Гэрет Д. Уильямс.

Эпилог: Сказаны последние слова

Глава 1


Все истории, если их рассказывать достаточно долго, так или иначе заканчиваются смертью. И, без сомнения, это не всегда плохо.
Синовал.


* * *

Судьба Джона Шеридана осталась неизвестной никому, кроме Синовала, а он, разумеется, умел хранить свои секреты.

* * *

Дэвид Корвин руководил Сообществом так долго, как мог. Естественно — были проблемы, было и более чем одно угрожающее столкновение, но Сообщество устояло. Через семнадцать лет после основания, и восемнадцать с половиной после окончания войны он, наконец, отошел от дел. Он продолжал жить на Казоми-7, но те, кто хорошо знал его, говорили что он стал отрешенным, даже в какой–то мере ушедшим в себя. Он шутил насчет того, что пишет мемуары, или же — учится играть в игру под названием \"гольф\", о которой слышали только люди. Он умер шесть месяцев спустя, мирно, во сне. Его мемуары были едва начаты, зато среди его личных вещей был найден большой сборник любовных поэм неизвестного авторства.

Множество народа прибыло на Казоми-7 на его похороны. Его прославляли снова и снова, и все были согласны, что такого, как он, уже не увидят вновь. Затем, на следующий день, дела пошли своим чередом; впрочем, Казоми-7 в последующие несколько месяцев была тише чем обычно.

* * *

Г\'Кар вернулся к проповедованию. Он путешествовал по галактике, произносил речи, и помогал там, где мог. Благодаря ему лично было достигнуто мирное решение спора о Нарно–Центаврианских правах на колонию в квадрате 14, хотя пристально изучавшие вопрос утверждают, что Л\'Нир с Нарна сыграла роль куда большую, чем ей приписывают.

Г\'Кар умер через восемнадцать месяцев после Корвина. Он был на Дросе, одном из ведущих миров Нарна, и говорил он мире, понимании и братстве. После, как всегда, он шел среди толпы его последователей. Какой–то нарн выступил вперед, выхватил плазменный пистолет и трижды выстрелил ему в голову.

Его убийцу едва не растерзала разъяренная толпа, но тот все же остался жив. Он не объяснил своих действий и немедленно был приговорен к смерти, несмотря на то, что Сообщество несколькими годами ранее отменило смертную казнь за многие преступления.

Л\'Нир говорила с убийцей в его камере в ночь перед казнью, но записей их разговора не существует. Говорят, что она предлагала ему помилование, но тем не менее приговор был приведен в исполнение.

Величайшие лорды и вожди народов собрались на похороны Г\'Кара. Говорила лишь одна персона, достойная этого. Л\'Нир не пролила ни единой слезы, и позволила это себе лишь потом, в своих покоях. На следующий день она отправилась на Казоми-7, помогать в решении спора назревающего между Сообществом и правительством Дроса, относительно вопроса о казни убийцы.

* * *

Император Лондо Моллари II не мог похвастаться здоровьем после войны. Вместе с остатками его правительства он переехал на Гораш, но редко путешествовал после этого, и все реже и реже появлялся на публике.

Против настояния врачей, он отправился на Дрос, на похороны Г\'Кара. В день возвращения на Гораш, он перенес очередной инфаркт, четвертый за его царствование. Он впал в кому, и уже не оправился. Четырьмя днями позже он был официально объявлен мертвым.

Его похороны были частной церемонией, лишь для центавриан. Большинство лордов Центаурума написали вычурные речи, где они восхваляли его царствование, но добавляли самодовольно, что Республика продолжает жить.

Его Леди–Консорт исчезла сразу после похорон, к облегчению большинства Центаурума. Тем не менее, она вернулась пять месяцев спустя, и с помощью архаичных законов добилась своего выдвижения в Центаурум, где повела энергичную кампанию за повышение статуса крестьян в центаврианском обществе. По большей части ее усилия были тщетны, и в какой–то момент она даже была заключена под стражу, за то что сказала спикеру Центаурума \"... ничтожное оправдание для корабельной крысы\". Однако страх перед крестьянским восстанием и тонкий намек на ее Теней–союзников обеспечил ее скорейшее освобождение, она вернулась в Центаурум, упорно работать над исполнением клятвы, которую Лондо дал Малачи больше тридцати лет назад.

Через пять лет после смерти Лондо наследник все еще не был назван.

Только Тимов знала о последнем пророчестве Картажьи.

* * *

Куломани служил Совету Сообщества многие годы и ушел в отставку вскоре после смерти Лондо. Он вернулся на Дорак-7 и поселился в домике где Г\'Кар и Л\'Нир жили во время изгнания. Он начал писать собственные заметки о войне, и когда книга, наконец, была закончена, она была признана одним из самых полных описаний того времени.

* * *

Вижак продолжал служить Совету Сообщества какое–то время, но однажды он был отозван, после того как \"выборы\" Дрази привели к смене правительства. Это случалось с ним уже второй раз, но он повиновался с неохотным согласием. Вернувшись на Забар, он был убит политическим соперником.

* * *

Альфред Бестер не посылал представителей в Совет Сообщества, и вежливо, но твердо и ясно дал понять, что не желает контактов с их стороны. Телепаты со всех уголков галактики время от времени исчезали в пространстве Ворлона. Никто не возвращался.

Кое–кто из Совета был обеспокоен, что Бестер мог придержать технологии, контролирующие ворота во вселенную Чужаков. Корвин лично уверил их, что такого не случится, но не объяснил причины его уверенности. Время от времени возникали разговоры о посылке \"инспекторов\" чтобы проверить положение. Никаких действий так и не было предпринято, хотя к вопросу возвращались каждые несколько месяцев.

* * *

Деленн жила... так или иначе. Часовни в ее память были разбросаны по многим мирам, а два главных храма, на Казоми-7 и Проксиме-3 стали целью многих священных паломничеств.

Имя \"Деленн\" также стало очень популярным для новорожденных девочек сразу же после окончания войны; измененное согласно расовым обычаям. Много девочек было названо \"Деленн\" среди людей, нарнские девушки брали имя \"Д\'Ленн\" по достижении зрелости, и так далее.

Тем не менее, нет записей о том, чтобы этим именем называли минбарских детей.

* * *

С тех пор как закончилась война, никто и нигде не видел ни одного ворлонца.

* * *

И с тех же пор ни в одной из вселенных не видели ни одного Чужака.

* * *

В смерти, Изначальные вернулись в то место, которому принадлежали всегда:

В легенды.

* * *

Охотники за Душами были, по большей части забыты, хотя ими все еще пугают непослушных детей в более чем одном мире.

* * *

Собора больше не было, хотя появился новый Исток Душ. Он, наконец, может ответить на тот единственный вопрос, ответ на который не знал его предшественник.

* * *

Синовала с тех пор больше не видели, ни даже во снах.

* * *

Казоми-7, год 2301 по исчислению людей.

Тени под светом двойного солнца были призрачными и не давали передышки от жары. Большинство народа в пыльном космопорте казалось неподвластным погоде, особенно черно–серебряно–форменные Рейнджеры, мелькавшие вокруг с холодной военной выправкой. Небольшая группка бракири появилась на аппарели видавшего виды челнока, и начала перетаскивать контейнеры и тюки, деловито обсуждая торговлю и цены.

Чуть позже из того же челнока появился молодой человек. Он сделал шаг под солнечный свет, и резко отшатнулся, зажмурившись. Он заслонил глаза рукой и снова сделал шаг вперед, глядя на картину перед ним. Сначала это был быстрый взгляд по сторонам, потом второй, уже более долгий, и затем — широкая улыбка.

Закинув на плечо свой усеянный заплатами рюкзак, Джек пошел к выходу из космопорта, к миру, лежащему за ним.

Путешествие третьим классом на торговом судне бракири, несущем двести тонн спу никто не мог бы назвать роскошным, но все–таки оно было дешевым. Джек работал — как часть оплаты за этот перелет — и искренне думал, что больше не сможет чувствовать запахи. Но он, наконец, был здесь, и в этот момент жуткий запах, резкий свет и усталость в мускулах казались не такими уж важными.

Казоми-7. Место рождения Альянса, место рождения Договора Сообщества. Благословенная Деленн жила здесь. Как и Генерал Шеридан — \"Тенеубийца\", Президент Корвин, даже техномаги — на короткое время. Вторжение дракхов, атака облака смерти Теней, попытка убийства ворлонского посла...

Джек шел, все еще улыбаясь, смакуя первые шаги по этой исторической планете.

Это всегда чувствовалось именно так — первые несколько мгновений на новом мире. Это чувство изумления, чувство истории, наваливающейся на него, мысль, что, быть может, он идет там, где когда–то шла Благословенная Деленн, или стоит там, где Пророк Г\'Кар произносил речь...

Со временем это чувство, конечно же, уйдет, и он останется на планете, довольно похожей на множество прочих. Много камня, много песка. Вся чересчур горяча или чересчур холодна, слишком много гор или же степей, или же слишком много чего–то еще из длинного списка.

Но это была не просто одна из прочих планет. Это была Казоми-7. Он хотел попасть сюда больше пяти лет. Он почти что устроил поездку сюда два года назад, но ему предложили невероятно дешевый рейс до Центаври Прайм, и он согласился на него. У него был еще один шанс шесть месяцев назад, но он проспал и опоздал на челнок, и провел еще три месяца на Забаре, отчаянно дожидаясь первого же транспорта, следующего из системы.

Место рождения Альянса.

Лишь сорок лет истории по человеческому счету. До этого Казоми-7 была всего лишь торговой базой, удобно расположенной на пересечении нескольких торговых трасс, но не имеющей реально никакой самостоятельной ценности. Затем вторглись дракхи и был рожден Альянс.

Джек был студентом–историком — в некотором смысле. Конечно, он не уделял истории никакого внимания в школе, и если честно — сбежал оттуда при первой возможности, но это не была настоящая история. Это были всего лишь слова. Миры, воспоминания, рассказы... вот это была история.

Теперь — он путешествовал уже пять лет, и даже чуть дольше — если добавить к этому время, которое он провел, зарабатывая на свое первое космическое путешествие. Она многое повидал за это время, но знал, что это было даже не одним процентом от того, что могла предложить галактика.

Он делал много записей о своих путешествиях. У него были записки о ночи, проведенной с напившимся нарном, который утверждал, что был одним из тех, кто схватил убийцу Пророка Г\'Кара.

\"На одну секунду раньше — и я мог бы спасти его. Всего одна секунда. Вот что такое жизнь...\"

В библиотеке Бракира он читал копию заметок о войне Лорда-Торговца Куломани, и несколько часов расспрашивал о ней старого библиотекаря.

Он побывал на почти покинутом мире — Центаври Прайм, где беспрепятственно бродил по пустому, и как ходили слухи — населенному привидениями — Имперскому Дворцу. Он также провел несколько дней, бродя в горах, разыскивая имение Дома Марраго, и так и не нашел его.

Он побывал на Проксиме-3 и был в храме Благословенной Деленн, но там он почувствовал себя странно нехорошо, и быстро ушел оттуда, не остановившись, чтобы заговорить с кем–нибудь. Честно говоря — он очень быстро покинул и саму Проксиму-3.

Он разговаривал с минбарским воином, и они несколько часов говорили о историях Маррэйна и Валена. Воин заявил, с абсолютной уверенностью, что Маррэйн, как и раньше, вернется вновь.

Какое–то время он путешествовал вместе с другим минбарским воином. У нее была половина цепочки, и она сказала что ее путешествие — это поиск того, кто владеет другой ее половиной. Они составляли компанию друг другу до Велатстата, где он отправился к Минбару, а она к Окраине.

Он интересовался насчет путешествия до Голгофы, но никто не знал точно — где она находилась, хотя у каждого был племянник–брата–дядиного–друга, кто знал кого–то из представленных в тамошнем Совете. И более чем один космический капитан чертил в воздухе знак своей религии, когда он спрашивал про это место.

Он путешествовал пять лет, но еще не узнал — что же именно он ищет. Он сомневался в том, что найдет это здесь, но о том можно будет подумать позже. Здесь было так много того, что он хотел увидеть, так много того, что он хотел узнать, столько людей с которыми можно было говорить...

Тихо насвистывая под нос, он направился в город, в ожидании того, что найдет там.

* * *

Минбарская колония, мир Рейхайдо.

Девяносто семь лет после ухода Валена.

Старый воин вышел на свет солнца. Он знал — ему почти что пришло время умереть. Солнце не грело его кожу так, как раньше, оно не освещало его путь как прежде, оно не утешало его боль так, как когда–то.

Когда он был молодым, он сказал однажды женщине, что после стала его настоящей любовью, что худшая судьба, которую он может представить себе — это стать старым, слабым и немощным, с плотью отставшей от костей, с предавшими его мускулами, неспособным держать денн\'бок, неспособным бежать, танцевать или сражаться.

Это были слова юнца. Старик, которым он стал, знал что на самом деле есть много худших вещей. Рикайджи испытала одну из них, умерев юной, прекрасной и так далеко от дома. Он выжил, и старость и слабость стали достойной ценой за то, чтобы видеть и знать вещи, которые он видел и знал теперь.

Парлэйн сложил руки на груди и закрыл глаза, глядя в небо, чувствуя легкое тепло солнечных лучей на лице.

Он заметил, что все чаще и чаще вспоминает те дни. Голгофа, в далеком уголке галактики. Те страшные дни, наполненные безумием и смертью; как он видел смерти лучших друзей, что у него были. Выжил только лишь он.

И он нашел что–то большее в пепле этой призрачной победы.

Он нашел жизнь.

Шестьдесят лет он не поднимал оружия в гневе. Он не сражался по–настоящему за свою жизнь все это время. Он потерял многое из мастерства и реакции, которыми прежде владел, и не только лишь по причине возраста.

Все это было платой, которую он был готов заплатить.

Он издалека услышал как она бежит, и улыбнулся. Его слух мог и не быть таким как прежде, но она еще не научилась быть скрытной. Тем не менее, он уважал ее упорство. Она была почти таким же способным учеником, каким он был в ее возрасте, а он был особенным; действительно особенным.

Это не было похвальбой старика, вспоминающего дни былой славы. Это была правда. Сын Дераннимер, Лорд Широхиды, последний настоящий воин, последний носящий шрамы морр\'дэчай. Он все также носил эти шрамы, бледные и едва заметные на его обветренном лице. Морр\'дэчай была запрещена Валеном, как и столь многое из старых времен и старых обычаев. Деленн однажды спросила его почему он носит их. Он отказался рассказывать. Она никогда не будет носить шрамы, и ей это никогда не понадобится.

Он открыл глаза, и стал смотреть как его внучка бежит по ветреной горной тропе к скромной часовне, которая была его домом почти шестьдесят лет. Он ясно видел ее — легконогую, двигающуюся с изяществом, хотя ее тяжелое дыхание и было отчетливо слышно даже здесь. Он улыбнулся. Она может быть грациозной, но у нее еще нет выносливости. Ему надо будет поработать с ней над этим. Бой не всегда выигрывается за считанные секунды. Настоящему воину выносливость нужна также, как и быстрота.

Ах, да. Больше ведь нет нужды в настоящих воинах. Война закончилась больше ста лет назад. Тысячелетие мира, как обещал Вален. Теперь воины не понадобятся еще очень долго, и даже тогда — теперь есть Рейнджеры.

Парлэйн много слышал о них. Несмотря на свое отшельничество, он узнавал про события в своем народе и у других столько, сколько мог. Он посещал город Мосейа по меньшей мере раз в месяц, частью за припасами, частью за обществом и сведениями. Там он как–то видел нескольких Рейнджеров — инструктор и несколько студентов. Он удержался от желания захохотать. Они выглядели такими юнцами, и при этом такими важными.

Они никогда не узнают войну такой, какой он знал ее, и точно уж не узнают войну такой, какой ее знали его родители. Рейнджеры сейчас в почете, но это не конец истории. Серый Совет был возглавлен Маннаманном, учеником Немейна, который служил Дераннимер всю его жизнь. Четверо из Серого Совета лично знали Дераннимер, а двое даже знали Валена. Память о Тенях ярко горела в них.

Но времена проходят и вещи изменяются. Тени будут забыты, на Рейнджеров станут смотреть как на излишние расходы, и Минбар станет слабеть. Угрозу будут помнить только ученые, фанатики...

... и те кто последует за ним.

Шестьдесят лет прошло. Почти треть того времени что отпущено ему и его наследникам. Парлэйн знал что он не проживет столько, чтобы увидеть конец этого времени, но доживет она, и ей надо будет принимать решения, которых не должен принимать никто.

Сто лет обещали ему. Генетическая линия Валена, линия к которой он не имел отношения. Его полу–брат Вашок сказал, что у него столько же общего с Валеном, сколько с маркабом или икарранцем, и это было правдой. Вашок считал это оскорблением, но Парлэйн счел это комплиментом. Он не был опозорен ни истинным отцом, ни тем, что тот делал.

Ворлонцы считали что кто–то, крови Валена и Дераннимер, сыграет важную роль в войне, которая случится через девятьсот лет. Они стремились подчинить и контролировать этот род, пока Парлэйну не удалось вынудить их к сделке, играя на его знании о некоторых дурнопахнущих делах ворлонцев.

Одна сотня лет, а затем ворлонцы вернутся.

Парлэйн знал много приемов войны. У него был прирожденный талант к этому. Он изучал записи Клинков Ветра, Огненных Крыльев, даже Императора Шингена. У них было много разных взглядов на то, как правильно строить действия, когда противостоишь врагам, более многочисленным, могучим и осведомленным, чем ты сам.

Был в истории случай, когда Шингена спросили, что он будет делать, если встретит противника, более сильного, быстрого и умелого, чем он сам.

Он ответил, что отрубит ему голову за вранье.

Во многих текстах говорилось о обороне, наращивании сил и контратаке, когда представляется удобное время. Парлэйн никогда не видел блага в обороне, но идея контратаки ему всегда была по душе.

Она появилась перед его взором в конце тропы, преодолев последние несколько метров до места, где стоял он. Она была явно уставшей и выдохшейся, но тем не менее держалась хорошо. Парлэйн молча изучал ее.

Она выглядела очень похожей на его мать, ее прабабку, за исключением глаз. Они ей достались от ее матери, и отца ее матери.

Зеленые. Глубокая, прекрасная зелень.

Зеленые глаза Дералайн излучали волнение, почти что танцевали от ее юного восторга. В чем–то она была очень похожа на ее мать в этом возрасте, хотя Деленн всегда была более серьезной натурой. Деленн вышла замуж за ювелира тридцать лет назад, и они жили в Мосейе. Дералайн была их дочерью и очень близка с ее \"дедушкой\". Несколько месяцев назад они послали ее к нему - учиться.

— Ты видел меня, дедушка? — запыхавшись, спросила она.

Он кивнул.

— Быстрее чем раньше.

Он улыбнулся.

— Ты раздумываешь о чем–то.

— Верно. — сказал он. Она была очень наблюдательна. Это она унаследовала от матери. — Я думаю насчет путешествия. Скажи мне, малышка, хочешь ли ты увидеть Минбар?

* * *

Он заблудился.

Для большинства людей это не было бы чем–то из ряда вон выходящим во время первого посещения странного и чужого мира, но это раздражало Джека. Он не был каким–то скучающим туристом или богатеньким зевакой. Он провел пять лет, путешествуя по галактике и повидал за это время больше, чем большинство людей втрое старше его. Даже в горах Центаври Прайм, в бесплодных поисках имения Дома Марраго, он всегда знал дорогу обратно.

Но нет — здесь он заблудился.

Города дрази имели склонность к очень узким, извилистым улочкам — как предосторожность на случай вторжения. Джек видел множество примеров подобных городов на Забаре и нескольких других миров дрази. Он также видел, по большей части на Забаре, как прекрасно подобная планировка сработала против ворлонцев и Чужаков. Тем не менее, большая часть Забара все еще лежала в руинах, и останется такой на многие годы.

Однако побочным эффектом такой планировки было то, что очень легко было сделать неверный поворот, особенно когда вокруг много народа. Судя по всему он был в торговой области городского сектора дрази и бракири. Эти две расы ближе всех связали последствия войны, и их часто можно было видеть живущими рядом — ум бракири отлично работал вместе с силой дрази.

К несчастью, низкое коварство бракири и пугающая жестокость дрази тоже отлично уживались вместе. Джек уже отверг три предложения поучаствовать в азартных играх, одно предложение бракири–сутенера обещавшего \"компаньона\" любого рода, какого он сможет пожелать, и бессчетных попрошаек с разнообразными уродствами. Личные финансы Джека были крайне малы, и он не желал ничего тратить.

Он путешествовал достаточно, чтобы знать — не стоит выглядеть заблудившимся, так что он делал вид точно знающего куда он идет. Это ему удавалось отлично, но, к сожалению, он не знал куда же идти, и все дальше и дальше уходил в опасный район города.

Количество прохожих становилось все меньше и большинство из них были опустившимися артистами, ворами, проститутками и бандитами а не честными путешественниками и торговцами. Большинство были дрази и бракири, но встречались примеси и других рас. Он мог по–настоящему впечатлиться духом сотрудничества всех этих рас... пусть даже это было сотрудничество в деле избавления других от их денег.

Он прошел мимо фигуры голого бракири, лежащего в переулке между домами. Его пальцы были сломаны — без сомнения, когда с них стаскивали кольца, которые он носил. Возможно он был мертв, возможно нет. Джек не остановился, чтобы проверить.

Эта сторона Казоми-7 не упоминалась в учебниках истории или туристических справочниках.

Более чем один раз он думал развернуться и попробовать вернуться по своим следам, но предпочел не делать этого. Он уже замечал несколько подозрительных типов, присматривающихся к нему, и его лучшей надеждой избежать столкновения было пытаться выглядеть местным. Метания всем покажут, насколько он потерялся здесь, и у него было мало уверенности что тогда он попадет в безопасный район не по частям.

И все же он привлек чье–то ненужное внимание. За ним кто–то незаметно следил, и он думал что это была только одна персона. Кем бы она ни была, ей отлично удавалось быть незаметной. Он не смел озираться по сторонам в поисках того, кто за ним следит, и продолжал изображать что точно знает куда идет.

Он свернул за угол и резко остановился. Там посереди дороги стояла небольшая группа существ. Двое Дрази, нарн и маленький тощий бракири. Нарн держал длинный зазубренный нож. Двое Дрази были невооружены, но это не успокаивало, потому что каждый из них должен был быть вдвое сильнее его.

— Человек. — сплюнул Нарн.

— Есть деньги, человек? — спросил бракири из безопасного положения позади остальных трех. — Драгоценности, кредитки, ИД–карты? Даже еда. Едой мы тоже берем, верно?

Один из дрази что–то сказал на своем языке. Джек немного понимал его — когда было время сконцентрироваться. Сейчас он не задумывался над этим, но решил что дрази сказал \"они возьмут все\".

Он сделал шаг назад, вытянув руки — показывая, что у него нет оружия.

— Слушайте парни, я ничего не сделаю. Мне жаль, что я вас побеспокоил, но у меня в самом деле нет ничего ценного.

— Ты ничего не сделаешь? — хрюкнул другой Дрази.

— Это хорошо слышать. — сказал бракири с высоким дребезжащим смешком. — Иначе у нас были бы неприятности.

Джек немедленно возненавидел его.

— Нам все равно, что у тебя есть ценного. — сказал второй Дрази. — Мы все равно все заберем, а потом заберем твою жизнь.

— Это нечестно. — ответил Джек, прикидывая - сможет ли он обогнать их. Дрази были известны медлительностью, но они были на редкость выносливы, и явно знали местность куда лучше чем он.

— А что такое \"честно\"? — продребезжал Бракири. — Это раньше была наша планета, пока такие, как ты, не пришли и не забрали ее. После войны, конечно. Что, разве такие, как ты, много воевали? Валите в свой мир и сидите там.

— Война была много лет назад. Когда она закончилась — я еще не родился.

— Значит виноваты твои родители. Плевать. Мы возьмем с тебя.

С Джека было достаточно. Нечего считать шансы. Он побежит за ними. Он развернулся на месте и попытался бежать.

Он тут же врезался в кого–то, не успев сделать и шага. Он упал, и сильно ударился о землю, задохнувшись на секунду. Существо, в которое он врезался, едва сдвинулось с места.

Кем бы оно ни было — оно носило длинный черный плащ, с капюшоном, который полностью скрывал его/ее/этого лицо. Джек понятия не имел, кто это мог быть, но был склонен считать что кто–то, одевающийся во все черное, вряд ли будет хорошим парнем.

Тот перешагнул через него, и занял позицию у выхода из улицы, словно защищая его от остальных.

Затем он откинул капюшон, последовательно открыв, что это был человек, и — женщина. Она откинула край плаща и выхватила небольшой металлический цилиндр, который в ее ладони со щелчком превратился во что–то, напоминающее длинный посох.

Рейнджер. Джек попытался подняться. Он слышал о них, но никогда не встречался с одним из них в деле. Он и не думал что есть Рейнджеры–люди. Он встречал отставного рейнджера на Дросе, нарна, который упрямо твердил, что все касающееся их — секретно.

— Никуда не уходи. — бросила она ему. Джек думал о том, чтобы бежать, но затем дрази двинулся вперед, и она шагнула ему навстречу. Как только он увидел, как она сражается, он понял что бежать совершенно нет смысла.

* * *

Дералайн слышала много историй про ее деда. Еще ребенком она искала и расспрашивала тех, кто знал его.

Ее мать была невыносимо уклончива. Она была женщиной среднего роста, чуть склонной к полноте, с изящными длинными пальцами и яркими зелеными глазами. Дералайн совершенно не была на нее похожа, за исключением глаз. Она не была похожа и на ее отца, мужчину невысокого, серьезного и немногословного с темными глазами.

Дералайн была высока, стройна и изящна. Она всегда, сколько помнила себя, слышала что может быть всем, чем только она пожелает быть. Здесь, вдали от Минбара, вдали от каст, четких правил и ритуалов, Дералайн была свободна.

Она не всегда знала — кем хочет быть. Она хотела быть танцовщицей, поэтом или ювелиром как ее отец — или многим другим.

Но со временем, она неизменно возвращалась к единственной истине.

Она хотела быть похожей на деда.

Парлэйн был спокойным, но загадочно властным. Немногие слова, которые он произносил, были исполнены властности. Даже его тень, казалось источала спокойствие — и опасность. Было что–то в том, как он стоял, как он отдыхал, в том как он замечал все с единственного взгляда.

Когда она была маленькой то старательно подражала ему. Она пыталась быть молчаливой и произносить немногие слова, вкладывая в них особый смысл, но ее живая натура и непосредственность скоро брали верх. Она перепробовала массу упражнений, чтобы научиться быть более уравновешенной и скрытной, но у нее постоянно не хватало на это терпения.

Она придумывала самые разные истории о том, кем же был ее замечательный и опасный дед. Великий воин, шпион, или же изгнанный Рейнджер. Она очень сильно интересовалась насчет своей бабушки, гадая что же за женщина смогла покорить сердце Парлэйна. Открытие, что ее мать ничего не знает о своей собственной матери, было обескураживающим, и она так и не набралась храбрости спросить про нее Парлэйна.

Хотя она спрашивала других. Чужаки, странники, другие, живущие в округе.

У фермера, живущего в небольшом селении высоко в горах, нашлась для нее история о Парлэйне, которую она вспоминала снова и снова, завороженная и в изумлении.

\"- Однажды здесь, у нас в горах, случилось убийство. Молодая семья была вырезана. И это было страшно. Мы думали, что на их напал дикий зверь, и собрали всех из нас, кто мог носить оружие. Потом, подумав, мы попросили твоего деда командовать нами. Он выглядел владеющим собой, и мы ценили это. Кто–то из нас считал, что не слишком хорошо в отношении твоей матери — оставлять ее одну в той горной хижине, но спорить с твоим дедом никто не хотел.\"

\"Я тогда был совсем юнцом и заглядывался на твою мать. Такие глаза... они достались и тебе. Такие глубокие... Я думал, что если смогу поразить его своей храбростью, то он, может быть, посчитает меня достойным ее руки.\"

\"Итак, мы шли по следу, в горы. Несколько раз мы почти потеряли его, и вскоре поняли, что если это и было животное — то оно не из тех, что мы знаем. Некоторые из нас были испуганы и повернули обратно, но только не твой дед; или же я. Я все еще хотел произвести на него впечатление.\"

\"Наконец мы подошли к пещере, очень высоко. Воздух был холодным и разреженным, но твой дед чувствовал себя прекрасно. Из пещеры тянуло омерзительным запахом. И тогда мы поняли, что уже два дня не видели ни одного животного в округе. Ни единого.\"

\"Мы рассыпались вокруг, решая кто из нас пойдет первым, когда тварь словно вылетела из пещеры. Оно было огромным, и словно бы мерцающим. В какой–то момент оно было тут, а в следующий — уже нет. Двое из нас погибли раньше, чем успели двинуться с места. Я был испуган, но все еще стоял на ногах. Хотя это была не смелость. Скорее, потому, что я был слишком глуп, чтобы убежать.\"

\"И тогда твой дед бросился вперед. Он как–то назвал его, хотя я не помню как именно. \'Виккан\', или что–то вроде... Все что у него было из оружия — это длинный деревянный посох, но он размахивал им так, словно тот был из металла. Он отбросил эту тварь сильным ударом в голову и даже когда она исчезла он, казалось, знал где она находилась.\"

\"Я остался и пытался помочь ему как мог, но, конечно же, я больше просто мешался под ногами. Оно вспороло меня, точно через грудь, и я подумал что умираю.\"

\"Я очнулся несколько дней спустя, уже в хижине твоего деда. Он был рядом — сидел на постели у меня в ногах.\"

\"— Оно мертво. — сказал он.\"

\"— Что это было?\"

\"— Просто реликт тех времен, что давно прошли. Может быть, есть еще несколько других, разбросанных по галактике, в тайных убежищах, но этого больше нет.\"

\"— Я собирался сбежать.\"

\"— Ты должен был бежать.\"

\"— Почему?\"

\"— Ты не воин, а отвага не замена для умения и тренировок. Тебе нет нужды производить впечатление на меня. Я бы приложил свои силы к тому, чтобы впечатлить Деленн, будь я на твоем месте.\"

\"Я покраснел от этого. Он, разумеется, видел меня насквозь.\"

\"— К тому же, должен тебе сказать, что я не буду влиять на ее решения. Я учил ее искать свое собственное счастье. Выбор будет за ней, и только за ней.\"

\"Что ж... она, конечно же, не выбрала меня, и в каком–то смысле я почти что рад этому. Твой дед очень загадочен, и я бы не хотел, чтобы он однажды постучался в мою дверь, и спросил чем же я обидел его дочку. Кроме того она, я думаю, счастлива с твоим отцом.\"

Несколько недель после этого она видела кошмары, представляя как эта тварь, \'Викка\', приходит за ней. Родители пытались успокоить ее, но безуспешно. Наконец, пришел ее дедушка.

\"— Сейчас никого из них здесь не осталось. — объяснил он. — Их время ушло, и они не вернутся еще тысячу лет.\"

\"— Но что, если они вернутся?\"

\"— Значит, ты должна быть готова к этому, малышка.\"

После этого она кинулась тренироваться. Она хотела быть воином, также как ее дед. Она упрашивала родителей позволить ей учиться у него, и, в конце концов, они согласились.

Она слышала и другие истории про него. Как он остановил свару на улице одним лишь взглядом. Что он ушел в горы, в разгар бурана, чтобы найти потерявшегося путника. Что торговец предлагал ему целое состояние за то, что он будет его телохранителем, но он отказался.

А теперь у ее была возможность путешествовать вместе с ним. И не куда–нибудь — на сам Минбар.

Ее мать, разумеется, была не так рада.

— Она слишком молода.

— Она старше, чем был я, когда впервые один ушел из дома.

— Это слишком далеко.

— Это недостаточно далеко.

— Слишком опасно...

— Я буду с ней.

— Почему?

— Есть вещи, которые она должна узнать, которые она должна увидеть, которые она должна понять.

— Слишком рано...

— Почти что слишком поздно.

Конечно же, в итоге ее мать переменила мнение. В ее зеленых глазах стояли слезы, когда она провожала их.

Дералайн могла ошибаться, но ей казалось, что она увидела слезы и в глазах Парлэйна.

* * *

Это было неправильно, совершенно неправильно. Джек искренне считал это последним знаком-  словно ему еще такие требовались - что вселенная ненавидит его.

Не его вина была в том, что он заблудился. Не его вина, что ему угрожала группа преступников. Не его вина в том, что он оказался именно в неправильном месте в неправильное время.

Именно то, что он не смог объяснить, кому–то из тех Рейнджеров, которые арестовали его. Их было трое: женщина — человек, здоровенный нарн, с украшенной повязкой через глаз, и бракири. Все они носили разное оружие, и Джек ничуть не сомневался, что они чрезвычайно умело им пользуются.

После того как группа грабителей была приведена к покорности, их всех привели сюда, проведя по улицам как... да, как группу преступников. Их привели в высокую круглую башню на перекрестке четырех длинных, широких улиц. Джеком занялся чиновник — Рейнджер–бракири, который задал ему целую кучу вопросов.

Вот тогда в Джеке и взыграло природное упрямство. Он же действительно не сделал ничего предосудительного и он был разозлен подозрениями. Он отказывался отвечать на любые вопросы, пока ему не дадут переговорить с человеческим послом, и вскоре за свои старания был водворен в камеру.

Для камеры она была неплоха. На самом деле это был не первый случай, когда он попадал за решетку, но в других случаях он, по крайней мере, сделал что–то чтобы это заслужить. На Центаври Прайм он ввязался в драку в баре и не нашел денег, чтобы подкупить Стражу; а на Забаре прогулялся возле военной базы без пропуска.

Он не слишком беспокоился на этот раз. Он действительно не сделал ничего дурного, а Сообщество было известно работой своего правосудия, или, на худой конец — сносным отношением к подозреваемым в преступлении. Не то что центавриане или дрази.

И условия были не так плохи. Камера была небольшой, но теплой и хорошо освещенной. Ему принесли еды, и она оказалась неплохой. Он немного поспал на удобной лежанке, и мог просто ждать, что кто–то придет и выпустит его.

Кто–то в конце концов пришел, несколько часов спустя.

Это была женщина, человек, Рейнджер. Он посмотрел на нее сквозь прозрачную стену камеры. Раньше он ее видел не так хорошо, и это был его первый пристальный взгляд.

Она была довольно хорошенькой, с вьющимися светлыми волосами до плеч и нежно–голубыми глазами. Она оказалась неожиданно маленькой. Если бы он встретил ее в баре, то мог бы попытаться завязать разговор, но обстановка здесь не располагала к светским беседам.

И еще его сдерживали черная одежда Рейнджера и посох на ее поясе.

Она сложила на груди руки и изучила его ледяным взглядом.

— Я знаю таких, как ты. — неожиданно сказала она.

— Что?

— Любовный путешественник, так? Турист, с женщиной в каждом порту и кучей историй про удивительные вещи, которые он видел.

— Ну... — Джек замялся. Последнее было правдой. Он видел многое, хотя возможно и ничего такого, что могло бы впечатлить Рейнджера. Но что касается женщин... Ну были очень быстротечные отношения с владелицей бара на заново отстроенной Орионской колонии, и мимолетный роман в путешествии от Велатастата до Таролина-2, но и только. Едва ли его можно было назвать Казановой, и он возмутился такому сравнению.

Тем не менее, он был достаточно умен, чтобы придержать свое возмущение при себе.

— Я обвиняюсь в чем–то? — спросил он. — Вообще–то я действительно ничего плохого не делал.

— Да. — ответила она. — Я знаю. Я следовала за тобой с тех пор, как ты зашел в Гниющий Квартал. Я могу сказать, что ты заблудился.

— Черт... — пробормотал Джек себе под нос. Он действительно был настолько открытым?

— К тому же, Хетке во всем признался. Мы действительно не считали, что ты с ними связан, но должны были удостовериться.

— Если вы были так уверены, то почему меня арестовали?

Она выглядела чуть смущенной.

— Не мое дело комментировать рейнджерские правила. — сказала она с оттенком холодности.

— Как хотите. Теперь я могу идти?

— Да.

— И мои вещи вернут?

— Было бы что...

— Может и нет, но это все что у меня есть.

— Да, ты все получишь обратно. Тебе понадобится описать их.

— Хорошо. — Джек попытался вспомнить, что же он нес с собой. Вещей было немного, но...

Просто замечательно...

— Даже фотографии.

Черт.

Он попытался не залиться краской.

— Да... хорошо...

Ее лицо вдруг стало чуть жестче. До этого казалось что она вот–вот улыбнется, и это совершенно изменило ее облик. Она все равно была красива, но когда она улыбалась — то становилась действительно прекрасной, и также — гораздо моложе. Поначалу Джек думал что она на добрых пять лет старше его, но теперь он пересмотрел впечатление. Она была одного с ним возраста, может быть даже младше.

Она открыла дверь камеры и повернулась.

— Следуй за мной. — холодно сказала она.

Джек последовал.

* * *

Найти транспорт не было трудно. Мосейа была космопортом. Провинциальным, но все равно — космопортом. Здесь прилетало и улетало достаточно кораблей, и один из них пожелал послужить транспортом для минбарца и его внучки.

Дералайн с жадным интересом слушала как ее дед договаривался с Вестиром, маркабским паломником. Судя по всему Вестир путешествовал, чтобы посетить все святые места в галактике, в особенности храмы в честь погибших в Великой Войне. Дералайн не видела в этом особого смысла. Война закончилась десятилетия назад. Даже ее дед еще не был рожден, когда она закончилась.

Но Парлэйн достиг в каком–то роде приятельства с Вестиром и успешно договорился о проезде для них двоих на маленьком корабле маркаба.

Дералайн едва могла уснуть в ночь перед отлетом. Она прежде еще никогда не покидала планету. Увидеть космос — это было пленительно, волнующе, удивительно...

На самом деле это оказалось скучно. Ближайшие прыжковые врата были лишь в нескольких часах лета, но путешествие сквозь гиперпространство показалось вечностью. Поначалу цвета и кружение света удивляли ее, но вскоре стали скучны.

Ее дед был очень замкнут, и проводил большинство времени либо медитируя, либо негромко разговаривая с Вестиром, обсуждая вещи, которые она не понимала.

— Так\'ча согрешили перед Валеном. — сказал Вестир во время одного такого спора. Это было не совсем спором, потому что оба говорили негромко и уважительно, но все равно серьезные разногласия были очевидны.

— Они верили, что действуют из лучших побуждений. — парировал Парлэйн. — Кто назовет себя злом, если думает, что его действия есть добро?

— Слова легки. Дела — вот что имеет значение. Намерения, сами по себе, мало значат. Даже если они были хороши, что сомнительно. Слава и власть были их устремлениями.

— С первым — согласен, но не со вторым. Так\'ча чистосердечно служили и уважали Валена. Они повиновались ему. Если они поступали неправильно — разве не должен был он удержать их, или же иначе учить их?

— Он делал это.

— Он пытался. Он мог намереваться — но как ты и сказал, одни намерения мало что значат.

Вестир немного обиделся на это.

— Вален был героем, святым, посланным Духами, чтобы спасти нас всех.

— Вален был человеком. Великим человеком, да. Великим вождем, и благородным мужчиной. Но и у него были недостатки, и не нам пытаться доказывать, что таких недостатков не было.

— Поскольку ты его крови, я не буду считать оскорблением такие замечания.

Парлэйн рассмеялся в ответ.

— Я не его крови. В этом я тебя могу уверить.

— Ты минбарец. Все минбарцы — его крови.

Позже Дералайн попыталась расспросить его о Валене. Она никогда не слышала про Так\'ча, но, разумеется, знала про Валена. Она наконец набралась смелости, чтобы спросить деда — знал ли он его.

Он задержался с ответом.

— Нет. - наконец сказал он. — Не думаю, чтобы кто–то действительно знал его. Кроме, быть может, Дераннимер. Все остальные знали только грани, части целого.

— Ты знал ее?

— Дераннимер? Да. Когда был ребенком, в твоем возрасте и чуть старше.

— Какой она была?

— Она была... — он прикрыл глаза, вспоминая. — Доброй, но отягощенной огромной печалью. Она слишком часто видела, как умирают любимые, слишком многие ушли от нее. Она сделала так много великого, но и так много того, о чем стоит пожалеть. К концу жизни, я думаю, все это стало слишком тяжело для нее.

— Сколько ей было, когда она умерла? — холодок коснулся ее сердца.

— Моложе, чем я теперь.

— Ты жалеешь о чем–нибудь, дедушка?

От этого он открыл глаза и улыбнулся.

— Нет, малышка. В этом мне повезло. Я ни о чем не жалею. Я надеюсь, что тебе к моим годам повезет так же.

Тогда она почти что задала ему этот вопрос. Про ее бабушку. Внезапная близость возникла между ними, и она хотела узнать что–нибудь о его прошлом, про его молодость и воспитание. Трудно было представить его в ее возрасте, и еще труднее — представить себя в его летах.

Но момент прошел, и вопрос остался незаданным.