Андрей Евгеньевич Фролов

Гнев Господень тактического назначения

ГЛАВА 1

…Доминиканцы — средневековый духовно-монашеский орден имени Святого Доминика, в щитовом гербе которого содержалась надпись, наиболее ярко характеризующая направление деятельности ордена. Domini Canes — Псы Господа. Г. Ранью, «История европейских орденов», издание Общеевропейского Исторического Общества, 2092 год
1:1 Пробуждение после пьянки для меня всегда было схоже с таинством появления на свет божий. Рождение в муках, трудный путь к яркому пятну, боль, дискомфорт и искренняя радость познания окружающего мира. Да, определенно, когда я просыпаюсь после хорошо проведенного вчера, я чувствую себя родившимся заново. И при этом уверен, что сопровождающая похмелье адская головная боль является ничтожной платой за это счастье нового бытия.

Это, вероятно, как раз является одной из причин, почему я вообще выпиваю. Точнее сказать, напиваюсь. Еще точнее сказать — бухаю так, что не помню вчерашний день. Как, например, произошло и на этот раз. О, эти удивительные ощущения, когда организм пытается убедить сам себя, что так погано не было еще ни разу. О, это светлое чувство понимания, что бывало и похуже. В такие моменты я лишь сильнее начинаю верить в свои бездонные способности.

Даже не открывая глаз, можно с уверенностью сказать, что день за окном продолжается уже не первый час. Скорее всего, уже и не день вовсе, а ранний вечер. Я обязательно взгляну, но пока не готов. Я вообще сейчас ни к чему не готов. Как и обычно, сейчас мне плохо. Просто отвратительно.

Проснувшись одновременно со мной, пять чувств попытались начать работу, расстроенные, как струны старой гитары. В голове загудело, словно в реактивной турбине на взлете. Хотя (о, чудо) мысли уже не разбегались рассыпанными по бетонному полу стеклянными бусинами, как полчаса назад, а принялись более-менее четко выстраиваться. С жадностью наслаждаясь своим жутким состоянием, я неожиданно пришел к открытию, что любой поворот головы может привести к смерти — шея страшно затекла. В полной мере оценив важность осознанного, принял мужественное решение все же ознакомиться с окружающей обстановкой. Но для этого требуется продрать глаза. Для начала хотя бы один.

Приложив титанические усилия, разлепил левый, не прижатый к поверхности дивана, и поспешно захлопнул обратно. За короткое время сеанса наблюдения центр управления полетами успел определить, в каком именно положении находится тело. Данные поступили в отдел обработки информации. В следующую минуту все силы организма были брошены на предотвращение сильнейшего головокружения, чреватого последствиями. Затем мозг принялся медленно анализировать картинку, выхваченную мутным взором из внешнего мира, внушая правой щеке ощущения мокрой холодной кожи, плотно приклеенной к лицу.

Я успел заметить край кожаного дивана, залитого засохшим напитком. За ним, в глубине кадра, — угол журнального столика, пару грязных тарелок, лежащую набоку пластиковую стопку, драную целлофановую обертку от чипсов. Одну секунду. Что это? Увеличьте изображение, пожалуйста. А можно разрешение почетче и чтобы не так сильно двоилось? Отлично, большое спасибо. Дыхание мое стало неровным, а пересохший рот попробовал наполниться слюной. За горой пищевого мусора на столике одиноко возвышалась бутылка пива. Едва початая…

После короткого спора с самим собой я начал движение — первый шаг заблудившегося странника в чужом мире. Так и не открывая глаз, я словно утопающий протянул руку, сжимая пальцы на прохладном горле бутылки. Проскрипев по дивану, практически съехал на пол, но уже ничто не могло остановить бросок. И в следующую секунду сжался в комок, словно тело охватила одна большая судорога, жадно глотая выдохшееся пиво. О, философы жизни, по утрам обретающие новое рождение, понимаете ли вы меня сейчас?

Вечность кончилась через четыре секунды. Поток иссяк, превратившись в ложку мутной пены на дне, и я осторожно выдохнул, опуская мертвую бутылку на пол. Она медленно укатилась под диван, с отчетливым стуком наткнувшись там на нечто столь же стеклянное и столь же пустое.

Сейчас станет легче. Скоро можно даже попробовать вспомнить, кто я и что здесь делаю. Если ничего не путаю, меня зовут Денис. Если память еще не окончательно отказала — Денис Кабалин. Кажется, еще и Юрьевич… Для милых дам — Денисонька, для друзей — просто Денисыч, иногда Ден. Для тех Блуждающих, кто никогда не знает друг друга в лицо, — Ультра. Гордые прозвища, щедро подаренные мне ближайшими из друзей (ничтожная личность, гнус, жалкий любитель денежных знаков), можно опустить.

Каждый день — новое откровение. Каждый день начинается, чтобы ярко и красочно промелькнуть перед глазами и потухнуть с наступлением ночи (полудня, раннего утра, сумерек…). Каждый день — новая жизнь по мотивам вчерашних воспоминаний. Мне частенько кажется, что мой алкоголизм (если, конечно, это вообще он) всего лишь один из способов показать, какими нехорошими привычками вообще могут обладать люди. Особенно русские. Забавное дурацкое ощущение, нужно заметить. Накатывающее, кстати, одновременно с устойчивой уверенностью в том, что за моими подвигами наблюдают — пристально, внимательно, фиксируя каждый шаг. Невидимый зритель, он тут как тут только для того, чтобы посмотреть, как же клево я проживу очередную серию своего нехитрого существования…

Как обычно, пиво помогло практически сразу, подобно тому, как быстрорастворимый аспирин сбивает жар. Вернулось обоняние, хотя лучше бы этого не случалось еще какое-то время. Я поморщился. Осторожно, стараясь приготовиться к любому зрелищу, взглянул на окружающий мир.

Так и есть. Я в родной берлоге. Тяжело вздохнув, осмотрелся, стараясь не делать резких движений.

Взорвись в единственной комнате моей квартиры противопехотная граната, разрушений, наверное, было бы меньше. Но, к сожалению, здесь поработала отнюдь не ударная волна. Низкий журнальный столик, фрагмент которого я чуть ранее наблюдал из лежачего положения, потрясал своей живописной загаженностью. Грязные тарелки, наполненные неопознанными остатками пищи, стопки и стаканы, перевернутая пепельница и целая гора блестящих оберток — от конфет до синтетических крабовых палочек. Рваные коробки из-под сока туго забиты в притащенное с кухни мусорное ведро, там же поселились и смятые пластиковые бутылки… Я осторожно наклонился, заглядывая под стол, где среди разбросанных журналов и коробок из-под дисков (почему-то набитых сигаретными окурками) блестело стекло бутылок. Без особенного удивления обнаружил опустошенную коробку из-под презервативов. Да, это правда, сутенера мы зачем-то кинули. Точно, помню, да. После я еще ходил провожать девочек до лифтов, из одежды прихватив лишь одеяло…

Вечер, судя по всему, определенно удался. Кстати, о втором участнике событий… Кряхтя и ворочая затекшей шеей, я приподнялся с пола, усаживаясь на скрипучий край дивана.

Князь спал у окна, с головой завернувшись в спальный мешок и термоодеяло. Сейчас он больше всего напоминал мне ежа, свившего гнездо из старых газет. Совершенно непонятно, зачем в его левой руке была зажата пластмассовая решетчатая корзина для бумаг. Присмотревшись внимательнее, я понял, что ночью Князь использовал ее как плевательницу.

О, в такие моменты я начинаю восхвалять не только собственный образ жизни, но и своего друга…

Оттолкнув ногой полулитровую бутылку из-под водки, я подсел поближе к столу, разгребая целлофановый завал. С сомнением повертел в руках упаковку из-под сомитакса. Тут же решил, что это уже перебор. Дальше искать было опасно — не ровен час, нашлись бы одноразовые кокаиновые ингаляторы или чего серьезнее. Я неловко размахнулся, кидая картонную коробочку в почивающего Князя. Сожалеющим взглядом обвел засыпанный шелухой от семечек портативный «Сполох» — святая святых моего жилища, кормильца семьи. Компьютер был не новеньким, конечно, но зарабатывать на нем мне удавалось не так уж и редко, и прикончить машину во время очередного загула было равносильно самоубийству.

Г олова загудела, напоминая, что долгожданное похмелье еще не испито до дна. Почувствовав приступ, я, тем не менее, улыбнулся. Да, пускай периодически я ощущаю себя запрограммированной на бесшабашную жизнь талантливой марионеткой, но кто еще может похвастать подобной судьбой? Князь Игорь? Пожалуй… Милый сердцу Князь, с глазами грустного, но очень благородного привидения, пританцовывающий на месте и игриво пошаркивающий ножкой. «Ля габы тожье имьеть ля кугажь», — приговаривает он, увлекая меня в магазины. Данное изречение, словно мантра читаемое Князем якобы на французском, вот уже столько лет означает, что, дескать, рабы (то есть мы), поставленные в жесткую зависимость от окружающей их социальной системы, тоже имеют право на кураж (то есть культурный отдых, со всеми вытекающими). Было бы что взъерошить в кармане.

Попытка встать удалась неожиданно легко, и линолеум приятно захолодил босые пятки. Я попробовал шагнуть, затем еще. Достиг окна и пальцами раздвинул жалюзи. Часов пять дня, видимо. Это судя по тусклому кругляшу цвета солнца, просвечивающему сквозь широкую полосу смога, навсегда накрывшего город на уровне десятого-двадцатого этажей. Я с шелестом опустил полоски жалюзи. Таким способом время точнее не определить — четырнадцатый этаж Монолита — дрейф по приборам. Я огляделся в поисках часов. А, ну-ну… Помнится, вчера Князь Игорь пытался ставить эксперименты над временем, и мои новенькие настенные часы канули в небытие.



1:1:2 — Игореша, пора подыматься, — я осторожно потрогал ногой неподвижное тело под окном, — вставай, гнус…

Не дождавшись ответа, вернулся к дивану. Еще пара часов и во рту появится железный привкус. Как же я ненавижу синтетический алкоголь, а эти скоты даже пиво в натуралку делать перестали. Современная дрянь, именуемая выпивкой, и так дрянь, сама по себе, а еще колеса. Я тяжело и обреченно покачал головой, и боль незамедлительно ответила толчком в лоб. Застонал.

Еще позднее навалится усталость, чувство разбитости и раздавленности. Я буду лежать на диване, а квартира начнет все ощутимее напоминать плотно заколоченный гроб, стены которого, сложенные из многих тонн цемента, кирпича и арматуры, станут сдвигаться, погребая тщедушные тельца своих жильцов. Обычное дело. Казалось бы — семь лет уже прошло, как я переехал в собственную однокомнатную соту Монолита, а ощущения все те же.

Получив личный пятак безопасности и укрытие от враждебной природы, я так и не научился дружить со своим домом. Огромный, занимающий площадь пары довоенных микрорайонов, универсальный жилой комплекс (почти на десять тысяч квартир) отвечал мне взаимностью. Массивный каменный муравейник производил на меня впечатление титанического склепа. Я же — всего лишь один из заживо похороненных в этой братской могиле.

Здоровенный нарост, вымахавший вверх на три десятка этажей, больше напоминал замок средневекового вампира, чем муниципальное жилье. Монолиты были потомками панельных коробок прошлого, появившиеся на их же останках. Но даже более продуманные, со всей своей внутренней инфраструктурой — псевдопарками, прогулочными площадями и улицами, магазинами, развлекательными центрами, гаражами и прочими нужными, но не радующими душу структурами, они все равно оставались бетонными коробками.

Я ежедневно наблюдал, как Монолит ни на минуту не ослабляет своего давления на человеческий мозг, все ссылая и ссылая в лечебницы сотни людей, ломающих свои души под тяжестью «универсального дома для всех». Конечно, были и счастливчики, чье везение можно было с точностью до грамма измерить весом ордера квартиры на «периферии». Квартиры, имевшей настоящие окна, а не дешевую голографическую подделку в глухой стене. Мне в свое время повезло, да. Иногда я задумывался, как долго смог бы продержаться, каждый вечер возвращаясь домой в многометровую толщу здания, по полчаса вгрызаясь вглубь на лифтах и эскалаторах. Как долго бы я протянул, понимая, что обречен существовать в сердце горы, где жилплощадь стоит дешевле глотка свежего уличного воздуха, а внешний мир предан забвению, уничтожен новыми порядками и законами корпораций, воздвигших свои знамена в каждом из семнадцати монолитных комплексов — «…жилье, удобном и доступном для средних и малоимущих слоев населения»?

Я еще раз качнул головой, стараясь смириться с болью в висках. Ну да ничего. Если в бумажнике что-то осталось, то скоро мы с Князем уже будем сидеть в какой-нибудь забегаловке, хоть холодной и провонявшей выбросами фабрик, зато на воздухе. А в бумажнике наверняка что-то да осталось, ибо таких денег я не помнил уже давно…

Продолжая кряхтеть, я с немалым трудом снова поднялся с насеста, щелкнул выключателем. Операция выполнилась с пятисекундной задержкой. Похоже, опять что-то сгорело… С презрением глядя на мигающую лампу, я включил телевизор, почти полностью убрав громкость, и, с трудом передвигая ноги, пошаркал в ванную. Здесь такой же разгром, ничего удивительного. Засоренные унитаз и раковина, чья-то одежда в ванне, на полочке перед зеркалом — бутылка из-под водки с невероятно как забитым внутрь бюстгальтером. Я машинально смел бутылку с полки, уставившись в зеркало на помятого и давно не бритого черноволосого парня. Худое лицо, бледная кожа, на правой щеке пятно засохшего сока, на шее засос. Глядя на свое отражение, я молча согласился практически со всем, что прокричали сейчас эти карие глаза. Да-да, я все знаю и сам…

Осторожно наклонился, выгребая из ванны княжеские штаны, открыл кран, сполоснул стенки, бросил душ внутрь. Подождав, пока наберется половина, принялся стягивать рубашку. Потянул ремень джинсов, без удивления обнаружив, что трусов под ними не оказалось. Жаль только, что с какого-то момента практически ничего не вспоминается, только обрывки. Надо будет скорректировать картинку с Князем. Да… Хотя до определенной точки я помнил все просто отлично — потрясшую своим напряжением встречу, деньги (много денег), возвращение в Монолит. Помнил хорошо и четко, чего давненько не случалось. Сделка, риск, такая куча налички — да, это я бы вряд ли забыл.

Опустившись в теплую воду, блаженно прикрыл глаза. Вот теперь можно по-настоящему расслабиться и отдохнуть, восстанавливая поистаскавшийся организм. «И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: «Пейте из нее все, ибо это — кровь моя нового завета, за многих проливаемая в оставление грехов». Припоминая минувшие в пьяном угаре дни, я невольно погрузился в спокойный омут сладкой дремы.



1:2 Я толкнул черную стеклянную, словно выплавленную из обсидиана, дверь, проскальзывая внутрь. Городской шум за спиной мгновенно стих, мягко щелкнули дверные замки, произошла герметизация. Тепло тут.

Широкий холл, всюду мрамор — на полу и на стенах, красивые лепные колонны кругом, несколько стеклянных, как и дверь, черных столиков, газетные стойки и удобные кресла для ожидающих. Картину сытного благополучия портило лишь мерцание люстр, создающее ощущение бомбоубежища с неисправным генератором — недавний взрыв на электростанции, обеспечивающей весь Тихий Центр, до сих пор напоминал о себе перебоями и внезапными отключениями энергии во всех близлежащих офисах.

Кроме меня и крепкого парня в черном армейском комбинезоне за стойкой проходной камеры, в холле никого не было.

Чувствуя на себе пристальный взгляд охранника, я неспешно прошел к одному из столов и с глухим стуком опустил «дипломат» на темное исцарапанное стекло. Снял потертые перчатки, небрежным движением расстегнул куртку и опустился в кресло, после чего охранник тотчас вернулся к чтению затертого журнала, мигом потеряв ко мне всякий интерес. Я мельком взглянул на висевшие над проходной кабиной электронные часы, мерцающие в такт люстрам, и приготовился ждать, наслаждаясь качественно очищенным воздухом.

Ровно через пятнадцать минут массивная обсидиановая дверь с шипением открылась, и, на ходу отшвырнув сигарету в мусорный контейнер, в пустынном холле появился Игорь. Красавчик, как обычно — в черном тяжелом целлофановом плаще и сдвинутой на затылок кепке, эти сто шестьдесят сантиметров и девяносто килограммов без промедления направились к охраннику. Не успели герметизаторы двери защелкать, как Князь уже миновал металлодетектор и, предъявив пластиковый квадратик пропуска, преспокойно направился к лифтам. Я вдруг понял, что от волнения перестал дышать, и незаметно выдохнул — подделать пропуск «НовосибОнлайнКонсалтинга» было отнюдь не простым делом. Снова бросив быстрый взгляд на часы и охранника, я удобнее устроился в кресле.

Едва минутная стрелка прошла очередной пятнадцатиминутный отрезок, неспешно поднялся. Подхватив «дипломат», направился к проходной. Встав на пороге пластиглассовой кабины и глядя охраннику прямо в глаза, уверенно поставил «дипломат» на ленту сканера.

— Половина четвертого, офис тысяча-сто-девять, должно быть записано на Ультру.

Задумчивый, словно роденовский мыслитель, охранник опустил взгляд (да, не любят вояки всю эту хакерскую конспирацию), сверяясь с компьютером под стойкой. Взглянул на монитор сканера, изучая содержимое моего кейса — бумаги, папки, куча разных информационных носителей. Снова поднял взгляд.

— Офис одна тысяча сто девять. — Иногда мне казалось, что охранникам офисных зданий города вживляют один и тот же голосовой модуль. Вот и у этого стража безопасности оказался скрипучий низкий голос. Держа руку на тяжелом «Усмирителе» последнего образца, до этого момента невидимом из-за стойки, он взял из моих пальцев пластиковый паспорт. — Деловая встреча?

— Вроде того. — Я прошел металлодетектор, подхватывая «дипломат». — Вроде того… — Мне вернули липовый паспорт.

Сверкающий хромом лифт, небольшая перегрузка, рывок, спад напряжения и мерцающие лампы дневного света, одиннадцатый этаж. «НовосибОнлайнКонсалтинг. Скорость — наша природа». Здоровенные пластмассовые с подсветкой буквы в полкоридора, миловидная секретарша за изогнутым синим столом, с потолка льется мягкий, изредка мигающий, свет. Людей почти нет, только пара сотрудников компании, о чем-то болтая, идут копировать документы.

— Добрый день, чем я могу вам помочь?

Голосок приятный, красивые глазки. Хотя, признаться, данный цвет волос у меня всегда ассоциировался, как минимум, с дискотеками Нижней зоны Академгородка, но никак не с обликом офис-менеджера одной из крупнейших в городе мультимедийных компаний.

— Сто девятый офис, я к господину Талбатову. — Я улыбнулся в ответ, и девушка приподняла руку с электрокарандашом, элегантно указывая налево.

— Четвертый по левой стороне. Виталий Александрович уже извещен о вашем прибытии.

— Ага, спасибо, — немного рассеянно ответил я, покивал и свернул в указанном направлении. Коридор плавно изогнулся, оставляя девушку вне поля зрения. В момент, когда я взглянул на свой наручный хронометр, торцевая дверь в самом конце коридора медленно приоткрылась, и на этаже появился Князь. Едва заметно кивнув друг другу, мы сошлись у сто девятого офиса. Князь почти незаметно подмигнул мне, косясь на многочисленные камеры наблюдения под потолком, а затем прислонился к стене, делая вид, что перебирает бумаги в тонкой папке. Я же взялся за ручку темной деревянной двери, входя внутрь кабинета.

— Виталий Александрович? — прикрыл дверь, осматривая пустую приемную. Столы, компьютеры, телефоны, еще одна дверь справа у окна. Я подошел к нему, вглядываясь в серый город внизу. Шел мелкий дождь, оставляя на стекле маслянистые разводы.

— Ультра, я полагаю? — Я вздрогнул, отступая от открывающейся двери и чувствуя, как начинаю потеть. На пороге секретарской появился мужчина в сером костюме. Бросились в глаза богатые золотые очки, дипломатическая лысина, по комнате поплыл запах дорогого парфюма. — Вовремя, молодец, уважаю пунктуальность. В наши дни это такая редкость, нужно признать…

У хозяина кабинета был уверенный густой баритон и отлично поставленная манера речи.

— Виталий Александрович? — повторил я, пожимая протянутую руку. Холеную руку, но сильную. Талбатов шагнул в сторону, пропуская меня в свой кабинет. — Добрый день.

— Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек. — Талбатов широким шагом вернулся за широкий черный стол и мягким движением закрыл экран компьютера. Панель щелкнула, сливаясь со столешницей. — Думаю, что формальности нам ни к чему, так? Так что предлагаю обойтись без всяких там «хотите чаю или кофе?» и сразу приступить. Присаживайтесь, господин Ультра, и давайте поближе к делу. Вы принесли то, о чем мы с вами договаривались?

Я опустился в указанное мне кресло, ставя обитый жестью кейс рядом с ногой.

— Разумеется, — как я ни старался, в голосе моем отчетливо слышалось волнение, — но… Виталий Александрович, если вы не возражаете, я предлагаю еще раз обсудить оплату моей работы.

Талбатов, словно ожидающий подобного поворота событий, широко улыбнулся, в один миг решительно напомнив удава.

— Конечно, Ультра, финансовый вопрос всегда должен стоять впереди любого другого. Но позвольте же мне для начала хотя бы взглянуть?

Несколько успокоенный тембром его голоса, я покорно качнул головой и щелкнул застежками «дипломата». Через секунду на стол легли четыре диска в плотных темно-фиолетовых футлярах. Один из них я подтолкнул к Талбатову. Тот удовлетворенно кивнул, наклонился, подключая второй, стоящий сбоку, почти под столом, компьютер и вставил диск. Часы на стене кабинета неторопливо отмерили пару минут.

— Прекрасно. — Хозяин апартаментов откинулся на спинку кресла, широко улыбаясь. Снял очки, протирая их бархатным платком, поджал нижнюю губу и одобрительно покивал. — Великолепная работа, молодой человек, примите мои поздравления. Все просто идеально.

Я смущенно улыбнулся. Какое бы волнение ни испытывал я сейчас, встречаясь с заказчиком такого уровня, тщеславие оказалось сильнее. Великолепная работа, ха. Знал бы Талбатов правду… Это, скорее, удача или благоприятное стечение обстоятельств, а не хорошая работа. Спроси меня пару лет назад, на кой черт я копирую совершенно несвязную, но любопытную информацию с никому не известного в городе информационного портала, я бы и не ответил. Из принципа, наверное. Или из любопытства. Коды доступа подобрать было весьма непросто, вот и вцепился. А больше так нигде не везло… Интересно, что бы Талбатов сказал, если бы пронюхал? Собрать весь этот хлам, немного подработать посыпавшиеся и потерянные фрагменты, запустить на недельное тестирование и доставить заказчику. Доставить, соблюдая несложные, обрисованные Талбатовым правила безопасности и конфиденциальности. Помогло и расположение прежнего работодателя, сведшего с руководством «НовосибОнлайнКонсалтинга» за определенный процент. Легкие деньги, так это называется…

— И мне даже не стоит пытаться узнать, где вы раздобыли это?.. — Вопрос повис в прохладном воздухе кабинета, наступила тишина. Талбатов сцепил пальцы. — Ну что же, понимаю, понимаю. А знаете, молодой человек, я ведь до последнего момента был уверен, что Ультра — это девушка. — Он натянуто рассмеялся. Обстановка не разрядилась. Я внимательно смотрел на заказчика, накрыв пальцами оставшиеся диски.

— Так что с оплатой, Виталий Александрович?

— Вы ведь уничтожили копии? Прекрасно, Ультра, прекрасно — играем по-честному, уважаю серьезных партнеров. Итак, тридцать тысяч, купюрами по десять, сто и пятьсот, наличными, при полной передаче товара. Но ведь это не все, чего вы хотите, как я понимаю?

Я медленно, словно шея затекла, кивнул.

— Прошу прощения, но мне необходима предоплата. Половину вперед, затем я доставляю вам остальное. Предоплата нужна наличными, сейчас. — Я повертел один из дисков в пальцах, не торопясь двигать их Талбатову. — И вопрос, если можно… Что это все, — я ткнул пальцем в футляры, — означает?

Талбатов улыбнулся, наклоняясь вперед и снова становясь похожим на змею.

— Знаете, Ультра, давайте каждый из нас останется при своих маленьких профессиональных секретах? — Он доверительно и от того жутко подмигнул, снова надевая очки. — Но… учтя качество проделанной вами работы, учтя сроки исполнения, буквально шокировавшие меня, я готов пойти вам навстречу.

Талбатов открыл стол, без видимого сожаления выкладывая на иссиня-черную поверхность пачки европейской валюты.

— Здесь не будет пятнадцати тысяч, здесь почти десять, не хватает буквально какой-то мелочи. Но, я полагаю, вы согласитесь на данное предложение?

Я на миг замешкался, а затем все же протянул Талбатову диски. В конце концов, он же солидный бизнесмен, а не какой-нибудь кидала с барахолки. Десять, это почти пятнадцать, если задуматься, а остальное подождет…

— Хорошо. — Я справился с дрожью в голосе, а деньги переместились в кейс. — Остальное я бы хотел забрать, скажем, послезавтра в это же время. Приготовьте деньги, а я доставлю вам недостающую информацию.

Мы встали одновременно, и я еще раз, через стол, пожал ухоженную, но крепкую руку Талбатова.

— Рад был знакомству и сотрудничеству с вами, Ультра, — тот плотоядно улыбнулся, — надеюсь, не в последний раз. До встречи послезавтра, молодой человек.

— Я тоже рад, — соврал я. Кивнул на прощание и покинул кабинет.



1:2:2 Князь отскочил, едва не получив ручкой по лбу. Я плотно прикрыл за собой дверь с цифрами «109» и прислонился к ней спиной, прижимая к груди заветный «дипломат», потяжелевший на десять тонн настоящих денег.

— Овалдабенеть, Игореха, — прошептал я, глядя на друга горящими глазами. Все натянутое хладнокровие Ультры слетело в один миг. — Правда, пока выдал только треть, а не половину, но ведь выдал! На-ликом!

— Треть? — Игорь неожиданно нахмурился. — Надо было давить до последнего, сколько я тебя учил. Или диски не все отдавать… Если он думал, что ты все принесешь, у него наверняка полная сумма при себе была.

— Не грейся, брат, послезавтра отдает остальное. Дядька честный, по нему видно. — Хотя по чести, я и сам был не особо доволен тем, что удав в золотых очках заставил меня взять только девять с копейками, но при этом отдать половину имеющейся информации. — Ладно, валим отсюда, Княже.

Ушли разными путями. Потом я запомнил грязную вонючую улицу Тихого Центра, желтую тачку с шашечками и чехарду винно-водочных магазинов. Мы хохотали, как малые дети, затариваясь водкой и закусью, Игорь шелестел купюрами, подвывал и что-то лепетал про «габов» и «кутажь», потом мы покупали еще и еще, дорогие сигары (от настоящих почти не отличить), новые диски и снова водку. Восемь тысяч благоразумно заперли в кодовом отделении «дипломата», шифр был выдуман сложный и многозначный, по телефону сообщен одному из приятелей Князя и забыт.

В общем, в Монолит мы вернулись, как древнеримские легаты-триумфаторы, на золоченых колесницах, осыпаемые лепестками роз. Далее…

ГЛАВА 2

Когда плохие люди пришли на землю моих прадедов, мы думали, что мир умирает и Боги отвернулись от нас. Но сейчас пришел день, когда Боги отвернулись и от плохих людей. Им не уйти в пустыню поклониться костям предков, им не укрыться в священных пещерах. Белые люди приближаются к концу той тропы, по которой идет каждый из живущих. Тот, кто хуже плохого, давно пришел за их душами… Джереми Красный Конь, вождь резервации «NRA—899». Великие Озера, 2069 год
2:1 — Как же мне хреново, кто бы знал… — в ванную в буквальном смысле слова ввалился Князь, с ходу бросаясь к крану. Я невольно вздрогнул, едва не черпнув ртом воды, и уставился на друга широко распахнутыми глазами. Отгоняя дрему, приподнялся на локтях. — Помогите, люди добрые, Христа ради…

Игорь наспех прочистил раковину и опустил голову под струю теплой воды. Начались постанывания и кряхтения, бессвязные обрывки фраз, заглушаемые шумом воды. Я терпеливо наблюдал за страданиями друга, покачивая в остывшей воде руками.

— Ну что, оклемался, Княже?

Тот вынырнул из-под сверкающей струи и, болезненно щурясь, смерил меня презрительным взглядом.

— Молчи, гнусный урод, я с тобой все еще не разговариваю, — и демонстративно отвернулся, снова ныряя под воду.

Вот так новости. Поссорились, что ли? Хотя по интонациям и «гнусному уроду» я определил явный позитив — все-таки больше десяти лет друзья. Ну, так и что же это было?

— Это еще почему? — Я неподдельно удивился. Князь выключил воду и с блаженным стоном уткнулся лицом в полотенце. Замер, тяжело вздохнул, используя весь набор гласных, и опустился на край унитаза.

— Ты еще смеешь спрашивать меня, жалкая личность? Надрался вчера, как последняя свинья, и все забыл…

Да что было-то? Может, девочку не поделили? Или я, хорошо приняв на грудь, в очередной раз доступно объяснил Князю, как плохо обстоят дела в его, княжеской, жизни и чем он является на самом деле в суровой, окружающей нас действительности? А Князь, наверняка, как обычно плакал и только успевал рассыпать по стопарикам горькую?

Игорь тем временем продолжал:

— …Прикроешь, мол, говорит, сученыш… Если что не так пойдет, вмешаешься. Я, мол, говорит, сам-то стушуюсь, а с тобой спокойнее. Ну, урод.

— Требую объяснений. — Я с головой погрузился в воду, ртом пуская пузыри, всплыл, отфыркиваясь. — По-моему, все прошло идеально, и твое невмешательство никому не повредило. Как говорил не помню кто и не помню когда — флот действует лишь тем, что он существует!

— Флотоводец хренов. Ну никак, поверь, никак не ожидал через десять лет знакомства неожиданно узнать твою истинную сущность… Хорошо же ты шифровался от брата, нечего сказать. Самурай, бля. Хотя, чести ради, нужно отметить, что ты был очень даже неплох. Очень! Я не ожидал, братан, честное слово. Может, даже суровее, чем нужно, у нас на такое не каждый боец способен. Так смотри, я Громкому сказать могу, вдруг в бригаду тебя возьмет…

Я поднял брови, совершенно не понимая, о чем говорит друг. Какая истинная сущность? Какая бригада? Я всю жизнь старался держаться подальше от бандитских делишек Игоря, а тут на тебе…

— Мне кажется, мы говорим о несколько разных вещах… — осторожно ввернул я. — Не нужно на меня клеветать и наговаривать. — И вдохнув побольше воздуха, «флотоводец» снова погрузился в воду.

— А-а-а… — понимающе потянул Игорь, дождавшись, когда я вынырну. — Конечно, ты надрался и ничегошеньки не помнишь, так? И все отрицаешь? Это, мол, мое альтер-эго, дремлющее до поры, проснулось. А сейчас снова уснуло. Одного в таком раскладе не понимаю, братан, на кой ляд тогда я тебе нужен был?

Горячка у него, что ли?

— Ну ты чо, как маленький, Игорь. — Я даже обиделся. — Ты сам же объяснял. Если бы Талбатов денег не отдал, тогда на сцене появилась бы фигура могучего Князя, закутанная в целлофановую парчу, вот и все. Бизнесмены, они, конечно, народ крутой, но и ты не пальцем деланный.

— Да? Так какого же хрена ты сам все отчебучил, а? Я даже моргнуть не успел. Бизнесмены, — народ крутой, — передразнил он меня. — Говно твой Талбатов, а вот ты молодцом оказался, — подытожил Князь, — правда, меня в дураках выставил, так, может, выпендриться хотел?.. А я ведь думал, что тебя как облупленного знаю. Ну ничего, еще вчера простил, забыли…

Я начал осознавать, что успокоившиеся было мысли вновь пошли в хороводы. С песнями, с прибаутками. Стало не по себе. Что-то определенно не вязалось. Если только…

— Ну ладно, ладно, хватит, почти купил. — Я неожиданно все понял и размашисто шлепнул ладонью по воде. — Думал, я пьяный еще? С нами такой номер не пройдет! Я уже час как оклемался.

— Какой тебе на фиг подкол?! — Князь весьма естественно огорчился. — Ты мне только дурочку не включай, ладно?!

— Ну ладно, Игорь, прикололся, и хватит…

Князь возмущенно вскочил с унитаза.

— Прикололся?! — Все же чувствовал я, нет в его голосе обиды, есть игривость и… азарт, радость какая-то. — Ну, ты даешь! Ты что, правда все забыл? Ну, твою мать, феномен…

Князь отбросил полотенце и с максимальной для похмелья скоростью выскользнул в комнату.

— Просыпайся, родная страна, слава героям! — на кафельный пол ванной грохнулся открытый «дипломат». Я оцепенел, напряженно вглядываясь в гору высыпавшихся денег. Тут же показалось, что ванна моя заполнена просто ледяной водой.

— Ну вот что, — прошептал я внезапно пересохшими губами, стараясь унять дрожь, — сейчас без шуток и балды. — Я глазами медленно пересчитывал рассыпанные пачки валюты. Денег было много, даже на первый взгляд много больше десяти тысяч. — Сейчас ты, Княже, подробно и неторопливо расскажешь мне, что произошло. Подробно и честно.

— Ну ты даешь! — Князь гулко хохотнул, снова присаживаясь на унитаз. Выбил из пачки сигарету, прикурил, стряхивая пепел в раковину, выдохнул дым. — Ну послушай, раз память пропил…



2:2 Я решительно толкнул черное матовое стекло входной двери, бросив цепкий изучающий взгляд через плечо. Князь все так же стоял у информационного киоска через дорогу, внимательно изучая новости и меня. Створка плавно закрылась за спиной, и я прошел в облицованный мрамором длинный прямоугольный холл. Довольно прохладно.

Круглые журнальные столики, несколько кресел, непрофессионального вида охранник за невысокой стойкой, металлодетектор и сканер возле пропускной кабины, электронные часы над входом. Ничего примечательного, ничего настораживающего. Я решительно двинулся через пустой холл, опуская черный, окованный сталью «дипломат» на холодный мрамор, глубоко вдохнул и повернулся к охраннику. Тот встретил взгляд, выждал секунду и снова скосил глаза в потрепанный номер «Мира гидро» за прошлый год. Я стянул перчатки, бросая их на черную столешницу, до середины расстегнул «молнию» куртки и мягко опустился в кресло. Взглянул на настенные часы, сверив их со своим хронометром. Через большие тонированные окна была видна безлюдная улица, припаркованные гидромобили, здание аптеки на другой стороне, информационный киоск и Князь, вроде бы праздно прогуливающийся рядом. Шел мелкий дождь.

Свет в холле неожиданно замерцал, и охранник что-то пробурчал, скорее машинально, склоняясь под стойку и щелкая кнопками. Длинные потолочные лампы в хромированных плафонах загудели и, на миг погаснув, вновь загорелись ровным светом. В дальнем конце холла выключился мощный кондиционер. Присутствовавшие в холле выругались — я про себя, охранник вслух. На улице Князь, подхватив из ближайшего сигаретного автомата пачку «Парламента», неспешно закурил, поглядывая на часы. Потянулись минуты. Потекли, словно патока.

Но вот Князь бросил взгляд по сторонам и, пропустив пару машин, пересек улицу. Дверь щелкнула, в холл ворвался запах гари, заводских выбросов, смога и дорогих сигарет Игоря. Не останавливаясь, тот опустил окурок в мусорный контейнер у входа и твердым шагом направился к нашпигованной электроникой проходной кабине, на ходу извлекая пропуск. Я равнодушно отвернулся, снова глядя в окно. Качество подделки, продемонстрированной Князем охраннику, было очень высоким, а значит, повода для волнения нет. По тротуарам бежали люди, стараясь прикрывать головы от падающей с небес воды. Начинается сезон дождей, пора переходить на плащ. Чертова сибирская погода…

Когда я вновь взглянул в сторону охранника, скоростной лифт уже уносил Князя вверх. Ждем. Прошло еще четверть часа. Охранник извлек высокий термос и сейчас отхлебывал из чашки нечто дымящееся. Я поднялся из кресла, подхватывая перчатки и «дипломат».

— Половина четвертого, офис один, один, нуль, девять, личный допуск.

Кейс послушно уполз в жерло сканера. Охранник смерил меня оценивающим взглядом и уткнулся в экран компьютера, занося данные с моего поддельного паспорта в базу посещений. Кобура «Усмирителя» была застегнута. Охрана в подобных бизнес-центрах не более чем ширма, отгораживающая крупные компании от визитов коммивояжеров, наркоманов и бомжей…

— Одиннадцатый этаж. — Охранник перевел взгляд на экран сканера, изучая многочисленные информационные накопители. — Цель визита?

Не отвечая и более не глядя в сторону охранника, я миновал кабину металлодетектора, поднимая «дипломат» с остановившейся ленты.

Лифт, скорость, перегрузка, едва заметное мерцание ламп, щелчок, женский голос сообщает номер этажа. Двери лениво расползлись в стороны. Широким шагом я вышел на этаж «НовосибОнлайнКонсалтинга», останавливаясь у длинного и изогнутого стола секретарши. Ну и цвет она выбрала для своих волос…

— Офис один, нуль, девять. К Талбатову.

Девушка профессионально улыбнулась, сверяясь с монитором, улыбнулась еще раз и кокетливо ткнула электрокарандашом по коридору налево. Безлюдно, нужно заметить, хотя это и хорошо. Лишь несколько сотрудников, и то не особенно задерживающихся в коридорах, ныряют из кабинета в кабинет, словно крысы из норы в нору.

— Четвертая дверь по… — договорила она в мою удаляющуюся спину. Улыбка ее обиженно погасла.

Коридор изогнулся, приведя меня прямо к нужной двери. Через несколько мгновений выход на пожарный спуск открылся, выпуская на этаж Игоря. Стараясь не привлекать внимания тех, кто с помощью камер наблюдал за этажами, мы быстро кивнули друг другу, после чего я толкнул нужную дверь. Князь остановился рядом, лишь мельком заглянув внутрь, и принялся рыться в папке с бумагами.

К моему удивлению, приемная пустовала. Стол был прибран, компьютер выключен, в правой стене находилась еще одна дверь, плотно прикрытая. Я бегло осмотрелся и подошел к ней, осторожно постучав по полированной древесине.

— Виталий Александрович?

Открыли практически мгновенно, и через секунду я пожимал протянутую через порог руку одного из консультирующих партнеров крупной мультимедийной компании. Как я и предполагал, Талбатов был буквально пропитан внешним лоском, не отказывая себе ни в дорогой туалетной воде, ни в богатых деловых украшениях.

— Ультра! Вовремя, вовремя, приветствую, проходите. — Пропустив гостя в просторный, дорого меблированный и украшенный кабинет, Талбатов прикрыл дверь и вернулся за широкий черный стол. — Как же не хватает современной молодежи этого чувства такта, чувства ответственности… Присаживайтесь, прошу. Как добрались? Отлично. Прошу меня простить, кофе не предлагаю, временем ограничен, да и секретарша отпросилась, так что сразу к делу. Не в Японии живем, а в Сибири, на лишние ритуалы время можно не тратить…

Я неспешно и с достоинством опустился в узкое кресло с высокой спинкой, оставляя кейс у левой ноги. Хозяин сто девятого офиса щелкнул крышкой монитора, топя его в столешнице.

— Прежде всего, Ультра, мне хотелось бы удостовериться. Так сказать, пощупать проделанную вами работу, — без вводной начал Талбатов, в едва заметном волнении потирая пальцы. — Признаюсь вам честно, я до последнего момента был не совсем уверен, что вы говорите правду. Собрать, обработать и систематизировать такой огромный массив информации в столь короткий срок… Такое не под силу даже самым опытным Блуждающим. Безусловно, все оговоренные ранее условия будут соблюдены, но вначале… — Талбатов кисло улыбнулся, наклоняя крупную голову, и его позолоченные очки блеснули в свете настольной лампы. — Необходимо внести коррекцию в условия оплаты. — Я лениво взглянул в завешанное жалюзи окно, одновременно изучая обстановку кабинета. — У меня появились изменения в запросе.

В секретарскую осторожно, стараясь не щелкнуть дверью, прошел Князь, прислушиваясь к диалогу. Заговорил Талбатов. Золоченые очки оказались в его пальцах, бархатный платок принялся натирать и без того чистые стекла. И что заставляет людей, способных имплантировать себе новые глаза, пользоваться очками?

— Я надеюсь, речь идет не о повышении оплаты в целом? — спросил мой заказчик, болезненно прищуриваясь при взгляде на меня. — Дело в том, что озвученная ранее сумма — это самое большее, что моя сторона может предложить вам, Ультра, в намеченной сделке. Сожалею, но решение в данном случае принимаю не я, а управляющие партнеры и…

Я поднял руку, бестактно прерывая собеседника.

— Речь идет не о повышении суммы. Предоплата. Половина наличными — сейчас, при передаче вам половины имеющейся у меня информации. Остальное я доставлю послезавтра в это же время и обменяю на оставшиеся пятнадцать тысяч. Можете осмотреть товар.

Я вскинул на колени кейс, лязгнул замками и выложил на стол диск, по гладкому черному пластику продвигая его Талбатову. Тот подхватил диск, наклоняясь над вторым компьютером, спрятанным от посторонних глаз.

— Копии уничтожены, информация проверена и рассортирована в соответствии с запросом. — Почти не слушая меня, Талбатов рассеянно кивнул, бегая глазами по невидимому для меня экрану. — Еще три диска я передам вам, когда увижу деньги.

— Хорошо, очень хорошо. — Талбатов наконец оторвался от просмотра и положил пухлые руки на стол. — Учитывая качество и скорость… главное — скорость проделанной работы, я готов пойти вам навстречу. При условии, что узнаю источник… Шутка! — Странно, что не рассмеялись ни я, ни он. — Хорошо, Ультра, — он открыл один из ящиков стола, — но боюсь, что не смогу предоставить вам сейчас половины указанной суммы. Политика компании не дает нам права хранить в офисах крупные суммы наличности, — Талбатов пожал плечами, — понимаете? Здесь, — он выложил на стол несколько пачек европейской валюты, — почти десять тысяч. Остальное мы безусловно доставим к послезавтрашнему дню, когда вы передадите нам весь товар. Так что пока могу предложить только треть…

— Половина, наличными, сейчас. Вы должны были подготовить деньги. Иначе получите не все. — Я равнодушно уставился в вытянувшееся лицо Талбатова. Странно, но если к любому другому клиенту я всегда испытывал хоть какое-то подобие эмоций, то к этому — ровным счетом ничего. Совершенно. Смотрел в его крохотные глазки, словно в картинку из комикса. — Мне нужна половина вперед, господин Талбатов. Сейчас.



2:2:2 А вот об отсутствии эмоций у моего собеседника говорить не приходилось. Дыхание его участилось, пальцы нервно постукивали по столешнице. Казалось, он из последних сил сдерживается, чтобы не нахамить мне. Забавный человечек…

— Ну знаете что! — Талбатов машинально положил руку на деньги, притягивая их к себе. — Мы не на базаре и торговаться не будем. Напоминаю, что вы сотрудничаете с крупной и известной в стране организацией, и это не шутки. Вам оказана большая честь общаться не с нашими посредниками, а с непосредственными заказчиками работ. По-вашему, я что, должен сейчас пойти в бухгалтерию и взять там еще шесть тысяч на оплату услуг наемного хакера? Вы понимаете серьезность ситуации? Честно сказать, я вообще поражен, как управляющие партнеры дали добро на выплату вам такой огромной суммы! Наличными! Предупреждаю вас в последний раз, молодой человек, давайте-ка без фокусов, мы играем честно. Отдайте диски, потом получите деньги или…

Ну, что или? Давай, Талбатов, скажи это. Напугай меня своей крышей, бандитами, отделом ФСБ по борьбе с электронными преступлениями. Вперед!

— … тогда с вами буду разговаривать уже не я!

Талбатов начал придвигать деньги к себе, когда Князь приоткрыл дверь, намереваясь вмешаться.

— Он отказывается от предложения нашей фирмы!

Мне стало любопытно, действительно ли Талбатов взбешен моим поведением или столь умело играет роль?

— Мы вообще имеем право расторгнуть все договоренности с тобой, мальчишка. Изменения в договоре при заключении не обговаривались никоим образом. Это прямое нарушение этики и…

Ни Игорь, ни Талбатов, ни я так и не узнали, в чем еще хотел упрекнуть меня бизнесмен кроме нарушения деловой этики. Потому что в эту же самую секунду я стремительно рванулся с места, словно пружина, ловко перемахивая через черный стол. Да так, что даже высокую лампу не задел. Талбатов осекся на полуслове, словно подавившись фразой, когда я, по-кошачьи опустившись рядом на мягкий ковер, одной рукой мягко накрыл его ладонь, а ребром второй резко ударил в кадык.

Талбатов захрипел, как испорченная игрушка-пищалка, жадно стараясь разинутым ртом ухватить как можно больше качественно кондиционированного воздуха. Мои пальцы медленно сжались на его шее, в нос ударил запах хорошего одеколона.

— Мы, кажется, не совсем поняли друг друга… — ногой я приоткрыл дверцу стола, скашивая глаза на встроенный сейф. — Я же внятно сказал вам, что забираю половину, налом, сию минуту. А вот грубить, угрожать и переходить на «ты» не просил. Ясно?

Талбатов, из-под дорогущих очков глядя на меня выпученными в ужасе глазами, поспешно закивал, насколько это позволяла сделать моя хватка. Интересно, установлены ли в кабинете одного из партнеров компании камеры охранного наблюдения? Скорее всего нет, такие люди ограничиваются тревожными кнопками, предпочитая оставлять свою жизнь вне объективов…

— Откройте, пожалуйста, сейф, Виталий Александрович.

Неловко дотянувшись пальцами до электронного замка, Талбатов не глядя набрал знакомую комбинацию. Дверца с тихим шипением отползла в сторону. Я быстро скользнул взглядом по рядам аккуратно уложенных внутри пачек.

— Вы их что, тут печатаете? Я полагал, что сфера интересов компании лежит несколько в иной плоскости. — Талбатов не оценил шутки, продолжая сражаться за дыхание, но даже не попытавшись ударить или оттолкнуть меня. — Княже, не стой пнем, проходи!

Стряхнувший оцепенение Игорь закрыл за собой дверь, подходя к столу.

— Я контролирую чистоту сделки, — негромко и не совсем внятно пояснил он хозяину кабинета, обходя стол и присаживаясь у сейфа на корточки. — Ни йаху себе!

— Виталий Александрович! — Я вновь посмотрел Талбатову в глаза. Проникновенно. — Принимая во внимание ваше поведение и манеру ведения сделок, я вношу еще одну коррекцию в наш договор. Полагаю, что цена товара увеличивается… — Я оценивающе взглянул на деньги, — на пятнадцать тысяч европейских бумажек.

Князь удовлетворенно кивнул, деловито принявшись выуживать из сейфа деньги и перекладывать их в пластиковый пакет.

— Играем честно, господин Талбатов, вы сами это сказали. Вы передаете мне еще пятнадцать тысяч в обмен на оставшиеся диски, где и когда — я укажу в самое ближайшее время, — я наконец отпустил бледного, как всадник Последнего Дня, Талбатова, а Игорь положил наполненный деньгами пакет на край стола.

Я неторопливо вернулся к своему креслу, поднимая с пола «дипломат». Выложил еще три диска и спрятал пакет.

— Приятно было с вами сотрудничать, Виталий Александрович, — манерно откланялся я. — И прошу вас, не пытайтесь меня задержать — останетесь без половины товара. Мы ведь понимаем друг друга?

Талбатов медленно кивнул, продолжая потирать шею и затравленно разглядывать нас с Игорем.

— Всего доброго, не провожайте.

Мы с Князем быстро покинули кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

— Ты что, охренел, мудила?! — Игорь вцепился в мою руку, моментально потащив к пожарной лестнице. — Боец, твою мать! Уходим через подземный гараж, там стоянка знакомая и выход на разгрузочный док. Ну, твою мать, ты даешь! Твою же мать…

Я, в течение всего последующего часа выслушивающий самый отборный русский и не очень мат, лишь молчал и загадочно улыбался, ни на миг не выпуская из рук черный, окованный сталью «дипломат».

Едва только многоэтажка, хранящая на одиннадцатом этаже один из офисов «НовосибОнлайнКонсалтинга», осталась позади, было принято решение незамедлительно напиться водки. Князь то обиженно замолкал, едва не плача, то принимался нахваливать мое поведение, причитая, что наконец-то воспитал из хакера настоящего мужчину. И в том, и в другом случае не забывая отпускать по моему поводу сотни нелицеприятных эпитетов. Я же о мотивах своего поведения не задумывался ни на миг — просто жил в свое удовольствие, получая его каждую секунду и точно зная, что теперь-то Талбатов обязательно настоит на повторной встрече. Столь необходимой нам обоим встрече.

Желтое обтекаемое такси стремительно несло нас к родному Монолиту.



2:3 — Этого не может быть, потому что этого не может быть! — непослушными губами обреченно подытожил я, вылезая из напрочь остывшей ванны. Вода потоками устремилась вниз, заливая джинсы, но я не замечал. — Я же не сошел с ума… брат, ну как же так? Все ведь было совсем по-другому…

— Осторожнее, голожопый! — Игорь отскочил от рассыпавшихся по ванной комнате брызг. Собрал деньги. — Штанишки вон себе залил, невменяемый. Да и мои тоже… Иди на кухню, аспирину выпей, может, отпустит…

Я оперся о засыпанную сигаретным пеплом раковину, снова заглядывая себе в глаза. Бред какой-то. Причем бред тяжелый. Не приснилось же все это? Нет, ни в коем случае. Это не могло быть сном, я помнил все невероятно отчетливо — количество адреналина в крови при передаче дисков навеки впечатало в мою память произошедшие события. События, какими я их четко помнил. А еще страх. Такой страх, старательно скрываемый, просто не забыть. А я ведь испугался тогда, точно ребенок…

Если только Князь меня не подкалывает. Я мельком взглянул на отжимающего в ванну джинсы Игоря. Нет. Этот не подкалывает, только не сейчас, я бы догадался. В нашем неразлучном тандеме специалистом по подколам всегда был я и, как чемпион в тяжелом весе среди подкольщиков, мог с уверенностью расколоть любого оппонента. Нет, что-то здесь не складывается. Игорь на самом деле уверен, что все произошло так, как он это только что описал.

Может, деньги, такая куча — это полная выплата? Может, мы, уже пьяные, ходили забирать остальное, и вот?..

А может, я еще просто не проснулся? Все-таки сомитакс глотали, а это нешуточное дело. Может, все это мне кажется? Я помотал головой. Еще не отошедший от наркотиков и алкоголя мозг внезапно запаниковал, обнаружив себя проваливающимся в мрачную трясину множественного кошмара. Загорелись аварийные лампы, наполнив мой череп устрашающим красным светом, завыла сирена… Ты просыпаешься, встаешь и идешь к окну; ты просыпаешься, видишь себя, идущего к окну, встаешь и идешь следом; ты просыпаешься, видишь себя, который видит себя… И так до бесконечности, ну истинный бред. Налицо явный перебор водки, наркоты и Нейросети на одну душеньку населения в ограниченный промежуток времени. Проверяя последнюю гипотезу, я медленно, чтобы действие осознал спящий в эту минуту другой я, поднес руку к правому уху и что есть силы сжал мочку.

От моего крика Князь подскочил, роняя старательно выжатые штаны в полную воды ванну. Громко озвучил ряд познаний из области гинекологии животных и людей и заявил, что нужно лечиться. Затем подобрал рассыпанные деньги, заботливо отряхнув намоченные купюры, смел с раковины сигареты и вышел вон. Я остался наедине со своим кошмаром.

Постояв так еще какое-то время, принял историческое решение, что только полное отрезвление, очищение организма от вредных, но приятных веществ и окончательный приход в норму спасут мое перегруженное сознание от улета последнего гуся. А значит, нужно постепенно приходить в эту самую норму.

В комнате Князь собирал пустые емкости для похода за пивом.

ГЛАВА 3

Что есть такое обещанный всем праведникам рай? Вечное блаженство, утоление желаний, радость и счастье. Сладостное забвение. Но для того чтобы вкусить всего этого, вы должны прожить без греха и… умереть. Я говорю вам — вы не умрете. Зачем отправляться на ту сторону, если я даю вам все это прямо сейчас?.. Путь праведника не в смерти и страдании во имя будущих радостей! Он в вечной и радостной жизни. Живите и славьте своего Господа, на радость ему. Истина в человеке, подобном Создателю… Архиепископ Струго, церковь Пристанища Истины. Обращение к Миру, Берлин, 2080 год
3:1 Дождь усилился, хотя с точки зрения здравого смысла это было просто нереально при таком давлении потоков грязной воды на грешную землю и улицы Антверпена. Но стоило в небесах громыхнуть и ночным домам озариться световой чехардой неистово пляшущих молний, как дробь капель участилась. Решив окончательно расправиться с настроением Стивена Стэнделла, на окраинах заревели заводские сирены.

Обреченно, словно на исповеди перед смертной казнью, покачав головой, Стив опустил так и не донесенную до губ баночку пива. Этим вечер не реанимируешь, точно. Вечер умер, толком не начавшись. Стэнделл отставил недопитое пиво на низкий журнальный столик в форме черепахи и откинулся на подушки дивана. За окном опять полыхнуло. Дождь словно озверел, а тени рекламных видеодисплеев, нависавших над улицами прямо напротив квартиры Стива, прочертили комнату. Стэнделл нервно вздохнул. Больше, чем дождь двадцать пять дней в месяц, он ненавидел только испорченные депрессией вечера.

— «Жилище», окно, тонировка девять. Телевизор, шестнадцатый канал. — Стив откинул голову назад, на спинку дивана, стараясь рассмотреть висящие в кухне часы. — Громкость два, — добавил вслед.

Так и есть, теперь точно можно не ждать. Если Виржиния не звонит в только что прошедшее десятиминутное окно, она в этот день не звонит вообще, такая уж у нее привычка. Проклятие. Стив снова, на этот раз решительно, дотянулся до банки, большими глотками опорожняя ее. Хоть напиться сегодня, что ли?

Нет. Он с интересом повертел в руках пустую жестянку, невольно задумавшись, сколько раз эта упаковка «Хайнеккена» уже перерабатывалась. Нет, напиваться, да еще в одиночестве, даже по уважительной причине — не его стиль. Сейчас он посмотрит телик, какую-нибудь ерунду вроде сериалов или бокса по спортивному каналу, почитает на ночь и отрубится беспокойным сном. Еще один дождливый день сгнил на однообразной свалке жизни Стивена Стэнделла.

— Вот только начинать жалеть себя не нужно, — вслух пробормотал он, ерзая на подушках, — дело не в ней, а в тебе, мы это уже неоднократно проходили…

Взгляд случайно (неслучайно) натолкнулся на голокарточку Виржинии у телеэкрана, и Стив запоздало отвел глаза. Банка крепкого темного пива — это как раз та норма, чтобы не опьянеть, но впасть в философско-меланхолическое состояние, приводящее известно к чему. Джина… Малыш…

Она нагнулась к объективу, ослепительно, как только одна умела, улыбаясь, и прижимая к груди букет маков. Заметим, настоящих маков, а это в свое время стоило Стиву немалых денег. Он закрыл глаза. Сложно воевать с собственной памятью. Тот поход в оранжерею, их разговоры, букет цветов, неописуемая радость Джины, а потом полные своей прекрасной банальности слова, вопрос и короткое «да». Этого Стив не забудет вовек.

За окнами опять бабахнуло, перенося лежащего на диване человека из мира сладких грез в мир химических дождей. Потоки воды явно хотели пробить стекло. Стив помотал головой, словно хотел отогнать тягостные воспоминания, как рой мух. Все позади, как, впрочем, и сегодняшнее приглашение на чертов ужин. Все это осталось в прошлом.

— «Жилище», телевизор, громкость пять, канал тридцать восемь. — Необходимо попробовать развеселиться. Стив приказал себе сегодня больше не думать о жене. Так ведь не выйдет же ничего…

На экране два идиота в костюмах белок-мутантов пытались набить друг другу морды, время от времени падая в бассейн с шоколадом. Какой кошмар. Стив снова закрыл глаза. Всего месяц. Какой там! Меньше месяца, и вот… Даже пожить вместе не сумели, все работа, ее учеба и на тебе — развод. Где смысл поганого бытия, где восемь из десяти браков оканчиваются разводами?! И, скомканная в мусорной корзине, попытка получить еще хотя бы один шанс, призрачный, как дым, не спешить и попробовать вновь… Все-таки счастье и семья — это не только регистрация в Общеевропейском Социальном Банке Человеческих Ресурсов. Может, еще баночку пива?

Он вдруг вспомнил, как шутил на свадьбе, что женился только потому, что устал жить один и вечно таскать с собой в туалет трубку телефона, чтобы не пропустить важный звонок. Джина тогда смеялась, а чуть позже (месяц, да?) неоднократно припоминала ему эти слова…

Звонок в дверь смешался с очередным взрывом грома. Подскочивший Стив быстро подобрал упавшую на пол жестянку и замер у дивана. Джина? Нервы ни к черту, тут даже результаты тестов доктора Алана (забрать которые можно будет только через пару недель) не особенно нужны. Проклятие, как же может напугать человека простой звонок в дверь.

— «Жилище», дверной глазок, изображение на основной дисплей. — Стивен вытер вспотевшие ладони о джинсы.

— Прошу прощения, голос не идентифицирован. — Мягкий женский голос наполнил комнату. Стив прочистил горло, сглотнул комок и повторил команду. — Еще раз извините, мистер Стэнделл, выполняю.

Стив медленно, ожидая чуда, обернулся к экрану телевизора. Нет, чудес не бывает, доказано «Майкрософтом». Телевизионная программа свернулась в крохотный экран в углу, а всю метровую диагональ теперь занимал, улыбаясь во весь рот и потрясая упаковкой «Хайнеккена», Хэнк Ванхаден. Хэнк, год за годом призывающий и коллег и друзей называть себя «Двойным Эйчем» или «Дубль Эйчем». Над его ковбойским прозвищем умилялась вся контора Стэнделла, хотя в обиходе действительно укоренилось сокращенное Дэйч. Принесло дождичком, кого не ждали. Стивен устало протопал к двери, отбрасывая запоры — даже в конце двадцать первого века люди предпочитали запирать двери своих жилищ вручную, словно все еще не доверяя автоматам.



3:1:2 — Привет-привет. — Старинный приятель влетел в прихожую, потрясая пивом. От него на полмили разило сухим воздухом автофена и синтетическим алкоголем. — Вижу, ты угадал мои желания и мысли, унылый затворник Неужели-снова-вторник!

Он многозначительно покосился на зажатую в руке Стэнделла банку и подмигнул. Заговорщик, будь он неладен. Стив закатил глаза, покрутив в воздухе пальцами.

— Хэнк, ну я же сто раз просил не называть меня так. Даже когда у тебя чудесное настроение. Неужели это так трудно? — Вот только дружеских перепалок ему сейчас не хватало.

Но Хэнк лишь снова улыбнулся фирменной ослепительной улыбкой и поиграл бровями, показывая, что никогда не устанет подтрунивать над феноменальной особенностью Стэнделла. Особенность эта, как знали не только близкие, но и коллеги, заключалась в изредка накатывающей рассеянности Стивена, иногда способного по несколько минут вспоминать, что именно он делал вчера. Или находить вещи не там, где оставлял. Или путать даты. Или напрочь забывать пивные разговоры в барах (пустой треп с приятелями, но все же). Или с утра неожиданно обнаруживавшего, что сегодня уже вторник… Очень смешная особенность, точно. Особенно, когда твой лучший друг постоянно тебя ею избивает.

— Ну не дуйся, старина! Смотри, у меня есть подарок! — В воздухе заболталась упаковка пива. — Я принес тебе этот божественный напиток, а также просто очень рад тебя видеть.

— Хэнк, мы виделись на работе еще три часа назад, разве нет? — Стэнделл устало толкнул дверь, щелкая задвижкой. — Или тебе вдруг захотелось праздника? В такую-то погоду?

— А ты как думал? — Дэйч скинул мягкое пальто и шарф прямо на пол. Деловито примостил пиво на коридорной тумбе, молниеносно распечатывая две банки. — Невзирая на погоду, у меня есть желание, есть чудное место, где ждут, и есть преданный друг. Что еще можно хотеть?

В руку Стива ткнулась холодная жесть.

— Вообще-то я тебя не ждал…

— Секунду. — Дэйч поднял руку, прерывая его, и опрокинул банку, жадно глотая пиво. Оторвался, вытирая рот рукавом. — А теперь поздравь друга, зануда! Потому что твой друг только что стал счастливым обладателем бесплатных пригласительных в… куда, спросишь ты? Да в сам «Алькатрас». Прикидываешь? Сегодня в десять, едва отбил у одного корешка. У, старина, это улет! Обольстительные девчонки, отпадный музон и… — он загадочно улыбнулся, похлопывая себя по нагрудному карману, — пара билетов в небо по лестнице, усыпанной алмазами! Это было нелегко, поверь старому другу!

— Ну ты хоть когда-нибудь повзрослеешь? — Стив покачал головой, тем не менее прикладываясь к своей банке. — Наркоту не буду, сразу предупреждаю.

— Пожалуйста, пожалуйста, — тот примирительно вскинул ладонь, — чего изволите в таком случае?

— Отвали, — беззлобно бросил Стив. Вернулся в комнату, усаживаясь на диван. — «Жилище», телевизор, канал восемь.

— Ты чего, обалдел? — Дэйч закружился рядом, позволяя рассмотреть свою безумной расцветки гавайскую рубаху. — Ты что, не понимаешь, что это за место? Да туда люди по полжизни в очередях стоят! Такой шанс нечасто выпадает, поверь мне. Пошли, старик, оттянемся, ну?.. Погода не играет роли, когда в деле друзья! Обещаю улетный вечерок! Ну, ты, зануда! — Он внезапно умолк, пристально уставившись на друга. — Ага-ага, дайте-ка я догадаюсь? — Стив старательно прятал взгляд, но Хэнк не унимался. — Так, все ясно. Продолжаешь усыхать, дурилка?

Стив глотнул пива. Вечер явно, определенно не сложился. Наступила неловкая пауза.

— Ну, тогда тем более нужно идти. — Дэйч покачал головой, словно переигрывая комбинацию. — Не пошел бы ты просто так, я, может, слегка бы обиделся, но цепанул девочку и развлекся. А если ты так… — Он замолчал, и Стив вопросительно поднял на друга глаза. — Остается только шантаж.

Дэйч совершенно спокойно, в несколько глубоких глотков, допил пиво, выхватывая из упаковки еще одну банку.

— На прошлой неделе я кое-что достал для тебя… Кое-что важное. Некую программу. Нужную программу. С трудом достал, через английских партнеров. Усекаешь, о чем я говорю? Понимаешь, к чему клоню? Так вот ты ее не получишь!

Рука Стива во второй раз за вечер замерла на полпути ко рту.

— Ну ты сволочь, Хэнк!

— А ты зануда. Но больше я не скажу ни слова. Правительство Объединенной Европы не идет на переговоры с террористами. — Дэйч демонстративно отвернулся к широкому, во всю стену, экрану телевизора, разглядывая трансляцию гонок на реактивных ботах, проходящую в Монте-Карло. — Между прочим, у тебя всего пять минут на сборы. Вперед, мой депрессивный европеец!

Стив тяжело вздохнул, с трудом удерживая себя от кровавого преступления. Хотя все равно задушить высокого, спортивно сложенного Хэнка ему бы не удалось (тот не ленился ходить в зал вдвое чаще Стэнделла, да и еще невесть где занимался).

— Нет ничего более соблазнительного, чем покрутить мускулистыми конечностями перед девочками, — любил говаривать тот.

Торопливо допив свое пиво, Стив направился в спальню, на ходу получив в руку еще одну тяжелую жестянку.

Звонок телефона оборвал его путь. Неужели она решила позвонить? Порочный круг мыслей, как жвачка для мозга. Ну конечно, если кто и звонит тебе в этот вечер, то это обязательно жена, развод с которой состоится через считаные… Стив постарался сбросить с плеч напряжение и под пристальным взглядом Хэнка подошел к пульсирующему в кухне аппарату. Определитель номера молчит, видеорежим отключен. А если правда она? Стив поставил на кухонную стойку увесистую баночку «Хайнеккена» и осторожно снял трубку.

— Алло? — Словно в страхе спугнуть судьбу.

— Арриведерчи. — Голос сухой, словно отожженный песок, и тут же короткие гудки.

Стив вздрогнул.

— Алло?! Говорите! — Он еще секунду послушал гудки и повесил трубку.

— Кто звонил? — невзначай осведомился Хэнк.

— Хулиганят, кретины.

— Запроси звонок в полиции.

— Да ну их к черту, наширявшаяся шпана. — Стивен завернул в спальню. — Что у нас сегодня носят в «Алькатрасе»?

— Там носят все! — был ответ, и через шесть минут желтый кэб на воздушной подушке уже нес их в клуб. Вечер начинал оживать.



3:2 «Алькатрас». Новая Мекка Прогрессивного Союза Европы. Рай для такого разнообразного количества людей, что может привидеться только в наркотическом угаре. Храм для представителей всех сексуальных ориентаций, бандитов, хакеров, неформалов, беглых, Блуждающих, дилеров, проституток, воров и даже мутантов. Вниманию клиента любая музыка, любое пойло, любая наркота. Место, где можно все. Огромный портовый док, обставленный и реконструированный так современно, что захватывало дух. Хотите железа, арматуры и цепей? Пожалуйте налево. Желаете отдельных кабинетов и свечей? Это сюда! Ненавязчивые танцы под действием синтетики? Вам прямо, но не ходите далеко, там нудистская дискотека, там вас разденут. Пристанище разврата и похоти, скопление самой отборной и озолоченной грязи, родной дом богатеньких детишек, возжелавших вкусить свободы, биржа всех теневых сделок Европы. «Алькатрас».

В царстве порока увереннее всего себя чувствует вера. Клуб, в который Дэйч вез Стэнделла, исключением не был. В его стенах буквально поселились десятки конфессий — от фанатеющих «Апостолов Грядущего Судного дня» и «Пристанища Истины», до не менее фанатеющих язычников, атеистов и сатанистов. Невероятное количество мелких и разнообразных сект, формаций и церквей. Новая вера? Пожалуйста, здесь можно найти все! Одни пытались наставлять на истинный путь, другие же торговали индульгенциями, наркотиками и набирали неофитов, составляющих военизированные крылья религиозных течений.

Безусловно, клуб прикрывали и охраняли не только высшие силы в лице многочисленных священников. О нем, как о дойной корове, заботилось множество сильных и влиятельных людей Европы. Причем как теневики и анархисты, так и представители правопорядка и закона, получая от этого свою, одним им известную выгоду. «Алькатрас» охранялся, как суверенное и очень важное государство. А он и был таковым, гнездясь на теле Объединенной Европы независимым организмом. Наростом. При этом строгая дисциплина, фейс-контроль и суровые требования к посетителям, не являющимся постоянными членами клуба, тем не менее не исключали возможности быстрой и незаметной покупки хоть пулемета, хоть танка. Здесь тратились и делались деньги.

Один из самых старых, чудом сохранившихся в последнюю войну клубов, давно забывший корни своего имени. Самый дорогой и престижный на континенте, богемный свинарник, где можно мило провести время. Во всяком случае, так про «Алькатрас» говорили знающие люди. Теперь Стив увидел все собственными глазами. И понял, что слухи отнюдь не были преувеличены.

Прямо на подлете, у огромной парковочной площадки, плотно заставленной летательными и наземными аппаратами, их буквально оглушил грохот музыки. Если это вообще можно было назвать музыкой, с точки зрения довольно консервативного Стивена. Рев и лязганье, породившие ультрамодный в последние сто лет вид музицирования, давили на голову, глухими ударами отдаваясь в нижней части живота. Звуки вечеринки далеко разлетались над водной гладью бухты, которую было отлично видно прямо от клубных стен.

Иллюминация потрясала не менее звука. Мечущиеся по площадке перед клубом разноцветные круги прожекторов и яркие неоновые щиты, отражение которых сверкало на мокром асфальте, создавали полное ощущение побега из вьетконговского лагеря. По воде залива гуляли лазерные лучи, сплетаясь в узорах и пульсируя в такт музыке. На развешанных тут и там мониторах размерами с киноэкраны передавались прямые трансляции из злачных недр. Буйство уже началось и кипело вовсю, и даже безумной силы ливень неожиданно вписался в картину, наконец-то найдя место, где его понимают.

Хаос звука и света моментально втягивал в могучий водоворот, из которого немногие находили выход без помощи извне. Стихия «Алькатраса» доминировала над любыми инстинктами, включая самосохранение. Едва покинув кэб и тут же промокнув, Стив ошарашенно озирался, даже не заметив, как Дэйч расплатился с водителем.

— И ты действительно думаешь, мне тут понравится?! — стараясь перекричать шум беснующейся перед входом толпы и грохот музыки, обратился он к другу, ухватив того за рукав пальто.

— Недовольных не было! — прокричал в ответ Дэйч и самонадеянно улыбнулся, увлекая Стива ко входу. Там шумели люди — опоздавшие к открытию, безбилетники, пытающиеся проломить кордоны или просочиться внутрь, не прошедшие фейс-контроль, и просто те, кто мечтал приглянуться кому-то из входивших, дабы тоже стать приглашенным. Дэйч по обыкновению быстро оценил ситуацию и уверенно ринулся вперед, яростно заработав локтями. Стив метнулся за ним, не желая быть отсеченным мокрой, ютящейся под узким стеклянным козырьком, разномастной толпой.

Живой щит медленно расступался, понемногу пропуская их вперед. Кое-кто из толпы, осознав, что неумолимо прорывающиеся ко входу делают это не просто так, проявил ожидаемый интерес. Полетели обрывки фраз.

— …не пожалеешь, котик!..

— …прихвати с собой, дурашка…

— …только, как захочешь ты!.

— …мистер, ну пожалуйста, мне очень нуж…

Со всех сторон. Обещания, мольбы и даже угрозы. Стив всеми силами старался не допустить попадания даже краешка своей одежды в цепкие пальцы кричащих людей, изворачиваясь угрем, и буквально наступал Дэйчу на пятки, не желая отстать. Внезапно тот остановился, и Стив со всего маху уткнулся в его мокрую фетровую спину. А чуть позже скорее осознал, чем услышал, что тот уже общается с охраной.

Здоровенные детины в серой мешковатой форме фасона прошлого века, с бутафорскими бляхами старинных полицейских (но вполне настоящими дробовиками) смотрели из-под бровей, словно могли взглядами просканировать прибывающих. Стивен разглядел низко надвинутые кепки, попискивающие у пояса рации и совершенно одинаковые лица — перед ним стояла стая цепных псов, бдительно и неустрашимо стерегущая родную нору. Пошла проверка пригласительных билетов, идентификация личностей. Специальный менеджер изучил их лица и телосложение, второй проверил одежду, в которой мужчины решили посетить клуб, следом Стэнделл прошел контроль на оружие и буквально ввалился в волну автофена. Прошел в тройную арку детектора, бросив последний взгляд на тянущую руки толпу снаружи.

— Итак, мой друг, добро пожаловать в сад, который может стать райским! — Дэйч хлопнул по плечу слегка потерянного, вертящего головой Стива, триумфально распахивая руки в стороны, словно «Алькатрас» полностью принадлежал только ему. Подтолкнул друга к высоким кованым решеткам, перекрывавшим вход. — Выше нос и настройся на веселье!

Стив взялся за холодный металл и через секунду окунулся в инфернальную бездну.



3:2:2 Вспышки света и тяжелая ритмика низких частот, перетряхивающие душу, навалились на него новой, куда более ощутимой волной. Музыка физически ощутимо била по телу, подстраивая его ритмы под свой, диктуемый огромными, подвешенными повсюду динамиками и видеодисплеями. А Хэнк уже удалялся, в танце продвигаясь вперед, осторожно раздвигая других танцующих, снующих официантов и таких же, как и они сами, куда-то проталкивающихся. Стив немного постоял, привыкая к беспорядочному мерцанию света и прислушиваясь к рокочущему ритму, и двинулся следом. Вечер, судя по всему, начал-таки понемногу задаваться, а хаос света и звука уже не так болезненно давил на мозг.

— К бару! — прокричал команду Дэйч, указывая рукой куда-то вдаль. Стив кивнул и принялся пробираться в указанном направлении, стараясь не отвечать на улыбки, призывные хлопки по плечам и словно бы ненавязчивые шлепки по заднице.

Внушительных размеров музыкальная площадка на магнитных подвесках проплыла в дальнем конце огромного зала, прячась в клубах дыма и разнокалиберных лучах мигающего света. Музыканты, казалось, сошли с ума, балансируя на самом краю висящей на высоте пятнадцати метров платформы. Там же, над головами посетителей, раскачивались узкие железные клетки, подвешенные на цепях по всей площади потолка. Они гулко звенели, изредка ударяясь друг о друга, повинуясь движениям извивающихся в них обнаженных тел. Стив ошалело осматривался, стараясь не заблудиться в толпе. Заблудиться здесь — означает запаниковать. А это уже чревато нервным расстройством.

Картины, одна ярче другой, проплывали перед его глазами. Вот отдельный стол, кольцо кресел на специальном возвышении, свой мини-бар — это одна из постоянных группировок «Алькатраса». За столом быки в целлофановой одежде, полуголые девицы, неестественный смех и дым наркоты. Почти не прикрывая торчащие из-под коротких жилетов обрезы и винтовки, рядом мнутся рядовые пехотинцы клана, накачанные стероидами и транками, — тупые исполнители. Внизу и вокруг дергающаяся в танце толпа, мечтающая когда-нибудь оказаться за этим столом.

Подобный же стол дальше и направо. Только быки здесь сплошь в татуировках и со светящимися волосами. Мелькают высокие прически, проколотые носы и уши, цепочки и цепи, искусственные шрамы, штекера имплантированного под кожу (у кого-то даже натуральную) компьютерного оборудования. Весь остальной антураж, как и за первым столом, а на одном из напольных динамиков сидит размалеванный урод со взведенным арбалетом на плече. Боевые панки, точно. Стив опустил глаза, стараясь ни за что не встретиться с кем-либо из них взглядом.

Еще одно возвышение. Стив невольно остановился, приоткрыв рот. За спинами сидящих на низких диванах людей — самый настоящий алтарь. Высокий, уставленный свечами, богато орнаментированный и украшенный. На самой вершине его символ — три переплетающиеся звезды. Стивен неожиданно отшатнулся, мгновенно наталкиваясь на двух, затянутых в мягкий оранжевый пластик, парней. Глаза не желали верить. Перед Стэнделлом восседали служители Пристанища Истины. Церкви наслаждения. Здесь, в самом развратном клубе Европы… Закутанные в алые балахоны фигуры неспешно подносили в черноту под капюшонами высокие стаканы, на полу распластались недвижимые тела мазохистов-наложников, закованных в золоченые цепочки. Монахов было шестеро, у всех одинаковые платиновые значки веры на груди, за их спинами горение свечей и дымящиеся чашки с благовониями. Среди посуды и разрешенного служителям культа автоматического оружия на столе — портативный блокиратор звука. Там, под их куполом, сгенерированным блокиратором, сейчас очень и очень тихо. Пристальные взгляды из темноты одеяний сканируют зал, идет негромкое и спокойное общение между братьями. Одна из самых сильных группировок. Стив торопливо отвернулся, торопясь затеряться в толпе. Ему еще долго казалось, что цепкие изучающие взгляды так и впились в спину.

И так везде, куда ни повернись. Островки могущества и власти в безбрежном, хаотично колышущемся под музыку человеческом океане, океане слабости и пороков, соблазнов и преступлений. Неумело обматерив надоедливого дилера, предлагающего таблетки, Стив вслед за Дэйчем нырнул в более спокойный сектор «Алькатраса». Он уже успел сориентироваться, что клуб представлял собой один огромный зал, нигде не перегороженный внутренними стенами. Заведение делилось блокираторами, дорогущими игрушками, создающими купола тишины в заданном радиусе — именно так «Алькатрас» дробился на сектора пристрастий и предпочтений, музыкальных и плотских.

Окруженный тумбами промышленных блокираторов, новый, почти безлюдный участок клуба после грохота живой музыки показался Стивену просто немым.



3:2:3 Дейч потянул его к круглому бару, окруженному несколькими столиками. Неподалеку располагался круг очередной танцплощадки, над которым раскачивалась открытая диджейская камера, закрепленная на цепях высоко под потолком. О том, что Стив все еще находится в «Алькатрасе», а не обычном ночном клубе Антверпена, напоминал лишь бешено мерцающий со всех сторон свет и извивающиеся фигуры людей за границами сектора тишины. Диджей — худой рыжий очкарик за пультом, довольно шустро микшировал древний рэйв, дергая козырек своей неоновой кепки то в одну, то в другую сторону. Дэйч уже стоял у бара, передав пальто бармену и заказывая выпивку. Стэнделл направился к нему.

— Ну как тебе? — Хэнк тут же протянул бокал дымящегося коктейля. — Этого ты ожидал?

Взглядом широко распахнутых глаз тот дал понять, что друг угадал, задумчиво покивал, осторожно и с опаской пробуя незнакомый напиток. В голове и так шумело после нескольких банок пива, выпитых еще дома, так что неожиданная отключка ему сейчас была весьма некстати. Хотя, сказать честно, здесь ему начинало нравиться, словно животная натура просыпалась, разбуженная тамтамами музыкантов. Стивен сдал свой плащ официанту, и они уселись на высокие барные стулья.

— Может, все-таки передумал? — Дэйч многозначительно подмигнул, извлекая из потайного кармана голубую пластинку. В ответ Стив нахмурился и отрицательно замотал головой. — Ну, как знаешь…

Дэйч откусил половину, запивая из стакана.

— Сейчас мы полетаем, моя маленькая Мэри. Сейчас мы окажемся рядом с Богом. — Хэнк быстро прикончил коктейль, соскальзывая со стула. — Ну, ладно, дружище, ты как знаешь, а я на охоту. Встретимся здесь же, ровно через час. Отрывайся — не теряйся! Цепани кого-нибудь, старик, расслабимся, я приглашаю в гости…