Джон Томпсон
ПОСЛЕДНИЙ КИНОГЕРОЙ
В ночном Лос-Анджелесе, как всегда, было неспокойно. К небоскребу, уже окруженному машинами с мигалками, подъехал тяжелый полицейский фургон. Зарешеченные двери распахнулись, и из него выскочили вооруженные люди. На ходу перекрикиваясь, отдавая команды, они бросились окружать небоскреб, вершина которого светилась в перекрестии прожекторов. Темноту ночи прорезал еще один луч. Полицейский вертолет, закладывая вираж, обогнул небоскреб, высвечивая площадку здания. Он завис над улицей. Яркий, искристый луч прожектора еще раз выхватил острый шпиль здания, скользнул по периметру и высветил площадку, на которой находился преступник. Командовал операцией руководитель отряда по борьбе с терроризмом лейтенант Смит — сорокапятилетний полный негр. Он метался среди полицейских машин, хватал своих сотрудников за плечо, указывая что-то на вершине здания. Его белый плащ развевался и напоминал крылья.
— Уокер! — заревел лейтенант, оглядываясь вокруг и надувая полные щеки.
К нему тотчас поспешил сержант и застыл, ожидая приказания.
— Я сказал: никого не пускать в здание! Все оцепить! Никого не впускать и никого не выпускать! Понял?!
— Слушаюсь, сэр! — рявкнул Уокер и побежал выполнять приказ.
На груди лейтенанта зловеще блестел большой значок. Но крик лейтенанта привел в чувство не только Уокера, но и преступника, засевшего на крыше здания. Лейтенант едва успел пригнуться, когда из-за парапета верхней площадки небоскреба прозвучали автоматные очереди. Пули прошили кузова машин, посыпались и заискрились на асфальте разбитые стекла. Полицейские падали на землю, прямо в лужи, прячась от огня автоматных очередей. Судя по всему, преступник неплохо владел огнестрельным оружием. Было странно одно — у него долго не кончался магазин, хотя по всем подсчетам патронов ему должно было хватить ненадолго.
Так же внезапно, как и началась, стрельба смолкла. В наступившей тишине лейтенант осторожно высунул голову из-за машины. Его испуганные глаза были прикованы к карнизу здания.
— Послушай, лейтенант! У меня для вас есть подарочек! — кричал из-за парапета преступник.
В луче прожектора, освещавшего здание, сверкнул автомат с пустым магазином. За автоматом рухнуло вниз тело полицейского из отряда по борьбе с терроризмом. Это был тот смельчак, который рискнул на канате с вертолета спуститься на площадку здания. Преступник его уничтожил. Одновременно с ударом тела выпрямился и лейтенант Смит.
— Будь ты проклят! Будь проклят! — кричал он, вздымая к небу сжатые кулаки. — Будь ты проклят, Потрошитель!
Смит обвел взглядом подчиненных. Никто из них не решался подойти к зданию. В затянувшейся тишине прозвучали гулкие шаги. По крышам плотно составленных полицейских автомобилей шагал человек в тяжелых ботинках из крокодильей кожи, Мужчина решительно переступал через мигалки, кабины машин прогибались под его тяжелой поступью. Мигающий свет полицейских машин выхватывал мощную, атлетически сложенную фигуру мужчины — в углу рта у него тлела ярким золотистым пятном сигара. Мужчина спрыгнул с кабины машины и остановился возле лейтенанта.
— Слэйтер, куда ты направился? Слэйтер! — в ужасе закричал лейтенант. — Остановись!
Но Слэйтер не слушал его. Он мрачно, исподлобья посмотрел на дом, где преступник вот уже три часа задерживал группу заложников.
— Слэйтер, остановись! Я приказываю! — лицо Смита исказило негодование, но через это негодование просматривался и испуг — сам бы лейтенант никогда не решился вот так уверенно идти навстречу смерти. — Черт возьми, Джек! Остановись, я к тебе обращаюсь! — бежал за Слэйтером лейтенант. — Последний раз, когда ты провернул такую несанкционированную операцию, знаешь, во что это обошлось?!
— Заткнись! — бросил на ходу Слэйтер.
— Ты знаешь, сколько народу со своих должностей полетело? Остановись! Слэйтер, если ты сейчас же не остановишься, тебе придется сдать свой полицейский значок!
Лицо Слэйтера было угрюмо и непроницаемо. Он продолжал уверенно шагать к дому. Лейтенант боязливо семенил, прячась за широкую спину героя.
Слэйтер, не останавливаясь, сорвал со своей куртки полицейский значок и через плечо бросил его под ноги лейтенанту. Из-за бронированного фургона наперерез Слэйтеру бросились двое: молодая девушка в официальном платье и мужчина в очень солидном костюме.
— Джек, я знаю, — говорила девушка, — что Слэйтер сам всегда принимает решения и не слушает никого. Но вот помощник губернатора. Может, ты послушаешься его?
— Вы не должны идти туда, — мужчина загородил дорогу.
Слэйтер вскинул руку, щелкнул помощника губернатора по носу и сказал:
— Если даже приедет сам губернатор, это не остановит меня. Передайте ему от меня привет!
Больше за Джеком не рискнул идти никто. Все остановились в ожидании.
Слэйтер пересек площадку хорошо просматривающуюся и простреливающуюся с крыши здания. Он направлялся к входу.
Лейтенант Смит надрывался в мегафон:
— Я приказываю: не пускать его в здание! Не пускать! Загородите ему дорогу!
На приказ лейтенанта откликнулся очень рослый полицейский. Он загородил дорогу Слэйтеру.
— Ты не хочешь стать фермером, друг? — спросил Слэйтер и, резко выбросив правую ногу, ударил полицейского в пах.
Тяжелое тело полицейского взлетело над землей и рухнуло у стены здания.
— Вот тебе пара акров земли!
— Буду кем угодно, только отойди от меня, — прохрипел полицейский, корчась в луже.
— Жаль, некогда с тобой поговорить по душам.
Джек сплюнул в сторону и зашагал дальше.
— Ты не пойдешь туда! — несся вдогонку Слэйтеру бесполезный крик лейтенанта.
Джек усмехнулся, передернул затвор пистолета и шагнул в открытую дверь. Лейтенант отбросил мегафон и кинулся к рации:
— Всем постам! Всем постам! Повторяю: в здании находится офицер полиции! В здании — офицер полиции!
Но никакие запоры, никакие двери не могли остановить Джека. Он уверенно поднялся по лестнице на самый последний этаж небоскреба. Почти не останавливаясь, он резко ногой ударил в замок. Дверь сорвалась с петель и вместе с коробкой рухнула на крышу. Раздался металлический лязг. Возле лифтовой шахты стоял человек в желтой прорезиненной рыбацкой штормовке. В руках он сжимал блестящую в лучах прожекторов огромную секиру. Ее острое, как бритва, лезвие было прижато к шее ребенка.
Глаза мальчика устремились к Слэйтеру.
— Папа! — крикнул он. — Мы заждались тебя!
Преступник широко улыбнулся из-под накинутого капюшона, обнажив гнилые редкие зубы. Лицо у него было как у покойника: все изъедено страшными шрамами и оспой, и только глаза сверкали из-под капюшона безумным огнем. Длинные, слипшиеся седые волосы падали на плечи.
— Я пообещал ему, что ты придешь, — еще шире улыбнулся преступник. — Я пообещал ему, что ты увидишь, как он будет умирать.
Преступник запрокинул голову. Капюшон упал, обнажив белую, как кость, залысину.
— Я пришел, Потрошитель! — Слэйтер навел на него ствол пистолета.
— Брось пушку, — ответил преступник.
Мальчик округлившимися от ужаса глазами смотрел на отца.
— Энди, он тебя не поранил? — как мог спокойнее, говорил Джек и медленными шагами приближался к сыну.
— Поранил? — передразнил Потрошитель. — Что ты, Джек, знаешь о ранах? Ты засадил меня в кутузку на десять лет, помнишь?
— Вы получите смертный приговор. — Джек продолжал приближаться.
— Да-да, могли посадить на электрический стул, могли и стрельнуть, — съязвил Потрошитель. — Ты сидел у меня на груди, когда я пришел в себя, помнишь? Это ж ты тогда проводил расследование, это ты вывел меня на чистую воду. А теперь ты будешь слушаться меня. Брось пистолет!
Лицо Джека Слэйтера по-прежнему было непроницаемым.
— Хорошо, — наконец сказал он, нагнулся и положил свой пистолет на крышу, залитую черным битумом. — Отпусти парня!
— Всего один пистолет? Я тебе не поверю! — заулыбался Потрошитель своей гнусной улыбкой.
Закусив губу, Джек принялся разоружаться. Из рукава куртки он вытянул длинный стилет, из заднего кармана джинсов на свет появились еще два пистолета. Все оружие упало к его ногам.
— Не верю, — сказал Потрошитель, — это еще не все.
Джек, поразмышляв, приподнял штанину и вытащил из-за носка длинный блестящий тесак. Подумал и отбросил его в сторону.
— Это все?
— Да, если все припомнил.
— Тогда отойди в сторонку. Отойди, отойди! Только играй по-честному.
Не спеша, Джек опустил руку в карман куртки и достал серебристую гранату.
— А это ты тоже считаешь оружием? — он подбросил гранату в руке, поймал, подбросил еще раз и катнул ее к ногам Потрошителя.
— Блестяще, Джек, блестяще! — лицо Потрошителя исказила довольная гримаса.
— Это ненастоящая граната, — уверил его Слэйтер.
— Да, да, я польщен, но сильно в этом сомневаюсь. Энди, подними гранату, — приказал он ребенку.
Мальчик испуганно исполнил приказание и держал в руках гранату, не зная, что с ней делать.
— Энди, подай ее мне, — с манерной ласковостью проговорил Потрошитель. — Эта игрушка не может причинить мальчику вреда, а вот эта, — приподнял свой топор, — может, и даже очень.
Мальчик и отец переглянулись. Энди рванул чеку на гранате. Из казавшегося литым куска металла выскочило тонкое острое лезвие. Энди взмахнул рукой и всадил его в ногу Потрошителя. Потрошитель взревел и, взмахнув руками, качнулся. Страшный, как у средневекового палача, топор, описав дугу, полетел в Слэйтера.
Джек успел бросить свое тренированное тело на крышу. Топор сверкнул в свете прожектора и со свистом унесся в ночь. Возможно, он и попал в какого-нибудь зазевавшегося полицейского, который стоял у стен здания.
Все происходящее казалось нереальным. Оно напоминало театральную сцену, настолько происходящее было ужасно и выразительно.
От испуга слезы застилали глаза Энди.
Контуры отца и Потрошителя расплылись. Мир слился в одно большое цветное пятно.
— Резкость, резкость! — закричал ребенок.
Перед ним на экране были расплывшиеся силуэты Потрошителя и Слэйтера.
Мальчик очнулся и понял, что он находится в зрительном зале кинотеатра, сидит на первом ряду. Он и сам закричал:
— Резкость, резкость! Дайте резкость!
— Не мешайте спать! — крикнул кто-то из темного зала.
Мальчик вскочил и побежал между кресел к выходу. Его волновала судьба героев на экране. Успеет Потрошитель убить Энди, или все-таки Слэйтер в который раз победит зло.
В фойе мальчик подбежал к заспанному билетеру и начал его тормошить.
— Послушайте! В зале показывают картину с нарушенной резкостью. Послушайте!
Но билетер только сонно зевал. И, поняв, что толку от него не добиться, мальчик махнул рукой.
— А, ладно!
И по служебной лестнице побежал еще выше. Он остановился у дверей киноаппаратной и стал стучать в нее кулаками.
— Ник! Ник! — кричал мальчик.
Но тут под ударами мальчика незапертая дверь распахнулась, он увидел старика Ника, киномеханика, дремавшего в старомодном большом, пятидесятых годов, кожаном кресле. Старик беспробудно дремал, положив ноги на пуфик. Снятые ботинки стояли рядом на выложенном мраморными плитами полу.
Обстановка аппаратной напоминала о прошедших временах. Сам кинотеатр был старый, на стенах висели бронзовые бра. В тяжелых рамах на резных панелях красовались портреты давно ушедших кинозвезд. Они улыбались мальчику своими застывшими улыбками.
Старик встрепенулся и поднял на мальчика глаза.
— Дядя Ник, у вас резкость сбилась.
— Ой, никак не могу привыкнуть к новым проекторам, со старыми было куда проще.
Старик смешно засеменил к кинопроектору, выглянул в смотровое окошко, но там уже на темном фоне ползли титры создателей фильма. И среди всех имен самыми большими буквами сияло
«Роль Джека Слэйтера исполняет Арнольд Шварценегер».
— Ничего, — сказал мальчик. — Я видел этот фильм шесть раз. Я помню, чем кончилось.
Старик опустился на стул возле жужжащего проектора.
— Я хочу тебя обрадовать, во вторник привезут новую серию с Джеком Слэйтером.
— Это тот фильм, про который писали в газетах? — воодушевился мальчик.
— Та серия, где бандиты убивают его третьего двоюродного брата. «Джек Слэйтер — 4 — Большая ошибка».
Мальчик взмахнул руками и радостно подскочил.
— Послушай, Дени, — обратился киномеханик Ник к мальчику. — Вечером в двенадцать часов я буду проверять копию этого фильма. Я могу договориться, чтобы тебя пропустили сюда. Будешь смотреть один.
— Интересно посмотреть его до премьеры, — обрадовался Дени. — Его ведь никто не видел, я буду первым зрителем.
Старик ласково усмехнулся и водрузил на морщинистый нос старые очки в тяжелой роговой оправе.
— Что я должен для этого делать, дядя Ник?
— Ничего. Ты просто должен сейчас поспешить в школу и сделать уроки. Осталось не так много времени. Беги домой и приходи ровно в двенадцать. Я буду ждать тебя.
Выйдя из кинотеатра, Дени не удержался и обернулся на рекламные плакаты, закрывавшие чуть ли не весь фасад кинотеатра. Внизу большими размашистыми буквами было написано:
«Смотрите новый фильм: „Джек Слэйтер — 4“. В роли Слэйтера знаменитый Арнольд Шварценегер».
* * *
Как и обещал старику Нику, Дени пошел в школу. Он сидел на последней парте и смотрел на пожилую учительницу, которая рассказывала о фильмах, сделанных по произведениям Уильяма Шекспира.
— Коварство, заговор, предательство, секс, любовь, привидения, а в конце все погибают, — размахивая руками, твердила преподавательница. — Что может быть более захватывающим? На первый взгляд, может показаться, что Гамлет не способен на какие — либо действия. То, что вы сейчас увидите, будет сценой из фильма. Многие из вас могли его видеть в рекламном ролике «Поляроида».
В классе, как по мановению волшебной палочки, задернулись тяжелые шторы, и на белом экране появилось изображение.
Перед Гамлетом стоял на коленях убийца его отца. Он, молитвенно сложив руки, твердил:
— Помоги мне, ангел мой!
— Я сделаю это, — сказал Гамлет и вынул кинжал.
Дени зачарованно смотрел на освещенный экран. И Гамлет из старого черно-белого фильма вдруг начал приобретать черты знаменитого актера Шварценегера.
«Не болтай, делай скорее это!» — твердил сам себе Дени, закусив нижнюю губу.
— Я проехал весь свет, — сказал Гамлет — Шварценегер и прикурил толстую сигару.
На черно-белом экране сигара тлела ярко-красным огнем.
Арнольд Шварценегер, игравший Джека Слэйтера в любимом фильме Дени, иронично прищурил глаза и обратился к убийце:
— Вы убили моего отца!
Он схватил мужа своей матери, королевы, за ворот камзола, подбросил в воздух и процедил сквозь зубы:
— Вы убили моего отца! Это большая ошибка! — и бросил новоиспеченного короля в самое сердце готического витража.
В воображении Дени витраж рассыпался на многочисленные осколки цветного стекла, блеснувшего в лунной ночи. А в следующем кадре Джек Слэйтер сидел на камне с черепом бедного Йорика на коленях и говорил:
— Что-то прогнило в датском королевстве, и мне предстоит разгрести этот хлам.
Джек Слэйтер бросил череп прямо в голову подбегавшему рыцарю. Череп взорвался, ударившись о шлем. И вот уже в руках Гамлета — Слэйтера не шпага, а сорока — зарядный автоматический пистолет. И как водится в заправских боевиках, Гамлет начал все крушить и уничтожать на своем пути в датском королевском дворце.
Гремели выстрелы, падали простреленные рыцари, валились канделябры, летали люстры, полыхали портьеры. Даже тяжелые мраморные колонны падали от одного прикосновения Джека Слэйтера.
— Быть или не быть? — промолвил Гамлет и прикурил от газовой зажигалки свою неизменную сигару.
За его спиной полыхнуло несколько взрывов. По экрану поплыл королевский замок, охваченный огнем.
* * *
Миссис Мэриген разговаривала по телефону с учительницей Дени. Правда, миссис, ее можно было назвать условно, мужа у нее не было. Она жила одна с Дени в небольшой квартире одного из кварталов Манхеттена.
— Так что, Дени не было в школе? — оправдывалась миссис Мэриген, — а мне он сказал, что просидел все уроки тихо, как овечка. Хорошо, я поговорю с ним. Думаю, он исправится.
Мать Дени повесила трубку и позвала к себе сына. Ругать его она не стала.
— Может быть, ты мне расскажешь об исторических событиях первой половины дня? Если ты расскажешь правду, то ничего тебе не будет.
Миссис Мэриген попробовала завязать галстук, но руки ее дрожали, и она не справилась. Дени ласково взял концы галстука в свои руки и очень уж по-мужски, умело завязал галстук на узел.
— Ну что, опять был в кино? — обратилась она к сыну. — И твой соучастник — этот безумный старик Ник? Черт побери! Я вынуждена врать твоей учительницы, а ведь я член родительского комитета школы.
Она сокрушенно смотрела на сына, а тот не очень-то убивался, он знал, что матери нужно идти на работу, и скандал долго не продлится.
— Ради чего я вру? Ради чего я вынуждена говорить, что ты был болен? Ради того, чтобы ты мог ходить в кино? Дени, но это же предательство! Ты представляешь себе, как тяжело мне без мужа, а ведь мне уже сорок лет.
— Да, понимаю, — сказал Дени.
Он обнял мать, и та ласково потрепала его по щеке.
— Я больше не буду, — вполне искренне сказал Дени, хотя знал, что сегодня вечером, когда мать будет на работе, он снова пойдет в кино смотреть новый фильм «Джек Слэйтер — 4».
— Я это слышала уже тысячу раз! — мать еще крепче прижала к себе сына, и вдруг ее взгляд упал на часы.
— О, Господи! Надо лететь на работу.
Она засуетилась, набрасывая плащ, хватая сумку и спеша к двери.
— Дени, поверни верхний замок, как только я закрою двери. Ты же знаешь, район у нас неспокойный. Пока! — Бросила мать.
Хлопнула дверь, и ее каблуки застучали по лестнице.
Как и обещал матери, Дени честно закрыл дверь на замок и сел за стол. Время за учебником истории тянулось невыносимо долго. Дени смотрел на электронные часы, показывающие одиннадцать часов. История усыпляла его, и чтобы не заснуть, он включил радио.
Бодрый голос диктора перемежался с музыкой. Дени сидел, закинув руки за голову и ждал, когда же наступит полночь. Но хотя еще и оставалось много времени, мальчик не выдержал. Он решительно захлопнул толстую книгу, бросил ее на кресло, поднялся и начал обувать кроссовки. Обувшись, он накинул на плечи куртку, еще раз взглянул на часы и заспешил к двери.
На плохо освещенной площадке мелькнула чья-то тень. Дени, испугавшись, быстро захлопнул дверь. Он какое-то время постоял. «Нет, почудилось, — подумал мальчик. — Это все из-за фильмов, которые я смотрел. Это только там всегда из темноты нападают бандиты. Мне просто почудилось».
Он снова приоткрыл дверь. В самом деле, площадка была пуста. Он шагнул в темноту.
Но бандиты бывают не только в кино. Чья-то сильная рука схватила Дени за шиворот и втолкнула назад в квартиру.
— Ты один? — прохрипел за спиной сдавленный голос.
— Да, — не успев сообразить, ответил мальчик.
— Ну вот и отлично!
Дверь захлопнулась.
У лица мальчика блеснуло лезвие выкидного ножа. Нападавший толкнул Дени в туалет и поставил лицом к стене. Только тут мальчик смог рассмотреть бандита.
Это был молодой латиноамериканский парень, даже в зеркале он смотрелся отвратительно.
— А теперь пристегнись! — грабитель протянул мальчику наручники. — Не хочешь, да? Ты очень крутой парень, да? Ну ничего, я помогу тебе, — латиноамериканец потянул Дени за руку и пристегнул к водопроводной трубе.
Грабитель недолго рыскал по квартире. Разъяренный, он вновь вбежал в туалет.
— Как вы только живете! — возмущался он. — В квартире один хлам, ничего приличного нет! Ни видика, ни денег. Телевизор поганый! Только и разжился на двадцать долларов!
Латиноамериканец поднес под самый нос Дени ключ от наручников. Мальчик хотел уже было потянуться к нему свободной рукой, но грабитель, зло усмехнувшись, бросил ключ в унитаз.
— Лови теперь рыбку, гигант, крутой парень!
На крики Дени прибежали соседи и вызвали полицию.
Но скорее всего, соседи прибежали не столько на крики Дени, сколько на удары большого гаечного ключа по водопроводной трубе. Этот стук напугал и разбудил их.
Полицейские разбирались с Дени не в участке, как водится, а прямо у него в квартире. Все оказалось куда прозаичнее, чем думал мальчик, насмотревшийся фильмов. Чернокожий сержант не оформил даже никаких бумаг. Он просто сказал:
— А теперь никуда не выходи, дождись маму. Если мы найдем этого парня, то сообщим вам.
Это разбирательство заняло не более часа, в течении которого Дени в основном думал о том, что пропустит новый фильм, который старый киномеханик Ник собирался прокрутить только для него одного.
Убедившись, что полиция уехала, мальчик бросился на улицу. Задыхаясь, он бежал под дождем, время от времени посматривая на часы. Он опаздывал уже на целых полчаса.
«Ну не должен же старый Ник начать просмотр без меня, он же обещал, пригласил меня специально» — думал мальчик.
Двери кинотеатра оказались закрытыми. Дени долго стучал в них, но никто так и не подошел. Тогда он опрометью бросился вокруг здания, взбежал по гулкой металлической лестнице к пожарному выходу из киноаппаратной.
Дени стучал долго. Наконец двери открылись. На пороге стоял старый Ник.
— Я ждал тебя, Дени, — просто сказал он.
— Извини, что опоздал. Можно зайти? — Дени через плечо Ника заглянул в аппаратную.
Проекторы молчали.
Мальчик облегченно вздохнул.
Старый Ник закрыл на ключ двери и прошел вглубь аппаратной. Из-под коробок с пленкой он достал цирковую шапочку, обклеенную блестящими конфетти и, водрузив ее себе на голову, повернулся к Дени.
— Как тебе нравится мой новый головной убор?
— Ничего подобного я раньше не видел, — честно признался Дени.
— Я всегда мечтал стать магом, — как бы оправдываясь за свое ребячество, старик развел руки и улыбнулся.
Он разглядывал разноцветные конфетти на шапочке, гладил их.
— Это же надо, какие они крошечные, — повторял старик, показывая мальчику свои ладони, в самом деле, маленькие, — В них не спрячешь карты, а мой отец еще в детстве придумал мне специальность. Сам-то он был бухгалтером. Поэтому и устроил меня билетером в этот кинотеатр. Так я постепенно тут и поднимался. От билетера до киномеханика. Не слишком большой скачок, но все-таки я доволен. Так или иначе, я работаю в шоу-бизнесе.
— Я тоже мечтаю об этом, — промолвил Дени восторженным голосом. — Мне всегда нравился шоу-бизнес. Я прямо начинаю дрожать, когда слышу это слово, оно приводит меня в трепет.
— А ты знаешь, какой шоу-бизнес был в моем детстве? Правда, это было так давно… Ведь тебе только двенадцать лет.
— Ник, а сколько тебе лет? Я давно уже хотел это спросить, но все как-то стеснялся, — смущаясь, сказал Дени.
— О, малыш, я прожил уже несколько твоих жизней, — разочарованно сказал старик.
Старик и мальчик несколько минут молча смотрели друг на друга. Каждый думал о своем.
— Так ты хочешь знать, каким был шоу-бизнес шестьдесят лет назад? Я с удовольствием могу это тебе рассказать, но ведь сейчас ты спешишь, Дени. Тебе не терпится посмотреть новую ленту?
— Да, да, Ник! — воскликнул Дени.
— Тогда я расскажу тебе о своем детстве в другой раз.
Старик и мальчик прошли в глубину комнаты, тесно заставленной пирамидами блестящих металлических банок с пленками.
У Ника в кинопроекционной хранились копии фильмов за последние пятьдесят лет. Но это были не все фильмы, которые крутились на экране кинотеатра, здесь были только самые любимые ленты старика и несколько банок с любимыми супербоевиками Дени.
Все банки были украшены яркими этикетками с номерами, но старик Ник и без этих номеров мог с закрытыми глазами найти не только нужный фильм, но и ту часть, которую просил мальчик.
— Ну так что, пришли новые катушки? — нетерпеливо спросил мальчик.
— Не спеши, всему свое время. — Старый Ник прикрыл лицо руками, а когда отвел их, то это был уже не прежний Ник. С напускной серьезностью он смотрел на Дени.
— Ваш билет, — строго сказал он. — Ваш билет, молодой человек.
Дени растерялся.
— Если вы пришли в кино, — продолжал Ник, — то у вас должен быть билет. Когда-то, еще в моем детстве, знаменитый Джони Гудини выступал на этой сцене, а мой отец приводил меня к нему за кулисы. Однажды после своего выступления Гудини подошел ко мне, остановился и сделал вот такое движение, — старик взмахнул руками, и его правая рука оказалась вскинутой над головой, — а теперь вот так, — и не в правой руке, как ожидал Дени, а в левой у старика оказалась небольшая картонная карточка. Это был билет для посещения кинотеатра.
— Ты знаешь, — продолжал Ник, — у нас форма билетов не меняется уже пятьдесят лет. Этот мне и в самом деле дал Гудини. И теперь они такие же. «Это волшебный билет, — сказал мне Гудини. — Он был вручен мне самым знаменитым магом Индии».
Старый киномеханик повертел карточкой перед самым носом мальчика.
— Это пропуск в другой мир. И он принадлежал мне. Он перешел в мои руки от знаменитого Гудини, мага и чародея, а теперь этот билет твой. Я отдаю его тебе.
— А зачем он мне, Ник? — спросил Дени. — Что он делает волшебного?
Но старик как бы не услышал вопроса мальчика. Он неторопливо развернулся, поправил на голове шапочку, одернул галстук, оттянул широкие подтяжки, щелкнул ими и важно, набивая себе цену, подался на лестницу.
Старик долго спускался по широким мраморным ступеням, скользил выцветшим взглядом по потемневшим от времени портретам отцов нации, по лицам давно ушедших, но не забытых кинозвезд.
Смешно шаркая ногами, по широкому красному ковру старик спустился в обширный вестибюль и остановился у входной двери, морщинистой рукой прикоснулся к массивной бронзовой дверной ручке и как бы преобразился.
— Так чего ты меня сюда привел? Я здесь был тысячу раз, а может даже миллион, — раздосадованно сказал мальчик. — Чем ты меня хочешь удивить?
— Всему свое время.
— Но ведь время уходит, — возразил ему мальчик, — я мог бы уже посмотреть половину фильма, пока ты меня водишь по своему кинотеатру.
— А еще ты смог бы съесть три пачки воздушной кукурузы. Ведь без нее ты не можешь смотреть кино.
— Могу, если интересный фильм.
— У нас неинтересных фильмов не бывает, и знаешь, почему? Если мы будем крутить неинтересные фильмы…
— То к вам никто не будет ходить.
— Правильно, а если никто не будет ходить, мы разоримся.
— Да и так, кроме меня, к вам никто не ходит, — голосом знатока сказал мальчик.
Старик вдруг напустил на себя серьезный вид, вспомнив свою старую профессию. Он вытянулся по швам, как контролер, взял у Ника карточку, оторвал от нее половину и бросил в ящик, который, как водится, всегда стоит у входных дверей. Вторую половину Ник протянул Дени.
— А теперь, когда у тебя есть билет, послушай, для чего он может пригодиться. Старый Гудини говорил мне, что этот билет волшебный. Это пропуск в другой мир. Я всю жизнь боялся испробовать его силу. А ты еще молод и можешь проверить.
Дени с недоверием в голосе произнес:
— А что, если он и в самом деле сработает?
— Гудини мне сказал еще кое-что, — отозвался старик. — У этого билета собственный ум. Он делает лишь то, что хочет. И это его свойство всегда меня пугало. Поэтому я и не использовал его. Наверное, есть только один способ узнать что к чему — надо взять и испробовать билет. Сохрани свою половинку до конца сеанса.
Старый киномеханик провел Дени в пустой зрительный зал.
Мальчик, по привычке, сел на первый ряд, достал из сумки большой пакет воздушной кукурузы и принялся смотреть на еще пустой экран.
Уже тысячу раз мальчик сидел перед экраном, но всегда волновался, как будто ему было три года и его в первый раз привели в кино. Ему нравилась тишина пустого, замершего в ожидании зала. Его сердце замирало, когда постепенно начинали гаснуть лампочки в огромной хрустальной люстре. И бесконечный зал постепенно погружался в густую, наполненную волнующими вздохами темноту.
И только над входными дверями горело маленькое табло с зелеными буквами. Там был выход.
Но Дени за всю свою жизнь никогда не воспользовался манящим светом зеленых букв. Он всегда смотрел фильм от начала и до конца.
Он не только смотрел, как меняются цветные кадры, как замолкают финальные аккорды, но он всегда, от первого и до последнего слова, прочитывал все титры. Поэтому он знал каждого актера, режиссера, продюсера, композитора и всю кинематографическую братию, которая работала над фильмом.
В его цепкой детской памяти, как в каталоге, хранились все названия, имена…
И если бы кто-нибудь толкнул его ночью в плечо и тихо спросил: «Дени, ответь мне, кто играл главную роль в фильме режиссера такого-то?» Дени, ни на минуту не задумываясь, протирая глаза, и испуганно зевая, ответил бы: «В фильме режиссера такого-то, снятого в таком-то году, на киностудии такой-то, снимался такой-то актер».
Но никто и никогда у Дени этого не спрашивал.
А старик Ник знал не хуже Дени.
Обо всем этом подумал мальчик в то мгновение, когда зал погрузился в темноту.
С шумом разъехалось каше, и мальчик зачарованно вскрикнул:
— Слэйтер не может проиграть, он и на этот раз победит зло!
— Начинаю! — радостно крикнул Ник в проекционную амбразуру.
И на экране вспыхнули такие знакомые мальчику титры:
«Коламбия Пикчерс представляет новый фильм с Арнольдом Шварценегером в роли Джека Слэйтера».
Лицо мальчика расплылось в широкой довольной улыбке: на экране каждая новая фамилия актера разбивала предыдущую, сыпались буквы, вспыхивали взрывы. И, наконец, под тревожную музыку издалека на Дени надвинулось название фильма:
«Джек Слэйтер — 4».
На огромном экране перед лицом Дени стремительная панорама сменилась высоким обрывом, на котором красовалась вилла в сицилианском стиле.
Под обрывом плескался океан, лазурные волны бились в каменистый берег, тревожная музыка сменилась голосами гангстеров.
— Фрэнки, Фрэнки, ты зачем продолжаешь меня раздражать? — Тони Вивальди склонился к двоюродному брату Слэйтера.
Брата звали Фрэнки, а знаменитого гангстера, руководителя огромного бандитского клана — Тони Вивальди.
— Я бы никогда не посмел вас оскорбить, мистер Вивальди, — извиняющимся голосом говорил пожилой Фрэнк. Из его разбитой губы красной струйкой сочилась кровь.
— Твое существование — это уже оскорбление для меня, — продолжал бандит. — Ты же единственный, оставшийся во всем мире и самый любимый двоюродный брат Джека Слэйтера. Он же рассказывает тебе все, а я должен знать, что известно Слэйтеру.
— О чем я должен знать? Мне ничего не известно.
— Это ты думаешь, что тебе ничего неизвестно, а я думаю по-другому.
Гангстер безобразно улыбнулся и наклонился над связанным Фрэнки.
— И ты мне это рассказываешь, — толстым пальцем гангстер ткнул в лоб двоюродному брату Слэйтера. — Я должен знать все, потому что сейчас моя организация и банда Торелли подписали секретный акт о контроле над всем калифорнийским побережьем.
— Мы в основном беседуем о накачивании мускулов, — оправдывался Фрэнк.
— Сейчас мы тебе так накачаем мускулы, сволочь, что ты взорвешься, как воздушный шарик. И твоя вонючая кожа лопнет по швам!
— Нет, нет! Я очень боюсь болезненных ощущений, я даже к стоматологу не хожу, а лечусь грелкой… — шептал двоюродный брат знаменитого Слэйтера.
— И ты думаешь, я поверю в твои басни?
— Нет, нет, только не это… — просил Фрэнки.
Но гангстер был неумолим.
— На это дело я поставил все. От него зависит мое благополучие. А ты не хочешь нам помочь!
— Я хочу! Но мы и правда разговариваем с братом только о бейсболе и баскетболе, — умоляюще проговорил Фрэнк.
— Ты еще долго будешь водить нас за нос?! Тебе не надоело нас дурачить?
— Надоело.
Лицо двоюродного брата Слэйтера стало неумолимым.
— Больше я вам ничего не скажу!
— Это ты так думаешь! А у меня на тебя другие виды.
Фрэнк молчал.
Разъяренный Тони Вивальди щелкнул пальцами, прозвучал выстрел, пуля прошла в пяти сантиметрах от головы Фрэнка. И тут на экране появился второй бандит, который сидел на белокаменной террасе в черных очках. Бандита звали Бенедикт. Он стрелял не глядя.
Дени понял, что Бенедикту, как и в предыдущих сериях ничего не стоит убить Фрэнка, любимого брата Джека Слэйтера.
— Фрэнк, познакомься с мистером Бенедиктом. Замечательный экземпляр, — настойчиво втолковывал Фрэнку Тони Вивальди. — Ты уж мне поверь, это у него привычка такая, читать газеты и, не глядя, постреливать в людей. Я хочу втолковать тебе, что мистер Бенедикт если захочет, сможет также быстро уделать тебя, как кусочек торта.
— Как кусочек пирога, — возмутился мистер Бенедикт. — Я всегда говорю своим потенциальным жертвам.
Он положил свой огромный пистолет рядом с чашечкой дымящегося кофе.