Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

БЕНДЖАМИН КРОУЭЛЛ

ПЕТОПИЯ

Иллюстрация Виктора БАЗАНОВА



Дождь струями пота стекал по бежево-черной горе компьютерных корпусов, словно приборы до сих пор не могли привыкнуть к местному климату. Амината Дайелло открутила винт, оборвала шлейф и вытащила из недр компьютера на верстак крошечный жесткий диск.

Диск отправился в корзину, и она уже собиралась принести следующий компьютер из высокой расползающейся груды, наваленной возле задней стены глухого переулка, когда ее взгляд привлекло какое-то движение у подножия кучи. Крыса? После того как Олсени перевел ее сюда со свалки, работать стало безопаснее, и она позволила себе потерять бдительность.

Вон там! На поверхности укрывшейся в тени зеленоватой лужи колыхалась многозначительная рябь. Кажется, Мина видела даже касающуюся воды мохнатую лапу. Слишком короткая и толстая для крысы… Она сжала в руке филлипсовскую отвертку, жалея, что у нее на ногах сандалии, а не ботинки.

— Hello? — произнес по-английски тоненький писклявый голосок.

Мина перебрала в уме возможные варианты. Она никогда не верила в духов, о чем вечно бормотал отец, однако, оказавшись лицом к лицу с одним из них, было бы безрассудством пренебрегать основными мерами предосторожности, которым научил ее Баба. И опять же для происходящего могло отыскаться вполне естественное объяснение.

— Hello, — повторила Мина, не уверенная в своем произношении. Взгляд она почтительно устремила в землю.

Существо прошлепало вброд через грязную лужу и выбралось в переулок. С него капало. Маленькое и косматое, пурпурного цвета, с большими влажными глазами и болтающимися ушами — Мина едва не прыснула при виде такой очаровательной замарашки, но сдержалась, поскольку существо несомненно оскорбилось бы. Оно разразилось пулеметным потоком английской речи.

— То, что вы говорите, конечно же, так и есть, сэр, — отозвалась Мина на сусу, — но боюсь, я не так уж хорошо понимаю по-английски.

Существо воззрилось на нее, приподняв голову. Тогда она, как смогла, изложила то же самое, используя немногие французские слова, которые выучила в школе.

— Bonjour mademoiselle, — отозвалось насквозь вымокшее привидение (возможно, с истинным парижским выговором). — Видите ли, я потерялся. Если вам не сложно, не могли бы вы переправить меня по адресу: 1324, Телеграф-авеню, Оукленд, Калифорния?

Калифорния? К тому моменту, когда Баба уволили и денег на уплату школьных взносов и покупку формы больше не стало, они дошли только до географии Африки, однако она знала, что Калифорния находится в Соединенных Штатах. Там занимаются серфингом и снимают кино. Должно быть, эти компьютеры приплыли из Калифорнии на корабле, а вместе с ними и это… этот… дух? Животное? Машина? Нет, определенно не дух. Если они где-то и существуют, то, наверное, только в каких-нибудь пыльных древних уголках вроде родной деревни Баба, а не в таких современных местах, как Калифорния. И хотя попугаи тоже могут болтать, она никогда не слышала о животных, у которых был бы пурпурный мех.

— Ты можешь разговаривать о чем угодно? — спросила она. — Или только о том, чему тебя научили люди?

— О чем угодно. Какие сладости ты больше всего любишь?

Умнее попугая, но не такое умное, как человек. Какая-то машина. Мина знала, что отвечать на вопрос не следует. Хотя Олсени и не вдавался в подробности насчет того, что узнавал из жестких дисков, но слухи ходили, и у Мины было общее представление, как работают подобные устройства. Пусть-ка богатенький иностранец назовет свой идентификационный номер. А когда у него день рождения? Как звали его мать в девичестве? А как насчет имени его первого домашнего животного, марки его первой машины… какие сладости он больше всего любит?

— Заткнись, — бросила она. Существо повиновалось, и она вернулась к работе.

* * *

Мина поспешила домой, крепко сжимая в руках две полиэтиленовые хозяйственные сумки. В одной лежали инструменты и складной зонтик, в другой — миска с вилкой и найденная мохнатая машинка. Дождь кончился. Электричества, как всегда, не было; лишь в одном месте, где она пересекла Авеню-де-ла-Репюблик, плескалась лужица голубого флуоресцентного света из интернет-кафе, в котором был свой генератор. Она постаралась напустить на себя деловой вид, чтобы не привлекать внимания. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от какого-нибудь солдата, и хотя люди, праздно околачивающиеся на перекрестках, обычно безобидны, молодой девушке лучше избегать вопросов, почему она ходит ночью без спутника. Что она смогла бы им ответить? «Мой брат еще слишком молод, а отец попрошайничает на Плас-дю-23-Феврье, клянча денег на пальмовое вино»?

К удивлению Мины, в окнах ее дома виднелся отблеск желтого света, отраженного от гофрированного железа внутренней стены. Неужели кто-то из родителей уже вернулся? Однако войдя, она увидела, что лампочку включили не Нга и не Баба, а ее брат Рафаэль.

— Ты с ума сошел? Она что, была включена у тебя весь вечер? — Мина отвесила ему подзатыльник. Теперь ей приходилось вытягиваться вверх, чтобы это проделать. — Ты же знаешь, сколько стоят аккумуляторы!

— В темноте мне было одиноко. — На нем была черная, слишком тесная для него футболка, перешедшая от сестры по наследству, и на мгновение Мине показалось, будто брат может полностью исчезнуть, если свет погаснет.

— Откуда у тебя взялось время на одиночество? Ты помыл пол, принес воду? Нга же сказала тебе!

— Носить воду — женское дело.

То есть он пренебрег своими обязанностями и провел весь день, забавляясь с шахматами. Доска стояла на столе, и Мина не сомневалась, что расстановка фигур могла бы заинтересовать любого знатока. Рядом, раскрытая, лежала одна из книг Баба — толстенный затрепанный том с загнутыми уголками страниц, с диаграммами и замысловатыми символами, обозначавшими ходы. Книга была на каком-то иностранном языке, может быть немецком, но, по-видимому, Рафаэль мог разобраться в ней и не понимая слов. Мимо доски, словно крошечные смертные, безразличные к битве богов, колонной маршировали муравьи — их интересовала лежавшая на столе апельсиновая корка. Еще не успев поставить сумки на пол, Мина двумя пальцами схватила ее и вышвырнула за окно.

Женское дело… Ее тень падала из окна на улицу, настолько узкую, что силуэт головы виднелся на осыпающейся оштукатуренной стене дома старой мадам Сумах. Руки бесконечно вытягивались, словно плавящиеся пластмассовые части компьютеров, которые они сжигали на помойке, чтобы добыть из них медь. Мина закрыла глаза, чувствуя, как сумки в руках тяжелеют, превращаются в груз двух мужчин в ее семье, тянущий ее вниз.

— Ну хорошо. Дай сюда лампу. Мне все равно нужно выйти в туалет.

Она огляделась в поисках, куда бы поставить сумки, и тут в дальнем уголке ее мозга несмело блеснула идея. Она поставила одну сумку на пол, освобождая руку для лампы, но вторую, где лежала говорящая машинка, прижала к телу.

Туалет был занят, и, дожидаясь своей очереди возле рваного голубого одеяла, которое они использовали в качестве занавески, Мина пыталась раздуть в пламя искорку мелькнувшей у нее мысли. Рафаэль сейчас проживал тот продолжительный период, который дозволяется мужчине, прежде чем он волей-неволей станет взрослым. Женщинам приходится с ним нянчиться, он получает лучшие куски. Затем в один прекрасный день взойдет солнце — и он станет солдатом, попрошайкой, начнет нюхать клей или околачиваться на перекрестках; он превратится в источник опасности или досадную помеху.

Дождавшись своей очереди, Мина уселась и вытащила электронного зверька из сумки. Она провела пальцами по его шерсти, вглядываясь при свете лампы, но, похоже, у него не было никакого выключателя.

— Проснись, — наудачу шепнула она и тут же укорила себя за глупость, осознав, что сказала это на сусу. — Reveille-toi.

Глаза игрушки не были закрыты, но тут они вдруг ожили и задвигались.

— Привет еще раз, — громко произнес зверек. — Где мы, в школе?

— В школе? Нет, это туалет возле моего дома. Ты не мог бы говорить помедленнее и немного потише, пожалуйста?

— А, ты вернулась домой на ланч? — Игрушка заговорила тише, но не так, как если бы понизила голос, а словно он вдруг зазвучал откуда-то издалека. — Однако уже второй час. У тебя будут большие неприятности. Тебе лучше поспешить обратно в школу, и как можно скорее. Меня можешь оставить дома — приносить меня в школу запрещено правилами.

— Месье, вы ошибаетесь. В Калифорнии, может быть, действительно уже за полдень, но тут другой часовой пояс. И я все равно не хожу в школу.

— Ты должна ходить в школу, — обвиняюще произнесла машина. — Ты ведь еще не взрослая. Я умею различать такие вещи. — Ей показалось или зверюшка действительно недовольно поджала губы? Право же, ничего милее и представить невозможно! — Тебе ведь около пятнадцати, верно?

— Мне шестнадцать. Но здесь все не так, как в Калифорнии. У нас не все богачи. У моей семьи нет денег, чтобы платить за школу, а если бы они и были, то учиться послали бы брата, а не меня.

— А-а, понимаю. — Существо очаровательно склонило пурпурную головку. — Но тем не менее ты должна ходить в школу. Когда я вернусь в Калифорнию, то уже не смогу тебе напомнить, но ты все равно не вправе забывать об этом.

— Bon, мы еще поговорим на эту тему. У меня нет денег, чтобы отправить тебя обратно в Америку, так что, скорее всего, ты пробудешь здесь довольно долго…

— Петопия возместит тебе все расходы по пересылке… в разумных пределах.

— Петопия? А что это?

— Это мир, который создали Джейбимэллорм и Тайборхора, — иностранные имена и фамилии слились для девушки воедино, — в гараже у Джейби, когда они в огромных количествах поедали кимчи и пиццу с колбасой. Это простенькая игра с низким разрешением; в ней ты играешь за своего петопийца. Своего собственного симпатичного петопийца ты можешь приобрести в… прошу прощения, я не ловлю здесь беспроводного сигнала и поэтому не могу сообщить, в каких местных магазинах продаются петопийцы.

Мина не знала, что такое кимчи, или пицца с колбасой, или низкое разрешение, но общий смысл уловила.

— Так ты петопиец?

— Совершенно верно. Меня зовут Джелли. — Назвав свое имя, существо внезапно переключилось на американский акцент.

— Значит, мне не нужен магазин — у меня ведь уже есть свой петопиец.

Существо подумало.

— Но ты не мой зарегистрированный пользователь. К тому же ты используешь меня офлайн, так что я сейчас работаю в деморежиме. Пока ты не войдешь в Сеть и не введешь правильный пароль, ты не сможешь подключиться ко всем возможностям постоянной виртуальной реальности Петопии.

— Постоянной…

— …виртуальной реальности. К миру Петопии.

— То есть… ты у меня, но я не твой владелец? А Петопия — это такая игра в воображаемую страну для детишек богачей?

— Петопия — это не какой-нибудь Webfrenz, — отозвалась машина, превосходно имитируя презрение. — Наша возрастная категория старше. — Ее интонация замечательно передавала нужное ощущение: «Ты и я, Мина и Джелли, мы в чем-то похожи, правда ведь? Мы не то что вся эта глупая малышня». Интересно, это какой-то американский программист прописал ей такую реакцию, как сценарий игры? — И для того чтобы стать одним из петопийских владельцев, не нужно быть богатым. Базовый комплект можно приобрести всего лишь за пятьдесят долларов в месяц.

Пятьдесят долларов — это сколько? Доллар нынче стоит что-то около тридцати или сорока евроцентов, так? А евро… Боже милосердный, и они способны тратить такие деньги на детскую игру? И это только за «базовый комплект»! Очевидно, даже их воображаемый мир был поделен между богатыми и бедными.

Вернувшись в дом, она небрежно вынула Джелли из сумки.

— Что это? — требовательно спросил Рафаэль.

— Что — это?

— Твое чучело.

— О, не беспокойся, это всего лишь Джелли. Вряд ли он тебе понравится. Он малость староват для твоей… возрастной категории.

Она не была уверена, что правильно употребила здесь заковыристое французское выражение, но вряд ли Рафаэлю мог быть известен лучший вариант.

* * *

Ознакомившись со списком ежедневных обязанностей Рафаэля и удостоверившись, что он подтвержден авторитетом их матери, Джелли счел своим прямым долгом добиться его исполнения. Мина-то всего лишь слабо надеялась, что сможет использовать машинку как шпиона — такого, которого Рафаэль будет терпеть, потому что это игрушка. Однако Джелли каким-то мистическим путем умудрялся заставить мальчика повиноваться, хоть и был слишком мал, чтобы его побить. Боясь разрушить заклинание, Мина не спрашивала, как у него это получается, но когда она вечером приходила домой, большие пластмассовые бутыли для воды были всегда полны, дом чисто выметен, а Рафаэль с Джелли играли в шахматы при таком скудном освещении, что им, должно быть, приходилось держать расположение фигур в уме. Рафаэль взял машинку под свое крыло. По-видимому, он стал более-менее своим человеком в интернет-кафе, выполняя для них мелкие поручения, так что ему позволяли каждое утро перезаряжать там аккумуляторы Джелли. Мина начала подозревать, что они еще и давали ему немного денег, но он никогда в этом не признавался.

Лишь по воле случая она выяснила, как все обстоит на самом деле. Была среда, и Баба не было дома уже две ночи. Нга, разумеется, беспокоилась — наверное, так же люди беспокоятся о том, что козел перепрыгнул через изгородь и может попортить огород соседей, — но что она могла сделать? Ей надо было каждый день убираться в комнатах в «Новотеле», а по вечерам она ходила продавать туалетную бумагу на автобусной остановке. Она попросила Мину зайти в обеденный перерыв на рынок, купить арахиса и помидоров для соуса, если цена будет подходящая. Шел дождь, и было адски жарко. Мина прошлепала по дымящимся, пропитанным вонючими испарениями улицам, вышла на рынок — и обнаружила Рафаэля с большой сумкой через плечо, выходящего из микроавтобуса.

Из микроавтобуса!

Он уселся за металлический столик под навесом кафе на краю небольшой рыночной площади. В столешнице была вырезана едва видная с этого расстояния сетка шахматной доски; клетки настолько выцвели, что было уже невозможно отличить черные от белых. Рафаэль небрежно облокотился на оградку вокруг столиков — было видно, что это ему не впервой. Проходившая мимо женщина задела его руку бурой курицей, которую несла, держа за ноги. Она извинилась, он ответил ей смехом. Хотя она и была старше, он встретил ее взгляд с откровенностью пьяного солдата на пропускном пункте в полуночный час.

Мина двинулась дальше и купила арахис, поскольку обязанности оставались обязанностями, и торговалась еще более агрессивно из-за ярости, клокотавшей в ее сердце. Продавец помидоров, впрочем, оказался безнадежен: он не соглашался сбавить цену ниже семнадцати тысяч франков за килограмм, что было чистым грабительством, какими бы свежими они ни были. И все это время она краем глаза следила за Рафаэлем. Вот к его столику подошел преуспевающий с виду толстяк с лысой головой, похожей на пушечное ядро. У него, наверное, полиомиелит, поэтому он ходит с палочкой. Он пытался сделать вид, будто ему все равно, выиграет он или нет, но всякому было понятно, что это напускное, хотя бы по усилиям, с какими он передвигался, чтобы подтащить к столику свое жирное тело на тоненьких ногах.

Откуда-то появились пачки голубых банкнот по десять тысяч франков, и Рафаэль достал из сумки шахматные часы, а также безжизненное тельце Джелли, которому отвел роль пресс-папье, придерживающего банкноты на краю столика.

Мина подобралась поближе, держась у Рафаэля за спиной. Пот, стекавший по голове толстяка, образовывал сложные системы рек и притоков. Казалось, Бог утюжит рыночную площадь, словно рубашку, зажатую между двумя паровыми утюгами. Официант принес игрокам чайник, однако ни один из них не прикоснулся к перевернутым чашкам. Они играли в какую-то быструю разновидность шахмат, и очень скоро все закончилось. Деньги перекочевали в карман толстяка. Мина подавила всхлип и подползла ближе.

«Ну хорошо, если вы так хотите», — услышала она сквозь шум голос Рафаэля. Теперь ей были видны большие сияющие часы на запястье у толстяка. Они снова расставили фигуры, и после небольшого торга Джелли вновь стал недвижным стражем на новой кучке денег. На этот раз к голубым купюром добавилось несколько красных, двадцатитысячных. Эта игра длилась дольше. Чумазый бездельник, стоявший рядом с навесом, попытался давать советы, но был проигнорирован обоими игроками. «Echec et mat», — произнес через какое-то время Рафаэль, и по реакции толстяка и грязного бездельника Мина видела, что обоих это застало врасплох. Рафаэль убрал деньги, поблагодарил своего противника за игру и выложил на стол столбик монет в уплату за нетронутый чай. Он взял свою большую сумку и повернулся, чтобы уйти, когда вдруг увидел Мину. В его глазах на кратчайший момент мелькнула тень узнавания; потом он отвел взгляд и зашагал через рынок в гущу толпы. Она попыталась пойти следом, но тут же наткнулась на какую-то старуху, едва не сбив ее с ног. К тому времени когда она закончила извиняться, Рафаэля уже и след простыл.

* * *

Этим вечером за работой она пыталась разобраться в своих мыслях. Хотя в голове у нее царила полная неразбериха, руки продолжали споро делать свое дело — тестировать таблетки жестких дисков и рассортировывать их по трем корзинам: зашифрованные, незашифрованные и испорченные.

Ее первой реакцией был ужас от того, какие огромные суммы тратит Рафаэль. Но это не деньги, заработанные ею или Нгой, он раздобыл их самостоятельно. Заделался профессиональным шахматным шулером? Действительно ли Джелли был настолько безжизненным, как казался, или он каким-то образом помогал Рафаэлю делать верные ходы? И если Рафаэль зарабатывает деньги, то где прячет их? Может быть, он тратит их на наркотики или ходит по вечерам в непристойные клубы и танцует там с вертихвостками в мини-юбках? Мина мечтала о том дне, когда сможет «выпихнуть его за порог» во взрослую жизнь, чтобы он больше не висел камнем у нее на шее, но не так же рано! Ему всего лишь четырнадцать, хотя он и выглядит старше и крупнее своего возраста. Похоже, он разбрасывает больше денег, чем Нга и Мина вместе взятые — так с какой же стати они должны столько трудиться, чтобы прокормить его, если он их обманывает и скрывает такое богатство? Она принялась фантазировать о том, что бы сделала, будь у нее такие деньги: купила бы Нга красивое, расшитое золотом платье и большое мягкое кресло из Японии со встроенным ножным массажером.

Послышалось влажное шлепанье сандалий: Рафаэль.

— Ты! — Она вскочила, потрясая занесенным кулаком. — Чем это ты занимаешься, а?

— Ты про шахматы? Забудь об этом, у Баба проблемы! Он там подрался с солдатами, и теперь они хотят денег.

Наверное, так чувствует себя собака, у которой выхватили изо рта кость, пока она смотрела в другую сторону.

— Пьяные или трезвые?

— Кто, солдаты или Баба? А все равно — кажется, они там все нарезались.

— Господи, спаси и помилуй!

— Да, дерьмовое дельце, верно? Они у нас в доме, требуют сотню.

— Сотню чего?

— Евро, дурища, а ты чего думала — франков? Это тебе не малыши, которым нужны деньги на конфетку. У меня вообще-то хватает, но они все в S.P.E., а в отеле уже закрыто, и у Исмаэля — это портье — дома нет телефона, а его адреса я не знаю, так что…

— Что такое «S.P.E.»?

— «Systeme de poche electronique» — ну, ты в курсе, там, цифровые сертификаты…

— Нет, я не в курсе. И где эти деньги?

— Здесь. — Рафаэль вынул Джелли из сумки.

— У него что, потайной карман, как у кенгуру?

— Да нет же, неужели ты ничего не знаешь? Это такая куча цифр, ну, как длинный-предлинный компьютерный пароль, который говорит, что банк должен выдать мне столько-то денег. Все иностранцы такими пользуются, потому что это безопасно, понимаешь? Страховка на случай грабежа и на все что угодно. Но компания не хочет, чтобы отели заключали электронные сделки с местными, улавливаешь? Слишком много мошенников — и по четыреста девятнадцатой[1], и разных других.

Мина кивнула. Это, конечно, все нигерийцы виноваты. Каждому известно, что все они прирожденные воры, как и все малинке от рождения тупы.

— Но я же не мог хранить пачки денег у нас дома, поэтому мне пришлось перевести их в S.P.E. Исмаэль вообще-то не должен был мне разрешать, но мы с ним договорились.

— Но Исмаэля тебе не найти. И куда же мы можем отправиться, чтобы превратить волшебные деньги Джелли в настоящие?

— В интернет-кафе на Авеню-де-ла-Репюблик. У них всю ночь есть электричество, и возле бара стоит автомат S.P.E., чтобы платить за интернет и покупать пиво и всякую ерунду. Но из-за мошенников этот автомат сделали так, что один человек может снять не больше пятидесяти евро в день. Он проверяет биометрию и…

— То есть если я пойду с тобой, мы сможем оба снять по пятьдесят евро?

— Точняк!

Они доехали до места на настоящем желтом такси («Ручаюсь, он пьет «Карлинг блэк лейбл»!» — доверительным хрипловатым голосом сообщала грудастая женщина на плоском экране позади водительского сиденья), и непривычное переживание окончательно донесло до Мины серьезность положения. Она ругала себя за то, что такси и скорость, с какой проносились мимо магазины и ларьки, производят на нее такое впечатление. Собственная глупая реакция напомнила ей идиотский рассказ племянницы невестки Нга о том, как та навещала в больнице своего школьного друга, беглеца из отдаленной провинции. Племянница знай только и расписывала, какое там высокое здание да какие бесшумные лифты, какие чистые полы и окна и как все тамошние сиделки могут читать, словно профессора. До нее, кажется, никак не доходило, почему ее друг вообще оказался на больничной койке. Мине казалось, что узы, связывающие ее с Баба, стали теперь такими же тонкими, как ее связь с этим далеким школьным другом дальней родственницы. Мина старалась заставить себя вспомнить то время, когда Баба еще не начал пить, когда он обращался с ней по-доброму — это было все равно что пытаться жевать старый, пересохший рис, от которого потом наверняка разболится живот.

Таксист остановился перед сияющими огнями интернет-кафе.

— Мы сейчас вернемся, — сказал ему Рафаэль. — Нам просто надо взять немного денег из автомата.

Водитель пытался возражать, но Мина с Рафаэлем выпрыгнули из такси, не дав ему договорить. Они нырнули в темное, продымленное кафе и зашагали — Рафаэль уверенно, Мина пытаясь, изобразить достоинство — мимо бандитов, мимо богатеньких мальчиков, мимо туристов, палящих в монстров на компьютерных экранах. Рафаэль скользнул на барный стул с таким видом, словно проделывал это не раз, и сказал Джелли, которого держал у себя на коленях кверху пузом: «Reveille-toi». Тот зашевелил мохнатыми пурпурными лапами и закрутил головой, чтобы понять, что происходит вокруг. Его симпатичные маленькие ушки мило болтались и шлепали по голове. Если бы только Баба мог быть таким же милым и приятным!

— Bon, Джелли, — сказал Рафаэль, ныряя в запасники своего трущобного французского, — давай-ка откроем папку «Рабочий стол», «Личные»…

— Обнаружена возможность подключения к интернету, — провозгласил Джелли, двигая челюстью вверх-вниз. На самом деле у него не было ни губ, ни языка, только динамик, но его сделали так, что рот все равно двигался.

— Oui… — вновь начал Рафаэль.

— Найдено 17,7 терабайт обновлений для программного обеспечения, — пропищал Джелли.

— Пропусти, Джелли! Тебе совсем не нужно звонить домой прямо сейчас.

— Отправляю GPS-координаты: север 166 миллирадиан, запад 239 миллирадиан…

Мина ощутила прилив тревоги.

— Он когда-нибудь бывал здесь? — вполголоса спросила она Рафаэля.

— Наяву нет. — Рафаэль нахмурил брови. — Обычно я просто перезаряжаю его в задней комнате. Я его не активирую, пока…

В этот момент между ними просунулась потная, щербатая рожа таксиста и заговорила, обдавая щеку и нос Мины капельками слюны:

— Ну вот что, деваха, ты платить собираешься? Счетчик-то щелкает! Или хочешь, чтобы я вызвал полицию?

— Мой пользовательский шаблон опознает нестандартное использование, — объявил Джелли. — Для вашей защиты была активирована противоугонная система.

— Salam, camarade, — сказала Мина таксисту, который напирал на нее, только что не спихивая со стула. Она положила руку ему на грудь. — Прошу прощения за это недоразумение. Подождите еще секундочку, мы сейчас…

— А ну, красавчик, оставь в покое мою сестру!

— Что у вас тут происходит? — вопросила жилистая немолодая женщина, стоявшая за стойкой, — и тут пурпурный меховой комок взвился, словно демон, сиганул через ущелье позади стойки, отрикошетил от бутылок с напитками и сгинул где-то на полу. Женщина взвизгнула и схватила бутылку, чтобы отмахиваться от привидения. Рафаэль ласточкой нырнул через стойку, а Мина, вывернувшись из объятий таксиста, обежала вокруг, чтобы отсечь Джелли пути к отступлению. Врезавшись в кого-то из посетителей, она приземлилась на полу, мельком увидела пробегающего мимо Джелли, притиснула его коленом к стенке стойки и ухватила за шкирку. Рафаэль потащил ее назад, и они выскочили в заднюю дверь, в темные, знакомые переулки своего района.

Мина держала Джелли в сгибе локтя, словно мяч для регби, зажимая ладонью его болтливый рот, и пыталась соображать на бегу. «Оставь в покое мою сестру». Кто бы мог подумать? Ее брат не просто осел, который только и смотрит, как бы сбросить с себя ношу. Приходилось признать, что он обладает немалой изобретательностью, а теперь еще и вступился за нее — да и за Баба тоже! Тут Мина споткнулась о бродягу, уже устроившегося на ночлег. Пытаясь удержаться на ногах, она выпустила Джелли, и тот покатился вперед по проулку. Рафаэль подхватил его с земли, и когда Мина вновь их догнала, то увидела, что малютка-робот вроде бы немного успокоился. Может быть, она недооценивала его, так же как и брата?

— Джелли…

— Что?

— Ты ведь знаешь, мы не пытаемся тебя похитить.

— О, конечно, знаю, — отозвался он. — Миссис Нэйджел выбросила меня.

— Что за шум? — раздраженно вопросила какая-то беззубая старуха, высовываясь из-за мусорного контейнера. Рафаэль извинился, и они пошли дальше по переулку, по направлению к дому.

— Так значит, миссис Нэйджел тебя выбросила? — переспросила Мина.

— Да, ей надоело каждый месяц платить по счетам. Она решила сказать Пайперу, что я потерялся.

— Но ты вроде бы говорил, что включилась твоя противоугонная система…

— Была активирована.

— Да, активирована — из-за того что…

— Из-за нестандартного пользовательского шаблона.

По-видимому, он не усматривал здесь никакого противоречия. Впрочем, это не обязательно значило, что он глуп. Может, для него это было все равно что злиться, когда знаешь, что злиться нельзя, или верить в древесных духов, несмотря на то что считаешь себя мусульманином.

— И кто же теперь твой владелец? — спросила она.

— «Петопия Инкорпорейтед».

— Ты хочешь сказать, что, если тебя выбрасывают, право владения снова возвращается к компании, которая тебя произвела?

— Нет, «Петопия» владеет мной всегда. Пользователи покупают не петопийцев, а лишь лицензию на пользование ими.

— Понятно. То есть фактически у нас на тебя столько же прав, сколько и у любого другого, верно?

— Погоди-ка, дай лучше я, — прервал ее Рафаэль. — Он ведь теперь почти что мой… Точнее, именно я его пользователь, верно? Так что я лучше знаю, как им пользоваться.

— Глупости! Это я его нашла.

— Ну да, ты его сперла, все честь по чести — а теперь я спер его у тебя.

— Это была не кража! Мы уже говорили об этом, верно, Джелли?

— Верно.

— Ну хорошо: допустим, мы сейчас вернемся в интернет-кафе, — продолжала Мина, обращаясь к зверюшке. — Теперь, когда мы все обсудили, ты больше не станешь включать эту свою угонную штуковину?

— Противоугонную систему.

— Ну да. Ты ведь больше не станешь этого делать?

— Стану. Точнее, я сделаю это, если сервер снова подаст мне соответствующую команду, а я думаю, что он подаст, поскольку условия будут те же самые. Впрочем, я уже загрузил несколько обновлений ПО. Теперь мне осталось только 17,5 терабайт. Когда я их закончу, вам придется меня перезагрузить.

— Bon, я все поняла, ты не можешь себя контролировать. Но видишь ли, Джелли, у нас серьезная проблема, и нужно, чтобы ты нам помог…

— Он не понимает такую ерунду, — перебил ее Рафаэль.

— Может быть, он понимает больше, чем ты думаешь, — парировала Мина. Вообще-то Джелли не выглядел таким уж разумным, но даже если он и был всего лишь машиной, эта машина могла учиться. С течением жизни он мог стать умнее. Может быть, он тоже еще рос, как Рафаэль и Мина. — Джелли, одни люди готовы покалечить нашего отца. Они требуют денег.

— Никогда не мирись с запугиванием, — посоветовал Джелли. — Расскажи кому-нибудь из взрослых. Это не такая проблема, которую тебе нужно решать самостоятельно.

— Да, но наш отец сам взрослый, и эти бандиты тоже.

— Ты можешь рассказать учителю или офицеру полиции… Однако, — он снова мило склонил свою головку, — у тебя ведь нет учителя, верно?

— Да. А бандиты на самом деле солдаты, так что полиция нам тоже не поможет.

— Мне позволено предпринимать некоторые действия в случае, если наличествует угроза и нет времени позвать на помощь, — с сомнением проговорил Джелли.

— У нас именно такая ситуация, — заверила Мина. — А что ты можешь сделать?

— Я могу издавать звук, похожий на громкий свисток. Это может привлечь внимание кого-нибудь из находящихся поблизости взрослых. И еще я могу включить сигнал тревоги.

— А это что такое?

— Ну, стандартный сигнал звучит похоже на автомобильную сигнализацию. Как правило, это работает.

— Здесь ни у кого не стоит автомобильная сигнализация, — возразил Рафаэль. А Мина вообще не знала, что это такое. — Но да, я должен был подумать о чем-нибудь вроде этого. Мы ведь как-то уже просматривали твою папку со звуками.

— Ту, где лежат ультразвуковые сигналы игры в шахматы?

— Ну да, ту самую. Но теперь нам нужен такой звук, чтобы его могли услышать и взрослые тоже. Сирена у тебя там есть?

* * *

Задумка с сиреной не сработала — скорее всего, солдаты знали, что здешние улочки слишком узкие, чтобы по ним могла проехать машина, — но на какое-то время отвлекла их внимание: они бросили колошматить Баба, чтобы разыскать и начать колошматить Джелли. Он был превращен в шар для игры в крикет, но уцелел, поскольку ни один из солдат не был достаточно трезв, чтобы попасть по нему как следует. Дом был более удобной мишенью, и они разнесли дом. Мине хотелось верить, что в конце концов они ушли из-за того, что ее семья и пара соседей вмешивались, как только могли, или по крайней мере держались рядом, подставляя себя под удары. В любом случае было очевидно, что Джелли изменил ситуацию к лучшему. Совсем как сам Рафаэль: если прежде он был обузой, то теперь стал хотя бы джокером, носителем хаоса, от которого могла случиться и польза.

Их семейство нашло себе временное прибежище под мостом, где Авеню-де-ла-Репюблик изящно перешагивала через пересыхающие соленые пруды. Вначале Мина воображала, что они починят дом и снова переселятся в него, но у них не было нужных материалов и инструментов, да и рабочих рук тоже, поскольку надо было зарабатывать на хлеб. Баба лежал в больнице, и было похоже, что ему потребуется какое-то время, чтобы оправиться. Когда Рафаэль попытался обратить свои деньги в банкноты при помощи автомата в отеле, автоответчик компании S.P.E. продекламировал ему радостным женским голосом, что его счет был заморожен «в целях вашей защиты» и что для разрешения затруднения он должен сообщить свой телефонный номер и адрес. Однако у них отродясь не было телефона, а что до адреса, то Мине никогда даже в голову не приходило, что дом, где они жили, может носить какой-то номер, а улица иметь официальное название.

После того как семья покинула участок, где прежде стоял дом, их отношения с собственностью стали какими-то смутными и натянутыми. По-видимому, никто не мог ясно сказать, как все обстоит по закону. У них была встреча с сыном домовладелицы, и тогда выяснилось, что сама домовладелица уже несколько лет как мертва, о чем они и не подозревали, так что все закончилось спором о качестве пяти коробок туалетной бумаги, предоставленных Нга какое-то время назад в порядке оплаты. В конце концов Мина поняла, что неправильно представляла себе, как устроена собственность в современном мире. Она-то думала, что люди — по крайней мере богатые домовладельцы и богатые американцы — по-прежнему чем-то владеют. Однако из того, что говорили Джелли и сын домовладелицы, становилось ясно: на самом деле в наше время все, чем ты владеешь, это лицензия, нечто вроде временного разрешения на пользование чем-либо, которое может неожиданно испариться по самым разным причинам. Ну, как ребенок в песочнице кричит: «Мое!». Игрушка принадлежит ему лишь до тех пор, пока он не ляжет вздремнуть; проснувшись, он ее уже не обнаружит. А может, и всегда было так, даже в стародавние времена, когда богатые впервые разбогатели, а бедные обеднели. Если на то пошло, как еще можно было чем-то завладеть? Ясно же, что попросту в какой-то момент один пещерный человек дал другому дубиной по башке и смылся с его вещичками.

Под мостом было суше, чем в доме, и когда она приходила по вечерам «домой», ее обоняние быстрее мирилось с запахом соли, чем со зловонием сточных вод в их старом жилище. Кроме них там жили только две семьи, так что даже не было особенно тесно. Если смотреть объективно, то против моста имелось не так уж много возражений, не считая того, что это место совершенно не подходило для установки большого мягкого японского кресла с ножным массажером, — но все же Мина не могла побороть чувство, что это шаг вниз в ее жизни. Настолько же нелогичными были ее вдруг смягчившиеся чувства по отношению к Баба, которому наконец поставили диагноз: повреждение селезенки. Как-то раз, принося ему еду, Мина захватила с собой Джелли, и когда она на минуту вышла из комнаты, а потом вернулась, то обнаружила, что он говорит роботу что-то, подозрительно похожее на полузабытые ласковые слова из ее собственного детства. Он лишь смущенно поглядел на нее, и ей ничего не оставалось, как улыбнуться и погладить его по лысеющей голове. Содержание в больнице стоило огромных денег, которые, как сообщила ей дама, выписывавшая чек, на самом деле были лишь символическим взносом по сравнению с тем, сколько бы это стоило, не будь ее отец признан нуждающимся. А ведь ему, возможно, могла потребоваться операция.

* * *

Вот каким образом Мина и Джелли оказались в христианской школе, которой заведовали американские монахини. Она сидела перед огромным английским словарем, между ее ногами располагалась вместительная Рафаэлева сумка, набитая жесткими дисками из компьютеров со свалки — теми, которые оказались зашифрованными и, следовательно, бесполезными для Олсени. Свет потоком лился на Джелли из окна, почти целиком занятого дешевой пластмассовой подделкой под витраж с изображением чуда о пяти хлебах и двух рыбах. Голубой, словно телевизионный, свет падал на верхушку страницы шестьсот восемьдесят (от CINCTURE до CINQUEFOIL). Джелли, взгромоздившись на подставку резного деревянного пюпитра, где лежал словарь, корпел над страницами — для него они были огромными, словно ковры. Если бы его можно было без опаски принести в какое-нибудь место с доступом к интернету, процесс, скорее всего, был бы завершен в десятые доли секунды; вместо этого они были вынуждены каждое утро перед работой проводить здесь утомительные часы. Монахиня, присматривавшая за библиотекой, считала Мину очень способной девушкой.

Джелли пошевелился, и Мина протянула руку, чтобы перевернуть страницу, но он сказал:

— Кажется, я нашел один: CINNAMON123.

— «Cinnamon»? Что это такое?

— Cannelier de Ceylan, коричное дерево. Пряность. Скорее всего, так зовут их кошку или еще что-нибудь в том же роде.

Мина улыбнулась и покачала головой. Ее до сих пор изумляло, сколько богатых иностранцев оказывались глупцами, а ведь они наверняка ходили в школу до восемнадцати лет. Зачем создавать себе столько хлопот, зашифровывать свои диски — и после этого выбирать пароль, который, по сути, представляет собой слово из словаря? Она не сомневалась, что когда Джелли доберется до соответствующих букв, ему попадутся и пароли вроде PASSWORD123 или SECRET123.

— Ну хорошо, и который это?

— Я смогу его найти. Открой сумку.

Она удостоверилась, что монахиня не подсматривает из коридора, и раскрыла сумку у себя на коленях, чтобы Джелли мог забраться в нее. Робот заработал передними лапами, словно собака, роясь в груде дисков. С каждого из них он предварительно запомнил по небольшому кусочку — это как если бы мы пошли в библиотеку и запомнили по одной странице из каждой книги. Если ему удалось расшифровать отрывок, используя пароль CINNAMON123, то, вероятнее всего, теперь он сможет расшифровать и весь диск.

— Вот этот, — пропищал он из сумки, показывая носом. Мина соединила робота с диском через порт, находившийся у него во рту.

На мгновение он застыл в неподвижности, затем кивнул и заговорил — ему нисколько не мешал торчавший изо рта кабель.

— Готово, получилось. Все расшифровано. Почта… банковские операции…

Рафаэль разработал новую систему для операций с деньгами — в нее каким-то образом входили телефонные карты с предоплатой и хавала[2] в Каире. Завтра он появится возле окошка кассира на подвальном этаже больницы с новой маленькой грудой десятитысячных купюр.

— Ah, tres bien, mon petit chou.

Джелли с гордым видом вылез из сумки. Мина погладила его по голове; он завилял огрызком хвоста и потерся о ее живот своей маленькой щетинистой мордочкой. Джелли знал, как знала и сама Мина: он был уже за порогом.




Перевел с английского Владимир ИВАНОВ
© Benjamin Crowell. Petopia. 2010. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov\'s SF» в 2010 году.


БРЕНДА КУПЕР

РОБОТОВ ДОМ

Иллюстрация Сергея ШЕХОВА



Беззвучное скольжение двери по-прежнему удивляло, даже несмотря на то что мы с Эйлис почти два дня перетаскивали коробки в гараж нового дома и сваливали неряшливыми грудами. Волосы липли к шее, пот стекал по пояснице и под коленками. Агент по недвижимости обещала, что здесь никогда не бывает жарко, но, очевидно, о погоде она лгала так же легко, как умалчивала о дополнительных расходах на заключение сделки. Из-за них робоприслуга нам пока была не по карману, а следовательно, мы потели, перетаскивая ящики. Но мы были дома.

Дома.

И с работой на вечер покончено.

Я достал холодное пиво из сверкающего холодильника, дверца которого открылась передо мной так же, как и входная дверь — жутковато бесшумно и деловито. Я вырос с дверями, которые открываешь и закрываешь, напрягая собственные, человеческие мышцы. Мой прошлый дом был построен «зеленым», когда это еще предполагало экономию электроэнергии, а не ее производство. Человечество не упустит дармовщины, особенно если можно пользоваться ею сполна.

Из-за высоких потолков и целых трех этажей наш дом словно соперничал с лесом кедров и елей. А я оттого чувствовал себя самозванцем. Этот дом через озеро напротив Сиэтла мы купили, получив прибыль от пары-тройки удачных вложений и наследство покойной тетушки. Раздвижная дверь скользнула в сторону (разумеется), едва я подошел, и выпустила на веранду, залитую медовым светом предвечернего солнца. Сколь бы красивыми ни были веранда или лес вокруг, женщина на веранде казалась прекраснее всего. Эйлис собрала темные волосы в хвост, толстый, с мое запястье, который каскадом падал ей почти до пояса. Пот блестел на ее оливковой коже, от нее пахло работой, и кофе, и букетом шираза, бокал с которым она держала в правой руке. Она указала на соседей — в добрых трехстах метрах от нас.

— Всего за пять минут я успела увидеть вон там двух гуманоидных роботов.

— Значит, соседи богаты. Может, одолжат нам одного ухаживать за садом.

Я сам был не прочь заняться садом: грязные ногти — приятное ощущение.

— А вот еще один.

Любопытство в ее голосе заставило меня оглянуться. Нагнувшись над шеренгой ярко-желтых керамических горшков на веранде трехэтажного дома, серебристая женская фигура обрезала засохшие розовые и пурпурные головки с многоцветного ковра и бросала в ведерко, такое же серебристое, как ее руки. Я неспешно выпил полбанки пива, наблюдая. Три робота. Один снаружи. Два или три маленьких бродят по дому — негуманоидные. Семьи с уровнем дохода вроде нашего иногда заводят гуманоидного робота, но только если в няне нуждаются больше, чем в спортивной машине или дизайнерской одежде. Обычно же люди обходятся десятком роботизованных пылесосов, мусоросборщиков и мойщиков, наподобие тех, что стояли сейчас на самоходном поддоне у нас в гараже.

— А людей не видно, — задумчиво протянула Эйлис.

— Может, на работе.

Но глаза у нее оставались суженными, зубы сжатыми, и за ухом ходил желвак. Эйлис покачивалась на пятках. Я понимал, что это значит.

— Прогуляемся?

— Ты хочешь познакомиться с соседями?

Я, собственно говоря, подумывал улечься в горячую ванну, прихватив с собой еще пива. Но это был наш первый общий дом, и мне хотелось, чтобы она была счастлива.

— Пойдем представимся.

Асфальт чуть проминался у нас под ногами, от зноя выдавая запашком свое происхождение — старые покрышки, но запах не заглушал аромата лесного мха, приправленного кедровой смолой. Знакомство с соседями представлялось болтовней у забора: так поступила бы мама. Мы свернули с шоссе на их подъездную дорожку.

Красная точка лазера прошлась по нашим голым коленям.

— Ни с места.

Эйлис резко вдохнула и сжала мою руку, но потом отпустила и застыла как вкопанная.

— По какому вы делу?

Я проследил расстояние от своего колена до источника голоса: приблизительно пятнадцать футов. Робоохранник был цвета гравиевой дорожки, цилиндрический, более двух футов высотой и не стоял неподвижно — вот это и заставило меня считать футы. Этот робот не был ни симпатичным, ни гуманоидным. Ярко-синий кружок с красной мишенью у него на боку прямо-таки вопил: «Оружие».

— Мы ваши новые соседи, — обратился я к нему в полголоса. — И пришли представиться.

В его ответе мне послышалось натужное веселье крохи-злодея из фильмов про супермена.

— Эйлис Джонсон и Пол Дайна. Двадцать семь и двадцать восемь лет, соответственно. Вы пробыли здесь ровно шестьдесят семь часов…

Взмахом руки я велел ему замолчать, пока он не добрался до наших банковских счетов или совсем нас не выгнал.

— Тогда ты знаешь, что мы безвредны. Нам бы хотелось познакомиться с твоими хозяевами.

— Их нет дома.

По-прежнему не шевелясь, Эйлис спросила:

— Когда они вернутся?

Робот повернулся на все триста шестьдесят градусов, словно кто-то мог подкрасться к нему сзади, и только потом сказал:

— Пожалуйста, отойдите за пределы участка.

Мы отступили, уютная радость от нового дома несколько скисла. Едва мы отвернулись от соседского дома и робота, у меня зачесалась спина — на уровне сердца.

— Не самые приятные соседи, — шепнул я на ухо Эйлис.

В ответ она хмыкнула, на лбу залегла складочка.

— Может, нырнуть в горячую ванну?

Она посмотрела на меня надуто, недовольно.

— Они за нами следили.

Я не стал напоминать, что и она следила за ними. Только притянул к себе и опять шепнул:

— Это наша первая ночь в доме. Давай радоваться.

Она остановила меня прямо посреди дороги, на краю нашего участка и поцеловала в шею. Когда она подняла на меня глаза, легкая отстраненность в ее взгляде подсказала, что ее вниманием нелегко будет завладеть. Поклявшись про себя найти способ, я начал осуществлять свой коварный замысел, опустив руку ей на поясницу и прижав к себе. Домой мы вернулись, обнявшись.

На следующее утро тепло ее внимания еще согревало расслабленные плечи, и конечности у меня раскинулись по кровати, точно резиновые. Птицы пели так громко, словно это была запись. Я постарался различить отдельные голоса, сообразить, сколько разных видов пичужек тут чирикает.

— Милый! — окликнула она.

Неохотно разлепив веки, я обнаружил, что Эйлис стоит на балкончике спальни, одетая в мою клетчатую рубашку. Верхушки деревьев за нашим окном третьего этажа окутывал туман, окрашивая утро в призрачно белые и серые тона.

— Выйдешь ко мне?

Поскольку рубашка была уже занята, я натянул джинсы и вышел, с наслаждением вдохнув наш общий запах. Из нижних окон соседский дом не просматривался, зато с балкончика легко можно было заглянуть прямо в кухню дома роботов, заслоненную от нас только туманом. В ярком квадрате света двигались три серебристые фигуры.

Обняв Эйлис за плечи, я нагнулся к ее уху:

— Поскольку роботам еда не нужна, там должны быть люди.

— Разве ты ее не видишь?

Прищурившись, я всмотрелся.

У стола боком к нам сидела девочка и ела что-то ложкой из миски. Одета она была в белую рубашку-поло и коричневые шорты. Ее аккуратно уложенные светлые волосы перехватывал золотой бант. Выглядела она так, словно сошла с рекламной картинки. Один из роботов напротив как будто что-то ей втолковывал.

— Как думаешь, сколько ей лет? — спросила Эйлис.

В ней была еще детская долговязость, и груди почитай никакой, но ростом она, пожалуй, достигала Эйлис.

— Десять? Двенадцать?

— Она там совсем одна.

— Ты этого не знаешь.

Однако я хорошо помнил: наблюдения Эйлис зачастую жутковато били в цель.

— Это объясняет поведение мерзких роботов. Они защищали ее. Но как-то неправильно…

— В любую секунду появятся мама с папой.

Сложив руки на груди, Эйлис наградила меня сердитым взглядом.

— У дома напротив до сих пор нет ни одной машины. И почему, кроме девочки, никто не ходит по комнатам? И света нигде больше нет. Она в доме одна. Оставлять ребенка в таком возрасте одного — преступление.

Я снова поглядел на окно, где один робот явно разговаривал с девочкой, а другой подносил ей еще стакан сока.

— Она не одна.

В награду я получил еще один сердитый взгляд и притянул Эйлис к себе.

— Ладно, пойдем завтракать. Должны же у нее быть родители.

— Надеюсь. — Эйлис позволила отвлечь себя от яркого прямоугольника окна и еще более ярких обитателей.

* * *

Прошло несколько дней. Мы сидели на новеньких складных стульях из восстановленной целлюлозы, которые заказали для балкона, что в спальне. На столике между нами умостились пара кофейных чашек, два бинокля и камера. Эйлис вот уже два часа не двигалась с места. Она прикусила красивую нижнюю губу.

— Никаких родителей. Никаких людей. Пять дней кряду.

— Объявятся. — Я сам больше в это не верил. — Возможно, домашние никогда не заходят на кухню.

— Глупо.

— Я догадки строю. Хочу вернуть себе мою крошку.

— Не будь эгоистом. — В ее голосе прозвучало легкое поддразнивание.

Мы познакомились с соседями — не из роботова дома, а через улицу: Уильям и Уилма Вудс. Им было, по меньшей мере, семьдесят. Такие, как они, обзаводятся роботами, чтобы те вылизали им сад, а на комнаты давно махнули рукой. Подслеповатые Вудсы, вероятно, ничего особенного не заметили бы, даже живи по соседству пурпурный инопланетянин-каннибал; и когда мы спросили о доме роботов, Уильям втянул и без того впалые щеки и сказал:

— Вы про новый дом? Понятия не имею, кто там поселился. Мы редко куда-нибудь ходим.

Он имел в виду нас. Это мы поселились в новом доме. Дом по другую сторону от нас стоял нежилой и пустоглазый, с традиционной охранной системой, мигавшей лампочками датчиков движения. Позади роботова дома на полмили тянулся лес, а за ним стояла на лугу развалюха с амбаром, при которых имелся загон, где паслись три тощие, с проседающими спинами лошади. Престранные соседи вокруг заставили меня задуматься, а правильный ли мы сделали выбор. Роботов дом явно становился нашей проблемой, по крайней мере на взгляд Эйлис. А поскольку весь мой мир заключался в ней, то и моей проблемой тоже. Впрочем, день за днем наблюдая, как маленькая девочка играет в мяч с роботами, обедает и ужинает с роботами и делает с роботами домашнее задание за кухонным столом, я и сам забеспокоился. Ребенку ведь нужна мама, или брат, или собака, на худой конец. Что-нибудь теплое.

Я неплохо умею искать информацию, но на сей раз волосы хотелось рвать на голове от досады. Дом принадлежал некоей холдинговой компании. А той — и еще сотней других — владело открытое акционерное общество. Так собственность много большая, чем один этот дом, рассеивалась среди тысяч акционеров. Не такой уж уникальный уход от налогов на второй или третий дом. Ясно мне стало только одно: у девочки, или ее семьи, или треклятых роботов есть деньги. А это я и так знал. Стиснув зубы, я продолжал копать, а Эйлис приносила мне кофе и массировала шею. Мы каждый день видели, как, склоняясь над столом, девочка делает уроки, но я не мог найти ее имени в списках учеников ни одной школы, будь то реальная или онлайновая. Ребенок с ее внешностью не числился пропавшим нигде по стране.

Мы распаковали вещи, все, кроме поддона с роботами, который Эйлис упорно игнорировала, и двух коробок с безделушками, слишком неказистыми для нового дома.

На третью неделю я проснулся среди ночи и написал по электронке одному приятелю-резервисту, и тот привез нам очки инфракрасного видения. Только одно теплое пятно во всем доме — девочка. Ни одна из спутниковых систем не зафиксировала машин, а на двух фотографиях девочка играла с роботами в баскетбол.

Эйлис придумывала для нее имена (Колетта, Энни, Лиза, Барби) и рисовала ее портрет. Нет, у нас была собственная работа (у меня консультации по инвестициям, у нее — в маркетинге), и обед мы готовили, и любовью занимались. Но остающееся время, которое могло бы уходить на вылазки в город или кино, целиком поглотила девочка роботов.

Не в том дело, что мы хотели детей. Но она начала преследовать нас даже во сне безо всякой на то причины — помимо той, что мы были людьми, а ее окружали существа, которые таковыми не являлись. Мы по меньшей мере один раз в день проходили мимо их дома. И всегда видели робоохранников. Их было трое. Мы не замышляли проникновения со взломом. В конце концов, девочка смеялась и играла. Волосы у нее были аккуратно причесаны, а одежда отутюжена.

Мы гуляли и наблюдали почти каждый день. Время от времени приезжали фургоны доставки, но никаких нормальных машин, никаких друзей, никакой семьи. Только продукты и иногда мешки или коробки — возможно, с одеждой, обувью или книгами.

* * *