– Что с ним?
– Продолжим? – Ирейн закончил просматривать отчет о моем бое: в основном комментарии компьютера и куча бесполезной статистики.
– Типа того.
– Куда ж я денусь.
– Перенес сложную операцию из-за аппендицита. Только вчера вернулся из частной лечебницы.
Сиксто пару секунд молчит, размышляет. А потом выдает:
– Бедный папа! Можно мне приехать проведать его?
– Кошки, как правило, не любят, когда их сушат в микроволновке.
Я снова встал на светящийся многоугольник. Ирейн занял место на втором. Застегнул маску. Я последовал его примеру.
– Лучше не сейчас. Ему в самом деле очень худо, и я не пускаю к нему гостей.
Небольшая черная площадка. Серые вогнутые стены покрыты сложным орнаментом. Мы находились на дне расписанной изнутри гигантской чаши. Или миниатюрного Колизея. Я взглянул вверх. Нормальное голубое небо, нормальные белые облака – перистые и кучевые. По-видимому, кубок титана находился на Земле.
Она пообещала позвонить на следующий день, что и сделала. Диана опять отказала ей. После двух дней отказов Луиза позвонила в контору дяде Руперту.
Глава 12
Ирейн изменил облик. Напротив меня застыла безликая фигура, затянутая в темно-синий комбинезон. Интересно, как для него выгляжу я?
– Ему пришлось очень тяжко, он еле выкарабкался. Разрыв аппендикса… кошмар… бедняга. Это случилось во время твоего отъезда, иначе, думаю, Диана сообщила бы тебе.
– Вы – дешевый извращенец. У вас явная склонность к дешевым извратам, а вы смеетесь, – говорит проходящая мимо женщина, по виду которой явно не скажешь, что она вообще может знать такие слова. Хотя, может быть, у ее мужа извраты как раз дорогие – кто знает?
Я отсалютовал элианину и занял исходную позицию. Ирейн кивнул и двинулся вперед. Я качнул ферией, наклонил корпус и атаковал. Какая разница, кто завяжет бой, если заранее известно, чем он закончится? Ирейн скользнул в сторону. Я попытался отжать его к стенке, но едва не напоролся на встречный выпад. Ирейн легко перешел от обороны к атаке, и уходить пришлось уже мне. Ферии столкнулись, разошлись. Тут элианин меня и поймал.
– Она, похоже, не хочет, чтобы я приехала проведать его.
– Нравственные нормы, они для того и нужны, чтобы их нарушать, – отвечает ее спутник.
Удар был быстрый, но чрезвычайно простой, даже какой-то дубоватый. Как в учебнике – сверху вниз. Я так же незатейливо попытался его отпарировать. Смысл маневра стал понятен секундой позже, когда моя ферия, перерубив ферию Ирейна, ушла вверх. А оставшимся обрубком элианин аккуратно рассек меня пополам. Красивое решение. Свежее.
– Ну, она, наверное, просто боится, как бы он не переутомился. – И он добавил: – На твоем месте я взял бы и приехал. Сиделка говорила, он спрашивал о тебе. Повторял: «А моя дочь дома?», а сиделка даже не знала, что у него есть дочь, пока экономка не сказала. Так что, видимо, тебе следует просто съездить к нему.
Поскольку из всех уличных зазывал, работающих на сестричек Фиксико, я очень быстро стал лучшим по сбору пожертвований, меня повысили и перевели в Саут-Бич.
Мы рематериализовались на стартовых позициях. Ладно, попробуем еще раз. Сближение. Быстрая смена позиций. Выпад. Финт. Острая, рискованная комбинация. Еще одна.
Она приехала днем, достаточно поздно, чтобы дать ему выспаться, и привезла ему букет белой сирени и желтых ирисов. Когда она выбирала его, у нее возникло чувство, что теперь покупать цветы ей долго не доведется, так что можно не мелочиться.
Кэлвин жутко взбесился по этому поводу, но деньги есть деньги, и Кэлвин к тому же не знает, что мне редко когда подают на улице. Деньги в ящике для пожертвований – я их докладываю из собственного кармана. И не сказать, чтобы докладываю помногу. Тем более в этом смысле у меня нет никаких конкурентов: подавляющее большинство так озабочено своим кошельком, что они скорее сожрут долларовую бумажку без соли, чем кому-нибудь ее отдадут.
Это все равно что пытаться лбом проломить бетонную стену. Ирейн даже не парировал удары. Он просто уходил в сторону, каждый раз ставя меня в неудобную позицию, заставлял перегруппировываться и начинать атаку с нуля. Для него эта схватка могла быть игрой, работой, развлечением. Чем угодно, но только не поединком. Я для него не соперник, а просто…
Экономка сообщила, что мистер Казалет отдыхает, а мадам нет дома.
Плюс к тому деньги, которые я вкладываю в сестер Фиксико, в конечном итоге загубят их дело. Потому что они побывали в руках у Тиндейла и, соответственно, протиндейлились. Повезет ли мне с невезением? Или не повезет с везением? С какой стороны лучше смотреть на проблему? Кэлвин явно пытается меня “подловить”. Все ищет, к чему бы придраться, вот только придраться-то не к чему. Нормально делать свою работу – это весьма изощренный и действенный способ досадить начальству. Когда ты делаешь именно то, что тебе говорят, это доводит начальников до безумия. Разумеется, не всегда и не всяких начальников. И тем не менее…
Показалось, что я разом ослеп и оглох. По коже пробежал холодок. Ледяной холод. Жар. Тело стало легким и… чужим? Я по-прежнему осознавал себя, но одновременно воспринимал происходящее как бы со стороны, видел все поле боя целиком. Знал, что произойдет через секунду, через десять. Пространство дробилось и распадалось. Варианты сражения сменяли друг друга. И каждый раз все заканчивалось одинаково. В этой схватке уже ничего нельзя было изменить.
– Я пришла проведать своего отца.
Кстати, я не считаю, что зря трачу время. Я загорел дочерна, и у меня в кармане лежит листок, на котором записан домашний адрес Кэлвина. Меня греет мысль, что я знаю, где его найти.
Парирование. Нырок. Ирейн отклонил корпус, не прекращая атаки. Укол. Промах.
– О, как он будет рад!
Если вам поневоле приходится часами болтаться на улице, самое лучшее место для таких вынужденных прогулок – это, конечно же, Линкольн-роуд. Интересные с виду прохожие, хорошие рестораны. Ко мне подходит пожилой мужчина, одетый в белую ночную рубашку и белые шлепанцы. Вряд ли этот наряд – заявка на принадлежность к некоему модному течению.
Возможные цепочки событий таяли одна за другой.
Он полусидел в просторной постели, обложенный подушками, и не спал. Рядом лежала раскрытая книга, но непохоже было, чтобы он ее читал. Луизе он, кажется, очень обрадовался.
Он держит в руках две огромных сигары и коробок спичек. Радостно предлагает мне одну сигару, говорит что-то по-испански. Я не понимаю, что именно… Я вежливо отказываюсь. Он продолжает настаивать. Добродушно, но твердо. Я беру у него сигару.
Ложный замах. Ферия Ирейна зацепила мою… Расщепленные миры соединились – все варианты исчерпаны. Огненная полоска коснулась моей груди.
Экономка предложила принести им чаю.
Мы курим сигары, и он что-то лопочет по-испански, оживленно размахивая руками. Наверное, рассказывает о прошлом. Я так и не понял: то ли он знает, что я не понимаю ни слова, то ли принимает меня за любителя слушать чужие исповеди… Я приблизительно догадываюсь, о чем речь. Он сам кубинец, и сейчас вылез в окно – то ли из дома дочери, то ли из больнич-ной палаты, где ему не разрешают курить. Он продолжает свой вдохновенный монолог, энергично размахивая руками (хотя сразу видно, что он очень болен). Болтает без умолку в течение получаса, потом пожимает мне руку, говорит “спасибо” и уходит, шаркая ногами.
Рематериализация. Миллионы арен и миллионы противников. Слишком много, чтобы в них ориентироваться. Человек не может, не должен успевать воспринимать мир таким. Но второй я, отстраненно наблюдавший за сражением, не был человеком. Он был чем-то большим. Он успевал.
– А почему бы и нет? – отозвался он. – Ты ведь не откажешься, дорогая? Как же приятно видеть тебя!
Я продолжаю разглядывать воинов армии моды, марширующих мимо, и вспоминаю вчерашний сандвич с морским окунем, который я взял в “Книжках и книжках”. Это был потрясающий сандвич. Окуня, видимо, выловили буквально за пару часов до того, как он попал в руки к повару. Повар был настоящим мастером своего дела. Но самое главное – это, конечно, чесночный соус на оливковом масле. Просто божественный соус! Пища богов!
Внизу на площадке остались лишь тело и разум. Множество оболочек, умеющих выполнять команды. Бой же шел за пределами ринга.
Она села на стул у постели. Он так похудел, что глаза стали казаться особенно большими на лице, которое в остальном будто сжалось.
Мы встречаемся в центре арены. Фейерверк искр. Огненная карусель. Сложный каскад движений, вынуждающий элианина отступить.
Сейчас, когда я уже отказался от всех претензий на святость, я не вижу причины, почему бы мне не получить удовольствие от мастерски приготовленного сандвича с морским окунем. С другой стороны, взрослому дяденьке как-то не очень прилично пищать от восторга по такому, по сути, ничтожному поводу. Мне даже стыдно за себя, что я весь день думаю только об этом сандвиче. Собственно, я сегодня пришел на Линкольн-роуд исключительно ради морского окуня.
– Я знал, что ты уезжала в Америку, – сказал он, – потому что Диана передала мне, что ты звонила, но я понятия не имел, когда ты вернешься.
Ирейн останавливается. Вокруг него кружит пылающий смерч. Непреодолимо. Выбрать другие ветви событий…
Но сегодня его нет в меню. Так что не зря я вчера смаковал каждый кусочек. Лови момент! Наслаждайся, пока есть возможность! Я долго думаю, что выбрать, и в итоге беру тунца, маринованного в соке лайма. Только я приступаю к еде, как у меня звонит телефон.
Она отчетливо помнила, как сказала Диане, что уезжает на четыре недели, но промолчала.
Я парирую укол в голову. Отскакиваю, уклоняюсь, вновь прыгаю вперед. Картинки появляются и исчезают. В какой-то момент я прижимаю элианина к самому краю площадки, но в последнюю секунду он неожиданным, невероятным движением уходит в сторону.
– Ты, наверное, еще не слышал, – говорит Дейв.
– В любом случае ты здесь, – продолжал он, – и это замечательно.
Будь на его месте человек, бой закончился бы давно. Но Ирейн быстрее, намного быстрее меня. Он опять атакует.
– А что я должен был слышать?
Он протянул руку, она взялась за нее.
Мерцающие струны размываются в сплошное огненное полотно. Ферии становятся короче, еще и еще раз. Сноп искр… И пустота впереди. Обрыв, на краю которого не удержаться.
– Ты не поверишь… Это невероятно… В жизни не догадаешься, что случилось!
– Я не знала, что ты болен, иначе приехала бы, как только вернулась.
Спустя несколько секунд меня снова убивают. Мир чаши гаснет.
Когда тебе говорят “ты не поверишь”, тут все зависит от того, кто именно это сказал. Есть люди, чье невероятное, на самом деле, весьма предсказуемо и совершенно не интересно. Но невероятное Пройдохи Дейва – это наверняка что-то с чем-то.
Отец слегка пожал ей пальцы: он казался очень ослабевшим.
Я сорвал маску и согнулся пополам. Меня вырвало. Господи, да что же это такое! В затылок словно вогнали раскаленный шип. Предметы перед глазами плыли и двоились. Я попытался разогнуться, и меня снова стошнило.
– И что случилось?
– Конечно, приехала бы, я точно знаю.
Через секунду Ирейн был рядом. Причем с портативным медблоком и разовым инъектором, которым не замедлил воспользоваться. Я все-таки умудрился выпрямиться и, держась за элианина, дошаркал до кресла. В глазах потемнело: по-моему, я все-таки отключился. Правда, почти сразу пришел в себя.
– Нет, ты догадайся!
Помолчав, он произнес:
Ирейн просматривал данные диагноста. Потом, подумав, вкатил мне еще две капсулы. Мир перед глазами приостановил безумный танец, и стало совсем хорошо. Воистину ощущение здоровья приобретаешь лишь после болезни.
Элианин, однако, выглядел озабоченным.
– Тебе надо в стационар. В регенерационный блок.
– А что не так? – Я заставил себя сесть прямо.
– Множественные растяжения, микротрещины, легкое сотрясение.
Ирейн отключил проектор диагноста.
– Не понимаю, почему ты никогда не бился в полную силу?
– Хорошо дрался? – Я попытался улыбнуться, но больше кривой ухмылки выдавить не смог.
– Хорошо. Лучше меня.
– Ну конечно. – Держась за спинку, я осторожно встал на ноги, покосился на пластину симулятора. Да… напакостил я. Нагрязнил.
– Лучше. Если бы не физиологические различия, ты бы победил.
– Сомневаюсь…
Покачиваясь, я сделал несколько шагов. Голова раскалывалась, но жить, кажется, буду. А вот послематчевую беседу придется отложить. Анализ тренировки – тоже.
– Анализ поединка перенесем на следующий раз. – Ирейн мое предложение упредил. – Тебя проводить?
– Как-нибудь справлюсь. – Я усмехнулся. – Я же теперь великий воин.
Двери передо мной разошлись. О своем отказе от помощи я пожалел уже в коридоре.
– Я ведь еле выкарабкался. Сказать по правде, я уж думал, что у меня рак, потому и тянул с визитом к врачу, хотя чувствовал себя паршиво. Так что это я виноват.
– Да ты просто скажи.
– Бедный папа.
– Такие новости просто так не говорят. Я хочу, чтобы ты хорошо попросил. Ну, хотя бы скажи “пожалуйста”.
– И знаешь, – он поерзал, садясь повыше, что явно причинило ему боль, – после операции, когда меня накачали зверски сильными обезболивающими, ночная сиделка, – она прямо молодчина, – сказала, что я все твердил, что надо почистить мои медали, ведь сам король придет ко мне на чай! Пришлось ей сказать, что она отдала их в чистку, потому что откуда же им взяться в больнице – конечно же, они остались здесь, дома. Забавно, что лезет в голову в такие моменты, да? – На его лице появилось трогательное, мальчишеское выражение, которого она никогда раньше не видела.
Глава 2
– Нет.
– Да. Видимо, где-то в глубине души ты хотел, чтобы он выпил с тобой чаю.
Кэлеон Рат Канги
– Ну, хотя бы “пожалуйста”.
– Чтобы поблагодарить меня, – подхватил он. – За весь ужас, который тогда случился, – ну, знаешь, за короля и отечество. Не было никакой возможности хоть что-то исправить.
– …Приятно слышать, что хоть в чем-то мы на равных. – Землянин выдал одну из своих непередаваемых гримас и вышел из пищеблока.
– Нет. Вон как тебя распирает. Явно не терпится мне все рассказать. Так что тебе это нужно больше, чем мне.
– Ты про войну?
Примитив. Недоразвитая форма жизни. Хоть бы раз задумался, как глупо выглядит его каменная мимика с моей точки зрения. Нет, задумываться он не любит. Зачем? Самодовольный паразит.
– Тебе тоже нужно.
– Вот что я тебе скажу: мне приходилось стрелять в людей. Не во врагов – в наших ребят. Выходить среди ночи и пускать в них пули. Избавлять их от мучений. Никогда и никому не говорил об этом, даже Хью. – Он не сводил с нее пристального взгляда. – Может, и не стоило об этом заговаривать. Не хотел тебя расстраивать. Этого я хочу меньше, чем чего бы то ни было.
– Ну, так давай говори.
Я аккуратно стянул с лица маску, скатал в маленький желтый комочек и отправил в утилизатор. Моим инопланетным соседям это наверняка не понравится… Не важно. На сегодня поблажек хватит. Ходить по станции в гриме я не обязан.
– Я не расстроилась, – ответила она. – Хорошо, что ты мне рассказал. Принести тебе медали? Хочешь посмотреть их?
– Нет, ты догадайся!
В принципе можно было вернуться в родной сектор. Но, как показывала практика, подобные разговоры лучше разбирать сразу после их окончания. Забыть я ничего не забуду, однако мелкие штрихи неизбежно сотрутся, какие-то детали выпадут из общего рисунка. А поскольку в ходе беседы ничего принципиально нового я не услышал, следовало сосредоточиться именно на нюансах.
– Они вон в том ящике, – указал он.
– Людвиг Ван Бетховен, Элвис Пресли и Пабло Эскобар, все трое живы-здоровы, владеют сетью химчисток в Нью-Джерси и всячески процветают.
Землянин меня разочаровал. Я впервые встретил существо, чье поведение было полностью предсказуемым. Будь на его месте кто-то другой, я счел бы это неуклюжей попыткой затеять контригру. Но передо мной сидел чужак, возможности которого я знал прекрасно. По крайней мере их потолок.
Там было три коробочки: две высокие квадратные и одна длинная узкая.
– Нет, все еще лучше. Сестры Фиксико… Дейв умолкает и ждет, когда я спрошу:
Землянин не имел четких представлений о происходящем и не желал их иметь. По сути, он был одушевленной куклой. Живой иллюстрацией того, что свобода внешняя бесполезна для существа, не имеющего знаний и цели. Вытащили в космос, дали поиграть в инопланетные игрушки, познакомили с другими расами – он и рад. Непонятно только, как можно чувствовать себя комфортно, постоянно находясь в окружении чужаков. Шестнадцать арков для неподготовленного существа много. Но землянин как-то справляется…
– Это просто чтобы прикалывать к вечернему костюму. – Он отложил длинную коробочку. – А здесь настоящие.
– Что сестры Фиксико?
Во время разговора у меня сложилось впечатление, что он не воспринимает окружающий мир всерьез. Не осознает, где находится. Формально понимает, но не чувствует. Словно все это – иллюзия имитатора.
– Сестры Фиксико… – Он вновь выдерживает театральную паузу. – Их только что арестовали.
Я смеюсь. Громко и долго. Дейв, я чувствую, аж дрожит. Так ему хочется, чтобы я спросил, за что. Но я не спрашиваю.
С одной стороны, подобная мысль достаточно абсурдна: все-таки землянин – существо мыслящее. С другой… Я не знал, чем он руководствуется. Предсказать поведение мог, но мотивы его действий лежали за пределами моего понимания. Иногда казалось, я что-то упускаю. Какую-то мелочь, которая расставит все по своим местам. Но в следующий миг ощущение уходило, и я вновь видел перед собой лишь чужака с деформированной психикой.
– Как ты думаешь, за что? – не выдерживает Дейв.
И все-таки Корректоры выбрали его. Только он, по их мнению, был пригоден… Для чего? Какими преимуществами обладал чужак в сравнении с представителями других рас? Единственная его особенность – невероятно высокая адаптивность. Он принимал все как должное, даже не пытаясь осмыслить. Бесценное качество.
– За мошенничество?
Любопытно, что думает по этому поводу сам землянин? Ничего, наверное. И никогда не задумается. Ему чрезвычайно понравилась мысль, что он – единственный телепат, способный подключиться к иллулиару. А то, что Элия полторы сотни ар-ков бьется над этой проблемой и, как ни печально, разрешит ее в ближайшее время, землянина не волнует. Он живет здесь и сейчас.
– Нет, еще лучше. Что у нас лучше мошенничества?
Что еще? Перелеты на родину. О них чужак ничего не знал. Да и вряд ли Корректоры использовали собственные корабли. Скорее просили об услуге ту же Элию. Отказывать в таких случаях не принято – ни в решении глобальных проблем, ни в мелочах. Ношу же я эту мерзкую маску…
– Я не знаю. А что у нас лучше мошенничества?
Здесь, правда, тоже не все гладко. Если перевозку осуществлял кто-то из чужаков, то как Корректорам удалось скрыть координаты системы? Не вслепую же они перемещались. Впрочем, к чему гадать? В конце концов, это вопрос технический. Было бы желание…
– Убийство.
Запястье едва заметно кольнуло. Я взглянул на браслет уникома. Да, что-то засиделся, пора и делом заняться. Обязанностей координатора с меня никто не снимал. К тому же вряд ли удастся выжать из беседы что-то еще.
Я понимаю, что в этом нет ничего смешного, но продолжаю смеяться.
Я встал и направился к выходу из блока.
– Подожди, – продолжает Дейв. – Это еще не все. А что еще лучше, чем обвинение в убийстве?
Не люблю элианские сектора. Пятнистую желто-зеленую раскраску стен. Дикий асимметричный орнамент. Да и внешность чужаков… Как к ним ни относись, а мраморные невыразительные лица вызывают отторжение. Но и это не главное. Элиане – телепаты. Существа, живущие в другой реальности, воспринимающие мир иначе. Древняя раса. Совершенно чуждая. И холоднокровные ящеры Дзорта, и двоякодышащие жители Арца, и сгинувший в термоядерном пламени Прат куда ближе и понятнее…
– Ладно, сдаюсь.
Руку снова кольнуло. На этот раз чувствительнее: вызов по внутренней сети. Судя по коду – из элианского сектора. Я пробежал глазами сообщение. Землянин угодил в регенерационную камеру. Да-а… Пожалуй, по части необъяснимости он элиан обойдет. Как же нужно постараться, чтобы угодить в стационарный регенератор? Чем он на этих тренировках занимается?!
– Двенадцать обвинений в убийстве.
Я набрал код зама. Перевел уником в голосовой режим.
На самом деле, там полный набор обвинений: от неуплаченных штрафов за парковку в неположенном месте и уклонения от налогов до убийства. Плюс тому – всякие “вкусные” подробности. Например, стартовый капитал Фиксико происходит из выплат по страховым полисам. Полиса на страхование жизни были оформлены на лос-анджелесских бомжей, среди которых вдруг началась массовая “эпидемия” гибели под колесами автомобилей. Причем ни один из водителей этих автомобилей не остановился на месте происшествия, и кто были эти водители – неизвестно. Мне с трудом верится, что сестрички Фиксико смогли собрать деньги подобным образом. Лично я, сколько ни бился, так и не смог заставить свою страховую компанию оплатить мне ремонт крыши, в которой действительно были огромные дыры.
– Координатор. Проведете анализ тренировки без меня.
– Одно обвинение в убийстве, – говорит Дейв. – Каждый дурак может отмазаться. Два или три обвинения в убийстве – знающий адвокат всегда найдет способы откупиться. Но двенадцать? Двенадцать – это уже серьезно. Можно сразу сказать:
– Что-то важное? – Реттор проявил несвойственное ему любопытство.
“До свидания, свободная жизнь!”. Sayonara, auf Wiedersehen, aloha и adieu! Да! Ты сколько времени на них проработал?
– Не знаю. Землянин в регенератор слег. Буду разбираться.
– Почти три недели.
– Это он… неожиданно придумал. Хорошо, отработаем без тебя. Разрыв?
– Тиндейл, ты страшный человек. С тобой опасно водить знакомство.
– Разрыв.
Наверняка вы мне скажете: “Тиндейл, дружище, полиция их “пасла” не один год, прежде чем предъявить обвинения”. Хорошо, ладно. Но я знаю правду.
Я буквально рыдаю от смеха. Можно сколько угодно ворчать и жаловаться на жизнь, но всем нам иногда выпадает возможность от души посмеяться. Я швыряю магнитофон и брошюрки в урну. Больше они не нужны.
Естественно, землянин оказался в медблоке элиан. И, естественно, сразу же начались сложности. Медотсеки не относятся к территории открытого доступа, и нас туда пускают неохотно.
Достаю из кармана листочек с адресом. Ну, Кэлвин, держись!
Дверь на прикосновение не отреагировала. Я выждал полтакта. Тишина. А ведь сигнал о моей попытке войти в помещение наверняка ушел на внутренние терминалы медблока. Что ж, чужаки первые начали. Несоблюдение этического минимума – адекватная реакция. Неизвестно, сочтут ли ее адекватной… Без разницы.
– Здравствуй, Тиндейл, – говорит иерофант.
Я активировал уником и подключился к внутренней сети. Двенадцатый уровень. Третий сектор. Системы электронного контроля. Снять ограничения на доступ в помещение три-один. Дисплей мигнул: запрос подтвержден, полномочия достаточны. Пусть теперь перенастраивают систему идентификации. Я вторично коснулся двери. Ядовито-желтые лепестки втянулись в стены. Я шагнул вперед, оказавшись в тесном помещении с низким потолком, и столкнулся нос к носу с элианином. Тот дернулся назад. Слишком резко, чтобы сошло за попытку избежать столкновения.
Он всегда был худым, как скелет, а теперь похудел еще больше. Но он хотя бы стал прежним иерофантом, бывшим морским пехотинцем и вообще крутым дядькой. Он протискивается среди картонных коробок, составленных в коридоре.
Я попытался пройти к шлюзу, ведущему во внутренние помещения, но элианин все-таки успел преградить мне дорогу. К чему это? Все равно ведь пройду.
Сиксто продал дом, и теперь собирается переезжать. Во-первых, ему захотелось сменить обстановку, а во-вторых, переехав в другое место, Сиксто вернее избежит неловких вопросов о деньгах, буде таковые возникнут в Латинской Америке. Я вообще не представляю, что буду делать. Когда надо было кого-нибудь изничтожить, это как-то наполняло жизнь смыслом. Во всяком случае, у меня был хороший стимул вставать по утрам.
– Ваш статус. Уровень допуска. Причины появления. – Чужак говорил на двуплановом элианском – подчеркивал ограниченность моего восприятия. Вопросы в то же время прозвучали по-детски наивно: уровень своего допуска я только что продемонстрировал.
– Для человека, который умер, ты замечательно выглядишь, – говорит иерофант.
– Статус – координатор. – Я сделал попытку пройти дальше.
Мое воскрешение не потрясло мир. О нем знали очень немногие: Сиксто, Дидсбери, доктор Грир, Вирджиния, несколько журналистов, которых я донимал своим потусторонним переживанием. Мне до сих пор непонятно, что я сделал не так. Даже теперь раз в два-три дня где-нибудь появляются упоминания о Герте с его чудо-кружкой: в газете, в журнале, на веб-сайте. Но я нигде не встречал ни единого упоминания обо мне. Может, мне надо было пытаться сохранить происшедшее в тайне? Но, как говорится, насильно мил не будешь. Хотя обидно… Я устроил такое чудо, и никому нет до этого дела.
– Назовите ваш уровень допуска и причины появления. Пожалуйста.
– Ты тоже, Джин. Замечательно выглядишь. – И я говорю это искренне, потому что оно так и есть. В основном.
Я в недоумении уставился на элианина. Что за игры?
– Ну, я стараюсь. Я уже старый. И от этого уже никуда не денешься. Вот говоришь, говоришь молодым, как плохо быть старым, только они почему-то не слушают – и продолжают стареть. С годами становишься сентиментальным, слезливым. Я давно не смотрю телевизор. Не читаю газет. Не хочу знать никаких новостей, потому что все новости – о том, как люди страдают. Это невыносимо, я не могу… Вижу на улице объявление, написанное детской рукой. Потерялась любимая собачка. Я вижу такое, и мне хочется разрыдаться – такой я старый. Я не смотрю даже спортивные каналы, хотя раньше очень любил. Не могу… потому что там тоже… в худшем случае кто-то ломает ногу, в лучшем – кто-то проигрывает. Даже в спорте. Он достает из кармана последний номер “В мире науки”.
– Я не обязан отвечать.
– Вот только его и читаю. Наука – единственный безопасный предмет. Мюоны не плачут.
– Подтвердите уровень ваших полномочий.
Сиксто был щедр. Теперь у меня есть небольшой капитал. Прожиточный минимум на год вперед. То есть, я при деньгах и по-прежнему – с хроническим недутом, о котором не то чтобы стыдно, но как-то не принято рассказывать посторонним. И вообще без понятия, что делать дальше.
Я молча активировал уником. Ситуация перестала мне нравиться окончательно. Смысла в происходящем я не видел. Формально чужак был прав, но обычно подобная дотошность не поощрялась. Как с той, так и с другой стороны. Я показал идентификационный код.
– Нам тебя не хватает, Тиндейл, – говорит иерофант. – В смысле, в церкви. Я понимаю, у каждого свои дела. И я в чужие дела не лезу. Я не знаю, почему ты больше к нам не заходишь, но я пришел, чтобы сказать: я на тебя не в обиде. Ну, что ты стал работать на этих Фиксико. Они многих людей обманули.
– Достаточно?
Ты такой не один. Я просто хочу, чтобы ты знал: мы всегда тебе рады в Церкви тяжеловооруженного Христа. И теперь мы на семьдесят втором месте в списке самых посещаемых и популярных церквей.
– Подождите подтверждения. – Элианин послал запрос на центральный комп. – Уровень допуска подтвержден. Я приношу извинения за тщательность проверки. У нас возникли незначительные технические неполадки: сбоит система автоконтроля. Приходится проверять вручную. Вы можете пройти.
Разумеется, деньги Глиста очень этому поспособствовали. В церкви установили кондиционеры. Развернули программу по привлечению молодежи. Майк открыл детскую секцию бокса, причем желающих – хоть отбавляй. “Детям нравится организованное насилие”. Иерофант проводит занятия клуба естественных наук, в основном – физики и химии (постоянно что-то взрывает). Прихожанам более старшего возраста очень понравилось воскресное барбекю, а домашние торты на чаепитиях в недавно открывшемся классе по изучению Библии удостоились многочисленных восторженных отзывов в местных газетах и помогли нескольким бывшим грабителям встать на путь истинный. Локкеты публично поблагодарили ЦТХ за помощь в лечении Эстер, которая, похоже, пошла на поправку.
Элианин отступил, освобождая проход. Я двинулся вперед. К чему это все?! Какие сбои?! Абсурд. Я на мгновение остановился, вспоминая планировку элианского отсека. Регенерационный блок находится справа, в конце коридора.
– Мы уже думаем о том, чтобы приобрести здание попросторнее, – говорит иерофант. – “Храм беспредельного изобилия”, видимо, скоро освободит помещение.
Дверь на касание вновь не отреагировала.
– Джин, мне было приятно с тобой работать. Я у тебя многому научился, ты мне очень помог… но сейчас у меня появились другие планы.
Да что ж такое! Они что, от землянина безумием заразились?! Нет, что-то здесь не так. Не верю в невероятные сбои автоматики. Слишком все последовательно. Но какой смысл блокировать двери? Не препятствия же он и мне создают? Я снова подключился к системе контроля напрямую, заставив створки разойтись.
Я боюсь, что он спросит, какие именно. Потому что я так и не смог придумать ничего убедительного. Но он лишь улыбается и уходит.
Регенерационный блок оказался крохотным: раза в два меньше нашего. Узкий коридорчик, три одноместные камеры, комната оператора. При моем появлении элианин, в ней сидящий, оторвался от проектора и шагнул навстречу. Лицо его приняло удивленно-страдальческое выражение. Появления радорианина он не ждал. И хотя понимал, что раз я здесь, то имею на это право, мое присутствие было для него неприятно.
Напалм уже переехал. Даже не попрощался. Мне бы хотелось сделать вид, что меня это нисколечко не задело – и я действительно не особенно переживаю, но это всегда обидно, когда ты протягиваешь человеку руку помощи, а он этого даже не замечает. В общем-то, это хорошая тема для размышления. И я непременно об этом подумаю и проанализирую свою обиду. Но не сейчас.
Это то, что должна была выразить его гримаса. Но чужак не был профессионалом. И искусственность его мимики я заметил сразу. Топографическую проекцию элианин тоже свернул чересчур поспешно. Сумасшествие продолжалось.
Дверь в комнату Гулин открыта. Все ее вещи аккуратно уложены в картонные коробки. У меня самого очень мало вещей, так что мне почти нечего упаковывать. Но все равно: надо упаковать то, что есть, и принять хоть какое-то решение. Я думаю о Гулин. Увижу ли я ее до отъезда? И тут раздаются шаги, и Гулин входит в кухню.
Из трех камер регенератора была занята только одна. К ней я и попытался пройти. Куда там. Элианин встал преградой на моем пути. У меня мелькнула мысль: что будет, если вместо пустых пререканий я поступлю нестандартно? Возьму чужака за длинный зеленый пучок волос и стукну об стену. А потом скажу: «Препятствовал исполнению обязанностей координатора». Мысль мелькнула и исчезла. Я качнулся влево, словно намереваясь пройти в операторную. Элианин довольно неуклюже попытался скопировать мое движение. Точно непрофессионал. Я чуть развернул корпус и проскользнул в образовавшуюся щель.
– Привет. – Кажется, она рада меня видеть. Это очень приятно, когда кто-то рад тебя видеть. – Как жизнь?
Однако мой визави и не думал сдаваться. Потерпев поражение в противостоянии физическом, он перешел на вербальное. Хотел перейти.
Я отвечаю:
– Назовите, пожалуйста, ваш статус и цель пребывания.
– Отлично. Ты когда переезжаешь?
Я остановился напротив работающей камеры, мимоходом подумав, что ситуация вполне соответствует элианскому представлению о смешном: «Поединок представителей высокоразвитых рас в коридоре медблока». Активировав терминал камеры, я уставился на полупустой экран. Понятно. Гипотеза об умственной болезни, распространяемой землянином, отпадает. Все логично… Плохо. Очень плохо.
– Уже совсем скоро. А ты не хочешь спросить, что у меня нового?
– Статус – координатор. Точное время доставки организма в этот блок?
– Что у тебя нового?
Элианин помедлил.
– Я теперь миллионерша!
– Шесть сорок семь тактов назад.
Я жду продолжения шутки, но, кажется, это не шутка.
– Длительность курса восстановления?
– Босс оставил мне по завещанию ранчо. И пятьдесят акров земли.
– От семи до восьми тактов.
Я смеюсь. Даже не знаю, что здесь смешного, но я буквально рыдаю от смеха. Гулин все-таки обхитрила систему. Это действительно лучшая новость за последние несколько лет!
– Почему полный отчет об изменении параметров организма недоступен?
Я понимаю, почему босс решил сделать Гулин такой щедрый подарок. В шестнадцать лет он ушел из дома, и с тех пор вообще не общался с родителями. Приехал из Иллинойса во Флориду. Открыл сеть кинотеатров. Возможно, решающим фактором было то, что он гей. Это была совершенно другая эпоха – середина сороковых, – и тогдашние родители скорее удавили бы сына своими руками, чем смирились с его принадлежностью к сексуальным меньшинствам. Хотя, может быть, дело не в этом. Иногда у людей просто не получается найти общий язык. В Гулин он увидел себя: одинокого, неприкаянного человека, которому не на кого положиться, который всего добивается сам – не потому, что он весь из себя независимый и гордый, а потому что ему просто неоткуда ждать поддержки и помощи. На самом деле таких людей очень мало. У большинства есть семья, или хорошие, надежные друзья, или какие-то сбережения на черный день. И очень немногие решаются в одиночку шагнуть в неизвестность. Я-то уж точно не из таких. Я приехал сюда исключительно потому, что мне нечего было терять. Меня ничто не держало. Мне не пришлось учить иностранный язык. У меня были какие-то деньги.
– В работе систем обслуживания возникли незначительные Сбои. Утеряна часть данных терминалов один-три.
– Да, я теперь миллионерша, – говорит Гулин, – и мне не на что жить.
Я выдержал паузу, словно обдумывая следующий вопрос. Вся надежда на отсутствие у чужака должной подготовки. И не ошибиться бы с интонацией…
Гулин стала владелицей ранчо в пятидесяти милях от Майами, но у нее нет денег на его содержание. Лично я бы немедленно продал и дом, и землю, и все хозяйство, но, как показывает практика, мои решения часто оказываются неверными.
– Все данные должны дублироваться. Копия отчета должна сохраняться в центральном комп-модуле, это так?
– Нужно придумать, откуда взять денег, – продолжает Гулин. – Раньше там была куриная ферма.
– Да. Желаете ее просмотреть?
В жизни есть множество недочетов и недоработок, и один из них – это отсутствие отбивок, ярких музыкальных заставок, предупреждающих, что сейчас в твоей жизни случится что-то по-настоящему важное. Самые важные, решающие события обычно неотличимы от самых обыкновенных, давно привычных событий. Хороший друг или кто-то из родственников надевает пальто и уходит, тихо прикрыв за собой дверь, как он это делал уже сотни раз, и ничто не подсказывает тебе, что сегодня ты видишь этого человека в последний раз, и что это прощание – триста шестьдесят пятое по счету, – станет тем самым, после которого все изменится навсегда, хотя оно было точно таким же, как и все предыдущие триста шестьдесят четыре.
Чуть быстрее, чуть тверже, чем следовало. Элианин ждал этого вопроса, и подобное развитие ситуации его устраивало. Предложение о просмотре тоже прозвучало мягче, чем предыдущие реплики. Все правильно… Плохо.
Я рад, что мне представилась возможность попрощаться с Гулин.
– Позже. Скопируйте ее на комп-модуль. – Я продиктовал номер. – Вкратце, что произошло с организмом?
– Я бы не отказалась взять квартиранта. Ты, кстати, не ищешь квартиру, Тиндейл?
Необходимость тянуть время отпала, и уровень моего допуска элианин больше не спрашивал.
Ориноко пристроен на заднем сиденье. Обычно кошки не любят, когда их сажают в коробку, но Ориноко, как всегда, спокоен и важен. Это очень послушный кот, и при этом исполненный чувства собственного достоинства, как знаменитость, дающая автограф. Наверняка Ориноко – это какой-нибудь древний мудрец, переродившийся в кошачьем теле. Каждый раз, когда я смотрю на этого кота, я ощущаю свою ничтожность – потому что он явно лучше меня разбирается в жизни.
– С организмом… Землянином? Общая перегрузка. Во время диагностики у меня создалось впечатление, что в течение короткого периода его организм работал выше своих «штатных» возможностей. Как результат – многочисленные внутренние кровоизлияния, мышечные повреждения, нарушение гормонального баланса. Плюс общее истощение нервной системы. Поскольку повреждения не носили локального характера, лечение в стационарной камере было признано оптимальным.
– Что говорил сам землянин?
Не горячись. Сохраняй спокойствие. Это все, что ты можешь реально сделать. Спокойно ждать своего часа. Конечно, всегда есть опасность, что спокойствие переродится в полный отказ от борьбы, и ты решишь сдаться. Но все равно по-другому никак не получится. Надо просто спокойно ждать, когда тебе выпадет шанс. Может быть, я упустил не одну замечательную возможность. Может, я делал не то, что хотел, и если бы я мог выбирать, то выбрал бы что-то другое, но мне было весело. Я хорошо провел время. Разрушитель компаний, торгующих осветительными приборами, истребитель крупных международных преступных организаций, низвергатель мошенников от религии – это все я. Во всяком случае, у меня была миссия, и я ее выполнил. Всегда приятно осознавать, что ты выполнил свою задачу.
– Перетрудился на тренировке. Мы почти не общались, я сразу поместил его в регенератор.
Не горячись. Сохраняй спокойствие. Или хотя бы делай вид, что сохраняешь спокойствие. Настоящее и напускное спокойствие – это почти что одно и то же. Что ждет нас в будущем? Мы с Ориноко смеемся. Я дотрагиваюсь до сережки с бриллиантом, которую теперь ношу в левом ухе в память о Майами. Этот город меня кое-чему научил, и я, надеюсь, усвоил урок: старайся быть твердым, спокойным и терпеливым, как алмаз, ждущий в недрах земли. Я интересуюсь:
– Поместил?
– Уложил. Он потерял сознание.
– А Ориноко, он вообще породистый или нет?
– Я подожду окончания восстановительных процедур здесь.
– Да какой там породистый?! – отвечает Гулин. – Обычный черный кот. Я взяла его из приюта для брошенных животных. Кто-то выкинул его на улицу. Бывают же бессердечные люди!
– Вы имеете право. – Элианин ушел в операторную.
Я кладу чемодан в багажник, и меня переполняет странное чувство. Почти позабытое ощущение, которого я не испытывал уже много лет: я еду домой.
До деактивации регенератора оставался почти такт – уйма времени. Итак, суммируем полученную информацию. Ту, что стоит за словами.
Мы уже попрощались со всеми, с кем хотели попрощаться. Пройдоха Дейв подарил мне компакт-диск со сборником музыки, которую он записал специально для меня. Этот диск играет сейчас в машине. Мы едем на юг, в сторону Флорида-сити. Исполнитель, которого я не знаю, поет о том, как хорошо быть везучим. Мне вдруг приходит в голову, что невезение – гадкая, неприглядная сестра удачи – тоже может помочь человеку найти свое предназначение.
Во время тренировки землянин получает достаточно специфические повреждения. После чего попадает в элианский медблок, где его пропускают через стационарный диагност. И вот тут случается непредвиденное. Диагност выдает неожиданный результат. Настолько необычный, что элиане решают его скрыть. Они устраивают сбой в собственных системах, под предлогом которого уничтожают часть данных. Копия на центральном комп-модуле чужаков никакой ценности не представляет. Хотя бы потому, что в отличие от данных с терминалов ее можно редактировать.
– Идиот, – комментирует Гулин, когда ее подрезает какой-то идиот. Она не ругается, лишь констатирует факт. Гулин мастерски водит машину, спокойно, уверенно. Когда едешь в удобной, мощной машине, под ярким солнцем, с хорошим водителем – это дает ощущение, что ты приближаешься к цели.
Все это выглядело бы просто и объяснимо, если б не два «но». Во-первых, вывести здешние системы из строя – задача почти невыполнимая. Во всяком случае, мы способа так и не нашли. Во-вторых, элиане прекрасно понимали, что подобный трюк может быть использован лишь однажды. Да и реакция со стороны Корректоров неизбежна.
Несмотря на хронический недуг, о котором не то чтобы стыдно, но как-то не принято рассказывать посторонним, я смотрю в будущее с радостью и восторгом. Что ждет меня впереди? На мне – модная шелковая рубашка, подаренная Глистом. Подходящий наряд для “низвергателя царств” – человека, который способен в одиночку разрушить целую империю, будь то большая торговая компания или крупная международная преступная организация. Хотя об этом никто не узнает. А если даже узнает, то не поверит. Но мне все равно. Солнце светит, и мне все равно. Может быть, это всего лишь житейская мелочь, но и житейские мелочи часто бывают полезными – например, одноразовые носовые платки.
Тем не менее элиане на это пошли, а значит, ценность открытия окупала возможные издержки. Значительные издержки.
Я размышляю о будущем и о вечности. Если подумать, то вечность – это не так уж и долго. Потому что понятие “долго” – это понятие времени, а в вечности времени не существует. Вполне вероятно, что вечность – лишь мимолетное ощущение. Мгновение, когда ты надеваешь темные очки. Или мчишься по трассе под ярким солнцем, и на тебе – новая модная шелковая рубашка. В самом деле, что хорошего в этом мире? Почему мир обязательно должен быть таким огромным, суетным и захламленным, переполненным какими-то странными персонажами, которые тебе вовсе не интересны, когда в итоге все сводится к нескольким близким людям или даже к одному-единственному человеку?
Какой смысл препятствовать моему продвижению – тоже ясно. Либо чужакам не хватало времени на внесение изменений в данные, либо они пытались максимально выправить состояние землянина. Второе вероятнее, поскольку информация на терминал начала поступать примерно в то же время, как я вошел в комнату. Это картина в целом. В деталях же еще долго предстоит разбираться: слишком нетривиально произошедшее.
Рядом с Гулин у меня всегда поднимается настроение. Ее оптимизм заразителен. Нет, “оптимизм” – не совсем верное слово. Все-таки Гулин – не дура. Она не питает иллюзий, что все непременно будет хорошо. Но она твердо уверена в своих силах. Она знает: что бы ни случилось, со всем можно справиться. И это, наверное, самое главное.
А начнем мы разбирательство с землянина.
Глядя на дорогу, Гулин говорит:
Синий огонек на панели регенератора сменился белым. Терминал резюмировал: «Курс восстановления завершен. Состояние объекта близко к нормальному. Рекомендуется дополнительный профилактический курс длительностью от одного до трех тактов».
– Ну что, Тиндейл? Тебе никогда не хотелось завести детей?
Странно. Почему эти такты не были включены в стартовую программу?
Я вызвал параметры запуска регенератора. Все стандартно. Типовой режим работы… Одобрен аналитическим блоком. Незначительные коррективы предложены… Внесены. Выходит, и анализатор допустил ошибку.
Саркофаг камеры раскрылся, оттуда выглянул землянин. Насколько я разбирался в его физиологии, выглядел он неважно, несмотря на восстановительные процедуры. Наши взгляды встретились, и чужак вздрогнул. Примитивный организм, не способный себя контролировать! Впрочем, собственная реакция землянина смутила, и он счел необходимым сгладить произведенное впечатление. Выдавил полуулыбку.
– Приветствую вновь, координатор. Не ожидал. Какими судьбами?
Невероятное существо! Первое время меня развлекали его попытки переводить собственные единицы измерения в наши. Развлекали тем, что чужак вспоминал о необходимости перевода через два раза на третий. Хотя на радорианском разговаривал почти безупречно. Как он умудрялся сочетать эти два качества, для меня осталось загадкой.
Другой особенностью землянина была привычка переводить идиомы своего языка на радорианский. Он никак не хотел верить, что этого делать нельзя. Что звучит это глупо, поскольку радорианские идиомы строятся по другим принципам. Мотивировал же свое упорство землянин тем, что вы, дескать, мою мысль понимаете? Значит, переводимо. Вот и сейчас я услышал бессмысленное: «Какими судьбами?»
– Контролировать состояние подчиненных – обязанность координатора.
При этих словах чужак едва заметно дернулся. Не понравилось. У землянина странная эмоциональная реакция на слова о необходимости контроля над личностью. Не то чтобы он отрицал необходимость такого контроля, но реагировал на него крайне болезненно. Очередное противоречие. Я продолжил:
– И потом, ты первый, кто после тренировки угодил в регенератор.
– Ага, антирекорд поставил, значит. Кстати, я уже считаюсь исцеленным? А то что-то окружающий мир по-прежнему не очень радует.
За спиной у меня возник элианин.
– Лечебный курс не завершен. Вам придется вернуться в восстановитель еще на несколько минут.
Надо же! И тут с землянином возятся как с ребенком. Минут… Минута – шесть седьмых такта, это я понял на второй день общения с чужаком. А некоторое время спустя мне намекнули, чтобы я был снисходителен к чужому несовершенству и при разговорах с землянином использовал его единицы измерения. По возможности. Оказывается, намекнули не одному мне…
Я повернулся к элианину.
– Мне необходимо поговорить с ним. Наедине. Если вы оставите нас, то нам не придется выходить из блока.
– Постарайтесь не затягивать беседу.
Элианин подождал ответа. Не дождался и вышел из отсека.
Землянин посмотрел на меня неодобрительно. Элиан он любил, считая их достижимым идеалом. Эталоном, к которому следует стремиться жителям его планеты. Несмотря на отсутствие у землян эмпатических и телепатических способностей, несмотря на принципиальные психологические и значительные физиологические различия.
Еще одна бездумная фантазия.
Я сделал вид, что внимательно изучаю землянина. Оттенки поведения он различал плохо, и зачастую приходилось переигрывать.
– Что произошло? Как ты здесь оказался? От элиан слова не добьешься.
– Еще бы, – землянин скрестил руки на груди, – ты к ним тоже относишься с прохладцей… Не знаю я, что произошло! Тренировка как тренировка. Под конец, во время спарринга с Ирейном, что-то случилось… Не знаю что! Как выяснилось позднее, я каким-то образом смог ускорить свои движения до уровня… близкого к ирейновскому. Ну и вот… – Землянин хлопнул по стенке камеры и скривил рот.