Гэрет Д. Уильямс

...да не будет разорвано Богом.[1]

Глава 1

Это была прекрасная ночь для того, чтобы он появился. После она сможет сказать что у нее было предчувствие того, что что—то должно случиться, но на самом деле тут не было ничего особенного. Дождь был сильным, но он часто бывал таким на этой стадии лунного цикла. Грозы были не страшнее, чем они были множество раз прежде. Место которое она выбрала, чтобы скрыться было негостеприимным.

Это повлияло и на пациентов. Один из них умер только что, юный воин—минбарец, который умолял ее о прощении. Он рассказал ей о том, что он делал на войне, и от этого ее едва не вывернуло, она выслушала и прошептала ему давно забытые молитвы. Он умер, разговаривая с кем—то совершенно другим, кого мог увидеть лишь он.

Это было печально, но не неожиданно. Его раны были тяжелыми и многих других они сгубили бы за считанные часы. Ему потребовалась огромная сила воли, чтобы просто прожить так долго.

Такой труд, и он пропал так напрасно.

Чуть раньше умерло еще двое пациентов — бракири, который провел последние три недели, уходя в кому и выходя из нее и дрази, который, в буквальном смысле слова, умирал от испуга. Все здание слышало его вопли последние несколько дней и он шарахался от всех, кого видел.

Все три смерти были ожидаемыми, как и многие другие. Ее печалило что столь многие приходят сюда просто в поисках места для смерти. Ей надо было иметь возможность предоставить большее.

Сама она плохо спала прошлой ночью, и просыпалась посреди ночи, слепо глядя на стены. Те были холодными и неуютными — но все это здание было холодным, а все ресурсы, что она могла потратить на обогрев, уходили на палаты пациентов.

Она часто проводила сутки без сна и почти без еды. Остальные беспокоились о ней, но и сон редко приносил хоть сколько—то покоя. Чересчур много старых призраков ожидало ее во снах.

Она выкроила короткий миг для отдыха, когда ее разыскал Дасури. Грузный дрази двигался, по обыкновению, медленно. Его ноги так и не восстановились после ранений, которые он получил у Фраллуса. Он мог вернуться на войну, но предпочел этого не делать, сказав генералу Марраго что считает, что лучше послужит здесь. Она не знала, какой ответ дал генерал — если тот дал его вообще.

— Ты должна быть в постели. — мягко сказал Дасури.— Тебе вредно недосыпать.

— Я скоро отдохну.

— Я думал, что твой народ не лжет.

Она улыбнулась, горько и чуть с сожалением.

— Хотела бы я, чтобы это все еще было правдой.

— Никому не станет лучше, если ты упадешь от истощения.

— Есть четкая граница между истощением и просто усталостью. Я хорошо знаю, как оставаться по нужную сторону от нее.

Он посмотрел на нее и она вновь была поражена сочувствием в его глазах. Он был странным дрази. Большинство из них всем сердцем отдавались войне, словно плененные своей мечтой; и требовалось что—то действительно ужасное, чтобы заставить их понять, что существует что—то еще. В конце концов — их мир был потерян для них давно, еще до того, как война действительно началась.

Однако Дасури был иным. Сочувствующим и исполненным убежденности, что жизнь достойна того, чтобы ее сохранить. Он частенько цитировал Г\'Кара, но когда он говорил о своих мечтах, касающихся его народа и его мира — он никогда не касался его собственного прошлого. Она была рада этому. Она тоже никогда не упоминала о своем прошлом, хотя он, конечно же, немало знал о нем. Мало что из ее дел осталось в тайне от других.

Она встала, чтобы вернуться к своей работе, когда Катренн вошла в комнату. Комната была маленькой и, в общем—то, не предназначенной для троих, тем более, когда один из них дрази, но Катренн это не могло помешать держаться на расстоянии нескольких шажков от всех сразу. Она терпеть не могла когда к ней прикасались и всегда выдерживала эту дистанцию, даже имея дело с пациентами. Порой, ночью, можно было услышать ее сны, но чтобы отделить их от криков пациентов требовался кто—то очень внимательный и никто не говорил с Катренн об этом. Иногда лучше оставить человека наедине с его болью, особенно когда нет способа исцелить ее.

— Катренн. — проговорила она. — Что—то случилось?

— Здесь... кое—кто хочет видеть вас, Сатама. — Катренн ответила неровно, более нервно, чем обычно. Значит, визитер был мужчиной, или, по крайней мере, похож на него. Может быть дрази, или кто—то из более воинственных нарнов...

\"Сатама\". Титул был минбарским и очень старым. Он значил \"Благословенный поводырь\". Она пыталась от него отказаться, но никто не послушал, и даже не—минбарцы, такие как Дасури, начали пользоваться им.

— Очередное госпитальное судно? — спросила она. Здесь никого не ожидалось. Может быть, случилось сражение?

— Нет, Сатама. Они... он... сказал, что желает говорить с вами лично. Они... он... был... настойчив....

— О. — выдохнула она. Она чувствовала, что знает кто это может быть. Она внезапно почувствовала леденящий холод, хотя раньше его и не замечала. — Где он?

— Небесный Зал, Сатама. Я... сделала правильно?

— Да. — уверила она ее. — Очень подходяще. Она всегда любил высокие залы.

— О... Боже... боже...

— Кроме того, это удержит его и, следовательно, тех кто с ним, подальше от пациентов.

— Она не имела желания узнавать как они отреагируют на вид ее посетителей.

— Катренн, ты можешь попросить кого—нибудь другого сказать ему, что я скоро приду?

— Я... Я могу сама.

— Ты не боишься? — Она чувствовала себя неловко. Катренн так отчаянно старалась угодить, так трогательно хотела быть полезной, всегда страшилась того, что однажды ее выкинут вон, обратно в галактику. Словно она могла бы так сделать. Она кивнула.

— Хорошо, Катренн. Если можешь — скажи ему что я скоро приду. Предложи ему и его спутникам подкрепиться. Он откажется, я уверена, но может быть, согласится кто—то из его компаньонов..

— Да, Сатама. Предложить им питье. Должна ли я предложить им также и еды?

— Да. — Запасы у них были небольшие, но она была уверена, что предложение будет отвергнуто, так что не все ли равно? — Катренн не позволяй ему касаться тебя. Даже если он попросит — скажи \"нет\". Не смотри ему в глаза, что бы он тебе ни предлагал.

— Да... Сатама. Значит, он действительно такой злой? Я всегда слышала...

— Злой? Нет, у него много разных ликов, но зла среди них нет. Впрочем, я боюсь что его прикосновение или даже взгляд обожжет тебя. Тебе не стоит этого делать, я могу попросить кого—нибудь еще.

— Я могу. — проговорил Дасури.

— Нет. — ответила Катренн, глядя на нее широко открытыми глазами. — Я это сделаю. Я это сделаю. — Она быстро вышла.

— Хочешь, я буду с тобой на встрече? — спросил Дасури.

— Нет. — ответила она. — Лучше, если я увижу его наедине. Должно быть, это важно для него, раз уж он явился сюда. Я почти что боюсь гадать — почему.

— Потому ты и хочешь, чтобы он подождал?

— Зачем же еще?

— Не думаю, что ты просто хочешь заставить его ждать.

— Нет, конечно же, нет. Он мог бы сделать подобное, если б ситуация была обратной, но я в этом сомневаюсь. Он знает, что могущество не стоит растрачивать на детские игры. Мне просто нужно время, чтобы подумать и собраться. Это будет не простая встреча. Кроме того, я должна закончить свой обход пациентов, и я не позволю ему меня остановить.

Дасури кивнул и молча пошел следом в шаге от нее. Он чаще сопровождал ее, нежели отказывался, и она была рада его компании. Он знал, когда промолчать и когда говорить, что было редким и недооцененным даром.

Было сколько—то улучшений и сколько—то ухудшений, но большинство пациентов пребывали в неизменном состоянии. Юная девочка—нарн, судя по всему, поправлялась, хотя ее сломанная нога, возможно, никогда не восстановится полностью. Пилоту—дрази стало хуже, он начал бредить. Возможно, он не переживет эту неделю, хоть она и надеялась ошибиться. Ей доводилось ошибаться прежде. Народ Дасури был силен и вынослив.

Человек был последним, как обычно. Его безумие имело свойство раздражать других. Бред вслух и вопли не были необычными — только что умерший дрази был в этом мастером. Но этот человек казался более... настойчивее других. Кричал он редко, все больше шептал. Искренность и раскаяние в его голосе были леденящими. Просто оказаться рядом с ним для многих было достаточно, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке. Даже Дасури не любил оставаться с ним рядом.

Он был здесь уже несколько недель, и поначалу она думала что он умрет за считанные дни. Его телесные раны были не особенно тяжелы, и, в основном, касались его лица. Его глаза были вырваны, повсюду на лице были глубокие борозды и царапины, которые полностью разрушили его внешность и сделали его неузнаваемым. Все эти раны были явно нанесены самим собой, о чем свидетельствовали отметины на руках. Правая его рука была особенно искалечена, пальцы были переломаны и скрючены.

Нет, он, возможно, оправится от телесных ран, хоть и останется навсегда слепым и, возможно, никогда не сможет пользоваться руками. Настоящие раны были в его психике. Он видел вещи, которых не смог вынести и его разум не смог принять их.

— Приветствую. — проговорила она, когда вошла в отдельную комнату, которую ему выделили. Иногда она говорила с пациентами, иногда нет. Этот выглядел желающим разговора. По крайней мере, он отвечал и даже пытался поддержать разговор. Она не знала его имени, ей было неудобно от этого, но, к сожалению, это не было чем—то необычным.

— О. — ответил тот. — Это вы. Я думал, вы ушли.

— Я все еще здесь. — Она начала осматривать его, насколько было возможно, внимательно. Раны на его лице не были инфицированы. Кости рук начинали срастаться. — Я всегда буду здесь.

— Нет, не всегда. Но вы еще не ушли. Я говорю себе, что однажды ты уйдешь, и я снова никогда не узнаю тебя, и тогда я смирился, что однажды ты уйдешь, но конечно потому ты остаешься, ты уйдешь только тогда, когда я не захочу чтобы ты ушла.

— Я никогда не уйду.

— Вы уйдете. Вы можете не желать этого но вы уйдете. Вы не сможете себе помочь.

— О чем вы говорите?

— Вы призрак. Все здесь призраки, кроме меня. Все мертвы. Они все ушли и оставили меня, и может быть, я тоже оставлю их. Понимаешь, я не могу вспомнить их имен.

Новых ран не появилось. Его постельное белье было чистым. Ничего плохого не случилось.

— Я не уйду. Я всегда буду здесь. Кнопка звонка возле вашей постели. Нажмите ее, и я приду. Вы еще помните, где она?

— Я знаю. Я могу до нее дотянуться, но мне не нужно звать тебя, потому ты и приходишь. Когда ты будешь нужна мне, тебя здесь не будет. Это не твоя вина. Я не виню тебя. Это моя ошибка верить, что что—то может быть иначе. Это всегда моя ошибка. Они все покинули меня, но это была моя вина. Доброй ночи. Это ведь ночное время?

— Да.

— О. Я так и думал. Доброй ночи. Ты придешь завтра?

— Да.

— Нет. Ты не придешь.

Она ушла. Трудно было повернуться спиной к нему но он был лишь одним из сотен, и у нее была масса обязанностей. Она была бы рада, если бы могла действительно сделать что—то, чтобы помочь им. Часть выздоровеет, но они никогда не станут прежними. Никогда. Война забрала у них все, и ей приходится собирать то, что осталось...

Ее ум был далек от ясности, когда она начала подниматься по темным лестницам в Небесный Зал. Он был на самом верхнем этаже здания и, в теории, он должен был быть резиденцией администратора и его или ее семьи. У нее не было семьи, а кроме того, она не хотела быть настолько далеко от пациентов, так что он обычно оставался свободным для нежданных гостей. Г\'Кар и Л\'Нир останавливались здесь, когда нанесли ей визит, но им он не слишком понравился.

Но ее новый гость? О, должно быть, он великолепно подойдет ему.

Она добралась до конца лестницы и обнаружила двух слуг, стоящих на страже у двери. Бесшумно, с выверенной точностью, они разошлись в стороны, позволяя ей войти. Следуя собственному совету, данному Катренн, она не смотрела на них. Она подумала, что они не должны были бы нервировать ее так, как раньше, но сейчас они явились из ниоткуда, и она все же вздрогнула, увидев их, и все детские рассказы и страшные истории вновь вернулись к ней.

Он должен быть внутри. Был лишь один мужчина в галактике, который держал Охотников за Душами в телохранителях.

И, конечно же, он был здесь, глядя в большое окно на пустынный, избитый штормами, мир, где она поселилась теперь — чтобы покинуть его и тех, кто ему подобен. Он стоял к ней спиной. Она посмотрела на него. Она все еще могла повернуться и уйти, не иметь с ним никаких дел, дать ему вернуться к его войне его крестовому походу, и всем его мертвым солдатам.

Но он обернулся и взглянул на нее.

— Деленн. — произнес Синовал, Примарх Мажестус эт Конклавус. — Неплохо выглядишь.

Она видела его впервые за двенадцать лет.

* * *


Точная дата начала Великой Войны, разумеется, открыта для толкований. Некоторые авторы отсчитывают ее от Смерти Надежды. Другие притягивают ее к Конфликту Дрази. Кто—то считает что Великая Война включает в себя Войну Теней и, следовательно, включая в список иные прочие конфликты, должен привязать дату к началу Войны Земли и Минбара.
Часть смещают начало Войны гораздо глубже в прошлое, чем предыдущие, даже утверждают, что она шла всегда и всего лишь разделялась периодами относительного мира.
Но когда бы она ни началась — дата ее окончания находится вне обсуждений.
Год 2275 по земному счету.
Как и любой конфликт, предыдущие двенадцать лет включали в себя периоды затишья и периоды боев. Основная часть 2269, например, была небогатым событиями временем объединения и прорастания надежды на то, что ситуация может разрешиться — пока Чужаки из Другой Реальности не явились сквозь портал, скрытый в колонии бракири Кара и не уничтожили полностью колонию и находившийся там флот бракири/дрази. Минувшее время не дает составить полную картину настолько сложной эпохи, но в целом мы можем составить карту основных столкновений и битв приведших к кульминации в 2275.
2264, конечно же, явился первым годом, когда Чужаки открыто появились в бою, хотя они появились во всей силе только к его концу. Ранние стычки происходили с ворлонцами и флотами \"Темных Звезд\", и в основном были фокусированы возле Минбара. Серый Совет формально отделился от Альянса во время месяца Смерти Надежды, но они не перешли в лагерь Синовала, предпочитая следовать своим путем под властной рукой Сатай Такиэра.
Они отбили начальную атаку, но великой ценой. Детальное изучение битвы показывает, что корабль \"Тсудао\" сыграл главную роль в критический момент. Капитан \"Тсудао\" погибла, и судя по всему, один из ее лейтенантов принял командование и добился победы. Впрочем Тиривайл никогда не получала никаких официальных благодарностей, так что это остается чистыми догадками.
Минбар, как и несколько других миров в это же время, также терзали и внутренние невзгоды. Там были восстания, ритуальные убийства, поджоги и прочие подобные инциденты. Разумеется, сейчас известно, что это было результатом растущего влияния Чужаков, сосредоточенного портальным устройством, которое ворлонцы установили в склепе их древнего вождя Ра—Хела, под Храмом Варэнни. Неизвестно, насколько были известно об этом Такиэру, но через Тиривайл он получил известие о находке Совета Синовала. Его реакция была вполне драконовской — установление военного положения на планете, плюс комендантский час и домашние аресты, которые жестко проводились в жизнь кастой воинов. Однако пятнадцать лет войны привели к недостатку опытных военных вождей, а его гордость не позволила ему просить помощи у Синовала. Все же, несмотря на его ошибки, он хорошо потрудился, столь долго удерживая Минбар против казавшейся неудержимой мощи.
Похожие внутренние проблемы были и на мирах Центавра, в особенности — системах Гораша и Фраллуса. Центавриане были более чем знакомы со всепланетным безумием после опустошения, причиненного Плакальщиками теней и созданиями Теней, что атаковали столицу Центаври—Прайм во время Войны Теней. Впрочем, в случае центавриан, беспорядки были в большей степени естественными. Там бушевал массовый голод, Альянс был крайне непопулярен, а Инквизиция часто взрезала обе системы со всей деликатностью и точностью мясницкого тесака. В дополнение к тому, отделившиеся силы бывшего Лорда—Генерала Марраго и Леди—Консорта Тимов разожгли беспорядки и восстание.
Марраго, наконец, взял систему Гораша к концу года, в результате, как обычно, блестящей кампании. Он, казалось, возродился и обновился после его личных несчастий 2263 года, хотя его друзья и соратники замечали, что он все же склонен к подавленному настроению и приступам горького самоненавистничества.[1] Но, тем не менее, его атака была классически эффективной. Он отсек прыжковые ворота, ключевые фигуры в персонале Альянса и Инквизиции были ликвидированы Морейлом из З\'шайлил и его сотоварищами, а корабли Альянса были рассредоточены благодаря рейдам почти самоубийственной отваги, которые проводили Так\'ча и их вождь Маррэйн. Была предпринята попытка вернуть систему, но она была отбита с тяжелыми потерями со стороны Альянса.
Были также другие, меньшие стычки на территории дрази, по большей части наземные, но вскоре они затихли, мятежники не могли покинуть горы, где они нашли убежище, а Альянс не мог найти их в их тайных логовах.
А затем, в конце года, ворлонцы спустили Чужаков, во всей их мощи, на колонизированный Минбаром мир Трессна. Полное опустошение мира продолжалось до середины 2265 и последствия были ужасающими.
К тому времени, как они закончили — на планете не осталось ни одного живого существа.
И это было только начало.
Уильямс Г.Д. (2298) \"Великая Война : Исследование.\"
[1] Л\'Нир с Нарна, \"Уроки у ног Пророка\".


* * *

Генерал Джорах Марраго поднялся, чтобы встретить своего посетителя. Само по себе это было странно, в нынешние времена ноги часто отказывались держать его, и он предпочитал сидеть. Но все же, этот посетитель был особенным.

Он мог бы сказать — уникальным.

Маррэйн преклонил колено перед Марраго, протягивая дэчай в традиционном жесте служения. Марраго, который давно уже отказался от попыток разубедить Маррэйна, принял его и вернул хозяину. Затем Маррэйн поднялся и кивнул еще раз. Марраго вернулся в свое кресло. Маррэйн не стал садиться. Он редко когда сидел, но в конце концов, он был юношей — в некотором смысле — которого не искалечила битва.

— Я думал что у тебя есть дела на Минбаре. — заметил Марраго. — Это, должно быть, важно?

— Слово Примарха.

— О, значит это действительно важно.

— Мы ожидаем другого посетителя и скоро. Тогда мы сможем поговорить.

Марраго широко развел руками.

— Это для меня новость, но все же я не удивлен. Синовал всегда присматривает за своим советом.

— На самом деле, он не может рисковать тем что сообщение перехватят. Он говорит со мной через... сны, сквозь Исток Душ. — Марраго поежился и Маррэйн усмехнулся.

— Ты все еще не привык к мистике? За все эти годы...

— Здесь холодно. — ответил тот. — Эти старые кости больше не держат тепло. И да, я все еще не привык к мистике.

— Даже после всего, что ты видел.

— Даже после всего этого. Я просто военный. Я люблю простые вещи.

— Едва ли простые, друг мой. Полагаю, мы можем поговорить обо всем, пока ожидаем. Чем ты был занят здесь?

— Укреплялся. Толониус всегда было тяжелей оборонять, чем Фраллус или Гораш, но его, к тому же, тяжелей и контролировать. Слишком много проклятых гор, рек и тут было слишком много Инквизиторов, когда мы явились. И все же дела идут неплохо. Он будет под нашим контролем к концу года.

— А затем — Центаври Прайм.

— Да, а затем — Центаври Прайм.

— Это была долгая дорога.

— Я всегда знал что она будет такой, но безрассудство и быстрота не привели бы нас никуда. Мы взяли системы Гораша, Фраллуса, Беаты и прочие — медленно и методично. Я всегда знал, что это будет чем дальше, тем труднее, но в итоге мы не потеряем их вновь.

— Я не критиковал.

— И я тоже. У тебя свой путь, у меня свой, и я едва ли тот, кто может винить тебя за то, что случилось. Я просто хочу закончить с этим.

— Ты мог бы удалиться как Г\'Кар. Никто не винил бы тебя. Ты уже сделал более чем достаточно.

— Я уйду от дел, когда вернусь в свой сад на Центаври—Прайм, и не раньше. Я был в изгнании четырнадцать лет. И я не хочу умереть в ином месте.

Маррэйн кивнул.

— Я могу это понять. Когда я умру... снова... я хотел бы, чтобы это случилось в Широхиде. — Он оскалился. — Или в компании нескольких прекрасных женщин, которые годились бы мне в дочери.

— Ты напоминаешь мне моего друга. — Марраго тяжело закашлялся и прервался, вытирая кровь с губ. Маррэйн удержался от расспросов. — Думаю, ты бы сдружился с ним.

— Я был таким не всегда. Но я умер, и если и есть одна вещь, которой научила меня тысяча лет смерти, то это — понимание того, что важно. Я все еще ценю все то, что ценил тогда, а кое—что — даже больше, но я смог увидеть мудрость в наслаждении жизнью, пока она у тебя есть.

— Весьма мудро, и если уж говорить о женщинах — как твоя леди?

Маррэйн усмехнулся — выражение выглядело совершенно неестественным для его лица, но было странно заразительным.

— Увы, она все еще не моя.

— Все еще? Даже Лондо не ухаживал за женщинами так долго.

— Я терпелив. Для нее это не может быть просто, даже если бы обстоятельства были иными. Я не люблю ее так, как любил Дераннимер, но она это знает. О, порой я чувствую себя так, словно все, что я делал тогда, было нереальным, полусном и полулегендой, но после... я вижу кого—то или что—то — и понимаю, что это было реальностью. Я был в Широхиде несколько месяцев назад. Ничего не осталось, кроме нескольких груд камня. Она пережила тысячу лет одиночества — лишь затем, чтобы быть разрушенной камнями с неба. Что ж, думаю — это судьба.

— Прошлое... бывает таким.

— Ты все еще вспоминаешь ее?

— Каждый день. Иногда я думаю что забыл ее лицо, но потом снова вижу ее во сне и просыпаюсь в слезах. Еще одна причина по которой я не могу остановиться. Не могу, пока не мертв человек, который убил ее.

— Он мог умереть в любой миг из прошедших двенадцати лет. Шинген свидетель — ему надо было бы иметь девять жизней в запасе.

— Морден все еще жив.

— Я понимаю месть. Да, я понимаю ее, как ничто иное. Что ж, если бы я пил — я сказал бы тост в твою честь.

— Если бы я все еще пил — я принял бы его.

Дверь открылась и вошел юный помощник Марраго. Он посмотрел на Маррэйна и глубоко поклонился, выглядя более чем немного испуганным. Минбарец пользовался дурной славой.

— Вас хотят видеть, генерал.

— А, благодарю, Лак. — Он обернулся к Маррэйну. — Наш... загадочный гость, я полагаю. — Маррэйн не ответил. — Проводи его, Лак.

— Это... она... генерал. Человек. Она.... странная.

— Не бойся, юное дитя. — проговорил Маррэйн, поворачиваясь к нему. — Она — дух, что я призвал из мира мертвых моей магической властью. Она не причинит никому вреда без моей команды.

Мальчишка всхлипнул и быстро вылетел из комнаты. Послышался звук быстро убегающих шагов. Маррэйн рассмеялся.

— Ты ведь понимал что совершенно запугаешь его. — вздохнул Марраго.

— Я заметил, что произвожу такое впечатление на детей. Помню, как в первый раз встретил Л\'Нир. Она едва не превратилась в камень.

— Хороша же у тебя репутация.

— У страха есть свои достоинства.

Дверь открылась снова и внутрь вошла гостья. Марраго посмотрел на нее, и он был уверен, что где—то видел ее раньше. Она была человеком, довольно высоким по их стандартам, с длинными светлыми волосами, и...

И она плыла в нескольких дюймах над землей.

Обычно люди так не делают.

Он присмотрелся к ней, и заметил крошечные змейки молний, вспыхивавшие в ее глазах. И этого люди тоже обычно не делают.

Она остановилась у стола, и посмотрела не него.

— Прошу простить меня, — заговорил Марраго. — но у меня такое чувство, что мы встречались раньше, но не могу припомнить когда. Должно быть, это случилось давно...

— Двенадцать лет, генерал. — ответила она, ее голос звучал... словно эхо, так, словно он исходил с двух сторон сразу.

— Голгофа, разумеется. А вы, похоже, не слишком состарились.

— Это не так, но у меня с тех пор появились новые источники силы. Я не удивлена, что вы меня не вспомнили.

— Увы, и я не вспомнил вашего имени. Стариковские слабости.

Она чуть улыбнулась.

— В некотором смысле вы моложе Маррэйна. Мое имя, Генерал — Талия Винтерс.

Он кивнул.

— Конечно.

* * *

Л\'Нир оторвалась от своего письма за мгновение перед тем, как услышала стук в дверь. Кое—кто считал, что она обладала парапсихическими способностями, эти подозрения она всегда отвергала; но она всегда была очень чуткой. Она не знала, какой подсознательный толчок насторожил ее, но это наверняка было что—то вполне материальное.

Время от времени у них бывали посетители, один или два за месяц. Большинство их было пилигримами, ищущими мудрости Пророка Г\'Кара или его \"дочери\". Это прозвание приклеилось к ней и она с ним смирилась. Г\'Кар был для нее отцом в большей степени, чем ее настоящий родитель. Иногда генерал Куломани присылал своих людей убедиться, что с ними все в порядке или предупредить их о близких боях. Однажды он пришел сам, несмотря на то что долгое путешествие было для него тяжелым.

Л\'Нир поднялась и подошла к двери. Прошедшие двенадцать лет были добры к ней. Она выросла высокой и стройной, словно тростинка. Она провела много времени с самыми влиятельными и могущественными личностями в галактике и многому научилась у них. Грация, с которой она двигалась и действовала, была наследием тех месяцев, что она провела с Маррэйном, тренировавшим ее работе с дэчай, денн\'боком, барркеном и разным другим оружием. Ей не удалось победить его, но она стала способна постоять за себя в почти любой схватке. Впрочем, она редко носила оружие. Уроки Г\'Кара избавили ее от этой необходимости.

Она распахнула дверь и широкая улыбка осветила ее лицо. Она была изящной, почти хрупкой, и когда она улыбалась, что случалось часто, она, казалось, снова становилась ребенком.

— Та\'Лон! — она бросилась вперед и крепко обняла его. Он поймал ее и стиснул, выдавив воздух из ее груди. Годы нисколько не убавили его силы.

— Отлично выглядишь, принцесса. — заметил он, в его единственном глазу блеснул огонек.

— Ты единственный, кто так меня называет. — ответила она с легким упреком. Это был человеческий титул, который он подцепил от Дэвида Корвина. — Все еще. — подчеркнуто добавила она.

— Привилегии возраста. — хмыкнул он.

Она повернулась — взглянуть на его спутника. Его она раньше не видела. Центаврианин, наверняка выглядящий старше чем должен. Его шевелюра указывала на значительный ранг, возможно даже Министр, или весьма юный Лорд. Его одежда была истрепана и порвана, но Л\'Нир умела не судить про такому признаку. Она сама редко носила что—то, отличное от простой белой рясы.

— Компаньон. — отрекомендовал Та\'Лон. — Наверное будет лучше, если мы пройдем внутрь.

Отличное настроение Л\'Нир чуть потускнело, и сменилось легкой тревогой. Даже в таком уединенном месте окружающая галактика порой все же вторгалась самовольно в их жизни. На часы ходьбы вокруг тут не было других поселений, и ближайшими их соседями были военные казармы где базировался Куломани. Опасность того, что кто—то их подслушает, была невелика, но лишняя осторожность еще никому не мешала.

Она кивнула и отступила в хижину, пригласив жестом войти Та\'Лона и его спутника. Центаврианин выглядел немного нервничающим, беспокойно оглядывался по сторонам, и уделил массу внимания обстановке и украшением — тем, что тут имелись.

— Кто—нибудь из вас хочет чего—нибудь выпить? Боюсь, что выпивки у нас немного. — Она собрала свои заметки и осторожно сложила их вместе. На некоторых страницах чернила еще не высохли.

— Нет, благодарю. — ответил Та\'Лон. Центаврианин просто махнул рукой, все еще оглядываясь по сторонам. Он заметил висевший на стене рисунок и замер. Та\'Лон и Л\'Нир проследили за его взглядом.

— Вы знали его? — спросила Л\'Нир.

— Ммм... да, Да, я знал. Давным—давно. Тогда галактика была куда проще. Я не знал, что вы и он... эээ. Я знал имя, но думал...

Она улыбнулась и подошла к портрету Ленньера, который она нарисовала по памяти через пять лет после его смерти.

— Я встречалась с ним лишь однажды, но он сделал для меня то, чего я никогда не забуду, и что я буду вспоминать каждый день. Знать, что кто—то отдал за тебя свою жизнь — весьма обязывающая вещь. Я всегда помню, что моя жизнь принадлежит не только мне, что я не могу просто отвергнуть ее, и что я обязана с пользой распорядиться своим временем.

— Это... ммм... весьма благородно.

— Благодарю вас.

Та\'Лон потрепал ее по руке. — Уверен, он бы гордился тобой, принцесса. Ха\'Кормар\'х здесь?

— Он уходил медитировать. Вскоре он должен вернуться.

— Как его нога?

— Лучше хотя она все еще мучает его. Он пытается это скрывать.

— Но он от тебя ничего никогда не скроет.

Она улыбнулась снова.

— Он скрывает достаточно. Мы давно не говорили по—настоящему. Я трачу свое время над записями и на медитации.

— Твоя книга? И как она продвигается?

— Медленно. Иногда я чувствую что продвигаюсь вперед, а после понимаю, что все нужно переделать. Я чувствую, что она займет у меня всю оставшуюся жизнь, и даже тогда она не будет полностью закончена.

— Он всегда говорил насчет написания священной книги. Похоже что ты напишешь ее за него.

— Я никогда не собиралась писать священную книгу, но если она подтолкнет кого—то иначе посмотреть на вещи — значит это было не зря. — Она снова села за свой стол и пригласила сесть Та\'Лона и его гостя. Другие сиденья использовались редко. Поначалу их не было вообще, но когда их посетил Куломани и она заметила, как неудобно было ему подниматься с пола — то она сама сделала пару стульев.

Она повидала в галактике столь многое, проводила время со столь многими важными персонами, но она никогда не чувствовала себя счастливей, чем в этом тихом уединенном месте. Колонизированный бракири мир Дорак—7 был уединен настолько, насколько это вообще возможно чтобы скрыться и все же оставаться на связи с оставшейся галактикой. Это был тихий омут, посещаемый почти только лишь отошедшими от дел торговцами и политиками.

Затем, с началом Войны, он стал более важным. Широкие пространства пустого космоса вокруг него легко могли стать фокусом атаки Чужаков и потому Куломани разместил гарнизон на планете. Он даже перевел сюда свою базу — после того как Битва за Бракир в 71—м была выиграна, но превратила ту планету в пепел. То была победа — но страшной ценой.

Как и столь многие \"победы\" Войны.

Пока что Дорак—7 был достаточно далек чтобы остаться нетронутым. Сама планета была почти что раем. Горы и густые леса, атмосфера которой можно дышать, и хороший климат — это было прекрасным местом, куда Г\'Кар мог уйти чтобы оправится от своих ран и медитировать. Три года они жили в спокойствии, удалившись ото всей галактики, и навещали их редко.

Л\'Нир всегда считала что в близок тот день, когда вся галактика заявится сюда, чтобы отыскать их.

Они еще немного поговорили, поделились историями о старых друзьях и, хотя она и не слишком хотела этого — о Войне. Л\'Нир была рада услышать, что и с Маррэйном, и с Марраго все в порядке. Минбарец парой месяцев ранее прорвал блокаду ворлонцев у Забара, позволив снабжению и торговле добраться до осажденной колонии. Забар страдал с тех пор, как Куломани и Вижак отбили его у Альянса в 68—м, так что было приятно услышать, что случилось хоть что—то хорошее.

О Марраго Та\'Лон рассказал не так много, за исключением того, что у него все нормально. Без сомнения, он все так же продолжает свой поход за освобождение миров Центавра, и, глядя на другого ее гостя, Л\'Нир посчитала что этот визит как—то со всем этим связан. И все же она была рада за Марраго. Ей нравился старый центаврианин. Он как—то сказал, что она напоминает ему его дочь.

Синовал, разумеется был тем же, что и всегда. Она не стала развивать эту тему разговора. Ей нравился Синовал, но она давным—давно перестала пытаться спасти его душу. Он был из тех кто знает, что он проклят и обречен, и он, казалось, упорно стремится встретиться со своей судьбой — и не пытается ее избежать.

Она снова подняла взгляд, услышав звуки шагов снаружи, и улыбнулась когда вошел Г\'Кар.

Та\'Лон мгновенно вскочил и глубоко поклонился. Центаврианин последовал его примеру, хоть и несколько медленней..

— Ха\'Кормар\'х. — проговорил Та\'Лон.

— Добро пожаловать, — сказал Г\'Кар. — гости. — он скрестил руки на груди и поклонился Та\'Лону, потом пожал ему руку и улыбнулся. — Неплохо выглядишь, Та\'Лон.

— Вы тоже, Ха\'Кормар\'х.

— А врешь, как всегда, скверно. — Г\'Кар повернулся к центаврианину, и выглядел при этом слегка озадаченным. — Я чувствую, что должен вас знать, — проговорил он. — Но, увы, моя память уже не та, что прежде.

— Время меняет многое. — ответил центаврианин. — Мы знали друг друга. Я Вир. Вир Котто.

— А, да Вир. Прошу прощения. Я должен был знать.

— Ничего. Это было давно.

— Итак. — произнес Г\'Кар, проходя в глубь дома. — Я полагаю что это важно, если, конечно, вы оба не пришли просто за парой мудрых слов от Пророка. Я знаю, что меня так называют, Та\'Лон, но предупреждаю — я не могу видеть будущее, и не мог бы, будь даже у меня оба глаза.

— Мы не ищем пророчеств, Ха\'Кормар\'х. У Министра Котто есть для вас предложение.

— Это место... ээээ... безопасно? — поинтересовался Вир.

— Безопасно, как где—нибудь на самом Соборе.

— В Собор проникли несколько месяцев назад. — любезно доложил Та\'Лон. — Несколько ворлонских агентов напали на Синовала.

— Значит, здесь, возможно, более безопасно, чем на самом Соборе. — со вздохом ответил Г\'Кар. Тут нет подслушки а ближайшие соседи примерно в тридцати милях отсюда. Можете говорить свободно.

— Меня послали найти именно вас. Это было непросто.

— Это и не предполагалось быть простым. Кто послал вас?

— Эээ... его Высочайшее Величество Император Моллари II.

Г\'Кар наклонился вперед.

— О. Что ж, тогда говорите, Министр. Вы безраздельно владеете моим вниманием.

И он заговорил.

* * *

Они двигались в молчании, ни шуток, ни жестов, ни дружеских разговоров. Это могло быть странным для тех, кто знал их в прежние годы, но подобное молчание не было необычным на Проксиме, с тех пор, как пришла Великая Тьма.

Десять лет прошло — для тех, кто еще считал их. Десять лет.

Группа рассыпалась, двигаясь осторожно и скрытно. В тенях заброшенных зданий они едва были похожи на людей. Улицы были темными и пустыми. Во многих местах здания обрушились, образовав туннели, которые, казалось, протягиваются в бесконечность. Несколько куполов было пробиты и открыты в безжалостное небо, и сквозь них в города сыпался черный пепел.

Не здесь. Здесь и так было достаточно темно.

Зак продвигался вперед в одиночку, следя за тем, чтобы всегда видеть хотя бы одного из своих компаньонов. Потерять контакт со своей группой — самый простой способ умереть здесь. Его дыхательный аппарат работал отлично, хотя бесконечно регенерированный кислород мерзко вонял и на вкус был не лучше. Очки тоже были в рабочем состоянии, но не совсем ему подходили. Они защищали его глаза и давали некоторое улучшение видения в темноте, но они были неудобными.

Похоже что ему ничего не подходит, как следует.

И все же — лучше, если у него есть плохо подогнанное снаряжение, чем вообще никакого.

Он осторожно огляделся вокруг. Рядом ничего не двигалось — кроме Джулии, чуть в стороне. Не было даже животных. Хорошо. Это его устраивает.

\"Нашел его.\" — сказал голос в его голове.

Сейчас он начал к нему привыкать, но для этого потребуется еще какое—то время. В первый раз он едва не выпрыгнул из униформы. Он был... неприятным и крайне раздражающим.

Не то чтобы он недолюбливал этого человека. Чен не раз хорошо показал себя в подобных миссиях. Как и остальные — Лаурен и... и остальные. Как и Сьюзен, да, он не мог и подумать ничего дурного про нее.

Не то чтобы он был фанатиком — он просто недолюбливал телепатов. Особенно после Великой Тьмы.

Он взглянул на Джулию, которая уже двигалась вперед. Он поднял руку и сжал кулак. Джулия ответила, и они пошли дальше. Радиокоммуникаторы или линки имели привычку здесь не работать, а когда работали — они ловили... странное. Зак терпеть не мог линки, с тех пор как в последний раз сигнал был заглушен бесконечным потоком криков и воя.

Он должен был быть мертв. Он думал об этом каждый день. Как и все они. Все, кто пережил Тьму, знали это. Он понятия не имел, как им удалось продержаться столько, чтобы дождаться помощи, но когда он увидел ее — он наконец понял что у них есть шанс.

Он был там. Он, Джек, Джулия, Дэвид и Шеридан стояли беспомощно — пока Синовал сражался с тварью, появившейся из сферы. Это было так, словно смотришь на битву богов.

Но Синовал победил. С трудом. Он едва не стал калекой, но он победил.

Монстров можно победить.

С тех пор Синовал не возвращался на Проксиму, но ему это было и не нужно. Он показал это всем. Монстров можно победить.

Кроме того, он оставил после себя кое—какие... запасы.

Чен переслал направления в его голову, и всем остальным, и он последовал им, попав на место чуть раньше Джулии. Это было подземельем — место сформировалось обрушенными с обеих сторон улицы зданиями, чей вес выдавил улицу в подземные тоннели. Наверное, это раньше было каким—то складом.

Чен был здесь. Он не носил дыхательного снаряжения или очков, и не нес никакого оружия. Он в них не нуждался. Насколько Зак понимал — ему не надо было дышать, видел он чем—то, отличным от своих глаз, и его разум сам по себе был оружием.

А еще он плыл в нескольких дюймах над землей. На самом деле. Джулия клялась что в его глазах проскакивают вспышки молний, но Зак не подходил достаточно близко, чтобы их увидеть.

Они развернулись в оборонительный полукруг у стены, с оружием наготове. Чен двинулся к стене, и толкнул ее руками. Зак был уверен что видел, как стена подалась под его прикосновением, словно камень был не прочнее губки.

Чен выглядел удовлетворенным и, отыскав нужную точку, толкнул сильнее. Несколько камней раскололось. Потом послышался треск и начал прогибаться потолок. Зак пристально взглянул вверх, но Чен держал это в своих руках. Или мозгах, скорее всего. Потолок просел, но не рухнул, и через минуту или около того, в стене появилась дыра размером с дверь.

На той стороне было темно — даже для очков он Зак видел достаточно. На той стороне кто—то был. Там был старик с темной морщинистой кожей и длинными черными волосами, падавшими почти до земли. Он был покрыт грязью и паразитами. Запах был ошеломительным, почти сногсшибательным. Зак почувствовал приступ тошноты.

Старик повернулся и посмотрел в их направлении. Его глаза были закрыты, но он открыл их и из них брызнул яркий свет.

— Гости. — сухо проскрипел он. — Редкость сейчас... или вы — кошмары?

\"Не разговаривать!\" — прошипел им Чен.

— Нет. — просипел старик. — Убийцы. Вот вы кто.

Мысленный крик старика раздался одновременно с криком—предупреждением Чена, заглушив то, что хотел сказать Чен. Этот был крик, что, казалось, пронизывает насквозь мозг Зака, высокий резкий и отчаянный. Лишь несколькими секундами позже он понял, что крик был словом.

Одним словом.

\"Помоги!\"

Зак восстановил равновесие и осмотрелся, готовый открыть огонь, но было уже поздно. Что—то появилось — возникнув буквально из ничего. Оно выглядело человеком, по крайней мере — приблизительно, но Зак знал что это было — и это не был человек.

Впервые он увидел такое задолго до безумия — до Великой Тьмы, и даже до войны. Они называли себя \"Рукой Света\". Декс объяснял что они просто модифицированные люди—телепаты, созданы, чтобы выслеживать беглых тепов, дополнение к старым отрядам Псов Крови.

Что ж, Великая Тьма еще немного модифицировала их. Их почти—нереальность, например, Они всегда выглядели как люди, разобранные на части и собранные наспех, но сейчас казалось что неправильность сборки была намеренной, а не случайной. Они все еще купались в свете, но теперь свет словно бы отбрасывал еще более глубокие тени, которые, казалось, вились вокруг него.

Он ускользнул от огня изящно и плавно, словно танцор. Он подобрался к одному из солдат и легко коснулся его.

Зак хотел отвернуться от такого зрелища, но не сделал этого. Он просто продолжал вести огонь. Он не знал, кто только что был разорван на части и не хотел знать. Так лучше. Это не Джулия, и только это имеет значение.

Тварь игнорировала стрельбу — уклоняясь или просто поглощая выстрелы. Зак подумал, что она движется куда медленнее, чем обычно. Он понемногу отходил назад, продолжая стрелять. Он рискнул взглянуть на Чена, но от того помощи не было. Чен стоял неподвижно, словно в трансе, шепча что—то про себя.

Тварь повернулась к Заку и бросилась вперед. Даже под гнетом страха Зак не мог не восхититься плавностью ее движений. Так, словно у нее совершенно нет костей, и ее тело держится на чистой силе воли...

Впрочем, она все равно собирается его убить.

Внезапно из ниоткуда появилась еще одна фигура. Это была женщина, среднего возраста и обезображенная многочисленными шрамами, но все еще хранящая следы изысканной красоты. Она была одета в черное и держала в руках призрачный металлический клинок.

Если быть точным — то и сама женщина была призрачной и бестелесной.

Тварь замешкалась, увидев ее, и этого было достаточно. Одно движение — и она полоснула тварь клинком. Та отшатнулась и на вид — стала более материальной. Выстрелы плазменных винтовок теперь, похоже, достигали ее. Она повалилась, и Зак вспомнил что оружие есть и у него. Он выстрелил, женщина полоснула тварь еще раз, и с отчаянным воплем, что отдался в его черепе изнутри, тварь исчезла.

Как и женщина.

\"Давай, поторапливайся.\" — скомандовал Чен. — \"Рядом могут бродить еще.\"

Заку не надо было напоминать дважды. Он закинул винтовку на плечо и вытащил пистолет. Старик все еще что—то бормотал себе под нос, и даже не поднял взгляда, когда Зак приблизился.

Один выстрел в висок и старик был мертв.

\"Сделано.\" — сказал Чен со вздохом облегчения. — \"Проваливаем отсюда.\"

Зак был рад согласиться.

* * *

Он ненамного изменился за прошедшие двенадцать лет. Высокий, надменный, с теми же глубокими темными глазами и властной осанкой. Его, казалось, вообще не коснулось время. Драгоценный камень в его лбу тускло поблескивал, дополняя тьму в его глазах.

Он носил смесь из его рясы Примарха и одеяния Первого Воина. Черная с серебром куртка поверх алой с золотом рясы. Впечатление должно было быть нелепым, но Синовал его перевешивал. Единственным, что в нем выглядело неправильным — было отсутствие оружия. Деленн не слышала, чтобы он носил какое—либо оружие с тех пор, как был сломан Буреносец.

— Деленн. — произнес он. — Неплохо выглядишь.

Это было ложью, и она это знала. Лицо, что смотрело на нее из зеркала, не было прекрасным. Жизнь и работа были тяжелы, и ей часто приходилось проводить долгие часы без сна. В ее волосах, которые она стригла так коротко, как могла, появилась седина. Глаза были усталыми и слезились. Она выглядела лет на десять старше, чем была.

— Итак. — со вздохом сказала она. — Тебе, наконец, удалось меня найти.