– Мэри! Успокойся, это же я!
Был четвертый рассветный час, когда на пороге дома Лиадонни появились два человека. Скромного вида старик с блестящей плешью и чернокожая женщина с пышной шевелюрой.
Я перестала дергаться. Катя? Хиро разжал руки, и Катя бросилась между нами, обнимая меня за плечи. Мужская футболка и мешковатые джинсы скрывали ее хрупкую фигурку, волосы были забраны под бейсбольную кепку.
То были Инкромодох Мазетти и Ма Нери. Третий и пятый лауреаты премии Бриара первой степени. Они прибыли почти одновременно и уважительно кивнули друг другу.
– Мы ждали тебя у больницы, но ты успела вскочить в такси.
- Мэтресс Лиадонни, мы можем войти? – негромко произнес Мазетти, обратив голову куда-то в сторону.
Я оглянулась. Две брошенные машины. Если не считать нас троих, улица пуста.
Чуть промедлив, он толкнул дверь. Ответный импульс был слабый, но безусловно утвердительный.
– Нам нужно было перехватить тебя до того, как ты доберешься до моей квартиры. Они ждут тебя там, Мэри.
- Рекомендую усилить защиту, коллега, - предложил он Ма Нери. – Описанные симптомы тревожны.
Их никто не встретил. В фойе было сумрачно и пустовато. Чувствовалось, что обитает здесь волшебница одинокая, чей муж давно умер, а дети разъехались. Мазетти обратился к инфополю и выявил для себя, что у Лиадонни было три дочери и сын, но сейчас жива только одна дочь, самая младшая.
В парке мы подъехали к озеру и вышли на поляну, окаймленную деревьями. Хиро бросал с причала камушки. Камушки прыгали по воде, оставляя на поверхности концентрические круги. Похожая на мальчишку-сорванца Катя стянула кроссовки, козырек бейсболки скрывал лицо. Вдыхая запах кожаной обивки, я наблюдала, как ее парень наклоняется за следующим камушком.
– Значит, ты ничего не помнишь, – промолвила Катя.
Переживать своих детей – это вечный крест великих волшебников. Магия – не универсальный ответ на все вопросы, Мазетти и сам давно был один, как перст.
– Я помню, как начал действовать наркотик, потом я очнулась в больнице.
Впрочем, его-то возраст приближался уже к шести столетиям.
– Полиция эвакуировала людей с улицы. Какая-то утечка газа, точно не знаю. Ватанабе знал, что ты находишься в баре, и сказал полицейским. Ты выбралась оттуда только благодаря ему. Хиро сказал мне, что он охранял тебя.
Ма Нери до таких преклонных лет пока далеко. Самая юная из лауреатов первой степени, она родилась всего сто семьдесят лет назад и еще не утратила интереса к житейским радостям. Про нее говорили, что любовников она меняет, как перчатки, хотя саму Ма Нери такие слухи страшно возмущали.
Я думала о Ватанабе в его вечно заляпанном кухонном фартуке и понимала, скольким обязана ему. Мне всегда нравился этот мальчик.
- А они были правдивы, эти слухи? – спросил Бельзедор.
– Это полиция отвезла меня в больницу?
- Понятия не имею, - отрезал Дегатти. – И рассказ не об этом.
– Хиро сказал, что тебя отвезли в карете «скорой помощи». Ты говорила с санитарами или еще с кем-нибудь?
- Тогда зачем ты вообще об этом упомянул?
– Ни с кем. Мне показалось, что я проснулась через пять минут после того, как отключилась.
– И сразу ушла?
- Прекрасная арфа, - сказала Ма Нери, остановившись возле огромного инструмента. – Не знала, что мэтресс Лиадонни музицирует.
– Угу, а что толку было оставаться?
- Я тоже не знал, - задумчиво произнес Мазетти, вглядываясь в ауру. – Интересно. Вы это видите, коллега?
Конечно, для того, чтобы остаться в больнице у меня было множество причин, но Катя согласно кивнула. Проснувшись, я увидела зеленые шторы больничной кабинки. Во сне я плакала – волосы и уши намокли от слез. Я начала задавать себе вопросы. Почему я в больнице? Что они сделали со мной? Они изнасиловали меня? Я села на кровати и свесила ноги на пол. Я чувствовала тошноту, но боли не было – ни ран, ни синяков. Тогда я нащупала под кроватью тапочки и ушла из больницы. Мысленным взором я видела Ямагаву-сан – как он склоняется надо мной, дышит, трогает мое бесчувственное тело. Со стороны озера слышался плеск воды: два тихих, один громкий – это камень пробил поверхность воды.
- А, теперь понимаю... – присмотрелась и Ма Нери. – Интересно, зачем она ее сотворила?
– Думаешь, они изнасиловали меня? – спросила я.
- Давайте спросим у нее самой, - шагнул на ступеньку Мазетти. – Я слышу ее сигнатуру со второго этажа... и она бурная.
Катя, не дрогнув, выдержала мой взгляд.
Внезапно лестница перед ним начала трансформироваться. Она поплыла, превратилась в черную как смоль субстанцию, а в нескольких местах выпустила щелкающие пасти. Мазетти торопливо шагнул назад.
– Весьма маловероятно. Все произошло слишком быстро. Впрочем, даже если бы у Ямагавы-сан была впереди целая ночь, сомневаюсь, чтобы это что-нибудь изменило. Он импотент.
- Ого, - вскинула брови Ма Нери, глядя на шевелящиеся стены. – Какой мощный выброс.
– Импотент?
- Коллега, вам знакомо заклинание Полога Неприкосновенности? – спросил Мазетти.
Впервые за день я улыбнулась и немного успокоилась.
- Одну секунду, - прочистила горло Ма Нери. – А-а-а-а-а, а-а, а-а-а-а!..
– Тогда зачем?…
– Так они заставляют девчонок работать на себя. Эти мерзкие отбросы, эти…
Она сразу взяла высокую ноту. Президент Артифициума и величайший музыкальный маг на планете, Ма Нери наполнила своим контральто всю комнату – и воздух засветился. Их с Мазетти окутало призрачное свечение, и волшебники уже спокойно зашагали по ступеням.
Катя продолжила на своем родном языке. Я узнал бранные словечки, которым она когда-то учила меж узнала эту цепочку ядовитых жемчужин. Ее горечь и ненависть утешали меня, но они пришли слишком поздно.
Там, куда они ступали, трансформации тут же смолкали, предметы возвращались в свое нормальное состояние. Словно резинки, которые до этого растягивали, а потом отпустили.
– Почему ты не сказала мне о том, что они за люди? Ты никогда не обмолвилась о них дурным словом…
Дверей наверху не оказалось. Покои Лиадонни прикрывала шелестящая листва. Раздвинув ее, Мазетти и Ма Нери оказались в комнате... огромной комнате. Ее стены изогнулись во всех четырех измерениях, пол стал зеркальным, а с потолка свисали разноцветные кристаллы. Снизу вверх летели пузырьки непонятной субстанции, вся мебель изменилась до неузнаваемости, а в центре хаоса сидела женщина в маске из корония. На руках и ногах у нее были корониевые же браслеты.
Катя посмотрела на Хиро, затем снова на меня, словно молчаливо прося у любимого помощи.
- Это мои подавители, - глухо произнесла она. – Они ослабляют эманации.
– Я была плохой подругой. Прости. Я знала, что у них зуб на Юдзи… он давно нарывался. Но поверь, Мэри, я думала, тебе ничего не угрожает. Наверное, я должна была сказать… – повисла виноватая пауза, – …но ведь всем вокруг было известно, что Ямагава-сан никогда не связывается с англичанами и американцами! Когда вчера ты не пришла на работу, Мама-сан сказала мне, что ты улетела в Корею вместе с Юдзи. Я знала, что вы туда собирались, и поверила, что она говорит правду…
- Вы колдуете с коронием на теле? – ахнула Ма Нери.
– Как ты думаешь, Мама-сан знала о том, что они собираются сделать со мной?
- Да, причем это уже не первый набор, - подняла руку Лиадонни. – Металл быстро изнашивается.
– Мэри! Она сама все это устроила! Она послала тебя к ним. Я уверена, что и Юдзи все знал… Прости, я понимаю, ты верила ему.
Браслет действительно наполовину проржавел. Мазетти устремил мысли к Лиадонни, прочел внешний слой и уточнил:
- Настолько сильных приступов раньше не было?
Катя обняла меня за шею. Объятие вышло неловким, ее руки были такими тонкими. Катя гладила меня по спине, словно пыталась прогнать страхи. Я молчала, но меня тронула ее нежность.
- Не было, - ответила волшебница. – Были небольшие, редкие. Я могла их контролировать.
– Я хочу пойти в полицию, – промолвила я наконец.
Браслет с хрустом лопнул. Лиадонни непроизвольно дернулась, и из пола поперла яблоня. На ней тут же раскрылись листья, появились почки, раскрылись цветы и созрели вишни.
Только произнеся эту фразу вслух, я поняла, что давно уже хочу это сделать. Не снимая руки с моего плеча, Катя отодвинулась, в глазах ее я прочла неодобрение.
Ма Нери нервно хмыкнула, укрепляя защищающий их с Мазетти полог.
– Они не причинили тебе физического вреда, w единственное, что у тебя есть против них – слова. У ни с в полиции есть свои люди. Подумай об этом. Ты только все усложнишь. Считай, что тебе и так повезло.
- Я не нашла решения, - произнесла Лиадонни. – Прошу вас о помощи, коллеги. Я боюсь.
Повезло? Она это серьезно? Над капотом качались ветки, лучи солнца падали на нас сквозь ветровое стекло.
Мазетти и Ма Нери переглянулись. Они сразу поняли, что перед ними болезнь чакр... но нестандартная. Нечто такое, с чем никто раньше не сталкивался.
– Значит, я должна позволить им уйти безнаказанными?
Мазетти с бешеной скоростью перебирал свою память. Он не мог забыть ничего, что когда-либо видел или слышал, а за свою жизнь великий менталист прочел несметное множество книг. И сейчас он вспоминал все задокументированные случаи болезни чакр.
– Мне тоже это не нравится, но ничего другого не остается.
Он вспомнил их немало. Болезнь чакр – настоящий бич магикального общества. Своеобразный «астральный рак». Чем больше вокруг магии и чем чаще колдуешь ты сам, тем выше шансы, что рано или поздно твои чакры начнут... искажаться. Существуют десятки разновидностей этой хвори, но все они – довольно неприятные.
Хиро перестал кидать камушки – поверхность озера зарябила от ветерка. Я чуть не спросила Катю, что она почувствовала, когда впервые увидела его изуродованное лицо, но подобное любопытство слишком походило на жестокость. Я видела, как она счастлива. Каждая ее пора излучала сияние – я поняла это сразу же, как села в машину, и это еще больше растравило мое раненое сердце.
На современном Парифате эта проблема есть только в Мистерии. За пределами острова болезнью чакр болеют только в зачарованных, сильно загрязненных магией местах. Но у тамошних жителей это обычно наименьшая из проблем.
– Вчера Хиро совсем не хотел пугать тебя. Он произвел на тебя не слишком хорошее впечатление, верно?
– Каждый раз, когда я вижу его, он умудряется меня напугать… – Я сказала это в шутку, но внезапно поняла, что так оно и есть. – И что теперь?
А вот в древней Парифатской империи, если верить летописям, от болезни чакр умирал каждый пятый. От нее умер даже Хоризакул, второй Колдующий Император. Магия здесь бессильна, потому что она сама по себе источник этой болезни.
– Америка. У Хиро есть кузен, который даст нам работу – у него ферма в Калифорнии. Мы подхватили тебя на пути в аэропорт.
Однако то, что случилось с Лиадонни... это какая-то доселе невиданная разновидность. Не смертельная, похоже... но уж лучше бы смертельная. Обычно болезнь чакр губит только своего носителя, а не шпарит все вокруг стихийными чарами.
– Америка, здорово…
Потолок рухнул. Рассыпался о полог Ма Нери и тут же взлетел, мерцая всеми цветами радуги. Повис над домом Лиадонни. Волшебница вслепую нашарила на столе новый корониевый браслет.
Вспомнив обо всем том дерьме, в котором ей пришлось вываляться, я искренне обрадовалась за Катю. Но я не хотела расставаться с ней. Только не сейчас.
- Последний, - глухо произнесла она. – Доставьте мне еще, пожалуйста.
– Мне Судет недоставать тебя, – промолвила я.
- Хорошо, - кивнула Ма Нери. – Я распоряжусь. Но это временное решение, вы же понимаете?
Катя открыла бардачок и вынула коричневый конверт.
- Предлагаю для начала накрыть дом куполом, - произнес Мазетти. – Создать карантинную зону и эвакуировать соседей.
– Держи.
- И созвать консилиум, - прибавила Ма Нери. – Мэтр Мазетти?..
- Я уже сообщил всем членам ученого совета.
Внутри конверта оказался британским паспорт и стопка купюр достоинством десять тысяч йен. Я протянула конверт обратно.
Пол под Лиадонни стал как будто проваливаться, но удержался. Стул по-прежнему стоял на воздухе, а под ним клубилась черная воронка. Оттуда сочилась вода.
– Катя, я не возьму. Это слишком большие деньги, я не смогу отдать долг.
- Я попросил их поспешить, - добавил Мазетти.
– Не спорь. Что еще я могу сделать для тебя? Отправить обратно в бар «Сайонара»? Потом пересчитаешь. Паспорт Хиро раздобыл для тебя сегодня утром.
Я открыла паспорт и перелистала. Он принадлежал некоей Кейси Роудс, блондинке, тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения, довольно невзрачной на вид.
Волшебники прибыли в тот же день. В те времена ученый совет Мистерии еще не состоял из шести президентов и тридцати ректоров, как сейчас. Тогда, еще раз напомним, каждый университет был сам по себе, и в ученом совете состояли только их президенты.
– Твой настоящий паспорту Мамы-сан. Это лучшее, что мы сумели раздобыть, – сказала Катя. – Мэри, я хочу, чтобы ты поехала в аэропорт вместе с нами. Ты должна покинуть Японию, тебе опасно здесь оставаться. Если захочешь полететь с нами в Америку, кузен Хиро найдет работу и для тебя. Если нет, я советую тебе возвращаться в Англию.
Всего их было одиннадцать. Мистегральд, Риксаг, Обскурит, Спектуцерн, Спейсиканг, Провокатонис, Адэфикарос, Артифициум, Пеканиум, Скрибонизий и созданный всего семь лет назад Доктринатос.
Как бы идиллически это ни звучало, но новая жизнь в Америке не для меня. И в Англию я возвращаться не желала, хотя любое место, удаленное от Ямагавы-сан четырнадцатичасовым перелетом, казалось не таким уж плохим.
На главной площади Азваструны выросла мраморная башня с остроконечным куполом. Мазетти, в отличие от Ма Нери, прибыл вместе со своим домом – крупнейшей в Мистерии библиотекой. Будучи адептом Арбораза, он черпал из нее силы и не любил надолго покидать.
– Наверное, придется возвращаться домой. Когда вы улетаете?
В ней же и состоялось срочное совещание ученого совета. Десять президентов плюс все тот же Мазетти, который в совет хотя и никогда не входил, но почему-то неизменно присутствовал на каждом совещании.
– Через два часа.
Лиадонни, понятное дело, явиться не смогла.
– Через два часа?
- Жаль, нельзя пригласить бессмертную Лискардерасс, - произнесла Ма Нери. – Она наверняка бы дала мудрый совет.
Я разволновалась: почему так скоро? Катина улыбка была наполовину виноватой, наполовину радостной – она готова была лететь за любимым хоть на край света.
- Здесь трудно дать мудрый совет, - произнес своим басовито-скрипучим голосом Данду, президент Риксага. – Особенно той, кто сама почти двести лет лежит в колдовском сне.
– Почему ты никогда не упоминала о Хиро?
К нему обратились все взоры. Данду был вторым, кто получил премию Бриара первой степени. И многие даже не годы, а века он прожил за пределами Мистерии. Лесные тролли резко отличаются от всех остальных троллей как размерами (в Данду было неполных два локтя), так и характером. По природе своей созерцатели и философы, они почти всегда очень умны и добродушны.
В Мистерию старик вернулся всего восемьдесят пять лет назад, когда в Риксаге едва не завязалась гражданская война. Этот университет всегда был самым драчливым, а его систему дисциплин чаще называли просто боевой магией. И когда его деканы и ректоры начали в буквальном смысле идти по головам... слава всем богам, что Данду согласился окончить свое трехвековое отшельничество и вернуться к преподаванию.
– Безопаснее было держать рот на замке. К тому же тогда ты встречалась с Юдзи. Я знала, что Хиро вернулся, только не знала когда.
Специально ради него даже была создана новая должность – председателя ученого совета. Прежде президенты университетов как-то все решали с равных позиций, но после того конфликта в Риксаге стало ясно, что нужен кто-то с решающим голосом.
– Ты ждала его целый год! Как ты выдержала? – Я готова ждать его еще столько же. Если понадобится, я буду ждать его десять лет, да хоть всю жизнь!
И кандидатура равнодушного к власти мудреца оказалась наиболее приемлемой.
Мужчина, которого Катя готова была ждать всю жизнь, стоял, засунув руки в карманы, и молча глядел на сверкающую поверхность озера. Я вспомнила, что сказал мне тогда Хиро в квартире Юдзи. Он был вынужден целый год не встречаться со своей подружкой, потому что они угрожали, что отошлют ее обратно в бордель, откуда ему удалось ее вытащить. Я посмотрела на Катю – она не улыбалась, но было заметно, что блаженство просто разлито в ней. Когда-то в баре я считала ее жесткой и циничной, но теперь знала, что это не так. Раньше я знала Катю процентов на десять или даже на пять. А сейчас она улетает в Америку, и ничего уже нельзя исправить.
- Нет, коллеги, на совет Галлерии нам лучше не рассчитывать, - повторил Данду. – Решать придется самим. И срочно.
– Когда ты узнала, что Хиро вернулся?
- Я успел прочесть срез памяти Плезии, - сообщил Мазетти. – Сколько получилось. Это болезнь чакр, тут сомнений быть не может.
– Два часа назад. Он в Осаке уже несколько недель но Ямагава-сан велел ему держаться от меня подальше. Хиро надоело, что ему указывают, как жить, и сегодня утром он ушел от Ямагавы-сан. Затем он отправился ко мне.
Волшебники стали неуверенно переглядываться. В этой зале находились три лауреата премии Бриара первой степени, и восемь – второй. Но ни один не знал средства от болезни чакр. Купировать симптомы иногда получалось, но вылечить окончательно – еще ни разу.
– И Ямагава-сан так просто его отпустил?
– Они расстались врагами. Поэтому мы и улетаем в Америку первым же рейсом. После того что случилось в баре «Семь чудес света», тебе тоже не стоит здесь задерживаться.
Когда волшебника настигает болезнь чакр – это всегда означает, что его дни сочтены. У него может остаться несколько лун, несколько лет или даже несколько десятилетий, если болезнь вялотекущая. Но дни его сочтены и ничего с этим не поделаешь. Не поможет даже переселение в другое тело, ведь чакры – становой хребет души. Их потеря или разрушение означают Кровавый Пляж.
- Насколько все плохо? – пробасил Прандаксенгид, президент Мистегральда. – Я видел ее дом – там будто прохудилась Кромка и во все стороны хлещет Хаос.
Катя посоветовала мне сменить одежду. Она достала из сумки черную майку, льняной костюм и сандалии. Я сидя натянула все это на себя. Затем занялась волосами. Катя прислонилась к капоту и молча курила, поглядывая на часы. Юбка и блузка, которые я с себя сняла, были покрыты отпечатками пальцев Юдзи, пропитались его потом, кровью и пылью с пола в баре «Лотос». Меня тошнило от одного взгляда на кучу тряпья, что лежала рядом на сиденье. Я скатала одежду в комок, засунула в пакет и швырнула на водительское сиденье. Катя промолчала. Я могла бы потратить еще пару минут на возню с чужой зубной щеткой, но Катя явно нервничала. Она шлепнулась на переднее сиденье.
- В каком-то смысле так и есть, - кивнул Мазетти. – Для самой мэтресс Лиадонни все не так уж плохо, ее чакры в прекрасном состоянии... даже в слишком прекрасном. Когда я смотрел на ее тонкое тело, меня будто ослепило солнцем.
– Готова?
- Мэтресс Лиадонни всегда была удивительно одаренной особой, - произнесла Ма Нери.
– Да, жалко только, что я не попрощалась с Ватанабе. Я должна была сказать ему спасибо. Я стольким ему обязана.
- И вопрос в том, был ли ее дар латентной фазой этой патологии или же эта патология – прямое следствие ее огромного дара, - проскрипел Данду.
– Ватанабе мертв, Мэри. Они убили его за то, что он вызвал полицию.
От этих слов волшебники невольно поежились. Все в этой комнате были великими чародеями – и все сейчас почувствовали себя неуютно.
Сердце мое затрепетало. Мертв?
– Как это случилось?
Особенно сильно заерзал Прандаксенгид. Волшебник-великан еще не получил первую степень Бриара, поскольку для великана был довольно молод, но никто не сомневался, что следующая достанется ему и никому другому. Он колдовал чуть ли не с пеленок, был одарен просто феноменально, а любые чудеса давались ему со сказочной легкостью.
– Они связали его и утопили.
– Иисусе… зачем?
Что и говорить, если он даже ростом превышал обычного великана вдвое. В его лице на Парифат будто вернулись первородные хтоники.
– Просто они такие, – ответила Катя. – Теперь ты видишь, что времени в обрез.
- Думаю, тебе это не грозит, малыш, - насмешливо хрюкнул Данду. – Волшебные болезни – удел простых смертных. Как опухоли у крыс.
Она наклонилась над рулем и нажала на сигнал. От резкого звука, который раздался над озером, стайка птиц вспорхнула с верхушки дерева. Хиро направился к машине.
- Я не бессмертный, - смущенно отвел взгляд Прандаксенгид. – Я просто... крупный.
– Если мы не хотим последовать за Ватанабе, – сказала Катя, – то должны убираться отсюда подобру-поздорову.
- Ну-ну. Ты вряд ли заболеешь чем-то подобным. Ты скорее уж рехнешься и начнешь все крушить, как твои славные предки.
- Спасибо на добром слове, - с легкой обидой отвернулся Прандаксенгид, а Данду затрясся в мелком смехе.
Мы мчались по Ханшинской автостраде, оставляя за собой летящий асфальт. Город маячил в туманной дымке позади, мимо пролетали небоскребы и искусственные поля для гольфа. У меня родилось странное deja vu, словно я уже некогда ехала по этой угольно-серой трассе. Я вспоминала последние слова, которые сказала Ватанабе: почистишь морозильник? И ни спасибо, ни пожалуйста. Признайся, Мэри, ты ведь относилась к нему, словно к куску дерьма, ничуть не лучше прочих. А ведь он был совсем ребенком, подростком. Если бы я оказалась потолковее и вовремя поняла, что происходит, они не утопили бы его.
- Вернемся к мэтресс Лиадонни, - сказал Уль-Шаам, президент Доктринатоса. – Я бы предложил ввести иглы корония в проекции ее чакр, но метод не доказал своей эффективности.
- Боюсь, здесь не поможет весь короний мира, - покачал головой Мазетти. – Вы не видели, что ее эманации с ним делают.
Хиро вел машину, курили молчал. Никому из нас не хотелось разговаривать. Перед тем как тронуться в путь, Хиро достал из багажника чистую рубашку, а заляпанную кровью выбросил в озеро. Катя сидела, поджав под себя колено, словно непослушный ребенок. Рука ее гладила его. Она, не переставая, целовала его лицо – туда, где кислота выжгла кожу. Нас обгоняли машины. Я закрыла глаза и притворилась, что сплю.
- Ох, беда... – вздохнула Ма Нери.
Воцарилось тяжелое, напряженное молчание. Великие волшебники были подавлены сложившейся ситуацией. Все они были настолько могущественны, что обычно любую проблему решали с легкостью. Если даже с чем-то нельзя было справиться в одиночку, с этим всегда мог справиться ученый совет совместно.
Мы оставили машину и пошли по стеклянным переходам и эскалаторам к залу, откуда отправлялись международные рейсы. Кондиционированный воздух наполняли объявления на разных языках, незнакомые интонации и отголоски. Туристы стояли рядом с грудами багажа, напряженно рассматривая табло. Дети носились вокруг тележек, увертываясь от родительских рук. Изуродованное лицо Хиро вызывало всеобщий интерес. Некоторые отводили глаза, другие, замерев, нахально разглядывали его. Мальчишка в футболке со Спайдерменом показал на Хиро и заорал:
И теперь, когда они столкнулись с чем-то подобным... они растерялись.
– Мама, что у него с лицом?
- У нас еще полторы луны до выпускных экзаменов, - произнес Данду. – Думаю, какое-то время нашим университетам придется обходиться без нас. Будем искать выход, коллеги. Совместно.
Покрасневшая мамаша зашипела на незадачливого отпрыска и оттащила его назад. Я ждала, пока Катя и Хиро спокойно предъявляли фальшивые паспорта. Рейс в Калифорнию улетал через полчаса. Времени для долгих проводов не осталось.
- Были ли прецеденты? – рыкнул Грумдагаш, президент Обскурита.
Зона прощания была огорожена металлическим барьером. Корпоративный босс, этакий вождь племени, двигался к выходу, окруженный толпой подданных. Двое подростков прощались, словно герои романтической драмы. Ничего, скоро у них это пройдет. Хиро взял Катину сумку и кивнул мне:
- Если и были, такое нигде не задокументировано, - сказал Мазетти. – Во всяком случае, в моей библиотеке информации нет.
– Прости за вчерашнее.
- А в частных коллекциях?
– Не стоит извиняться. Спасибо за паспорт.
- Об этом лучше спросить саму мэтресс Лиадонни. Весь последний год она очень активно интересовалась болезнями чакр и средствами их сдерживания. Мне следовало заподозрить неладное еще когда она впервые ко мне с этим обратилась...
Мы пожали друг другу руки, так же неловко, как и в первый раз в баре. Хиро отступил назад, помедлил и произнес:
- Да уж, следовало, - проворчал Данду.
– Ватанабе, он был славным парнишкой. По-настоящему заботился о тебе.
- Но какие-то книги у вас же остались, мэтр Мазетти? – вежливо спросил Уль-Шаам, склонив к старцу огромную голову. – Плезия не все же у вас позаимствовала?
Я кивнула, не зная, что сказать в ответ. Хиро отвернулся, чтобы дать нам с Катей возможность попрощаться. Мы быстро обнялись.
- Все в вашем распоряжении, коллеги, - раскинул руки старик. – Мое скромное собрание всегда к вашим услугам.
– Ты тут смотри, поосторожнее.
Члены ученого совета захмыкали, невольно разглядывая бесконечные книжные полки.
– Ты тоже. Надеюсь, с Америкой все получится.
Скромное собрание, скажет тоже. Инкромодох Мазетти скопил такую громадную коллекцию, что ее все чаще называют «библиотекой Мистерии». У каждого университета есть собственная, но ни одна из них в сравнение не идет с этим собранием, принадлежащим частному лицу. Даже библиотека Мистегральда, старейшего из университетов. А поскольку Мазетти всегда рад помочь коллегам, его книгами пользуется вся Мистерия – как полноценные граждане-волшебники, так и студенты.
– Счастливо тебе добраться до Англии.
– Спасибо.
Прямо сейчас президенты сидели в крупнейшем из залов башни Мазетти – в других просто не поместились бы великан и дракон. Прандаксенгид телепортировался прямо внутрь, а Уль-Шаам вошел в дверь, ненадолго обернувшись человеком.
– Послушай, – страстно прошептала Катя, – я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Юдзи везде находил себе врагов. Когда-нибудь он свое получит. Все они когда-нибудь получат свое.
- Я уже сделал небольшую подборку, - указал на отдельный стеллаж Мазетти.
Я покачала головой. Я не хотела, чтобы эти слова оказались последними в нашем прощании.
Там громоздились книги разной степени потрепанности и кубы знаний – реликты Парифатской империи. Было и несколько пупырей, но эти уже просто как украшение – способ их чтения прочно забыт, этого не умеют даже самые великие волшебники.
– Не пропадай, – сказала я.
- К сожалению, там нет ничего такого, чего мы и так бы уже не знали, - с сожалением добавил Мазетти. – Болезнь чакр – проблема известная. Неконтролируемая стихийная магия – тоже проблема известная. А вот их сочетание, да еще настолько мощное... прецеденты если и были, я о них не знаю.
Пустые слова. Мы не оставляли друг другу адресов. наверное, Катя тоже это понимала, но ничего не сказала, а просто кивнула.
Волшебники немного помолчали. Многие невольно вспоминали свое детство и определенные... инциденты.
– Я должна идти, а то мы опоздаем.
Неконтролируемая стихийная магия – это действительно опасно. И встречается чаще всего у детей. У очень одаренных, очень талантливых детей, растущих в магикальном обществе. Нечаянные выбросы маны, невольный контроль реальности, случайное применение чар. Почти все здесь присутствующие сами хоть раз, да делали нечто подобное.
В последний раз мы обнялись и наконец отпрянули. Хиро взял Катю за руку, и они заняли очередь к кабинке с металлоискателями. Рядом со мной остались провожающие – они улыбались и махали своим любимым и друзьям, когда те скрывались в кабинке. Я развернулась и побрела прочь.
Но это всегда прекращается, как только ребенка начинают учить. Как только он овладевает хотя бы азами волшебства. Природный дар становится контролируемым и хлопот больше не доставляет.
А вот у Плезии Лиадонни, похоже, одним из симптомов болезни чакр стала утрата контроля. Ее магическое начало осталось таким же мощным, но как будто вернулось при этом в детство.
Что теперь? Позавтракать? После вчерашнего отравленного виски во рту у меня не было маковой росинки, но ни пить, ни есть не хотелось. Нужно заставить себя. Мимо сувенирных киосков я направилась к кафе. Автоматические двери открылись, на прилавке дремал официант. Он посмотрел на меня воспаленными глазами. Из окон открывался вид на сафари-парк аэропланов. Самолеты пили горючее или медленными кругами ползли к водопою. Один самолет взлетел, и я провожала глазами логотип корейских авиалиний, пока он не скрылся в облаках. До вчерашней ночи я думала, что скоро буду сидеть внутри, пристегнутая ремнем, в одном из этих крылатых металлических цилиндров.
- Мэтр Мазетти, у вас нет догадок насчет того, почему мэтресс Лиадонни перестала себя контролировать? – пытливо спросил Данду.
Я села спиной к окну и стала смотреть телевизор – крутили «Напудренных девчонок». Официант принес мне подогретый кусок фланели, воду и вынул из кармана фартука блокнот. Я искала в меню что-нибудь легкое – го, что смогу без усилий запихнуть в себя, и, наконец выбрала мороженое и кофе. Парень, ростом и фигурой похожий на Юдзи, остановился в дверях и начал читать меню. От ужасной мысли, что он никак не может быть Юдзи, пульс мой убыстрился. Он ушел из моей жизни, словно крыса, которая отгрызает свой хвост, чтобы улизнуть из капкана. Я приложила горячую ткань к лицу, позволив жару впитаться в поры. Затем вспомнила о конверте, который дала мне Катя, достала его и пересчитала деньги. Затем, задохнувшись от удивления, пересчитала еще раз, и еще, и еще. В конверте было больше пятисот тысяч йен. Откуда, черт подери, у Кати такие деньги? Она сумасшедшая. Я люблю ее. Какая Англия? Да с такими деньгами я могу лететь хоть на край света!
- Я понимаю, что вы имеете в виду, - чуть промедлив, кивнул Мазетти. – Но я не думаю. Я не сканировал глубинные слои, я просто опасаюсь это делать. Но в поверхностных мыслях я не увидел признаков сумасшествия. Мне кажется, мэтресс Лиадонни сохраняет здравый рассудок.
Официант вежливо закашлялся надо мной. Я засунула купюры в кошелек, делая вид, что не замечаю его расширившихся от удивления глаз. Официант поставил на стол заказ и удалился к прилавку. Там он рывком открыл газету и уставился в нее. Я плеснула на мороженое кофе.
- Не помешало бы поговорить с ней самой, - предложил Грумдагаш. – Я бы хотел взглянуть на ее чакры.
– Это вкусно? – поинтересовался официант.
- Не помешало бы нам всем, - согласился Уль-Шаам.
– Очень. Попробуйте когда-нибудь, вам понравится.
- А как насчет одержимости? – спросил Остримунд Ваянелли, президент Провокатониса. – Нельзя списывать со счетов стороннее вмешательство. Вы не просканировали глубинные слои, Мазетти, а значит, мы не можем доподлинно знать, что там может находиться.
Я положила в рот ложку мороженого, вздрогнув, когда холодная масса попала на оголенный нерв.
- Согласен с вами, - кивнул Мазетти. – Но я не дерзну этого сделать, пока не закончится очередной приступ.
– Вы хорошо говорите по-японски, – заметил официант.
- Мы можем еще долго ходить вокруг да около, - поднялся с кресла Грумдагаш. – Предлагаю пойти прямо сейчас.
Я улыбнулась и протестующе затрясла головой. Старичок казался приятным собеседником, но когда мне так плохо, я предпочитаю быть одна. Жалкие крохи дружелюбия заставляли меня еще острее чувствовать одиночество.
Пузатый ботвинник очертил посохом круг – и шагнул в черный проем. Прандаксенгид пожал плечами – и растворился в воздухе. Уль-Шаам развернул свое длинное лазурное тело, вытянулся еще сильнее – и унесся порывом бурного ветра.
– Куда вы летите? – снова спросил он.
- Позеры, - проворчал Данду, спрыгивая со своего стульчика и ковыляя к двери. – Пойдемте, коллеги, тут идти-то пять минут.
Хороший вопрос. Линзы очков увеличивали глаза, придавая ему сходство с совой.
Купол был действительно близко – Мазетти поставил свою библиотеку в какой-то половине вспашки от дома Лиадонни. И хотя другие волшебники тоже предпочли бы переместиться мгновенно, никто не стал спорить с Данду. Председатель ученого совета считал дурным тоном применять магию там, где можно обойтись без нее.
– Как раз пытаюсь решить.
Если б только он еще ходил при этом побыстрее.
Официант отложил газету. Над ушами его топорщились пучки седых волос, макушка сияла обширной лысиной. Сейчас его пальцы приглаживали и смущенно почесывали ее.
Стихийной магией шибануло еще на середине дороги. Если бы ученый совет посовещался еще часок, эманации достигли бы и библиотеки. Дом Лиадонни совершенно скрылся под буйными зарослями, прямо посреди улицы лежала китовая туша, а на ней уже росли деревья.
– Вы какая-то странная, – сказал он. – Прилетали в Японию на каникулы?
Воздух искрился. В нем танцевали природные духи. Мимо пронеслись несколько воздушных элементалей. Дикая магия всегда притягивает, а зачастую и создает подобные сущности. По сути она – слабое подобие первозданного Хаоса, миротворение в миниатюре.
Непонятно почему я ощутила приступ ностальгии.
– Да. Нужно было сменить декорации.
Дорога впереди растрескалась, из щелей пробивалась трава, которая тут же превращалась в непонятные кораллы. Кое-где торчали розовые кристаллы, внутри которых переливался будто жидкий огонь.
– Уже что-то надумали?
– Наверное, отправлюсь куда-нибудь в Азию.
Но по крайней мере поставленный Мазетти и Ма Нери купол был еще на месте. Пока что держался. Стихийная магия Лиадонни расползлась за его пределы и активно влияла на все вокруг, но уровень воздействия оставался приемлемым. Дома остались в целости, жертв среди населения не было. Студенты и служащие Спейсиканга собрались поодаль и глазели на происходящее.
– Были в Корее?
- Ваша мудрость, что происходит? – окликнул кто-то Мазетти.
– Нет. – Я вздрогнула. – В Корею я не хочу.
- Мои канарейки превратились в камень! – добавила пожилая волшебница.
– Много-много лет назад в свой медовый месяц я был на Гуаме. Превосходное место.
- Так, а вот это плохо, - нахмурился Мазетти.
– Гуам… – Я тоже слышала хорошие отзывы об этом острове. Наверное, зная японский, я легко найду там работу. – Почему бы нет?
Над куполом парил Уль-Шаам. Он держался повыше – незримые эманации плясали языками пламени, словно пытаясь дотянуться до дракона. Прандаксенгид, сам вдвое выше особняка Лиадонни, уже творил поверх старого купола новый, прижимал буйное волшебство голыми руками. За него опасаться не приходилось – великан был в своей стихии.
– Значит, Гуам. – Официанта обрадовало, что я так легко прислушалась к его совету. – Билет можете купить на втором этаже, самолеты улетают каждые два часа. Везет вам, такая молодая и свободная – можете лететь, куда захотите!
Вот уже второй раз за сегодняшний день мне говорили о моей особой везучести. Я продолжала размешивать кофейно-мороженое месиво.
Двери открылись перед компанией пышущих здоровьем молодых людей. Официант поприветствовал их и отправился за водой и горячими полотенцами. Компания направилась к столику около окна. Какой стыд, что Майко из секретариата этого не сделала. Они вернули ей билет? Наверное, коллеги по работе, отправляются в воскресную поездку. Я слышала, как они вежливо смеются – лед еще не сломан, романтические отношения еще не завязались. Немало моих японских знакомых нашли свою вторую половину именно в таких вот корпоративных путешествиях. Эта группа основательно подошла к разработке маршрута – первая остановка планировалась на семейном производстве по переработке ядерных отходов, Раньше я презрительно относилась к подобному времяпрепровождению, но теперь, когда во всей Японии у меня не осталось никого, я почти что завидовала им. Официант, нагруженный стопкой горячих полотенец, остановился около моего столика и сказал:
– Вам понравится на Гуаме, там достаточно солнца, чтобы вы позабыли все свои печали…
Я отодвинула мороженое, надеясь, что когда-нибудь смогу привыкнуть к жизни в невинном мире, где солнечные лучи – чудесная панацея от всех печалей.
Какую-то собаку спугнули элементали, и она пересекла критическую черту. Из пасти у нее пошла пена, глаза налились кровью. Отчаянно заскулив, пес бросился наутек, на бегу превращаясь в жуткую помесь рыбы и ящерицы. Не пробежав и сотни локтей, тварь упала и сдохла.
Я тупо смотрела в телеэкран. Передавали новости: обычные телевизионные картинки мелькали передо мной, не задерживаясь на экране больше нескольких секунд: однообразные серые пиджаки парламентариев, брюхо кита, тайфун на Окинаве, фоторобот бразильца, совершившего вооруженное ограбление. Звук был приглушен, поэтому я почти ничего не слышала и не понимала. Внезапно изображение гигантского краба привлекло мое внимание. Я знала этого краба – он устрашающе махал клешнями в одном ресторане в Синсай-баси. Под механическим крабом репортер что-то вещал в микрофон. Камера показала панораму района развлечений: безжизненного и грязного при дневном свете. Я глотнула кофе и стала смотреть, как шевелятся губы репортера, который с чувством собственной значимости произносил заранее заготовленную речь.
На экране появилось знакомое лицо. Наверное, какой-нибудь актер, впрочем, он казался таким измученным и неадекватным, что вряд ли привлек бы внимание самого последнего импресарио. Актер выглядел испуганным, пребывание перед камерой явно причиняло ему неудобства. Только когда на экране снова возникло лицо репортера, я осознала, кто этот изможденный парень. Я оглянулась, чтобы проверить, неужели никто, подобно мне, не оцепенел от удивления? Затем устремилась к телевизору и принялась давить на все кнопки, пытаясь увеличить звук. Никакой это не актер! Это же Ватанабе!
- Это уже совсем не шутки, коллеги, - проскрипел Данду. – Давайте-ка эвакуируем весь город.
После моих манипуляций картинка позеленела и вытянулась по горизонтали. Камера показывала мост через Йодогаву. Праздные прохожие, делающие воскресные покупки, размахивали глянцевыми пакетами, болтали по мобильникам или смущенно таращились в камеру. Бритый монах пел псалмы, собирая пожертвования. Раздался голос репортера:…ля-ля-ля… Синсай-баси. Я коснулась экрана, на котором катились мутные воды Йодогавы. Словно от прикосновения моих пальцев картинка мигнула и на экране появилась комната, наполненная людьми, которые крутили педали велотренажеров.
- Весь город?! – поразилась Ма Нери. – А университет?
– Вы в порядке?
- Всех, всех. Мистерия – это ее волшебники, а не здания, в которых те живут.
Рядом со мной, ковыряя в ухе шариковой ручкой возник официант. Другой рукой он держал блокнот, весь исписанный каракулями. Наверное, решил, что я впервые в жизни увидела телевизор.
- К слову о волшебниках, - сказал Мазетти. – Мэтресс Лиадонни жива, я это чувствую. Она пытается со мной сообщаться. Говорит, что сдерживается изо всех сил.
– Это был мой друг, – сказала я.
- То есть это она еще и сдерживается?! – выпучил глаза Грумдагаш. – Я не хотел быть тем, кто это предложит, но... не пора ли нам перейти к крайним мерам?
– Шутник, который бросился в реку? – спросил он.
Он с намеком качнул посох, и воздух задрожал, а в небе на миг вспыхнула крохотная звездочка. Волшебники растерянно переглядывались.
Значит, так об этом говорят. Это возмутительно! Неужели им опять все сойдет с рук?
К Плезии Лиадонни все относились с симпатией и уважением. Она была одной из самых достойных волшебниц. За пределами Мистерии ее называли Плезией Чудесницей и считали кем-то вроде доброй феи.
– Он не бросался в реку, – ответила я.
Но сейчас...
– Так сказали в новостях. Его преследовала полиция, и тогда он прыгнул…
Однако сказать что-нибудь никто не успел. Дом Лиадонни как будто вздрогнул, дернулся – и выбросы прекратились. Стихийное волшебство угасло.
Я уже открыла было рот, чтобы возразить, но затем снова закрыла его. Ладно, я расскажу правду одному человеку, а сколько тысяч, сидящих сейчас у телевизора, никогда ее не узнают?
- Кажется, очередной приступ закончился, - произнес Мазетти. – Рекомендую поторопиться, коллеги.
– Наверное, у него с головой не в порядке, – продолжил официант. – Сказал, что он из секты Аум и собирается распылить газ зарин. Ненормальный.
- Пойду я, Мазетти и Ваянелли, - распорядился Данду. – Остальных попрошу остаться. Будет неприятно, если Мистерия разом потеряет весь ученый совет. Кха. Кха.
– Распылить газ?
И крохотный лесной тролль засеменил к тому, что предполагалось считать домом. Теперь это больше походило на коралловый риф или абстрактную скульптуру.
– Прошлой ночью полиции пришлось очистить целый квартал. Поднял такую панику… э… это же не близкий ваш друг?
– Нет, не близкий. Но вы заблуждаетесь, он очень хороший человек… немного странный, но никакой не сумасшедший. Он не заслуживал смерти.