– Ну-ка, расскажи всё подробно, как это произошло.

Липкин начал подробно и красочно рассказывать, как он \"взял\" Аполлона.

– Сопротивление оказывал? – спросил, выслушав его доклад, майор.

– Никак нет, товарищ майор! Только зубами щёлкать отказывался.

– Ладно, ладно, молодец, Липкин, – похвалил сержанта начальник.

В это время дверь распахнулась, и вошёл невысокий, толстый, очень важного вида мужчина в сопровождении высокого худого парня.

– ЗдорСво, Владимирыч, – поздоровался он за руку с майором. – Привет орлы! – поприветствовал остальных.

– Здравия желаем, Иван Иваныч! – дуэтом ответили стражи порядка.

– Та-ак. Я посмотрел: машина – та, номер – тот самый… Это он? – Иван Иваныч стал напротив Аполлона, изучающе уставился на него.

– Так точно! – отчеканил дуэт лейтенанта и сержанта.

– Смотри ты, нормальный, – удивился толстяк.

Аполлон пожал плечами.

– Чего плечами-то пожимаешь? Лучше зубы покажи, – приказал ему Иван Иваныч.

– Послушайте… – начал, было, Аполлон, но махнул рукой и показал зубы. Щёлкать на этот раз не стал.

– Хм, – удивился Иван Иваныч.

– Он ими ещё щёлкать умеет, – доложил майор.

– А ну-ка, пощёлкай, – попросил Иван Иваныч Аполлона.

– А что, вы, что ль, не умеете? – огрызнулся Аполлон.

Ему начинала надоедать вся эта канитель. Но просьбу всё-таки выполнил.

Иван Иваныч обрадовался.

– Это уже кое-что, – сказал он, и выдал очередную просьбу: – А рот открой.

Аполлон машинально открыл рот, но тут же его закрыл и спросил:

– \"А\" сказать?

– Чего? – не понял Иван Иваныч.

– Я спрашиваю: \"А\" сказать? Ну, букву \"А\"… Вы ж, наверно, врач?

– Ха-ха-ха, – Иван Иваныч покатился, чуть ли не в буквальном смысле, со смеху, сотрясая животом и брызгая слезами.

Все остальные, кроме Аполлона, конечно, глядя на него, тоже засмеялись.

– Иван Иваныч – первый секретарь райкома партии, – посчитал своим долгом объяснить майор.

– Ну, тогда, может быть, вы мне объясните, в чём меня подозревают? – спросил Аполлон, обращаясь к первому секретарю.

– А ты не знаешь? – спросил его в свою очередь тот.

– Нет, – твёрдо ответил Аполлон.

– А кто сегодня на той машине, что стоит тут за окном, – Иван Иваныч кивнул на окно, – ехал утром по лесу?

– Я.

– А в каком ты виде ехал?

– В обыкновенном. В самом обыкновенном человеческом виде, – ответил раздражённо Аполлон, чётко проговаривая каждое слово.

– А-а-а, – протянул обрадованно Иван Иваныч, – вот тут-то ты и врёшь, голубчик! Не в человеческом ты виде ехал, а… – он сделал паузу, как бы ожидая, что скажет его собеседник, но, не дождавшись, сам и закончил начатую фразу, -…а в собачьем!

Аполлон удивлённо заморгал, переваривая полученную информацию.

Наконец до него дошёл смысл сказанного. Господи! Так вот оно что!

Незабываемое впечатление от тех счастливых минут, проведенных в кузове с Леночкой, начисто стёрло из его памяти то, что в кабине в это самое время ехал один Байкал. И вроде бы даже как будто рулил. Так вот в чём дело! У Аполлона сразу свалилась гора с плеч. Однако рассказывать правду всё равно было нельзя. И честь девушки, да и явное нарушение правил дорожного движения не позволяли этого сделать. Нужно как-то выкручиваться.

– Тут вышла какая-то ошибка, – сказал он, повеселев. – Действительно, со мной в кабине ехали девушка и собака. А не я в собачьем виде.

– Серёжа, – обратился Иван Иваныч к худому парню, который стоял у двери, прислоняясь к стене, – кто ехал на машине \"ЗиЛ-150\", что стоит за окном, сегодня утром по лесу в районе Антоновки?

– Собака, – ответил парень, и, подумав немного, добавил: – А может, и волк… Они похожи… Я посигналил, а он ещё и ощерился… А его, – Серёжа кивнул на Аполлона, – и девушки я не видел.

– Вот! Видишь. Я не один тебя видел. Мой шофёр тоже. Я как раз в Антоновку ехал. Ты что ж, хочешь сказать, что у нас обоих галлюцинации?.. Или массовое помешательство?

Аполлон решил стоять на своём до конца. Будь что будет. Признаваться нельзя…

– А вы что, хотите сказать, что я оборотень? – задал встречный вопрос Аполлон.

– А кто тебя знает? Факт есть факт. А факт – вещь упрямая. Номер машины совпадает, я записал… Ехал в облике волка, и зубы скалил при этом.

И повернувшись к майору, Иван Иваныч спросил:

– Ну, Владимирыч, что будем делать с ним?

– Нужны улики, – неуверенно произнёс майор. – Никаких сигналов о происшествиях не было… Ну, задержать-то мы его задержим…

– Пока не выясните все обстоятельства, не выпускайте, – приказным тоном сказал Иван Иваныч. – Я вот недавно книжку читал про оборотня. Так он сколько народу погубил!

– Да что вы, в самом-то деле! – воскликнул Аполлон. – Вы что же, взрослый человек, а верите сказкам?

– Я глазам своим верю, а не сказкам, – Иван Иваныч оттянул пальцами нижние веки своих глаз.

– Может, у него анализы взять? – робко предложил лейтенант. – Я тоже где-то читал, что у оборотней кровь не человеческая, а волчья… Ну, группа там у них своя, особая…

– Правильно! – обрадовался Иван Иваныч. – Срочно возьмите у него анализы. Все, какие только берутся.

– И мочу? – спросил лейтенант.

– Я же сказал – все! И мочу, и кал, и что там ещё… И результаты – немедленно. Я сам позвоню в поликлинику… Я не потерплю у себя в районе никаких оборотней! – Иван Иваныч повернулся к Аполлону. – Понял?

– Понял, – машинально ответил Аполлон.

– Так точно, Иван Иваныч! Будет выполнено! – отчеканил лейтенант, принявший это \"понял?\" на свой счёт.

Через несколько часов измученного Аполлона снова привезли в РОВД. Все анализы показали, что все компоненты его организма – человеческие. Лейтенант доложил начальнику результаты обследования. Тот сразу же позвонил Иван Иванычу.

– Да, Иван Иваныч, – кричал он в трубку, – всё человеческое… Да, и эритроциты, и моча, и кал, и что там ещё… Да, печать, подпись главврача, всё есть… Справку? Какую справку?.. Что не собака, а человек? А что, дают такие справки?.. Нет, я не слыхал… Свидетели?.. Так… Так… Хорошо… Хорошо, Иван Иваныч, сообщу.

Майор повесил трубку, посмотрел на сидящего с понурым видом Аполлона. Впрочем, у майора вид тоже был усталый.

– У тебя свидетели есть? – спросил он.

– Какие свидетели? – спросил Аполлон, уже плохо соображая, чего от него ещё хотят.

– Ну, что ты человек, а не волк.

– Да навалом таких свидетелей, целый посёлок, – равнодушно ответил Аполлон. – Я, между прочим, там самый известный человек… А не собака.

– М-да-а-а, – задумчиво протянул майор. – Ну, это ты там известный, а здесь тебе другой район, другая область… Даже другая республика. А кто тебя тут знает?

Майор вопрошающе смотрел на Аполлона, и во взгляде его сквозила надежда.

Аполлон задумался. Хома с Перепелиным Яечком уже давно уехали, все остальные, наверняка, тоже. Дед Митечка тоже уже сменился.

Аполлон удручённо вздохнул.

– Ну, может, кто тебя с этой собакой видел? – подсказал майор.

Аполлон прокрутил в памяти все последние минуты перед расставанием на вокзале. Видеть-то многие видели, да все, небось, уже и поразъехались. А они с Леночкой спешили, только до кассы, да потом до вагона… Стоп!

– Есть свидетель! – обрадованно подскочил на стуле Аполлон. – Да ещё какой!

– Какой? – спросил с надеждой майор.

Ему, видно, тоже уже порядком надоело это дело. По правде говоря, он давно бы на него плюнул. Да что поделаешь, тут сам Иван Иваныч…

– Лейтенант ваш, Иван Петрович… С вокзала.

– О! Это, действительно, ценный свидетель, – обрадовался майор.

Он снял телефонную трубку и набрал номер.

Когда лейтенант Петрович вышел из здания РОВД, уже смеркалось. Петрович подошёл к Паше, стоявшему возле мотоцикла.

– Пойихалы, Павло.

Паша завёл мотоцикл. Петрович, кряхтя, залез на заднее сидение.

– Дурдом, а не… Павло, ты колысь бачив таке? – спросил он Пашу, и, не дожидаясь ответа, распорядился – Биля магазину зупинысь…

Майор передал Аполлону ключи от грузовика и водительские права.

– Иван Иваныч отпускает тебя, – сказал он, похлопывая паспортом Аполлона по руке. – Но чтобы завтра заехал со своими свидетелями… В количестве трёх человек… Или справку привези, что человек, а не собака…

Он открыл паспорт, заглянул в него.

– Я смотрю, у тебя скоро день рождения. Двадцать пять стукнет. Так ты не забудь паспорт поменять… Правила читал на последней странице?

Майор передал Аполлону паспорт, открытый на последней странице. Аполлон посмотрел в свой документ, затем молча закрыл и положил в карман рубашки.

– Можешь идти, – сказал майор. – До свидания.

– До свидания.

Аполлон вышел, а майор вздохнул, взял со стола стакан, дунул в него, и направился к сейфу.

Глава XLIII

Тренировки с чаепитием



В субботу вечером в Аполлонову холостяцкую обитель заглянуло красно солнышко – Клава.

Аполлон серьёзным образом занялся своей книгой – уже написал несколько глав, и вот теперь за чашкой чая обдумывал, как получше и попонятнее раскрыть американскому читателю душу русского народа.

– Клава! – радостно воскликнул Аполлон, когда дверь открылась, и на пороге появилась его ей же суженная суженая. – Как раз к чаю. Сто лет тебя не видел. Как убежала своего комиссара спасать, так – с концами.

Аполлон, хоть и обрадовался – он, действительно соскучился по Клавиному обществу, – но всё же опасался её семейных притязаний. Поэтому и встретил её напоминанием о претенденте на её руку и сердце.

– Привет, – Клава смущённо улыбалась. – Шла мимо, дай, думаю, зайду.

– Правильно сделала, – сказал Аполлон. – Садись, чай будем пить. Настоящий индийский. Со свеженькими конфетами. И из нового сервиза.

Он достал из шкафа недавно приобретенный сервиз, вазу с конфетами \"Мишка на севере\", наполнил чашки чаем.

– Какой у тебя красивый сервиз, Аполлон, – сказала Клава, с шумом прихлёбывая чай.

– Правда? Мне тоже нравится. У нас с тобой, как я посмотрю, вкусы совпадают.

– Угу, – согласилась Клава, откусывая \"Мишку на севере\". -…Правда, мягкие. Мои любимые… И тут совпадают…

Конфеты, действительно, были свежие, мягкие – приобретены в Сенске по блату. Всё-таки возить директора спиртзавода что-нибудь да значило.

– Ну что, спасла своего Ваню? – поинтересовался Аполлон.

Ему не терпелось пролить свет на цель сегодняшнего Клавиного визита. Как же – шла мимо, да зашла! Может, как раз в сельсовет потащит расписываться.

– Угу, – Клава всерьёз сосредоточилась на чаепитии.

– Ну и что? – продолжал допытываться Аполлон.

На раскрасневшемся от горячего чая лице Клавы промелькнула озабоченность.

– Да вот не знаю, – в раздумье протянула она. – Он опять предложение сделал…

– Ну а ты?

Клава не спеша отхлебнула чай, откусила конфету.

Аполлону хотелось крикнуть: \"Выкладывай быстрее, чего кота за хвост тянешь?\"

– Я ещё не решила, – наконец, по-прежнему задумчиво изрекла она.

– Да что ж ты кота-то за хвост тянешь?! – всё-таки воскликнул он. – Такой парень по ней сохнет, а она…

– Этому парню уже тридцать пять. Ничего, не высохнет, – спокойно отпарировала Клава, – второй год уже сохнет, и хоть бы хны.

– Да ты смотри лучше – от него ж один нос остался, – Аполлон решил напомнить о достоинствах претендента-соперника.

Судя по Клавиной реакции – она беспокойно заёрзала на стуле, – напоминание пришлось к месту и времени.

– Аполлон, – поколебавшись, сказала она, – я что хотела у тебя спросить…

Клава сделала несколько неспешных глотков, опустошая чашку.

– Налей ещё. Очень вкусный. И конфеты тоже…

Аполлон выполнил её просьбу и спросил как можно более доброжелательно:

– Так что ты хотела спросить, Клавочка?

Клава подула в чашку, отхлебнула и сказала, не поднимая глаз:

– Твоя примета… ну, насчёт носа… оказалась правильная…

– О! – воскликнул Аполлон обрадованно. – Проверила?

– Угу, – кивнула Клава, не отрываясь от чашки.

– Ну так в чём же дело? Выходи поскорее за него замуж. Чего ты ещё раздумываешь, глупенькая?

Клава поставила чашку на стол, и подняла, наконец, глаза.

– Аполлончик, – сказала она грустно, – да он же ж вылитый мой покойный Славик… царство ему небесное… Ни поцеловать как следует не умеет, ни…

– О! – перебил её Аполлон. – Мне бы твои заботы! Да ты его сама научи.

– Да пробовала я! Да только он совсем не поддаётся этой учёбе! – раздражённо воскликнула Клава. – Я, говорит, тебе не кобель, а ты мне не сучка. Мы, говорит, люди, и по-людски должны… В общем, упёрся, и ни в какую!

– Да, тяжёлый случай, – задумчиво пробормотал Аполлон, и посмотрел на Клаву.

\"Господи, это ж каким балбесом надо быть, чтобы такую! женщину – да только старым дедовским способом, все достоинства оставив позади, вне поля зрения?!\"

– Ну а ты сама не пробовала его раздраконить? – спросил он, отхлебнув свой чай.

– Как это… раздраконить? – в глазах у Клавы сверкнул огонёк надежды.

– Ну, приласкать его хорошенько. Мужчины же тоже любят ласку. Особенно те, что в его возрасте.

– Так он же ж не даётся. Что ты, говорит, глупости всякие выдумываешь? – Клава уже просто обиженно жаловалась. – Прямо как я поначалу тебе… – она смутилась. – Ну, целовала я его… А что ещё с ним можно сделать?

– О! Сделать многое можно. Вот ты скажи мне, куда ты его целовала?

– Как куда? – удивилась Клава. – В губы… Ну, в нос ещё…

– Во! – воскликнул Аполлон. – А в другой нос? Ну, тот, что в штанах…

Клава недоумённо уставилась на него.

– Чего? – растерянно проронила она, как бы проверяя, не ослышалась ли.

– А что ты удивляешься? – спокойно сказал Аполлон. – Я же тебя целовал там. И ничего, сижу вот сейчас перед тобой живой и невредимый.

Клава смутилась, и, опустив глаза, вертела в руках чайную ложечку. В смущении она была особенно хороша.

– Ну так что ты на это скажешь? – спросил Аполлон, чувствуя, что её смиренность действует на него возбуждающе.

– Ну… Так ты же мужчина, – пробормотала она совсем тихо и покраснела.

– Вот ты скажи мне, Клавочка, – Аполлон придвинулся к ней вместе со стулом и положил свою руку на её – с ложечкой, – тебе хорошо было?

Клавино опущенное лицо полыхало свежей утренней зарёй.

– Угу, – кивнула она, и добавила: – Очень…

– Ну вот видишь. Ему тоже будет очень хорошо. Тебе, главное, надо его завести…

– Как он свой трактор заводит? – оживилась Клава.

– Во-во, как трактор… Сначала – \"пускач\", а потом – основной мотор, и поехали… Вот как его заведёшь, так и поедешь… Знаешь, какие штуки он будет с тобой выкидывать? Не нарадуешься. Делай с ним тогда, что хочешь.

– Правда, что ли? – спросила всё ещё недоверчиво Клава, и подняла глаза. В них уже была видна заинтересованность.

– Ну конечно! – воскликнул Аполлон, и поцеловал Клаву в щёчку. – Хочешь на мне потренироваться? – спросил он с лукавством в глазах. – Сама убедишься, что я не обманываю.

Клава смущённо молчала, но глаза выдали её с головой – она хотела!

– Да это же всё просто, – засмеялся Аполлон, – вот, смотри.

Он забрал из её руки ложечку, и коснулся пальцев губами. Он вдруг испугался уловить тот неприятный запах свинарника, но, странное дело, его не было – рука Клавы пахла свежим сеном и \"Мишкой на севере\". Великолепное сочетание запахов!

– Клавочка, ты в отпуске? – спросил Аполлон, проверяя свою догадку.

– Уже почти неделю, – подтвердила Клава. – А что?

– Ничего. Значит, у тебя времени будет достаточно.

Аполлон поднял её руку, снова прильнув к пальцам губами, на уровень её лица, и, глядя прямо ей в глаза, стал постепенно, как-то даже бережно, забирать указательный и средний пальцы в рот. Клава сначала удивлённо взирала на это действо, но, по мере того, как Аполлон ласкал её пальцы губами и языком, удивление сменялось на вожделение.

Аполлон взял своей свободной рукой её свободную руку, и положил её ладонь себе на пах. Клава, отзываясь на его приглашение, сжала пальцами через тонкое трико упругую плоть.

Он стал медленно привставать со стула, не выпуская изо рта её пальцев, то втягивая их полностью, то легонько выталкивая языком, то пытаясь просунуть его между ними.

Когда он встал, и его живот оказался на уровне её лица, она сама приспустила с него брюки разом с трусами. Ещё некоторое время она смотрела в нерешительности на покачивающееся перед её глазами великолепное мужское естество.

Аполлон положил свою руку ей на затылок и начал медленное сближение. Он видел, как в Клаве борются понятие впитанной с детства морали и зов природы – страсть. И когда головка члена коснулась её пухлых губ, они приоткрылись ей навстречу, и она вписалась в них удивительно красиво и гармонично. Медленно-медленно Клава вобрала в рот весь багрово-сизый овал, и коснулась его языком…

У Аполлона уже была возможность убедиться, какой способной ученицей была Клава. Вот и на этот раз это подтвердилось полностью. Все манипуляции Аполлона с её пальчиками она тут же применяла по отношению к его \"мальчику-с-пальчик\". Причём делала это гораздо более настойчиво, страстно и нежно, чем сам тренер. Очень скоро она его так раззадорила, что он полностью отдался в её власть. А Клава так увлеклась этим новым для себя занятием, что проявляла необычайную изобретательность. Она подвергала Аполлонова \"малыша\" таким испытаниям, на которые отваживаются разве что космонавты на своих тренировках. Аполлонов \"космонавт\" то погружался в барокамеру чуть ли не с абсолютным разрежением, то подвергался бешеному вращению на центрифуге, то делал умопомрачительные кульбиты на тренажёре, то проходил жёсткие испытания на растягивание или на сжатие, то вновь оказывался в вакууме…

Через несколько минут такой закалки \"мальчик-с-пальчик\" возмужал и окреп до такой степени, что был готов, пожалуй, к полёту на Венеру, а не только к погружению в предназначавшиеся ему самой природой горячие влажные недра одноимённой богини, которую в данный конкретный момент олицетворяла собой Клава. Тем не менее, от различных кувырков, круговертей и перепадов давления у него закружилась голова с неудержимыми тошнотворными позывами.

Клава почувствовала по подёргиваниям своего тренера, и по нетерпеливому дрожанию тренируемого ею \"космонавта\", что наступает решающий момент. Она, в общем-то, быстро свыклась с тем, что у неё во рту было то, что всего лишь четверть часа назад она не помыслила бы и в руки-то взять, но чтобы ещё допустить у себя во рту извержение – это было уж слишком. Она попыталась вытолкнуть вконец укачанного, пульсирующего \"космонавта\" из \"комнаты пыток\", но потерявший от вожделения всякий рассудок Аполлон уже держал её за голову обеими руками, пытаясь воспрепятствовать этому. В последний момент Клаве удалось-таки буквально вырвать изо рта упрямца, и брезгливо сомкнуть за ним губы. И вовремя – в следующее мгновение из него с бешеным напором вырвалась густая белёсая струя и обильно оросила волосы у самого её виска.

Клава, обеими руками удерживая \"космонавта\" на почтительном расстоянии, недоумённо-испуганно вперилась глазами в мутную каплю, выкатившуюся из прорези на его головке.

Аполлон, уже пришедший в здравый смысл, чуть было не упрекнул её за такое вероломное выдворение, но вовремя опомнился – не всё сразу, она ведь и так превзошла все ожидания.

– Не бойся. Попробуй, – ласково сказал он, – это, говорят, даже вкусно и полезно.

Клава подняла голову и недоверчиво посмотрела на него.

– А ты сам-то пробовал? – спросила она.

– Я же не гомик, – обиделся Аполлон. – А вот то, что пробовал у тебя, просто бесподобно!

Клава порозовела, и, приподняв начавший уже опадать хуй, осторожно лизнула кончиком языка уже успевшую накатить следующую, наверное, последнюю, каплю. Лизнула ещё раз, уже смелее и охотнее, пройдясь по всей залупе. Аполлон дёрнулся и рывком отстранился – прикосновение к перевозбуждённой плоти было чересчур чувствительным.

– Ну всё. Для начала хватит, – сказал он, и добавил подбадривающе: – Ты просто молодец, Клавочка! Жуву перед тобой теперь не устоять – ты и мёртвого из могилы поднимешь.

Клава смущённо улыбнулась, довольная такой похвалой.

– Выпьем ещё чайку? – спросил Аполлон, натянув штаны, и включая чайник.

– Давай… Я пока волосы сполосну, – смущённо сказала Клава. – Твой Ванька-встанька, плюётся, негодник…

Клава направилась к умывальнику.

– Клавочка, хочешь, анекдот расскажу? По теме, – спросил Аполлон, глядя, как она споласкивает заляпанную спермой прядь.

– Расскажи, – сказала Клава, вытирая полотенцем волосы.

– На базаре мужик продаёт мёд, возле которого табличка с надписью: \"Противозачаточное средство\". К нему подходит женщина, смотрит на мёд, табличку и говорит: \"Дайте мне трёхлитровую банку\". Через три месяца снова подходит эта женщина к мужику. \"Обманщик, – говорит, – не помог твой мёд, забеременела я\". Мужик ей: \"А как вы его применяли?\" Она: \"Обыкновенно – пила с чаем\". Мужик: \"Я так и думал! Надо ж было намазывать его на член мужа, а потом обсасывать. Никогда не забеременеете!\"

Клава смущённо улыбнулась.

– А я тоже знаю анекдот, – сказала она, – подруга вчера рассказала. Тоже по теме – про базар.

– Ну расскажи! – Аполлону было очень интересно, что же такое расскажет скромница Клава.

Клава покраснела, но второй раз просить себя не заставила.

– Ну, мужик на базаре продаёт комара в спичечном коробке. Говорит, что этот комар удовлетворит любую женщину… – Клава вдруг хихикнула. – У комара тоже нос длинный… Длинней, чем туловище, наверно… Ну вот. Одна женщина купила комара, пришла домой, разделась, легла на кровать и открыла коробок. А комар вылетел и сел на потолок. Ну, она лежала-лежала, ждала-ждала, а комар всё сидит на потолке, и хоть бы что. Ну, она на базар – к мужику. \"Ты что меня обманул?\" Мужик ей: \"А ну, пойдём посмотрим\". Ну, пришли к ней. Комар всё сидит на потолке. Мужик тогда ей и говорит: \"Раздевайся и ложись\". Ну, она разделась, легла. Мужик тогда снял штаны, погрозил комару пальцем и говорит: \"Последний раз тебе, балбесу непонятливому, показываю, как это делается\".

Клава закончила рассказывать, совсем раскрасневшись…

Чаепитие затянулось, за окном начало темнеть, и Аполлон проводил Клаву до самого дома.

– Ну, вот и проводил, – Аполлон нежно поцеловал Клаву в нос.

– Может, зайдёшь? Попьём чаю со свежим вареньем. Только сварила…

Клава с надеждой посмотрела на Аполлона.

– Что, Клавочка, ещё хочешь потренироваться? – в глазах Аполлона мерцали лукавые искорки. – На твоей территории?

– Угу, – с готовностью кивнула Клава, но при этом засмущалась.

– А варенье у тебя противозачаточное?

– Ещё какое! – прыснула Клава. – Да у меня и мёд есть…

Чаепитие, а потом и новые тренировки на территории, на которой Клава должна была потом применить на Жуве полученные навыки, с использованием противозачаточных варенья и мёда затянулись на всю ночь.

Под утро Клава, похоже, уже считала вконец измученного Аполлонова \"подопытного кролика\" своей собственностью, и обращалась с ним просто запанибратски. А когда он совсем обессилел, скукожился, и уже не в состоянии был даже приподнять втянутую в хилые плечики головку, Клава всё настойчиво пыталась его раздраконить, втянув в рот весь его истощённый организм вместе с подсобным хозяйством. Впрочем, безуспешно, поскольку хозяин этого сморчка, он же тренер, забылся в здоровом крепком сне.

Где-то на краю села уже щёлкал кнут пастуха, когда дверь Клавиного дома открылась, и из неё вышел Аполлон с литровой банкой мёда, в сопровождении Клавы. Клава нежно поцеловала его в губы, и он сбежал с крыльца и затопал по дороге.

Глава XLIV

Клава и комиссар Жув



Через несколько дней, посреди недели Клава вновь заглянула к Аполлону. Она была явно расстроена. Аполлон сразу понял, что комиссар оказался крепким орешком.

– Что, Клавочка, твой комиссар не сдаётся? – спросил он сочувственно.

– Да ну его к чёрту! – в сердцах выпалила Клава. – И не называй его моим. Всё! С ним всё покончено. Раз и навсегда! Я остаюсь с тобой. В субботу пойдём в сельсовет.

Аполлон в полной растерянности смотрел на Клаву. Он ожидал чего угодно, только не этого. Он уже просто ненавидел этого Жува. Это ж надо быть такой дубиной, чтобы упираться, когда такая! женщина тащит его в рай!

– Послушай, Клавочка, что, совсем безнадёжен? – не теряя остатков надежды, спросил он.

– Совсем, – отчеканила Клава. – Да ну его! Мучиться ещё с ним…

Видно было, что она уже приняла окончательное решение со своим воздыхателем, который со своим примитивизмом сам больше походил на собаку, или, скорее, на барана, чем кто бы то ни было.

– Ну, Клавочка, – попытался переубедить её Аполлон. – Такую носяру не стСит так быстро списывать в архив.

– А что с этого носяры взять, кроме размеров? В музей его только что выставить, да и всё.

– Ну так ты пригрози ему, что не пойдёшь за него.

– Ну, ещё не хватало мне его насиловать. Знаешь, Аполлон, – вдруг сказала она с апломбом, – чтоб я ещё перед ним унижалась! Да не хочет – не надо!

Чёрт возьми! А Клава-то – девушка с характером. Кажется, она всерьёз решила тащить в сельсовет его, Аполлона. Ну нет! Надо бороться до конца.

– Успокойся, Клава, – сказал он, сам едва сохраняя спокойствие. – Он просто перед тобой комплексует. Ну, то есть, стесняется он тебя, вот и всё. Помнишь, как ты меня поначалу стеснялась?

– А что мне от его стеснения, легче, что ли? – резонно отреагировала Клава. – Я и так свет выключаю. Чего ему стесняться?

Клава обиженно надула губки.

– А ты знаешь, – Аполлона вдруг осенило, – в Америке, говорят, есть специальные врачи, которые таких, как Жув, вылечивают в два счёта.

– О! Точно! Лечиться ему надо! – воскликнула Клава, и добавила: – В дурдоме.

– Да я серьёзно тебе говорю. Секстерапия называется… Между прочим, – Аполлон в упор посмотрел на Клаву, – ты вспомни, какая ты сама месяц назад была. Вот и получается, что я с тобой провёл сеанс секстерапии. Только у тебя лёгкий случай, потому что ты ещё совсем молодая, а у Жува – совсем запущенный. Его тем более спасать надо. Какая ты бессердечная, Клава! – закончил он свой монолог, пытаясь надавить ей на психику.

Видно, это возымело своё действие. Не будем забывать, что Клава, несмотря ни на что, была очень доброй девушкой.

– Послушай, Аполлон, – сказала она примирительно, – да ничего я уже с ним не могу сделать. Конченый он человек.

– Тем более ты должна за него бороться. Он же больной человек. К тому же без ума тебя любит…

– Больной… Только не человек, а баран.

– Ладно, – сказал Аполлон с улыбкой, – придётся мне вмешаться в это дело. Я им займусь.

– Ты? – Клава удивлённо уставилась на него. – Ты ж сам недавно говорил, что не гомик.

– А кто тебе говорит, что я собрался с ним любовь крутить?

Аполлон представил себе носатую морду комиссара Жува в навозной жиже, и его передёрнуло.

– А что ж ты собираешься тогда с ним делать? – Клава продолжала недоумевать.

– Не я один. А вместе с тобой. Проведём с ним курс секстерапии.

– Это как же? – встрепенулась Клава.

– Знаешь, ты на него уже воздействовала. Он, хоть и упирается, но в мозгу у него уже кое-что осталось. Его надо дожать. Довести до ума-разума… Мы имеем дело с эмоциями, – Аполлон поймал себя на том, что говорит словами своего приятеля Лэрри. – Он просто думает, что это только ты одна такая извращённая…

– Я извращённая? – обиженно надула губки Клава.

– Да нет. Ты нормальная. Это комиссар Жув так думает. Вот. А чтоб он так не думал, надо ему так на психику надавить, чтоб он, наоборот, подумал, вернее, понял, что он один такой затурканый, а все остальные – как ты. Тогда ему станет ясно, что если кто и извращенец, так это он сам со своими дурацкими принципами. И всё.

– Ну и что ж для этого надо?

– Да надо, всего-навсего, его в этом убедить. И – проблем серо!

– Чего-чего? – не поняла, естественно, Клава.

– Ничего, – ответил Аполлон. – Ноль проблем… Я кое-что придумал, – на его лице вырисовалась работа мысли. – Сделаем так. Ты ему сообщишь, что в посёлок на один день приехал известный сексопатолог из Москвы. Мировое светило. И скажешь, что хочешь с ним, с Жувом, то есть, к нему сходить…

– Да ты что? Да он же ни в жисть не согласится! – воскликнула Клава.

– Согласится. Ты ему скажешь, что по честному хочешь узнать, кто из вас прав. Как сексопатолог, мол, скажет, так и будет… Он же светило, и его авторитет непререкаем…

Клава смотрела на Аполлона как завороженная, с раскрытым ртом. А тот продолжал развивать свою идею, в возбуждении вышагивая по комнате – три шага от двери до стола, один – от умывальника до печки.

– Ну, можешь добавить, что если не пойдёт с тобой, то пусть тогда тебя забудет на веки вечные, что ты завтра же выходишь замуж за другого… За Атавизьму, например…

Клава прыснула, прикрыв рот рукой, а Аполлон посмотрел на неё серьёзно.

– Надеюсь, тут ты для себя никакого унижения не усматриваешь?

Клава подумала немного, потом сказала:

– Ну, тут я ж его не на себе жениться тащу, а к сексопату этому…

– К сексопатологу, – поправил её Аполлон. – Правильно! Между прочим, на Западе уже давно, прежде чем жениться, советуются с сексологом. Так ему и скажешь. Семья, мол, потом крепче будет. Дети здоровей. В общем, надави хорошенько на его совесть и сознательность… Я слышал, что он такой весь положительный и сознательный, что заслуживал своего спасения… Да, скажи, что всё будет анонимно, ну, то есть, в тайне. Чтоб поменьше трусил.

– Всё поняла, – обрадовалась Клава. – А когда он приедет-то, сексопат этот?

– Сексопатолог… Да хоть завтра! Это ж я буду, – засмеялся Аполлон – Я его обработаю, уж будь спокойна. Такого муженька тебе сделаю, что потом всю жизнь благодарить будешь.

– Ты? – изумилась Клава. – Да он же тебя узнает.

– Я усы приклею. Халат белый в столовой или в лаборатории возьму… Да он меня толком и не видел: один раз я был весь в дерьме… он, между прочим, тоже… а второй – он только на тебя глаза пялил… Скажешь, что в комнате для приезжих принимают. Вот в этой самой. Он же приезжий, сексопатолог-то, где ж ему принимать, как не здесь.

Клава в задумчивости тщательно переваривала Аполлонову идею.

– Ну ладно, ты его как-то обрабатывать будешь. А я что буду делать? – наконец спросила она.

– Ты с ним придёшь, и сделаешь вид, что тоже меня в первый раз видишь. А потом будешь выполнять всё, что я попрошу. Да ты не бойся, ничего новенького я просить не буду. Только кое-что из того, что мы с тобой уже прошли.

– Да-а-а? – как-то даже разочарованно протянула Клава.

Аполлону стало смешно от этого её разочарования. Он вспомнил один из Васиных анекдотов.

– Ты мне сейчас Красную Шапочку из анекдота напоминаешь, – сказал он.

– Ну-ка, ну-ка, расскажи.

– Идёт, значит, Красная Шапочка по лесу, несёт пирожки бабушке. Вдруг навстречу ей Серый Волк. Схватил он её и… изнасиловал…

Клава испуганно посмотрела на Аполлона.

– Страшный какой-то анекдот, – проронила она.

– Да это ж анекдот… И не страшный совсем… Ты слушай… Ну вот, после этого лежат они под деревом, балдеют. Волк и спрашивает Красную Шапочку: \"А что ты, Красная Шапочка, скажешь бабушке, когда к ней придёшь?\" \"Скажу, что ты меня пять раз изнасиловал\", – отвечает Красная Шапочка. \"Как так? – Серый Волк аж подскочил. – Я ж только один раз!\" \"А ты разве больше не будешь?\"

Клава удовлетворённо хихикнула и сказала:

– Ладно, всё сделаю, что ты скажешь… Можешь даже что-то и новенькое придумать, я не обижусь, – она смутилась, и, чтобы как-то скрыть смущение, торопливо спросила: – А когда мы устроим этот сеанс?

Было заметно, что Клаве уже не терпелось поскорее обработать своего воздыхателя.

– Давай в это воскресенье. Я в субботу подготовлю всё, хорошенько обдумаю план действий… Понимаешь, если мы с тобой будем действовать сообща, то вдвоём мы его обязательно убедим, – Аполлон всё никак не мог успокоиться в своём энтузиазме.

– Вообще-то он упёртый, я ж тебе уже рассказывала… Но чтобы нам легче было, надо б сначала потренироваться.

Она лукаво посмотрела прямо в глаза Аполлону.

– Согласен, – улыбнулся он. – Только давай сначала чайку попьём. С \"Мишкой на севере\"…