«Проклятия» — рассказ из цикла «Досье Дрездена, впервые опубликованный в антологии «Naked City: Tales of Urban Fantasy» под редакцией Эллен Датлоу в июле 2011 года. Хронологически расположен между книгами «Маленькое одолжение» и «Продажная шкура».
Уже более 60 лет проклятие, которое висит над стадионом Ригли, не позволяет местной команде попасть в высшую лигу бейсбола. Но проклятие подобной силы надо всё время обновлять и поддерживать, а значит, за этим кто-то стоит. И поисками этого кого-то займётся Гарри Дрезден.
Большинство моих дел довольно обыденные. Кто-то теряет часть ювелирных изделий, имеющих большую сентиментальную ценность, или кто-то приходит ко мне, потому что они только что переехали в новый дом, и он оказался немного чаще посещаем привидениями, чем указал продавец.
Единственный профессиональный чародей в Чикаго не сидит сложа руки, — но дела обычно не приносят больших денег, в любом случае.
Так что, когда человек в двухтысячедолларовом костюме открывает дверь в мой офис и заходит внутрь, я обращаю на это внимание. Я не имею в виду, что убрал ноги с письменного стола или ещё что-нибудь такое. Но я обратил внимание.
Он осмотрел мой офис сверху донизу и нахмурился, как бы не одобряя того, что увидел. затем он посмотрел на меня и сказал:
— Извините, это офис…
— Дольче, — сказал я.
Он моргнул.
— Простите?
— Ваш костюм, — сказал я. — Дольче-Габана. Шёлк. Просто классный. Вы должны были подумать о пальто, сейчас холодает. В газете написано, что скоро пойдет дождь.
Некоторое время он пристально меня изучал. Он был мужчиной, оставившим лучшие годы позади. Его волосы были выкрашены в слишком тёмный цвет, а костюм, вероятно, прятал несколько лишних фунтов.
— Вы должно быть, Гарри Дрезден.
Я наклонил голову в его сторону.
— Агент или адвокат?
— И то и другое, — сказал он, ещё раз оглядев мой офис.
— Я представляю профессиональную корпорацию развлечений, которая желает пока остаться неизвестной. Меня зовут Донован. Мои источники проинформировали меня о том, что вы тот человек, который мог бы нам помочь.
Мой офис не представляет собой ничего особенного. Он угловой, с окнами на двух стенах, но обставлен функционально, а не стильно — потертые деревянные конторки, пара удобных стульев, старый металлический шкаф, подержанный деревянный стол, и кофейник, который достаточно стар, чтобы принадлежать неандертальцам. Я полагал, Донован был обеспокоен тем, что не защитил свой костюм от сомнительных элементов, и сопротивлялся иррациональному импульсу пролить на него половину чашки остывшего кофе.
— Это зависит от многого.
— От чего?
— Что вам нужно, и можете ли вы позволить себе меня.
Донован смерил меня строгим взглядом. Я сверлил его в ответ лучшим из своих.
— Вы намерены вымогать у меня гонорар, мистер Дрезден?
— Каждый пенни в пределах разумного, — сказал я ему.
Он уставился на меня.
— Вы… вы требуете аванс?
— Экономит время, — сказал я.
— Что заставляет вас думать, что я стерплю такое?
— Люди не приходят ко мне, пока не дойдут до полного отчаяния, мистер Донован, — сказал я, — особенно богатые люди, и вряд ли когда-нибудь представители любых корпораций. Кроме того, вы приезжаете сюда, весь такой интригующий и скрытный, не желая выдавать, кто ваш работодатель. Что означает, что в дополнение к тому, что вы от меня хотите, вы хотите также и моё благоразумие.
— Так ваш повышенный гонорар — это вежливая форма шантажа?
— Стоимость ведения бизнеса. Если вы хотите что-нибудь скрыть от жены, вы делаете мою работу более трудной. Если вы требуете больше, чем мой обычный клиент, то следует ожидать, что вам придется заплатить большую цену.
Он сощурил на меня глаза.
— Сколько вы собираетесь содрать с меня?
Я пожал плечами.
— Давайте выясним. Чего именно вы от меня хотите?
Он встал и повернулся к выходу. Он остановился перед дверью, читая слова «ГАРРИ ДРЕЗДЕН, ЧАРОДЕЙ» на матовом стекле задом наперёд, и взглянул на меня через плечо.
— Я предполагаю, что вы слышали множество историй о проклятиях в местном фольклоре.
— Конечно, — сказал я.
— Я полагаю, вы ожидаете, что я верю в их существование. — Я пожал плечами. — Они существуют или не существуют независимо от того, верите ли вы в них, мистер Донован. — Я сделал паузу. — Ладно. Кроме тех, которые не существуют, кроме как в чужих мыслях. Они реальны только потому, что кто-то в них верит. Но, этот вид больше относится не к паранормальному, а к психологии. У меня нет лицензии психолога.
Он скривился и кивнул.
— В таком случае…
Я почувствовал, что слегка заблуждался, поскольку сообразил, о чём мы говорим.
— Проклятие местной индустрии развлечений, — сказал я. — Типа спортивной команды.
Он и виду не подал, как хороший игрок в покер.
— Вы говорите о Проклятии козла, — сказал я.
Донован выгнул брови, снова повернулся ко мне лицом, и почти незаметно кивнул.
— Что вы об этом знаете?
Я выдохнул и запустил пальцы в волосы на затылке.
— Э-э, в 1945 году или около того, владельцу таверны, некоему Сианису, было предложено покинуть игру Мировой Серии [46] на стадионе Ригли.
Кажется, его любимый козел попал под дождь, и от него плохо пахло. Некоторые болельщики жаловались. Оскорблённый отсутствием у них дружеских порывов, Сианис наложил проклятие на стадион, заявив, что никогда больше игра ежегодного чемпионата не будет проходить на нём. Ну, на самом деле он сказал что-то вроде: «Эти Кабс [47] больше никогда не выиграют», но Мировая Серия — общая интерпретация.
— И? — спросил Донован.
— И я думаю, что если бы меня выгнали с игры Серии, которую я с нетерпением ждал, я мог бы сделать то же самое.
— У вас есть козёл?
— У меня есть лось, — сказал я.
Примерно секунду он удивлённо моргал, ничего не понимая, и решил проигнорировать.
— Если вы в курсе, то вы должны знать, что многие люди верят, что проклятие сработало.
— Когда там проводились Серии, болельщики Кабс заполняли стадион до отказа, но после 1945-го команда села в лужу, — признал я. — Неважно, как сильно они стараются, стоит их игре наладиться, как сразу что-нибудь идет не так в самый неподходящий момент. — Я сделал паузу. — Я могу попробовать.
— Вы что, фанат?
— Больше родственная душа.
Он снова оглядел мой офис и слегка улыбнулся.
— Но вы следите за командой.
— Я хожу на игры, когда могу.
— В таком случае, — сказал Донован, — вы должны знать, что в этом году команда хорошо играет.
— И Кабс хотят нанять вашего покорного слугу, чтобы предотвратить проклятие, прежде чем опять случится какая-нибудь фигня.
Донован покачал головой.
— Я никогда не говорил, что организация Кабс была вовлечена.
— Занятная история, особенно, если они всё-таки замешаны.
Донован строго нахмурился.
— Сан-Таймс бы напечатала это на первой странице. «КАБС НАНЯЛИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ЧАРОДЕЯ, ЧТОБЫ СНЯТЬ ПРОКЛЯТИЕ», может быть. Рик Моррисси здорово повеселился бы над такой историей.
— Мои клиенты, — твердо сказал Донован, — уполномочили меня вознаградить ваши услуги по этому вопросу, если это можно сделать быстро и с максимальной осмотрительностью.
Я убрал ноги со стола.
— Мистер Донован, — сказал я, — никто так не осмотрителен, как я.
* * *
Через два часа после того, как я начал свои подсчеты, я положил карандаш на лабораторный стол и потянулся, разминая спину.
— Ты прав.
— Конечно, я прав, — сказал Боб Череп. — Я всегда прав.
Я окинул высохший, отбеленный человеческий череп, стоящий на полке среди стопок романов в мягкой обложке, сверлящим взглядом.
— В некотором смысле прав, — поспешно поправился он.
Слова были примирительными, но в глазницах черепа весело танцевали мерцающие огоньки.
Моя лаборатория находится в подвале моей полуподвальной квартиры. Там темно, прохладно и сыро, по существу это бетонный бункер, в который я спускаюсь при помощи складной лестницы. Это небольшое помещение, заставленное мебелью. Множество полок стонут под тяжестью книг, свитков, документов, алхимических инструментов и сосудов, наполненных всякой магической всячиной.
Ещё там есть вделанный в пол серебряный магический круг и масштабная модель города Чикаго на длинном столе, занимающем середину комнаты. Единственная полка, которая ещё не забита до отказа — та, на которой стоит Боб, и даже она иногда становится немного переполненной. Боб — мой более или менее верный, не очень надежный помощник, дух разума, который живет в специально зачарованном черепе. Может, я и чародей, но знания Боба по части магии заставляют меня выглядеть подмастерьем.
— Ты уверен, что ничего не упустил? — спросил я.
— Ничего определенного, босс, — сказал череп философски. — Но ты сделал уравнение. Ты знаешь силу, требующуюся для заклинания, продолжающего работать до сих пор.
Я мрачно хмыкнул. Циклы времени в мире ослабляют непрерывную магию, а средней силы чары не продержатся дольше нескольких дней. Для проклятия, действующего с 1945 года, оно должно было бы начаться со злобных чар, достаточно мощных, чтобы пробурить отверстие через кору планеты. Учитывая отсутствие лавы в этом районе, получается, что чем бы ни было Проклятие козла, я могу быть уверен, что это не было простой магической работой.
— Легко никогда не бывает, — пожаловался я.
— А чего ты ожидал, босс? — сказал Боб.
— Да… вариант одного заклятия не пройдет, — проворчал я.
— Да, — сказал Боб.
— Что означает, либо проклятие подпитывается чем-то, что восстанавливает его энергию, либо кто-то обновляет эту штуку постоянно.
— Что насчет семейки этого парня, Сианиса? — сказал Боб. — Возможно, они каждые несколько дней накладывают свежий сглаз или что-нибудь ещё.
Я покачал головой.
— Я послал запрос в Эдинбург. Стражи проверили их ещё несколько лет тому назад, когда всё это началось, и они не практики. Кроме того, они фанаты Кабс.
— Стражи проверили грека, но не проклятие? — с любопытством спросил Боб.
— В 1945 году Белый Совет сделал всё, что мог, пытаясь смягчить негативную ауру от всех этих артефактов, собранных нацистами, — сказал я. — Как только они установили, что ни одна жизнь не была в опасности, они действительно не волновались, если куча парней играет в игру с проклятием.
— Так каков твой следующий шаг?
Я задумчиво постучал пальцем по подбородку.
— Пойдём, взглянем на стадион.
* * *
Я засунул Боба в авоську, в которой иногда перевожу его и, по его настоянию, повесил её возле заднего зеркала моей машины, потрепанного старого Фольксвагена-Жука. Он висел, раскачиваясь взад и вперёд, а иногда и вращаясь то в одну, то в другую сторону, когда что-то привлекало его взгляд.
— Только посмотри на эти ножки! — сказал Боб. — Нет, ты только глянь на неё! Эй, фьють, ночью может быть холодновато!
— Вот по этой причине мы и не выходим чаще, Боб, — вздохнул я. Я должен был хорошо подумать, прежде чем проехать через район клубов на пути к Ригли.
— Мне нравятся брючки у девчонок в этом столетии, — сказал Боб. — Типа, взгляни на эти джинсы. Чуток потяни — и сползут.
Меня это не проняло.
Я припарковал машину в нескольких кварталах от стадиона, сунул Боба в карман черного кожаного плаща, и вошел. Кабс играли на выезде, а Ригли был закрыт. Это было хорошее время, чтобы простучать всё внутри, но так как Донован был явно готов отрицать и отвергать все знания, я не собираюсь просто стучать в двери и бродить везде.
Поэтому я вскрыл пару замков на служебном входе и вошел внутрь. Я не взломал их со скоростью профессионального грабителя или кого-то вроде — я знал пару парней, которые могли бы открыть запоры с помощью набора отмычек так же быстро, как ключами — но зато мне не грозило заработать штраф за праздношатание и воровство. Однажды я уже был внутри, поэтому направился прямо к главному вестибюлю. Если бы я слонялся по административным единицам стадиона, меня, вероятно, прервала бы полномасштабная система наблюдения, и единственное, что я мог бы сделать в таком случае, это полностью её отключить, а большинство систем достаточно умны, чтобы оповестить соседнюю службу безопасности, когда это произойдет. Помимо всего прочего. Я искал то, чего не бывает в любом офисе.
Я достал Боба из кармана, так что мерцание оранжево-золотых огней глаз освещало пространство передо мной.
— Ладно, — пробормотал я. Я понизил голос, на всякий случай, если ночной сторож может быть на дежурстве и рядом.
— Я злюсь на фанатов, и я накладываю на них проклятие. С чем оно будет связано?
— Чтобы никаких вопросов не возникло по этому поводу, так? — спросил меня Боб.
— Игровое поле, — сказали мы одновременно.
Я стал осторожно продвигаться вперед. Не создавать шум, когда ты рыщешь вокруг, не так уж и сложно, конечно, если ты никуда не спешишь. Серьёзные профессионалы могут всё, кроме забега в абсолютной тишине, но главное, что здесь необходимо, это не резвость, это — терпение и спокойствие. Так что я двигался медленно и спокойно, и это сработало, потому что никто не поднял шум и крик.
Пустынный, неосвещённый стадион был… просто неправильным. Я привык видеть Ригли сверкающим от солнечного света или прожекторов, наполненным болельщиками, и музыкой, и ароматами слишком дорогой, жирной, и доставляющей необъяснимое удовольствие пищи. Я привык к крикам продавцов, постоянному, похожему на морской прибой, шуму толпы, и гулу самолётов, пролетающих над головой, волоча за собой баннеры.
Сейчас Ригли Филд был большой, тёмный и пустой. Было что-то печальное в этом безмолвии — акры мест, где никто не сидел, зеленое и красивое поле, на котором никто не играл, табло, на котором было нечего читать, и не было никого, чтобы что-то прочесть. Если бы боги и музы пожелали спуститься с Олимпа и вылепить нереализованный потенциал в виде физической формы, они бы не нашли модели более подходящей, чем это пустынное помещение.
Я спустился по бетонным ступеням и кружил по бейсбольной площадке, пока не добрался до сидений позади игрового поля. Оказавшись там, я достал Боба и спросил:
— Что у нас есть?
Огоньки глаз черепа вспыхнули ярче на секунду, и он фыркнул.
— О, да. Безусловно, то, с чем связано проклятие, прямо здесь.
— То, что поддерживает его действие? — спросил я. — Здесь внизу проходит лей-линия, или что-то ещё?
— Что-то негативное, босс, — сказал Боб.
— И давно?
— Возможно, несколько дней, — ответил череп. — Может, и больше. Это очень плотное переплетение.
— Как же так?
— Это заклинание сопротивляется износу лучше, чем большинство разновидностей магии смертных. Оно эффективное и прочное — гораздо искуснее, чем ты мог бы сотворить.
— М-да. Спасибо.
— Я говорю так, как есть, — сказал Боб весело. — Итак, либо более опытный член Белого Совета поддерживает это проклятие и обновляет его так часто, либо…
Я понял.
— Либо проклятие был помещено здесь не смертным.
— Ага, — сказал Боб. — Но это мог быть кто угодно.
Я покачал головой.
— Не обязательно. Вспомни, что проклятие наложено на стадион во время игры Мировой Серии в 1945 году.
— Ах, да, — сказал Боб. — Стадион же был битком набит. Это означает, что, кем бы это ни было, оно сумело затеряться. Или действительно клёвая завеса, или, может быть, оборотень.
— Почему? — спросил я.
— Что?
— Почему? — повторил я. — Почему это теоретическое существо решило наложить проклятие на Кабс?
— Многим существам из Небывальщины действительно не нужна мотивация.
— Уверен, что она им нужна, — возразил я. — Логика, стоящая за тем, что они делают, может быть, чужеродная или вывернутая наизнанку, но она для них имеет смысл. — Я махнул рукой в сторону стадиона. — Этот некто не только наложил проклятие на то, что связано с силой человеческих эмоций, оно продолжает действовать, неделю за неделей, год за годом.
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, босс.
— Тот, кто это сделал, затаил обиду, — сказал я задумчиво. — Это месть за жестокое оскорбление. Это личное дело.
— Может быть, — сказал Боб. — Но, может быть, эмоциональное состояние стадиона усилило проклятие Сианиса. Или может, после того, как выперли со стадиона Сианиса, который не имел достаточно сил, чтобы проклясть кого-то на самом деле, некто решил сам это устроить.
— Или, может быть… — Мой голос затих, и я расхохотался. — Ох. О-о, это забавно.
Боб развернулся на моей ладони, чтобы посмотреть на меня.
— Это не Сианис наложил чары на Кабс, — сказал я, улыбаясь. — Это был козёл.
* * *
Таверна и гостиница Ллин-ы-Ван-Вах расположена внизу, на берегу озера, на северной окраине города. Неоновая реклама снаружи кричала «ПАБ», словно пыталась перекричать шум драки футбольных хулиганов. У здания были белые оштукатуренные стены и тяжелые перекрытия из морёного дерева. Деревянная вывеска на шесте над дверью оглашала имя таверны, а нарисованные на ней нарцисс и лук-порей скрестились на манер мечей.
Я повернул к таверне и вошёл. Внутренняя отделка совпадала с внешней, продолжая тему морёного дуба — деревянные полы, стены, мебель. Было уже за полночь, что не было на самом деле так уж поздно для тусующихся по барам, но Таверна Ллин-ы-Ван-Вах была почти пуста. Здоровенный рыжий парень, сидевший на стуле у двери, сердито посмотрел на меня. Его бицепсы были достаточной толщины, чтобы носить шины от грузовика вместо нарукавных повязок. Он пялился на меня своими телескопами, на что я постарался не обращать внимания, пока подходил к стойке.
Я уселся на стул и кивнул барменше. Она была красивой женщиной с чёрными, как смоль, волосами и гордой осанкой. Её белая рубашка в стиле ренессанс полностью соскользнула с её точёных плеч и держалась лишь за счёт тёмного кожаного бюстье. Она была занята протиранием стойки. Бюстье было занято приподниманием и подчёркиванием.
Она взглянула на меня и улыбнулась. Ее бледно-зелёные глаза скользнули по мне, и улыбка стала шире.
— Ах, — сказала она, её британский акцент был густым, и откуда-то ближе к Кардиффу, чем к Лондону. — А вы высокий.
— Только тогда, когда встаю.
Её глаза засверкали от весёлого лукавства.
— Такое преступление. Что будете пить, любезный?
— У вас есть какое-нибудь холодное пиво? — спросил я.
— Здесь нет колониального пойла, — ответила она.
— Снобы, — сказал я, улыбаясь. — А нет ли у вас тёмного МакЭнелли? Чего-то из настоящего пива Мака.
Её брови взметнулись вверх.
— Фью. На мгновение мне показалось, будто к нам забрёл дикарь.
Она широко мне улыбнулась, зубы у неё были ровные, крепкие и белые, и подошла ко мне, прежде чем нагнуться и выудить тёмную бутылку из-под стойки.
Я оценил её вежливо и политически грамотно.
— Это шоу входит в цену напитка?
Она открыла бутылку профессионально ловким движением и поставила её передо мной вместе с чистой кружкой.
— У меня щедрая душа, милый, — сказала она, подмигивая. — Зачем назначать цену, если я могу заниматься бескорыстной благотворительностью?
Она налила пива в кружку и поставила её на салфетку передо мной. Потом пододвинула ко мне миску с орешками.
— Предпочитаете пить в одиночку?
— Это зависит от того, позволите ли вы мне купить бутылочку для вас.
Она рассмеялась.
— А вы, похоже, джентльмен? Сэр, вы, наверное, приняли меня за шлюху, если думаете, что я бы согласилась выпить с чужаком.
— Я Гарри, — сказал я.
— И теперь мы больше не незнакомцы, — ответила она, и достала ещё одну бутылку эля. Повторение номера потребовало некоторого времени, и она наблюдала за мной, пока этим занималась. Она выпрямилась, так же медленно, и открыла свою бутылку, после чего нежно обхватила её горлышко губами и неторопливо отпила. Потом она выгнула бровь, вопросительно посмотрела на меня и сказала:
— Заметили что-нибудь ещё, что вам нравится? Что-то вкусненькое, может быть?
— Я боюсь, что я из тех, кто любит ушами, — сказал я. — Есть минутка поговорить со мной, Джилл?
Ее улыбка тут же погасла.
— Я никогда не видела вас здесь раньше. Откуда вам известно моё имя?
Я сунул руку под одежду и вытащил свой пентакль, позволив ему упасть поверх футболки. Джилл изучала его несколько секунд, затем снова взглянула на меня. Её рот открылся в беззвучном «о!» понимания.
— Чародей. Дрезден, да?
— Гарри, — сказал я.
Она кивнула и сделала ещё один осторожный глоток пива из своей бутылки.
— Расслабьтесь, — сказал я. — Я здесь не по делам Совета. Но мой друг среди Доброго Народа сказал мне, что вы тот человек, с которым можно поговорить о Тильвит-Тегах.
Она склонила голову набок и слегка улыбнулась.
— Я не знаю, чем я могла бы помочь вам, Гарри. Я всего лишь рассказчица.
— Но вы знаете о Тильвит-Тегах.
— Я знаю рассказы о них, — возразила она. — Это не то же самое, что знать их. Не в том смысле, что беспокоит ваш народ.
Я сейчас вовсе не занимаюсь политикой между членами Неписаного Соглашения, — сказал я.
— Но вы один из чародеев, — сказала она. — Вы, разумеется, и так знаете всё, что я могу рассказать.
— Я ещё довольно молод для всезнайки. И никто не может знать всё, — сказал я. — Мои знания о Добром народе довольно обширны, но ограничены Зимней и Летней Династиями. Я знаю, что Тильвит-Тег — независимое королевство Диких фэйре. Истории могут дать мне то, что мне нужно.
Блеск вернулся в её глаза на мгновение.
— Это первый раз, когда мужчина, с которым я флиртовала, говорит мне, что всё, что ему нужно, это истории.
— Я бы мог с тоской взирать на ваше декольте, пока вы рассказываете, если хотите.
— Учитывая, сколько неприятностей я терплю ради того, чтобы его демонстрировать, это будет казаться вежливым.
Я с притворной застенчивостью опустил взгляд на её грудь.
— Ну, если надо.
Она залилась смехом, который проделал весьма соблазнительные вещи с верхней частью её тела.
— Какими историями вы интересуетесь, в частности?
Я улыбнулся ей.
— Расскажите мне о Тильвит-Тегах и козах.
Джилл задумчиво кивнула и отхлебнула еще пива.
— Ну, — сказала она, — козы были их любимыми существами. Те из Тилвит-тегов, которые уважали быт смертных, частенько выполняли их поручения. Одним из наиболее распространенных была стрижка козлов — чистка их меха и расчесывание их бород в воскресенье утром.
Я достал блокнот из кармана плаща и начал делать заметки.
— Угу.
— Тильвит-Теги были оборотнями, — продолжила Джилл. — Это маленький народец, их рост всего пара футов. И, хотя они могли принимать любую форму, они, как правило, превращались в довольно мелких животных — лис, кошек, собак, сов, зайцев и…
— И коз?
Она подняла брови.
— И коз, да. И временами случались очень странные истории. Ещё страннее, чем с одним валлийским фермером, который умудрился захватить невесту у Тильвит-Тегов, а проснувшись, обнаружил козу рядом с ним в его постели, когда, взяв жену за руку, почувствовал под пальцами раздвоенное копыто.
— Веркозлы, — пробормотал я. — Иисусе.
— Они мастера обмана и мошенничества, — продолжала Джилл. — И нам, смертным, весьма рекомендуется проявлять к ним должное уважение, если мы вторгаемся на их территорию.
— А что случится, если проявить неуважение?
Джилл покачала головой.
— Это будет зависеть от состава преступления, и от того, кто из Тильвит-Тегов был оскорблён. Они способны на всё, что угодно, если их гордость была уязвлена.
— Обычный ответ для Прекрасного Народа? — спросил я. — Неудачи, похищение детей, и тому подобное?
Джилл покачала головой.
— Гарри, милый, и Летняя, и Зимняя Королевы не убивают смертных, а также осуждают принятие таких мер их слугами. Но высокородные Тильвит-Теги не имеют таких ограничений.
— Они убивают? — спросил я
— Они могут, не сомневайтесь, и запросто убьют в качестве акта мести, — серьезно сказала Джилл. — Они всегда отвечают адекватно — стоит толкнуть слишком сильно, и они могут пришибить.
— Чёрт, — сказал я. — Какие злые феи.
— Джилл резко втянула в себя воздух, и глаза её ярко заблестели.
— Что ты сказал?
Я внезапно осознал, что здоровенный рыжий тип у двери поднялся на ноги.
Я снова отхлебнул немного пива и положил блокнот обратно в карман.
— Я назвал их феями, — протянул я.
Половицы скрипели под тяжестью Рыжего Громилы, идущего ко мне.
Джилл смотрела на меня глазами, которые казались твердыми и хрупкими, как стекло.
— Каждый из вас, чародей, должен знать, что это слово является оскорблением для… них.
— О, пожалуй, — сказал я. — Они здорово расстроились, когда их так назвали.
Тень упала на меня. Я отхлебнул ещё пива, не поворачиваясь, и сказал:
— Разве прямо здесь начали строить здание?
Рука размером с рождественский окорок упала на мое плечо, и Рыжий Громила прорычал:
— Ты что, хочешь, чтобы я какую-нибудь отметку поставил?
— Давай, Джилл, — сказал я. — Не мучайся. Это не так, хотя ты изо всех сил пытаешься всё это скрыть. Ты оставила множество подсказок для игры.
Джилл смотрела на меня с непроницаемым видом и молчала. Я начал загибать пальцы.
— Ллин-ы-Ван-Вах — это озеро, священное для Тильвит-Тегов в Старом свете. Трудно найти что-то более валлийское для герба, чем лук-порей и жёлтый нарцисс. И ты называешь себя Джилл, — это довольно милая маскировка для прикрытия присутствия одной из Джили Ффрутан. Я наклонил голову назад, чтобы указать на Рыжего Громилу.
Пальцы Рыжего Громилы сжались достаточно, чтобы причинить боль. Я начал слегка беспокоиться.
Джилл подняла руку, и Рыжий Громила сразу меня отпустил. Я слышал скрип половиц, когда он ушел. Она смотрела на меня еще несколько секунд, потом слабо улыбнулась и сказала:
— Маска — это более чем достаточно, когда никто не смотрит на лицо над бюстом. Что нас выдало?
Я пожал плечами.
— Кто-то должен был регулярно обновлять заклинание, наложенное на Ригли Филд. Этим кем-то должен был быть кто-то местный. Тут я вспомнил, что Добрый Народ Уэльса имеет довольно уникальное сходство с козлами, остальное было лишь вопросом беготни.
Она допила пиво одним большим глотком, её глаза снова вспыхнули.
— И моя собственная реакция на оскорбление была вишенкой на вершине.
Я осушил свою кружку и скромно пожал плечами.
— Я прошу прощения, что говорил так грубо, леди. Но только так я мог удостовериться.
— Сильный, умный и вежливый, — пробормотала она. Она наклонилась вперед, над стойкой, и стало действительно трудно не заметить её груди. — Мы с тобой могли бы поладить.
Я подмигнул ей и сказал:
— Ты пытаешься отвлечь меня, и весьма успешно. Но я хотел бы поговорить с кем-нибудь из ответственных за чары, наложенные на Ригли.
— А кто сказал, что наш народ занимается такими вещами?
— Ложбинка между твоих грудей, — ответил я. — В противном случае, почему ты пытаешься меня отвлечь?
Она издала ещё один смешок, хотя этот был более мягким и серебристым, звенящим и неземной тональности, так что моим ушам показалось, словно кто-то с фантастическими губами нежно подул в них.
— Даже если это так, то что заставляет тебя думать, что мы изменили бы это переплетение сейчас?
Я пожал плечами.
— Может быть, это вы. Возможно, вы ни при чём. Я только прошу, пожалуйста, поговорить наедине с имеющим власть над проклятием, чтобы обсудить, что можно сделать по этому поводу.
Она внимательно посмотрела на меня, прищурившись, и снова не ответила.
— Я сказал «пожалуйста», — я указал на неё, — и я купил тебе пива.
— Правда, — пробормотала она, а потом улыбнулась мне, что заставило мою кожу почувствовать, словно я стоял рядом с костром. Она махнула своей белой тряпкой, и сказала, обращаясь к Рыжему Громиле:
— Присмотришь за магазином немного?
Он кивнул ей и уселся в кресло. Джили Ффрутан вышла из-за стойки, покачивая бедрами восхитительно женственными движениями. Я встал и предложил ей руку в своём лучшем старомодно-изысканном стиле. Это заставило ее улыбнуться, и она положила руку мне на предплечье легко, едва касаясь.
— Это, — сказала она, — должно быть интересно.
Я снова улыбнулся ей, и спросил:
— Куда мы идем?
— Пожалуй, в Аннун, любовь моя, — ответила Джили Ффрутан, произнося это как «Ах-нуун». — Мы идем в страну мёртвых.
* * *
Я последовал за Джили Ффрутан в заднюю комнату трактира и вниз по узкой каменной лестнице. В подвале были бетонные стены и плотно утрамбованный земляной пол. Одна стена представляла собой многоярусный стеллаж с богатым ассортиментом выпивки. Мы прошли мимо него, пока я восхищался формами и движениями Джили Ффрутан, и думал о том, окажутся ли её волосы такими же мягкими на ощупь, как выглядели.
Она бросила на меня лукавый взгляд через обнажённое плечо.
— А теперь расскажите мне, юный маг, что вы знаете о моём роде.