— Вот это — Россия. На этом самом месте. Это часть нашей истории, которая, как мне кажется, будет особенно вам интересна. — Фетисов остановился у большой витрины. — Драгоценные камни из короны российских царей и скипетр Екатерины Второй. Для человека с вашими талантами смотрится весьма привлекательно, не правда ли?

И он радостно улыбнулся своему имени:

Майкл и Сьюзен, стоя перед стеклянной витриной, рассматривали огромный алмаз на царском скипетре Екатерины Второй. Алмаз такого размера оба видели впервые. Он был размером в пол-яйца, и вокруг него кольцом располагались более мелкие бриллианты. Воистину, обладатель этого скипетра обладал властью.

— Чую я, что с этими «Я» ты неправа. — продолжил он. — Чую, что тама должно идти В — С - Е — К - О… Это В… Сее… КооГо… Грабь, поняла? Вот так будет со смыслом!

Он сунул карандаш себе в волосы и дерзко взглянул на нее.

— В тысяча семьсот семьдесят третьем году граф Орлов приобрел этот алмаз весом в сто девяносто карат в Амстердаме, заплатив за него кругленькую сумму в четыреста тысяч рублей. По преданиям, изначально камень находился в Индии и в тысяча семьсот пятидесятом году был украден французским солдатом, чья часть в то время там дислоцировалась. Воспылав желанием заполучить алмаз, француз даже принял индуизм. Добравшись до главного святилища уединенного островного храма, Шрирангама, он вынул камень из глаза индуистского идола. Граф Орлов решил подарить гигантский бриллиант Екатерине в надежде завоевать ее любовь и жениться на ней. Она приказала украсить бриллиантом скипетр, который вы сейчас видите перед собой, поблагодарила графа за подарок и отправила восвояси. Она была женщина суровая.



Дженни вздохнула. Она выросла в окружении семи сотен братьев и знала, каким образом крутятся их мозги — зачастую очень быстро, но в то же время совершенно не в том направлении. И если им не удавалось приноровить свои мысли к окружающей действительности, они приноравливали действительность под них. Мать всегда советовала ей не спорить в таких случаях.

На самом деле, в клане Долгого Озера не все фиглы умели бегло читать и писать, таких было всего фиглов шесть. К этим занятиям относились как к каким-то странным и курьезным развлечениям. В конце-то концов — какой тебе от них толк, когда ты вылез утром из кровати. Разве они нужны, чтобы поймать форель или кролика, или чтобы найти выпивку? Ветер не прочитаешь и на воде не напишешь.

Из дверей Оружейной палаты, которые Алексей держал для них открытыми, Фетисов, Майкл и Сьюзен вышли под яркое полуденное солнце. Фетисов направил всю группу к центру огромной площади, окруженной церквями. Многочисленные посетители, попадая сюда, умолкали, охваченные невольным благоговением. Каждое сооружение было уникальным, но одно их объединяло: создаваемое ими впечатление духовного величия. Взору Майкла открылось множество куполов; никогда прежде не видел он такого количества крестов, даже в Ватикане. И это небывалое скопление храмов обнаружилось в стране, где в течение семидесяти пяти лет религия была запрещена. Это навело Майкла на мысль о его друге Симоне, священнике и одновременно — воплощении противоречивости, в своих поступках бесконечно далеком от благостности, характерной для людей духовного звания. Этому человеку, одинаково хорошо владеющему оружием и словом молитвы, была присуща двойственность того же рода, что и стране, где в одно и то же время проповедовали Евангелие и коммунизм.

Но записанные слова сохранялись. Это были голоса фиглов, умерших много лет тому назад, голоса тех, кто видел странные вещи, кто делал странные открытия. Отношение к записям зависило от того, насколько пугающими они вам казалось. Клан Долго Озера одобрительно относился к записям. И Дженни хотела для своего нового клана всего самого лучшего.

— На Соборной площади проходили коронации, приемы и многочисленные театрализованные представления. А затем, как вам известно, религия была объявлена вне закона и оставалась таковой на протяжении семидесяти пяти лет.

Начинающей кельдой быть нелегко.

С этими словами Фетисов остановился. Следом за ним остановились Майкл, Сьюзен и Алексей. Все помолчали — любые слова были бы здесь лишними. Оставалось лишь безмолвно восхищаться невероятным собранием шедевров изысканной церковной архитектуры Средневековья. Каждая церковь в отдельности представляла собой неповторимое произведение искусства в своем собственном стиле, объединяла же их общая божественная тема.

Ты приходишь в чужой клан в сопровождении нескольких братьев — твоих телохранителей, выходишь замуж и начинаешь новую жизнь в клане мужа. И нельзя позволять себе на этом зацикливаться, а то измучаешься.

Майкл смотрел на огромный Успенский собор, с его пятью золотыми куполами, покоящимися на белых башнях и венчающими кирпичное сооружение с арочными сводами.

Дома, на Долгом озере она могла хотя бы с матерью поговорить, но кельдам дорога домой была заказана.

— Эта церковь считалась самой красивой и важной из всех кремлевских церквей, — продолжал Фетисов. — Начиная с шестнадцатого века и до самой большевистской революции тысяча девятьсот семнадцатого года здесь проходила коронация всех царей. Итальянский архитектор Фьораванти, который построил и эту церковь, и многие другие сооружения в Кремле и на поверхности земли и под ней, за свои труды был вознагражден пожизненным тюремным заключением. Существует легенда, что в годы войны, когда фашистские войска стояли под Москвой, а город дошел до таких пределов истощения, что еще немного — и сдался бы, по приказу Сталина в соборе провели службу за спасение страны. — Фетисов слегка склонил голову в сторону Сьюзен. — Забавно, как люди отрицают Бога, пока не почувствуют в Нем нужды. Наконец, в тысяча девятьсот девяностом году, собор отворил свои двери туристам, но теперь уже как музей, посвященный собственно истории храма. Каждая из этих церквей является хранилищем бесценных шедевров. Когда-то почти каждый дюйм поверхности их стен покрывали произведения искусства тончайшей работы. Но это тема другой экскурсии.

Если не считать братьев — телохранителей, кельда была совсем одна.

— Как прекрасно и изумительно, — хоть и шутливо, но с заметными нотками нетерпения заметил Майкл. — Но созерцание всех этих красот ничуть не помогает мне в разработке плана. Я должен знать, где располагаются входы в различные сектора определенных подземных сооружений.

Дженни страдала от одиночества, тосковала по дому и страшилась будущего, и все это привело ее к ошибке…

— Вы опять меня прерываете. — Фетисов указал на неприметную белую церквушку по левую руку от себя, скромно прячущуюся за Успенским собором. — Перед вами церковь Ризоположения, названная так по аналогии с византийским праздником — днем прибытия в Константинополь Одеяния Девы Марии.

— Роб!

Майкл и Сьюзен озадаченно переглянулись.

Хамиш и Величий Ян кубарем ввалились в замаскрированный под кроличью нору вход в курган.

— Послушайте, — начал опять Майкл. — Церковь прекрасная, спору нет, но меня все-таки больше интересует…

Роб Всякограб недовольно посмотрел на них. — Ваще-то мы тут литьратурными изысками займаемся. — сказал он им.

— Внимание. Слушайте, что я говорю, отмечайте, куда мы идем, — осуждающе произнес Фетисов. — Порой не знаешь, когда пригодится информация, которую вы сейчас от меня получаете. Мы приближаемся к нужному вам месту, потерпите еще немного.

— Ага, Роб, только следили мы, чтоб мальца велича карга отбыла в сохранности, как ты и наказал. Так вот, за ней роитель гонится! — затараторил Хамиш.

Майкл и так слушал и смотрел с неослабевающим вниманием, не упуская ничего. Он замечал и отмечал в уме все детали, каждую дверь, всякие ворота, любой участок Кремлевской стены. Он прекрасно знал, что знание топографии, умение ориентироваться в местной среде является в его ремесле одним из важнейших залогов успеха. Но он терпеть не мог, когда ситуацию контролировал не он, а кто-то другой. Ему претила роль ведомого.

— Да ты чего? — Роб выронил карандаш. — Я и не слыхивал, что они на этом свете бывают!

— Ох, айе, — ответил Величий Ян. — У мя от его зуда аж зубы разболелись!

— Благовещенский собор — единственный в Кремле, целиком спроектированный и построенный русскими. Он функционировал в качестве придворного храма для русских великих князей, принцев и царей. Именно здесь освящались браки членов царствующей фамилии, здесь крестили новорожденных наследников, сюда они приходили на исповедь. Хотя, учитывая, что цари правили железной рукой, сомневаюсь, что кто-то из них когда-либо искренне раскаивался.

— А ты ее не предупредил, дурачина? — спросил Роб.

Майкл и Сьюзен не могли отвести взор от девяти гладких куполов, сверкающих чистым золотом на фоне безоблачного синего неба. Каждый купол был увенчан крестом, отбрасывающим свою тень на обтекающие здание толпы. Белизна кирпичной кладки подчеркивалась малиновыми решетками на окнах.

— Там с ней была стара карга, Роб. — ответил Величий Ян. — Учителка.

— Мисс Тик? — поинтересовался Жаб.

— Собор представляет собой конгломерат церквей, возведенных в период от четырнадцатого до шестнадцатого столетия. Это второй по старшинству собор в Кремле. Купола и крыши крыты золотом, вывезенным из древнего Новгорода, который Иван Грозный разграбил. О многих ли из ваших великих американских сооружений можно сказать, что на их постройку пошла военная добыча? — Фетисов подмигнул слепым глазом, что выглядело до крайности ненатурально. — Строительство завершилось в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году. Впоследствии были произведены существенные перестройки, призванные обеспечить Ивану Грозному возможность наблюдать за службами после того, как ему было запрещено на них присутствовать. В тысяча пятьсот семьдесят втором году Иван женился в четвертый раз, невзирая на то что Русская Православная Церковь разрешает только три брака. В этом есть своя логика — если трижды не получилось…

— Айе, та, у которой пика, як скисшая сметана. — пояснил Величий Ян. — И ты сам наказывал, чтоб мы на очи не казалися, Роб.

— Айе, пропасть, но тут совсем иное… — начал было говорить Роб Всякограб, но запнулся.

Фетисов явно рассчитывал на успех остроты, но никто не засмеялся.

Ему не так уж долго довелось побыть женатым мужчиной, но семейная жизнь способствует быстрому развитию у мужей изрядного количества дополнительных чувств, намертво встроенных в мозги. И одно из этих чувств подсказывало Робу, что он серьезно влип.

Дженни постукивала ножкой о пол. И ее руки были сложенны на груди. И еще она улыбалась той особой улыбкой, которую быстро осваивают молодые жены, и эта улыбка говорила — Да, ты влип и я не собираюсь облегчать тебе жизнь…

— Одним словом, ему запретили являться к обедне. Однако отцы церкви, не желая гневить вспыльчивого царя, позволили ему наблюдать за службами из закрытой галереи, попасть в которую можно было через отдельное крытое крыльцо, получившее название «Грозненское». Однажды, это было в тысяча пятьсот восемьдесят четвертом году, находясь на этом самом крыльце, царь увидел в небе комету в форме креста. Он воспринял это явление как знамение скорой смерти. Три дня спустя… — Фетисов сделал драматическую паузу, — царь умер.

— Таки что вы там речете о мальца великучей карге? — спросила она тихим и смиренным голоском мыши, прошедшей обучение в Колледже, где готовят грызунов убийц.

Сьюзен наклонилась к Майклу.

— О, а, ах, ну, айе… — начал Роб с упавшим лицом. — Да не турбуйся, миленька. Мы про ту, что на нашей свадьбе была, айе. Что кельдой нашей была денек-другой. Это Стара Матушка, прежде чем в Земли Живых возвертаться, заставила ее клятву дать. — добавил он на случай, вдруг упоминание о том, что это было волей ушедшей кельды, утихомирит готовую разразиться бурю. — И до того ж она карга нашенская, то приглядывать за ней дело справное…

Роб Всякограб сник и замолчал, заметив выражение лица Дженни.

— Тебе не кажется, что мы зря теряем время?

— Настоящей кельдой только та станет, что выйдет замуж за Большого клана. — сказала Дженни. — Вот как я вышла за тя, Роб Всякограб Фигл. И рази ж я те не гарна жинка?

— Мы узнаем это только в конце, когда или преуспеем, или у нас ничего не получится.

— Да просто чудная, — забормотал Роб. — Но…

— А сразу на двух ты женатым быть не могешь, потому что это багатоженство, верно? — продолжала Дженни опасно ласковым тоном.

— И что у него с волосами? — шепнула Сьюзен, глядя на неестественно черную шевелюру Фетисова. — Плохая краска или дурной парик?

— Ах, да где ж тут богатство то? — ответил Роб Всякограб, в отчаянии озираясь по сторонам в поисках спасения. — Это ж только на время, и она всего лишь мала дивчинка, и соображала она неплохо…

— По-моему…

— Это я хорошо соображаю, Роб Всякограб, и это я кельда клана, не так ли? И двух кельд быть не могет! Так что хорош бегати за велик мальца дивчинкой. Что за стыд! Уверена, не сподобется ей, коли Велич Ян увсе время на нее вытаращиваться будет.

Роб Всякограб повесил голову. — Айе… Но…

— Моей жене нравится этот цвет, поэтому она сама меня красит дважды в месяц, — не оборачиваясь, произнес Фетисов. — Если вам приглянулся цвет, мисс, можно устроить, чтобы она и вас покрасила.

— Что но?

— Ее преследует Роитель.

Сьюзен смущенно улыбнулась.

Последовала долгая пауза прежде чем Дженни сказала: — Ты уверен?

— Айе, кельда. — ответил Велич Ян. — Кто хоть раз почует его жужжание, никогда его не позабудет.

— Простите, это было невежливо с моей стороны.

Дженни прикусила губу и чуть побледнела. Затем она сказала. — Не ты ли рек, что из нее могутная карга получится, Роб?

— В самом деле, невежливо.

— То так, но никто еще не выжил, кто Роителя повстречал! Не можно его ни убить, ни остановить, ни…

— Рази не сказывал ты, как велика мальца дивчинка боролась с самой Кралевой и перемогла? — продолжала Дженни. — Насувала ей сковородкой, сам сказывал. Так значит, она свое дело знает, айе? Коли она справная карга, то справится сама. Каждый должен сам испити свою чашу до дна. Что бы за ней не гналось, ей придется встретиться с этим лицом к лицу. И если она этого не могет, то ничего она и не стоит.

Фетисов повернулся и впервые посмотрел прямо на нее своим здоровым глазом. При этом молочно-белый зрачок второго глаза оставался несфокусированным, он словно бы плавал, вызывая у собеседника смутную тревогу. И тут русский улыбнулся.

— Айе, но Роитель хужее, чем… — начал Роб.

— Впрочем, пустяки. Мне этот цвет тоже не нравится.

— Она отправилась учиться каргованию у других карг. — отрезала Дженни. — Мне же предстоит учиться кельдованию у самой себя. И те только остается надеяться, Роб Всякограб, что она выучится также швыдко, как и я.

— Что ж, все это хорошо и чудесно… — принялся за свое Майкл, чье раздражение достигло крайних пределов. — Но что мне в самом деле надо, к чему мне действительно нужно узнать путь, так это к месту, где сливаются семь рек.



Замерев на месте, Фетисов поправил очки в роговой оправе и внимательно посмотрел на Майкла.

— Место, где что?

— Где соединяются каналы — это где-то под Москвой.

Фетисов не сводил глаз с Майкла, а на его лице отображалась целая буря чувств.

Глава вторая. Дверубахи и два носа

— Так вы собираетесь действовать из-под земли?

Майкл кивнул.

Двурубахами называлось место, где дорога делала крутой поворот. Все, что там было — это постоялый двор для проезжающих карет, кузница и маленькая лавочка с самонадеяной вывеской «сувениры», написанной на куске картона и выставленной в окне. И ничего больше. В округе там и сям стояли дома, разделенные полями и редкими лесами, обитатели которых, наверное, считали Дверубахи большим городом. Таких местечек хватает во всех мирах. Это такие местечки, из которых люди выходят в большой свет, а обратного никогда не случается.

— Как настоящий кладоискатель? Я-то исходил из предположения, что речь идет об операции другого рода.

Городок нежился в лучах полуденного солнца и прямо посреди дороги, в пыли, дремал престарелый пятнистый спаниель.

Впервые на памяти Майкла Фетисов утратил свою непробиваемую самоуверенность.

Но Дверубахи были больше, чем родная деревня Тиффани, и ей еще не доводилось видеть сувениров. Поэтому она вошла в магазин и отдала полпенни за вырезанную из дерева фигурку двух рубашек, висящих на веревке для просушки, и за две открытки, озаглавленные «Виды Двурубах», на которых были изображены сувенирная лавочка и, судя по всему, все та же собака, что спала на дороге.

— Знаете, о том, что там, внизу, ходят разные слухи. Я считаю, что это именно слухи. Много раз затевались поиски, официальные и неофициальные, но ничего так и не было найдено. Ни следа золота или драгоценностей. Ни камеры пыток, ни библиотеки. Наверное, все это давно сгинуло и превратилось в пыль.

Маленькая старушка за прилавком назвала ее «юной леди» и рассказала, что жизнь в Двурубахах всегда оживляется, когда наступает время Фестиваля Квашенной Капусты, на который собирается народ со всей округи.

Но тут угасший было энтузиазм их гида чудесным образом возродился. Фетисов закивал.

Выйдя из лавки Тиффани обнаружила мисс Тик, стоящую на дороге рядом со спящей собакой, хмуро уставившуюся в сторону, откуда они приехали.

— Но это неважно, я проведу вас туда… как-нибудь. Найду способ доставить вас в место, которого не существует.

— Что-то не так? — спросила Тифани.

И он заковылял дальше.

— А? — сказала мисс Тик, с таким видом, словно она полностью забыла о существовании Тиффани. — Ох… нет. Я только… я подумала, что я… слушай, не пойти ли нам и не перекусить?

— Тем временем еще немного истории. Ручаюсь, вам понравится. Архангел Михаил считается покровителем русских воинов, сражающихся против чужеземных захватчиков. Как-то чересчур для вас, не правда ли?

Они немного походили по постоялому двору, в поисках живой души, а затем мисс Тик решительно направилась на кухню, где обнаружила служанку, которая побещала им лепешки и чай. Служанка сама удивилась своему обещанию, поскольку давать его и не собиралась, ведь, строго говоря, ее рабочие часы начинались лишь после прибытия кареты. Но мисс Тик умела задавать вопросы таким образом, чтобы ей давали устраивающие ее ответы.

Майкл предпочел проигнорировать этот укол. Сдерживая нетерпение, он стал разглядывать собор, стоящий отдельно, на открытом пространстве. Его четыре купола окружали центральный гигантский золотой купол над многофронтонной крышей, покрывающей резные арки с фестонами. Белый каменный фасад украшала тонкая цветочная резьба, поражающая детальностью и изысканностью.

Мисс Тик также получила от нее сырое яйцо. Еще одна из способностей ведьм — формулировать вопросы так, чтобы их не спрашивали в ответ «Зачем?».

— Официально строительство Архангельского собора началось в тысяча пятьсот пятом году, однако эту часть церкви строили уже начиная с тысяча триста тридцать третьего года. С тысяча триста сорокового по тысяча семьсот двенадцатый год — тогда Петр перенес столицу в Санкт-Петербург — здесь находилась усыпальница членов царствующей фамилии. Если зайти внутрь, то можно увидеть, что вдоль стены выстроены саркофаги, числом около пятидесяти. Могилы Ивана Четвертого — кстати, мы не считаем его таким уж «грозным» — и его сыновей, Ивана и Федора, находятся внутри, в одной из часовен. Останки всех похороненных в Архангельском соборе покоятся в каменных саркофагах, высеченных в семнадцатом веке. В тысяча девятьсот третьем году была добавлена бронзовая облицовка, с выбитыми на ней витиеватым старославянским шрифтом именами и датами жизни и смерти. Согласно старинной русской традиции мертвых хоронили до заката солнца, чтобы они, прежде чем вознестись на небо, могли попрощаться с солнцем. На могилы ставили погасшие свечи, а иконы с лампадами помещали на видное место, чтобы жива была память о родителях. В наше время дети хватают наследство, которое им досталось, и бегут жить своей жизнью, не вспоминая ни о предках, ни об их могилах. Такова она, современность. Обычай использовать церковь в качестве места захоронения Россия переняла от Византии. Там чести быть похороненными в церковной земле удостаивались те, чье наследие, как считалось, продолжало жить и после их физической смерти: цари, высокопоставленные вельможи, патриархи церкви. Семейные усыпальницы посвящались архангелу Михаилу. Как явствует из христианской мифологии, именно он сопровождает души умерших в царство мертвых. Отсюда и название собора.

Затем они сели на солнышке, на скамейке перед постоялым двором, и перекусили. После перекуса Тиффани достала свой ежедневник. Еще один дневник остался в сыроварне, но тот предназначался для ведения учета сыров и масла. Этот же служил ее личным дневником. Она купила его у странствующего торговца подешевке, потому что он был за прошлый год. Но, как верно заметил торговец, количество дней в нем было таким же.

Усердно разыгрывая туриста, Майкл то и дело щелкал затвором фотоаппарата. При этом его ум напряженно работал, запечатлевая в памяти мельчайшие детали окружающего. Его внимание привлекла колокольня Ивана Великого: построенная из сияющего белого камня рядом с Успенской звонницей, она словно парила над Кремлем, взмывая над ним на высоту в 265 футов. Являвшая собой одну из великолепнейших построек во всей России, восьмигранная колокольня Ивана Великого была видна со всех концов Москвы.

Дневник закрывался на маленький латунный замочек, крепящийся кожаным ремешком. К замочку прилагался крошечный ключик. На замок-то Тиффани и польстилась. В определенном возрасте вы начинаете понимать всю привлекательность замков.

Она написала «Дверубахи», немного подумала и добавила «поворот дороги».

— Четырехэтажную Успенскую звонницу, — объяснял Фетисов, — построил итальянский архитектор Петрок Малый. В ней находится самый большой из двадцати одного колокола — Воскресенский колокол, весом почти шестьдесят четыре тонны. Когда Наполеон в тысяча восемьсот двенадцатом году начал свое отступление из Москвы, то отдал приказ уничтожить Воскресенский колокол. Но этот план, как и другие планы несчастных французишек… провалился!

Мисс Тик по преженему не сводила глаз с дороги.

Они двинулись дальше. Теперь их путь пролегал по обширному саду, устроенному наподобие ухоженного леса. В таком месте, среди зубчатых стен с бойницами, этот безмятежный кусок природы воспринимался как явление из другого мира. При виде огромных деревьев и пышных растений в полном цвету наблюдателя охватывало спокойствие.

— В чем дело, мисс Тик? — снова спросила Тиффани, оторвавшись от дневника.

Наконец они приблизились к еще одной группе старинных зданий.

— Я… не уверена. На нас кто-нибудь смотрит?

— Перед вами Кремлевская военная школа, задуманная как учебное заведение для офицеров. Сегодня в здании школы расположены различные ведомства администрации президента. А это…

Тиффани огляделась по сторонам. Дверубахи дремали на жаре. Нигде никого не было.

Они приблизились к еще одной широкой площади, на которой, по правую руку от них, располагалось большое треугольное здание. Окрашенное в золотисто-желтые тона, с белыми акцентами, оно было выдержано в стилистике Оружейной палаты. На центральной площадке возвышался купол с флагом.

— Нет, мисс Тик.

— Это здание Сената, здесь прежде располагалось советское правительство. В этом сооружении со множеством внутренних двориков и высокими колоннами сильно ощущается греческое влияние. К добру или к худу, но значительная часть нынешнего мира формировалась именно здесь.

Учительница сняла шляпу и извлекла из нее пару деревяшек и моток черных ниток. Она закатала рукава, быстро оглядываясь по сторонам, на случай если в Двурубахах вдруг случится прирост населения, затем отровала нитку и взяла яйцо.

Обойдя территорию Кремля по кругу, они вернулись туда, откуда начали. По периметру огромного здания, расположенного параллельно Кремлевской стене, были выставлены сотни пушек.

Несколько секунд яйцо, нитка и пальцы мелькали, и вот яйцо закачалось в аккуратной черной сетке, свисающей с пальцев мисс Тик.

— Все это было захвачено в тысяча восемьсот двенадцатом году, когда Наполеон со своими войсками уносил ноги из нашего слишком холодного городишки. Арсенал и его угловая башня, — Фетисов указал на сооружение, при одном виде которого захватывало дух, — были возведены в тысяча семьсот тридцать шестом году для хранения оружия, снарядов и боеприпасов.

Тиффани была впечатлена.

Майкл смотрел на внушительные здания и на грозного вида часовых у входа. Их настороженные лица словно высекли из камня. Арсенал и в самом деле был самым величественным сооружением во всем комплексе, самым укрепленным и впечатляющим.

Но мисс Тик еще не закончила. Она начала доставать всякую всячину из карманов, а карманов у ведьм обычно бывает предостаточно. Мисс Тик достала бусины, пару перышек, стеклянную линзу и две-три полоски цветной бумаги. Все они все пошли в запутку, сотворенную из дерева и хлопка.

Фетисов подвел своих слушателей к гигантскому входу высотой в два этажа.

— Что это? — спросила Тиффани.

— Это Запутка. — ответила мисс Тик, сосредотачиваясь.

— Мне, как военному, это здание нравится больше всех остальных, — сообщил он. — Выстроенное в тысяча семьсот первом году, оно приняло свой нынешний облик после перестройки в тысяча восемьсот двадцать восьмом году. В Арсенале разрабатывались и моделировались многочисленные битвы и военные операции во славу российских правителей. Здесь располагались не только склады для ружей, пушек и снарядов, но и казармы для солдат и квартиры для офицеров. Осмотр Арсенала не входит в экскурсию по Кремлю. Вход в него строго запрещен; то, как он используется, покрыто завесой тайны. В нем расположен командный пункт Президентского полка, воинского подразделения, являющегося частью Федеральной службы охраны. Полк обеспечивает безопасность Кремля и его сокровищ, а также охраняет президента и высокопоставленных чиновников. В эту часть набирают лучших из лучших. Кремлевская охрана раньше находилась в распоряжении Девятого управления КГБ, позже переименованного в Главное управление охраны, ГУО. Это те самые охранники, которых вы видели на площадках стены, у ворот — повсюду; и любой из них с готовностью отдаст жизнь, чтобы защитить сердце России, этот город внутри города и все, что находится в нем. — Фетисов вновь повернулся к Майклу, поджал губы и склонил голову набок. — И как я упоминал ранее, их база расположена вне Арсенала.

— Это магия?

— Хорошо, что не надо идти туда, — улыбнулась Сьюзен. — Надеюсь, экскурсия закончена?

— Не совсем. Это фокус.

Майкл, замерев, не сводил глаз с Фетисова. Он не понимал, к чему тот клонит.

Мисс Тик подняла левую руку. Перья, бусины, яйцо и прочая дребедень, извлеченная из ее карманов, завертелись в паутине из ниток.

— На что вы намекаете?

— Хм… — сказала она. — А теперь посмотрим, что я смогу увидеть…

— Сегодня, еще до вас, прибыл фургон. — Из тона Фетисова исчезла всякая тень шутливости. — За рулем сидел человек по имени Речин. В фургоне находилась женщина.

Она просунула пальцы правой руки в паутину и потянула…

— И…

Яйцо, стеклышко, бусинки и перья затанцевали в запутке и Тиффани была уверена, что в какой-то момент одна из нитей прошла сквозь другую.

— Ее доставили в только что переоборудованную лабораторию.

— О, — сказала она. — Это как Кошачья колыбелька!

— В лабораторию? — повторила Сьюзен. — Почему именно в лабораторию?

— Ты ведь играла в нее? — рассеянно спросила мисс Тик, пытаясь сосредоточиться.

— Надежное место. Там ее будут держать до тех пор, пока не получат за нее выкуп, — медленно произнес Фетисов. — Из того, что здесь происходит, вам известно далеко не все.

— Я умею делать все основные фигуры. — ответила Тиффани. — Сокровище, Колыбель, Домик, Стаю, Три старых леди, одна с косоглазием, несущие корзину с рыбой на рынок, когда они встретили осла… Хотя эту в одиночку не сделаешь и она получилась у меня только один раз и то, Бетти Таппер не вовремя почесала нос и мне пришлось браться за ножницы, чтобы отрезать ее конец…

— Что это за женщина, которую они похитили? — осведомился Майкл.

Пальцы мисс Тик двигались, как ткацкий станок.

— Похититель поручил ее заботам одного доктора, очень знаменитого доктора по фамилии Соколов, весьма влиятельного человека: к нему все еще прислушиваются и в самых высших сферах российской политической элиты. Раньше он работал на Джулиана Зиверу, и ему известно все о карте. Он удерживает эту женщину в обмен на карту.

— Забавно, теперь в это играют дети. — заметила она. — Ага… — Она пристально вгляделась в сплетенную ею сложную паутину.

— Вы не ответили на мой вопрос. — Майкл впился в Фетисова взглядом.

— Что-нибудь видно? — спросила Тиффани.

— Это Женевьева, — спокойно отвечал Фетисов. — Они держат у себя мать Джулиана, Женевьеву.

— Позволь мне немного сосредоточиться, детка? Спасибо…

Майкл стоял как громом оглушенный.

Спящая на дороге собака проснулась, зевнула и поднялась на ноги. Она протрусила к скамейке, одарила Тиффани укоризненным взглядом и свернулась калачиком у ее ног. От собаки пахло заплесневелыми ковриками.

— По очевидным причинам Джулиан и не думает платить выкуп, но при этом желает, чтобы она была освобождена, — продолжал Фетисов. — И он хочет, чтобы это сделали вы.

— Здесь… что-то… есть… — очень тихо сказала мисс Тик.

Могучим волевым усилием Майкл подавил бурю эмоций, которая поднялась у него в душе. Он сосредоточился и попытался осмыслить ситуацию как можно более трезво.

Паника охватила Тиффани.

— Где находится эта лаборатория? Где они ее держат?

Белая пыль на дороге и каменная стена напротив отражали солнечный свет. В маленьких желтых цветочках, растущих на стене, гудели пчелы. Спаниель, спящий у ног Тиффани, время от времени похрапывал и попукивал.

— Они занесли ее в здание, а потом спустили вниз на грузовом лифте. — Фетисов сделал внушительную паузу, как будто намеревался сообщить, что кто-то умер. — Лаборатория на десять этажей ниже того места, где мы с вами сейчас стоим.

И все же, было во всем этом что-то неправильное. Она чувствовала, как ее что-то сдавило, что-то навалилось на окружающий ее пейзаж, залитый ярким солнечным светом, стиснуло его. Мисс Тик и ее нитяная паутина не двигались, застыв в приступе животного ужаса.

Майклу не хотелось спрашивать; к чему выслушивать ответ, который знаешь заранее и которого страшишься?

Вообше-то, нити двигались, но сами по себе. Яйцо кружилось, стеклышко поблескивало, бусинки скользили и перепрыгивали с нити на нить…

— Где этот лифт?

Яйцо взорвалось.

Появилась карета.

— Лифт, на котором отвезли мать Джулиана, находится за ними. — Фетисов указал на двух дюжих охранников у дверей Арсенала.

Она подъехала, волоча за собой мир, окутанная пылью и сопровождаемая цокотом копыт. Солнце стало незаметным в ее присутствии. Распахнулись двери, зазвякала сбруя. От лошадей валил пар. Спаниель сел и с надеждой завилял хвостом.

Майкл смотрел на Арсенал, на это внушительное, неприступное сооружение, на его непреклонных стражей и думал о невозможности предприятия. Женевьева жива, она пленница в недрах здания, система безопасности в котором сравнима по качеству лишь с задействованными для его охраны человеческими ресурсами. При всей его ловкости, даже если ему удастся обмануть электронику и проникнуть внутрь, все равно остается человеческий фактор в лице вооруженных людей, единственная предсказуемость в поведении которых заключается в том, что сначала они будут стрелять, а потом уже задавать вопросы.

Давление исчезло — нет, оно сбежало.

Майкл пытался постичь смысл слов, сказанных Фетисовым, но от этого его смятение лишь возрастало. Опять обратив взор на грозное здание, он подумал о своем отце. Дело не в золоте, не в драгоценностях и не в уникальном произведении искусства. Речь идет о спасении жизни его отца. Он здесь только ради этого. И каким бы недостижимым порой ни казался успех, все же надежда есть. Если все спланировать правильно, есть шанс найти Либерию и драгоценную шкатулку и обменять ее на Келли. Но теперь к этому прибавилось… ради Женевьевы он готов на все, но выполнить две такие задачи в этом запретном, неприступном мире воистину невозможно.

Мисс Тик вытащила носовой платок и стала оттирать следы яйца со своего платья. Остатки запутки скрылись в карманах с необыкновенной скоростью.

Теперь в его руках были две жизни, двух дорогих ему людей. И Майкл чувствовал, что его сердце истекает кровью, потому что он не видел способа спасти обоих.

Мисс Тик улыбнулась Тиффани и заговорила, продолжая улыбаться, что придавало ей несколько безумный вид.



— Не вставай, ничего не делай, сиди тихо, как мышка. — сказала она.

— Мне известно лишь, что она жива, — произнес Фетисов.

Тиффани самой ничего не хотелось делать, а лишь сидеть молча. Она чувствовала себя так, словно пробудилась после ночного кошмара.

Они шли по Красной площади мимо собора Василия Блаженного.

Появились пассажиры — те что побогаче вылезли из кареты, те, что победнее, спустились с крыши. Они прошли мимо, переговариваясь, топоча ногами и поднимая клубы пыли, и скрылись в трактире.

— Предполагается, что от этого мне станет лучше? — усмехнулся Майкл.

— А теперь, — сказала мисс Тик, когда дверь за пассажирами захлопнулась, — Мы… мы отправимся… на прогулку. Вон видишь ту рощицу? Туда мы и пойдем. И когда мистер Краббер, возчик, встретит завтра твоего отца, он расскажет, что довез нас сюда прямо перед прибытием кареты, и… и… и все будут довольны и никто не будет лгать. Вот что важно.

Он все еще пытался осмыслить новый поворот ситуации.

— Мисс Тик? — спросила Тиффани, поднимая чемодан.

— Что бы вы ни слышали раньше, но Джулиан не безразличен к своей матери. Он очень ее любит, — произнес Фетисов.

— Да?

— Любит настолько сильно, что охотится за ней, как за животным?

— Что сейчас произошло?

— Посмотрите на себя — на что вы готовы ради отца, с которым даже еще толком не знакомы?

— Я не знаю, — ответила ведьма. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Майкл ответил испепеляющим взглядом. «Русская пешка Джулиана», — подумал он.

— Эээ… да. У вас на шляпе остался желток. — И вы слишком нервничаете, подумала про себя Тиффани. Это и тревожило ее больше всего.

— В семьях часто все непросто, — продолжал Фетисов. — Отношения между родителями и детьми трудны и осложнены взаимным непониманием. Вы, по всей видимости, никогда не были отцом. Джулиан любит свою мать и не желает ее гибели.

— Платье жаль. — добавила она.

— В таком случае почему не заплатить выкуп? Подземный мир под Кремлем все равно принадлежит России. У него есть деньги, есть власть; если посмотреть на все в целом, чего ему еще в жизни недостает? Что такого особенного в этой шкатулке?

— С ним и не такое бывало. — ответила мисс Тик. — Пошли.

— Я что, должен напоминать вам, что карта у вас в руках, а не у Джулиана? И должен ли я еще напоминать вам, что он убьет вашего отца, если вы не добудете ему шкатулку и Женевьеву? Да, он добавил к своим требованиям новое. Но скажите спасибо, что не добавил что-нибудь еще, и надейтесь, что обстоятельства вашей второй в жизни встречи с отцом не сведутся к присутствию на его похоронах.

— Мисс Тик, — повторила Тиффани, идя следом за ней.

— Ээ… да?

Глава 24

— Вы очень нервничаете. — сказала Тиффани. — Если вы расскажете мне в чем дело, нас будт уже двое и мы разделим тревогу пополам.

Из прекрасного, во весь этаж, номера гостиницы «Националь» открывался великолепный вид на силуэт Кремля. Подсвеченные, его здания представали во всей своей величественной красоте. Фейерверк цветных огней и крыши, словно сошедшие с картин Сезанна, производили сказочное впечатление. Майкл поймал себя на том, что пытается стереть мрачные, пугающие представления, с годами сформировавшиеся у него о России. Россия, какой она открывалась ему сейчас из окна отеля, определенно была не той страной, которую он себе напридумывал.

Мисс Тик вздохнула. — Возможно, что ни в чем. — овтетила она.

Майкл сидел за столом в гостиной, разложив перед собой документы и карты. Было три часа утра, в это время суток ему лучше всего думалось. Мир спал, кругом царила тишина, и ничто не прерывало ход его мыслей. Особенно ему понравилась разница во времени; впервые в жизни он радовался смене часовых поясов.

— Мисс Тик, яйцо взровалось!

Он вновь и вновь задавался вопросом, зачем приехал сюда. Майкл ни разу в жизни не слышал об ограблении в Кремле, но можно не сомневаться, что попытки такие были. Просто не нашлось ни одного человека, который, предприняв такую попытку, имел бы шанс поделиться своими впечатлениями. Раздумывая о предстоящем деле, Майкл почти желал, чтобы от него требовали забраться в Белый дом: по крайней мере, если его поймают, то будут судить открытым судом.

— Да. Ммм. Понимаешь, запутку можно применять как простейший определитель и усилитель магии. Она очень неточная, но при смятении и испуге может пригодиться. Я думаю… может я что-то не так сделала. И потом, иногда бывают непроизвольные разряды магии.

— Вы сплели ее потому, что испугались. — сказала Тиффани.

Майкл погрузился в изучение карты кремлевского подземелья. Диаграмма была около пяти футов в ширину и более трех футов в высоту и представляла собой исчерпывающее в своей детальности изображение мира под поверхностью Кремля. Отмечена была каждая комната, отображена каждая тропа; карта открывала путь к давно потерянным для мира событиям истории Кремля, к забытым сокровищам и тайнам, давала ключ к разгадке противоречий. Детализация карты поражала — это впечатление усиливалось еще и оттого, что показывались все уровни. Дополнительно карта была снабжена подробной легендой, выполненной пятьсот лет назад. Реки и туннели, пещеры и обширные покои — все было передано в мельчайших подробностях, вплоть до наземных строений Кремля, нарисованных карандашом, прозрачных и походящих на мираж. Хотя в этом изображении отсутствовали современные строения и, кроме того, общая конфигурация также отличалась от той, с которой Майкл ознакомился сегодня, это его не беспокоило. Экстраполировав взаиморасположение подземных и наземных сооружений со старой конфигурации на новую, он получит ориентиры, с помощью которых разыщет не только Либерию, но и новейшую лабораторию, в которой удерживают Женевьеву.

— Испугалась? Вот уж нет. Я никогда не пугаюсь! — отрезала мисс Тик. — Но раз уж ты заговорила об этом, то я была заинтригована. Меня что-то встревожило. Что-то где-то совсем рядом. Хотя, может ничего и не было. Да и раз уж мы уходим, я совсем успокоилась.

Место расположения византийской Либерии четко значилось на западной стороне карты, у самого ее края: библиотека находилась неподалеку от Москвы-реки. Судя по всему, она скрывалась на глубине ста двадцати футов под поверхностью, внутри сооружения, пятьсот лет назад могущего считаться самым современным, путь к которому пролегал через целую серию туннелей и каналов. Однако карта, которую Майкл рассматривал, ничего не могла сказать ему о степени разрушения, которому за прошедшие века подвергся изображенный на ней мир. Он не знал и не мог даже предположить, существуют ли еще эти столь четко нарисованные переходы, не обрушились ли туннели, не просели ли полы — одним словом, не тратит ли он свое время на изучение карты, ценность которой равна ценности тонко выполненной работы, которую приятно вставить в раму и повесить на стену. Но каков бы ни был ответ на этот вопрос, завтра он узнает, существует ли реальный шанс на успех.

Не похожи вы на спокойную, думала Тиффани. И я ошиблась. Когда встревожены два человека, то это означает, что каждый из них встревожен в два раза сильнее.

Вошла Сьюзен, в длинном шелковом халате; небрежно накинутый, он шелестел, колыхаясь при каждом ее шаге. Она распустила свои черные волосы, так что они рассыпались по плечам. Девушка смыла макияж, и Майкл задался вопросом, зачем она вообще тратит время на ежедневный ритуал его наложения. У нее было одно из тех редких лиц, которые для поддержания привлекательности не нуждаются ни в акцентах, ни в том, чтобы что-то усиливать или скрывать.

Но она была уверена, что в Двурубахах ничего магического нет. Это всего лишь поворот дороги.

Майкл заставил себя вернуться к работе.

Спустя двадцать минут пассажиры вернулись в карету. Кучер заметил, что лошади вспотели и удивился, что слышит жужжание мух, хотя самих мух не видно.

— Вам тоже не спится? — Сьюзен уселась напротив Майкла.

А та собака, что спала на дороге, позже была обнаружена в конюшне, где она жалобно скулила.

— Я вообще не слишком много сплю. — Майкл демонстративно зарылся в бумаги. — Вам что-нибудь нужно? — Он спросил это не столько из вежливости, сколько желая от нее отделаться.

До рощи было полчаса ходьбы и мисс Тик и Тиффани по очереди несли чемодан. Это была ничем не примечательная роща буковых деревьев. Правда, если знать, что бук выделяет ядовитую жидкость, которая попадая в почву убивает все поросли, можно предположить, что с этим деревом все не так то и просто.

— Я просто пришла сказать, что мне очень жаль.

Они сели на бревно и стали ждать заката. Мисс Тик рассказывала Тиффани про запутки.

Майкл оторвался от бумаг.

— Так значит в них ничего магического нет? — спросила Тиффани.

— Это вы о…

— Нет. Они пропускают через себя магию.

Сьюзен прикусила губу.

— Как очки, через которые вы смотрите, но они сами за вас не смотрят?

— О многом. О моих поступках, о словах. — Помолчав, она добавила — О вашей утрате.

Несколько мгновений Майкл молча смотрел на нее.

— Умница! Что волшебного в телескопе? Да ничего. Это всего лишь труба со стеклами, но с его помощью можно сосчитать драконов на луне. И… ты когда-нибудь стреляла из лука? Скорее всего нет. Но запутка могут работать как лук. Лук запасает энергию, производимую мускулами лучника, и посылает тяжелую стрелу намного дальше, чем стрелок смог бы кинуть ее рукой. Ты можешь сделать ее из чего-угодно, главное, чтобы она… выглядела как настоящая запутка.

— Благодарю. — И вернулся к работе.

— И можно узнать, сотворялась ли магия?

— Как вам это удается? — тихо спросила Сьюзен.

— Да, если для этого ты ее и сделала. Но если ты умеешь ею пользоваться, то с ее помощью можно самой творить магию, концентрируясь на том, что хочешь сделать. Можно использовать ее для защиты, вроде ловушек проклятий, или насылать заклятие, или… знаешь, она вроде тех дорогостоящих перочинных ножиков, в которых есть маленькая пилка, ножницы и зубочистка. Вот только не думаю, что хоть одна ведьма почистила себе зубы с помощью запутки, хих. Все молодые ведьмы должны уметь делать запутку. Мисс Левел тебя научит.

— Удается что? — Майкл не поднимал глаз.

Тиффани оглядела рощу. Тени стали длиннее, но тени ее не тревожили. Обрывки поучений мисс Тик всплывали у нее в памяти:

— Жить.

Всегда смотри в лицо своим страхам. Всегда носи с собой деньги, но не слишком много, и кусок веревки. Даже если это не твоя вина, все равно ты за это отвечаешь. Ведьмы все улаживают. Никогда не стой между двумя зеркалами. Никогда не похихикивай. Делай что должна. Никогда не лги, но всегда быть честной необязательно. Никогда не загадывай желания. В особенности не загадывай желания на звездах, что глупо с точки зрения астрономии. Открой глаза и затем открой глаза еще раз.

Его взгляд наконец встретился с ее взглядом. Сперва его удивил интимный характер вопроса. Однако он вспомнил, что ведь она понесла похожую утрату. Тогда, подумав, он сказал:

— У Мисс Левел длинные седые волосы, да? — спросила она.

— Я просто стараюсь не думать о боли и утешаюсь мыслью, что Мэри находится в месте, лучшем, чем наш мир.

— Да.

— Вы в этом убеждены?

— Она довольно высокая леди, чуть-чуть полноватая и увешана ожерельями? — продолжала Тиффани. — И еще у нее очки на цепочке. И на удивление высокие каблуки.

Майкл провел пальцами по лицу, словно надеясь, что эти действия помогут ему найти ответ. Взглянув на нее, он мягко произнес:

Мисс Тик дурой не была и огляделась по сторонам.

— После всего, что видел в жизни, я верю в это всем сердцем.

— Где она?

— Какая она была?

— Стоит под деревом вон там. — ответила Тиффани.

— Мэри была воздухом, которым я дышал. Моим лучшим другом.

Сьюзен кивнула, словно разделяя его мысли.

И даже с подсказкой, мисс Тик пришлось всматриваться. Тиффани уже заметила, что ведьмы заполняют собой пространство. Каким-то особым образом, что и не опишешь толком, они кажутся более настоящими, чем всё остальное вокруг них. Они просто выделяют себя. Но если ведьмы не хотят, чтобы их увидели, их на удивление трудно заметить. Они не прячутся, не исчезают с помощью магии, хотя именно так оно и кажется, но если вам придется описывать впоследствии комнату, вы поклянетесь, что никакой ведьмы там не было. Они словно позволяют себе затеряться.

— Никто не знал меня лучше, чем Питер. Он не обращал внимания на мои перепады настроения…

— Молодец. — сказала мисс Тик. — Я все думала, когда же ты ее заметишь.

Майкл усмехнулся.

Ха! — подумала Тиффани.

— Похоже, он обладал терпением святого.

Мисс Левел подходила к ним и становилась все более и более реальной. Она была одета в черное и все ее черные украшения позвякивали при ходьбе. Тиффани поразили ее очки, необычная вещь для ведьмы. Мисс Левел напомнила Тиффани довольную курицу. И у нее было две руки, как и полагалось.

Она улыбнулась.

— Ах, мисс Тик, — сказала она. — А ты, должно быть, Тиффани Болит.

— Я у него была на первом месте. Мне никогда не приходилось проявлять осторожность или подстраховываться; я знала, что он сделает это за меня. Быть вместе — вот что мы считали главным, а все остальное не играло большой роли.

Тиффани уже знала, что надо поклониться; ведьмы не приседают (если только не хотят смутить Роланда).

Отношения Майкла с Мэри были такими же. И по этому он тосковал больше всего. По простым вещам — как, например, быть вместе, оказывать друг другу маленькие услуги за единственную награду — ласковый взгляд близкого человека. Бескорыстие любви: ни тайных интересов, ни ревности. Так просто и все же такая редкость.

— Я быстренько переговорю с мисс Левел, Тиффани, если ты не против, — многозначительно сказала мисс Тик. — Это касается только старших ведьм.

Сьюзен пристально смотрела на Майкла.

Ха! — повторила про себя Тиффани, потому что ей нравилось, как это звучит.

— Вам бы понравился Питер. А он всегда мечтал о брате.

— А я тогда пойду и быстренько взгляну вон на то дерево. — ответила она, надеясь, что это прозвучало с убийственным сарказмом.