(c) было доступно для посещений античных «мореходов», которые без проблем пересекали внешний океан (и тем самым несли свою долю ответственности за распространение сведений об острове в Атлантике по всему античному миру);

(d) было уничтожено мощным природным катаклизмом, включавшим в себя «землетрясения и наводнения», и, наконец,

(e) «непроходимое море» ила и грязи (идентифицированное либо с Саргассовым морем, либо с мелководьями в окрестностях Багамских островов, либо и с тем и с другим) заняло место бывшего острова, погрузившегося в море, воспрепятствовав всякой возможности плавания к «противоположному континенту».

Все эти факты были почерпнуты еще из «Тимея», первого из двух диалогов Платона, посвященных легенде об Атлантиде; это свидетельствует, что именно этот диалог, в отличие от «Крития», содержит основную часть достоверной информации об Атлантиде. Это не означает, что после этого мы вообще должны отвергнуть «Критий» как источник, не заслуживающий внимания. Отнюдь нет; просто «Тимей», как оказывается, содержит больше достоверных исторических данных, чем его неоконченное продолжение.

Размеры рая

Что же в таком случае мы можем сказать о платоновском описании острова Атлантида, представленном и в «Тимее», и в «Критии»? Является ли оно чисто символическим порождением авторской фантазии или содержит в себе некие весьма важные ключи, позволяющие нам составить целостное представление о реальном острове в Атлантике? Давайте вновь обратимся к пассажам «Крития», содержащим детальное описание географии острова. Итак, Платон ясно говорит об огромной орошаемой равнине, которая «простирается на 3 тысячи фарлонгов [603 км] в одном направлении, а ее середина, то есть центральная линия, отстоит на 2 тысячи фарлонгов [402 км] от побережья». В оригинальном греческом тексте размеры огромной равнины указаны как 3000 на 2000 стадий (552 на 368 км).

За этой равниной, к северу от нее, высилась большая горная гряда, «достигавшая самого моря», создавая «очень крутую береговую линию», которая «закрывала город от холодных северных ветров». Сама цитадель, как рассказывают, находилась на самой окраине равнины, со стороны «гор, которые имели здесь огромную высоту», там, где некогда жил в пещере со своей женой и дочерью Эвенор, смертный предшественник царей Атлантиды. Реки и ручьи, берущие свой исток в горах, стекали в огромный ров или канал, что давало воду для орошения плодородных земель. На расстоянии 50 фарлонгов (10 км), или 50 стадий (9,2 км) по первичному греческому счету, от внешней границы последнего кольца воды находилась огромная круглая стена, которая начиналась от устья глубокого канала, соединенного с морем, и, описав полный круг, заканчивалась на другом его берегу.

Не надо быть человеком выдающихся способностей, чтобы понять, что все эти цифры выражают параметры острова, гораздо меньшего по размерам, чем тот, в реальности которого хотел уверить нас Платон. Только расположенные к северу горы отделяют плодородную равнину Атлантиды от обрывистой северной береговой линии. Никаких указаний на протяженность этой горной гряды нет, хотя и без того ясно, что она не может занимать площадь суши, равную по размерам площади равнины. Достаточно вспомнить рассказ Платона о том, что остров по площади был равен Ливии и Азии вместе взятым. Даже величественные Гималаи, протяженность которых достигает 2400 км, в ширину имеют всего от 160 до 240 км. Таким образом, горная гряда, расположенная на севере Атлантиды, никоим образом не могла превосходить Гималаи по ширине, а это означает, что максимальная протяженность острова была не больше 600 км в направлении с севера на юг, а по всей вероятности — гораздо меньше. В самом деле, если допустить, что толщина гор Атлантиды у подошвы составляла всего несколько километров, то это несомненно свидетельствует о том, что расстояние между двумя противоположными побережьями Атлантиды было не более 400 км.

Правда, здесь мы опять должны быть очень осторожными, чтобы не воспринимать меры у Платона слишком буквально, поскольку очень маловероятно, чтобы несколько тысяч лет назад было возможно проводить достаточно точные измерения, да еще в таких масштабах. Более того, есть все основания полагать, что подавляющее большинство, если не все цифровые показатели, приводимые Платоном в качестве пространственных мер Атлантиды, обладают определенным сакральным или символическим смыслом, проистекающим, по-видимому, из пифагорейской философии. Учитывая все эти факторы, следует иметь в виду, что данные замеры надлежит воспринимать как общее указание примерных размеров острова, и только.

В самом деле, мог ли Платон проявить такую небрежность, чтобы предложить две совершенно разные группы параметров в качестве указания на общие размеры Атлантиды? Я просто убежден, что мы не вправе приписывать такую некомпетентность одному из самых досточтимых авторов древних Афин, даже если у него и можно найти несоответствия в датах войны между афинянами и агрессорами-атлантами. Тогда как же нам объяснить эти столь вопиющие противоречия в платоновских диалогах, посвященных Атлантиде?

Тщательно проанализировав и изучив соответствующие места в диалогах, я могу сказать, что этому есть четыре объяснения:

(1) Диалоги Платона были изменены, отредактированы или искажены, случайно или намеренно, позднейшими переписчиками или переводчиками его трудов.

(2) Платон непреднамеренно внес путаницу в свои тексты, воспользовавшись сведениями вековой давности, которые к тому же относились не к какому-то одному острову, но к двум или более населенным островам в Атлантике, плавания на которые совершали античные мореходы. Он случайно перепутал в голове все эти разрозненные сведения, отнеся их к одному «сводному» острову, которому он дал название Атлантида.

(3) Описание и размеры Атлантиды, приведенные Платоном в «Критии», в принципе являются верными, а его утверждение о том, что остров по своим размерам не уступает Ливии и Азии вместе взятым, — ошибка.

(4) Вся легенда об Атлантиде — чистейшей воды вымысел, и, создавая планы этого несуществовавшего царства атлантов, Платон и не собирался придавать приводимым размерам какое-то иное значение, кроме символического, восходящего, по всей видимости, к философии пифагорейцев.

Не следует исключать и последний вывод, из которого следует, что Платон был всего-навсего некомпетентным писателем, включавшим в свои диалоги всевозможные факты и случаи, не задумываясь о том, насколько они соответствуют друг другу. Три других предлагаемых вывода представляются более перспективными, и их, возможно, следует рассматривать не по отдельности, а все вместе.

Цари островов вокруг Атлантиды

Первым, кто осмелился поставить под вопрос достоверность утверждения Платона о том, что Атлантида по размерам не уступает Ливии и Азии вместе взятым, был американский ученый Игнаций Доннелли, видный первопроходец в области исследований Атлантиды в девятнадцатом веке. Его вариант перевода «Крития», представленный в качестве вводного материала в его книге «Атлантида до потопа», отличается от обычного перевода этого текста размерами предполагаемого острова. У Доннелли мы читаем следующее:


«…воинами, сражавшимися на противоположной стороне [в войне с Афинами], предводительствовали цари островов вокруг Атлантиды, которая, как я уже говорил, некогда по своим размерам превосходила Ливию и Азию вместе взятые; но теперь, после землетрясения, опустилась на дно моря, и на ее месте возникла непроходимая область из грязи и ила, непреодолимая для мореходов, пытающихся выйти через нее в открытый океан (курсив автора)».


Осознав всю важность этого места, я сразу же попытался достать и сравнить английский перевод «Диалогов» Платона, которым пользовался Доннелли в работе над своей книгой. Для этого я обратился за помощью к канадскому исследователю Атлантиды Рэнду Флеммату, который, в соавторстве со своей женой Розой, издал в 1995 г. книгу «Почему рушатся небеса: В поисках Атлантиды». По моей просьбе он сделал запрос, но ему не удалось идентифицировать перевод, выполненный Доннелли. Однако после консультаций с Рэндом мы пришли к выводу, что так как в девятнадцатом веке среди писателей было весьма популярно делать свои собственные версии классических текстов, то вполне возможно, что Доннелли сам делал свой собственный перевод на английский с греческого оригинала, бывшего у него под рукой в процессе работы.

Еще предстоит выяснить, точен ли доннеллиевский перевод «Крития» или нет. Тем не менее эта новая версия хорошо известных размеров Атлантиды проливает совершенно новый свет на то, что имел в виду Платон под этими словами. Вполне возможно, что он пытался поведать нам, что правители острова Атлантиды, да и «других» островов, удерживали под своей властью океанские территории, равные по площади Ливии и Азии? Несомненно, ссылка Доннелли на «царей островов» вокруг Атлантиды (курсив автора) имеет огромное значение, поскольку она еще раз свидетельствует, что предполагаемая империя атлантов представляла собой не единый островной массив, а огромное множество островов.

Тем не менее центральную роль в истории сыграл один огромный остров, ориентированный в длину в направлении восток — запад, на севере которого доминирующее положение занимала северная горная гряда, защищавшая открытую равнину юга. Где-то поближе к южному берегу располагался гипотетический «город», воздвигнутый на возвышенном плато и символизировавший место возникновения династии Атлантов. Этот остров был поистине жемчужиной Атлантики.

Такую картину нетрудно себе представить. Она может относиться ко многим и многим из островов в Атлантике. И все же: существовала ли Атлантида Платона в действительности или она — некая компиляция, сводный образ, память о двух или трех неизвестных островах, располагавшихся где-то в Западном океане? А если она существовала, была ли она мощной морской державой, уничтоженной землетрясениями или наводнениями или вынужденной покинуть родину и расселяться по свету в результате целой серии чудовищных катаклизмов?

ГЛАВА ПЯТАЯ

БЛАЖЕННЫЕ ОСТРОВА

История возвышения, падения и окончательной гибели Атлантиды открыта нам только в диалогах Платона, и, как мы вскоре сможем убедиться, не существует более ни единого античного источника, описывающего ту же самую островную империю. Эта крайне неудачная ситуация часто использовалась противниками достоверности легенды об Атлантиде, причем надо признать, что они с самого начала оказываются в весьма солидной компании, ибо не кто иной, как сам Аристотель, ученик и рационально мыслящий коллега Платона, первым усомнился в этой истории ввиду ее очевидной нелепости. По его мнению, «ее сочинитель сам заставил ее погибнуть». Другими словами, весьма маловероятно, чтобы Платон всерьез мог полагать, что его читатель сможет поверить в столь нелепый вымысел, если не сказать басню.

Помимо столь малоперспективной ситуации, мы знаем, что тема Атлантиды открыто обсуждалась на всем протяжении третьего века среди философов Платоновской академии, так или иначе связанных со знаменитой Александрийской библиотекой и университетом. Этот факт зафиксирован в трудах Прокла, греческого неоплатоника, широко образованного ученого и составителя комментариев к платоновскому «Тимею». Как вынужден признать российский ученый Николай Жиров: «…Академия не могла [по собственному усмотрению], разбирая предлагаемые документы, решать вопрос так или иначе».

Накануне своей трагической гибели — первоначально от пожара, устроенного Юлием Цезарем в 48 г. до н. э., а впоследствии — от рук толпы, спровоцированной христианским фанатиком епископом Кириллом в 391 г. н. э., — легендарная Александрийская библиотека насчитывала свыше 490 000 отдельных изданий. Среди них наверняка хранились многие тысячи манускриптов, которые теперь безвозвратно погибли для человечества. И было бы по меньшей мере необъективно утверждать, что в этих погибших книгах не содержалось абсолютно ничего такого, что могло бы поддержать историю Платона. Но даже если он действительно был единственным источником в своей традиции, нам предстоит нелегкий труд поисков исторической Атлантиды.

Чтобы продвинуться далее по пути наших поисков, нам потребуется изучить все, что было сказано другими авторами эпохи классической античности о легендарных островах в Западном океане. И хотя ни один из этих древних авторов не использует название «Атлантида» так, как это делает Платон, они, тем не менее, рисуют некий островной рай, точнее, несколько видов рая, и некоторые из них вполне могут быть непосредственно связаны с платоновским островом в Атлантике.

Плавание Ганнона

Мы начали наше исследование с того, что проанализировали морское плавание, совершенное вдоль западного побережья Африки карфагенским полководцем и мореплавателем по имени Ганнон. Оно состоялось примерно в 425 г. до н. э. Отчет об этом путешествии предположительно был составлен и записан в храме Сатурна (точнее, Баал-Гаммона) по возвращении мореплавателя домой. И хотя сам оригинал отчета утрачен, до наших дней сохранилась его версия в тщательном переводе на греческий.

Как говорится в отчете, снарядив флот из 60 судов, так называемых «пентеконтеров», Ганнон отправился на изучение северо-западного побережья Африки. Почти сразу же он наткнулся на храм Посейдона на Ливийском мысу, поросшем деревьями. После этого, по его словам, ему встретилось обширное озеро, «заросшее высокими тростниками, где кормились слоны и многие другие дикие животные», и это напомнило нам слова Платона о слонах, водившихся некогда на побережье Атлантиды. Между тем флот Ганнона отправился дальше, основав пять крупных городов, прежде чем приблизился к реке под названием Ликсос, которую обычно принимают за реку Драа, служащую естественной границей между Марокко и Западной, или Испанской, Сахарой. Здесь «пасло свои стада» некое племя под названием ликситы. В наши дни ученые отождествили это племя с так называемыми племенами берберов, населяющих этот регион в наши дни.

Ганнон воздержался от того, чтобы давать определенное название ликситам, с которыми он был знаком, как и с топографическими особенностями земель, встретившихся во время его долгого путешествия. Более того, ликситы могли также общаться с другими племенами, тщательно скрывая, что и они, ликситы, тоже были искусными мореходами, которых часто нанимали в качестве опытных лоцманов капитаны финикийских и карфагенских морских судов.

Ганнон совершал и экскурсии в глубь материка, и ему встретились «недружелюбные эфиопы [т. е. коренные жители Африки], обитавшие на землях, кишащих дикими животными и окруженных высокими горами». Эти неприветливые земли были и родиной ликсосов; кроме того, здесь обитало племя троглодитов, «имевших весьма странную наружность», а о ликситах сказано, что они могут «держаться не столь своенравно, как кони». Таким образом, ясно, что на самом деле мореходы исследовали западные оконечности региона, где сегодня высится гора Атлас и который составлял в древности часть античного царства Мавритании.

Миновав, наконец, этот регион, путешественники отправились на юг и плыли в течение двух дней, а затем свернули на восток и плыли еще день. К концу этого дня они встретили маленький остров, находившийся «в дальнем конце пролива».

Размеры острова в окружности составляли около пяти стадий (920 м). Здесь они устроили стоянку, которой дали название Церне (как уже было сказано выше, финикийцам и карфагенянам принадлежит честь открытия множества прибрежных островков). Все, что Ганнон сообщает нам об этом острове, заключается в том, что «он расположен прямо напротив Карфагена; с него удобно плавать до Геркулесовых столбов, а оттуда — до Церне». Карфагенский полководец рассказывает, что предпринял «поисковую экспедицию» «вплоть до большой реки, названной Критис, до тех пор, пока она не сольется с другой большой рекой (по-видимому, расположенной возле озера), так и кишащей крокодилами и гиппопотамами», пока не достигли озера, «на котором находились три островка, каждый из которых был больше Церне». Обследовав и осмотрев другую большую реку (расположенную, по-видимому, где-то за озером), «точно так же кишащую крокодилами и гиппопотамами», путешественники возвратились в Церне, а затем продолжили путешествие в южном направлении еще в течение 14 дней и наконец оказались «непосредственно в заливе». Здесь им встретились и другие острова, и курящиеся вулканы, и потоки лавы, и невыносимый жар, и примитивные туземные племена, а затем флот, израсходовав все запасы продовольствия, повернулся и направился в родную гавань.

В задачи настоящей книги не входит детальный анализ бортового журнала Ганнона. Некоторые ученые доказывают, что он достиг Гвинейского залива и направился на восток, к побережью Камеруна или даже Габона. Точно этого никто сказать не может. Единственный остров, упомянутый в отчете Ганнона, который историки пытались идентифицировать с большей или меньшей определенностью, — это Церне. Доналд Харден, проведший специальное исследование морских путешествий карфагенян и финикийцев за пределы Геркулесовых столбов, полагает, что «Церне — это, по-видимому, остров, не поддающийся точной идентификации, вблизи дельты Сенегала».

Другие ученые и исследователи относили Церне далее к северу, отождествляли его с островом Герне, расположенным примерно в 320 км к югу. Сам Ганнон заявил, что Церне был расположен на некотором удалении от Геркулесовых столбов, примерно на таком же, на каком сами столбы находятся от Карфагена. Если же это расстояние отложить не от Гибралтарского пролива, то оно приведет нас не к Сенегалу, а куда-то в окрестности Западной Сахары, что подтверждает, что остров Герне — это и было первоначально поселение Церне. Однако Харден решительно указывает устье Сенегала в качестве местонахождения Церне, говоря: «Возникает впечатление, что нам надо раз и навсегда забыть о расстояниях, указанных Ганноном». В поддержку этой теории он ссылается на писания Псевдо-Скилакса, датируемые серединой четвертого века до н. э. Харден считает, что в Церне был перевалочный пункт купцов-финикийцев. Прибыв на остров Церне, они ставили на якорь свои торговые суда и разбивали палатки на берегу, чтобы отдохнуть и набраться сил. Затем они разгружались и перевозили свой товар на лодочках на материк. На материке господствовали эфиопы, и именно с этими эфиопами они и торговали… Кроме того, они выстроили здесь большой торговый город-порт, куда приплывали многие финикийские торговцы».

Мы не должны забывать, что Псевдо-Скилакс говорит об острове Церне как островке, расположенном на расстоянии 12 дней пути морем от Геркулесовых столбов. Далее он уточняет, что «районы моря, расположенные за островом Церне, не являются больше мореходными, так как море там забито илом, пеплом и водорослями», что явно указывает, что автор имеет в виду Саргассово море. А так как нам известно, что точно такое же мелководное море возникло на месте погибшей Атлантиды, то, может быть, остров Церне и есть тот самый остров в Атлантике, который стал Атлантидой просто благодаря ошибке памяти Платона? Вполне возможно, что истории, повествующие о существовании Церне, некоего богатого и процветающего поселения, расположенного где-то за Геркулесовыми столбами, могли достичь границ Средиземноморского мира и в определенной степени повлиять на Платонов рассказ об Атлантиде. Но это уже тема главы 7.

Псевдо-Аристотель

Теперь мы переходим к сочинениям, которые оставил нам автор, известный в истории под именем Псевдо-Аристотеля. Этот писатель, выдавший себя за знаменитого греческого философа, и, как предполагают, даже один из его учеников, написал труд «Слышанное об удивительных вещах» (ок. 300 г. до н. э.). Его текст представляет особый интерес в связи с тем, что в нем говорится о «пустынном острове», находящемся «в море за Геркулесовыми столбами». Считается, что открыли этот остров карфагеняне, «которые весьма часто использовали его к своей выгоде». По их словам, он расположен «всего в нескольких днях пути». Некоторые карфагеняне [как рассказывают], даже жили там потому, что в этих местах имелась «древесина любых пород», а также «судоходные реки» (курсив автора)», и «все прочие земные плоды». Любой не карфагенянин, которому случалось оказаться вблизи этого острова, немедленно попадал в плен и приговаривался к смерти. Более того, любой обитатель острова мог быть уничтожен, если открывал тайну острова. Все боялись, как бы толпы чужеземцев не нахлынули на остров и не нанесли ущерба процветанию карфагенян».

При этом не высказывалось никаких предположений о том, где же расположен остров, хотя он, по-видимому, должен был находиться где-то неподалеку от Геркулесовых столбов. По всей вероятности, этим островом был остров Мадейра (хотя португальцы, открывшие его в 1427 г., обнаружили, что он необитаем). Эта группа островов вообще гориста и богата всевозможной растительностью и лесами и известна еще с античных времен. Плиний Старший (23–79 гг. н. э.), прославленный римский натуралист, по всей вероятности, отождествляет их с Пурурраринаэ, Пурпурными островами — по производству знаменитой пурпурной краски, выпуск которой здесь наладил, как утверждают, король Мавритании Джуба II (ск ок. 18 г. н.э).

Благодаря мягкому климату на Мадейре произрастает множество разнообразных видов фруктов, которые особенно ценятся на европейских рынках весной. Единственное, что не позволяет отождествить Мадейру с «пустынным островом» Псевдо-Аристотеля, это отсутствие на ней судоходных рек. В самом деле, если бы не дорогостоящая система ирригационных каналов, построенная в эпоху после колониальных завоеваний и позволяющая водам с нагорий стекать вниз, в плодородные долины, Мадейра была бы бесплодной пустыней.

Конечно, я был далеко не первым, кто подметил эту бросающуюся в глаза странность в рассказе Псевдо-Аристотеля. Так, американский историк Кирус X. Гордон, аналогичным образом рассматривая свидетельства о контактах карфагенян с этим островом в Атлантическом океане, приходит к выводу: «Фактор судоходных рек играет весьма важную роль, поскольку на Западе Африки нет судоходных рек, сравнимых с реками на Гаити, на Кубе и Американском континенте».

Впрочем, возможно, что, помимо острова Мадейра, автор этого труда косвенно ссылается и на другой остров в Атлантике, на котором имеются судоходные реки и туземное население? Но чтобы принять такое предположение, мы должны сделать вывод, что Псевдо-Аристотель рассказывает об одном из островов в Вест-Индии, скорее всего — Кубе или Испаньо-ле, поскольку на обоих этих островах имеются судоходные реки.

Псевдо-Аристотель продолжает рассказывать о путешествии (точнее, плавании) через Атлантику, совершенном иберо-финикийскими мореходами из Гадеса. Эти мореходы, по его словам, плыли четыре дня под восточным ветром, пока наконец не достигли «пустынных островов, заросших кустарниками и водорослями». Здесь путешественникам удалось поймать тунца невероятно громадного веса и величины. Мореходы вытащили рыбину на берег, засолили ее в огромной бочке и так привезли в Карфаген, где ее и скушали сами местные жители, не пожелав продавать такую диковину на экспорт. И опять-таки приходится признать, что речь идет об острове Мадейра, где тунцы водились в изобилии вплоть до самого последнего времени.

Диодор Сицилийский

Диодор Сицилийский (ок. 8 г. н. э.) — один из наиболее известных древнегреческих историков. Он был автором обширного и частично дошедшего до нас труда, известного под названием «Bibliotheca Historica», то есть «Историческая библиотека». Первоначально его труд состоял из 40 томов, но до наших дней сохранилось всего лишь 15 из них, да и то некоторые — в виде фрагментов. На страницах этого обширного свода излагаются легендарные исторические сведения по истории многих стран Древнего мира, в том числе Ливии, Египта, Персии, Мидии, Греции, Рима и Карфагена. Диодор, вне всякого сомнения, был широко образованным человеком, знакомым с трудами других классических авторов, — факт, который мог повлиять на его знания об островах в Атлантике, расположенных за Геркулесовыми столбами.

Знакомясь с III томом «Библиотеки» Диодора, мы встречаем его рассказ о расе свирепых женщин-воительниц, известных под названием амазонок. По его словам, они отличались особой воинственностью и жили на самой окраине обитаемого мира, «где-то в западных районах Ливии». Их родиной, как утверждают, был остров под названием Геспера, расположенный в «Тритоновой топи», идентифицируемой как древнее соляное озеро, соединенное с Малым Сиртисом (современный Зебках-эль-Фарауун), расположенным сегодня в Северной Сахаре. Топь, или озеро, Тритона, как утверждают, получила свое название от «небольшой реки Тритон, некогда впадавшей в нее». Сам же остров, согласно тем же рассказам, «был весьма большим», и «на нем в изобилии росли фруктовые деревья всевозможных видов».

Покорив жителей, населявших земли вокруг Тритоновой топи, амазонки выступили в поход и против других племен, первым из которых стали атлантики, которые, как гласят предания, были «самыми цивилизованными людьми среди всех жителей этих мест». Они «создали процветающую страну и воздвигли великие города», среди которых особым почитанием пользовались «мифологические места рождения богов».

Эти атлантики, как утверждают, населяли «области, лежавшие вдоль океанского побережья».

Атлантики — это практически синоним другому племени, известному как атланты, то есть люди Атласа, о которых четырьмя столетиями раньше упоминает в своей «Истории» Геродот. Он утверждал, что атланты жили в Западной Сахаре, не ели никого из живых существ и никогда не видели снов. Ясно, что атлантики Диодора некогда тоже были туземным народом этого региона. Но теперь, спустя 400 лет, эти сыновья Атласа воспринимались как «самые цивилизованные люди среди всех жителей этих мест».

Мирина, царица амазонок, собрала 30 000 пеших воительниц и до 3000 всадниц и двинулась в поход на Церне, где в упорном сражении разбила атлантиков. Чтобы не быть поголовно уничтоженным, побежденное племя предложило Мирине выстроить что-нибудь в ее честь. Предводительница амазонок поступила благородно, и на месте бывшего города Церне она воздвигла другой, носивший ее имя. Люди продолжали жить в районе бывшего Церне, но время от времени на их земли совершало набеги ужасное племя, известное под названием горгонов, живших где-то на краю земли (высказывались предположения, что они приплывали с мифических островов в Атлантике, так называемых Горгад, — см. главу VI). Атлантики обратились к Мирине с просьбой избавить их от ненавистного врага. Она так и сделала и, выступив против горгонов, «быстро одержала победу над ними». Мирина и ее боевые спутницы захватили в плен более 3000 горгонов и попытались выжечь остальных. Но на этот раз они потерпели неудачу и были вынуждены отступить. Чуть позже полную победу над горгонами одержал знаменитый герой Персей, сын Зевса, во время своих странствий по мавританскому царству.

Диодор сообщает также, что Тритонова топь «бесследно исчезла во время землетрясения, причем те ее части, что были обращены к океану, разлетелись в куски и ушли на дно». Впоследствии Диодор вновь упоминает об атлантиках и пишет, что «здесь было бы неуместным рассказывать все то, что их мифы связывают с происхождением богов».

Это уже второе место, где Диодор ссылается на происхождение богов в связи с атлантиками. В более раннем пассаже он сообщает нам, что они владели «большими городами», среди которых имелись и «мифологические места рождения богов». Вспомним, что в этот перечень он включает и карфагенское поселение Церне. Более того, почему он решил поместить место рождения богов на крайнем западе — у самой границы известного людям античности мира? Быть может, здесь кроется тайна существования гораздо более ранней цивилизации, находившейся где-то поблизости от древнего царства Мавритания, где местное почитание бога Посейдона, его сына Тритона, богини Афины и бога-героя Атласа возникло и оформилось задолго до эпохи классической античности? И, что еще более важно, не были ли атлантики, или атланты, и их город Церне отдаленными — или даже не слишком отдаленными — предвестниками Платоновой Атлантиды?

Атлантиды

Диодор продолжает знакомить нас с рассказом об истории богов. Он говорит, что после смерти одного из мифических титанов, Гипериона, мир был поделен на части и распределен между сыновьями Урана. Среди них самыми знаменитыми были Кронос и Атлас, получившие области, граничащие непосредственно с океаном. Именно в его честь обитатели этих земель получили прозвание атлантиков, а гора Атлас обрела его имя. Диодор рассказывает также, что Атлас получил дар «астрологии и стал первым, кто познакомил род человеческий с учением о сферах», и именно поэтому получил право держать на своих плечах небесный свод (согласно некоторым иным версиям мифа, это стало для него наказанием за ту роль, которую он сыграл в войнах между титанами и богами Олимпа).

Кроме того, Диодор предлагает читателю историю об Ат-лантидах, семи дочерях, отцом которых также был Атлас. Согласно легенде, они вышли замуж за наиболее прославленных богов и героев и, таким образом, стали прародительницами «большей части» рода человеческого, ибо достигли «чести, подобающей бессмертным» и «воссели на небесных престолах, согласно завещанию Плеяд».

История о семи Атлантидах содержится также в произведениях гораздо более раннего греческого историка по имени Гелланик Лесбийский (ск. ок. 411 г. до н. э.). Он тоже создал компилятивный труд с интригующим заглавием «Атлантида», в котором рассказывает генеалогию Атлантид. Несмотря на интригующее название, его «Атлантида» не имеет больше ничего общего с Атлантидой Платоновых диалогов. Здесь слово «Атлантида» означает всего лишь «дочь Атласа». В тексте истории Гелланика говорится, что матерью семи дочерей, рожденных от Атласа, была Плейона, одна из Океанид (Диодор дал ей имя Геспериды — см. главу VI). Посейдон, бог морей, взял в жены двух из них. Одна из Океанид, по имени Селена, стала матерью сына, нареченного Ликусом, которого бог морей и поселил на своих любимых «Блаженных островах».

Несмотря на то, что Диодор рассказывает нам, что Атлантиды родились в Циллене в Аркадии, их ассоциации с созвездиями Плеяд и Блаженными островами являются для нас первым указанием на то, что их история может иметь значение более серьезное, чем то, что кроется за этими базовыми мифологическими концепциями. Так, например, нам известно, что имя Плеяда происходит от греческого слова, означающего «ходить под парусами», потому что «это созвездие указывало наиболее благоприятное время для навигации, то есть появлялось на небосводе весной». Добавим сюда же упоминание Диодора о том, что Атлас был первым, «кто познакомил род человеческий с учением о небесных сферах», и окажется, что мы имеем дело с тайными знаниями о мореходном искусстве, сохраняемыми в мифологической форме.

Определение местонахождения Блаженных островов, или Островов Счастья, — дело весьма непростое, поскольку оно содержит вопросов куда больше, чем ответов. Считается, что они представляют собой группу островов, расположенных где-то далеко на крайнем западе. Концепция Блаженных островов, или просто Островов Счастья, расположенных где-то на самой окраине известного древним мира, там, где мертвые вступают в загробное царство, стара как мир. Ее нетрудно встретить в древнеегипетских мифах; присутствует она и в мифах шумеров, являя собой составную часть религиозных воззрений минойцев, живших на Крите, у которых греки, собственно, и заимствовали эту идею. Еще до того, как сложилось устойчивое представление о том, что эти острова расположены где-то за Геркулесовыми столбами, большинство культур Средиземноморского региона уверенно относили эти Блаженные острова куда-то к западному краю горизонта. Так, например, Диодор утверждает, что остров Лесбос был одним из Блаженных островов, а Плиний Старший точно так же провозглашает «блаженным» остров Крит.

После открытия Канарских островов в-самом конце первого века до н. э. король Мавритании Джуба II верил, что он действительно нашел Блаженные острова. Его заявление об этом породило популярное в античном мире мнение, и эти легендарные Блаженные острова еще долго ассоциировались с Канарами.

Том V

Признаться, нас ожидают коварные сюрпризы, когда мы от тома III переходим к тому V «Библиотеки» Диодора, в котором он сообщает читателю, что собирается «поведать о тех [островах], которые находятся в океане (курсив автора)», что сразу же указывает на тот факт, что острова, упоминавшиеся прежде, были частью античного мира. Диодор начинает рассказ о существовании «плодородного» острова «достаточно крупных размеров», лежащего на расстоянии многих дней пути к западу от Ливии. Остров этот гористый, «славится долинами несказанной красоты», а также «судоходными реками», которые использовались и для ирригации. Здесь можно было встретить «парки, где росли самые разные деревья и великолепные сады», в тени которых журчали ручьи «со сладковатой водой». Были здесь и «частные виллы», и «павильоны для приемов», украшенные цветами, а также «роскошные охотничьи угодья для охоты на чудищ и диких животных». Климат на острове круглый год отличается мягкостью; здесь произрастает множество плодов. Короче, здесь все выглядит так, словно это — «обитель богов, а не смертных людей».

В этом описании гористого острова в Атлантике, прославленного своей плодородной долиной и знаменитого высокоразвитым обществом еще в эпоху античности, мы почти приближаемся к платоновскому описанию погибшей Атлантиды. Возникает впечатление, что Диодор, мягко говоря, заимствовал у Псевдо-Аристотеля весьма заметную часть своей истории. Как мы уже могли убедиться, в своем труде «Слышанное об удивительных вещах» он рассказывает о «пустынном» острове, на котором карфагеняне устроили свою колонию, лежащем всего «в нескольких днях пути» от Геркулесовых столбов. По его словам, на острове «росли деревья любых пород», имелись «судоходные реки» и «всевозможные виды плодов и фруктов».

Следующий эпизод труда Диодора — история о том, как финикийские мореплаватели, плывшие вдоль побережья Африки, под напором ураганного ветра сбились с курса и были «унесены ветром в открытый океан». После того как их «много дней носила по волнам буря», они наконец ступили на берег «острова, о котором мы рассказывали выше», т. е. того самого острова, где имеются судоходные реки. И поскольку остров тот был «поистине счастливым и прекрасным», «финикийцы [из Гадеса]… решили рассказать о нем всему свету». Столь знаменательное открытие побудило тирренцев, живших где-то в Этрурии или Тоскане, славившихся как искусные мореходы, построить корабли и попытаться колонизировать прекрасный остров. Однако осуществлению этого плана наполовину помешали карфагеняне, которым тоже хотелось закрепить этот остров за собой — и потому, что он был поистине прекрасен, и потому, что его можно было использовать в качестве убежища на случай, если с Карфагеном случится какая-нибудь беда или катастрофа.

Так как иберо-финикийские мореходы, о которых рассказывает Диодор, совершавшие плавание вдоль побережья Западной Африки, были унесены в открытый океан, это означает, что остров, к которому они пристали согласно версии Диодора, — это, несомненно, остров Мадейра. К этому же выводу пришел и Доналд Харден. Но перед нами по-прежнему остается проблема «судоходных рек». Таких рек нет ни на одном из островов между Африкой и островами Карибского моря, и это свидетельствует о том, что Диодор, как до него Псевдо-Аристотель, просто решил скомбинировать рельеф и традиции двух, а то и трех островов в Атлантике. Один из них, вполне возможно, — Мадейра. А вот другой, с судоходными реками, если таковой действительно существовал, может быть только одним из островов Вест-Индского архипелага.

«Жизнеописания» Плутарха

Теперь давайте обратимся к Плутарху (50 — 120 гг. н. э.), знаменитому греческому моралисту и биографу. Среди массы материала, собранного в его монументальном труде, озаглавленном «Жизнеописания», есть одна весьма интригующая история, рассказывающая о римском полководце Сертории, который, в бытность свою губернатором Иберии между 80 и 72 гг. до н. э., случайно узнал об открытии двух островов в Атлантическом океане. Эту информацию сообщили ему двое иберо-финикийских мореходов, только что вернувшихся в Гадес. Сильная буря угнала их суда к северу, затем ветер сменился на восточный, и они наткнулись на эти острова.

Два острова, известные под названием Фортунатовых островов, отделял «друг от друга только узкий пролив». Более того, «дожди выпадали здесь редко, а если и шли, то весьма скупо; но на них [островах] обычно веет мягкий бриз, приносящий богатые росы». Кроме того, Плутарх сообщает, что «здесь не только очень плодородная и пригодная для земледелия почва, но и сами собой растут превосходные плоды, причем в таком изобилии, что местным жителям не остается ничего другого, как предаваться сладкой праздности».

Времена года здесь сменяют друг друга «почти незаметно». Еще более забавно, что Плутарх утверждает: «здесь, даже среди варваров, бытует поверье, что это и есть легендарный Элизиум, земной рай, прибежище блаженных счастливцев, который в своих звучных стихах описывал Гомер».

Мягкий климат островов и изобилие всевозможных плодов — это своего рода визитная карточка многих и многих земных парадизов в Атлантике, которые открывались взорам карфагенских или финикийских мореплавателей. Однако на этот раз мы имеем дело с совершенно особым случаем, объясняющимся большой удаленностью, поскольку острова, упоминаемые Плутархом, находились на расстоянии 400 лиг (1920 км) от побережья Африки. Если допустить, что корабль финикийцев отправился в плавание из Гадеса, можно предположить, что открытые ими острова относились к группе Азорских островов, повторно открытых португальцами в 1427 г. Серьезным аргументом в пользу этой теории служит тот факт, что эти острова расположены на расстоянии примерно 1850 км к западу от Испании, что лишь немногим уступает цифрам, приведенным Плутархом. Действительно, климат на Азорских островах очень мягкий, и доказательством присутствия там карфагенян была находка в Корво в 1749 г. разбитой черной керамической вазы, наполненной массой монет, чеканенных или в Карфагене, или в одной из североафриканских греческих колоний — Кирене в VI–III вв. до н. э.

Независимо от реальной принадлежности двух островов, упоминаемых в «Жизнеописании» Сертория, мы должны признать, что, помимо уже известных Блаженных островов, они тоже отождествлялись с земным раем — так называемым Элизием. В классической традиции — это особый, наделенный чертами неземной реальности остров, расположенный где-то далеко на Западе. Традиция гласит также, что он покрыт сплошными зелеными навесами-беседками, а также «благоуханными лугами и журчащими ручьями». Воздух там всегда «легкий, приятный и чистый», «птички постоянно щебечут в гнездах, а счастливых жителей благословляют солнце и звезды». По утверждению некоторых классических авторов, Элизиумом называли один из Фортунатовых островов. Подобно другим островам-парадизам Атлантики, традиция провозглашать их очередным Элизием восходит еще к финикийцам.

Хотя греческие историки издавна полагали, что Элизиум означает «идущий», то есть место, куда нисходит благодать, сегодня большинство ученых считают, что это название происходит от семитского корня, означающего «поле Эля». А Эль считался верховным божеством финикийцев.

Итак, мы убедились, что сразу несколько авторов эпохи классической античности свидетельствуют о реальности контактов иберо-финикийских и карфагенских мореплавателей с населением групп островов в Атлантическом океане, расположенных на относительно небольшом удалении от Геркулесовых столбов, имевших место еще в античные времена. В древности под такими названиями, как Церне, Элизиум, Фортунатовы острова и Блаженные острова, передавались сведения об острове Мадейра, Канарских и даже Азорских островах.

Мы можем также с уверенностью сказать, что некоторые элементы, встречающиеся во многих преданиях об островах в Атлантике и сохранившиеся в произведениях классических авторов, не совпадают с географическими, топографическими и прочими аспектами различных архипелагов в районе Восточной Атлантики. Это в особенности относится к островам в Атлантике, имеющим «судоходные реки», о которых упоминают Псевдо-Аристотель и Диодор Сицилик. В этой связи вспоминается высказывание Кируса Гордона о том, «что к западу от Африки вплоть до Гаити, Кубы и Американского материка вообще нет островов с судоходными реками».

Возможно ли, чтобы обе книги сохранили некие знания, полученные мореплавателями, бороздившими Атлантику, во время их плаваний на крупнейшие острова Вест-Индского архипелага? В следующей главе мы увидим, что память о плаваниях античных мореходов к островам Западной Атлантики, как оказывается, сохранилась в трудах крупнейших географов римской эпохи.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СОРОКАДНЕВНОЕ ПЛАВАНИЕ

Гай Плиний Секунд — выдающийся римский натуралист I в. н. э., более известен под именем Плиния Старшего. В свой 37-томный труд, озаглавленный «Естественная история», он включил разделы, посвященные самым разнообразным темам: от звезд, небес и ветров до всевозможных аспектов природы, таких, как дождь, град, минералы, деревья, цветы и растения. Помимо необычайного богатства материала, его книги содержат подробное изложение географических познаний эпохи античности. Более того, подобно Диодору Сицилийскому, работавшему до него, Плиний Старший рассказывает массу интереснейших сведений о легендарных островах Западного океана. Нам известно, что он тщательно изучил рассказы Платона об Атлантиде, потому что для него не существовало никаких сомнений, что «некоторые части суши были поглощены морем», в том числе «… [если согласиться с историей Платона] огромная территория, накрытая Атлантикой».

Среди географических точек в Атлантике, упоминаемых Плинием, было «множество островов, лежащих напротив Кельтиберии [т. е. Испании], которые греки называли Касситеридами». Это, бесспорно, была ссылка либо на острова Скилли у Корнуэлла, либо на Британские острова в целом, которые часто посещались карфагенянами и финикийцами благодаря богатым тамошним месторождениям олова.

Плиний также упоминает о «шести Божьих островах», лежащих напротив Арротребарум промунтури и известных как «Острова Блаженства [insulae…Fortunatas]». По словам других античных авторов, эти острова лежат к востоку от Мавритании и сегодня могут быть безошибочно идентифицированы как Канарские острова. Джуба И сам лично открыл шесть из семи этих островов, и это число стало стандартным для определения количественного состава архипелага.

Плиний также сообщает нам, что помимо Фортунатовых островов «за горой Атлас» существует еще один остров. Называется он, по словам Плиния, Атлантида. Да-да, именно Атлантида. Плиний не дает никаких пояснений, ограничиваясь лишь названием острова.


«Оттуда [т. е. от Атлантиды] надо плыть два дня вдоль побережья, и достигнешь пустынной области, лежащей по соседству с западными эфиопами [Aethiopas Hesperio] и упоминавшимся выше Западным Мысом [Hesperu Ceras], то есть точки, у которой береговая линия начинает отклоняться на запад, в сторону Атлантики. В противоположную сторону от этого мыса, как говорят, тоже есть острова, называемые Горгады, бывшие некогда местопребыванием горгонов, каковые, по утверждению Ксенофонта Лампсакийского, находятся всего в двух днях пути от материка. На этих островах побывал карфагенский полководец Ганнон… А за Горгадами, как говорят, есть еще два острова Госпожи Запада [duae Hesperidum insulae, т. е. острова Гесперид]».


Как нетрудно заметить на любой сколько-нибудь подробной карте Африки, единственными островами, лежащими неподалеку от Атласских гор, является группа Канарских островов, которая и является синонимом «Островов Блаженства». Однако Плиний сообщает нам, что один из островов «неподалеку от горы Атлас» носил название Атлантида. Так где же именно находилась эта пресловутая Атлантида Плиния?

К сожалению, мы не располагаем достаточной информацией для того, чтобы прийти к определенным выводам. Плиний ничего не сообщает о том, насколько велика была его Атлантида, как далеко находилась от побережья и, наконец, была ли частью какого-либо архипелага или группы островов. Единственный ключ к разгадке этой тайны — слова о том, что «после двух дней плавания достигнешь пустынной области, лежащей по соседству с западными эфиопами» и мысом Hesperu Ceras. Так как путешествие, описанное Плинием, было проделано явно против хода часовой стрелки, что характерно для мореходства вдоль Западно-Африканского побережья, по примеру плавания-Ганнона, то вполне возможно, что Плиний ссылается на один из небольших прибрежных островков. К их числу могли относиться и остров Церне возле устья реки Сенегал, упоминаемый Харденом, и даже острова Херне или Аргуин, которые в разное время считались возможными местами финикийской или карфагенской колонии Церне.

Острова горгонов

Попытки идентификации других топонимов, упоминаемых в вышеприведенном отрывке из «Естественной истории» Плиния, неизбежно заведут нас на минное поле возможностей и версий. Плиний говорит, что где-то поблизости от пустынной области живут западные эфиопы, а еще далее находится место, известное как Hesperu Ceras, что обычно переводят как «Западный Мыс». Плиний нарочно подчеркивает, что это — именно «мыс», хотя этот термин мог в античности применяться и для обозначения залива. Этот факт навел географов на мысль, что Западный Мыс представлял собой обширную губу поблизости либо от Гамбии, либо от Сьерра-Леоне. Однако губа — это все-таки не мыс, и, как мы увидим чуть позже, Hesperu Ceras почти наверняка можно отождествить со знаменитым Зеленым Мысом, находящимся неподалеку от Дакара в Сенегале. Если мореплаватель следует в южном направлении вдоль побережья Западной Африки, он минует гору Атлас с левой стороны. Вскоре после этого береговая линия начинает изгибаться в сторону Зеленого Мыса, который, вне всякого сомнения, был важным пунктом в плаваниях античных навигаторов.

Плиний утверждает, что «прямо напротив» мыса Hesperu Ceras лежали Горгады, острова горгонов. Пол Т. Кейзер, специалист по проблемам классической истории в Университете Альберта, убедительно доказал, что Горгады — это либо Биссагосские острова, лежащие к югу от р. Гамбия, либо Шеррбронские острова у побережья Сьерра-Леоне. Однако, по моему мнению, это скорее всего острова Зеленого Мыса, расположенные примерно в 640 км к западо-северо-западу от Зеленого Мыса. И хотя вплоть до повторного открытия этой группы островов в 1460 г. не было никаких реальных доказательств контактов античных мореходов с ними, эти острова никак нельзя считать новооткрытыми землями. В 1563 г. португальский историк Антонио Гальвао в свое книге «Открытия, сделанные во всем мире с самого начала до лета Господня 1555 г», писал, что острова Зеленого Мыса в античности были известны как Доркады, Геспериды и Горгады. Название «Доркады» — это, по-видимому, искаженная форма от Горгад, а вот ссылка на Геспериды, как мы вскоре сможем убедиться, совершенно ошибочна.

В 1587 г. английский географ и писатель Ричард Хаклюйт разработал карту, иллюстрирующую работу раннего испанского хрониста Петера Мартира д’Ангиеры, писавшего в начале XVI в. На этой карте острова Зеленого Мыса помечены как «Gorgades vel Medusiae», а также острова Гесперид. Так как слова Плиния Старшего оставляют очень мало надежд на то, что острова Зеленого Мыса — это и есть Геспериды, идентификация Гальвао и Хаклюйта этой группы островов в качестве Горгадских является исключительно важной, так как на так называемой карте Мекиа де Виладестеса (1413 г.) на некотором удалении от побережья Африки, в месте, соотносимом с Зеленым Мысом, показаны два острова вытянутой формы, сопровождаемые надписью «Les jles de gades se oseiruen asi p salario hi p ysidolu» («Гадесские острова наблюдаются здесь точно так же, как и Саларио и Исидоре [Севильский]»). Название Гадес настолько близко к Горгадам, что это не может быть простым совпадением, учитывая, что эта группа островов в античности считалась расположенной где-то в районе островов Зеленого Мыса. Взаимосвязь между «jles de gades» и островами Зеленого Мыса была подчеркнута ученым-картографом Армандо Кортесао в 1954 г.

«Саларио», упоминаемый в надписи на карте Мекиа де Ви-ладестеса, — это малоизвестный древнеримский грамматик, историк и географ по имени Гай Юлий Солинус, живший в I в. до н. э. Его труды, как нередко пишут, оказали большое влияние на Исидора Севильского, или Исидора Испаленского, испанского епископа Севильи, скончавшегося в 636 г. Он был автором целого ряда книг по самым разнообразным темам, в том числе энциклопедии искусств и наук, озаглавленной «Первопричины». Отсюда вытекает следующий вывод: о существовании «jles de gades», или, другими словами, Горгадских островов и, вполне возможно, островов Зеленого Мыса через посредство интерпретации труда Солинуса епископом Севильским было известно еще в VII в.

Сады отдохновения

Однако если Плиний и впрямь, говоря о Горгадских островах, имеет в виду острова Зеленого Мыса, что же он имеет в виду, говоря, что за ними, как утверждают, лежат еще два острова — острова Госпожи Запада [duae Hesperides insulae, т. е. два острова Гесперид]? Происхождение Гесперид в качестве именно островов весьма важно и заслуживает того, чтобы остановиться на нем более подробно. Их название происходит от греческого корня hesper, или vesper, что означает «заходящее солнце», весьма недвусмысленно указывая места, где они, как считалось, лежали. Острова Гесперид всегда считались местопребыванием радостных нимф, число которых колебалось от трех-четырех до семи. Диодор в этих нимфах усматривает семь Атлантид, матерью которых была Гесперида. Согласно этой легенде, Гесперидам было поручено нести охрану дивных золотых яблок, которые Гера поручила попечению Зевса. Эти яблоки хранились в Садах отдохновения. Здесь произрастали всевозможные удивительные плоды, охранял их ужасного вида дракон, который не спал ни днем, ни ночью. Однако великому греческому герою Гераклу удалось похитить золотые яблоки, что и стало одним из его 12 подвигов.

В одной из версий этой истории Геракл отправился в Африку и попросил у Атласа три золотых яблока. Обещав выполнить просьбу, гигант взвалил на плечи Геракла свой мешок, поддерживающий тяжесть небесных сфер. После этого Атлас отправился на Геспериды и вскоре вернулся с божественными плодами. Но хитроумный Геракл обманул гиганта, сбросив мешок на землю и похитив золотые яблоки, которые мигом вросли в землю. В другом варианте мифа Геракл сам отправляется на поиски золотых яблок. Прибыв на Гесперидские острова, он наносит дракону смертельную рану и похищает драгоценные плоды. Но так как единственным местом на земле, где могли находиться эти дивные плоды, были Гесперидские острова, богиня Афина вернула их обратно в сад.

История о золотых яблоках — миф, сложным образом связанный с западными пределами известного людям античности мира и внешнего океана. Их добывает только Геракл (Геркулес), чье имя служит обозначением естественных ворот Атлантики. Атлас, чьи окаменевшие очертания стали восприниматься как гора, обязан своим именем Мавритании, а сами Геспериды стали одновременно и высшими нимфами, и островами, расположенными в Атлантическом океане. Образ роскошных фруктов и дивного райского сада, расположенного на Гесперидских островах, вызывает в памяти такие же райские сады-парадизы, упоминаемые другими классическими авторами, такими, как Псевдо-Аристотель и Диодор Сицилик. А что, если эти греческие легенды основаны на неких архаических воспоминаниях о событиях, происходивших на бесконечно далеких островах?

Забавно и любопытно, что десятым подвигом Геракла — за один до похищения яблок Гесперид — было убийство герионского чудовища, царя Гадеса, и похищение его драгоценной коровы. Гадес, как нам известно, — это финикийский город-порт на юго-западе Испании, откуда иберо-финикийские корабли отправлялись в свои плавания, целью которых было открытие новых, неведомых островов в Атлантике.

Не просматривается ли некое подобие взаимосвязи между Гадесом, горой Атлас, островами в Атлантике и финикийскими мореплавателями? А может быть, это именно они и распространяли подобные истории и слухи по всему Средиземноморью?

Кажется, уже ни у кого не осталось сомнений в том, что пресловутые Гесперидские острова располагались в Атлантическом океане. Древнегреческий поэт Гесиод, живший примерно в VIII в. до н. э., писал о «чистоголосых Гесперидах», расположенных «за знаменитым океаном», а Аполлодор, афинский грамматик II в. до н. э., полагал, что они находятся по соседству с горой Атлас в Мавритании. Как мы уже могли убедиться в главе 2, в XII в. Гонорий Отунский писал, что «застывшее море» (явно имея в виду Саргассово море), «граничит с островами Гесперид и находится на месте погибшей Атлантиды, лежавшей некогда к западу от Гибралтара».

Таинственные места в морях

Возвращаясь к Плинию, мы узнаем, что два острова Гесперид лежат в океане даже дальше, чем знаменитые Горгадские острова. Но за островами Зеленого Мыса находится только пустынный океан, тянущийся до Северного экваториального течения, которое и принесет корабль непосредственно в Вест-Индию. Так как мы уже знаем, что Геспериды получили свое название от лингвистического корня hesper или vesper, что означает «заходящее солнце», мы можем не сомневаться в том, что они, согласно представлениям древних, должны были находиться на самом Дальнем Западе, за океанской рекой.

Я вовсе не одинок в признании особой важности Горгадских островов и их географической взаимосвязи с Гесперидами. Видный историк Джеффри Эш в своей книге «Земля на Западе: плавание св. Брендана в Америку» еще в 1962 г. писал:


«Марциан Капелла, державший юридическую практику в Карфагене в V в., был автором философского труда, в котором — помимо признания, что Земля круглая [подобно Платону, высказавшему ту же мысль до него] — он повторяет утверждения Плиния о трех группах островов в Атлантике, но делает неожиданное заявление, что Гесперидские острова расположены за Горгадами «в самых таинственных местах в море…» Такое перераспределение Плиниевых групп островов в единую цепь, тянущуюся от Африки до Мадейры — или, может, до Азорских островов? — представлено еще более наглядно в труде Дикуила [ирландского монаха и писателя, жившего ок. 800 г. н. э.], который утверждает, что Горгады находятся гораздо дальше, чем Канарские острова, и… Гесперидские острова лежат еще дальше, чем Горгады».


Азорские острова расположены прямо на пути Гольфстрима, примерно в 1850 км к западу от побережья Португалии. Это мощное океаническое течение приходит с запада, потом огибает группу островов с восточной стороны, а затем направляется сперва в сторону Мадейры и дальше — к Канарским островам. Азорские острова представляются наименее вероятными кандидатами на роль Горгад, и в этом смысле я скорее бы отождествил их с островами Зеленого Мыса. Но где же тогда те самые «таинственные места в море», где, по утверждению Марциана Капеллы, можно найти пресловутые Геспериды? Признаться, я далеко не первый, кто приходит к таким же выводам.

Авторитет Стация Себоса

Продолжая свои исследования, я неожиданно наткнулся на труды Стация Себоса, древнеримского географа и писателя, жившего ок. 50 г. до н. э. и бывшего, таким образом, современником Диодора Сицилийского. Так вот, этот Себос написал книгу, названную «Перипл», которая, увы, не сохранилась до наших дней, а также еще одну книгу, озаглавленную «Чудеса Индии». Согласно утверждению Фердинанда Колумба, сына и биографа Христофора Колумба, Себос утверждал, что «некие острова, именуемые Гесперидами, лежат на расстоянии сорока дней плавания к западу от Горгонских островов (курсив автора)». Колумб указывает этот факт, чтобы продемонстрировать образчик «забавных историй», которые испанский путешественник и историк Гонзаго Фернандес де Овьедо-и-Вальдес (1478–1557) любит «вставлять» в свой труд «Historia general у natural de las Indias»[8], вышедший в свет в 1535 г. Как оказывается, это весьма важное заявление относительно продолжительности плавания от Горгад до Гесперидских островов было основано на трудах Плиния, который считал Себоса крупным авторитетом в области географии Атлантики. В VI книге его «Естественной истории» встречаем важный пассаж, где следует ссылка на два острова из группы Гесперид, которые, как утверждается, располагаются за Горгадами. Источником информации здесь явно является Себос. Согласно тексту Плиния в английском переводе, выполненному X. Рокхэмом и опубликованному в серии Loeb в 1938 г., говорится:


«…и вся география окружения этих остров настолько неясна, что Стаций Себос проделал специальное плавание вдоль побережья от Горгонских островов, лежащих возле горы Атлас, до островов Госпожи Запада [т. е. Гесперидских островов], занявшее ровно сорок дней, а от тех островов до Западного Рога — еще один день пути».


Если я прав в своих предположениях относительно того, что Гесперидские острова — это, вероятнее всего, острова Карибского архипелага, а Горгады — античное название островов Зеленого Мыса, то этот пассаж представляет собой почти полную бессмыслицу. Никакой мореход просто не мог пройти мимо горы Атлас по пути от островов Зеленого Мыса в Вест-Индию, а время плавания между Гесперидскими островами и «Западным Рогом» — вероятнее всего, Зеленым Мысом в Сенегале — занимает явно не один день пути. Здесь явно что-то не так, особенно потому, что Овьедо твердо верил, что Геспериды лежат в «сорока днях пути к западу» от Горгадских островов и представляют собой синоним островов Вёст-Индского архипелага.

Прежде всего я решил проанализировать оценку Овьедо «хроник плаваний в Атлантике», указанных Себосом. Такие хроники можно найти в книге Антонио Гальвао «Открытия, сделанные во всем мире», впервые опубликованной в 1563 г. В ней говорится:


«В 650 году, после наводнения, в Испании правил король по имени Гесперус, который в свое время, как рассказывают, совершил плавание и открыл Зеленый Мыс, а также остров Сен-Томе, где и стал правителем. И Гонзаго Фернандес из Овьедо, по прозвищу Хронист Древностей, свидетельствует, что в его времена были открыты Вест-Индские острова, получившие в честь короля название Гесперид. А еще он приводит много других фактов, в частности, указывая, что плавание от Зеленого Мыса до тех (Гесперидских. — Прим. перев.) островов заняло у них 40 дней».


Эта легенда, рассказывающая об испанском короле Гесперусе, не имеет подтверждений в других источниках и, по-видимому, представляет собой иберийский вариант греческого мифа о Геспере, отце Геспериды, которая вышла замуж за Атласа и стала матерью Атлантид, или Гесперид. К сожалению, Гальвао продолжает утверждать, что якобы Овьедо указывает, что между Гесперидами и Зеленым Мысом — 40 дней пути морем. На самом же деле ни Себос, ни Плиний, ни Овьедо никогда не настаивали на такой цифре, и потому вся вина за эту ошибку ложится на плечи Гальвао. В чем этот португальский писатель прав — это в том, что Плиниев Hesperu Ceras, то есть Западный Рог, действительно представлял собой Зеленый Мыс, и, более того, он высказал предположение, что мнимый король Гесперус появился здесь единственно от названия Hesperu Ceras, что было переведено как «Рог Гесперуса» (см. ниже).

Чтобы убедиться, насколько точен здесь Плиний, я позволю себе привести выдержку из оригинального латинского текста его «Естественной истории», которая звучит следующим образом:


…ultra has etiamnum duae Hesperidum insulae; adeoque omnia circa hoc incerta sunt ut Statius Sebosus a Gorgonum insulis praenavigatione Atlantis dierum XL ad Hesperidum insulas cur-sum prodiderit, ab his ad Hesperu Ceras unius.


Даже на первый взгляд нетрудно заметить, что оригинальный текст несколько отличается от англоязычного перевода, выполненного в рамках консультаций при подготовке этой книги. Благодаря поистине неоценимой помощи Энн Дигон, профессора классических языков Эмерита в Гилдфорд-Колледже, Гринсборо, штат Северная Каролина, был осуществлен принципиально новый перевод этого важнейшего отрывка. В нем сказано:


«Два острова Гесперид, как утверждают, лежат за ними [т. е. Горгадами]. И все окружающее пространство там настолько неопределенно, что Стаций Себос предпринял специальное плавание от Горгонских островов, проплыв мимо горы Атлас, и достиг Гесперидских островов за 40 дней, а от них до Рога Гесперуса — за один (день)».


Из этого нового перевода со всей очевидностью вытекает, что Плиний явно полагал, что античный мореплаватель непременно минует Атлас, т. е. гору Атлас — Атлантиду первоначального латинского текста — на пути между Горгонами и Гесперидскими островами. Это в принципе лишено всякого смысла, поскольку Плиний сам только что сказал нам, что Гесперидские острова лежат «за» Горгадами, которые, в свою очередь, расположены за Западным Рогом, т. е. Зеленым Мысом в Сенегале. Так как можно считать установленным, что острова Зеленого Мыса и есть те самые Горгады, я вынужден прийти к заключению, что Плиний по ошибке принял эту мифическую группу островов за финикийский город-порт Гадес, располагавшийся на юго-западе Испании. Эта гипотеза получит подтверждение, если мы убедимся, что ранние источники, такие, как Исидор Севильский и карта Мекиа де Виладестеса (1413 г.), указывают на острова Зеленого Мыса как раз как на «jles de gades», т. е. острова Гадеса. Как уже было отмечено выше, Горгадес и Гадес — слова, звучащие очень близко, и вполне возможно, что они происходят от одного и того же лингвистического корня.

Эта путаница, на мой взгляд, побудила некоторых средневековых ученых ошибочно посчитать, что Себос, несмотря на замечание Плиния, на самом деле совершил морское путешествие из Гадеса в Испании мимо горы Атлас к Зеленому Мысу. К их числу относятся и Антонио Гальвао, и Ричард Хаклюйт, которые оба ошибочно назвали эту группу островов Горгадами и Гесперидами — что уж никак невозможно!

И все-таки у меня возникло чувство, что Себос первоначально и не думал говорить ничего подобного. Мне кажется, что Плиний только запутал дело, высказав предположение, что корабль непременно должен пройти мимо горы Атлас на пути от островов Зеленого Мыса в Вест-Индию. Если это предположение верно, оно ставит под вопрос утверждения, содержащиеся в переводе Плиния в издании Loeb, о том, что Геспериды лежат на расстоянии одного дня пути от Западного Рога, т. е. Зеленого Мыса. Как же нам избавиться от этого явного несоответствия?

Ответ, как оказывается, заключен в нашем понимании того, как использовал Плиний географические представления других народов. Так, нам, например, известно, что непосредственно перед тем, как процитировать слова Себоса, он [т. е. Плиний. — Прим. перев.] сообщает нам, что «напротив этого мыса [т. е. Западного Рога], как рассказывают, находятся некоторые другие острова, Горгадские… [и] по сообщению Ксенофонта Лампсакийского, [они] находятся на расстоянии двух дней плавания от материка». Когда Плиний говорит такие вещи, он просто пересказывает мнения или сообщения других авторов, которых он считает более авторитетными в таких вопросах. Ксенофонт Лампсакийский сообщает, что время плавания между Горгадами и «мысом» составляет «не более двух дней». Подумайте, разве лишено смысла предположение, что Плиний хотел сказать, что, по мнению Себоса, плавание от Горгадских островов (т. е. островов Зеленого Мыса) занимает один день, если плыть от них в обратную сторону, к Западному Рогу (т. е. Зеленому Мысу)? Если мы еще раз, более внимательно, обратимся к оригинальному латинскому фрагменту в переводе профессора Энн Дигон, мы убедимся, что такое предположение вполне правдоподобно.

Для нас остается совершенно неясным, правильно ли Себос указал плавания или нет и откуда он мог почерпнуть такую информацию. Но если моя гипотеза о географическом локусе мест, на которые он ссылается, верна, можно утверждать, что мы сделали редкое открытие. Я утверждаю это потому, что слова Себоса, как это понял еще Овьедо в XVI в., содержат в себе информацию том, что трансатлантические плавания действительно имели место в древности между Зеленым Мысом на африканском побережье и Вест-Индским архипелагом. В этом случае Себос, указывая время плавания между Горгадами и Гесперидскими островами, составляющее 40 дней, недалек от истины.

В свое эпическое плавание в Новый Свет Христофор Колумб отправился 6 сентября 1492 г. с острова Гомера, входящего в группу Канарских островов, и этот день может считаться отправной датой его трансатлантического плавания. Чтобы добраться до Багамских островов, Колумб, как полагают, воспользовался попутным Канарским течением, которое, с некоторой помощью северо-восточных пассатов, довольно легко домчало корабли в юго-западном направлении в сторону островов Зеленого Мыса. И лишь пройдя точку, совпадающую с этим архипелагом, корабли могли достичь Северного экваториального течения, которое неизбежно принесло их к северным окраинам Карибского архипелага. И тем не менее в ходе этого триумфального плавания Колумб каким-то образом умудрился проскочить мимо Карибских островов и первую высадку на землю совершил на острове Сан-Сальвадор в составе Багамских островов 12 октября 1492 г. Это означает, что для того, чтобы преодолеть путь от Гомеры до Багамских островов, трем кораблям командора потребовалось 37 дней.

Допустим, что плавание между Гомерой и Зеленым Мысом займет два-три дня. Значит, на все остальное плавание в Вест-Индию у него оставалось 34–35 дней. Эти цифры вполне сопоставимы с показателем Себоса (40 дней) и позволяют признать его расчеты плавания от Зеленого Мыса до Вест-Индии очень точными. Более того, во время своего второго плавания в Новый Свет в 1493 г. Колумб вышел из Гомеры 7 октября и достиг берегов Эспаньолы (Испаньолы) после небольшой остановки на Малых Антильских островах 22 ноября, то есть за 46 дней. Если мы вычтем два или три дня на лавирование флота — к северу от Зеленого Мыса, то все равно общая продолжительность плавания составила 43–44 дня. Таким образом, мы вынуждены признать, что указанная Себосом продолжительность трансокеанского плавания должна быть основана на вполне реальной информации о трансатлантических плаваниях, которые имели место либо в его эпоху, либо даже раньше. Еще более важно, что данные Себоса подтверждают точку зрения о том, что Гесперидские острова были центральным архипелагом Вест-Индии, и даже свидетельствуют, что кое-какая информация об их существовании циркулировала уже в эпоху римского мира.

Обезьяна Плиния

А теперь сделаем небольшую паузу. Мы ведь нашли доказательства не только того, что вышеизложенная интерпретация высказывания Стация Себоса является точной, но и того, что Вест-Индский архипелаг — это и есть Геспериды античности. Как мы уже убедились, писания Гая Юлия Солинуса оказали сильное влияние на работы испанского епископа и писателя VII в. Исидора Севильского. К его писаниям восходит и труд анонимного компилятора итальянской навигационной карты, выполненной в 1413 г., автор которой явно знал о «jles da gades», или Гадесских островах, которые в старину являлись синонимами Горгадских островов и островов Зеленого Мыса.

Солинус является и автором труда, озаглавленного «Роlуhistor: De Memoralibus Mundi»[9], который рассказывает о наиболее достопримечательных местах Древнего мира, во многом следуя слогу Плиния. Действительно, Солинус получил прозвище «Обезьяна Плиния», так как его сочинение во многом представляет собой рабскую копию труда Плиния «Естественная история». К сожалению, этот малоизвестный классический памятник крайне редко встречается в печатном виде, ибо в последний раз он был отпечатан — да и то весьма ограниченным тиражом — в Венеции в… 1498 г. Одним из выдающихся деятелей, обращавшихся к этой книге, был знаменитый первооткрыватель и навигатор Себастьян Кабот (1476–1557). Он был сыном известного венецианского авантюриста и мореплавателя Джованни Кабото (1455–1498/9), который под именем Джона Кэбота плавал под английским флагом в правление короля Генриха VII. В июне 1497 г. он вновь открыл Северо-Западный путь к Ньюфаундленду, став первым, кто совершил это открытие в лучах славы более знаменитого первооткрывателя — Колумба, который плавал в Вест-Индию всего пятью годами прежде. В этом прославленном плавании его сопровождал его сын Себастьян.

Из официальных документов и запросов, представленных в придворный кабинет Севильи между 1535и1537 гг., нам уже знаком интерес Себастьяна Кабота и других преемников Христофора Колумба к книге Солинуса. В знак признания их заслуг и прочего они признавались наследниками «Открывателя Америки». Кабот был вызван в суд и выступал в качестве свидетеля перед судом испанской короны как исследователь и навигатор, совершавший плавание в Новый Свет.

Согласно решению кабинета, последовавшему 31 декабря 1536 г., Себастьян Кабот:


«Заявил: что Солинус, историк и космограф, утверждает, что от «Фортунатовых островов», именуемых в наше время Канарскими, спустя примерно тридцать дней плавания под парусами или на веслах через океан расположены острова, именуемые Гесперидами; и что эти острова, согласно верным свидетельствам, представляют собой те самые острова, которые были открыты во времена Блаженной Памяти католических королей; и открыл их, как он [Кабот] слышал от нескольких человек в сем граде Севилье, Кристобаль Колон [т. е. Христофор Колумб]».


Если мы признаем истинность этого утверждения — а лично я не вижу никаких оснований сомневаться в правдивости самого документа или слов Кабота — то это означает, что мы получаем еще одно доказательство того, что в древние времена плавание между Восточным побережьем Атлантики и Вест-Индией действительно занимало около 30 дней. Следовательно, 30 дней, указанные Солинусом в качестве срока плавания между Фортунатовыми островами и Гесперидами, — это даже несколько меньше, чем приводимое Себосом время плавания между Горгадскими островами и Гесперидами, но это в принципе не имеет особого значения. Корабль, отплывший от Канарских островов, мог удачно поймать северо-восточные попутные пассаты и с их помощью быстро добраться до Северного экваториального течения, текущего на запад и прямо несущего его в Вест-Индию. На этом пути корабль может удачно уклониться от Канарского течения, что позволит сократить время плавания сразу на много дней.

Но тут возникает проблема. Мне посчастливилось прочесть экземпляр труда Солинуса издания 1498 г. в библиотеке Уиппл, а впоследствии профессор Энн Дигон любезно перевела для меня главу о Фортунатовых островах, Горгадах и Гесперидах. Ни в одном из этих текстов не говорилось, что продолжительность плавания между Фортунатовыми островами и Гесперидами составляет 30 дней. Поэтому либо Кабот неверно интерпретировал текст Солинуса, либо слишком доверчиво отнесся к писаниям римского автора, которые не сохранились до наших дней и потому проверить их невозможно. Все, что мы можем, — это сказать, что Кабот по непонятной причине слишком легкомысленно поверил, будто Геспериды и впрямь лежат на расстоянии 30 дней пути к западу от Канарских островов. Кроме того, для меня совершенно ясно, что он воспринимал Вест-Индию как синоним Гесперидских островов. Так как Кабот был признанным мореходом и землепроходцем, пользовавшимся всеобщим уважением, испанский придворный суд со всей серьезностью отнесся к его заявлению, сделанному к тому же под присягой.

Что Солинус и впрямь повторил в своей работе из труда Себоса, это то, что Геспериды лежат на расстоянии 40 дней плавания от Горгадских островов. Если быть совсем точным, он говорит следующее: «За Горгодами [sic][10] лежат острова Гесперид. Себос уверяет, что они находятся на самом краю моря и что достичь их можно спустя 40 дней плавания». Самое важное здесь то, что в тексте нет никакого упоминания о горе Атлас, мимо которой якобы надо пройти по пути от «Горгодских» островов к Гесперидам, что обычно признается главной ошибкой Плиния, содержащейся в этом утверждении.

Все это весьма хорошие новости, и я чувствую, что мы можем с полным правом сделать вывод о том, что Гесперидские острова действительно и есть Вест-Индия и что весьма приближенные познания о существовании этой группы островов имели место уже в древнеримскую эпоху. Это была информация из разряда сведений, которыми различные авторы, в том числе Плиний, Себос и Солинус, активно пользовались и использовали их в качестве географических анекдотов в своих произведениях. В свою очередь, в гораздо более позднюю эпоху такие авторы, как Исидор Севильский, Дикуил и Гонорий Отунский, включали эти сведения в свои собственные компиляции и своды, к которым опять-таки спустя несколько веков обращались за справкой средневековые картографы на самом пороге эпохи великих географических открытий. Так наследие античных мореплавателей спустя не одну тысячу лет опять стало достоянием европейских мореплавателей и хронистов в связи с первым плаванием Колумба в Новый Свет. Такие историки, как Овьедо, и навигаторы, как Кабот, вскоре поняли, что острова в Вест-Индии были известны еще в эпоху античности и носили название Гесперид. Это мнение в те времена казалось ничуть не более реальным, чем в наши дни.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

КЛЮЧИ К КАТАСТРОФЕ

В V в. н. э. известный неоплатоник, поэт и ученый Прокл принял на себя нелегкий труд — написать комментарии к «Тимею» Платона. История рассказывает, что Прокл был одним из последних учителей Академии — как раз перед тем, когда сама философия эдиктом императора Юстиниана в 529 г. была объявлена вне закона. Помимо выдающихся успехов в области философии и науки, Прокл проповедовал религиозный универсализм. По его убеждению, истинный философ может достичь духовного просветления, с равным уважением относясь ко всем богам и вероисповеданиям, а не только к тем, что признаны у него на родине.

И хотя Прокл написал свои комментарии примерно 800 лет спустя после того, как Платон рассказал историю о затонувшем царстве (по реконструкции, труд Прокла был написан в период между 432 и 440 гг. н. э.), его комментарии цитируют гораздо более ранние источники, создавая как бы некий открытый форум для философов Александрии, где они могли бы представить свои собственные комментарии относительно исторической достоверности истории об Атлантиде. К числу этих архаичных источников относятся ученик Платона по имени Крантор (ок. 340–275 гг. до н. э.), известный как первый интерпретатор Платона. Крантор, как предполагают, побывал в Египте и сам засвидетельствовал аутентичность «истории об афинянах и атлантах [т. е. жителях Атлантиды]*. А это он мог засвидетельствовать, только лично побеседовав с «пророками Египта, которые поведали, что эти истории [т. е. истории, переданные Платоном] написаны на колоннах, сохранившихся до сих пор». К сожалению, это все, что Прокл поведал о предполагаемом визите Крантора в Египет, если не считать повторного упоминания об этих колоннах в самом тексте («Но история [которую Солон узнал от жреца Саиса] записана на колоннах, на которых вырезаны многие удивительные вещи, достойные всяческого удивления, будь то какие-нибудь изобретения или события»).

Современные сторонники легенды об Атлантиде нередко цитируют утверждение Прокла о существовании тех самых колонн с надписями, чтобы подтвердить, что Солон действительно получил от старейшего жреца Саиса знания об Атлантиде и войне, которую атланты вели с афинянами. Однако Прокл толком не объясняет, кто же именно путешествовал в Египет, чтобы проверить достоверность сообщений Солона. Единственный опубликованный английский перевод «Комментариев к «Тимею» Платона» Прокла принадлежит перу ученого классической школы Томаса Тэйлора и был издан в 1820 г. В его издании столь важный для нас параграф звучит следующим образом:


«Что же касается всей этой истории об Атлантиде, то некоторые полагают, что это — история, и только; таково было мнение Крантора, первого интерпретатора Платона, который утверждал, что Платона в его время высмеивали за то, что он вовсе не был автором «Республики», а просто переводил все, что написали египтяне по этой теме; и что он относился к ней с таким почтением, что, по утверждению тех же самых насмешников, ссылался на египтян, якобы поведавших ему историю о афинянах и атлантах, и верил, что афиняне некогда и впрямь жили в этом городе. Крантор добавляет, что это засвидетельствовано пророками из египтян, утверждающими, что все эти подробности высечены на столбах, сохранившихся до сих пор».


Однако, как доказали ученый-классик Алан Камерон и специалист по истории Атлантиды Питер Джеймс, оригинальный греческий текст звучал несколько иначе. Оказывается, Тэйлор в своем переводе допустил ошибку, поскольку

Прокл всего-навсего говорит: «Он добавляет, что это засвидетельствовано пророками из египтян…», имея в виду, что авторство приписывается не Крантору, а Платону, который и является главным действующим персонажем этого важнейшего параграфа. Перечитайте вышеприведенный параграф еще раз и решайте сами. На мой взгляд, он допускает и то, и другое прочтение. Но кто бы из них — Платон или Крантор — ни совершал путешествие в Египет, гораздо важнее существование там, т. е. в Египте, «колонн», на которых, как утверждается, сохраняются подробности легенды об Атлантиде. Действительно ли они существовали или это всего лишь слухи? Наиболее честный ответ: нам это неизвестно. Нигде — ни в Саисе, ни в каком-либо другом месте в Египте — до сих пор не было обнаружено никаких свидетельств их существования. Никаких ссылок на эти колонны или на другие материалы об Атлантиде пока не обнаружено ни в одном из древнеегипетских текстов, и ни один из писателей классической эпохи на них не ссылается. Все, что мы можем утверждать с известной долей определенности, — это то, что Прокл, по-видимому, верил в существование колонн с высеченными надписями, иначе он не стал бы включать упоминание о них в свои «Комментарии».

Обращаясь вновь к легенде об Атлантиде, Прокл продолжает: «некоторые ссылаются на анализ положения неподвижных звезд и планет; они полагают, что афиняне подобны этим неподвижным звездам, а атланты — планетам». Чтобы обосновать эту точку зрения, Прокл цитирует «просвещеннейшего Амелия», ученого III в., неоплатоника и последователя знаменитого александрийского философа Плотина (ок. 205–270 гг. до н. э.). Мы узнаем, что Амелий «уверенно заявлял, что это вполне могло соответствовать истине, поскольку в «Критии» ясно сказано, что Атлантида была разделена на семь округов. Но я не знаю никого, кто разделял бы его мнение».

Это весьма забавное утверждение, поскольку нигде в «Критии» не говорится, что Атлантида поделена на семь округов. Мы можем только предположить, что «просвещеннейший Амелий» имеет в виду структуру города, которая, согласно Платону, состояла из центрального островка-цитадели, окруженного тремя водяными рвами, между которыми находились две полосы суши и небольшая равнина. Вправе ли мы предположить, что Платон хотел этим седмиричным строением показать семь планет пифагорейской философии, т. е. Солнце, Луну, Меркурий, Венеру, Марс, Сатурн и Юпитер? Все, что нам известно, — это то, что Платон обладал блестящими познаниями в античной астрономии, вне всяких сомнений объясняющимися знакомством с учением Пифагора. Он имел представление не только о расположении известных тогда планет, но и о том, что они вращаются по своим собственным орбитам. Платон, по-видимому, понимал, что Земля представляет собой шар, свободно висящий в космическом пространстве. Это весьма замечательные познания для 350 г. до н. э., но даже при столь блестящих познаниях о строении Солнечной системы у нас нет никаких независимых данных для того, чтобы связать концепцию семи планет со строением города атлантов. Откуда же «просвещеннейший Амелий» заимствовал свое смелое предположение? Может быть, число семь имеет некую нереализованную важность для развития легенды об Атлантиде? Присутствовало ли это знание в активном плане сознания во времена неоплатоника Амелия и, что еще важнее, связывал ли он его с концепцией семи планет или с чем-либо еще? К этому вопросу мы еще вернемся.

Сопоставив друг с другом мнения различных ученых, высказывавшихся за и против версии о существовании Атлантиды, Прокл наконец привлекает внимание читателя к писаниям некоего Марцелла. То, что Прокл сохранил для будущих поколений это драгоценнейшее свидетельство, уже само по себе является чудом, ибо оно содержит не только точное указание на место, где находилась погибшая Атлантида, но и сообщает о целых семи (!) Атлантидах.

Острова: взгляд издалека

О самом Марцелле мало что известно. Он, по-видимому, был римским географом, жившим ок. 100 г. до н. э. Известно, что он был автором утраченного в наши дни сочинения «Эфиопская история» и что именно из нее черпал цитаты Прокл, дабы представить аргументы в пользу того, чтобы подтвердить утверждение Платона о том, что «столь велик был этот остров, некогда существовавшая [Атлантида]». Чтобы доказать это, он говорит:


«…некоторые историки полагают, что он находился во внешнем море. Согласно их сведениям, в том море было целых семь островов, в те времена посвященных Прозерпине, и еще три «огромной протяженности», один из которых был посвящен Плутону, другой — Аммону, а средний — Нептуну [римское имя Посейдона]. Величиной он был в тысячу стадий (184 км). Ученые добавляют также, что жители этих островов сохраняли память о своих предшественниках, жителях Атлантиды, которая существовала на этом месте и была поистине огромна. Она множество эпох господствовала над всеми островами в Атлантическом море и сама была посвящена Нептуну. Обо всем этом Марцелл пишет в своей «Эфиопской истории».


Этот пассаж напоминает загадку, ожидающую своего решения. Как нам быть с этими утверждениями, основанными на тех же сведениях об островах в Атлантике, которыми мы уже располагаем? Где конкретно расположены эти «семь островов»? Вправе ли мы отождествить их с какой-нибудь известной группой островов или архипелагом? Единственный ключ к ним, которым мы располагаем, — это то, что «в те времена» они были посвящены богине Прозерпине, или Персефоне. Она была дочерью Юпитера (или Зевса) и Геры, и ее похитил и умчал в подземный мир бог Плутон (Гадес или Аид). Мать Прозерпины была настолько поражена этой трагедией, что попросила Юпитера вмешаться, и после долгих уговоров он согласился позволить Прозерпине жить треть года на земле, а остальные две трети — в царстве теней и оставаться супругой Плутона. Важность этй легенды заключается в первую очередь в том, что подземный мир, которым она правила в качестве царицы, был синонимом или просто отождествлялся с легендарным иномирным Элизием, или Элисейскими полями. Мы уже читали и помним, как Плутарх в своих «Жизнеописаниях» связывает это таинственное место с двумя островами в Атлантике, открытыми финикийскими купцами-море-ходами и, как считается, являющимися частью Азорского архипелага.

Прежде чем приступить к поискам местонахождения семи островов, посвященных Прозерпине, нам придется сначала найти местоположение трех упоминаемых Марцеллом островов «огромной протяженности», посвященных Плутону, Нептуну и Аммону (греческая форма от Амун, египетского бога с бараньей головой). Напомним, что указаны размеры только среднего острова, посвященного Нептуну. Его протяженность, как сказано, составляет 1000 стадий (184 км), и если мы примем этот показатель не как длину, а как окружность, то окажется, что показатель 184 км будет относиться к пространству от побережья до побережья. Такие данные плохо согласуются с утверждением, что все три острова имели «огромную протяженность», даже по меркам эпохи классической античности. Несмотря на этот факт, указанные Марцеллом размеры острова, посвященного Нептуну, втрое превосходят любой из островов Азорского и Канарского архипелагов, или острова Мадейра, или островов Зеленого Мыса.

В восточной Атлантике островами «огромной протяженности» могут быть признаны только… Британские острова. Но и в этом случае таких огромных острова только два: это остров Ирландия и островной массив, на котором расположены Англия, Шотландия и Уэльс. Более того, не существует традиции, так или иначе связывающей Британские острова с Плутоном, Нептуном или Аммоном. Действительно, в античные времена могли скорее считать, что Британские острова посвящены богу Солнца Аполлону. Гекатей из Абдеры, греческий автор всевозможных легенд, живший в IV в. до н. э., по утверждению все того же Диодора Сицилийского, заявлял, что народ или раса, известная под названием гипербореев (обитателей Гипербореи, или Британии), поклоняется Аполлону «превыше всех прочих богов», и потому они заслуживают титул «жрецов Аполлона», поскольку мать Аполлона, Лета, появилась на свет именно на этом острове. Более того, он утверждает, что на этом самом острове существовали «и огромный священный округ Аполлона, и внушительный сферической формы храм, где ему приносились всевозможные подарки и жертвы». Среди ученых давно бытует мнение, что этот храм «сферической формы» — знаменитый Стоунхендж, самое известное мегалитическое святилище на Британских островах, или какой-либо иной сакральный монумент на Британских островах. Если это справедливо, то этот факт подтверждает и обоснованность признания Британии островом Гипербореи, и ее давнюю связь с богом Солнца Аполлоном.

И еще один любопытный факт. Марцелл, по словам Прокла, сообщает, что жители, населявшие средний остров, «сохраняли память о своих предшественниках, жителях Атлантиды, которая существовала на этом месте». Хотя эта фраза, как и последующие, указывает, что Марцелл ориентируется на платоновскую легенду об Атлантиде, его слова чрезвычайно важны для нас. Они свидетельствуют, что жители этих островов не забыли, что их предки некогда жили на едином материковом массиве, посвященном Посейдону, их богу-патрону, и что этот островной массив некогда исчез именно так, как об этом рассказывает Платон. Более того, Прокл свидетельствует, что этот бывший островной массив и был той самой Атлантидой, которая, как свидетельствуют наши собственные исследования, «множество эпох господствовала над всеми островами в Атлантическом море», т. е. либо над соседними островами, либо над более удаленными островными архипелагами.

Если исторические сведения, почерпнутые Проклом из Марцелловой «Эфиопской истории», хоть в какой-то мере отражают оригинальный текст, то это несомненно свидетельствует о том, что эти три острова следует рассматривать как уцелевшие части бывшего царства Атлантиды. Если это так, то открытие этих ключевых островов может указать на реальное местоположение погибшей Атлантиды. Более того, мы можем вполне логично прийти к выводу, что эти уцелевшие части островной державы существуют и в наши дни.

Так как же нам попытаться идентифицировать эти три больших острова? Решив для себя, что они не являются членами известных нам островных групп, которые можно встретить в восточной части Атлантики, мы будем вынуждены продолжать поиски на противоположной стороне океана, в непосредственной близости от бывших Гесперидских островов.

Остров Кроноса

По правде сказать, существует один классический источник, который может активно помочь нам найти те самые три Марцеллова острова «огромной протяженности». Этот источник — труд Плутарха, озаглавленный «Лик Луны», а его автор — знаменитый и всеми уважаемый биограф. Он ведет живой рассказ об астрономических явлениях и в том числе повествует о споре между прадедом самого Плутарха Ламприасом и неким карфагенянином по имени Секстий Сулла о том, есть ли люди на Луне или нет.

Карфагенянин рассказывает историю о Луне и ее связи с предназначением души, которую он узнал от одного незнакомца в Карфагене. Тот, в свою очередь, узнал ее во время путешествия на некий таинственный западный остров. Когда у него стали требовать, чтобы он назвал местоположение этого острова, Сулла рассказал только о путешественниках, которые время от времени совершают длительные плавания на тот остров. Однаяоды он обмолвился, что мог бы рассказать об этом, если бы ему было позволено обратиться к «Одиссее», знаменитой поэме, написанной греческим поэтом Гомером, жившим примерно в IX в. до н. э. Получив такое позволение, он процитировал следующую строку: «Остров Огигия, лежащий так далеко в море».

Затем Сулла продолжал:


«[остров] этот находится в пяти днях пути от Британии, если вы будете держать курс на запад; там находятся еще три острова, одинаково удаленных от него; чтобы попасть туда, надо плыть в направлении летнего заката. На одном из них, как гласит легенда, которую я узнал от местных жителей, Зевс сверг Кроноса и заточил его здесь, и страж (Бриарей), неусыпно надзирая над этими островами и морем [ «заливом»], который они называют Кроносовым, был посажен возле него. Главный материк [ «континент»], которым окружен большой океан, хотя и не слишком удален от других островов, находится на расстоянии примерно 5000 стадий от Огигии, и корабли могут плавать туда на веслах, потому что течение в проливе совсем слабое и переменное, ибо внизу перемешиваются множество потоков».


В этом ключевом для нас пассаже Плутарх говорит об острове в Атлантике, именуемом Огигия, ссылки на который есть в «Одиссее» Гомера. Остров этот, как утверждают, расположен на расстоянии 5000 стадий (920 км) к западу от Британских островов. На равном расстоянии между островами, в направлении «летнего заката» (т. е. вест-норд-вест), расположены еще три острова. Они, как говорят, расположены не слишком далеко от «главного континента», окружающего большой океан, ту самую реку-океан, с которой мы уже знакомы по диалогам Платона, затрагивающим тему Атлантиды. Там «противоположный континент» тоже, как утверждают, окружает весь известный мир. В принципе высказывалось предположение, что Плутарх заимствовал эту идею непосредственно у Платона, пытаясь заострить дискуссию о концепции затонувшего материка Атлантиды. Эта теория, говорят ученые, еще больше подтверждается ссылками Плутарха на то, что океан там «илистый и вязкий», что служит как бы отзвуком слов Платона об обширных отмелях, образовавшихся вследствие ухода Атлантиды на дно. Впрочем, эту идею, как мы могли убедиться, высказывали и другие классические авторы, такие, как Аристотель, Псевдо-Скилакс и Руф Авьенус, и высказывали ее в связи с плаваниями Химилкона во внешний океан. Более того, мы можем с полным правом прийти к заключению о том, что эти источники, по-видимому, представляют собой искаженные аллюзии как на Саргассово море, так и на мелководья и отмели, препятствующие судоходству вокруг Багамских островов (см. главу II).

Географическая картина, нарисованная Плутархом, который был неважным мореходом, явно далека от действительности. Не существует никаких крупных островов, расположенных в 5000 стадий (920 км) к западу от Британии, и на расстоянии еще 5000 стадий от них точно так же невозможно найти никакой группы из трех островов. С точки зрения этой ссылки на Британские острова самым простым решением было бы предположить, что Плутарх располагал какими-то сведениями о Северо-Западном канале. Если это правда, то, может быть, он имел в виду три острова, лежащих в Гудзоновом заливе или в проливе Лабрадор? В принципе это возможно. Однако эта теория не позволяет идентифицировать упомянутые три острова. Ими могут считаться любые из множества крупных островов, расположенных в этом холодном, отдаленном районе Атлантики возле Американского континента.

Что действительно похоже на правду — так это то, что Плутарх располагал некими сведениями о Северо-западном канале. Может быть, он просто спутал обрывки географических знаний с историями, дошедшими до него из разных, может быть, даже карфагенских источников, рассказывающих о географии мест по ту сторону Океанской реки? Возвращаясь к словам Секста Суллы, Плиний заставляет его признать, что один из этих трех островов — тот самый, на котором Зевс навечно заточил Кроноса, греческого бога времени (синоним римского Сатурна). Здесь тоже неусыпный страж Бриарей должен наблюдать за островом и проливом, который «носил название Кроносова пролива». Ученые-классики обычно отождествляли Кроносов пролив с Адриатическим морем, тогда как «большой материк» (это понятие греки обычно переводили как «континент») попросту переносили на земли, расположенные где-то за Каспийским морем, которое тогда считали проливом, соединенным с внешним океаном. Даже сам Плутарх внес еще большую путаницу, упомянув о «проливе», расположенном «примерно на той же самой параллели, что и устье Каспийского моря».

И все же никакой ошибки относительно местонахождения Огигии в Атлантическом океане не существует. Огигия, как считается, расположена на вест-норд-вест от Британских островов, а три легендарных острова, как говорят, находились «не слишком далеко» от «главного» континента. Более того, «заточение» Кроноса Зевсом, последовавшее после напряженных войн, было связано с Западным океаном. Перед тем как обрести устойчивую связь с Геркулесом, пресловутые Геркулесовы столбы, как утверждают легенды, носили имя стража Кроноса, Бриарея, и даже самого Кроноса.

Так как же насчет идентификации трех островов, упоминаемых Плутархом? Если их нет ни вблизи Гудзонова пролива, ни поблизости от Лабрадора, может быть, это — те самые острова «огромной протяженности», на которые ссылается Марцелл? Если это так, то их разумнее искать не возле Ньюфаундленда, а гораздо южнее, в направлении Карибского моря, где в «потаенном месте моря» расположены Гесперидские острова.

Такой вывод на первый взгляд может показаться поспешным и преждевременным. Однако важно помнить, что от Трескового мыса, Массачусетс, вдоль Атлантического побережья Флориды существует единая, практически не имеющая разрывов береговая линия, течения возле которой направлены к югу, находясь на одинаковом удалении от берега и мощного, обращенного к северу, течения Гольфстрим. Воды здесь довольно спокойные, что позволяет любому суденышку сравнительно легко добраться до Багамских и Карибских островов, а на обратном пути корабль может войти в Гольфстрим и направиться к северу вплоть до Трескового мыса. Прежде чем это идущее по часовой стрелке океаническое течение свернет к востоку, в направлении Азорских островов, его ширина, по оценкам ученых, достигает 64 км.

Если за решением этой непростой проблемы мы отправимся в Вест-Индию, то запутанная географическая картина мира, данная Плутархом, приобретет большую стройность. Пытаться выяснить местоположение Карибских островов в контексте чрезвычайно рискованных долгих трансокеанических плаваний к «большому континенту» без помощи карты мира практически невозможно. Но именно это, как кажется, и удалось Плутарху, ибо в своем рассказе он упоминает не только о Северо-Западном канале, но и об отмелях возле Багамских островов и трех островах неподалеку от Вест-Индского архипелага.

Даже если Плутарх и впрямь ссылается на Вест-Индию, можем ли мы идентифицировать те самые три острова, о которых говорит Марцелл? На первый взгляд это кажется непосильной задачей, но вскоре я понял, что что-то буквально подталкивает меня к ее решению.

«Настоящая» Атлантида

Джеффри Эш — весьма авторитетный писатель-историк, выпустивший несколько книг по таким темам, как король Артур, Гластонбери, священная мудрость и космология античного мира. В 1962 г. он создал насыщенную материалом работу, посвященную плаваниям Святого Брендана Мореплавателя — легендарного ирландского монаха VI в., который, как гласит традиция, открыл несколько островов в Западном океане. Книга Эша, озаглавленная «Земля к западу: плавания Святого Брендана в Америку», затрагивает также и проблему Атлантиды.

Хотя появлению в свет книги Эша предшествовало свыше 2000 книг и публикаций, посвященных Атлантиде, он проделал тщательный анализ фактов и свидетельств из первых рук и предоставил читателю уникальную возможность взглянуть на эту тайну, возраст которой насчитывает множество веков. Кроме того, он считает весьма важными материалы Марцел-ла, посвященные десяти островам в Атлантике, о которых упоминает Прокл в своих «Комментариях к «Тимею» Платона», и, испытав прилив вдохновения, пишет:


«…если бы мы только могли с полной уверенностью заявить, что это — Антильские острова, главная гряда Вест-Индского архипелага. Семь островов — достаточно большое число для Малых Антильских; к числу предполагаемых островов можно отнести Гваделупу, Доминику, Мартинику, Сен-Лючию, Барбадос, Сент-Винсент и Гренаду. Три главных острова гряды — Куба, Гаити и Пуэрто-Рико, достаточно крупные и по средиземноморским меркам; Гаити, средний из них, имеет протяженность примерно 1000 стадий, т. е. около ста миль (160 км), и немногим меньше — в поперечнике».


Итак, Куба, Испаньола и Пуэрто-Рико… Неужели это и есть те самые острова «огромной протяженности», о которых упоминают Марцелл в своей утраченной книге «Эфиопская история» и Плутарх в «Лике Луны»? Неужели Джеффри Эш — первый, кому удалось вычислить подлинное местонахождение Атлантиды? Может, он просто проявил нетрадиционный подход к знакомым реалиям? Стремясь проверить свое смелое утверждение, Эш решил проанализировать различные факты, содержащиеся в легендах о катастрофе, бытующих у туземного населения Карибского архипелага.


«…испанские открыватели Индии убедились, что у туземного населения распространены легенды о необычайном потопе. Но вместо того, чтобы, подобно большинству народов, закончить легенду тем, что воды потопа схлынули, жители этих мест утверждают, что здесь опустилась суша. Многие из Антильских островов в древности представляли собой единый массив, но какая-то грозная катастрофа, случившаяся в античные времена, раздробила единый массив на осколки, между которыми плещется море. Такие традиционные легенды бытуют и на Карибских островах, и у племен, живущих на о. Гаити, то есть том самом острове, который, вероятно, имел ввиду Прокл».


Это весьма экстраординарное заявление. Проклу, при незначительном участии Марцелл а, почти удалось найти ключ к древней тайне Атлантиды. Джеффри Эш воспользовался этим ключом, чтобы отпереть дверь. Я же нахожу весьма странным, что ни один из авторов, занимающихся исследованиями в области изучения Атлантиды, не обратил внимание на эти идеи, выдвинутые Эшем еще в 1962 г., особенно в том, что касается интерпретации высказываний Марцелла в двух его книгах.

Буквально все указывает на тот факт, что Марцелл сознательно говорил о том, что три острова Карибского архипелага, отождествляемые с Кубой, Испаньолой и Пуэрто-Рико, находятся в непосредственной близости от легендарной Атлантиды Платона, представляя собой уцелевшие части того самого макроострова. Более того, Плутарх отождествляет эти самые острова с традиционными взглядами, утверждающими, что на одном из них был заточен Кронос.

Заинтригованный смелыми идеями Эша о древнем катаклизме, раздробившем Карибский материковый массив, я решился обратиться к источникам, которые он, Эш, упоминает. Один из них был заимствован из книги «Histoire de la decouverte de l’Amerique»[11], написанной в 1892 г. французским историком Полем Жаффарелем, профессором филологического факультета в Дижоне. Так вот, он настаивает, что после прибытия на Малые Антильские острова первые испанские конкистадоры узнали от аборигенов Карибских островов, что «Антильские острова некогда составляли единый континент, но однажды были раздроблены на сотни островов под напором вод». Жаффарель записал также, что легенда, записанная среди местного населения о. Гаити, рассказывает, что Антильские острова как раз образовались во время внезапного страшного потопа.

Другой источник, которым пользовался Эш, — это массивный том «Фольклор в Ветхом Завете», написанный Джеймсом Фрейзером, известным исследователем мифологии XIX в. Фрейзер, в частности, пишет:


«На Карибских островах, входящих в Антильский архипелаг, бытуют традиционные представления о том, что Повелитель Духов, разгневавшись на предков нынешних островитян за то, что они перестали приносить подобающие ему жертвы, послал страшный ливень, продолжавшийся несколько дней, и все жители этих мест утонули; лишь немногим удалось спастись на каноэ от этого ужасного потопа и пристать к вершинам одиноких гор. Именно этот потоп, как гласит легенда, и отделил острова от материка, сформировав на их землях холмы и скалы, вершины которых покрыты вечными снегами».


Легенды, записанные Жаффарелем и Фрейзером, были заимствованы из куда более ранних работ испанских ученых и хронистов, которые посетили Вест-Индию вскоре после эпохи завоеваний (конкисты). Но краткие сообщения, представленные этими двумя историками, оказались вполне достаточными для того, чтобы продемонстрировать, что у туземцев америнди, живших в Вест-Индии, сохранились в живом бытовании богатые мифы и легенды, рассказывающие о древней катастрофе, которая произошла на Карибских островах на заре истории. Более того, так как эти истории дошли до нас благодаря первым испанским хронистам, побывавшим на этих островах, вполне возможно, что аналогичные истории могли услышать от местных жителей и мореплаватели античности, побывавшие на Карибских островах еще до эпохи Платона. Разве не может такого быть, что безвестные мореплаватели древности, возвращаясь в родное Средиземноморье, привезли с собой не только рассказы о странных тропических островах, лежащих в далеком Западном океане, но и истории и предания о громадном материковом массиве, существовавшем в непосредственной близости от этих счастливых островов?

Передо мной возникла интригующая перспектива: Платонова Атлантида могла находиться в… Карибском море! Как нам известно, в «Тимее» Платон рассказывает, что его пресловутый остров был расположен в «пределах досягаемости с других островов», выполнявших для античных мореходов, желающих достичь «противоположного континента», или Американского материка, роль своего рода перевалочных пунктов. Такая терминология не может с большей точностью описать цепочки островов, тянущихся в Карибском море. Археологи Хосе М. Круксент и Ирвинг Роуз, потратившие немало лет на изучение маршрутов миграции архаических культур, прибывавших на Карибские острова, так говорят о бесчисленных островках, мелях, рифах и скалах, тянущихся от побережья Центральной Америки к Большим Антильским островам: «Когда несколько тысяч лет назад уровень моря в этих местах был ниже, эта цепь образовывала почти непрерывную серию перевалочных пунктов, ведущих к Большим Антильским островам». Аналогичным образом они пишут и о Багамских островах, «создающих просто идеальные перевалочные пункты между материком на севере и восточным побережьем Кубы и Испаньолой на юге».

Все, что мы можем сказать, — это согласиться, что примерно около 5000 лет назад огромное множество Багамских островов образовывали часть двух огромных островных массивов, известных как Большая и Малая Багамские банки, которые постепенно погружались на морское дно по мере подъема уровня Мирового океана вследствие таяния грандиозных ледников в конце ледникового периода. Гидрографические исследования самой крупной из этих подводных платформ, Большой Багамской банки, показали, что этот процесс подтопления начался примерно ок. 8000 г. до н. э. и продолжался приблизительно до 3000 г. до н. э. Огромные массивы сухопутных территорий постепенно, очень медленно, затапливались повышающимся уровнем океана, оставляя на поверхности многие и многие тысячи островков и рифов, составляющих в наши дни Багамский архипелаг. Аналогичные процессы привели к затоплению и других низменных районов и территорий Карибского бассейна, причем одни уходили под воду быстрее, другие — медленнее. Например, геологи, изучающие морское дно, считают, что банка Кай Саль, расположенная между Кубой и Андросом, крупнейшим среди всех существовавших Багамских островов, была затоплена относительно быстро, в период между 10 000 — 8000 гг. до н. э. и примерно 6000 г. до н. э.

Так что же, мифы о катастрофе в Карибском море, зафиксированные Эшем, свидетельствуют, что эти прежние материковые и островные массивы были затоплены вследствие куда более резкого катаклизма типа потопа, о котором рассказывают Марцелл и Платон? Вполне возможно, что на этих материковых массивах не только пышно процветали флора и фауна, но и жили люди. Если это так, то способна ли массовая гибель людей оказать влияние на легенды, бытующие среди туземных обитателей островов Карибского архипелага, что, в свою очередь, еще в древности повлияло на рассказ Платона об Атлантиде?

Комментарий Кларка

Существуют трагические причины катаклизмов, породивших легенду об Атлантиде, и их надо рассмотреть самым тщательным образом. Однако, какими бы заманчивыми ни казались эти версии, я не верю в возможность существования Атлантиды в районе вблизи Багамских или Карибских архипелагов и не разделяю гипотезу Джеффри Эша. Оставив без внимания упреки и сетования исследователей Атлантиды, таких, как видные специалисты XIX в. по майя Огюст ле Плонжон и аббат Брассор де Бурбур, а также замечательного шотландского исследователя мифологии Льюиса Спенса, которые считали Антильские острова уцелевшими остатками грандиозного континента Атлантиды, мы вправе рукоплескать американскому историку Хайду Кларку, выдвинувшему близкую гипотезу.

В своей ошеломляющей работе, озаглавленной «Исследования легенды об Атлантиде в связи с анализом доисторических контактов с Америкой» и представленной в Королевском историческом обществе в июне 1885 г., он выдвинул теорию семи (!) Атлантид, или Плеяд, каждая из которых была отдельным островом в Атлантическом океане. Это было нечто вроде вещи в себе, но он, тем не менее, продолжал комментировать фразу Платона в «Тимее», где говорится, что цари Атлантиды разделили между собой большой остров (т. е. собственно Атлантиду) «вместе со многими другими островами [расположенными поблизости], а также части [противоположного] континента». Далее он продолжил свое выступление перед аудиторией в следующих словах:


«Мой комментарий к этому тексту заключается в том, что главный престол великого царя [Атлантиды] находился, по-видимому, где-то в Карибском море; это может быть и остров Санто-Доминго [т. е. Испаньола]. Однако следует отметить, что во время вторжения испанцев остров был под властью карибов, следы языка которых прослеживаются до сих пор. Следовательно, реликты прежней цивилизации на этом и других островах были утрачены».


Это чрезвычайно перспективные наблюдения, которые в то время не были даже оценены по достоинству, что объясняется опубликованной тремя годами ранее книгой Игнация Доннелли «Атлантида: мир до потопа». Как уже отмечалось, эта книга постулировала существование в прошлом грандиозного сухопутного массива в Атлантике в непосредственной близости от Средне-Атлантического хребта. Никто просто-напросто не желал рассматривать версию о том, что, создавая свой остров в Атлантике, Платон на самом деле мог иметь в виду материковый массив гораздо меньших размеров, существовавший некогда вблизи Вест-Индского архипелага, — тот самый, который посредством множества цепочек-островков был связан с Американским континентом. Поэтому важнейший материал Хайда Кларка просто затерялся в академическом мире до тех пор, пока по счастливой случайности не был вновь открыт при работе над этой книгой. Как мы увидим, эта же самая теория, причем совершенно независимо, предложена, в числе прочих, Эмилио Спедикато, профессором оперативных исследований университета в Бергамо, Италия. Профессор написал тщательно аргументированную монографию, доказывающую, что Испаньола вполне соответствует описанию Атлантиды, приведенному Платоном (см. главу XVIII).

Все эти весьма и весьма обескураживающие свидетельства показывают, что мы должны с полной серьезностью относиться к возможности того, что, по словам Эша, «когда Марцелл утверждал, что предполагаемое место погибшего материкового массива Атлантиды заняли три острова «огромной протяженности», он был «очень недалек от истины». Но прежде чем двигаться дальше, мы должны сперва проанализировать мнение Эша о том, что существовали семь других островов, упоминаемых Марцеллом, которые, как утверждалось в древности, были посвящены Прозерпине, и что эти острова относятся к группе Малых Антильских. И хотя это весьма оригинальная идея, есть ли у нас достаточно оснований, чтобы полагать, что она соответствует действительности? Число этих островов и тот факт, что они связаны с традиционным описанием Элизиума, подтверждают обоснованность ассоциаций с более вероятной группой островов, скорее всего — Канарскими или Азорскими. Более того, Прокл в своих «Комментариях к Тимею» Платона» делает ряд ссылок на «Эфиопскую историю» Марцелла, в которых он приводит подробное описание «горы Атлантов», т. е. горы Атлас, которая расположена неподалеку от Канарских островов.

В принципе нет никаких оснований для того, чтобы делать вывод о том, что семь островов Марцелла были расположены на противоположной стороне Атлантического океана. Из числа Карибских островов можно подобрать всего лишь три острова «огромной протяженности». Именно об этом я и заявил Джеффри Эшу после краткой беседы с ним у него дома в Гластонбери, Сомерсет, при встрече нового, 1999 года. Выслушав мои доводы, он возразил, что в группе Малых Антильских островов существует как минимум семь достаточно крупных островов. Так что если Марцелл действительно ссылался на три главных острова Больших Антил, то с какой стати нам полагать, что он имеет в виду Канарские или тем паче Азорские острова? Если тремя островами «огромной протяженности», упоминаемыми Марцеллом, мы признаем Кубу, Испаньолу и Пуэрто-Рико, то нам будет легче и логичнее отыскать семь других островов, посвященных Прозерпине, из числа Малых Антильских.





_{Предполагаемые местоположения различных легендарных островов в Западном океане. Римский географ Стаций Себос утверждает, что Гесперидские острова расположены в 40 днях плавания от побережья Африки.}



Упоминаемая здесь группа из семи островов заставляет вспомнить идею, впервые предложенную Хайдом Кларком, о том, что семь Атлантид, или дочерей Атласа, были мифическими островами, каждый из которых связан с семью звездами из созвездия Плеяд. Феопомп, младший современник Платона, писал, что обитатели «противоположного континента» именовались меропами. Если вспомнить, что Меропой звали одну из Атлантид, или Плеяд, может быть, это имя каким-то образом окажется связанным с одним из Малых Антильских островов или даже с самим Американским материком?

Признаться, буквально все подталкивает нас к выводу о том, что семь Атлантид, или Плеяд, определенным образом являются синонимами семи островов Марцелла, посвященных Прозерпине и сегодня отождествляемых с Малыми Антильскими. Вполне ясно, что эти захватывающие открытия выдвигают массу новых вопросов и экстраординарных ответов, которые предоставляют нам важные ключи, способные помочь открыть дверь тайны предполагаемой гибели Атлантиды. Но — не будем заглядывать так далеко. Прежде всего нам надо решить, могли или нет существовать постоянные контакты между доколумбовскими америнди, живущими на Карибских островах, и античным Средиземноморьем, где 2350 лет тому назад жил и Платон. Как оказывается, наиболее ценные сведения нам предоставляют вовсе не свидетельства туземцев Америки, а… содержимое египетских мумий.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ



КОНТАКТ





ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВИНОЙ ВСЕМУ НАРКОТИКИ

26 сентября 1976 г., при неусыпном внимании международных средств массовой информации, тело египетского фараона Рамзеса II, прозванного «Великим», было отправлено морским путем из Каирского музея в Париж для семимесячного «государственного визита». Цель визита заключалась в том, чтобы определить, почему на коже вокруг шеи покойного фараона стали заметны следы разложения. Около 20 ведущих ученых Франции предложили свои услуги, чтобы попытаться установить, что могло стать причиной этого (предполагалось, что виной этому послужило появление крошечного жучка).

Одним из ученых, занимавшихся этой проблемой, была доктор Мишель Леско из Национального исторического музея в Париже. Она воспользовалась электронным микроскопом, чтобы определить, присутствуют ли в покровах мумии какие-либо формы бактерий или вирусов, и была буквально изумлена, когда сквозь линзы своего микроскопа обнаружила мельчайшие частицы… табака! Решив поделиться своим открытием, доктор Леско выступила с публичным заявлением и сразу же подверглась ироническим нападкам своих коллег-академиков. По их мнению, табак никоим образом не мог присутствовать в древних покровах мумии. Единственная причина — современное загрязнение. Было высказано предположение, что египтологи, которые в 1881 г. обнаружили эту мумию в так называемом «царском тайнике» в усыпальнице в

Дейр-эль-Бахри в Южном Египте, вероятно, постоянно курили трубки, буквально не вынимая их изо рта. И если это так, то они могли случайно обронить крошки табака, который таким образом и оказался среди покровов мумии.

Пытаясь отвести эти возражения, доктор Леско добилась разрешения взять крошечные пробы из самих тканей мумии. И вновь результаты исследований под микроскопом дали те же самые результаты. В образцах были найдены крошечные следы табака, начисто отвергающие первоначальную версию скептиков о том, что табак мог попасть туда, случайно просыпавшись из трубки.

Эти новые результаты еще более повысили вероятность того, что табак попал в погребальные покровы еще во время процедур мумификации, последовавших за смертью фараона, правившего страной невероятно долго — целых 66 лет, примерно 1290–1224 гг. до н. э. Дальнейшие исследования показали, что те полости тела, откуда были извлечены внутренние органы, помещенные в особые сосуды, были заполнены специальным наполнителем растительного происхождения, включавшим в себя, помимо подорожника, крапивы, льна, зерен черного перца, ромашки и пшеницы, мелко нарезанные листья табака. Так как этой смесью мумию набивали для того, чтобы сохранить ткани тела, было высказано предположение, что табак использовался в процессе бальзамирования и в качестве инсектицида, и для предотвращения гниения.

Присутствие табака в погребальных покровах и тканях мумии Рамзеса явилось полной неожиданностью для египтологов и ботаников. Причина этого заключается в том, что табак не был известен в античном мире. Но никаких особых последствий это не возымело, и хотя этот факт был упомянут в нескольких популярных книгах, посвященным странным мистериям прошлого, основная масса египтологов просто-напросто не пожелала отказываться от сложившихся представлений о Египте или объяснять это чужеродное вторжение в египетскую историю. И куда более серьезную проблему, связанную с тем, что табак как растение считался «уроженцем» только Америки, преспокойно положили под сукно.

Мумии-кокаинисты

Эта тема пребывала в безвестности вплоть до 1992 г., когда немецкий ученый и специалист по токсикологии Светлана Балабанова, работавшая в Институте судебной медицины в Ульме, начала осуществлять серию уникальных испытаний на образцах, взятых из мумифицированных останков, хранящихся в Мюнхенском музее. Все эти образцы были взяты из одной полной мумии, одной неполной и семи отделенных голов неизвестного происхождения и принадлежности. Полностью сохранившееся тело принадлежало Хенуттави, жрице и певице из храма Амона в Фивах (ок. 1000 г. до н. э.) Ее могила была найдена в некрополе, устроенном особо для лиц жреческого звания в Дейр-эль-Бахри, неподалеку от современного Луксора в Южном Египте. Прежняя история ее мумии неизвестна. Хроники говорят, что в 1845 г. английский путешественник по имени Додвэлл продал мумию Хенуттави Людвигу I, королю Баварии. Король и его семейство собрали огромную коллекцию древностей, которые впоследствии легли в основу коллекций музея, хранящихся сегодня в старом королевском дворце.

Из мумифицированных останков, изучаемых в Институте антропологии и генетики человека в Мюнхенском университете, доктор Балабанова взяла кость и кожный покров, а также пробы черепа и брюшных мышц. Полученные ею результаты оказались просто ошеломляющими: ошеломляющими до такой степени, что доктор сочла своим долгом послать аналогичные пробы в три другие лаборатории, которые быстро подтвердили ее первоначальный вывод. Самое поразительное заключалось в том, что, как было установлено, мумифицированные останки содержат большой процент… наркотиков. Во всех девяти случаях присутствовал гашиш, хотя это как раз не явилось особым сюрпризом для ученых, так как он свободно продавался в Египте времен фараонов в виде сырья конопли. Зато куда более таинственным оказалось содержание в восьми мумиях из девяти никотина, наркотического ингредиента обыкновенного табака. Но что буквально повергло ученых в шок, так это наличие во всех мумиях… кокаина, психоактивного алкалоида, содержащегося в листьях американского растения коки.

Доктор Балабанова сразу же оценила всю важность своих открытий. Происхождение табака объяснить было сложно, но можно, зато кокаин — совсем другое дело. Он впервые был получен лишь в 1859 г. и не имел широкого распространения в кругах высшего общества в Европе вплоть до самого конца XIX в. Происхождение коки — исключительно из Южной Америки. В годы, последовавшие за покорением Перу Франсиско Писарро в 1532 г., испанские путешественники в перуанских и боливийских Андах оставили записи о том, что местное население постоянно жует нарезанные сушеные листья, которые они называют «кока». Туземцы скатывают эти листья в шарик и, добавив немного золы или лимы (почвы, содержащей каустик), берут в рот и долго жуют, что представляет собой процесс извлечения кокаина. Кокаин заметно снимает чувство голода, жажды и усталости и используется как мягкий стимулятор, вызывающий чувство эйфории и анестезии. Именно эти факторы и повлекли за собой его массовое потребление в западном мире. В годы Гражданской войны в США раненым солдатам давали кокаин, чтобы заглушить боль.

Частично переваренные остатки листьев коки были обнаружены в культурных слоях архаических культур в Перу, возраст которых достигает 2500 г. до н. э., а характерные широкие щеки жевальщика коки найдены у идола из Колумбии, датируемого примерно 1500 г. до н. э. Действительно, множество свидетельств существования этой привычки было получено недавно во время раскопок в Перу. Так, были обнаружены захоронения, хранящие мумифицированные останки людей, живших между 200 г. до н. э. и 1500 г. н. э. Когда останки были подвергнуты такой же экспертизе, которую проводили Балабанова и ее коллеги, изучая мумии в Мюнхене, то они дали положительный результат на содержание кокаина. Более того, у многих из этих перуанских «мумий» щеки были до отказа набиты листьями коки, видимо, в надежде, что кока и в загробной жизни защитит их от болезней.

Обвинения в некомпетентности

Доктор Балабанова вовсе не является инакомыслящей. Она — квалифицированный специалист по судебно-медицинской токсикологии, которую полиция часто приглашает для освидетельствования трупов на предмет содержания в них ядов или наркотиков. Результаты, полученные в таких экспертизах, считаются в суде законными доказательствами, и поэтому любое серьезное подозрение относительно достоверности ее методов, методологии или выводов могут поставить под сомнение весь принцип токсикологической экспертизы. Более того, проводя свои испытания на мумиях, доктор Балабанова выступила с протестом против мошеннического отождествления своих выводов с данными хроматографии. Это — процесс, который выявляет индивидуальные признаки и метаболики (продукты биохимического распада, создаваемые трупом), присутствующие в химикатах, изолированных от индивидуальных образцов.

Доктор Балабанова подвергла мумифицированные останки так называемому тесту стебля волоса. Этот тест основан на том, что если человек перед смертью принимал наркотики или яды, то крохотные следы этих веществ будут абсорбированы протеинами белка. В живом же человеке эти следы через несколько месяцев постепенно исчезают. Это тот же самый метод, которому подвергаются поступающие на службу, спортсмены или члены военизированных организаций, чтобы установить, не являются ли они наркоманами. Так вот, эти независимые исследования также дали положительные результаты.

Так как первоначальные данные были получены по образцам, взятым из мумифицированных трупов, хранящихся в Мюнхенском музее, доктору Балабановой и ее коллегам пришлось провести до 3P00 аналогичных проб на других мумифицированных останках из таких стран, как Германия, Китай, Судан и Египет. Высокий уровень этих проб также показал присутствие в них никотина и/или кокаина. Что касается датировки, то возраст этих проб колеблется от 800 до 7000 лет, так что некоторые из них даже превосходят по возрасту первичные пробы мумий из Мюнхенского музея. Таким образом шансы на то, что методика Балабановой или оборудование, использованное ею, будут признаны несостоятельными, практически равны нулю.

Попытки выдумать подделку

Другой способ попытаться объявить несостоятельными методику Светланы Балабановой и ее результаты заключается в том, что мумифицированные трупы, хранящиеся в Мюнхенском музее и использованные для первичных проб, на самом деле представляют собой подделки, приобретенные у арабских мошенников европейскими путешественниками, жадными до всяких подлинных древностей. Так как радиоуглеродный анализ изотопом углерода-14 органических останков применительно к таким материалам вполне может давать сомнительные и противоречивые результаты, ученые всегда с особой щепетильностью относятся к проверке артефактов, используемых для анализов. В случае с мумиями, хранившимися в Мюнхенском музее, некоторые из них, как мы уже отмечали, представляли собой головы, отделенные от тела. Впрочем, другие пробы были взяты от полностью сохранившихся мумий, например, от мумии Хенуттави, а другие — от частично сохранившихся останков. Все они были исследованы Рози Дэвид, египтологом из Манчестерского музея, которую авторы документального сериала «Равноденствие» (Канал 4) попросили проверить достоверность выводов Балабановой относительно содержания кокаина в мумиях. Дэвид обнаружила следы сложных методов бальзамирования, применявшихся для обработки мумий, а также сохранившиеся кишки, надписи на амулетах и восковые изображения-маски египетских богов. Она со всей определенностью сделала вывод о том, что эти мумии не могут быть современными подделками.

Рози Дэвид первоначально скептически относилась к результатам и выводам Балабановой, но в ходе подготовки документального фильма, прошедшего на экранах Великобритании в 1996 г., она согласилась проверить следы наличия наркотиков в целом ряде мумий из Манчестерского музея. Результаты буквально ошеломили ее. В трех мумиях были обнаружены явные следы никотина. Правда, ни одна из мумий не дала положительного результата на содержание кокаина.

Последний критический аргумент противников Балабановой относительно выводов ее исследования мумифицированных останков заключается в том, что пока не обнаружено никаких археологических, исторических или живописных прецедентов, подтверждающих, что древние египтяне были знакомы с такими наркотиками, как кокаин и никотин, и употребляли их хотя бы в качестве общеукрепляющих или медицинских средств. Да, надо признать, что ни на одном из стенных рельефов, росписей в усыпальницах или в древних текстах нет свидетельств об употреблении таких веществ. Однако многие растения и травы, упоминаемые в древних медицинских текстах, до сих пор остаются неотождествленными, так что существует вполне реальная возможность, что древние египтяне были завзятыми наркоманами. Более того, несомненно доказано присутствие листьев табака внутри погребальных покровов и тканей тела Рамзеса Великого. Кроме того, находки доктора Балабановой — сильнейший аргумент в пользу того, что древние египтяне явно поглощали никотин тканями своего тела: жевали его, курили или делали себе инъекции каким-то неизвестным для нас способом. И хотя египтологи до сих не обнаружили никаких свидетельств ингаляции (вдыхания) дыма в Египте до времени появления арабов, широкое распространение этой практики в странах Среднего Востока, находившихся в тесной связи с миром фараонов, сомнений не вызывает.

Сирийский ладан

В 1930 г. Стефан Пржеворски, ученый и специалист по Ближнему Востоку, опубликовал в научном журнале «Сирия» весьма содержательную статью об открытиях на различных местах раскопок в Северной Сирии целого ряда странных предметов, более всего напоминающих курительные трубки. Он привел перечень таких предметов, и все они могут быть датированы периодом между 1200 и 850 гг. до н. э. Каждый из предметов имеет форму сосудика, вырезанного из твердого камня, обычно — сине-зеленого мыльного камня. Еще у них имеется короткий черенок, вставленный в отверстие по центру сосуда и имеющий форму пустотелой трубки, сделанной из дерева или металла.

Сосудики, т. е. собственно трубки, часто имеют причудливые формы, например, лежащих львов или рук, поддерживающих чашу. Весьма часто на нижней стороне имеются дополнительные декоративные украшения, например, стилизованные цветки лотоса. Размеры таких трубок варьируются между 8,1 и 13,5 см в длину, 5,2 и 7,7 см в диаметре и 2,1 и б см в высоту.

Ближневосточные ученые долго игнорировали или просто не понимали назначение этих каменных сосудиков. Сэр Леонард Вули, знаменитый английский археолог, которому принадлежит честь открытия сокровищ города Ур в Южном Ираке в 1920-е гг., судя по внешнему виду, был склонен считать их «сосудами для возлияний». Пржеворски, напротив, утверждал, что их «назначение остается весьма неясным». Он отвергал точку зрения Вули, что это — сосуды для возлияний, и вместо этого выдвигал идею о том, что они могли представлять собой уникальную форму курильницы для ладана. По его мнению,


«…сирийская трубка использовалась не только как ручная курильница для ладана; она использовалась в качестве трубки, которую вставляли в сосудик через небольшое отверстие. Через трубку было легче раздувать зажженные благовония и выдыхать благовонный дым».


Пржеворски даже проиллюстрировал свою точку зрения, представив репродукцию сирийского рельефа, на котором изображен мужчина-жрец с длинной трубкой, которую он держит возле губ, выдыхая из чашечки ароматный дым. Если бы такой резной рельеф был обнаружен на стене храма в Мексике, ни у кого не было бы никаких сомнений, что именно здесь изображено. Но точно такое же изображение в Северной Сирии истолковывается совершенно иначе. Так как курение через курительную трубку не было известно в Западной Азии вплоть до прихода арабов, ученые сделали вывод, что человек, изображенный на рельефе, не вдыхает дым, а выдыхает его!





_{Сирийский жрец с курительной трубкой; ок. 1000 г. до аэ. Может быть, финикийцы познакомились с курением во время своих торговых экспедиций за Геркулесовы столбы? Сравните этот рельеф с изображением бога L(Boтaна), курящего сигару. Это изображение найдено в Паленке — городе майя (см. иллюстрации на вклейках).}



То, что эти курьезные предметы из Северной Сирии представляют собой вовсе не курильницы для ладана, а курительные трубки — тема весьма интригующая. Первым ее высказал в своей книге «До Колумба» американский исследователь доисторической древности Кирус X. Гордон. Он особо отметил, что после публикации в 1930 г. статьи Пржеворски в раскопках стали находить все больше и больше таких сосудиков. А один из образцов был обнаружен даже в иудейском археологическом раскопе, называемом Телль Бейт Мицрим, где Гордон лично работал членом экспедиции. По его мнению, эти сосудики имеют все признаки курительных трубок и их можно сравнить с декоративными каменными трубками, которыми пользовались индейцы Америки, чьи трубки тоже часто «имели форму головы животного» или «рук (со всеми пятью пальцами), рельефно вырезанных на нижней стороне трубки». Он добавляет, что


«Головы свидетельствуют о том, что сосуды были персонифицированы, а руки — не только знак того, что ароматный дым приносится в жертву, но и указание на то, что весь культовый предмет назывался «рука» (каф, рука — таково название этого предмета на древнееврейском). Так как такие курительные сосуды появляются на Ближнем Востоке как раз в эпоху Ветхого Завета, вполне возможно, что «трубки мира» американских индейцев есть не что иное, как адаптированный вариант ближневосточных трубок каф».


У нас нет точных сведений о том, какого рода субстанции могли использовать в своих трубках сирийцы. Это могли быть и опиум, и конопля. Однако само наличие таких трубок в период между 1200 и 850 гг. до н. э. само по себе весьма странно, в частности, поскольку этот период времени в точности совпадает с возвышением финикийцев, непревзойденных торговцев на всех морях, города-государства которых обнаружены на побережье Ливана и Сирии (см. главу X).

Забавно, что Пржеворски полагает, будто сирийские трубки развились из утраченных или пока что не найденных промежуточных вариантов курильниц для ладана, которые широко использовались в Египте во втором тысячелетии до н. э. Эта идея весьма любопытна, хотя не существует убедительных аргументов в пользу этой теории, за исключением общей стилевой близости между фигурками львов на некоторых из таких сосудов и сфинксообразными львоподобными фигурами, характерными для египетского искусства. Куда более убедительной представляется мысль о том, что финикийские мореплаватели заимствовали идеи вдыхания дыма вместо выдыхания благовонных ароматов у одной из множества культур, с которыми они встречались во время своих плаваний по всем побережьям античного мира. Но если заимствовали, то у кого и где именно? И какова связь между сирийскими курительными трубками и наличием в Древнем Египте табака и кокаина?

Что касается табака

Две самые старые курительные трубки, найденные в Америке, датируются примерно 1500 г. до н. э. Одна из них была найдена на острове Маражо, расположенном в устье реки Амазонки в Бразилии, а другая — в Поверти Пойнт, Луизиана. Центральноамериканские культуры, такие, например, как майя на полуострове Юкатан, ацтеки в центральной Мексике и туземные культуры бесчисленных островов в Карибском море, тоже, насколько известно, пользовались каменными трубками для курения табака. Однако эти образцы были несколько крупнее конических трубок, выполненных из серебра, камня или дерева, в которые древние индейцы клали табак и туго свернутую траву. Последняя выполняла роль фильтра, защищающего горло от попадания в него обломков листьев. На Карибских островах испанские конкистадоры встретили киников, или вождей различных племен, которые то и дело курили особые Y-образные трубки из тростника, сделанные таким образом, что оба их конца вставлялись в ноздри. Так индейцы вдыхали дым. Однако такие трубки были принадлежностью только элиты. Менее значительным членам общества приходилось свертывать листья и курить их на манер сигары.

Вообще считалось, что польза от курения табака весьма велика. Табакокурение применялось в Америке как средство против астмы, насморка, головной боли, укусов ядовитых змей, ожогов, зубной боли и болей, которые испытывает женщина при родах. Жрецы и шаманы в своей эзотерической практике употребляли никотин весьма экзотическим способом: они сперва выделяли из табака смолу, а затем использовали ее на манер клизмы. Прием никотина такой высокой концентрации означал, что реципиент (жрец или шаман) очень быстро достигал измененного состояния сознания. В других случаях листья табака скатывали в шарики и жевали наподобие листьев коки, что помогало приглушить чувство голода. Все то, что нам известно о курении в восстановитель-но-профилактических целях, служит лишь слабым подобием курения табака в архаичных мезоамериканских культурах.

По общему убеждению, табак в античные времена был неизвестен, и так продолжалось до тех пор, пока его не завезли из Америки в эпоху великих географических открытий. Однако это является абсолютным заблуждением, поскольку есть масса свидетельств того, что особая форма дикого табака, так называемый Nicotiana rustica, в отличие от Nicotiana tabacum — варианта, распространенного в Новом Свете, задолго до Колумба была широко известна во многих районах Африки, в том числе и в Западном Судане. Именно она, как считается, использовалась в арабской курительной медицине, в то время как культуры Черной Африки вдыхали табачный дым для достижения медитативных состояний и «успокаивающего наслаждения». Сам акт курения был известен под названием туббак, и под ним табак и вошел в целый ряд африканских диалектов в виде различных вариантов: таба, тава и тома.

Для использования табака в медицинских целях афро-арабы в первую очередь лечились сухими листьями, которые прессовались до получения компактных кирпичиков. Впоследствии готовые кирпичики прикладывались к телу либо в чистом виде, либо в смешанном виде с другими веществами, например, древесным углем, который помогал разжечь табачные кирпичики. Это составляет резкий контраст культурам Америки, в которых листья табака сперва сушат, а затем измельчают их. Табак мог использоваться и в виде порошка, и в качестве микстуры, и в виде целых листьев, свернутых в шарик для жевания. А в Египте, возможно, применялся и способ заглатывания табачных шариков.

Африканская разновидность табака упоминается также в справочнике медицинских растений, составленном средневековым арабским врачом по имени Ибн аль-Байтар. Он определяет его как «особое растение, растущее на нагорьях вокруг Мекки и имеющее длинные, твердые, зеленые листья, скользкие на ощупь…» Более того, «в высоту это растение достигает человеческого роста… растет оно кучно… так что найти одиноко растущий табак невозможно». Более того, мы узнаем, что «принятое внутрь, оно очень помогает как противоядие при отравлениях ядами, а как наружное помогает при чесотке, раздражениях, зуде, долго не проходящем жаре, при коликах, желтухе и болях в печени…»

Еще одно свидетельство того, что табак не только рос в Африке задолго до эпохи Колумба, но и использовался арабами в курительно-ингаляционной медицине, находим в работах известного исследователя XIX в. капитана Д. Бингера. Он обнаружил, что табак использовался в Африке вместо денег, и записал, что «обитатели Дарфура [в Судане] называют табак на своем языке таба…» В Феззане и Триполи (Ливия) его именуют табгха. Мне доводилось читать касыду, или стихотворение, написанное Бакридом (потомком калифа Абу Бакра по прямой линии), где утверждается, что курение табака — это вовсе не грех. Стихи эти, насколько я могу судить, относятся к IX в. хиджры.

Это соответствует 1450 г., т. е. примерно за 40 лет до знаменитого путешествия Колумба. Более того, использование терминов туббак, таба и табгха для обозначения курения табака, естественно, ставит вопрос о происхождении самого слова «тобакко», использовавшегося туземцами Карибских островов в доколумбовскую эпоху для обозначения самого акта курения и приспособления для последнего. Существование афро-арабских вариантов этого слова задолго до Колумба — это нечто гораздо большее, чем просто случайность. Значит, речь идёт об общем источнике происхождения этого слова, которое во всех своих вариантах означает одно и то же — курение табака?

Сходство звучания корней этих слов, означающих акт курения табака, делает эту тайну еще более непроницаемой, свидетельствуя о том, что либо он попал в Африку благодаря трансатлантическому контакту задолго до эпохи Колумба, либо, наоборот, был занесен в Америку путешественниками с Африканского континента. Если это так, то это может означать, что табак уже был известен по обе стороны Атлантики примерно ок. 1500 г. до н. э., то есть в районе даты самой ранней из найденных в Америке курительных трубок

Поскольку нам известно, что одна из разновидностей табака уже встречалась в Судане задолго до Колумба и пробы, взятые из мумифицированных останков правителей Западного Судана, свидетельствуют о высоком содержании никотина в тканях, то вполне возможно, что табак проник в Египет через Нубию. Но как узнать, когда это могло произойти? Ведь это могло случиться и на заре эпохи фараонов, и в середине XV в. Впрочем, информация о том, что в тканях египетских мумий обнаружен кокаин, только еще больше усложняет ситуацию. Ведь даже если мы можем попытаться объяснить находки табака в Древнем Египте распространением его туземного африканского вида, относительно кокаина сделать это никак невозможно. Как мы уже убедились, листья коки растут только в Америке, и жевание их — прерогатива только американских индейцев.

Какой бы фантастической ни показалась эта гипотеза, единственной реальной возможностью объяснить открытие кокаина в тканях египетских мумий является… признание существования торговых контактов между двумя континентами в глубокой древности. Более того, если листья коки действительно экспортировались таким образом, то вполне возможно, что точно так же из Центральной Америки в античный средиземноморский мир привозили и табак. Содержание табака и кокаина в мумифицированных останках одних и тех же высокопоставленных египтян убедительно подтверждает эту гипотезу. Кроме того, странная взаимосвязь между названиями самого акта табакокурения по обе стороны Атлантики означает общность терминологии и методов выращивания табака, а также и производства его за много веков до Колумба. Только определив античные торговые пути, мы сможем хотя бы приблизительно понять, каким образом сведения уцелевших обитателей Карибских островов о том ужасном катаклизме, который пришлось пережить их далеким предкам, могли достичь средиземноморского мира задолго до века Платона.

Южный континент

Неожиданную, поражающую воображение информацию о реальном источнике поставок наркотиков можно почерпнуть в следующем экстраординарном отчете. Спустя год после триумфального возвращения Колумба из Нового Света в 1493 г., король Испании Фердинанд и королева Изабелла подписали с королем Португалии Дон Жуаном договор о разделе Атлантического океана и земель, расположенных за ним, между двумя великими державами. Испании принадлежало все, что находится к западу от линии раздела, включая все те территории, которым Колумб уже дал имена правителей Кастилии и Арагона. Португалия, в свою очередь, получала в свое владение все земли, открытые к востоку от указанной линии, что пока что давало ей суверенитет всего лишь над Азорскими островами, о. Мадейра и островами Зеленого Мыса. Но в действительности у нас есть все основания предполагать, что король Португалии уже обладал сведениями о существовании огромного южного континента в рамках территорий, отходящих, согласно договору, к нему.

Мы, естественно, говорим об Южной Америке и, в частности, о Бразилии, о существовании которой было давно известно чернокожим африканцам и арабскому населению Западной Африки. Со временем эта информация стала известной и португальским мореплавателям и купцам, которые, естественно, привезли ее на родину. Упустив возможность открыть Вест-Индию, король Португалии больше не желал повторять прежних ошибок. Вот почему он и предложил заключить договор между двумя державами.

Но перед подписанием в 1494 г. так называемого Тордесильясского договора Изабелла и Фердинанд прибегли к услугам шпионов, чтобы выведать информацию о предполагаемом южном континенте. Однако по не вполне ясной причине испанские монархи явно недооценили информацию, предоставленную им советниками. И хотя Колумб во время своего третьего плавания в 1498 г. действительно открыл Южно-Американский континент, он так и не ступил на него с борта своего корабля, предоставив португальскому мореплавателю Педро Альваресу Кабралу возможность в 1500 г. закрепить Бразилию за Португалией. Как и было оговорено, побережье новооткрытой территории лежало к востоку от линии раздела, а это означало, что, согласно договору, она по закону принадлежала Португалии.

Это, без сомнения, явилось тяжелым ударом для правителей Испании, осознавших, что им ни в коем случае не следовало подписывать пресловутый договор. Более того, один из советников, рассказавших все, что ему было известно о континенте, лежащем к югу, ранее уже излагал королю с королевой, а также Колумбу самые реальные доказательства его существования. В письме к Колумбу, датированном 8 августа 1495 г., Хайме Феррер де Бланес, замечательный испанский географ и торговец драгоценными камнями, заявляет, что он слышал от «индуэсов, арабов и эфиопов [т. е. чернокожих африканцев]» и от «многих собеседников в бытность мою на Леванте, в Алькаире и Домасе», что «в полуденных странах есть удивительные и драгоценные вещи, например, самоцветные камни, золото, пряности и снадобья… (курсив автора)». Более того, «жители там чернокожие или смуглые… и когда ваша светлость найдет тамошних жителей, у нее не будет недостатка в вышеназванных ценностях».

Какие «снадобья» имел в виду Феррер, утверждая, что «в полуденных странах» в них «не будет недостатка»? Может быть, это просто лекарственные снадобья или нечто более экзотическое, например, табак и кокаин? Увы, этого мы никогда не узнаем, хотя эта информация несомненно указывает на возможность того, что между Западно-Африканским побережьем и Америкой еще с древности существовали трансатлантические маршруты. Еще более важен тот факт, что в числе важнейших предметов торговли, составлявших предмет обмена между двумя континентами, упоминаются «снадобья» — вполне возможно, наркотики, — которые получили распространение в Египте в начале I тысячелетия до н. э.

Но если египтяне эпохи фараонов действительно были знакомы с такими наркотическими снадобьями, как табак и листья коки, кто же занимался трансатлантическими перевозками и поставками этих товаров? Были ли эти мореходы аборигенами Америки или эти драгоценные товары поставлялись какой-то из известных нам морских цивилизаций района Средиземноморья или Красного моря? Так как у нас нет никаких серьезных оснований, чтобы утверждать, что представители какой-либо архаической цивилизации доколумбовской Америки совершали регулярные визиты в Старый Свет, мы вынуждены искать разгадку этой тайны в другом месте. А значит, мы должны спросить себя: были ли древние египтяне в состоянии самостоятельно наладить торговые контакты с Американским континентом или они были всего лишь потребителями наркотиков класса А, которые, видимо, производились в тропическом раю, лежащем где-то далеко за Западным океаном? Помня обо всем этом, мы должны внимательно изучить возможности осуществления дальних морских плаваний, которыми реально располагали древние египтяне.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ОЛЬМЕКИ И СЛОНЫ

С южной стороны Великой пирамиды находится длинное, приземистое, сверкающее стеклом здание, известное как Музей Ладьи. Внутри него вас ждет встреча с одним из двух больших погребальных кораблей, обнаруженных в выложенных камнем глубоких камерах, которые расположены у основания этого чуда Древнего мира, возведенного фараоном Хуфу (Хеопсом) около 4500 лет тому назад. Эта огромная ладья, или, точнее сказать, корабль, выполненный из ливанского кедра, имеет 43,3 метра в длину, 5,9 метра — в ширину, а его расчетное водоизмещение составляет 45 тонн.