— Принимается, — недовольно проворчал Рунарх. — Начнем же? — поспешно добавил он, опасаясь, что соперник начнет вносить поправки в характеристики и других фигур.
— Начнем, пожалуй, — отозвался старый магистр. Они приступили.
Падавану с его места не было видно, что происходит на игровом поле, а когда он попытался приблизиться, наставник остановил его строгим жестом; однако, судя по приглушенному шуму битвы и доносившимся воплям умирающих, схватка развернулась ожесточеннейшая.
— Почему вы возвращаете фигуры на поле, владыка? — несколько минут спустя нарушил молчание Джагавр Чоудхури. — Они побиты и не могут вернуться к жизни.
— Это зомби, — усмехнулся Рунарх, — поднятые из могил темной магией руководителя РАО «ЕЭС России».
— Принимается, — не стал спорить Чоудхури. — Но в результате трупного окоченения они утратили половину быстроты и треть поражающей силы.
— Принимается.
Игроки вновь погрузились в молчание.
Прошло еще несколько минут. Сгоравший от любопытства падаван грыз ногти, пытаясь хотя бы одним глазком взглянуть на доску, но ему мешал высокий горный хребет, расположенный на юго-востоке.
Внезапно за игровым столом вновь возникла активность.
— Ядерная бомба! — торжествующе вскричал Рунарх, выставляя фигурку в форме ракеты. — Внезапная ядерная атака! Половина игрового поля уничтожена! Чоудхури, вы разбиты, вы оккупированы, вы на коленях, шестьдесят шесть лет вы платите репарации! У вас осталось менее четверти войска. Если вы сдадитесь в почетный плен, я обещаю подумать над тем, чтобы не пытать вас перед казнью. Можете начинать умолять меня прямо сейчас.
— Не так быстро, уважаемый. — Магистр пристально посмотрел на Рунарха. — Что это вы вдруг спали с лица? Ах, да — четырнадцатисекундная фора… Вы ведь уже знаете, что сейчас произойдет? — Он извлек из широкого рукава балахона причудливую раскоряченную фигурку и утвердил ее в центре поля. — Туши свет. Медвед пришел.
Помертвевшее лицо рунарха пошло красными пятнами. Он несколько раз открыл и закрыл рот, словно пытаясь глотнуть воздуха или что-то сказать. Чоудхури тем временем, убедившись, что противник окончательно осознал произошедшее, начал неторопливо собирать с доски и прятать в полотняный мешочек свои уцелевшие фигурки. Пресловутый Медвед Туши Свет был вновь бережно помещен в рукав. Только после этого падаван понял, что игра, похоже, окончена.
— Мне-е-е… — проблеял потрясенный Рунарх. — Я-а-а… Может быть, партию в города или поедим бананов на скорость?.. У меня есть право на реванш!
— Достаточно! — отрезал магистр. — Даже если в третьей игре вы одержите победу, счет все равно будет два — один в мою пользу. Хватит вилять, владыка ситхов! Извольте наконец выслушать нас!
— Ты снова победил меня, старый колдун, — надменно проговорил Рунарх. Он довольно быстро приходил в себя после унизительного поражения. — Немыслимо! Что ж, я уважаю правила. Говори, чего ты от меня хочешь. Только поторопись — через двадцать минут у меня гольф с послом Империи Добра.
— Две сущих безделицы, — ответствовал магистр. — Начнем с более важной. Ваш рыцарь Дарт Вейнгарт третьего дня причинил нестерпимые моральные страдания джедаю Гаруде Чаклгоолю. Они оба сопровождали своих наследников на утренник в элитный детский сад. Во время представления Вейнгарт отпустил язвительное замечание в адрес юного Чаклюоля, а на закономерное приглашение его отца выяснить возникшие разногласия при помощи поединка встал и молча нанес последнему серьезное оскорбление действием.
— Честно говоря, сколько живу, никогда не мог представить себе, как это — оскорбление действием, — проворчал владыка ситхов.
— Так я вам охотно продемонстрирую! — оживился магистр. — Извольте приблизиться на расстояние вытянутой руки.
— Благодарю, я верю вам на слово.
— Атаковать нахала на месте Гаруда не счел возможным, поскольку кругом были дети. Поэтому он решил написать жалобу в секретариат Ордена джедаев.
— Что ж, весьма достойный ход. Я вполне понимаю его чувства. Заверяю вас, мы проведем внутреннее расследование и независимо от его результатов строго накажем брата Вейнгарта. Акт, подписанный представителями московской администрации, и видеозапись экзекуции мы предоставим Внутреннему кругу Ордена джедаев в течение недели.
— Спасибо, коллега, — кивнул Чоудхури. — Я знал, что в этом вопросе мы быстро достигнем взаимопонимания. Теперь второе, хотя это уже сущие мелочи. Нас по-прежнему тревожит ваша поддержка бесчеловечного украинского режима. Мы вообще против того, чтобы демонические сущности и элементали занимали высшие посты в правительствах каких-либо государств, а в оранжевой коалиции таковых сразу двое.
— Мне хорошо известна ваша ксенофобская позиция по этому вопросу, — вскинулся Рунарх, — И я готов подтвердить, что мы и далее будем противостоять ей по мере сил. Если у вас есть какие-то менее расплывчатые претензии, просьба конкретизировать.
— Газ «паписят»! — зарычал магистр. — Нам совершенно непонятно, отчего вы ратуете одновременно и за рыночные условия для всех участников, и за газ для Украины «паписят»! Я так понимаю, если страна собирается вступать в Атлантический магический блок, то пусть и платит как все его члены: по двести пятьдесят! Мы не собираемся субсидировать экономику враждебного государства!
— Я прошу прощения, — выразил удивление владыка ситхов, — однако ноту об этом мы получили еще зимой и тогда же ответили полным согласием. Действительно странно, если Германии газ поступает по двести пятьдесят долларов, а Украине — по пятьдесят. Тогда же мы сделали строгое внушение нашим западнославянским друзьям по поводу несанкционированного отбора газа из европейской квоты. Было подписано новое транзитное соглашение. Пожалуйста, уточните, в чем суть вашей нынешней претензии.
— Как в чем?! — оскорбился магистр Чоудхури. — Все не так просто! Ситхи — воплощение коварства, поэтому данный инцидент не мог быть исчерпан столь быстро! Вы наверняка вынашиваете какие-то коварные планы, поэтому нас категорически не устраивает, как именно вы согласились на наши условия. Извольте сделать это без фиги в кармане!
— Нет у нас никакой фиги, — пожал плечами Рунарх. — Мы посовещались, провели тщательные консультации и пришли к выводу, что в данном вопросе вы абсолютно в своем праве. Поэтому мы согласились с вашими претензиями.
— Но так не бывает! Вы всегда вставляете нам палки в колеса!
— Вы тоже.
— Подождите, не о нас идет речь! После тех усилий и средств, которые были вбуханы вами в оранжевую революцию, вы просто не имеете права бросить своих единомышленников на произвол агрессивного восточного соседа!
— А мы и не бросаем. Им будет оказана самая широкая финансовая и моральная помощь. Но за газ им придется платить сполна, как то диктуют священные законы рынка, ничего не поделаешь.
— Ну знаете!.. — магистр даже задохнулся от возмущения.
— В общем, ступайте к Великому магистру, господа, и подтвердите имеющиеся между нами договоренности, — подытожил Рунарх. Понемногу уверенность окончательно вернулась к нему. — Или у вас есть еще какие-то претензии к Темному Ордену?
— Вы снова обманываете нас, — с мукой в голосе произнес магистр. — Вы затеваете какую-то омерзительную провокацию. Не будет вам доброго посмертия.
— Ничего, у меня впереди лет шестьсот, так что подумать о посмертии я еще успею. И разговаривать о нем я стану не с вами, а с сущностями рангом повыше. — Владыка ситхов презрительно усмехнулся. — Читали ль вы, к примеру, Книгу Щупалец? Крайне, крайне поучительное чтение, лишь самую малость уступающее в сакральной силе Синей Книге, смею? вас уверить. Что ж, если вам больше нечего мне сказать, извольте покинуть мой кабинет, иначе я буду вынужден пригласить из приемной двух высших инсектоидов.
— А вы нас не пугайте! — внезапно взорвался молчавший до сих пор падаван Титус Рутра Пазузу. — Как вы смеете разговаривать в таком тоне с самим магистром Чоудхури? Учитель, почему вы ему позволяете?..
Владыка ситхов воззрился на него с интересом, словно увидел впервые.
— Надо же, какой бойкий мальчуган! — одобрительно заметил Рунарх. — Превосходный экземпляр. Скажите, юноша, а вы никогда не думали о том, чтобы попробовать себя на темной стороне Силы?
— Нет! — дерзко крикнул Титус. — Никогда, ни за что!
— Держи себя в руках, юный ученик, — сухо проронил магистр Чоудхури, направляясь к двери. — Если он обвинит тебя в непочтительности, мы будем вынуждены жестоко наказать тебя, иначе ситхи получат право обратиться в Инквизицию.
Падаван окинул Рунарха пылающим взором и поспешил за наставником.
— Откуда вы знаете, что вы не ситх, молодой человек, если ни разу не пробовали?.. — вкрадчиво поинтересовался ему в спину владыка Темного Ордена. Золотые врата с тихим скрипом сомкнулись за спинами двух рыцарей-джедаев. Падаван чувствовал себя оплеванным. Он жалобно взглянул на магистра.
— Но ведь мы все равно победили? Правда, наставник? Чоудхури задумчиво смотрел на Гнусю Согнилом, сочувственно-насмешливо взиравшую на него со своего места.
— Никогда, слышишь, никогда не мечи икры перед млекопитающими, юный падаван, — наконец проговорил он. — Девушки, мы покидаем вас! Изволите телепортировать нас на первый этаж или предпочитаете наше общество до тех пор, пока не остынут шахты лифтов?
— Смешной старичок, — оскалилась Улеглася. — Бусинька. Жалко, шеф не позволил нам вкусить его крови. У джедаев сладкая кровь.
— Сударыня! — раздраженно развернулся к ней магистр Чоудхури. — Не будете ли вы столь любезны заткнуться?..
Что-то оглушительно щелкнуло в ушах палавана, перед глазами у него ярко вспыхнул мрак, и через мгновение он оказался за рулем орденской «девятки», которая уже стояла за внешним периметром башни РАО «ЕЭС» и была недвусмысленно развернута в сторону области: дескать, поезжай, дорогой. Через несколько секунд на соседнем сиденье материализовался магистр Чоудхури, который сосредоточенно перебирал кипарисовые четки,
— Я ненадолго задержался, чтобы призвать инсектоидов к порядку и потребовать должного уважения, — сухо пояснил он.
— Мы войдем снова? — тревожно спросил Титус, глядя на учителя.
— Нет, мой юный друг, — задумчиво промолвил тот, пряча четки в рукав. — Боюсь, на сегодня мы исчерпали лимит доверия. Нам не то что не позволят больше подняться к Рунарху — нас не пропустят даже во внутренний двор Башни. Полагаю, они уже закрыли все имеющиеся в наличии броневые щиты, обрушили все лестницы и активировали самые страшные охранные заклятья. Надолго их, конечно, не хватит, но часов шесть можно даже не думать о том, чтобы снова прорваться в здание.
— Но магистр! Допуски!.. Мы ведь так и не избавились от них!
— Ах это, — поморщился Чоудхури. — Конечно. Задача решается очень просто. — Он взялся правой рукой за левую, чем-то щелкнул, слегка провернул, и затянутая в черную перчатку левая кисть легко отделилась от запястья. — Ты разве забыл, что у меня протез? Очень хороший нейромеха-нический протез — после одного пренеприятного случая из моей ветреной юности, когда я осмелился вызвать на поединок самого графа Дуку. — Наставник приоткрыл окошко автомобиля и далеко швырнул протез в сторону Башни Рунарха.
— Но учитель!.. — оторопел падаван.
— Не беспокойся, юный ученик, — успокоил его Джагавр Чоудхури, наблюдая за полетом протеза, — в лабораториях Великого магистра мне сегодня же изготовят новый.
— Я очень рад за вас, учитель, — быстро проговорил Пазузу, — но ведь у меня рука настоящая! Что же мне делать?!
— Хм, разумеется, это несколько усложняет дело, однако не критично. Вспомни, юный падаван: из всякой безвыходной ситуации есть как минимум два выхода.
— Магистр, осталось четыре минуты!.. — от напряжения Титус позорно дал петуха.
— И что?! В бою счет вообще идет на секунды. Ну что за размазня! Ты джедай или кисейная барышня? За четыре минуты я готов купить в ларьке возле метро бутылку минеральной воды, выпить ее, вернуться сюда и без ненужной спешки решить возникшую проблему. Я не в силах вообразить ситуацию, в которой простительно было бы настолько терять лицо. Быстро, юный ученик: слово, в котором семь «о»!
— Учитель! — заорал Титус Рутра. — Я не буду искать слово, в котором семь «о»! Это безумие! Нас сейчас разорвет в клочья, а вы занимаетесь чепухой!..
— Что ж, — ледяным голосом изрек Чоудхури, снова извлекая из рукава кипарисовые четки.
Падаван помолчал несколько мгновений. Затем размеренно произнес:
— Простите, учитель. Воистину простите. Я сказал не подумав. Я непременно найду слово, в котором есть семь «о», как только мы решим неотложную проблему. Хорошо?
— Ты что, одолжение мне делаешь, юный рыцарь?! — оскорбился Чоудхури. — Мы не на овощном рынке!
— Тысячу раз простите, учитель, но ситуация представляется мне совершенно безвыходной! Наложите самую серьезную епитимью, но помогите мудрым советом!
— Ты уже взрослый мальчик, Титус Рутра Пазузу. Смотри: настал момент истины. Сейчас ты либо найдено» слово с семью «о», либо бесславно погибнешь, прихватив с собой в Гулкую Пустоту своего старого наставника.
— О учитель! Такого слова не существует в природе, — безнадежно опустил руки падаван. — Это форменное самоубийство.
— Не существует?! Щенок! А что ты скажешь насчет «обороноспособного»?
Пазузу машинально подсчитал количество «о» в предложенном магистром слове и побледнел еще больше.
— Простите, учитель…
— Нет слова с семью «о», мерзавец? Локомотивовагоноремонтного!
Титус Рутра мелко затрясся. Если бы он стоял, то теперь несомненно рухнул бы на колени перед наставником.
— Пощадите, магистр Чоудхури! Есть, непременно есть слово с семью «о»!
— Ты готов поделиться им со мной, или мне продолжить?
— М-м-м… Я… Молочнотворожного! — внезапно осенило Пазузу.
— Есть таксе слово? — с сомнением поднял бровь Чоудхури.
— Есть, непременно есть! — заспешил Титус Рутра. — Мне попадался такой термин, когда я изучал на прошлой неделе аналитическую записку но продовольственной безопасности московского региона, Я готов понести самую суровую епитимью, о учитель, если этого слова не существует!..
— Хорошо, — удовольствовался магистр. — «Зачет», Вообще-то надо было сразу сказать, что ничего «молочного» более не приму… Ладно, будем считать, что тебе вышло некоторое послабление. Ну, юный падаван, прояснилось ли у тебя в голове? Готов ли ты теперь решить вставшую перед нами небольшую проблему?
— Нет, не готов. — Пазузу задыхался. — Я был плохим учеником, мастер. Из меня не вышло настоящего джедая. Простите, учитель Чоудхури, простите, если сможете. Позвольте мне выйти из машины и отбежать на достаточное расстояние, чтобы вас не задело взрывной волной.
— Сиди, мальчишка! — презрительно усмехнулся магистр. — Ну как можно доверять тебе самостоятельные операции? — Он покачал головой. — А ведь все элементарно. Активируй световой меч.
Падаван торопливо подчинился, едва не проткнув выскочившим из рукояти энергетическим лезвием крышу машины.
— Руби, — буднично распорядился Чоудхури.
— Рубить что?! — обалдел Пазузу.
— Руку, сынок! Руби руку выше допуска, а потом кидай ее вслед за моей, и да пребудет с тобой Сила.
— Но магистр!..
— Что смущает тебя, юный ученик?
— Я ведь истеку кровью! У меня будет болевой шок! — Ничего страшного, я окажу тебе первую помощь.
— Но магистр! Это ведь моя рука, двадцать пять раз всех альмонсинов и метатронов через левое колено!!!
— А, вот ты о чем. Не бери в голову, мальчик. Рано или. поздно все джедаи теряют кисти рук. Это неизбежно, ибо у световых мечей нет гарды. Так какая разница, произойдет это сейчас или через год-другой? Поэтому наберись мужества, юный джедай. Тебе так или иначе необходимо пройти через подобное испытание. А за этот акт мученичества и самоотречения я, пожалуй, сниму с тебя одну епитимью.
— О учитель! — заскулил Пазузу. — Хотя бы сделайте это сами! Я не в силах отсечь себе руку!..
— Джедай не в силах?.. Правильно ли я тебя понял: ты хочешь сказать, что настоящий джедай не силах что-то сделать? Во имя Альмонсина-Метатрона! Не желаешь ли найти мне слово с восемью «о»?
— Ладно. — Падаван стиснул зубы. По его вискам ручьями струился ледяной пот, лицо стало бледным, как чешуя зубырастения. — Я попробую.
— Смотри не проруби обшивку сиденья, — предупредил магистр. — Нам еще ездить на этой машине.
Примерившись энергетическим лезвием к своему левому запястью, падаван поднял меч и крепко зажмурился, едва сдерживая рвущийся наружу крик ужаса.
А магистр включил радиоприемник и, покрутив ручку настройки, поймал веселую и беззаботную мелодию, дабы милосердно облегчить ученику его аскезу.
Олег Дивов
СТОЯНИЕ НА РЕКЕ МОСКВЕ
На рассвете танки русских подошли к Москве.
В головной машине открылся башенный люк. Высунулась рука с мегафоном. За ней — лейтенант Иванов.
— Сдавайтесь, чурки! — заорал Иванов в мегафон. — Сдавайтесь, а то хуже будет! Русские пришли!
Из-за баррикады, перекрывающей въезд под Московскую кольцевую дорогу, выглянул бригадный генерал Хухуев.
— Я твоя мама имел, морда жидовская! — крикнул он. — Моджахеды не сдаются!
Показал лейтенанту Иванову «фак» и на всякий случай тут же спрятался.
К танку подошел тяжелым командирским шагом подполковник Криворучко.
— Лейтенант! — рявкнул он. — Что за самодеятельность?! Мегафон сюда. А сам убрал хлебало нерусское в люк, быстро. А то противник хрен знает что о нас подумает.
Иванов отдал мегафон и сказал обиженно:
— Сами понабрали в армию хрен знает кого, а теперь ругаетесь.
После чего, как и было приказано, убрал нерусское хлебало в люк.
Подполковник Криворучко поднял мегафон и крикнул:
— Сдавайтесь, чурки! А то хуже будет!
— Я твоя мама имел, русская свинья! — отозвался бригадный генерал Хухуев.
Из люка снова высунулся Иванов.
— Охренеть конструктивная беседа, — заметил он.
— Ну и вали в свой Израиль, если такой умный, — надулся подполковник. — Как я должен с чурками говорить, по-твоему?
— Сейчас нам объяснят, — сказал Иванов. — Вон пиндос нарисовался.
К переговорщикам короткими перебежками, то выскакивая из-за танков, то скрываясь за ними, двигался военный советник капитан Моргенштерн.
— Дурак дураком, а чурок боится, — прокомментировал Криворучко. — Умный, значит. Или все-таки дурак?
— Вы бы сами ушли за броню, — посоветовал Иванов.
— Я стою на своей земле, — веско сказал подполковник.
Подбежал Моргенштерн, присел за кормой танка.
— Ну? — спросил он на ломаном русском.
— Чего? — не понял Криворучко.
— What the hell is going on?
— Слушай, говори по-нашему, пиндос несчастный, а? — взъярился подполковник. — Чему тебя в твоем драном Вест-Пойнте учили?
— Я буду жаловаться, — четко выговорил Моргенштерн.
— Ага! — обрадовался Криворучко. — Слышу голос не мальчика, но мужа.
Моргенштерн достал из кармана переводчик и принялся нажимать кнопки.
— Покиньте открытое пространство! — железным голосом потребовала электронная машинка.
— Понял, — Криворучко кивнул и поднял мегафон. — Покиньте открытое пространство! — крикнул он в сторону баррикады.
— Сам ты покиньте открытое пространство! Я твоя мама имел! — раздалось в ответ.
Иванов грустно поглядел на командира и сказал:
— Вы бедного пиндоса доведете рано или поздно. Он свихнется, и у нас будут неприятности.
— А не хрена тут! — гордо ответил Криворучко.
Моргенштерн продолжал давить на кнопки.
— Сообщите противнику, что вы действуете согласно мандату НАТО! — сказал переводчик.
— Манда ты! — крикнул Криворучко в мегафон.
— Сам дурак!
— За дурака ответишь, козел!
— А ты за козла ответишь!
— Детский сад, — резюмировал Иванов и закурил.
Моргенштерн высунул из-за танка руку и дернул подполковника за штанину.
— Кто?! Фамилия?! — удивился подполковник. — А, это ты…
— Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, занимаемая им территория должна быть возвращена под юрисдикцию Республики Москва!
Криворучко почесал в затылке.
— Вам перевести, товарищ подполковник? — спросил Иванов.
Криворучко показал ему кулак. Поднял мегафон.
— Значит, так, чурки! — крикнул он. — С вами говорит командующий танковыми войсками Республики Москва подполковник Криворучко! Тут советник от пиндосов уверяет, что вы обязаны убраться с моей земли добровольно. А вы об этом знаете?!
— Скажи пиндосу — я его мама имел! — попросили из-за баррикады.
— Лейтенант! Переведи!
— Answer is negative.
— Сдается мне, ты не все перевел, — заметил Криворучко.
— Answer is negative and fuck you, — поправился лейтенант.
— Так-то лучше, — согласился подполковник.
Моргенштерн, сидя на корточках, хлопал глазами и качал головой. Потом склонился над переводчиком.
— Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, в случае отказа освободить незаконно удерживаемую территорию, войска НАТО оставляют за собой право расценить отказ как недружественное действие.
— Наконец-то, — Криворучко удовлетворенно крякнул и проорал: — Ну, теперь вешайтесь, чурки!
— Хорош врать! Чего пиндос говорит? — раздалось из-за баррикады.
— Вот это самое и говорит!
— Не может быть!
— Очень даже может! Всем чуркам вешаться согласно Вашингтонскому договору 2013 года!
— Пиндосские свиньи! — взвизгнул бригадный генерал Хухуев.
— Моджахеды не сдаются! — подсказал ему Криворучко.
— Сам дурак!
— Повторяется, — Криворучко улыбнулся. — Занервничал, чучмек.
Иванов скрылся в люке, потом выбрался обратно с пластиковым стаканчиком. Перегнулся вниз, протянул стаканчик подполковнику.
— Кофе.
— А мне? — железным голосом спросил переводчик.
Криворучко от неожиданности подпрыгнул.
— Тьфу, черт, — сказал он, принимая стаканчик. — Сделай пиндосу тоже. Только послабее.
Моргенштерн отстегнул от пояса рацию и что-то в нее забормотал.
— Жалуется, падла, что ему первому кофе не дают, — объяснил Криворучко лейтенанту.
— Может, ему еще туалетной бумаги отмотать? — бросил Иванов презрительно.
— Даже не вздумай.
— И в мыслях не было, товарищ подполковник.
Криворучко допил кофе, вернул стаканчик лейтенанту, дождался, когда снова нальют, и передал мутную жидкость Моргенштерну.
— Ну, что делать-то будем? — спросил он советника. — А? Чего молчишь, пиндосина? Давай, жри наш русский кофеек. Авось подавишься и сдохнешь.
Моргенштерн подавился, облил себя кофе и принялся мучительно кашлять. Подполковник зашел за танк и от души треснул советника кулаком по спине.
— Не сдох, — констатировал он, возвращаясь на открытое место.
Из-за баррикады показалась бритая голова.
— Русские! Скажите пиндосу — договор неправильный!
— Какая разница?! Нам по хрену ваши договоры с пиндосами! Вешайтесь, чурки!
— Вы же войска НАТО!
— А нам по хрену!
— Вы же русские…
— И поэтому нам по хрену!!!
Голова исчезла. Иванов снова курил, разглядывая баррикаду.
— А то стрельнуть разок? — спросил он. — Для острастки.
— Тогда пиндос точно сдохнет. В Вашингтонском договоре про стрельбу ни слова. Там написано, что, как только приходят войска НАТО, все негодяи сами разбегаются.
Моргенштерн за танком чихал и плевался. Иванов курил. Криворучко ждал.
— Эй, русские! — позвали из-за баррикады. — Слушай, ехали бы вы домой, а?
Иванов выматерился и полез в башню.
— Лейтенант! — прикрикнул Криворучко.
Иванов высунулся обратно.
— Ты мне брось эти еврейские штучки, — посоветовал Криворучко миролюбиво.
— Вы бы потом сказали, что я случайно задел спуск.
— Ага, сапогом… Отставить, лейтенант. Спокойнее.
Моргенштерн снова бубнил в рацию.
— Теперь жалуется, что я его ударил, — предположил Криворучко. — Чмо.
Из хвоста колонны прибежал вестовой.
— Товарищ подполковник, идите завтракать.
— Принеси сюда. Мне и лейтенанту.
— Есть.
Моргенштерн закончил общение с рацией и взялся за переводчик.
— Сообщили ли вы противнику, что войска НАТО оставляют за собой право…
— Уже два раза, — перебил Криворучко.
— Twice, — перевел лейтенант.
— And fuck you, — добавил подполковник. — Ой, блин. Само вырвалось. Я этого не говорил.
Моргенштерн впал в задумчивость.
Пришли бойцы в поварских халатах и шапочках. Через пару минут посреди дороги красовался стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный посудой. Принесли два стула. Иванов слез с брони.
— Что у нас сегодня? — спросил Криворучко, усаживаясь. — Опять яичница? Ладно, ладно. Лейтенант, присоединяйся.
— Русские! — крикнули из-за баррикады. — Водки хотите?
— Точно нервничает, чурка, — подполковник усмехнулся. — Ишь, заигрывает.
Некоторое время ничего не происходило. Офицеры завтракали, Моргенштерн тупо глядел на свой переводчик.
— Русские! А русские!
— Чего надо? — невнятно спросил Криворучко, жуя.
— Вы сколько тут еще будете?
— А у тебя что, намаз? Иди, мажься! Мы тут надолго. Навсегда.
— Вот же свиньи… — раздалось из-за баррикады.
Подполковник запил яичницу огромной кружкой кофе, откинулся на спинку стула и задумчиво оглядел свой живот.
— Кончится война, — сказал он, — займусь спортом. Бегать буду. Каждое утро. Ну, не каждое, но по выходным точно. По воскресеньям.
Моргенштерн вышел из прострации и снова взялся за радиопереговоры.
— А я в деревню уеду, — сообщил Иванов, доставая сигареты.
— Уволишься, что ли? Брось. Между нами, тебе следующая звездочка вот-вот капнет.
— Спасибо, конечно, но… Надоело пиндосам служить. Заведу лучше пасеку, медовуху буду гнать. Вы в гости приедете.
— Ты не пиндосам, а Родине служишь! — заявил подполковник твердо. — Как говаривал товарищ Сталин, Гитлеры приходят и уходят, а русские остаются.
— М-да… — сказал Иванов. И больше ничего не сказал.
Стояло ясное утро. Солнце все выше поднималось над Москвой. Иванов курил, пуская дым в небо. Криворучко неодобрительно щурился на торчащую из-за Кольцевой дороги бетонную иглу Останкинского минарета.
Моргенштерн издал неясный звук, пытаясь привлечь внимание.
— Что тебе? — спросил Криворучко. — Жрать охота? Увы, совсем ничего не осталось.
— В связи со сложившейся кризисной ситуацией командование дает приказ отступить для проведения консультаций и перегруппировки сил! — объявил переводчик.
— Ну и отступай, — добродушно согласился Криворучко.
Советник прицепил на пояс рацию, убрал переводчик в карман и короткими перебежками ускакал в хвост колонны, к своему «Хаммеру».
— Пиндос, — совершенно без выражения сказал подполковник.
Подумал и добавил:
— Вот ведь послал нам бог дурака. Уж и кормить его перестали, вторую неделю сухпаем давится, а все никак не поумнеет.
Подошли бойцы, начали собирать со стола.
— Слушай приказ, — сообщил подполковник, ни на кого не глядя. — С этой минуты пиндосу кофе ни грамма. Довести всему личному составу.
— Есть.
Бойцы забрали посуду, подхватили стол и удалились.
— Эй! — крикнул подполковник вдогонку. — А узнаю, что кто-то дал пиндосу туалетной бумаги, — разжалую и посажу!
Иванов встал, потянулся, забрался на танк и сказал в люк:
— Завтракать идите.
Из машины полезли заспанные танкисты.
Иванов оглянулся на Москву, посмотрел на Криворучко.
— Ну так что? — спросил он. — Развернем лагерь прямо здесь?
Криворучко закинул ногу на ногу, почесал серую щетину на подбородке и произнес:
— …И назовут это позже «Стояние на реке Москве». Ты готов войти в историю, лейтенант?
— Вляпаться в историю не готов, — быстро ответил Иванов. — А войти — всегда пожалуйста.
Подполковник встал и принялся расхаживать туда-сюда поперек шоссе.
— Русские! — позвали из-за баррикады. — Ну чего вы тут застряли? Почему не отступаете?
Криворучко покосился на лейтенанта.
— Пиндос настучал, — сказал тот. — Зуб даю.
Подполковник заложил руки за спину и хмуро уставился на баррикаду.
— Водки подарим ящик! — крикнули оттуда. — На посошок!
Подполковник щелкнул пальцами. Лейтенант быстро протянул ему мегафон.
— Ну два ящика! — надрывались за баррикадой. — Больше нету, мамой клянусь!
Криворучко задумчиво покачивал мегафоном.
— Два с половиной ящика! Больше точно нету! Только уезжайте уже, Христа ради!
Иванов на башне обидно захохотал.
— Чего-то не нравится мне «Стояние на реке Москве», — сказал подполковник. — Не звучит. И скучно будет смотреться в учебниках. Детям неинтересно такое читать.
— Московская битва? — предположил Иванов.
Криворучко поднял мегафон, направил раструб к баррикаде и рявкнул:
— Эй, чурка! Фамилия!!!
— Два с половиной ящика!.. Бригадный генерал Хухуев!
Криворучко опустил мегафон.
— Спасибо, чурка, — сказал он тихонько. Вернул мегафон Иванову и в ответ на его недоуменный взгляд объяснил: — Не бывает таких исторических сражений, чтобы полководец не знал имени своего врага.
Иванов согласно кивнул и сунул мегафон в башенный люк.
Подбежал вестовой.
— Товарищ подполковник! Там пиндос волнуется. Спрашивает, когда поедем.