Эдмунд Купер
Эльфы планеты Эревон
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Все это было похоже на Судный день.
Или на картины Брейгеля, Сальвадора Дали, с намеками на Питера Селлерса, или на нечто такое же несусветное, но происходящее при дневном свете.
Рассел Грэхем вылез из гроба. Ему повезло: он почти сразу вспомнил, что он — Рассел Грэхем, член парламента от Мидлпорт-Норта в графстве Ланкашир, Англия.
Итак, он знал, кто он, но не знал, где он, а также каким образом и для какой надобности здесь оказался. Было ясно, что это просто дурной сон и вскоре его разбудит голос: «Просим пристегнуть ремни и погасить сигареты. Через десять минут мы приземлимся в лондонском аэропорту».
Но он не проснулся. Кошмар оказался реальностью.
Гроб, из которого он выкарабкался, был салатного цвета и лежал посреди дороги, в конце длинного аккуратного ряда таких же гробов. Дорога, соединявшая здание с вывеской «Отель» на одном конце и с супермаркетом — на другом, тянулась примерно на сто метров в длину, шириной же была метров десять. За отелем и магазином она обрывалась. Это был как бы маленький оазис городской жизни посреди степи. У гостиницы было припарковано такси, у супермаркета — автомобиль.
Людей не было — если не считать тех, что вылезали из своих гробов.
Темнокожая девушка вышибла крышку своего «ящика», встала во весь рост, пронзительно закричала и потеряла сознание. Это послужило сигналом ко всеобщей истерике. Следующими были белые мужчина и женщина. Они огляделись и тут же вместе рухнули в обморок.
Из соседних гробов появились двое мужчин, которые, столкнувшись, упали, затеяли было драку, но сразу же прекратили ее.
Три девушки, смеясь и плача одновременно, нашли какое-то странное успокоение в том, что всем им одинаково страшно.
Постепенно из шестнадцати гробов появилось шестнадцать человек. Они производили такой шум и гам, что смогли бы разбудить мертвых или, по крайней мере, привлечь внимание живых — тех, кто находился в отеле или в супермаркете. Но, видимо, постояльцы или покупатели, даже если таковые были, давно привыкли к этой картине воскрешения из мертвых посреди главной и единственной улицы.
На шум никто не вышел.
А столпотворение продолжалось: одни кричали и жестикулировали, другие бормотали нечто невразумительное. Рассел Грэхем попытался сначала разобраться с самим собой и обнаружил, что голова его несколько изменила форму: в области мозжечка появилась шишка, довольно-таки большая, круглая и с хорошо заметным шрамом. Волосы, покрывающие шишку, были значительно короче, чем на остальной части головы.
Рассел Грэхем, член парламента, облизнул пересохшие губы и вдруг почувствовал слабость. Следовало бы выпить; кстати, выпить хотелось страшно. Взглянув на отель, он побрел к нему.
Вестибюль гостиницы был пуст, если не считать багажа, кое-как сваленного около вращающейся двери. Дежурного за стойкой не оказалось. Грэхем трижды нажимал кнопку звонка, но никто не появился.
Он увидел надпись «Коктейль-бар» и стрелку, указывающую путь вниз, по короткому коридорчику. Грэхем тут же двинулся в заданном направлении и вскоре обнаружил, что бар тоже пуст. Но виски, к счастью, было. Грэхем зашел за стойку, налил себе двойную порцию и залпом выпил. После этого он дрожащими пальцами вытянул из пачки сигарету. Шум за стеной отеля как будто стал затихать. Англичанин пощупал шишку на затылке и снова проглотил хорошую порцию. Стало немного легче.
Вскоре дорогу в бар нашли и остальные.
Первым появился мужчина лет двадцати пяти — тридцати, высокий красавец блондин с голубыми глазами. Грэхем сразу почувствовал себя сорокалетним стариком и сдержанным англичанином.
— Водки, двойную порцию. А куда, черт возьми, подевалась обслуга? высокий блондин произнес все это довольно грубо.
Грэхем послушно налил водки:
— Ваше здоровье; обслуги нет.
— А вы кто такой?
— Один из живых покойников, Рассел Грэхем, англичанин. А вы?
Собеседник открыл рот, потом закрыл, поставил бокал с водкой на стойку дрожащей рукой. Вид у него был смущенный.
— Не спешите с ответом, — доброжелательно сказал Грэхем. — У меня создается впечатление, что времени у нас будет достаточно.
— Моя фамилия Норстед, — объявил молодой человек с каким-то странным сомнением в голосе. — Да, я — Тур Норстед. Швед. Рад познакомиться.
Он протянул руку, и Грэхем торжественно пожал ее:
— Рад познакомиться. Выпейте еще. — Он улыбнулся. — Думаю, выпивки хватит.
— Спасибо. Да, водка нам не повредит. — Швед рассеянно потрогал шишку на затылке. Грэхем заметил этот жест.
— Не волнуйтесь, — сказал он, — у меня то же самое. Видимо, это входило в план всего мероприятия.
Норстед так стукнул бокалом о стойку, что водка пролилась.
— Какого еще мероприятия?! Где мы находимся? Что здесь, дьявол побери, происходит?
— Не волнуйтесь. Я тоже ничего не знаю. Когда мы проглотим достаточно горючего, попробуем разобраться. Кстати, вы прекрасно говорите по-английски.
Норстед покачал головой:
— По-шведски. Я говорю по-шведски, и вы тоже. В ответ Грэхем пожал плечами:
— Будь по-вашему. Однако отметим просто для протокола, я не умею говорить по-шведски. Или говорю очень плохо… — И вдруг, осененный какой-то догадкой, Грэхем воскликнул: — Арланда!
— Да, Арланда, — ответил швед. — Действительно.
Казалось, какие-то кусочки мозаики начинают находить свое место в узоре.
— Аэропорт Арланда в Стокгольме, — продолжал Грэхем. — Мы оба садились в самолет, вылетавший после обеда в Лондон. Именно там я вас и видел. Вы стояли передо мной, у вас еще был избыток багажа. На десять крон. А я думал, хватит ли денег у меня…
— Помню, помню! — Норстед почти кричал. — Я еще такси не мог поймать. Боялся опоздать на самолет.
— Мы говорим, а я наблюдаю за вашими губами, — сказал Грэхем. — Бог мой, ведь вы говорите по-шведски. А слова я слышу английские.
— А я наблюдал за вами, — ответил Норстед. — И… губы у вас складываются не по-шведски, а звуки — мой родной язык.
Пока они обменивались этими наблюдениями, Грэхем слышал, что звонок к дежурному регистратору звонит непрестанно, а голоса в вестибюле звучат все громче и настойчивее по мере приближения их обладателей к коктейль-бару.
— Все дороги ведут в Рим, — мрачно заметил Грэхем. — Кажется, мой дорогой друг, здесь сейчас будет довольно весело.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Рассел Грэхем предпочел остаться за стойкой. И теперь с сарказмом думал, что, похоже, бармен из него получился более удачный, чем политик. Грэхем успел покинуть ряды лейбористской партии как раз перед тем, как его собирались оттуда вышибить. И, руководствуясь чувством момента, которым обладал в полной мере, он намеревался отказаться от места в парламенте сразу по возвращении из отпуска.
По возвращении… Кажется, оно откладывается.
Все шестнадцать человек сидели в баре, оставив свои дурацкие гробы посреди дурацкой дороги в этом дурацком пустом городе, куда их забросила судьба.
Те, кому удавалось вспомнить, как его зовут, знакомились друг с другом — судорожно и беспорядочно. Стройная, эффектная жительница Вест-Индских островов последней вспомнила, кто она такая. Звали ее Селена Бержер; она оказалась довольно известной манекенщицей. Осознав этот любопытный факт за рюмкой рома, она тут же свалилась в обморок, превратившись в изящное переплетенье рук и ног вкусного шоколадного цвета.
Селена была, пожалуй, самой молодой. Окинув взглядом компанию, Рассел подумал, что, видимо, он здесь самый старый. Но свое имя вспомнил первым. Имеет ли это какое-нибудь значение?..
Прежде чем погрузиться в фантастические предположения или вконец напиться, он решил попытаться систематизировать уже известные факты.
Факт первый: в одну и ту же историю влипло шестнадцать человек, восемь мужчин и восемь женщин. Видимо, равное соотношение полов не было случайностью.
Факт второй: никто не знал, как, когда и зачем все это произошло. Все часы, в том числе и электронные, остановились.
Факт третий: решительно у всех были шишки на затылке, и, несмотря на интернациональный состав компании, люди прекрасно общались на английском, шведском, французском, хинди или русском, и в то же время каждый считал, что говорит на своем родном языке.
Факт четвертый: все вылетели одним и тем же самолетом из аэропорта Арланда в Стокгольме, направляясь в аэропорт Хитроу в Лондоне. Правда, не все вспомнили это сразу, и самым молодым членам группы пришлось в этом помочь.
Факт пятый: багаж всех «прибывших» был свален в вестибюле отеля.
Факт шестой: город, где они оказались, — совсем не город. Это даже не деревня. Это всего-навсего отель, супермаркет и несколько маленьких строений по обеим сторонам дороги, ведущей «ниоткуда никуда». Все это больше похоже на декорацию для фильма и может означать что угодно, начиная от безумных шутников-зрителей и кончая черт знает чем.
Факт седьмой: здесь совершенно нет людей, если не считать шестнадцати человек, которых запаковали в гробы.
Факт восьмой: все выглядит реально. Ничего этакого — в духе метафизических выдумок. Все выглядит дьявольски, до жути реально.
— У меня накопилось восемь фактов, — Грэхем объявил это мужчине, подошедшему к стойке бара с подносом пустых бокалов.
— Рад за вас, старина, — сказал тот. Это был
Мохан дас Гупта, индиец двадцати восьми лет от роду, служащий нефтяной компании. — Не могли бы вы спрятать эти факты на время в холодильник? А пока — организуйте нам один бокал цитрусового пива, один — джина с лимоном, один большой бренди и одну «кровавую Мэри».
— Более того, на основе этих фактов можно построить кое-какие предположения.
— Стройте их себе на здоровье. Но не жадничайте, когда будете наливать бренди.
Грэхем послушно смешал напитки. Все говорили без умолку, выдвигая самые невероятные версии по поводу того, что же все-таки случилось. Ни дисциплины, ни логики, короче, бесполезная болтовня.
Рассел Грэхем, член парламента, знал, что его встречи с собственными избирателями были образцово-заурядными — типичный пример заунывных и бесплодных собраний. Но, черт побери, нужно же кому-то действовать!
— Леди и джентльмены, — начал он громко, — леди и джентльмены, уделите мне немного вашего внимания…
— Зачем? — отозвался довольно пьяный голос. — Тебе что — своего мало?
— Затем, — терпеливо начал объяснять Грэхем, — что мне совершенно не нравится пребывание в этом бреду; у меня от него голова идет кругом, и мне хотелось бы когда-нибудь вернуться в Лондон. Если это вообще возможно.
— Продолжайте, — ответил мужской голос. Лица повернулись в сторону Грэхема, и он начал свою небольшую речь.
— Я не буду останавливаться на том, каким способом мы сюда попали, сказал он. — Я не буду также обсуждать тот факт, что нечто необычное было проделано с нашими головами, шуточки по этому поводу мы успеем выслушать после. У нас нет представления о времени, никто совершенно не помнит, что случилось во время полета Стокгольм — Лондон, и, насколько я понимаю, никто не может сказать, где мы находимся.
— В Южной Америке, — откликнулся кто-то.
— В Голливуде, — возразил другой.
— Прошу вас, — Грэхем поднял руку. — Я хотел сказать, что это место не обладает никакими признаками, позволяющими понять, куда мы попали. Единственный признак — абсурдность всей ситуации. Мы прибыли в упаковке, напоминающей гробы, мы оказались в городе, который вовсе не город, мы сидим в гостинице, где нет постояльцев, но у всех нас вдруг появился лингвистический талант. Далее. Поскольку наш багаж доставлен, я смею предположить, что нам здесь придется киснуть долго.
— Давайте ближе к делу, старина! — воскликнул Мохан дас Гупта.
— А дело в том, — Грэхем произнес это с нажимом, — что мы, черт нас всех побери, должны как-то объединиться. Иначе мы будем терять время, ломая руки и проливая слезы в бокалы.
— Простите, пожалуйста, а что вы предлагаете? — спросила темноволосая женщина лет тридцати пяти, не то чтобы красивая, но яркая.
Рассел Грэхем оценил вопрос и взглянул на нее с благодарностью.
— Прежде чем мы продолжим, — ответил он, — хорошо было бы нам всем представиться. Я — Рассел Грэхем, член парламента. Англичанин, естественно. А вы, мадам?
— Анна Маркова, журналистка. Русская… А каковы ваши политические взгляды, господин Грэхем?
— Это что, важно?
— Может быть.
— Хорошо, я отвечу. Я социалист — в некотором роде.
Анна Маркова пожала плечами:
— Ну что ж, могло быть и хуже. Раздались аплодисменты.
— Кстати, в ответ на ваш вопрос, мисс Маркова, я предлагаю нам всем разбиться на группы. Одна группа может обследовать отель и подумать о нашем размещении — это нам скоро понадобится. Другой группе следует осмотреть местность. Третьей нужно позаботиться о нашем питании. А четвертая могла бы попытаться как-то осмыслить все, что с нами произошло.
Высокий стройный мужчина, чуть моложе Грэхема, попросил слова:
— Меня зовут Роберт Хаймэн, англичанин, служащий. Предложения мистера Грэхема мне кажутся дельными.
Потом поднялся еще один мужчина, плотный блондин:
— Я Гуннар Рудефорс, учитель. Швед. Да, мистер Грэхем прав, мы должны что-то предпринять.
Потом представилась девушка лет девятнадцати, сидевшая за столом с двумя подружками. Она сильно волновалась и говорила так тихо, что ее почти не было слышно:
— Меня зовут Андреа Смолл. Я студентка из Англии; честно говоря, я просто боюсь. Я до смерти напугана. И мои подруги тоже. Нам бы хотелось, чтобы нам посоветовали, что делать.
— Я с этим согласен, думаю, большинство тоже согласится. — Это сказал крупный мужчина с соломенными волосами, рядом с которым сидела привлекательная пышная блондинка. — Меня зовут Пол Редмэн, я американец, литературный агент. А это моя жена, Марион. Поскольку мистер Грэхем первым предложил что-то конструктивное, полагаю, что именно он должен взять на себя руководство.
Глядя на Грэхема, Тур Норстед поднял свой бокал:
— Я думаю, сэр, вы сами на это напросились. — Потом добавил: Позвольте представиться, Тур Норстед, швед, моряк-радиотехник.
Грэхем отпил виски.
— Есть возражения? Мне хотелось бы знать, прежде чем я сделаю эту глупость, то есть приму ваше предложение. Иначе говоря, может быть, есть другие кандидатуры?
Все промолчали. Грэхем улыбнулся:
— Ну что ж. Да падет это решение на ваши головы. Поскольку я по опыту знаю, что там, где слишком много спорят, дело стоит, то предлагаю кое-какие меры защиты для себя и для вас. Первое: я требую всей полноты власти. Второе: если четверо или больше человек подвергнут мою кандидатуру сомнению, будем выбирать другого. Ставим на голосование?
Глядя на лес рук, Грэхем подумал, что впервые в жизни его кандидатура прошла единогласно.
Бомба взорвалась несколькими секундами позже.
Слово попросил незаметный мужчина небольшого роста.
— Меня зовут Джон Говард, я учитель, англичанин. — Он указал на сидящую рядом женщину, нервно вертевшую в руках бокал виски с содовой: Моя жена Мэри. Мы оба преподаем физику, и мне кажется, мы заметили нечто такое, что могло ускользнуть от внимания остальных. — Он колебался, говорить ли дальше. — Это довольно неприятное наблюдение. Может, мне стоит обсудить вопрос сначала только с вами, мистер Грэхем?
Грэхем покачал головой:
— Нет, я не люблю секретов, мистер Говард. Наше положение уже настолько неприятно, что его трудно испортить еще больше.
Джон Говард улыбнулся как-то виновато:
— Здесь кто-то предположил, что мы в Южной Америке или в Голливуде. К сожалению, я думаю, нам придется исключить оба эти варианта.
— Значит, вы знаете, где мы? — с надеждой спросил Грэхем.
— Нет. Но я знаю, что мы не там, где думаем.
— А точнее?
— Мы не на Земле, — грустно сказал Говард. Признание было встречено гробовым молчанием. Все лица обратились к говорившему. Грэхем облизнул пересохшие, губы;
— А как вы это узнали?
— Странно, что вы сами этого не заметили: мы здесь очень мало весим. Мы с Мэри поставили опыт — ну, просто подпрыгнули. Притяжение на этой планете составляет примерно две трети земного.
Человек шесть тут же принялись подпрыгивать. Они взлетали вверх на три, четыре, пять или шесть футов. Лица «прыгунов» стали белыми от напряжения. Никто не упал в обморок, но три женщины и один мужчина заплакали.
Рассел Грэхем налил себе большой бокал виски и понял, что ему нужно снова начать говорить.
Причем сделать это как можно быстрее.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Остальную часть послеобеденного времени — а у путешественников была возможность определить время по положению солнца, — так вот, остальную часть дня заняла какая-то мешанина из драматической напряженности и сущей бессмыслицы. Само солнце, на которое нельзя было смотреть не щурясь, как будто бы не отличалось от земного, но казалось, оно катится по небу быстрее, чем надо.
Все снова завели свои часы и позже обнаружили, что сутки на планете длятся примерно двадцать земных часов.
Прежде чем разбить всех на группы и попытаться наладить какой-то порядок среди царящего хаоса, Грэхем провел перекличку людей, которых он с мрачным юмором назвал своим «иностранным легионом». Сначала он просто записал имена, фамилии, возраст, национальность и профессию хотя бы для того, чтобы примерно определить, кому какое давать поручение. Позже он смог получить более подробные сведения, а также обнаружить кое у кого полезные в данной ситуации навыки.
Никто не мог точно вспомнить, сколько пассажиров взял реактивный самолет, летевший из Стокгольма в Лондон, но их было, несомненно, гораздо больше, чем шестнадцать. Поразмыслить о том, что стало с пилотами, стюардессами и прочими пассажирами, они смогут позже. А сейчас полезнее оценить ситуацию и обезопасить себя настолько, насколько позволяет весь этот абсурд.
Англичане составляли ровно половину грэхемовского легиона. Он подумал, что для рейса Стокгольм — Лондон в конце туристского сезона это вполне нормально.
В самом верху бумажного листа он аккуратно написал свое собственное имя и фамилию, ниже разместил всех остальных «перемещенных лиц» английской национальности. Далее последовали два шведа, индус, русская, француженка и вест-индианка.
Прежде чем разбить людей на группы, он внимательно изучил список. В нем значились:
Рассел Грэхем, 39 лет, англичанин, член парламента;
Роберт Хаймэн, 39, англичанин, госслужащий;
Эндрю Пейн, 28, англичанин, актер телевидения;
Джон Говард, 31, англичанин, учитель;
Мэри Говард, 27, англичанка, учительница;
Дженис Блейк, 20, англичанка, студентка колледжа домоводства;
Андреа Смолл, 20, англичанка, то же;
Марина Джессоп, 20, англичанка, то же;
Пол Редмэн, 40, американец, литературный агент;
Марион Редмэн, 32, американка, домохозяйка;
Гуннар Рудефорс, 35, швед, учитель;
Тур Норстед, 25, швед, моряк-радиотехник;
Мохан дас Гупта. 28, индус, служащий нефтекомпании;
Анна Маркова, 33, русская, журналист;
Симона Мишель, 23, француженка, художник;
Селена Бержер, 21, вест-индианка, манекенщица.
«Педагогика представлена неплохо, — думал Грэхем, скользя взглядом по списку, — это и неудивительно, в наши дни преподаватели довольно-таки много путешествуют, причем в разных направлениях».
Он вздохнул. Было бы гораздо полезнее иметь в группе врача, специалиста в области естественных наук, а лучше всего — одного — двух мускулистых рабочих. Одно ему было ясно: тот, кто (или что) организовал их похищение, или перемещение, или кражу (ни одно слово не подходило вполне), словом, этот Он, Она или Они не старались как-то уравновесить интересы. Зато в смысле соотношения полов — полный баланс. Что само по себе забавно…
Однако над скрытым смыслом всего этого можно было подумать позже. А сейчас следовало заняться более важными делами.
Грэхем разбил группу на четыре звена по четыре человека, согласно своему первоначальному плану. Генеральный штаб, который он назвал «оперативной группой», включал его самого, Гуннара Рудефорса, а также Пола и Марион Редмэн. В двух остальных звеньях — разведчиков — было по двое мужчин и по две женщины. Первостепенной задачей четвертого звена было снабжение питанием; в него входили швед-радиотехник и три студентки-англичанки.
Генеральный штаб обосновался в коктейль-баре. Остальные отправились выполнять задания.
Через некоторое время начали поступать донесения. Первое и самое важное состояло в том, что в радиусе примерно километра не обнаружено ни одного живого существа. В городе нет ничего, кроме уже знакомой всем гостиницы, супермаркета, отрезка дороги и ряда небольших строений, приспособленных под мастерские.
Дорога начинается в зарослях диких трав, которые можно было бы назвать степью или саванной, и упирается в такую же саванну. Такси, стоящее у гостиницы, по всей видимости, «мерседес», но у него нет ни аккумулятора, ни мотора. Машина, забытая у супермаркета, — «сааб», тоже не имеет ни того ни другого.
Супермаркет прилично загружен продуктами, однако ничего свежего — все в пакетах или банках. Тур Норстед вместе с тремя девицами, успевшими в него влюбиться, нагрузили доверху тележки, заботливо кем-то для них оставленные, и покатили их по дороге к отелю.
В это же время двое из резервной группы — Гуннар Рудефорс и Пол Редмэн — убрали с дороги зеленоватые пластиковые гробы и сложили их аккуратными штабелями у одного из сараев. Эти гробы они тщательно осмотрели: пластик был легким, но очень прочным, его невозможно было поцарапать даже стальным лезвием.
В самом отеле было двадцать номеров, из них десять одиночных и десять парных. Была также кухня, оборудованная всем необходимым, вплоть до холодильника и посудомоечной машины. Раковина с холодной и горячей водой присутствовала в каждом номере. С электричеством все оказалось в порядке. Короче говоря, это была типичная провинциальная, но вполне комфортабельная гостиница, какую можно увидеть в любом уголке Европы.
Солнце село неожиданной и стремительно, как на Земле бывает в тропиках или на экваторе, и все собрались в коктейль-баре, чтобы поделиться собранной информацией.
Поскольку было ясно, что ночь, а возможно, и много ночей придется провести здесь, следовало распределить комнаты. Грэхем попросил заняться этим Анну Маркову, которая показалась ему толковой женщиной. Трех студенток, изучающих домоводство, отправили на кухню воплощать теорию в практику. И в скором времени вся компания села за стол в обеденном зале и получила угощение не хуже, чем в ресторане «Савой». Правда, на тот факт, что вся еда — из консервных банок, пришлось закрыть глаза.
Когда все принялись за кофе с коньяком, Грэхем решил провести небольшой опрос на тему: «Что с нами произошло и в каком порядке». Этот дискуссионный зачин можно было высоко оценить в любой валюте.
Самой популярной теорией оказалась следующая: «Нас похитили марсиане, венерианцы или другие жители Солнечной системы». Эта теория была порождением дешевых теле- и кинофильмов, а также множеством комиксов на космические темы — из тех, что публикуют в журналах.
Джон Говард, учитель физики, первый разбил наголову эту теорию. Он подошел к стеклянной двери столовой, открыл ее и вышел на балкон. Стояла ясная холодная ночь. Говард пригласил всех выглянуть на улицу.
Звезды, которые люди увидели в небе, были совершенно незнакомыми. Чужие звезды на чужом небе — яркие, холодные и далекие. Жуткие в своей новизне.
Грэхем сразу загнал своих товарищей назад в столовую, почувствовав, какая тревога, растерянность и даже отчаяние завладели их душами. Вернувшись к своим столам, они мрачно прихлебывали кофе. Беседа умерла. Никто не горел желанием обсуждать будущее, которое после знакомства с чужим небом стало рисоваться в жутком свете.
Было совершенно ясно, что все страшно устали: две девушки-студентки заснули прямо за столом. Слишком много было затрачено усилий физических и моральных, слишком много выпало на их долю страха и отчаяния.
Но Грэхем был убежден, что отдыхать должны по очереди. Восемь мужчин были назначены дежурить всю ночь, по два человека, сменяясь каждый час. В качестве еще одной предосторожности Грэхем велел оставить двери всех спален широко открытыми.
Однако ночь прошла относительно спокойно, если не считать рыданий и всхлипываний. Мужчины всхлипывали так же часто, как и женщины, — но более скрытно.
Утром звено, вышедшее из отеля на разведку, сделало интересное открытие.
Исчезли гробы, сложенные в штабеля.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В течение второго дня путешественники сделали еще кое-какие открытия.
Молодой швед Тур Норстед первым обнаружил, что, по-видимому, за всей группой ведется наблюдение. Ночью, стараясь не заснуть, он увидел четыре малюсенькие зеленые точки, бледно светящиеся в углах потолка, там, где он стыкуется со стенами.
Тур зажег ночник — такой, какие в гостиницах ставят у кровати, с лампочкой в шестьдесят ватт — и решил выяснить, что это такое. При свете зеленоватые точки исчезли, но он нашел в каждом углу комнаты четыре линзы, невидимые днем. Линзы были не больше спичечных головок. Тур надумал было отковырнуть кусок штукатурки и посмотреть, как они крепятся, но благоразумно отверг эту мысль.
Встретившись с Грэхемом за завтраком, он рассказал ему о своем открытии. Уже вместе они выяснили, что такие же линзы есть в каждой комнате и даже в коридорах. Это сильно расстроило Грэхема, и он попросил Тура пока не говорить ничего остальным. Их положение и так было тяжелым, чтобы отягощать его еще сознанием того, что за ними следят.
Тур предложил отковырнуть один «глазок», изучить, а потом уничтожить. Грэхем его остановил. Он принял другое решение: когда все уйдут из своих комнат, Норстед обойдет их и в каждой заклеит линзы бумагой. В коридорах эти «глазки» решили не трогать.
Грэхем рассуждал так: «наблюдатели» поймут, что «подопытные» не лезут в бутылку по пустякам, но требуют какой-то доли уединения.
Сразу после завтрака он организовал команду разведчиков для более тщательного осмотра окрестностей. На сей раз группа состояла из четырех мужчин, которыми руководил Джон Говард, учитель физики. Он уже зарекомендовал себя как наблюдательный и спокойный человек.
Инструктаж был очень прост: двигаться в течение часа строго на север (части света они определили исходя из того, что солнце всходит на востоке), а потом развернуться на 180° и идти назад. Если на пути встретится возвышенность — использовать ее для общего обзора. Рекомендовалось избегать, насколько возможно, любых контактов с живыми существами, буде таковые встретятся. Не совершать ничего, что может быть истолковано как враждебные действия, — разве что на отряд нападут и возникнет необходимость защищаться.
Решить вопрос самозащиты было не так-то просто. Грэхем боялся отправлять безоружных людей в поход, который мог оказаться опасным. Однако тщательный осмотр супермаркета выявил две интересные детали: во-первых, продукты, съеденные землянами накануне, кто-то заменил новыми; во-вторых, оказалось, что в магазине есть небольшой отдел хозтоваров, который они раньше не заметили.
В отделе хозтоваров каждый разведчик взял себе маленький топорик. К этому времени солнце уже вовсю светило с безоблачного неба и стало довольно жарко, поэтому они сняли все, кроме рубашек и брюк. С ножами за поясом и топориками в руках они напоминали шайку разбойников.
Остальные высыпали из гостиницы, чтобы проводить смельчаков в поход. Последние же, шагая по дороге, ведущей в никуда, размахивали «оружием» и остро чувствовали идиотизм ситуации. Даже Грэхем, мрачный от сознания, что все заботы в этом чужом мире легли на его плечи, не мог сдержать улыбку. «Разведка» чем-то напоминала ему сцену из оперетты.
Отряд вернулся через два часа и десять минут.
Слава Богу, все были целы, никому не пришлось рисковать жизнью.
Однако новая информация ни в коей мере не помогла землянам избавиться от чувства тревоги и неуверенности в будущем.
Джон Говард рассказал сначала о том, что видели все разведчики. По расчетам, они прошли километров восемь по довольно пустынной долине, где рос какой-то незнакомый кустарник с мелкими цветками и растение, Напоминающее громадных размеров папоротник. Встречались и участки, покрытые лишь очень жесткой и высокой травой. Путники обнаружили реку и ряд Довольно высоких холмов, но не встретили совершенно никаких животных.
Однако было и такое, что видели не все.
Одним наблюдением поделился Пол Редмэн, американский литагент. Когда отряд пробирался между зарослями травы высотой в полтора человеческих роста, он остановился, чтобы стереть пот со лба. И взглянул на небо.
То, что он увидел, длилось один краткий миг. По нему пронеслась стая каких-то блестящих, сверкающих существ с золотистыми развевающимися волосами и лицами, по утверждению Редмэна, почти человеческими. Пытаясь как-то описать их, он сказал: «Они были похожи на эльфов».
Второе «видение» досталось Гуннару Рудефорсу, шведу-педагогу.
Четверо мужчин шли гуськом, на расстоянии примерно шести шагов друг от друга. Поскольку роль первого была самой рискованной, договорились идти впереди, сменяя друг друга.
Когда настала очередь Гуннара Рудефорса, они должны были вот-вот повернуть назад. Стараясь извлечь из экспедиции как можно больше пользы, он пошел быстрым шагом и не заметил, как оторвался от своих спутников.
Выйдя из зарослей высокого папоротника, он внезапно увидел средневекового рыцаря в блестящих доспехах — тот стоял примерно в двадцати шагах от него.
Ни насмешки, ни ехидные замечания не могли сбить Рудефорса с толку: он настаивал, что это был именно рыцарь. На голове — шлем с забралом, почти полностью закрывавшим лицо, в правой руке — то ли короткое копье, то ли длинный меч.
Рыцарь сидел верхом на животном с ветвистыми рогами, ростом меньше лошади, но больше оленя.
Целую долгую минуту рыцарь и Рудефорс созерцали друг друга. Потом первый приглушенным голосом произнес слово, похожее на «прочь!», развернул своего «коня», дернув его за один рог, и скрылся папоротнике.
Когда остальные поравнялись с ошарашенным шведом, рыцарь успел скрыться из глаз. Джон Говард шедший сразу за Гуннаром, признался, что слышал звуки, похожие на стук копыт. Но ничего не видел.
Подобный отчет об «экспедиции» вызвал у Грэхема одно желание — срочно выпить. Двойную порцию.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Хотя с теми людьми или существами, которые похитили землян, никаких контактов по-прежнему не было, в последующие дни произошли некоторые события. Два из них — трагические. Первой трагедией было самоубийство Марины Джессоп, двадцатилетней студентки-англичанки. Марина покончила с собой вечером того дня, когда Пол Редмэн увидел своих «эльфов», а Гуннар Рудефорс — средневекового рыцаря.
В тот день после обеда Рассел Грэхем, член парламента и командир межпланетного иностранного легиона, выступил с обзором событий и сделал, так сказать, предварительные выводы. Он пытался произнести свой «доклад» в официальном и в то же время несколько будничном тоне, ни на миг не забывая о страшном нервном напряжении, овладевшем его товарищами.
— Леди и джентльмены, — начал он, оглядев с грустью свою небольшую команду. — Я много думал о том, что с нами произошло, и вы, безусловно, тоже. Несмотря на кошмарную абсурдность ситуации, в которой мы оказались, несмотря на полное отсутствие информации, я считаю необходимым все же как-то это осмыслить. Позвольте поделиться с вами своими соображениями.
Он помолчал.
— Я думаю, все, что, проделано с нами, имело серьезные и никак уж не легкомысленные цели. Насколько я понимаю, наше похищение из самолета было частью какой-то операции, и сейчас мы находимся в чужой галактике, на немыслимом расстоянии от Земли. Ясно, что эта операция — какой бы бесчеловечной она ни была — проделана существами, далеко обогнавшими нас в развитии. Нам трудно представить себе усилия и ресурсы, затраченные на эту операцию. Поэтому можно сделать вывод, что нас отправили сюда для решения какой-то весьма серьёзной задачи. Ее сути мы пока не знаем. Как не знаем и того, вернут ли нас в конце концов домой. Но, видимо, пока мы здесь, нас будут снабжать всем необходимым для жизни.
— Что вы скажете по поводу «эльфов»? — спросил кто-то.
— И про рыцарей? — спросил другой.
— Пока что на многие вопросы ответа нет, — Грэхем пожал плечами. Возможно, и не будет. Можно только догадываться… Я думаю, они оказались здесь как представители определенного биологического вида, ведь, скорее всего, так же рассматривают и нас. Мне почему-то кажется, что не эти существа виновники нашего несчастья. А сейчас, — продолжал Грэхем, — перед нами стоят две срочные задачи: во-первых, нужно узнать как можно больше о мире, в который мы попали, и, во-вторых, попытаться установить контакт с теми, кто нас сюда доставил. Нет сомнения, что в их глазах мы своего рода идиоты или животные. Но если представления об этике у них соответствуют уровню науки, мы, возможно, сумеем убедить их отправить нас домой, хотя бы после того, как они нас изучат.
Дискуссия, начавшаяся после выступления Грэхема, была, в общем, бесполезной. Никто не высказал более разумного объяснения происшедшему: люди были слишком удручены, чтобы размышлять. В конце концов все разбрелись по спальням.
В группе было четыре супружеские пары. Сейчас стало ясно, что, по крайней мере, еще четверо как бы заключили временный брачный союз. Грэхем считал это неплохим признаком. Может быть, хоть это поможет ему (или ей) не сойти с ума.
Марина Джессоп жила одна, в отдельном номере. Две ее подруги жили вместе и предлагали ей к ним присоединиться, но девушка отказалась.
В тот вечер она ушла в свой номер и легла в теплую ванну. Видимо, замыкание портативного электрообогревателя, брошенного в воду, помогло ей решить все проблемы. Только утром обнаружили, что она мертва.
В письме, адресованном Расселу Грэхему, она написала:
«Уважаемый м-р Грэхем.
Я очень сожалею о том, что доставляю вам неприятность. Я настолько всего боюсь, что больше не могу выносить этот страх. Все это приводит меня в такой ужас, что иначе я просто сойду с ума.
Вы должны меня простить, честное слово. Всего три дня назад я возвращалась домой, проведя приятные каникулы в Швеции. Я даже с удовольствием думала о том, что начинается новый учебный год в колледже. Но я знаю, как и вы, конечно, знаете, что никто из нас домой не вернется. Для меня эта мысль невыносима. У меня нет сил жить в этой тюрьме, вдалеке от всего, что я люблю. И мне ненавистна мысль о том, что я сойду с ума и доставлю вам всем уйму хлопот. Поэтому прошу вас: поймите и простите меня. Если вы когда-нибудь вернетесь на Землю, зайдите к моим родителям, они живут по адресу: Англия, графство Чешир, г. Стокпорт, ул. Идена, 71. Скажите им, что я жертва несчастного случая. У меня был кот, звали его Снежок, но вы не сможете ему сказать то же самое.
Поверьте: от меня не было бы никакой пользы ни вам, ни всем остальным.
Искренне ваша, Марина Джессоп».
Прочитав письмо, Грэхем заплакал. Он вспомнил, каким бледным было лицо Марины, вспомнил длинные прямые темные волосы и отсутствующий взгляд. Она была похожа на героинь сказок Андерсена.
Это была первая потеря. Он размышлял о том, сколько их еще будет.
Марину похоронили на маленьком, почти не заросшем травой участке в пятидесяти метрах от гостиницы.
Несмотря на свой атеизм, Анна Маркова красивым контральто спела над телом двадцать третий псалом, а Мохан дас Гупта, индус, сработал для могилы крест.
Нужно было продолжать жить.
После обеда Грэхем попросил своих друзей составить списки личного имущества. Полезно знать, чем располагает его «легион».
По большей части, это имущество состояло из обычного багажа туристов: фотоаппаратов, мелких сувениров из металла и стекла на память о Швеции, нескольких книг и транзисторов. Однако нашлись и такие полезные вещи, как компас, показавший, что у данной планеты есть магнитные полюсы, пара биноклей, два очень хороших пакета первой помощи, груда разнообразных лекарств и даже две портативные машинки.
Частично для того, чтобы отвлечь людей от смерти Марины, а частично и по необходимости Грэхем задумал довольно честолюбивый проект. На сей раз «экспедиция» должна была двигаться на юг; ей было дано задание выступить на рассвете следующего дня и вернуться к сумеркам дня третьего. Таким образом, рассчитал Грэхем, отряд сможет двигаться к югу часов двенадцать и пройдет двадцать пять-тридцать километров. Потом он переночует «в поле» и вернется назад.
Перспектива ночевать в открытом месте таила опасность, но было ясно, что время от времени землянам придется рисковать, если они хотят получить какие-то сведения об окружающем их мире. Грэхем сказал, что в путешествие отправятся только добровольцы.
Первыми вызвались Джон Говард, который возглавил прошлую «разведку», и его жена. Гуннар Рудефорс тоже захотел отправиться в путь. Присоединилась к ним и молодая француженка Симона Мишель.
Добровольцам рекомендовали отдохнуть, остальные же занялись сборами. Четверо, в том числе две студентки, должны были изготовить палатку, а также настил из синтетических плащей и постельного белья. Госслужащий Роберт Хаймэн обнаружил весьма полезный талант: он умел стрелять из лука. Роберт вызвался сделать пару больших луков и полдюжины стрел, а также научить желающих стрелять.
А в это время Тур Норстед собирал простой искровой радиопередатчик из разрозненных деталей, мотка медной проволоки и всего прочего, найденного в одной из мастерских. Передатчик мог бы пригодиться для двух целей: во-первых, если отряд возьмет- с собой транзисторы, с ним можно установить одностороннюю связь. Во-вторых, была надежда связаться с теми, из-за кого земляне здесь оказались, либо с другой группой людей, тоже заброшенных сюда.
На рассвете следующего дня все было готово, и группа вышла из отеля, чтобы пожелать доброго пути своей «глубокой разведке». Искровой передатчик Тура Норстеда работал: швед был уверен, что сможет успешно передавать сигналы километров на сорок.
Беда была в том, что никто в отряде не владел азбукой Морзе. Норстеду пришлось придумать простейший код: «SOS» обозначало «возвращайтесь на предельной скорости», «О\'кей» — «продолжайте продвигаться вперед» и т. д. Передачи следовали в начале каждого часа.
В общем и целом экспедиция была довольно прилично оснащена. Члены отряда взяли с собой самодельные копья, ножи, топорики, два лука и полдюжины стрел; у них была палатка и продукты питания, также компас, бинокль и фотоаппарат.
И все же, когда Грэхем прощался с людьми, на сердце у него был камень. Не успела прошлая экспедиция отойти от базы, как увидела «эльфов» и рыцаря. Вторая должна была уйти гораздо дальше Грэхем не особенно задумывался над тем, какую информацию принесут люди, он думал: суждено ли им вернуться?
Его опасения оправдались.
На рассвете следующего дня отряд вернулся. Не возвратились трое.
Гуннар Рудефорс, шедший впереди на последнем переходе, погиб. Он упал в замаскированную яму утыканную острыми кольями.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Рассел Грэхем сидел в своем номере на кровати мрачно раздумывая над тем, что всего за три дня погибло два их товарища. Была поздняя ночь. Он принес из бара полбутылки виски и сейчас довольно быстро осушал ее, хотя раньше не одобрял пьянства в одиночку. Он и сейчас не одобрял, но выпивка могла ему помочь, как человеку со сломанной ногой помогают костыли.
Грэхем чувствовал страшное одиночество. Дурацкое стремление «служить обществу», толкнувшее его на путь лидерства, усугубляло его положение. Люди смотрели на него так, словно он знал ответы на все вопросы, и задавали ему эти проклятые вопросы.
«Лидер народных масс, черт бы тебя побрал», — подумал он.
И налил себе еще виски.
Гибель девочки-англичанки и молодого шведа он переживал так остро еще и потому, что сам взял на себя ответственность за группу. Прощай, Марина! Прощай, Гуннар!
Да будет чужая земля вам пухом…
Он попытался сосредоточиться на той информации, которую добыли участники второй разведки. Дело обстояло еще хуже, чем после первого похода, потому что участники второго были единодушны в том, что видели. И принесли с собой фотографии.
Кроме смерти Гуннара, самым неприятным событием было то, что отряд обнаружил еще один вид людей, получивший название «речные жители».
Симона, художница-француженка, заметила их первой. Отряд удалился уже километров на двадцать от «базы» и двигался почти параллельно реке. Симона погналась за большой бабочкой, которую сочла великолепной; люди явно спугнули ее, проходя по участку густого леса. Бабочка порхала с цветка на цветок, словно — как сказала позже Симона — манила куда-то.
Отряд уже подходил к опушке леса, и погоня за бабочкой привела Симону на поляну на небольшой возвышенности, откуда была видна река. Бабочку она тут же потеряла из виду и от нечего делать взглянула на реку (к счастью, у нее был бинокль). То, что сначала показалось Симоне мостом, было чем-то вроде улицы, состоявшей из грубо сработанных хижин на сваях, соединявшей берега реки. Из дыр в крышах вился дымок.
Отряд осторожно приблизился к речной деревушке, остановившись примерно в полукилометре, и стал наблюдать за ней в бинокль.
«Речные жители» — а их было несколько человек на ближнем берегу — были одеты в звериные шкуры. «Ей-богу, выглядели они так, будто сбежали из каменного века», — сказал Джон Говард. Они орудовали топорами, дубинками с каменными шипами и копьями с каменными наконечниками. На воде покачивались выдолбленные из стволов лодки.
Опасаясь неприятностей, Джон Говард решил не подходить ближе. Однако еще какое-то время рассматривал в бинокль окружавшую деревню местность. Вдали, на другом берегу реки, на расстоянии пяти-шести километров, он обнаружил нечто похожее на высокую, неподвижную стену плотного тумана. Высота стены была метров двести.
Отряд вернулся в лес, чтобы разбить палатку и заночевать. Спали по очереди: двое отдыхали, двое дежурили. Во время дежурства те, кто бодрствовал, слышали крики диких животных, но ничего не видели. На следующий день, когда отряд был на расстоянии семи-восьми километров от дома, Гуннар упал в утыканную кольями яму.
Яма была не очень большой. Но она была хитро расположена посреди едва видной тропы, может этой тропой ходило на водопой какое-то стадо. Заостренные колья убили Гуннара почти мгновенно.
Грэхем перебирал в памяти все, что произошло за это время. «Руководитель! — мрачно думал он. — Если бы у тебя хватило ума, ты бы так загрузил людей работой, что Марине было бы не до самоубийства: просто не осталось бы сил. Ты не позволил бы экспедиции уходить далеко от дома без тренировки. Лидер липовый. Пожалуй, настало время отказаться от этой роли, прежде чем я осточертею людям и они откажутся от меня».
Раздался стук в дверь.
— Разрешите?
Анна Маркова, не дожидаясь приглашения, открыла дверь. Анна взглянула на бутылку с виски:
— Вам нравится пить в одиночку?
— Нет.
Она улыбнулась:
— Тогда угостите меня.
— Простите, что сразу не догадался. Будете пить из стакана, в котором я держу зубную щетку, или мне сбегать в бар за бокалом?
— Спасибо, сойдет и стакан. — Анна села на кровать Грэхема и слегка покачалась на пружинах. — По-моему, эта кровать удобнее моей.
— Жалуйтесь администрации, — сказал Грэхем. Анна быстро сменила тему:
— По-моему, вы близки к отчаянию, Рассел. Горевать о покойных естественно, но не нужно делать этого в одиночку. Вот это, — она кивнула в сторону виски, — это не очень-то поможет… Впервые за все время у меня есть возможность поговорить с вами наедине. Хотите, я скажу вам все, что думаю, а потом скажете вы?
— Хочу.
— Так вот, — начала Анна. — Мне кажется очевидным, что нас загнали в подобие зоопарка. На Земле в современных зоопарках зверей стараются поместить в условия, близкие к естественным. Я думаю, то же самое сделали и с нами. Нам предоставили гостиницу, чтобы была крыша над головой, супермаркет, чтобы мы не умерли, с голоду, а на улице поставили автомобили…
— Без мотора…
— Так ведь нам все равно некуда ехать! Но наши хозяева, кажется, неплохо разбираются в людской психологии и стремятся окружить нас привычными вещами.
— Лучше бы они вернули нас домой, — горько сказал Грэхем.
— Этого они не сделают, — заметила Анна.
— Почему вы так уверены?..
— Нас было восемь мужчин и восемь женщин.
— И что из этого следует?
Она смотрела на него грустно и насмешливо:
— Причина ясна, Рассел. «Плодитесь и размножайтесь…» Вы не согласны?