Горчаков Овидий Александрович
Внимание - чудо-мина !
Овидий Горчаков
Внимание: чудо-мина!
Лауреат премии Ленинского комсомола писатель Овидий Александрович Горчаков в годы войны был партизаном-разведчиком, минером-подрывником, прошел по тылам врага от Брянских лесов до Германии.
Его перу принадлежат книги \"Вызываем огонь на себя\", \"Лебединая песня\", \"В гостях у дяди Сэма\", \"Максим\" не выходит на связь\", \"Падающий дождь\" и другие. Он пишет рассказы, киносценарии.
Повесть \"Внимание: чудо-мина!\" написана на документальной основе.
В феврале 1963 года Овидий Горчаков в очерке на страницах газеты \"Известия\" впервые рассказал о таинственных взрывах в захваченном врагом Харькове, о чудо-мине, о славной минно-подрывной операции Великой Отечественной войны. Очерк вызвал массу откликов, автор получил сотни писем от читателей, в том числе и от участников описанных им событий. Почти десять лет продолжался писательский поиск, прежде чем подвилась эта повесть, рассказывающая горячо и взволнованно о беспримерном подвиге наших минеров и разведчиков, военных инженеров и саперов, изобретателей и вожаков-коммунистов, героев рабочего Харькова.
Часть первая
В ГРОЗОВУЮ ОСЕНЬ СОРОК ПЕРВОГО
СЕКРЕТНОЕ ЗАДАНИЕ
В то утро, в то холодное и дождливое осеннее утро 1941 года главные действующие лица этой драматической были, словно подчиняясь некой центростремительной силе, спешили, неслись навстречу друг другу, чтобы неотвратимо связать б тугой нерасторжимый узел свои судьбы...
Автострада Москва - Симферополь. Хлещет ливень, сечет облетевшие сквозные рощи вдоль шоссе. Вздымая буруны воды и грязи, мчится автоколонна. Впереди - камуфлированная \"эмка\" с маскировочными прорезями на фарах. За \"эмкой\" - два десятка обыкновенных, окрашенных зеленой краской ЗИСов и \"газиков\". Поочередно объезжают они вслед за головной машиной воронки от немецких авиабомб, вспоровших шоссейное полотно.
Одна из воронок все еще дымится. Над воронкой покосился вкопанный в обочину дорожный указатель с полуразмытой дождями надписью \"ОРЕЛ - ХАРЬКОВ\". В кювете догорает, чадя, остов полуторки. Черный дым, тяжелый бег набрякших мрачных туч, шальной полет палых листьев...
Слезится ветровое стекло \"эмки\", качается, нервно подергиваясь, \"дворник\".
\"Как одинаковы всюду фронтовые дороги!\" - думает полковник Маринов.
Минск, Могилев, Рославль... В памяти, как в калейдоскопе, мелькают охваченные дымом, пламенем и лихорадкой отступления родные города. Яростно отбиваясь, армия откатывалась на восток, а он, полковник Маринов, офицер Генштаба, как и тогда, в Испании, делал все, что было в человеческих силах, чтобы на день, хоть на час задержать огненную лавину нашествия, чтобы враг не прошел.
Теперь, в конце сентября, на четвертом месяце великой войны, уже мало кто сомневается, что Красной Армии удалось сорвать гитлеровский план \"блицкрига\" - \"молниеносной войны\", Правда, это удалось сделать ценой неимоверных потерь, зато выиграно жизненно важное для страны время. Теперь, в Харькове, кажется, он, полковник Маринов, и его минеры сумеют сделать больше, чем на всем горьком и героическом пути от Минска, от западного рубежа Родины.
На коленях полковника лежит свежий номер \"Правды\". Прихватил с собой из Москвы, чтобы от корки до корки прочитать в дороге. Глухо говорится в газете о завершении боевых действий советских войск в \"котле\" восточнее Киева, об отрядах и группах, прорвавшихся на восток, к своим войскам. Но полковник слышал в Генштабе о гибели в окружении многих наших славных дивизий во главе с командующим войсками Юго-Западного фронта генерал-полковником Кирпоносом. Жжет от такой вести в груди, будто рана кровоточит... И на юге дела неважные; эвакуируется Одесский оборонительный район... Но самое главное происходит на Московском направлении - началась великая битва за Москву, враг ломится к столице на танках через брянские и орловские ворота.
Полковник не мог знать, что начальник Генерального штаба послал директиву войскам трех фронтов - трех богатырей, защищавших эти ворота, предупреждавшую их о решающем наступлении вермахта, Ставка Верховного главнокомандующего приказала этим войскам организовать разведку всех видов и ускорить оборудование оборонительных полос, чтобы в первую голову прикрыть направления на Ржев, Вязьму, Брянск, Курск. И Харьков. Именно этот город владел теперь всеми помыслами офицера Генштаба полковника Маринова.
Впереди - наспех сколоченный шлагбаум у перекрестка. Группа бойцов роет окопы за кюветом. Завидев автоколонну, они втыкают лопаты в землю, берутся за винтовки,
У полосатого шлагбаума стоит невысокий командир в торчащей колом, темной от дождя плащ-палатке, Виднеются петлицы с лейтенантскими \"кубарями\" на вылинявшем воротнике. Он поправляет на груди автомат ППД, поднимает руку.
Визжат тормоза. Колонна резко останавливается. Лейтенант подходит к \"эмке\". Теперь видно, что он совсем молод, ему нет и двадцати пяти. Брови сдвинуты, мокрое от дождя лицо сурово, палец на спусковом крючке.
Полковник распахивает переднюю дверцу \"эмки\". Она жалобно скрипит в настороженной тишине. Лейтенант козыряет, буравя глазами полковника, говорит простуженным юношеским баском:
- Контрольно-пропускной пункт. Ваши документы!
Взгляд лейтенанта скользит по полковничьим \"шпалам\". Полковник светло-рус, моложав, лет сорока, не больше. Лицо открытое, со славянскими скулами, симпатичное, вроде русское лицо... На заднем сиденье сидит с отсутствующим видом, задумавшись, рассеянного вида подполковник лет тридцати пяти, Чернявый, широколицый, на фрица вовсе не похож...
Из опустившегося бокового стекла вдруг высовывается дуло нагана. За наганом - напряженное лицо водителя, совсем еще мальчишки.
- Пропускай давай! Разуй глаза-то! Ослеп, не видишь, кто едет, что ли?!
- Не горячись, Ваня! - мягко осаживает его полковник. Он, как и лейтенант, преградивший путь колонне, тоже держит руку на автомате, на таком же ППД.
- Убери, паренек, свою пушку! - строго командует лейтенант водителю. Ваши документы, товарищ полковник!
- Покажите сначала свои! - твердо отвечает полковник. - Что за люди?
Приглушенный лязг стали заставляет лейтенанта резко вскинуть голову даже брызги с капюшона полетели. В кузове ближайшего к \"эмке\" открытого грузовика поднялись с винтовками в руках сидевшие под брезентом командиры и бойцы. Один из них - весьма воинственного вида грузин с усиками - поставил сошками на крышу кабины \"ручник\" РПД.
- Еще раз предупреждаю, - сдерживая гнев и волнение, произносит лейтенант. - Уберите оружие! Зайченко!
С бугра на опушке рощицы, почти вплотную подступавшей к кювету, доносится спокойный с юморком голос:
- Есть Зайченко! А як же! Полный диск зарядил бронебойно-зажигательными. Зайченко трепаться не любит!
И полковник видит: из кустиков торчит пламегаситель пулемета.
Зайченко - здоровенный рябой парень с круглым, как шар, лицом ухмыляется. Его второй номер - вылитая его копия, но меньшего калибра подбрасывает в ладони гранату РГД с оборонительным чехлом. Вид многозначительный.
- Видели мы такие игрушки! - кипятится Ваня. - У нас и почище имеются! И втрое больше нас!
- Отставить разговоры! - обрывает его полковник, протягивая лейтенанту документы - командировочное предписание и удостоверение личности. - Вот бумаги. Прошу не задерживать. Выполняем особое задание Ставки.
Глухой рокот канонады за полями, за перелесками становится слышнее. Едва заметная дрожь током проходит по земле, разливается в воздухе.
Маринов успел как следует разглядеть опытным глазом лейтенанта и его людей. Как будто свои... Но тут, рядом с фронтом, надо глядеть в оба. Какие только слухи не ходят о действиях диверсантов в прифронтовой полосе!.. Лейтенант пробежал глазами предписание.
- Извините, товарищ полковник! Служба. Вчера тут тоже один полковник размахивал документами из штаба фронта. Настоящими документами - с убитого, гад, снял. А теперь вон он с дружками лежит.
Он тычет большим пальцем через плечо, и полковник видит; за кюветом торчат в ряд босые ноги трех или четырех расстрелянных.
Подполковник - он только что очнулся от своих мыслей - высовывается из машины и с недоумением спрашивает:
- В чем дело? Почему нас не пускают?
- Эти паразиты, - вместо ответа продолжает лейтенант, - двоих бойцов у меня убили, Это мы не окопы - могилы роем...
Он снова прочитал предписание.
- Вот у вас тут, товарищ полковник, - начинает он снова, - сказано, что ваш груз секретный и не подлежит проверке. Как же так? У меня таких указаний нет...
- Это ТОС, - тихо отвечает полковник Маринов. - Техника особой секретности! Прошу немедленно пропустить...
- Одну минуту! - извиняющимся тоном говорит лейтенант. - Мне придется позвонить в город, получить разрешение...
- Хорошо! - с некоторым раздражением произносит полковник.
Заметив, что ливень как будто схлынул, он выходит поразмять ноги. К нему присоединяется подполковник, и они вместе молча разглядывают убитых за кюветом, потом подходят к недорытым могилам за противоположным кюветом.
Подполковник вздыхает, глядя на тела красноармейцев, и тихо говорит:
- Вот, Илья Григорьевич, печальная иллюстрация к нашему спору о роли случайности на войне. Разве смерть этих ребят не трагическая случайность? А вы говорите, что и на войне мы должны управлять обстоятельствами, а не обстоятельства нами...
- На том стою, Ясенев, - жестко отвечает полковник Маринов. - Пусть это и не всегда удается.
В шалаше на опушке рощицы лейтенант кричит в трубку полевого телефона:
- Коршун! Коршун! Я Чайка! Алло! Это я - лейтенант Черняховский. Черняховский говорит с КПП. К нам в город следует автоколонна с полковником из Москвы...
Ясенев приподнимает воротник шинели, горбится, раскуривает трубку, глядя на обструганные столбики с вырезанными из консервной банки алюминиевыми звездами. Это еще ничего, это далеко от фронта, а то просто нацарапают звезду чернильным карандашом на срезе дерева. А бывает, ни звезды не нарисуют, ни фамилии не напишут, ни даже в безымянную могилу не уложат... Война есть война.
Полковник Маринов закуривает из столичной пачки \"Казбек\", На пачку косится замерший поодаль красноармеец-казах с КПП.
- Хотел обыскать машины - не даются! - кричит лейтенант Черняховский. Говорят, везут какую-то ТОС - технику особой секретности. Пропустить? Нет? Что? Не слышно! Коршун. Коршун!..
С юга слышится нарастающий рев авиамоторов, дробь крупнокалиберных пулеметов, взрывы бомб. На бреющем полете летит с юга, вдоль автомагистрали, тройка пикировщиков.
- Наши! Наши!- обрадовался Ясенев. - Ей-богу, наши!
- \"Штукасы\", - авторитетно заявляет Маринов. И тут же, схватив за руку Ясенева, валится с ним в кювет, в ледяную жидкую грязь.
Пулеметная строка вспарывает перед их головами жухлый дерн. С коротким криком навзничь падает красноармеец-казах. Мокрая шинель его дымится на спине...
- Воздух! - разносится запоздалый крик.
- Старые знакомые, - ворчит полковник, - Еще в Испании познакомились...
К ним подбегает, согнувшись, придерживая полевую сумку на боку, автомат на груди, лейтенант Черняховский.
- Велено вроде задержать вас до выяснения, - задыхаясь, выпаливает он. - Линия опять повреждена...
- Нет, лейтенант! - решительно отвечает ему полковник Маринов, подымаясь и шлепками отряхивая шинель. - В машинах у меня тол, динамит. Не могу я торчать здесь!..
- Илья Григорьевич! - скороговоркой произнес Ясенев, вскакивая на ноги. - Обстановка осложняется. Дальше я поеду с машиной ТОС. Хорошо?
- Хорошо! По машинам! - зычно кричит полковник Маринов подбегает к \"эмке\". Ясенев - к одному из крытых грузовиков.
Черняховский оглядывается на телефон в шалаше, снова смотрит вслед полковнику, садящемуся в машину, вскидывает автомат.
- Стой! Стрелять буду!..
Зайченко припал к пулемету, поставил затвор на боевой взвод. Бойцы Черняховского залегли, нацелив винтовки на слезящиеся ветровые и боковые окна машин, на бензобаки, на шины...
- Стой! Стрелять буду! - снова кричит лейтенант бледнея.
Маринов кладет руку на баранку \"эмки\".
- Погоди! Ведь динамит везем. Одно попадание и... вся ТОС полетит к черту!
В эту минуту полковник Маринов даже не вспомнил о себе и о своих людях - пуще зеницы ока берег он ТОС.
Лейтенант Черняховский целится прямо в ветровое стекло \"эмки\". Вид у него решительный. Сомневаться не приходится - будет стрелять. А тут, как на грех, снова звон и вой - летит на бреющем новая тройка, а может быть, та же делает новый заход...
И вдруг с одного из дальних грузовиков с динамитом спрыгивает и бежит в голову колонны адъютант полковника - Коля Гришин. Поднимая брызги в лужах, он бежит и улыбается издали лейтенанту Черняховскому.
Лейтенант узнает друга, тоже улыбается, кидается вперед. Но тут их почти накрывает пулеметной очередью, и они в падении хватают, обнимают друг друга, шлепают друг дружку по спине и по плечам.
- Трогай! - говорит Маринов водителю.
\"Эмка\" срывается с места. За ней грузно приходит в движение и вся автоколонна, кроме двух задних грузовиков, объятых огнем.
- Вот так встреча! - почти кричит Коля Гришин лейтенанту. - И опять расстаемся. Приезжай в Харьков! Хозяйство Маринова.
Он вскакивает на подножку грузовика, машет другу.
- Пиши, брат! Полевая почта семьдесят пять-шестьдесят!..
Черняховский растерянно улыбается ему вслед, покачивает над плечом растопыренной пятерней.
Зайченко ставит пулемет на предохранитель, достает из кармана кисет с махоркой.
- Закуривай, братва! Добре! Это свои!.. Земляка встретили, товарищ лейтенант?
- Дружок, разведчик, - отвечает, все еще улыбаясь, лейтенант Черняховский. - Вместе на задании были от армейской разведки, вместе из окружения выбирались... Мировой парень... Воздух!..
Не договорив, он ныряет в кювет - с юга летит еще одно звено Ю-87.
ЗА ТОС ОТВЕЧАЮТ ГОЛОВОЙ
Автоколонна оставила рощу позади. Впереди тянутся, теряясь в мглистой сырой дымке, бескрайние поля. Всюду, куда ни кинешь взор, стелется серо-рыжая стерня - хлеб здесь успели собрать, это радует, но смогли ли его вывезти в глубь страны? Сердце крестьянского сына Ильи Григорьевича Маринова тоскливо сжимается при этой мысли. Неужто и здесь пропадает богатый урожай сорок первого? Неужто и здесь достанется он врагу?
Впереди, за извилистой речушкой, горит село. Громадное облако дыма поднимается над белыми мазанками, заволакивая весь восточный горизонт. Из села к мосту на шоссе тянется по шляху с криком и плачем, с мычанием коров, длинный обоз беженцев. Над мостом как назло, рокоча, кружит немецкая \"рама\".
- Нажимай! - кусая губы, говорит Маринов, - Надо обогнать обоз. Не проскочим через мост - застрянем тут с беженцами. Но не так быстро: в грузовиках динамит! - Он бросает взгляд на кировские часы - подарок командования за безупречную службу. - Десять тридцать пять по-московскому времени. На час опаздываем. До города, поди, рукой подать!
Водитель осторожно нажимает на газ. Глянув в полуоткрытое боковое окно, он опускает его ниже, вглядываясь вдаль.
- Товарищ полковник! - говорит он негромко. - Что это там? Посмотрите!
Вдвоем напряженно всматриваются они в темные силуэты на дальнем проселке. Какие-то грузные приземистые машины ползут наперерез автоколонне, к мосту. У водителя глаза оказываются острее, чем у полковника: в следующую же секунду он ясно различает ствол орудия, торчащий вперед, стальные гусеницы, облепленные грязью.
- Танки! - выдыхает Ваня. - Наши!
- Немецкие, - осекшимся голосом поправляет его полковник. - Танки Т-IV. Таких в Испании у них еще не было. А с этими наши \"бетушки\" не справятся. Зато наши Т-34... Куда понесся?! С ума сошел? Сколько раз тебе говорить динамит везем! А динамит не тол, от сотрясения, как нитроглицерин, взрывается. Тут - тише едешь, дальше будешь!.. Полегче, полегче!..
Он оглядывается назад: как там машины с динамитом? Видно, там тоже заметили танки, колонна сжимается, а этого как раз и нельзя делать!..
Он на ходу открывает дверцу. Извернувшись, кричит резко:
- Передать по колонне: держать дистанцию двадцать метров! А то достаточно будет одного попадания, чтобы вся колонна взлетела на воздух. Полсотни тонн взрывчатки не шутка!..
А танки неумолимо приближаются. Черные кресты с белыми обводами на лобовой и боковой броне. Темно-серые бронированные чудовища вот-вот выйдут на критическую километровую дистанцию, с которой они смогут расстрелять колонну из своих пятидесятимиллиметровых пушек. А быстрее ехать никак нельзя!..
В открытых люках стоят танкисты в черной форме и черных пилотках со знаком \"мертвой головы\". В передней машине офицер рассматривает колонну на шоссе в бинокль.
- Полегче! - снова бросает полковник водителю.
Уж лучше погибнуть от снаряда немецкой танковой пушки, чем от собственной роковой поспешности. Впрочем, погибать нельзя ни от того, ни от другого - необходимо выполнить задание. То задание, если разобраться, к которому его готовили и он сам с людьми готовился целых два десятка лет в армии. А для этого нужны стальные нервы. Сейчас и впредь. До самой победы!
- Полегче! Полегче!
Беженцы тоже увидели танки и нахлестывают своих лошадей и волов, пытаясь успеть перебраться через мост. Хотя уже ясно: им от танков все равно не уйти.
\"Эмка\" несется уже через мост. Его совсем не бомбили \"штукасы\" - видно, берегли для себя.
За \"эмкой\" мчатся головные грузовики.
Беженцы останавливаются у противоположного конца моста, начинают скучиваться...
Передний танк зловеще поводит дулом орудия, будто высматривая жертву.
\"Эмка\" проносится мимо беженцев.
- Прочь! Прочь от моста! - распахнув дверцу, во весь голос кричит им полковник. - Спасайтесь! Танки!..
Словно яростно хлопают тяжеленные железные двери: выстрел - разрыв, выстрел - разрыв!.. Уже бьют по мосту, по колонне пять, десять вражеских танков!.. Колошматят танковые пулеметы...
И то ли снаряд, то ли пуля попадает в одну из груженных динамитом машин. На месте машины, на месте моста возникает с грохотом, от которого глохнет все окрест, огромный круглый шар ярчайшего алого пламени. Он тут же гаснет, лопается, этот огненный шар, выпуская вверх и по сторонам облако густого дыма, пара, водяной пыли.
Только половина автоколонны успела проскочить через мост. Она скрывается и перелеске, в балке.
Высунувшись из \"эмки\", полковник Маринов видит, как отрезанная половина колонны быстро, под огнем немецких танков, пятится в рощу.
Полковник не останавливает прорвавшиеся машины, на ходу приняв решение пробиваться во что бы то ни стало в Харьков. Потеряна половина колонны, потеряна половина взрывчатки и почти вся ТОС. Там Ясенев. В худшем случае подполковник Ясенев выполнит свой долг: взорвет машины с ТОС и взрывчаткой. А его, Маринова, ждет Харьков, ждет командующий фронтом...
...В стекла полевого цейссовского бинокля видно, как беженцы гурьбой, бросив обоз, бегут к лесистой балке, как головные танки, паля из пушек на ходу, выезжают на автостраду.
Позади, в остановившемся недалеко от взорванного моста вездеходе марки \"мерседес\" стоит с биноклем генерал-лейтенант Георг фон Браун, командир 68-й пехотной дивизии вермахта. Крылатый черный плащ с красными лацканами, золотая вязь дубовых листьев на высоком стоячем воротнике, золотое шитье на заломленной фуражке. Поза картинная, воинственная, почти как на знаменитом фронтовом портрете фюрера.
Это и понятно. Впереди вертится с шестнадцатимиллиметровым \"болексом\" юркий кинооператор из берлинской кинохроники \"Вохеншау\" с маркой студии \"УФА\" на щегольском кожаном чехле киноаппарата.
Рядом с генералом в несколько более скромной позе застыл граф Карл фон Рекнер, сын давнего полкового товарища генерала графа Рекнера. Карл одет в блестящую черную форму унтер штурм фюрера СС. Собственно говоря, молодой граф служит в полку \"Нордланд\" дивизии СС \"Викинг\". Выполняя особое задание - требовалось захватить в целости и сохранности Днепрогэс, - Карл и его однокашники из \"Блюторденсбурга\" (Замка ордена крови), где проходили подготовку будущие офицеры \"черного корпуса\" Гиммлера, первыми прорвались к гигантской гидроэлектростанции, но, увы, большевики уже успели взорвать ее основные узлы. В Запорожье Карл случайно встретился с \"дядей Георгом\", дальним кузеном и генералом, выяснилось, что два батальона \"викингов\"танковый и моторизованный - прикомандированы как раз к 68-й дивизии \"дядюшки Георга\", и вот уже несколько недель, как СС-унтерштурмфюрер граф Карл фон Рекнер находится при особе генерала фон Брауна в качестве его почетного гостя и неофициального адъютанта.
- От души поздравляю вас, экселленц! - весело болтает этот молодой светский шаркун в эсэсовской униформе. - Вы вышли к мосту точно по графику. Итак, фюрер сегодня уже узнает в своей главной ставке в Герлицком лесу под Растенбургом, что танки, приданные вашей дивизии, и передовые части славной 68-й перерезали эту большевистскую аорту Москва - Симферополь! Во второй по величине город Украины войдут первыми ваши победоносные полки. Что я вам говорил, дядюшка Георг! Теперь уж вам обеспечен \"Рыцарский крест\"! Вот увидите, фельдмаршал фон Рундштедт обязательно назначит вас начальником гарнизона и комендантом Харькова!
- Вечно вы спешите с выводами, мой мальчик, - возражает генерал без особого, впрочем, пыла. - Неисправимый вы оптимист, весь в отца. Граф тоже всегда горячится, как в юности. Как бы мне не влетело за этот мост. Я же приказал вашим молодчикам из полка СС \"Нордланд\" взять его в полной неприкосновенности. А что наделали ваши \"викинги\"!
- О, это был лишь небольшой фейерверк в честь вашей победы, экселленц! - пожимает плечами молодой фон Рекнер. - В самом деле, не могли же мои \"викинги\" из \"Нордланда\" знать наперед, что попадут в машину с боеприпасами. Зато представьте, как это будет эффектно выглядеть в кино, в следующем киножурнале УФА, а он будет демонстрироваться во всем рейхе и подвластной ему Европе!
Генерал еще с некоторым сомнением качает седеющей головой.
- Но какой, однако, болван вздумал палить по мосту?! Это может задержать наше наступление!
К \"мерседесу\", рыча, подкатывает мотоцикл с коляской. Из коляски выскакивает барон фон Бенкендорф, старший адъютант генерала.
- Поздравляю, экселленц... Это словно прорыв у Седана!..
- Герр обер-лейтенант! - говорит генерал барону фон Бенкендорфу. Повремените с вашими поздравлениями. Вызовите майора Генделя и заставьте его и его саперов срочно навести понтонный мост. И вот еще что, барон, - пусть \"викинги\" загладят свою вину: пусть догонят и уничтожат обе половины этой русской армейской колонны!
- Яволь, экселленц!
Глядя вслед умчавшемуся в хвост длинной войсковой колонны хлыщу и тоже кузену Бенкендорфу, молодой граф говорит не без цинизма;
- А может быть, это русский Иван успел взорвать мост перед отходом, экселленц? - Глаза Карла лукаво блестят. - Будем считать, что мы с вами ничего не видели?
Генерал фон Браун отвечает холодно, высокомерно:
- Будем считать, что я не слышал вас, унтерштурмфюрер! Вы забываете, граф, о чести офицера! Проклятый мост! - добавляет он, помолчав и смягчившись, - ведь Карл почти племянник ему! - Неизвестно, кто теперь первым ворвется в этот Харьков!. Чтобы в три счета отремонтировали, мне этот чертов мост! Опередит меня опять Вейхс, как в Виннице, как в Киеве!..
Жужжит кинокамера. Оператор снимает генерала фон Брауна на фоне горящей деревни. В кино это будет выглядеть очень эффектно!
Пятясь на явно недозволенной скорости, машины подполковника Ясенева доезжают до перекрестка с КПП, резко сворачивают на лесную дорогу,
- Эй, лейтенант! - кричит из окна переднего грузовика Ясенев. - Немец прорвался! Танки идут! Сажай людей па машины!
И Коля Гришин тоже кричит, стоя в грузовике:
- Аида с нами, Леня!
- Но я не получил приказа, - почти стонет лейтенант Черняховский. Связь порвана...
И внезапно - решается. В такие минуты нельзя долго раздумывать.
- По машинам! - кричит лейтенант.
Бойцы Черняховского в один миг, с помощью протянутых к ним дружеских рук, взбираются в кузова машин.
- Держите дистанцию! - кричит Ясенев. - И не гнать!..
Не узнать теперь этого самоуглубленного, склонного к раздумью человека! Опасность преобразила военного инженера, пробудила в нем такие силы, о которых он, пожалуй, и сам прежде не знал. Он вообще считал, что его дело мины, дело одновременно простое, будничное, привычное с довоенной поры и творческое, увлекательное. А подвиг - это не для него, это для людей вроде Маринова, героя Испании, лихого минера-подрывника.
Дорога ухабистая, в немыслимых колдобинах. Надо быть сумасшедшим, чтобы везти по такой дороге динамит.
- Не гнать! - вновь и вновь кричит Ясенев из своей машины. Поддерживайте ящики с динамитом!.. Передайте по колонне!..
И бойцы, и командиры особого отряда минеров, хорошо знающие, что такое динамит, ложатся на ящики с динамитом, обнимают смертоносный груз руками. Да, если взорвется динамит - костей не соберешь.
Взмокают лица, Пот льет по щекам, ест глаза...
А вдали нарастает рокот танковых моторов. Доносится стрекот мотоциклов.
Вновь образованный после крушения под Киевом штаб Юго-Западного фронта, командующим которым Ставка назначила маршала Тимошенко, жил в эти дни напряженной до предела кипучей жизнью, подчиненной одному общему стремлению: задержать, остановить немцев, внести и свою лепту в разгоравшуюся битву за Москву.
Отделы штаба расположились на пригородных дачах Харькова, в Померках. Оставив колонну на укромной дачной улочке вдали от этих отделов, выставив сильную охрану, полковник Маринов поспешил на прием к командующему.
Веранда, коридор, комнаты - всюду плавает табачный дым. Пахнет легким штабным табаком и фронтовой махоркой. Слышится приглушенный гул голосов. К командующему тянется длинная очередь командиров различных рангов и всех родов войск.
Полковник Маринов с тоской поглядывает то на эту очередь, то на свои кировские часы.
Двое, раскрасневшийся от волнения генерал с общевойсковыми петлицами и бледный полковник с перевязанной головой, пытаются пройти к командующему. Другой полковник, адъютант командующего, телом загораживает дверь кабинета.
- Товарищи командиры! - говорит он хриплым от усталости голосом. Командующий примет вас. Обязательно примет. Только не всех сразу. И не сию минуту. Сейчас у него генерал Гришин.
Дверь распахивается. Выходит генерал Гришин. У него тоже перевязана голова да рука еще на перевязи. Все знают; он один из немногих прорвавшихся из \"котла\" под Киевом, Шел впереди группы прорыва, разил гитлеровцев из автомата. Кончились патроны, вырвал \"шмайссер\" из рук сраженного им эсэсовца...
Он издали увидел Маринова.
- А, Илья Григорьевич! Рад приветствовать, - разносится в приемной бас генерала Гришина. - Давненько мы с тобой не виделись, брат!..
Да, давненько! В Генштабе тогда Гришин смело защищал Маринова от обвинений в переоценке роли обороны и заграждений в будущей войне, которая многим военным рисовалась в весьма облегченном варианте.
Генерал-лейтенант Гришин крепко жмет руку полковнику Маринову.
- Мы ведь с тобой после Мадрида почти и не виделись, - тихо отвечает Маринов старому другу.
- А мой родич случайно не с тобой? - спрашивает генерал. - Где Ясенев? Все мечтает о полетах на Луну?
- Отстал немного. Сюда едет. - Голос полковника становится еще тише. И сын твой Коля...
- Что?! Коля, сын? Значит, вырвался! Молодец, сынок. Мы ведь вместе с ним в окружении бедовали. А мать там, военврач, и пропала, - добавляет Гришин с тяжелым вздохом, опуская глаза. - Вот какой у меня теперь счет к Гитлеру!..
Адъютант командующего выходит из кабинета, повышает голос:
- Полковник Маринов. Товарищ Маршал Советского Союза примет вас немедленно.
- Иди, иди! - подталкивает генерал Гришин Маринова. - Я разыщу вас с сыном и Ясеневым сегодня же... Ну и порадовал ты меня. Там такое было...
ЧТОБЫ ТОС НЕ ДОСТАЛАСЬ ВРАГУ
Маршал дружески оглядывает Маринова, жмет ему через стол руку.
- Я рад тебе, полковник. Ты нам очень тут нужен. Пусть Гитлер обломает себе зубы о Харьков. Помню, помню твои рапорты. Признаю - ты был прав. Увлеклись мы тогда наступательными планами. А потом то да се. Помню, помню, как Гришин тебя защищал. Он и в гражданскую не знал страху. С чем приехал? Меня предупредил о твоем приезде начальник инженерных войск фронта генерал-лейтенант Олевский. А вот и он!..
Дело, с которым полковник Маринов прибыл в Харьков 1 октября 1941 года, было настолько секретным, что генерал-лейтенант Олевский, начальник инженерных войск Юго-Западного фронта, заранее знавший об этом деле из шифровки Генштаба, не доверяя телефону, лично доложил о приезде полковника Маринова командующему и члену Военного совета фронта.
И вот полковник Маринов стоя докладывает в кабинете командующего. Подтянутая фигура. Высокие ордена на груди - орден Ленина (за Испанию), два Красных Знамени. Светлые глаза смотрят безбоязненно; он сюда, к командующему, к Маршалу Советского Союза, дело говорить пришел и смущаться ему нечего - дело говорит само за себя. Изредка, докладывая, он поглядывает а сторону генерала Олевского, - тот давно знает Маринова, и ответный взгляд его полон одобрения.
- И все-таки, - говорит полковник, стоя у карты, - я послал пешую разведку за реку, чтобы выяснить, куда девались машины Ясенева...
Да, он сделал это, послал разведку, но бойцы вернулись, так ничего и не узнав о судьбе Ясенева, ТОС, машин...
- Машины будто сквозь землю провалились. Но я надеюсь на подполковника Ясенева. И не только потому, что знаю его почти с начала войны. Он, конечно, военный инженер, больше инженер, чем военный. Но самый храбрый из интеллигентных, самый интеллигентный из храбрых. Словом, я верю ему. А главное: ТОС - детище Ясенева, еще до войны он участвовал в испытании и совершенствовании чудо-мины. С начала войны испытывает ее...
- Что скажете, генерал? - спрашивает маршал, поворачивая тяжелую бритую голову в сторону генерал-лейтенанта Олевского, одного из опытнейших военных инженеров Генштаба.
Полковник Маринов отворачивается, смотрит на десятикилометровую карту. Судя по знакам на ней, можно безошибочно предположить, что эта карта еще недавно висела в Киеве, пока не захлестнули прекрасную столицу Украины вот эти синие стрелы, обозначающие направление ударов противника. Синие стрелы, помеченные значками \"6 А\" и \"1 ТГ\". Шестая армия. Первая танковая группа вермахта. Они и сейчас наседают на измученные войска Юго-Западного фронта. Мотопехота генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау и танки генерал-полковника Эвальда фон Клейста. Рейхенау Маринов хорошо помнит: как же, он командовал германскими войсками в Испании во время столь памятной Маринову генеральной репетиции второй мировой войны. Клейст прославился прорывом французского фронта у Седана и вместе с Рейхенау брал Париж. За это фюрер удостоил танкистов Клейста чести открыть \"Парад победы\" в Берлине.
И вот теперь остроконечные синие стрелы 6-й армии Рейхенау и 1-й танковой группы Клейста нацелены на красный кружок, над которым стоит слово, известное любому школьнику в Советском Союзе: Харьков! Этот красный кружок сердце всего Харьковского промышленного района, такого важного и незаменимого, А уже ясно - Харькова не удержать, Огненный вал фронта уже в сотне километров от городов Белополье, Лебедин, Красноград... И все Рейхенау, Клейст...
А вот на карте мостик и речка - здесь немецкие танки отсекли Ясенева с его половиной автоколонны. На карту посмотреть, так немцы еще в нескольких десятках километров от рокового мостика. Некрупная надпись синим карандашом: \"68 ПД\". Что значит: 68-я пехотная дивизия вермахта. Так вот кто рассек колонну!..
- Так что полковника Маринова я ни в чем не виню, - заключает генерал Олевский. - ТОС, оставшаяся частично у Ясенева, не единственный козырь у полковника Маринова, не так ли, полковник?
- Задача, поставленная нам, - сухо докладывает полковник Маринов, такова: массовыми минно-взрывными заграждениями всемерно содействовать нашим войскам, задержать продвижение танков и автоколонн противника, нанести ему максимальный урон, направленный на срыв его наступления...
Маршал и генерал-лейтенант молча переглядываются: вот за такие слова и ругали перед войной полковника Маринова, за перегиб в пользу заграждений, который оказался вовсе не перегибом.
- Знаю, знаю, - нетерпеливо наседает командующий. - За войну, за эти три с лишним месяца я много слышал о тебе, полковник. Знаю, как ты готовил партизан в Чернигове, Орле, Киеве. Спасибо. Твои ученики - инструкторы минного дела - уже работают и у нас в Харькове. Ты давай конкретнее!
- Наша задача, - откликается полковник, - помочь войскам задержать наступление немцев на город на его подступах, а в случае, если они возьмут город...
Полковник Маринов спокойно выдерживает гневный взгляд командующего. Нет, полковник Маринов не паникер, не пораженец.
- А в случае, если они все-таки возьмут Харьков, - продолжает хладнокровно полковник, - зажечь землю под их ногами...
- Какие кадры у вас? - в упор спрашивает командующий.
Вверенная мне оперативно-инженерная группа состоит из подразделения спецминирования под командованием подполковника Ясенева и тринадцати командиров-специалистов, окончивших Военно-инженерную академию. Да еще группа инструкторов из школы партизан-подрывников в Орле, которых я захватил по дороге из Москвы. Это командный состав. Общее руководство поручено генерал-лейтенанту Олевскому. По согласованию с Генштабом штаб вашего фронта выделил в помощь нам четыре саперных батальона... Помогать будет железнодорожная бригада.
- Маловато! - резко перебивает его маршал и что-то записывает в большом блокноте. - Дам еще отдельный саперный батальон. Какая техника у вас?
- Мы привезли достаточно новейших электрохимических, часовых, вибрационных, инерционных взрывателей для крупнейшей минно-заградительной операции. Будем минировать коммуникации, аэродромы, все военные объекты. Но нам нужны корпуса для мин, нужны буры - словом, нужна большая помощь заводов, рабочего класса. Приводят в качестве примера и образца знаменитую в военной истории операцию \"Альберих\" - операцию кайзеровской армии по разрушению и минированию района во Франции перед немецким отступлением в годы первой мировой войны. Разумеется, у нас масштабы иные - тот район был гораздо меньше Харьковского. А главное, там это была чисто военная, техническая операция, а у нас Харьковская операция должна стать операцией народной Отечественной войны. Без помощи рабочего класса, повторяю, мы не сможем осуществить задание. К примеру, придется устанавливать некоторые мины на глубину до двух метров. Лопатой это делать неудобно, долго, а буров у нас нет...
- Сам знаешь, - перебивает его, нахмурившись, маршал, - рабочие сейчас трудятся с небывалой, нечеловеческой нагрузкой. Идет демонтаж, эвакуация промышленности. Но раз нужно... Свяжу тебя с членом Военного совета, с хозяевами города - обком и горком партии нам крепко помогают. \"Альберих\", говоришь? Мы покажем Гитлеру такой \"Альберих\", что долго помнить будет! Народная операция Отечественной войны - это вы хорошо придумали. Когда народ с армией, никто нас не одолеет! Звоню члену Военсовета...
У члена Военного совета - почти такая же длинная очередь, много гражданских и, конечно, табачный дым, хоть топор вешай. Телефонные звонки, перестук \"ундервудов\", возбужденный говор.
После разговора с командующим у полковника Маринова заметно улучшилось настроение. Тяжелые неудачи маршала под Смоленском и Рославлем, кажется, не оставили на нем и следа. Он по-прежнему уверен в себе, а такая уверенность очень нужна сейчас здесь. Небось немцы, хвастая на весь мир о своей неслыханной победе под Киевом, где они якобы уничтожили по крайней мере треть Красной Армии, думают, что в больших русских штабах царят отчаяние, развал, страх. А тут - тут штабной мотор работает на полных оборотах, во всем чувствуется наэлектризованная деловитость. Все понимают серьезность положения, но, сцепив зубы, делают дело - ближайшее, неотложное дело!
Распахивается обитая кожей дверь кабинета, оттуда доносятся быстрая, громкая речь, рубленые фразы:
- Ускорить демонтаж главных цехов Харьковского тракторного!.. Приступить к эвакуации дизелестроительного!.. Не выпускайте из поля зрения ни одного колхоза!.. Обеспечить продовольствием людей на окопах!.. Наладить транспорт!.. Мобилизовать!..
...Пройдут годы, и военные историки назовут великим подвигом то, что казалось тогда, осенью сорок первого, будничным делом и называлось сухо и деловито \"перемещением производительных сил в восточные районы страны\". Именно это \"перемещение\" заводов, фабрик и совхозов в теплушках и на открытых платформах, в дождь, ветер и стужу, было залогом победы... Казалось, неразрешимую головоломку решали в те дни партийные и военные руководители, рабочие, инженеры, хозяйственники: как, демонтируя и отправляя на восток заводское оборудование, до последнего дня и часа не ослабить свою помощь фронту?..
В первый день в Харькове полковник Маринов заручился поддержкой тех, без кого порученная ему операция не стала бы народной операцией: тесную деловую связь установил он с секретарями Центрального Комитета Коммунистической партии (большевиков) Украины, с секретарями Харьковского обкома и горкома\" с партийными организациями заводов.
- Товарищ полковник! - обращается к Маринову один из секретарей ЦК КП(б)У. - Со своей стороны у нас к вам огромная просьба. В городе и области выделенные нами будущие подпольщики и партизаны закладывают тайные базы оружия и продовольствия, устанавливают пароли, договариваются о явочных квартирах. Но у нас мало специалистов подрывного дела. Мы просим вас принять участие в подготовке бойцов тайного фронта. Помогите нам техникой и инструкторами. Стоит подумать, как наилучшим образом сочетать мины с подпольем.
- Будет сделано, товарищ секретарь! - отвечает полковник Маринов, вовсе не отдавая себе отчета в том, где он найдет время на это новое нужное дело, но уже зная, что время на него придется выкроить.
Он крепко пожимает руку секретарю ЦК. В первый же свой день жмет руку десяткам секретарей, парторгов, директоров предприятий, рабочих, и постепенно начинает сознавать он, что в рукопожатиях этих и коротком деловом разговоре кроется великий смысл: ведь это и есть единство армии, партии, народа в действии, это и есть главный залог победы!..
Полковник Маринов долго сидит с генералом Олевским в его кабинете, уточняет общие контуры плана минно-заградительной операции.
- \"Альберих\", \"Альберих\"!- притворно ворчит, подведя итоги, генерал Олевский. - Да знаете ли вы, батенька Илья Григорьевич, что по размаху и объему минно-подрывных работ план вашей операции впятеро - впятеро! превосходит операцию \"Альберих\", а времени на выполнение вашего плана отводится вдвое меньше! Вот вам в \"Альберих\"!
- Иная война - иные масштабы, - с улыбкой разводит руками полковник. Справимся. С вашей, Георгий Георгиевич, помощью.
Он выпивает стакан воды, надеясь обмануть сосущее ощущение голода, - за весь день так и не успел ничего перехватить!
- Кроме того, батенька, - профессорским тоном добавляет генерал, - ваша операция является первой комплексной мин-но-заградительной операцией в сочетании с действиями военной разведки и партизанского подполья!
Провожая полковника, генерал спрашивает:
- О Ясеневе ничего пока не известно?
Маринов сразу мрачнеет. Проверка показала, что с подполковником Ясеневым осталась не половина, а почти вся ТОС, все электрохимические взрыватели, восемь военных инженеров - выпускников академии...
- От Ясенева нет никаких вестей, - тихо отвечает он.
- Н-да! - хмурится генерал, - Замечательный изобретатель. В сущности, ученый, сугубо штатский человек. И вот - попал в такую переделку. Н-да!..
Звонит телефон.
- Георгий Георгиевич! Гришин говорит. Ясенев не приехал еще? Маринов у себя? Понимаешь, сын мой с Ясеневым...
Генерал Олевский откашливается.
- От Ясенева пока вестей нет, - говорит он в трубку.
От генерала Олевского полковник снова спешит к секретарю ЦК КП(б)У. Секретарь говорит сразу по двум телефонам:
- Демонтаж тракторного ускорить!.. Остановить производство? Ни в коем случае! Продолжайте бронировать тракторы, ставить на них пушки! Алло! Сколько вы вчера дали реактивных снарядов для \"катюш\"? Пятьсот двадцать пять? Добре! Молодцы! Герои!.. Алло! Нет, вы пока еще не герои! Да, электромеханический тоже демонтировать, не прекращая основное производство. Бомбят? А нас не бомбят? Переведите рабочих в подвалы завода. И срочно стройте бомбоубежища, формируйте отряды гражданской обороны! Да! Есть для вас еще одно новое, особое задание - к вам придет полковник Маринов и все объяснит. У меня все. Выполняйте!
Секретарь поднимает глаза на полковника. Под глазами - черные круги. От усталости, постоянного недосыпания.
- Что слышно о Ясеневе? -спрашивает секретарь ЦК.
- Пока ничего, но я ручаюсь за него. В руки врага чудо-мина не попадет. В случае чего, он взорвет машины, сам взорвется, а ТОС врагам не отдаст.
Девять грузовиков, переваливаясь по-гусиному на ухабах, медленно едут по размытой и тряской лесной колее. Натужно гудят моторы.
Вот опять застряла машина. По команде Ясенева из ближайших машин выпрыгивают минеры.
- А ну, академики! - задорно кричит Ясенев. - Раз, два, взяли!
Разбрызгивая грязь, машина буксует в глубокой, залитой водой колее. Но еще одно дружное усилие \"академиков\", и ЗИС выкарабкивается из ямы.
- По коням, академики! - командует весело политрук Бакрадзе.
Он первым ловко переваливается через борт грузовика.
Снова тянется колонна по трудной лесной колее. А по гулкой роще, все ближе и ближе, доносится надсадный рокот мотоциклов.
В кузове одного из грузовиков, сидя на черных ящиках из дюралюминия, с картой-пятикилометровкой на коленях, подполковник Ясенев курит трубку и совещается с командирами.
- Нет, - говорит он, - в Москву мы не станем возвращаться. Задание есть задание. Задание Ставки! Немец перерезал автостраду и будет, конечно, расширять фронт прорыва. Самое правильное - кружным путем, вот так, показывает он ребром ладони, - ехать за Мариновым в город. Что скажете, товарищи?
- А как, товарищ подполковник, мой грузовик с динамитом?- спрашивает политрук Бакрадзе. - По-моему, он не на месте.
Верно, Арсен, - соглашается подполковник. - Грузовикам с динамитом нечего делать посреди колонны. Пусть идет в хвосте колонны, соблюдая дистанцию. Водитель у вас, товарищ политрук, надежный?
- Сильно нервничает, - отвечает Арсен Бакрадзе. - Седьмой пот с него сошел. Разрешите, я сменю его, сам поведу.
- Хорошо, Арсен! - растроганно произносит Ясенев, обменявшись долгим взглядом с политруком. - Я не умею красиво говорить, но Родина... Впрочем, ты сам политрук и все понимаешь...
- Да чего там! - смущается Арсен Бакрадзе. - Еще неизвестно, на какой машине ехать опаснее. - Он шлепает ладонью по дюралевому ящику. - Тут небось тоже не пряники лежат, не конфеты, а ТОС, взрыватели, запалы, детонаторы!
Сильный толчок заставляет всех схватиться за ящики.
- Нет! - улыбается белозубой улыбкой грузин. - Этот салон-вагон не для меня. Кстати, - он сует руку за пазуху, достает комсомольский билет, - этот билет я лучше у вас оставлю. Взносы, извиняюсь, за два месяца не плачены. Привет академикам! Я пошел!
Он легко прыгает через борт, подбегает к одному из грузовиков, становится на подножку. По его команде водитель осторожно сворачивает на обочину, пропускает все машины, Грузовик с динамитом пристраивается в хвосте, уже с Арсеном Бакрадзе за рулем.
Позади вдруг раздается слабый хлопок, и в потемневшее небо над березами взлетает красная сигнальная ракета. Стрекот моторов сзади все ближе...
Ясенев следит за полетом ракеты. Она описывает крутую дугу, падает плавно, пропадая в вершинах берез. Подполковник обводит взглядом командиров:
- На каждой машине подготовить заряд с бикфордовым шнуром. Действуйте, друзья!
Командиры прыгают с машины, разбегаются по своим грузовикам.
Сам Ясенев перебирается в переднюю машину, в кабину, где с водителем сидит в не высохшей еще плащ-палатке лейтенант Черняховский.
Автомашины выезжают к развилке.
- Куда ехать, лейтенант? - спрашивает Ясенев Черняховского. - Влево, вправо?
- А я откуда знаю? - отвечает тот. - Так далеко в лес с КПП я не забирался.
- Так ты не здешний?
- Какое там! Из Сухуми я. В санатории там работал хозяйственником. Санаторий \"Агудзери\". Не слыхали? Хотел бы я сейчас туда вернуться! Постойте! Вот удача! Нашли время - грибы собирать! Смотрите! Вон девчата навстречу идут?.. И в самом деле: две дивчины в платочках, с корзинками, наполовину наполненными грибами - белыми, маслятами, подберезовиками.
- Стой! - Ясенев выскакивает из машины. - Девушки, милые! Красавицы вы наши! Нам надо в Харьков. Мост через речку взорван. Укажите дорогу, брод! Скорее - в лесу немцы.
Позади взлетает еще одна красная ракета - немцы настигают колонну!
ПОДВИГ ПОЛИТРУКА БАКРАДЗЕ
Городской вокзал, платформы, составы - все забито войсками, эвакуирующимися рабочими харьковских заводов. В зале ожидания волнуется большая толпа рабочих, сгрудившихся вокруг директора Электромеханического завода.
- Товарищи! - охрипшим голосом кричит директор. - Рабочие Электромеханического! Повторяю: эвакуация отменяется! Семьи поедут одни. Срочное задание Военного совета фронта...
- Хватит! Поработали под бомбами! - раздаются кругом возбужденные голоса,
- Немец город окружает!
- Не хотим оставаться!..
Старый седоусый рабочий с непокрытой серебристо-белой головой кричит громче всех:
- Нет таких прав - семьи разлучать! Отоприте двери! Не станем баб, детей бросать. Их там тоже не сахар ждет. На посадку!..
В центр круга протискивается знакомый многим в городе \"капитан индустрии\", бывший рабочий-стахановец, ставший директором большого завода.
- Кто здесь с дизелестроительного? Приказываю немедленно вернуться к станкам!
Внезапно звучит мощный голос из репродуктора:
- Граждане! Воздушная тревога! Граждане! Воздушная тревога!
Под рев сирен огромная толпа бросается к запертым дверям вокзала. Бегут отцы с вещами, матери с детьми на руках. Двери с треском распахиваются под людским напором, звенит разбитое стекло. Толпа выплескивает на перрон, к пустым вагонам эшелона...
На груду ящиков у выхода на перрон взбираются генерал Олевский, полковник Маринов.
- Товарищи! Стойте! - кричит Маринов.
Но толпа, напирая, теряя вещи, колыхаясь из стороны в сторону, неудержимо движется к дверям.
- Теперь их никто не остановит! - с отчаянием говорит Маринов генералу.
Но лицо генерала вдруг озаряется надеждой.