Вирус бессмертия
Сборник научной фантастики США и Англии
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Стремление вперед — вот смысл человеческого существования. Поиски неизвестного неизменно составляют предмет научной фантастики более, чем любого иного вида литературы. Многие гипотезы фантастов явились предтечей научных открытий.
Английские и американские писатели давно завоевали в мире высокий авторитет как знатоки и преобразователи этого жанра, престиж, который сейчас возрос как никогда.
…А.Азимов, П.Андерсон, А.Кларк, Ф.Браун, Б.Олдис, Р.Шекли, К.Саймак, Г.Слизар. Романы и повести этих маэстро научной фантастики широко представлены ныне в книжных магазинах и киосках «Союзпечати». Складывается впечатление, что мы как следует и не читали лучших произведений НФ. Даже самые упорные собиратели фантастики разводят руками… — так велико в книжных лавках предложение популярнейшего жанра!
…Но когда-то были времена «юности» НФ, годы зарождения жанра в СССР — первых рассказов на страницах газет и журналов. Составители сборника разыскали эти переведенные произведения, подготовили по некоторым из них примерную библиографию, чтобы напомнить коллегам и молодежи о существовании всех бесценных крупиц мастеров жанра.
Не будем взирать с презрением на научную фантастику. Она внесла и внесет немалый вклад в сокровищницу литературы прошлого и настоящего…
Том Годвин
Вы создали нас
Перевод с англ. А. Чуркина
Впервые он увидел эти создания в 1956 году. В ту ночь буря пронеслась по пустыне Южной Невады; пронеслась с ревом, пылью, такой пылью, что фары его машины с трудом освещали дорогу. Машина находилась примерно в ста милях севернее города Лас Вегас, когда свет фар упал на них.
Их, тяжело перепрыгнувших через канаву, было двое. Вначале ему показалось, что это люди, только очень большие и чудовищно безобразные — как-никак до них было не меньше ста шагов пространства, густо забитого пылью. На мгновение туча пыли скрыла их, но когда они вынырнули из нее и, пересекая дорогу, оглянулись, он понял, что это не люди: глаза этих существ горели зеленым огнем.
Когда они уже пересекли дорогу, он ясно рассмотрел их. Они двигались на двух ногах — совсем как люди, — но кожа у них была серая и покрытая чешуей. Рост их достигал восьми футов; голова, похожая на лягушачью, словно уравновешивая длинный и тяжелый хвост, слегка наклонялась вперед.
Он бросился за ними, но мотор неожиданно заглох. Серые спины странных существ мелькнули среди кустарников и скрылись в темноте.
Он вылез из машины и попытался отыскать их след. На мягкой земле за канавой он увидел отпечатки когтистых трехпалых лап. Было похоже, что здесь прошла гигантская ящерица.
Потирая странно занемевший затылок, он пошел по следу. Ветер пустыни быстро заносил отпечатки лап, и когда человек, сделав несколько сот шагов, вернулся к машине, следов у машины уже не было. Сев в машину, он отметил на карте место удивительной встречи: ящероподобные шли от атомного полигона к Похоронным Холмам, которые огибают Мертвую Долину с востока.
Через пятнадцать миль он остановил машину в деревне и позавтракал. Онемение в затылке исчезло, но пришел страх. Подумать только, он видел существа, которые должны были вымереть миллионы лет назад. Ведь эти звери легко могли перекусить его пополам: он только теперь вспомнил, какие зубищи выглядывали у них из пасти. А он шел за ними следом. Ну не дурак ли?
Он промолчал о своем приключении: сначала счел, что говорить об этом не обязательно, потом решил, что это просто неудобно. Право, не стоило возвращаться в деревню, чтобы сказать: «Кстати, забыл упомянуть: в пятнадцати милях отсюда я встретил зверей, здорово смахивающих на молодых динозавров». Можно было, конечно, известить о странной встрече военные власти, но что подумают они о человеке, который, ворвавшись среди ночи, начнет рассказывать сказки о чудовищных ящерах, выходящих с атомных полигонов? Его сочтут либо за сумасшедшего, либо за пьяного: поди, докажи, что это правда, зато работу на заводе он может потерять…
И хотя все это не было галлюцинацией, и хотя он вел себя, как нормальный человек, — что-то словно оглушило его, что-то приказывало ему не вспоминать о необычной встрече. Он удивлялся себе: не то ящеры загипнотизировали его, не то это от старой раны в голову. В таких сомнениях он пребывал всю дорогу до Сан-Франциско.
…Прошло три года. Он тщетно ждал, что в газетах вот-вот появится сообщение о чудовищах в Южной Неваде. Но ничего подобного не появлялось. Может быть, он просто очень устал тогда и принял за чудовищ облако обыкновенной пыли?
Ну а зеленый блеск их глаз, а следы на песке? Это уже не было облаком пыли! А раз так, то ящероподобные гиганты, вероятно, все еще находятся в Южной Неваде. Он заметил тогда, что они двигались к Клорайд Клифф, где ему приходилось бывать. Там как раз проходит дорога в Мертвую Долину. Она идет мимо заброшенного рудника; рудник же — превосходное убежище для подобных существ. Странно только, почему ни один любопытный не побывал у Клорайд Клифф: это ведь дорога для туристов. Пусть не всякий отважится брести три мили по грязи, но два-три человека, по крайней мере, могли заглянуть на заброшенный рудник?
При случае он стал наводить разговор на интересующую его тему, и однажды один лосанжелосец дал ему ключ. Описав подробно Мертвую Долину и ее окрестности, лосанжелосец добавил: «Там есть также несколько туннелей. К сожалению, забыл, что они из себя представляют…»
Позже он встретил человека из Орегона, который сказал: «Я хорошо помню, как я туда добирался, но вот беда, совсем не помню, как эти туннели выглядят…»
Столь же туманными оказались воспоминания о руднике и у других. Три горных инженера ничего не могли рассказать о таинственных туннелях, хотя специально ездили обследовать заброшенный рудник. Они детально описали другие места, но тут в их памяти оказался провал.
А над миром сгущались тучи. Назревали грозные события… Получил и он приказ; его переводили в Восточные штаты. Он уже собрался в дорогу, но перед самым отъездом все-таки решил побывать в Мертвой Долине. Тем более, что ему было почти по пути…
Остановив машину у поворота на тропинку, ведущую к руднику, он надел куртку и сунул в карманы пистолет и фотоаппарат. Пусть, как и другие, он ничего не увидит, но зато сфотографирует старые туннели. Если все и забывается в этом странном месте — изображение на пленке никуда не может исчезнуть. Подумав немного, он взял еще карандаш и блокнот.
Подниматься в гору было чрезвычайно трудно, но человек не замечал этого. Вот показались несколько покосившихся старых домов. Он едва взглянул на них — вверх, вперед, туда, где за отвалами породы уже различался вход в туннель.
С трудом перебравшись через последний отвал, он оказался перед туннелем. Ничего особенного: пустая темная дыра в горе, и никаких ящеров. Мертвая тишина.
Но вот потянуло сквозняком — и сразу все изменилось. До человека донесся запах, хорошо запомнившийся ему на войне — запах тлена и крови. И еще человек почувствовал, что за ним кто-то следит.
Он навел на туннель фотоаппарат. Но пальцы не повиновались, а руки так дрожали, что он вынужден был опустить камеру. Немного успокоившись, он снова поднял фотоаппарат и снова попытался нажать на затвор. И снова руки не повиновались ему: аппарат упал на землю. Человек попробовал поднять камеру, но неожиданно уронил ее. Фотоаппарат покатился с горы и, стукнувшись о камни, разлетелся вдребезги. Человек повернулся к туннелю и вдруг увидел его. Существо, похожее на ящерицу, вышло из темноты и остановилось перед человеком, выпрямившись во весь свой восьмифутовый рост.
Ящер твердо опирался на две громадные трехпалые лапы. Его передние конечности напоминали человеческие руки, но были грубее и массивнее. Его зеленые глаза внимательно рассматривали человека, и тот содрогнулся. Это были глаза разумного существа!
Сунув руки в карман, он нащупал пистолет. Но пальцы бессильно разжались. Человек понял, что это тоже произошло под влиянием ящера, но даже не удивился.
В его мозгу беззвучно пронеслось:
«Подойди к верхним туннелям».
Он безвольно повиновался приказу. Но мозг его работал, и, несмотря на волнение, он заметил многочисленные следы диких ослов и горных коз, ведущие к нижним туннелям. Только тут он с содроганием понял, почему из туннелей доносится трупный смрад.
У входа в один из верхних туннелей стояли три громадных ящера. Мысль одного из них «прозвучала» в мозгу человека:
«Мы знали, что ты придешь, мы ждали…»
Он спросил их:
— Вы развились и выросли под влиянием радиации на атомных полигонах?
«Да».
Это был ответ, которого он ждал. Ответ, которого он боялся.
— Когда это началось? Кем вы были раньше?
«Это началось весной 1955 года. Продукты атомного взрыва повлияли на развитие зародышей обычной песчаной ящерицы. Я и еще четверо развились из этих зародышей…»
Он с удивлением подумал, сколько же они должны есть, чтобы достигнуть такого роста в такой короткий срок. Ящер ответил на его мысли:
«Изменения, вызванные в нашем организме взрывами ваших бомб, дают нам возможность питаться чем угодно, даже травой. Мы, правда, предпочитаем мясо».
Он подумал, сколько же их, и могут ли они размножаться. И сразу же получил ответ:
«Мы можем размножаться. Нас много и будет еще больше…»
Итак, он оказался прав: эти ящеры — порода, развившаяся под влиянием гамма-лучей. Силы, вызвавшие их развитие, были слепыми силами, и они слепо вызвали развитие этого рода.
Он спросил:
— Почему же я видел вас и не забыл об этом, а другие, видевшие вас, ничего не помнят?
«А что сделали бы они, узнав о нас? Решили бы изловить, посадили бы в клетки, показывали бы в зоопарках. Ваши ученые стали бы нас изучать, а обнаружив, что их ум слабее нашего, — уничтожили бы… Мы и вы — слишком разные существа. Слишком разные даже для того, чтобы жить рядом…»
— Что же вы собираетесь делать? Ведь вы не можете остаться здесь навсегда — вас становится много, и когда-нибудь люди все равно узнают о вас.
«Это предусмотрено…»
— Как это понять?
«Вы, люди, сами помогаете нам…»
Секунду человек стоял в недоумении, затем словно вспышка молнии осветила ему правду. Безумие, овладевшее миром, страх, ненависть, подозрительность — все это приведет лишь к одному: к войне…
«Ваше собственное правительство приведет вас к этому, — звучала мысль ящера. — Ему нужно лишь немного помочь…»
Человек подумал о том, как часто слышал он хвастливые заявления об американской военной мощи и как редко публиковалась правда…
Ящер усмехнулся:
«Эта мания секретности нам чрезвычайно полезна…»
— Значит, Соединенные Штаты будут уничтожены?
«Больше того, достанется и всему полушарию…»
— Ну, а потом? Что вы будете делать со страной, которую атомные и водородные бомбы превратят в пустыню?
«Ты забываешь, что мы не боимся радиации…»
«И это они тоже предусмотрели…»
«Чтобы поощрять ваши наклонности, — между тем продолжал ящер, — надо совсем немного. Вы сами идете к самоубийству…»
— Но ведь есть и другие тенденции!
«Ну да. Гуманизм. Благородство. Мы поможем вам эти тенденции уничтожить…»
Мысли человека неслись, словно листья в бурю. Если бы удержать в памяти то, что сейчас происходит, привести людей к туннелю, показать им ящеров!
Холодная мысль ящера прорезала его взбудораженный мозг:
«Да они ничего не увидят! Они сочтут тебя сумасшедшим!»
— Но ведь не все погибнут в войне. Кто-то выживет. И в один прекрасный день они узнают о вас!
«Те, кто выживет, будут нам полезны. Мы используем их как скот и как пищу…»
— Вы… будете нас есть?
«Конечно… А теперь уходи!..»
Мускулы ног невольно повиновались приказу. Правая рука по-прежнему не действовала. Поскорее добраться до автомашины: уехать как можно дальше — пока они не узнали, что он что-то все-таки записал в блокнот. И хоть самую малость запомнить, хоть самый пустяк — в остальном поможет его записная книжка…
Торопясь, падая и задыхаясь, он добрался наконец до автомашины. Память его была по-прежнему ясной: по-прежнему в левой руке он держал блокнот. Как только он потерял ящеров из виду, правая рука снова стала двигаться.
Вскочив в машину, он дал полный газ. Мотор взревел, дорога побежала под колеса. Он вырвал листок из блокнота и положил его перед собой. Будь что будет — листок с косо написанными словами: «изменившаяся порода… туннели… гипноз… невидимый… опасность!» — останется перед его глазами.
Он бережно разгладил листок, думая о том, что станет с миром, если по нему прокатится атомная война. Он вспомнил о великом и трудном пути, который прошла жизнь на Земле от архейских морей до человека — человека, который может погибнуть, которого хотят погубить…
А сверху, от туннелей, до него донеслась мысль, холодная и насмешливая:
«Не забудь: вы создали нас, вы сами!»
И вслед за тем на него хлынула волна беспамятства.
…Очнувшись от странного головокружения, он с удивлением посмотрел на листок, лежавший перед ним. Что значили слова на листке — он не мог вспомнить и, разорвав листок на мелкие части, выбросил их за окно. Ветер Мертвой Долины подхватил белые клочки, и они разлетелись в разные стороны…
Рей Нельсон
Восемь часов утра
Перевод с англ. Д. Белявского
По окончании сеанса гипнотизер скомандовал:
— Просыпайтесь.
Но произошло нечто, неподдающееся объяснению.
Оказалось, что один из гипнотизируемых все время бодрствовал. Прежде такого не случалось никогда. Его имя было Джордж Нада. Полуприкрыв глаза, он рассматривал море людских лиц, обступившее со всех сторон сцену амфитеатра. Сперва он не понимал, что происходит вокруг. Догадка поразила его лишь тогда, когда он наконец разглядел лица Чародеев, вернее их уродливые, нечеловеческие маски. И тот, чье имя было Джордж Нада, понял, кто они были, понял потому, что не спал как все. Первым его желанием было уйти, убежать, но Чародеи, несомненно, подавили бы его сознание командой вернуться, и все закончилось бы, даже не начавшись.
Когда сеанс наконец завершился, Джордж вышел на улицу, и ночные вспышки неона бесследно поглотили его. Он медленно шел по улице, стараясь не подавать виду, что замечает зеленоватые тела и желтые, сетчатые как у стрекоз, глаза, глаза новых повелителей Земли. Один из них окликнул его:
— Эй, приятель! Огонька не найдется?
Остановившись, Джордж чиркнул зажигалкой и зашагал дальше.
Вдоль улиц на витринах висели огромные плакаты, изображающие сетчатые глаза Чародеев. Под ними были начертаны команды: «ВОСЕМЬ ЧАСОВ РАБОТАЙ, ВОСЕМЬ ЧАСОВ ОТДЫХАЙ, ВОСЕМЬ ЧАСОВ СПИ», или «ЖЕНИТЕСЬ И РАЗМНОЖАЙТЕСЬ». Желтый глаз в одном из телеэкранов на витрине посмотрел на Джорджа, но тот вовремя отвернулся. Не видя лица Чародея на экране, он мог сопротивляться его приказу: «СЛУШАЙТЕ МОЮ КОМАНДУ».
Нада жил в маленькой квартире со спальней, и первое, что он сделал, придя домой, — это оборвал провода в телевизоре и закрылся в спальной, но из квартир соседей до него то и дело доносились звуки телепрограмм. В большинстве своем слышны были человеческие голоса, но сплошь и рядом их прерывало надменное карканье чужаков:
— ПОДЧИНЯЙТЕСЬ ПРАВИТЕЛЬСТВУ, — говорил один.
— МЫ ВАШЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО, — квакал другой.
— МЫ ВАШИДРУЗЬЯ, — вещал третий.
— ПОДЧИНЯЙТЕСЬ!
— РАБОТАЙТЕ!
Внезапно зазвонил телефон. Джордж поднял трубку. Это был один из Чародеев:
— Говорит начальник полиции Робинсон. Джордж Нада, вы состарились. ЗАВТРА УТРОМ В ВОСЕМЬ ЧАСОВ ВАШЕ СЕРДЦЕ ОСТАНОВИТСЯ. Повторите, пожалуйста.
— Я состарился, — сказал Джордж. — Завтра утром в восемь часов мое сердце остановится.
В трубке раздались короткие гудки.
— Не остановится, — упрямо прошептал Джордж. — Почему они хотят, чтобы я умер? — подумал он. — Они подозревают меня? Возможно. Кто-то мог заметить, что на сеансе я вел себя не так, как другие. Если завтра утром в четверть девятого я буду еще жив, то они наверняка все узнают.
— Бесполезно сидеть здесь и ждать конца, — сказал он вслух сам себе.
Спустившись по лестнице, он снова вышел на улицу. Плакаты, телевитрины, команды случайно проходивших мимо чужаков уже никак не действовали на него. Их мысли еще проникали в его мозг, но уже не становились приказами или командами.
Пересекая бульвар, Джордж Нада заметил чужака. Тот стоял, полуприкрыв глаза и облокатившись о стену дома. Оглянувшись и не увидев никого вокруг, Джордж осторожно подошел к нему. Безобразный вид тварей уже давно никого не шокировал и не пугал, Джордж даже часто представлял их нормальными людьми. Вот этот, например, был похож на одного пьянчугу, который…
— Проваливай, — просвистела тварь, уставя свои безобразные глаза на Джорджа.
На мгновение он почувствовал, как чья-то невидимая железная рука начинает сжимать ему горло. Но это ощущение длилось недолго, не дольше, чем ему понадобилось для того, чтобы схватить с земли увесистый булыжник и изо всех сил опустить его на голову Чародея. Голубовато-зеленая кровь хлынула их проломленного черепа, и ящер упал, неловко поджав ноги. По его телу пробежала короткая судорога, и через полминуты все было кончено.
Джордж оттащил тело в подворотню и обыскал его. В карманах не оказалось ничего, кроме маленького радиоприемника и затейливо сделанных ножа и вилки. Радио работало, и из него доносилась непонятная никому из землян речь чужаков. Джордж бросил приемник рядом с телом, а нож прихватил с собой.
— Далеко мне не уйти, — подумал он. — Но голыми руками они меня не возьмут.
Однако, как ни странно, никто не помешал ему уйти.
— А если попытаться разбудить остальных? — мысль, конечно, была шальная, но почему бы не попробовать, черт возьми?
Джордж прошел еще несколько кварталов и свернул в переулок. Здесь жила Лил, его подруга, которую он знал уже давно. Поднявшись на последний этаж старого, серого дома, он нажал кнопку звонка. Дверь открыла Лил. На ней был длинный махровый халат и мягкие домашние тапочки.
— Я хочу, чтобы ты проснулась… — начал он.
— А с чего ты взял, что я сплю? — улыбнулась она. — Проходи.
Он вошел в гостиную. В дальнем углу горел телевизор. Он быстро выключил его.
— Я не об этом. Я имел ввиду проснуться совсем.
Лил посмотрела на него непонимающе, и, плюнув на объяснения, он закричал:
— Просыпайся! Ты слышишь меня? Просыпайся!
— Да что с тобой, Джордж? — в голосе Лил появилась подозрительность. — Ты какой-то странный сегодня.
Джордж ударил ее по щеке, и Лил упала.
— Что же это такое, Джордж? — сквозь всхлипывания услышал он. — Что я такого сделала?
Джордж понял, что проиграл.
— Извини, — пробормотал он. — Я… это… ну в общем это была просто шутка.
Лил посмотрела на него со злостью и удивлением одновременно.
— Твои шутки, Джордж, — начала она и, вдохнув побольше воздуха, хотела продолжить, как вдруг раздался стук в дверь.
— Кто это может быть? — спросил Джордж.
Вместо ответа Лил только пожала плечами.
— Я открою, а ты приведи себя в порядок.
Распахнув дверь, Джордж увидел чужака.
— Нельзя ли потише? — мерзким голосом просипела тварь.
На секунду Джорджу показалось, что перед ним стоит обычный мужчина средних лет в летней рубашке с короткими рукавами. Видение не покидало его даже тогда, когда он выхватил из-за пазухи затейливо украшенный нож и выбросил руку вперед, целясь почему-то не в грудь, а в горящие глаза и безобразно искривленный рот ящера…
Когда Джордж втащил тело вовнутрь и захлопнул дверь, перед ним на ковре лежал уже обычный Чародей.
— Кто это? — спросил он у Лил, которая забилась в угол и смотрела на все происходящее круглыми от страха глазами.
— Это… это мистер Кони, — прошептала она. — Ты убил его, убил так просто…
— Перестань реветь, — сквозь зубы процедил Джордж.
— Я не буду, клянусь не буду, только, ради бога, убери этот нож, — Лил была близка к истерике.
— Успокойся, я не трону тебя, только свяжу. Но прежде ты скажешь мне, где квартира мистера… э-э… Кони.
— Через дверь налево. Джордж, я знаю, ты хочешь убить меня. Сделай это быстро, я не хочу, чтобы мне было больно. Пожалуйста, Джордж, пожалуйста.
Связав ее простынями, он обыскал тело Чародея. Ничего, кроме маленького радиоприемника и ножа с вилкой.
Джордж быстро отыскал в коридоре нужную дверь и постучался. Из-за двери донеслось покашливание, и наконец раздался голос:
— Кто там?
— Я друг мистера Кони. Мне нужно срочно видеть его.
— Он вышел на минуту, но скоро вернется.
Дверь со скрипом отворилась, и первое, что увидел Джордж, были ярко-желтые глаза твари.
— Проходите, пожалуйста.
— Спасибо, — ответил Джордж и вошел, глядя себе под ноги. — Вы одни дома? — спросил он, пока тварь возилась с замком.
— Да, а почему вы спрашиваете?
Вместо ответа Джордж выхватил нож и по самую рукоятку вонзил его в чешуйчатую шею ящера…
В квартире он обнаружил человеческие кости и полусъеденную руку. В ванной копошились какие-то мерзкие слизняки.
— Маленькие твари, — пробормотал он и прикончил их всех.
В кабинете он нашел оружие — что-то вроде короткого ружья, бесшумно стреляющего отравленными стрелами.
Набив карманы коробками со стрелами, Джордж снова зашел к Лил. Увидев его, она затряслась от ужаса.
— Успокойся, малышка, — сказал он, открывая ее сумочку. — Мне просто нужны ключи от твоей машины.
Найдя их, он спустился по лестнице и вышел на улицу. Машина Лил была припаркована на своем обычном месте — у кирпичной стены. Он узнал ее по вмятине на правом крыле.
Джордж завел мотор, выехал на улицу и окунулся в ночной город, освещенный светом фонарей и рекламных вывесок. Несколько часов он проездил бесцельно, сворачивая на первые попавшиеся улицы, словно ища что-то. Радио непрерывно передавало сообщения об опасном преступнике по имени Джордж Нада, одержимом манией убийства. Голос диктора — Чародея был слегка тревожным. С чего бы это? Что он может сделать в одиночку?
Вдруг Джордж заметил, что дорога, по которой он ехал, перекрыта. Слегка притормозив, он свернул на боковую улицу.
— Ну что же, парень, — сказал он сам себе. — Они перекрывают тебе путь из города.
Нетрудно было догадаться, что в полиции уже знают все и ищут машину Лил. Джордж бросил автомобиль на стоянке и спустился в метро. По случайности Чародеев там не оказалось — то ли они были напуганы, то ли просто было уже поздно. Когда через несколько остановок одна из тварей села в вагон, Джордж вышел, решив не испытывать судьбу.
Поднявшись наверх, он заметил бар и зашел туда. По телевидению передавали экстренное сообщение, и диктор снова и снова повторял одни и те же слова: «Мы твои друзья. Мы твои друзья». Проклятая тварь была чем-то напугана. Чем? Что может сделать против них одиночка?
Джордж заказал пиво.
И вдруг он понял, что этот Чародей на телеэкране бессилен против него. Джордж посмотрел на тварь так же спокойно, как если бы перед ним был обычный человек или какой-нибудь неодушевленный предмет.
— Они все еще верят в то, что имеют надо мной власть, — думал он. — И не знают, что есть на самом деле.
На экране появилась его фотография, и Джордж быстро отошел от стойки. На глаза ему попался телефон-автомат. Нашарив в кармане мелочь, он набрал номер:
— Алло, Робинсон?
— Я слушаю.
— Говорит Джордж Нада. Теперь я знаю, что нужно, чтобы разбудить людей.
— Что?! Джордж Нада, не вешайте трубку. Где вы находитесь? — в его голосе чувствовались истерические нотки.
Джордж повесил трубку, заплатил за пиво и торопливо вышел. Они могли проследить, откуда был звонок. Он снова спустился в метро. Теперь он знал, куда ехать.
Уже стемнело, когда Джордж вошел в здание одной из крупнейших городских телекомпаний. Взглянув на указатель, он направился к эскалатору. Полицейский, что стоял у входа в студию, узнал его.
— Джордж Нада! — испуганно выдохнул он.
Отравленная стрела вонзилась ему в плечо, и он осел, даже не охнув. Переступив через тело, Джордж вошел в студию. Теле— и звукооператор, режиссер и его помощник даже и не поняли, что происходит — отравленные стрелы делали свое дело быстро и бесшумно. За окном уже выли полицейские сирены и раздавались окрики чужаков. Диктор за пультом повторял, не подозревая ни о чем:
— Мы твои друзья. Мы твои друзья.
Когда Джордж выстрелил, он так и остался сидеть с открытыми глазами. Джордж встал рядом с ним и, стараясь не попасть в камеру, заговорил на манер чужаков:
— Просыпайтесь! Просыпайтесь! Ищите нас и убивайте! Всех! До одного!
В то утро весь город услышал голос Джорджа, скрывавшегося за обликом Чародея. Город проснулся, и началась большая война.
Но Джордж не дожил до победы, которая все-таки наступила. Он умер от сердечного приступа. Ровно в восемь часов утра.
Артур Кларк
Космический Казанова
Перевод с англ. А.Гаврилова
На этот раз прошло пять недель со дня вылета с Базы, прежде чем появились первые симптомы. Во время последнего полета на это понадобилось только четыре недели; я не знаю, в чем тут дело — то ли я стал старше, то ли диетологи положили что-нибудь в мои капсулы с пищей. Или, может, все объяснялось тем, что на этот раз я был значительно больше занят; та часть галактики, в которой я вел поиск, была густо нашпигована звездами, отстоявшими одна от другой не больше чем на два световых года, поэтому у меня оставалось мало времени для тоски по девушкам, которых я оставил на базовой планете. Как только звезда была заклассифицирована и автоматический поиск планет завершен, я направлял космолет к следующему солнцу. Когда же, как это случалось в одном случае из десяти, обнаруживалась планета, для меня начинались горячие деньки, потому что я должен был постоянно следить за Максом — электронным вычислителем корабля, — чтобы он регистрировал всю информацию.
Но вот я выбрался из этого района галактики, и теперь на полет от солнца до солнца иногда уходило три дня. Этого времени было вполне достаточно для того, чтобы воспоминания о моем последнем отпуске окрасили предстоящие мне месяцы одиночества в мрачные тона.
Вероятно, я переборщил на Диадне У, когда мой космолет находился на профилактике, а я, как предполагалось, отдыхал между двумя полетами. Нельзя забывать, что пилот разведывательного корабля восемьдесят процентов времени проводит в полном одиночестве и, будучи человеческим существом, которому ничто человеческое не чуждо, он, конечно же, воспользуется первой попавшейся возможностью, чтобы наверстать упущенное. Я же не просто наверстывал упущенное — я еще пытался создать себе некоторый запас на будущее, хотя, как потом оказалось, этого запаса не хватило на весь полет.
Первой, вспоминал я с грустью, была Элен. Она была блондинкой, ласковой и уступчивой, хотя ей и не хватало воображения. Мы с ней неплохо проводили время до тех пор, пока ее муж не вернулся из своего полета; он оказался славным малым и отнесся к этому с юмором, но дал понять, что у Элен теперь будет очень мало свободного времени. К счастью, я к этому времени уже установил дружеские отношения с Айрис, так что перерыва у меня почти не было.
Айрис была, пожалуй, единственной в своем роде. Даже теперь я не могу вспомнить о ней без смущения. Когда мы расстались — только из-за того, что человеку иногда необходимо хоть немного поспать, — я дал зарок не подходить к женщинам целую неделю. Но на второй день как-то случайно мне в руки попалась книжка древнего писателя Земли по имени Джон Дони — советую почитать, если вы знакомы с примитивным английским языком, — и в ней было одно трогательное стихотворение, которое напомнило мне, что ушедшее время никогда не вернешь.
Как это верно, подумал я, после чего надел свою форму космолетчика и пошел на пляж единственного моря Диадны У. Мне нужно было пройти по пляжу не более пятисот метров, чтобы увидеть дюжину возможностей, отвергнуть несколько добровольных предложений и остановиться, наконец, на Натали.
Сначала у нас все шло прекрасно, но потом Натали стала ревновать меня к Рут (или это была Кей). Я не выношу девушек, которые относятся к вам, как к собственности, и поэтому я порвал с ней после бурной сцены, кончившейся битьем посуды. Из-за этого я болтался пару дней без дела. Тут на помощь мне пришла Цинтия, но я не буду вас утомлять деталями.
Я предавался этим нежным воспоминаниям, пока одна звезда уменьшалась в размерах за кормой корабля, а другая разгоралась впереди. Во время этого полета мне приходилось бороться с собой, чтобы не смотреть на фотографии из соответствующих журналов, развешанные в моей каюте, так как я решил, что они только расстроят меня. Это было ошибкой: мое воображение рисовало еще более совершенные образы, и, чем полнее становилась моя коллекция воображаемых портретов, тем труднее мне было бы в следующий раз найти себе пару.
Не думайте, пожалуйста, что это занятие повлияло на исполнение мною обязанностей служащего Галактической Разведки. Это только во время длинных и скучных перелетов от звезды к звезде, когда мне было не с кем поговорить, кроме электронного вычислителя, я давал волю своему воображению. Макс, мой электронный коллега, был неплохим компаньоном, но нельзя требовать от машины, чтобы она понимала некоторые вещи. Я часто ранил его чувства, когда находился в плохом настроении без видимых для него причин.
— Что случилось, Джо? — спрашивал тогда Макс печально. — Не сердишься же ты на меня за то, что я снова обыграл тебя в шахматы? Вспомни, я ведь предупреждал, что обыграю.
— А, иди ты к черту! — огрызался я и после этого, как правило, имел неприятный разговор с Навигационным Роботом, который все понимал буквально.
Два месяца спустя после вылета с Базы, когда позади остались тридцать обследованных мною солнц и четыре планетные системы, случилось нечто такое, что заставило меня на время позабыть все мои личные проблемы. Дальнодействующий радиомонитор начал попискивать; слабый сигнал шел откуда-то из района, расположенного впереди по курсу. Я настроился насколько было можно точнее; передача велась в немодулированной, очень узкой полосе частот — вероятно, каким-нибудь радиомаяком. Еще ни один наш корабль, насколько мне было известно, не залетал в эту часть Вселенной. Похоже было, что я вступил на совершенно не исследованную территорию.
Вот, сказал я себе, настало это — мой великий час, плата за все годы одиночества, которые я провел в космосе! На неизвестном расстоянии впереди меня была другая цивилизация — технически развитая раса, имеющая сверхрадио.
Я точно знал, что нужно делать. Как только Макс подтвердил прием сигнала и проделал необходимый анализ, я послал на Базу автоматическую ракету с донесением. Теперь, если со мной что-нибудь случится, там будут знать, в каком районе это случилось, и с известной вероятностью смогут судить о причинах. Это было в какой-то мере утешением — думать, что, если я не вернусь в назначенное время, мои товарищи прилетят сюда, чтобы восстановить картину происшедшего.
Вскоре у меня уже не было сомнений относительно того, откуда идут сигналы, и я немного изменил курс, направив корабль на маленькую желтую звезду впереди. Никто, сказал я себе, не мог бы послать сигнал такой мощности до освоения техники космических полетов; я, может быть, приближаюсь к культуре, развитой не меньше, чем моя, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Я был еще далеко от звезды, когда включил свой передатчик и начал посылать встречные сигналы, не очень, правда, обнадеживая себя. К моему удивлению, последовала быстрая реакция. Ровное монотонное попискивание сменилось комбинацией быстрых импульсов разной длительности, повторяющихся снова и снова. Но даже Макс не мог ничего сделать с этим сообщением; вероятно, оно значило: «Кто вы?», — чего, конечно, было недостаточно даже для самой умной из переводящих машин, чтобы можно было найти ключи к смыслу фразы.
С каждым часом сигнал становился все громче. Для того, чтобы дать им знать, что я их слышу и отчетливо воспринимаю их сигнал, я послал им назад их же сообщение. И тогда мне пришлось еще раз удивиться.
Я ожидал, что они — кем бы или чем бы они ни были — перейдут на прямую связь, как только я приближусь на достаточно близкое для приема расстояние. Именно это они и сделали; чего я не ожидал, так это того, что голоса их окажутся человеческими, а язык, на котором они говорят, — несомненным, хотя и непонятным для меня ответвлением английского. Я мог узнать только одно слово из каждых десяти, другие были либо совсем мне неизвестны, либо настолько искажены, что я их не узнавал.
Когда первые слова раздались в громкоговорителе, я уже все понял. Это была чужая, не знакомая еще людям раса. Но все равно это было не менее важным открытием. Я установил контакт с одной из затерянных колоний Первой империи — пионерами, которые покинули Землю на заре межзвездных полетов, пять тысяч лет назад. Когда империя распалась, большинство этих изолированных групп погибло или деградировало. Это же, похоже, была единственная выжившая группа.
Я стал отвечать им, медленно и четко произнося самые простые английские слова, какие я только мог подобрать, но пять тысяч лет — слишком большой срок в жизни любого языка, и настоящая связь была невозможна. Они были очень взволнованы установлением этого контакта — радостно взволнованы, насколько я мог судить. Не всегда так случается — в некоторых изолированных культурах, отколовшихся от Первой империи, развилась сильная ксенофобия, и они чуть ли не истерично реагировали на неожиданное открытие того факта, что они не одни во Вселенной.
Мои попытки обменяться информацией ни к чему почти не привели, но тут появился новый фактор, который сразу изменил всю картину. В громкоговорителе раздался женский голос.
Это был самый прекрасный голос, какой я когда-либо слышал, и даже если бы я не провел многие недели в полном одиночестве, я думаю, я все равно сразу же влюбился бы в этот голос. Очень глубокий и вместе с тем очень женственный, теплый, ласкающий голос, казалось, захватил все мои чувства. Я был настолько оглушен, что прошло несколько минут, прежде чем я сообразил, что могу понять речь моей невидимой феи. Она говорила на английском языке, который был понятен почти на пятьдесят процентов.
Мне не понадобилось много времени, чтобы узнать, что ее зовут Лиала и что она — единственный филолог на этой планете, специализирующийся в области примитивного английского языка. Как только был установлен контакт с моим кораблем, ее вызвали в качестве переводчицы. Судьба, похоже было, шла мне навстречу — ведь переводчиком очень легко могло оказаться какое-нибудь древнее седобородое ископаемое.
Пока шли часы и ее солнце становилось все больше и больше, мы с Лиалой успели стать друзьями. Из-за того, что у меня было очень мало времени, я вынужден был действовать быстрее, чем обычно в таких случаях. Никто не мог понять, о чем мы говорили, и это создавало обстановку интимности. Кроме того, ее знание английского было слишком несовершенным для того, чтобы я остерегался делать недвусмысленные намеки — нет опасности зайти слишком далеко в разговоре с девушкой, не уверенной в том, что вы вкладываете в слова именно тот смысл, который она в них видит.
Нужно ли говорить, что я чувствовал себя очень счастливым? Это выглядело, как если бы мои служебные и личные интересы вдруг совпали. Было, однако, одно небольшое «но», связанное с тем, что я еще не видел Лиалы. Что, если она окажется безобразной?
Возможность разрешить этот вопрос представилась мне за шесть часов до посадки. Я приблизился к планете уже настолько, что мог принимать видеопередачи, и Максу понадобилось всего несколько секунд, чтобы проанализировать поступающие сигналы и соответственно настроить телевизионный приемник корабля. Наконец-то я мог видеть приближающуюся планету! И Лиалу.
Она была почти так же прекрасна, как и ее голос. Я потерял дар речи и только молча с блаженной улыбкой на лице глазел на экран.
— Что случилось? — спросила она. — Разве вы никогда до этого не видели девушки?
Я должен был сказать, что видел двух или даже трех, но что никогда не видел таких, как она. Было большим облегчением увидеть, что ее реакция на мои слова была благоприятной, так что, похоже, ничто больше не стояло на пути нашего будущего счастья — если бы мы смогли удрать от армии ученых и политиков, которые окружают меня сразу же, как только я приземлюсь. Это последнее обстоятельство делало слабой надежду на возможность уединиться с ней, и я почувствовал искушение нарушить одно из моих самых железных правил. Я готов был даже жениться на Лиале, если бы это был единственный способ все уладить. (Да, эти два месяца в космосе были почти непосильным испытанием для моих нервов…)
Пять тысяч лет истории — десять тысяч, если считать и мою историю, — нелегко сконцентрировать в несколько часов. Но с таким очаровательным преподавателем я быстро усваивал знания, а все, что я пропускал, Макс надежно закреплял в своей электронной памяти.
Аркадия — так называлась их планета — находилась на самой границе межзвездной колонизации; когда прилив империи отступил, она осталась на высоком и сухом месте. В борьбе за то, чтобы выжить, аркадийцы растеряли многие из своих первоначальных научных знаний, включая секрет космических полетов. Они не могли вырваться из пределов своей солнечной системы, но они и не стремились к этому. Аркадия была плодородной планетой и незначительное тяготение — только четверть земного — дало колонистам физическую силу, в которой они нуждались для того, чтобы сделать свою планету заслуживающей своего названия. Даже делая скидку на пристрастность Лиалы, можно было понять, что это действительно прекрасное место.
Уже отчетливо вырисовывался диск маленького желтого солнца Аркадии, когда мне в голову пришла блестящая идея. Этот спешно образованный комитет по приему беспокоил меня, и я неожиданно понял, как можно обойти его. План нуждался в помощи Лиалы, но в ней я уже был уверен. Могу сказать без хвастовства, что я всегда быстро находил общий язык с женщинами, и к тому же это было не первое мое ухаживание при помощи телевидения.
Итак, за два часа до приземления у аркадийцев уже сложилось впечатление, что эти звездные разведчики — ужасно трусливые и подозрительные создания. Ссылаясь на свой прошлый печальный опыт общения с недружественными цивилизациями, я вежливо отказался лететь, как муха, в любезно приготовленную для меня паутину. Поскольку я был один, то я предпочитал встретиться с кем-нибудь одним из них в какой-нибудь изолированной точке их планеты. Если бы эта встреча прошла хорошо, я бы затем прилетел в их столицу; если же нет — я бы смог убраться восвояси. Я выразил надежду, что они не сочтут такой план невежливым, так как надо учесть, что я одинокий путешественник, находящийся далеко от дома, и я уверен, что как разумные люди они поймут меня…
Они поняли. Выбор эмиссара был очевиден, и Лиала сразу же стала героиней Аркадии, смело вызвавшейся встретиться один на один с чудовищем из космоса. Она должна будет радировать, как она сказала, своим беспокоящимся о ней друзьям ровно через час после вступления на борт моего корабля. Я попытался договориться о двухчасовом визите, но она сказала, что не стоит давать повода для разговоров всяким ханжам.
Корабль вошел уже в атмосферу Аркадии, когда я, вспомнив о моих компрометирующих картинках, бросился в каюту и стал быстро сдирать их со стен. (Один в своем роде законченный шедевр завалился за полку с картами и послужил причиной моего замешательства, когда несколько месяцев спустя был найден бригадой обслуживания). Когда я вернулся в рубку, экран показывал пустую открытую равнину, в самом центре которой меня должна ждать Лиала.
Я не стал следить за посадкой, так как вполне мог положиться на Макса — с этой задачей он справлялся безупречно. Вместо этого я бросился вниз к шлюзовой камере и, собрав все свое терпение, стал ждать того момента, когда можно будет открыть люк, отделяющий меня от Лиалы.
Казалось, прошла целая вечность, пока Макс закончил анализ наружной атмосферы и дал сигнал: «Внешний люк открыть». Металлический диск еще продолжал двигаться, когда я уже был снаружи и стоял, наконец, на плодородной почве Аркадии.
Я помнил, что вешу здесь всего только 16 килограммов, поэтому двигался с осторожностью, несмотря на все мое нетерпение. И все же я, живя в моем дурацком раю, забыл, что слабое тяготение может сделать с человеческим телом на протяжении двухсот поколений. На маленькой планете эволюция многое может сделать за пять тысяч лет.
Лиала ждала, и она была так же прекрасна, как и ее изображение. Однако была одна совсем пустяшная деталь, о которой телевизионный экран мне ничего не сказал.
Я никогда не любил крупных девушек, и я их еще меньше люблю теперь. Если бы я еще хотел, думаю, я мог бы обнять Лиалу. Но я выглядел бы, как дурак, стоя на цыпочках и обхватив руками ее колени.
Пол Андерсон
Убить марсианина
Перевод с англ. А.Бородаевского
Ночной шепот принес тревожное послание. Рожденное за множество миль, оно летело через пустыню на крыльях ветра. О нем шелестел кустарник, шуршали полуразрушенные лишайники и карликовые деревья. Юркие зверьки, ютящиеся под корягами, в пещерах, в тенистых дюнах, передавали его друг другу. Не облеченное в слова, смутными волнами ужаса отдаваясь в мозгу воина Криги, пришло предостережение человек вышел на охоту!
Внезапный порыв ветра заставил Кригу вздрогнуть. Вокруг, над горько пахнувшими железом холмами, в водовороте сверкающих созвездий на тысячи и тысячи световых лет раскинулась бескрайняя ночь. Крига погрузил в нее свои дрожащие нервные окончания, настраиваясь на волну кустарника, ветра, юрких грызунов, притаившихся в норках под ногами, готовый воспринять голос ночи.
Один, совсем один. Ни одного марсианина на сотни миль в округе. Только полевые зверьки, дрожащий кустарник да тонкий грустный голос ветра.
Беззвучный предсмертный крик пронесся через заросли терновника, от растения к растению, отдаваясь эхом в сжавшихся от страха нервах животных. Где-то поблизости живые существа извивались, сморщивались и обугливались в сверкающем потоке смерти, низвергавшемся на них с ракеты.
Крига привалился к высокому изрезанному ветром утесу. Его глаза, застывшие от страха, ненависти и медленно возраставшей решимости, словно две желтые луны, светились в темноте. Он мрачно отметил, что сеявшая смерть ракета описала полный круг, миль десять в диаметре. И он оказался в гигантской ловушке, внутри этого круга. А скоро появится и охотник…
Крига поднял глаза к равнодушному свету звезд, и по его телу пробежала судорога. Потом он уселся поудобнее и принялся думать.
* * *
Все началось несколько дней назад, в просторном кабинете торговца Уисби.
— Я прибыл на Марс, — сказал Райордэн, — чтобы подстрелить «филина».
Даже в таких Богом забытых дырах, как Порт Армстронг, хорошо знали имя Райордэна. Наследник миллионов транспортной компании, превратившейся благодаря его бурной деятельности в настоящее чудовище, которое опутало своими щупальцами всю Солнечную систему, он был едва ли не больше известен как великий охотник. От огнедышащих драконов Меркурия до гигантских ящеров, обитателей вечных льдов Плутона, вся стоящая дичь испытала на себе разящую мощь его ружья. Кроме, конечно, марсианина. На эту «дичь» охота давно запрещена.
Он небрежно раскинулся в кресле — рослый и мускулистый, еще сравнительно молодой человек. В его присутствии кабинет казался меньше, и скрытая в нем сила, а также холодный взгляд светлых зеленоватых глаз подавляли торговца.
— Но это незаконно, вы же сами знаете, — сказал Уисби. — Вам дадут двадцать лет, если поймают.
— Э-э! Консул Земли находится в Аресе
1, на другой стороне планеты. Если мы устроим все тихо, разве кто узнает? — Райордэн прихлебнул из своего стакана. — Через пару лет они так заткнут все дыры, что охота станет действительно невозможной. Это последний шанс для человека добыть «филина». Именно потому я здесь.
Уисби колебался, растерянно поглядывая в окно. Порт Армстронг представлял собой скопище герметических зданий, связанных туннелями. Он вырастал прямо из красной пустыни, раскинувшейся во все стороны до непривычно близкого горизонта. Землянин в гермокостюме с прозрачным шлемом шагал вниз по улице, несколько марсиан праздно привалились к стене. И больше ничего живого — молчаливая смертельная скука, царящая под тусклым съежившимся солнцем. Жизнь на Марсе не слишком приятна для землянина.
— Надеюсь, вы не заразились, как все на Земле, идиотской любовью к этим «филинам»? — презрительно спросил Райордэн.
— О нет, — сказал Уисби. — Здесь, в районе моего форта, они знают свое место. Но времена меняются. Ничего не поделаешь.
— Да, было время, когда они были просто рабами, — сказал Райордэн. — Теперь же эти слюнявые либералы на Земле требуют, чтобы им предоставили право голоса.
Он презрительно фыркнул.
— Да, времена меняются, — мягко повторил Уисби. — Когда сто лет назад первые люди высадились на Марсе, трудности освоения чужой планеты ожесточили их. Поселенцы быстро стали подозрительны и жестоки. Иначе нельзя — а то бы им не выжить. Они не могли считаться с марсианами, воспринимать их иначе как разумных животных. К тому же из жителей Марса получались отличные рабы. Ведь они требуют так мало еды, тепла и кислорода. Они настолько выносливы, что могут выжить без воздуха почти четверть часа. А охота на дикого марсианина… Это был настоящий спорт! Еще бы — разумная дичь, которой сплошь и рядом удавалось улизнуть от охотника, а иногда и прикончить его.
— Знаю, знаю, — сказал Райордэн. — Поэтому я и хочу подстрелить хоть одного. Какой интерес, если дичь не имеет шансов спастись.
— Но теперь все по-другому, — сказал Уисби. — Позиции землян достаточно укрепились. К тому же и на Земле к власти пробрались либералы. Естественно, что одной из первых реформ была отмена рабства для марсиан.
Райордэн выругался. Предписанное законом возвращение марсиан, работавших на космических линиях, влетело ему в копеечку.
— У меня нет времени на ваши философствования, — сказал он. — Если можете устроить охоту на марсианина — о\'кей. Я готов отблагодарить вас.
— В каком конкретно размере? — спросил Уисби.
Как следует поторговавшись, они ударили по рукам. У Райордэна были небольшая ракета и охотничье снаряжение, а Уисби должен был раздобыть радиоактивные материалы, «сокола» и «гончую».
— Ну, а где же я возьму марсианина? — спросил Райордэн. Он ткнул пальцем за окно. — Может быть, поймать одного из них и выпустить в пустыне?
Теперь была очередь Уисби презрительно ухмыльнуться:
— Одного из них? Ха-ха! Городские бездельники! Горожанин с Земли и тот сумел бы лучше постоять за себя.
Марсиане были довольно неказисты на вид. Не выше четырех футов ростом, они ходили на тощих когтистых ножках. Их костлявые четырехпалые ручки выглядели хилыми. Грудная клетка у марсианина широкая, зато талия до смешного тонкая. Казалось, его можно переломить пополам. Жители Марса были существами живородящими и теплокровными. Они выкармливали своих детенышей молоком, но их кожу покрывали серые перья. Круглые головы с большим кривым клювом, огромные янтарные глаза и торчащие на макушке уши, покрытые перьями, снискали им кличку «филина». Носили они только широкие пояса с большими карманами, заменявшие набедренную повязку, да ножны на боку. Даже наиболее либерально настроенные земляне не решались предоставить им право пользоваться современными инструментами и оружием. Память еще хранила много кровавых распрей.
— Марсиане всегда были хорошими бойцами, — сказал Райордэн. — В старые дни они вырезали немало поселений землян.
— Прежние марсиане — да, — согласился Уисби, — но не эти. Они просто тупые работяги, так же зависящие от нашей цивилизации, как и мы сами. А вам нужен настоящий дикий старожил, и я знаю, где найти такого. — Он расстелил на столе карту. — Вот здесь, в Хрэфнинских горах, примерно в ста милях отсюда. Марсиане живут долго, лет по двести, а этот парень Крига мутит воду в округе со времен первых поселений. Он даже командовал несколькими марсианскими налетами на форты землян, а со времени заключения мира и всеобщей амнистии живет совершенно один в древней разрушенной башне. Настоящий старый вояка, ненавидящий землян всеми печенками. Время от времени он заходит сюда продать шкуры или несколько кусков золота, так что я знаю о нем кое-что.
Глаза Уисби блеснули.
— Подстрелив этого заносчивого ублюдка, вы окажете всем нам большую услугу. Он расхаживает по округе с таким видом, словно все здесь принадлежит ему. Уж он, поверьте, «отработает» ваши денежки.
Райордэн удовлетворенно закивал.
* * *
Дела были плохи. Человек привез с собой охотничью птицу и собаку. Не будь их, Крига мог бы затеряться в лабиринте пещер, каньонов и колючих зарослей. Но «гончая» легко отыщет его следы, а «сокол» будет неотрывно следить сверху.
В довершение всех бед человек посадил ракету совсем рядом с башней Криги. Все его оружие осталось там. Он был отрезан, безоружный и одинокий, если не считать той слабой поддержки, которую ему могло оказать население пустыни. Если бы только удалось пробраться к башне… Пока же надо просто постараться выжить.