Телохранитель
Пролог
Всего было три выстрела из двух пистолетов. Сначала раздался один, потом — почти сразу — ему ответило еще два. Яркие вспышки, казалось, прорвали белые дыры в полотне темноты. Затем — звук падающих на бетон тел.
В подземном гараже было достаточно света, и Фрэнк Фармер увидел, как тот, в кого он целился — мощного телосложения мужчина в темном костюме, — резко ударился о вытянутый корпус лимузина и затем медленно сполз на пол, оставляя на полированной поверхности следы крови, струившейся из огромной раны в спине.
Там, где только что билось его сердце, теперь виднелось красное, рваное отверстие. Фармер уставился на рану, с удивлением разглядывая торчавшие из нее клочки зеленой бумаги с прилипшими по бокам лохмотьями ткани. И тут он сообразил.
Те две пули, которые он выпустил в этого человека, видимо, прорвали бумажник во внутреннем кармане прямо у сердца и вдавили в него пачку долларов. Фрэнк задумчиво кивнул: действительно, все это случилось только из-за денег.
— Господи, Фармер!
Фрэнк Фармер лежал поверх худосочного Стэнли Клингмана, прижимая этого опрятно одетого финансиста к грязному холодному полу, при этом лацкан его пиджака от Армани быстро впитывал масляное пятно, похожее на лужу запекшейся крови. За сотую долю секунды до первого выстрела Фармер бросился на Клингмана, сбив его на пол и тяжело навалившись сверху, и загородил таким образом клиента своим телом подобно тому, как на ринге борец придавливает своего противника к полу.
Первая пуля пробила окно \"бентли\" — машины Клингмана, но прежде чем осколки успели осыпаться на бетон, Фармер сделал два ответных — и смертельных — выстрела.
Клингман попытался выбраться из-под Фрэнка, но был опять прижат к полу, пока телохранитель, с пистолетом в вытянутой руке, осматривал пространство на несколько метров вокруг, прислушиваясь к топоту бегущих в их направлении ног.
Какой-то человек в кепке, обойдя машину, расширенными от ужаса глазами смотрел на тело, лежащее в луже крови. Это был шофер лимузина.
— Не двигайся,— приказал Фармер.
Увидев пистолет в руке Фрэнка, шофер сразу подчинился: он замер, подняв руки, словно его задержали при облаве. Спокойным голосом четко и коротко Фрэнк приказал:
— Позвони в полицию!
Шофер молча кивнул и убежал.
Фармер позволил себе расслабиться и поднялся на ноги. Клингман тоже встал, тяжело дыша. Его холеное лицо было мертвенно-бледным. Клингмана бил озноб.
— О, Господи!— вздохнул он и вытер лоб тыльной стороной руки.
Тринадцать часов потребовалось Фрэнку Фармеру, чтобы разобраться с полицейскими из криминального отдела, пока они опросили свидетелей и изучили вещественные доказательства. Потом к ним присоединились сотрудники из ФБР, из отдела по борьбе с наркотиками, следователи из прокуратуры штата и еще какой-то примитивный тип из комиссии по валютному контролю, который был просто обязан находиться на месте происшествия, когда дело касалось такой птицы, как Клингман.
Тринадцать часов. Для нью-йоркского департамента полиции это была работенка на высоких оборотах — ведь до того, как Фармер ушел в частный бизнес, он числился в министерстве финансов, больше известном среди широкой публики, как служба безопасности. Фрэнк был одним из них, своим в системе исполнительной власти, где существует профессиональная этика по отношению к другим полицейским, даже бывшим.
Фрэнк проскочил через всю процедуру за тринадцать часов. Он явился к районному прокурору, когда тот составлял список присяжных, которые должны были решить, нарушил ли Фрэнк Фармер закон при убийстве \"толстяка\" Франко Манганаро. Присяжные обычно делают то, что им говорит прокурор — они с удовольствием признают виновным даже бутерброд с ветчиной, как говорится в старой шутке. А в данном случае прокурор решил, что \"мистер Фармер имел право на ношение оружия и что мистер Манганаро, \"свободный убийца\" из Филадельфии, бесспорно, заслужил такую внезапную кончину\". Присяжные не имели никаких претензий; Фрэнку вернули его пистолет и отпустили восвояси.
Он отправился прямиком в свой отель и упаковал вещи, затем на такси добрался до великолепных апартаментов Клингмана на Пятой авеню с окнами, выходящими на музей Метрополитен.
А пока Фрэнк Фармер в течение тринадцати часов следил за тем, чтобы справедливость восторжествовала, Клингман вернулся в свои покои, немного отдохнул, а затем передал себя в руки массажистки, парикмахера, маникюрщицы и камердинера. Он выглядел отдохнувшим и ухоженным, но под этой оболочкой все еще чувствовался страх от происшедшего. Фрэнк же — в своем помятом пиджаке — выглядел утомленным, но спокойным.
Если исключить уже потерявший остроту момент перестрелки и бюрократическую волокиту, которая за этим последовала, дело Клингмана не было очень уж сложным или запутанным. Клиент Фармера ошибся при даче показаний против одного коллеги-бизнесмена с Уолл-стрита, в результате чего двое оказались за решеткой. Один из них поклялся отомстить, и появление \"толстяка\" Манганаро было предсказуемо. Где-то около месяца Фрэнк тенью ходил за Клингманом в ожидании нападения. И когда оно произошло, он быстро с этим справился. И все.
Клингман провел Фармера в отделанный деревом кабинет и налил два стакана бренди. Протянув один Фрэнку, он спросил:
— Фрэнк, у тебя руки дрожат когда-нибудь?
Фармер чуть улыбнулся.
— Иногда. Но это все ерунда, не больше чем приток адреналина.
Клингман кивнул, как бы соглашаясь с собственными мыслями.
— Можно задать тебе еще вопрос?
— Что тебя интересует?
— Откуда ты знал?
— Знал о чем?
— О Манганаро. Откуда ты знал, что он попытается что-то предпринять?
— Я не знал, что это будет именно он. Я о нем даже ничего не слышал до сегодняшнего дня. Его просто наняли,— он пожал плечами.— Тебе угрожали, и я был уверен, что кто-нибудь наверняка появится на горизонте.
— Но когда… когда это случилось, ты знал, что это произойдет, словно заглянул на несколько секунд вперед и увидел все еще до того, как это случилось.
Фрэнк Фармер позволил себе улыбнуться.
— Он сам себя выдал. Я увидел его.
— Черт подери!— Клингман рассмеялся.— Я-то его тоже видел. Но мне ничего и в голову не пришло. Просто какой-то парень в подземном гараже.
— Он мыл машину,— сказал Фрэнк, словно эта фраза все объясняла.
— И что?
— В подземных гаражах не моют машин. Он сам себя выдал.
Клингман покачал головой с удивлением.
— Видимо, мне повезло, что ты был на моей стороне,— он вытащил конверт из внутреннего кармана и протянул Фрэнку. Не открывая его, даже почти не глядя на конверт, тот опустил его в свой карман.
— Спасибо.
— Знаешь,— начал Клингман,— мне бы хотелось, чтобы ты остался. Пусть это будет твоим постоянным местом. Ты можешь сам назвать цену.
Фармер покачал головой.
— Я неуютно себя чувствую на постоянных местах. У меня затекают ноги.
По тону было ясно, что телохранитель не изменит своего решения. И деньги были тут ни при чем.
Клингман поднял стакан.
— Спасибо за то, что ты спас мне жизнь,— и он отхлебнул большой глоток, будто алкоголь мог успокоить его нервы. Фармер даже не поднес свой стакан к губам.
Глава 1
Предметы были разложены на поверхности старого, потертого стола с аккуратностью, присущей военному. Пачка нелинованной печатной бумаги, баночка с клеем, ножницы, стопка журналов, коробка с одноразовыми хирургическими перчатками из тонкой резины и рядом — пульт дистанционного управления телевизора. Телевизор был переключен на канал MTV. Звук был включен на минимум, но музыку, сопровождавшую яркие меняющиеся картинки на экране, можно было слышать довольно отчетливо. Пела Рэчел Мэррон. Это была песня, принесшая ей колоссальный успех — \"У меня ничего нет\".
Он протянул руку и, достав пару перчаток, надел их, щелкнув резиновым ободком на запястье. Он тщательно выбрал один журнал — \"Звезды кино\" — скандальное бульварное издание, печатающее статьи о событиях из жизни властителей Голливуда. Обложка пестрела фотографиями и вызывающими заголовками, но ведущая тема все же была: \"Самый великий триумф Рэчел Мэррон\".
Секунду он изучал заголовок, затем взял ножницы и с тщательностью хирурга вырезал полоску страницы со словами \"Рэчел Мэррон\". Затем разрезал имя пополам. Осталось — \"Мэррон\". Старательно намазав клеем этот кусочек бумаги, он приклеил его наверху чистого листа. Медленно и методично перелистывая страницы многочисленных журналов, он составил небольшое послание.
Несмотря на то, что отдельные слова, а иногда даже и буквы, были вырезаны из разных журналов с разными шрифтами, работа была проделана настолько обстоятельно, что послание выглядело неожиданно опрятно, и его можно было прочесть с легкостью. Получившаяся записка вполне объясняла это нудное занятие. Когда он закончил, на листе получилось:
Мэррон — сука! У тебя есть все!
У меня — ничего! Пришло время умереть!
Толпа может превратиться в неконтролируемое стадо за несколько секунд, нужен лишь определенный сигнал, искра.
В зале \"Колизей\" города Лонг-Бич на концерт Рэчел Мэррон собралось огромное количество народа. Все билеты были проданы. И толпа, на глазах превращающаяся из милых поклонников в озверевших, жаждущих фанатов, уже рвалась к ограждениям.
Сигналом послужило появление Рэчел Мэррон. Ее серо-голубой лимузин подплыл к центральному входу в \"Колизей\", и слонявшиеся на тротуаре обожатели бросились к машине, наваливаясь на двери и окна, как бы образуя большую ловушку для предмета своей любви и поклонения.
Охранникам удалось отодрать людей от машины и протащить Рэчел сквозь толпу. Со всех сторон тянулись руки, пытаясь дотронуться до нее, до ее одежды, волос, как до талисмана, приносящего удачу, словно тем самым они могли урвать частичку ее таланта и таким образом обогатить свою жизнь.
Они скандировали хором: \"Рэчел! Рэчел!\"
Улыбка застыла на лице Рэчел Мэррон, но закрываясь от навязчивых поклонников, она опустила голову и сгорбила плечи. Охрана пробивала для нее узкий проход в толпе подобно ледоколам, штурмующим толщу льда. За Рэчел по пятам следовали ее приближенные: друзья, родственники, менеджеры и сопровождение, а также группа поддержки — \"команда\" Рэчел Мэррон.
Поклонники из толпы протягивали различные подарки и сувениры. Сопровождающие певицу принимали их: цветы, открытки, записки, кассеты, журналы, и вдруг из леса трепещущих рук появилась кукла с лентой через плечо. На ленте аккуратными яркими буквами было выведено: \"Рэчел! Мы любим тебя!\" Уверенная рука всунула куклу гримерше певицы, и та взяла ее.
И вот Рэчел исчезла за дверьми \"Колизея\", и они захлопнулись. Толпа отступила. Казалось, люди устали и выдохлись от нескольких минут полного восторга.
Войдя в здание, Рэчел мотнула головой:
— Уф, как я рада, что это закончилось.
Ники, сестра Рэчел и личный секретарь, легонько похлопала ее по спине.
— Они просто любят тебя — и все.
— У них очень странная манера это показывать.
Рэчел уже ждал помощник менеджера \"Колизея\".
— Рэчел, пора разобраться с макияжем,— настойчиво произнес он.
И через тридцать пять минут Рэчел вышла на огромную, широкую сцену. Она слышала аплодисменты и крики, шум в зрительном зале и вдруг почувствовала себя, как на ветреном морском берегу, оглушенная накатывающимися волнами. Такие моменты незабываемы: они будоражат, поднимают тонус, возносят к высотам блаженства. Безрассудное поклонение и любовь аудитории вливали в нее силу и энергию как наркотик. Это было то, ради чего она жила.
Возбуждение передалось и за сцену, пульсируя в гримерной, приводя в восторг всю \"команду\" Рэчел. Они не могли быть такими же, как она, но они были рядом с ней, впитывая часть ее блестящей славы. Они смеялись и болтали, а в воздухе витало чувство принадлежности к чему-то огромному, уникальному. Сейчас, когда представление началось, букеты цветов и подарки валялись по всей комнате. Все взоры были прикованы к телеэкранам, показывавшим все, что происходило на сцене.
— Началось!— крикнул кто-то.— Давай, Рэчел, покажи им!
И она показала. Довольный гул пронесся над залом при первых звуках мелодии \"У меня ничего нет\". Но в этот момент за сценой аплодисменты, музыка и голос Рэчел были заглушены: маленькая кукла, сидевшая рядом с одним из мониторов, взорвалась…
Фонтан пламени — и маленькая гримерная наполнилась дымом и криками. Экран потускнел, и стекло треснуло. Почувствовался едкий запах сгоревшей проводки, затем полетели все пробки и свет погас.
Окружение певицы запаниковало. Люди бросались на пол, закрывая головы, уверенные в том, что пришел конец и вот-вот они все погибнут.
А на сцене, в счастливом неведении, перед восхищенными слушателями Рэчел Мэррон продолжала петь. Сладкие слова ее самой популярной песни раздавались в полузатемненном огромном зале. И казалось, ее жизнь зависит от того, как она поет. Она источала любовь к своим поклонникам, не зная, что один из них пытается ее убить.
Глава 2
На захламленном заднем дворе маленького загородного дома Фрэнка Фармера было тихо и спокойно. И ему это нравилось.
Постоянная бдительность утомляла, непрерывная подозрительность изнашивала, напрягала еще больше натянутые струны нервов.
У Фрэнка был испробованный и действенный, если не совсем необычный метод против стрессов в его особой профессии. Привычка устраивать себе долгий отпуск после каждого очередного дела оправдывала себя полностью. Ленивые дни ничегонеделанья, когда он позволял себе расслабиться, лишь читать книги и спать — это заново заряжало его \"подсевший аккумулятор\" и снимало напряжение, как во время всплытия из глубин моря.
Он лежал в потрепанном шезлонге в старых шортах и очках от солнца, которые сползли на нос. Рядом с ним на металлическом столике стоял стакан чая со льдом, покрытый испариной на солнце, и старый радиоприемник, настроенный на волну, где передавались старые песни. Слышалась тихая мелодия \"Не уходи, Рене\".
Поливалка крутилась туда-сюда, разбрызгивая воду на притоптанный газон, словно легкий дождь. Фрэнку в принципе было наплевать на газон, ему просто нравился ее успокаивающий, монотонный звук.
Растянувшись на заднем дворе, вбирая в себя лучи солнца, Фрэнк совсем не был похож на телохранителя. Любой прохожий мог бы подумать, что Фрэнк Фармер, как и многие его соседи, был просто обывателем среднего класса, среднего достатка, среднего возраста — обычный житель центральных штатов Америки.
Единственное, что могло натолкнуть на мысль о его отличии от других простых работяг в этой незапоминающейся местности, было восемь ножей с двойными лезвиями, которые лежали в траве, блестя на солнце.
Он не спал, даже не дремал. Он просто отдыхал, тем не менее не теряя ощущения всего происходящего. Когда Фармер расслаблялся, его слух все равно продолжал улавливать звуки и шорохи. Он слышал бормотание газонокосилки через пару участков от него, шипение и запах гамбургеров на гриле у соседей. Через дорогу во дворе лаяла собака. На несколько кварталов раздался вой автомобильной сирены и сразу же резко оборвался. Все было как обычно.
И тут Фрэнк услышал, как к крыльцу его дома подъехала машина. Это был не прогулочный фургончик или какая-то старая развалина. Гул мотора был ровный и глубокий, значит, мощная спортивная машина, что в этом квартале было необычно.
Заглушили двигатель, хлопнула дверца, и через несколько секунд зазвенел звонок у входа.
Фармер приподнялся на локте и крикнул:
— На заднем дворе!
Высокий чернокожий мужчина, обойдя дом, шел к нему, а Фрэнк изучал его сквозь солнечные очки очень внимательно и подробно. Мужчине было лет пятьдесят, он выглядел довольно стильно. Одет просто, но дорого. Легкий спортивный плащ был слишком узок для ношения оружия. Так что человек не представлял угрозы для Фрэнка.
— Мистер Фармер?
Фрэнк приподнялся в шезлонге.
— Да-да.
— Пожалуйста, сидите,— и человек толкнул рукой воздух перед Фрэнком, как бы мягко усаживая его обратно.
— Хорошо,— он пожал плечами и улегся на место.
— Билл Девейн,— сказал человек, протягивая руку. Они поздоровались.— Приятно с вами познакомиться.
Фармер улыбнулся:
— Чем могу быть вам полезен, мистер Девейн?
— Билл.
— Билл,— Фрэнк вопросительно поднял брови.
— Фрэнк,— сказал Девейн,— ты мне можешь помочь в решении очень серьезной проблемы. Вот чем ты можешь быть мне полезен.
— И что же это за проблема?
— Я бы хотел нанять тебя для охраны одного человека. Очень важного человека. И очень известного.
— Шоу-бизнес?
Билл Девейн улыбнулся. Этот вопрос показался ему хорошим знаком. Все любят шоу бизнес, и в его мире все считают за честь находиться рядом со знаменитостью. И этот человек, Фрэнк Фармер, казалось, не отличался в данном вопросе от остальных.
— Правильно. Очень большое имя. Известнейшее!
Фармер покачал головой.
— Извините, мистер Девейн…
— Билл.
— Извините, Билл, но я не занимаюсь охраной знаменитостей. Я надеюсь, что вы не очень много времени потеряли зря?— тон Фрэнка предполагал, что их встреча и короткое знакомство подошло к концу.
Девейн помрачнел.
— Но неужели… ты даже не хочешь узнать, о ком идет речь?
— Нет.
— Это Рэчел Мэррон,— сказал Девейн, как бы не слыша отрицательного ответа Фрэнка.— Я ее менеджер. Я забочусь о ней.
Потом осознав, что он сказал, Девейн добавил:
— До определенного уровня, конечно. Но произошли некоторые события, которые заставляют меня обратиться к профессионалу. И здесь уже нужны твои способности.
Если бы даже Фармер и был большим поклонником творчества Рэчел Мэррон, он бы в этом не признался. Он даже не показал вида, что ему знакомо это имя. Он пожал плечами, не желая продолжать разговор.
— Рэчел Мэррон,— повторил Девейн,— самое крутое имя в шоу-бизнесе. И ты отказываешься ее охранять?!
— Точно.
— Именно потому, что она в шоу-бизнесе?
— Я сказал, что я не занимаюсь знаменитостями.
— Но ведь там самые большие деньги!— возразил Билл Девейн.
Фрэнк снова пожал плечами и закрыл глаза под солнечными очками. Девейн смотрел на него пару секунд. Из его опыта следовало, что деньги, особенно крупные суммы, заставляли передумать многих. До сегодняшнего дня он привык верить, что можно купить все в мире развлекательного бизнеса. И равнодушие Фармера к деньгам вызвало в нем раздражение, но одновременно и заинтриговало его. Он решил переменить тактику.
Девейн нагнулся и поднял с земли один из ножей. В десятке метров от него был установлен ощетинившийся деревянный столб, испещренный дырками от ножей, широкими в тех местах, где ножи втыкались часто.
Держа нож за лезвие, Девейн швырнул оружие, но промахнулся, и нож улетел метра на полтора в сторону и воткнулся в забор, отделявший владения Фармера от соседей. Этот звук заставил Фармера открыть на секунду глаза и посмотреть, что происходит. Затем он закрыл их опять.
— Ты что, действительно, умеешь это делать?— поинтересовался Девейн.
Фрэнк Фармер даже не удосужился ответить. Само собой разумеющимся казалось то, что, принимая во внимание восемь ножей плюс истыканный столб, он имел некоторое отношение и интерес к метанию данного холодного оружия.
— Это она коллекционирует кукол?— спросил Фрэнк.
Ему было совершенно наплевать на модное увлечение. Он очень редко ходил на премьеры фильмов, никогда не читал странички с разными слухами и сплетнями, а его отношение к телевидению сводилось к каналу \"Си-эн-эн\" и было намного холоднее общенационального. Но невозможно жить в Соединенных Штатах без того, чтобы какая-то часть новостей из жизни знаменитостей не проникала в сознание. И что-то: то ли заметка в бесплатном журнале в самолете, или заголовок в газете, увиденный уголком глаза на улице, а может, обрывок случайного разговора — заставили его связать имя Рэчел Мэррон с коллекцией кукол. Билл Девейн был раздосадован еще больше.
— Фармер, Рэчел Мэррон — одна из самых известных звезд в Америке. Она выиграла все музыкальные награды, какие только придумали люди. А ее песня \"У меня ничего нет\" сейчас первый хит в стране. Ты не слышал ее?
— Не думаю,— ответил Фармер. Он не открывал глаза.— Может быть, если вы напоете пару нот…
Девейн не мог понять, серьезно говорит этот странный человек или он просто прикалывается. Обычно Билл контролировал ситуацию сам, но здесь все было не так, и это ему не нравилось.
— Ну, как же, Рэчел Мэррон… Главная роль в фильме \"Королева ночи\". Это ее первая картина, но она скорее всего потянет на \"Оскара\". Звезд такой величины больше нет, а ты спрашиваешь, не она ли коллекционирует кукол!?
Фрэнк Фармер приоткрыл глаза и посмотрел на Билла поверх очков.
— Так что, это не она собирает кукол?
Билл Девейн пожал плечами, сдаваясь.
— Да, это именно она собирает кукол.
Фрэнк удовлетворенно кивнул, как бы подтверждая что-то для себя, и лег обратно в шезлонг.
— Я так и думал, что знаю, кто она.
Девейн поднял еще один нож, повертел его в руках, глядя на блестящее лезвие.
— Ты, видно, смертельно опасен с этими штуками, ведь так?
— Смертельно,— отпарировал Фрэнк.
— Покажи.
Фрэнк не пошевелился.
Девейн покачал головой.
— Почему же ты отказываешься от этого?— решил поинтересоваться он.— Это очень серьезная работа…,— и глядя на безмятежное лицо Фрэнка, он добавил:-Две тысячи долларов в неделю.
Сумма возымела такое же действие, как и нож, который он бросил пару секунд назад.
— Ладно, ладно… Две с половиной тысячи в неделю, а?
— Есть пара ребят. Они свободны и согласятся на такие деньги,— Фрэнк Фармер так и не открыл глаза, но Девейн выбил из него хотя бы один ответ. Это было лучше, чем ничего.
— Да, но…
— Вы разговаривали с Фитцджеральдом или Расином? С Портманом? Все они профессионалы. Очень крутые.
— Да,— ответил Девейн,— Портман заинтересовался, но…
— Возьмите Портмана.
Девейн почувствовал, что лед тронулся. А вдруг Фармера удастся уговорить сейчас, когда всплыли имена его конкурентов? Наступило время для решительного шага.
— Портман заинтересовался, но нам сказали, что лучший в этом деле — ты, а не Портман.
— Лучший? Такого понятия, как \"лучший\", нет.
Карты открыты.
— Фармер, забудь, что она знаменитость. Забудь о шоу-бизнесе. Мы говорим об очень напуганной женщине. Об очень напуганной женщине с семилетним сыном. Поверь мне, я бы здесь не стоял, если бы не верил происходящему.
Тревога в его голосе усилилась.
— Фармер,— продолжал он,— она умоляла меня взять именно тебя. Слушай, собирайся, приезжай, поживи пару дней в особняке. Присмотрись. Это ведь не помешает?
Фармер выслушал эту тираду, поднялся, сел в шезлонге и снял очки. Посмотрев на Девейна некоторое время, он поднял пять ножей, держа их между пальцами правой руки.
— Хорошо, я приеду и оценю ситуацию. И если я соглашусь, то это будет стоить три тысячи в неделю.
Девейн присвистнул тихонько.
— Три тысячи в неделю? Ты, должно быть, действительно смертелен за такие-то деньги! Хорошо, три тысячи в неделю.
И чтобы подтвердить свое звание смертельно опасного парня, Фрэнк повернулся к столбу, распрямил плечи и занес нож. Резко и сильно он бросил его. Нож со свистом рассек воздух и… Фрэнк промахнулся на добрых три метра. Нож воткнулся в забор, рядом с результатом попытки Девейна. И к тому же нож, брошенный Биллом, был заметно ближе к столбу.
— Черт!— сказал Фрэнк.
Девейн нахмурился.
Фармер рассмотрел следующее лезвие, словно инструкция по его использованию была выгравирована на ноже.
— Я знаю, что это делается как-то так…,— пробормотал Фрэнк, крутя кистью, словно тренируя руку для броска. Он поднял руку и… выронил нож, который сорвавшись, просвистел мимо лица Билла и затерялся в кустах за спиной Фрэнка.
— Эй, Фармер, ради Бога!— Девейн отпрыгнул в самое безопасное место, которое он мог придумать — прямо за спиной Фрэнка.
— Прошу прощенья,— сказал Фармер с заискивающей улыбкой. Он поднял руку для следующего броска, потом вдруг остановился.— Знаешь, не стой за мной. Эти штуковины так и выскальзывают из рук, и я не хочу тебя задеть.
Девейн отошел в сторону и пригнулся. Фармер метнул следующий нож. Тот полетел, повернувшись в воздухе, и… лезвие вошло в столб на пять сантиметров. Через секунду рядом воткнулся второй и сразу — третий.
Девейн заморгал. На столбе виднелась идеально ровная дорожка из трех ножей. Он улыбнулся.
— Смертельно!
Фрэнк пожал плечами.
— Вполне.
Глава 3
\"Скажи, на чем ты ездишь, и я скажу, кто ты\" — любимая поговорка жителей Лос-Анджелеса. Если дело обстоит именно так, то грязный, тусклый \"шевроле\" марки \"Каприс классик\", который принадлежал Фрэнку Фармеру, говорил о его владельце лучше, чем если бы у него было что-либо написано на лбу. Этот безликий автомобиль заявлял: \"Я — никто. Не обращайте на меня никакого внимания\". И Фрэнка это очень устраивало, за исключением тех случаев, когда ему приходилось бывать в элитарных кварталах Лос-Анджелеса. Среди \"феррари\" и \"бентли\" и других полумиллионных машин, привычных для Беверли-хиллз и Бель-Эйр, \"шевроле\" резко выделялся из окружающей роскоши, как бы говоря: \"Мне здесь не место\".
Фрэнк подъехал к воротам особняка Рэчел за несколько минут до назначенного времени. Заглушив двигатель, он вышел из машины и внимательно осмотрел тихую улицу и видневшийся невдалеке дом.
Особняк Рэчел Мэррон был обращен фасадом на Ваверли-лейн в районе Бель-Эйр и стоял на одном гектаре очень дорогой земли. А сам дом представлял из себя сумбурную смесь всех архитектурных стилей, располагался посередине участка между несколькими бархатными газонами и привычными аллеями. Несколько террас с широкими мраморными лестницами спускались ступенями к улице. Другие стандартные атрибуты обиталищ всех кинозвезд — теннисные корты и сверкающий голубой бассейн — были разбросаны по территории особняка.
Всматриваясь сквозь кованого железа ворота вверх по вьющейся асфальтированной дороге можно было увидеть только небольшую часть дома, остальная была закрыта деревьями и кустарником. Весь комплекс окружала толстая кирпичная стена, через которую мог перелезть любой желающий не сломать себе шею.
Заметив это, Фрэнк покачал головой — все было так, как он и ожидал. Обычный для Голливуда дом-крепость. Ведь если \"они\", кого боится и в ком нуждается каждая звезда,— если поклонники, туристы и ненормальные фанаты не смогут вас видеть — вы в безопасности. Но и наоборот, если их не видно, это не значит, что они не поджидают за оградой.
Фрэнк успел понять и обдумать все это за несколько секунд, бросив один короткий взгляд. И там, где другие видели шикарный и неприступный особняк, он заметил дорогостоящий промах в системе охраны. Этот дом не только не был неприступен, наоборот, в него было до смешного легко проникнуть. Но ведь Фрэнк на все смотрел совсем по-другому. Его жизнь и жизнь людей, которые нанимали его как телохранителя, требовала постоянно повышенного внимания и повышенной бдительности. Ничто не должно было пройти незамеченным. Он не имел права игнорировать даже самые незначительные детали повседневной жизни, так как он не мог предугадать момент появления чего-либо неожиданного и имеющего летальный исход.
В пустующей будке охранника у ворот было установлено переговорное устройство, но поначалу Фрэнк не воспользовался им. Вместо этого он схватился за железную скобу ворот и всем своим весом дернул ее назад, пытаясь расшатать ворота на и так уже слабых и ржавых петлях.
Нужен всего лишь какой-нибудь мини-автобус или джип, чтобы пробить эту сомнительную преграду и подъехать к дому, прежде чем кто-нибудь там успеет что-то сообразить. Девейн был прав: Рэчел Мэррон и ее сыну нужна была защита — от ее же собственной \"безопасности\", если ничего серьезней не произойдет.
Отходя от ворот, Фрэнк Фармер вдруг отчетливо почувствовал, что кто-то на него смотрит. Не из дома и не из какого-либо скрытого пункта наблюдения, а сзади… Он почувствовал на затылке волнующий холодок.
Фрэнк обернулся. В нескольких сотнях метров вниз по Ваверли-лейн был припаркован черный джип \"тойота\" с четырьмя ведущими колесами и с высокой подвеской. Она стояла слишком далеко, чтобы прочитать номерной знак или разглядеть водителя, но как только Фрэнк сделал шаг в сторону машины, тут же ее мощный двигатель ожил и автомобиль поехал вниз по улице. Он ехал быстро — не безрассудно быстро, но достаточно, чтобы это выглядело подозрительным. И Фрэнк поставил первую задачу: проверить все черные двухприводные \"тойоты\", что может оказаться пустой затеей, ведь в Лос-Анджелесе, наверное, тысячи таких машин. Но он не имел права игнорировать этот факт.
Фрэнк снова сел за руль своей машины, подъехал к переговорному устройству, встроенному в стену, и нажал кнопку звонка. Подождав пару секунд, он услышал сквозь жуткий треск мужской голос. Слышимость была отв ратительной.
— Да?
— Фрэнк Фармер к Рэчел Мэррон.
— А? Что?
Фрэнк с отвращением покачал головой.
— Александр Грэхэм Белл к мисс Мэррон.
На другом конце этого устройства человек либо ничего не услышал, либо подумал, что изобретатель телефонного аппарата вернулся к жизни.
— У вас назначена встреча?
— Атомный номер цинка — тридцать,— сказал Фрэнк.
— Хорошо.
Послышалось низкое жужжание, электрическая задвижка отодвинулась, и ворота начали раскрываться, медленно и натужно, со скрипом, словно металл был поражен артритом. Фрэнк проехал в ворота и посмотрел на них в зеркало заднего вида. Ворота довольно долго не закрывались, так что за ним могли проехать еще две или три машины. Час от часу не легче. Он изучал местность, пробегая профессиональным взглядом по окрестностям. Вокруг было множество симпатичных садиков и тенистых местечек, деревьев со свисающими ветвями. Но для Фрэнка это были не просто плодородные и живописные участки, это было скопление мест, где можно спрятаться.
Перед главным входом в особняк Рэчел Мэррон был асфальтированный подъезд для автомашин, но Фрэнк запарковался не здесь. Он проехал на площадку перед гаражом, заглушил мотор, остановившись за розовым \"ягуаром\" марки ХКЕ. Водитель натирал и без того сверкавший кузов \"ягуара\" левой рукой, а правая была плотно забинтована. Это был стройный, высокий чернокожий парень. На вид ему можно было дать лет двадцать пять.
Когда машина Фармера подъехала к гаражу, он забыл про свою тряпку и подозрительно уставился на Фрэнка. Неподалеку двое ребят разгружали только что прибывший грузовик рабочих-маляров. Фрэнк про себя поинтересовался, какую проверку они прошли.
— Чем я могу вам помочь?— спросил шофер.
— Это ты разговаривал по переговорному устройству?
Водитель отрицательно покачал головой:
— Нет. Так, могу я вам чем-то помочь?
— Меня зовут Эдисон. У меня сегодня назначена встреча с мисс Мэррон.
— Да?— водитель все еще недоверчиво смотрел на Фрэнка, и тому это понравилось. Это был первый и единственный признак охраны, с которым столкнулся Фрэнк. Он надеялся, что и остальной персонал действовал хотя бы так же бдительно.
— И кто назначил эту встречу?
— Мистер Девейн договорился со мной.
Тут все сомнения водителя испарились. Он указал широким жестом на дверь, как метрдотель.
— Проходите, пожалуйста, мистер Эдисон.
Фрэнк Фармер нахмурился. Водитель враз потерял все с таким трудом заработанные очки. Фрэнк пошел было к двери, но вдруг остановился и вернулся к парню.
— Что случилось с рукой?
Водитель поморщился и посмотрел на свои бинты.
— Кукла…,— с горечью произнес он, и, вернувшись к \"ягуару\", начал опять его полировать. Фрэнк позвонил в дверь и подождал. Дверь была не заперта, а лишь слегка прикрыта.
Через пару секунд экономка — полная матрона лет пятидесяти — широко распахнула ее и мило улыбнулась.
— Генри Форд к мистеру Девейну,— сказал Фрэнк.
— Проходите, пожалуйста, мистер Форд. Меня зовут Эмма.
— Добрый день. Как вы поживаете?— Фрэнк прошел в просторную прихожую, выложенную темно-синим кафелем, натертым до блеска. На одной стене — диплом, удостоверяющий личность владельца, у другой стены — большая ваза с цветами на темной мраморной подставке. Изящно изогнутая лестница убегала на верхний этаж.
Эмма не очень церемонилась с вновь прибывшим.
— Честно говоря, я даже и не знаю, где сейчас мистер Девейн. Он вам сказал, что будет здесь, мистер Форд?
Фрэнк кивнул:
— Да, именно.
Эмма пожала плечами и улыбнулась, сияя так, словно она и Фрэнк только что обменялись интимной шуткой.
— Ну, если он сказал, то наверняка он здесь. Давайте я посмотрю в доме.
Она провела Фрэнка в огромные, очевидно, редко используемые покои. В помещении работали маляры. Они покрыли всю мебель плотными чехлами, чтобы защитить ее от возможной порчи и капель краски, но все равно Фрэнку было ясно, что мебель богатая, если даже не антиквариат. Чехлы не доставали до пола, и из под них виднелись лакированные резные ножки диванов и кресел.
Основным предметом в комнате был невероятных размеров телевизор, где яркими красками переливался видео-клип песни Рэчел Мэррон \"У меня ничего нет\".
Звук шел из динамиков, установленных где-то по разным углам комнаты.
— Чувствуйте себя как дома,— сказала Эмма.— Вам что-нибудь предложить?
— Нет, спасибо.
— Я скоро,— удаляясь, сказала Эмма, а Фрэнк остался стоять посреди комнаты, лицом к фойе, спиной к входу. Фрэнк подождал, когда за ней закроется дверь, и пошел назад, проходя по дому в противоположном от Эммы направлении.
Было сразу видно, что в доме шла серьезная реконструкция. Слесари, маляры, дизайнеры, оформители интерьера деловито бродили по дому или чем-то занимались. И никто не обращал на Фармера никакого внимания.
Стиль внутренней отделки комнат был разным. Чем глубже в дом уходил Фрэнк, тем легче и живее казались комнаты. Они были менее официальными и более обжитыми. И чем дальше шел Фрэнк, тем отчетливее слышалась музыка, все громче и громче.
Наконец он добрался до небольшой комнатки с мраморным полом, где теплое калифорнийское солнце светило сквозь решетки полукруглых окон. Напротив двери, у стены — полки с трофеями Рэчел Мэррон, как ступеньки ее восхождения по лестнице потрясающего успеха. Среди них — награда \"Тони\" за первый — и пока единственный триумф на сцене Бродвея. Три награды \"Грэмми\", ряд платиновых и золотых дисков, статуэтки и эмблемы от организаций всего мира.
Награды так же мало интересовали Фрэнка, как и фотографии в рамках за стеклом, висящие на стене. Десятки в основном официальных снимков, где Рэчел Мэррон принимает очередную премию в постоянном окружении очень известных людей и знаменитостей. Одна фотография отличалась от остальных. На ней Рэчел Мэррон с маленьким мальчиком не старше семи лет в домашних, расслабленных позах, а не напряженных и искусственных, как на сцене. Мама и сын кривлялись перед объективом, и их широкие, счастливые улыбки светились добротой и любовью друг к другу. Детским почерком в углу фотографий было написано: \"Рэчел Мэррон, моей самой большой поклоннице. С любовью, Флетчер\".
Фрэнк улыбнулся. Он представил, что если бы Рэчел Мэррон присудили только одну эту награду, если бы ей пришлось выбирать, то все \"грэмми\" и \"тони\" и платиновые диски не стоили бы ничего по сравнению с этой игривой фотографией.
Музыка резко оборвалась.
Фармер подошел к огромным французским дверям и выглянул наружу. Покатая лужайка сбегала к голубому бассейну. Маленький мальчик с фотографии наклонился у края бассейна с пультом управления в руках. Он управлял игрушечной моделью двенадцатиметровой яхты \"Тиара\", которая выписывала пируэты на голубой глади воды. Флетчер не отрываясь следил за лодкой. Няня сидела на каменной скамейке из легкого туфа недалеко от мальчика, каждые несколько секунд поглядывая на своего подопечного, не упал ли он в воду и не утонул ли.
Снова заиграла музыка, уже громче, сопровождаемая тяжелым бас-ритмом. Это была другая песня Рэчел Мэррон, но на сей раз музыка была быстрее и живее. Фармер пошел на звук и попал в следующую комнату.
Это было что-то типа гостиной — большая удобная, обставленная современной мягкой мебелью, в углу находился обычных размеров бар со стойкой, а у стены разместилось различное музыкальное оборудование.
Комната была битком набита людьми и видеокамерами. В центре молодые ребята и девушки, одетые в лосины, шорты и футболки, тренировались под руководством хореографа, повторяя разные движения и танцевальные па. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь стену из стеклянных блоков, отбрасывали четкие тени. Операторы двигались по кругу с камерой на плече, снимая их со всех ракурсов, и изображение тут же появлялось на большом экране.
Все это было похоже на осиное гнездо — постоянное движение и шум. Немного в стороне симпатичная чернокожая девчонка влезала в костюм, в котором должна была сниматься в клипе Рэчел Мэррон; видимо, она была живым манекеном. Специалисты крутились около видеооборудования. Осветители крепили прожекторы, самоуверенные молодые дамы — помощники постановщика — зевали над толстыми папками и разговаривали по радиотелефонам. Вокруг — полно народу. Люди сидели и на нескольких огромных диванах, и даже на полу. Создавалось такое впечатление, что даже если у кого-нибудь и не было в данный момент определенного задания по помощи Рэчел Мэррон, его просто оставили здесь поболтать, покурить и посмеяться.
Как обычно, никто не обратил внимания на Фрэнка. Он сел на мягкий удобный стул у бара и начал изучать весь этот хаос. В толпе мелькнул Девейн, помахал ему рукой и начал пробираться к Фрэнку. Фрэнк ответил на приветствие, но взгляд его был прикован к другому человеку, здоровому парню с накачанными мышцами под белой рубашкой, могучую шею которого еле выдерживала пуговица на воротнике. Его роль была очевидна: этот кусок мяса и был охраной.
Тот тоже увидел Фрэнка и поднялся, нахмурившись, но Девейн отмахнулся от него:
— Все в порядке, Тони. Он должен здесь находиться.
Парень по имени Тони кивнул и уселся на свое место рядом с молодой негритянкой. Она была одета совсем по-иному, не так как все танцоры, и, казалось, мало интересовалась развернувшейся перед ней сценой. Она не выглядела удивленной или возбужденной. Для нее все было в привычных рамках. Она была похожа на Рэчел Мэррон, приблизительно одного с ней возраста, может, немного старше. И не нужно было быть таким уж проницательным человеком, как Фрэнк Фармер, чтобы понять, что это родственница — сестра, кузина звезды. Рядом с ней мужчина постарше разговаривал по радио-телефону. У него был важный, самоуверенный вид.
Но сердцем всего этого сборища был широкий диван посередине комнаты. Спинка дивана была слишком высокой, чтобы Фрэнк мог увидеть сидящих, но легко можно было угадать, кто находится там. Каждую минуту ассистенты режиссера или секретари, направляясь к дивану, делали серьезное, \"уважительное\" лицо.
Музыка прекратилась, и танцоры застыли на своих местах.
— Все, показываю еще раз,— раздался голос оператора из рубки управления. На большом экране картинки побежали в обратную сторону.
С дивана раздался смех и аплодисменты Рэчел Мэррон.
— Рори!— крикнула она хореографу.— Иди сюда, дорогой. Все будет замечательно. Мне жутко нравится. Видны были только руки, протянутые вверх из-за высокой спинки.
Девейн попытался завладеть вниманием певицы:
— Рэчел, пришел один человек…
— Ники,— позвала Рэчел, не обращая внимания на него.
Предполагаемая родственница Рэчел поднялась с места.
— Да?
— Ники, как тебе нравится этот номер? Тебе понравились движения в конце? Производит впечатление?
— Это было великолепно,— с энтузиазмом ответила Ники.
Девейн попытался еще раз:
— Рэчел, я хочу тебя познакомить…
Голос режиссера прогремел из одного динамика:
— Рэчел, ты хочешь посмотреть с самого начала или только конец?
— Я хочу видеть все целиком!— закричала Рэчел.— Тони! Держу пари, Тони тоже очень понравилось.
Тони отмахнулся от экрана:
— Не-е-е…,— произнес он, разглядывая Фрэнка. Фрэнк подумал, что такое поведение, должно быть, часть стиля крутого парня и таким образом Тони показывал, что не может позволить даже своему боссу отвлечь его от работы.
— Не-е-е?— поднял брови хореограф.— Я тут работаю, как вол, и все, что я получаю, это — \"не-е-е\".