Полдень, XXI век

(май 2012)

От главного редактора

Вот и десять лет миновало.

Оглянуться не успели, а тут и юбилей. Значит, пора подводить итоги. Вспоминать тех, кто ушел безвозвратно, поздравлять тех, кто остался и продолжает делать наше общее дело, и задумываться о том, что ожидает нас там, «за поворотом, в глубине», куда мы нацелены судьбой, хочется нам этого или нет.

Подойти к полке, окинуть взглядом аккуратный рядок знакомых томиков, выдернуть наугад два-три, полистать… Славные, милые сердцу имена… памятные тексты… Этот вот ежегодной премии альманаха удостоился, а вот этого не помню, – надо же всего-то пяток лет прошло, и уже не осталось в памяти ни автора, ни самого текста, неужели зря печатали? Или просто месяц тогда случился неудачный – «месяц тощих коров»? В каждый номер обыкновенно отбираешь из «Толстого Портфеля» то, что представляется лучшим на сегодня. Иногда претендентов больше, чем наших возможностей напечатать, а иногда неурожай, нечему порадоваться, провал какой-то, словно поиссяк вдруг наш кормилец Самотек, а старики, – «классики», драбанты – совсем отвлеклись на свою «нетленку крупных форм».

Но несмотря на такие вот отдельные провалы, впечатление остается скорее положительное, – основательно поработали, сделали все, что смогли, и все, ей-богу, молодцы, – и сотрудники редакции, и весь наш общественный совет, и художники-оформители, и неутомимые «читчики», первопроходцы Самотека, главные поставщики текстов, удостаивающихся попадания в Портфель. Издание журнала, по сути, производственный процесс, причем из категории «непрерывных». То, что за весь отчетный период процесс у нас не прервался ни разу, тоже нам в плюс.

И все-таки, и все-таки, и все-таки.

Ведь альманах наш изначально задумывался, как издание новое, особенное, небывалое, если угодно. Первый в России полновесный, самого широкого профиля, «толстый» фантастический журнал. Витрина современной отечественной фантастики, «выставка достижений и возможностей», демонстрация реализующихся потенций замечательного жанра, имеющего своим специфическим объектом Реальный Мир, деформированный, остраненный, облагороженный или исковерканный, но всегда потрясенный Чудом. Тени великих не давали покоя нашему воображению. Конечно же, Уэллс, Жюль Верн, Карел Чапек, Александр Романович Беляев, Алексей Николаевич Толстой были нашими ориентирами и образцами. Но далеко не только они: Джонатан Свифт, Франсуа Рабле, Николай Васильевич Гоголь, Эдгар По, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, Франц Кафка – ослепительное созвездие тех, кто обогащал мировую фантастику новыми приемами, делал ее объемной, неисчерпаемой, не похожей на самое себя прежнюю.

Десять лет назад казалось: состояние отечественной фантастики таково, что позволяет рассчитывать не только на появление новых авторов, но и на способность их двигаться «широким фронтом», осваивая новые и новые высоты и разновидности жанра, будь то социальная фантастика, старый-добрый «магический реализм», свежерожденный реализм-турбо или всем известная и привычная НФ. При этом варианте развития событий альманах мог бы выполнить изначально задуманную свою роль демонстратора, «витрины», проводника по холмам древней и всегда молодой страны Фантастика.

Как это обычно и бывает в нашей беспощадной реальности, все получилось «не совсем так». По целому ряду вполне объективных обстоятельств журнал (альманах) не стал ни самым толстым, ни, тем более, единственным в отечественной фантастике. Ограничения, налагаемые на объем публикуемых материалов, превратили его фактически в собрание рассказов и новелл, максимум – небольших повестей. Публикация романов сделалась практически невозможной, а ведь большинство отечественных авторов (опять же по обстоятельствам совершенно объективным) предпочитают работать именно с романами, а в рассказы и небольшие повести уходит лишь сравнительно скромная часть их творческого энтузиазма и вдохновения. Практически это приводит к тому, что основную массу литературного материала мы черпаем если не из «самотека», то все-таки из трудов «племени младого, незнакомого». Альманах, по сути, вот уже много лет работает как «литературная площадка для молодежи». Это, разумеется, неплохо и даже отлично, но, согласитесь, это не совсем то, что задумывалось. Хуже другое. Литературные процессы в нашей фантастике (совершенно неожиданно для меня, например) вместо того, чтобы разворачивать широкий фронт исследования «Мира, искаженного Чудом», сосредоточенной колонной двинулись в одном-единственном направлении – в Миры Фэнтези, в миры общедоступных чудес, простоватых героев и незамысловатых приключений. Литературные вкусы огромных масс читателей изменились разительно, и наш альманах (чего там говорить – рассчитанный на читателя, скорее, «элитарного») оказался вытеснен на обочину мейнстрима отечественной фантастики.

Так что будем откровенны и самокритичны. Юбилей – это хорошо. Это даже прекрасно, если знаешь и видишь, как предприятия и покруче нашего «с быстротою одуванчиков под дуновеньем жизни облетают». Но при всем при том хвастаться нам нечем. Ни одну из задуманных задач мы до конца не выполнили. Мы даже не сумели, по сути, уверенно встать на собственные ноги: только помощь наших благожелателей-спонсоров позволяет нам «держать голову над водой». И главное: мы до сих пор так и не нашли убедительного ответа на фундаментальные вопросы: как быть дальше? Что надо предпринять? Что – поменять? От чего, может быть, отказаться?..

Не знаю. Однако утешаю себя оптимистическим афоризмом-наблюдением: человек не умеет ставить вопросы, на которые не способен дать ответ. Наши вопросы поставлены. Давайте теперь вернемся к разговору на эту же тему, скажем, лет через десять, – достаточно, как вы полагаете?



Борис Стругацкий

1. Истории. Образы. Фантазии

Александр Тюрин, Александр Щёголев. Кунсткамера

Блиц-роман

Пролог

1985, конец апреля, Лазурный берег, Антибы. Эксклюзивный отель Cap d’Antibes



Вальтер Хаусхофер, маг и воин, бывший сотрудник Аненербе (важнейшего научно-исследовательского учреждения Третьего рейха), а ныне – магистр Ложи «Новый Асгард», приглашён на совет Девятки. Точнее, на его Внешний круг. Девятка – это неформальные, но истинные лидеры планеты; то, что называют мировой закулисой или невидимым правительством, отцами-основателями которого была группа ростовщиков эпохи Ренессанса. Именно они на протяжении последних пятисот лет определяют, как и за чей счет должна развиваться цивилизация, имея в виду западную цивилизацию. Претворять их решения в жизнь приходится тайным, полутайным и совершенно тайным организациям.

Внеочередная сходка Внешнего круга связана с состоявшимся в СССР апрельским Пленумом ЦК КПСС. Многолетние труды дали результат – поворот времён начался. Девятка приняла решение: великой евроазиатской империи пора уйти в историю. Её ресурсы должны служить тайному мировому правительству. Где будет центр глобального государства, ещё не решено, идут споры, но демонтаж евроазиатского «монстра» необходимо ускорить, – эта задача и возложена на Ложу «Новый Асгард».

– Записи Ломоносова, найденные в архивах Марбургского университета, расшифрованы, – сообщает Хаусхофер синклиту. – Вычислено точное расположение Посредника, известного под именем Зуб…

И дана долгожданная команда. Верный пёс Девятки спущен с цепи. Изъять хотя бы один артефакт уровня Посредника – значит нанести удар в самое сердце русского медведя.



1986, январь, Ленинград

Вальтер Хаусхофер приходит под вечер в бывший особняк графа А. Д. Шереметева на улице Воинова, где нынче расположено Ленинградское отделение Союза писателей. Буфет на цокольном этаже полон писателей-фантастов, чьи творческие посиделки как раз сегодня. В этой разновозрастной и дикой среде легко затеряться. По-русски Вальтер говорит, как дышит, и легко вписывается в компанию. Когда вахтёр выгоняет нетрезвую богему, он прячется в банкетном зале, затем возвращается в пустой и тёмный буфет – к двери, ведущей в настоящий, старый подвал.

С помощью инструментов, принесённых в портфеле, он вскрывает дверь. Уже в подвале начинает разбирать кирпичную кладку – тут и появляется референт первого секретаря Ленинградского отделения СП. Референт оказывается Смотрителем артефакта.

В результате короткой схватки Хаусхофер убивает Смотрителя и продолжает работу.

Вынося из здания драгоценность, завёрнутую в бархат, магистр ещё не знает, что всего лишь через три месяца, ровно в годовщину апрельского Пленума, грянет Чернобыль. Но он всё сделал ради этого победного дня.

Часть 1-я

Первая кровь

1

2004, май, Санкт-Петербург



За дружной троицей молодых людей неотступно следят.

Кто и зачем, если они – простые студенты Авиационной академии? Впрочем, двоих жизнь успела потрепать. Осип Превальский провёл детство в Киргизии, рос без матери, пережил погромы времён развала СССР. Отец сумел в 90-м вывезти его в Питер. Роман Сторожевский – бывший морпех, воевавший в десантно-штурмовом батальоне против чеченских боевиков; вернулся почему-то хипаном – длинноволосым, в хай-ратнике. Однако тусоваться не спешил, на идеологию хиппи клал с прибором, а с какого-то момента вообще перешёл на древнерусский стиль, стал носить косоворотку, цитировать былины и сказки. Наконец, Галина – мастерица на все руки, творческий человек.

У Гали с Осипом серьёзные отношения, имя которым – любовь.

Осипу Превальскому неожиданно предлагают престижную летнюю практику на Тибете. Предложение исходит от Виктора Насруллаевича Караханова, высокопоставленного сотрудника «Рособоронэкспорта», респектабельного господина лет 60-ти. Студент Превальский выбран оттого, что занимается горным туризмом и альпинизмом (кандидат в мастера спорта!). Осипа преследует чувство, что этого московского чиновника он когда-то видел. Когда и где? Вспомнить не может.

В деканате, где обсуждаются детали поездки, происходит нечто совершенно необъяснимое. Появляется из ниоткуда женщина неопределенного возраста, отделённая от нашего пространства бритвенно тонкими гранями, – она словно в призме находится. Свет, проходящий сквозь эту призму, причудливо преломляется, не позволяя толком её рассмотреть. Женщина вглядывается, ищуще водит головой… и вдруг замечает Караханова. Хищно подавшись вперёд, показывает на него пальцем и тянет руки, как будто пытается схватить его за горло. Проплывает через всё помещение и пропадает…

– Привыкай, кадет, – говорит московский чиновник, вытирая рукавом пот со лба.

– К чему?

– К тому, что жизнь – это иллюзия.

Самое странное, что одета была пришелица точь-в-точь, как одевается Галина, девушка Осипа.

2

Караханов объявляет Превальскому, что тому надо подготовиться к поездке – изучить материалы по метеорологии Тибетского нагорья. В частности, прочитать редкую книгу из собрания Эрмитажной библиотеки – бывшего императорского книгохранилища.

– Книга девятнадцатого века, написана одним забытым путешественником, – поясняет Виктор Насруллаевич. – Справочников по этому региону завались, но современные авторы как-то избегают странных оптических явлений, характерных для Гималаев: светящихся крестов, вторых солнц, миражей. А мы с вами авиационщики, нам всё важно…

Посторонних в Эрмитажную библиотеку не пускают, и Караханов проводит Осипа сам. С книгой – проблемы: найти её почему-то не могут. По требованию Виктора Насруллаевича Ося просматривает каталог Штиглица и неожиданно легко обнаруживает пропажу: старинную тетрадь без подписи. Рукописный текст внутри нечитаем: шифр. Обрадованный Караханов пытается взять тетрадь в руки… нет, не может. Плохо ему становится, едва сознание не теряет. Пошатываясь, он уходит, уводя будущего практиканта.

– Смотрите, чтобы книжка не потерялась снова, – предупреждает он библиотекарей. – Иначе у кое-кого потеряются яйца.

В полночь, проводив Галю, Осип возвращается домой и становится свидетелем ограбления. Двое «братков» отнимают у старичка пролетарского вида потрепанный портфель. Заступничество кончается нокаутом. Очнувшись, Осип находит на земле запаянный серебряный сосуд в форме банана, в центральной части которого – хрустальный светящийся глазок. Внутри, похоже, люминесцирующий газ. Вещь явно древняя, ручной работы, покрытая пиктограммами. Сбежавший старичок обронил, что ли?

Осип вернул бы драгоценность владельцу, да некому. В голове его появляется странная, доселе не испытанная ясность. Он вспоминает кучу забытых и ненужных сведений. Уже дома легко впитывает конспекты и учебники по предметам, в которых обычно «плавал». Шутя, делает курсовые работы – и себе, и друзьям.

Отец, Николай Макарович Превальский, замечает, что у сына над переносицей появилось странное тёмное пятно – в том месте, где, по авторитетному мнению брахманов, расположен Третий глаз. Осип смотрит на себя в зеркало – и правда. Что за чертовщина?

– Не может быть… С чего это вдруг… – бормочет взволнованный отец, пытаясь оттереть пятно одеколоном, средством для мытья посуды, даже уайт-спиритом… Тщетно.

3

Утром следующего дня Ося обнаруживает на кухне бинты, пачку денег и записку от папы, придавленную давешней серебряной штуковиной с «глазком». В записке сказано, что голову обязательно надо забинтовать – чтоб скрыть пятно на лбу, – затем, пока волосы не отрастут, придётся что-то придумывать. А связь с Посредником (написано далее) необходимо дозировать, иначе дело плохо кончится… Сам папа куда-то ушёл. Неужели он причастен к происходящему? Для сына это шок.

Если верить папе, то загадочная находка оказывается – какой-то там «Посредник». Между чем и чем? Ответа нет.

Ося забинтовывает себе голову, имитируя травму. Синяки и ссадины, оставшиеся после вчерашней стычки, служат хорошей маскировкой. Попутно размышляет о том, что дружище Роман вернулся из Чечни с очень похожим пятном над переносицей, о чём знают только самые близкие люди. Оттого-то и носит бывший морпех длинные волосы и повязку-хайратник…

По дороге в Академию Ося опять замечает слежку за собой и уже не считает это паранойей.

Он блестяще сдает зачет, выставляя недруга-доцента идиотом: он теперь понимает в предмете больше преподавателя. Затем, перекуривая во внутреннем дворе, рассматривает новыми глазами стоящий здесь вертолет МИ-1 (памятник авиационному прошлому) – словно видит весь механизм сквозь корпус, ставший прозрачным. Он испытывает жгучее желание починить летательный аппарат и, главное, – понимает, как это сделать!

– Улететь бы, – тоскливо вздыхает Ося.

– Куда намылился? – дёргается ревнивая Галя.

– Да хоть в Гималаи…

Получив разрешение на косметический ремонт вертолета к Девятому мая, Осип и Роман приступают к работе. Пробный запуск двигателя намечен на завтра.

Откуда у него взялось «брахманское» пятно, Роман отвечает привычно-уклончиво:

– От нервов, земеля. Когда по тебе лупят из миномёта, а особенно, когда почти попадают, не то, что лоб – задница пятнами пойдёт.

Появившийся Виктор Насруллаевич отводит Осю в сторону и предлагает снова наведаться в Эрмитажную библиотеку. Зачем? Чтобы унести тетрадь из хранилища.

– Не каждому книга даётся, ты же видел. Тебе – позволила себя найти.

Ося соглашается на кражу, он чувствует, что «книга» имеет значение и для него самого.

В дневных новостях как раз трубят о нападении на Эрмитажную библиотеку. Даже показывают преступника, задержанного милицией. С ужасом Осип узнаёт в нём своего отца.

4

Злоумышленники – в бывшем императорском книгохранилище. Подкупленный сотрудник позволяет им вынести тетрадь из читального зала (Осип прячет раритет в один из карманов «для шпаргалок»). Эрмитаж после утренних событий на особом положении, но Караханов необъяснимым образом проходит все посты, вводя охранников в транс.

Дотронуться до тетради Виктор Насруллаевич по-прежнему не может.

Вместе с трофеем похищен и сам Осип. Машина с пленником мчится невесть куда, мобильник отобран. Виктор Насруллаевич доволен: захватить Превальского-старшего не удалось, но сынок – не хуже, особенно в комплекте с «книгой». Оказывается, сегодня в библиотеке между ним и Осиным отцом разыгрался настоящий магический поединок.

– Он у тебя мощный йог, – с уважением отзывается Караханов. – Почти Арджуна…

Артефакт-посредник, спрятанный в другом тайном кармане, помогает Осипу увидеть аховую ситуацию «сверху» и расписать партитуру бегства. Когда преступники тормозят, чтобы поменять машины, он действует просчитанно и хладнокровно. Выталкивает ногами открывающуюся дверцу, разбивая колени телохранителю Караханова, затем, распрямляясь, заезжает головой прямо в орлиный профиль босса. Водителя вырубает знаком аварийной остановки, лежавшим под задним стеклом. Бежит прочь, срывая на ходу размотавшиеся бинты.

– Он и правда меченый… Взять живым!! – гаркает Караханов.

Горная подготовка помогает Осипу уйти от завязавшейся погони.

Из таксофона он звонит домой. Папа берёт трубку!

– Отпустили?!

– Нет, малыш, я сам ушёл.

– Сам?

– Кто ж меня остановит…

Шифруясь от прослушивания – так, чтобы понял только сын, – Превальский-старший назначает встречу в Кунсткамере. Наутро, как только музей откроется.

Затем в телефонной трубке слышны крики и яростный шум драки. Связь прервана.

5

Опасаясь за друзей, Осип поочерёдно звонит им всем и вытаскивает из квартир, ставших вдруг небезопасными. К Гале прибавляется её сестра Агния, в которую Роман безответно влюблён.

Они приходят в родную Академию, чтобы перекантоваться там до утра. Ночью Академия надёжно закрыта. Устраиваются на ночлег в пустой аудитории, ключ от которой дал приятель-инженер из машинного зала.

Осип читает старинную тетрадь (с Посредником в руке шифр становится понятен) – про какой-то конфигурат, именуемый Покрывалом Силы, который хранит имперскую столицу; про Круглые врата, открываемые Оком Памяти. Видит схему помещения в виде восьмигранника – это и есть Круглые врата. Чтобы расправить Покрывало, Око надо поместить в геометрический центр восьмигранника…

6

1725, конец января, Зимний дворец.



Последние дни перед кончиной Петра Первого. Император ясно сознаёт незавершенность своих преобразований и трезво оценивает ближайшее окружение. Грядёт безвластие и распад, которым непременно воспользуются хищные европейские державы. Нет у него такого наследника, которому он мог бы вручить не только державу, но и Око, полученное в молодости от Ньютона. (Старик ученый был очарован тогда планами освоения Евразии, которые обрисовал ему царь, и счел, что Посредник более нужен России, чем Англии.) Ах, если бы трон наследовал человек с великими планами, подобный ему самому! Сейчас нужно отдать Око не правителю, а ученому. Но в земле российской собственных ученых еще нет…

Вспоминается страшное ноябрьское наводнение (после которого царь и слёг), едва не уничтожившее его детище, морскую столицу России. Такое не должно повториться!

Изнемогающий от болезни Петр впадает в забытье, сжимая в руке мерцающий синим глазком артефакт. Вместе с Оком он взмывает в небесную высь, обозревая просторы огромной державы. Внимание его приковывает засиявшая вдруг точка: это поморская деревня Денисовка близ Холмогор. «Отрока зовут Михаил, сын Васильев, а от роду ему тринадцать лет, – словно бы говорит Око. – Отдай меня ему».

7

2004, май, Санкт-Петербург



Караханов прибывает к Академии вместе с боевиками. Представившись охране сотрудником Главка (Литейный, 4), он объясняет, что в здании скрываются опасные преступники. Аудиторию, где прячутся герои, находят легко. Приятель-инженер пытается их предупредить – его убивают.

Едва услышав шум в коридоре, Роман выхватывает из недр своей одежды керамическую бутылочку Срывает пипетку, примотанную к сосуду, и с её помощью извлекает немного жидкости. Когда боевики врываются в комнату, он успевает капнуть себе на руку– и…

Роман с девчонками вдруг пропадают. Один неуловимый миг – и он снова возникает возле Оси, берёт обалдевшего друга за руку, тащит мимо боевиков, замерших в нелепых позах, неподвижных, как статуи. Мир на несколько пугающих минут становится другим: пропорции искажены, как в кривых зеркалах, цвета неестественны, звуков нет. И вот они на лестнице, где их ждут Галя с Агнией.

Однако вырваться из Академии не удаётся. После беготни по коридорам и внутренним дворам, по ходу которой Ромка убивает нескольких боевиков и завладевает оружием, герои прячутся в спортзале.

Здесь-то Роман Сторожевский и раскрывает свою тайну.

8

Жидкость в бутылочке способна ускорять время.

Артефакт Ромка получил в Чечне при фантастических обстоятельствах. После неудачного десантирования его отделение было обречено на гибель, но в последний момент невесть откуда явился незнакомец, назвавшийся офицером российской спецслужбы СБН. Даже удостоверение показал. Роман потом узнавал – никто о такой не слышал. В общем, тот тип и дал Роману бутылочку вместе с инструкциями, как ею пользоваться. Сказал, что вещество является «посредником», а весь артефакт носит имя Колесо, – и больше никаких объяснений. На лбу у него было аккуратное пятно, словно нарисованное, а сам он кого-то сильно Ромке напоминал. Кого? Как ни силился Сторожевский вспомнить – нет, до сих пор не вспомнил… Дальше – что? За спиной гостя раскрутилась чёрная воронка, куда его и засосало – на полуфразе. А сержант Сторожевский начал выполнять инструкции, оставленные этим странным типом. Жить-то оставалось немного, ухватишься за любую соломинку. Так и вывел всё отделение из западни – между позициями, на которых засели «чехи», и те были неподвижны, как мишени на полигоне. При этом он устал так, что едва не терял сознание. В расположение наших войск товарищи притащили его на себе.

Пользоваться Колесом просто. Пипетка градуированная: от того, сколько ты накапал, зависит, на какое время ты выпал из окружающей жизни. Капать можно на любую часть тела, хоть на ногу, хоть на язык. Тебя сразу обволакивает сверхтонкой пленкой, которая переходит на всех, кого касаешься, и вместе вы скользите сквозь застывший мир. Когда-нибудь, конечно, чудодейственная жидкость закончится, но пока её достаточно.

Уже на гражданке Роман показал бутылочку хорошему знакомому из Института востоковедения. Тот, сильно возбудившись, определил, что керамический сосуд – эпохи Халифата Омейядов, а потом долго приставал с вопросами, звонил по нескольку раз на дню, так что Роман зарёкся кому-нибудь ещё это показывать.

– А ребята твои больше не вспоминали про это чудо? – интересуется Галина.

– Знаешь, Галька, на войне ведь жизнь ненормальная, на грани. У одних эмоции бьют через край, у других прострация, они всё на автомате делают. У некоторых вообще память стирает. Не вспоминали. Пару раз Костян на привале начинал: «Помнишь, сержант, того чмура в курортных шмотках», потом сам сплюнет и перейдет на другое…

Слушая рассказ своего друга, Осип достаёт серебряную штуковину, потерянную вчерашним стариком. Отец назвал её Посредником. Ромкина бутылочка – тоже «посредник». Он мысленно пролистывает страницы загадочной тетради… и вдруг прозревает: в руках у него и есть Око Памяти, упомянутое неведомым автором!

В голове – блаженные секунды просветления. Он легко вспоминает, где раньше видел Караханова. Во-первых, ребёнком, в аэропорту Манас, когда бежали из Фрунзе. Виктор Насруллаевич тогда подошёл к отцу и о чём-то с ним говорил. Во-вторых, молодой и бравый Караханов красовался на трофейном немецком фото в краеведческом музее Нальчика. На том фото была группа альпинистов дивизии «Эдельвейс», покорившая Эльбрус в августе 42-го.

9

Роман – страшно уставший, мышцы болят, одышка. Использовать Колесо больше нельзя: одна-единственная капля словно выпила из него всю энергию.

– Мой бак пуст, – говорит Роман, – нужно время на восстановление.

– Улетим на вертолёте, – решает Ося.

Пробираются к летательному аппарату во дворе Академии. Опять беготня и стрельба. Роман бежит на морально-волевых. Агния повреждает ногу, её хватают враги. Ося теряет пиджак, в кармане которого спрятана тетрадь, – обидно, как же обидно!..

Перед Романом тяжкий выбор: погибнуть, спасая Агнию, или вытаскивать друзей? Долг дружбы побеждает любовь.

МИ-1, отремонтированный Осей, не подводит: взлёт!

Летят над Невой. Полетом не очень умело управляет Роман, дотаскивает вертолёт до Стрелки Васильевского острова, где и совершает жёсткую посадку.

10

Утром – к открытию – идут в Музей антропологии и этнографии, где, собственно, и находится Кунсткамера. Вертолёт с набережной Невы уже убрали, вокруг много милиции, а также компетентных людей в штатском. На приметную троицу обращают внимание:

– Вон они!

Бегут. В музей и – вверх по лестнице, потом по второму этажу. Останавливаются в легендарном круглом зале с анатомической коллекцией.

Превальского-старшего здесь нет.

Зал в форме восьмиугольника – точно, как на схеме в тетради. «Круглые врата»… В один миг Осип всё понимает. Следуя инструкции в тетради, он кладёт Око в геометрический центр помещения. Артефакт вибрирует, испускает ровное чистое сияние. Белая пелена заволакивает часть стеллажей, в ней проступает роскошный портал – мрамор, ковровая дорожка, массивные колонны всё белое.

– Конфигурат, в натуре… – шепчет Осип восторженно. – Давайте туда!

– Мне страшно, – Галя непроизвольно пятится.

– Ерунда, это спасение, защита, справедливость… Вперёд! – командует Ося.

– А ты?

– Я – последний. Я должен забрать Око.

Топот погони уже слышен.

– Лучше Колесо! – кричит Роман, доставая бутылочку.

– Не надо, ещё пригодится!

Осип вталкивает Галю в распахнутые ворота призрачного дворца. Но что-то не то: картинка искажена, искривлена и вдруг стремительно начинает таять… Осип хватает Око, прыгает ко Вратам – и врезается в стеллаж.

Дворец исчез раньше времени, поглотив его возлюбленную.

Откуда он мог знать, что в конфигурате не хватает одного Посредника? Того самого, который выкрал Вальтер Хаусхофер. Того, который ему отныне предстоит найти…

Часть 2-я

Второе рождение

11

1750, ноябрь, Санкт-Петербург



Осведомитель из числа полицейских чинов отчитывается перед Ломоносовым:

– Дел по душегубству и татьбе вдвое менее, чем в прошлом месяце, разбоев на треть менее, ножи и дубинки пускались в дело втрое реже, пьяных драк не отмечено вовсе…

Ломоносов едва сдерживает радость. Если приплюсовать сюда упавшее за год число пожаров и разрушительных наводнений, то, получается, собранное им Покрывало работает! Несколько лет экспериментов дали результат.

Четыре Посредника, расставленные ныне по городу в «местах силы» и образовавшие защитную фигуру, были среди трофеев, взятых почти два века назад на ливонской войне из крепости Феллин. Среди них же – александрийский папирус, он же трактат по алхимии, приписываемый мифологическому Гермесу Трисмегисту, и пергамент с латинским текстом из анналов Тевтонского ордена, представляющий средневековый комментарий к этому папирусу.

Ливонские рыцари тоже пытались защитить свои замки, но им не хватало Ока – управляющего ключа.

Ломоносову удалось разобраться в тексте пергамента и с его помощью расшифровать многие символы александрийского папируса. Пергамент говорил о том, что пра-Мир, то есть мир Начала Творения, существует до сих пор в Вечной реальности. И существует некий класс артефактов, поддерживающих с ним связь. Именуются они Факторумами или, по-нашему, Посредниками. Артефакты содержат частицы пра-Веществ, из коих, собственно, и состоит пра-Мир. В александрийском трактате было показано, как выглядят некоторые из них, и описаны их поразительные свойства. Созданные мудрецами древности и рассредоточенные по укромным местам нашей планеты, эти артефакты век от века являются объектом жестокой и тайной охоты…

У Ломоносова, в отличие от ливонских рыцарей, есть Око. Когда Посредники были расставлены по городу, именно оно, внесённое в центр огромного ромба, вдохнуло в этот конфигурат жизнь.

Начинается наводнение. Импульсивный Ломоносов бежит на скользкий глинистый берег Невы. Вода проносит обломки строений, скарб, трупы животных.

– Врёшь – не возьмёшь! – кричит Ломоносов разъярённой реке.



Ему вспоминается детство, как однажды он увидел в сенях трёх огромных гвардейцев Преображенского полка, передавших ему государев дар: Око и серебро на учёбу Он не подвёл царя-батюшку, исполнил предназначенное…

Промеры показывают, что вода убывает. Покрывало Силы, построенное Михайло Васильевичем, хранит город Святого Петра.

12

2004, май, Санкт-Петербург



В Кунсткамере – переполох и паника. Кто-то убегает, кто-то застыл в оторопи. К Осипу с Романом подлетает Сергей Зарубин, формально – майор ФСБ, на деле – оперативник секретной организации, скрывающейся за аббревиатурой СБН (в чём признается много позже).

Роман уже занёс пипетку над бутылочкой, собираясь исчезнуть привычным способом.

– Твой друг прав, не трать зря, – останавливает его Зарубин и сдвигает один из музейных шкафов. Открывается потайной ход – в виде шахты со скобами на стенке. Шахта проходит внутри одной из колонн до самого подвала. Подвалы музея и расположенного по соседству Университета соединены подземными коммуникациями, так что очень скоро беглецы оказываются на поверхности по ту сторону оцепления.

По пути нежданный помощник рассказывает, что Осиного отца, Превальского-старшего, похитили, потому-то и не было его в условленном месте. Но за похитителями, уверяет майор, следят «наши люди».

Грузятся в авто. Ося сердится:

– Нам скажут, куда нас везут?

Зарубин смеётся:

– Спасать Россию, парень.

13

Обо всей России Осип Превальский еще, конечно, не думает. Ему бы только невесту из призрачного Дворца вытащить да отца разыскать – вот его цели…

Зарубин привозит всю компанию в районную библиотеку. Там Осипа ждёт… тот самый пожилой мужчина, которого Ося спас от грабителей и который «потерял» Око!

Это – Нестор из Братства Наблюдателей. Разговаривает он с Осипом наедине. Что такое конфигурат? Нестор объясняет на примере петербургского, названного Покрывалом. Четыре Посредника были спрятаны Ломоносовым на четырёх питерских островах в «местах силы», образовав ромб. В фокусе получившейся фигуры – круглый зал Кунсткамеры. А Око – это Посредник-ключ, который активизировал конфигурат. Конфигураты могут быть разного назначения и мощи, разной топологии и составлены из разного набора Посредников. В нашем случае фигура, построенная Ломоносовым, оказалась настолько сильна, что способна при помощи ключа-Ока открывать вход в пра-Мир.

– Так, значит, Галя сейчас в пра-Мире? – в Осе вспыхивает надежда.

Увы, нет. Конфигурат сломан, а значит, Дворец – всего лишь фантом, проекция замкнутого пространственного мешка, – вне реальностей и времён. Где сейчас Галина, не скажут даже махатмы.

Ося едва не плачет…

Возвращаясь к сути, главное назначение Покрывала – это защита. Веками оно хранило не только имперскую столицу, но и всю страну. Менялись власть и правители, а страна прирастала территориями и населением. За последние три века враги входили в столицу Франции четыре раза, в столицу Пруссии и Германии три раза, а в столице России их не было ни разу. Развал большой России (СССР) начался после того, как была нарушена целостность Покрывала: в январе 1986 года некто Хаусхофер изъял Зуб из особняка Шереметева. В результате начали происходить катастрофические события с очень низкими вероятностями: Чернобыль, сумгаитская резня, в самом Питере оформилась группа лиц, поставивших целью разрушить страну.

То же было в 1916-м, когда молодой и развращенный князь Юсупов вместе с представителями Девятки Райнером и Бадмаевым похитили всё тот же Зуб, который в итоге оказался у барона Унгерна в Монголии. Лишь в 1922-м, при содействии Наблюдателей, этого Посредника вернули на место. И только в конце 20-х, когда в Питер удалось вернуть ещё и Око – из Центральной Азии, – Покрывало было активизировано, и страна опять стала развиваться.

А что с Осипом? Наблюдатели отдали ему Око неслучайно. Своё право он подтвердил в Эрмитажном хранилище, сумев взять «книгу» в руки. (Обе тетради защищены: обычному человеку не то что взять, отыскать их невозможно.) Однако прежде чем вернуть артефакт наследнику, Братство вынуждено было испытать человеческие качества Оси, вот зачем понадобилась имитация грабежа.

– Чей я наследник? – удивляется Ося.

– Того, кому покорилось Око до вас.

– И кто это?

– Об этом лучше расскажет ваш отец, Николай Михайлович Пржевальский…

Осип – сын путешественника XIX века? Никакой не «Превальский»? Вот это новость… Да нет же, ерунда! Гонево! Откуда Пржевальскому взяться в нашем веке?.. Нестор поясняет:

– Вероятно, он прошёл через какой-то конфигурат, неизвестный ни нам, ни Девятке. А вам, юноша, пора вернуть себе родовую фамилию.

14

1754, ноябрь, Санкт-Петербург



Генерал-адъютант Иван Шувалов, просвещенный елизаветинский вельможа, празднует новоселье маскарадом. Оставив празднество, хозяин дворца уединяется в библиотеке со своим другом Ломоносовым, которому помогал деньгами и людьми разыскивать «места силы» в Петербурге. Последние новости таковы: ввиду близящейся войны с Пруссией и возможного враждебного вмешательства Швеции и Англии, государыня императрица весьма расположена к затее Ломоносова навеки оградить Петербург от неприятельских нашествий и согласна ввести вечные должности Смотрителей, наблюдающих за сохранностью защитных артефактов. Во имя сохранения тайны никто из них не будет знать друг друга. Конкретные места расположения Посредников, как и само существование Покрывала, – отныне главная тайна империи.

– Кстати! – говорит Шувалов. – Государыня одобрила еще одно учреждение по плану любезного Михайло Васильевича – университет в Москве.

15

2004, май, Эстония, Вильянди



Компания молодых людей изучает развалины замка Феллин, готовясь к проникновению на этот объект. По информации Зарубина, Николая Пржевальского переправили именно сюда, в Эстонию. Крепостная территория закрыта для посторонних лиц – из-за раскопок и реставрационных работ, проводимых под маркой близящегося 450-летия обороны (кстати, неудачной) Вильянди-Феллина от русских войск. Правда, сами развалины в ходе этих якобы «реставрационных работ» почти не изменились, что наводит на вполне определённые подозрения.

Под замком Феллин находится система подземелий, где во времена господства ливонских рыцарей содержали узников. Туда нашим героям и надо.

Несколько раз они видят Караханова (зовут его здесь Виктор Пярн). Это обстоятельство воодушевляет Романа, который всю дорогу мучился, что бросил Агнию, и рвался назад в Питер – искать её. Но где Караханов, там и пленники, это ясно.

На охраняемую территорию они проникают под видом работников снабженческой фирмы; в грузовичке – материалы и инструменты. Осип (в надвинутой на лоб бейсболке, скрывающей пятно) и Галя, выдавая себя за археолога из Грузии и реставратора из Германии, проходят на разведку к «раскопкам» – и… натыкаются на Пярна-Караханова. Тот ждал их: радушно проводит в подземелье в сопровождении нескольких горилл-боевиков, всё показывая и рассказывая. Оказывается, здесь находится лаборатория, изучающая свойства Посредников, а главное – их взаимодействие и варианты конфигураций.

Приходят к помещению, где хранятся научные ценности. Ося тут же замечает свой потерянный пиджак с тетрадью. Караханов расстёгивает верхние пуговицы рубашки и демонстрирует гостям легендарный Зуб, сняв его со своей шеи, на которой тот висел на цепочке.

– Сеанс работы с Посредником временно закончен, – скалится мерзавец.

«Зуб» – это осколок какого-то минерала, больше похожий на вытянутую пирамидку неправильной формы, чем, собственно, на зуб. Нестор рассказал, что носитель этого амулета становится сверхэффективным менеджером, управленцем, который автоматически завоевывает уважение и доверие исполнителей и всегда принимает стопроцентно точные решения. Есть версия, что с помощью этого Посредника в древности создавали циклопические сооружения – Стоунхендж, Родосский колосс, Александрийский маяк, египетские пирамиды, Великую китайскую стену… Прощально помахав артефактом, Караханов прячет его в сейф.

Затем, совсем уж веселясь, он изымает радиомаячок, спрятанный на Осипе…

Это конец, план раскрыт. Караханов отлично разобрался в ситуации, ему ясно, что Роман со своим Колесом, замедляющим время, где-то поблизости. Роман и вправду отслеживает Осины перемещения и ждёт момент для нападения. Вся комната с Зубом – это большой хитрый сейф. Караханов бросает маячок здесь же – как приманку. Теперь, едва Роман переступит порог, явившись на сигнал, автоматика уронит стальную штору.

Пленников конвоируют в другой конец подземелья. Экскурсия заканчивается перед камерой, где заперт Николай Пржевальский.

16

1888, весна, Санкт-Петербург



Квартира Д. И. Менделеева. Менделеев и Пржевальский жгут в камине материалы, касающиеся Покрывала: александрийский папирус и пергамент из анналов Тевтонского ордена, тайный архив Ломоносова, найденный Менделеевым, и другие документы. Вся природа учёных сопротивляется этакому варварству, но сохранение тайны важнее личных переживаний. Уже и англичане что-то пронюхали, и немцы, рыщут по Питеру. Даже другу своему, Николаю, Менделеев не сказал, где находятся все Предметы. Нет, Дмитрий Иванович безраздельно доверяет Николаю Михайловичу, однако это никак не относится к подозрительному шляхтичу Замойскому, который в последнее время крутится вокруг Пржевальского.

Особенно жалко Менделееву уничтожать Полную периодическую таблицу. Помимо химических элементов, она включает и так называемые «отцовские вещества», то есть пра-Вещества…

Он не раз излагал другу Николаю теорию пра-Веществ, которую вынужден был хранить в тайне от общества, дабы не признали его сумасшедшим. Пришлось ему открытие своё подвергнуть редукции, оставив таблицу в кастрированном виде. Между тем, именно от пра-Веществ произошли группы химических элементов. Более того, по утверждению Ломоносова, каждое пра-Вещество является ещё и отцом ряда психических качеств, а также ряда изделий, организующих жизнь людей и управляющих ею. Взять, например, пра-Железо. Отец твердости характера, мужества, строгости. Отец изделий из металла – от меча до паровоза.

Артефакты-Посредники, являясь изделием человеческих рук, содержат инкапсулированные фрагменты пра-Вещества, тем самым обеспечивая взаимодействие с пра-Миром, – отсюда их фантастические свойства.

Но, поскольку каждое отдельно взятое пра-Вещество дало начало ряду химических элементов, человеческих изделий и психических качеств человека, оно же может стать их концом, если призовёт их к себе, обратно в себя втянет. В этом случае произойдет локальный конец света: исчезнет город, исчезнут все железные изделия, люди вдруг превратятся в безвольных кукол, – и тому подобное. Катастрофических вариантов немерено. Комбинация Посредников, инициирующих коллапс всего, что порождено пра-Веществами, пока не найдена, страшные конфигураты пока не созданы, однако создание их неизбежно, если Полная таблица попадёт в руки злодеев и фанатиков. Кому как не Менделееву это понимать? А где возможен локальный конец света, там ждёт и Большой…

– Надеялся издать это, – сухо сообщает Дмитрий Иванович. – Нет, нельзя.

Он хорошо держится, хоть и тяжко ему. Дело всей жизни пожирает огонь в камине.

– А правда ли, друг мой, что ты нашел себе спутницу в своих странствиях? – продолжает Менделеев. – Петербург об этом много говорит.

Пржевальский краснеет, однако вынужден признать:

– Уж три года как. Остепенился я, mein lieber Dmitriy. Сынишке скоро два. Везти их в столицу пока не время, пусть живут в Пишкеке, там им лучше.

– Я, ты знаешь, о своей казачке, милой моей Анне Ивановне, тоже не торопился оповестить свет…

Но вот бумаги сожжены. Друзья оставляют лишь главную ценность: рукописную книгу, написанную Ломоносовым и состоящую из двух тетрадей. Книга эта, кроме общих правил по составлению конфигуратов, содержит ещё и зашифрованные координаты каждой из вершин петербургского Покрывала. Тетради предстоит спрятать, одну– непременно подальше от Петербурга.

Просто спрятать – мало. Хорошо бы защитить их по-настоящему, используя всю мощь современной химической науки.

– Магией, – возражает Пржевальский. – Современная наука тут не помощник.

– Магией?

Именно так. Во время своих путешествий в Центральную Азию Николай Михайлович удостоверился, что магия тибетцев и уйгуров – не досужий вымысел, учёные когда-нибудь поймут механизм ее действия, и это станет частью естествознания.

Рационалист Менделеев настолько потрясен, что даже не возражает. Пржевальский зажигает пучки трав, читает заклинания из шаманской системы бон, призывающие духов лха. Друзья-учёные наносят на тетради охранные знаки – собственной кровью… Отныне прикоснуться к этим предметам смогут только те, кто имеет кровь, родственную Менделееву и Пржевальскому Только их потомки.

Договариваются так: за одну тетрадь отвечает Пржевальский, за другую – Менделеев, а где будут тайники – не сообщают даже друг другу.

– Возьми, – протягивает Менделеев Око, найденное вместе с архивом Ломоносова. – В новой экспедиции пригодится.

Появившийся в комнате слуга, принёсший приборы к чаю, неосторожно касается одной из тетрадей. После чего падает на пол и бьётся в эпилептическом припадке.

17

2004, май, Эстония, Вильянди



Виктор Насруллаевич в курсе, кто на самом деле отец Осипа. Он пытался вытянуть из Н. Пржевальского информацию о местах расположения Посредников в питерском Покрывале и вообще известные тому законы построения конфигуратов. Требовал, чтобы тот помог прочитать тетрадь Ломоносова. Путешественник на сотрудничество не шёл. Всевозможные «сыворотки правды» действовали на Пржевальского парадоксально, он засыпал, а пытать его было бесполезно: умел отключать боль.

Теперь, с пленением Осипа, ситуация упрощается: можно воздействовать на отца, угрожая сыну, и наоборот.

Но сначала Караханов переманивает Осю красивыми словами.

– Мы с вами, коллега, на одной стороне. Мы служим научной истине. Поймите, сочетания артефактов дают новое качество Силы. Человек, подчинившийся какому-нибудь Посреднику – это всего лишь одиночка с необычными возможностями, а по сути, меченый клоун, способный на несколько жалких фокусов. Но конфигураты служат многим людям, давая сверхвозможности уже всему человечеству. Изучить их, взнуздать и оседлать – вот достойная задача для истинного учёного…

Ося и повёлся бы, если б не помнил рассказ Нестора. Зуб похитил Вальтер Хаусхофер. Сейчас похищенный артефакт – в сейфе Караханова.

Значит, он и есть Хаусхофер. Враг.

Караханов-Хаусхофер на упоминание Нестора реагирует болезненно:

– Хочу, чтоб вы знали, молодой человек. Наблюдатели – это нелюди, ставящие палки в колёса прогрессу! Это изуверы и фанатики, калечащие и убивающие лучших людей, тех, кто мужественно разыскивает артефакты ради дела свободы! Свободы с большой буквы! Они на всё готовы, лишь бы не дать людям овладеть силой Посредников, помешать нам собрать все артефакты и приступить к важнейшим преобразованиям, которые приведут человечество к Свободе! С большой буквы! А создана эта организация предателями и подонками, изменившими Разуму Планеты…

– Разумом планеты он именует мировое правительство, – вставляет сквозь решётку Осин отец. – Которое мы с тобой, сын, не выбирали.

Хаусхофер раздражённо отмахивается:

– Осип, вас грубо используют, пытаясь чужими руками угробить вот эту вот лабораторию. Я не враг России, ей-богу. Я только против того, чтобы Братство Наблюдателей делало из вашей страны плацдарм для борьбы с Разумом Планеты… называйте нас, как хотите, суть не изменится. Я – исследователь, я верну вам Зуб, отпущу Николая Михайловича и девушку…

Пржевальский-старший саркастически смеётся:

– Вернёт и отпустит, как же. Осенька, из тебя дурака делают. Настоящая цель и «вот этой вот лаборатории», и всей научной деятельности сладкоречивого Вальтера – составить боевой конфигурат, заставляющий пра-Вещество схлопываться. Это оружие куда мощнее и жутче водородной бомбы.

Хаусхофер замолкает на полуслове.

Тут и появляются Роман с майором Зарубиным.

18

1916, декабрь, Санкт-Петербург



Юсуповский дворец на реке Мойке, принадлежавший когда-то Шуваловым.

Григорий Распутин, приглашённый князем Феликсом, ужинает в компании молодого Юсупова и члена Государственной думы Пуришкевича. При появлении Освальда Райнера, однокашника Феликса по Оксфорду, Распутин хочет уйти. Завязывается драка, англичанин нокаутирован, Юсупов стреляет из браунинга Распутину в бок. Но лишь выстрел Пуришкевича валит старца с ног.

Происходящее объясняется тем, что Феликс Юсупов нашёл во дворце записи бывшего владельца Ивана Шувалова (друга Ломоносова), неосторожно им сделанные, из коих узнал и о Покрывале Силы, и о Смотрителях особых артефактов. Информацией поделился с Освальдом Райнером, своим любовником. Райнер – английский шпион, а также агент Внешнего круга; начиная с середины XVII века Девятка базируется в Лондоне.

Распутин приходит в себя в подвале. Его пытают, допрос ведёт англичанин.

– …Был ли ты знаком с Менделеевым? Кто назначил тебя Смотрителем? Как зовут других Смотрителей? Как называется и где находится Посредник, за которым ты присматриваешь?..

Пытки не дают результата.

В подземелье появляется некто, известный публике как бурятский целитель Бадмаев; на деле – перебежчик из Братства Наблюдателей. Взяв Распутина за уши, Бадмаев мерно произносит заклинания, потом вливает ему в рот какое-то варево. Пленник в трансе:

– …Посредник, мне вверенный, называется Зуб и выглядит соответственно… А находится он в особняке Кушелева-Безбородко, в матушке-земле зарытый, за стеною винного погреба… Из пра-Мира переносит оный величайшую способность к строительству… Не вам, тварям ничтожным, владети им…

Внезапно очнувшись, Распутин отшвыривает ногами Бадмаева, бьет головой в живот Юсупова и прыгает на связанных ногах вверх по винтовой лестнице. Райнер поражает его выстрелом в лоб из крупнокалиберного револьвера 455 Webbley, оружия офицеров британской армии.

Перед смертью Распутин успевает сложить пальцы крестом.

19

2004, май, Эстония, Вильянди



От комнаты-ловушки, устроенной хитрым магистром, Романа с Зарубиным отвращает… призрак.

Или это не призрак? Такое уже было с Осипом – в родном деканате; только сейчас внутри иллюзорной призмы находится не женщина, как было тогда, а молодой парень. Из одежды на нём – набедренная повязка.

Парень неуловимо похож на Осипа. Роман даже обалдел на секунду– настолько сильное сходство.

Не пустив героев в комнату-сейф, двойник ведёт их к подземной тюрьме, после чего исчезает.

В результате короткой схватки охранники нейтрализованы. Хаусхофер убегает. Зарубин вскрывает камеру, в которой держали Пржевальского. Но подземелье вновь наполняется боевиками Хаусхофера, среди них – адепты Ложи «Новый Асгард», владеющие боевой эзотерикой. Этих Николай Михайлович, мастер тибетского астрального боя, берёт на себя – укрощает, как щенков. Майор Зарубин и Роман расчищают путь силовыми методами, и вот вся компания уже наверху.



Осип с отцом бегут дальше. Роман и Зарубин остаются: во-первых, прикрывать их бегство, во-вторых, Роман ищет повсюду Агнию. Посредником-Колесом не пользуется, бережёт на крайний случай.

– Нас не ждите! – кричит Зарубин. – Встречаемся в Питере!

Вальтер Хаусхофер – тоже наверху. Между ним и Николаем Пржевальским происходит ментальная схватка, которую кто-то назвал бы магической; впрочем завершилась она добрым ударом магистру в ухо. Русский путешественник одерживает победу нокаутом. Беглецы садятся в грузовичок Зарубина, таранят ограждение и вылетают с территории «раскопок».

Совершенно выжатый отец признаётся Осе, что «сыворотка правды» от Хаусхофера всё-таки разок подействовала. Он выдал, где спрятал вверенную ему тетрадь, вторую из комплекта.

– Не опоздать бы снова, как в Эрмитажной библиотеке, – волнуется он.

Часть 3-я

Третий глаз

20