Дэвид Моррелл
В 1972 году я случайно вспомнил об одной статье, которую мне довелось прочитать несколько лет назад, когда писал роман “Первая кровь”. Закончив его, я в поисках нового сюжета пересматривал свои бумаги и очень обрадовался, обнаружив, что она сохранилась. В ней шла речь о тревожном увеличении числа военизированных организаций правого толка в Соединенных Штатах конца шестидесятых годов, и особое внимание уделялось группе под названием “Минитмен”, члены которой планировали устроить диверсию в здании ООН. Заговорщиков поймали и посадили, обвинив в незаконном хранении оружия.
Мое внимание в этой публикации привлекли два момента. Во-первых, воинствующий фанатизм, с которым “Минитмены” собирались воплотить в жизнь свои расистские замыслы; во-вторых, потрясающая откровенность лидеров группы, пригласивших корреспондента присутствовать на учениях, осмотреть склады вооружений и даже посетить их в домашней обстановке.
Предположим, сказал я себе, что лидеры некой организации, подобной “Минитмен” — назовем ее условно “Защитники Республики”, — знают, что им грозит суд, и заинтересованы в формировании благосклонного общественного мнения. Они заключают с репортером сделку: дают ему возможность представить взгляд изнутри на экстремистскую организацию, но с условием — поддержать их идеи господства белой расы. Однако репортер испытывает такое потрясение перед открывшимися ему жестокостью и ненавистью, что не может пойти против своей совести и публикует не доброжелательный, а, наоборот, резко критический материал. Как бы ему отомстили безжалостные “Минитмены” за подобное предательство?
Эти мысли стали толчком к написанию моего второго романа — “Испытание”. Подобно библейскому Иову, мой герой Рубен Борн также должен был пройти через множество мыслимых и немыслимых испытаний веры в правоту своих моральных принципов. Я подумал: а не сделать ли его писателем, в чьих произведениях доминирует тема насилия, но сам он никогда не имел с этим дела; сможет ли он применить в жизни то, о чем писал в своих книгах, похожих на “Первую кровь”? Другими словами, Рубен Борн — это мой коллега, одержимый, подобно мне, идеей семьи и безопасности. Мои самые худшие страхи всегда были связаны с мыслью о безопасности собственной семьи. Как бы реагировал такой человек, как я — миролюбивый по натуре, но парадоксальным образом приверженный теме насилия д своем творчестве, — на ситуацию, в которой насилию подвергаются его близкие?
Пока я просчитывал варианты, мне пришло в голову, что решение этого вопроса, испокон веков встающего перед человеком, требует соответствующей аранжировки — сюжета, который как бы отбросил Борна в прошлое, — из его комфортабельного современного пригородного дома в суровую атмосферу девятнадцатого века времен американских первопроходцев или гораздо дальше — лет этак на тридцать тысяч назад, в снежную пещеру первобытного человека, только что ставшего homo sapiens. Находясь под неослабным впечатлением от идей моего любимого психолога Карла Юнга, мне хотелось создать архитипичные персонажи.
После того как мне стала ясна композиция “Испытания”, я понял, что придется многое узнать о том, как выжить неподготовленному человеку в условиях дикой природы. По своей профессорской привычке я отправился в библиотеку университета штата Айова, где прочитал массу книг на эту тему, но все они меня разочаровали. У меня сложилось впечатление, что большинство авторов попросту опирались на книги своих предшественников и, так же, как и я, сами никогда не были в подобных условиях. В результате я пришел к выводу: если я хочу писать о столкновении Рубена Борна с дикой природой, я должен получить информацию, как говорится, из первых рук. Поэтому я записался на специальные курсы при Национальной школе выживания в Ландере, штат Вайоминг. В течение пяти кошмарных недель я таскал пятидесятифунтовый рюкзак, карабкался по горам, переходил вброд реки, попадал в летние снежные бури, испытал на собственной шкуре, что такое переохлаждение, горная болезнь и внезапные, смертельно опасные ураганы. Я вернулся домой похудевшим на тридцать фунтов, с задубевшей кожей и чувством почтительного страха перед силами природы.
Наконец я сел за книгу. Но по мере написания я почувствовал необходимость в большей насыщенности текста. Вспомнив эссе Филипа Янга, специалиста по Хемингуэю и одного из моих наставников в Государственном университете Пенсильвании, я решил применить его любимый прием и вставил в текст, где только можно, реминисценции из классиков американской литературы — По, Хоторна, Мелвилла, Фолкнера, Хемингуэя и многих других. Их мотивы звучат в книге негромко, как басовые ноты. Я даже позволил себе воткнуть цитатку из “Первой крови” — читатель может поразвлекаться, отыскивая ее.
К моему удивлению, “Испытание” оценили как один из значительных “романов ужасов” семидесятых годов. В то время я совершенно не предполагал, что моя книга имеет отношение к этому жанру. В ней нет ничего сверхъестественного — за исключением, возможно, жуткого города-призрака. Но теперь я допускаю, что это жанровое определение в каком-то смысле оправдано. Да, роман оставляет мрачное впечатление. Я сам поразился, насколько я драматизировал вполне нейтральные ситуации, и решил, что никогда больше не полезу в глубины собственного подсознания столь глубоко, как я сделал это в романе. Невольно я оказался в плену анализа своих самых мучительных страхов, из-за чего и работа над книгой затянулась на три года.
Начало и финал “Испытания” могут смутить вас. Начало — потому что оно шокирует, а финал — потому что противоречив. Когда я работал над романом, война во Вьетнаме шла к концу; американские солдаты отступали, рядовые граждане страны в связи с этим испытывали разнообразные чувства: одни — усталость, другие — разочарование, третьи — глухое раздражение, но большинство совершенно справедливо вздохнули с облегчением. Если “Первая кровь”, как мне думается, в какой-то мере отразила жестокость вьетнамской войны, то в “Испытании” должно прозвучать отчаянное стремление Америки сказать “прощай, оружие”. Отсюда — и прощание с оружием Рубена Борна. В финале некоторым читателям, возможно, захочется эскалации насилия. По-моему, в “Испытании” его достаточно. Тем же, кому покажется мало, советую заглянуть в себя. Ради этого и написан мой роман.
Дэвид Моррелл, 1991
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Это утро оказалось последним, когда они еще были все вместе: муж, жена и двое детей — совсем маленький сынишка и дочь-школьница. Хотя это и не имеет значения. Теперь, после всего, что произошло, уже ничего не имеет значения. А началось все довольно забавно. Мужчина собирался завтракать. Остывшие за ночь деревянные половицы холодили его босые ступни. Бросив мимолетный взгляд в сторону разовой плиты, он вдруг заметил, что их сиамская кошка внезапно уткнулась мордочкой в миску с молоком. Кошка вообще была довольно бестолковой. Ей нравилось спать на включенном телевизоре, но во сне она вертелась и часто падала на пол, а потом таращила свои круглые голубые глазищи, не понимая, что произошло. А еще она любила смотреть на пламя свечей и садилась так близко, что иногда опаляла себе усы. Теперь же эта дуреха, кажется, разучилась лакать молоко. Мужчина едва не расхохотался, наблюдая, как она пытается подняться и отряхнуться, но смех застыл в горле, когда ее передние лапки подломились и она снова упала головой в миску. Маленькое тельце содрогнулось в конвульсиях и обмякло. Мужчина нахмурился и встал из-за стола, чтобы подойти поближе.
Падая, кошка опрокинула миску и теперь лежала в молочной луже. Он поднял безжизненную тушку, которая показалась ему странно тяжелой. С мокрой шерстки сквозь его пальцы капли молока падали в лужицу.
— О Господи! — выдохнул мужчина.
Клер, которая возилась с малышом, устраивая его на высоком стульчике, обернулась на голос мужа. Она озадаченно посмотрела на кошку в его руке и так же, как он, нахмурила брови.
— Странно. Когда я выпускала ее сегодня утром, все было в порядке.
— Папа, что с Самантой? — Дочка Сара в утренней пижамке оглянулась через спинку стула, кокетливо склонив голову набок. — Она заболела? Что с ней?
Девочка говорила спокойно, но глядела чуть исподлобья, как всегда, когда была чем-то встревожена. Это была ее кошка. Они даже спали вместе. И однажды она сочинила про нее стишок:
— Солнышко, пожалуй, тебе лучше пойти в свою комнату, — откликнулся отец.
— Но что с Самантой?
— Я же сказал — иди к себе.
Кажется, он понял, что случилось. Кошку выпускали гулять утром, подумал он и со злостью вспомнил одного старикана, жившего за два дома от них, который постоянно путал их Саманту с двумя другими соседскими сиамскими кошками. Те нередко охотились за малиновками и голубыми сойками. Как раз вчера, когда Сара, прижимая к себе свое сокровище, возвращалась домой, старик остановил ее и припугнул. “Послушай, девочка, — сказал он. — С сегодняшнего дня держи свою кошку дома. Она губит моих красивых птичек, а знаешь, что я делаю с кошками, которые губят моих птичек? Я их засовываю в мешок, а мешок одеваю на выхлопную трубу моей машины. А если они появляются у меня во дворе, я стреляю в них из ружья!”
Сара примчалась домой и кинулась в подвал, чтобы спрятать кошку в кладовке. Он ходил выяснять отношения со стариком, но тот даже не открыл дверь.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась Клер.
— Я вспомнил об этом старом ублюдке. Пытаюсь понять, не ранена ли она.
Но никаких ран он не обнаружил. Вообще было не заметно, чтобы ее кто-то покалечил. Непонятно. Отчего же она умерла, черт побери?
Мэтт де ла Пенья
— Не стоит возводить напраслину на пожилого человека, — возразила жена. — Мало ли что могло случиться!
Супермен. Покоритель рассвета
— Но что? Ты можешь объяснить?
— Откуда я знаю? Ей все-таки было шестнадцать лет. Может, сердечный приступ.
Всем чужакам по всей земле И учителям, что разглядели нас
— Может, Вполне вероятно, — согласился он, но мысль о старике продолжала вертеться в мозгу. Сара стояла рядом и плакала в своем стульчике, завопил малыш. Мужчина подошел к лестнице, ведущей в подвал, и положил кошку на ступеньки. Вернувшись, он обнял дочку.
Matt de la Peña
— Ну не плачь, успокойся, моя хорошая. Давай лучше поешь и постарайся забыть об этом.
SUPERMAN. DAWNBREAKER
Но она даже не пошевельнулась, а когда он приподнял ее и усадил на стул, отвернулась от стола и застывшим взглядом уставилась на свою Саманту. Он попытался неловко пошутить, спросив, не надо ли ее тоже покормить, как маленькую, и погладил по голове.
— Хорошая девочка. Я люблю тебя.
Superman created by Jerry Siegel and Joe Shuster.
Малыш тем временем вопил не переставая, скривив свое раскрасневшееся личико. Клер взяла его на руки и собралась кормить из бутылочки, предварительно прижав ее к щеке, чтобы проверить, не слишком ли горяча.
By special arrangement with the Jerry Siegel family.
— Позавтракаем, и я отвезу кошку к ветеринару, — сказал мужчина. — Надо же понять, черт возьми, что с ней произошло.
Он продолжал подозревать старика. Не мог ли тот подсыпать яд? Может, он подбросил отравленное мясо, или рыбу, или еще что-нибудь?
А может, молоко?
Copyright © 2019 DC Comics.
SUPERMAN and all related characters and elements
Сара с трудом подняла тяжелый кувшин и налила себе молоко в тарелку с хлопьями, расплескав немного на стол. Он больше не думал о старике, он вспомнил Кесса и их разговор восемь месяцев назад, когда Кесс рассуждал, что яд — очень удобное средство для уничтожения людей. Господи, этого просто не может быть! Даже Кесс не способен на такое! Он рванулся вперед и перехватил ложку, которую дочка уже было поднесла ко рту, одновременно крикнув Клер:
© & TM DC Comics. WB SHIELD: TM & © WBEI. (s19)
— Его бутылка! Стой!
S0098590
Но было уже поздно. Она уже дала ему соску. Малыш сделал глоток, поперхнулся и замер.
Jacket art used under license from Shutterstock.com
Logo by Stuart Wade
Яд, — говорил Кесс, — великолепное оружие. Его легко достать. То, что вам нужно, возможно, давно стоит на какой-нибудь полке в соседской теплице. Его остается только хорошо очистить. Он удобен в применении. В конце концов, каждому человеку надо есть и пить. — Кесс разгибал пальцы, перечисляя достоинства яда; в его ровном приятном голосе слышалось все большее возбуждение. — Он действует немедленно и наверняка. Он не требует вашего непосредственного присутствия, достаточно подсыпать его вашей жертве в картофельные хлопья, например, или в молоко, или в кофе. И дело сделано! Вы можете находиться где угодно в тот момент, когда ваша жертва делает глоток — и падает замертво. Вдобавок, лучшие яды очень трудно обнаружить в организме.
Глава 2
© А. Ионов, перевод на русский язык, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
Он то и дело подходил к большому окну в гостиной, высматривая, не едет ли полиция и “скорая помощь”. Черт возьми, ну куда же они делись? Почему до сих пор никого нет? Мягкий толстый ковер глушил шаги. Внезапно он замер, услышав звук сирены. Звук все приближался, и он напряженно ждал, когда машина появится из-за угла. Но сирена, достигнув крещендо, стала ослабевать — автомобиль проследовал куда-то на север. Вслед за первой взвыла и другая, и тоже, приблизившись, миновала их дом в том же направлении. Что это? “Скорая” или полиция, спешащие на место аварии? Но почему же не едут к ним?
Глава 1
Из гостиной ему была видна Клер, оцепенело сидящая на кухне с малышом на руках. Ее застывший взгляд уперся в молочную лужицу на черном столе. Господи, как же она изменилась за эти минуты! Всегда такая хорошенькая, круглолицая. Она резко осунулась и побледнела, кожа лица словно обтянула череп… Так плохо она выглядела только в последние месяцы беременности и первое время после родов, когда малыш почти не спал по ночам и совершенно измучил их. Она словно сжалась вся внутри, и от малейшего толчка могла снова начаться истерика — в тот момент, когда он звонил в полицию. Клер в слезах грохнула несчастную бутылочку об стенку, тут же в рыданиях зашлась Сара, закричав: “Перестань! Я не хочу ничего слышать! Я не буду вас слушать!” Заткнув пальцами уши, она выскочила из кухни. Куда она побежала?
Гроза нагрянула без предупреждений. Вспышка молнии отразилась в стеклах очков Кларка, съежившегося под навесом кофейни «Яванский склад» вместе с тремя бывшими товарищами по футбольной команде. Вместе они наблюдали за тем, как нежданный ливень затопил улицы центра Смолвилля. Проливной дождь заставил их встать плечом к плечу, и случись с Кларком внезапный приступ непродолжительной амнезии, он бы почувствовал себя как в старые времена, когда они с футбольной командой были не разлей вода.
Господи, почему они до сих пор не едут?
Вряд ли они когда-нибудь снова станут настолько же близки.
Он всерьез был обеспокоен нервным состоянием дочки и хотел отправиться на поиски, но в то же время боялся оставить без присмотра Клер, а в голове крутилась одна мысль: Кесс. Он не имел права! Только не ребенка! Что бы там ни было, за что же…
Только не после того, как он бросил их.
Господи, ребенка-то за что?
Кларк всегда поражался силе гроз, по сравнению с которой меркли даже его собственные загадочные способности. Для остальных буря была лишь неприятной помехой. Пожилой бизнесмен, прикрывая голову портфелем, метнулся к серебристому внедорожнику, открыл водительскую дверцу и нырнул внутрь. Насквозь промокшая трехцветная кошка забралась под мусорный бак в поисках сухого места, чтобы переждать ливень.
Полтора года назад, весной, он чуть было не ушел к другой женщине. Она была очень симпатична и мила, а главное — подвернулась ему в тот момент, когда он уже было решил, что в его жизни не осталось ничего, кроме работы и ответственности перед Сарой и Клер. Старая как мир история, и ему следовало быть хоть чуточку поумнее. Она сказала, что готова уйти от мужа, но ей надо немного пожить одной, чтобы все хорошенько обдумать… Иными словами, это означало, что между ними все кончено. Но он, как последний дурак, успел объявить Клер, что они расстаются.
– Мы не можем простоять здесь весь день, – заявил Пол, перекрикивая рев дождя. – Давайте добежим до библиотеки.
Кайл сложил руки на груди и качнулся на каблуках.
Рождением второго ребенка они хотели зачеркнуть прошлое. Он даже присутствовал при родах. Все четыре часа, пока продолжались схватки, он простоял рядом с Клер, и она изо всех сил сжимала его руку при очередном приступе, а потом отпускала, тяжело и трудно дыша. Оболочка плода оказалась слишком плотной, и доктору пришлось проколоть ее, прежде чем хлынули воды, залив простыню. Потом врач сделал Клер два обезболивающих укола, и медсестры увезли ее в родильную палату.
– Чувак, это просто потоп библейских масштабов. Я с места не сдвинусь.
Они с доктором переоделись в стерильные халаты, шапочки, специальные бахилы, повязали марлевые повязки и вошли в ярко освещенное, резко пахнущее антисептиком помещение. Он сел на стул у ее изголовья. В специально установленном зеркале он мог видеть весь процесс появления ребенка на свет. Плотная марлевая повязка на лице затрудняла дыхание; ему стало жарко. Медсестра раскладывала на подносе инструменты, доктор шутил о том, как, наверное, удивится малыш, оказавшись в совсем ином мире. Он нервно смеялся. Клер было трудно, и доктор хирургическими ножницами сделал разрез. Хлынула кровь, и только после этого в промежности показалась розоватая головка, покрытая темными волосиками. Клер, задыхаясь, стонала: “Давай, малыш, давай, ну же!”, и малыш мало-помалу продвигался вперед. Доктор помог пройти одному плечику, затем другому…
– Похоже, придется сделать это здесь. – Томми покосился на закрытую дверь кофейни, затем повернулся к Кларку. – Ты не против, громила?
Он помнил, как томительно тянулись долгие минуты ожидания, как он уговаривал себя, что все должно быть хорошо, помнил подбадривающий голос акушерки: “Ну давай, парнишка!” и его собственный возглас: “Нет, это может быть девочка!” и чувство облегчения, когда ребенок наконец выскользнул в подставленные ладони доктора и издал слабый, какой-то скрипучий писк — складненький мальчик, тельце его еще было покрыто материнской кровью и какой-то коричневатой слизью. Толстая пуповина с голубовато-черными венами соединяла его с Клер, но еще одно сокращение матки — и гладкий скользкий красный послед тоже выпал наружу…
Кларк пожал плечами, все еще гадая, о чем идет речь и почему никто другой не должен об этом слышать. Он ужасно удивился, когда Томми Джонс, гигантский нападающий футбольной команды, подошел к нему в школе и предложил «потусить». Еще больше Кларк удивился, когда Томми появился в кофейне в компании звездного хафбека Пола Молины и защитника Кайла Тернера. В конце концов, бо́льшую часть последних двух лет никто из них и знать его не хотел – с того самого дня, как Кларк внезапно ушел из сборной девятого класса посреди сезона. И вот они снова вместе, ошиваются на Мейн-стрит. Словно бы ничего и не было. Но Кларк знал, что парни пришли не просто так. Томми поднял козырек бейсболки и прочистил горло:
А вот теперь Итен мертвый лежал на руках матери.
– Полагаю, ты в курсе наших прошлогодних результатов, – начал он, – мы вроде как… играли недостаточно хорошо.
Потому что Кесс убил его. До сих пор это не укладывалось в голове.
– Мягко говоря, – произнес Кайл, и Пол с отвращением покачал головой.
Каждый раз, как только он отворачивался от окна и видел, как Клер обнимает ребенка, касаясь распущенными черными волосами его лица, новая волна потрясения, и обиды, и бессильной злости накатывала на него и заставляла сжиматься все внутри.
Кларку следовало догадаться. Дело было в футболе. Когда речь заходила о Томми, Кайле и Поле, ничего, кроме футбола, не имело значения.
– В любом случае, мы тут втроем перетерли. – Томми положил свою тяжелую, мясистую ладонь на плечо Кларку. – Для всех нас следующий год – выпускной. И мы хотим громко хлопнуть дверью на прощание.
Сказав “а”, вы обязаны сказать “б”, — вещал Кесс. — Начав с одного, вам придется уничтожить их всех, убить зло в зародыше и выкорчевать все его побеги. Вот в этих папках — досье на сто пятьдесят тысяч тех, кто известен своими симпатиями к коммунистам. Вы можете гордиться — вы первый из посторонних, кому я это показываю. Часть из них — безвредная шушера, но большинство довольно активны, а кое-кто к тому же занимает весьма высокие посты. Стоит мне отдать приказ — и в течение трех часов с ними будет покончено. А затем настанет очередь их семей.
Прямо над их головами раздался громкий раскат грома, и трое футболистов вздрогнули. Кларк никогда не понимал такой реакции: не мог представить, почему даже самые храбрые люди так боятся обычного грома? Лишнее доказательство, насколько он отличается от сверстников. Парни попытались скрыть, что нервничают, уставившись в экраны телефонов и изучая содержимое напитков.
И вот тогда-то Кларк и заметил нечто странное.
Нет, произнес он про себя и потряс головой, чтобы прогнать дурные мысли. Нет. Только не ребенка. Он попытался переключиться, вспомнил, что с утра не выпил кофе, и ужаснулся. Ведь он был готов уже долить молока в чашку, и только странное поведение кошки отвлекло его от этого занятия; Господи, он был на волосок от гибели! Один глоток — и он был бы мертв, так же, как Итен. Его передернуло от страха. Воображение живо нарисовало ему картину собственной смерти — труп, навалившийся на стол, в смертельном расслаблении мышц обделавшийся мочой и фекалиями… Через пару дней его бы уложили в гроб и похоронили… А может и нет, если Сара и Клер тоже успели бы выпить молока — кто знает, кому и когда пришло бы в голову зайти к ним проведать, что случилось. Так бы и разлагались они все вместе в своем доме, как в могиле.
Где-то в тридцати метрах справа от него тощий парень лет двадцати с небольшим стоял посреди дороги, расставив руки в стороны и задрав обритую наголо голову к небу. Он с головы до ног был одет в коричневое. Коричневая рубашка с длинным рукавом. Коричневые штаны. Коричневые армейские ботинки. У Кларка возникло нехорошее предчувствие.
Сердце зашлось от страха и гулкими ударами отдавалось в горле.
– Вы только гляньте на этого придурка. – Пол тоже его заметил.
Сара. Он услышал ее торопливые шаги по ковровой лестнице со второго этажа и подошел к дверному проему в тот момент, когда она уже спустилась и собиралась проскользнуть мимо него в гостиную.
– Где? – спросил Томми.
— Где ты была, моя хорошая? — мягко произнес он, загораживая ей путь.
– Да вон там, – указал Пол, но тут мимо медленно прогромыхал большой грузовик, а когда он миновал друзей, парня уже и след простыл.
— В ванной. — Она беспокойно выглядывала что-то у него за спиной, пытаясь пройти.
Пол нахмурился, почесал бритый затылок и осмотрел опустевшую улицу:
— А что у тебя в руке?
– Секунду назад он там стоял, клянусь!
— Аспирин.
Кларк тоже оглядывался в поисках чужака. Одетые во все коричневое незнакомцы не появлялись просто так на улицах Смолвилля только для того, чтобы испариться спустя пару мгновений. Кто он такой? Кларк заглянул в окно кофейни, где за маленькими круглыми столиками сидело около дюжины посетителей. Они пили кофе и разговаривали. Делали домашку. Пережидали грозу.
— Зачем?
Интересно, видел ли этого парня кто-нибудь из них?
— Для Итена.
Ливень затих так же внезапно, как и начался, теперь с неба моросил лишь мелкий дождик. С залитой водой Мейн-стрит поднимался пар. Деревья роняли с листьев тяжелые капли. Они стекали по ветровым стеклам припаркованных автомобилей и сбегали по дорожным знакам. Сама дорога превратилась в океан из лужиц.
От ее наивной уверенности в том, что таблетки помогут ее маленькому братику, если она поспешит, горечью свело скулы. Ему пришлось крепко зажмуриться, чтобы взять себя в руки.
– Давайте пройдемся, – предложил Томми, и они направились в сторону городской площади. Кларк по-прежнему оглядывался по сторонам в поисках одетого в коричневое незнакомца.
— Не надо, милая, — хрипло произнес он.
— Ну может, он не совсем умер? Вдруг таблетки помогут.
Вся четверка обогнула вереницу оранжевых конусов, отмечающих границы очередной строительной зоны. Рост местной экономики за последние несколько лет серьезно преобразил облик центра Смолвилля. Исчезли заколоченные витрины и полуразрушенные здания времен детства Кларка. Их место заняли модные рестораны, офисы недвижимости, роскошные жилые кварталы и два новеньких, с иголочки, банковских филиала. Казалось, что теперь повсюду кипит строительство, в том числе и будущей штаб-квартиры могущественной корпорации «Мэнкинс». Но сегодня здесь никто не работал. Буря превратила Мейн-стрит в город-призрак.
— Нет, милая. — Он уже не мог говорить, горло душили спазмы.
– Кларк, послушай, – произнес Томми, пытаясь продолжить прерванный разговор, – мы все знаем, насколько лучше мы бы играли с тобой на позиции бэкфилда. Мы не просто так ни разу не проигрывали, пока ты был в нашей команде в девятом классе.
— Тогда я дам их маме!
– Да, пока ты не кинул нас, – презрительно фыркнул Пол.
Это было уже слишком. Нервы не выдержали.
Томми одарил его сердитым взглядом.
— О Боже, — закричал он, — ну почему ты никогда меня не слушаешься! Я же сказал — нет!
– Не забывай, о чем мы говорили раньше, братан. Помнишь, о том, как важно двигаться вперед? О пользе вторых шансов?
Глава 3
Кларк съежился.
Машина “скорой помощи” затормозила у подъезда. С порога он крикнул быстро пересекающему залитый солнцем газон водителю:
Прошло уже два года, а он никак не мог справиться с мыслью, что подвел ребят. Да еще и солгал им. Он ушел из команды вовсе не для того, чтобы сосредоточиться на учебе, как он им тогда сказал. Он ушел потому, что мог забить гол практически после каждой схватки. И стремление к доминированию – каким бы неправильным оно ни казалось – с каждой игрой росло все сильнее. До того самого дня, пока он на тренировке не сбил Майлза Лофтена, пытаясь отобрать мяч, и не отправил бедолагу в госпиталь с переломанными ребрами. И это Кларк еще действовал на пятьдесят процентов от своих возможностей. После окончания тренировки он забрался на трибуну и просидел там до ночи в полном одиночестве, обдумывая то, на что больше не мог закрывать глаза – как сильно он отличался от всех остальных. И как плохо может все обернуться, если об этом узнает кто-то еще.
— Почему вы ехали без сирены?
В ту ночь, прежде чем уйти домой, он решил повесить бутсы на гвоздь.
— А зачем? В это время машин немного…
С тех пор Кларк Кент не принимал участие ни в одной командной игре.
— Но вы так долго добирались!
Когда Томми остановился, притормозили и все остальные.
— Совсем не долго. Десять минут. Черт побери, это очень быстро, если учесть, что мы ехали через весь город.
– Я не буду ходить вокруг да около и скажу прямо. – Томми покосился на Кайла и Пола, затем снова обратился к Кларку: – Ты нам нужен.
Водитель, длинноволосый, с усами и бакенбардами, был молод. Коротко стриженный, с аккуратным пробором врач, следовавший за ним, казался еще моложе.
Кайл кивнул:
Господи, подумал он, неужели они не могли прислать кого-нибудь постарше?
– Возвращайся сейчас, и ты сможешь восстановиться в команде еще до начала летних тренировок. Черт возьми, может, тренер тебя даже капитаном сделает.
Пока они шли через гостиную к кухне, он пытался объяснить им, что произошло. Увидев Клер, они застыли. На ее лице, еще больше осунувшемся, резко выступали скулы. Широко раскрытые глаза странно блестели. Она вздрогнула, увидев приближающегося врача, и изо всех сил прижала ребенка к. груди. Только совместными усилиями им удалось высвободить тельце из ее рук. Все это было ужасно.
– Что скажешь, Кларк? – Томми беззлобно хлопнул его по руке. – Мы можем рассчитывать на тебя?
Врач послушал, бьется ли сердце, потом посветил в зрачки, чтобы удостовериться в смерти.
Кларк отчаянно хотел, чтобы на него можно было рассчитывать. Хотел надеть щитки и вернуться к тренировкам. Снова почувствовать себя частью чего-то большего. Но это было невозможно. Травмировать товарищей по команде и забивать по семь тачдаунов за одну игру было катастрофой еще в девятом классе. Представить страшно, что будет, случись что-то подобное в школьной сборной выпускников. Когда к тебе приковано всеобщее внимание. Кларк не мог так рисковать. Родители предупреждали, в какой опасности он окажется, если мир прознает о масштабах его таинственных способностей. А последнее, чего хотел Кларк, – это навлекать неприятности на свою семью. В школе его уже дразнили на тему того, что он слишком хороший. Слишком идеальный. Именно по этой причине Кларк начал носить очки, которые на самом деле были ему не нужны. И завел пару четверок в аттестате.
— Он очень маленький, уже начал остывать, — зачем-то объяснил врач. — Лучше забрать его, чтобы она его не видела.
Кларк поправил очки и уставился на асфальт.
Но в тот момент, когда водитель собрался отнести тельце в машину. Клер дико вскрикнула и вцепилась в него.
– Я бы очень хотел, – безжизненным голосом ответил он, – но я не могу. Простите.
— Помогите мне, — бросил доктор, крепко держа ее руку и протирая ваткой предплечье. В ноздри ударил резкий запах спирта. Борну было невыносимо мучительно удерживать вырывающуюся изо всех сил жену. Он повторял только как заведенный: “Клер… Пожалуйста, Клер…” Мелькнула мысль, что ее надо бы ударить, чтобы привести в чувство, но он понял, что сделать это не в состоянии.
– Видите? – сказал Пол. – Я же говорил вам, что срать он на нас хотел.
– Немыслимо, – добавил Кайл, качая головой.
Доктор резко ввел иглу. Клер дернулась так, что ему показалось — кожа прорвется, но все обошлось благополучно. Шприц уже был в руках врача. Потом они с трудом подняли ее и повели через гостиную в спальню. По дороге она цеплялась за все, что можно, и только повторяла: “Мой малыш, где мой малыш?”
Томми отвернулся от Кларка.
Кое-как им удалось уложить ее на кровать, но Клер продолжала метаться и стонать, исступленно умоляя отдать ей ее ребенка. Через некоторое время она ослабела, повернулась на бок и заплакала, уткнувшись, лицом в ладони и поджав колени. Только теперь они отпустили ее.
– Полегче, парни. Мы не можем заставить его быть верным…
— Успокойтесь, пожалуйста, — уговаривал ее врач. — Расслабьтесь и постарайтесь ни о чем не думать.
Из-за угла вывернул парень в коричневом и налетел прямо на них. Он с силой толкнул Томми плечом, отчего Джонс выронил свой стаканчик с холодным кофе на асфальт.
Он подошел к окну и поплотнее задернул шторы. Комната погрузилась в полумрак. Постель с утра была еще не убрана. Клер лежала на сбившихся простынях, не переставая, громко, в голос, плакала, прерываясь на секунду лишь для того, чтобы набрать воздуха. Дома она обычно носила старенькие джинсы, но в это утро одела оранжевую плиссированную юбку, которая сейчас задралась и обнажила бедро, обтянутое голубыми шелковыми трусиками. Он взглянул на доктора и в некотором смущении потянулся, чтобы одернуть юбку. Клер дернулась, чтобы избежать прикосновения его руки.
Кларк и его бывшие товарищи по команде растерянно замолчали на несколько секунд, затем Кайл с досадой пнул пластиковый стаканчик и крикнул вслед парню в коричневом:
— Расслабьтесь, — повторил доктор. — Сейчас подействует снотворное. — Он наклонился, вслушиваясь в ее дыхание и всхлипы, потом медленно выпрямился. Кровь прилила к голове, и его тонкокожее светлое лицо покраснело. — Лекарство подействовало. Сейчас она уснет, — проговорил он, взъерошив пятерней волосы. — А вы как себя чувствуете?
– Эй, придурок! Смотри, куда прешь!
— Не знаю, — хрипло откликнулся он. В горле пересохло. — Кажется, ничего. Да, думаю, все в порядке.
Парень обернулся и прокричал Кайлу что-то по-испански. Затем он сплюнул на мостовую и вытащил небольшой нож, словно проверяя, осмелятся ли они сказать что-то еще.
– Эй, у него нож! – крикнул Пол.
— Ну и хорошо, — кивнул доктор и вынул из своей сумки пластиковый пузырек с желтыми продолговатыми таблетками. — Вот, возьмите. Парочку примите сейчас и запейте стаканом воды. А эти две — перед сном. И одну дайте вашей дочери. Только пусть обязательно тоже запьет целым стаканом воды.
Кларк шагнул вперед, заслоняя собой друзей. Он заметил, что глаза парня налиты кровью. А еще тот что-то бормотал себе под нос.
Он вспомнил о Саре. Куда она могла подеваться? Она спускалась вниз, а потом, когда приехала “скорая”, он ее больше не видел.
— Погодите, — спохватился он. — Вы не снотворное мне даете?
– Что он говорит? – спросил Кайл у Пола, который был мексиканцем и дома общался по-испански.
— Нет, разумеется. — Врач отвел взгляд. — С вами же все в порядке.
Пол покачал головой.
— Я совсем не хочу засыпать.
– Не могу разобрать. Что-то о возвращении в Метрополис.
— Это просто успокаивающее. Честное слово. В крайнем случае, может слегка кружиться голова, так что лучше не садиться за руль и ни в коем случае не пить спиртного — свалитесь.
Кларк задумался: может, парень под кайфом? Как еще объяснить его налитые кровью глаза и то, как он стоял под проливным дождем? И он не просто уставился сейчас на Кларка. Он словно смотрел сквозь него.
Клер едва слышно всхлипывала во сне.
– Давайте просто оставим его в покое, – предложил Кларк, сфокусировав внимание на ноже в левой руке незнакомца, – с ним что-то не так.
— Я побуду здесь, пока она совсем не успокоится, — проговорил доктор. — А вы идите и примите таблетки.
– К черту, – бросил Кайл, отпихнув Кларка в сторону. Он ткнул в сторону парня пальцем и крикнул: – Никто просто так не толкает моих товарищей по команде, не извинившись после этого. Думаешь, я испугался твоего маленького складного ножика?
Парень метнулся вперед, яростно замахнулся ножом, задел предплечье Кайла и быстро отступил обратно.
Мужчина бросил взгляд на жену, потоптался в нерешительности и вышел из комнаты.
Кайл уставился на окровавленную руку. Затем посмотрел на парня.
Глава 4
И вот тогда-то и разверзся настоящий ад.
Он пересек холл и направился в ванную. Размышляя об отравленном молоке, он смотрел не отрываясь на стакан с водопроводной водой. Вода была мутноватой, как это часто бывает после нескольких дней проливных дождей. Мысль о яде не покидала его.
Кларк бросился вперед и выбил нож из руки парня, так что клинок улетел под припаркованную машину. Томми и Пол побросали рюкзаки на асфальт и бросились в атаку. Они повалили незнакомца на влажный тротуар, но он умудрился выскользнуть из их хватки, вскочить на ноги и отступить.
А что, если таблетки тоже отравлены? Нет, это сумасшествие. Если бы Кесс действительно решил поступить таким образом, он бы наверняка выбрал для этого кого-нибудь постарше, посолиднее, больше похожего на врача. Человек от Кесса назвал бы свое имя, для правдоподобия упомянул бы название больницы, из которой приехал. Но этот парень ничего не сказал, просто сразу принялся за работу.
Кайл сделал было шаг, чтобы присоединиться к драке, но Кларк оттащил его назад.
Известковый привкус воды не дал возможности почувствовать вкус таблеток, если таковой и был. Он кинул их одну за другой в рот и судорожно, большими глотками, выпил стакан. Потом поставил его и несколько раз плеснул в лицо крупными пригоршнями холодную воду.
– Не лезь.
Он же знал, что за человек этот Кесс! Знал еще до того, как с ним встретился. Так что же, черт побери, нашло на него тогда?
– Ну нет! Не то он улизнет! – На этот раз Кайл обошел Кларка по более широкой траектории и присоединился к Томми и Полу. Втроем они оттеснили парня к ряду припаркованных автомобилей.
Кларк знал, насколько неравной получалась драка. У парня были дикие глаза, и он не выглядел испуганным, но явно не смог бы противостоять трем массивным футболистам.
Год назад, в декабре, трое лейтенантов Кесса были обвинены в попытке преднамеренного убийства. Это случилось в Хартфорде, штат Коннектикут. Они нацелились на сенатора, баллотирующегося на третий срок. Его выступление было широко разрекламировано прессой. Прямо под сценой, с которой он произносил свою речь, была установлена термическая мина, но взорвалась она в тот момент, когда сенатор спустился в зал, чтобы пообщаться с публикой. Осколками тяжело ранило восемь человек, сидевших в первых рядах. Эти лейтенанты принадлежали к трем коннектикутским филиалам организации Кесса и оказались вполне уважаемыми в обществе людьми. Один был полицейским, другой — пожарником, третий — преподавателем ботаники. Через день был обстрелян из минометов молодежный негритянский лагерь в штате Нью-Йорк. Множество юношей и девушек погибли от осколков, троих буквально разнесло на куски от прямых попаданий, еще несколько сгорели в пламени пожара, охватившего помещение. Все произошло за какие-нибудь четверть часа. Ближе к ночи полиция обнаружила уединенный охотничий домик, использовавшийся людьми Кесса как учебный центр. Полицейские арестовали пятерых лейтенантов и захватили восемь пулеметов, три базуки, два миномета, противотанковое реактивное ружье, два автоматических карабина “браунинг”, восемь радиостанций, множество пистолетов, охотничьих ружей, дробовиков и десять тысяч патронов.
Первой мыслью Кларка было вмешаться и разнять драку, прежде чем кто-нибудь серьезно пострадает. Но когда он в последний раз применил силу прилюдно, дело приняло совсем дурной оборот. Была зима. Он как раз шел в библиотеку, когда заметил, как огромный грузовик занесло на обледенелом дорожном полотне на двадцать втором шоссе. Не раздумывая, Кларк метнулся вперед и применил свою силу, чтобы остановить массивный трейлер прежде, чем тот снесет стоящий на обочине киоск «Фрукты и овощи Альвареса». Вот только Кларк каким-то образом перестарался, не рассчитав силы, и вместо того, чтобы остановить, опрокинул тяжелый грузовик. Десятки бочек с нефтью высыпались на асфальт, и их содержимое разлилось по двухполосному шоссе. Повсюду была нефть.
Оба раза Кесс всячески отрицал свою причастность к этим событиям. Он изображал негодование и потрясение случившимся. Но через неделю, под Рождество, полиция нагрянула и в его дом в Провиденсе, штат Ред-Айленд, где обнаружила двенадцать незарегистрированных автоматов “томпсон” и два ящика гранат. Его обвинили в нарушении федерального закона об огнестрельном оружии и в организации заговора с целью нападения на арсенал Национальной гвардии штата Иллинойс.
Кларк никогда не забудет, как помогал водителю выбраться из покореженной кабины. Лицо мужчины побелело, словно простыня, нога была гротескно изогнута. А вдруг он бы вообще не пострадал, не вздумай Кларк вмешаться? Этот вопрос не давал Кларку покоя, и он пообещал себе, что в следующий раз, прежде чем применять физическую силу, он сперва остановится и подумает.
А теперь, в сентябре, стоя в собственной ванной с мокрым от воды лицом, он вспоминал, как приник к телевизору, когда шел репортаж об аресте Кесса. Ему хотелось взглянуть этому человеку в лицо — но его не показали. Он вспоминал и о том, сколько усилий он приложил позже, чтобы встретиться с Кессом лично, и вдруг снова подумал об Итене, но постарался взять себя в руки.
Зато он всегда мог воспользоваться голосом.
Схватив полотенце, он сильно, до боли, растер лицо. Все, что угодно, но только не думать об этом! Надо чем-нибудь заняться. Но чем?
Кстати, где же Сара? Надо найти ее немедленно, узнать, как она себя чувствует.
– Парни, да отпустите вы его! – крикнул он бывшим товарищам по команде. – Оно того не стоит!
Искал он недолго. Девочка была в своей комнате. Она сидела на кровати, прислонившись к спинке. При его появлении она постаралась сделать вид, что читает. Но книжку она держала вверх ногами.
Парень в коричневом ударился спиной о старый грузовик, скользнул мимо припаркованных автомобилей и бросился прочь.
Томми повернулся к Кайлу, схватил его окровавленную руку и принялся изучать порез. Пол направился подобрать брошенный посреди дороги рюкзак.
— У меня есть для тебя дело, — произнес он. Она перевернула страницу.
— Мама тоже умрёт? — тихо проговорила Сара, не отрываясь от книжки.
Кларк осторожно последовал за парнем в коричневом до следующего квартала. Он хотел убедиться, что тот уйдет и никто больше не пострадает. Но замер на месте, когда незнакомец остановился и принялся колотить голыми руками, крепко сжатыми в кулаки, по мятому корпусу белого пикапа, водитель которого в ужасе сжался за рулем. Кларк в шоке уставился на разворачивающееся перед ним зрелище. Да что с этим парнем не так? И почему он выбрал этот конкретный пикап? Машина совершенно безобидно стояла на обочине дороги. А парень напал на нее с дикой яростью, до крови разбив костяшки пальцев.
Ему пришлось снова крепко зажмуриться, прежде чем ответить.
Затем незнакомец внезапно развернулся и направился в сторону Кларка и футболистов. Кларк попытался было преградить ему дорогу, но парень метнулся к серебристому внедорожнику, тому самому, в котором седовласый бизнесмен пережидал грозу. Парень в коричневом распахнул водительскую дверцу, вышвырнул бизнесмена на проезжую часть, забрался внутрь и завел двигатель.
— Нет, но она очень плохо себя чувствует, и мы должны постараться ей помочь. Об этом я и хотел бы попросить тебя.
Глаза Кларка распахнулись от ужаса. Внедорожник вырулил с парковочного места и, набирая скорость, устремился к Полу, который все еще сидел посреди дороги, застегивая молнию на рюкзаке.
Боль в глазах немного прошла, и он смог посмотреть на дочь. Та отложила книгу и, прищурившись, взглянула ему в лицо.
– Берегись! – закричал Кларк.
— Маме было больно; когда доктор делал укол?
Услышав ревущий двигатель, Пол замер.
— Не очень. — Он почувствовал, что к горлу подступает очередной спазм, и заторопился. — Солнышко мое, сейчас врач выйдет из спальни, и я думаю, маме было бы очень хорошо, если бы ты пошла к ней, укрыла одеялом и полежала с ней. Пока она спит, но когда проснется, очень нужно, чтобы кто-нибудь из нас был рядом и смог оказать ей что-нибудь хорошее. Ты сможешь это сделать ради нее?
Он просто сидел там, легкая добыча.
Она грустно кивнула.
Кларк почувствовал знакомую невесомость, с которой он достигал варп-скорости.
— Ты кричал на меня… и толкнул…
Его кожу покалывало и саднило.
— Я знаю. Прости меня, пожалуйста.
В горле встал ком. Кларк беззвучно выскочил на проезжую часть, сфокусировав взгляд на летящем на Пола внедорожнике.
Глава 5
Кларк инстинктивно подсчитал собственный угол, рассчитал скорость внедорожника и прикинул возможный ущерб. Он прыгнул в самую последнюю секунду. И уже взмывая в воздух, вгляделся в безумные глаза стиснувшего руль парня и увидел, насколько тот растерян и сбит с толку. В это мгновение Кларк понял, что дело тут обстоит куда серьезнее, чем он или кто-либо еще мог представить.
Они стояли у входной двери на солнце и внимательно смотрели, как он спускается по лестнице, цепляясь за перила. Один — широкозадый, высокий, другой — худощавый и пониже ростом. Оба с полицейскими значками на груди.
А затем последовал сокрушительный удар.
Он назвал им свое имя — Рубен Борн — и провел на кухню.
— Меня зовут Вебстер, — сказал высокий. — А это — Форд. Вы знаете, что это за яд?
Глава 2
Сидя за столом, он отвечал на вопросы толстозадого, пока тощий разглядывал подсохшие лужицы молока и осколки разбитой бутылочки на полу.
Пока миссис Новак стояла перед классом и вещала об истории рабочих масс в Америке, Кларк наблюдал за бесплодными попытками Пола писать левой рукой. Его правому боку изрядно досталось. Рука покоилась в сложной перевязи, необходимой, чтобы помочь поправиться вывихнутому плечу и частично поврежденным суставам.
— Нет, не знаю. — Он подумал, что имена полицейских что-то смутно напоминают ему, но не смог сосредоточиться. Наверное, сказываются таблетки.
Кларк в сотый раз проигрывал в голове события того дня. Как он на полной скорости врезается в Пола. Как они скользят по влажному асфальту и тормозят о колесо припаркованного фургона. Всю последнюю неделю он пытался понять, был ли какой-то способ спасти своего бывшего товарища по команде, не причинив ему вреда. Но всякий раз, когда Кларк думал об этом, он приходил к одному и тому же выводу: такого способа не было.
— Хорошо. Вы можете сказать, каким образом яд мог попасть ребенку?
Или же был?
— Могу. Он был в молоке, которое принесли сегодня утром.
— В молоке? — недоверчиво переспросил Вебстер и коротко переглянулся с Фордом.
Футбольная команда видела события совершенно иначе. Кайл с Томми разглядели внедорожник, только когда он протаранил стену, окружавшую почти достроенное здание новой штаб-квартиры «Мэнкинс». И Кларк, решили они, просто врезался в Пола с такой силой, что они очутились на противоположной стороне улицы. Другие игроки попросту не поняли, что Пол был в опасности. Особенно после того, как полицейские сочли, что парень в коричневом с самого начала намеревался въехать в здание «Мэнкинс». И ведь самого-то парня не спросишь. Он был в коме. И доктора не надеялись на его выживание.
А теперь некоторые парни в команде полагали, что Кларк вывел Пола из строя намеренно, из зависти. И, возможно, они были правы. Речь не о зависти, конечно, но существовала вероятность, что внедорожник и не собирался переезжать Пола.
— Да, в молоке. Наша кошка тоже умерла от этого. Я положил ее там, у лестницы в подвал. — Таблетки явно начали действовать. По крайней мере, собственный голос он уже слышал откуда-то издалека.
А вдруг Кларк просчитался?
Форд поднялся и, осторожно переступая через осколки и лужицы, пошел взглянуть на кошку. Ему показалось, что полицейский идет очень медленно, и отвернулся. Со своего места за столом он мог видеть сквозь большое окно гостиной машину “скорой помощи”, которая отъехала от входа и теперь стояла на обочине, между двух елей. Он даже мог разглядеть длинноволосого водителя за рулем.
Ему казалось, что всякий раз, как он пытается помочь, кто-то попадает в больницу. А он выглядит как плохой парень.
— Мистер Борн, я задал вам вопрос, — услышал он голос Вебстера. — Я спрашиваю: есть ли у вас предположения, как яд мог попасть в молоко?
И прямо сейчас, словно это сама Вселенная решила подразнить его, Кларк услышал отдаленный плач человека, который тоже мог нуждаться в помощи. И Кларк был уверен, что плачет девушка. Но все девушки, что сидели вокруг него, вовсе не выглядели расстроенными.
— Кесс, — равнодушно бросил он, все еще рассматривая “скорую помощь”. Занавеска на одном из окон машины сбилась, и за ней угадывался какой-то небольшой предмет, но он не был уверен, что это Итен. Он даже представил себе белые, жестко накрахмаленные простыни, на которые уложили ребенка, но ничего не почувствовал при этом.
Скучающими до смерти – возможно, но никак не расстроенными.
— Что значит Кесс?
Мэри Бейкер жевала жвачку и тайком переписывалась с кем-то под партой.
— Это сделал человек по фамилии Кесс.
— Вы знаете этого человека? Вы уверены, что именно он это сделал?
Оливия Гудман кусала ногти, с тоской глядя в окно.
— Не лично. Я хочу сказать, что знаю его, но не думаю, что лично он это сделал. Скорее всего, он приказал кому-то. Я встречался с ним в этом году, когда писал статью… — Собственный голос звучал все глуше; у него не оставалось сил, чтобы продолжать связный разговор.
Шерри Миллер рисовала какую-то мрачную сцену с участием единорога на полях своего учебника по политологии.
— Мистер Борн, пожалуйста, посмотрите на меня! — окликнул его Вебстер.
– Кларк, – прошептала сидящая позади него Лана Лэнг.
Он с трудом повернулся к полицейскому.
Плач напомнил Кларку тихие всхлипы Пола, раздававшиеся, пока они вчетвером наблюдали, как приехавшие спасатели используют «Челюсти жизни»[1], чтобы вытащить парня в коричневом из покореженного внедорожника. Пол повредил не только плечо: вся кожа на руке и правой стороне его лица была в ссадинах из-за того, что они с Кларком проехались по мокрому асфальту.
— Что вы имели в виду, когда сказали, что писали статью?
На Кларке, разумеется, не было ни царапины.
— Я писатель.
Даже его очки, свалившиеся в момент столкновения, не пострадали.