— Может быть и так, — согласился он. — Ну, ладно. Мне пора. Надеюсь, вы найдете то, зачем приехали.
Катя вела себя как положено постороннему человеку возле моей двери: пыхтела, дергала ручку туда-сюда и наваливалась всем телом. Дверь не поддалась. Раскрасневшаяся (что ей очень шло!) Катя сердито рявкнула (это ей шло не меньше):
— Я приехала посмотреть, надо ли делать какой-нибудь ремонт, прежде чем мы снова сдадим этот дом. Вот и все.
– А нечего мне в спину дышать! Я так не могу. Нужна непринужденная обстановка. И вообще, в чем дело?
— А как насчет денег? — осведомился он.
– Да понимаешь, – осторожно сказал я, – эту чертову дверь никто, кроме меня, открыть не может. Там, кажется, завесу перекосило. А ты в то утро сразу справилась.
Энн моргнула:
– А может, ты ни на кого так не рявкал?
— Каких денег?
– А второй раз? – покачал я головой. – При Маше?
Он немного поколебался, прежде чем ответить. Вид у нее был совершенно невинный, но полностью в ее невиновности он не был уверен.
Катя поежилась. Черт побери, и это ей тоже шло!
— Мои пятьсот долларов, — пояснил он. — Вы знаете, куда их переслать?
– В тот раз я бы твою дверь просто разнесла, если бы она не открылась. А! Я поняла: чтобы ее открыть, нужно очень захотеть уйти!
Она снова рассмеялась:
Это было очень рискованное замечание, и я не удержался:
— Я просто восхищаюсь этим хладнокровным и расчетливым бизнесменом! Так куда же вы желаете, чтобы я их переслала?
– А сейчас, значит, ты уходить не хочешь?
— Компания «Резеньяк Броудкастинг», Нью-Йорк.
Видимо, все то время, пока мы выясняли особенности проникновения сквозь мою дверь, я наклонялся к Кате, потому что ее глаза внезапно блеснули прямо перед моими.
Он сел в машину и запустил двигатель. Энн Даброу поднялась на веранду, бросила беглый взгляд на банки с краской и прошла в дом.
– Пошли пить чай, – заявила она, когда пауза затянулась сверх всяких приличий.
Катя преувеличено беззаботно двинулась в сторону кухни – и тут же загремела, споткнувшись об аккумулятор. Вернее, загремела бы, если бы я не изловил ее у самого пола.
И духи ей тоже шли! Это становилось невыносимым.
На секунду я представил, что случилось бы, если бы реакция меня подвела. И прыснул. Катя, естественно, обиделась. Она у меня в объятиях, а я ржу, как конь в предвкушении конкура. Меня тут же обвинили в неряшливости, захламленности квартиры, нежелании поить чаем, признались в нежелании пить чай, потребовали чай, компьютер и, наконец, чай с доставкой к компьютеру.
Только после этого Катя выскользнула из моих рук и шмыгнула в комнату. Поразительно бесшумная женщина.
Точно – кошка. Я вздохнул и в очередной раз пошел искать спасения на кухне.
Глава тринадцатая
«Обиделась, – укорял я себя, – и чего ржал? Ну чмокнул бы ее в щечку, прижал бы к себе невзначай, потом… Нет, зря девушку обидел!»
Зак упаковывал вещи. В спальне царила полная тишина. Он вспомнил, что ровно год назад занимался здесь, в этой комнате, тем же самым. Только тогда тишина была еще более тягостной: каждая принадлежавшая Мэри вещь самим своим материальным бытием напоминала ему об утрате. Но он все же нашел тогда в себе силы кое-как упаковать в чемодан все вещи и, превозмогая отчаяние, граничащее с сумасшествием, отправиться на паром.
Катя сидела перед компьютером с очень-очень деловым видом. Она уже почти добралась до папки с рукописью, мне оставалось только помочь ей сделать последний шаг. Ей-богу, я ничего такого не собирался… Просто взял мышку и кликнул на нужную директорию. А там ее рука оставалась. Не в директории, конечно, а на мышке. И она ее почему-то не отняла. Так и держала, пока я файл архивировал и отправлял. А я что, стряхивать должен был ее руку с мышки, да? Или сказать: «Ну-ка встань, а то мне неудобно почту отправлять»? И вообще, это все духи. Они у нее, наверное, с феромонами.
Короче, когда Катя отшатнулась от меня с жалобным «Стой!», я даже не понял, о чем она. Я и так стоял. Ну, может, немного ближе, чем положено по правилам социалистического общежития. Просто наклонился немного…
Теперь он упаковывал вещи Пенни: ее юбки, платьица, купальники, босоножки, джинсы. И снова каждая вещь заставляла его думать о самом близком человеке — на этот раз о дочери. Он никак не мог дождаться 13.45 — время, как назло, тянулось ужасно медленно. Оставшийся отрезок времени он мысленно разделил на несколько частей, с тем чтобы явственней ощущалось, что время все-таки движется. Чтобы доехать до Эдгартауна, потребуется полчаса. Если лейтенант Уитсон все еще там, он передаст ему найденные в доме Клауда сто тысяч долларов. Если же Уитсона на месте не окажется, он оставит их в полицейском участке. Однако разумно ли вновь связываться с полицией? Как бы там ни было, если он не хочет опоздать на судно, из Менемши нужно выехать без четверти час. Он взглянул на часы. Без пятнадцати десять. Выехать отсюда ему нужно через три часа. Через четыре часа отходит судно. А потом еще долгий путь в Провиденс. Все ли в порядке с Пенни? Или они уже?.. Могут ли они совершить что-либо подобное, могут ли они так же безжалостно?..
Но, посмотрев в эти рыжие глазенки (как рыжие? Они же у нее… Блин, а какие они были раньше?), я понял все: и что «нет», и что на самом деле «да, но не так и не сейчас», и что это «нет» – совсем не обидно, потому что не только мне «нет», но и себе самой. Словом, когда Катя попросила не обижаться, я уже не обижался. У нее все в тот вечер получалось, даже необидно отказывать. Мне даже жалко стало ее, бедолагу. Я по-отечески поцеловал ее в макушку, осторожно выпустил из объятий и сказал:
Он старался отогнать от себя эти мысли. С Пенни все нормально. Она будет ждать его в ресторане, который называется…
Он вдруг похолодел от ужаса.
Как же он называется, этот ресторан?
О, господи, да как же, как же?
«Голубой…»
«Голубой…»
«Вспоминай, вспоминай! — приказал он себе. — Так, ему позвонили по телефону, сказали, что Пенни будет ждать его в… Спокойно: эврика! — «Голубой Викинг»».
Он глубоко вздохнул и присел на краешек кровати. Прикуривая сигарету, Зак заметил, что пальцы его дрожат. Нужно взять себя в руки, нельзя расслабляться. Ни в коем случае — до тех пор, пока Пенни не окажется рядом с ним, живая и здоровая. Он вновь посмотрел на часы.
Без десяти десять.
Неужели прошло всего-навсего пять минут?
Как дотянуть до пяти вечера? А еще эти неотвязные мысли о том, что Пенни в руках этих подонков, что ее жизнь зависит от…
Стоп!
Не смей даже думать об этом! Без паники. Все будет нормально. Она там непременно будет. Она будет ждать тебя в ресторане. Она увидит тебя, она побежит тебе навстречу, она улыбнется, и в ее улыбке мелькнет отблеск улыбки Мэри, и ты крепко обнимешь и успокоишь ее, успокоишь…
«Голубой Викинг», — повторил он вслух, будто боялся снова забыть название ресторана.
Наконец он закончил укладывать вещи и стал закрывать чемодан. Однако сделать этого не смог, поскольку чемодан, как оказалось, был переполнен, да и потом — этот дурацкий замок! Он вышел из спальни и направился к пристройке, намереваясь отыскать там ящик с инструментами. Чтобы починить замок, нужна была, собственно, только отвертка. В пристройке ящика с инструментами он не обнаружил. Его это очень удивило. «Может, инструменты в доме», — подумал он. Но и там их не оказалось. Тогда вместо отвертки он решил воспользоваться кухонным ножом, однако, вскоре понял, что нужны еще и пассатижи. Неужели во всем доме не найдется подходящего инструмента? Не может быть! Надо только сообразить, где искать. Может, в подвале? Ну, конечно, же в подвале!
Он снова вышел из дома, подошел к погребу, открыл Дверь и стал спускаться вниз по лестнице. Потолок был затянут паутиной, сквозь которую он едва разглядел лампочку. Пригнув голову, он подошел к выключателю и нажал на него. Справа, в углу, аккуратной стопкой были сложены дрова, предназначенные для камина. Слева находился титан для нагрева воды, а за титаном располагались полки, к ним-то он и направился. Полки были сверху до низу заставлены всевозможными банками и коробками. Варенье, галеты, свечи — чего там только не было! Внимание его, однако, привлекли банки, содержимое которых по виду напоминало соль или сахар. Он взял одну из банок, открутил крышку, понюхал, опустил в банку палец, поднес его ко рту и слизнул порошок, — сладко, значит, сахар. Ох, уж эта миссис Филдинг, — наверняка опасалась новой войны, и потому запаслась изрядным количеством сахара. Да-да, — запаслась изрядным количеством сахара…
И Заку вновь пришла в голову мысль о пусковых ракетных установках.
Он поставил банку на место, рядом с другими банками, которые также были наполнены сахаром и осмотрел остальные полки. Ящика не было. Наконец он обнаружил и его — ящик стоял на чемодане в дальнем углу подвала. Он открыл его, достал отвертку и пассатижи, выключил свет и, стараясь не задеть паутину, вышел из подвала, в котором хранились тайные сахарные припасы миссис Филдинг.
Только он вышел из подвала, как к дому подкатил автомобиль и резко затормозил.
— Зак!
Он узнал голос Инид Мэрфи. Он аккуратно прикрыл двери подвала, развернулся, быстрым шагом направился к ней и вдруг почувствовал, что не в силах сдержать радостной улыбки. Но столь же внезапно улыбка исчезла с его лица, когда он обнаружил, что Инид приехала с Фредди Бартоном, чемпионом регаты.
— Что, — заготавливаем варенья-соленья — спросил Фредди.
— Да. Совсем немного, чтобы продержаться хотя бы до конца зимы, — ответил Зак. Инид подбежала к нему и взяла за руку.
— Я так беспокоилась, просто ужас, — заговорила она. — У вас есть еще какие-нибудь новости?
— Нет.
— Что вы намерены предпринять?
— Уехать, — ответил он.
К ним приблизился Фредди Бартон.
— Неплохой домишко, — одобрил он. — Хороший вид на море.
— Да, — отозвался Зак. — Может, вы пройдете на веранду. Оттуда вид еще лучше.
Фредди вопросительно поднял брови:
— Вы хотите остаться вдвоем?
— Да, — ответила Инид.
— Ну, конечно, конечно, — произнес Фредди с явной иронией. — Что ж, буду выступать в роли купидона.
Он обогнул угол дома, и когда стал подниматься по ступенькам, до их слуха долетел стук каблуков.
— Где вы были все это время? — спросила Инид. — Я вам звонила, звонила…
— В тюрьме. Послушайте, вы узнали…
— Как в тюрьме?
— А так, обыкновенно. Вы узнали, когда в прошлом году проводилась регата?
— В прошлом году она проводилась 13 июля, — ответила Инид. — Но выяснила я это только сегодня утром.
Зак кивнул головой.
— Это очень важно, Зак?
— Думаю, нет.
— Что вы имеете в виду?
— Мэри утонула двадцать пятого.
— Думаете, эти события как-то связаны между собой?
— Не знаю.
Они стояли, молча глядя друг на друга.
Первой тишину нарушила Инид.
— Вы сказали, что уезжаете. Без Пенни?
— Я заберу ее в Провиденсе.
— Вы вернетесь?
— А почему вы спрашиваете меня об этом?
Она прикоснулась к его руке и мягко, очень нежно произнесла:
— Потому что я очень хочу, чтобы вы вернулись, Зак.
— Зачем?
— Я могу показаться вам глупой…
— Нет, я…
— Безрассудной и…
— Да что вы…
— …утратившей стыд Веселой Вдовой.
— Инид!
– Все будет хорошо. Я тебя отвезу на вокзал. Зайду через час. Я не обижаюсь, честно. Ты красивая. А где, кстати, твоя Наташка живет? Дом я знаю, в какой квартире? Давай-давай, на поезд опоздаешь.
— Но для меня это очень-очень важно, Зак. Так вы вернетесь?
К двери Катя шла, как советский народ к коммунизму: покорно, не оглядываясь, с остекленевшим взглядом. Я еще раз уточнил номер квартиры ее подруги (на удивление, он совпал с тем, который она назвала в первый раз), после чего с шутками и прибаутками довел гостью до лифта.
В ее лице было столько растерянности, столько страха, словно она боялась, что ее вот-вот обругают, оскорбят.
Вернувшись домой, отыскал заветную бутылочку коньяка, вспомнил, что мне сейчас за руль, поставил коньяк на место и пошел в ванную. Открыл холодную воду и сунул голову под струю.
— Но вы… вы ведь так мало знаете меня, — удивился он.
Ощущение реальности постепенно возвращалось.
***
— Я знаю вас достаточно хорошо, Зак, — возразила Инид.
Наташка застала меня в полной прострации на полу в центре комнаты, посреди разбросанных вещей.
— Я… я не такой уж и славный парень. Болтаюсь тут с унылой физиономией, и…
– Давно сидишь?
— Вы славный парень. Вы очень славный парень. — Она вдруг поцеловала его в губы. На этот раз он ответил на поцелуй. Он ответил, потому что она была женщиной, милой и нежной, потому что сейчас в нем было только одно желание — желание любить и быть любимым, желание называть кого-то своей единственной, возможно, именно эту женщину. Она отстранилась от него, но продолжала держать его руку в своей руке.
– А?
— Вы вернетесь.
– Домой едешь?
— Время покажет.
– А? Домой? Ах да, еду.
— Вы вернетесь, — повторила она.
За пять минут я покидала вещи в сумку и уставилась на часы. Когда он придет?
– У тебя во сколько поезд?
Послышались шаги Фредди. Она отпустила его руку, но взгляд ее по-прежнему был прикован к его лицу.
– Что?
— Вид как вид, — пробурчал Фредди. — Я уже устал им любоваться.
– Поезд.
– Что поезд?
— Когда вы уезжаете, Зак? — спросила Инид.
– Во сколько?
— Паром в час сорок пять.
– Что – во сколько?
– Та-ак. Поезд – это такой паровозик с вагончиками. Чух-чух, чух-чух по рельсам, – Наташка очень похоже изобразила поезд, – он отправляется по часам. Мне тебя на вокзал везти когда?
— Вы поедете на пристань? — спросил Фредди.
– Меня Сергей отвезет.
— Да.
– Кто?
– Сергей.
— А меня с собой не прихватите?
– А… куда?
— Но я еще задержусь дома на некоторое время.
– На вокзал.
У Наташки в глазах светилось полное непонимание. Я тут же отомстила.
— Ничего, я могу подождать.
– Вокзал – это такой домик, откуда поезд чух-чух.
Зак окинул Фредди изучающим взглядом. Человек, звонивший ему вчера по телефону, сказал, что за ним будут следить, чтобы убедиться в том, что он действительно сел на паром. Может, следить за ним должен Фредди Бартон?
– Зачем?
– Ну, расписание у него.
— Простите меня, пожалуйста, — сказал Зак, — но я бы предпочел ехать один.
– У Сергея?
— Понимаю, — снисходительно улыбнулся Фредди. — Ладно, доберусь как-нибудь. Может, еще встретимся.
– У какого Сергея?
– Так, стоп. Я сейчас с ума сойду. Или уже сошла. Где ты Сергея нашла?
— Может и встретимся.
– Мы на «Пушке» встретились.
— Я почти в этом уверен, — Фредди повернулся к Инид. — А ты, радость моя, не подбросишь меня до теннисных кортов? Я уже на полчаса опаздываю.
– Как обычно, случайно?!
– Нет. Он позвонил днем, а я случайно оказалась на Тверской. И он тоже.
— Позвоните мне, пожалуйста, из Провиденса, Зак! — попросила Инид.
– Случайно?
— Хорошо.
– Ну да.
Она взяла его руку и крепко ее сжала.
– Нет, я с вами все-таки сойду с ума!
— Будьте осторожны!
Но я так и не узнала почему, – именно в этот момент зазвонил домофон. Сергей ждал меня у подъезда, и я так спешила, что чуть не забыла попрощаться с Наташкой.
— Буду, — пообещал он.
Пауза третья
Эпистолярное лето
В 10.30 он вышел на причал.
Привет, Сергей!
Я получила твое письмо и очень долго терзалась сомнениями. Целых пять минут :-))) А потом природная честность победила, и я решила написать тебе честное письмо. В конце концов, мы почти ничего друг о друге не знаем, и ты имеешь полное право послать мое мнение к черту, обидеться и никогда со мной больше не встречаться. Даже случайно. ;-) Давай по порядку. Во-первых, я очень люблю Толкиена. Читала и перечитывала его не раз и считаю, что даже в кино его умудрились не испортить. В своем жанре он стоит на голову выше всех, кто пытается писать «по мотивам», а также всякие продолжения. Понимаешь, о чем я? Все, что написано об эльфах, Тьме и магах, никогда не будет произведением Сергея Емельянова. Это всегда будет продолжением Толкиена. Даже если ты напишешь лучше его (но я тебе комплимент делаю, чтобы подсластить пилюлю, на самом деле я в это не верю), ты не создаешь свой мир. Ты пишешь о мире Толкиена, твои герои героически машут мечами, но за них не переживается. Их не жалко. Причем ни плохих, ни хороших. Ну, погибнет, так и черт с ним, их там тысячи, тысячи… И мечами все машут одинаково героически. Вот такой сумбур у меня в голове. Ты имеешь право хранить молчание. Все сказанное мной можешь использовать против меня. Ты же знаешь, бабы дуры… И т.д. Короче, не обижайся!
Целую, пока!
Вглядываясь в морскую даль, он снова и снова задавал себе вопрос, что же могло случиться с Мэри в прошлом году. Как вообще тонет человек? К тому же, если это опытный пловец? Наверное, не сразу. Человек, наверное, долго, мучительно борется. А если ему еще и помогают утонуть?..
***
«Ваша жена Мэри не утонула».
Привет.
Из всего твоего письма мне понравилось только
<целую>.
Ну ладно, зато честно.
Слушай, а это только твое мнение, в смысле, это тебе не нравится – или ты думаешь, что и остальным тоже не понравится? Ведь издают же похожие книжки, и идут они на <ура>. Почему бы и мне не попробовать?
Кстати, в продолжение темы: а тебе только идея не понравилась или все остальное (стиль, диалоги, всякие пейзажи) тоже? Может, присоветуешь что-нибудь?
А я вчера вспомнил, как мы с тобой хохотали по поводу всяких совпадений. И как гуляли.
Ты симпатичная.
Сергей.
«Течений в бухте много, они очень коварны, мистер Блейк. Вашей жене не следовало заплывать так далеко».
***
«Мэри больше нет», — пронзительным, жутким эхом отзывалось в то лето в его голове.
Привет-привет.
Издают-то все, конечно, издают. Но кто это читает? Или те, кто «Властелина колец» считают слишком сложной и толстой книгой, или фаны, которые ничего другого, кроме подобной жвачки, не читают. Ты правда хочешь писать для них?
Дело в том, что эта тема вытоптана. Если бы ты написал что-нибудь новое, например пародию на фэнтези…
Тоже не слишком оригинально…
Не знаю я, что тебе посоветовать. Диалоги и пейзажи такие же, как у всех. Не лучше и не хуже.
Вот! Твою книгу невозможно отличить от остальных, понимаешь? В ней нет ничего от тебя лично. Так может написать любой, кто пишет в этом жанре.
Хотелось бы верить, что ты способен на большее.
Целую.
(Раз тебе нравится)
«А, может, просто судорога, мистер Блейк. Может, именно так все оно и было».
***
«Мэри больше нет, Мэри больше нет, Мэри больше нет», — глухими, тяжелыми ударами отзывалось в голове.
Доброе время суток.
Сначала даже разозлился и написал тебе злобно аргументированный ответ. Потом остыл и решил обойтись без кровопролитий. Не могу удержаться только, чтобы не сделать замечание в низкой политкорректное™: если тебе не нравится какой-либо жанр литературы, это еще не повод обзывать его жвачкой! И вообще, главное не то, что ты пишешь, главное – как. В жанре я более-менее уверен, есть сомнения в качестве написанного. И, наверное, не напрасно. Пародию на фэнтези? А что, может, попробовать? Вот, попробовал, высылаю тебе образец. Надеюсь, ответишь быстро и не забудешь поцеловать. У тебя это здорово получается :) Кстати, придумал смайлик поцелуя: 8-[] Сергей.
Теперь же, когда он глядел на воду, ощущения опасности не было. Ее спокойная гладь отражала голубое безоблачное небо. На горизонте, неподалеку от Элизабет-Айлендз, он увидел яхту с ярко-красными парусами. Какой чудесный день, особенно здесь, на причале, где жизнь острова, подобно морским волнам, плещется с приглушенной размеренностью. Он понял, почему приезжают сюда люди — даже те, которые несут в себе зло. Теперь он понял.
Присоединенный файл:
Само место, казалось, было насквозь пропитано Силой – но Силой злой, враждебной всему живому. В завывании северного ветра явственно слышался вой Волков Тверлистана, полный неутолимой жажды живой крови. Злобная Тьма выплескивалась из пещер Каргазада и мягкими пальцами первозданного Мрака пыталась сжать маленький дерзкий отряд. Только негасимый свет Эльфийского Диаманта пока удерживал Тьму на почтительном расстоянии, но, по мере того как гасло бледное Солнце, пальцы мрака сходились все ближе и ближе. Старый Маг неимоверным усилием воли поддерживал охранный круг, но силы были слишком неравны. У него еще оставалась возможность сотворить последнее заклятие Перемещения, но это означало бросить на произвол судьбы тех, кто поверил ему, кто дошел с ним до самого последнего Предела. И Маг тратил последние поистине драгоценные капли Силы уже не в надежде на чудо, а просто потому, что не хотел уходить в Небытие просто так, без всякой борьбы. И в тот момент, когда последний закатный луч был готов погаснуть за горизонтом…
Ярослав Никонов (в миру Александр Николаевич Каргополов) с ненавистью гипнотизировал монитор. Ярослав был переполнен клокочущими в нем страстями. Он одновременно негодовал, презирал и ненавидел. Негодовал по поводу собственного скудоумия, презирал свой «пентюх» за неумение придумывать сюжетные выверты и ненавидел читателя, которому только и подавай эти выверты – чем больше, тем лучше. Ситуация складывалась тупиковая. Зловещая природа Предпредельного Края была описана до мелочей, до шевелящихся корней кустов-людоедов. Процесс сотворения Великих Заклятий получился настолько ярким, что в нем недоставало только структурных схем и фотографий очевидцев. Главные герои уже полчаса скрежетали зубами и в бессильной ярости сжимали все что придется.
Он бы не узнал лодку Клауда, если бы не разглядел ее названия — «Ивлин». Это была обыкновенная рыбацкая лодка, светло-голубая, на борту которой черной краской было выведено имя мертвой женщины. Он подошел к лодке. Мускулистый мужчина в майке, копался в двигателе. В уголке рта торчала сигара. Мужчина беспрерывно жевал ее, не обращая внимания на то, что она давно погасла.
Но что произойдет, когда последний закатный луч (как последняя сволочь) погаснет за горизонтом, до сих пор не было понятно. Собственных силенок у них явно не хватало. Все действующие лица уже успели либо помочь, либо усугубить создавшееся положение. Можно было, конечно, ввести новую силу, но это грозило большими неприятностями. Ярослав Никонов, как профессионал фэнтези, прекрасно чувствовал ту грань, за которой средний читатель перестает разбираться в происходящем и – как следствие – зашвыривает книгу подальше. Сейчас он подошел к этой опасной черте вплотную.
— Можно подняться на борт, капитан? — спросил Зак.
Писатель перевел пылающий взор на листок со списком действующих лиц, где стрелочками были обозначены их взаимоотношения. Ни о какой борьбе Добра со Злом речь уже давно не шла.
Мужчина поднял голову. Он был небрит, на правой щеке краснел длинный шрам. Он вынул сигару изо рта, пристально посмотрел на Зака и произнес:
Больше всего листок напоминал расстановку предвыборных сил в изложении Владимира Жириновского: какие-то петли, обходные маневры, чуть ли не узлы. Трезвому человеку в этой каше разобраться было никак невозможно.
— А вы кто будете?
«Напьюсь, – жертвенно решил Ярослав, – нагло выпью стакан водки». Он решительным шагом ворвался на кухню, открыл шкафчик с заветным коньяком и сурово, по-мужски отхлебнул прямо из бутылки. В голове воцарилась ясность вкупе с некоторым разочарованием.
— Закария Блейк. Это ваша лодка?
«Как же это я, – стыдливо подумал мастер фэнтези. – Собирался же выпить водки. А тут коньяк какой-то…» Глотнув еще раз для успокоения совести, он пустился в обратный путь, деловито разминая пальцы.
— Нет. А что? В чем дело?
– Где тебе понять мои деяния, смертный! – глухо, без насмешки и вообще без всякого выражения пробормотало чудовище. – Причины моей войны лежат далеко за пределами этого мира, а последствия ее станут видны через многие века после его гибели.
— Я хотел бы поговорить с вами.
– Гибели? Расскажи об этом, Незваный! – Рамагор, подавшись всем телом вперед, опустил серебристый меч. На миг он даже забыл о нестерпимом жжении в ладонях, о себе, о раненой Синтониэль. Всего один шаг оставался до разрешения самой главной тайны этого Мира, всего один ответ оставалось получить на самый главный Вопрос.
— О чем?
Но Печальный Зверь уже смотрел куда-то в одному ему ведомую даль. Его когтистые крылья внезапно расправились, с неистовой силой ударили темный воздух – и чудовище исчезло так же внезапно и беспричинно, как появилось. Мгновение странники еще стояли, словно пытаясь разглядеть в Астрале след своего недавнего союзника, а затем, очнувшись, бросились к истекающему кровью Магу.
— Я предпочел бы говорить в лодке.
— Что ж, прыгайте.
«Хороший коньяк, – решил Ярослав, перечитывая концовку главы. – Никого нового привлекать не пришлось, да и сюжет извернулся неожиданным боком. Придется, правда, внести кое-какие изменения в начало, но это, в сущности, мелочь».
Зак прыгнул в лодку. Он поискал взглядом, куда бы сесть, но не найдя ничего подходящего, устроился на пустой канистре. Мужчина продолжал копаться в двигателе. Пальцы у него были грубые, но с двигателем он обращался с деликатностью хирурга.
Писатель молодцевато вбил «Глава восьмая» и откинулся на стуле.
— Вы уже в лодке, — заметил он, не поднимая головы, — ну, так что вы хотите мне сказать?
– Но ведь Мага потом спасут, правда? – спросил приглушенный девичий голос у него за спиной.
Ярослав медленно, чтобы окончательно не сдвинуть крышу, повернулся вместе со стулом. «Хороший коньяк, но крепкий», – решил мастер фэнтези.
— Вы знаете Джона Клауда?
Перед ним сидела типичная эльфинитка-полукровка. Писатель Никонов за свою творческую жизнь столько раз описывал неземную красоту Перворожденных, что вполне мог составить их усредненный фоторобот. Налицо были все особые приметы: неземная красота, сплав юности и мудрости, утонченность линий и прочая атрибутика Детей Света.
— Нет, не знаю такого.
– Вам правда понравилось? – Эльфинитка вдруг как-то не к месту стыдливо зарделась.
— Тогда каким образом вы оказались в его лодке?
Ярослав тупо мотнул пустой головой. «А с другой стороны, – пробормотал ему парализованный здравый смысл,– почему галлюцинация не должна уметь читать мысли?» Это гениальное соображение несколько раз ударилось о гулкие стенки пустого черепа – и рассосалось.
— Меня наняли.
– Галлюцинация? – переспросило неземное создание. – Это вы так называете чары?
Ярослав молча надавил себе на глаз. У Стругацких описан такой способ определения галлюцинаций: при надавливании на глазное яблоко они то ли должны, то ли не должны раздваиваться.
— Для чего?
Опыт не удался, потому что с испугу писатель чуть было не выдавил себе глаз и некоторое время мог видеть только асимметричные цветовые пятна.
— Чтоб выйти в море.
«Вот она, истинная реальность, а все остальное – галюники! – меланхолически подумал он, но тут же оборвал себя.– Стоп! Это уже пошел Пелевин». В вопросах приоритета идей Никонов всегда был очень разборчив.
— Зачем?
***
— Рыбу ловить, наверное. Для чего ж еще выходить в море, к тому ж на рыбацкой лодке?
Привет!
Во-первых, мне нравится этот жанр литературы.
Во-вторых, ты прав: не главное, что ты пишешь, главное – как. Так вот, в этом жанре ты пишешь плохо. Как тебе моя политкорректность?
И мне не жанр не нравится, а конкретное произведение.
В-третьих, то, что ты мне прислал вчера, мне понравилось очень.
Очень весело, и, главное, твой писатель совершенно живой человек. На тебя похож. Мне нравится.
Целую, а не заглатываю, как твой смайлик. :-)
***
— А кто вас нанял?
Здорова будь!
> Во-первых, мне нравиться этот жанр литературы.
Во-первых, не «нравиться», а «нравится».
> Во-вторых, ты прав: не главное, что ты пишешь, главное – как. Так вот, в этом жанре ты пишешь плохо. Как тебе моя политкорректность? И мне не жанр не нравиться, а конкретное произведение.
Ладно, убедила.
> В-третьих, то, что ты мне прислал вчера, мне понравилось очень. Очень весело, и, главное, твой писатель совершенно живой человек. На тебя похож.
Мне нравиться. В-третьих, см. во-первых.
> Целую, а не заглатываю, как твой смайлик. :-) :^& (Губки бантиком) Ладно, попробую продолжить то, что тебе понравилось.
С.
— Один парень из Оук-Блафс. Я рыбак. Ураган был, и мою лодку разнесло вдребезги. А рыбак без лодки, что покойник. Строю сейчас новую, ну, а пока вот приходится наниматься.
***