– Нет, и не тролль...
– Гном? – предположил я неуверенно. Одинокий гном, да еще так далеко от их подземной страны... Едва ли...
– Не гадай, все равно не угадаешь...
Да что же у него за боец такой, раздери меня псы Кронга? Неужели первый в истории эльф, не пойми отчего решивший продать свои услуги людям?
* * *
Расхваленный старостой боец оказался... великаном!
Вот уж не ждал... Всегда думал, что если великаны и жили когда-то, то давным-давно вымерли. Однако вот он, во всей свой красе, на луговине, примыкающей к огородам Карадены...
Не высоченный гигант, задевающий головой тучи, как то любят живописать старинные легенды. Раза в полтора выше рослого мужчины. Что, если верить науке геометрии, хоть я и недолюбливал ее в храмовой школе, дает вес, чуть больший, чем у трех мужчин, тоже рослых и упитанных... Но этот расчет верен, если пропорции тела человеческие. Однако здешний великан ими не обладал, был значительно более кряжистым, приземистым... И, по моей оценке, весил раз этак в пять тяжелее здоровенного мужика.
Томмо-барн, подумалось мне, все же погорячился, когда заявил, что в бою гигант одолеет два, а то даже три десятка противников. Видел я самых разных здоровяков, чаще всего они неуклюжи и медлительны... Но все равно – грех отказываться. Такая силища всегда пригодится...
Занимался великан странным делом, не обращая на нас ни малейшего внимания. Топнул своей громадной ножищей, обутой в сапог неимоверных размеров. Затем быстренько опустился на колени, приложил ухо к земле...
– Что он делает? – негромко спросил я у старосты.
– Дык эта... крысолюдов ловит... Развелось мохнатых до немерянности, на огородах озоруют, грядки подкапывают. А великан-то наш, Афилеем
[4] мы кличем, сам глянь, как с ними ловко... Хоть польза есть, а то едок-то – дай Сеггер каждому, похлебки котел за раз убирает, а к работе поди приставь к какой, живо все поломает... Да и штрумент наш не по руке ему... Канаву, правда, тут еще нам отрыл. Знатная канавища, длинная, глыбкая, – а он в полдня управился.
Понятно... Возьми, Хигарт, что нам негоже. Спасибо, Томмо-барн.
Мэтр Тигар, увязавшийся с нами, яростно терзал стилосом восковую табличку. Бытописал. Еще бы, новый способ охоты на любимых мохноногов, да еще в исполнении столь экзотического существа!
Между тем великан повторил свои действия: поднялся на ноги, отошел на десяток шагов (своих шагов, разумеется), вновь топнул изо всех сил, припал ухом к земле... И, похоже, на сей раз услышал нечто интересное: проворно вскочил, подхватил кирку – громадную, вполне под стать своим размерам. Да уж, этот «штрумент» – не то королеву, не то императрицу всех кирок – явно изготовили не жители Карадены.
Кирка ударила по земле, второй раз, третий... На последнем ударе вместе с комьями земли взлетело извивающееся тельце мохнонога, с мордочкой, весьма напоминавшей карикатурное изображение бородатого лица.
Великан подхватил крысолюда изящным, ловким движением, – не сломав, по-моему, ни единой косточки. Сунул в мешок из толстой кожи, уже заполненный копошащимся содержимым, снова туго перевязал горловину.
– Ловко! – похвалил я. Пожалуй, не стоило заранее подозревать великана в неуклюжести... Нет, двигался он стремительно, реакцией обладал отменной. Для своих габаритов – небывало отменной. И огромная кирка в его лапищах может обернуться страшным оружием. Отковать доспех подходящих размеров – и в одиночку сможет проломить строй имперского легиона.
– Жарить будете? – деловито спросил Тигар, не прерывая своего занятия.
– Его? Зачем? – изумился староста.
– Я имел в виду крысолюдов...
– Фу... Задок крысиный, передок человечий – разве ж такое в рот положить можно?
Тигар не стал спорить и сообщать известные ему рецепты приготовления мохноножины.
– Где вы раскопали это чудо? – полюбопытствовал я.
– Да вот... Прилетел, понимаешь...
– Что?! – в один голос воскликнули мы с Тигаром. Летающие великаны могут привидеться разве что самым пропащим пьяницам, давно перешедшим с более благородных напитков на дурно очищенное винное зелье.
– Прилетел, говорю... На льдине... У самих глаза на лоб повылазили, как эдакий подарочек с неба сверзился.
Оказалось: воду сокмены получают магической телепортацией. Примерно тем же способом, что использовал маг Ларинтион, дабы утопить нас с Тигаром и Хладой, как шкодливых котят. Раз в неделю над круглым, камнем облицованным водоемом, расположенным в самой высокой точке деревни, возникает из ниоткуда громадная ледяная глыба и плавно опускается...
Возникла такая льдина и две недели назад... А на ней сидел ошарашенный великан, крепко вцепившись в рукоять кирки, вколоченной в лед. Путешествовать в Карадену, естественно, он не собирался, – вышел по своей надобности на горный ледник, льда отколоть... Не повезло бедолаге.
– Сам глянь: здоровенный, сильный... Чем не боец? – нахваливал Томмо-барн великана так, словно тот вырос этаким здоровяком именно его, старосты, попечениями. – Язык наш опять же разумеет... И по дому грустит сильно. Ему ж и платы не надо, пообещай потом в горы родные доставить – согласится, думаю...
Согласился...
Наморщил свой необъятный лоб, помолчал. Переспросил:
– Я – на болота. С тобой. Потом ты в горы. Со мной. В западные.
Голос был не оглушительный, но густой и гулкий, словно кто-то вещал из громадной бочки.
– С тобой. В горы, – подтвердил я в той же лапидарной манере. Даже и не соврал, ведь как раз где-то в горах запада (или под ними) спрятана вторая деталь Молота Времени.
Афилей помолчал, затем протянул мне лапищу.
– Хорошо. Иду с тобой.
Я ответно протянул руку с тоскливым чувствам: если он чуть-чуть переборщит с рукопожатием, мне до-о-олго придется махать топором левой рукой.
Обошлось...
Великан подхватил кирку, закинул на плечо шевелящийся мешок, пошагал рядом с нами несколько странным аллюром: делал пару широченных шагов, потом поджидал, пока мы догоним.
– Извините, любезнейший, – начал мэтр Тигар, предусмотрительно держась поодаль от Афилея. – Вы их едите? Я имею в виду крысолюдов.
Вопрос был не праздный. Тигар только что, пока мы издалека разглядывали охотящегося гиганта, высказал мне подозрения, что с этаким новым едоком провиант, запасенный в Альхенгарде, кончится куда раньше, чем наш поход.
Великан вновь помолчал несколько мгновений. Впоследствии я убедился: прежде чем что-либо сказать, он непременно выдерживал длинную паузу. Не то с трудом обдумывал смысл вопроса, не то размышлял над ответом.
Наконец ответил:
– Я их не ем. Приручаю.
* * *
Трактир «Звезда Запада» был единственным в Карадене питейным заведением, и для моих планов сей факт подходил как нельзя лучше. Для тех планов, о которых я предпочел ничего не рассказывать Томмо-барну.
И здесь мы устроили вечером небольшую дружескую пирушку в честь присоединения к нашему отряду еще одного спасителя мира. Правда, сам виновник торжества остался снаружи – хозяин «Звезды» воспротивился его визиту в трактир, сказав, что доски пола не перестилали лет тридцать, но еще года три-четыре они, по его расчетам, прослужат, – однако лишь при условии, что ходить по ним будут существа нормального веса.
Не беда – мы широко распахнули окно, и устроившийся под ним Афилей оказался к нам ближе, чем другие посетители, рассевшиеся по дальним углам.
Общий разговор поначалу не клеился... О жизни и быте великанов мы понятия не имели, а задавать глупые вопросы, демонстрирующие полную нашу неосведомленность, не хотелось... Почти никому не хотелось. Исключением стал мэтр Тигар. Летописец, не стесняясь, любопытствовал всем: и где живут великаны, и почему об их стране так мало известно чужеземцам, и как ведут хозяйство, и каких брачных обычаев придерживаются, и веруют ли в Пресветлого Сеггера...
Афилей развернутыми ответами не баловал. Живут в горах. В изолированной долине, неподалеку от Страны йордлингов. Но с соседями общаются редко – перевалы почти непроходимые, завалены глубокими снегами. Землю обрабатывают. Скот разводят. В общем, все как у людей, только размером побольше. Единобрачия придерживаются. В Пресветлого Сеггера – тут великан несколько замялся – ну, в общем-то, веруют... Несколько иначе, правда. Из-за плеча Тигара, конспектирующего ответы, я увидел, как мэтр быстро начертал: «Еретики».
Меня интересовало другое: отчего это великан так чисто болтает по-нашему? Если с окружающим миром они не общаются? Тролли и орки говорят с куда более сильным акцентом, хотя живут, можно сказать, по соседству.
– Мы учим языки всех людей, – сказал великан по-кандийски. Достаточно правильно, насколько я мог судить.
– И не-людей тоже, – добавил он на языке йордлингов.
Потом прозвучала фраза, которую я не понял, и даже язык опознать не смог. Потом длинный период на эльфийском, который я разобрал с пятого на десятое: дескать, все беды происходят от неумения услышать и понять друг друга.
– Мы все же иногда выходим в большой мир, – сказал великан уже по-эрладийски. – И люди тогда воспринимают нас как опасность, едва увидев, пытаются убить.
Закончил он на том же языке, что и начал:
– Надо сразу, быстро говорить: угрозы нет.
Великан-полиглот... Чудеса... Впрочем, он совершенно прав. Я, например, уверен: жителей Карадены он наверняка убеждал в своем миролюбии, стоя под прицелом доброй сотни луков. Повезло, что быстро сумел убедить, и луки не выстрелили. У больших размеров есть свои недостатки – страх других, куда более мелких разумных существ, и как следствие, – немедленная их, мелких, агрессия.
Отвечал Афилей немногословно. Зато съел с блюд, что подавали ему в окно, не меньше всей остальной компании, вместе взятой. Да и то, по-моему, несколько себя сдерживал.
Затем Тигар поинтересовался, для чего великаны приручают мохноногов: для забавы или для иной надобности?
– У них ловкие ручки, – сказал Афилей. – Шьют одежду. Другие мелкие работы делают.
И в самом деле, швы на его одежде были очень аккуратные, и едва ли необходимый для того «штрумент» удержали бы пальцы великана, напоминающие размерами ливерные колбаски.
– Да, крысолюды достаточно сметливые зверьки, но и ваше искусство дрессировки, без сомнения, делает вам честь, – отпустил комплимент Тигар. И тут же решил показать, что мы не хуже; похвастался:
– Однако и у нашего народа имеются искусники, умеющие научить мохноногов даже петь и плясать под музыку! Не раз видел уморительные выступления их питомцев на ярмарках...
Калрэйн неожиданно расхохотался. Тигар взглянул на него весьма недоброжелательно.
– Извините, мэтр, – отвесил ему легкий поклон ассасин. – Никак не желал вас обидеть. Просто я сам выступал по ярмаркам, водил близкое знакомство с некоторыми дрессировщиками крысолюдов и знаком с кое-какими их секретами. Так вот, главный из тех секретов прост: никакой дрессировки нет и в помине! Дешевый фокус – в клетке двойное металлическое дно, сбоку дверца. Внутрь засыпают раскаленные угли из жаровни. Крысолюдам припекает пятки, они подпрыгивают и верещат от боли, – а их хозяин наигрывает на флейте простенькую мелодию, стараясь попадать в такт прыжкам и верещанию. Вот и всё.
Он помолчал и добавил:
– Зато я слышал, что в старину воры по-настоящему дрессировали мохноногов, и некоторые жулики сохранили это старое искусство до наших времен. Используют страсть зверьков к блестящим предметам, особенно к круглым. Якобы хорошо натасканный крысолюд проникает в дом сквозь недоступное людям отверстие и при удаче возвращается с кошельком хозяев... Сам я такого не видел, за что купил, за то и продаю.
– Воры вообще куда изобретательнее честных людей, – наставительно поднял палец Тигар. – Недаром Святая Церковь учит, что отец всех изобретений, – Скованный, сиречь Улгарх, главный враг рода человеческого!
– Вы забыли добавить: всех изобретений, кроме магических, – мягко поправил Гаэларих. – Ибо Церковь учит именно так. Однако в остальном вы правы: преступники весьма хитры в своих проделках. Удивляюсь, как они еще не приспособили для воровских нужд ворон и сорок, тоже неравнодушных к блестящим предметам, особенно к драгоценностям...
– Да, крысолюды побрякушки воруют, – вступила в разговор Хлада. – В странном одном походе мне довелось из-за того участвовать, три года тому будет...
– Расскажи, – попросил я. Зал трактира помалу заполнялся народом, и скоро можно будет приступить к задуманному. А пока пусть наемница чуть потянет время и привлечет внимание собравшихся. Любая трактирная публика обожает слушать про бои и походы...
– В самом деле, расскажите, майфрау Сельми, – присоединился Тигар, забывая свою неприязнь ради соблазна узнать что-то новое, способное дополнить великий труд.
И Хлада рассказала.
ВОЗВРАЩЕНИЕ КОЛЬЦА,
история, рассказанная наемницей Хладой Сельми в трактире «Звезда Запада», находящемся в Карадене, деревне вольных сокменов
Года три тому будет... Ну да, точно, этим летом как раз три года исполнилось, как я к магу одному подрядилась, Теофиль его звали, мэтр Теофиль Ло. Ну, не только я, десятка три с гаком тот маг набрал: и наших, гильдейских, и просто людей лихих да вольных.
Мы дивились: обычно они, маги-то, с нашей братией не связываются, чудищ всяких наловят да зачаруют, вот и охрана, а тут ни одной гарпии или василиска, сплошь обычные мечники и лучники, – огнем не пыхают, ядом не плюются, взглядом в каменюгу превратить тоже не сумеют...
Однако мэтр Ло разъяснил: идти долго, и местами самыми разными, к страховидлам там народ не приученный, живо на копья поднимут... Ну, или попытаются хотя бы. А нам незаметно пройти надо, силы для решающей драки сберегая. С кем драться и чего ради, – молчок. На месте, мол, узнаете.
Ну да ладно, золото не жалеет, – его право. Пусть молчит. Когда на длину меча с врагом сойдемся, не до секретов станет.
Выступили... Не то, что нынче, с фурами тяжеленными не маемся, – ходко идем, одвуконь, да по одной вьючной на двоих, с припасами. Мэтр Ло, даром что маг, в седле целыми днями наравне со всеми.
Вот... Лухаар обогнули, к югу забирать стали. Понятно, смекаем: в Кандии дела у мага, стало быть. Вот для чего одежки меховые с собой взять велел, видать, к самым ледникам собрался... Ошибались, однако.
Горы там есть посреди пустыни, небольшой кряж, не помню уж, как называется. Туда пришли, значит. День предгорьями идем, второй – скалы, осыпи каменистые, лошадки ноги бьют, уж и хромать начали... Ну, дошли. В стену каменную уперлись, отвесную. Маг поколдовал, поколдовал, – и раскололась стена. Высокая щель такая, и широкая, трое конных бок о бок проедут. Туда нам, значит. Боязно немного – чай, под вольным небом мечами махать нанимались, а не в каменной могиле. Мэтр Ло успокаивает: дескать, ненадолго, – зайдем да выйдем.
И впрямь, часа под землей не провели... Вышли. Да только вот не понять, где... Трава растет – не та трава. Деревья – незнакомые. Воздух и тот не так пахнет... А тут еще и дождь пошел, сильный, прямо ливень – представьте? Все наши как с ума посходили: орут, под струями скачут, головы задирают – воду даровую ртами распахнутыми ловят...
Ну а как ночью звезды зажглись совсем чужие, невиданные, – никто уж и не удивился. И луны всего две на небе... Ясное дело, не наш мир.
Только не долго мы там пробыли, полдня пути – и новые ворота, в земляном косогоре на сей раз раскрылись. И из дыры холодом потянуло...
Прошли – а там зима натуральная! Снег по колено, деревья все белые... Только тогда сообразили, для чего маг меха с собой тащить велел.
А вот лошадкам не повезло, чуть не половина пала, непривычные к морозу оказались... Ничего, маг у местных прикупил. Жители тамошние на серебро наше с удивлением поглядывали, видать, монеты незнакомые, однако ж брали.
Долго мы той зимней стороной шли, сотни две лиг отмахали. Присмотрелись к людям, что там жили. Язык-то их не разумели, ясное дело, но многое и без него понятно, да маг кое-что объяснял...
Странный народ, я вам скажу. Кое в чем похуже дикарей наших болотных будут. Богов, к примеру, и не знают вовсе. Одни две палки свяжут вместе, крест-накрест – ну и молятся на тот крест, поклоны бьют, и малюют, где только можно. И в колокол все время бьют, злых духов отгоняют. А другие, маг рассказывал, на луну молятся – луна там вообще на небе одна, представляете? – и ладно б еще полную за бога почитали, так нет – ущербную самую, узенький такой месяц, навроде серпа.
И режут «крестовики» за свою как бы веру «лунников», да и те им спуску не дают. Хуже того, одни «крестовики» с другими воюют, – те, дескать, крест не тем манером связывают, в ересь впали... Дикий народ, словом.
Нас, слава Сеггеру, не трогали. До поры не трогали... А потом угодили мы между молотом и наковальней. Одни «крестовики» на других походом пошли, и столкнулись две армии на озере замерзшем, на льду прямо. А тем озером, как на грех, мы к северу пробирались, дорога там санная накатана была...
Ну и не успели выскочить... Прет на нас тяжелая конница – на лошадях личины железные надеты, всадники все в броне, белые плащи с крестами по ветру плещут... А с другой стороны их супротивники строй вытягивают, пешие ратники пиками ощетинились.
Мы коням нагаек дали, разминулись с теми, что в плащах, их тяжеловозы помедленней наших лошадок оказались. Но от драки все равно не ушли. Камень там из озера торчал, скала даже, вроде островка небольшого. Мы за него – да и с полного аллюра в небольшой отряд пеших и влетели. Пехота подходила белоплащникам на помощь... Нас, понятно, за врагов приняли, ну и...
Пришлось мечами помахать, в общем. Пятерых потеряли, но смяли, опрокинули... Догонять-рубить не стали, самим бы ноги унести, не наша война, чужая... Да поздно уж, время упустили, – со всех сторон бой кипит, и не понять даже толком, куда пробиваться.
Что делать? В драку сами не лезли, лишь кто дуриком на нас наскакивал, стрелами да мечами потчевали. Ждали, чем кончится.
А кончилось вот чем: те, что в плащах с крестами, не смогли строй прорвать, увязли. А как с фланга по ним конница ударила, – дрогнули, побежали.
Только вот беда – драпают не куда-нибудь, а прямехонько на нас. И те, другие, на пятках у них повисли.
Тогда уж мэтр Теофиль не выдержал, колдовские умения в ход пустил. До того опасался, объяснял: тут, мол, своя Инквизиция имеется, и чужих магов ой как не жалует...
Но тогда уж не до опасений стало: ударил заклятием, лед разрушил. Как раз на пути тех, что на нас перли. Белоплащники и влетели на всем скаку, и ко дну тут же, в доспехе полном не поплаваешь... Да только их противники лед ломаный обходить начали, и к нам подбираются. И уж наверное не спасибо сказать... Чужие, да с оружием, – кто там разбирать в битве будет...
В общем, открыл нам маг дыру новую прямо в том островке скалистом. Как потом признался, сам не знал, куда вела – лишь бы ноги унести.
И пришлось постранствовать нам по краям чужим дольше, чем мэтр Теофиль думал. Каких только земель не видели, с какими только людьми и нелюдьми не сталкивались... Однажды, помню...
– Подожди, – нарушил Калрэйн поток воспоминаний наемницы. – Ты же про мохноногов обещала?
– Ну обещала... Пришлось и с ними столкнуться – под конец уже, когда плутать перестали, к месту вышли. А место, я вам скажу...
А место странное. На наш Восточный Халлан похожее – горы, вулканы, почти ничего и не растет вовсе. Однако и в тех краях драка идет – и не две даже армии столнулись, а несколько. Орки, люди, эльфы, гномы... Маг потом объяснил: какой-то бродяга себя королем объявить решил, и притащил откуда-то целую армию нежити, мертвецов восставших. А как заварушка началась, тут и остальные вступили...
Но нам до их войны дела не было. Нам мэтр Ло задачу наконец поставил: пропажу ищет, кольцо золотое. Безделушка, и сила в ней магическая не самая большая таится, однако очень дорога́ ему как память, подарок жены покойной... Потерял, по этим местам путешествуя. Или украли как-то хитро... А теперь вот по магическим возмущениям чувствует, – здесь где-то колечко, нашлось. Причем в руках нечеловеческих оказалось, как бы для дела дурного не применили.
И сыскали ведь пропажу, вычислил маг ее каким-то способом волшебным... В горы пришлось лезть – от орков едва отбились, потом чудище мерзопакостное набросилось, навроде паучищи с дом размером – стрелами утыкали, издох...
А там и воров изловили!
И что вы думаете? Мохноноги! Два натуральных крысолюда по горам топают, кольцо мага несут, к веревочке привязанное...
Только странные, в жизни таких не видала... Не знаю уж, кто и зачем их учил-дрессировал, да в кафтанчики обрядил, да мечишки к поясам повесил. Но точь-в-точь как человечки получились, только уродливые. Драться пытались, как крысы, в угол загнанные, да куда уж им...
С ними еще какой-то уродец тащился, скользкий, отвратный, – с тем возиться не стали, пару стрел словил и затих. А этих в мешок – какая-никакая, а добыча, в любом балагане несколько монет отвалят...
Дело сделано, пора и выбираться.
Но тут новая беда свалилась. Целая толпа чудищ невиданных на нас напала – деревья ходячие, хищные и людоедские. Половину отряда потеряли, да и остальные бы там полегли, но маг пособил, негасимым огнем ударил – все погорели, проклятые.
Потом мертвецы-упыри, которых самозваный король привел, за нами гнались, – едва от них оторвались, пять дней кружили, погоню со следа сбивали. Изголодались – маг, когда древомонстров спалил, не рассчитал слегка – и вьючных наших лошадей с припасами тоже того, изжарил...
Добрались кое-как до дыры, через которую в тот мир попали, да и домой коротким путем... Вот такая история. Вот такие крысолюды под чужими небесами встречаются. Что там монеты из кошелька – волшебное кольцо у мага спереть способны!
– А где теперь те мохноноги в кафтанчиках? – спросил Тигар, делая пометки в своей рукописи. – В каком-нибудь бродячем цирке?
– Да нет, не сложилось... – покачала головой Хлада. – Говорю же, без припасов мы остались... Голод не тетка, запекли крысолюдов над ямой с угольями да и съели. Жаль, конечно... Забавные были зверушки.
* * *
Рассказ наемницы, как я и рассчитывал, привлек-таки внимание. Новые посетители рассаживались поближе к нам, прислушивались. Да и прежние покинули свои дальние углы, пересели поближе...
Ну что же, пора.
И я начал делать то, что терпеть не могу делать, – рассказывать о походе к Тул-Багару.
Даже не лгал... Поначалу, по крайней мере.
Даже не преувеличивал для пущей эффектности, как делают прочие рассказчики (та же Хлада: мечи у крысолюдов! – это уж она через край хватила), – просто не упоминал кое-что...
Рассказывал о грудах золота в подвалах древнего святилища, некогда принадлежавшего давно позабытому племени, – и ни словом не помянул, сколько жертв стоил путь к нему. Не забыл про Дев Леса, готовых подарить самые невиданные любовные ласки любому встреченному мужчине, – но даже не намекнул, чем заканчиваются те ласки, и чем – вернее, кем – питаются Девы... И уж конечно, не рассказывал про заживо распадавшегося на моих глазах Кх׳наара, и про жуткие, пропитанные неведомой злой магией туманы, превращавшие в монстров наших же боевых товарищей, – в монстров, которых приходилось своими руками убивать. Нет, в моем рассказе от метких стрел и острых клинков гибли лишь враги... Десятками, сотнями, тысячами...
Я говорил, кряжистые сокмены качали головами, почесывали бороды... Но не им был адресован мой рассказ. Молодые парни, слушавшие с горящими глазами, вчерашние мальчишки, не успевшие по малолетству в Халланский поход, – вот для кого я старался.
Прием этот не нов...
Редко где и мало кто любит вербовщиков. Потому что нигде не осталось в избытке молодых мужчин, которых правители рады сплавить подальше: пусть, мол, лучше идут под королевские знамена, чем на большую дорогу... И владетельные сайэры, и старшины городских цехов, и отцы-экономы церковных владений очень не любят, когда подопечных им юношей посулами увлекают на путь наемника. Во многих землях открытая вербовка просто-напросто запрещена.
А скрытую проводят так называемые «фальшивые ветераны», покупающие в недоступной обычным вербовщикам местности доходный дом или лавку, и проводящие вечера в близлежащем кабачке. Обычно это мужественный усач в военной форме со споротыми шевронами, немолодых уже лет, но выглядящий моложаво и браво; возможен шрам на лице, но отсутствие какой-либо конечности категорически исключается. Другие непременные условия: полный карман золота, готовность всегда проставить выпивку молодым слушателям, жена-красотка лет на двадцать-тридцать моложе, неиссякаемый запас историй о громких победах, захваченных и разграбленных городах (причем как часть добычи непременно выступают плененные красавицы)... Когда какой-нибудь ошалевший от рассказов подмастерье доходит до нужной кондиции, усач отводит его в сторону и тихонько, на ушко, сообщает: прочие твои дружки, дескать, молокососы и маменькины сынки, но в тебе-то я сразу разглядел будущего героя, уж поверь моему опыту! Слушай и запоминай: там-то и там-то остановилась сейчас рота моего старого боевого друга и первого после меня героя под небесами, ротмайстера Имярек, и он, я точно знаю, испытывает сейчас нужду в отчаянных парнях... И всё, готово дело, подмастерье никогда не станет уважаемым членом своего цеха: ждет его казарма, жесткая койка, постоянная муштра, малосъедобная жратва и зачастую смерть в первом же бою...
Иногда фальшивые герои и в самом деле служили под чьими-то знаменами, но звякающее в их кармане золото отнюдь не щедрая военная пенсия, как они любят похвастать, – плата за головы доверчивых дурачков.
И вот роль такого-то жиреющего на чужой крови упыря я сейчас поневоле изображал. Поначалу было противно, но постепенно вошел во вкус. Хуже того – когда правдивых историй не хватило, беззастенчиво использовал пару эпизодов, порожденных бурной фантазией автора сериала «Хигарт: путь воина». Да-да, и про блондинку в бронированном декольте тоже...
А потом осекся на полуслове. В дверях стоял Томмо-барн и молча смотрел на меня. Очень нехорошо смотрел.
Я свернул рассказ. Громко, чтобы все услышали, погнал своих спать. Не забыв прибавить, что выступим мы рассвете и поедем по такой-то дороге.
Старосте в глаза я старался не глядеть...
* * *
И вновь лига за лигой неторопливо ложились под колеса фургонов. Я не спешил, часто оглядывался...
Сработает или нет моя задумка? Томмо-барн – старая хитрая лиса, и я видел, как он вчера негромко втолковывал что-то нескольким своим бородачам, показывая то на меня, то на моих юных слушателей...
...За спиной послышался стук копыт. Вскоре нас догнали двое парнишек, и не просто случайные попутчики, спешащие куда-то поблизости по своим делам, – луки со снятыми тетивами
[5] и колчаны за спинами, к седлам приторочены тючки с пожитками.
Надо было радоваться – хоть всего двое, но все-таки прибыток – однако вместо того я помотал головой, отгоняя наваждение. Юноши казались зеркальным отражением друг друга: одинаковые лица, прически, одежда... Даже лошади одинаковой каурой масти.
– Мы... – начал один близнец.
– ...с вами, – закончил второй.
– Другие...
– ...тоже хотели.
– Так их...
– ...родители не пустили.
– А мы...
– ...из окна...
– ...потихонечку.
Я прикусил губу. Так вот что значили слова, прозвучавшие в замке Ларинтиона: «И двое, одинаковых лицом, погибнут лютой смертью...»
Ну уж нет! Не все пророчества сбываются – сделаю всё, что смогу, чтобы эти мальчишки вернулись в Карадену... Но хватит ли того, что я могу?
Я смотрел на счастливые лица двойняшек и внутри было пусто, холодно, мерзко... И совершенно не хотелось спасать мир такой ценой.
Часть третья. СЕРДЦЕ УОРЛОГА
Глава первая. Гробница без мертвеца
Судить орков, эльфов либо троллей – смешно и глупо, они осуждены самим фактом своего существования; остается лишь привести приговор в исполнение. Помилование исключено, ибо любой помилованный преступник способен раскаяться и стать честным человеком, любой помилованный еретик способен отречься от ереси и вернуться в лоно Святейшей Церкви, – но эльф всегда останется эльфом, орк – орком, а тролль – троллем.
Оло ди Хайн, «Святая реконкиста»
Место было нехорошим... Никакая опасность не ощущалась, да и Бьерсард вел себя спокойно, однако же привязалось смутное чувство тревоги, и не уходило. Напротив, возрастало по мере того, как мы приближались к невысокому холму с плоской вершиной. Хотя для здешнего равнинного, унылого пейзажа и эта кочка сойдет за неплохую гору...
На вершине холма виднелось сооружение – полтора десятка здоровенных плит, вертикально вкопанных в землю. Неровные, очень грубо обтесанные, выстроились они достаточно ровным кругом, насколько я мог разглядеть с расстояния полулиги.
– Святилище? – спросил я у Гаэлариха.
Он молча кивнул. Устал, бедняга. Как, впрочем, и все мы.
– Чьё? – допытывался я. – Люди? Орки? Тролли?
– Отстаньте, Хигарт... – простонал маг. – Какая, к Хаосу, разница? Те, кто его строил, давно мертвы. Кто пользовался – тоже.
– Место нехорошее, – пожал я плечами.
– А я что, не чувствую? Потерпим... Главное, что здесь сходятся линии силы. И можно провести ритуал.
Да уж, пора бы... Надоело шлепать по болотам, не представляя: а куда, собственно?
– Ламмо! Ломмо! – подозвал я близнецов. И высоко поднял над головой Бьерсард – знак остальным остановиться и сделать короткий привал.
Они подскочили, сияя улыбками. Еще бы, командиру что-то от них понадобилось! Мальчишки... Не набегались, не настрелялись.
Одинаковые, в неброских серых штанах, серых, наглухо застегнутых куртках и серых платках, завязанных хитрым узлом за правым ухом.
На меня уставились две пары сияющих глаз.
– Мы... – начал Ламмо.
– ...здесь,– закончил мысль Ломмо.
Поначалу я их не различал. Вообще. Похожи, как две капли воды, одевались тоже совершенно одинаково. Мало того, вскоре после выступления из Карадены один из близнецов разорвал на локте куртку, я обрадовался – хоть какое-то отличие! – однако к вечеру узрел на другой куртке точь-в-точь такую же прореху, зашитую такими же кривоватыми стежками. Они попросту бравировали своей похожестью.
Однако я все же разобрался, кто из них Ламмо, а кто Ломмо.
Ламмо всегда первым начинал фразу. Значит, тот, кто сейчас сказал «мы», тот и есть Ламмо. Если бы по каким-то причинам Ломмо пришлось подойти первым, он сейчас стоял бы передо мной, мялся и жутко нервничал, не в силах вымолвить ни слова.
– Значит так, Ламмо... – сказал я и ткнул в него пальцем.
Ламмо просиял. Как и его брат. То, что я научился их различать, произвело на братьев неизгладимое впечатление. Кажется, они решили, что я маг. И ставили меня даже выше Гаэлариха – тот не смог освоить эту нехитрую науку, а я ему помогать не собирался.
– Значит, так... – повторил я задумчиво, – как там наши могучие воины болот? – Я кивнул на носильщиков. Сегодня в обязанности близнецов входил надзор за этой синекожей братией.
– Вроде как... – сказал Ламмо.
– ...пока ничего... – сказал Ломмо.
– ...не уперли...
– ...и никто...
– ...не сбежал.
– Отправляйтесь туда, на холм, – показал я рукой. – Разведать и доложить. Столкнетесь с врагом – в схватку не вступать, отходить к отряду.
Близнецы не стали возражать, но заметно погрустнели.
Я поспешил добавить:
– Можете выпустить по паре стрел издалека.
Братья одинаково кивнули, одинаково перехватили свои луки, одинаково повернулись и побежали к холму.
На самом деле встретить там врагов я не ожидал, сказал про них для поднятия боевого духа. Очень уж хотелось мальчишкам подвигов... Уложить со второй стрелы грязеруха, выскочившего из топи и норовящего затоптать кого-то из носильщиков, близнецы за подвиг не считали, – стрелки, несмотря на молодость, были первоклассные.
И все-таки, почувствуй Гаэларих или я впереди опасность, дернись предостерегающе Бьерсард в руке, в разведку сейчас пошли бы Афилей и Хлада, в последнее время эта парочка стала неразлучна...
Я очень серьезно относился к пророчеству, услышанному в замке безумного Ларинтиона.
* * *
Официально считалось, что земли эти находятся под властью Уорлогской короны. По крайней мере, картографы проводят границы именно так, по краю болотистой низменности Восточного Уорлога, – дальше начинается сухая степь, очень быстро переходящая в пустыню, якобы принадлежащую Туллену.
На самом же деле в Восточном Уорлоге единой власти нет. Никакой. Сборщики податей не рискуют добираться в туземные деревушки, редко разбросанные на относительно сухих местах между болотных топей. Опасно – среди трясин недолго натолкнуться на весьма неприятных в общении, хищных и прожорливых тварей. И бессмысленно – ничем ценным у синекожих дикарей не поживиться. Запасов особых не делают, кончается мясо, – идут всей толпой забивать очередного грязеруха. Но в основном пробавляются тем, что выкапывают из болотной грязи большие, с человеческую голову, клубни растения, именуемого м΄гойлу. Ими и питаются. М΄гойлу в переводе означает... не помню, что именно оно означает, но смердят клубни, когда их варят, неимоверно.
Сами себя синекожие туземцы гордо именуют м΄гану, что значит: люди, человеки; прочих же двуногих разумных – суг΄гану. Нечеловеки, стало быть. Или даже недочеловеки.
Считают себя великими воинами и носят на шее ожерелья из клыков поверженных врагов, как людей, так и хищных зверей; у наиболее великих украшения многоярусные и свисают до пупка, а то и до паха... Может, и в самом деле некоторые из бывших владельцев этих жевалок были повержены в бою, не знаю. Но как-то оказался свидетелем драки, которую устроили синекожие за найденный труп здоровенной болотной ящерицы, изрядно протухший, – кому, дескать, выламывать клыки из ее челюстей. Визгливо крича, долго награждали друг друга оплеухами и подзатыльниками, пока один – самый великий из собравшихся воинов, надо полагать, – не разогнал остальных и не пополнил свою коллекцию.
Одно хорошо – выкапывают клубни на болотах исключительно жены синекожих (великим воинам такое занятие не к лицу), а их мужья от охоты до охоты сидят по хижинам и рассказывают о своих подвигах под бражку из м΄гойлы – по сравнению с этим напитком гнуснопрославленное альхенгардское пиво покажется нектаром и амброзией.
И нанять в первой же встреченной на пути деревушке пять десятков синекожих никакого труда не составило. Не в качестве воинов, спаси Сеггер, – носильщиками и проводниками... В бой они и сами не рвались, да и бойцы никудышные, но всегда готовы при случае дезертировать, разворовав поклажу.
Оставил наших лошадей и фургоны в деревне м΄гану я с большой неохотой, совершенно ненадежная публика... Но выбора не было: и туда-то мы дотащились с огромным трудом, зачастую лишь громадная силища Афилея позволяла быстро, не застревая на полдня, вытаскивать увязшие повозки. Пришлось рискнуть. Гаэларих продемонстрировал синекожим несколько немудреных, но весьма эффектных чудес, снискал славу величайшего чародея и пригрозил: любой, кто покусится на доверенное имущество, жить будет недолго и умрет мучительно. Не знаю, надолго ли подействует...
Там же, возле деревни, на так называемом Холме Духов, маг провел свой первый ритуал, позволяющий определить направление, в котором следует искать пропавшую деталь Молота. Провел, определил. Но направление – половина дела, нельзя топать по прямой линии, рассчитывая, что рано или поздно споткнешься о Навершие... Предстояло отойти на пару-тройку переходов в сторону, повторить ритуал – и вести конкретные поиски на пересечении полученных линий. Линии, естественно, пересекутся лишь на карте магистра Гаэлариха, а насколько карты грешат неточностями, я знал не понаслышке...
Веселое, в общем, предстоит путешествие. Увлекательное и познавательное.
...Близнецы вернулись с холма, доложили на два голоса, что всё там чисто. Никого нет, и никто не бывал в последнюю неделю, судя по следам. Вернее, по отсутствию оных. Как следопыты, Ламмо и Ломмо далеко уступали жителям болот. Но определить, топтался кто-то по траве или нет, – вполне способны.
– По-о-одъем! – гаркнул я. И добавил, специально обращаясь к Гаэлариху, не спешащему расстаться с мягкой, поросшей мхом кочкой:
– Вставайте, мэтр магистр, вас ждут великие дела!
Он поднялся с тяжким-тяжким вздохом. И мы поплелись спасать мир.
* * *
Маг готовился к своему ритуалу, который собирался начать ровно в полночь: колдовал над аппаратурой, амулетами и ингредиентами внутри круга, очерченного каменными глыбами. Близнецы присматривали за великими воинами болот, чтобы те не совали свои плоские, словно бы расплющенные носы в магические дела.
А я с остальными еще раз внимательно исследовал окрестности. Не давала мне покоя тревожная аура этого места. Вдруг тут спрятана гробница кого-то беспокойного, кому не лежится, как всякому приличному мертвецу... Заклинания, используемые при ритуале Гаэларихом, весьма мощные, могут вызвать самые разные побочные результаты... Да и вообще, подозрительно как-то: три последних дня пути никто на нас не нападал, болотные чудища как вымерли, даже подслеповатые и легко впадающие в ярость грязерухи словно спешили убраться с пути отряда... Змея, ужалившая одного из носильщиков, и гурх-стервятник, опроставший кишечник, пролетая над мэтром Тигаром, – не в счет.
Не к добру такая тишина.
...Замаскированный подземный ход нашел Калрэйн. Каменные обломки, малые и большие, были разбросаны на холме повсюду, неведомым создателям мегалита не пришлось издалека тащить материал для своей постройки. Ассасин обнаружил, что одна здоровенная каменная плита сбоку не совсем плотно прилегает к земле. Потыкал в отверстие срезанным с куста прутом, дна не достал. Пустил в ход копье, позаимствованное у м΄гану – не совсем ровное, дурно отцентрованное, с костяным наконечником – и опять не смог определить глубину промоины. Позвал меня, а я Афилея, для нашего здоровяка отворотить такую глыбищу плевое дело.
* * *
– Гробница древнего короля... – зачарованно произнес Тигар, заглядывая в открывшийся темный провал. – С зарезанными рабами и женами, со старинным оружием. И с сокровищами! Уверен, что грабители погребений здесь не побывали! Надо немедленно спуститься! Я пошел за факелами.
– Не стоит спешить, – остудила его пыл Хлада. – Видала я пару раз такие могилки... Ловушки там на каждом шагу. Без головы остаться недолго. Синезадых вперед запустить надо, пусть свое геройство хваленое покажут!
Великих воинов болот она очень не любила, не знаю уж почему.
– Нет, – отрезал я. – Разве что ты сама потащишь груз каждого, кто здесь погибнет.
Наемница молча пожала плечами: мое дело, мол, предложить, а решает пусть командир. Тигар, уже поспешивший было за факелами, остановился и призадумался. Лишаться головы в каком-нибудь древнем капкане ему не хотелось. Однако быстро придумал простой выход:
– Мага позвать надо. Пусть пощупает, что там... И ловушки заодно пусть обезвредит.
– Не отвлекайте магистра, ему предстоит нелегкая ночь, – отклонил я идею. Повернулся к великану:
– Твои питомцы смогут помочь?
Афилей кивнул после привычной паузы:
– Смогут. Сейчас принесу.
И пошагал за клеткой с крысолюдами.
– Хоть какая-то польза от мелких дармоедов... – прошипел ему в спину мэтр Тигар.
Дело в том, что наш бытописатель знал рецепты приготовления деликатесов из мохноножины исключительно с чужих слов. И подбивал Калрэйна блеснуть поварским талантом (их отношения в последнее время весьма улучшились, и во многом благодаря кулинарному искусству ассасина). Но Афилей категорически отказывался принести в жертву богу гастрономии кого-то из своих любимцев. Успехи великана в дрессировке и в самом деле были впечатляющи: клетку, например, он уже не запирал, крысолюды порой самостоятельно покидали ее, но всегда возвращались, привыкнув считать своим домом.
...Два мохнонога шустро шмыгнули в темноту. Мы затаили дыхание, ожидая в любое мгновение услышать звук сработавшей ловушки и предсмертный писк зверька. Тишина...
Вернулись оба. Афилей подставил им ладонь, мохнатые уродцы вскарабкались на нее. Поднес их к лицу, вслушивался в смешное верещание. Произнес:
– Ловушек нет. Там ничего нет.
* * *
Насколько я понимал, круглое подземное помещение располагалось в самом сердце холма, примерно под мегалитическим сооружением, где трудился сейчас Гаэларих. Добрались мы сюда по длинному и достаточно просторному ходу, даже пригибаться не пришлось. При нужде сюда мог бы без труда пройти даже Афилей, но великан предпочел остаться на вольном воздухе.
Круглый зал оказался невелик, десятка полтора шагов в диаметре, а самой высокой точки свода можно было коснуться пальцами, привстав на цыпочки. Мне привстав – Тигар бы дотянулся, лишь хорошенько подпрыгнув.
Совсем темно здесь не было – свет сочился сквозь небольшие отверстия в своде, наверняка хорошо замаскированные снаружи. Я сосчитал: двенадцать, по числу глыб в мегалите.
Великан правильно истолковал звуки, издаваемые его питомцами: ничегошеньки здесь не нашлось. Ни саркофага с мощами древнего короля, ни его сокровищ, ни оружия, ни жен и рабов, призванных обеспечить комфортную загробную жизнь почившему владыке... Ничего.
Лишь в самом центре зала виднелся примитивный очаг из нескольких камней и треножника с закопченной медной чашей посредине.
– Надо простучать пол и стены, – предложил Тигар, никак не желая примириться с отсутствием сокровищ. – Я читал про такие хитрости: пустая камера для отвода глаз, а рядом, за незаметной перегородкой, – настоящее погребение.
– Ни к чему, – сказала наемница. И добавила, кивнув на очаг:
– Видела я такие штучки... Никого и никогда здесь не хоронили. Но, может быть, осталось...
С этими словами она медленно шла вдоль стены, подсвечивала факелом, всматриваясь в малейшие неровности камня.
– Есть! Вот оно!
Небольшая плита повернулась под нажимом, открыв взгляду нишу. Тигар радостно бросился к кожаному мешку, извлеченному Хладой из тайника, но тут же печально сник, – легковесный и шуршащий, мешок никак не мог содержать сокровищ.
– Может, объяснишь, что к чему? – поинтересовался я у наемницы.
Она объяснила. Эту каменную дыру, дескать, прежние обитатели здешних мест использовали для ясновидения путем вдыхания не то наркотического, не то магического дыма растений, сжигаемых вон в той медной чаше. Причем медитировали тут не люди, – тролли. Именно их шаманы занимаются такими штучками...
Откуда у Хлады столь глубокие познания, я не стал спрашивать. Знал, что она не раз бывала в Тролльхейме, – и с торговыми караванами, и с военными экспедициями.
Окаменевшие завязки мешка рассы́пались при попытке их развязать. Кожа тоже потеряла гибкость, иссохла до полной ломкости, и Хладе пришлось пустить в ход кинжал, чтобы добраться до содержимого. Достала какие-то стебли, засушенные вместе с листьями, растерла один в пальцах, понюхала... Произнесла удивленно:
– Странно... Вроде бы не испортились...
И неожиданно предложила:
– Попробуем? Больших денег зелье стоит, да и не больно-то тролли его продают. А где выращивают – секрет страшный.
– Зачем? – в свою очередь удивился я.
Видывали мы попробовавших дурман-траву. И еще раз попробовавших, и еще, и пробующих до сих пор...
– Мозги хорошо проясняет, – объяснила Хлада. – Вот, к примеру, если наяву тревога какая-то смутная чувствуется, а толком не разобрать, отчего, – таким дымом подышать самое милое дело. Или если сны непонятные повторяются и понять хочешь, что к чему...
– Снится мне порой одна юная дева... – медленно произнес я. – С мечом нехилых размеров... А к чему – действительно не понять...
– Ясное дело, к чему, – сказал Калрэйн без малейшего почтения к тайным томлениям души своего непосредственного начальника. – Девки снятся – жениться пора.
Грубиян и циник.
Тигар не преминул продемонстрировать свое многознайство:
– Как учит преподобный отец Каррери, крупнейший знаток сновидений, увиденный во сне меч – суть предмет вытянутый и предназначенный проникать в глубины организма, – символизирует...
– Слыхали мы про науку преподобного! – перебила Хлада. – Ему бы перед сном с кулаком своим дружить получше, коли женщин устав не дозволяет! А то, что бы ему ни привиделось, – если не ... так ..... напоминает!
Так вот прямо и сказала, хотите верьте, хотите нет. Грубая и циничная женщина. И с этими людьми я должен спасать мир...
Тигар обиженно замолчал.
– Я попробую, а вы как хотите, – решительно объявила наемница. – Не пропадать же добру.
После короткого размышления я согласился составить ей компанию. Вдруг и в самом деле удастся прозреть нечто любопытное. А к враждебной магии у меня сильный врожденный иммунитет, усиленный за годы учебы в Храме.
Калрэйн, не задумываясь, отказался. Непонятные сны его, дескать, не мучают, а со всякими неясностями, происходящими наяву, он попробует разобраться без помощи тролличьего дурмана.
Зато Тигар решил причаститься. Надо полагать, в качестве компенсации за ненайденные сокровища решил пополнить бесценный багаж личного опыта, излагаемого в великой книге.
Мы выбрались наружу, набрали сухих веток для очага. Затем Хлада воткнула в землю прут, провела рядом черту, показала Афилею:
– Как тень коснется черты – спустись и вытащи нас наружу, всех троих. Люди все же не тролли, переборщим – плохо может закончиться. И положи нас не в палатку, оставь на вольном воздухе.
Услышав про возможную опасность, мэтр Тигар мгновенно изменил решение. Посчитал, что наших с Хладой рассказов вполне хватит, чтобы пополнить его сочинение.
И костерок под наполненной сухими листьями медной чашей мы запалили вдвоем с наемницей.
* * *
– Протухло твое зелье, – сказал я уверенно. – Слишком старое, не подействует.
И в самом деле, сидим, сидим, дым нюхаем, – а толку никакого.
– Не спеши, – сказала Хлада. – Оно незаметно подкатывается... Просто сиди, говори со мной...