— Ты против, — кивнула Мэри, — но совсем по другой причине. — Ее голос звучал тихо и тускло, как будто жар теплового луча выпарил из нее все чувства, кроме липкого страха.

— Что написано над входом? — спросил Сет.

Выдержав паузу, Сьюзи ответила:

— Хлыство.

— И что это означает?

— Кто его знает… Но звучит очень мило. Быть может, нам удастся побывать внутри. Вообще-то я подходила очень близко, почти к самой стене, но черного хода не нашла, а войти через парадный почему-то не решилась.

Поддерживая жену за талию, Сет молча пошел в ночь. Полуодетая Сьюзи одиноко стояла посреди комнаты.

— Дрянь! — выкрикнула она им вслед. Ругательство адресовалось Мэри.

Супруги уходили и вскоре растаяли во тьме.

Глава 7

— Не мели чепуху, — проворчал Белснор. — Если оно стреляло в твою жену, то лишь потому, что так захотела эта, Сьюзи Дам, или Смат, или как тебе будет угодно. Она подучила эту штуковину. Они поддаются дрессировке.

Он сидел, держа на ладони крошечный домик. Безразличие на его удлиненном, худом лице постепенно сменялось задумчивостью.

— Если б я с ним не разделался, — заметил Сет, — у нас сейчас было бы два покойника.

— Может, да, а может, и нет. Судя по размерам этой копии, она вряд ли способна убить человека. Разве что с ног свалить.

— Луч продырявил стену.

— Здесь все стены из дешевой пластмассы, — сказал Белснор. — Однослойной. Кулаком можно пробить.

— Я вижу, ты не очень-то встревожен.

Белснор сосредоточенно теребил нижнюю губу.

— Меня тревожит все в целом. Какого черта ты делал в комнате Сьюзи? — Он поднял руку. — Ладно, не рассказывай, я понимаю. Она сексуальная неврастеничка. Нет-нет, пожалуйста без подробностей. — Он задумчиво подбрасывал зданьице на ладони. — Очень жаль, что оно не пристрелило Сьюзи.

— Это происшествие затрагивает всех нас, — заявил Сет.

Белснор поднял лохматую голову и вперил» него изучающий взгляд.

— Каким образом?

— Сам толком не знаю. Просто идиотизм какой-то. Очевидно, каждый из нас живет в собственном мире, не заботясь об остальных. Как будто… — Он помялся. — Как будто каждому нужно только одно: чтобы его оставили в покое.

— Не только, — возразил Белснор. — Все мы хотим убраться отсюда. Хотя, возможно, больше ничего общего между нами нет. — Он вернул Сету искалеченный домик. — Сохрани. Как сувенир.

Сет уронил домик на пол.

— Идешь завтра со Сьюзи на разведку? — спросил Белснор.

Сет кивнул.

— Смотри — рискуешь. Она может снова на тебя накинуться.

— Мне она совершенно не нужна. Да и не она меня тревожит. Думаю, на этой планете у нас есть опасный враг, и он находится за чертой поселка. Наверное, это он убил Толчифа. Или они. Что бы там ни говорил Бабл.

— Ты здесь новичок, — задумчиво проговорил

Белснор. — Толчиф тоже был новичком. Толчиф мертв. Мне кажется, тут есть связь. Вероятно, причина его гибели — незнание условий жизни на этой планете. Из чего следует, что и тебе грозит опасность. Зато нам…

— Не советуешь идти?

— Отчего же? Иди, но будь осторожен. Ни к чему не прикасайся, держи ухо востро. Не отрывайся от Сьюзи, в подозрительные места не суйся.

— А почему бы и тебе не прогуляться?

Белснор внимательно посмотрел на него.

— Ты правда хочешь, чтобы я пошел?

— Ты же теперь руководитель, староста поселка. Думаю, тебе не мешало бы пойти. С оружием.

— Я… — Белснор замялся. — Я мог бы возразить, что мне надо чинить передатчик. Я мог бы возразить, что и тебе надо заниматься своим делом. Чем шляться по пустырям, лучше бы молитву подготовил. Одному мне приходится обо всем думать. Я мог бы возразить…

— А я мог бы возразить, что из-за твоего «я мог бы возразить…» всем нам может быть крышка! — перебил Сет.

Казалось, улыбка Белснора адресована его собственным тайным мыслям. Она была невеселой и, не задержавшись на лице, сменилась саркастической ухмылкой.

— Скажи, что ты знаешь об экологии этой планеты, — попросил Сет. — Что водится за околицей?

— Ну, там встречаются организмы, которые мы называем «тенчи». Они очень старые. Мы их насчитали пять или шесть…

— Как они себя ведут?

— Самые мелкие ничего не делают. Те, что побольше, — штампуют.

— Штампуют?

— Копируют вещи, которые мы им приносим. Всякие мелочи: наручные часы, чашки, электробритвы.

— И куда же деваются все эти копии?

Белснор похлопал себя по карману, затем достал авторучку.

— Вот, пожалуйста. Но… — Он протянул авторучку Сету. — Видишь гниль? — Ручка была покрыта налетом, похожим на пыль. — Они очень быстро сгнивают. Эта еще несколько дней будет писать, а потом придется брать оригинал и идти за новой.

— Зачем?

— Видишь ли, настоящих ручек у нас в обрез, к тому же в них быстро кончаются чернила.

— А в «штамповках» чернила стойкие? Не выцветают через неделю?

— Нет. — В глазах Белснора появилась тревога.

— Ты не уверен, — заметил Сет.

Белснор поднялся и вытащил из заднего кармана брюк бумажник. Достав несколько сложенных листков, развернул один и положил перед Сетом. Буквы были четкими.

В зал совещаний вошла Мэгги Волхв.

— Можно с вами посидеть? — спросила она, направляясь к мужчинам.

— Разумеется, — прохладно откликнулся Белснор. — Берите стул. — Он покосился на Сета и неохотно объяснил Мэгги: — Только что игрушечный домик Сьюзи Смат чуть не застрелил жену Морли. Он промахнулся, и Морли вылил на него чашку воды.

— Я ее предупреждала! Говорила, что эти вещи небезопасны!

— Она сама небезопасна, — проворчал Белснор.

— Об этом-то мы сейчас и толковали.

— Надо бы за нее помолиться.

— Видите? — повернулся Белснор к Сету. — Мы небезразличны к судьбе ближнего. Мэгги хочет спасти душу Сьюзи.

— Лучше помолитесь, чтобы она не подыскала себе новую «штамповку», — посоветовал Сет. — И не обучила ее чему похуже.

— Морли, я обдумал твои соображения насчет нашей компании, — сказал Белснор. — Кое в чем ты прав: у нас действительно есть общая черта. Но не та, о которой ты подумал, а то, что все мы — неудачники. Взять хотя бы Толчифа. Разве по его виду можно было сказать, что он алкоголик? А Сьюзи? Она способна думать только о сексуальных победах. Наверняка и с тобой не все в порядке. У тебя избыточный вес, должно быть, ты слишком много ешь. Ты что, из тех, кто живет ради еды? Ты хоть раз задавался этим вопросом? Бабл — ипохондрик. Бетти Джо Бем — наркоманка, без «колес» шагу не ступит, вся ее жизнь — в пластмассовом пузырьке. Малыш Дункельвельт помешался на мистических «проникновениях в суть» и почти не выходит из шизоидного транса, который Бабл и Фрейзер называют «кататоническим ступором». Мэгги, — он махнул в ее сторону рукой, — та вообще живет в иллюзорном мире молитв и поста, верой и правдой служит Божеству, которому на нее наплевать. — Белснор посмотрел на женщину: — Мэгги, вы когда-нибудь видели Заступника?

Она отрицательно покачала головой.

— А Сошедшего-на-Землю?

— Нет.

— А самого Создателя? — допытывался Белснор. — Ладно. Теперь возьмем Уэйда Фрейзера. Его мир…

— А как насчет тебя самого? — перебил Сет.

— У меня свой собственный мир.

— Он изобретатель, — пояснила Мэгги.

— Но ничего еще не изобрел, — проворчал Белснор. — Все открытия и разработки последних двух столетий совершены в лабораторных комплексах — там сотни, даже тысячи инженеров. До нашего века существо по имени Изобретатель не дожило. Но мне нравится возиться с электроникой. Скажем так: если не все удовольствие в жизни, то большую его часть я получаю от конструирования устройств, не приносящих никакой пользы.

— Мечта о славе, — подсказала Мэгги.

— Нет. — Белснор потряс головой. — Я хочу отдавать. Мне, в отличие от всех вас, не нравится только брать. — Голос его был ровен, тверд и очень серьезен. — Мы живем в мире, придуманном и построенном миллионами тружеников. Большинство из них давно умерло, не получив за свою работу практически никакого вознаграждения. Но меня не интересует, узнают ли люди о том, что я создал; достаточно, если мои изобретения принесут пользу, если кто-то будет зависеть от них, считая это само собой разумеющимся. Как все мы зависим, например, от английской булавки. Кто нынче может сказать, чье это изобретение? Никто. Зато в нашей проклятой Галактике ею пользуются все, кого ни возьми…

— Английская булавка впервые появилась на Крите, — вспомнил Сет. — В четвертом или пятом веке до нашей эры.

Белснор обжег его взглядом.

— Ага! Выходит, тебе не все равно, где она изобретена! — воскликнул Сет.

— Однажды я почти сконструировал устройство, — сказал Белснор, — которое должно было прерывать движение электронов в любом проводнике в радиусе пятидесяти футов. Оно могло пригодиться как оборонительное оружие. Но пятидесяти футов я так и не добился. Только полутора. — Он погрузился в задумчивое, угрюмое молчание.

— Мы все равно вас любим, — произнесла Мэгги.

Белснор поднял на нее злые глаза.

— Божество ценит все, что сделано с искренним чувством, — заявила Мэгги, — даже неудачные попытки. Для Божества важен не результат, а мотивы. Не сомневайтесь, они Ему известны.

— Даже если вымрет весь поселок, это не будет иметь значения, — проворчал Белснор. — Все мы бесполезны для общества. Мы не более чем паразиты на теле Галактики. Мир не заметит нашего ухода.

— И это говорит наш вожак, человек, призванный нас спасти, — горько усмехнулся Сет.

— Я попытаюсь вас спасти, — пообещал Белснор. — Не знаю, сумею ли, но попробую сделать устройство, которое нас защитит, приведя в негодность игрушечные пушки. Это и будет моим вкладом.

— Не думаю, что вы поступаете разумно, называя эти вещи игрушечными, — заметила Мэгги. — Если так рассуждать, то искусственная почка Токсилакса — тоже игрушка.

— Как и восемьдесят процентов кораблей Межпланзапа, — подхватил Сет.

— Может, в этом и заключается моя проблема, — уныло произнес Белснор. — Я не могу сказать наверняка, что игрушечное, а что настоящее. Игрушечный корабль — не настоящий корабль. Игрушечная пушка — не настоящая. Но если пушка способна убивать… — Он замялся. — Пожалуй, завтра я попрошу людей обойти поселок и собрать все миниатюрные домики, да и вообще все, что пришло извне. Сложим в кучу, сожжем и покончим с этим.

— Что еще пришло извне? — спросил Сет.

— Искусственные мухи, — ответил Белснор. — Это во-первых.

— Они что, цветы опыляют?

— Нет, это делают искусственные пчелы. А мухи летают повсюду и поют.

— Поют? — Сет решил, что ослышался.

— Могу продемонстрировать. — Белснор порылся в кармане и достал пластмассовую коробочку.

— И о чем же они поют? — Сет поднес коробочку к уху и услышал нежные звуки, словно кто-то легонько перебирал струны арфы или вдалеке трепетало множество тончайших крылышек насекомых.

— Знакомая мелодия, — сказал он. — Но не могу вспомнить, где я ее слышал.

«Моя неосознанная любовь, — подумал он. — Из далекого прошлого».

— Они играют то, что вам нравится, — сказала Мэгги.

Сет наконец-то узнал мелодию. «Гранада».

— Будь я проклят, — вымолвил он. — Ты уверен, что это мухи играют?

— Загляни в коробок, — разрешил Белснор. — Только осторожнее, не выпусти. Муху трудно поймать.

Очень бережно Сет отодвинул крышечку и увидел черную муху, похожую на тех, что обитают на Проксиме-6, — большую, волосатую, с дрожащими крылышками и выпуклыми фасеточными глазами, совсем как у настоящих мух. Он закрыл коробочку.

— Великолепно. Она действует как приемник? А центральный передатчик находится где-то на этой планете, верно?

— Я разобрал одну, — сказал Белснор. — Нет, это не приемник, музыка звучит из динамика, но создает ее сама муха. Миниатюрный генератор выдает сигнал в виде электрических импульсов, похожих на импульсы нервных волокон в организме живого существа. Перед генератором расположен влажный элемент с переменной электропроводимостью, способный чрезвычайно усложнять сигнал. Что ты услышал?

— «Гранаду». — Сету тоже захотелось такую муху. Возможно, она бы скрасила его одиночество. — Ты их часом не продаешь?

— Сам поймаешь. — Белснор забрал коробочку и спрятал в карман.

— А еще есть что-нибудь, — поинтересовался Сет, — кроме пчел, мух, «штамповок» и домиков?

— Есть существо, которое копирует, — сказала Мэгги. — Крошечное, с блоху. Правда, оно копирует только одну вещь, зато не останавливается ни на минуту. Это похоже на бесконечный конвейер.

— Что копирует?

— Книгу Спектовского, — ответила Мэгги.

— И все?

— Все, о чем мы знаем. Возможно, есть и другие существа. — Она многозначительно посмотрела на Белснора.

Тот промолчал, снова уйдя в себя, позабыв о собеседниках.

Сет взял со стола испорченный домик.

— Если тенчи делают только копии, то это не их работа. Чтобы изготовить такую штуковину, нужна высокоразвитая технология.

— Возможно, оригинал сделан несколько веков назад, — произнес, словно просыпаясь, Белснор.

— А тех, кто его смастерил, здесь уже нет и в помине.

— И с той поры с него снимались копии?

— Да. А может, это началось после того как мы здесь поселились. Возможно, это проявление заботы о нас.

— Сколько времени сохраняются домики? Дольше, чем твоя ручка?

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнул Белснор. — Нет, я не заметил, чтобы они загнивали. Возможно, это не «штамповки», но особой разницы я не вижу. Кстати, они могли быть изготовлены очень давно, но до поры храниться в резерве.

— В поселке есть микроскоп?

— Разумеется. У Бабла.

— Ну что ж, пойду проведаю Бабла. — Сет встал и направился к выходу, бросив через плечо:

— Спокойной ночи.

Белснор и Мэгги промолчали. Им явно не было дела ни до самого Сета, ни до его пожеланий. «Неужели и я стану таким недели через две?» — с тревогой подумал он. Ответ на этот вопрос пришел к нему далеко не сразу.

— Конечно, — разрешил Бабл. — Можете воспользоваться моим микроскопом. — Он был в пижаме, шлепанцах и полосатом купальном халате из эрзац-шерсти. — Вы подняли меня с постели.

— Бабл заметил в руке у Сета домик. — А, вот оно что… Да, этого добра здесь хватает.

Сет расположился за микроскопом, разломал коробку здания, поместил ее содержимое на предметное стекло и стал рассматривать при шестисоткратном увеличении и низком разрешении.

«Непростая штучка, — сразу решил он. — Смонтирована, конечно, на нескольких печатных платах. Резисторы, конденсатор, электронные схемы. Источник питания — гелиевая микробатарейка. — Ему удалось разглядеть поворотный механизм и нечто вроде германиевой дуги — по-видимому, источник энергии для теплового луча.

— Вряд ли она способна убить, — подумал Сет. — Белснор, наверное, прав: такое оружие не обладает большой огневой мощью».

Он сфокусировал микроскоп на моторчике, вращающем пушечный ствол в горизонтальной плоскости, и увидел буквы на фиксаторе пушки. Отрегулировав четкость, он напряг зрение и получил подтверждение наихудшему из своих опасений.

«Изготовлено на Земле. 3582Р» — прочитал Сет.

«Значит, оно все-таки с Земли, — тоскливо подумал он. — Генерал Тритон, — мрачно произнес он про себя, — это твои штучки. Теперь я знаю, кто нас убивает. Не случайно отказал передатчик. Не случайно нам было велено добираться сюда нозерами. Смерть Бена Толчифа на твоей совести».

— Что вы там нашли? — спросил Бабл.

— Доказательство тому, что наш враг — генерал Тритон и что против него мы совершенно беспомощны. — Сет отодвинулся от микроскопа.

— Взгляните.

Бабл приник к окуляру.

— Никому из нас это и в голову не приходило, — сказал он внезапно. — А ведь за два месяца могли бы поинтересоваться… — Он оторвался от микроскопа, растерянно посмотрел на Сета… — Что будем делать?

— Прежде всего соберем и уничтожим все, что пришло в поселок извне.

— Наверное, Здание тоже земного происхождения?

— Да, — кивнул Сет, подумав:

«Это очевидно. Мы — участники эксперимента».

— Надо убираться с этой планеты.

— Боюсь, не удастся.

— Наверное, вся эта чертовщина — из Здания. Значит, надо найти способ его уничтожить. Но как?

— Не хотите ли пересмотреть свое заключение о смерти Толчифа?

— Ничего другого не остается. Сейчас можно предположить, что он убит с помощью неизвестного оружия, в результате действий которого в организме вырабатывается смертельная доза гистамина. В итоге создается видимость повреждения дыхательных путей. Возможно, мы имеем дело с инсценировкой. Во всяком случае, эту версию нельзя так просто отмести, поскольку Земля давно превратилась в огромную психиатрическую клинику.

— На Земле есть военные лаборатории. Предельно засекреченные. Обычные люди о них не знают.

— А вы откуда знаете?

— В Текеле Упарсине я был гидробиологом и имел с ними дело по долгу службы, — ответил Сет.

— И еще, когда мы покупали оружие.

Сет преувеличивал: на самом деле он только слышал о существовании лабораторий. Но эти слухи казались ему правдоподобными.

— Скажите, — Бабл пристально посмотрел на него, — вы действительно видели Сошедшего-на-Землю?

— Да. И о секретных военных лабораториях на Земле знаю не понаслышке. Например…

— Я верю, что вы кого-то видели, — перебил Бабл. — Неизвестного, пришедшего к вам и указавшего на нечто очевидное. Например, на то, что нозер, доставшийся вам, непригоден для космических перелетов. Но ваш разум уже был подготовлен к тому, чтобы счесть этого человека Сошедшим-на-Землю. Если к вам приходит незнакомец и предлагает помощь, то он не что иное, как Ипостась Божества. Это вы усвоили с детства. Вам и в голову не пришло усомниться, поскольку учение Спектовского бытует практически повсеместно. Но я его не приемлю.

— Не приемлете? — поразился Сет.

— От и до. Незнакомцам — настоящим незнакомцам, самым обычным людям, — свойственно иногда возникать перед нами с полезными советами. Очень многие из нас по природе своей благожелательны к ближним. На месте того человека я бы тоже предупредил вас о неисправности корабля.

— И тем самым взяли бы на себя миссию Сошедшего-на-Землю, то есть стали бы Им на время. Такое может случиться со всяким. Это — частица чуда.

— Чудес не бывает. Спиноза доказал это много веков тому назад. Чудо как нарушение законов природы было бы проявлением слабости Бога. Если бы, конечно, Бог действительно существовал.

— Сегодня вечером вы сказали нам, что семь раз видели Сошедшего-на-Землю. — Поймав врача на логическом противоречии, Сет преисполнился подозрениями. — И Заступника тоже.

— Я имел в виду, — не моргнув глазом ответил Бабл, — что семь раз оказывался свидетелем того, как живое существо совершало поступки, свойственные Сошедшему-на-Землю. Ваша беда в том же, в чем и большинства людей. Мы, люди, столкнулись с расами разумных негуманоидов. Некоторые из них мы называем расами богов, а их планеты — Божьими мирами. Мы так сильно уступаем им, что низвели себя до положения, скажем, собак или кошек. Этим животным человек кажется богом: он совершает поступки, присущие богам. Но квазибиологические, сверхразумные жизненные формы на Божьих мирах — точно такие же продукты естественной биологической эволюции, как и мы. Будь у нас время, мы могли бы так же высоко подняться по лестнице развития… а то и выше. Заметьте: я говорю не «поднимемся», а «могли бы подняться». — Он решительно ткнул пальцем в сторону Сета. — Они не создавали Вселенной. Да, они называют себя Ипостасями Божества. Но почему мы должны им верить? Разумеется, если спросить их: «Вы — боги? Это вы создали Вселенную?» — они ответят утвердительно. Мы поступали точно так же. Вспомните историю: в XVI и XVII,веках белые люди говорили дикарям Америки те же самые слова.

— Но испанцы, англичане и французы были колонизаторами. У них была причина строить из себя богов. Взять хотя бы Кортеса. Он…

— У жизненных форм в так называемых Божьих мирах есть схожий мотив.

— Какой? — Сет почувствовал, как в душе растет отупляющий гнев. — Они ведут себя, как святые. Они созерцают. Они внимают нашим молитвам и отвечают на них, когда есть такая возможность. Например, они исполнили желание Бена Толчифа.

— Послав его сюда умирать? Да уж, исполнили…

Эта мысль беспокоила Сета с той самой минуты, когда он увидел неподвижное тело Бена.

— Должно быть, они не знали… — замялся он.

— Между прочим, Спектовский пишет, что Божество не всеведуще. Например, Оно не знало о существовании Разрушителя Формы, о том, что его пробудили к жизни расходящиеся круги излучения, породившего Вселенную. Или о том, что Разрушитель Формы способен проникать во Вселенную и, следовательно, во время, и разрушать Вселенную, созданную Творцом по образу и подобию своему, после чего она уже не будет Его образом и подобием.

Из горла Бабла вырвался короткий, лающий смех.

— Вы говорите точь-в-точь как Мэгги.

— Я еще ни разу в жизни не встречал атеиста.

На самом деле Сет знавал одного, но с тех пор прошло много лет.

— В наше время, когда существование Божества доказано, атеизм выглядит нелепо. Я могу понять, почему он был так широко распространен в прошлом, когда религия опиралась на веру в незримых существ. Но сейчас, как указывает Спектовский, они зримы.

— Сошедший-на-Землю, — с сарказмом произнес Бабл, — это своего рода Deus ex machina. Выражение часто употребляется применительно к непредвиденным обстоятельствам, неожиданностям, случайностям, обычно счастливым. Вместо того чтобы мешать позитивным процессам или событиям, ему бы…

Дверь лазарета отворилась. На пороге стоял человек в рабочей куртке из мягкого пластика, брюках и ботинках из кожзаменителя. Ему было под сорок; волосы темные; лицо решительное, с высокими скулами и большими светлыми глазами. В руке он держал выключенный фонарик.

Он молча глядел на Бабла и Морли. Просто молчал и ждал.

«Ни разу не видел его в поселке», — подумал Сет. Глянув на врача, он по выражению лица понял, что Бабл тоже видит посетителя впервые.

— Кто вы? — хрипло произнес Бабл.

У незнакомца оказался низкий, спокойный голос.

— Я только что прилетел на нозере. Будем знакомы: Нед Рассел, экономист.

Он протянул руку, и Бабл машинально пожал ее.

— Я думал, наш поселок полностью укомплектован, — сказал врач. — Здесь тринадцать человек.

— Я просил о переводе, и меня назначили сюда, на Дельмак-0. — Рассел повернулся к Сету, и тот пожал протянутую ладонь.

— Позвольте ваше предписание, — попросил Бабл.

Рассел порылся в кармане куртки.

— Странное нам с вами досталось местечко.

Освещения почти нет, автодиспетчер не действует… Пришлось самому сажать нозер, а у меня не такой уж большой опыт. Я его поставил рядом с вашими, на краю поселка.

— Итак, теперь у нас два повода, чтобы идти к Белснору, — сказал Сет, — земное клеймо на домике и новичок.

«Хотелось бы знать, какой из этих поводов более важный, — подумал Сет. — Хотелось бы заглянуть в будущее, чтобы выяснить, как поступить. Что-то спасает нас. Что-то губит. Равновесие всего сущего достигается самыми разными путями…»

В ночной тьме Сьюзи Смат подкрадывалась к дверям Тони Дункельвельта. Специально для Тони она надела черную комбинацию и туфли на высоком каблуке.

Тук-тук.

— Кто там? — пробормотали в квартире.

— Сьюзи. — Она повернула дверную ручку и шагнула через порог.

Посреди комнаты на полу, скрестив ноги по-турецки, сидел Тони. В тусклом сиянии единственной свечи, горевшей перед ним, Сьюзи увидела, что глаза юноши закрыты. Вероятно, он находился в трансе. Во всяком случае, если Тони узнал ее, то не подал виду.

— Ничего, что я пришла?

Сьюзи всегда робела, видя Тони в таком состоянии. Медитируя, он полностью уходил из реального мира. Он часами мог сидеть абсолютно неподвижно, и, если его спрашивали, что он видит, Тони, как правило, отмалчивался.

— Я бы не хотела навязываться, — добавила она, не дождавшись ответа.

Гулким голосом чревовещателя Тони произнес:

— Добро пожаловать.

— Спасибо. — Вздохнув с облегчением, Сьюзи уселась в кресло с прямой спинкой, отыскала взглядом пачку сигарет и закурила, готовясь к долгому ожиданию. Но вскоре не выдержала и осторожно коснулась юноши носком туфли.

— Тони, — позвала она. — Тони!

— Да?

— Тони, что ты видишь? Иной мир? Скажи, ты способен видеть богов, творящих добрые дела? А как выглядит Разрушитель Формы?

Никто еще не видел Разрушителя, кроме Тони, но юноша никому о нем не рассказывал. Когда он медитировал, Сьюзи бывало не по себе. Но она не вмешивалась, дожидаясь, пока он сам, по собственной воле, вернется из мира пагубных иллюзий в действительность.

— Помолчи, — произнес Тони. Глаза его были зажмурены, покрасневшее лицо избороздили глубокие морщины.

— Отвлекись на минутку, — попросила она. — Тебе пора в кроватку. Хочешь с кем-нибудь в кроватку, Тони? Со мной, например?

Она положила ему на плечо ладонь. Тони плавно высвободился; рука Сьюзи повисла в воздухе.

— Помнишь, ты говорил, будто я люблю тебя за то, что ты ненастоящий? Ты — настоящий, Тони. Кому, как не мне это знать? Предоставь мне решать, кто мужчина, а кто нет. Впрочем, ты всегда был мужчиной, да еще каким!

— Есть Божество-над-Божеством, — отрывисто произнес Тони. — Единое, вмещающее в себя всех четверых.

— Четверых? Кого именно?

— Четыре Ипостаси Творца.

— А кто четвертый?

— Разрушитель Формы.

— Ты хочешь сказать, что общаешься с Богом, чьей составной частью вместе с тремя другими является Разрушитель Формы? Но это невозможно, Тони. Они — хорошие Боги, а Разрушитель — плохой.

— Я это знаю, — ответил он замогильным голосом. — Вот почему все, что мне открывается, такое отчетливое. Божество-над-Божеством не видит никто, кроме меня… — Постепенно он снова погрузился в транс и умолк.

— Как можешь ты наблюдать то, чего никто больше не видит, да еще утверждать, что это — настоящее? Спектовский ни словом не обмолвился об этом твоем сверхбожестве. Наверное, ты видишь только то, что происходит в твоем мозгу. — Ей было холодно и скучно, сигарета обжигала губы. Сьюзи подумала, что слишком много курит.

— Пошли в постель, Тони, — потребовала она, гася окурок. — Пошли.

Наклонившись, она сжала его руку. Но он оставался неподвижен.

Шло время. Тони пребывал в трансе.

— О Господи! — рассердилась Сьюзи. — Ну и черт с тобой, я ухожу. Спокойной ночи. — Она встала, быстро подошла к двери, отворила ее и, стоя на пороге, жалобно произнесла: — А ведь мы можем так хорошо поразвлечься, если сейчас же ляжем в постель. Неужели я тебе не нравлюсь? Если ты считаешь, что у меня есть недостатки — скажи, я постараюсь исправиться. Знаешь, недавно я освоила по книжке несколько новых поз. Можно, я тебя научу, а, Тони? Они очень занятные…

Тони открыл глаза и уставился на нее не мигая. Понять, что выражает его лицо, Сьюзи не смогла, и от этого ей стало еще тягостнее. Она задрожала и потерла обнаженные плечи.

— Разрушитель Формы, — заявил Тони, — это Вовсе-не-Бог.

— Понимаю, — отозвалась она.

— Но «Вовсе-не-Бог» — категория существа.

— Как скажешь, Тони.

— А Бог содержит в себе все категории существ. Следовательно, Бог способен быть Вовсе-не-Богом, что выходит за пределы человеческой логики и понимания. Но интуитивно мы чувствуем, что это так. Неужели ты не чувствуешь? Неужели откажешься предпочесть монизм убогому дуализму? Спектовский был великим человеком, но над его дуализмом есть монистический уровень. Есть высший Бог. — Не сводя с Сьюзи глаз, он с некоторой застенчивостью спросил: — Что ты думаешь на этот счет?

— Думаю, это замечательно, — оживилась она.

— Должно быть, это потрясающе — погружаться в транс и видеть то, что видишь ты. Может, тебе написать книгу и доказать в ней, что Спектовский не прав?

— Я не говорил, что он не прав, — возразив Тони. — Просто я шагнул на ступень выше. На этой ступени противоположности способны обретать единство. Вот что я пытаюсь открыть.

— А не мог бы ты открыть это завтра? — Сьюзр все еще дрожала и массировала руки. — Я та! замерзла и устала, да еще эта чертовка Мэр Морли устроила мне мерзкую сцену…

— Я — пророк, — сказал Тони. — Как Христос или Моисей, или Спектовский. Человечество ни когда меня не забудет. — Он снова закрыл глаза. Огонек свечи замерцал и едва не погас. Тони этого не заметил.

— Если ты пророк, яви чудо. — Сьюзи читала в Книге Спектовского о том, что пророки обладают чудодейственной силой. — Докажи.

Тони открыл один глаз.

— Ты из тех, кто не может уверовать без знамения?

— Я хочу не знамения, а чуда.

— Чудо — это и есть знамение. Ладно, сделаю что-нибудь. — С выражением горькой обиды на лице он обвел взглядом комнату.

«Я его разбудила, — подумала Сьюзи. — А он этого не любит».

— У тебя лицо чернеет, — заметила она.

Он пощупал лоб.

— Не чернеет, а краснеет. Это из-за свечи так кажется. У нее слишком узкий спектр. — Он поднялся и заковылял по комнате на затекших ногах, потирая основание шеи.

— Долго ты так сидел? — спросила Сьюзи.

— Не знаю.

— Верно, ты же утрачиваешь всякое представление о времени. — Тони как-то упомянул об этой своей способности, приведя Сьюзи в благоговейный трепет. — Преврати что-нибудь в камень. — Она увидела на столе буханку хлеба, баночку с ореховым маслом и нож. Взяв хлеб, подошла к Тони: — Сумеешь?

— Христово чудо наоборот? — хмуро спросил Тони.

— Сумеешь?

Он принял хлеб, поднял на ладонях и долго смотрел на него, шевеля губами. Внезапно его лицо исказилось, словно от огромных усилий, и потемнело еще больше. Глаза потухли, превратясь в угольно-черные точки.

Хлеб оторвался от ладоней, поплыл вверх и завис на порядочной высоте. Потом съежился, расплылся… и вдруг камнем полетел на пол. Камнем? Сьюзи упала на колени и впилась в него взглядом, подозревая, что пламя свечи навеяло на нее гипнотический сон. На полу лежал самый настоящий булыжник — большой, округлый, гладкий.

— Боже мой! — пробормотала она. — А он… Не опасен? Можно, я его возьму?

Тони, чьи глаза снова наполнились жизнью, опустился рядом на колени.

— Во мне была божественная сила, — объявил он. — Не я сотворил это чудо, а Божество при моем посредничестве.

Сьюзи подняла камень. Он оказался довольно увесистым, теплым и как будто живым.

«Оживший камень… — мысленно произнесла она. — Похоже, он не настоящий».

Она выпустила булыжник из рук; звук удара вышел достаточно натуральным.

«Все-таки это камень», — решила она.

— Можно, я возьму его с собой? — повторила она, глядя на Тони с благоговением и надеждой, готовая выполнить любое его требование.

— Можно, Сюзанна, — тихо ответил он. — А сейчас вставай и иди к себе. Я устал. — Он в самом деле выглядел усталым: сгорбился, язык заплетается. — Увидимся за завтраком. Спокойной ночи. Он подошел к двери и распахнул ее настежь.

— Прощальный поцелуй. — Сьюзи приблизилась к нему, встала на цыпочки и чмокнула в губы.

— Спасибо, — смущенно произнесла она. — Спокойной ночи, Тони, и спасибо за чудо. —

Дверь начала затворяться, но женщина проворно вставила между ней и косяком носок туфли. — Ты не против, если я расскажу остальным? Ведь это чудо, наверное, у тебя первое? Разве плохо, если о нем узнают все? Нет, если не хочешь, я, конечно…

— Оставь меня в покое! Я хочу спать!

Он хлопнул дверью. Замок щелкнул, и Сьюзи охватил животный страх. Больше всего на свете она боялась щелчков чужих дверных замков перед носом. Сьюзи тотчас подняла руку, чтобы постучать, и увидела в ней камень. Тогда она постучала камнем. Негромко. Просто чтобы Тони понял: ей отчаянно хочется назад. Но если он не желает ее пускать, не надо. Она не собирается выламывать дверь.

Тони не ответил. Дверь не отворилась. Сьюзи обступала пустота.

— Тони! — Женщина прижалась ухом к двери. Тишина. — Ну и не надо. — С камнем в руке она спустилась с крыльца и, пошатываясь, побрела к своей квартире.

Внезапно камень исчез. В ее руке не было ничего.

— Черт! — растерянно воскликнула Сьюзи. — Куда он подевался? Растаял в воздухе? А, вот оно что, — сообразила она. — Это была иллюзия. Тони загипнотизировал меня, заставил поверить в чудо. А я-то, дуреха…

Мириады звезд на небе закружились в хороводах. Хороводы превратились в сияющие колеса. Холодный и ослепительный свет хлынул на землю, а на плечи Сьюзи навалилась огромная тяжесть.

— Тони… — пролепетала Сьюзи, падая в пустоту.

Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала.

Видела только пустоту. Падала в нее, пролетая милю за милей.