.

– Гражданин коммандер Кейн, почему бы вам не изложить нам детали предстоящей операции?

Глава 48

Нимиц с энтузиазмом хрустел сельдереем, а Хонор смотрела на него и улыбалась. Кот восседал на табурете, к которому один из машинистов приладил обитую мягким пластиком подставку для больной лапы, и излучал подлинное блаженство. На планете Энки телепатическая связь обострилась, и Хонор теперь в полной мере могла разделить его удовольствие. Правда, из-за этого ей стало трудней выдерживать его рацион в рамках научно обоснованных норм, учитывающих неполное усвоение древесным котом земной целлюлозы... «В конце концов, – сказала она своей робко протестующей совести, – человеку тоже вредно пить слишком много какао», – и хихикнула. А затем начала поворачиваться к коммандеру Элисон Инч, главному инженеру корабля, собираясь что-то сказать, но в этот момент прозвучал громкий дверной звонок (точнее, гудок, именно этот звук использовали на кораблях хевов вместо мантикорского колокольчика). Эндрю Лафолле, настоявший на своем праве охранять особу землевладельца даже во время обеда, подошел к двери и впустил лейтенанта Турман. Нимиц мгновенно прекратил жевать, Хонор вскинула голову: возбуждение лейтенанта ощутили они оба.

К тому времени, когда Турман подошла к столу и вытянулась по стойке «смирно», Хонор вытерла губы и положила салфетку на стол. Приняв на себя командование «Фарнезе», Харрингтон взяла за обычай как можно чаще приглашать к обеду своих офицеров. Она надеялась, что это позволит ей лучше узнать и понять каждого из них как личность. Правда, со времени отбытия «Дальнобойщиков» Гонсальвес прошло всего десять дней, и за столь короткий срок сойтись покороче с множеством людей было просто невозможно – однако напряжение, передавшееся от вошедшей к адмиралу, а от нее и к сидевшим за столом, ясно дало понять, что время, отпущенное на притирку, истекло.

– Прошу прощения за то, что отрываю вас от еды, адмирал, – сказала Турман.

– Все в порядке, лейтенант, – отозвалась Хонор, скрывая за официальным тоном собственное волнение. – Могу я узнать, что вас привело?

– Так точно, мэм. Коммандер Уорнер свидетельствует вам свое почтение и... – она набрала воздуху, – сообщает, что мы засекли следы гиперперехода. Восемнадцать источников.

Напряжение, воцарившееся в столовой с приходом Турман, сменилось потрясением. Появление восемнадцати источников гравитационного возмущения – целого оперативного соединения! – никак не могло быть простой случайностью вроде той, какая привела к Аиду «Крашнарк» и «Вакханку», а о запланированном визите, например о конвое с Шилоу, непременно и заблаговременно известил бы курьер. Появление стольких кораблей без предупреждения могло означать лишь одно.

Но что их насторожило? Ответ на запрос Шилоу об отбытии Проксмира курьер получил. Положим, Госбезопасность решила копнуть эту историю глубже, но для уточняющих вопросов вовсе не требуется посылать целую эскадру. Даже если кто-то хватился «Крашнарка» и «Вакханки», было бы логичнее сначала попробовать разобраться в случившемся, а уж потом гнать через пространство вооруженную армаду! Эти мысли еще вертелись в голове Хонор, но она уже думала о другом. Причины – это неважно, ей предстоит иметь дело с последствиями. Так или иначе, враги поняли, что на Цербере творится неладное, и это не сулило ей ничего хорошего. Даже если предположить, что ее орбитальные средства защиты истребят все вторгшиеся корабли до единого, повстанцы останутся прикованными к Аиду без надежды на избавление. А на место исчезнувшей оперативной группы будет послана другая, усиленная. А не вернется вторая, направят целый флот...

– Хорошо, Аманда, – словно со стороны услышала она собственный, поразительно спокойный голос. – Есть у нас данные по точке входа и вектору?

– Так точно, мэм!

Турман достала из кармана планшет и нажала на кнопку, но ей, похоже, не было необходимости смотреть на дисплей.

– Они совершили альфа-переход у самой гиперграницы, на относительно низкой скорости. На данный момент их корабли находятся примерно в четырнадцати с половиной световых минутах от Аида и движутся курсом на пересечение с орбитой с базовой скоростью около двенадцати сотен километров в секунду.

Она умолкла, а когда Хонор подняла на нее глаза, добавила:

– Их ускорение составляет всего двести g, адмирал.

– Двести? – переспросила Хонор, и Турман кивнула.

– Так точно, мэм. По оценке БИЦ, два из восемнадцати объектов имеют массу от четырех до пяти миллионов тонн и снабжены гражданскими импеллерами. Остальные, скорее всего, являются линейными и тяжелыми крейсерами. Соотношение между числом первых и вторых, учитывая габариты класса «Марс», определению пока не поддается...

– Понятно, – сказала Хонор. Турман была права, на таком расстоянии никакие приборы не могли отличить «Марс» от линейного крейсера.

– Где они? – спросила Харрингтон.

– Точно в центре зоны Альфа, адмирал, – доложила Турман.

И при этих словах эмоции лейтенанта Турман выплеснулись взрывом ликования, смешанного со вполне понятным страхом.

Хонор прекрасно понимала, в чем дело. Нимиц издал глубокий тихий звук, нечто среднее между рычанием и мурлыканьем. Он тоже разделял овладевшее его человеком свирепое предвкушение.

«Итак, у них пара транспортов – скорее всего, набитых войсками вторжения БГБ, а может, даже морпехами, и тяжелый эскорт, – быстро просчитывала она. – И то, что у них только два транспорта и не нашлось ничего тяжелее линейного крейсера, говорит о том, что оперативную группу собирали в большой спешке, из того, что оказалось под рукой. Конечно, линейные крейсера способны пробивать орбитальную планетную оборону, но будь у хевов возможность подготовиться основательно, они наверняка взяли бы с собой несколько линкоров, а то и пару супердредноутов. Но если они собирались наспех, то, вполне возможно...»

На секунду она прикрыла глаза. Мысли шли вскачь. Чьи это корабли: БГБ, Народного флота – или и те и другие? Лучше бы все принадлежали Госбезопасности – общий уровень подготовки сил БГБ значительно ниже, огневые возможности тоже. Но, пожалуй, еще выгоднее, если команда действительно сборная: вряд ли у них было время выработать эффективное взаимодействие в бою. «Как и у нас, между прочим», – проскочила на задворках сознания ехидная мыслишка.

Впрочем, способа определить принадлежность кораблей оперативной группы все равно не было, и пустые размышления она отмела сразу, сосредоточившись на анализе логического дерева, выстроенного за последнюю неделю. Вот только Хонор не ожидала, что применять эти выводы на практике придется так скоро, и отнюдь не была уверена в том, что ее персонал подготовлен достаточно хорошо, чтобы справиться с задачей, даже если все пойдет как по маслу. Однако, пусть и в сложной ситуации, Хонор благословляла обстоятельства, подтолкнувшие ее к этой попытке. Ведь если все сработает...

Долгие, бесконечные часы Хонор провела за компьютерным анализом всех зафиксированных отчетов командного пункта базы «Харон», изучив каждый отдельный протокол прибытия корабля или группы кораблей в систему Цербера. Она не слишком хорошо представляла себе, что ищет, однако твердо знала, что бесполезной информации не бывает и что ей нужны данные, опираясь на которые можно будет разработать тактический прием, который позволит совладать с превосходящими силами противника. Она выстраивала все новые схемы поиска, вводила все новые алгоритмы, пока на прошлой неделе компьютеры не вычислили интересный факт.

Все корабли МВБ, а потом и БГБ, прибывавшие на Цербер, совершали переход в обычное пространство из положения над плоскостью эклиптики, и вектора их оказывались близкими к кратчайшему курсу на Аид. Из кораблей регулярного флота к Церберу заходили только «Граф Тилли» и курьер Хитроу, но и они совершили такой же маневр, вошли в систему «сверху». Это было необычно, ибо в норме корабли старались совершать переход по эклиптике, поскольку барьер между гипер– и нормальным пространством в этой плоскости имел тенденцию к «смягчению», что способствовало более плавному переходу, ощутимо снижало износ альфа-узлов и увеличивало допустимую погрешность. И если каждый приближавшийся к Церберу-Б капитан осуществлял переход сверху, на то, надо полагать, имелась веская причина.

Коммандер Филипс потратила целые сутки, пытаясь решить заданную ей адмиралом Харрингтон задачу, и после долгих размышлений пришла к парадоксальному, на первый взгляд, заключению. Причины как таковой не было... если не считать бюрократической инерции – в Народном флоте она была еще сильнее, чем в Королевском. Хонор всегда полагала, что по приверженности канцелярской волоките Мантикора твердо удерживает первое место в Галактике, однако она ошиблась. Регламент вхождения в систему определялся инструкцией семидесятилетней давности, не имевшей ни малейшего смысла как сегодня, так и в тот день, когда она была выпущена.

Первый из назначенных министерством внутренней безопасности ответственных за систему офицеров установил эту процедуру, ссылаясь на необходимость «соблюдения мер безопасности», и с тех пор никому просто не пришло в голову усомниться в целесообразности документа и пересмотреть его. Насколько поняла Хонор, необычный способ перехода должен был служить дополнительным средством идентификации. Когда корабли появлялись «сверху», диспетчеры командного пункта признавали «своих» еще до передачи идентификационных кодов. Правда, учитывая дальность обнаружения и длительность слежения, данная инструкция представлялась одной из самых бесполезных, с какими приходилось сталкиваться Хонор. Гарнизон планеты располагал достаточным временем для распознавания любого объекта задолго до того, как тот приближался на дистанцию поражения, однако корабли год за годом заходили сверху. Как минимум, это обошлось в миллионы долларов, потраченных на ремонт напрасно изнашивавшихся альфа-узлов.

Деньги вылетали в трубу, корабли совершали бессмысленные маневры, однако инструкция исполнялась свято. Надо полагать, в настоящее время никто уже не помнил, откуда она взялась. Нелепый маневр стал традицией, одной из незыблемых космических традиций, бытующих на любом флоте. Вроде той, согласно которой легкие крейсера и эсминцы могут приближаться к орбитальным верфям Звездного Королевства с любого направления, а тяжелые крейсера и корабли стены – только «сзади». Возможно, когда-то в этом имелся определенный смысл, но в чем он заключался, не ведала ни Хонор, ни кто-либо иной на всем Королевском флоте. Просто так было принято.

Но если причина своеобразного маневра, выполнявшегося кораблями при заходе к Аиду, в настоящее время значения не имела, то сам факт, что этот маневр выполнялся всегда, дал Хонор шанс устроить в космосе засаду, и она за эту возможность ухватилась. Всегда существовала вероятность того, что кто-то отступит от стереотипа, но она была невелика, а стереотип позволял с высокой степенью достоверности предположить, где скорее всего вынырнет противник в нормальное пространство... и каким курсом будет после этого следовать. Произведя расчеты, Хонор разместила свои корабли на выбранных позициях – именно там они и находились прямо сейчас, – и экипажи занялись отработкой возможных сценариев развития ситуации на симуляторах. Отрабатывали – и ждали: вдруг кто-нибудь появится.

«Вот кто-то и появился», – сказала себе Хонор, открывая глаза.

– Расчетное время прибытия к Аиду? – отрывисто спросила она.

– Примерно часов шесть с четвертью, с разворотом через сто восемьдесят две минуты с момента прибытия. – ответила Турман. – Скажем так, они выйдут в точку максимального сближения часов через шесть.

– Они туда не пойдут, – сказала Хонор с абсолютной уверенностью в голосе.

Некоторые из сидевших за столом людей удивленно вскинули головы. Хонор, повернув голову, криво усмехнулась.

– Ребята, подумайте вот о чем, – сказала она. – Просто для того, чтобы передать привет коменданту Трека такой эскорт не пришел бы. Размер эскадры ясно говорит, что хевы по меньшей мере заподозрили неладное. А значит, кто бы ими ни командовал, он вряд ли захочет оказаться в зоне поражения базы «Харон».

– И где, по-вашему, они остановятся, адмирал? – тихо спросила коммандер Инч.

– В семи миллионов кликов от пусковых установок, – решительно ответила Хонор.

Кое-кто задумался, производя подсчеты в уме, а потом несколько голов медленно закивали.

В ходе войны мантикорские ракеты и системы наведения неуклонно совершенствовались, а наступательное вооружение хевов, хоть и не так кардинально, развивалось сходным образом. Однако Цербер был тыловой системой, и главной его защитой являлось то, что никто не знал, где эту систему искать. Здешние ракеты хранились с довоенных времен и имели максимальное ускорение в 85 000 g. Сократив же ускорение вдвое, чтобы увеличить участок до полного выгорания двигателя, дальность полета таких ракет достигала шести миллионов семисот пятидесяти тысяч километров. Сравнительно невысокое ускорение облегчало их перехват на ранних стадиях полета, зато конечная скорость повышалась на пятьдесят процентов. Важно было и то, что управляемость сохранялась на значительных расстояниях, а количество находившихся в распоряжении базы «Харон» установок позволяло производить достаточно мощные залпы, чтобы подавить чью угодно активную защиту.

Однако корабли, остановившиеся за пределами зоны досягаемости, могли считать себя почти неуязвимыми для ракетной атаки. Разумеется, в случае везения защитники системы могли надеяться, что несколько лазерных боеголовок пробьются сквозь завесу корабельного противоракетного огня. Однако с выгоревшими двигателями ракеты, чья скорость не превышала семидесяти шести тысяч километров в секунду, превращались в мертвое мясо для корабельных лазерных кластеров. При столь низкой скорости современным средствам противоракетной обороны ничего не стоило поразить цель, уже не защищенную собственным клином и не способную совершать маневры. Кроме того, в отличие от орбитальных батарей, корабли были мобильны, а стало быть, поражение их ракетами, летевшими по баллистической траектории, представляло собой почти неосуществимую задачу.

– Мэм, вы и вправду думаете, что они подойдут так близко? – спросил кто-то из присутствующих.

– Да, – просто и уверенно ответила она. – Не будь у них такого намерения, они не стали бы подходить вообще. Будь у них желание подавить орбитальные батареи, оставаясь в полной безопасности, они вынырнули бы из гипера дальше, набрали максимальную скорость и произвели залп с максимального расстояния. Их пташки, выпущенные с мчащихся кораблей, разогнались бы так, что нам нечего было бы и мечтать об эффективном перехвате.

– Так почему же они этого не сделали, мэм? – осведомился тот же офицер.

– Возможно, у них еще нет полной уверенности в том, что база «Харон» захвачена неприятелем, а возможно, они просто боятся, открыв огонь с дальней дистанции, нанести удар по планете. Пусковые установки внутреннего кольца обороны находятся в опасной близости к Аиду, и крохотной ошибки в расчете достаточно для того, чтобы на поверхности планеты воцарился сущий ад. Конечно, перспектива гибели нескольких десятков тысяч узников едва ли обеспокоила бы их командование, но на планете есть и персонал БГБ. Стоит отметить также, что они прекрасно осведомлены о возможностях, а значит, и о слабых местах планетарной обороны. Известен им и радиус поражения наших ракет. Они остановятся у самого рубежа и начнут обстрел. Конечно, мы сможем перехватить больше их ракет, чем если бы они прилетали издалека, разогнавшись до более высокой скорости, но зато все наши орбитальные цели более уязвимы, чем военные корабли.

Офицеры дружно кивнули. Современные военные корабли, высокомобильные и прикрытые импеллерными клиньями и гравистенами, обычно сильно выигрывали в защищенности в сравнении с орбитальными батареями.

«Это обычно, – подумала Хонор с акульей усмешкой и тут же ощутила энергичную волну одобрения, исходившую от Нимица. – Вот именно, обычно. Но, даст бог, на этот раз я подсуну им кое-что не совсем обычное!»

– Лейтенант Турман, – спокойно сказала она, – прошу вас вернуться на мостик и сообщить коммандеру Кэслету, что эскадра приступает к выполнению операции «Нельсон». Пусть передаст этот приказ всем кораблям, а потом возьмет курс на точку «Трафальгар» и подготовит «Фарнезе» к ускорению.

– Есть, мэм! – Турман козырнула и, сделав четкий поворот кругом, удалилась.

Проводив ее взглядом, Хонор повернулась к сидящим за столом офицерам.

– Боюсь, нам все-таки придется прервать обед, – сказала она. – Через несколько минут всем вам надо быть на боевых постах. Но прежде, леди и джентльмены, – она подняла перед собой бокал с вином, – я хочу предложить тост. За победу!

Глава 49

– Это, – категорично заявил гражданин генерал Чернок, ткнув пальцем в изображение на экране главного коммуникатора, – не Деннис Трека!

Компьютерный фантом обращался к гражданину полковнику Террету, а кресло Чернока находилось за пределами поля зрения камеры.

Контр-адмирал Йермен покосился на гражданина генерала с недоумением.

– При всем моем уважении, сэр, – пробормотал он, – мне все же не совсем понятна ваша уверенность.

Чернок коротко глянул на него, и Йермен пожал плечами.

– Я хочу сказать, кем бы ни был этот малый, пока он отвечает на все наши вопросы. Отвечает быстро, без колебаний: не похоже, чтобы его принуждали.

– С этим, гражданин адмирал, трудно не согласиться. Его ни к чему не принуждают, потому что это вообще не человек!

Йермен почти против воли недоверчиво приподнял бровь, и Чернок коротко хохотнул, хотя сердце его сжигала ярость. Деннис был – теперь уже точно «был» – его другом. Если Денниса заменили анимацией, значит, сам комендант – пленник или покойник. И поскольку генерал знал, как обращался Деннис с врагами народа, он почти не сомневался, что взбунтовавшиеся подонки даже не предлагали коменданту сдаться в плен.

– Я полагаю, мы смотрим на изображение созданное искусственным интеллектом, – заявил Чернок.

Йермен послушно наклонил голову в знак согласия, но на лице его застыло такое болезненно нейтральное выражение, что Чернок снова хохотнул, и смех даже прозвучал почти естественно.

– Я понимаю, работа очень хороша, так хороша, что трудно в нее не поверить, однако и наши умельцы в Комитете открытой информации порой создают удивительно правдоподобные спектакли.

«Вроде той чертовой казни Харрингтон», – подумал он, но вслух, разумеется, говорить не стал.

– А там, внизу, кроме прочих, содержались и недавно захваченные в плен манти. В области кибернетики они намного опережают нас и способны создавать и более сложные фантомы, чем то, что мы видим.

– Но если эта анимация столь совершенна, как вы могли определить, что...

– Очень просто. Он не попросил вызвать меня на связь. Денис хорошо знаком с Терретом, знает, что он мой начальник штаба, а следовательно, если здесь присутствует он, значит, должен был прилететь и я. Кроме того, словарный запас. Деннис употреблял бы другие слова, – объяснил Чернок. – Я подозреваю, это оболочка-фильтр, компьютерная маска для того, кто вышел с нами на связь. Кто-то там внизу, в «Хароне», сидит у консоли и спокойненько отвечает на все наши вопросы, а компьютер передает его ответы уже через маску Трека. Полагаю, они моделировали голос и манеру поведения Денниса на основе видеозаписей. Очевидно, проанализировали архивные файлы и записи более ранних переговоров, чтобы отсеять необходимые детали. Кто бы это ни сделал, будь он проклят, кое в чем он прокололся. В отличие от настоящего Денниса их фантом не может знать, что появление Террета связано со мной. Или же тот, кто им управляет, сознательно оттягивает контакт со мной, понимая, что я разоблачу подделку. Ну и, при всем совершенстве программы, у них, видимо, не хватило исходных данных. Порой прорываются словечки, совершенно не характерные для Денниса. Короче, это не он. Даю голову на отсечение!

– Понятно, – угрюмо кивнул Йермен.

Чернок улыбнулся, сочувственно, но не без ехидства. Он понял, что, несмотря на профессионально серьезную подготовку к выполнению миссии, гражданин адмирал до последнего момента не верил в способность рассеянных по планете, безоружных, лишенных каких-либо технических средств заключенных переправиться через море и захватить остров Стикс. Мнение свое адмирал держал при себе, упрекнуть его в небрежении долгом Чернок не мог, ну а если Йермен в душе и посмеивался над болезненной подозрительностью гражданина генерала, то теперь ему придется пересмотреть свою точку зрения. Краешком глаза Чернок следил за ним, любопытствуя, не заставит ли это адмирала сменить и тактику, но Йермен лишь кивнул и направился к главной голосфере. Проводив его взглядом, Чернок вновь перевел потемневшие от горечи глаза на электронный призрак, выдававший себя за его друга.

Они находились в системе больше трех часов. Пусть кукловоды этой проклятой компьютерной марионетки думают, будто их обман удался: эскадра совершила разворот и начала сбрасывать ускорение три минуты назад. Еще сто девяносто две минуты, и Йермен, развернувшись к противнику бортовыми портами, направит этим ублюдкам совсем другое послание.

* * *

Сидя в командирском кресле, Хонор Харрингтон выслушивала поступавшие из разных отеков корабля донесения о повреждениях и травмах. Она понимала, что, как бы тщательно они не готовились к перегрузкам, проблемы неизбежны. Современные военные корабли попросту не рассчитаны на такие маневры, не у каждого боевого поста были предусмотрены противоперегрузочные ложа, да и закреплявшие оборудование люди не были привычны страховаться от нагрузки в пять g.

«Но, похоже, именно благодаря этому задумка срабатывает», – подумала Хонор. К тому же донесения об ущербе оказались не столь многочисленными, а сам ущерб не столь тяжким, как опасалась она, когда приказывала капитанам совершить маневр, который ни один шкипер военного корабля не совершал уже шесть столетий.

Рапорты, наконец, кончились. Последним пожаловался на личные неприятности Нимиц, и Хонор лукаво улыбнулась: кот терпеливо дождался, пока исчерпают себя жалобы капитанов. Последние полчаса были не самыми приятными в его жизни. Древесные коты переносят перегрузки гораздо лучше большинства людей, включая даже генетически модифицированных, но из этого не следовало, будто Нимицу понравилось провести тридцать пять минут, имея вес в три и семь десятых раза больше того, какой был у него на Сфинксе. Тот факт, что людям, долго прожившим на Аиде и привыкшим к силе тяжести в 0,94 стандартной земной, пришлось гораздо тяжелее, его тоже не утешал. Что Нимиц и не преминул дать ей понять, четко и недвусмысленно.

А уж ответная ее улыбка вызвала у кота вопль негодования. Хонор с покаянным видом прижала его к груди и постаралась как можно отчетливее сформировать мысленное извинение. Секунду или две кот испытующе смотрел на своего человека, потом издал что-то вроде фырканья, погладил ее по здоровой щеке... и простил.

– Спасибо, паршивец, – сказала она нежно и, пересадив кота на колени, повернулась к мониторам.

Когда она объявила о своем решении лечь на курс перехвата, используя реактивные маневровые двигатели, многие капитаны решили, что адмирал перетрудилась и у нее нелады с головой. Этого никогда не делали, потому что этого не делали никогда. Дополнительные маневровые двигатели, при использовании их на полную мощность, позволяли развить ускорение максимум в 150 g, то есть втрое меньше чем под импеллером, а реакторная масса при этом расходовалась катастрофически быстро, средняя дневная норма выбрасывалась за считанные минуты. Хуже того, не подняв клина, корабль не мог задействовать инерциальный компенсатор. Правда, внутренние гравитационные панели военных кораблей были гораздо мощнее, чем у маломерных судов, но они могли снизить перегрузку самое большее в тридцать раз. Что, при плановых ста пятидесяти g, давало результирующие пять.

Поначалу мало кто верил в осуществимость ее идеи, но Хонор доказала свою правоту с помощью точных расчетов, наглядно показавших, что они могут пройти на реактивной тяге тридцать пять минут, после чего в бункерах останется запас водорода, достаточный для работы на полной мощности термоядерных установок линейного крейсера в течение двенадцати часов, а тяжелого крейсера – в течение восьми. То был минимальный резервный уровень, и именно снижение реакторной массы до предельного уровня являлось самым сильным аргументом против плана «Нельсон». Однако двенадцати часов было более чем достаточно, чтобы решить судьбу любого сражения. В случае победы они легко могли пополнить запасы реакторной массы из огромных резервуаров орбитальных станций. Ну а в случае поражения... ни одному из ее кораблей не удастся сбежать.

«Но ведь я им говорила, что Кортесу это удалось, – с усмешкой подумала она. – Правда, большинство из них понятия не имеет о том, кто такой Кортес...»

Тот факт, что людям более получаса придется провести при 5 g, тоже вызывал озабоченность, однако положение признали терпимым: как правило, люди начинали терять сознание только при шести-семи, а такие, как Хонор-, уроженцы миров с высокой гравитацией могли перенести и больше. За полчаса кораблю предстояло преодолеть более трех миллионов километров и набрать скорость почти в тридцать одну сотню километров в секунду. По сравнению с тем, чего можно было добиться за тот же период времени с помощью импеллера, это отнюдь не впечатляло, однако сулило одно огромное преимущество.

Обнаружить с большого расстояния корабль без работающего импеллера было практически невозможно.

В сравнении с размахом, с которым Бог создавал звездные системы, даже самые современные сенсоры имели ограниченный диапазон действия. На большинстве флотов имелась возможность сканировать поисковыми радарами пространство в радиусе миллиона километров, на практике же даже Королевский флот не применял активные сенсоры для обнаружения объектов, удаленных на расстояние больше полумиллиона. Все равно найти на большой дистанции что-либо мельче супердредноута было весьма затруднительно. Современные военные корабли изготавливались из препятствующих обнаружению материалов и с отключенными двигателями были практически незаметны в сравнении с неуклюжими жирными «купцами». Ну а чтобы засечь корабль со включенными двигателями, активные сенсоры не использовались, поскольку пассивные – особенно гравитационные – имели куда большие дальность действия, чувствительность и разрешающую способность. Разумеется, они не могли засечь объект, не являющийся источником излучения, но такая задача ставилась крайне редко. В конце концов, у любого маневрирующего корабля должен быть поднят клин, не так ли?

Разумеется, системы маскировки затрудняли обнаружение кораблей, однако гравидетекторы все равно оставались лучшим из возможных средств технической разведки. Не будучи идеальными, эти сенсоры превосходили все остальное существовавшее оборудование, а потому звездные капитаны имели склонность полагаться исключительно на них.

Но корабли Харрингтон импеллерного следа не имели. Два с половиной часа она пристально наблюдала за хевами, отслеживая их вектор, прежде чем решилась запустить двигатели. Период набора ускорения, как и ожидалось, стал на редкость паршивым периодом в жизни экипажей, однако в настоящий момент ее корабли пожирали пространство с устойчивой скоростью в тридцать одну сотню километров в секунду, и по мере того, как проекция их курса, удлиняясь, пересекала голосферу, улыбка Хонор все больше и больше смахивала на хищный оскал.

Если предположить, что ее догадка относительно намерений хевов верна (а их маневры наводили именно на эту мысль), Елисейскому флоту предстояло пересечься с их курсом спустя три минуты после того, как их скорость относительно Аида будет полностью погашена. В момент пересечения курсов дистанция между кораблями Хонор и хевами будет составлять от шестисот до девятисот тысяч километров.

Два транспорта – а огромные медлительные суда могли быть только транспортниками – отстали от основных сил примерно на миллион километров. Их прикрывал военный корабль – судя по импеллерному следу, тяжелый крейсер старого образца, но Хонор это ничуть не беспокоило. Если ее замысел удастся, справиться с единственным кораблем охранения не составит труда, а поскольку все три корабля находились глубоко внутри гиперграницы, они не успеют сбежать, прежде чем их настигнут крейсера Елисейского флота.

– Смотрю – и глазам своим не верю, – послышался тихий голос – Я, признаться, не верил, что вы сможете провернуть такой трюк, мэм.

Хонор, подняв голову, увидела неслышно подошедшего к командирскому креслу Уорнера Кэслета.

– Только между нами: у меня тоже имелись кое-какие сомнения, – полушепотом призналась она.

– По вашим действиям я бы ни за что не догадался, – усмехнулся Кэслет и выразительно прищелкнул пальцами.

– Что такое? – спросила она, ощутив мощный всплеск его эмоций, какой бывает при неожиданной догадке.

– Просто я кое-что вспомнил, – ответил он. – Надеюсь, это добрый знак.

– Что именно? – настаивала она.

На губах Кэслета появилась странная улыбка.

– Мэм, вы попали в плен ровно два года и один день назад, – тихо ответил он.

Брови адмирала Харрингтон полезли на лоб. Не может быть! Должно быть, он ошибся! Она недоверчиво задержала взгляд на Уорнере, затем стрельнула глазами на календарный дисплей. Кэслет был прав!

Несколько мгновений Хонор сидела молча, потом встряхнулась.

– Уорнер, впредь постарайтесь быть осторожнее: разве можно ошарашивать командира такими сюрпризами перед самым сражением? Я об этом совершенно забыла.

– По-моему, за последние года два вы были заняты несколько больше обычного, – хмыкнул он. – Думаю, когда в Комитете общественного спасения узнают, как вы провели это время, там будет весело... И мне почему-то кажется, что отодрать парочку-другую хевов – прекрасный подарок на юбилей.

– С этим не поспоришь, – согласилась Хонор.

Уорнер улыбнулся ей, повернулся кругом и направился к своей консоли. Проводив его взглядом, она смущенно помотала головой и вновь сосредоточилась на голосфере.

«Ты прав, Уорнер, – мысленно сказала она. – У меня перед этими людьми должок, и я его верну. Будет нам подарочек к юбилею. А если мы возьмем их невредимыми, и они окажутся достаточно вместительными, и нам хватит систем жизнеобеспечения...»

Она быстренько затолкала оформившуюся мечту подальше в глубь мозга.

«Решай задачи по мере поступления, девочка, – напомнила она себе. – По одной в один заход».

* * *

По сравнению с гражданином генерал-майором Торнгрейвом, Сета Чернока можно было назвать опытным межзвездным путешественником. В отличие от большинства своих коллег по БГБ он имел склонность к рефлексии, и во время долгих космических перелетов, в которых другие находили лишь бессмысленное безделье и скуку, любил предаваться размышлениям.

Правда, на этот раз он был готов согласиться с самыми нетерпеливыми из своих коллег, только его нетерпение объяснялось не скукой, а клокочущей злобой. Перелет к Аиду казался бесконечным, потому что Сету не терпелось начать действовать. Размышления привели его сюда, но их время кончилось. Близился час возмездия.

Генерал снова сверился с дисплеем времени: оставалось одиннадцать минут. «Тот подонок, который засел на командном пункте Аида, наверняка уже начал понимать, что его ждет», – злорадно подумал Чернок. База «Харон» еще пыталась блефовать, но диспетчеры бунтовщиков без конца запрашивали у гражданина контр-адмирала Йермена полетные данные: они явно нервничали. Все эти «уточнения» продолжались добрых два часа, и если поначалу Йермен подыгрывал мятежникам, подробно отвечая на каждый запрос, то в последние двенадцать минут резко изменил тактику. Теперь он просто игнорировал их отчаянные запросы.

«Все идет как надо, – с холодной злобой подумал гражданин генерал-майор. – Дергайтесь, ублюдки, потейте. Никуда вы не денетесь. Вы убили моего друга, подонки, теперь я в этом окончательно убедился, и за это я перебью вас всех до единого. Так что наслаждайтесь теми недолгими минутами жизни, которые у вас остались!»

* * *

– До пересечения векторов семь минут, мэм, – доложил Уорнер Кэслет.

Хонор кивнула. Они находились в 1,3 миллионах километров от невидимой точки пространства, которую она окрестила точкой «Трафальгар». Противник их до сих пор не заметил. Электронное оборудование хевов уступало имевшемуся на кораблях Альянса, однако все, что оказалось в их распоряжении, люди Хонор использовали на всю катушку. А поскольку их сенсоры, и активные и пассивные, были идентичны тем, которыми пользовались враги, они четко представляли себе, что могут и чего не могут засечь хевы. Пока принимаемые ими импульсы радаров были гораздо слабее порога обнаружения и, если ничего не изменится, обещали остаться таковыми, пока расстояние не уменьшится до восьмисот тысяч километров.

Произведенный адмиралом Харрингтон расчет вражеской траектории оказался верным, и перехват, который она намеревалась осуществить, сулил даже больше, чем она надеялась поначалу. Лишь с минимальной корректировкой собственной траектории ее оперативная группа должна была вклиниться точно между двумя половинами разделившейся неприятельской эскадры – так, чтобы до ушедших вперед военных кораблей оставалось семьсот семьдесят кликов, а до отставших транспортов семьсот тридцать. Хонор улыбнулась, хотя улыбка тотчас испарилась.

Пока все шло без сучка и задоринки, просто идеально, и именно это настораживало. Хонор подозревала, что закон Мэрфи уже проявил в чем-то свою вредоносную сущность, но она этого пока не заметила. И даже в том случае, если ее страхи окажутся беспочвенными и до самого столкновения не произойдет никаких неожиданностей, само столкновение отнюдь не гарантировало ей легкого триумфа. Превосходство в огневой мощи оставалась за хевами, да и блестящей выучкой всего своего персонала адмирал похвастаться не могла.

«И скафандров у нас нет, почти ни у кого, – угрюмо улыбнулась Хонор. – Похоже, это у меня такая вредная привычка появилась. Надо как-то бросать, однако!»

Она фыркнула, и Нимиц ответил тихим мысленным смешком. А между тем ничего смешного в сложившемся положении не было. Но так как изменить его она не могла, оставалось только смеяться. Это помогало не заорать от беспомощности.

Проблема заключалась в том, что контактные скафандры – что у хевов, что на флотах Альянса – делались по индивидуальным заказам, под параметры конкретного человека. Модификация контактного скафандра для другого пользователя являлась непростой задачей даже при наличии соответствующей приборно-инструментальной базы, каковой на Аиде, разумеется, не было. Техники сделали все от них зависящее, однако ценой их титанических усилий обеспечить «второй кожей» удалось не более тридцати пяти процентов корабельных экипажей. Это означало, что если корабль хевов получит пробоину и какой-то отсек потеряет атмосферу, люди в нем выживут, а вот на любом корабле Хонор, при тех же обстоятельствах, две трети людей в отсеке погибнут.

И хотя Алистер МакКеон, Эндрю Лафолле и Горацио Харкнесс перевернули вверх дном все склады острова, им не удалось найти скафандра, который подошел бы однорукой женщине ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров.

Несмотря на беспокойство друзей, Хонор почти обрадовалась тому, что их поиски не увенчались успехом. Глупо, конечно, но, облачившись в защитный костюм, она чувствовала бы себя виноватой перед подчиненными, которым такой защиты не досталось. Была и еще одна мысль, которую Хонор старательно отгоняла: контактный скафандр Нимица, единственный в своем роде, был конфискован БГБ и превратился в пыль вместе с «Цепешем». Если отсек разгерметизируется, кот погибнет. Хонор не могла даже представить, что сможет жить без него.

Нимиц заурчал, видимо уловив ее потаенный, тщательно загоняемый на задворки сознания страх. До причины его кот, возможно, и не доискался: он просто прижался мордочкой к ее мундиру, наполняя своего человека теплом нежности и любви.

* * *

– Выходим на огневой рубеж через пять минут, сэр, – доложил гражданин контр-адмирал Йермен. – Как поступить: предложить им сдаться или просто открыть огонь?

Чернок улыбнулся: теперь Йермен не сомневался в его выводах относительно случившегося на Аиде, хотя оба они, адмирал и генерал, понятия не имели, как узникам удалось осуществить штурм. По мере того как корабли продвигались вперед, а планетарный командный пункт безуспешно пудрил им мозги, Йермен наливался злобой и почти сравнялся по кровожадности с Черноком.

– Думаю, гражданин адмирал, – сухо произнес генерал БГБ, – и гражданин Секретарь Сен-Жюст, и Народное казначейство, вероятно, высоко оценили бы наши заслуги, если бы нам удалось уговорить мятежников сдаться. Но я сомневаюсь, что преступники сделают это. Больше того, они явно не желают проявить добрую волю, а потому придется нам, с болью в сердце, двинуться вперед и проделать несколько брешей в их обороне. А казначейству придется жить дальше с грузом забот по замене разрушенного орбитального оборудования.

– Со всем должным уважением, генерал, мое сердце кровоточит, когда я думаю о грядущих переживаниях нашего казначейства, – проворчал Йермен.

Это была рискованная реплика даже в устах флаг-офицера, но генерал Госбезопасности Чернок только рассмеялся. В следующий миг лицо его помрачнело.